Кеннеди П. Вступая в двадцать первый век

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть первая. Общие тенденции

6. ОПАСНОСТЬ ДЛЯ ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ

Почему процветающие общества Севера должны беспокоиться в связи с демографическим взрывом в развивающихся странах и царящей там массовой нищетой? Есть ли какой-либо резон фермерам Канзаса или домохозяйкам из Токио, занятым собственными проблемами, думать о голодающих эфиопах или страдающих от наводнений жителях Бангладеш? Ведь по крайней мере со времен фараонов существует огромный разрыв между богатыми и бедными, а голод и природные катаклизмы были во все века. Прекрасно, когда, услышав по телевизору о постигших людей несчастьях, отдельные лица жертвуют деньги организациям, оказывающим помощь; но зачем делать что-то еще, если это может понизить собственное благополучие и уровень жизни?
Бедность существовала всегда, но это не побудило богатых ограничить свои расходы на потребление в пользу бедных. Было бы (увы) нереально, отвечая на этот вопрос, говорить, что общества изобилия Севера должны делать больше, потому что глобальное недоедание есть оскорбление человеческого достоинства: так было всегда. Чтобы показать, почему существующая помощь и пожертвования недостаточны, необходимо привести более весомые доводы. Один из них уже приводился в главе 2: нарушение демографического равновесия между бедными и богатыми обществами ведет к миграционному потоку из первых во вторые, а нынешнее тревожное общественное и расовое влияние этого процесса — ничто по сравнению с тем, что произойдет, когда население мира составит 8—10 млрд. человек.
В последнее десятилетие появился второй вариант ответа на вопрос: почему богатые общества должны проявлять заботу о судьбах живущих где-то далеко бедных людей? Дело заключается в том, что хозяйственная деятельность в развивающемся мире,

119

будь то труд миллиардов крестьян-фермеров или работа новых производственных предприятий, усугубляет ущерб, наносимый мировой экосистеме. Ввиду того, что пригодный для жизни тонкий слой атмосферы окружает всю Землю и все его части взаимосвязаны, ущерб, наносимый атмосфере деятельностью в тропиках, может иметь серьезные последствия не только для данной местности, но и для всей Земли. Проблема окружающей среды, подобно угрозе массовой миграции, означает, — возможно, впервые, — что своей деятельностью Юг может нанести ущерб Северу.
Разумеется, люди и раньше наносили ущерб окружающей среде и страдали от этого. В перенаселенных городах на ранних этапах истории современной Европы — ив еще более перенаселенных городах Азии — отбросы сваливались прямо на улицы, загрязнялись реки и резко возрастала смертность от болезней. Целиком вырубались леса для отопления, строительства домов и кораблей, что приводило к постоянным изменениям экологии и условий жизни людей целых регионов. Сжигание каменного и бурого угля (лигнита), особенно на раннем этапе промышленного развития, загрязняло атмосферу и подрывало здоровье людей; в декабре 1873 г. за одну неделю сильный лондонский смог убил примерно семьсот человек, больных легочными заболеваниями. С древних времен люди строят плотины, осушают болота, изменяют русла рек, выкорчевывают кустарник и позволяют скоту чрезмерно выщипывать травяной покров Земли.
Но тот экологический кризис, с которым мы сталкиваемся в настоящее время, количественно и качественно отличается от всего, что имело место раньше: такое огромное количество людей наносят ущерб экосистеме Земли в нынешнем веке, что система в целом — а не ее отдельные части — оказалась в опасности. В 1900 г. в мире жило примерно 1,6 млрд. человек. Во многих регионах северного полушария, где в качестве основного источника энергии использовался уголь, загрязнение атмосферы и нанесение ущерба окружающей среде стали обычным явлением. Скопление больших промышленных зон в северной и центральной Англии, Рурской области, Нью-Йорке, Питсбурге и других регионах привело к выбросу в атмосферу огромного количества дыма, сажи и копоти; в местных реках давно уже исчезла красная рыба и форель; здания покрылись слоем сажи, а жители вдыхают зараженный воздух. И тем не менее казалось, что это проблемы местного значения. Богатые могли уехать в загородные дома или

