Кеннеди П. Вступая в двадцать первый век

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть третья. Заключение

14. ВСТУПАЯ В ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ ВЕК
Вновь о проблеме

Эта книга начиналась с исторического экскурса двухсотлетней давности — озабоченности Мальтуса по поводу демографического взрыва в Англии XVIII в., — чтобы ознакомить читателя с темами, которые будут затронуты на последующих страницах. Заключительная глава открывается более поздним примером, который может пролить свет на преемственность и перемены в условиях жизни современного мира. В октябре 1930 г., через год после финансового краха на Уолл-Стрите, но до начала политического кризиса в Манчжурии и захвата власти в Германии нацистами, лондонский «Экономист», трезво оценив современные глобальные проблемы, сделал следующий вывод:
«Главная трудность нашего поколения... заключается в том, что наши достижения в экономической сфере настолько опередили наши успехи в политической жизни, что экономика и политика никак не могут идти нога в ногу друг с другом. В экономическом плане мир организован в единую всеохватывающую систему деятельности. В политическом плане он не только по-прежнему разделен на шестьдесят—семьдесят суверенных национальных государств, но, наоборот, национальные единицы все больше мельчают, число их увеличивается, а национальное самосознание становится более обостренным. Возникшая между двумя противоположными тенденциями напряженность порождает целую серию сотрясений, антагонизмов и катастроф в социальной жизни человечества...»'
Вторая мировая война со взлетом национализма и возросшими требованиями, предъявляемыми к гражданам во всех странах, вскоре разрешила противоречие между «двумя противоположными тенденциями» в пользу национального государства, во всяком случае на время. Последующие вслед за тем полвека «холодной войны», а также многочисленные региональные конфликты также усилили политический национализм в ущерб

385

экономическому космополитизму. В то же время крушение колониальных империй Запада и происшедшая совсем недавно дезинтеграция Советского Союза означали, что национальные единицы действительно «мельчают, а их число увеличивается», так что к началу 90-х годов насчитывалось почти в три раза больше государств, чем за 60 лет до этого. Каждое новое государство, будь то бывшая советская республика или французская западно-африканская колония, ввело все обычные атрибуты суверенитета: национальное правительство, вооруженные силы, пограничные и таможенные посты, бюджет, валюту и т.п.
Однако возрождение национализма, вызванное распадом прежних империй, не могло изменить того факта, что длительный мир между великими державами после 1945 г., когда возглавляемый Америкой блок проверил политику относительно открытой торговли на большей части земного шара, явился толчком для движения торговли, финансов и технологии к «единой всеохватывающей системе», и темпы экономической интеграции стали возрастать год от года. В итоге сегодняшнее мировое сообщество в большей степени, чем 60 лет тому назад, сталкивается с задачей примирения технологических перемен и экономической интеграции с традиционными политическими структурами, национальным сознанием, социальными потребностями, укоренившимися структурами и привычным способом действий.
Более того, попытки достижения гармонии между экономическими и политическими структурами будут затруднены тенденциями, которые едва проявлялись тремя поколениями ранее, а сейчас угрожают обострить до предела социальные отношения и даже поставить под угрозу само существование человечества2.
Первая и важнейшая из этих тенденций — резкий скачок роста населения Земли и усиление демографического несоответствия между богатыми и бедными странами. Когда «Экономист» в 1930 г. рассматривал ситуацию в мире, население Земли составляло примерно 2 млрд. человек. На Европу, Северную Америку и Австралию приходилась значительная доля населения планеты (видимо, одна треть), а рождаемость в этих странах намного превышала смертность* . Население Азии, Африки и Латинской Америки также увеличивалось, однако его более быстрый прирост уравновешивался крайне высоким уровнем смертности. В настоящее время картина изменилась: население мира превысило
*
Франция, известная своим низким уровнем прироста населения в XIX и начале XX вв., была, очевидно, исключением.

386

5 млрд. и к середине следующего столетия подойдет или даже превзойдет 10-миллиардный рубеж; наибольший рост наблюдается в беднейших регионах мира, в то время как в развитых обществах рост замедлился, а кое-где смертность даже стала превышать рождаемость, из-за чего возрастает доля пожилого населения, В итоге все более увеличивается несоответствие между странами, которые обладают богатством, технологиями, высоким уровнем здравоохранения и другими благами, и странами с быстро растущим населением, не имеющим или почти не имеющим этих благ. Демографический взрыв в одной части планеты и технологический взрыв в другой не способствуют установлению стабильного мирового порядка.
Демографический взрыв является причиной экологических проблем, качественно отличных от существовавших 60 лет тому назад. Конечно, и тогда наблюдалось ужасное загрязнение атмосферы в промышленных центрах Европы и Северной Америки, увеличивался уровень углекислого газа в атмосфере, а длительные засухи время от времени превращали сельскохозяйственные земли в пыль. Но за последние полстолетия промышленные выбросы постоянно увеличиваются, особенно в новых быстро растущих промышленных странах; мелиорация, наступление на тропические леса и нарушение травяного покрова равнин и саванн происходят в настоящее время намного интенсивнее; к тому же наблюдается «парниковый эффект», влияние которого на экологию разнообразно, изменение климата и подъем уровня океана наносят ущерб даже обществам с наиболее благополучным состоянием экологии. Земля не сможет прокормить население в 10 млрд. человек и даже в два раза меньше, для этого необходимы ресурсы на уровне современных богатых обществ. Еще задолго до того, как население мира достигнет такого уровня, будет нанесен непоправимый ущерб лесам, водным ресурсам, а также животному и растительному миру, и экологическая система может быть нарушена по многим направлениям.
Другой тенденцией, которая проявляется в настоящее время сильнее, чем во времена наших дедов, является развитие технологии и замена многочисленных традиционных видов деятельности на совершенно новые системы производства. Сам по себе это положительный процесс. Развитие мировой экономики и рост общего благосостояния человечества происходят благодаря изобретению новых, усовершенствованных методов производства потребительских товаров — от паровой машины, используемой в текстильном производстве, до компьютеризованного проекта

