Вирилио П. Информационная бомба. Стратегия обмана

ОГЛАВЛЕНИЕ

IX

Драма отделяемой капсулы "Аполлон 13", потом катастрофа челночного
корабля "Челенджер", а сейчас -- происходящее на борту станции "Мир"
иллюстрируют общий сбой в космических исследованиях.
На глазах у всего мира околоземное пространство становится тем, чем оно
в действительности и является уже около тридцати лет: космической свалкой,
местом для отходов космической индустрии.
Однако задолго до серии неполадок 1997 года станция "Мир", этот
космический "Титаник", и советская программа "Озон" в 1991 году задали
неисправности другого рода: повреждения Времени, исторического времени,
последовательные фрагменты которого запечатлены в документальном фильме
Андрея Ужика "За гранью настоящего" (Out of Present).
В течение долгих шести месяцев вопреки своей воле остававшийся на
орбитальном комплексе последний космонавт Советского Союза Сергей Крикалев,
можно сказать, предвосхитил "ускорение Истории" своей страны, падение СССР и
возвращение к Святой Руси, но и ускорение реальности. По существу, станция
"Мир" уже представляет собой космический монумент. Эта космическая развалина
становится, подобно египетским пирамидам, свидетельством своего возраста:
одиннадцать лет. Она обременена памятью и не скрывает своей обветшалости и
смятения находящихся на ней людей, наказанных всеми возможными бедами за
орбитальную мощь Звездного городка.
Противореча великим мечтам Вернера фон Брауна о звездах, русская
станция знаменует собой крайнюю беспомощность касты воздухоплавателей, из
которых военно-промышленный комплекс в течение полувека ради собственной
выгоды делал героев.
Сейчас, после развала Советского Союза реальность восстанавливает свои
права. Эра науч-
65
но-политической фантастики закончилась, и сейчас лопается технонаучный
миф о всемогуществе человека в космосе.
Поэтому русские так ожесточенно бьются за сохранение комплекса "Мир",
поэтому американцами запущена программа исследовательского автомата Мars Pa
Minder с его "смышленым" роботом.
Но это также означает, что время "космических иллюзий" прошло, они
оказались никчемными и даже "комическими"!
Ржавая и готовящаяся к демонтажу станция "Мир", чьи пассажиры сражаются
с многочисленными проблемами, напоминает Мавзолей на Красной площади. Взрыв
на Чернобыльской АЭС совпал с развалом СССР, и, подобно этому, руины
орбитальной станции суть предзнаменование близкого краха прогрессистского
мифа о покорении звезд; конец космизма, наступивший после падения
коммунизма.
Сегодня последнее слово остается за законами астрофизики: звездная
пустота оказалась пустотой, и происходящая демифологизация блистательного
будущего астронавтики, вероятно, имеет для нашего общества несравнимо
большее значение, нежели разочарование в марксизме-ленинизме.
После падения Берлинской стены, с демонта-жом станции "Мир", первого в
истории небесного монумента, начался бесшумный развал техно-научного
позитивизма.
После окончания холодной войны, в начале девяностых мы оказываемся
свидетелями не только развала дряхлой советской империи и ее многочисленных
подобий, но и крушения империи астронавтики, продолжающегося вопреки
развитию спутникового наблюдения и телекоммуникаций.1
Начавшись с исследований Германа Оберта, о работе которого напоминают
остатки космодрома Пеенемюнде, индустрия астронавтики вскоре была
переориентирована и нацелена на сверхпроизводительность, автоматизацию
космических зондов и других средств астрономического исследо-
66
вания. Что подтверждает предположения первооткрывателя телетехнологий
1930-х годов Владимира Кузьмича Зворыкина о том, что, оснастив ракеты
телекамерами, электронное телевидение однажды станет "телескопом в
будущее"... Таким образом, покорение космоса всегда было лишь завоеванием
образа космоса миром телезрителей.
И именно поэтому столь широкий отклик вызвали "марсианские хроники"
робота Sojourner, поэтому полна опасных случайностей эпопея станции "Мир".
"Я ощущаю себя стоящим на баке корабля в момент прибытия каравеллы
Христофора Колумба к берегам Америки!" -- восторженно воскликнул французский
астроном в момент отправления зонда "Вояджер 2" в сторону Нептуна в 1989
году.
Запущенные ровно двадцать лет назад, "Вояджер 1" и "Вояджер 2" прошли
