Терин В. Массовая коммуникация. Исследование опыта Запада

ОГЛАВЛЕНИЕ

ГЛАВА II. ВОЗДЕЙСТВИЕ ИНДУСТРИИ КУЛЬТУРЫ. АНАЛИЗ НЕМЕЦКОГО ОПЫТА

«Ежегодно на телевизионную рекламу в Германии немецкие предприниматели тратят почти 12 миллиардов марок, а семь крупнейших телекомпаний выделяют около 28 миллионов марок только на то, чтобы знать квоты распределения между ними победителей хит-парадов. Это квоты, которые определяют, какой из этих компаний достанется львиная доля рекламных ассигнований. В числе ведущих исследовательских служб, конкурирующих между собой за заказчиков на установление этих квот, - компании Интрафест, Нильсен и Эмнид. Образование новых региональных телевизионных компаний и новых филиалов старых компаний, а также распространение цифрового телевидения и появление все большего числа заказчиков рекламы, нуждающихся в точных данных об эффективности своих телевизионных роликов, - все это приводит к дальнейшему росту расходов на исследования. Следует также ожидать дальнейшей активизации деятельности Комиссии по выявлению чрезмерной концентрации масс-медиа (Kommission zur Ermittlung der Konzentration im Medienbereich), а это комиссия, которая, выступая от имени государства, следит за тем, чтобы в руках владельцев масс-медиа не была сосредоточена слишком большая власть».[liii]

В современных условиях, когда повседневная взаимозависимость всех сторон человеческой жизни наглядно усиливается во все возрастающей степени, значение массовой коммуникации, кажется, трудно переоценить. Развитие информационных технологий создает невиданные ранее возможности для централизации и концентрации производства массовой культуры. Отметим, например, что в сбыте продукции массовой культуры на мировом рынке американские компании прочно удерживают за собой ведущее место, все шире и интенсивнее используя при этом возможности Интернета. Крупнейшие производители объединяются, стремясь и здесь занять господствующее положение.[24]

Вместе с тем, новые информационные технологии позволяют в значительной мере децентрализовать духовное производство и общение. Появились возможности заявить о себе у различных сил (в том числе движений протеста, групп меньшинств), доступ к общественному мнению которых до недавнего времени был весьма ограниченным.[25]

Новые условия общения требуют переоценки накопленного опыта исследований, имея в виду не только собственно техническую сторону дела, но и всю совокупность проблем человеческой жизни, рассматриваемых при этом (в том числе нормативно-ценностные ориентиры использования информационных технологий). Обращаясь в этой связи к немецкому опыту изучения массовой коммуникации, нельзя пройти мимо довольно безрадостного впечатления, которое нередко создается у исследователей ФРГ и от своего общества как «телевизионной демократии» (Э. Ноэль-Нойман)[liv], и от результатов собственной научной деятельности. Когда, например, Х. Просс заявляет, что «публике сообщалось слишком много и слишком быстро, а при этом, как представляется, мы проводили слишком мало исследований и слишком редко задумывались по-настоящему»[lv], то в утверждениях такого рода он вовсе не одинок.[lvi]

1. Массовая коммуникация и ее научное обеспечение

В ФРГ отношение к массовой коммуникации и ее исследованиям в значительной мере оформилось после Второй мировой войны под влиянием изучения немецкими исследователями научного комплекса, обслуживающего повседневные нужды политической и коммерческой конкуренции в США. В послевоенные период в Западной Германии были во многом переняты установки функционального анализа, в соответствии с которыми в 1948 г. Г. Лассуэлл определил массовую коммуникацию как целенаправленное воздействие коммуникатора на аудиторию с помощью сообщений, передаваемых техническими средствами.[lvii] В ФРГ исследователи заимствовали не только технику и многие понятия американских эмпирических исследований. Видное место заняло здесь и типичное для научной мысли США представление о средствах массовой коммуникации как о вещи нейтральной самой по себе, которая, вместе с тем, может быть использована как на благо человека, так и ему во зло.[lviii]

Зависимость от американской общественной мысли в определенной мере обусловливалась отставанием ФРГ в развитии средств массовой коммуникации. В США первое регулярное телевещание было осуществлено в 1928 году. Массовым же телевидение - этот гигант с мириадами «маленьких лиц», этот «замаскированный слон» (Э. Ноэль-Нойман)[lix] - стало там в 1948 году. Это был год, когда Джордж Оруэлл опубликовал свой знаменитый роман «1984», поменяв для названия две последние цифры этого года (в романе, напомним, телевидению отводится ведущая роль в осуществлении контроля в тоталитарном обществе условного будущего, в котором жившему на Западе современнику Оруэлла легко было узнать доведенные им до гротеска черты собственной действительности[lx]).

За 1948 год число телевизоров в домах американцев подскочило со ста тысяч до более одного миллиона. Что же касается Западной Германии, то там телевидение стало более или менее широко распространенным только в начале 50-х годов, а первая сотня тысяч телевизоров была распродана в ФРГ лишь к февралю 1955 года.[lxi]

Говоря о месте выработанных в США представлений о том, как исследователю следует относиться и к процессу массовой коммуникации, и к своему месту в нем, важно также учитывать общий контекст американского влияния на формирование духовной жизни в ФРГ. Дело не только в том, что Западная Германия быстро превратилась в одного из главных потребителей американских «телевизионных консервов».[lxii] В становлении действующей и сегодня в стране и влияющей на исследовательскую практику системы массовой коммуникации США сыграли в свое время видную, если не ведущую, роль в качестве оккупационной державы.