387

автомобиля. В одних областях перемены идут быстрее, и весьма возможно, что через несколько десятилетий биотехнологическая революция ликвидирует традиционное сельское хозяйство, а революция в робототехнике коренным образом изменит производство и структуру рабочей силы в промышленности, существующую уже на протяжении двух веков.
Процесс преобразования современных сельского хозяйства и промышленности — если он произойдет — совпадет с демографическим взрывом, когда сотни миллионов людей будут искать работу, отнятую у них биотехнологическим сельским хозяйством и автоматизированной промышленностью. Одновременно транснациональные корпорации, окончательно оборвав национальные корни, все активнее будут бороться за место на мировом рынке и ради получения высокой прибыли пойдут на любые ухищрения, перемещая производство из одной страны в другую, вводя автоматизацию, применяя новые, созданные в лабораториях технологии. Такие компании действуют по «правилам» свободного капитализма; однако некоторым сообществам промышленно развитого мира и всем странам развивающегося мира будет трудно смириться с логикой глобального мирового рынка, если он ставит их в невыгодное положение. В противовес экономическим и технологическим тенденциям, ведущим к этому всеобъемлющему целому — «миру без границ», они могут спровоцировать экономические столкновения и социальную нестабильность, о чем писал «Экономист» в 1930г. Они могут также спровоцировать крупные вспышки насилия, когда в города развивающегося мира двинутся миллионные толпы людей, ищущих и не находящих работу.
Разразившаяся в наши дни глобальная революция в области финансов и средств коммуникации также проявляется сильнее, чем в предшествующую эпоху, хотя даже тогда имели место несколько глубоких валютных кризисов и массовых оттоков капитала (к примеру, когда американские авуары были отозваны из Европы в конце 20-х годов), которые вызвали нестабильность и обострили межгосударственные отношения. Сейчас не ясно, в состоянии ли государственные учреждения контролировать рискованные финансовые операции, круглосуточный электронно-компьютеризованный оборот массы денег, намного превышающей валовой национальный продукт большинства стран. Однако еще большие перемены ожидают нас в области глобальных средств коммуникаций. Пятьдесят-шестьдесят лет тому назад радио и телевидение только еще начинали проявлять свое влияние, и то лишь на сравнительно немногочисленные богатые страны; теперь,

388

в конце нашего века, они оказывают воздействие на народы всей планеты, особенно на молодое поколение. Более того, если ранее казалось, что новые средства массовой информации усилят государственную власть (о чем, например, писал Оруэлл в книге «1984»), то в последние годы проявляется противоположная тенденция ликвидации государственной монополии на информацию, ее свободное проникновение через национальные границы, предоставление людям возможности слышать другие точки зрения и видеть условия жизни в других местах. Средства массовой информации способствуют осознанию пропасти между бедными и богатыми странами и стимулируют легальную и нелегальную миграцию.
В результате этих перемен сообщества и даже целые страны, видимо, все в меньшей и меньшей степени в состоянии направлять ход событий. Традиционные структуры власти обеспокоены превышением смертности над рождаемостью, нелегальной иммиграцией и огромными валютными потоками; они неадекватно реагируют — если вообще реагируют — на угрозу широкомасштабной безработицы в сельском хозяйстве и обрабатывающей промышленности; им трудно воспрепятствовать компаниям перемещать свою деятельность в другие регионы и глушить передачи транснационального радио и телевидения; они задумываются и проявляют беспокойство по поводу последствий глобального потепления. И поскольку существующие структуры не в состоянии решить эти проблемы, люди проявляют недовольство (выражающееся в уменьшении процента избирателей, участвующих в голосовании), ищут новые структуры (от эксперимента с Европейским сообществом до развала СССР и Югославии), требуют защиты от глобальных сил, несущих перемены (как это проявилось в активных действиях французских фермеров и американских текстильщиков) и обрушиваются на новых иммигрантов. Короче говоря, мы вновь сталкиваемся с «целой серией сотрясений, антагонизмов и катастроф», о чем писал «Экономист»; имеются все основания полагать, что такие потрясения продолжатся в будущем.
В силу быстроты и сложности этих перемен, «готова» ли какая-либо из социальных групп к двадцать первому веку? Разумеется, существуют компании (занимающиеся всем: от фармацевтики до аэрокосмических исследований) и личности (преимущественно профессионалы высочайшего класса), которые извлекают выгоду из текущих событий в социально-экономической жизни и умело используют современное положение. Их успех —

389

основа для многих оптимистических произведений Кенити Омэ, Джорджа Гилдера, Бена Уоттенберга и других пророков всеохватывающего процветания человечества. С другой стороны, в развивающемся мире существуют миллиарды обнищавших, неграмотных людей и десятки миллионов неквалифицированных, не имеющих профессии рабочих, у которых нет иного будущего, кроме катастрофического ухудшения жизни. Их тяжелое положение дает основание для пессимистических прогнозов относительно демографического взрыва и экологических катастроф, сделанных фондом Эрлиха, институтом «Уорлдуотч» и другими учреждениями; оно же вызывает необходимость изучать, подобно Роберту Рейху, тенденции в профориентации и их социальную значимость. На первый взгляд, -справедливой может быть лишь одна концепция, но дело в том, что оба направления изучали единое явление с разных точек зрения, поэтому оптимисты с возбуждением говорят о мировых «победителях», а пессимисты обеспокоены судьбой «потерпевших». Но если действительно правы обе школы, то пропасть между богатыми и бедными будет постепенно расширяться по мере нашего вхождения в XXI в., что приведет не только к социальным беспорядкам в промышленно развитых странах, но и к возрастанию напряженности между Севером и Югом, массовой миграции и экологическому ущербу, от которого даже «победители» понесут потери.
В то время как многие отдельные лица и фирмы основательно подготовились для вступления в XXI в., немногие государства могут похвастать этим. Из рассматриваемых в этом исследовании лучшие перспективы на данный момент у Японии, Кореи, ряда торговых стран Восточной Азии, Германии, Швейцарии, некоторых Скандинавских стран и, возможно, Европейского сообщества в целом. Их в большей степени объединяют высокие темпы накоплений, внушительный уровень капиталовложений в новые предприятия и оборудование, прекрасно функционирующие системы обучения (особенно для тех, кто не поступает в колледжи), высококвалифицированная рабочая сила с отлаженной системой переквалификации, производственная культура, когда в стране больше инженеров, чем юристов, ориентация на создание высоко конкурентоспособных на мировом рынке промышленных изделий и довольно постоянный избыток товаров массового потребления. Они также обладают культурной однородностью и этнической целостностью; но это не столь важный фактор, так как культурная и языковая

