Бурлаков В. Криминология ХХ век

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 5. ОБЩЕСТВЕННЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ И РАЗВИТИЕ ПРЕСТУПНОСТИ. СРАВНЕНИЕ В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ

Аксиомой социологического подхода в криминологии является положение о том, что общественные условия определяют в целом состояние преступности, а ее уровень и структура весьма чувствительны к изменению этих условий. В периоды политического и экономического кризиса (перелома) происходит существенное нарушение нормального состояния преступности и она может “зашкаливать” по сравнению с некоторой нормой, которая выступает индикатором благополучия общественного развития. Убедиться в правомерности этой аксиомы позволяют глобальные перемены в Европе, происшедшие в конце XX столетия.

Одним из крупнейших политических изменений за последнее десятилетие является крушение социалистической системы, так называемого “реального социализма”. В результате этого произошли, прежде всего, в странах бывшего восточного блока, многочисленные изменения, которые в значительной мере поставили население в бедственное положение и потребовали от него огромных усилий по перестройке и приспособлению. Произошел общественный перелом, как это и должно было случиться при таком резком, радикальном переходе от социалистической системы к рыночной капиталистической общественной системе. В коммунистические времена государство, с одной стороны, чрезмерно вмешивалось в дела гражданина, контролировало и опекало его, но с другой стороны, одновременно оно снимало с него некоторую ответственность, которую влекут за собой самостоятельность и инициатива. Когда же государственная власть ограничивает свои рамки в пользу больших свобод, увеличивается личная ответственность каждого отдельного гражданина. Ярким выражением больших свобод граждан и ограничения государственной власти является, например, увеличение свободы печати, а также небывалая прежде свобода передвижения. Границы с соседними государствами, в особенности между странами бывшего восточного блока и промышленно развитыми государствами Западной Европы стали прозрачными. Пограничный контроль значительно уменьшился, что не могло не привести к значительному увеличению количества загранпоездок, особенно между Востоком и Западом. Долго сдерживаемые заветные желания теперь могут легко осуществиться.

Расширение гражданских свобод заставило самостоятельно принимать жизненно важные для себя решения не только отдельных граждан, но и вынудило получившие независимость более или менее самостоятельные государства, например, возникшие на месте бывшего Советского Союза, самих заняться организацией своих общественных и хозяйственных дел. Свободы принесли с собой и соответствующие обязанности, к чему эти бывшие союзные республики СССР, а ныне самостоятельные государства, по причине быстроты перемен оказались не готовы. Соответственно в этих странах возникли и продолжают возникать серьезные экономические и социальные проблемы, поскольку построение самостоятельной и ответственной государственной системы в такое короткое время не могло не вызвать существенной ломки и значительных проблем. Эти проблемы проявляются например в вопросах внутренней безопасности. Чувство неуверенности, как общее правило, влияет также и на органы уголовного преследования и на карательные органы, что в свою очередь способствует увеличению преступности, причины которого прежде всего коренятся в общественных изменениях, ломке общества, а более всего в растущей и бросающейся в глаза бедности значительной части населения.

Интенсивность преступности в бывших странах восточного блока, по сравнению с тогдашними западными промышленно развитыми государствами, была, несомненно, ниже, хотя и не настолько, насколько это часто подчеркивалось официальными политическими источниками.

В результате отказа государства от вмешательства в повседневные дела гражданина, решение этих проблем было в значительной степени возложено на него самого, что для человека совершенно по-иному социализированного является, по крайней мере вначале, непривычной задачей с непредсказуемым исходом. Так, например,

Эвальд подчеркивает в отношении бывшей ГДР: “В функциональном смысле в ГДР, в том, что касается социальных конфликтов и преступности, возник особый тип отношений между государством и гражданином, при котором гражданин не только терпел контроль и притязания государства на вмешательство почти во все общественные отношения из-за сильного давления государственной власти, но принимал эту систему и обращался к ней за помощью, так как он имел фактический опыт опеки и "чувства защищенности". Непосредственно наблюдаемое при крахе старой системы разложение органов уголовного социального контроля явно вызвало, с одной стороны, чувство освобождения от чрезмерного контроля, а с другой стороны, это привело к усилению чувства неуверенности, возникшего оттого, что бывшие контролирующие органы с их тенденцией контролировать все и вся были парализованы или вообще распущены, и образовался пробел в области контроля и социального обеспечения” 1 .

Этот “пробел в области контроля и социального обеспечения” вызвал, вместе с другими факторами, усиление чувства неуверенности граждан не только в бывшей ГДР, но и в других странах восточного блока. Об этом сообщает например Коринек, в отношении Венгрии: “В 1990 г. темп и так уже ускоренных политических, общественных и экономических реформ, начавшихся в 1989 г., усилился еще больше. Мы были, и являемся и сегодня, свидетелями и одновременно объектами изменений, о которых всего за какие-то несколько недель до этих событий никто даже не отважился бы и подумать” 2 . Говоря о Польше, Франковский и Васек указывают: “В настоящее время Польша переживает период перехода от коммунизма советского типа к неясно представляемому себе капитализму. К сожалению, путь будущего развития страны далеко не ясен. Однако очевидно, что эйфория "революции без революции" 1989 г. исчезла. Оживление экономики в лучшем случае можно оценить как вялое. Идет постоянное снижение доходов на душу населения, к концу 1992 г. безработица превысила 13% , а инфляция, хотя и была значительно ниже, чем в период 1989-1991 гг., в 1992 г. превысила

1 Boers К., EwaldU., Kenier H.-J., Lautsch E. & Sessar К. (Hrsg.) (1994). Sozialer Umbruch und Kriminalitat. Bonn. Godesberg.

2 Korinek L. (1994). Auswirkungen des sozialen Umbruchs auf die Kriminalitat in Ungarn // Boers K., Ewald U., Kenier H.-J., Lautsch E., Sessar K. (Hrsg.). Sozialer Umbruch und Kriminalitat in Deutschland, Mittel- und Osteuropa (S. 95-103). Bonn.

40 %. В результате почти каждая вторая семья в Польше теперь живет на уровне или ниже уровня бедности. Одновременно частный бизнес процветает, и у 10 % поляков очень высокий уровень жизни. Такие огромные экономические контрасты только усиливают чувство разочарования и безысходности у тех, кто не вписался в ориентированный на рынок сектор экономики”. 3

Чапская также подчеркивает, что в Польше перед “переломом” “система реального социализма в обществе не отвергалась полностью. До самого конца она пользовалась признанием как система социального обеспечения и защиты. Привычка в социалистическому государству, которое обеспечивает защищенность на "минимальном уровне", глубоко укоренилась в общественном сознании”. Социалистическое общество характеризовалось “регламентацией распределения товаров, господством принципа единства вместо плюрализма, гармонией вместо конкуренции, подчиненностью личности государству-покровителю вместо заботы о самом себе, и рядом других особенностей”. 4

Государство воспринималось как “основной коллектив”. Коллективистская интерпретация роли государства — “защитника” несомненно является одним из результатов общественного опыта последних сорока лет. Для граждан в такой мере социализированного общества резкая перемена, принесшая с собой, с одной стороны, больше свобод, но одновременно и больше обязанностей, а особенно ответственность за самого себя, и означающая переход в неопределенное будущее, о котором в настоящее время еще неизвестно, будет ли оно лучше или хуже, должна была показаться прыжком в холодную воду.

Шейност так видит причины огромного роста преступности после политических перемен в Чешской республике: “Глубокое преобразование нашего общества, фундаментальные экономические преобразования, связанные с широчайшим объемом перехода собственности в другие руки — широким и очень быстрым процессом приватизации бывшей государственной собственности; быстрое становле-

FrankowskiS. & WasekA. (1993). Evolution of the Polish criminal justice system after world war two — An overview. European journal of Crime, Criminal Law and Criminal Justice 2. P. 143-166.

4 Czapska J. (1996) Die Furcht vor Kriminalitat in Polen // Glatzer W. (Hrsg.), Lebensverhaltnisse in Osteuropa. Prekare Entwicklungen und neue Konturen (S. 89-109). Frankfurt.

ние рыночной системы и накопление нового капитала в отсутствие адекватной законодательной базы; фундаментальная перестройка законодательства, а также правоохранительных органов; огромный процент молодежи в результате сильнейшего всплеска рождаемости в 1974-1976 гг.; изменения в общественном сознании и системе ценностей; до некоторой степени также открытие границ и волна миграции через территорию Чешской республики ...”. 5 Основные из этих пунктов несомненно должны выступать и в других бывших социалистических странах.

Открытие границ, вызвавшее большую мобильность населения, способствовало более ясному осознанию имеющихся в странах восточного блока отрицательных явлений, особенно таких, как царящая там значительная бедность, неработоспособное состояние значительной части экономики, политические неурядицы и т. д. Взаимные посещения сделали различия между Востоком и Западом общеизвестными. Переход из социалистического лагеря в лагерь рыночной экономики оказался гигантским шагом, который потребовал и по-прежнему требует значительной перестройки от государства и граждан, и который не привел к тому, чтобы новая система стала функционировать так быстро, как это вначале казалось некоторым, и прежде всего, как это предполагали также и западные политики. Это особенно видно там, где государства и граждане, от которых ожидают этот шаг, находятся на грани прожиточного минимума и почти не имеют резервов, и кроме того, все оказались не готовы к этому. Таким образом, в связи с развитием рыночных отношений граждане государств бывшего восточного блока столкнулись с доселе неизвестным или мало известным явлением — массовой безработицей. Им пришлось также столкнуться с тем, что при все увеличивающемся предложении товаров они имеют все меньшую возможность эти товары приобрести. Ранее, во времена социализма огромное количество продуктов, на приобретение которых могли бы найтись деньги, отсутствовало, а сегодня эти продукты есть, но слишком часто нет денег, чтобы их купить. Во всех бывших социалистических странах Восточной Европы мы наблюдает почти одну и ту же картину: люди больше не гоняются за дефицитом, а гораздо чаще стоят перед пол-

Sclieiiwst M. (1999). The national and international factors of the rise of criminality in the territory of the Czech Republic towards the end of the century // Gllinsky Y. u. Kostjukovski Y. (Eds.), Crime and criminology at the turn on the XXI Century. (77-78). St. Petersburg.

ками, наполненными, как правило, привезенными “западными” товарами — понимая, что такой “прогресс” им не по карману.

При таких обстоятельствах неудивительно, да, собственно говоря, другого нельзя было и ожидать, что среди населения растет чувство неуверенности и страха, что в образующемся растущем поле социальной напряженности увеличивается количество случаев отклонений в поведении, таких, например, как преступления.

Классические теории преступности, как, например, теория аномии (Дюркгейм, Мертон) уже давно указывали на связь между криминальным поведением и состоянием беззакония в обществе. Если преступность как общественное явление есть также выражение социальных и общественных конфликтов и проблем общества, то следует ожидать, что в обществах с нарастающими социальными конфликтами, таких, как, например, бывшие государства восточного блока, после политических перемен будет также наблюдаться рост преступности. Если при коммунистической системе государственный контроль над гражданами в бывших странах восточного блока был сравнительно велик, то после перемен, в конце 80-х — начале 90-х годов, он заметно ослабел, а в некоторых странах даже временно (почти) исчез. Несомненно, что и снижение уровня контроля также способствовало как отклоняющемуся от нормы, так и преступному поведению, особенно в условиях общественного перелома. Кроме этого, следует учесть, что интенсивность преступности в бывших странах восточного блока, как уже было упомянуто, была значительно ниже, чем в тогдашних западных промышленно развитых странах. Если учесть открытие границ и идущее вместе с этим выравнивание положения в различных государствах, то неудивительно, что “введение” западных экономических порядков влечет за собой и импорт уровня преступности. Очевидно, то и другое явления в определенной степени взаимосвязаны.

На основании имеющихся эмпирических данных и исследований мы намереваемся далее показать, каким образом, в связи с политическими переменами последних лет, изменилась преступность в бывших государствах восточного блока по сравнению с преступностью в западных промышленно развитых странах. Поскольку большая часть этих исследований проводилась в новых федеральных землях Германии, рассмотрим вначале проблему изменения преступности на территории бывшей ГДР, после чего обратимся к положению в других странах восточного блока, а также в отдельных западных промышленно развитых странах.

