Терин В. Массовая коммуникация. Исследование опыта Запада

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ: ПРОЩАЙ, СМИ!

В 1938 г., всего лишь за несколько месяцев до начала Второй мировой войны, Ж. Стотцель (J. Stoetzel) создал первый во Франции институт изучения общественного мнения. К тому времени подобные исследовательские службы уже получили довольно широкое распространение в США. В качестве главного фактора отставания Франции Ж. Казнёв выделил позднее то, что, в отличие от французского, американское радиовещание, со стороны которого заказы на исследования поступали тогда в первую очередь, осуществлялось на основе конкуренции, а не монополии государства.[cclxxiii]

Вскоре после окончания войны Ф. Терру, рассматривая организацию деятельности прессы и радиовещания во Франции, как бы в пику американцам с их «mass communication», говорит об «информации» и, соответственно, о «средствах информации», а не «коммуникации». При этом он совсем не одинок.

В 1951 г. А. Сови публикует выдержанную в том же понятийном ключе книгу «Информация - ключ к демократии». И когда в том же году Ж. Стоцель, в силу проводившихся им исследований общественного мнения тесно связанный с американской социологией массовой коммуникации и привыкший пользоваться принятой в ней терминологией, публикует статью о «неинформационных» функциях прессы (имея в виду, что через ее посредство люди общаются между собой, развлекаются, отдыхают и пр.), - то его статья проходит почти незамеченной: по существу, пресса устойчиво воспринимается во французских исследованиях, в основном, как управленческое средство «информации» (независимо от типа появляющихся в ней сообщений), а не как средство «коммуникации». «По сути дела, принятие другой терминологии, - замечает в этой связи Ф. Баль, - не такой уж невинный шаг, как это может показаться. Отдавая в течение многих лет предпочтение слову "информация", французские исследователи тем самым обращали внимание, главным образом, на содержание того, что передавалось посредством технических средств коллективного восприятия... Под элементами информации ими понимались, собственно говоря, новости либо тот или иной фрагмент сообщений, подтверждавшихся документально».[cclxxiv]

Хотя и в то время в своей работе французские социологи, как и их американские коллеги, в качестве исходной ценностной установки по большей части принимали для себя либеральную доктрину свободы слова, но они продолжали находиться при этом под значительным влиянием традиционного акцентирования ведущей роли государства в римском праве и Декларации прав человека и гражданина 1789 г., провозглашающей свободу слова и печати, но, вместе с тем, подчиняющей ее (как это в свое время совершенно правильно отметил русский религиозный философ В. Соловьев) национально ограниченной «воле законодателя», т.е. понимали они ее, соответственно, иначе, - что закономерным образом и выразилось в понятийных различиях.

Только с конца 60-х годов (то есть накануне запуска понятия «СМИ» в повседневный идеологический обиход у нас в стране) понятие «коммуникация» начинает активно обживаться во французской социологии, все более превращая «средства информации» в анахронизм.

Такая «американизация» была, несомненно, связана с широким внедрением «космополитических» стандартов потребительской культуры, импортируемых и внедряемых из-за океана.[cclxxv] Напомним, что во Франции мощным порывом по направлению к массовому потребительскому обществу явилось забастовочное движение мая-июня 1968 г., собравшее под свои знамена около десяти миллионов человек: его победа выразилась для широких слоев трудящихся в существенном росте заработной платы, сокращении рабочей недели и увеличении продолжительности оплачиваемых отпусков.[cclxxvi]

Формирование «общества потребления»[cclxxvii] превращало социологические исследования в инструмент обеспечения эффективности неотъемлемого от него, т.е. качественно нового символического и психологического воздействия (см. в этой связи А. Матляр: «Невозможно правильно представить себе стратегическую роль исследовательской работы, не принимая во внимание новый тип рыночной экономики, где под действием существенного превышения предложения над спросом предприятие не может обойтись без исследований, чтобы предвосхищать спрос, разрабатывать новую продукцию и обеспечивать ее последующую модернизацию».[cclxxviii]). По мере внедрения в массовое сознание новых, достаточно аполитично выступающих ориентиров, прежняя доминирующая роль государства, как она традиционно понималась во Франции, все более естественным образом стала выглядеть ненужной, а свободы массового духовного общения - исключающими непосредственный государственный патронаж в любой его форме.

С конца 60-х гг. во Франции был предпринят ряд законодательных шагов по созданию условий, благоприятствующих усилению конкуренции аудиовизуальных средств.[cclxxix] В это же время происходил и радикальный отказ французских социологов от еще до недавнего времени таких для них естественных традиционалистских «воспитательных акцентов», что выражалось прежде всего в самом по себе не «проамериканском», а достаточно самостоятельном и сложном переходе к постановке исследований, оперативно реагирующих на потребности развития плюралистической практики работы средств массовой коммуникации.

Если раньше свобода слова по большей части представала для французского социолога в виде «права каждого человека на получение объективной информации» (как это, вслед за Всеобщей декларацией прав человека 1949 г., провозглашалось в 1963 г. в знаменитой энциклике папы Иоанна XXIII), то уже в 1969 г. Ж. Д'Арси впервые во Франции выступает за признание более широкого «права человека на коммуникацию», имея в виду необходимость как материальных, так и духовных условий, без которых реальное осуществление этого права оказывается невозможным.

