Назаретян А.П. Агрессивная толпа, массовая паника, слухи

ОГЛАВЛЕНИЕ

Лекция 4–5. СЛУХИ КАК СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ЯВЛЕНИЕ И КАК ОРУДИЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ БОРЬБЫ

– Ой, что деется! Вчерась траншею рыли –

Откопали две коньячные струи!

– Говорят, шпионы воду отравили

самогоном,

Ну а хлеб теперь – из рыбной чешуи!

В.С. Высоцкий

Молва – свирель. На ней играет страх,

Догадка, недоверчивость и зависть.

В. Шекспир

Haud semper errat fama

(Молва не всегда ошибается).

Латинская пословица

Нет дыма без огня.

Русская пословица

ФЕНОМЕН СЛУХОВ И ЕГО ИЗУЧЕНИЕ

В предыдущих лекциях слухи неоднократно упоминались в связи с образованием и поведением толпы. Но все мы прекрасно понимаем, что значение этого социального и политического феномена выходит далеко за рамки уличных скоплений и беспорядков.

Что такое слух, интуитивно кажется ясным, хотя в действительности это понятие вызывает немало путаницы. Энциклопедические и толковые (неспециализированные) словари связывают его[1] с недостоверностью, ложностью или непроверенностью информации.

Приблизительно так оно и трактуется в обыденном сознании. Впрочем, иногда нечто подобное можно встретить и в специальной литературе.

Приведу два характерных примера.

Несколько лет назад было опубликовано социологическое исследование, завершившееся сенсационным выводом: «Чем выше уровень образования и выше материальный достаток, тем больше предрасположенность к слухам». Оказывается, автор, понимая под слухами «непроверенную информацию», задавал респондентам прямой вопрос о том, как часто они (респонденты) с ними (слухами) сталкиваются. Пенсионерки утверждали, что редко, а бизнесмены и ученые – что очень даже часто. Приняв уровень критичности по отношению к информации за вовлеченность в процесс передачи слухов, социолог (А.Т. Хлопьев) построил на этих самоотчетах свое открытие, которое сам же назвал «социальным парадоксом».

А опытные демагоги умело используют возникающую путаницу в беседах с неопытными журналистами. Так, один американский политик на вопрос, правда ли, что он собирается развестись с супругой, ясно ответил: «Этот слух распространяют мои недоброжелатели». После победы на выборах он развелся-таки с женой. На обвинение же в том, что имело место предвыборное надувательство, его пресс-секретарь резонно заявил, что никакой лжи не было. Кандидат просто ушел от бестактного вопроса, указав на то, что информация о его будущем разводе нигде официально не объявлена, а значит, это еще был слух, притом недоброжелательный; вопроса же о том, насколько слух достоверен, журналист не задавал...

Бесспорно, слухи могут содержать недостоверную информацию, равно как и официальные сообщения. Но мне неизвестны серьезные исследования, доказывающие, что слухи недостоверны чаще. В первые недели Великой Отечественной войны почтовые отделения по всей стране без разговоров принимали посылки в города, уже оккупированные немцами, чтобы опровергать «вредные слухи». После Чернобыльской катастрофы украинские партийные власти из кожи вон лезли, чтобы разоблачить слухи об опасной радиации. А в августе 1998 года те россияне, которые поверили слухам о грядущей девальвации рубля, оказались в лучшем положении, чем их соседи, внимавшие ежедневным клятвенным заверениям президента (Б.Н. Ельцина) и главы правительства (С.В. Кириенко), что это абсолютно исключено.

К данному вопросу мы еще не раз вернемся. Пока же запомним, что, вопреки расхожему словоупотреблению, степень достоверности не имеет никакого отношения к тому, квалифицируем ли мы некоторую информацию как слух. Важно то, что она (информация) передается по сетям межличностного общения.

Но, конечно, не всякий межличностный контакт, даже самый конфиденциальный, включает передачу слухов. Если вы сообщаете «на ушко подружке» о своем отношении или оценке общего знакомого (нравится – не нравится) или излагаете научную (философскую, религиозную и т.д.) концепцию, все это не слухи. Циркуляция слуха происходит тогда, когда вы сопровождаете оценки, мнения, отношения, планы и доктрины неизвестными собеседнику сведениями о предмете – фактами из биографии того самого знакомого, кем-либо прочитанными в журнале, и т.д. Или когда несдержанная подружка разглашает доверенное ей по секрету (и обычно сильно раздутое) признание в том, что вам некто нравится. Наверное, читатель легко догадается (или вспомнит) о том, какое содержание способен приобрести сей простой сюжет через пару дней.

Таким образом, для исходной дефиниции необходимы и достаточны два критерия: наличие предметной информации и канал, по которому она сообщается.

Слух – это передача предметных сведений по каналам межличностного общения.

Следовательно, когда тележурналист, корреспондент газеты или митинговый оратор излагают сведения, подлинные или ложные, со ссылкой на «слухи», это суть сообщения массовой и публичной коммуникации. Когда же я рассказываю соседу о том, что вчера из телепередачи, из газетной статьи или из речи на митинге узнал нечто интересное – это уже факт межличностного общения. Аналогично различаются адресованное письмо по обычной или электронной почте от листовки или сайта в Интернете. При межличностном общении начинает действовать целый ряд специфических механизмов, которые мы далее рассмотрим, и которые ярко проявляются при распространении слухов.

Надо ли доказывать, что феномен слухов не только известен с древних времен (вероятно, с тех пор как появились первые города-государства, письменность и официальные документы, слухи выделились в самостоятельную категорию информационных сообщений), но и издавна использовался в целях идеологической и политической борьбы, особенно в войнах.

Древние рукописи сообщают нам о том, что перед наступлением римских легионов среди потенциальных противников запускались слухи о невиданной храбрости римлян, их неустрашимости и неудержимости.

А в книге крупного американского специалиста по психологической войне П. Лайнбарджера приводится неожиданный факт из истории России. В русских летописях и даже в современном русском языке сохранились свидетельства необычайной многочисленности монголо-татарских войск («тьма тьмущая» – от названия боевой единицы «тма» – 10000 воинов), хотя, согласно данным исторической демографии, они никак не могли быть столь многочисленны. По всей видимости, монгольские полководцы мастерски вели спецпропаганду, распространяя деморализующие противника слухи-пугала, разжигая по ночам гораздо больше костров, чем было практически необходимо, и т.д.

Но систематическое изучение феномена слухов началось только после Первой мировой войны в США и Германии.

В Америке скоро появились коммерческие фирмы, специализировавшиеся на распространении слухов, где можно было заказать нужный сюжет в нужной аудитории, оплатив «услугу» по прейскуранту. Это делалось, например, в целях рекламы товара, или подавления конкурента, или борьбы с профсоюзом. Так, среди рабочих конкурирующего предприятия распространялся такой слух, который мог спровоцировать их на забастовку. Или, наоборот, хозяин, узнав о готовящейся забастовке на его собственном предприятии, заказывал распространение среди жен рабочих слуха о том, как профсоюзные лидеры наживаются на забастовках, и т.д.

В Германии, где скоро пришли к власти нацисты, исследовательские работы в этой области были засекречены и приобрели гораздо более зловещую направленность. Немецкие войска, а также их союзники активно и подчас весьма эффективно использовали полученные знания и рекомендации на фронтах Второй мировой войны (о чем я далее расскажу).

После войны секретные германские документы и специалисты перебазировались в Штаты (советское руководство подобные «благоглупости» не заинтересовали). Упомянутая выше коммерческая деятельность была упразднена и законодательно запрещена, и систематическая работа со слухами сделалась прерогативой государства.

Уже в 60-е годы, по оценке американских экспертов, пропаганда при помощи слухов, особенно во внешнеполитической деятельности, по своему значению была сопоставима с пропагандой через СМИ. Механизмы распространения слухов профессионально изучали в ЦРУ, Пентагоне и спецподразделениях американской армии. В посольствах работали специалисты, которые внимательно отслеживали тематику, содержание и динамику слухов, циркулирующих в стране пребывания...

Почему же на изучение этого феномена тратится столько сил и средств? Важность такой работы обусловлена тремя обстоятельствами.

Во-первых, слухи – валидный источник информации об общественном мнении, политических настроениях, отношении к руководству, государственному строю, средствам массовой информации и т.д. Особенно возрастает роль этого источника тогда, когда иные методы сбора информации затруднены. Но даже при самой либеральной и благоприятной обстановке анализ циркулирующих в обществе слухов существенно дополняет картину, складывающуюся на основании более традиционных и, как правило, более прямолинейных методов. Ибо люди не всегда склонны и готовы откровенно делиться своими мнениями и не всегда отчетливо осознают свое настроение и отношение к политическим событиям.

Кроме того, при анкетировании, опросах и т.д. иногда проявляется так называемый феномен Ла Пьера – расхождение вербальных и поведенческих установок.

Так, в декабре 1993 года для социологов оказался неприятным сюрпризом триумфальный успех ЛДПР на выборах в Государственную Думу. Еще бы: партия В.В. Жириновского получила более 23% голосов россиян вместо предсказанных 5%! Дело в том, что многие из симпатизировавших этому политику, который пользовался весьма неоднозначной репутацией, полагали «неприличным» признавать это вслух. В итоге же опросы и анкеты давали сильно искаженную картину, а косвенными методами получался более высокий результат (хотя надо признать, что реальный результат превзошел самые смелые предположения).

Поэтому, когда есть возможность, для получения объемной картины параллельно с традиционными социологическими исследованиями на территории выстраивается многоступенчатая Сеть, посредством которой регулярно отслеживаются слухи, «кухонные» разговоры и комментарии, а через них – динамика общественных мнений и настроений. (Техника построения Сети – предмет особого разговора; здесь только отметим, что информация собирается безлично, т.е. безотносительно к конкретным информантам.)

Такой дополнительный мониторинг особенно полезен в преддверии и в процессе избирательной кампании. Опыт показывает, что полученные данные часто согласуются с данными грамотно проведенных анкетных опросов, а при наличии противоречий информация Сети, фокус-групп и прочих сравнительно менее формализованных процедур заслуживает большего доверия, нежели результаты социологических исследований по традиционным методикам. Наконец, Сеть может использоваться и для активного влияния на общественные настроения, о чем будет сказано далее.

Во-вторых, слухи часто служат катализатором социально-политических настроений и событий. Поэтому их учет помогает прогнозировать процессы в обществе и обогащает опережающую модель ситуации.

Наконец, в-третьих, циркулирующие слухи являются активным фактором формирования настроений, мнений, а соответственно поведения людей и вызываемых им политических событий. Таким образом, оперирование слухами – это дополнительный инструмент политического влияния.

Приведенные положения будут наполняться конкретными иллюстрациями по мере того, как мы ознакомимся с разновидностями слухов.

КЛАССИФИКАЦИЯ СЛУХОВ

При изучении слухов используются различные основания классификации: длительность жизни слуха, величина и структура аудитории (ее еще называют «вселенной» или «ареалом» слуха) и т.д.

Один сюжет, отвечающий острым актуальным потребностям и настроениям, побуждает массу людей к немедленным действиям, тем самым влияет на ход политических и исторических событий – и остается разве что в писаниях мемуаристов (или вообще уходит в небытие). Другой, затрагивая интересы ограниченной социальной группы, не выходит за ее пределы. Третий, касающийся массовых, но периферийных интересов, надолго сохраняется в народной памяти, превращается в легенду или предание, в элемент национального эпоса. Иногда он может неожиданно заиграть в новых условиях, как это произошло, например, со слухом о «золотом» памятнике Дзержинскому (см. лекцию 2).

Изустно передаваемыми сведениями преимущественно пользовались и средневековые летописцы, в чьих текстах подчас отчетливо заметны следы характерных искажений сюжета (см. далее). Наконец, отдельные слухи, превратившись в предания и мифы, приобрели поистине всемирно-историческое значение.

Так, изучая историю легенды о непорочном зачатии, я с удивлением обнаружил, что слухи о девственницах, рождающих пророков, циркулировали по Ближнему Востоку на протяжении столетий. Еще ученики Заратуштры, обескураженные смертью Учителя прежде наступления ожидавшегося Страшного Суда, пустили в ход версию о том, что Второе Пришествие наступит ровно через три тысячи лет в лице Сына Заратуштры, рожденного невинной Девой. Это произошло как минимум за шестьсот лет до рождения Христа.