Когда нацисты пришли к власти, то не замедлили принять «Чрезвычайный закон о защите народа и государства», с помощью которого они уничтожили всю оппозиционную прессу[lxiii] и поставили себе на службу огромные коммуникационные и информационные ресурсы. В Германии только под непосредственным контролем геббельсовского пропагандистского аппарата стало издаваться до 82,5 % общего объема печатной продукции.[lxiv]

По окончании Второй мировой войны США (совместно с Англией), ссылаясь на опасный характер подобной централизации средств агитации и пропаганды, выработали политику, которая позволяла бы им, опираясь на поддержку проамериканских кругов, определять будущее средств массовой коммуникации в ФРГ как части общего процесса развития послевоенного капитализма. Лицензии на право издания стали выдаваться в первую очередь «надпартийным», организованным на коммерческой основе органам прессы. В этой связи делались заявления о необходимости учета Германией не только своего отрицательного опыта - роли концентрации радио в геббельсовской пропаганде, но и опыта положительного - плюрализма средств информации, характерного для времен Веймарской республики.[lxv]

Рыночная ориентация издательской деятельности привела в Западной Германии к тому, что уже в шестидесятых годах там почти не осталось массовых партийных и «односторонне мировоззренческих» газет и журналов. Результатом произошедшей в этой связи концентрации прессы явилось также возникновение крупных надрегиональных концернов, вслед за которыми шли так называемые «локальные монополии», контролировавшие семьдесят и более процентов всех региональных газет.[lxvi]

В соответствии с решениями все тех же американских и английских оккупационных властей, радиовещание (а впоследствии и телевидение) с самого начала организовывалось в ФРГ на публично-правовой основе с учетом территориального деления страны на земли, - в отличие от издававшихся на основе частной собственности книжного дела, периодических публикаций и развлекательной литературы.[lxvii] С самого начала при этом предполагалось, что обязанностью редакторов, журналистов и других работников публично-правового радио и телевидения является выражение более широкого спектра социально-культурных интересов, чем это обыкновенно было принято делать на частнокапиталистических «предприятиях по производству культуры».[lxviii]

И сегодня в Германии считается, что телевидение и радиовещание, организованные как «учреждения на публично-правовой основе», должны действовать во имя дела мира и взаимопонимания между народами. Они обязаны при этом следовать принципам объективности и пропорционального представительства, учитывать в своих программах интересы всех социальных групп населения страны и не подчиняться диктату ни государства, ни частного сектора.

Как показали уже первые годы деятельности радио и телевидения как публично-правовых учреждений, контролировавшие их создание союзники знали, что делали: оказалось, как отмечал X. Просс, что полной свободой слова пользуется лишь антикоммунизм.[lxix] Анализируя тенденции, характерные для телевидения и радио в период холодной войны, редактор западногерманского радиовещания В. Штейнер, пришел к выводу, что в эти годы «независимых политических суждений стало раздаваться все меньше и меньше, тогда как угодных правящим кругам - все больше и больше».[lxx]

Тем не менее, и в условиях, когда публично-правовая организация телевидения и радиовещания все более активно использовалась в качестве проводника влияния «телевизионной цивилизации Кока-колы» (М. Дурцак)[lxxi], ее по-прежнему продолжали поддерживать демократические силы страны. И сейчас многие видят в ней как противовес прямому влиянию крупного капитала, так и форму, способствующую демократическим процессам общественно-политической жизни.[lxxii]

Широко распространившаяся в последние десятилетия видеотехника способствовала возникновению различных центров по производству некоммерческих видеофильмов (по проблемам борьбы за мир и демократию, прав человека, оздоровления окружающей среды).[lxxiii] Появился ряд проектов альтернативного использования средств коммуникации на муниципальном уровне в размерах, которые позволяют измерять их эффективность путем непосредственных наблюдений, а также способствовать активизации местных демократических общественных организаций.[lxxiv]

Вместе с тем, в ФРГ, как и везде на Западе, стало быстро развиваться кабельное и спутниковое телевидение на частнопредпринимательской основе. Именно в нем некоторые немецкие исследователи увидели лидера колонизации массового сознания своей страны «культурой жевательной резинки".[lxxv] Снова зазвучал вопрос, не упирается ли магистральный путь развития средств массовой коммуникации ФРГ - при всей их возможной самостоятельности - все в тот же мировоззренческий горизонт, имя которому - США.

2. Индустрия культуры

В 1944 г. в США вышла в свет «Диалектика просвещения» Т. Адорно и М. Хоркхаймера, через восприятие которой во многом формировались исследования массовой коммуникации в ФРГ. В Америку авторы книги, представители Франкфуртской социально-философской школы, приехали, спасаясь от фашизма.

Центральное понятие «Диалектики просвещения» - «индустрия культуры». Оно стало использоваться во множестве исследований.

Под индустрией культуры Т. Адорно и М. Хоркхаймер понимали производство культуры, превратившееся в уничижающий человека аналог поточно-конвейерного производства. Индустрия культуры рассматривалась ими как повседневная дегенерация духовной жизни большинства до низкопробного «всеобщего уровня». Данное обстоятельство принимало для авторов особое значение, поскольку в нем они увидели необходимое условие осуществления тоталитарной духовной власти как принципа организации и управления, предстающего как в непосредственно политических формах, так и в рыночном выражении.

На позиции авторов "Диалектики просвещения", безусловно, сказался опыт их непосредственного знакомства с американской, организованной на коммерческой основе массовой культурой. Не менее важным, конечно, было и то, что еще ранее они внимательно следили за формированием в Германии реакционно-настроенной человеческой массы, которая проявляла не только полнейшее равнодушие, но и прямую враждебность по отношению к, казалось бы, до наглядной очевидности понятным и безусловно привлекательным просветительским идеалам. При этом Адорно и Хоркхаймер не прошли, естественно, и мимо того обстоятельства, что огромное множество людей, оказавшееся податливым к нацистской пропаганде, воспринимало установленную нацистами монополию на средства массовой коммуникации как явление вполне нормальное.

