Кон И.С. Любовь небесного цвета

ОГЛАВЛЕНИЕ

ДЫМ ОТЕЧЕСТВА

Был ли гомосексуализм на святой Руси?

В России, как, кстати, и во Франции,
гомосексуализм был всегда
нетипичен. Мы не англичане или
какие-нибудь шведы с голландцами,
где выставляют свои пороки напоказ...
Навязывать нам то, что
всегда было чуждо духу россиян, тем
более отвратительно. Не нужно
патологию единиц приписывать
массам...
Михаил Буянов, психиатр

Нигде, ни на Востоке, ни на Западе, не
смотрели так легко, как в России, на
этот гнусный, противоестественный
грех.
С.М.Соловьев, историк

Понятие "содомии" в Древней Руси было таким же расплывчатым, как на
Западе, обозначая не только гомосексуальные отношения, но и любые отклонения
от "нормальных" сексуальных ролей и позиций, например, совокупление в
позиции "женщина сверху". Самым серьезным грехом считалось "мужеложство",
когда сношение с неподобающим партнером усугублялось "неправильной"
сексуальной позицией (анальное сношение). Однако на Руси к этому пороку
относились терпимее, чем на Западе; церковное покаяние за него колебалось от
одного до семи лет, в тех же пределах, что и гетеросексуальные прегрешения.
При этом во внимание принимали и возраст грешника, и его брачный статус, и
то, как часто он это делал, и был ли он инициатором действия или его
объектом. К подросткам и холостым мужчинам относились снисходительнее, чем к
женатым. Если анального сношения не было, это было уже не мужеложство, а
"рукоблудие", которое наказывалось мягче. Лесбиянство обычно считалось
разновидностью мастурбации. Новгородский епископ Нифонт (XII в.) даже считал
сексуальный контакт двух девушек-подростков меньшим грехом, чем "блуд" с
мужчиной, особенно если девственная плева оставалась неповрежденной.
Православную церковь очень заботило распространение гомосексуальности в
монастырях, но к бытовым ее проявлениям относились довольно равнодушно. В
Домострое содомия упоминается вскользь, между прочим. В "Стоглаве" (1551) ей
посвящена специальная глава "О содомском грехе", предписывающая добиваться
от виновных покаяния и исправления, "а которые не исправляются, ни каются, и
вы бы их от всякие святыни отлучали, и в церковь входу не давали". Однако,
как не без иронии подметил один историк, пьянство осуждается там гораздо
более темпераментно.
Как и в западноевропейской агиографии, в житиях некоторых святых
Киевской Руси имеются отзвуки неосознанных гомоэротических чувств. Почти все
иностранные путешественники и дипломаты, побывавшие на Руси в XV - XVII вв.
(Герберштейн, Олеарий, Маржерет, Коллинс и др.), отмечали широкое
распространение содомии во всех слоях общества и удивительно терпимое, по
тогдашним европейским меркам, отношение к нему. Английский поэт Джордж
Тэрбервилл, посетивший Москву в составе дипломатической миссии в 1568 г.,
был поражен открытым гомоэротизмом русских крестьян сильнее, чем казнями
Ивана Грозного. В стихотворном послании своему другу Эдварду Данси он писал:
Хоть есть у мужика достойная супруга,
Он ей предпочитает мужеложца-друга.
Он тащит юношей, не дев, к себе в постель.
Вот в грех какой его ввергает хмель.
По-видимому, несмотря на свои неоднократные женитьбы, баловался с
переодетыми в женское платье юношами и сам Иван Грозный; такие подозрения
высказывались современниками по поводу его отношений с юным женоподобным
Федором Басмановым, который услаждал царя пляской в женском платье. Как
писал хорватский католический священник Юрий Крижанич, проживший в России с
1659 по 1677 год, "здесь, в России, таким отвратительным преступлением
просто шутят, и ничего не бывает чаще, чем публично, в шутливых разговорах
один хвастает грехом, иной упрекает другого, третий приглашает к греху;
недостает только, чтобы при всем народе совершали это преступление".