Впоследствии именно вопросы обеспечения права на коммуникацию упомянутый выше Ф. Баль выделяет в качестве осевых в научных дискуссиях 70-х и 80-x годов о роли масс-медиа в утверждении «публичных свобод» как действительно общезначимых[cclxxx]. В тот же период Ж. Д'Арси, подводя итоги внедрения во французские исследования ориентации на проблематику права на коммуникацию (понимаемого прежде всего как законодательно гарантированное обеспечение общедоступной сообщительности - convivialite, в плане чего состоялось, в частности, повсеместное распространение абонентской телеинформационной сети «минитель»), обосновывает ее как и в дальнейшем весьма «перспективную».[cclxxxi]

Возникавшая в результате сосредоточенность французских социологов на проблемах коммуникации, представшей перед ними как форма осуществление «вечного стремления людей найти общий язык, чтобы успешно сообщаться (communiquer) друг с другом»[cclxxxii], происходила в процессе их органичной "стыковки" с аналогичным исследовательским полем во всех других странах, где также изучение массовой коммуникации прямо или косвенно стимулировалось новыми условиями рыночной конкуренции и большей открытостью коммуникационного пространства под действием как технического обновления всей совокупности аудиовизуальных средств[cclxxxiii], так и видоизменения роли государства. В 1964 г. в США выходит быстро ставшее бестселлером сочинение «Понимание средств общения» М. Маклуэна[cclxxxiv], где масс-медиа рассматривалась в широком междисциплинарном историко-культурном контексте, а в 1967 г. А. Моль публикует в Париже свою также ставшую популярной книгу «Социодинамика культуры»[cclxxxv], где во многом аналогичным путем исследует влияние «электронных средств общения» на изменение способов мышления и форм социальной организации. В круг профессиональных интересов ученых «на законных основаниях» входила, как все более значимая, глобально ориентированная коммуникационная проблематика, осевым измерением которой естественным для них образом оказывалось осуществление права на коммуникацию.

Следует при этом иметь в виду, что хотя распространение престижного потребления в странах Западной Европы и в Японии в рамках «социальной рыночной экономики» и позволяло говорить о принципиальном ослаблении роли государства, но именно с направляющим государственным регулированием в первую очередь оказывался связан идеологически-императивный уровень общественного и личного благосостояния. А этому, в свою очередь, соответствовало в данных условиях совершенно естественное для массового сознания ожидание того, что государство будет выступать в ореоле величия как ведущая сила в обеспечении искомого устойчивого развития.

Все символико-психологическое восприятие государства неизбежно становилось «пропитано» отношением к росту общественного и личного богатства как присвоению таких престижных потребительских ценностей, которые должны самоутверждаться в массовом сознании в процессе непрерывной круговерти обновления. Государство, выступая в качестве общезначимой общественной силы, эффективность действий которой демонстрируется ею через поддержание в массовом сознании своей высокой престижной ценности, оказалось в зависимости от исследовательских возможностей.[cclxxxvi]

--------------------------------------------------------------------------------
[cclxxiii] Cazeneuve J. La Societe de l'Ubiquite. P., 1972.

[cclxxiv] Balle F. Media et Societe. P., 1980, p. 19-20.

[cclxxv] Еще в 60-х – начале 70-х годов приобщение к «потребительскому обществу», соответственно, к «модному образу жизни», зачастую отождествлялось (в первую очередь среди «кадров»: инженерно-технических и административных работников, быстро приобретавших влияние с модернизацией производства) с коренным преобразованием условий собственного существования, с своего рода жизненной авантюрой, позволяющей прорваться в современное, «космополитическое» общество» (см. Cathelat B. Les electeurs de gauche sont-ils conservateurs? P., 1981).

[cclxxvi] Рост потребительских ожиданий утверждался в массовом сознании в качестве общезначимого показателя жизненного благополучия до середины 70-х годов, и шестьдесят студенческих баррикад, воздвигнутых в Латинском квартале в мае 1968 года, в том числе в знак протеста против «дьявольской заповеди работать, чтобы потреблять» (Le Monde 29.08.86), выглядели чужеродным телом на фоне мощного подъема профсоюзной борьбы за улучшение условий жизни и труда.

[cclxxvii] См.: Терин В. П. Общество потребления. – Современная западная социология. М., 1990.

[cclxxviii] Mattelart A., op. cit., p. 52.

[cclxxix] См. об этом: Терин В. П. Теоретические основы массовой коммуникации, указ. соч.

[cclxxx] Balle F., op. cit., p. 209.

[cclxxxi] Op. cit., p. 117.

[cclxxxii] Op. cit., p. 209.

[cclxxxiii] Winston В. Misunderstanding Media. L.. 1986.

[cclxxxiv] McLuhan M. Understanding Media. N.Y, 1964.

[cclxxxv] Moles A. La Sociodynamique de la Culture. P.. 1967.

[cclxxxvi] «В конце 80-x гг.. - отмечает в этой связи А. Матляр, - государство, занимающееся саморекламой, стало чем-то само собой разумеющимся. Отныне правитель­ства, - будь они социалистическими или неолиберальными, федеральными или унитаристскими, принадлежащими к Северу или к Югу, должны прибегать к технике убеждения и обращаться за помо­щью к профессионалам рекламы, чтобы быть способными успешно обращаться к гражданам. В Великобритании, Испании, Мексике, Венесуэле, Нидерландах, Канаде расходы на утверждение в умах положительного отношения к государственной власти отнюдь не уступают средствам, расходуемым компаниями Проктер & Гэмбл или Юнилевер. Франция также не является исключением из правила» (Mattelart A., op. cit., p. 92).