Менегетти А. Система и личность

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава восьмая. Почему состоявшиеся остаются в тени: мужчина и женщина — у истоков системы.

Для каждого индивида, который сталкивается с опытом социализированного существования, постоянно присутствует проблема, является ли он сам точной мерой, точной пропорцией мироздания, или же система (агломерат всей массы индивидов, связанный взаимной выгодой, но устремленный как правило в единственном направлении). То есть: "Я ли неправилен, или ошибочен мир, место, обстоятельства, группа, в которых я оказался?". Эта проблема почти постоянно вращается внутри нас, она более беспокоит нас, чем отношение "Я" — "среда" или отношение "Я" — "другие".
Она особенно обостряется из-за того факта, что "другие", даже если мы их рассматриваем как элемент противоречия, угрожающий нашему утверждению, образуют, тем не менее, историческую необходимость, план экзистенциального успеха. Я самореализуюсь в той степени, в какой являюсь также и "другим", в качестве друга, в качестве элемента постоянной диалектической связи; диалектической в смысле игры, сравнения, преодоления и, следовательно, успеха.
Взявшись выявлять суть своих глубинных психологических основ, вы постоянно будете сталкиваться с этой дихотомией: "Я" — "другие". Что истинно: моя идея или чужая? И потом, если анализировать до конца, где источник моей идеи? Она пришла ко мне из некоей группы, из некоей базы, которую я бессознательно взял от других и которой потом оперирую как внутренне присущей дифференциации моего "Я".
В самом начале наше "Я" появляется на свет из прошлого, принадлежащего "другим". Это относится к языку, установкам, всему тому, что представляет собой возможный сценарий любого (экономического, политического, сексуального) события. Непрерывное расслоение некоего предполагаемого исходным условия, ускользающего от нас в свою возможную реальность, постоянно увеличивает серьезность проблемы, состоящей в том, что каждый из нас отчасти является и "другими".
Фактически, "другие" задают закон поведения. Другую реальность, напротив, дает сила истины: сила как свершение, истина как проводник. Но откуда приходит сила того, что истинно? Постоянной ошибкой является неведение ее первоисточника; в ней ощущается потребность, чувствуется ее существование, но ею не удается овладеть, стать с ней одним целым. Кто обладает истиной, кто прав? Может показаться, правота дает преимущественные права на жизнь. Что же стоит за этим смешением конфликтов? Господство над другими, самоутверждение или ошибка, заключающаяся в неумении дать правильный ответ чему-то бесцельно подстрекающему нас?
Любая система утверждает, что невыполнение существующих правил приводит к поражению, заключающемуся в потере собственной идентичности как права. Так возникает лишенное ценности и пользы существование, существование ради стресса и фрустрации во всех их проявлениях, во всем пространстве природной гордости индивида. Сражение с системой равнозначно аннулированию себя — как по причине явного неравенства сил, так и потому, что даже приход к власти над нею посредством выхода в политические лидеры, "первые звезды" системы, не гарантирует, пожалуй, удовлетворения от признания и, прежде всего, реального свершения глубинных устремлений индивида. Система постоянно преследует индивида и навязывает ему необходимость своей роли.
Крупные системы за всю историю не оставили свидетельств достижения кем-либо наибольшего внутреннего результата. Они породили героев, святых; но не дали ответа об эволюции жизнеспособности, эмоциональных привязанностей, сублиминальных идеалов внутреннего мира героя, — того, кто использовал жесткость системы как аспект силы.
Можем ли мы представить, например, чтобы какой-нибудь святой написал или заявил, что действительно ощущает экзистенциальное величие, экзальтацию или чувствует себя их соучастником? Проведенные мною исследования психологии святого и людей, занимавших высшие посты в системе, показали, что глубинным мотивом их действий всегда выступал сильный страх. Субъект зашифровывал себя в соответствии с возможными коннотатами, предусмотренными системой в качестве средства избавления, последнего внутреннего убежища от страха перед опасностью. "Страх" означает вынужденное движение к уменьшению, что вызывает беспокойство. Тогда, пытаясь освободиться от него, бросаются туда, куда посоветуют другие, где обещают гарантию покоя. В этом случае человек встает под знамя истины, не обладая ею. Но удовлетворение дает лишь обладание истиной.