Встречаются долгосрочные слухи почти архетипического характера, поразительным образом повторяющиеся в далеких друг от друга странах и культурах. Чаще всего такие слухи-архетипы связаны с покойниками и кладбищами. Например, в небольших городках Закавказья, Поволжья и Латинской Америки я слышал такую историю. Парень в длинном пальто (или демобилизованный солдат в шинели) поспорил с приятелями, что осмелится ночью сходить в одиночку на кладбище и, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, прибьет гвоздь к свежей могиле. От волнения бедняга не заметил, как гвоздь пробил полу пальто, а вставая, почувствовал, что покойник его «не отпускает» – и умер от разрыва сердца. Каждый рассказчик уверял, что этот правдоподобный случай произошел именно в его городе...

Некоторые архетипические образы обладают удивительной способностью мимикрировать под самые современные сюжеты. За последние лет двадцать где только мне не рассказывали с гордостью: «Над нашим городом (регионом, страной) – озоновая дыра. У нас самая высокая заболеваемость раком, инфарктом и т.д.» Подобную байку мне доводилось слышать даже от людей настолько малограмотных, что им, казалось бы, и слов таких, как «озон» или «инфаркт» знать неоткуда. Но и они все это слушают, запоминают и с удовольствием распространяют. Вероятно, в повсеместной популярности столь пренеприятного на первый взгляд сюжета проявляется исконная человеческая потребность пребывать в центре мироздания, в точке, хоть чем-то выделенной в пространстве и времени.

Для политической психологии наиболее важны два классификационных параметра – экспрессивный и информационный.

По экспрессивному параметру различают три типа, и здесь семантика терминов достаточно прозрачна: слух-желание, слух-пугало и агрессивный слух.

Сюжеты первого типа отражают надежды, ожидания и в целом благодушное настроение аудитории. Неопытному руководителю или политику часто кажется, что это «хорошее», т.е. благоприятное и безопасное явление. Между тем циркуляция слухов-желаний часто чревата разрушительными последствиями. Именно такой прием был с особой тщательностью отработан специалистами вермахта и весьма успешно применялся в военных и политических операциях XX века.

В период «странной войны» (1939–1940 годы, когда немецкие и англо-французские войска месяцами прозябали в окопах, не предпринимая никаких действий) немецкие лазутчики активно распространяли среди солдат противника сведения такого рода: «До нового года в Германии произойдет революция»; «скоро начнутся переговоры с немцами»... Зимой 1942 года, когда японские бомбардировщики стали достигать Калифорнии, среди ее жителей распространялся слух: «Японцам не хватит бензина даже на 6 месяцев»... Цель состояла в том, чтобы вызвать разочарование по поводу несбывшихся надежд, связанные с ним фрустрацию и деморализацию.

Образцом эффективного применения слухов-желаний стала подготовка к захвату Варшавы в сентябре 1939 года.

С началом военных действий в польской столице нарушилась регулярность выхода газет и радиопередач. Напряженный интерес и дефицит информации создали идеальную почву для слухов, и немецким лазутчикам оставалось только придать им нужную направленность. «Наши (польские) войска давят на всех фронтах, уже приближаются к Кенигсбергу; немцы не готовы к войне, им не хватает боеприпасов, вместо авиационных бомб они используют стальные рельсы», – с энтузиазмом рассказывали друг другу горожане. Для подпитки этих слухов бомбардировщики действительно в ряде случаев сбрасывали фрагменты рельс: стальной предмет громко, как бомба, свистит при падении, пугает, но, конечно, не взрывается...

Охваченные эйфорией варшавяне не заботились о том, чтобы организовать помощь фронту или оборону города. Наконец, на таком фоне появление фашистских войск произвело шок и деморализовало возможное сопротивление...

В послевоенной истории самый впечатляющий пример эффективного использования слухов-желаний связан с чилийским переворотом осенью 1973 года.

Можно без преувеличения утверждать, что это был один из переломных эпизодов не только чилийской и латиноамериканской, но и мировой истории XX века. Несмотря на ощутимые признаки истощения (конфликт между СССР и Китаем, Пражская весна 1968 года и т.д.), социалистическая и коммунистическая идеология по инерции оставалась на подъеме и захватывала все новые геополитические пространства. В подбрюшье США болезненной занозой торчала революционная Куба. Антиамериканские и «антиимпериалистические» настроения объединяли миллионы людей в разных странах и поддерживали неослабевающую симпатию к наиболее решительным противникам США – коммунистам. Чили же стала самой первой (и последней) в истории страной, где откровенно марксистское правительство с программой кардинального перераспределения собственности пришло к власти ненасильственным путем, через механизм демократических выборов.

Президент Сальвадор Альенде не скрывал того, что является другом и последователем ненавистного американцам Фиделя Кастро и намеревается осуществить у себя на родине социалистическую революцию. Взоры политиков и обывателей во всех частях света, особенно в Южной и Северной Америке, были прикованы к чилийским событиям, и от того, как они станут развиваться, во многом зависел дальнейший ход глобальных политических процессов.

О возможности военного переворота начали говорить еще до победы Альенде на выборах 1970 года. Но левые считали его маловероятным, ссылаясь на приверженность чилийской армии «чести мундира», и потому не уделяли особого внимания политической работе среди военных. Было, впрочем, и более основательное соображение.

В Чили и в соседних странах имелись организованные группы сторонников Альенде и Кастро, почитателей погибшего революционного героя Эрнесто Че Гевары и продолжавших еще кое-где сражаться партизан. Эти люди готовились начать вооруженную борьбу против «продажных американских марионеток» и пользовались симпатией населения. Сам президент всячески стремился избежать гражданской войны и ради этого шел на все новые компромиссы (потом нашлись деятели, заявлявшие, что Альенде погубила «трусость»). Но, по убеждению многих иностранных наблюдателей и самих чилийцев, попытка военного путча, паче чаяния она будет предпринята, высечет искру, от которой запылает чуть ли не вся Латинская Америка (ее так и называли тогда: El continente llamas – Пылающий континент).

Эту угрозу прекрасно понимали вдохновители и организаторы переворота. Перед ними стояла двоякая задача: силой свергнуть законное правительство и вместе с тем предотвратить взрыв гражданской войны в Чили и в соседних странах. Для решения первой половины задачи был исподволь сменен высший и средний состав вооруженных сил. Для решения же второй половины задачи были использованы хитроумные психологические приемы, сопровождавшие начало военных действий.

Утром 11 сентября на улицах Сантьяго появились танки, и путчисты взяли под контроль основные центры массовой коммуникации. Одновременно по городу стал быстро распространяться слух: армейская бригада под командованием Пратса с севера движется к столице, «обрастая, как снежный ком, добровольцами». Поясню, что бригада – это пятая часть сухопутных сил страны, а Карлос Пратс – кадровый генерал, известный своими левыми взглядами, которого чилийцы хорошо знали в лицо...

Левые с особой радостью внимали такой информации. Готовые к сопротивлению боевики приняли решение затаиться и начать вооруженное восстание против путчистов одновременно с подходом верной социалистическому правительству бригады Пратса...

Когда начались эти события, в Москве уже был поздний вечер, и я с группой латиноамериканцев пришел в телетайпную комнату ИОН. Всю ночь мы внимательно читали срочные сообщения зарубежных агентств, сопоставляя их с сообщениями ТАСС, советских радио и телевидения. Сведения о бригаде Пратса повторялись всеми и постоянно. Но была одна маленькая неувязка, которую я смог осознать лишь сутки спустя. В текстах иностранных агентств говорилось про слух, тогда как в тассовках никакого упоминания о слухе не было. Это различие в «уровнях рефлексии» оказалось роковым.

Чилийцы различных политических убеждений настроили свои радиоприемники на московскую волну: для одних это был единственный заслуживающий доверия источник информации, другим было в любом случае очень важно знать, как отреагирует СССР. И московское радио не заставило себя ждать. С небывалой для советских СМИ оперативностью в ту же ночь в редакции международного вещания была создана новая программа «Escucha, Chile!» (Слушай, Чили!), и немедленно в эфир полетело эмоциональное сообщение в духе: держитесь, чилийские братья, с вами все прогрессивное человечество, а с севера уже приближается на помощь бригада Карлоса Пратса!

Именно этого и ждали заокеанские режиссеры, чей следующий шаг был заранее тщательно продуман и подготовлен. Генерала Пратса, находившегося в столице под домашним арестом, срочно доставили на центральную телестудию и «проинтервьюировали» в прямом эфире. Первый вопрос звучал примерно так: «Только что Московское радио сообщило, что боевая бригада под вашим командованием движется с севера к Сантьяго. Как бы вы могли прокомментировать эту информацию?..»

Мне пришлось беседовать с десятками чилийских беженцев – коммунистов и социалистов – буквально через неделю после описанных событий и много позже. Все рассказывали про телеинтервью, относя его к числу самых мрачных и шокирующих событий того дня, но никто не помнил, что же ответил Пратс и какие еще задавались вопросы. Само его появление на экране и вступительный вопрос ведущего были настолько информативны и эмоционально значимы, что сделались одним из решающих факторов деморализации потенциальных бойцов. Люди признавались, что боевой энтузиазм, установка на борьбу и соответствующее направление мысли мгновенно сменились на противоположные: как бежать из страны!..

Переворот не зря назвали кровавым. Сотни трупов были подобраны на улицах Сантьяго, еще тысячи людей – расстреляны и замучены в тюрьмах. И все же гражданской войны с непредсказуемыми последствиями и масштабами жертв удалось избежать, а поражение чилийской революции дало импульс волне массовых разочарований в коммунистических идеях далеко за пределами Чили. Спустя четверть века неблагодарные хозяева едва не заставили одряхлевшего главаря путчистов, одиозного генерала Аугусто Пиночета, окончить дни за решеткой. Не сомневаюсь, что юридических поводов для этого более чем достаточно. А вот моральная сторона дела остается для меня проблематичной. Судя по всему, не будь переворота вообще или будь он осуществлен не столь умело и психологически тонко, события развивались бы еще более трагически. Но это уже самостоятельный вопрос...

Чтобы не складывалось впечатление, будто слухи всегда запускаются умышленно и с далеко идущей целью, приведу еще один пример, на сей раз из российской истории, когда слух-желание сыграл существенную роль катализатора событий. В одной из предыдущих лекций этот пример в несколько иной связи уже упоминался.

К середине XIX века Россия динамично развивалась экономически и политически. Крестьяне во многих губерниях богатели, отношение к ним со стороны крепостников уже мало напоминало начало столетия. Как обычно происходит во всех обществах, вместе с уровнем и качеством жизни росли ожидания и потребности. Среди крестьян стали упорно распространяться слухи о скором освобождении от крепостной зависимости. С началом Крымской войны заговорили, что вольная гарантирована всем ее участникам (отчего многие добровольно просились на фронт), назывались и другие возможности.

Но война была фактически проиграна Россией, а крепостное право сохранялось. Растущие ожидания, оставшись неудовлетворенными, вызвали фрустрацию, а с ней и агрессию по отношению к власть имущим. Начались массовые протесты, побеги и бунты, запылали барские усадьбы. Созрела революционная ситуация, которая и была разрешена «сверху» – царской грамотой об отмене крепостного права.

Из последнего примера видно, как циркулирующий слух способен «подстраивать» социальную ситуацию под свою фабулу. Более непосредственно такая зависимость реализуется в процессе циркуляции слухов второго типа из обозначенной выше классификации.

Слухи-пугала возникают в периоды социального напряжения (стихийное бедствие, война, государственный переворот и т.д.) и варьируют – от просто пессимистических до откровенно панических. Самая банальная фабула – грядущий рост цен или исчезновение некоторых продуктов.

Такого рода сведения периодически появляются в сетях неформального общения в странах с дефицитной экономикой и дефицитной информационной системой (людям, выросшим в СССР, это хорошо знакомо из личного опыта). Они могут возникать спонтанно или подсаживаться с провокационной целью, особенно при обострении политической или экономической конкуренции, с приходом к власти нежелательного (противнику) правительства и т.д. Здесь опять-таки отчетливо проявляются катализационная и инструментальная роль слухов: принимая их за чистую монету, люди лихорадочно приобретают ненужные им продукты или в неразумных количествах, а в результате действительно искажается конъюнктура слабого рынка, товары исчезают или растут в цене.