Развитие преступности в конце XX столетия на примере бывшей ГДР (в так называемых новых федеральных землях — НФЗ)

На территории бывшей ГДР (теперь это новые федеральные земли Германии — НФЗ), которая ранее являлась членом коммунистического восточного блока, изменения в связи с политическими переменами поистине огромны. Правда, возникающие проблемы (и в этом состояла существенная разница по сравнению с другими государствами прежнего восточного блока, такими, как, например Польша или, прежде всего, Россия) были в значительной мере смягчены, особенно путем прямой финансовой помощи со стороны бывшей ФРГ, а также путем предоставления квалифицированных специалистов и поддержки при налаживании функционирования государственной системы. Реорганизация государственного аппарата, административных органов, а также полиции и юстиции при участии соответствующих специалистов, командированных из западных земель ФРГ, прошла значительно быстрее и успешнее, что, правда, также частично привело к новой напряженности из-за не совсем правильно понятого подхода к опеке со стороны старых федеральных земель (СФЗ). У остальных государств восточного блока, прежде всего у самой крупной страны, выделившейся из бывшего Советского Союза, России, такого партнера не оказалось. При реорганизации своих государств, особенно экономики, они в основном могли опираться только на собственные силы, что явно обострило возникшие там проблемы. Развитие отдельных стран восточного блока шло очень неравномерно. Так, например, в Польше рыночные реформы шли довольно быстрыми темпами, нежели в других бывших государствах восточного блока.

Среди криминологов почти никто не сомневается, что уровень преступности в бывшей ГДР по сравнению со старой ФРГ был ниже. Согласно официальной криминальной статистике обеих стран, уровень преступности в ГДР едва достигал 10 % тогдашнего уровня преступности в ФРГ. Это подтверждается, например, данными о коэффициенте совершения преступлений (количество зарегистрированных правонарушений на 100 тыс. жителей) за 1985 г., который, по официальным статистическим данным, составил в ФРГ 6909, а в ГДР всего лишь 681. Правда, преступность в бывшей ГДР уже возрастала. Например, за 1988 г. она достигла 7094 по ФРГ и 715 по ГДР. На Западе справедливо указывалось на политически мотивированную тенденцию приукрашивания официальных данных об интенсивности преступности в тогдашней ГДР. По новейшим оценкам, она составляла не 10 % от уровня ФРГ, как из политических соображений постоянно подчеркивало правительство ГДР, а примерно треть, что было все же явно ниже тогдашнего уровня ФРГ.

Кернер на основании новейших подсчетов полагает, что интенсивность преступности в бывшей ГДР достигала 50% от уровня старой ФРГ. 6 Более низкие показатели преступности правдоподобны, если учесть наличие в бывшей ГДР замкнутой государственной системы с относительно непроницаемыми границами, высоким уровнем официального и неофициального общественного контроля над гражданами, а также наличие значительно меньшего количества возможных объектов правонарушения, чем в западных промышленно развитых странах. На различия в уровнях преступности оказывала воздействие также и разная социализация граждан в Восточной и Западной Германии, если упомянуть только некоторые существенные аспекты.

После открытия границ можно было заранее ожидать явного всплеска преступности, что вскоре и было эмпирическим путем установлено. Из-за изменений процедуры полицейской регистрации правонарушений полицейская статистика первых лет после объединения Германии дает нам мало обоснованных данных. Поэтому Федеральное управление уголовной полиции исходит из того, что только с 1993 г. в новых федеральных землях ведется достоверная и сравнимая с данными по преступности в старых землях статистика. 7

Исследования потерпевших, а также исследования скрытой преступности, проведенные вскоре после перелома, дали возможность получить более достоверную информацию.

Первое крупное обследование потерпевших было предпринято в 1990 г. исследовательской группой по криминологии Института зарубежного и международного уголовного права им. Макса Планка (ИМП). Оно проводилось в обеих частях объединенной Германии

Ke.merH.-J. (1997). Kriminologische Forschung im sozialen Umbruch. Bin Zwischenresiimee nach sechs Jahren deutsch-deutscher Kooperation // Boers K., Gutsche G. & Sessar K. (Hrsg.), Sozialer Umbruch und Kriminalitat in Deutschland. S. 331-372. Opladen.

7 Bundeskriminalamt (Hrsg.) (1995). Polizeiliche Kriminalstatistik Bundesrepublik Deutschland. Berichtsjahr 1994. Wiesbaden: Bundeskriminalamt.

Bundeskriminalamt (Hrsg.) (1998). Polizeiliche Kriminalstatistik Bundesrepublik Deutschland. Berichtsjahr 1997. Wiesbaden: Bundeskriminalamt.

путем устных опросов, причем в НФЗ были опрошены 4999 а в СФЗ 2027 случайно выбранных граждан в возрасте с 14 лет. 8 Уже тогда четко обозначился рост преступности в связи с переменами, особенно в первые месяцы после объединения.

Другие исследования также выявили сравнимый рост преступности. Берс, к примеру, описывает также значительный рост случаев косвенного опыта потерпевших. Все большее количество опрошенных в Восточной Германии с 1991 по 1993 г. сообщали, что “среди их родственников и знакомых кто-то стал жертвой преступления”: хулиганство (Восточная Германия— 1991: 43 %; Восточная Германия — 1993: 52 %; Западная Германия — 1993: 53 %), кража (29 %; 38 %, 35 %), квартирная кража со взломом (26 %, 38 %, 49 %), телесные повреждения (19 %, 30 %, 34 %), грабеж (15 %, 18 %, 16 %), убийство (4 %, 4 %, 4%), сексуальное домогательство (21 %, 21 %, 29 %) или сексуальное принуждение (8 %, 12 %, 13 %). По некоторым видам преступлений, например, по кражам и грабежам, показатели по Восточной Германии в 1993 г. к тому времени уже превысили сравнимые цифры по ФРГ, т. е. уровень преступности в бывшей ГДР явно превзошел уровень старой ФРГ. 9 Такой результат, в принципе, не удивляет, поскольку, скажем, благодаря менее серьезным мерам предосторожности со стороны граждан и, как минимум, частичному ослаблению уголовного преследования со стороны полиции и органов юстиции в НФЗ возникли более благоприятные возможности для совершения преступлений, чем в СФЗ. Кроме того, следует учесть, что в НФЗ, по сравнению с другими восточноевропейскими социалистическими государствами, такими как Польша, а особенно страны СНГ, включая Россию, было относительное материальное благополучие. Понятно, что такая зажиточность привлекает также многочисленных жителей этих стран, включая и (потенциальных) преступников.

Новейший и самый крупный до сих пор опрос жертв преступления в ФРГ, предпринятый рабочей группой “Коммунальная профилактика преступлений” земли Баден-Вюртемберг (участники: Д. Деллинг, Т. Фельтес, В. Хайнц, Д. Херманн, X. Кури, И. Оберг-

KuryH., DermannU., Richter H. & WiirgerM. (1996). (erste Auflage — 1992). Opfererfahrungen und Meinungen zur Inneren Sicherheit in Deutschland. Wiesbaden: Bundeskriminalamt.

9 Boers K. (1995). Kriminalitatseinstellungen und Opfererfahrungen // Kaiser G., Jehle J.-M. (Hrsg.), Kriminologische Opferforschung (S. 3-36). Heidelberg.

фелль-Фукс, Ц. Симса, Г. Шписс) в конце 1995 г., однозначно указывает на то, что за последние годы в Восточной Германии явно увеличилось количество потерпевших по сравнению с Западной. Всего в обеих частях Германии было опрошено 20695 случайно выбранных граждан в возрасте от 16 лет. Использовался стандартизированный опросник. Были охвачены потерпевшие за последний год от 12 видов преступлений: кража автомобиля, кража велосипеда, кража из автомобиля, повреждение автомобиля, уничтожение собственности, квартирная кража со взломом, грабеж, кража личной собственности, нападение с применением силы, сексуальное посягательство, сексуальное домогательство и обман.

Дополнительно производился опрос о дорожно-транспортных происшествиях, случившихся за тот же период. Из полученных результатов следует, что по всем без исключения охваченным опросом видам преступлений количество жертв в Восточной Германии превышает соответствующие данные по Западной Германии. Некоторые различия значительны. Так, например, за последние 12 месяцев 6,9 % западных немцев пострадали от повреждения их автомобилей, в то время как среди восточных немцев таких пострадавших было не менее 9,2 %. От обмана пострадало 5,3 % на западе и 8,0 % на востоке Германии, хотя при таком виде преступления нельзя не учитывать значения субъективности оценки самой жертвы. Если учесть все охваченные опросом преступления, то 22,5 % западных немцев и 28,2 % восточных стали за последний год жертвами по крайней мере одного преступления. В транспортных происшествиях также оказалось замешано значительно большее количество восточных немцев (2,1 %), чем западных (1,6 %).

Уже в первом крупном сравнительном исследовании ИМП по Восточной и Западной Германии было установлено, что параллельно с развитием преступности бросается в глаза и существенный рост страха перед преступностью. Тема страха перед преступностью в последние годы стала одной из важнейших тем развернувшейся в ФРГ криминологической дискуссии. Так, в частности Берс подчеркивает следующее: “Очевидно, подоплекой такого развития событий было то, что при общественном переломе люди столкнулись с совершенно новой картиной преступности, и в Восточной Германии между осенью 1990 г. и весной 1991 г. был отмечен скачок роста страха перед преступностью, но впоследствии в больших и крупнейших городах частично проявилась противоположная тенденция.

Напротив, на Западе в 1990-1993 гг. наблюдался лишь небольшой постепенный рост”. ш

В 1990 г. мы обнаружили, что в НФЗ, по сравнению с СФЗ, общая интенсивность преступности была по-прежнему ниже, но одновременно показатели страха перед преступностью в новых землях были выше. Уже этот результат подтверждает неоднократно нами установленную относительную независимость страха перед преступностью от уровня преступности.

На уровень страха перед преступностью значительно больше влияет совокупность других общественных факторов, чем само развитие преступности. Чапека выделяет в этой связи такое объяснение результатов польских исследований: “Связь между страхом перед преступностью и преступностью никоим образом не является непосредственной”. L '

На связь между аномией в смысле опыта социальной дезориентации и неуверенностью относительно действия общественных ценностей и норм, а также готовностью молодежи прибегать к насилию, прежде всего в новых федеральных землях, указывают многие исследователи. Так, по мнению Гутше, рост преступности в Восточной Германии после перелома мог быть “эффектом модернизации восточногерманского общества по западной модели, подействовавшим на определенные (более молодые) группы населения, которые были особенно разочарованы тем, что им принесли перелом, объединение Германии и последующие преобразования, и явился, несомненно, результатом возникшей при этом ситуации аномии” 12 . Сравнение по различным шкалам страха по результатам “Исследование потерпевших — 20000”, проведенного в конце 1995 г. в СФЗ и НФЗ, впрочем, показывает, что более высокий уровень страха перед преступностью в Восточной Германии, как это мы уже смогли установить в первом общегерманском исследовании потерпевших, сохраняется до сегодняшнего дня. На основании обоих полученных с помощью факторного анализа шкал страха,

10 Boers К. (1995). Kriminalitatseinstellungen und Opfererfahrungen // Kaiser G., JehleJ.-M. (Hrsg.). Kriminologische Opferforschung (S. 3-36). Heidelberg.

11 Czapska J. (1996). Die Furcht vor Kriminalitat in Polen // Glatzer W. (Hrsg.). Lebensverhaltnisse in Osteuropa. Prekare Entwicklungen und neue Konturen (S. 89-109). Frankfurt.

12 Gutsche G. (1995). Sozialer Umbruch und Kriminalitatsentwicklung in den neuen Bundeslandern. Resultate neuerer Opferbefragungen 1991-199У/Kaiser G. & JehleJ.-M. (Hrsg.). Kriminologische Opferforschung (S. 107-126). Heidelberg.

величины у восточных немцев значительно выше, чем у западных. Так, по шкале эмоционального страха (минимум 3, максимум 12) показатель у западных немцев составляет 4,9, а у восточных — 5,3. При когнитивной оценке риска (минимум 4, максимум 16) разница еще более отчетливая: в то время как у западных немцев показатель доходит до 6,7, у восточных он 7,9. Тем самым, как и раньше, восточные немцы испытывают больший страх перед преступностью, чем западные. Однако, видимо, эти различия постепенно сглаживаются, что, кроме прочего, можно объяснить эффектом привыкания к новой ситуации. Тем самым проявление страха перед преступностью явно зависит от общественных переменных, а не только от интенсивности преступности как таковой.