Таким образом, для понимания последующей роли понятия «индустрия культуры» важны сформулированные Адорно и Хоркхаймером внутреннее родство и коренная типологическая общность массы как пассивного, безвольного и беспредельно лояльного продукта тоталитарной политической идеологии и массы как совокупности самодовольно-ограниченных и непоколебимо уверенных в своей суверенности, а на самом деле, легко поддающихся манипуляции агентов массовой политической культуры «позднего капитализма». Напомним, что нацисты захватили власть, в значительной мере использовав для этого буржуазно-демократические институты Веймарской республики. Отсюда выводы: податливость массы духовному насилию (которая может принимать вид ее самостоятельного выбора в правиле «Давать то, что хочет публика») создается и изо дня в день закрепляется в первую очередь именно индустрией культуры. «Индустрия культуры - это преднамеренное объединение ее потребителей сверху».[lxxvi]

При этом стало ясно, что индустрия культуры - это такая идеологическая сила, которая, действуя в виде общедоступного средства общения и развлечения и выступая под невинным названием «масс-медиа», в действительности является выражением невиданной концентрации политической и экономической власти: «Клиент здесь - это совсем не король, во что хотела бы вас заставить поверить индустрия культуры, это не субъект ее, а объект. Слово «масс-медиа», вошедшее в употребление для обозначения культурной индустрии, придает ей безвредный вид. В действительности же дело здесь не в массах, которым якобы отводится главная роль, и не в технике коммуникации как таковой... Массы - это не мера, а идеология индустрии культуры».[lxxvii] И в этой связи приведем кульминационный вывод: «Суммарный результат воздействия индустрии культуры - антипросвещение».[lxxviii]

При всей своей очевидной зависимости от просветительской традиции (с типичной для нее «метафизической привилегией на постижение действительности «такой, какова она есть», и, соответственно, правом мыслить за остальное общество и наставлять его во всем, что касается императивов и ценностей»[lxxix]), концепция индустрии культуры выводила в роли субъекта культурной деятельности фигуру исторически новую, современную, во многом производную от характера деятельности средств массовой коммуникации. Ведь на выдающееся место в ней была поставлена совокупность людей, которые заняты производством сообщений, повседневно вводимых в массовое сознание (а к ней относятся как коммуникаторы, или «творческий цех» масс-медиа, так и исследователи, или научная лаборатория масс-медиа), - то есть людей, уже само содержание деятельности которых предполагает критическое восприятие как процессов массовой коммуникации, так и своего места в них.

Эти люди неизбежно оказываются под влиянием индустрии культуры. При этом, с одной стороны, они не могут не обнаруживать негативных сторон ее воздействия как на общество, так и на себя лично, а с другой - не убеждаться в том, что сами они - со всеми своими знаниями и профессиональным опытом - используются в качестве своего рода инструмента самокритики индустрии культуры, что позволяет ей функционировать более оперативно и гибко.[lxxx] Иначе говоря, на деле получается так, как если бы сама индустрия культуры специально давала обслуживающим ее потребности профессионалам задание постоянно выявлять и драматизировать порождаемые ею конфликты, чтобы в дальнейшем с еще большей эффективностью господствовать над человеком в соответствии со своей усредняющей его природой.

3. Роль индустрии культуры

При своем возникновении в ФРГ исследования массовой коммуникации не переживали периода розовых надежд на благотворительную миссию средств коммуникации - в отличие от США, где еще в начале века Чарльз Кули искренне полагал, что массовая коммуникация «поднялась над миром как утренняя заря, пробуждая, просветляя и наполняя сердца ожиданиями».[lxxxi] Западногерманские исследователи быстро обнаружили, что и в том случае, если следовать внешне вполне демократичному правилу «Давать то, что хочет публика», отношения коммуникатора и аудитории могут носить неравноправный характер. При этом выяснилось, однако, что если для представителей индустрии культуры массовое сознание - это территория, для завоевания которой все средства могут быть хороши, то и само массовое сознание информировано на сей счет.

В практику деятельности телевидения ФРГ прочно вошла фигура модератора - ведущего программы новостей, выступающего в качестве посредника между телевизионной аудиторией и реальным миром с задачей «делать мнения».[26] По оценке М. Бухвальда, главного редактора программ гессенского телевидения, «идеальный модератор - это сверхчеловек, который, не показывая этого, должен вести себя таким образом, чтобы телезрители видели в нем верного и умного друга».[lxxxii] Перед этим скромным героем может возникать, однако, задача превращать факты в добропорядочный вымысел, который, в свою очередь, должен им убедительно подаваться в качестве своего свободного личного мнения.[27]

В связи с публикацией в журнале «Штерн» вымышленных дневников Гитлера X. Кепплингер привел результаты обследования отношения группы читателей, фотографов и редакторов телевидения к публикации одного фальсифицированного фотоснимка. Выяснилось, что этот факт посчитали нормальным 32% первых, 63% вторых и 28% третьих, а допустимым, соответственно, 10, 24 и 10%; для остальных же опрошенных приемлемость такого жульничества была (всего лишь) сомнительной. Никто из опрошенных в данном случае людей не заявил о неприемлемости такой «свободы слова».[lxxxiii]

Итак, с большой долей вероятности можно утверждать, что субъект и объект индустрии культуры достаточно хорошо осведомлены о правилах «игры», в которой они занимают неравноправное положение. Для множества людей стала как бы сама собой разумеющейся зависимость коммуникатора от стоящих над ним институтов власти, предполагающая, что свое право «вещать» он должен отрабатывать, выступая в качестве представителя таких институтов, приемлемого для большинства аудитории.

