Лазуткин А. Постгосударственная парадигма управления акционерным капиталом

ОГЛАВЛЕНИЕ

2.2 Идеальный тип бюрократии по-советски: большевистская вульгаризация проблемы бюрократизма

Первые руководители советской России, осмысливая проблему бюрократизма, вполне отдавали себе отчёт в том, что пока функционирует «это худшее средостение между трудящимися и … властью» , коммунистический режим хозяйствования будет скован частнокапиталистическим режимом властвования. Организация советской системы общественного контроля, которая бы пресекала бюрократические дисфункции, выступающие как «особые функции особого слоя людей» , рассматривалась лидерами коммунистических партий как основная революционная задача. По сути, решение этой задачи, являясь «мостиком, ведущим от капитализма к социализму» , должно было устранить отчуждение власти от интересов общества, сняв противоречие между общественным производством и частным присвоением результатов производства.
Удивительно, но проект М. Вебера по искоренению бюрократических дисфункций ни в одной своей части не был востребован в стране, для которой задача искоренения бюрократизма три четверти столетия декларативно имела первостепенное значение. До самого конца советской эпохи результаты исследования известного немецкого социолога было принято игнорировать из-за того, что ««абстрагируясь» от эксплуататорской сущности управленческого аппарата» , он «исходит из организации как замкнутой, изолированной системы, в которой заранее известна и расписана по соответствующим «параграфам» вся её структура» .
Прекрасно осознавая, что без победы над российским бюрократизмом невозможно сохранить верность принципам коммунизма, большевистские лидеры пытались реализовать свой антибюрократический проект, совершенно отличный от проекта Вебера, считавшегося метафизическим. В изложении того, как должна была выглядеть бюрократия по-большевистски, лучше всего использовать программную работу В. И. Ленина «Государство и революция», написанную им в канун октябрьской революции:
«Рабочие, завоевав политическую власть, разобьют старый бюрократический аппарат, сломают его до основания, не оставят от него камня на камне, заменят его новым, состоящим из тех же самых рабочих и служащих, против превращения коих в бюрократов будут приняты тотчас меры, подробно разобранные Марксом и Энгельсом: 1) не только выборность, но и сменяемость в любое время; 2) плата не выше платы рабочего; 3) переход немедленный к тому, чтобы все исполняли функции контроля и надзора, чтобы все на время становились «бюрократами» и чтобы поэтому никто не мог стать «бюрократом»» .
Оставляя без должного внимания проблему обоснования антибюрократических мер, якобы подробно разработанных Марксом и Энгельсом, большевики делали акцент на классовой природе государства: для них оно было не более чем аппаратом «насилия одного класса над другим» , – аппаратом, выполняющим волю господствующего класса и не способным ни играть особой роли в общественной жизни, ни продуцировать свои собственные, «аппаратные» интересы. В.И. Ленин, подготавливаясь к роли лидера пролетарского государства, вполне отождествлял свои интересы с интересами рабочих: «…мы, рабочие, опираясь на свой рабочий опыт, создавая строжайшую, железную дисциплину, поддерживаемую государственной властью вооруженных рабочих, сведём государственных чиновников на роль простых исполнителей наших поручений, ответственных, сменяемых, скромно оплачиваемых «надсмотрщиков и бухгалтеров» (конечно, с техниками всех сортов, видов и степеней) – вот наша, пролетарская задача, вот с чего можно и должно начать при совершении пролетарской революции. Такое начало, на базе крупного производства, само собою ведёт к постепенному «отмиранию» всякого чиновничества, к постепенному созданию такого порядка, …когда всё более упрощающиеся функции надсмотра и отчётности будут выполняться всеми по очереди» .
Описывая процесс «постепенного «отмирания» всякого чиновничества», В.И. Ленин воспроизводит размышления К. Маркса и Ф. Энгельса о внутренней логике развития частнособственнических отношений: «Капиталистическая культура создала крупное производство, фабрики, железные дороги, почту, телефоны и прочее, а на этой базе громадное большинство функций старой «государственной власти» так упростилось и может быть сведено к таким простейшим операциям регистрации, записи, проверки, что эти функции станут вполне доступны всем грамотным людям, что эти функции вполне можно будет выполнять за обычную «заработную плату рабочего», что можно (и должно) отнять у этих функций всякую тень чего-либо привилегированного, «начальственного»» . «Специфическое «начальствование» государственных чиновников можно и должно тотчас же, с сегодня на завтра, начать заменять простыми функциями «надсмотрщиков и бухгалтеров», функциями, которые уже теперь вполне доступны уровню развития горожан вообще» .