Упоминавшиеся ранее сведения о невероятной многочисленности монголо-татарских войск – характерный результат использования слуха-пугала в военных целях. Похожими эпизодами изобилует история войн на всех континентах.

А вот еще несколько характерных примеров. В детстве мне рассказывали старики на Кавказе, что в период коллективизации распространялся такой слух: новые власти принесут большое одеяло, под которым придется спать всем жителям аула вместе с женами. Представьте мое удивление, когда, через полвека и более, аналогичный сюжет был зафиксирован в странах Ближнего Востока (Египет, Южный Йемен), в Афганистане и ряде других мусульманских регионов с началом мероприятий по кооперативизации сельского хозяйства.

Когда же в государствах с невысокой грамотностью населения приступали к кампании по массовой вакцинации детей, быстро возникал слух о том, что на самом деле детей стерилизуют, дабы прекратить рост рождаемости (Мексика, 1974 год; Индия, 1975 год).

В 1972–1973 годах по Сантьяго и другим городам Чили ходили вежливые молодые люди, стучались в дома представителей среднего класса, представлялись социологами и якобы от имени правительства распространяли анкеты. В анкетах содержались вопросы: «1. Сколько спален в Вашем доме? 2. Сколькими из них Вы готовы поделиться с неимущими соотечественниками?..» – и далее в том же духе. Это сопровождалось намеками в оппозиционной прессе, будто правительство Альенде планирует масштабную операцию по «подселению» и «уплотнению жилья» по примеру большевиков в России. Распространение такого слуха-пугала (представители среднего класса, имевшие, как правило, собственные дома, составляли значительный процент населения) служило дальней подготовкой к военному перевороту...

В последних эпизодах уже просматриваются оттенки третьего типа – агрессивных слухов. Так, сюжет большого одеяла вызывал не только страх перед новой властью, но и возмущение и злобу по отношению к ее представителям, презревшим законы предков: священность семейного очага, право единоличной собственности мужчины на свою жену. Возбужденные слухами о стерилизации родители не только препятствовали посещению детьми школ, но и в ряде случаев нападали на врачей и учителей. Перспектива вселения в собственный дом «неимущих соотечественников» вызывала у кого-то испуг, а у кого-то гнев в отношении социалистов.

Иногда агрессивный оттенок выпячивается более отчетливо: «Продукты исчезают потому, что сандинистское правительство отправляет их на Кубу и в Россию» (Никарагуа, 1980 год).

Агрессивные слухи возникают там, где имеются напряженные отношения между социальными группами, причем даже явно стихийные или вызванные собственной неразумной деятельностью бедствия часто усиливают ненависть к какой-либо группе или личности. Актуализация манихейского мышления (зло имеет своей причиной дьявольский замысел, и главное – найти и покарать виновного) особенно характерна для религиозных культур (рис. 17, 18).

Один историк, специалист по Средневековью, дал удивительное объяснение того, почему в России красивые женщины встречаются значительно чаще, чем в Западной Европе. Оказывается, в XV–XVI веках у католиков и особенно у протестантов было принято обвинять сексуально привлекательных девушек во всех стихийных и социальных бедствиях – наступлении массового голода, эпидемии, наводнения и т.д., – которые случались тогда систематически. Толпы, науськиваемые клерикалами, топили несчастных красавиц в реках и волокли их к кострам, искореняя дьявольское семя соблазна и греха. Такие действия были снабжены и своего рода учебным пособием: в 1487 году издан знаменитый «Молот ведьм». (Я не ручаюсь за наличие жестких причинных зависимостей, но оба факта перепроверял. Действительно, такие случаи в позднем Средневековье носили массовый характер. И действительно, сегодня процент красивых женщин в славянских странах заметно выше, чем в Западной Европе, США и Канаде.)

В роли антихристов, за терпимость к которым следовала Божья кара, выступали также инородцы и иноверцы, особенно евреи, затем ученые, особенно врачи, и т.д. Несчастья, как правило, сопровождались расправами. По указанию церковников агрессивные толпы выплескивали накопившееся напряжение, а это давало временное психологическое облегчение и надежду...

Факты появления агрессивных слухов при стихийных и антропогенных бедствиях многократно фиксировались и в Новое, и в Новейшее время, причем этому не мешало даже распространение «материалистических» воззрений.

При необычайно суровой зиме 1978–1979 годов Москва была наводнена не только слухами-пугалами (в машинах замерзает антифриз, в домах лопаются батареи, ожидается понижение температуры за –50 °С, но бюро прогнозов запретили об этом сообщать...), но и разговорами о том, что небывалый мороз – следствие применения американцами нового «климатического оружия». После Чернобыльской аварии (1986 год) впервые в СССР был зафиксирован слух о «жидомасонском заговоре». После страшного землетрясения в Армении (1988 год) много говорили о «геологическом оружии».

В те же дни тяжелейшей трагедии, унесшей десятки тысяч жизней, люди видели бродящую по городам и деревням республики Деву Марию. Появление в момент бедствия, когда актуализуются архаические пласты психики, слухов-желаний с возвышенными мотивами – также парадоксальное, но характерное обстоятельство. Вероятно, в нем проявляется тот самый закон поляризации, о котором сказано в предыдущей лекции: одни реагируют на социальную катастрофу самоубийствами, умственными расстройствами, ожесточением и нравственными патологиями, другие – напряжением творческих сил и «альтруистическим перевоплощением»...

Следующий исторический эпизод особенно ярко демонстрирует поразительное суггестивное влияние циркулирующего слуха.

В разгар венгерского восстания 1956 года толпа, влекомая ненавистью к правящей партии, штурмовала здание ее Городского комитета. В Будапеште давно говорили о том, что из этого здания есть выход в подземелье, где томятся политические узники. Но никаких тайных ходов в захваченном доме найти не удалось, а сотрудники горкома даже под страхом смерти клялись, что ничего об этом не знают. Не смог помочь и архитектор здания, доставленный на место события.

Тогда привезли буровые машины. Целую ночь толпа не расходилась, с волнением наблюдая, как в различных точках просверливается пространство вокруг здания. При этом сотни людей слышали из-под земли стоны и мольбы о помощи, предупреждая буровиков об осторожности. Но ни подземной тюрьмы, ни заключенных так и не нашли...

Задача квалификации слуха по экспрессивному параметру не так элементарна, как может показаться на первый взгляд, а квалификационная ошибка часто влечет за собой ошибку инструментальную. Здесь важно иметь в виду два момента.

Во-первых, в сложной разнородной вселенной (а политически значимый слух обычно циркулирует именно в такой аудитории) один и тот же сюжет может иметь совершенно различные эмоциональные характеристики. Во-вторых, решающим критерием для экспрессивной оценки слуха является не сам по себе сюжет, а реакция аудитории. Без учета этих обстоятельств вероятность ложных экспертных оценок и контрпродуктивных рекомендаций очень велика.

В 1982–1983 годах, когда Генеральным секретарем ЦК КПСС был старый чекист Ю.В. Андропов, в Москве и других городах Советского Союза очень много рассказывали о том, как на улицах, в магазинах и прочих общественных местах специальные уполномоченные товарищи вылавливают людей, не находящихся днем на рабочем месте, и строго их наказывают. Казалось бы, типичный слух-пугало. Между тем подобные истории почти всегда рассказывались с улыбкой и сопровождались веселыми комментариями, причем не только среди рабочих, но и в среде ученых, сотрудников НИИ и прочих граждан, для которых такая ситуация была вроде бы совсем уж дискомфортна. По-видимому, всем настолько надоел нудный беспорядок затянувшейся брежневской эпохи (в народе его называли бардаком), что любые изменения воспринимались с радостью. Один известный писатель характеризовал общественные настроения тех лет приблизительно так: «Все хотят, чтобы что-то произошло, но боятся, как бы чего не вышло». В этом контексте слух, свидетельствующий об ужесточении трудовой дисциплины, больше обнадеживал, чем пугал...

В 1999 году, с самого начала кампании по выборам президента Украины, социологи и журналисты единодушно отмечали, что большинство потенциальных избирателей не верят в возможность честных выборов (одна из местных газет даже опубликовала данные, согласно которым верят всего 4%).

По стране гуляли слухи о том, что уже готовы заполненные бюллетени и задействованы все прочие механизмы для фальсификации результатов. За полгода до выборов (!) я сам слышал в Днепропетровске такой, например, рассказ: «К соседке на работу пришли парни с бритыми затылками, принесли бюллетени и потребовали от каждого сотрудника их заполнить и подписать списки, а всех, кто откажется, обещали уволить...» Такие подозрения в современной западной стране наверняка вызвали бы бурю возмущения, а слухи следовало бы квалифицировать как агрессивные. Но украинцы, даже совсем не симпатизировавшие действующему Президенту (и кандидату на новый срок), обсуждали эти сообщения спокойно, что называется, без истерики и чаще всего с видимым облегчением. Привычная предрешенность результата «сверху» освобождала от необходимости принимать трудное решение, волноваться и сопереживать, и в целом это были, как ни странно, слухи-желания.

Избирательному штабу президента было рекомендовано не тратить усилия на разоблачение таких домыслов, потому что они, по существу, работали на него. Конкуренты же не сообразили, насколько слух для них вреден, и не только не стремились ему противодействовать, но и охотно использовали каждый повод, чтобы подлить масла в огонь...

Похожие по содержанию слухи и аналогичную реакцию на них я наблюдал и в российских провинциях. Характерны высказывания при проведении фокус-групп: «Раньше мы жили без выборов, и жили лучше; зачем только нам навязывают эти выборы, назначили бы приличного человека...» Вероятно, на постсоветском пространстве люди устали от непривычной необходимости что-то выбирать и испытывают облегчение от мысли, что кто-то освободит от этой необходимости. Приходится с сожалением признать: пока не только экономические, но и политические свободы не превратились у нас в самодовлеющую ценность...

Второй, информационный параметр, как указывалось, отражает степень достоверности фабулы. В том, что слух совсем не обязательно несет ложную информацию, мы далее дополнительно убедимся на живых примерах. А для начала – старый армейский анекдот.

В полку разнесся слух о том, что подразделение скоро переведут в другое место. Узнав об этом, возмущенный полковник приказал выявить провокатора, придумавшего такую чушь. Привели солдата Ваню, который подтвердил, что именно он первый узнал о планах высокого командования и сообщил об этом товарищам. Но он совершенно убежден, что сведения верны, потому что узнал об этом на базаре от зеленщицы тети Маши, а она очень умная и всегда все знает.

Ивана отправили на гауптвахту, но через час была получена телефонограмма: «Готовить полк к передислокации». Тогда командир вызвал Ваню с гауптвахты и приказал немедленно бежать на базар, найти тетю Машу и точно узнать, куда именно передислоцируется полк...

По информационному параметру различаются четыре типа слухов. Иногда им дают сложные названия («слух достоверный с элементами неправдоподобия» и т.д.), но я предпочитаю пользоваться простыми математическими знаками «+» и «–». Соотношение плюсов и минусов и демонстрирует информационную характеристику слуха (рис. 19).

При этом важно помнить то, о чем выше неоднократно говорилось: циркулирующий слух способен «подстраивать» события под свой сюжет! Следовательно, информационный параметр так же недискретен, как и экспрессивный. Слух с первоначально низкой достоверностью, упав на благодатную почву и захватывая умы, побуждает людей к действиям, и, таким образом, по мере распространения слуха достоверность фабулы повышается.

В итоге классификационная таблица принимает следующий вид (к ней могут добавляться в качестве новых измерений другие параметры, которые мы здесь подробно не рассматривали).

Считается, что в достаточно обширной, политически значимой аудитории слух не бывает полностью достоверным (++++). Это связано с тем, что в процессе распространения сюжет претерпевает трансформации, более или менее искажающие исходную версию, причем трансформации в целом достаточно характерны и закономерны.