390

однородность существует и в обществах, успехи которых в области экономики намного скромнее* .
Но даже самые подготовленные в технологическом отношении страны с трудом приспосабливаются к основным движущим силам, вызывающим глобальные перемены: падение рождаемости;
демографические проблемы; глобальное потепление; финансовые затруднения; необходимость поддерживать конкурентоспособность сельского хозяйства. Хотя у них имеются значительные средства для переподготовки рабочих и охраны окружающей среды, вряд ли деньги решат все их трудности. Тем не менее не подлежит сомнению, что общества, обладающие ресурсами в области технологии и образования, значительными денежными средствами и культурной общностью, лучше подготовлены к вступлению в следующее столетие, чем те, у которых отсутствуют все эти возможности.
Трудности реформирования
Так что же следует предпринять? Как лучше странам подготовиться к грядущему столетию? Прежде чем попытаться ответить на эти вопросы, необходимо остановиться на двух самых серьезных трудностях, с которыми сталкивается любая программа последовательных реформ. Первая — это очевидная неотвратимость общих демографических и экологических тенденций. Поскольку каждое десятилетие в среднем прибавляется по миллиарду дополнительных ртов, так ли уж важно, будет ли на 100 млн. больше или меньше и что в 2050 г. на Земле будет не 20, а 9 млрд. человек? В любом случае последствия будут ужасны. Так как за 20-летний период большое число женщин достигнет зрелости, резкое увеличение населения, очевидно, неизбежно. Точно так же из-за увеличивающихся из года в год в связи с ростом индустриализации и народонаселения выбросов в атмосферу углекислого газа будет возрастать «парниковый эффект», остановить который считается нереальным, и потому лишь на его замедление будет направлено большинство реформ. С другой стороны, если рост населения Индии уже привел в этом веке к
__________________
* В Швейцарии, которая, как полагают, является одной из «самых подготовленных стран», существуют три языковые группы.

391

потере более двух третей лесов, то не следует ли ожидать, что нынешний демографический всплеск покончит с оставшимися, как это произошло в Эфиопии и на Гаити?* Иными словами, отнюдь не стимулируя превентивных действий, глобальные тенденции сейчас столь велики, что могут вызвать лишь отчаяние. Поскольку вряд ли приходится рассчитывать на то, что эти тенденции могут измениться, не стоит ли прибегнуть к политике реагирования и приспособления, включая, если говорить о богатых, промышленно развитых странах, по необходимости жесткую политику блокирования возрастающих миграционных потоков из перенаселенных, обедневших регионов?
Вторая трудность заключается как во времени проведения, так и в действенности предлагаемых реформ с точки зрения практической политики. Даже если и стоит попытаться ослабить глобальное потепление — запретом на выпуск неэкономичных автомобилей, сокращением промышленных загрязнений, прекращением вырубки лесов и т.п., — проблема состоит в том, что эти действия следует предпринимать в настоящее время, а последствия их скажутся только через 25—40 лет. За исключением сбережений к старости (что непосредственно выгодно каждому человеку), люди, как правило, не склонны идти даже на кратковременные жертвы, которые лишь в далеком (и неопределенном) будущем обещают улучшить общее благосостояние. Возможности большинства политиков тоже не распространяются на такой срок. В отличие от традиционных угроз национальной безопасности, эти опасности менее очевидны, и поэтому призывы к ограничениям вряд ли вызовут всеобщий положительный отклик. Кроме того, обычные механизмы реакции национальных государств на угрозы не подходят для решения некоторых из этих проблем. Для прекращения глобального потепления необходимо международное сотрудничество, а применение роботов в производстве, как правило, — дело отдельных производителей; в обоих случаях национальное государство либо слишком мало, либо слишком велико для разрешения этих задач.
Но даже если эти новые движущие силы глобальных перемен и делают многие национальные рычаги воздействия недостаточными, мы знаем, что государства по-прежнему остаются главным средоточием авторитета и приверженности. Именно они создают

__________________
* В настоящее время лишь 14% территории Индии покрыто лесами, а в прошлом веке леса занимали 50% территории страны. Сорок лет тому назад в Эфиопии 30% территории занимали леса, теперь они сократились до 1%.