В рутинных функциях «бухгалтеров (с техниками всех сортов, видов и степеней)» действительно нет ничего сложного и их действительно способен выполнять любой «грамотный горожанин». В современных условиях значительный объём этих функций и вовсе может выполняться бездумным компьютером, роботом. Нет ничего сложного и в функциях «надсмотрщиков», выполняющих свою работу по заранее оговоренному предписанию и следящих за тем, чтобы все «простые функции» выполнялись строго по инструкции. Эти функции можно перекладывать с одного «горожанина» на другого без какой-либо потери качества. В нештатных же ситуациях, когда инструкция становится бесполезной, когда рутинно-бюрократический режим управления должен смениться чрезвычайным режимом администрирования, далеко не каждый из «очереди» окажется одинаково способным принять на себя всю полноту ответственности за своё административное вмешательство.
В любых кризисных ситуациях (будь то стихийное бедствие, техногенная катастрофа или аварийная посадка самолёта) роль администратора предусматривает отход от заранее оговоренных предписаний для временной узурпации всей власти в целях обеспечения возможности своевременной мобилизации всех организационных ресурсов. Максимально полное, профессиональное исполнение этой важной роли требует, таким образом, чтобы её исполнителю на неопределённое время, достаточное для выхода организации из возникающих кризисов, было предоставлено место «вне очереди».
Функцию администрирования невозможно «выполнять всеми по очереди» по крайней мере до тех пор, покуда всё мировое сообщество не будет состоять из всесторонне развитых личностей, что лишит слово «очередь» ленинского смысла. И вплоть до полной реализации этой отдалённой коммунистической перспективы общество не должно стремиться к очерёдности выполнения административно-распорядительских функций, но должно уметь защищать свои интересы от «начальствования» сразу после того, как «начальствование» становится излишним.
Уровень управленческих знаний российских учёных, в том числе и марксистских, уже на заре становления «общества нового типа» был вполне достаточным для того, чтобы заметить в антибюрократическом проекте, предлагаемом В.И. Лениным, его «разрыв с наукой и научностью», и считать проекты подобного рода «ошибками против экономической азбуки» , «совершенно несовместимыми с научным пониманием государства» . Однако многочисленные указания на научную несуразность марксистско-ленинского проекта искоренения бюрократических дисфункций не остановили большевистских лидеров от попытки претворить этот проект в жизнь.
Уверенность большевиков в том, что любое «специфическое начальствование» можно свести к простым функциям «надсмотрщиков и бухгалтеров», вскоре сменилась полной растерянностью. Уже после 10 съезда РКП (март 1921 года) Ленин совершенно теряется перед российским бюрократизмом, злую личину которого он видит теперь «ещё яснее, ещё отчётливее, ещё грознее перед собой» и совершенно серьёзно спрашивает советских чиновников: «Почему бы теперь не переместить некоторых … высокопоставленных товарищей на работу даже уездную, даже волостную? Не настолько же мы в самом деле «обюрократились», чтобы «смущаться» этим» .
Надежды на то, что «…люди будущего будут добровольно делать то, что будут требовать сухие выкладки статистического подсчёта» в то время как обезличенно-аппаратная, состоящая из «простых функций» работа Госплана и Госснаба будет обеспечивать наибольшее развитие общественных производительных сил, не оправдались. Очень скоро бесчинствующие чиновники рабоче-крестьянского происхождения стали глашатаями и единственными толкователями «требований статистического подсчёта». Самовольно управляя российским народом под прикрытием «статистических выкладок», эти вершители судеб целых отраслей, огромных российских регионов имели гарантированные дивиденды вне зависимости от личных качеств и достижений. «Если нас что и погубит, то это – бюрократизм» , – слова, написанные первым руководителем советского государства незадолго до смерти, оказались пророческими. Сбылось же это пророчество потому, что заняв административные должности и закономерно узурпировав всю власть в динамично меняющемся, кризисном обществе, первые распорядители «советского» государства уже не желали уступать эту власть тем, кто следовал за ними «по очереди». Следуя идее передачи властных полномочий «по очереди», советские администраторы закономерно оказались вне «очереди», быстро образовав привилегированно касту, нацеленную на власть ради власти и незаинтересованную в поддержании стабильности общественном развития.