ИСКАЖЕНИЯ В ПРОЦЕССЕ ЦИРКУЛЯЦИИ СЛУХОВ

Многолетними полевыми наблюдениями, исследованиями и экспериментами выявлены три характерные тенденции преобразования фабулы в процессе распространения слуха.

Первая – сглаживание – состоит в том, что несущественные в глазах данной аудитории детали исчезают; сюжет становится короче.

Соответственно сохранившиеся детали выдвигаются на передний план, высвечиваются более выпукло, увеличиваются их масштаб и социальная значимость. Сюжет может обрастать новыми деталями, первоначально отсутствовавшими, которые делают его более функциональным. Эту вторую тенденцию называют заострением.

В самых элементарных примерах цвета и марки столкнувшихся автомобилей могут исчезнуть (сглаживание), зато на месте одного раненого пассажира образуется «гора трупов» (заострение); внешность и одеяние драчунов забудутся, но драка с двумя участниками «виртуально» вырастет в массовую потасовку и т.д. Эти грубые примеры нуждаются, однако, в решающем уточнении, поскольку именно в деталях, как всегда, кроется дьявол.

Какие именно детали исходного события будут подвергнуты сглаживанию, а какие, наоборот, заострятся, определяется стереотипами и установками аудитории. Например, в некоторых африканских культурах с сильно развитой цветовой символикой как раз цвет столкнувшихся автомобилей часто становится самой важной деталью и подвергается заострению, а не сглаживанию: цвет морской волны превращается в синий, бордо в красный и т.д.; от этого зависит символический смысл происшествия. Впрочем, и в Советском Союзе, где черный цвет автомобиля обычно означал его чиновничий статус, авария черной «Волги», а тем более «Чайки», иногда возвышалась молвой до государственного события.

Внешность и одежда участников конфликта, как говорилось, могут остаться за порогом внимания и запоминания. Но, если такие детали демонстрируют принадлежность к различным расовым, этническим, религиозным или сословным группам, а отношения между этими группами в данный период напряжены, то цвета кожи, глаз, волос, качество костюмов, марки автомобилей и прочее заслонит все остальное. Каким бы поводом ни был вызван конфликт, он будет интерпретирован массовым сознанием как национальный, конфессиональный или классовый, а это уже может дать импульс соответствующим продолжениям; фабула циркулирующего слуха воплотится в действия людей.

Третья тенденция – приспособление: под стереотипы и установки подстраивается отдельная деталь сюжета, без выраженных признаков сглаживания или заострения, но таким образом, что это решительно изменяет психологическое содержание информации.

Данный феномен удалось изящно смоделировать в экспериментальной лаборатории. Для участия в эксперименте приглашались группы испытуемых – белых граждан южных штатов США. Первому из вошедших в комнату предъявлялся фотокадр, на котором дерутся два молодых человека – белый и черный, причем у белого в руке раскрытая бритва.

Кадр экспонировался на экране в течение трех секунд и больше не появлялся. Испытуемый, видевший фотографию, пересказывал ее содержание следующему, после чего выходил из комнаты, второй пересказывал услышанное третьему и т.д.

В процессе трансляции оставались неизменными драка, количество участников, цвет их кожи и бритва. Не происходило ни сглаживания, ни заострения: драка не превращалась в беседу, не устранялось расовое различие, не возникало массового побоища, и даже ни разу вместо бритвы не появился, например, пистолет. Зато стабильно (эксперимент проводился неоднократно) срабатывал один и тот же эффект – бритва перескакивала из руки белого в руку черного противника, согласуя тем самым информацию со стереотипом агрессивного негра. Эффект, регулярно повторявшийся у взрослых, не имел места в экспериментах с детьми...

Как может выглядеть совокупный эффект трех названных тенденций, забавно иллюстрирует запись слухов, ходивших в 1920 году по Саратовской губернии – они стали реакцией на упавший метеорит.

«И упал этот камень с неба, неподалеку от Царицына, и в землю ушел на полверсты. Длиною этот камень восемь верст, шириною – шесть. Что людей пожег, скота, строений разных – не счесть. Камень черный-пречерный и сам-то он горит, дым от него столб столбом. А в дыму том все слова какие-то огненные складываются... А камень-то весь из драгоценных камней, они-то и горят, переливаются. Что богатства там – на век хватит... Сказывают, что теперь два года продналог брать не будут – бриллиантов из камня хватит».

Изменения фабулы в русле какой-либо одной, двух или всех трех указанных тенденций практически исключают возможность того, чтобы слух оставался полностью достоверным. Это обстоятельство и отражено на классификационной таблице отсутствием знаков «++++».

ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЕ И СОПУТСТВУЮЩИЕ ФАКТОРЫ ВОЗНИКНОВЕНИЯ СЛУХА

Неискушенному наблюдателю слухи кажутся явлением беспричинным либо обусловленным исключительно чьими-то злыми намерениями. Этой иллюзией подчас определяются и меры противодействия: поиски провокаторов, репрессии против разговорчивых граждан и т.д.

Не секрет, что иногда (далеко не всегда) слухи намеренно запускаются специально нанятыми провокаторами. Но ни один «слухач» не в состоянии, подсадить какой угодно слух, в какой угодно аудитории и ситуации. Для этого ему нужно найти или сформировать подходящую «нишу», в которой какой-либо слух и без того возник бы с высокой вероятностью, и задача состоит в том, чтобы придать фабуле желательное содержание и направленность.

Вопрос на засыпку. Какой слух легче распространить среди москвичей: о том, что в Саудовской Аравии поднялась цена на верблюдов или о том, что упала Останкинская башня? Здесь уже обнаруживается парадокс: первому сообщению поверят, но едва ли станут его пересказывать; второму, вероятно, не поверят, но при определенных условиях оно может передаваться дальше и превратиться в циркулирующий слух.

Всех, кто хочет ближе ознакомиться с этим механизмом, я для начала отсылаю к художественной литературе. Например, процесс образования и заострения сюжета гротескно представлен в новелле А.Т. Аверченко «Сплетня». В восьмой главе «Мертвых душ» весьма реалистично и в лицах описано, как слухи, один другого нелепее, начали возникать и распространяться по городу, чуть только выяснилось, что главный герой занимается какими-то непонятными махинациями. Дошло до того, что Чичиков – это на самом деле плененный Наполеон, которого англичане инкогнито заслали в Россию. И тут же горожане стали обнаруживать внешнее сходство между ним и свергнутым французским императором, «особенно в профиль»...

Изучая, отчего возникают слухи, почему один слух живет в сетях неформального общения долго и спокойно, другой быстро охватывает обширную аудиторию, побуждая людей к действиям, третий бытует в узком кругу, не выходя за его пределы, а четвертый умирает, едва успев родиться, психологи выделили два фундаментальных фактора. Их совокупность еще называют conditio sine qua non – абсолютно необходимым условием для возникновения слуха.

Первым фактором является интерес к теме: слух способен возникнуть там и тогда, где и когда к его предмету имеется интерес, а масштаб и траектория его распространения обусловлены конфигурацией заинтересованной аудитории. Грубо говоря, среди людей, не интересующихся спортом, не распространится слух о женитьбе популярного футболиста, а жителей Москвы не взволнуют сведения о цене на верблюдов.

Второй фактор – дефицит надежной информации. Для слуха нужен не просто интерес, но интерес неудовлетворенный. Те, кому наличная информация представляется достаточной, – почва для слуха неплодотворная.

Зависимость между вероятностью возникновения слуха (точнее, вероятной интенсивностью его распространения) и указанными факторами можно выразить простой схемой:

где С – слух, И – интерес, Д – дефицит; знак умножения демонстрирует, что при нулевом значении одного из сомножителей произведение также равно нулю[2].

Подчеркнем, что под надежностью информации понимается не объективная характеристика (то, что в классификационной таблице представлено вертикальной осью), а субъективное отношение аудитории. Так, ложное сообщение из вызывающего доверие источника устраняет дефицит, тогда как достоверная информация из источника, которому данная аудитория доверять не склонна, дефицит сохраняет. Разумеется, информационный дефицит может быть обусловлен и совсем тривиальным обстоятельством – отсутствием, недостаточностью или противоречивостью официальных сообщений.

Условно говоря, дефицит надежной информации обратно пропорционален количеству непротиворечивых официальных сообщений (на данный момент времени) – к.с. (в.) – и доверием к источнику – д.и.:

Иначе говоря, вероятность (или интенсивность) слуха прямо пропорциональна силе общественного интереса к предмету и обратно пропорциональна количеству официальных сообщений на данный момент и уровню доверия к источнику.

Исследование, проведенное в середине 70-х годов, выявило у москвичей довольно высокий уровень доверия к сообщениям отечественных СМИ. Действительно, они (СМИ) тогда еще работали с чрезвычайной ответственностью, каждая информация многократно проверялась и контролировалась (если нужно, искажалась в унисон всеми органами), а оплошности типа упомянутого выше сообщения о чилийской «бригаде Пратса» влекли за собой серьезные оргвыводы. При этом, однако, столица была постоянно полна слухами, поскольку сведения поступали очень скудно, дозированно и, как правило, запоздало. В западных странах ситуация была обратной: циркуляция слухов обусловливалась тем, что при очень высокой оперативности информации множественность источников часто сочеталась с не очень высоким доверием к ним.

Тогда же, при обсуждении проблемы с московскими журналистами, был рассказан анекдотический случай: в старом здании ТАСС произошло возгорание, и сотрудники, находившиеся на работе, узнали об этом из... сообщения агентства ЮПИ. Оказывается, его корреспондент, проезжая на машине, заметил дым из складских помещений, быстро доехал до своей резиденции и «отстучал» обнаруженную информацию. Очевидцы со смехом вспоминали, как, прочтя телетайпную ленту, кто-то из работников советского агентства громко возмущался бесстыдством заокеанских коллег до тех пор, пока не выглянул в окно.

Такая фантастическая оперативность, конечно, сопряжена с вероятными ошибками, в потоке которых тонут и умышленные искажения...

Схема (3) помогает при разработке мер, направленных на повышение «слухоустойчивости» информационной среды (см. далее). Она основана на системно-экологической модели, суть которой в том, что информационные процессы в обществе представляют собой относительно замкнутую систему, в чем-то подобную биоценозу и подчиняющуюся общесистемным закономерностям.

В природе опустевшая экологическая ниша заполняется неспециализированным видом. Например, место активно истреблявшихся в нашей стране волков стали занимать одичавшие собаки, которые оказались опаснее и для природы, и для человека. Они успели перенять худшие человеческие качества и в отличие от волков нарушали природный баланс, жестоко разрушая соседние ниши. К тому же одичавшие псы люто ненавидели людей, не боялись огня и вообще не обладали «простодушием» диких животных, реагировавших на человеческие хитрости (типа веревок, флажков и т.д.). Они превратились в настоящее бедствие, и справиться с ними часто удавалось лишь после того, как в нишу опять запускали «законных» хозяев.

Не следует считать только литературной аллегорией сравнение слухов с такой стаей одичавших псов. Быстро заполняя лакуны неудовлетворенного интереса, слухи, с характерными для них сглаживанием, заострением и приспособлением фабулы, могут представлять большую социальную опасность. Коль скоро лакуна образовалась, она обязательно будет заполнена либо «творчеством масс», либо умелыми провокаторами, преследующими свои экономические, политические и (или) идеологические цели. Поэтому и самое надежное средство слухоустойчивости – информационная среда с заполненными экологическими нишами.

Мы рассмотрим этот вопрос подробнее после того, как ознакомимся с сопутствующими факторами распространения слухов. Их также выявлено два.

Первый – фактор личностного статуса. Сообщая интересные сведения, человек привлекает к себе внимание, демонстрирует близость к предмету общего интереса (политику, актеру, спортсмену), к референтной группе или к органам, принимающим решения, поддерживает свой статус неформального лидера мнения; короче, повышает или подтверждает значимость собственной персоны в глазах окружающих, а тем самым и в собственных глазах.

Второй – фактор эмоционального баланса. Выяснилось, что циркулирующий слух способен временно оптимизировать эмоциональный баланс в группе, т.е. понижать или повышать эмоциональное напряжение до оптимального уровня.