Глубинной ценой за вознесение на пьедестал какой бы то ни было системы является психология, диктуемая страхом. Несмотря на несостоятельность такого подхода, система не устранима. Нам необходимо опираться на то, во что верят все, и таким образом мы опускаемся до того, чтобы верить, что истина там, где говорят другие. Жизнь не изменится от того, верит ли в нее кто-то один, все или никто. В принципе когда люди проявляют себя, устраивают зрелища, участвуют в литургии, "истеблишменте", это отпечатывается в феномене, а ноумен, точка брожения, созревания пропадает.
Жизнь состоявшихся людей никогда не была написана. Состоявшиеся никогда не находились внутри какой бы то ни было системы. Даже тот, кто сражается с системой, будь то шизофреник или революционер, всегда принадлежит системе. Когда я говорю "состоявшийся", то имею в виду человека, обладающего почти бесконечной терпимостью к любой системе, поскольку он знает из своего опыта, что всякая система препятствует продолжению жизни, и, следовательно, представляет временную структуру, служащую тем, кто не знает, как самоуправляться. Состоявшийся знает, что никакая система не может дать истинного или жизненного: система не дает силу, она дает букву, цифру, установку, определяя, что делать. Система может указать, что делать, но у нее нельзя спросить: правда ли это, будет ли это во благо индивиду. Сталкиваясь с подобным вопросом, всякая система аннулирует себя. Даже самая утонченная религия на вопрос о реализации предлагает надежду, осуществление которой невозможно продемонстрировать, тем самым неизбежно отсылая субъекта обратно в область веры и обращая его в бегство от конкретики осуществления вещей.
Личность состоявшаяся, наоборот, после личного обучения продолжает идти вперед, начиная узнавать, как, где и когда существуют вещи. Определяя того, кто постоянно стремится избежать тысячи институтов и тысячи дорог, зовущих его, и кто, постоянно оставаясь в открытом пространстве, не замыкается в своей значительности, надо сказать, что жизнь такого индивидуума представляет постоянное самоутверждение во всех областях существования: если он хочет денег, он знает, как создать соответствующее системе средство для достижения своей цели; в этом смысле он более точен, чем любой юрист, поскольку тот уже включен в систему, тогда как человек состоявшийся знает, как использовать "аппарат", как задействовать самую суть стереотипа для того, чтобы он активизировался и осуществлял необходимую для индивида подпитку. Если он хочет признания, дружбы, любви, здоровья, он способен использовать различные системы, чтобы получить наслаждение или легализировать его.
А наслаждение заключается для него в молчании всех систем; это путь не нападения, не контрреволюции, а умелого использования системных программ. Когда система не функциональна для его индивидуации, он может как бы стирать внутри собственного разума, аннулируя все системы. Состоявшаяся личность умеет прибыть в некое место, в некий момент, в некую простую часть самого себя, умеет закрыться в собственном теле, сконцентрироваться в этом малом пространстве и опосредовать внутреннее, опосредовать множество вещей как системы, так и бытия, согласно своим потребностям.
Состоявшийся индивидуум не верит ни в одну систему, ни в одну науку не потому, что отвергает их, но потому, что релятивирует их в использовании ситуации, оставляя определенным только самого себя. В сущности, осуществившее становление "Я" способно принять со скромной терпимостью, со спокойным безразличием любую вещь, оставаясь, напротив, чрезвычайно внимательным к самым незаметным проявлениям жизни. Уловить благодать и истину в любви, в общественном институте, в деньгах, в приятном использовании всех этих внутренних и внешних смыслов, внутри любого своего интеллектуального путешествия: это нормальная практика развитого "Я". Он больше не открывает, в чем истина, он умеет делать ее.
Можно также предположить, что жизнь состоявшихся индивидуумов была написана, но по какой-то внутренней необходимости система разрушила ее описание. В конечном счете современная культура терпит и увековечивает биографии любого уровня: от биографий святых до биографии графа Дракулы, от героя до Синей бороды, но описание жизни состоявшегося человека должно быть аннулировано. Это происходит по крайней мере по двум причинам. Первая в том, что коды чтения системы не умеют такое описание прочесть, не понимают его и, следовательно, не могут передать его дальше. Вторая же состоит в необходимости самозащиты программ системы. Эта утрата внутренней глубины, благодати, происходит не из-за того, что система плоха или заранее так запрограммирована, но в силу ее внутренней логики, поскольку в конечном счете, система является логикой большинства, защищая численное превосходство тех, кто не осуществил становление, не реализовался.