Недопонимание особого характера полномочий административной власти оказало пагубное влияние на перспективы развития власти, которая должна была представлять действительные интересы общества, – власти, которую Г. Спенсер в приведённой выше цитате назвал совещательной. Как и следовало ожидать, административно-бюрократическая власть в условиях запрета частной собственности, высокой централизации советского хозяйства и жестоких кризисов первых послереволюционных лет, придала власти общественных представительных органов мнимый характер. Соответственно, столь же мнимой оказалась и личная ответственность администратора-узурпатора любого уровня полномочий перед обществом за свои действия (бездействие). По злой иронии истории, большевистская идея «начальствования по очереди» оказалась легко реализуемой на практике – в условиях полной неподсудности со стороны общественных представителей возглавить огромную бюрократическую пирамиду «советского» государства действительно мог любой администратор с «уровнем развития обычного горожанина», ведь качество администрирования, «начальствования» всё равно никем не оценивалось. Очередь к «социалистическому корыту» стала основным средством управления. Институту очереди было подвластно всё: распределение продуктов в магазинах, получение квартир, номенклатурные ожидания... Для управления с помощью очереди никаких особых политических и административных талантов не требовалось, всё организовывалось само по себе, без вмешательства руководителей – первые две трети очереди были уверены, что скоро получат доступ к «корыту» и потому вели себя «как надо». Последняя же треть очередников, сомневающихся в том, что они получат такой доступ, удерживалась в рамках «социалистической дисциплины» первыми двумя третями очередников.
Почти полностью освобождённый от ответственности за свои действия И.В. Сталин, в отличие от В.И. Ленина, очень быстро пришёл к осознанию того, что порядок, при котором «всё более упрощающиеся функции надсмотра и отчётности будут выполняться всеми по очереди» , не может обеспечивать социально-экономическое развитие страны. По убеждению Сталина, для управляемого, планомерного развития советского хозяйства требовалась не очередь, а единоличный авторитет вождя, который бы складывался «как из страха, так и из уважения» . «Чтобы рабочие могли победить, их должна воодушевить одна воля» .
Сталин, будучи, конечно же, неординарной личностью и талантливым организатором, не был, впрочем, обладателем необходимых личностно-волевых и нравственно-интеллектуальных качеств, достаточных для того, чтобы взять на себя всю полноту ответственности за организующую деятельность столь внушительной государственно-бюрократической машины, какая была сформирована для управления технологически сложным советским хозяйством. По этой причине «Великий вождь всех народов» предпочёл создать себе вождистский авторитет через культ личности и ложную сакрализацию индивидуальных качеств. Недостаточность же у государственного лидера такого масштаба реальных личностных достоинств, необходимых для оптимального и ответственного руководства огромным плановым хозяйством, вынужденно восполнялось бюрократическим произволом и широкомасштабным злоупотреблением властью, не оставляющим рабочим ни малейшей возможности одержать ту «победу», о которой писал марксист И.В. Сталин.
Призывы к борьбе с бюрократизмом в «советской» стране не имели никакого общественного значения, поскольку с позиции одних бюрократических ведомств могли в одно и то же время быть направлены как против произвола, так и против формализма других ведомств. Бюрократический произвол стал необходимой нормой социалистического государства. Более того, И.В. Сталин намеренно инициировал произвол обезличенной партийной, государственной и экономической бюрократии, часто опираясь для этого на произвол столь же обезличенного карательного ведомства.
Тому, что в теории марксизма исследование проблемы бюрократизма, в том виде, как её представлял М. Вебер, своего развития не имело, способствовал, конечно же, и сам Вебер. Веберовская позиция воспринималась марксистами примерно так же как, например, взгляды философа-младогегельянца Бруно Бауэра, считавшего движущей силой истории самосознание «критических личностей». В известной критике Бруно Бауэра В.И. Лениным поэтому вполне возможна переадресация: «Открытое г-ном Бруно (читай М. Вебером – А. Л.) отношение на самом деле есть не что иное, как критически-карикатурное завершение гегелевского понимания истории, которое, в свою очередь, есть не что иное, как спекулятивное выражение христианско-германской догмы о противоположности духа и материи, бога и мира. В пределах истории, в пределах самого человечества этой противоположности придаётся то выражение, что немногие избранные индивидуумы, в качестве активного духа, противостоят остальному человечеству как неодухотворенной массе, как материи» .
Рассматривая бюрократию в иной перспективе, нежели К. Маркс (не как специфический привилегированный социальный слой, а как способ организации, тесно переплетённый, в частности, с капиталистической рациональностью), М. Вебер оставлял без внимания проблему взаимодействия административной и политической составляющих бюрократии. В рассуждениях об оптимальном режиме такого взаимодействия у Вебера не было логики. Вместо логики он использовал понятие «харизма», не допускающее никакого содержательного истолкования. Так что в принципе нет ничего удивительного в том, что мистическому и неопределённому понятию «харизма» большевистские теоретики предпочли обыденное и предельно ясное для них понятие «очередь».

.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел Политология