392

и распределяют большую часть произведенной обществом продукции. Они располагают демократической системой принятия политического курса и властной структурой для проведения его в жизнь. Они устанавливают приоритеты в политике. Лишь государства могут заключать международные соглашения по сокращению выбросов углекислого газа в атмосферу и регулированию биотехнологического сельского хозяйства. Кроме того, если общество стремится улучшить общую подготовленность к грядущему столетию, поддерживая высокий уровень квалификации рабочей силы и снижая (или повышая) темпы прироста населения, ни одна другая структура не обладает такой потенциальной эффективностью в решении этих задач, как само государство* . Следует ли активно готовить общество к будущему, как это делают Корея и Сингапур, или пустить дело на самотек, как Соединенные Штаты, — прерогатива национальных правительств и общественного мнения стран, и поэтому приходится рассчитывать не на единообразную, а на разноречивую их реакцию на транснациональные проблемы; в то время как одни государства лихорадочно стремятся реформировать себя, другие либо не хотят, либо не могут проявить в этом деле особую активность.
С учетом трудностей в проведении реформ скорее всего возобладает инстинктивное нежелание человечества идти на неудобные для себя перемены, и оно предпочтет лишь незначительные изменения. И тем не менее общества, желающие подготовиться к XXI в., могут предпринять ряд мер. Многие из них специфичны для отдельно взятой страны — совершенно очевидно, что у Ботсваны другие проблемы, чем у Великобритании, — но есть и такие, которые требуют для своего эффективного разрешения международного сотрудничества. Такие преобразования потребуют денег, и таким образом неизбежны дебаты о приоритетах в расходах, но в любом случае речь идет о суммах, которые уступают израсходованным в период «холодной войны» на гонку вооружений.
Поскольку эта книга написана как справочник для лучшего понимания глобальных перемен, а не как пособие для ответа на них, в ней не будут приведены многочисленные исследования, в которых детально рассматривались бы реальные программы,

__________________
* Именно потенциальной эффективностью, ввиду реальных различий между сильными государствами (Корея) и слабыми (Эфиопия). Вышесказанное относится к сильным и способным на действия обществам, которые могут принимать решения за или против перемен.

393

направленные на изменение существующего положения. К примеру, такие организации, как институт «Уорлдуотч», рекомендуют целую серию реформ по предотвращению увеличения наносимого ущерба окружающей среде: сократить производственные выбросы в атмосферу путем более эффективного использования энергии, системы фильтров, золоулавливателей; увеличить капиталовложения в развитие общественного транспорта, продолжить разработку альтернативных видов топлива для автомобилей, принимать другие меры, направленные на уменьшение потребления нефти и нефтепродуктов, проводить экономию водных ресурсов и сокращение использования подземных вод; поощрять передачу международной технологии и оказание помощи в подготовке кадров странам развивающегося мира; заключить договор между богатыми и бедными странами, с помощью которого последние сохраняли бы свои леса, взамен получая увеличение помощи, поддержку в создании альтернативных рабочих мест и гарантированный доступ на рынки3. Некоторые из предложений экологического лобби могут быть неэффективными4, но есть и вполне приемлемые и не требующие больших расходов; к примеру, «соответствующая технология» простой солнечной печи может дать возможность семьям в развивающемся мире готовить пищу не на древесном топливе, использование которого в немалой степени способствует обезлесению.5
Нет необходимости также повторять здесь приводимые в бесчисленных трудах рецепты* как сделать общество более конкурентоспособным в области технологии и промышленности в век глобализации производства. Во всех исследованиях о «конкурентоспособности», проводимых в Соединенных Штатах, где эта проблема подвергается доскональному изучению, делается фактически один и тот же вывод: необходимо более экономно расходовать средства и сократить дефицит бюджета, который истощает фонды, направленные на повышение эффективности производства; поднять уровень коммерческих НИОКР; избегать оттока слишком больших средств на военные цели; отказаться (но как?) от той культуры бизнеса, которая становится слишком зависимой от ожидаемых Уолл-Стритом краткосрочных прибылей;
поощрять создание хорошо сконструированной, надежной продукции, способной удовлетворить самые изысканные потребности мирового рынка; резко поднять уровень подготовки и обучения рабочей силы в целом и создать условия для основательной переквалификации кадров; повысить образовательный уровень, особенно тех, кто не посещает колледжи6. Прямо или косвенно

394

в этих исследованиях допускаются недоброжелательные сравнения с Японией и Германией, которые считаются примером высококвалифицированных, использующих новейшую технологию обществ, имеющих наибольшие перспективы в нынешнем десятилетии.
Наконец, тщательно разработанное предложение о решении проблем демографического взрыва в развивающихся странах просто-напросто повторяет то, на которое указывается в многочисленных исследованиях, проводимых международными организациями: единственным практическим способом снижения уровня рождаемости и тем самым роста народонаселения является введение дешевых и надежных форм контроля над рождаемостью, как это имеет место, например, в Бразилии, где уровень рождаемости упал с 4,7 детей на одну женщину в 1970—1975 гг. до 3,5 детей в 1983—83 гг.7 Таково положение дел и в других развивающихся странах, где активно осуществляются программы планирования семей. Такое решение неизбежно сталкивается с трудностями — местными традициями, осуждением Ватикана, оппозицией со стороны консервативных организаций США, которые не видят различия между применением противозачаточных средств и абортом, однако это не меняет ситуации, заключающейся в том, что рост народонаселения в развивающихся странах подошел к опасной черте в тех обществах, где по сути не практикуется семейное планирование, хотя и несколько понизился в странах, где установлен контроль над рождаемостью. Несомненно, такие явления, как урбанизация и изменение роли женщин в обществе, способствуют демографическим переменам, однако самый быстрый способ стабилизировать размер семьи — и предотвратить угрозу удвоения численности населения мира за несколько последующих десятилетий — это в первую очередь проведение мер по снижению зачатий.
Короче говоря, дело не в том, что не хватает решений транснациональных проблем, а в том, что и общественное мнение, и политики в равной мере не желают идти на перемены, которые сопряжены с кратковременными личными потерями ради обеспечения долгосрочных общих выгод. Во многих случаях такое
__________________
* Разумеется, теоретически существуют и другие способы, например воздержание от половых сношении, более поздние сроки вступления в брак (что и имел в виду Мальтус, выступая за «моральное ограничение»). Однако вряд ли это возможно для 15-летних невест в обществах Африки и Индии, где преобладают мужчины.