Все это следует рассматривать под углом беспристрастного социального анализа. Фразу "закон одинаков для всех" можно было бы изучить с другой стороны: "А одинакова ли жизнь для всех?" Система должна быть демократичной, но демократична ли жизнь? "Демократия" означает силу масс, силу множества, силу народа. Народ есть совокупность многих, которые в некоем контексте образуют большинство и детерминируют образ поведения. Если допускается олигархия как правление немногих, то должны ли быть эти немногие действительно состоявшимися, действительно лучшими? Это еще предстоит доказать. В сущности, сведение к групповому интересу понятий демократии, закона, братства и равенства, если они принимаются как фактические данности и в качестве таковых одобряются неким государством, внешним по отношению к Ин-се человека, это начало поворота вспять человеческой эволюции.
Иными словами, утверждается приоритет данности биологической над данностью интеллекта, работы, заслуги, над данностью того, кто день за днем прогрессивно работает для того, чтобы заработать самого себя. Этот процесс происходит путем уравнивания такого индивидуума с тем, кто просто существует без какого-либо становления. В этом противоречие внутреннего строя системы, аналогичное тому, как если бы диплом доставался и тем немногим, кто учится в течение двадцати лет, и тому большинству, которое не учится вообще.
Если же, наоборот, понимать всеобщее равенство как природное право, как возможность становления, то тогда оно соответствует природной интенциональности, подвергающей изучению всех людей, чтобы выделить тех из них, кто состоялся в максимальном степени. Индивид есть то, что он делает, он становится тем, что делает; на этом и основывается уникальность и неповторимость каждого человеческого существа в бесконечном осуществлении собственной свободы.
В основе демократии лежит концепция, заключающаяся в том, что в рамках большинства может обосноваться фактически любой, кто отличается или хочет отличаться от этого большинства в ценностном плане. Однако, когда эта концепция оказывается воспринятой, система по инерции становится первым убийцей креативного начала процесса становления. Все это следует понимать как факторы личного роста. Бесполезно нападать на школу, семью, министерство, правительство, государство — это факты, которые взращиваются и неизбежно поглощаются "другими" — теми, кто остается позади, чья личная эволюция неполноценна и нежизнеспособна. В общем, система представляет собой некую великую мать, гарантирующую всем кров, хлеб и вино.
Но для осмысленного движения вперед, для движения вперед к высшему смыслу бытия, к наслаждению от восприятия жизни как реализованного смысла, необходимо дойти до самой глубины самих себя, и в этом ни одна система не может быть функцией. Даже при соблюдении всех законов радость не гарантирована. Зрелый человек может, наоборот, уважать все системы, не веря, тем не менее, ни в одну из них. Это не какая-то форма бунта, а внутренняя обязанность по отношению к своей природной форме человека. В нем — зрелом человеке — имеется постоянное чувство выхода за пределы, в ту область, где он — единственный бог-создатель, единственный творец, единственный Прометей.
Каждый пожинает ту меру, которую он постоянно сеет в себе. Не выдерживает критики оправдание, заключающееся в том, что мы исполняем подлежащие обязательному исполнению приказы системы: подобным образом можно заработать награду, пенсию — другого система гарантировать не может. Следовательно, избрав мирный путь терпимости в рассмотрении всех систем (начиная с самой простой, на уровне пары), мы приходим к пониманию внутренней необходимости так называемых мегасистем, в которых, если придерживаться той точки зрения, что закон одинаков для всех, можно дойти до отрицания за противником даже элементарного права на психологическое спасение. Для жизни, наоборот, все действительно равны — в том, разумеется, что касается возможности отправиться в путь, а не в том, что касается его завершения.