Что касается развития преступности за последние годы в Германии, то наряду с заметным ростом общего количества учтенных преступлений с 1991 г. по 1993 г. (ср. рис. 1), наблюдается рост интенсивности преступности прежде всего среди молодежи, и, кроме того, при этом проявляется тенденция явного снижения возраста лиц, впервые совершающих наказуемое деяние. С 1993 г. интенсивность общеуголовной преступности опять стабилизировалась. На рис. 2 видно, что в возрастной группе с 14 до 25 лет за последние годы наблюдается явный рост интенсивности преступности. С 1985 г. по 1997 г. количество зарегистрированных преступлений в данной возрастной группе заметно возросло. Это относится не только к общеуголовной преступности, но также и к преступлениям, совершенным с жестокостью, и к преступлениям против свободы личности (ср. рис. 2 и 3). Далее констатируется, что возраст лиц, впервые совершающих наказуемое деяние, снизился, т. е. все большее количество подростков и почти детей совершают уго-ловно наказуемые деяния. Поскольку в Германии минимальный возраст привлечения к уголовной ответственности 14 лет, лица, не достигшие этого возраста (дети), не могут быть к такой ответственности привлечены. Расширение участия молодежи в преступной деятельности вновь оживило дискуссию о необходимости снижения минимального возраста наступления уголовной ответственности, хотя и несомненно, что с помощью подобной меры найти “решение” проблемы преступности в этой возрастной группе невозможно.

Развитие преступности в некоторых странах восточного блока в сравнении с западными промышленно развитыми государствами

Если положение с преступностью в НФЗ Германии, т. е. на территории бывшей ГДР, после перелома, как и ожидалось, значительно ухудшилось, то в других странах восточного блока произошло абсолютно то же самое. Как отмечалось, здесь политические и общественные перемены при отсутствии соответствующей массивной поддержки, которую получили НФЗ, были для населения значительно более болезненными. Из этих стран в последние годы поступают сообщения о явном росте преступности, который иногда характеризуется прямо как “драматический”.

Что касается России, этого крупнейшего и ранее ведущего государства восточного блока, то рост интенсивности преступности здесь, как и в бывшей ГДР, начался еще до перемен. Так, Л. Иванов отмечает: “С 1961 г., когда в Советском Союзе был введен действующий Уголовный кодекс ... произошел рост преступности в абсолютных цифрах в 3,2 раза, а коэффициент преступности (коэффициент интенсивности преступности) в 2,4 раза. Темп роста преступности также ускорился: в 60-е годы среднегодовой прирост составлял 1,3 %, в 70-е годы 3,6 %, в 80-е — 5,4 %. Абсолютный рекорд роста преступности был поставлен в 1989 г. — + 32%. Этот год означал конец стабильного периода, и с этого момента начался ускоренный рост преступности, который продолжается до сегодняшнего дня” 13 . Характеристику тенденций преступности более позднего периода приводит и Я. Гилинский (см. гл. 1). Причиной такого роста интенсивности преступности в России Л. Иванов и Я. Гилинский считают рост беззакония в обществе и обнищание все большей части населения. Интенсивность преступности также сильно различается по регионам (см. гл. 4).

Из эмпирических исследований следует, что фактическое количество преступлений в 10—15 раз выше количества зарегистрированных преступлений. Это указывает на существование массивной скрытой преступности. Регистрация преступлений - как мы уже ясно указывали выше на примере бывшей ГДР — именно в бывших

13 Ivanov L. (1994). Soziale Wandlungen in der Sowjetunion und das Problem der Kriminalitat (Empirische Fakten und einige Zusammenfassungen) // Boers K., Ewald U., Kemer H.-J., LaulschE., Sessar K. (Hrsg.). Sozialer Umbruch und Kriminalitat in Deutschland, Mittel- und Osteuropa (S. 35-43). Bonn.

социалистических странах восточного блока находилась под сильным политическим влиянием, и частично такое положение сохраняется и сегодня. То же самое относится — правда, в меньшей степени — и к западным промышленно развитым странам, так как и здесь официально зарегистрированные полицией и опубликованные данные об интенсивности преступности, а не ежегодный рабочий отчет полиции, подаются как “истинная” картина положения с преступностью. Насколько адекватно официальная уголовная статистика, особенно в бывших странах восточного блока, отражает картину преступности и ее развития — к сожалению, судить трудно. Частично значительные различия в методах регистрации, в отношении к сообщениям о совершении преступлений, а также и в определении того, что представляет собой преступное поведение, значительно затрудняют сравнение именно между Востоком и Западом. Что касается динамики интенсивности преступности по годам, следует, кроме того, учитывать, что в процессе политических перемен изменились методы регистрации, а это ограничивает возможности долгосрочного сравнительного анализа. Приведенные далее международные сравнения необходимо рассматривать именно на этом фоне и с учетом соответствующих ограничений. Поэтому следует интерпретировать только крупные изменения и различия. Имеющаяся, как правило, нехватка другой информации по интенсивности преступности, прежде всего касающаяся долгосрочного сравнения, на наш взгляд, оправдывает (несмотря на всю их ограниченность) привлечение официальных данных уголовной статистики для анализа состояния преступности, если проявлять осторожность при толковании этих различий.

При таком сравнительном анализе производимые сравнения будут частично ограничиваться тяжкими преступлениями, такими, как убийства, изнасилования и тяжкие телесные повреждения, поскольку мы исходим из того, что в этом случае из-за тяжести преступлений различия в их определении и регистрации не будут очень значительными.

Проведенные нами сравнения преступности между отдельными восточно- и западноевропейскими государствами, в частности, показывают, что различия в интенсивности преступности в целом, как правило, огромны в том смысле, что восточноевропейские страны, ранее принадлежавшие к социалистической системе, и сегодня демонстрируют явно более низкую официальную интенсивность преступности, чем западноевропейские промышленно развитые страны или США. Различия сокращаются, когда речь идет о тяжкой преступности. Исследования скрытой преступности, как правило, также показывают, что разница в интенсивности преступности между Востоком и Западом меньше, чем указывает официальная полицейская статистика. Это указывает на большую достоверность данных о тяжкой преступности и одновременно на то, что различия в интенсивности общеуголовных преступлений в действительности должны быть меньше, чем в официальных полицейских данных. Таким образом, интенсивность преступности в официальной уголовной статистике стран Восточной Европы в большей или меньшей степени явно занижается. А это означает, что на деле интенсивность общеуголовных преступлений существенно выше.

К тому же большая часть сведений о преступлениях, регистрируемых полицией, доходит до нее путем заявления граждан, как правило, самих потерпевших. Это означает, что поведение населения в отношении сообщений в полицию — еще один из самых решающих факторов, влияющих на регистрацию преступлений. Вследствие весьма негативного, по крайней мере у части населения, отношения к полиции в бывших государствах восточного блока (поскольку полиция часто была связана со слежкой за людьми— по меньшей мере население воспринимало ее деятельность так, как воспринимали неблаговидные действия службы безопасности в бывшей ГДР) следует исходить из того, что население здесь менее заинтересовано, чем в западных промышленно развитых странах, сообщать полиции о преступлениях. Кроме того, стала общеизвестной полицейская практика регистрации преимущественно легко раскрываемых преступлений, и это неизбежно привело к тому, что о трудно или практически нераскрываемых преступлениях совсем перестали сообщать. Следует учесть и такой немаловажный фактор, что когда речь идет о возмещении ущерба в случае повреждения имущества, заявление в полицию является обязательным требованием страховой компании. Поскольку в бывших государствах восточного блока практика страховки для возмещения ущерба, как правило, не распространена, отпадает и этот мотив для сообщения о совершенном преступлении.

При проведении международных сравнений следует всегда учитывать упомянутые ограничения. На рис. 4 показана (только по России) динамика интенсивности зарегистрированной преступности и общее количество заключенных с 1970 г. по 1996 г. 14 , а также представлены данные по бывшему СССР (до 1989 г.). Отсюда следует, что по крайней мере в 1983-1989 гг. интенсивность преступности в России была выше, чем в среднем по СССР. И еще один вывод можно сделать из данных на рис. 4. Подтверждается приведенный выше тезис о том, что официально зарегистрированная интенсивность преступности в тогдашних странах восточного блока, как и раньше, значительно ниже, чем в западных промышленно развитых странах. Если официальная интенсивность преступности в России в 1996 г. составляла 1756 на 100 тыс. жителей, то, по данным за тот же год по Германии, она была не менее 8125, т. е. в 4,6 выше.

На рис. 5 дана динамика зарегистрированных тяжких преступлений (убийство, включая и попытку убийства, тяжкое телесное повреждение, грабеж), а также преступлений, связанных с наркотиками. Сравнения по этим категориям преступлений с данными по Германии, которое следует трактовать с осторожностью ввиду несколько разных подходов к их юридической квалификации, показывает следующее: в отношении преступлений против жизни (убийство и попытка убийства в России или убийство и убийство простого вида в Германии) показатели по России с 1985 г. по 1998 г. несколько выше соответствующих показателей по Германии, причем различия незначительные, а по отдельным категориям и различаются в обратную сторону. Правда, с конца 80-х годов в России явно отмечается рост, в то время как в Германии показатели относительно стабильны. Рост тяжких преступлений в России, очевидно, произошел после наступивших там политических перемен, тогда как в Германии такого явления не отмечено.

Что касается данных о телесных повреждениях, показатели по Германии явно выше. Здесь с начала 90-х годов отмечается их рост, в то время как в России они не только ниже, но даже за тот же самый период снизились. По разбоям показатели обеих стран относительно близки, однако по-разному распределены по годам. До конца 80-х годов в тогдашней Федеративной республике Германия регистрировалось больше разбойных нападений, чем в России, но с начала до середины 90-х годов картина изменилась, и показатели по России стали выше. С 1993 г. по 1997 г. отмечался спад российских показателей, в то время как в Германии число официально зарегистриро-

14 Lunejev V. V. (1997). Crime in the XXth century. Global, regional and Russian trends. Moskau.

ванных разбойных преступлений постоянно росло, так что сегодня официальная интенсивность преступности в Германии несколько выше, чем в России.

И, наконец, о том, что касается области преступлений, связанных с наркотиками. В середине 80-х годов интенсивность этого вида преступности в обеих странах была на одинаковом уровне. В то время как в прежней ФРГ и в сегодняшней Германии, за исключением 1990-1993 гг., количество зарегистрированных преступлений, связанных с наркотиками, вначале уменьшилось, а потом постоянно увеличивалось, в России только в начале 90-х годов был отмечен умеренный, по сравнению с германским, рост, так что и сегодня количество зарегистрированных преступлений этого рода в Германии значительно выше, чем в России.

Из приведенного выше сравнения между двумя странами в области охвата регистрацией тяжких преступлений видно, что различия в интенсивности преступности не столь значительны, как на это указывают общие цифры интенсивности преступности. В частности, по разбоям почти никаких существенных расхождений в официальных данных по интенсивности преступности не обнаруживается.

К. Горяинов сообщает об исследовании скрытой преступности в 6 регионах России (на Северо-Западе и в Центре европейской части страны). Были опрошены 2068 человек, отобранных методом случайной выборки, с каждым из которых проводилась беседа наедине (face-to-face interviews). Он оценивает общую долю скрытой преступности, которая понятным образом сильно зависит от вида преступления, в 70 %. 15

Данные по ЧСФР также указывают на то, что с 1990 г. отмечается “резкий рост зарегистрированных преступлений”. С 1989 г. по 1990 г. их количество увеличилось на 70 %. Явный рост установлен в области преступлений против собственности. Региональные различия очень значительны. Как сообщает Валкова, можно в целом говорить о “взрыве преступности” или “эскалации преступности в ЧСФР” 16 .

15 Goryainov К. К. (1993). Latent crime in Russia // Alvazzi del Prate A., Zvekic U., Dijk van J.J.M. (Hrsg.). Understanding crime. Experiences of crime and crime control (C. 663-670). Rom.

Valkova H. (1994). Aktuelle Kriminalitatsentwicklung und kriminologische Forschung in der 3SFR // Boers K., Ewald U., Kemer H.-J., Lautsch E., Sessar K. (Hrsg.). Sozialer Umbruch und Kriminalitat in Deutschland, Mittel- und Osteuropa (S. 15-26). Bonn.