120

на морские курорты, где воздух был свежий, а вода чистая. Более энергичные могли совершать туристические походы по Швейцарским Альпам или долине в верховьях Гудзона. Если в них был жив дух авантюризма, они могли «исследовать» Африку, Внутреннюю Азию, джунгли Бразилии или Ост-Индию и познакомиться с обширными регионами, практически незатронутыми человеческой деятельностью.
К середине нашего столетия население мира возросло до 2,5 млрд. человек. Кроме того, промышленное производство выросло почти в 3 раза и охватило многие регионы: Восточную Европу, Советский Союз, Австралию, Японию, Индию и другие части Азии. Наряду с возросшим использованием угля увеличилось применение нефти в качестве топлива. Тысячи самолетов и кораблей и миллионы автомобилей выбрасывают свои отходы в атмосферу. Сажа и копоть отравляют воздух вокруг чугунолитейных комплексов Индии и Бразилии, погибли леса в глубине этих стран в результате деятельности человека: строительства дорог, сооружения взлетно-посадочных площадок, вырубки леса для получения древесины и для пастбищ. Во многих развивающихся странах на место разнородных (и разумно сбалансированных) форм хозяйствования пришло засилье монокультуры.
В 90-е годы эта тенденция усилилась; с 50-х годов население Земли более чем удвоилось, а мировая хозяйственная деятельность возросла в четыре с лишним раза. Рост народонаселения в развивающихся странах ведет к сокращению джунглей, увлажненных земель и естественных пастбищ, так как все больше и больше людей занимается использованием близлежащих естественных ресурсов. Это давление еще более усиливается возрастающей индустриализацией Азии и других регионов: новые предприятия, сборочные заводы, системы дорог, аэропорты и жилые комплексы не только уменьшают размеры не затронутой деятельностью человека земли, но и способствуют росту потребности в энергии (особенно электроэнергии), а также в легковых и грузовых автомобилях, инфраструктуре, бумаге и таре, цементе, стали, сырье и т.п. Все это увеличивает экологический ущерб: загрязненные реки, гибнущие озера, городской смог, промышленные отходы, эрозия почв и гибнущие леса становятся бедствием для всей Земли. Подсчитано, что лишь с середины века планета лишилась почти одной пятой лучших урожайных почв, одной пятой тропических лесов и десятков тысяч видов растений и животных. И с каждым новым исследованием, проводимым организацией

121

«Влияние деятельности человека на Землю», обнаруживаются все новые потери1.
Хотя последствия наступления человека на природу вызывают все большие опасения, их невозможно остановить локальными мерами. Рассмотрим, например, усилия, предпринимаемые жителем Восточной Африки, занимающимся для прокорма себя и своей семьи выгоном скота. Крупный рогатый скот является мерилом богатства в этом обществе, и, следовательно, все зависит от способности владельца прокормить своих животных. В регионе мало зерна и других кормов для скота, а закупать их слишком дорого. Поэтому скотоводы содержат скот на подножном корму, что на первый взгляд кажется вполне выгодным. Однако цифры свидетельствуют об ином. По данным исследовательского института «Уорлдуотч», в 1950 г. на 238 млн. африканцев приходилось 272 млн. голов скота, но в 1987 г. население континента возросло до 604 млн. человек, а поголовье скота до 543 млн. единиц. «На континенте, где не хватает зерна, 183 млн. голов крупного рогатого скота, 197 млн. овец и 16 3 млн. коз целиком зависят от пастбищ... По мере ухудшения пастбищных земель усиливается эрозия почв, еще более снижая возможность животноводства и запуская маховик экологической деградации и роста нищеты»2. Каким образом выйти из этого порочного круга? Отобрать у жителей скот? Пригласить их с семьями перебраться в более умеренные климатические области Баварии и Мэриленда? Ни один из вариантов по политическим причинам не подходит.
Или как спасти тропические леса планеты от гибели, вызываемой действиями не столько крестьян, вырубающих лес, сколько крупных местных предприятий, стремящихся расчистить лесные массивы для выпаса скота и выращивания культур? Иногда они действуют нелегально, но чаще всего — открыто. В Бразилии-вырубка лесов Началась в основном после решения правительства субсидировать их расчистку в районе Амазонки3. В обращении индонезийского правительства разъяснялось, что «поскольку 170 млн. жителей страны имеют такие же желания, как жители Соединенных Штатов, 20% лесов страны должны быть вырублены, а эти земли превращены в плантации по выращиванию тикового дерева, каучука, риса, кофе и других сельскохозяйственных культур»4. Независимо от того, организована ли вырубка лесов властями или является плодом индивидуальных усилий миллионов крестьян, ее последствия носят зловещий характер. В Ги-

122

малаях рост населения в 2 раза за последние десятилетия привел к резкому увеличению спроса на древесное топливо, корм для скота и сельскохозяйственные угодья, что, в свою очередь, вызвало массовую вырубку лесов (за период с 1950 по 1980г. была утрачена половина лесных массивов) и, как следствие, сильное увеличение эрозии почв. Возмущенные индийцы утверждают также, что это способствует заиливанию и частым наводнениям в густонаселенных областях низовьев Ганга и Брахмапутры, находящихся в сотнях миль от мест, вызвавших эти явления5.
Следует также отметить, что эти вовлекаемые в оборот земли почти повсеместно ограниченного или временного пользования в отличие от богатых прерий Среднего Запада, осваивавшихся в XIX в. Поэтому выгоды проблематичны и краткосрочны вследствие эрозии почв и засухи, а ущерб угрожает стать постоянным.
Что это означает в глобальном масштабе? Примерно треть суши (пустыни, асфальтированные города) практически лишены биологической активности, треть занята лесами и саваннами, треть — посевами под сельскохозяйственные культуры и пастбищами.6 Начиная с 70-х годов земли под пастбищами сокращаются, так как беспрерывное использование превращает их в пустыни; падает доля земли, находящейся под сельскохозяйственными культурами, из-за ее деградации и использования для далеких от сельского хозяйства целей (строительство дорог, городов, взлетно-посадочных полос и т.п.). Самое главное, быстрее обычного сокращаются тропические леса. В 1980 г. было подсчитано, что ежегодные темпы обезлесения в тропиках равны примерно 11,4 млн. гектаров; а согласно одной намного более настораживающей (и, возможно, необоснованно завышенной) оценке, эта цифра доходит до 20,4 млн. гектаров ежегодно — территория, равная Панаме7.
Исчезновение тропических лесов (особенно в Латинской Америке, где находится 60% их общего количества) вызывает особую тревогу экологов по ряду причин. Во-первых, это разрушение жизненного уклада многих ни в чем не повинных племен. Кроме того, эти леса — не имеющее аналогов хранилище многих видов растений и животных: в одной Панаме столько же видов растений, сколько во всей Европе, и разрушение этого фантастического скопления различных биологических видов нанесло бы тяжелый удар постоянной необходимости возобновлять (и совершенствовать) сорта сельскохозяйственных культур, дающие высокие урожаи и устойчивые к вредителям8. Демографическое давление, ведущее к обезлесе-