Если группа продолжительное время живет в напряженном ожидании, люди испытывают непреодолимое желание обсуждать между собой возможные опасности. Парадоксальным образом даже распространение слухов-пугал способно на время снизить эмоциональное напряжение – срабатывает эффект афилиации, ощущение принадлежности к общине. (Как писал средневековый сирийский философ Абуль Фарадж, в несчастье утешением дурака служит то, что несчастье произошло и с другими.) В конечном счете, однако, это чаще всего приводит к дисфункциональным последствиям: циркулирующий слух нагнетает страхи и усиливает панические настроения.

По наблюдению гештальтпсихологов, те фронтовики, чье подразделение долго пребывало во втором эшелоне, так и не дождавшись выхода на передовую (незавершенная ментальная структура), сохраняют более страшные воспоминания о войне, чем их соратники, прошедшие самое пекло, получившие боевые ранения и т.д. А самые страшные воспоминания о блокаде – у тех, кто долго прожил в напряженном ожидании голода, но настоящего голода так и не испытал...

Благоприятную почву для слухов образует и противоположное эмоциональное состояние – скука. Н.В. Гоголь, рассказывая о причине столь бурных страстей вокруг персоны Чичикова, подчеркнул, что три месяца перед тем в городе N не было никаких событий, вестей или хотя бы сплетен, которые, «как известно, для города то же, что своевременный подвоз съестных припасов».

Циркулирующие слухи насыщают жизнь социума виртуальными псевдособытиями, которые способны частично компенсировать событийную разреженность и дефицит эмоционального возбуждения. Но такая форма психологической компенсации (другие формы – злоупотребление алкоголем и т.д.), со своей стороны, влечет опасность непредсказуемых действий и потери контроля и часто становится первым признаком разложения группы. Опытные офицеры знают, как вредно надолго оставлять солдат без дела – это чревато потерей дееспособности подразделения...

Конечно, все сказанное не составляет секрета и для провокаторов, занимающихся преднамеренным подсаживанием слухов. В их техническом задании могут быть четко обозначены сюжет и аудитория, если предварительно была нащупана информационная ниша. Иногда задание носит более общий характер – например, подготовить психологическую почву для вбрасывания на рынок нового товара, обеспечить симпатию (или неприязнь) к определенному лицу; в подобных случаях запуск слуха способен сыграть важную, а то и решающую роль.

Люди постарше могут вспомнить, например, такой эпизод. В 1987 году, после скандального ноябрьского Пленума ЦК КПСС (официальная информация о ходе пленума, как всегда, строго дозировалась), помощники Ельцина сумели запустить слух, будто бы их босса сняли с поста и вывели из состава ЦК за то, что он выступил с критикой супруги Генерального секретаря, чрезвычайно нелюбимой тогда в народе. При всей своей абсурдности слух распространился очень быстро и широко и положил начало невероятной популярности Ельцина в последующие четыре года.

Наконец, подчас ставится еще более общая и чаще всего деструктивная задача – вызвать массовую панику или погромы и т.д. В этом, как и в предыдущем, случае план работы агентов включает выявление неудовлетворенных информационных и психологических потребностей, а также наиболее характерных для данной культуры (страны, региона, города) разносчиков неофициальной информации. Например, в русских городах питательной средой для слухов обычно считаются старушки-пенсионерки, на Ближнем и Среднем Востоке – базарные торговцы, в странах Латинской Америки – таксисты; на Кавказе традиционным местом распространения слухов являются похороны и (во вторую очередь) свадьбы, куда съезжаются многочисленные родственники и друзья.

Отметим также профессиональный прием умышленного создания информационной ниши с целью запутать противника, спровоцировать его на запуск ложных, но по существу бесполезных слухов, отвлекая от продуктивных действий. Такой прием уместен в тех случаях, когда продуман надежный способ пресечь слух в нужный момент. Так планомерно действовали, например, в сентябре 1973 года в Сантьяго («бригада Пратса»), о чем рассказано выше.

Приведу еще один пример, не указывая, по понятным причинам, времени и места.

За полгода до предстоящих выборов президента одной из республик РФ начали завозить и складировать зарубежное оборудование для строительства завода. Информация о технических характеристиках, об инициаторах строительства и будущих хозяевах завода хранилась в тайне.

Соперники действующего президента республики обрушили на этот почти мифический завод, строительство которого долго не начиналось, всю мощь своих формальных и неформальных средств. Привлекли экологов, готовили «общественные экспертизы» (не зная технических характеристик!) по допотопным пособиям, распространяли нелепые листовки и запускали слухи о мнимых хозяевах завода (каковыми, конечно, оказались самые несимпатичные лица из соседней республики), призывали сограждан к насильственным акциям протеста и т.д.

А за три дня до выборов Президент официально заявил, что ни при каких условиях не допустит строительства пресловутого завода, если жители района не проголосуют за это на референдуме. Тем самым инициатива была перехвачена, и многомесячные усилия противников пошли насмарку.

Перед консультантами стояла, конечно, задача в последующем обеспечить благоприятное голосование на референдуме, но пути ее решения были заранее продуманы...

Информационно-политическая безопасность общества требует владения профилактическими и оперативными мерами распространения слухов. При обсуждении возможных мер, мы будем обращаться к полученным знаниям о факторах возникновения слухов.

СЛУХОУСТОЙЧИВАЯ СРЕДА: ПРОФИЛАКТИКА И ОПЕРАТИВНОЕ УСТРАНЕНИЕ СЛУХОВ

Отношение к феномену слухов как таковому существенно зависит от типа политической власти. Тоталитарный режим нетерпим ко всякому генератору неопределенности в экономической, политической или идеологической сфере. Обычно он ориентирован на идеал централизованного сквозного контроля, воспринимает спонтанность как досадную ошибку управления и стремится выстроить полностью «прозрачную» информационную (равно как политическую и экономическую) систему. В системе того типа, который назван командно-административным, слухи – такое же однозначно негативное явление, как, например, частная собственность или предпринимательская инициатива, и задача состоит в том, чтобы освободить общество от этих вредных «пережитков».

В демократической системе информации слухи считаются нормальным явлением общественной жизни. Здесь допускается оптимальное соотношение определенности и неопределенности, которое делает систему более аморфной, но вместе с тем внутренне разнообразной, а потому гибкой и адаптивной. (Продолжив сравнение слухов с псами, надо вспомнить, что и псы опасны лишь в определенных конкретных ситуациях.)

Соответственно в демократическом обществе никогда не ставится задача ликвидации слухов вообще как социального феномена. Практические задачи ограничиваются выстраиванием слухоустойчивой среды в рамках отдельных, относительно замкнутых групп (воинское подразделение, экспедиция, политическая партия, предприятие, фирма и т.д.), при проведении избирательных и прочих кампаний, а также противодействием конкретному циркулирующему слуху. При этом различают профилактические (предупреждающие) и оперативные меры.

Для разработки профилактических мероприятий полезно вновь обратиться к факторам возникновения слухов и, прежде всего к схеме (3). Слухоустойчивая среда предполагает:

· высокую оперативность и систематичность официальных сообщений, обеспечивающую высокое значение показателя к.с.(в.);

· неизменно высокую достоверность сообщений для сохранения требуемого д.и.;

· систематическую и хорошо отлаженную обратную связь между источником информации и аудиторией для своевременного и, по возможности, опережающего реагирования на динамику И;

· оптимальное эмоциональное насыщение жизни, распределение ролей и функций, согласно индивидуальным способностям и наклонностям, исключая по возможности ситуации бессобытийности и неудовлетворенности личностным статусом...

Например, при грамотной организации избирательной кампании консультативное сопровождение складывается из трех тесно взаимосвязанных и взаимодополнительных функциональных единиц: исследовательская команда (research team), команда продвижения, или усиления (reinforcement team), и команда конверсии (conversion team). Используя военную аналогию, первая обеспечивает разведку местности и обстановки, вторая – наступательные операции (усиление позитивных черт образа), третья – прикрытие флангов и тыла (коррекцию негативных черт образа, предупреждение ударов противника по уязвимым точкам).

Последняя из перечисленных функций наиболее увлекательна и требует особой психологической подготовки. Конверсоры ответственны за то, чтобы в процессе кампании не происходило неприятных сюрпризов, чтобы неблагоприятные в глазах данной аудитории черты личности и биографии клиента не стали причиной провала и любые возможные «подлянки» со стороны противников оборачивались против них же. В комплекс этих задач входит, конечно, предотвращение и ликвидация вредоносных слухов.

Для успешного выполнения задач конверсор обязан заранее отследить и знать все те «лакуны», в которых мог бы возникнуть слух, и предвосхитить нечистоплотные приемы, какие могли бы использовать конкуренты (потенциальное разнообразие таких приемов не столь велико, как кажется неискушенному наблюдателю). Если стратегия выстроена психологически верно, информационные лакуны заполняются своевременно и функционально и на каждый возможный «наезд» противника заготовлен оперативный ответ, то есть уверенность, что положительный результат кампании будет гарантирован. В таком случае противникам целесообразно воздерживаться от нападок и «поливания грязью» – все это обернется для них эффектом бумеранга – и заниматься образом собственного клиента.

К данному вопросу мы вернемся в следующей, последней лекции. А пока иллюстрируем сказанное тремя примерами.

Известный журналист из Москвы решил баллотироваться в Государственную Думу через избирательный участок отдаленного провинциального района. На продвижение кандидата, подготовку предвыборных листовок, газетных статей, радио- и телепередач было затрачено много денег, и опросы показывали, что шансы на победу велики. Но в ночь перед выборами городок был обклеен листовками за подписью вдовы другого очень популярного в народе журналиста, трагически погибшего в Москве двумя годами ранее. В листовках высказывалась просьба к избирателям не голосовать за этого кандидата, потому что он причастен к тому памятному всем убийству. Предпринять что-либо в ответ было уже невозможно, и кандидат выборы проиграл.

Устраивать расследование и подавать в суд (на кого?) значило бы теперь «махать кулаками после драки», хотя вдова утверждала потом, что не имеет никакого отношения к той фальшивке. Действия провокаторов были во всех отношениях противозаконными, а точнее, преступными (не говоря уже о нравственной стороне дела). Эффективность же подлой провокации обусловлена исключительно некомпетентностью консультантов данного кандидата, что, в свою очередь, стало, вероятнее всего, следствием столичного высокомерия.

Дело в том, что задолго до начала выборов по Москве ходила сплетня о причастности журналиста к смерти его коллеги. Это настолько существенное обстоятельство, что игнорировать его при разработке избирательной стратегии могли либо полные неумехи, либо люди, не допускающие мысли о проникновении «в эту Тмутаракань» сведений из высокой столичной жизни. Что также, конечно, свидетельствует о непрофессионализме, хотя организаторы кампании, вероятно, так и не поняли своей ошибки...

...Кандидатом в мэры города выступал отставной капитан-подводник, опытный и уважаемый согражданами руководитель. Среди избирателей было много его коллег, так как большинство жителей города связаны с Военно-Морским Флотом.

В биографии кандидата имел место трагический эпизод 15-летней давности, связанный с гибелью подводной лодки. Около половины экипажа тогда удалось спасти, но многие погибли. Трагедию расследовали две государственные комиссии, некоторые офицеры были наказаны, командир лодки оказался в тюрьме; действия же будущего кандидата были признаны не только безупречными, но и героическими и отмечены боевой наградой. Многие из переживших ту катастрофу считали его своим спасителем и «вторым отцом».

Но давняя история уже успела превратиться в предание, она была очень грустной и неприглядной, и о ней старались не вспоминать. Молодежь знала о ней только понаслышке.

Там, где погибли десятки людей, а кто-то спасся, всегда остается место домыслам. Хотя кандидат уверял, что никаких поводов для сомнений нет и быть не может, и очень неохотно соглашался с доводами консультантов, конверсоры сразу усмотрели в данном пункте одну из немногих опасных лакун.

Конкуренты тоже обнаружили эту нишу и стали ее исподволь «разрабатывать». С молодыми моряками и их близкими велись двусмысленные разговоры, излагались альтернативные версии событий, в которых кандидат выглядел скорее трусом и хитрецом, нежели героем. А за неделю до выборов в бой была введена тяжелая артиллерия: в правительственной «Российской газете» (!) удалось опубликовать заказную статью на целый подвал, в которой столичный журналист беседовал в Санкт-Петербурге с отсидевшим срок командиром подлодки. Автор (неясно, интервьюируемый или интервьюер) представил кандидата и его роль в самом черном цвете, даже не постеснявшись назвать его «крысой» и «сволочью»...