Коринек отмечает подобную же ситуацию в Венгрии, где одной из тяжелейших проблем в связи с политическими изменениями является “весьма ощутимое ухудшение общественной безопасности и беспримерный рост преступности”. Согласно этому автору 17 , количество выявленных преступлений за период с 1989 г. по 1990 г. увеличилось на 51,3%. Коэффициент интенсивности преступности в расчете на 10000 жителей увеличился с 212,8 до 326,4. Что касается структуры преступности, то, согласно Коринеку, в Венгрии, как и ранее, преобладают более легкие преступления (против собственности). Автор сообщает также о значительном росте в этой стране страха перед преступностью. При официальном опросе в 1990 г. (количество респондентов = 1000) 38 % из них сообщили, что они не чувствуют себя в безопасности, 30 % оценили общественную безопасность в Венгрии как очень плохую. Только 20 % признали ее “достаточной”. Страх граждан перед преступностью привел к созданию организаций по самозащите В конце концов, несмотря на всю драматичность динамики преступности, автор приходит к такому выводу: “Подводя итоги, можно утверждать, что уровень преступности в Венгрии пока еще относительно низок, и средний уровень раскрываемое по-прежнему довольно высок”. Это суждение, в частности, в том, что касается официально зарегистрированной преступности, соответствует действительности. Так, за 1990 г. автор дает общий коэффициент частоты совершения преступлений 3264 на 100 тыс. жителей Венгрии— показатель, который явно ниже тогдашнего показателя ФРГ. В том же году в ФРГ общий коэффициент частоты совершения преступлений по всем видам на 100 тыс. жителей составил не менее 7108 (СФЗ), т. е. был в 2,2 раза выше (ср. рис. 6а). Точность таких сравнений, разумеется, нельзя переоценивать, ибо при этом следует учитывать то, что, по крайней мере, часть этой разницы в официальной интенсивности преступности можно объяснить различиями в отношении населения к сообщениям в полицию, а также в методах регистрации преступности в полиции.

Что касается трех прибалтийских государств (Эстонии, Латвии и Литвы), то здесь отмечается явный рост преступности, в особенности со времени политических перемен. В Эстонии с 1965 г. по 1982 г. наблюдалась тенденция ежегодного прироста официально

17 KorinekL. (1994). Auswirkungen des sozialen Umbrachs auf die Kriminalitat in Ungarn // Boers K., EwaldU., Kerner H.-J., Lautsch E., Sessar K. (Hrsg.). Sozialer Umbruch und Kriminalitat in Deutschland, Mittel- und Osteuropa (S. 95-103). Bonn.

зарегистрированной интенсивности преступности (количество совершенных преступлений на 100 тыс. жителей). Этот показатель вырос с 399 (1965 г.) до 621 (1982 г.). В 1983 г. последовал более значительный рост, который, однако, в последующие годы — до 1988 г. опять уменьшался (1983: 1010; 1988: 779). Затем, в связи с политическим переломом, интенсивность преступности значительно возросла, и это наблюдалось до конца 1992 г. (1989: 1220; 1992: 2671). Однако начиная с 1993 г. можно опять отметить незначительный откат официально зарегистрированной интенсивности преступности (1994: 2369. см. рис. 6а и табл. 1).

Таблица 1: Частота всех зарегистрированных преступлений в ФРГ, Польше,

Венгрии и Эстонии (1984 - 1997) (Частота преступлений : количество преступлений на 100.000 жителей)

Данные по ФРГ с 1991 г. включают статистику новых федеральных земель

Лепс указывает, что этот откат, однако, не касается убийств и некоторых других тяжких преступлений (ср. рис. 66). Напротив, коэффициент по убийствам в Эстонии резко возрос с 1991 г. — с 9 до 24. 1

Подобный же рост преступности установлен Дапсисом в Литве. В первый период с 1983 по 1988 г. преступность снижалась или стабилизировалась, второй же период с 1989 по 1993 г. может быть охарактеризован “как период резкого роста до нового уровня преступности” 19 . Этот резкий рост зарегистрированных преступлении в Литве с 1988 г. четко виден также на рис. 7. Общий рост преступности продолжается до 1993 г., затем наступает стабилизация, однако с 1995 г. снова наблюдается явный рост. Тем не менее по сравнению с Германией общая преступность значительно ниже: если в Германии в 1997 г. интенсивность преступности (количество преступлений на 100 тыс. жителей) была на уровне 8031, то в Литве этот показатель составлял только 2050 (= 26 %). Интенсивность краж и присвоения чужого имущества в Германии также значительно выше, причем с

1993 г. показатели здесь заметно снижаются, чего в Литве не происходит. Однако следует принять во внимание, что категории сравнимы лишь в ограниченной степени, так как по Литве можно было учесть только случаи краж.

На рис. 8 показано в увеличенном масштабе сравнение между Литвой и Германией по тяжким, и следовательно, более редким, насильственным преступлениям (убийство, попытка убийства и разбой), а по Германии еще дополнительно указаны все половые преступления. Категории опять сравнимы лишь в ограниченной степени из-за различия в методах статистического подсчета в этих странах. Что касается насильственных преступлений, то в Литве с 1990 г., а особенно в 1992—1993 гг. виден значительный рост зарегистрированных преступлений. Этот показатель в 1994 г. вновь несколько падает, но затем он начинает опять заметно расти вплоть до сегодняшнего дня. Такая интенсивность преступности превышает с 1994 г. показатели в Германии, даже несмотря на то, что категории в Германии более объемны (они включают в себя также вымогатель-

18 LepsA. (1995). Where is going the society? // The Criminological Research Center of the National Council for the Crime Prevention of Latvia (Hrsg.): The criminological problems in the Baltic States (S. 20-22). Riga.

19 DapsysA. (1995). Characteristic of crime situation in Lithuania // The Criminological Research Center of the National Council for the Crime Prevention of Latvia (Hrsg.). The criminological problems in the Baltic States (S. 28-32). Riga.

ство и разбой в общественном месте). Очевидно, что интенсивность насильственной преступности такого рода за это время стала в Литве выше, чем в Германии. Как и прежде, это не относится к изнасилованию. В обеих странах число зарегистрированных случаев изнасилования (включая попытки изнасилования) за последние годы уменьшилось, кривые идут относительно параллельно, причем показатель в Германии примерно в два раза выше (1997 = 8 по сравнению с 4 в Литве; ср. рис. 8). При этом следует учесть, что скрытая преступность всегда особенно высока именно по изнасилованиям, и в Литве из-за иного отношения к полиции и органам уголовного преследования она, очевидно, еще выше, чем в Германии. Это указывает - как представлено выше - на то, что большие расхождения в общей интенсивности преступности обусловливаются различиями в поведении населения в отношении сообщений в полицию и методах полицейской регистрации.

Вилке отмечает, что после первоначального роста преступности в Латвии на 22,4 % с 1993 по 1994 г., затем она весьма существенно снизилась: “...статистика показывает, что самое большое снижение произошло в области тяжких преступлений”. В том же самом году количество этих тяжких преступлений снизилось на 28,1 %. Как утверждает Вилке, за последние годы количество зарегистрированных во всех трех прибалтийских государствах правонарушений опять снизилось, хотя и в разной мере. “Весьма негативные тенденции в области преступности в Прибалтике характеризуются резким увеличением использования огнестрельного оружия”. В момент публикации Вилке еще не мог учесть новейшие данные по Литве, которые, как указано выше, свидетельствуют о явном новом росте преступности в этой стране.

Что касается Польши, там также сообщается о подобном заметном росте преступности, хотя в последнее десятилетие в этой стране отмечается ряд особенностей. Беньковска пишет, что в отношении общественных условий и динамики преступности с 1970 г. по 1979 г. в Польше преобладал “период значительной стабилизации общественных, экономических и политических условий жизни, и это также относилось к области уголовного законодательства” и “явная стабилизация была также характерна для динамики преступности”. Таким образом, четко указывается на связь между ситуацией в обществе и уровнем преступности. 80-е годы, напротив, начались с серьезного общественно-политического и экономического кризиса. К концу 1981 г. в Польше было введено чрезвычайное положение. На этом фоне не удивляет утверждение автора, что “почти все изменения и потрясения, происходившие в Польше в 80-е годы ... находили свое отражение также и в статистически зарегистрированной картине преступности”. “В 1989 г. начался совершенно новый этап в истории Польши. Введение парламентской демократии и рыночной экономики, обнищание общества и рост безработицы, смена прежнего руководящего слоя, включая и руководство полиции — все эти факторы несомненно сыграли важную роль в изменении положения с преступностью. Впрочем, преступность стала явлением, которое любой мог сам наблюдать”. Начиная с 1989 г. отмечается существенный рост преступности. Беньковска, однако, указывает на то ограничение, что при объяснении этих появившихся в последнее время значительных изменений в области преступности следует учитывать, “что начиная с 1990 г. отношение полиции в приему заявлений о преступлениях радикально изменилось. Все заявления — независимо от возможности установления личности преступника, вида правонарушения и т. д. стали статистически регистрироваться” 20 .

Из этого можно сделать вывод, что раньше дело обстояло иначе, что до общественного перелома при регистрации правонарушений полиция в большей или меньшей степени производила их отбор в зависимости, скажем, от возможности успешного расследования правонарушения (об этом см. выше). Далее автор указывает, что картина преступности в Польше, как и в других странах, как и можно было ожидать, формируется в основном за счет преступлений против собственности.

Другие авторы также указывают на изменение отношения полиции к регистрации заявлений о преступлениях после перелома. Так, в частности, Чапека указывает, что с ростом преступности в Польше заметно уменьшился процент раскрываемости. За период 1990-1993 гг. было зарегистрировано на 71,7 % больше правонарушений, чем в 1985-1988 гг. Количество раскрытых преступлений за то же время увеличилось только на 8,1 %. Между 1985 и 1988 гг. раскрывалось 77,6 % всех правонарушений, в то время как в 1990-1993 гг. только 49,1 %. 21 По мнению автора, такое изменение нельзя

20 Bienkowska Е. (1994). Die wichtigsten Aspekte der Kriminalitatsentwicklung im heutigen Polen: die letzte Dekade // In: Boers K., Ewald U., Kemer H.-J., Lautsch E. & SessarK. (Hrsg.)- Sozialer Umbruch und Kriminalitat in Deutschland, Mittel- и Osteuropa (S. 27-33). Bonn.

49,1 %. 21 По мнению автора, такое изменение нельзя свести только к проблеме эффективности работы полиции, это является результатом изменения отношения полиции к сообщениям о преступлениях. Изменение также произошло в плане готовности полиции регистрировать преступления. В 80-е годы, когда по идеологическим соображениям нужно было демонстрировать высокую эффективность полиции, полицейские обычно брали на расследование мелкие преступления только в том случае, если обвиняющая сторона могла назвать тех, кто их совершил, или если расследование представлялось несложным. После 1989 г., когда пропаганда успеха потеряла значение, а высокий уровень преступности стал использоваться в качестве аргумента для получения лучшего финансирования, полиция стала более точно регистрировать преступления. Такая тактика частично объясняет резкое увеличение уровня преступности в 1989/1990 гг. и относится не только к Польше, но и к остальным бывшим социалистическим странам, и прежде всего ГДР.

Отмеченное выше изменение отношения полиции к регистрации заявлений о преступлениях начиная с 1989-1990 гг. (именно тогда стало регистрироваться больше заявлений) также объясняет скачкообразный рост официально зарегистрированной интенсивности преступности в Польше: количество зарегистрированных преступлений с 1965 г. по 1988 г. было относительно постоянным, до конца 70-х годов наблюдалось некоторое снижение, затем опять легкое повышение до середины 80-х годов, после чего было опять незначительное снижение, а в 1990 г. произошел резкий скачок вверх, и с тех пор (до 1997 г.) это количество снова стало относительно постоянным (рис. 1). С 1989 г. по 1990 г. зарегистрированная преступность увеличилась на 61 %. В конце концов остается неясным, в какой мере за последнее десятилетие в Польше произошло реальное увеличение преступности, и не объясняется ли отмеченный официальной статистикой рост (1989-1990) всего лишь отражением изменения методики полицейской регистрации, чего, как отмечено выше, вполне можно ожидать.