395

нежелание абсолютно понятно. Одно дело, когда, предположим, обеспокоенные состоянием экологии образованные шведы выступают за сокращение выбросов в атмосферу углекислого газа, повышение налогов на топливо, закрытие ядерных электростанций и принятие широких мер по оказанию помощи на экономическое развитие; с учетом сравнительных преимуществ, которые имеет их страна, стоимость этих проектов, видимо, не будет для них тяжелым бременем. Но совсем иное дело, с политической точки зрения, требовать от фермеров, живущих в южной части Великих равнин, которым уже угрожают биотехнология и глобальное потепление, прекратить качать воду из водоносного слоя, пересесть с автомобиля на велосипед, вложить деньги в энергосберегающие проекты и т.п.; было бы не в меньшей степени близоруко, по политическим мотивам, ожидать поддержки этими фермерами увеличения внешнеэкономической помощи, чтобы помочь более бедным странам повысить сельскохозяйственное производство. Точно так же и выступления западных либералов с призывом поднять роль женщины в мусульманских и в расположенных южнее Сахары странах Африканского континента скорее всего встретят сильное сопротивление, так как это сопряжено с серьезным вызовом традиционному укладу, связанному с господством мужчины. Навязывать такие социальные перемены со стороны богатых стран было бы бесполезно, проблема должна решаться самими развивающимися обществами, и есть признаки того, что в этих чувствительных регионах назревает конфликт между сторонниками светской власти и фундаменталистами8 . Будут реформы приняты или отвергнуты — зависит от конкретной ситуации, а не от абстрактной логики.
Но хотя данная книга и не пособие для технологических решений проблем глобального развития, важно подчеркнуть три основных элемента в любых общих усилиях по подготовке вступления международного сообщества в XXI в.: роль образования, место женщины в обществе и необходимость политического руководства.
Роль образования и положение женщин
Если анализ положения хотя бы приблизительно верен, то факторы, определяющие перемены в мире, действуют настолько долговременно, взаимозависимо и согласованно, что требуют ни много ни мало как переучивания человечества. Этот вывод не нов. Ученые-социологи от Уэллса до Тойнби неизменно утверждают,

396

что в глобальном обществе происходит соперничество между образованием и катастрофой; и к концу века ставки будут все повышаться по той простой причине, что все сильнее проявляется давление, вызванное ростом населения, экологическим ущербом, а также способностью человечества вызвать всеобщее уничтожение.
Возрастание роли образования включает в себя множество факторов, как философских, так и практических. Например, в силу того, что новые технологии создают новые виды деятельности, уничтожая прежние, промышленно развитые страны, не обладающие национальной системой подготовки и переподготовки кадров, подобно принятой в Германии или шведскому методу переучивания уволенных рабочих новым профессиям, окажутся, очевидно, в более уязвимом, чем в настоящее время, положении. Более того, не только экономическая производительность, но и социальная структура страдает, скажем, от неэффективной программы профессионального обучения в Великобритании или от еще хуже организованных систем в этой области в США. Действенные же системы основаны на планировании и кооперации между школой, бизнесом и правительством, к которым испытывают неприязнь представители либеральной политической культуры и не в состоянии наладить из-за нехватки средств более бедные страны.
Однако перестройка систем образования в таких странах, как Англия и Италия, ничто по сравнению с проблемами развивающихся стран. В Сомали, где уровень грамотности взрослого мужского населения составляет всего 18%, а женского — лишь 6%, в средних школах насчитывается не более 37 тыс. учащихся (цифры за 1986 г.); из весьма немногочисленных профессионально обученных кадров имеется несколько сот врачей и, видимо, почти совершенно отсутствуют инженеры, программисты и представители других профессий, необходимых для того, чтобы Сомали стала полноправным членом современного мира9. Напротив, в Южной Корее, где грамотность мужского и женского населения составляет соответственно 96 и 88% и где в средних школах учатся 5 млн. человек, а в высших учебных заведениях — 1,3 млн., ежегодно большое число профессиональных кадров вливается в производственную деятельность10*. Совершенно ясно, что те развивающиеся страны, которые в состоянии следовать

__________________
* Население Кореи примерно в пять раз больше, чем в Сомали, но даже пропорционально населению разница огромна.

397

по пути Кореи, могут рассчитывать на светлое экономическое будущее; но, как мы уже видели, очень мало бедных обществ находятся в таком благоприятном положении. Отставание объясняется многими причинами, но главным является то, что образованию во многих странах не придается такого значения, как в Восточной Азии.
Но в более широком смысле образование — это не только техническое «переучивание» рабочей силы, воспитание профессиональных кадров или даже поощрение производственной культуры в школах и колледжах с целью сохранения производственной базы. Оно включает в себя глубокое понимание причин изменения нашего мира, отношения других народов и культур к этим переменам, общности того, что нас объединяет, и того, что разделяет культуры, классы, нация: Кроме того, этот процесс ознакомления должен, по возможности, носить терпимый и выразительный характер, основанный на моральных ценностях. В итоге недостаточно только понимать, что мы делаем на нашей планете, как бы наблюдая за переменами через гигантский телескоп, установленный на Марсе. Поскольку все мы являемся членами мирового сообщества, мы должны вооружить себя системой этических норм, чувством справедливости, а также чувством соразмерности, рассматривая различные способы, с помощью которых, коллективно и индивидуально, мы можем лучше подготовиться к XXI в.11 В обществах, где фундаменталистские силы блокируют открытое ознакомление и обсуждение, где политики, чтобы завоевать поддержку отдельных групп населения, обрушиваются на иностранцев и этнические меньшинства и где погрязшие в коммерции средства массовой информации и поп-культура выхолащивают серьезные проблемы, весьма ограничены возможности того, чтобы образование смогло привить людям более глубокое понимание происходящих в мире тенденций.
Усиление роли образования неразрывно связано с еще более серьезной проблемой, а именно положением женщин как в развивающихся, так и в промышленно развитых странах. В первом случае данные, связывающие подчиненное положение женщин с демографическим взрывом, крайней нищетой и экономической отсталостью, видимо, говорят сами за себя . Как видно из
__________________

* Единственным исключением, очевидно, являются некоторые богатые нефтью арабские страны, в которых статус женщины низок, а доходы на душу населения высоки, — последнее объясняется скорее геологическими факторами, чем оригинальной творческой энергией.