Как и на Западе, содомия чаще всего ассоциировалась с женственностью,
нарушением полоролевых стереотипов в одежде и поведении, а также следованием
заграничной моде. Митрополит Даниил, популярный московский проповедник эпохи
Василия Ш, сурово осуждал женоподобных молодых людей, которые "... женам
позавидев, мужское свое лице на женское претворяеши": бреют бороду,
натираются мазями и лосьонами, румянят щеки, обрызгивают тело духами,
выщипывают волосы на теле и т.п. Столетием позже знаменитый протопоп Аввакум
навлек на себя страшный гнев воеводы Василия Шереметева, отказавшись
благословить его сына, "Матфея бритобрадца".
За "спокойным" отношением российского общества к однополым отношениям
стояла не сознательная терпимость, а равнодушие и
натуралистически-варварское принятие "фактов жизни". Ни в одном русском
законодательстве, от Ярослава Мудрого до Петра Великого, мужеложство не
упоминалась. Наказание за "противоестественный блуд" - сожжение на костре -
впервые появилось в 1706 г. в воинском уставе Петра 1, составленном по
шведскому образцу. Но уже в 1716 г. Петр это наказание смягчил, заменив
сожжение телесным наказанием и вечной ссылкой (в случае применения насилия),
причем и это касалось только военных, не распространяясь на гражданское
население.
Знаменитый Казанова рассказывает о встрече с любимчиком статс-секретаря
Теплова, белокурым красавцем поручиком Луниным, который "плевал на
предрассудки" и старался обольщать всех подряд. "Посему он сел за стол рядом
со мной и так кокетничал за обедом, что я, право слово, принял его за
девицу, одетую парнем". Оскорбленный таким подозрением поручик "тотчас
показал, чем превосходит он слабый пол,... завладел мною и, решив, что
понравился, приступил к решительным действиям, дабы составить свое и мое
счастье". Казанова, искушенный и по этой части, ничего не имел против, но
дело расстроила присутствовавшая при сем ревнивая француженка, обозвавшая
обоих мужчин мужеложниками
Во второй половине XVIII в., с ростом цивилизации и расширением
контактов с Европой, в светском обществе мужеложства начали стесняться. В
народных же массах она локализуется преимущественно в религиозных сектах
скопцов и хлыстов. В дворянской и чиновничьей среде гомосексуальные связи
иногда приобретали скандальный характер, не столько сами по себе, сколько
потому что были тесно связаны с непотизмом и коррупцией: могущественные люди
расплачивались со своими молодыми протеже высокими назначениями, никак не
соответствовавшими их способностям. В быту к этому относились презрительно
иронически.
При Александре I гомосексуальными наклонностями славились министр
просвещения и духовных дел князь А.Н. Голицын и министр иностранных дел, а
затем канцлер Н.П. Румянцев. Влиятельный министр просвещения при Николае 1
граф Сергей Уваров (1786 - 1856) устроил своему любовнику князю Михаилу
Дондукову-Корсакову почетное назначение вице-президентом Императорской
Академии наук и ректором Санкт-Петербургского университета, что породило
несколько ехидных эпиграмм, включая пушкинскую:
В академии наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундуку такая честь;
Почему ж он заседает?
Потому что /- - -/ есть.
Когда речь шла не о врагах, а о друзьях, Пушкин относился к этой
склонности весело-иронически, не видя в ней ничего страшного, о чем
свидетельствует его письмо и стихотворное послание Филиппу Вигелю, слабость
которого к юношам была общеизвестна. Сочувствует кишиневской скуке Вигеля,
поэт полушутя рекомендует ему "милых трех красавцев", из которых "думаю,
годен на употребление в пользу собственно самый меньшой: NB он спит в одной
комнате с братом Михаилом и трясутся немилосердно - из этого можете вывести
важные заключения, представляю их вашей опытности и благоразумию"...