Неудивительно, что в рамках этих отношений наиболее приемлемой для аудитории формой массовой коммуникации зачастую становятся развлечения. «Немцы охотно смотрят телевизионные сериалы из семейной жизни, - отмечал в этой связи знаменитый немецкий кинорежиссер Р. Фассбиндер. - И вот действующая в таком сериале семья начинает регулярно появляться у них дома, так что вскоре они хорошо уже разбираются в перипетиях ее жизни. С этого момента можно начать придавать содержанию телесериала недвусмысленную политическую окраску и продолжать это занятие до тех пор, пока уже сами зрители не станут прибегать в своем восприятии жизни к примитивным, узколобым суждениям его персонажей».[lxxxiv]

Наделение живых людей умственным развитием манекенов, подмена проблемного (то есть всего того, что предполагает самостоятельное, независимое и восходящее мышление) занимательным - вот выявляемый многими немецкими исследователями смысл управленческого воздействия индустрии культуры на сознание массовых аудиторий с помощью «развлечений».[lxxxv] Неслучайно поэтому, что для таких исследователей развлечения становятся стержневым признаком сути индустрии культуры: о принципиальной важности «синдрома развлечений» для понимания сознания массовой аудитории пишет К. Мюллер-Заксе; о все более значительной роли «развлечений как социальной терапии побега от действительности» - X. Хольцер; о «развлечении как всеобщем средстве (или «деньгах») массовой коммуникации» - Д. Прокоп.[lxxxvi]

4. Эстетико-психологическая критика индустрии культуры

Для исследователей индустрии культуры большое значение имеет тот факт, что массовая коммуникация представляет человеку мир в качестве непрестанно обновляющегося мозаичного набора всевозможных сообщений. Они обращают внимание на то, что эти сообщения не связаны друг с другом прямой однозначной логической или смысловой связью (когда, например, в телевизионной программе новостей передаются разномасштабные и разноплановые сообщения из всевозможных областей жизни). Исследователи обращают в этой связи внимание на то, что человеку, воспринимающему сообщения массовой коммуникации, естественно связывать всю поступающую в его сознание «мозаику» не через причинно-следственные связи (которые ему непосредственно совсем не даны), а через интервалы, высекать смысл элементов этой «мозаики», сталкивая их между собой, добиваясь их резонанса (взаимного усиления), как бы стягивая их в одну точку пространства и времени, имя которой - «здесь и сейчас».[28][lxxxvii] Немецкие исследователи, - как и их коллеги в других странах, работающие в рамках того же подхода к массовой коммуникации[lxxxviii], - не могли не обнаружить, что на сегодняшний день наиболее убедительно эта резонансная мозаичность проявилась в телевидении.[lxxxix]

Программа телевидения, как и радио, - это конгломерат, который может состоять из совершенно различных и лишь частично связанных между собой отдельных фрагментов, но при этом, - в отличие от радио, - представленный и как видеоизображение. По мере усложнения и уплотнения содержания программ длительность их элементов не может не сокращаться во времени. Из кратких, напрямую не связанных друг с другом фрагментов состоят не только рекламные передачи, но и передачи для детей и юношества, тележурналы по вопросам политики и экономики, советы телезрителям, значительная часть спортивных передач и т. д. - вплоть до развлекательных программ. Имея все это в виду, О. Негт и А. Клюге назвали мозаично-резонансную тенденцию к «концентрации и сжатию» «универсальным структурирующим принципом телевидения».[xc]

Сжатие и уплотнение различных элементов программ как следствие мозаично-резонансной структуры телевизионного изображения не могут не порождать противоречий между содержанием передачи, как оно предполагается ее авторами, с одной стороны, и с другой - выделяемыми для нее узкими временными рамками. В результате уплотнение как «средство эстетического совершенствования»[xci], позволяя добиваться максимальной выразительности, может, вместе с тем, превратить информацию в дезинформацию, если «реальная действительность» (то есть соответствующий ей тот или иной структурно целостный и содержательно определенный элемент телепередачи) окажется достаточно неподатливой, чтобы предстать в виде «мозаичных икринок» телевизионных сообщении, не будучи разрушенной. Иначе говоря, уже в силу этого обстоятельства возможно, что резонанс будет заглушать и оглуплять здравую мысль - и в головах зазвучит хаос.

Мозаичность массовой коммуникации, отражаясь в проблематике индустрии культуры, отзывается в сознании социолога удивительным резонансом дисфункциональности, выявляемой им в отношениях масс-медиа со своими аудиториями.[xcii] Судя по исследованиям, ведущимся в нашей стране с конца 70-х годов, отмечает Г. Оберрейтер, к нам снова возвращается представление о всемогуществе массовой коммуникации, правда не в прежнем «традиционном наивном смысле».[xciii]

Речь идет именно об открытии того, что человеку, - поскольку тот оказывается затянут мозаичной круговертью масс-медиа (индустрии культуры), - не остается ничего другого, как жить в соответствии с этим присваивающим его спрос предложением, непрестанно возникающим, чтобы тут же снова исчезнуть. Весь мир, врывающийся в его сознание сплошным информационным вихрем, должен сводиться им в одну точку пространства и времени, подчиняться «здесь и сейчас» как своей пространственно-временной доминанте, чтобы, говоря словами баварской поговорки, каждый раз «по деревне бежала новая свинья».[xciv]