398

статистических данных Комиссии по народонаселению Организации Объединенных Наций, во всех странах существует тесная обратно пропорциональная зависимость между уровнем грамотности взрослого женского населения и общим уровнем рождаемости (см. табл. 13).

Таблица 13
Уровень грамотности взрослого женского населения и общий уровень рождаемости (отдельные страны)12

Имеется несколько интересных исключений из общего правила: правительство Монголии утверждает, что уровень грамотности ее взрослого женского населения равен 88%, а общий уровень рождаемости — 5,4, однако данные явно свидетельствуют о том, что там, где женщинам общедоступно образование, средние размеры семьи резко падают, и происходят демографические изменения. Очевидные объяснения этого — более

399

поздние браки, оттягивание сроков заведения детей, предпочтение, отдаваемое профессиональной карьере, — подтверждаются еще более многозначительной статистикой, приведенной в табл. 14, в которой рассматривается зависимость между уровнем образования матери и количеством детей, рождающихся в развивающихся странах.
В общем в развивающихся странах женщины с семью и более годами обучения (очевидно, из привилегированных классов?) выходят замуж приблизительно на четыре года позднее женщин, не имеющих образования, чаще применяют противозачаточные средства; среди них также наблюдается более низкий уровень материнской и детской смертности13 — и следовательно, у них и их потомства больше шансов на выживание. Из этого неоспоримо следует вывод, что изменение статуса женщин значительно снизит рост населения в развивающемся мире. Но насколько это возможно в тех частях Южной Азии, Африки и мусульманского мира, где ограничения в положении полов носят ярко выраженный характер?

Таблица 14
Соотношение между средним числом детей и количеством лет, которые проучилась мать (отдельные страны)14

В промышленно развитом мире, где пожилые люди сетуют по поводу сокращения рождаемости и задают вопрос, почему «светловолосые, высокообразованные женщины» имеют все меньше

400

детей (или вообще не имеют)*, проблема заключается в другом — но все же касается положения женщин в обществе. Признавая, что плохо, когда общество не способно поддерживать свою численность — хотя бы и из-за все возрастающего количества «пожилых иждивенцев», — следует отметить, что политикам, обеспокоенным такими тенденциями, не мешало бы внимательно присмотреться к своим собственным культурным и социальным традициям. В Японии, к примеру, по имеющимся данным, приступающее к самостоятельной жизни поколение образованных женщин противится традиционным взглядам, согласно которым после окончания колледжа они должны целиком посвятить себя ведению домашнего хозяйства и воспитанию детей, в то время как их мужья отсутствуют с раннего утра до позднего вечера15. Подобные тенденции существуют в Италии и Испании, где за последние годы прирост населения падает. Несомненно, с нехваткой рабочей силы, как следствием этого, можно частично справиться, по крайней мере в Японии, с помощью более широкого использования роботов; но если Япония хочет достигнуть уровня прироста народонаселения, восполняющего естественную убыль, нужны не технические средства, а нечто иное. В этой связи японским и итальянским политикам неплохо было бы изучить опыт Швеции, где после десятилетий демографического спада уровень рождаемости постепенно возрастает с 1,6 (1983 г.) до 2,1 (1990 г.)16. Проведенные по горячим следам исследования данного явления (происходящего и в других странах Северной Европы) дают основания считать, что причины этого заключаются, видимо, в сочетании превосходных социальных условий (оплачиваемый отпуск матери и отцу при рождении ребенка, забота о детях, система детских садов, комфортабельные жилищные условия) и высокой степени действительного равенства полов, что проявляется, к примеру, в значительном количестве женщин-политиков и членов кабинета министров.
Ирония, таким образом, состоит в том, что если мир должен развиваться в направлении улучшения демографического баланса — уменьшения уровня рождаемости в бедных странах и его увеличения в богатых, — то африканским и ближневосточным обществам следовало бы скорее всего обратить внимание на подъем образовательного уровня у женщин хотя бы до уровня кореянок, а странам вроде Японии, Португалии, Испании и Италии взять на
__________________

* См. выше, с.185-186, 368-370.

401

вооружение скандинавский опыт. Каждое государство должно предвидеть изменения в роли полов и различия в тенденциях того или иного вызова.
Проблема политического руководства
Возможно, покажется странным, что данный труд заканчивается рассмотрением вопроса о политическом руководстве, поскольку влияние демографических тенденций и новых технологий зачастую кажется непреодолимым, не подверженным никакому воздействию. Фактически в данной главе делается акцент не на неизбежности этих тенденций, а на трудностях изменения укоренившихся структур и взглядов и на опасность проявить общественную слепоту в условиях трансформации глобального общества. В конце концов, во многих странах проявляют живой интерес и выражают большую озабоченность по поводу того, в каком направлении движется мир вообще и конкретная страна в частности. Технологические проблемы, положение женщин, миграционные потоки, будущее сельского хозяйства, экологический ущерб, значение глобализации и влияние всего этого на политический курс, а также приоритеты при финансировании и даже моральные и культурные ценности являются предметом огромного интереса ученых и общественности от Франции до Японии, от Канзаса до Каира. Этим объясняются, по крайней мере частично, поиски новых транснациональных и наднациональных политических структур; существование бесчисленных комитетов, исследующих национальные системы образования; призывы к объединенным действиям по поводу глобального потепления климата или оказания помощи экономическому развитию; заинтересованное обсуждение политики открытых дверей или протекционизма. Простые люди знают, что их мир изменяется, и это и их беспокоит. И именно неопределенностью в связи с происходящими и грядущими переменами в первую очередь объясняется глубокое разочарование в политическом руководстве, будь то в промышленно развитых странах, например в США, Франции и Японии, в существующих или недавно прекративших свое существование марксистских режимах, в обширных регионах Латинской Америки и Африки, в азиатских гигантах — Индии и Китае и даже в мусульманском мире, где недовольная молодежь обращается к фундаментализму, В авторитарных государствах эта тревога