Кончается обращенное к Вигелю стихотворение словами:
Тебе служить я буду рад -
Стихами, прозой, всей душою,
Но, Вигель - пощади мой зад!
Как и в Европе, гомосексуальные контакты и игры шире всего были
распространены в закрытых учебных заведениях - Пажеском корпусе, кадетских
корпусах, юнкерских училищах, школе Правоведения и т.д. Поскольку дело было
массовым, воспитанники воспринимали его спокойно и весело, посвящая ему
множество похабных шуточных стихотворений. Эта тема занимает одно из
центральных мест в юнкерских стихотворениях Лермонтова ("Тизенгаузену", "Ода
к нужнику"). Гомосексуальным приключениям целиком посвящена написанная от
первого лица большая анонимная (приписываемая А.Ф. Шенину) поэма "Похождения
пажа". Лирического героя этой поэмы сразу же по поступлении в пажеский
корпус соблазнил старший товарищ, после этого он сам вошел во вкус, стал
"давать" всем подряд, включая начальников, одеваться в женское платье и
сделал благодаря этому блестящую карьеру, которую продолжил и по выходе из
корпуса. В поэме также подробно описаны эротические переживания, связанные с
поркой. Все это сильно напоминает нравы и обычаи английских
аристократических школ XIX в.
Попытки школьной или корпусной администрации пресекать "непотребство"
успеха не имели. После очередного скандала с Шениным, который в 1846 г. был
за педерастию отстранен от службы и выслан из Петербурга, в столице
рассказывали, что "военный министр призвал Ростовцева и передал ему
приказание Государя, чтобы строго преследовать педерастию в высших учебных
заведениях, причем кн. Чернышев прибавил: "Яков Иванович, ведь это и на
здоровье мальчиков вредно действует". - "Позвольте в том усомниться, ваша
светлость, - отвечал Ростовцев, - откровенно вам доложу, что когда я был в
Пажах, то у нас этим многие занимались; я был в паре с Траскиным (потом
известный своим безобразием толстый генерал), а на наше здоровье не
подействовало!" Князь Чернышев расхохотался".
Н.Г.Помяловский в "Очерках бурсы" описывает напоминающие современную
дедовщину отношения второкурcных и первокурсников. Мальчик, обслуживающий
великовозрастного Тавлю, называется "Катькой", причем подчеркивается, что он
хорошенький. Однажды был разыгран даже обряд женитьбы Тавли на "Катьке".
Такие игры не могли не иметь сексуальной окраски
Князь П.А. Кропоткин (1842-1921) вспоминал, что в Пажеском корпусе
старшие воспитанники камер-пажи "собирали ночью новичков в одну комнату и
гоняли их в ночных сорочках по кругу, как лошадей в цирке. Одни камер-пажи
стояли в круге, другие - вне его и гуттаперчевыми хлыстами беспощадно
стегали мальчиков. "Цирк" обыкновенно заканчивался отвратительной оргией на
восточный манер. Нравственные понятия, господствовавшие в то время, и
разговоры, которые велись в корпусах по поводу "цирка", таковы, таковы, что
чем меньше о них говорить, тем лучше". Не лучше были и нравы в
церковно-приходском училище, где учился известный русский педагог И.Я.
Яковлев (1848-1930). По свидетельству А.И. Куприна, в закрытых мужских
учебных заведениях и позже существовали "уродливые формы ухаживания (точь в
точь как в женских институтах "обожание") за хорошенькими мальчиками, за
"мазочками".
В юношеской среде это обычно воспринималась как игра или замена
недоступных женщин; часто так и было в действительности. Для взрослых
влечение к лицам собственного пола становилось проблемой, а то и трагедией.