Грущиньска и Марчевский, правда, приходят к выводу, что преступность в Польше действительно заметно выросла с 1984 г. по 1994 г. Согласно их данным, цифры полицейской уголовной стати-

21 Cz&pska J. (1995). The growing privatization of penal justice and the sense of personal security in Poland. // Sack, F. (Hrsg.)- Privatisierung staatlicher Kontrolle: Befunde, Konzepte, Tendenzen (S. 176-187). Baden-Baden.

стики указывают на “существенное увеличение количества правонарушений, зарегистрированных в 90-е годы, по сравнению с 80-ми годами, быстрый рост уровня преступности (в 1990 г. на 61 % по сравнению с 1989 г., включая сюда и увеличение количества убийств на 31,3 %, грабежей на 78,9 %, краж со взломом на 97,2 %)”. Однако авторы утверждают, что после 1990 г. никаких резких изменений в количестве зарегистрированных преступлений больше не было. “В 1994 г. было отмечено наибольшее количество зарегистрированных преступлений за последние 25 лет— 906157”. Средний уровень преступности на 100 тыс. жителей с 1984 г. по 1989 г. составил 1388, а между 1990 г. и 1994 г. — 2289. В 1997 г. этот показатель составил 2568. И здесь также указывается на связь между ростом преступности и общественными и политическими изменениями. “Следует подчеркнуть, — пишут они, — что быстрый рост преступности в 90-е годы связан с процессом преобразования социально-экономической системы в Польше, идущим с 1989 года, и что он является одним из отрицательных последствий этого процесса” 22 .

По-прежнему остается неясным, является ли вытекающий из данных полицейской уголовной статистики заметный рост преступности в Польше за последнее десятилетие, в особенности с 1989 г. по 1990 г. (по крайней мере в том, что касается зарегистрированной преступности), реальным или он объясняется перестройкой системы полицейской регистрации, как это, должно быть, и есть на самом деле. Преступность как общественно обусловленное явление не может делать такие резкие скачки за один год, как это видно из рис. 1. Скорее всего, можно было ожидать, что в результате значительных и широкомасштабных общественных изменений конца 80-х годов она будет расти, но не так скачкообразно. Если бы в 1989 г. общественные условия привели к такому росту преступности, какой был зарегистрирован, то следовало бы ожидать, что этот рост также “взлетит” и в 90-е годы, а не оборвется так резко. По нашему мнению, форма кривой зарегистрированной преступности говорит о том, что дело здесь в изменении практики регистрации, что может произойти очень быстро, буквально в течение нескольких дней.

В этой связи в Польше, особенно за последнее время, ряд различных авторов, в частности, Шумский и Чапека, очень критически оценивают наступившее после политического перелома изменение

Gruszczynska В. & MarczewskiM. (1995). Recorded crime and penal policy // Jaslnsky J., Siemaszko A. (Hrsg.). Crime control in Poland (S. 11-19). Warschau.

роли полиции в отношении регистрации преступлений. Согласно Чапской, в Польше, по сравнению с тем, как это дело обстоит в международном плане, конкретная работа полиции немногими гражданами оценивается положительно. Так, согласно результатам международного обследования преступности 1992 г. (ICS 92), только 26,8 % были удовлетворены работой полиции. Лишь 15,7 % оценили действия, предпринятые полицией на основании их заявлений, как положительные, что, по сравнению с другими странами, является самым плохим результатом. Соответственно и готовность населения заявлять в полицию в Польше низкая. По мнению Чапской, мотивацию потерпевших делать заявления в полицию уменьшает и отсутствие развитой системы страхования в этой стране. После перелома полиция изменилась, что символически выразилось в появлении в 1990 г. нового закона о полиции. Негативная оценка полиции связана также с прежним отрицательным опытом общения граждан с милицией. Хотя сегодня отдельные конкретные аспекты работы полиции и оцениваются критически, однако общее отношение к полиции преимущественно положительное. В одном репрезентативном опросе о доверии к государственным институтам, проведенном в 1993 г., полиция была оценена выше, чем суды, прокуратура и органы исполнения наказания. За последние годы полиция также стала ближе к населению в силу того, что сегодня она уже больше не принадлежит к “привилегированным властным структурам”. Чапская подчеркивает, что сейчас создалась ситуация “общественной солидарности в бедности” 23 . Положительной оценке полиции сегодня прежде всего также способствует возросшая угроза со стороны преступности, что приводит к тому, что теперь полиция больше воспринимается как защитник граждан.

Относительно НФЗ, Мурк, в частности, также подчеркивает, что отношение граждан к полиции сейчас колеблется “между необходимостью получить защиту и недоверием” 24 . С одной стороны, граждане не чувствуют себя в безопасности и поэтому чаще всего указывают на полицию как на государственный орган, призванный их защищать, но, с другой стороны, им не так просто забыть роль, которую играла народная полиция до перелома. Шумский, критически

23 Czapska J. (1996). Die Furcht vor Kriminalitat in Polen // Glatzer W. (Hrsg.). Lebensverhaltnisse in Osteuropa. Prekare Entwicklungen und neue Konturen (S. 89-109). Frankfurt.

24 MurckM. (1994). Schutzbediirfnis und MiBtrauen. DiePolizei. S. 16-18.

оценивая тот факт, что в Польше ключевую позицию в регистрации преступлений играет полиция, указывает, что она выступает в качестве “привратника”, сама решая, регистрировать ли преступление, и это ставит под сомнение достоверность уголовной статистики. Он подчеркивает, что “система сбора данных, принятая правоохранительными органами, позволяет им манипулировать уголовной статистикой. Основная причина этого состоит в том, что базовой учетной единицей является не заявленное правонарушение, как в других странах, а "подтвержденное правонарушение". Это дает полиции право по своему усмотрению регистрировать преступления и предоставляет возможность широкого "творчества" при определении статистического уровня и интенсивности преступности.” 5 Однако следует учесть, что, например, в Федеративной республике Германия преступление, о котором поступило заявление, отражается в статистических данных только тогда, когда дело передается из местного полицейского участка в прокуратуру, т. е. после окончания полицейского дознания (так называемая “исходная статистика”). Между тем, как подтверждают исследования, именно в отношении незначительных преступлений (например, повреждение транспортных средств, кража велосипедов, кража личного имущества) постоянно идут сообщения от некоторых потерпевших, что они пытались заявить об этом в полицию, но там заявления у них не приняли. Таким образом, и в западных странах случается, что полиция играет роль “привратника”.

Однако в общем, при всей неточности уголовной статистики, она демонстрирует поразительно схожую динамику преступности во всех охваченных исследованием странах (ср. рис. 6а-6з). Исключением является Эстония в отношении убийств (ср. рис. 66), а также Польша и Венгрия в отношении краж со взломом (ср. рис. 6е). Во всех трех или четырех странах в период перед, во время и сразу после перелома в отношении большинства охваченных исследованием видов преступлений имеет место, по крайней мере вначале, более или менее заметный количественный рост, который, однако, удерживается лишь несколько лет. Во многих случаях интенсивность преступности в конце концов слегка снижается. При таком развитии ключевую роль играют массовые преступления против собственности (ср. рис. 6ж). В динамике также прослеживается некоторая тен-

25 Szumski J. (1993). Fear of crime, social rigorism and mass media im Poland. International Review of Victimology 2. P. 209-215.

денция в отношении телесных повреждений и убийств (ср. рис. 66-6г). Схожие кривые позволяют, несмотря на все неточности, допускаемые полицией при регистрации преступлений, а особенно с учетом вышеупомянутых изменений в отношении к регистрации преступлений при новых благоприятных политических условиях в рамках перемен, сделать вывод, что в их основе лежат общественные изменения, которые повлияли на интенсивность преступности на Востоке и Западе. Эти изменения могут рассматриваться именно в связи с процессом коренных перемен.

• Что касается официально зарегистрированной интенсивности преступности в Польше, то с 1990 г. по 1994 г., как указывалось выше, ее показатель в среднем составлял 2289 на 100 тыс. жителей. В ФРГ в 1994 г. он составил 8038. Интенсивность преступности в Польше, по крайней мере, это касается официально зарегистрированной преступности, ниже, чем в Венгрии и ФРГ. В последней интенсивность преступности в 3,4 раза выше. Корректность сравнения между странами несколько ограничена не только тем, что определения и границы охваченных статистикой категорий преступлений не полностью совпадают, а прежде всего тем, что было сказано выше о практике полицейской регистрации преступлений и об отношении населения к заявлениям в полицию. Исходя из этого, следует с осторожностью интерпретировать различия между странами. Сравнительные данные официально зарегистрированной интенсивности преступности в Польше и ФРГ даны в табл. 1 и на рис. ба-бз. Чтобы показать, насколько зарегистрированное развитие преступности в Польше и других бывших социалистических странах совпадает, одновременно приводятся данные по Венгрии и Эстонии (рис. 6а и 66). Это дает возможность с учетом почти параллельного развития динамики в разных странах сделать правильное заключение о реальных изменениях в интенсивности преступности. В этой связи также следует заметить, что относительно восточноевропейских стран мы располагаем только наметками данных о скрытой преступности и, таким образом, говоря о развитии преступности, опираемся почти исключительно на данные полицейской статистики. I На рис. 6а показано сравнение коэффициентов преступлений (в расчете на 100 жителей) за период 1984-1997 гг. по всем учтенным преступлениям в Польше, Эстонии, Венгрии и Германии, рис. 66 дает показатели по квалифицированным убийствам и убийствам простого вида. В пересчете на общеуголовную преступность выделяются более высокие, по сравнению с другими тремя восточноевропейскими странами, показатели в ФРГ. Такая заметно более высокая официально зарегистрированная интенсивность преступности в Германии проявляется, за исключением убийств (ср. рис. 66 и 6в) и краж со взломом (ср. рис. 6е), также и в отношении других сравниваемых преступлений (телесных повреждений: рис. 6г; изнасилований: рис. 6з; разбойных нападений: рис. 6д, и краж: рис. 6г). Официально зарегистрированная интенсивность преступности в бывших государствах восточного блока, как и раньше, по большинству преступлений заметно ниже, чем, в частности, в ФРГ. Интересно, что рис. 6а, 6г, 6д и 6ж показывают, как отмечалось, что во всех сравниваемых странах с конца 80-х до начала 90-х годов наблюдался явно аналогичный рост преступности, который, таким образом, совпал с политическим “переломом”. В ФРГ наблюдается, правда, в пересчете на общую преступность (рис. 6а), в 1991 г., по сравнению с предыдущим годом, легкий откат преступности, однако это, возможно, объясняется степенью точности регистрации, на которую повлияло объединение обоих германских государств. Таким образом, общая зарегистрированная преступность в сравниваемых странах в связи с переломом сначала выросла, а затем, через пару лет, примерно с 1992-1993 гг., во всех четырех странах слегка снизилась. В Польше зарегистрированная преступность с 1993 г. опять слегка увеличилась, в ФРГ она осталась, как указывают статистические данные, вплоть до 1997 г. почти постоянной.

Рисунки 66 и 6в отражают динамику преступности по квалифицированным убийствам и убийствам простого вида. За исключением Эстонии, кривые здесь относительно равномерны, однако при более внимательном рассмотрении (ср. рис. 6в) и в этих странах с 1990-1991 гг. (в Польше уже с 1989 г.) отмечается незначительный рост. В этом плане выделяется Эстония, где с 1991 г. возросло количество зарегистрированных убийств. Это в большой степени связано с отмеченным там ростом организованной преступности. В Польше количество зарегистрированных случаев убийств в 1994 г., по сравнению с серединой 80-х годов, примерно удвоилось. Однако здесь следует принять во внимание все ещеочень низкую частоту преступлений— примерно 1,5 убийства на 100 тыс. жителей (1984) и 3 убийства на 100 тыс. жителей (1994). Напротив, в Венгрии и Германии изменений почти незаметно. Это относится также к зарегистрированным случаям телесных повреждений (ср. рис. 6г). Германия опять явно всех опережает, а в остальных трех странах примерно с 1991 г. наблюдается небольшое увеличение. Заметнее рост разбойных нападений (ср. рис. 6д). И здесь Германия является лидером. Особенно в Польше с 1989 г. проявляется заметный рост, который, однако, опять можно объяснить изменением отношения полиции к регистрации преступлений. В Венгрии количество разбойных нападений после 1991 г. снова снижается. Бросающиеся в глаза различия между ФРГ и Польшей и Венгрией отмечены по кражам со взломом (ср. рис. 6е). В то время как в ФРГ количество краж со взломом в охваченном исследованием периоде держится примерно на одном уровне, хотя и с некоторыми колебаниями по годам, в Польше и Венгрии оно резко увеличивается начиная с 1988 г., затем, с начала 90-х годов, оно заметно падает в обеих странах.