Исследователь, критически настроенный на волны масс-медиа как «тотальной реальности» духовного производства, выявляя мозаичный резонанс массовой коммуникации в роли ведущего принципа организации массового сознания, решительно ставит ей оценку «неудовлетворительно». Поэтому, рассуждая в том же направлении, на вопрос «Почему неудовлетворительно?» он убежденно отвечает: «Виновато телевидение, как и другие масс-медиа, опустившиеся до его уровня»[xcv]: «Когда телеэкран становится наиважнейшим источником информации, - пишет Оберрейтер, - не нужно учиться читать и писать, чтобы обрести чувство компетентности.[29] И поощряют это чувство всевозможные переживания, как они в облегченном и упрощенном виде изображаются посредством движущихся картинок».[xcvi] «Слово отступает перед звуком, массовым производством которого занята индустрия свободного времени, - рассуждает в аналогичном умонастроении X. Просс, - оно отступает также перед зрительными образами, создаваемыми телевидением и прессой».[xcvii] (Просс отмечает в этой связи, что только тираж насыщенных зрительными образами еженедельных журналов, издающихся в ФРГ, превышает численность ее населения, - и это не считая еще рекламных и официальных изданий того же толка). Хотя познавательное содержание зрительного образа весьма бедно, но он легко запечатлевается в памяти, и «публике это удобно».[xcviii]

Вот еще аналогичная оценка «мозаичной каши», приняв которую за суть дела, исследователю становится легко изобличать падкую на соблазны мельтешащего и преходящего мира массовой коммуникации «публику» (воспроизводя тем самым свое надмассовое положение в мире индустрии культуры): «Для сознания, подвергаемого информированию со всех сторон, все становится одинаково непонятным».[xcix] Виноваты, конечно же, все те же масс-медиа, творящие мир по своему мозаично-резонансному образу и подобию: «Они фактически порождают всеобщий хаотический эмпиризм, пользуясь своей способностью все сообщить, все затронуть, все припомнить и все сопоставить. Они занимают при этом положение более высокое, чем философия, являясь одновременно наследником и энциклопедистов[30], и цирка».[c]

По тому же пути критического редукционизма (общество сегодня определяется своей культурой, культура - индустрией культуры, а сама индустрия культуры - принципом мозаичного резонанса) идут Оберрейтер («Политика и политики приспособились к этому ритму поверхностности и учащенного дыхания»[ci]) и Просс («Исход любой интеллектуальной дискуссии, - а ведь без нее демократия не может существовать, - предопределяется изготовителями зрительных образов еще до того, как успеет прозвучать хотя бы одно разумное слово»[cii]). Образ индустрии культуры как производства мозаичной круговерти, которая может порождать в массовом сознании заранее спроектированный резонанс, используется и в объяснении тактики террористов добиваться с помощью масс-медиа «большого эффекта малыми средствами»[ciii], и в правой критике современного «общества коллажа[31] и китча[32]», подрывающего «традиционные незыблемые ценности» и расчищающего дорогу «безответственным» силам с их альтернативными проектами отказа от установившейся иерархий общественной жизни.[civ] Суть индустрии культуры определяется тем самым как безосновность, - что в условиях существования двух немецких государств оказывалось созвучно рассуждениям о возникновении Федеративной Республики Германии из «ничто».[cv]

***

«Мы пользуемся конституционными гарантиями свободы информации и мысли, у нас нет цензуры, направляемой государством. Тем не менее, возникают сомнения, заставляющие нас спрашивать: „Правильно ли нас информируют?»» - писал в 60-х годах знаменитый немецкий философ-экзистенциалист Карл Ясперс.[cvi] Отмечая обоснованность представления о масс-медиа как о форме бытия индустрии культуры, Ясперс настаивал на том, что пресса не должна эксплуатировать и усиливать слепое доверие, которое она сама в значительной мере и создает. Вместе с тем, он призывал прессу ополчиться на «абсолютное недоверие, недоверие из принципа, ведущее к цинизму, за которым следует чувство безнадежности и пошлость, - и тогда недоверие создает такую атмосферу, в которой свобода может превратиться для немцев в свою противоположность».[cvii] Последнее особенно беспокоило Ясперса.

Истоки распространения «недоверия ради недоверия» Карл Ясперс видел не только в том, что на протяжении нескольких десятилетий массы в Германии два раза становились жертвой своего слепого доверия к государственной власти. Для него была важна самостоятельная конститутивная основа формирования немецкого сознания в ФРГ, и в этой связи он говорил именно об отсутствии такой основы, что позволяло ему утверждать: «Федеративная Республика возникла из ничего».[cviii] «В ничто, - писал он там же, как бы телеологически предвидя появление единой Германии и «возвращение к единым национальным корням», - парит она и сегодня как в духовном, так и в нравственном и политическом смысле, и это - несмотря на способный вызвать удивление экономический рост и создание бундесвера» [33].[cix]

Рассуждая об органической безосновности духовного существования целой страны, Ясперс выделял в качестве причины этой безосновности искусственность происхождения ФРГ, ее создание как действие, осуществленное другими, и, прежде всего, - США: «Америка защищает ФРГ как от нападения извне, так и от путчей изнутри, и в решающем Федеративная Республика не отвечает сама за себя».[cx]

Для сознания, которое в процессе самоопределения обнаруживало свою внутреннюю безопорность («ничто»), отношение к США оказывалось весьма значимым именно в этой связи, - тем более, что его безопорное состояние выявлялось посредством индустрии культуры, где именно американской продукции принадлежала господствующая роль. Ясперс, таким образом, отметил явление, которое западногерманские исследователи обнаруживали, исследуя индустрию культуры и убеждаясь в ее неспособности служить надежным и плодотворным порождающим началом духовной жизни.