Неосознанный, латентный гомоэротизм играл заметную роль в жизни многих
русских интеллектуалов. Как пишет известный американский историк Джеймс
Биллингтон, "кажется, что удивительные и оригинальные творческие жизни
Бакунина и Гоголя были в какой-то степени компенсацией их сексуального
бессилия. В эгоцентрическом мире русского романтизма было вообще мало места
для женщин. Одинокие размышления облегчались главным образом исключительно
мужским товариществом в ложе или кружке. От Сковороды до Бакунина видны
сильные намеки на гомосексуальность, хотя, по-видимому, сублимированного,
платонического сорта. Эта страсть выходит ближе к поверхности в склонности
Иванова рисовать нагих мальчиков и находит свое философское выражение в
модном убеждении, что духовное совершенство требует андрогинии или
возвращения к первоначальному единству мужских и женских черт." Однако в
каждом конкретном случае это выглядит по-разному.
Многих исследователей привлекает психосексуальная биография Н. В.
Гоголя (1809-1852). В письмах к друзьям Гоголь признавался, что никогда не
знал женской любви и даже гордился этим, считая чувственность низменной и
унизительной. На вопросы доктора Тарасенкова во время последней болезни
Гоголя, писатель сказал, что не имел связей с женщинами (в юности однажды
посетил с друзьями бордель, но не получил удовольствия), и никогда не
мастурбировал (об эротическом воображении врач не спросил).
Гоголь был исключительно закрытым человеком, его отношения с родителями
были довольно далекими, отношения с товарищами по интернату в Нежине также
оставляли желать лучшего. Сохранились очень нежные письма Гоголя друзьям
юности - Герасиму Высотскому и Петру Поленову. Позже Гоголь пережил род
влюбленности в Николая Языкова. В Италии писателя связала тесная дружба с
художником Александром Ивановым, в жизни которого также не было женщин и
который охотнее всего писал нагих мальчиков (первая большая картина
Александра Иванова - "Аполлон, Гиацинт и Кипарис").
По мнению Ольги Форш, главным эмоциональным событием жизни Гоголя была
дружба с 23-летним Иосифом Вьельгорским. Когда в 1838 г. Вьельгорский умирал
от туберкулеза, Гоголь буквально не отходил от его постели, а затем
поддерживал тесные отношения с его матерью и сестрами, беспричинно
оборвавшиеся около 1850 года. Но нежные чувства между мужчинами в то время
считались нормальными и, как и теперь, не обязательно имели гомоэротическую
подоплеку.
Женские образы у Гоголя весьма условны, зато в "Тарасе Бульбе"
поэтизируется мужское братство, дружба и красота мужского тела.
Психоаналитики находят в произведениях Гоголя не только проявления
гомоэротизма, но и многое другое. Семен Карлинский выводит уход Гоголя в
религию, мистицизм и морализм из его неспособности принять свой гомоэротизм.
Послушавшись фанатика-священника Матвея Константиновского, который якобы
предписал Гоголю для избавления от "внутренней скверны" воздержание от сна и
пищи, писатель буквально уморил себя голодом. Однако эта версия не доказана
и допускает прямо противоположное рассуждение, - что именно глубокая
религиозность Гоголя не позволяла ему принять свою сексуальность, породив
депрессию и желание смерти.
Латентный гомоэротизм смущал и многих других великих россиян. 20-летний
Чернышевский писал в дневнике: "... Я знаю, что я легко увлекаюсь и к
мужчинам, а ведь к девушкам или вообще к женщинам мне не случалось никогда
увлекаться (я говорю это в хорошем смысле, потому что если от физического
настроения чувствую себя неспокойно, это не от лица, а от пола, и этого я
стыжусь)...". Но такая раздвоенность нежности и чувственности типична для
многих юношей и никак не связана с их будущей сексуальной ориентацией.