Система возникает, как было сказано, уже на уровне пары: своего максимального выражения она достигает не на уровне собрания или коллектива людей, а проникая в так называемое отношение пары: мужчина — женщина, муж — жена, возлюбленный — возлюбленная или даже случайно познакомившиеся юноша и девушка. Уже в этом отношении, независимо от того, является ли оно кратковременным или длительным, присутствуют в метагалактической форме те же самые аспекты, которые мы впоследствии определяем как макросистемные.
Следовательно, если мы хотим достичь прогрессивного внутреннего освобождения от системы, продолжая, тем не менее, наблюдать за ней исторически, то есть если мы хотим достичь мира состоявшихся, добившихся успеха, основополагающим является непрерывное наблюдение, непрерывное сверхкритическое отношение ко всем системам, начиная с самых близлежащих, каковыми являются отношения родства или пары. Тот, кому не удается победить систему, присущую соединяющей пару связи, не может прийти к экзистенциальной свободе, без которой невозможна встреча с благодатной истиной.
Отношения любого типа основываются на фиксированных точках. Анализируя те фиксированные точки, которые определяют "связь пары", мы видим, что первой из них является отличие элементов пары по половому признаку: мужчина и женщина. Констатируя это, каждый далее формализует себя в соответствии со своими культурными представлениями, вытекающими из собственного опыта. Согласно системе, бытие женщины объясняется в соответствии с определенными ментальными категориями, а бытие мужчины, наоборот, соответствует иной форме культуры. Каждый идентифицирует другого в соответствии с тем, что заранее задано, заранее схематизировано в его личном опыте: бытие женщины предполагает одну схему, бытие мужчины — другую. При таких предпосылках неизбежна связь системного характера: с этого момента индивид уже не "Я", уже не открытая форма единицы действия константы "Н"1 и, следовательно, лишается априорной возможности своего онтического Ин-се многократно, бесконечно продуцировать непрерывное рождение "Я".
Субъект должен всегда двигаться по определенным точкам, двигаться в соответствии с преамбулами, объяснениями и значениями, которые в нем отложились и осели ранее. Если индивид неспособен быть "Я", он никогда не сможет быть личностью в смысле автономности жизни и способности быть самим собой для самого себя, автономности самодвижения, являющейся элементом открытой, переменной ценности в константе природы. В самом деле, единственные точки диалектики, которые допускает природа вещей, это те, что заранее установлены самой жизнью. Быть человеком означает непременно обладать иной, по отношению к другим животным или растительным формам, типологией.
Продолжая анализ "системы – пары”, мы определяем себя как мужчину или женщину, признавая правильной некую проекцию культуры. В этом отношении партнеры систематизируют друг друга, и причем каждый одновременно "обосновывается" внутри этой дуальности. Диалектика системы включает в себя все: и манеру одеваться, вкусы, и манеру разговаривать, и манеру заниматься любовью и т.д. В сущности, завязывается некая игра, которая постоянно поддерживается и в которой — при таких предпосылках — та же ревность становится необходимой. Очевидно, что внутри системной пары убивается любая форма реальной любви. Действительно, природная интенциональность предусматривает любовь двух людей только в качестве возможности взаимного роста. Если, наоборот, пара состоит из блокирующих друг друга компонентов, она не соответствует параметрам природной интенциональности.
Обозначенные предпосылки лежат в основе следующих общепринятых принципов: можно думать только о партнере, позволять дотрагиваться до себя только партнеру. Все это образует почти фашистский абсолютизм (стремящийся к регуляции отношения пары), базой которого является чудовищное невежество, замешанное на инфантилизме, полагающее необходимым услужение себе партнера без каких бы то ни было заслуг, усилий, способностей или истины со своей стороны.
Этот подход сам по себе может и не быть вредным для субъекта, если в результате сковывания, связывания партнера не окажется закрытой — а это неизбежно — дорога к той истине, той благодати, воспринимаемой состоявшейся личностью. Такая личность никогда не полагается на другого только как на женщину или мужчину: она плавает в воде, пока вода омывает тело, но важно всегда плавание и никогда — вода. Во внутреннем мире любящего в согласии с жизнью несомненно одно: он — вне системы. Он не только вне системы по отношению к понятию семьи, пары, верности, ревности, обладания, но и вне рамок для своего внутреннего мира.