В тот же период Ф. Х. Фак, один из издателей газеты «Франкфуртер Альгемайне Цайтунг», заявил, что США находятся вне конкуренции по части дружественных чувств, испытываемых к ним в ФРГ. Отвечая ему, Г. Хердеген и Э. Ноэль-Нойман писали: «Наивно думать, что дело здесь заключается лишь в том, любят немцы американцев или нет. Ближе или дальше держаться от Америки - это важный политический вопрос».[cxi]

В этой связи исследователи, занимавшиеся проблемой выявления массовым сознанием своей внутренней основательности, отмечали неслучайность того, что «антиамериканизм оказался решающим принципом при определении внешнеполитических позиций зеленых».[cxii] Добавим в этой связи и Г. Кирша, отметившего в тот период усиление среди западных немцев отказа относиться к себе как к «ученикам Америки».[cxiii]

Эволюция немецкого сознания последних десятилетий не является специальной темой данного исследования. Отметим, тем не менее, что нет ничего удивительного в последующей констатации того, что, поскольку массовое сознание воспроизводится в пределах индустрии культуры, то исследователь снова и снова должен обнаруживать тенденцию к хаотизации картины мира.[cxiv] Эта существенная характеристика массового сознания, изо дня в день сталкивающегося с предлагаемой масс-медиа реальностью как мозаично обновляющейся безосновностью.[cxv] А в этой связи исследователь снова и снова будет должен иметь дело с вышедшей на уровень глобализации американской массовой культурой как немаловажным элементом в поисках утверждения этим сознанием своей содержательной целостности.[cxvi]
--------------------------------------------------------------------------------

[lii] См.: Twitchell J.B. Preposterous Violence. NY, 1989.

[liii] Forschungscolloquium. 1999, Koeln, S. 112.

[liv] Noelle-Neumann E. Wahlentscheidung in der Fernsehdemokratie. Wuerzburg. 1980.

[lv] Problemes Politiques et Sociaux. 1980. N. 40, p. 20.

[lvi] См.: Massenkommunikation: Theorien, Methoden, Befunde. Hrsg. von Kaase M., Schulz W., Opladen, 1989.

[lvii] Lasswell H The structure and function of communication in society. - Mass communications. Ed. by W. Schramm. Urbana (Ill.), 1960.

[lviii] Handbuch der Massenkommunikation. Hrsg. K. Koszyk, K. Pruys. Munchen, 1981, S. 57, 180; Kulturpolitisches Woerterbuch / Hrsg. W Langenbucher et al. Stuttgart. 1983, S. 490.

С 1947 г. проводятся исследования, послужившие основой для создания Алленсбахского института демоскопии (изучения общественного мнения). Из собственно немецких предшественников социологии масс-медиа в ФРГ отметим Макса Вебера, выступившего в 1910 г. с анализом прессы как капиталистического пред­приятия [Weber M. Towards a sociology of the press. - J. of Communication. 1976, #3], и Бертольда Брехта, изучавшего социальную роль радиовещания в Германии 20-х годов [Brecht B. Der Rundfunk als Kommunikationsapparat. - Massenkommunikations­forschung. Hrsg. Prokop D. von. Frankfurt a. M., 1973, Bd.1]. Напомним, что в Германии того периода "вездесущее" радио играло выдающуюся роль в политической борьбе; в дальнейшем его умелое использование Гитлером выразилось в резком росте популярности нацисткой партии, что, в свою очередь, как бы дает задание неонацистам сегодня эффективно использовать Интернет, выдвигающийся на роль ведущего средства общения.

[lix] Noelle-Neumann E. Wahlentscheidung in der Fernsehdemokratie. Wuerzburg. 1980, S. 57.

[lx] "Вопрос журналиста канадского журнала "Маклинз": По логике ваших рассуждений, "1984" Оруэлла весь проникнут ностальгией?

М. Маклуэн: Мне думается, что это так. Этот роман ("1984") - совсем не предсказание. Это - ностальгия, корни которой уходят в 1934 год. Все утопии - зеркала заднего вида. Они всегда опаздывают на сто лет. Да, "1984" Оруэлла - это "проигрывание" того, что было и в 1934 году, да и в 20-х годах тоже. То, что тогда было скрыто, выведено им на поверхность. "Нью-спик" (вульгаризованный английский язык в романе Оруэлла - В.Т.) - это на самом деле язык журнала "Тайм". Оруэлл усилил черты того времени, создав для этого напряженную атмосферу, и назвал это будущим." (Интервью с Маршаллом Маклуэном. - McLean's, 1977, March 7, p.9).

[lxi] Handbuch der Massenkommunikation. Hrsg. Koszyk K., Pruys K. Muenchen, 1981, S. 59; Ziermann K. Vom Bildschirm bis zum Groschenheft. B., 1983, S.129.

[lxii] Durzak M. Ein Medium wird historisch // Kreuzer H. Fernsehforschung und Fernsehkritik. Goettingen, 1980, S.218.

[lxiii] В Веймарской республике издавалось более 4700 газет (см.: Kulturpolitisches Woerterbuch. Hrsg. von Langenbucher W. et al. Stuttgart. 1983. S. 581).

[lxiv] Problemes Politiques et Sociaux. 1980. N. 40, p.5.

[lxv] Express. P., 1984, 26 oct.

[lxvi] Ziermann K. Vom Bildschirm bis zum Groschenheft. B., 1983, S. 121.

[lxvii] «Плюрализм, которому отводилась столь важная роль в публично-правовой организации информации, в действительности с самого начала использовался как постулат буржуазной идеологии. Поддержание видимости «обобществлен­ного» телерадиовещанию необходимо для внушения публике, будто оно является независимым и действительно служит ее интересам» (Hartmann A. Medienpolitik. - Grundbergiffe der Medienpaedagogik. Hrsg. von Huther J., Schorb B. Grafenau, 1981., S.115).

[lxviii] Ziermann K. Vom Bildschirm bis zum Groschenheft. B., 1983, S.131.

[lxix] Problemes Politiques et Sociaux. P., 1980. # 40, p.19.

[lxx] Ibid.

[lxxi] Durzak M. Ein Medium wird hislorisch // Kreuzer H. Fernsehforscchung und Fernsehkritik. Goettingen, 1980, S.218.