Лев Толстой в юности он вел чрезвычайно интенсивную сексуальную жизнь,
в чем постоянно каялся. В "Анне Карениной" и "Воскресении" гомосексуальные
отношения упоминаются с отвращением и брезгливостью, Толстой видит в них
признак нравственного разложения общества. В то же время в своем дневнике
(запись от 29 ноября 1851 г.) 23-летний Толстой рефлексирует по поводу своих
гомоэротических переживаний:
"Я никогда не был влюблен в женщин. Одно сильное чувство, похожее на
любовь, я испытал только, когда мне было 13 или 14 лет; но мне [не] хочется
верить, чтобы это была любовь; потому что предмет была толстая горничная
(правда, очень хорошенькое личико), притом же от 13 до 15 лет - время самое
безалаберное для мальчика (отрочество): не знаешь, на что кинуться, и
сладострастие в эту пору действует с необыкновенною силою.
В мужчин я очень часто влюблялся... Для меня главный признак любви есть
страх оскорбить или просто не понравиться любимому предмету, просто страх. Я
влюблялся в м[ужчин], прежде чем имел понятие о возможности педрастии /sic/;
но и узнавши, никогда мысль о возможности соития не входила мне в голову".
Перечисляя свои детские и юношеские влюбленности в мужчин, Толстой
упоминает, в частности, "необъяснимую симпатию" к Готье: "Меня кидало в жар,
когда он входил в комнату... Любовь моя к И[славину] испортила для меня
целые 8 м[есяцев] жизни в Петерб[урге]. - Хотя и бессознательно, я ни о чем
др[угом] не заботился, как о том, чтобы понравиться ему...
Часто, не находя тех моральных условий, которых рассудок требовал в
любимом предмете, или после какой-нибудь с ним неприятности, я чувствовал к
ним неприязнь; но неприязнь эта была основана на любви. К братьям я никогда
не чувствовал такого рода любви. Я ревновал очень часто к женщинам".
"Красота всегда имела много влияния в выборе; впрочем пример Д[ьякова];
но я никогда не забуду ночи, когда мы с ним ехали из П[ирогова?] и мне
хотелось, увернувшись под полостью, его целовать и плакать. Было в этом
чувстве и сладостр[астие], но зачем оно сюда попало, решить невозможно;
потому что, как я говорил, никогда воображение не рисовало мне любрические
картины, напротив, я имею к ним страстное отвращение".
Во второй редакции "Детства" Толстой рассказывает о своей влюбленности
в Ивиных (братья Мусины-Пушкины) - он часто мечтал о них, каждом в
отдельности, и плакал. Писатель подчеркивает, что это была не дружба, а
именно любовь, о которой он никому не рассказывал. Очень близка к любви и
страстная дружба Николеньки Иртеньева к Дмитрию Неклюдову. С возрастом такие
влюбленности стали возникать реже.
Так было, например, с маркизом де Кюстином. Не в силах опровергнуть его
язвительную книгу о николаевской России, царская охранка сознательно
муссировала сплетни о порочности писателя (он действительно был
гомосексуалом).
До 1832 г. гомоэротика была для русских людей проблемой
религиозно-нравственной и педагогической, но не юридической. В 1832 г.
положение изменилось. Новый уголовный кодекс, составленный по немецкому
(Вюртембергскому) образцу, включал в себя параграф 995, по которому
мужеложство (анальный контакт между мужчинами) наказывалось лишением всех
прав состояния и ссылкой в Сибирь на 4-5 лет; изнасилование или совращение
малолетних (параграф 996) каралось каторжными работами на срок от 10 до 20
лет. Это законодательство, с небольшими изменениями, внесенными в 1845 г.,
действовало до принятия в 1903 г. нового Уложения о наказаниях, которое было
значительно мягче: согласно статье 516, мужеложство (опять же только
анальные контакты) каралось тюремным заключением на срок не ниже 3 месяцев,
а при отягощающих обстоятельствах (с применением насилия или если жертвами
были несовершеннолетние) - на срок от 3 до 8 лет. Впрочем, в силу этот новый
кодекс так и не вошел. Известный юрист Владимир Набоков (отец писателя) в
1902 г. предлагал вообще декриминализировать гомосексуальность, но это
предложение было отклонено.