В отношении Польши Габерле, в частности, подчеркивает в этой связи: “Кража со взломом стала наиболее часто регистрируемым преступлением, и таким образом, сильно влияет на общую картину преступности. Так, в 1992-1993 гг. кражи со взломом составляли более трети всех зарегистрированных преступлений, а в 1990 г. — почти половину” 26 . Можно исходить из того, что такой рост в значительной мере объясняется изменением отношения полиции к регистрации преступлений, наступившим после перелома, что, однако, нельзя объяснить только этим. Несомненно, что здесь и фактически произошел заметный рост преступности. Преступность по кражам как массовому виду преступления демонстрирует в значительной степени ту же динамику, что и кривая общей преступности (ср. рис. 6ж). И это не удивительно, если принять во внимание, что значительную часть общей преступности составляют преступления против собственности. Так дело обстоит не только в Польше, но и в Германии (ср. рис. 9). В отношении Польши следует учесть, что здесь объединены два вида преступлений— карманные кражи и кражи со взломом, данных об общем количестве зарегистрированных краж в нашем распоряжении не было. По Германии и Венгрии привлечено для оценки значительно большее общее количество. Наконец, рис. 6з опять показывает динамику зарегистрированной интенсивности преступности по изнасилованиям. Во всех трех странах до 1988 г. показатели интенсивности падают. В то время как в ФРГ в последующие годы наблюдается тенденция дальнейшего снижения, показатели в Венгрии застывают, а в Польше слегка растут.

26 GaberleA. (1994). Die Entwicklung der Kriminalitat in Polen seit dem Zusammenbruch des realen Sozialismus. UnveroffentL. Krakau.

Таким образом, картина официально зарегистрированной преступности в упомянутых бывших государствах восточного блока показывает, что там, по сравнению, в частности, с ФРГ, интенсивность преступности везде, в большей или меньшей степени, заметно ниже. С одной стороны, это логично — ведь после перелома нормы поведения и психологические установки, которые способствовали низкой интенсивности преступности, должны меняться относительно медленно и долго. С другой стороны, такие сравнения — как уже отмечалось — ставят вопрос о валидности сравниваемых данных, в данном случае зарегистрированных полицией преступлений. Если даже в ФРГ, где отношение полиции к регистрации преступлений, вероятно, до некоторой степени постоянное и добросовестное, полицейская уголовная статистика и ее достоверность вызывают сомнения, то такие сомнения в значительной мере более обоснованны, если сравниваются данные из тех стран, где до перелома на регистрацию преступности, и тем самым также официальную интенсивность преступности, как уже говорилось, влияли политические соображения. Регистрационные структуры не могли измениться так резко, как этого требовали резкие политические перемены. Часто те же чиновники продолжают выполнять в основном ту же работу, по-прежнему регистрируя меньше или иначе, чем это принято на Западе. Кроме того, сам коренной перелом и обусловленное им чувство беспокойства и неуверенности, должно быть, также способствовали уменьшению достоверности при регистрации данных. Очевидно, что изменилось и отношение населения к заявлениям в полицию. Учитывая это, сравнения официальной уголовной статистики между отдельными странами, особенно странами восточного блока и западными промышленно развитыми странами, следует трактовать с осторожностью. Мы неоднократно на это указывали.

При всей неточности полицейской уголовной статистики и проблемах сравнения между различными странами, особенно бывшими странами восточного блока и западноевропейскими, все же бросается в глаза схожая типичная динамика интенсивности преступности, как общей, так и по отдельным видам преступлений, в различных странах в тот же самый временной период политического перелома. Это особенно примечательно еще и потому, что такой динамики теоретически, по крайней мере в соответствии с положениями теории аномии, и следовало ожидать. Чувства огромного беспокойства и неуверенности во время коренных перемен, согласно положениям теории аномии, должны были привести к росту преступности. Теоретически также следовало ожидать, что через несколько лет преступность опять спадет, но не вернется на исходный уровень, а стабилизируется, по крайней мере временно, на более высоком уровне или будет медленно расти. Именно так и происходило в ФРГ, Венгрии, Эстонии, а также в Польше с конца 80-х годов. Это относится не только к общей интенсивности преступности, но также и к рассматриваемым нами группам преступлений, по крайней мере, частично также к убийствам, телесным повреждениям, разбойным нападениям, кражам со взломом и кражам, т. е. не только к преступлениям против собственности, но и к тяжким насильственным преступлениям.

В дополнение к изложенным данным, преимущественно касающимся развития преступности в бывших государствах восточного блока, которые прежде всего сравнивались с показателями по Германии, здесь следует также привести и данные по некоторым другим основным западным промышленно развитым странам — по скандинавским государствам (Норвегии, Швеции, Дании и Финляндии), затем по США и наконец по азиатской промышленно развитой стране— Японии.

На рис. 10 представлены данные по общей динамике преступности в 4-х северных странах. Из них следует, что во всех 4-х странах с 60-х годов наблюдается более или менее заметный рост зарегистрированных преступлений. В Швеции, где с 50-х годов официальная интенсивность преступности наивысшая среди этих 4-х стран, заметный рост зарегистрированной общей преступности начинается уже с первой половины 60-х годов; в Дании, стоящей по интенсивности преступности на втором месте — со второй половины; то же самое относится к Финляндии и Норвегии, в которой интенсивность преступности до сегодняшнего дня самая низкая из этих стран. Различия в интенсивности преступности между этими четырьмя странами значительны. В то время как, в частности, в Норвегии в 1994 г. общая интенсивность преступности на 100 тыс. жителей составляла 5045, в Швеции этот показатель был 11 111, т. е. приблизительно в два раза выше. Во всех 4-х странах рост удерживается примерно до конца 80-х годов, затем наступает застой, а в Швеции и Финляндии эти общие показатели даже снижаются.

Такая тенденция развития преступности, как, в частности, подробно изложил Айснер, наблюдается не только в этих странах. Она является характерной для большинства европейских промышленно развитых стран, в частности, для Англии и Уэльса, Франции, Италии и Нидерландов. Айснер анализирует рост преступности в связи с политическими и экономическими переменами в этих странах, в том числе преступлений против жизни, и отмечает рост зарегистрированных преступлений с начала 50-х годов, и не только в Англии и Уэльсе, Франции и Швеции, но также и в Бельгии, Италии, Нидерландах и Швейцарии. Однако примерно до начала 60-х годов количество зарегистрированных в этих странах преступлений против жизни в среднем снижалось. Автор даже обращается к данным из XIX века и подчеркивает: “Хотя национальные данные показывают значительные расхождения местных тенденций в отдельные периоды XIX века, преобладающей тенденцией в Европе было постоянное снижение, которое, вероятно, началось в 1840-х годах и закончилось в начале 1960-х. Начиная с 1960-х годов, количество убийств в Европе явно возрастало, причем различия по отдельным странам ограничивались относительной величиной увеличения” 27 .

Интересно, что и в США наблюдается схожая динамика зарегистрированных преступлений (ср. рис. 11). В пересчете на общий показатель преступности интенсивность преступности с начала или середины 60-х годов заметно выросла, а затем наступил больший или меньший застой. Исключением являются только преступления, связанные с наркотиками, и изнасилования. Число преступлений, связанных с наркотиками (Arrests for drug abuse violations), вначале заметно росло до начала 70-х годов, затем до конца 70-х слегка снизилось, после чего, наконец, опять заметно выросло, хотя с 1989 г. по 1991 г. наблюдался временный спад. По изнасилованиям до начала 90-х годов наблюдается постоянный рост, но в конце концов количество зарегистрированных случаев изнасилования опять снизилось. В Германии мы наблюдаем противоположное развитие преступности по этому виду преступлений— там число изнасилований за тот же период, скорее, демонстрирует тенденцию снижения (ср. рис. 6з).

Наконец, что касается Японии, как еще одной высокоиндустриальной страны, культура которой, однако, сильно отличается от западноевропейской, там наблюдаются существенные отличия. В первую очередь бросается в глаза заметно более низкая, по сравнению с западноевропейскими странами или США, интенсивность преступности. Так, общая интенсивность преступности на 100 тыс жителей

EisnerM. (1994). The effects of economic structures and phases of development on crime. Council of Europe, Strasbourg, Eleventh Criminological Colloquium.

в 1997 г. составила здесь 1996, в то время как показатель по Германии за тот же год был 8031. На рис. 12 показана общая динамика интенсивности преступности в Японии в сравнении с кражами и присвоением чужого имущества. Обе кривые отражают заметный рост с середины до конца 70-х годов, хотя и на очень низком для западных промышленно развитых стран уровне. На рис. 13 даны соответствующие показатели по группам насильственных преступлений, преступлений, связанных с наркотиками, и половых преступлений. Что касается насильственных преступлений, интенсивность преступности заметно снижается до конца 70-х годов, затем наступает застой, а с начала 90-х годов — опять незначительный рост. Количество преступлений, связанных с наркотиками, растет до начала 80-х годов, а затем до первой половины 90-х годов заметно снижается, хотя показатели выше тех, что были в 60-е годы. С середины 90-х годов количество преступлений, связанных с наркотиками, опять возрастает. И, наконец, что касается половых преступлений, то здесь с середины 60-х годов до второй половины 90-х наблюдается заметный спад. В 1997 г. обозначился легкий рост.

Такая относительно низкая интенсивность преступности может, с одной стороны, объясняться заметно отличающимися моделями воспитания и их влиянием на дальнейшее общественное поведение, но прежде всего значительно более сильным официальным и неофициальным общественным контролем.

Шикита и Цучия приводят сравнение интенсивности преступности между Японией, США, Великобританией, Францией и Федеративной республикой Германией. Это сравнение проводится по общему количеству зарегистрированных преступлений на 100 тыс. жителей, далее идет разбивка по преступлениям против жизни, изнасилованиям и кражам. Учитываются соответствующие цифры интенсивности преступности с 1946 г. по 1987 г. включительно. Даже при таком сравнении по всем охваченным преступлениям, а также по кражам, с начала 60-х годов во всех странах, за исключением Японии, наблюдается заметный рост интенсивности преступности. Если учесть, что примерно две трети зарегистрированных преступлений составляют преступления против собственности, одинаковые кривые развития не удивляют. В Японии за рассматриваемые здесь годы по этим двум группам преступлений в общем, скорее, наблюдается тенденция к снижению. Что касается преступлений против жизни, различия между отдельными странами весьма более умеренны, хотя здесь заметно выделяются США с их высокими показателями. Однако динамика схожа. В четырех западных странах и здесь с 60-х годов проявляется тенденция роста, в то время как в Японии опять наблюдается снижение показателей. Относительно изнасилований Япония демонстрирует до начала 80-х годов частично более высокие показатели, чем, например, Великобритания или Франция. Однако поскольку японские показатели с середины 60-х годов постоянно падают, а для двух других стран растут, и в этом случае интенсивность преступности в Японии в 1987 г. была заметно ниже, чем в остальных странах. Выделяется США с исключительно высокими показателями. Так, интенсивность преступности по изнасилованиям на 100 тыс. жителей в 1987г. составляла в Японии 1,5, во Франции — 5,8, в Великобритании — 4,9, в ФРГ — 8,6 и в США — 37,4. По преступлениям против жизни коэффициент интенсивности преступности в 1987г. составлял: в Японии— 1,3, во Франции — 4,1, в Великобритании — 5,5, в ФРГ — 4,3 и в США — 8,3. И, наконец, показатели по кражам составили: в Японии— 1116, во Франции — 3503, в Великобритании — 5803, в ФРГ — 4565 и в США — 4940 28 .