[lxxii] Frank B., Maletzke G., Mueller-Sochse K.H. Kultur und Medien: Angebote - Interressen - Verhalten. Eine Studie der ARD-ZDF-Medienkomission. Baden-Baden, 1991.

[lxxiii] Uka W. Video. - Geschichte entdecken. Hrsg. von H. Heer, V. Ullrich. Hamburg, 1985.

[lxxiv] Betz K Die «neuen Medien». - Marxist. Stud. Jb. IМSF. 1985, N. 9, Th. 2.

[lxxv] Express. P., 1984, 26 oct.

[lxxvi] Adorno T. Resume ueber Kulturindustrie. - Massenkommunikationsforschung. Hrsger Prokop D. von. Frankfurt a. M., 1973 Bd. 1., S. 347.

[lxxvii] Massenkommunikationsforschung. - Hrsger Prokop D. von. Frankfurt a. M. Bd. 1. 1972; Bd. 2. 1973; Bd. 3. 1977, S.113. Следует отметить в этой связи, что под идеологией в данном случае понимется не просто совокупность политических взглядов, а принимаемое за подлинную реальность notjt превращенное выражение отношений человеческой жизни, в результате которого эти отношения предстают в искаженном до неузнаваемости виде.

[lxxviii] Adorno T., Horkheimer M. Dialektik der Aufklaerung. Frankfurt a. M., 1969, S.69.

[lxxix] Соловьев Э. Ю. в.: «Массовая культура» - иллюзии и действительность. Сост. Соловьев Э.Ю., M, 1975, с.3-4.

[lxxx] Farrands J.L. Don't Panic, Panic! The Use and Abuse of Science to Create Fear. Melbourne, 1993.

[lxxxi] Massenkommunikationsforschung. Hrsger Prokop D.von. Frankfurt a. M. Bd. 1. 1972, S.19.

[lxxxii] Sweerts-Sporck P. Die Priester des Zeitgeistes. - Politische Meinung. 1984. N. 213, S.119.

[lxxxiii] Sweerts-Sporck P. Die Priester des Zeitgeistes. - Politische Meinung. 1984. N. 213, S.120.

[lxxxiv] Kreuzer H. Fernsehforschung und Fernsehkritik. Goettingen, 1980, S.19.

Немецкие исследователи подробно изучили технологию формирование обывательского согласия с репрессивными формами политического действия, что в очередной раз наглядно проявилось в массовом одобрении в ФРГ и ряде других стран Запада бомбардировок Югославии авиацией НАТО.

[lxxxv] Parenti M. Make-belief Media: the Politics of Entertainment. NY, 1992.

[lxxxvi] Muller-Sachse K. Unterhaltungssyndrom. Frankfurt a. M., 1981.

[lxxxvii] См. Die verstellte Welt. Beitraege zur Medienoekologie. Hrsg. von Froehlich W.D., R. Zitzlsperger und B. Franzmann. Weinheim und Basel. 1992.

[lxxxviii] Park S.-B. An Aesthetics of the Popular Arts. Uppala, 1993.

[lxxxix] См.: Терин В.П. Психологические характеристики телевизионного общения. - Мир психологии, М., 2000.

[xc] Kreuzer H. Fernsehforschung und Fernsehkritik. Goettingen, 1980, S. 25.

[xci] Ibid.

[xcii] Schavior H. Wer den Engel will, schafft die Geissel der Menschheit. Frankfurt a. M., 1997.

[xciii] Protest und Reaktion. - Hrsg. von Sack F., Steinert H.. Opladen, 1984, S. 51.

Э. Кац и П. Лазарсфельд, касаясь причин широкого распространения убежденности во всемогуществе массовой коммуникации на ранних этапах ее исследований, отмечали, что «эта убежденность сложилась, в частности, под влиянием некоторых школ социальной и психологической теории. Так, классическая европейская социология конца XIX века делала упор на факте разрушения межличностных отношений в урбанистическом индустриальном обществе и появления обезличенного социального контроля, то есть управления индивидом на расстоянии.» (Katz E., Lazarsfeld P.F. Personal Influence. NY., 1964).

[xciv] Oberreuter H. Uebermacht der Medien. Zuerich, Osnabrueck, 1982, S. 61.

[xcv] Peiser W. Die Fernsehengeneration: eine empirische Untersuchung ihrer Mediennutzung und Medienbewertung. Opladen, 1996.

[xcvi] Oberreuter H. op. cit.

[xcvii] Problemes Politiques et Sociaux. P., 1980. # 40, p. 20.

[xcviii] Ibid.

[xcix] Sloterdyek P. Kritik der zynischen Vernunft. Frankfurt a. M., 1983. Bd. 2, S. 559.

[c] Op. cit., S..571.

[ci] Oberreuter H. Uebermacht der Medien. Zuerich, Osnabruck, 1982, S. 62.

[cii] Problemes Politiques et Sociaux. 1980. # 40, p. 19.

[ciii] Protest und Reaktion. - Hrsg. von Sack F., Steinert H.. Opladen, 1984, S. 438-440.

[civ] Ross W. Kniefall und Haendehenhalten. - Politische Meinung. 1985. # 222; Recun H. Von. Die «Collage» - Gesellschaft. Ibid.

[cv] Communication and Democracy. Saarijaervi, 1997.

[cvi] Werden wir richtig informiert? Muenchen, 1966, S.11.

Карл Ясперс (1883-1969) - философ-экзистенциалист и психиатр. Свои рассуждения Ясперс называл не философией, а философствованием, когда акцент делается на незавершенности, недосказанности, открытости, предполагающих активное вовлечение всех участников диалога в обсуждаемую проблематику экзистенции (то есть объективно не выражаемой как таковой уникальной человеческой самости). "Коммуникация - центральное понятие миропонимания Ясперса - возводится им в ранг критерия философской истины и отождествляется им с разумом. Моральное, социальное и интеллектуальное зло есть для Ясперса прежде всего глухота к чужой экзистенции, неспособность к "дискуссии", принимающая облик фанатизма, но также и поверхностного, обезличенного массового общения" (Аверинцев С.С. Ясперс Карл. - Философский энциклопедический словарь, М., 1983, с. 818).