402

замалчивается, но в старых и новых демократиях резко возрастают требования дать политический ответ на новые вызовы.
Такой ответ зачастую может быть реакционным. Протекционизм, антииммигрантская политика, блокирование новых технологий и поиски новых врагов вместо прежних, которые существовали в период «холодной войны» — обычная реакция во время «сотрясений, антагонизмов и катастроф в социальной жизни человечества». Совершенно ясно, что общество, желающее лучше подготовиться к XXI в., должно заплатить цену, чтобы обеспечить этот переход; ему придется пересмотреть свои национальные приоритеты и инфраструктуру, бросить вызов существующим интересам, изменить многие старые привычки и, возможно, усовершенствовать правительственные структуры. Но для этого нужно обладать видением долгосрочных перспектив, в то время как политики — в богатых и бедных странах — едва ли в состоянии справиться даже с краткосрочными проблемами; кроме того, это сопряжено с политическим риском, так как большинство предлагаемых реформ будет непопулярно среди крупных собственников. Наряду с голосами в пользу перемен существуют широкие контингента избирателей, желающих оставить все, как есть, вместо того чтобы заниматься поиском ответов. Кроме того, и среди ученых имеются разногласия по ключевым вопросам. В состоянии ли мы прокормить население в 8—10 млрд. человек? Могут ли пропорционально возрасти продовольственные ресурсы? Сколь быстро происходит — и происходит ли вообще — потепление планеты? Что лучше — «регулируемая торговля» или политика невмешательства? Следует ли ограничить глобализацию? Зачем, учитывая различие мнений по этим вопросам, спешить с реформами?
Поскольку многие политики, особенно в таких странах, как Япония, Соединенные Штаты, Франция, Италия и Германия, достигли власти с помощью компромиссов, заключая сделки и соглашения и при этом стараясь не затронуть интересы могущественных групп, они вряд ли настроены поддержать спорные политические меры, результат от которых скажется через двадцать лет. Тем более, как утверждают многие эксперты, что если и есть повод для тревоги (по поводу нехватки продовольствия), то он невелик, и необходимо дальнейшее изучение вопроса. Как отмечают в течение двух веков сторонники теории «рога изобилия» со времен Годвина и Кондорсе, предсказания Мальтуса о будущем Великобритании оказались ошибочными благодаря способности человечества совершенствовать свои ресурсы с помощью

403

технологии. Если его предсказания на XIX в. оказались ошибочными, то стоит ли обращать внимание на сегодняшние вопли «неомальтузианцев» относительно XXI столетия? 17 Тем более что всего два десятилетия тому назад прокатилась последняя волна мрачных прогнозов («Оскальпированная земля», доклады Римского клуба и т.п.), которые вызвали всеобщую озабоченность, а затем канули в лету.
Видимо, следует проводить различие между реформаторами, выступающими за принятие в ближайшем будущем осторожных мер, например, по контролю над народонаселением или над автомобильными выхлопами в атмосферу, и апокалипсически настроенными авторами, утверждающими, что все погибнет, если уже сейчас не осуществить резких изменении в поведении людей18. Осуждая последние прогнозы как панические и ошибочные, некоторые консерваторы стремятся отнести всех без разбора реформаторов к одному и тому же лагерю. Однако необходимо делать различие между умеренными и более радикальными предложениями реформ, поскольку именно первые имеют больше шансов привлечь на свою сторону политиков.
Несмотря на различия во мнениях по поводу того, куда движется наш мир, обществам нужно со всей серьезностью заняться проблемой подготовки к XXI в. по трем основным причинам. Первая касается относительной конкурентоспособности. Хотя экономический рост вряд ли решит все вопросы, тем не менее неоспоримо, что достойный уровень жизни обеспечивает для всех людей то, что они считают наиболее важным — хорошее здоровье, образование, свободное время и т.п. Однако блага от технологических новаций и роста производства достаются не всем в равной степени, основные блага получают лишь преуспевающие общества. Экономика, все более неспособная соответствовать новым технологиям, с медленными (или отрицательными) темпами роста, с застывшим (или падающим) уровнем дохода на душу населения в условиях, когда демографические перемены диктуют новые социальные требования, находится в худшем положении, чем экономика, оказавшаяся конкурентоспособной и приспособившаяся к переменам. Неумение обдумать заново, переобучиться и переоснаститься перед лицом будущего приведет таким образом к еще одному урожаю экономических неудачников в Истории.
Вторая причина заключается в необходимости реагировать на демографические и экологические изменения, не надеясь, что решение придет само собой19. В настоящее время потребление