Кайзер дает сравнительный обзор коэффициентов интенсивности преступности по зарегистрированным в полиции преступлениям в развивающихся и высокоразвитых в промышленном отношении странах, таких, как Япония и Федеративная республика Германия (ФРГ), в особенности за 1970-1975 гг. Здесь также по большинству сравниваемых показателей предпочтительнее выглядит Япония. Так, показатели по умышленным убийствам составляют: в Японии — 2,1 (ФРГ = 4,3; в высокоразвитых странах = 2,7; в развивающихся странах = 5,1), по умышленным телесным повреждениям: 49,9 (66,8; 115,3; 253,1), по разбойным нападениям: 2,1 (28,3; 33,3; 58,8) и по половым преступлениям 5,8 (79,4; 24,0; 24,3). Только по кражам Япония с показателем 927,3 (1428,6; 1370,5; 354,3) оказалась на втором месте, так же как и по обманам — с показателем 45,7 (297,2; 136,4; 30,1). 29 По сравнению с высокоразвитыми странами, к которым следует причислить Японию, положение в этой стране заметно более благоприятное. Только в развивающихся странах частично отмечаются — прежде всего в отношении преступлений против собственности — еще более благоприятные показатели, однако именно

28

Shikita M. и. Tsuchiya S. (Eds.) (1990). Crime and criminality policy in Japan from 1926 bo 1988. Analysis and Evaluation of the Showa Era. Tokyo. 29 Kaiser G. (1996). Kriminologie. Ein Lehrbuch. Heidelberg.

здесь возникает вопрос о надежности данных о преступности. Что касается развития преступности в области умышленных преступлений против жизни, т. е. тяжких преступлений, Япония резко выделяется среди всех в положительную сторону. Если принять данные по частоте преступлений в 1960 г. за 100% и сравнить их с показателями 1990 г., то по западноевропейским промышленно развитым странам по сравнению с Японией получаются следующие цифры: Дания = 616, Швейцария = 598, Нидерланды = 569, Швеция = 430, Англия и Уэльс = 205, Италия = 201, США = 184, ФРГ = 177, Австрия = 95, Франция = 76 и, наконец, Япония = 35. Если подсчитать те же самые показатели по кражам, включая и ограбления, т.е. по массовым преступлениям, то в 1990 г. получается следующая картина (частота в 1960г. = 100%): Нидерланды = 866, США = 562, Франция = 538, Финляндия = 441, Дания = 413, Англия и Уэльс = 406, Австрия = 300, ФРГ = 277, Швеция = 257 и, наконец, опять Япония = 104. Это означает, что в Японии, в отличие от других, охваченных данным исследованием стран, за 30 лет с 1960 г. по 1990 г. почти не было изменений в уровне краж, включая и ограбления. В противоположность этому в Нидерландах этот вид преступности вырос в 8,66 раза, а в ФРГ — в 2,77 раза.

Некоторые итоги и выводы

В том, что преступность, а особенно страх перед преступностью, в ФРГ (но прежде всего в бывших государствах восточного блока) в связи с “переломом” конца 80-х — начала 90-х годов заметно увеличились, вряд ли можно сомневаться. При этом, однако, следует отметить, что зарегистрированная полицией интенсивность преступности и после этого роста осталась на заметно более низком уровне в восточных странах, чем в западных промышленно развитых странах, в частности также и в ФРГ. Однако не следует переоценивать достоверность уголовной статистики бывших государств восточного блока в этом отношении. Данные двух международных исследований жертв преступлений 30 , скорее, указывают на то, что интенсивность преступности в восточных странах за это время ос-

30 Dijk van J. J. M. & Mayhew P. (1992). Criminal victimization in the industrialized world. The Hague; Dijk van J. J. M. & Mayhew P. (1993). Criminal victimization in the industrialized world: Key findings of the 1989 and 1992 International Crime Survey // Alvazzi del Prate A., Zvekic U., Dijk van J. J. M. (Hrsg.). Understanding crime. Experiences of crime and crime control (S. 1-50). Rom.

новательно приблизилась к показателям западноевропейских стран и, возможно, даже частично превысили их. Последнее, как мы смогли доказать, уже происходит в НФЗ. Если исходить из того, что это свидетельствует о росте интенсивности преступности в восточных странах за последние годы, значит во времена социализма она несомненно была значительно ниже, чем в западных промышленно развитых странах.

Этим заметным ростом преступности можно также частично объяснить резко возросший страх перед преступностью, но только частично.

Высокий уровень страха перед преступностью у населения, который, однако, согласно новейшим исследованиям, по крайней мере в Германии, как и ожидалось, уже несколько лет снижается или, по меньшей мере, не увеличивается, приводит также к усилению требований, которые частично раздуваются прессой, чтобы политики отреагировали на эту ситуацию. С политической стороны, как правило, предлагаются давно известные и слишком упрощенные методы “решения” “проблемы преступности”: ужесточение законов, усиление наказаний и численное увеличение полиции — т. е. репрессия. Поскольку усиление страха перед преступностью, что подтверждают различные исследования, приводит также к появлению среди населения настроений, требующих ужесточения наказаний, такие политические “модели решения” также находят все больший отклик. Хотя очевидно, что в ФРГ отношение к смертной казни за последние годы изменилось мало, однако отмечается тенденция изменения в сторону ужесточения наказаний. Если в 1986 г. за смертную казнь высказывались только 22% граждан ФРГ, то в 1992 г. — уже 24 %. 31 Из последних исследований Института общественного мнения в Ал-ленсбахе 32 следует, что в 1995 г. 83 % опрошенных были против декриминализации краж из магазинов (при стоимости украденного ниже 250 марок), что также является выражением настроения населения в пользу ужесточения наказаний.

31

Noelle-Neumann Е. (1992). Das Meinungsklima im April. Dokumentation des Beitrages in der Frankfurter Allgemeinen Zeitung Nr. 107 vom 8. Mai 1992. Allensbach. 32 Institut fur Demoskopie Allensbach (1995). Gegen eine juristische Verharmlosung des Ladendiebstahls. Die Mehrheit: Auch kleinere Diebe sollten weiterhin bestraft werden. Allensbacher Berichte Nr. 21. Allensbach.

Сессар, правда, считает, что он доказал в своем гамбургском исследовании жертв преступлений, которое он провел в 1984 г. 33 , что население не настолько настроено в пользу ужесточения наказаний, как это часто считают. Однако мы, проведя экспериментальное исследование, смогли поставить под сомнение достоверность этих выводов. 34 Нам представляется, что среди населения более сильны настроения в пользу ужесточения наказаний, чем полагает Сессар.

Правда, за последние годы и десятилетия очевидно произошла переоценка ценностей в том смысле, что население в большей степени, чем раньше, готово прощать мелкие правонарушения. Так, например, еще в 1981 г. 80 % считали, что нельзя “ни в коем случае” ездить в общественном транспорте без билета, а в 1995 г. такого мнения придерживалось только 75 %. Такая же тенденция проявляется и в отношении уклонения от налогов (1981: 76 %; 1995: 63 %); нежелания вернуть найденные деньги (73 %; 55 %); лжи, если это вам выгодно (65 %; 44 %) 35 . “То, что переоценка ценностей привела к эрозии многих традиционных представлений о ценностях, очевидно пока еще не означает, что во всяком случае сегодня большинство выступает за изменение законов и официальных правил”.

На основании результатов исследований ICS, ван Дейк и Мей-хью 36 утверждают, что, в сравнении с другими охваченными исследованием государствами, показатели пунитивности в Польше находятся в верхней трети. Но там высказываются за тюремное заключение подростка, укравшего телевизор (рецидивиста), 29,3 % 37 , в то

33 Sessar К. (1992). Wiedergutmachen oder strafen: Einstellungen in den Bevolkerung und der Justiz. Pfaffenweiler: Centaurus-Verlag.

34 KuryH. (1995). Wie restitutiv eingestellt ist die Bevolkerung? Zum EinfluB der Frageformulierung auf die Ergebnisse von Opferstudien. Monatsschrift fur Kriminologie und Strafrechtsreform, 78 (2), 84-98.

35 Institut fiir Demoskopie Allensbach (1995). Gegen eine juristische Verharmlosung des Ladendiebstahls. Die Mehrheit: Auch kleinere Diebe sollten weiterhin bestraft werden. Allensbacher Berichte Nr. 21. Allensbach.

Dijk van J. J. M. & Mayhew P. (1993). Criminal victimization in the industrialized world: Key findings of the 1989 and 1992 International Crime Survey // Alvazzi del FrateA., Zvekic U., Dijk van J. J. M. (Hrsg.). Understanding crime. Experiences of crime and crime control (S. 1-50). Rom.

37 Siemaszko A. (1993a). Central and Eastern European victimization rates: to compare or not to compare? // Alvazzi del Prate A., Zvekic U., Dijk J. J. M. van (Hrsg.). Understanding crime. Experiences of crime and crime control (S. 87-92). Rom.

время как в Чехословакии эта цифра значительно выше: здесь за тюремное заключение за то же преступление высказываются 62,9% 38 .

В Германии проявляются заметные различия между двумя ее частями. Если в западной Германии 32,7 % — за тюремное заключение, то в восточной Германии только 26,9 %.

Подводя итоги, следует сказать, что среди населения в целом нельзя найти какую-либо подгруппу, которая бы отличалась преобладанием в ней требований репрессивных мер. Это означает, что требования применять наказания преобладают, за исключением отмеченных небольших различий в тенденциях, во всей опрошенной популяции школьников. Организации, занимающиеся профилактикой наркомании, очевидно, должны приложить больше усилий, чтобы сдержать развитие представлений о предпочтительности широко задуманной репрессивной стратегии борьбы с проблемами наркомании, чтобы это не повлекло за собой резкого поворота к акциям насилия и агрессии против настоящих и подозреваемых потребителей наркотиков.

Согласно Шуйскому, польское население частично поддерживает даже более строгие наказания, чем предусмотренные уголовным кодексом. Молодые люди и даже дети демонстрируют явное настроение в пользу ужесточения наказаний. Причиной такого настроения в пользу ужесточения наказаний автор видит в информационной политике средств массовой информации. “Кажется, суровость польского общества была в основном следствием информационной политики средств массовой информации — или, скорее, тем, что правильнее бы было назвать пропагандой. Многие годы средства массовой информации упорно подчеркивали ключевую роль репрессии как единственного эффективного инструмента — и это часто подавалось вместе с жалобами на мягкость и либерализм судей” 39

Франковский и Васек указывают на связь между социальными, политическими и экономическими проблемами страны и настроением граждан в пользу ужесточения наказаний. “Вполне вероятно, что если экономическая и политическая ситуация будет продолжать ухудшаться, в жизни страны возобладают авторитарные тенденции.

38 ValkovaJ. (1993). Czechoslovakia // Alvazzi del Prate A., Zvekic U., DijkJ. J. M. van (Hrsg.)- Understanding crime. Experiences of crime and crime control (S. 493-500). Rom.

39 Szumski J. (1993). Fear of crime, social rigorism and mass media im Poland. International Review of Victimology 2. P. 209-215.

Если дело будет обстоять именно так, то призванных в политику либералов 1991 г. неизбежно заменят те, кто отражает более репрессивные подходы... Уровень преступности уже воспринимается как драматически возрастающий. При дальнейшем снижении общего уровня жизни в сочетании с обострением экономических контрастов, популистские призывы к "законности и порядку" станут все громче, и политикам несомненно придется к ним серьезно отнестись. Кстати, население в Польше не разделяет "мягкого подхода" к преступности, поскольку его так долго обрабатывала коммунистическая пропаганда, которая обычно подчеркивала сдерживающую функцию уголовных наказаний” 40 .

Страх перед преступностью не может использоваться для введения более жестких санкций, ибо это никогда не приведет к решению проблемы преступности, так же как и появление новых государственных программ по борьбе с преступностью, усиление полицейского присутствия на улицах или создание центрального совета по борьбе с преступностью. Таким образом, подлинные проблемы только маскируются и их решение отодвигается. Преступность и страх перед ней могут снизиться лишь в том случае, если будут устраняться причины, их вызвавшие, а таковыми являются общественные условия.

При всей значимости усиления преступности и страха перед нею не следует все же переоценивать эти проблемы. Во время опросов граждане, как правило, не называют интенсивность преступности и внутреннюю безопасность в числе самых важных проблем общества. В большей степени, чем страх стать жертвой преступления, респондентов пугают угрожающая безработица, транспортные проблемы, обнищание или растущее загрязнение окружающей среды.