То, что в провинциальной кампании удалось задействовать правительственную газету, стало, конечно, неожиданностью: в вероятностном сценарии предполагалось, что будет использована одна из соседних областных или районных газет. Но в целом к такому развитию событий консультанты кампании были полностью готовы. На протяжении всего предвыборного процесса ветераны ненавязчиво вспоминали эпизод с аварией, городские газеты опубликовали несколько статей, в которых не выпячивалась, но вскользь упоминалась роль кандидата. Когда же до города дошли экземпляры «Российской газеты» с провокационной статьей, одновременно на стенах зданий было расклеено возмущенное письмо старых моряков. Оно было подготовлено той же ночью, конечно, с участием журналистов и психологов и согласно классическим канонам, т.е. содержало аргументацию ad rem (по существу дела), ad hominem (персональное развенчание авторов и организаторов лжи) и ad populum (апелляция к согражданам).

Выборы прошли на волне общего возмущения, сплотившего горожан вокруг кандидата, и он получил больше голосов, чем планировалось. Это один из многочисленных примеров того, как при грамотном консультировании кампании любая «подлянка» конкурента оборачивается на пользу потенциальной жертве провокации...

...По отдаленному провинциальному округу баллотировался в Думу бывший государственный чиновник очень высокого ранга. Его конкурент, тоже бывший чиновник (рангом пониже) пользовался всемерной поддержкой крупного столичного политика, знаменитого своей невоздержанностью и полным пренебрежением к доказательной базе широковещательных заявлений.

Стало известно, что политик планирует визит в область, надеясь своей популярностью и бесшабашностью помочь ставленнику выиграть выборы. Но консультанты заранее предвидели этот ход и, будучи опытными психологами, знали, что действия и речи человека, «косящего под отморозка», легко предсказуемы. Посудите сами, какую гадость можно сказать про высокого российского чиновника с ходу и не заботясь о доказательствах? Конечно, вор, взяточник, в прокуратуре заведено дело...

Именно так и было заявлено в интервью сразу по прибытии столичного политика в аэропорт. Но, вопреки его ожиданиям, это вызвало только улыбку и у присутствующих, и у телезрителей. Потому что днем ранее местный журналист, рассказывая о будущем визите и имитируя характерный голос этого политика, в популярной радиопередаче произнес приблизительно такие же фразы. В итоге эффект провокации оказался противоположным замыслу...

Приступая к работе, консультанты обязаны выявить все лакуны, которые могут быть заполнены спонтанно возникшими или подсаженными слухами и прочими провокациями, чтобы своевременно заполнить их приемлемым содержанием, по возможности оборачивая реальные или мнимые недостатки клиента достоинствами. Здесь уместна максима перестраховки: все возможные слабости образа должны быть заранее учтены и взяты под контроль, т.е. опыт и воображение конверсора должны перекрывать фантазию провокаторов.

Для этого проводятся индивидуальные беседы с клиентом (причем иногда следует прибегать чуть ли не к психоаналитическим приемам, чтобы побудить собеседника раскрыться и вспомнить то, что ему кажется незначительным), фокус-группы с потенциальными избирателями и т.д. Хотя многое можно предугадать заранее, если хорошо знать страну и регион.

Например, в современной России потенциальными слабостями образа являются молодой или, наоборот, пожилой возраст кандидата. Если кандидат – женщина, это очень большой недостаток в глазах избирателей, особенно провинциальных, причем наибольшую неприязнь к женской политической или административной карьере питают именно женщины[3].

Плохо, если в зрелом возрасте кандидат не женат или, напротив, женат вторым, а то и, не дай бог, третьим браком; если его этническая принадлежность отлична от большинства населения. Бизнесмен будет ассоциироваться с мафией и бандитизмом, чиновника легко связать с коррупцией. Если кандидат приезжий, то пойдут разговоры о том, что он «варяг», использующий наш регион только как трамплин для политической карьеры. Если он коренной житель, это вроде бы лучше, но тогда уже возникает масса новых проблем: кого и когда он обидел, как оставил жену с ребенком, какую девушку в юности поцеловал и не женился, где его видели пьяным, каковы отношения с родителями и т.д. и т.п. Не надо удивляться, если всплывут грехи папы или мамы кандидата.

Все это кажется смешным и остается таковым до тех пор, пока речь идет о частном лице. Но стоит засветиться в публичной политике, да еще иметь в ней хотя бы первые успехи – и все ваши частные проблемы становятся предметом не только публичного внимания, но и потенциально грязных махинаций.

Вот только один типичный пример. Преуспевающий московский бизнесмен решил пройти в Государственную Думу от своего родного провинциального города. Лет за десять до того он оставил на родине первую жену с сыном, найдя в столице новую невесту. На предложение привлечь прежнюю семью к сотрудничеству в кампании клиент ответил решительным отказом: мол, бывшая супруга – «стерва», а ссориться не в ее интересах, поскольку он их с ребенком финансово поддерживает. Консультанты объясняли, что для появления кривотолков и провокаций не нужно прямого участия самой жены – охотно позволят использовать себя бывшая теща, соседки, подружки. Что без их (бывшей жены и 15-летнего сына) заинтересованного участия в кампании вероятность провала из-за кажущейся мелочи чрезвычайно велика. Что в провинциальном сознании фабула молвы заострится в легко предсказуемом направлении: жена превратится в «брошенную» ради богатой столичной разлучницы; один обеспеченный сын – в кучу бедствующих детишек и т.д. Все это разрастется в такую легенду, что впоследствии и нос показать на родине будет неловко.

Клиент остался неумолим, и профессиональные психологи отказались от дальнейшего сотрудничества. Были приглашены менее требовательные консультанты, заинтересованные не столько в результате работы, сколько в гонорарах. Наделав массу грубейших ошибок, кандидат вынужден был досрочно сойти с дистанции. Думаю, ему еще повезло, потому что, если бы конкуренты почувствовали в нем серьезного противника, худшие прогнозы психологов наверняка бы осуществились...

Этот пример поучителен. Неопытному в политике клиенту надо доходчиво внушать: не хочешь «ворошить прошлое» – лучше займись другим делом. А консультанту, особенно конверсору, следует занимать жесткую позицию: если наши рекомендации с самого начала не будут практически учитываться, то мы выходим из кампании. В противном случае какая-то из неприятных мелочей грозит не только проигрышем, но и психической травмой для клиента, а для консультанта – ущербом профессиональной репутации...

В реальной жизни часто возникают и ситуации иного рода. К услугам грамотных специалистов обратились поздно, в руководстве фирмой или в проведении кампании и т.д. наделано множество ошибок и набирают обороты самые нежелательные слухи. Тогда уже задача состоит в разработке и проведении оперативных мер по их устранению.

На протяжении десятилетий практически испытывались различные рекомендации по пресечению циркулирующего слуха. Прежде всего – самая простая: прямое выделение и опровержение сюжета. К сожалению, такой прием эффективен только при определенных обстоятельствах; при неуместном употреблении он производит эффект бумеранга – слух тиражируется и интенсивность его растет.

В 1980 году в Польше произошел очередной всплеск антиправительственных настроений. Страну захлестнули рабочие забастовки, бурлила интеллигенция, общество наполнилось агрессивными слухами о воровстве и роскошной жизни руководителей государства и Польской объединенной рабочей партии (а также их родственников).

Журналисты, не сочувствовавшие руководящей партии, но работавшие в условиях жесткой цензуры, придумали остроумный прием. СМИ концентрированно пересказывали самые захватывающие сюжеты (у кого и где за рубежом имеются виллы, чья жена, сколько проигрывает на уик-эндах в Монте-Карло и т.д.), сопровождая их комментариями в том духе, что все это, разумеется, «возмутительные слухи» и «бесстыдная ложь». Неуклюжая коммунистическая цензура пропускала подобные тексты, принимая их за агитацию в поддержку правительства. А ехидные авторы, рядясь под простачков, прекрасно понимали, что интенсифицируют слухи и помогают расшатать коммунистический режим.

Это вообще характерный прием при запуске слуха. Форма высказываний строится по схеме: «Неправда, что...», «Я не верю, что...» – а далее излагается именно тот сюжет, который требуется подсадить.

Игнорирование слуха также может привести к тому, что он, продолжая жить по своим законам, нанесет чувствительный ущерб. Неэффективными оказываются и беспредметные риторические опровержения типа: «Не верьте враждебным слухам!» (так, например, действовали власти Венгрии в период антиправительственных волнений 1956 года).

При обсуждении проблемных ситуаций на семинаре у кого-нибудь обязательно возникает «хитроумное» предложение – запустить контрслух, слух противоположного содержания. Я всегда предупреждаю, что это очень опасная затея, которая почти наверняка усугубит обстановку. Здесь более уместна аналогия не с клином, который вышибается другим клином, а с волной, которая накладывается на прежнюю волну. Циркулирующий слух создает психическую инерцию (или апперцепцию), т.е. сложившуюся установку на восприятие новой информации: последующие сведения преломляются через призму предыдущих.

На выборах в одной из российских областей выдвинул свою кандидатуру сорокалетний мужчина, убежденный холостяк. Кампания началась довольно успешно, и складывалась благоприятная для него ситуация. Но далее, как и следовало ожидать, пошел слух: кандидат – «голубой». Малоопытные консультанты совершили грубую ошибку, не предусмотрев такого развития событий (в современной российской провинции о взрослом неженатом политике обязательно станут рассказывать что-либо подобное!), были захвачены врасплох и стали на ходу искать контрмеры. Клиент – человек, судя по всему, сильно закомплексованный – требовал распространить встречный слух о том, что он, наоборот, «бабник»...

В кампании участвовал один из моих бывших студентов, который приехал в Москву и обратился за советом. Я предупредил, чтобы ни в коем случае не занимались глупостями, и помог разработать довольно сложную и дорогостоящую операцию с гарантированным (при правильном проведении) результатом. Операция не могла не быть сложной и дорогостоящей, поскольку за запоздалые действия обычно приходится платить дороже, чем за превентивные. (Предлагаю тому, кто дочитает лекцию до конца, самостоятельно догадаться, в чем может состоять содержание такой операции.)

Клиенту, однако, предложение не понравилось, и остановились на прежнем варианте, столь же примитивном, сколь и контрпродуктивном. Наняли беременную женщину, которая подала судебный иск об отцовстве, и предали этот факт широкой огласке. Последующие опросы показали, что у потенциальных избирателей сложился образ какого-то грязного развратного субъекта: то ли гомосексуалист, то ли насильник. Высосанный из пальца скандал быстро свел на нет первоначальные успехи кампании...

Последний пример лишний раз показывает, насколько обоюдоострой игрушкой являются слухи и как опасно ими баловаться. Но что же можно реально противопоставить циркулирующему слуху?

К сожалению или к счастью, работа со слухами – процесс творческий, здесь не удается найти простых и однозначных инструкций на все случаи жизни. Для принятия эффективных мер надо адекватно оценить информационную обстановку и прежде всего – такой ее параметр, как доверие к источнику.

Когда и если есть уверенность в том, что данный источник информации (политический, административный, профсоюзный лидер, журналист, газета, радио- или телеканал и т.д.) в данной аудитории пользуется высоким доверием, целесообразна «лобовая» атака. При этом без обиняков пересказывается сюжет слуха, самокритично объясняются его причина и повод и излагается альтернативная или более приемлемая версия. Если совсем «без обиняков» все-таки страшновато, используется другая, более мягкая форма.

После упомянутого выше исследования, показавшего в середине 70-х годов сохраняющееся у советских людей доверие к официальным СМИ, на телевидении несколько раз использовали такой прием. Диктор программы «Время», демонстрируемой одновременно всеми центральными каналами, объявлял, что редакция получила от зрителей письма, в которых те спрашивают, правда ли, что планируется повышение цен на мясо. Для ответа на вопрос к экрану приглашался председатель Комитета цен. Он занудно, но доходчиво рассказывал, что советское правительство с 1959 года не повышало и теперь не станет повышать цены на товары первой необходимости. После чего слух на эту тему прекращался. Все понимали, что теперь уже цены на мясо не возрастут, а возрастут, например, на золото; мясо же просто исчезнет с прилавков или будет распределяться по талонам, а содержание его в колбасе и котлетах сократится.