Действительно состоявшийся видит в другом человеке не объект, а то бесконечное измерение, в котором тот — лишь средство (причем временное) свершения бесконечного Бытия. Себя же он воспринимает как "Я", пропорциональное Бытию, ощущая, следовательно, себя и до рождения, и после смерти. Он исчерпывает все не рождающие соединения связи любого мыслимого эротизма, в котором другой никогда не является средством предметным; другой представляет всегда средство эгоистическое, внутренне присущее раскрытию личности. Когда развитие индивида обретает качество постоянного рождения, он познает оргазм бытия, в котором два равно одному, но такому одному, которое всегда есть "Я". Движение начинается от притворного партнерства и предпринимается для того, чтобы оказаться — воспользовавшись средствами другого — только одним. Пара может быть временным критическим осуществлением личности, но основное — не дать системе поймать себя в сети. Это непопадание в систему, неподчинение ей представляет собой процесс, совершаемый в одиночку, при котором нет необходимости спорить с другим. Оптимальная мера есть, но она непрерывно изменяется, как если бы маленькое индивидуальное "я" аннулировало себя с тем, чтобы дать свершение, воплощение Бытию.
Когда Бытие являет себя, оно делает это без паники: оно принимает форму "Я". "Я", начавшее свой путь маленьким человеком в силу определенного соединения, определенной связи, постоянно стремилось избежать всякой системной меры, всегда сохраняло свою душу свободной, соблюдая, однако, все правила — от правил хорошего воспитания до правил морального совершенствования — но ни разу, ни в самом, малом эпизоде, не позволившее связать себя и тем более не связавшее никого другого. Эта возможность дать Бытию тело, место, реальность, чтобы оно могло воплотиться как "Я есмь", составляет высшую природную интенциональность в рамках индивидуального значения константы "Н".
Но для того, чтобы этого достичь, необходимо устранить в себе систему. Ведь неизменность наших комплексов, как и верность идеологии, как и неизменность роли, занятий, профессии, искусства, характера в конечном счете представляет собой системный замкнутый контур. До тех пор, пока индивид не устранит систему из самого себя, он должен смириться с демократией, достигшей совершенства одномерности: один настолько одинаков с другим, что все вместе они образуют идеально ровный ряд: точь-в-точь как могильные плиты.
Если же индивид, напротив, добивается успеха, то он способен великолепно использовать любую систему, как если бы она представляла собой просто-напросто пишущую машинку. Он умеет использовать всех, никогда не идентифицируя себя ни с кем; он уважает всех, потому что знает, что они хороши как опекуны для большинства, которое не может иначе. Законы системы в руках человека зрелого и творческого подобны инструментам в руках опытного мастера.
В качестве примера достаточно вспомнить СССР, где на основе отличного использования все тех же сталинских законов один человек – Горбачев – проводит политику обновления, дающую импульс всей планете. Просто используя законы. Важен человек, настоящий человек, который, — умея использовать обычные законы совершенно иным образом и создавая таким образом отношения, отличные от тех, которые предполагала масса, — способен прочесть возможный и оптимальный смысл и дать начало рождению Духа.
Помещая такого политика в контекст всей мировой экономики, можно заметить, что внутри самого себя он находится за пределами системы, в которой другие, напротив, тормозят себя страхом и фиксированностью. Особым образом соединяя те же законы и аппарат, которые раньше угнетали общество, он дает импульс «перестройке», используя тот же «строительный материал» и ту же рабочую силу. Поэтому не новыми средствами, а новым применением старых средств он может добиться совершенно новой социальной цели. Сказанное выше означает, что систему можно использовать, но нельзя ожидать от нее истины: истина рождается всегда только человеком состоявшимся, тем, кто вышел за пределы системы.
В такой же степени существенным в рамках психологической реальности индивида является непрерывное исключение субъектом действия монитора отклонения2 из своего духовного мира. Это не менее важно, чем условие безукоризненного инструментализирования собственной природной интенциональности – для превращения в полноценного участника жизни. Для этого, в свою очередь, необходима аутентикационная психотерапия, обеспечивающая начальную автономию субъекта и позволяющая ему – не нападая или разрушая – все более релятивизировать различные системы, стимулируя центростремительное движение ценностей в своем внутреннем мире.
К счастью, задача самосозидания самих себя не зависит ни от системы, ни от других — это исключительно личная ответственность.