уже астрономически большое расстояние -- около десяти миллиардов километров
на скорости 60 000 километров в час, цифры, для нас, землян, не имеющие
никакого смысла...
Согласно НАСА, производившему запуски, достижения этих автоматических
кораблей открывают одну из наиболее прекрасных страниц космической эры,
"свершение, превосходящее по значению первый полет человека в космос или
покорение Луны".
Имея стоимость, многократно меньшую, чем расходы на космический
корабль, "два робота весом 815 кг дали нам больше сведений о строении
Солнечной системы, чем все астрономы после Птолемея" .2
Определенно, в том, что касается космоса, человек с недавнего времени
имеет дурную репутации и представляется лишь помехой.
Из-за чрезмерных расходов на его содержание, положение астронавта схоже
с положением современного пролетария крупного глобалистского предприятия.
Сейчас или потом, но его уволят, поскольку для обеспечения сверхпроизводи-
67
тельности здесь необходима автоматизация и сокращение персонала.
Согласно словам Эдварда Стоуна, директора НАСА, стоявшего у истоков
программы "Вояджер" и ответственного за работу автоматических зондов,
изначально роботы были предназначены для наблюдения за двумя планетами,
однако важность информации, собранной во время облета Юпитера и Сатурна,
соответственно, в 1979 и 1981 годах побудила американцев послать их к
границам нашей галактики: "Туда, где еще не производил измерений ни один
прибор, созданный человеком".3
Речь уже идет не об изучении, а об измерении, и в этой "звездной войне"
будущее принадлежит tete chercheusei.
Неприятности космонавтов станции "Мир" свидетельствует о недоверии к
работе человека -- космонавта пилотируемого полета, который не
довольствуется регистрацией измерений, но желает применить свою меру как к
этому миру, так и к тому, что лежит за его пределами.
Что это, если не пагубная погоня за рекордом?
"Постоянное наращивание темпа тяжелее самой работы, -- писал Эрнст
Юнгер, -- и возрастающая спешка указывает на процесс перевода мира в
цифры".4
Сегодня стремление исследователей к рекордному результату ставит под
вопрос не только "прогресс", но и "будущее" науки.
Обеспокоенные увеличением "случайностей", некоторые исследователи
перестали доверять даже своим собственным работам и тщетно пытаются
поставить рамки исследованию, тем самым указывая на "общий сбой"
позитивизма...
"За ненасытностью научного познания скрывается нечто большее, чем
просто любопытство; несомненно, первые шаги по Луне обогатили науку, однако
они не оправдали ожиданий -- писал Юнгер, -- таким образом, астронавтика
ведет к другим целям нежели те, которые заявляет".5
68
Эпопеи станции "Мир" и зонда Mars Pathfinder отличны друг от друга,
однако как первая, так и вторая свидетельствуют о безвыходном положении
современной науки.
В недавней беседе с журналистами Клод Алегр, министр по "исследованиям
и технологическому развитию" Франции заявил: "Пилотируемые полеты -- это
неверный путь. Однако я убежден в перспективности исследований Марса и
Венеры".
Подобное официальное заявление равносильно объявлению войны против
старой корпорации астронавтов, что не замедлил подчеркнуть Жан-Лу Кретьен,
французский ветеран (пятьдесят девять лет) космических полетов, выражая свою
готовность присоединиться к экипажу станции "Мир".
А сенатор Джон Гленн (семьдесят лет), один из первых американских
астронавтов, выходивших на орбиту, выразил желание принять участие в
космической программе, изучающей действие невесомости на пожилого человека.
"Изгнание -- это долгая бессонница", -- написал со знанием дела Виктор
Гюго.
Являемся ли мы свидетелями завершения "внеземного" освобождения, утраты
мечты о великом выходе человечества в космос?
Если это так, то происходящая глобализация Истории приведет к концу
научного позитивизма.
Сначала для запуска в космос предпочтение отдавали лабораторным
животным (собаке Лайка, обезьянам и другим "подопытным кроликам"), а сейчас,
в конце столетия, космонавтам предпочитают автоматы и домашних роботов.
В этом контексте более понятна рекламная шумиха вокруг Интернета и
"виртуального пространства", призванного в скором времени вытеснить
"реальное космическое пространство"...
После компьютера и шахматного автомата, не пришло ли время уступить
наше место "машинам безбрачия"?
69