Что касается развития преступности в бывших государствах восточного блока, за последние годы ее уровень явно возрос и, как кажется, приближается в уровню западных промышленно развитых стран, а по некоторым показателям уже превзошел его. Очевидно, более высокая интенсивность преступности, какую мы наблюдаем в бывших государствах восточного блока, является характерным признаком современного индустриального общества с открытыми границами и ограниченным контролем над гражданами. По этой при-

40 Frankowski S. & Wasek A. (1993). Evolution of the Polish criminal justice system after world war two — An overview. European journal of Crime, Criminal Law and Criminal Justice 2, 143-166.

чине гражданам Восточной Европы придется также привыкнуть к более высокому уровню преступности, чем было раньше. Во много раз возросший страх перед преступностью, о котором из-за неточности наших инструментов исследования мы пока еще относительно мало знаем, имеет лишь частичное отношение к “настоящему” развитию преступности. Скорее он вызван происходящей в обществе ломкой, изменениями, чувством неуверенности и т. д. Тут могла бы помочь объективная информация населения относительно реального, в общем, как и раньше, небольшого риска стать жертвой преступления. Преступность является составной частью любого общества. Население должно чувствовать, что государство совладает с ростом преступности и сумеет соответствующим образом защитить отдельного гражданина, не дать ему стать жертвой преступления. Помощь невинным жертвам тяжких преступлений должна стать частью обязанностей современного правового и социального государства, которое не вправе оставлять их один на один со своими проблемами. В последние годы в Польше проблема защиты жертв преступлений и помощи потерпевшим нашла свое отражение в законодательстве.

Наши результаты выявили зависимость между интенсивностью преступности и совокупностью общественных факторов, таких, как государственный контроль и регулирование, благосостояние граждан и т. д., что в частности показывает сравнение с Японией. Речь идет о высокоиндустриальной, современной, по западным стандартам стране, в которой, однако, наблюдается поразительно низкая интенсивность преступности, что можно объяснить в определенной мере относительно более сильным официальным и неофициальным общественным контролем, а также принятыми там моделями воспитания, семейных и общественных структур, и, наконец, островным положением страны. 41

Японские исследователи неоднократно указывали, что в Японии не только низкая интенсивность преступности, но одновременно еще и низкий, по сравнению с западными промышленно развитыми странами, процент заключенных среди населения, т. е. низкая пунитивность. При ближайшем рассмотрении это оказывается если и правдой, то в очень ограниченной мере. Чтобы лучше понять пунитивность системы уголовного права, мы рассчитали “индекс заключаемости”, который показывает соотношение между числом

41 КйИпе Н.-Н. & Miyazawa К. (1991). Kriminalitat und Kriminalitatsbekampfung in Japan. Versuch einer soziokulturell-kriminologischen Analyse. Wiesbaden.

заключенных на определенное количество жителей и числом преступлений на то же количество (= 100 %). Этот индекс более достоверен в отношении пунитивности системы уголовного преследования страны, чем один только процент тюремного населения, поскольку он учитывает, какая часть лиц, совершивших зарегистрированные уголовно наказуемые деяния, была приговорена к наказанию в виде лишения свободы. В табл. 2 представлен обзор индексов заключаемое 1 в различных странах, таких, как Япония, Германия и Россия. При этом бросается в глаза, что Германия как западная про-мышленно развитая страна, согласно этому индексу, относительно менее пунитивна, чем Япония, Польша или США. Заметно более высокую пунитивность демонстрируют Россия, а особенно Китай. Однако при этом следует учесть, что скрытая преступность, в частности, в России, вероятно, заметно выше, чем в Германии, что, естественно, влияет на показатели. Правда, этим полностью нельзя объяснить такие резкие различия. В различных исследованиях неоднократно показывалось, что у граждан бывших социалистических стран более строгие установки в отношении наказаний, чем у граждан западных промышленно развитых стран с их долгой традицией либерального образа мыслей.

Таблица 2 Индекс заключаемое в Китае, Японии, Германии и Польше в 1993 г.

При всех дискуссиях о растущей преступности почти во всех странах, которые широко развернулись в соответствующих средствах массовой информации и иногда представляют проблему односторонне и в искаженном виде, не нужно забывать, что причины преступного поведения следует искать в общественных условиях и структурах, в частности в неравенстве, в иных моделях воспитания или в разрыве между бедными и богатыми. Это подчеркивают почти все теории преступности. Снижение интенсивности преступности только лишь путем усиления наказаний будет иметь мало шансов на успех. Об этом свидетельствует, в частности, опыт США. В гораздо большей степени успех в контроле за преступностью будет зависеть от улучшения общественных условий в отдельных государствах в соответствии со старым девизом германского профессора уголовного права Франца фон Листа (1905): “Наилучшая уголовная политика — это хорошая социальная политика”.

Рис. 1. Преступность в Германии и Польше в 1965-1997 гг. Количество заключенных на 100000 жителей

Германия: количество населения до 1990 отчетного года по состоянию на 30.06 каждого года, после 1990 г. - по состоянию на 01.01.

С 1991 г. ФРГ вместе с Новыми федеральными землями.

Вследствие начальных трудностей данные полицейской уголовной статистики по новым федеральным землям в 1991 и 1992 гг.

оказались слишком низкими, и поэтому не могут использоваться в качестве основания для сравнения с данными последующих лет.

Внутренние меры, предпринятые в Федеральной земле Баден-Вюртемберг, привели к снижению показателей, и тем самым темпы

роста в масштабах всей страны в 1984 г. уменьшились примерно на 2%, а в 1985 г. возросли примерно на 1,7%.

Источники: Польша: Семашко А., Грущиньска Б. и Марчевский М. 1999. Атлас преступности в Польше 2. Варшава, Юридический институт.

Германия: полицейская уголовная статистика по ФРГ, издание Федерального Управления уголовной полиции.

Рис. 2. Преступность в Германии по возрастным группам в 1985-1997 гг. Интенсивность преступности - количество подозреваемых на 100000 представителей каждой возрастной группы

Источник: Полицейская уголовная статистика 1985-1997 гг.

Рис. 3. Коэффициент интенсивности преступности в зависимости от возрастной группы в 1985-1996 гг.

Насильственные преступления и преступления против личной свободы

Коэффициент интенсивности преступности - количество подозреваемых в совершении

преступлений на 100000 представителей соответствующей возрастной группы

* За 1990 г. подтвержденные данные по интенсивности преступности отсутствовали. Они были вычислены на основании данных статистического ежегодника (количество населения по состоянию на 1991 г.) С 1991 г. указанные данные по интенсивности преступности относятся ко всей территории страны

Рис. 4. Общее количество заключенных и преступлений в СССР, после 1990 г. в России Количество (округлено до целых чисел) на 100000 жителей

Источник: Лунеев В. В. Преступность XX века. Мировой криминологический анализ. М., 1997. * с 1979 г. в СССР: количество заключенных, включая заключенных алкоголиков

Рис. 5. Сравнение официально зарегистрированных преступлений в Германии -Г- (1985-1997) и России -Р- (1985-1998) Показатели частоты преступлений

Показатели частоты преступлений: количество зарегистрированных преступлений на 100000 жителей.

Показатели частоты преступлений в Германии с 1991 г. с учетом новых федеральных земель. Разбои (Г): включая разбойные вымогательства и разбойные нападения на водителей транспортных средств.

Источник: Г: Полицейская криминалистика

Рис. 6а. Сравнение официально зарегистрированных преступлений в Германии (1984-1997), Польше (1984-1997), Венгрии (1984-1993) и Эстонии (1984-1993)

Частота преступлений - количество зарегистрированных преступлений на 100000 жителей Показатели частоты преступлений в Германии с 1991 г. с учетом новых федеральных земель.

Рис. 66. Сравнение официально зарегистрированных преступлений в Германии (1984-1997), Польше (1984-1997), Венгрии (1984-1993) и Эстонии (1984-1994)

Частота преступлений - количество зарегистрированных преступлений на 100000 жителей Показатели частоты преступлений в Германии с 1991 г. с учетом новых федеральных земель.

Рис 6в Сравнение официально зарегистрированных преступлений в Германии (1984-1997),

Польше (1984-1997) и Венгрии (1984-1993)

Показатели частоты преступлений

Частота преступлений - количество зарегистрированных преступлений на 100000 жителей Показатели частоты преступлений в Германии с 1991 г. с учетом новых федеральных земель.

Рис. 6г. Сравнение официально зарегистрированных преступлений в Германии (1984-1997), Польше (1984-1997) и Венгрии (1984-1993)

Показатели частоты преступлений

Частота преступлений - количество зарегистрированных преступлений на 100000 жителей Показатели частоты преступлений в Германии с 1991 г. с учетом новых федеральных земель.

Рис. 6д. Сравнение официально зарегистрированных преступлений в Германии (1984-1997), Польше (1984-1997) и Венгрии (1984-1993)

Показатели частоты преступлений

Частота преступлений - количество зарегистрированных преступлений на 100000 жителей Показатели частоты преступлений в Германии с 1991 г. с учетом новых федеральных земель.

Рис. 6е. Сравнение официально зарегистрированных преступлений в Германии (1984-1997), Польше (1984-1997) и Венгрии (1984-1993)

Показатели частоты преступлений

Частота преступлений - количество зарегистрированных преступлений на 100000 жителей Показатели частоты преступлений в Германии с 1991 г. с учетом новых федеральных земель.

Рис. 6ж. Сравнение официально зарегистрированных преступлений в Германии (1984-1997), Польше (1984-1997) и Венгрии (1984-1993) Показатели частоты преступлений

Частота преступлений - количество зарегистрированных преступлений на 100000 жителей Показатели частоты преступлений в Германии с 1991 г. с учетом новых федеральных земель.

Рис. 6з. Сравнение официально зарегистрированных преступлений в Германии (1984-1997),

Польше (1984-1997) и Венгрии (1984-1993)

Показатели частоты преступлений

Частота преступлений - количество зарегистрированных преступлений на 100000 жителей Показатели частоты преступлений в Германии с 1991 г. с учетом новых федеральных земель.

Рис. 7. Зарегистрированные преступления в Литве (Л) и Германии (Г) в 1970-1997 гг. (количество преступлений на 100000 жителей)

Источники: Литва: Департамент статистики при правительстве Литовской Республики. Преступность и работа

правоохранительных органов. Вильнюс, 1998 г.; Германия: Полицейская уголовная статистика за каждый год;

с 1991 г. по настоящее время восточная и западная части Германии рассматриваются совместно.

Рис. 8. Зарегистрированные преступления в Литве (Л) и Германии (Г) в 1970-1997 гг. (количество преступлений на 100000 жителей)

Источники: Литва: Департамент статистики при правительстве Литовской Республики. Преступность и работа

правоохранительных органов. Вильнюс, 1998 г.; Германия: Полицейская уголовная статистика за каждый год;

с 1991 г. по настоящее время восточная и западная части Германии рассматриваются совместно.

Рис. 9. Зарегистрированные в полиции преступления в 1994 г.

ГЕРМАНИЯ

ПОЛЬША

Рис. 10. Уровень преступности и количество заключенных (на 1000000 населения) в Дании, Финляндии, Норвегии и Швеции в 1950-1997 гг.

Заключенные: в среднем ежегодно, включая находящихся в предварительном заключении.

Источники: Лаппи+Сеппала Т. 1998 г. Регуляция количества заключенных. Опыт долгосрочной политики

в Финляндии. Национальный исследовательский институт Правовой Политики. Отчеты о научных

исследованиях 38. Хельсинки, стр. 34

Рис. 11. Оценка количества преступлений, ставших известными полиции, в США в 1960-96* гг. (на 100000 жителей)

Источник: Справочник по уголовной статистике 1997 г. 261-262; таблица 3.111 - преступность в США 1960-1996, таблица "Количество арестов и уровень преступности по регионам в в 20 веке".

* Важно: Правонарушения, связанные с наркотиками: количество арестов. По всем остальным преступлениям: количество преступлений, известное полиции.

** "Общий индекс преступности" - это простая сумма следующих видов преступлений: убийства и неумышленные убийства, исключая убийства по неосторожности, изнасилования с применением физической силы, разбои, тяжкие телесные повреждения, кражи со взломом, простые кражи и кражи транспортных средств.

*** 1960-1977: нарушения закона о наркотических веществах; с 1978 г.: преступления, связанные с наркотиками.

Рис. 12. Зарегистрированные преступления в Японии (на 100000 жителей

общие цифры и кражи

(на 100000 жителей)

Рис. 13. Зарегистрированные преступления в Японии (на 100000 жителей) насильственные преступления (на 100000 жителей)