Еще раз подчеркну, что речь идет о 70-х годах. С начала 80-х случаи прямой дезинформации участились, и от такого приема пришлось отказаться. Но прямое обсуждение и разоблачение слуха мы в ряде случаев рекомендовали для внутренней работы в зарубежных революционных партиях, где это срабатывало эффективно до тех пор, пока сами партии оставались дееспособными. Сказанное относится и к трудовым коллективам, фирмам, воинским подразделениям и т.д.: если в группе сохраняется необходимый уровень внутренней сплоченности и доверия к руководству, то по слуху можно бить «прямой наводкой».

Однако лобовая атака на слух контрпродуктивна, если нет уверенности в том, что наш источник в данной аудитории обладает непререкаемым авторитетом. Тогда уже нужно прибегать к более тонким приемам «фланговой» атаки.

Летом 1986 года столица одной ближневосточной страны, возглавляемой левым правительством и незадолго до того пережившей быстротечную, но кровопролитную гражданскую войну, была парализована интенсивным слухом. Говорили, что на границе с соседним государством сосредоточены остатки войск бежавшего диктатора, усиленные дивизиями сочувствующих ему правительств. Со дня на день граница будет пересечена, начнется новая война и всех, кто поддерживает нынешнюю власть, ждет суровое возмездие. Слух, преодолевая языковые барьеры, держал в напряжении не только местных жителей, но и тысячи иностранцев, которые успели вернуться в страну для работы, сохранив тяжелое впечатление от недавней войны.

Правительство обратилось к консультантам (советникам) из СССР с просьбой помочь в ликвидации слуха, заверив при этом, что слух совершенно безоснователен. На границу, фигурировавшую в сюжете, срочно отправилась группа психологов и местных тележурналистов (в стране много неграмотных, но телевизионные антенны торчат над каждым жилищем), которые воочию убедились в ложности слуха. Примыкающая территория соседнего государства находилась в низине, была пустынной и на всех участках легко просматривалась до горизонта. На ней не было заметно ничего похожего на концентрацию войск. В приграничном районе отсутствовали, конечно, и слухи-пугала...

Группа немедленно приступила к работе. Подготовили серию репортажей из приграничного округа, поводами для которых служили свадьба, юбилей местного старожила, беседы с гостеприимными хозяевами и т.д. Беседы строились таким образом, чтобы показать спокойную благополучную жизнь у границы, оптимистическое настроение людей.

Расположив камеру так, чтобы была отчетливо видна заграничная территория, репортер бодро сравнивал счастливую жизнь в «стране строящегося социализма» с «мрачной пустыней буржуазного общества». Эта мысль дополнялась ночной картинкой с вертолета, на которой довольно скудное электрическое освещение на своей территории все же контрастировало с кромешной темнотой на сопредельной («буржуазной») территории. Постоянно под разными предлогами обращалось внимание на то, что съемки происходят сегодня, такого-то числа такого-то месяца и года.

Три дня интенсивных репортажей с границы уничтожили слух, вернув спокойствие жителям столицы и других удаленных от пограничья регионов страны...

В другой, на сей раз центральноамериканской, стране был распущен слух, что генеральный секретарь местной компартии (она имела другое название, но считалась марксистско-ленинской) – миллионер. Слух подхватили враждебные газеты, в которых подсчитывалось, сколько денег пожилой политический лидер и по совместительству авторитетный адвокат получает за участие в судебных процессах и т.д.

Эти слухи и публикации существенно подрывали авторитет партии. Для коммунистов, претендовавших на то, чтобы объединить трудовой народ на борьбу с богачами, такие подозрения звучали скандально, и опровергать их напрямую было сочтено унизительным. Вместо этого решили пойти окольным путем. Используя в качестве предлогов юбилей партии, Первомай, день рождения самого генсека, публиковали в партийных газетах снимки его довольно скромного дома, заказывали интервью, в которых вопросы ставились таким образом, чтобы он мог рассказать о том, как бесплатно ведет в судах дела рабочих и т.д.

Позже, когда партия раскололась, я узнал от его бывших соратников, что многое было ложью. Что лидер действительно был весьма состоятельным человеком, а скромный дом куплен специально для отвода глаз. Но с сугубо технологической точки зрения меры по противодействию вредному слуху проводились адекватно...

Итак, суть «фланговой» атаки состоит в следующем. Не упоминая никоим образом о слухе или его сюжете, под различными предлогами настойчиво передается значимая информация противоположного содержания.

Добавлю, что это очень тонкая задача, требующая предельного внимания к мелочам. При малейшей оплошности скажется уже упоминавшийся эффект психической инерции – и все усилия пойдут насмарку.

В 1970 году конкурентом Альенде на президентских выборах выступал X. Алессандри, представитель известной в Чили политической династии, достойный пожилой господин с безупречной репутацией. Главным его недостатком был преклонный возраст, и на этом сосредоточилась львиная доля усилий его левых противников.

Делалось все, чтобы доказать, что Алессандри чересчур дряхл. Через таксистов и прочих платных и бесплатных агентов распространялись слухи о его старческих болезнях; говорили, будто у кандидата энурез (ночное недержание мочи) и прочие мерзости, постоянно дрожат руки и т.д. Одновременно радиостанции, поддерживавшие левых, передавали искусный монтаж из его речей, где в трехминутный текст были вклеены оговорки, покашливания и неопределенные междометия (вслушавшись, мы заметим подобное в речи почти любого собеседника), а в заключение бодрый голос вопрошал: «И такому вот человеку вы могли бы доверить управление своей страной?»...

Во всех этих слухах и инсинуациях сильно преувеличивалась старческая немощь кандидата. Консультанты дали ему, в общем-то, верный совет: выступить в прямой телепередаче, представ перед будущими избирателями бодрым, деловым и остроумным человеком. Умелое проведение этой акции могло бы решающим образом развенчать нечистоплотную кампанию клеветы. Алессандри тщательно подготовили к эфиру, были продуманы одежда, стиль и содержание речи, отрепетирована мимика. Упустили только одну деталь. Консервативный кандидат и его консультанты чересчур уверовали в нейтральность телевидения (как тремя годами позже победитель, Альенде, переоценил нейтральность армии). Между тем оператор передачи, опытный мастер своего дела, оказался убежденным социалистом, и все свое мастерство направил на дискредитацию правого политика.

То, что он сотворил с образом героя передачи, было ужасно, а демонстрация этого ролика могла бы заменить целые курсы лекций на факультетах журналистики и психологии. Камера медленно подъезжала снизу, придавая персонажу все более спесивый, чванный вид, следом давался верхний ракурс, и телезрители видели перед собой мелкого ничтожного человечка. От мощного света юпитеров на лице появлялись капли пота, и каждая капля была выделена крупным планом. Но главное – руки! Трясущиеся (благодаря манипуляциям оператора) руки кандидата идеально согласовались с содержанием слухов и надолго запомнились аудитории.

В целом видеоряд получился настолько ярким, что полностью заслонил звуковую речь. Точнее, содержание визуального текста подчинило содержание вербального текста и окончательно развенчало образ кандидата в глазах избирателей (человеческому восприятию свойствен примат зрения, и мало кто догадывается, что видеть «своими глазами» и «по телевизору» – не одно и то же). Самые обидные слухи подтвердились воочию, и на следующий же день рейтинг Алессандри резко упал. Он подал в суд на организаторов телепередачи, но, как говорится, поезд ушел...

В избирательной кампании по одному из дальних регионов России участвовал столичный чиновник, известный специалист по сельскому хозяйству. При этом он все рвался выступать перед открытой аудиторией, хотя не умел этого делать, был косноязычен, говорил на диалектном и малограмотном (характерном для совсем другого региона страны) языке. Попытки консультантов отговорить кандидата от подобных выступлений, где он раз за разом терял потенциальных избирателей, не имели успеха. (Кандидат обладал другими выгодными качествами, на которых и строилась игра.) Пользуясь его фактическими провалами, недоброжелатели наградили кандидата кличкой «Колхозник», активно тиражировали слухи о его оплошностях, якобы доказывавших, что его интеллект не распространяется дальше посева и жатвы. Это было особенно разрушительно для образа, поскольку население области, в основном городское, обладает высоким образовательным уровнем.

Наконец, кандидат надумал выступить перед морскими офицерами, надеясь продемонстрировать широту своего мышления. Написали текст, который он нудно зачитывал вслух, а моряки со скучающими лицами выслушивали. И вдруг – как будто в зале взорвалась бомба. Общее оживление, возмущение на лицах, фразы: «Колхозник! Тракторист!» – вперемешку с крепким матом.

Оказывается, читая текст, где упоминалось о погибшей подводной лодке типа К-129, оратор оговорился и прочел: «К-729». Ему было привычнее такое сочетание, поскольку К-700 – это марка трактора, и сработал эффект апперцепции. Спутать субмарину с трактором! – такого оскорбления подводники простить кандидату не могли. Слух об умственной ограниченности «Колхозника» был не развенчан, а наглядно подтвержден, и очередная аудитория была навсегда потеряна.

(После того смехотворного случая часть консультантов пригрозили выходом из кампании, да и сам кандидат понял, наконец, что ведет себя неразумно. Он стал внимательнее прислушиваться к советам, и опытные специалисты консалтинговой фирмы «Восточный проект» смогли, использовав несомненные достоинства кандидата, довести избирательную кампанию до победного конца...)

Еще один эффективный инструмент оперативного противодействия слухам – юмор: веселая своевременная шутка для слуха подчас убийственнее, чем целая серия мероприятий. Само собой разумеется, что при этом также необходимо уделять предельное внимание мелочам, памятуя о психической инерции.

Сорокапятилетний коммунистический лидер в одной центральноамериканской стране обладал массой привлекательных и полезных для политика личностных качеств и одним маленьким недостатком: молва гласила о его чрезмерном увлечении женщинами. Грех не смертельный в глазах латиноамериканцев, однако такой слух наносил ущерб престижу деятеля, претендовавшего на общенациональную роль, а также его партии.

Противники охотно муссировали эту тему, демонстрируя несолидность своего оппонента и фарисейство аскетической левой идеологии вообще. Бульварному журналисту была заказана разоблачительная статья. Тот, узнав, что жена политика с детьми куда-то уехала, якобы просидел сутки в кустах и сфотографировал шесть (!) девушек, входивших в его дом. Шесть девушек за сутки! Не иначе, сексуальный маньяк...

Статья содержала множество неувязок, снимки были невысокого качества; что за дом, что за девушки – об этом можно было узнать только из тенденциозного текста. Но вступать в полемику с таблоидом, тем более подавать в суд, значило бы заведомо «потерять лицо». Совсем оставить без внимания эту подленькую акцию тоже было нельзя, так как обыватели со смаком ее обсуждали. Настоятельно и срочно требовалась какая-нибудь ответная «хохма».

Тогда мы обратили внимание на то, что в статье много сказано о входящих девушках и ни слова – о выходящих. Следовательно... «Тут один очень уважаемый сеньор написал в очень солидной газете, будто я круглые сутки пожираю людей женского пола, любимая жена и дочки перестали меня целовать, боятся, что я пооткусываю им носы», – с серьезным видом заявил политик в ближайшем телеинтервью. Зрители оценили юмор, и популярность его только возросла... О губернаторе одной из российских областей в преддверии очередных выборов распространили слух, будто он настроил себе роскошные дачи и виллы за границей. Он выступил по телевидению и заявил примерно следующее. Вот фотография и адрес моей загородной дачи (дача не отличалась особой роскошью), она в получасе езды от города, и каждый может на нее полюбоваться. Сейчас я публично и торжественно обещаю: тот, кто обнаружит еще одну дачу или виллу, в России или за рубежом, принадлежащую лично мне или кому-то из моих родственников, получит ее в подарок... Смешной факт из личной жизни. После того как спецкурс «Психология стихийного массового поведения» был впервые прочитан на психологическом факультете МГУ, среди студентов прошел слух, что автор курса (и автор этих строк) – полковник КГБ. Узнав об этом, я на ближайшем семинаре строго заявил: «Если еще раз такое услышу, всей группе снижу оценки за посрамление моего чину, так как на самом деле я не полковник, а генерал». Студенты стыдливо заулыбались, но слух о моей причастности к Органам умер и в последующие годы больше не появлялся, потому что стиль моего поведения совсем «не монтируется» с образом генерала...