Как и их западноевропейские коллеги, труды которых были им хорошо
известны и почти все переведены на русский язык, русские медики (Вениамин
Тарновский, Ипполит Тарновский, Владимир Бехтерев и другие) считали
гомосексуализм "извращением полового чувства" и обсуждали возможности его
излечения. В обществе к нему относились презрительно-брезгливо и в то же
время избирательно. Если речь шла о враге, гомосексуальность использовали
для его компрометации. В остальных случаях на нее закрывали глаза или
ограничивались сплетнями.
Представители интеллигентской элиты догадывались, например, о
бисексуальности ультра-консервативного славянофильского писателя и
публициста Константина Леонтьева (1831 -1891), воспевавшего в своих
литературных произведениях красоту мужского тела. Герой повести Леонтьева
"Исповедь мужа" (1867) не только поощряет увлечение своей молодой жены, к
которой он относится, как к дочери, 20-летним красавцем-греком, но
становится посредником между ними. Кажется, что он любит этого юношу даже
больше, чем жену. Когда молодая пара погибает, он кончает с собой. В 1882 г.
Леонтьев признал это свое сочинение безнравственным, чувственным и
языческим, но написанным "с искренним чувством глубоко развращенного
сердца".
Влиятельный реакционный деятель конца XIX - начала XX в. издатель
газеты "Гражданин" князь Владимир Мещерский (1839-1914), которого философ
Владимир Соловьев называл "Содома князь и гражданин Гоморры", не только не
скрывал своих наклонностей, но и открыто раздавал свои фаворитам высокие
посты. Когда в 1887 г. его застали на месте преступления с
мальчиком-барабанщиком одной из гвардейских частей, против него ополчился
всемогущий Обер-прокурор Священного Синода К.Н. Победоносцев, но Александр III
велел скандал замять. История повторилась в 1889 г. После смерти Александра
III враги Мещерского принесли Николаю II переписку князя с его очередным
любовником Бурдуковым; царь письма прочитал, но оставил без внимания.
Открыто гомосексуальный образ жизни вели и некоторые члены
императорской фамилии. В частности, убитый Каляевым в 1905 г. дядя Николая
П, Великий князь Сергей Александрович открыто покровительствовал красивым
адъютантам и даже основал в столице закрытый клуб такого рода. Когда его
назначили Московским генерал-губернатором, в городе острили, что до сих пор
Москва стояла на семи холмах, а теперь должна стоять на одном бугре (русское
"бугор" созвучно французскому bougre - содомит). Зафиксировавший этот
анекдот в своих мемуарах министр иностранных дел граф Владимир Ламздорф сам
принадлежал к той же компании, царь иногда в шутку называл его "мадам".
Не подвергались гонениям за сексуальную ориентацию и представители
интеллигенции. Гомосексуальность Петра Ильича Чайковского (1840-1893),
которую разделял его младший брат Модест, была "семейной". Училище
правоведения, в котором учился композитор, славилось подобными традициями,
его воспитанники даже имели шуточный гимн о том, что секс с товарищами
гораздо приятнее, чем с женщинами. Даже скандальный случай, когда один
старшеклассник летом поймал в Павловском парке младшего соученика, затащил
его с помощью товарища в грот и изнасиловал, не нашел в Училище адекватной
реакции. На добровольные сексуальные связи воспитанников тем более смотрели
сквозь пальцы. Близкий друг Чайковского поэт А.Н. Апухтин (1841-1893) всю
жизнь отличался этой склонностью и нисколько ее не стеснялся. В 1862 году
они вместе с Чайковским оказались замешаны в гомосексуальный скандал в
ресторане "Шотан" и были, по выражению Модеста Чайковского, "обесславлены на
весь город под названием бугров". После этого композитор стал осторожнее.