404

земных ресурсов намного больше, чем при жизни Мальтуса, — и даже, чем в б 0-х годах, — из-за возросших численности населения, количества материалов, которые оно потребляет, и сложностей экономической деятельности. В результате скорость наступления человека на природу резко возросла: «Через несколько десятилетий целые страны могут лишиться лесов; большая часть верхнего слоя почвы регионов может через поколение исчезнуть;
критическое состояние озонового слоя может быть достигнуто уже через двадцать лет»20. Иными словами, не исключено, что, хотя пессимисты, выступавшие со своими прогнозами несколько десятилетий тому назад, ошиблись во времени, их общие аргументы о том, что планете наносится все больший ущерб, становятся все весомее, и ими не следует пренебрегать. Наконец, следует отметить, что лучше всех приспособились к ситуации общества (подобные Англии времен Мальтуса и нынешней Японии) с капиталом, научными знаниями, технической компетентностью, квалифицированным и творческим персоналом, в то время как страны, перед которыми встали самые серьезные проблемы современного мира, намного хуже подготовлены для адекватной реакции на события.
Обеспокоенность по поводу экологического ущерба не означает, разумеется, что должен прекратиться всякий экономический рост, ибо, с одной стороны, это нанесло бы удар по наиболее бедным обществам и, с другой, противоречит аргументам в пользу увеличения конкурентоспособности. Вместо этого политики и общественное мнение должны более серьезно рассмотреть предложения о «допустимом росте», сформулированные экспертами по проблемам экономического развития21.
Третья, и последняя причина изменения существующего глобального положения весьма традиционна: снизить вероятность политической нестабильности и связанную с этим угрозу насилий и войн. Разумеется, многие потрясения невозможно предугадать.
если пять лет тому назад мы не могли представить ту степень кровопролития и насилия, которые разрывают на куски Югославию, то как мы сможем заранее знать, какие войны и столкновения ожидают нас в следующее десятилетие? И тем не менее многим социальным взрывам, как, например, революциям во Франции и России, предшествовало усиление напряженности в обществе подобно тому, как увеличивается давление вдоль краев тектонических плит накануне землетрясений, или, скажем, как возрастающий ущерб окружающей среде переходит определенный порог накануне экологической катастрофы. Хотя обычно невозможно

405

точно знать, где и когда произойдет катастрофа, предсказать, что в один прекрасный день взрыв произойдет, ученые могут, исходя из общего нарастания давления. По аналогии уместно предположить, что по мере роста напряженности внутри человеческих обществ — быстрый рост населения, сокращение ресурсов, безработица, миграция в трущобы городов, отсутствие образования — могут произойти социальные и политические взрывы, особенно если экологические причины острых конфликтов переплетаются с традиционными спорами по поводу границ, вод, пастбищ и т.п.22
Гражданские и внешние войны с их тяжелыми потерями были, подобно голоду и болезням, мальтузианским противоядием демографическому взрыву и, возможно, самым действенным, так как убивали людей, находящихся в расцвете сил. Подобные потрясения имели не только локальное значение. В наше время нестабильность может иметь место в регионах, где амбициозные и непрочные режимы, обладая самым современным оружием, как, например, ракеты среднего радиуса действия с химическими, биологическими и даже ядерными боеголовками, создают потенциально смертоносную комбинацию, последствия которой могут выйти далеко за местные рамки.
Суммируя сказанное, мы должны проявлять озабоченность условиями жизни нашей планеты в целом не только потому, что сталкиваемся с новыми проблемами, угрожающими нашей безопасности, как, например, глобальное потепление и массовая миграция, но и потому, что эти явления могут взаимодействовать с еще более обострившимися прежними угрозами международной стабильности — региональными войнами, захватами заложников, закрытием морских коммуникаций. Хотя новые транснациональные силы, вызывающие глобальные перемены, и отличаются от традиционного круга забот национальных государств — о чем я писал, например, в своей работе «Подъем и упадок великих держав», — они являются дополнительной причиной социальных конфликтов.
С учетом столь многочисленных проблем может показаться, что наше политическое руководство, состоящее из обычных людей, не может достичь многого, и мы должны готовиться к новым сотрясениям, антагонизмам и катастрофам в социальной жизни человечества — и притом во все возрастающем глобальном масштабе. Если это так, для любой страны — или социального класса — было бы глупо полагать, что она может изолироваться от будущих перемен, многие из которых могут быть

406

неожиданными, а другие драматичными, в мире политики, экономики и экологии. Более того, в маловероятном случае, когда правительства и общества все же решают трансформироваться, приходится признавать, что наши усилия могут оказывать лишь незначительное влияние на глобальные движущие силы перемен в современном мире. Нам также следует понимать, что всякое вмешательство (как например, рост уровня образования женщин в развивающихся странах) могут вызвать непредвиденные и незапланированные перемены. Ничто не является определенным, за исключением того, что мы сталкиваемся с бесчисленным количеством неопределенностей; но уже одно признание этого факта создает прочную изначальную основу, и это, разумеется, намного лучше, чем находиться в неведении относительно того, как меняется окружающий нас мир.
Таким образом, несмотря на размах и сложность глобальных проблем, с которыми мы сталкиваемся, было бы упрощением поспешно делать мрачный вывод, что изменить ничего нельзя. Даже Мальтус счел для себя возможным в заключение своих «Очерков о народонаселении» предположить, что, несмотря на зловещие демографические тенденции, удивительные технические новшества его дней могут оказать позитивное воздействие на моральные и политические устои общества. Отнюдь не намереваясь доводить людей до отчаяния, он отмечал, что наука могла бы стимулировать конструктивную реакцию и изменить социальные привычки23. Хотя он считал такую возможность маловероятной, он по крайней мере был готов признать, что теоретически человечество в состоянии изменить себя и избежать уготованной ему участи. То же можно сказать и сегодня.
Многие предпринятые ранее попытки заглянуть в будущее заканчивались либо на ноте безудержного оптимизма, либо мрачными прогнозами, либо (как у Тойнби) призывали к духовному возрождению. Может быть, и эту работу стоит закончить на вполне определенной ноте. Однако факт остается фактом, что по причине незнания будущего невозможно с определенностью сказать, приведут ли глобальные тенденции к ужасным катастрофам или будут предотвращены удивительными достижениями человеческой приспособляемости. Ясно одно: по мере исчезновения «холодной войны» мы имеем дело не с «новым мировым порядком», а с неспокойной, изломанной планетой, проблемы которой заслуживают самого серьезного внимания политиков и общественности. Как об этом свидетельствуют предыдущие главы,

407

темп и многообразие глобальных движущих сил, вызывающих перемены, огромны и устрашающи; однако умные люди в состоянии провести свои общества через сложную задачу подготовки к грядущему столетию. Но если этим вызовам не противостоять, человечеству останется винить лишь себя за те неурядицы и невзгоды, которые его ожидают впереди.