А вот довольно неожиданный пример, который мы когда-то нашли в собрании сочинений В.И. Ленина. Проблеме слухов посвящена большая часть речи при закрытии X съезда РКП(б) в 1921 году, и там, в частности, рассказано о таком эпизоде.

Победа большевиков еще представлялась многим в России и за границей кратковременным явлением; зарубежные государства и капиталисты предпочитали воздерживаться от деловых контактов с большевистским правительством. Но проходили месяц за месяцем и год за годом, а власть в России не менялась. Зарубежные предприниматели, терявшие прибыль от возможной торговли, начали беспокоиться. Нужно было снять государственные ограничения на коммерческие связи с большевистской Россией, а для этого требовался соответствующий настрой общественного мнения.

Выполняя заказ заинтересованных финансовых групп, американский журналист Э. Кларк написал брошюру «Факты и домыслы о Советской России». В ней были воспроизведены многочисленные слухи «про бегство Ленина и Троцкого, про расстрел Троцким Ленина и обратно... Лучшей агитации для Советской власти нельзя себе представить. Изо дня в день собирались сведения о том, сколько раз расстреливались, убивались Ленин и Троцкий, эти сведения повторялись каждый месяц, и затем, в конце концов, их собирают в один сборник и издают».

Комический эффект, произведенный брошюрой, убедил американскую общественность в том, что надежды на скорое поражение большевиков беспочвенны, и сыграл свою роль в снятии торговых запретов...

Я привел последний пример еще и для того, чтобы вновь указать на поразительную способность недостоверных слухов сбываться.

Вероятно, ни Кларк, ни Ленин не подозревали, что со временем в большевистской партии все примерно так и произойдет, как смоделировано молвой. Вожди перегрызутся между собой, перестреляют друг друга, кого-то бывшие соратники доведут до самоубийства, кого-то сгноят в тюрьмах или приговорят к расстрелу, кого-то стукнут ледорубом по голове. Но до этого оставалось еще 10–20 лет...

Ранее был рассказано об эпизоде в арабской стране, где потребовалось оперативно ликвидировать опасный, но совершенно безосновательный слух о концентрации вражеских войск на границе. Но случилось именно так, как вещал слух-пугало. Крупная армейская группировка пересекла ту самую границу, которую мы наблюдали абсолютно спокойной, после недолгого сопротивления социалистическое правительство пало, и его последние сторонники бежали, спасаясь от репрессий. Только все это произошло спустя 8 лет.

В 1896 году никаких симптомов будущего краха российской монархии не просматривалось. Тем не менее, катастрофу на Ходынском поле многие восприняли с отчаянием или со злорадством как предзнаменование. «Кто начал царствовать с Ходынки, тот кончит, встав на эшафот», – писал тогда доморощенный Нострадамус, выражая народную молву. Мы знаем, что действительная участь Николая II оказалась еще более трагической, но до преступления в Екатеринбурге оставалось 22 года!..

Вот еще удивительный пример. В 1979 году по странам Южной Америки прокатился странный слух. Якобы в какой-то военной лаборатории был выведен и по оплошности ученых вырвался на свободу мутант – маленькое кусачее существо, la machaca – то ли змейка, то ли ящерица, то ли насекомое вроде осы или даже москита. Его укус для человека смертелен, но спастись может тот, кто на протяжении ограниченного времени (то ли часа, то ли суток)... вступит в половой акт.

Позже по этому поводу смеялись, распевали веселую песенку («укусила меня ля мачака»), но тогда кое-кому было не до смеха: распространение слуха сопровождалось всплеском самоубийств, совершенных сексуально закомплексованными мужчинами и женщинами.

А еще через два года люди впервые услышали о вирусе СПИД. И первая же версия по поводу его происхождения состояла в том, что это мутант, полученный военными биологами и по ошибке выпущенный на волю...

Такие истории, когда жизненные сюжеты воспроизводят сюжеты недостоверных, часто беспочвенных, а то и вовсе нелепых слухов, заслуживают, по-моему, специального обсуждения. В ряде случаев механизм самоосуществляющегося пророчества (self-fulfilling prophesy) более или менее прозрачен. Скажем, слух о повышении цен побуждает людей к лихорадочным покупкам – и цены действительно возрастают (или товар исчезает с прилавков). Слух-желание об отмене крепостного права, подогрев несбывшиеся надежды, вызвал массовую фрустрацию, агрессию и крестьянские бунты – и это помогло сторонникам реформы, во главе с Александром II, провести проект в жизнь.

Но во многих других случаях механизм отсроченного воплощения сюжета мне не столь ясен (подобным свойством, кроме слухов, обладает еще один психологически близкий слухам феномен – анекдоты). Не знаю даже, существуют ли здесь причинные зависимости, или так проявляется «гениальное народное предчувствие». А может быть, это только случайные совпадения – не все же слухи сбываются! – но в совокупности своей они впечатляют...

В заключение темы обратим внимание на то, что борьба со слухом не тождественна его прямому или косвенному опровержению. Бывают ситуации, когда лучший способ уничтожить слух – подтвердить его, тем самым отсечь от сюжета неизбежные наслоения (в силу тенденций, о которых ранее говорилось) и взять ситуацию под контроль. В противном случае, упрямо стремясь опровергнуть слух, мы рискуем нанести обществу еще больший ущерб.

Чернобыльская авария 26 апреля 1986 года застала врасплох не только политических руководителей, но и ученых. По близлежащим районам мгновенно разнесся слух-пугало о чрезвычайной опасности взрыва для здоровья и жизни. Но партийное и советское руководство Украины, не пытаясь разобраться в том, насколько слух достоверен, по установившейся традиции думало только о том, как бы побольше информации засекретить (от своих сограждан) и как сбить «нездоровый ажиотаж». Нужно было любой ценой слух опровергнуть, и такой ценой стало здоровье людей.

Вместо того, чтобы отменить массовую первомайскую демонстрацию и рекомендовать гражданам по возможности не покидать квартиры, партийные организации Киева получили указание добиться максимальной массовости. С точки зрения технологии опровержения слуха все делалось вроде бы правильно. Меры оказались настолько эффективными, что через несколько дней после аварии американский спутник сфотографировал голых по пояс мальчишек, играющих в футбол на улице Припяти.

Думаю, в данном случае юридическая и нравственная стороны дела не нуждаются в комментариях. Жители тех городов (например, Калининграда), где руководство использовало более человечную тактику, отменив праздничные мероприятия и рассказав о возможных опасностях, получили меньшую дозу радиации и впоследствии не испытали столь сильного психологического шока...

В некоторых ситуациях используется более изощренный прием: подкрепление слуха с коррекцией сюжета. Это сродни приемам восточных единоборств, где искусство состоит в том, чтобы обратить в свою пользу силу противника.

В ходе предвыборной кампании в одном российском регионе противники действующего главы упорно муссировали слух (имевший косвенные, но зримые подтверждения), что Москва его не поддерживает и, следовательно, делает ставку на основного конкурента. При этом под словом «Москва» подразумевали президента страны (В.В. Путина), пользовавшегося симпатией населения.

Избирательному штабу было рекомендовано интенсивно вбрасывать через СМИ и через предварительно выстроенную слуховую Сеть сведения, подтверждающие, что «Москва» стремится к смене власти в регионе. Однако вместо Президента центральным персонажем становился весьма нелюбимый в народе олигарх, которому сильный местный руководитель не позволяет грабить природные ресурсы...

Циркулирующие слухи способны порой нанести очень серьезный социальный и психологический ущерб вообще и ущерб конкретным лицам и делам в частности. Во многих случаях нормальное функционирование группы, организации, фирмы, спокойная жизнь общества в целом, политическая успешность партий и лидеров зависят от умения предупреждать слухи и не терять голову при столкновении с ними...

ВОПРОСЫ К ЛЕКЦИИ 4–5

1. Что такое слух? Расскажите об отличительных особенностях этого явления.

2. Чем обусловлено практическое значение исследования слухов?

3. Дайте классификацию слухов по экспрессивному и информационному параметрам. Иллюстрируйте классификационную таблицу самостоятельными примерами.

4. Почему политически значимый слух не бывает полностью достоверным? Расскажите о характерных искажениях сюжета в процессе циркуляции. Вспомните случаи таких искажений из личной жизни или из литературы.

5. Какие предпосылки необходимы для возникновения слуха? Как объясняет появление слухов системно-экологическая модель?

6. Какие дополнительные факторы могут способствовать распространению слухов?

7. Возможно ли предвидеть и предупреждать появление слухов? Какими мерами формируется слухоустойчивая среда?

8. Какие вам известны приемы ликвидации циркулирующего слуха? От чего зависит выбор тех или иных приемов в каждом конкретном случае?

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА

1. Аверченко А.Т. Сплетня // Аверченко А.Т. Бритва в киселе. М., 2000.

2. Беззубцев С.А. Слухи, которые работают на вас. СПб., 2003.

3. Гоголь Н.В, Мертвые души // Гоголь Н.В. Соч.: В 2 т. Т. 2. М., 1969.

4. Григулевич И.Р. История инквизиции (XIII–XX вв.). M., 1970.

5. Дмитриев А.В., Латынов В.В., Хлопьев А.Т. Неформальная политическая коммуникация. М., 1996.

6. Дмитриев А.В., Тощенко Ж.Т. Общественное мнение в системе информационно-психологической безопасности // Проблемы информационно-психологической безопасности. (Сборник статей и материалов конференции). М., 1996.

7. Лайнбарджер П. Психологическая война. М., 1962.

8. Ленин В.И. Речь при закрытии съезда 16 марта // Ленин В.И. Полн. собр. соч. 5-изд. 5. Т. 43

9. Сорокин П.А. Долгий путь. Автобиографический роман. Сыктывкар, 1991.

10. Платонов К.К. Психология религии. М., 1967.

11. Плюснина А. Слухи в банке. Стоит ли бороться? // Банковское дело в Москве. 1998. № 8 (44).

12. Революционный невроз / Сост. Боковиков А.К. М., 1998.

13. Русская революция глазами ее современников и участников. Рим, 1981.

14. Хлопьев А.Т. Групповое и массовое сознание в поле слухов // Проблемы информационно-психологической безопасности. М., 1996.

15. Шариф Я.М. Газета и деревня. М.;Л., 1924.

16. Шерковин Ю.А. Психологические проблемы массовых информационных процессов. М., 1973.

17. Шерковин Ю.А., Назаретян А.П. Слухи как социальное явление и как орудие психологической войны // Психологический журнал. 1984. Т. 5. № 5.

18. Щербатых Ю.В. Психология страха. Популярная энциклопедия. М., 2001.

19. Allport G.D., Postman L. The psychology of rumor. N. Y., 1947.

20. Brown J. A.C. Techniques of persuasion. From propaganda to brainwashing. N. Y., 1975.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Не станем злоупотреблять богатством русского языка и специально различать слухи, сплетни, молву, кривотолки и т.д. Терминологическим для нас останется слово слух, а близкие по значению слова будут использоваться лишь в меру стилистического удобства.

[2] Это, конечно, только схема, а не математическая формула, поэтому здесь и далее мы пользуемся буквами кириллицы. Попытки математизации с применением функционалов и отработкой измерительных процедур для последующих количественных расчетов концептуально интересны, но для практической работы пока не нужны.

[3] Эту удивительную особенность женщин то ли в современной России, то ли на всем постсоветском пространстве (по остальным странам СНГ пока нет достоверных сведений) мы назвали гендерной антисолидарностью. Причина ее не вполне ясна. Похоже, ни в западных, ни в восточных культурах настолько «ревнивого» отношения женщин друг к другу сегодня не наблюдается. Скажем, в Индии с Индирой Ганди было трудно конкурировать как раз потому, что очень многие избирательницы голосовали за нее исключительно из солидарности, невзирая на этнические, конфессиональные и кастовые различия.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел психология