[cvii] Op. cit., S. 28.

[cviii] Op. cit., S. 27.

[cix] Op. cit., S.26-27.

[cx] Ibid.

[cxi] Herdegen G., Noelle-Neumann E. Gute Freunde, schlechte Kritik . - Politische Meinung. 1984. # 212, S. 13

[cxii] Op: cit., S. 12.

[cxiii] Express, P., 1986. 18 avr.

[cxiv] См.: Nachwendliche Orientierung: Moderne in Deutscland. Rostock, 1995.

[cxv] См.: Op. cit.; Steingress G. Irrationalismus, Politik, Alltagsbewusstsein. Koeln, 1989.

[cxvi] См.: Fehrenbach H. Cinema in Democratizing Germany: Reconstructing National Identity After Hitler. Chapel Hill, 1995.

--------------------------------------------------------------------------------

[23] Сами же эти протесты, - о чем ниже будет идти речь, - стали существенным проявлением ключевых проблем жизни Америки шестидесятых - семидесятых годов.

[24] Объявившие в первой половине 2000 года о своем (кстати, крупнейшем за всю историю) слиянии американские компании America Online и Time Warner тогда же создали внушительную группу менеджеров с целью добиться господствующего положения новой компании в области производства программ, предоставлении услуг по подписке и рекламы. В ответ на обвинения в попытке монополизации направлений своей коммерческой деятельности в Интернете представители America Online и Time Warner заявили, что уже в силу стремительного роста Интернета они не могут представлять собой угрозы. Неудовлетворенная этими заверениями, компания Walt Disney потребовала предоставления конкурентам доступа к средствам высокоскоростной кабельной связи, которой будет располагать новый гигант (ZDNet News: May 12, 2000 8:56 AM PT).

[25] Так, к ресурсам Интернета прибегли повстанцы мексиканского движения сапатистов, которые были лишены доступа к масс-медиа у себя в стране; на Интернет вышли противники индонезийского президента Сухарто, когда в Джакарте они стали подвергаться полицейским репрессиям; к Интернету обратилась одна сербская радиостанция после того, как ее передачи были в Сербии, а затем - и албанские сепаратисты в Косово; в связи со взятием заложников в Перу интернавты этой страны выпустили заявление, осуждавшее этот акт насилия и призывавшее к мирному разрешению конфликта, - но в то же время по Интернету распространялись материалы повстанческого движения Тупак Амару, представители которого заложников захватили. Очередным событием в интернетовском сериале «Встреча всех времен и народов» стало появление веб-сайта племен Новой Гвинее, борющихся за независимость (комментарий Би-би-си по этому поводу: «Состоялась встреча каменного века с кибернетическим пространством»). Еще до недавнего времени возможности Интернета широко использовали немецкие неонацистские организации (их веб-сайты носили такие красноречивые названия, как www.nazis.de, www.heil-hitler.de); после активизации борьбы с ними в Германии многие из них стали обращаться к услугам Интернет-провайдеров в США. Кибервойна идет и на Ближнем Востоке как часть процесса израильско-палестинского противостояния (см.: Hockstader L. Pings and E-Arrows Fly in Mideast Cyber-War. Special Report. - Washington Post Foreign Service. October 27, 2000; Page A01). Все более актуальная тема - использование ресурсов Интернета в преступных целях (см., например, Терин В.П. Миру угрожает кибертерроризм. - Деловой Мир, 1996, 10 октября, №183).

[26] Впервые комментатор телевидения получил эту функцию посредника в 50-х годах в США, когда перед ним была поставлена задача «умерять» содержание утренних программ новостей, задавая настроение человеку, которому предстоит трудный рабочий день.

[27] Ясно, что речь здесь идет не о всяком и каждом модераторе, а о сторонах его работы, которым он, естественно, может так или иначе соответствовать или не соответствовать.

[28] Насыщаемость каждого мига жизни массового сознания всемир­ным бытием человечества уподобляет его сознанию мифологическому с его принци­пом «все во всем» (подробнее об этом см Главу V).

[29] Это порождаемое в сознании человека, оказавшегося под "колпаком" индустрии культуры и подчинившегося принципу мозаичного резонанса, чувство собственной компетентности независимо от овладения багажом современных знаний, в свою очередь, делает его податливым к эксплуатирующим это чувство сегодня учениям и сектам тоталитарного толка.

[30] Энциклопедисты - французские просветители, создавшие за период с 1751 по 1780 год "Энциклопедию, или Толковый Словарь Наук, Искусств и Ремесел" в 35 томах.

[31] Коллаж - прием в изобразительном искусстве, который заключается в наклеивании на основу, которая сама становится при этом частью изображения, различных изобразительных элементов, отличающихся от нее фактурой и цветом; коллажем также называется произведение, выполненное в этой технике.

[32] Китч - от немецкого Kitsch - пошлость, безвкусица, дешевка, рассчитанная на довольствующегося внешними эффектами потребителя.

[33] Кинорежиссер М. Розенбаум, хотя и выступая в качестве лояльного представителя индустрии культуры, рассуждает по аналогичной схеме: «Мир для нас, запад­ных немцев, имеет американский привкус» [Express. 1986. 18 avr., p.52]. «Образ США, нередкий на экранах западногерманского телевидения: дер­жава c колонизаторскими устремлениями, «защитник», с помощью ракет среднего радиуса действия «Першинг» нарушивший суверенитет ФРГ и ведущий планету к катастрофе» [Express. 1986. 18 avr., p.53].