Желая подавить свою "несчастную склонность" и связанные с нею слухи,
Чайковский женился, но его брак, как и предвидели друзья композитора,
закончился катастрофой, после чего он уже не пытался иметь физическую
близость с женщиной. "Я знаю теперь по опыту, что значит мне переламывать
себя и идти против своей натуры, какая бы она ни была". "Только теперь,
особенно после истории с женитьбой, я наконец начинаю понимать, что нет
ничего нет бесплоднее, как хотеть быть не тем, чем я есть по своей природе".
В отличие от Апухтина, Чайковский стеснялся своей гомосексуальности и
вообще о его интимной жизни известно мало (об этом позаботились родственники
и цензура). Однако мнение, что он всю жизнь мучился этой проблемой, которая
а в конечном итоге довела его до самоубийства, не выдерживает критической
проверки. Романтический миф о самоубийстве композитора по приговору суда
чести его бывших соучеников за то, что он якобы соблазнил какого-то очень
знатного мальчика, чуть ни не члена императорской семьи, дядя которого
пожаловался царю, несостоятельна во всех своих элементах. Во-первых,
исследователи не нашли подходящего мальчика. Во-вторых, если бы даже такой
скандал возник, его бы непременно замяли, Чайковский был слишком знаменит и
любим при дворе. В-третьих, кто-кто, а уж бывшие правоведы никак не могли
быть судьями в подобном вопросе. В-четвертых, против этой версии восстают
детально известные обстоятельства последних дней жизни Чайковского. В-пятых,
сама она возникла сравнительно поздно и не в среде близких композитору
людей. Как ни соблазнительно считать его очередной жертвой самодержавия и
"мнений света", Чайковский все-таки умер от холеры.
Как и в западноевропейских столицах, в Петербурге XIX в. существовал
нелегальный, но всем известный рынок мужской проституции.
Живую картину столичных "нравов" рисует книга К.К. Ротикова "Другой
Петербург" (СПб, 1998). Книга не претендует на научную строгость, многие
предположения анонимного автора могут вызвать у читателей возмущение. Но
информация такого рода не может основываться ни на чем другом, кроме сплетен
или полицейских доносов, которые одинаково ненадежны. Относиться к ней надо
с юмором, которым в полной мере обладает автор забавной книги. Можно не
верить ему во многих частностях, но самый факт существования "другого
Петербурга", со своими собственными традициями, драмами и комедиями,
сомнению не подлежит.
Бытописатель старого Петербурга журналист В.П. Бурнашев писал, что еще
в 1830-40-х годах на Невском царил "педерастический разврат". "Все это были
прехорошенькие собою форейторы..., кантонистики, певчие различных хоров,
ремесленные ученики опрятных мастерств, преимущественно парикмахерского,
обойного, портного, а также лавочные мальчики без мест, молоденькие писарьки
военного и морского министерств, наконец даже вицмундирные канцелярские
чиновники разных департаментов". Промышляли этим и молодые извозчики. Иногда
на почве конкуренции между "девками" и "мальчиками" даже происходили
потасовки.
Через 40 лет, в 1889 году автор анонимного полицейского доноса Министру
внутренних дел описывал сходную картину, считая этот порок всесословным. "По
воскресеньям зимою тетки гуляют в Пассаже на верхней галерее, куда утром
приходят кадеты и воспитанники, а около 6 часов вечера солдаты и мальчишки
подмастерья. Любимым местом теток служат в особенности катки, куда они
приходят высматривать формы катающихся молодых людей, приглашаемых ими затем
в кондитерские или к себе на дом. Во время праздников и на Масленице тетки
днем гуляют на балаганах, а вечером в манеже, где бывает масса солдат,
специально приходящих, чтобы заработать что-нибудь от теток". В длинном
списке "теток", "дам" и "педерастов за деньги", с подробным описанием вкусов
некоторых из них, фигурируют как представители высшей аристократии и богачи,
так и безвестные солдаты и гимназисты. Некоторые гостиницы и рестораны
специализировались на такой клиентуре. Комментарии (1)
Обратно в раздел психология