123

нию земли, подорвет таким образом возможности земледелия в глобальном масштабе обновлять культуры и обеспечивать продуктами дополнительные миллиарды потребителей. Это было бы, кроме того, ударом по плодородию земли и по самой жизни. И все это происходит так быстро. Согласно тревожному обращению, направленному в июле 1991 г. Габриэлем Гарсией Маркесом и другими известными деятелями президентам латиноамериканских стран, «к 2000 г. три четверти тропических лесов Америки могут оказаться вырубленными, а 50% их пород навсегда потерянными. То, что Природа создавала веками, будет уничтожено нами немногим более чем за сорок лет»9.
Увеличение загрязнения земной атмосферы — ближайшее следствие роста населения и желания поднять уровень жизни людей. Например, политическое руководство Советского Союза и Восточной Европы после 1945 г. поставило в своих планах цель догнать Запад в промышленном отношении; поэтому приоритет отдавался развитию тяжелой промышленности — чугунолитейной, сталелитейной, производству цемента, машинного оборудования, невзирая на экологические последствия этого. По причине систематического сокрытия коммунистическими режимами данных истинные размеры ущерба стали известны совсем недавно. Вся территория Польши, Чехословакии и Восточной Германии за десятилетия окуталась тяжелой голубой дымкой в результате промышленных выбросов; в реках и озерах исчезла рыба; Дунай превратился в смертоносный сточный колодец, а здания многих больших и малых городов с богатой историей почернели от загрязнений. Особенно сильно пострадали леса: погибли или были повреждены миллионы деревьев. Даже если падение коммунистических режимов и закрытие многих устаревших заводов и сталелитейных комбинатов и замедлит деградацию окружающей среды, новые режимы не имеют в настоящее время ресурсов, чтобы расчистить эту свалку10.
Такой же ущерб нанесен и некоторым регионам развивающегося мира, который также стремится к прогрессу. Контроль за загрязнением окружающей среды слаб, упор делается на рост производства, а не на здоровье и безопасность населения. Китай увеличил добычу угля с 1949 по 1982 г. более чем в двадцать раз, а выброс Индией в атмосферу сернистого ангидрида при переработке угля и нефти почти утроился по сравнению с 60-ми годами.11 По данным Всемирной организации здравоохранения, среди городов лидируют по чрезмерному выбросу в атмосферу сернистого ангидрида и других загрязнителей Дели, Пекин,

124

Тегеран и Шанхай. В Мехико у семи из десяти новорожденных отмечено в крови чрезмерно высокое содержание свинца. Знаменитые памятники культуры, например Тадж-Махал, храмы, стенная роспись и мегалиты народа майя, страдают от загрязнения
атмосферы12.
Развитие сельского хозяйства и промышленности также воздействует на количество и качество земных запасов воды. Главной причиной, как и ранее, является рост в этом веке населения Земли с 1,6 млрд. до более 5 млрд. человек, что привело к увеличению потребления воды. Практически во всех городах развивающегося мира сочетание перенаселенности, безрассудных темпов индустриализации и почти полного отсутствия канализации и очистных сооружений уничтожили все то, что когда-то представляло собой чистую воду. Рост народонаселения также способствовал большому притоку капиталов в ирригацию. С 1900 по 1950г. площадь орошаемых земель почти удвоилась, а затем увеличилась еще более чем в два с половиной раза, достигнув в целом по всей планете 250 млн. гектаров, и большая часть их находится в развивающихся странах, где самый высокий рост населения, а в снабжении водой часто имеют место большие сезонные и региональные колебания. Такие страны, как Китай, Египет, Индия, Индонезия, Перу, производят на орошаемых землях более половины своей сельскохозяйственной продукции13.
Ирригация оказалась благом для миллионов крестьян и их семей в различных странах мира, однако, подобно пестицидам, новая технология имеет также свои минусы. Каждый год для орошения из рек, ручьев и подземных источников забирается огромное количество воды, в шесть раз превышающее годовой дебит Миссисипи. Со временем это приводит к подтоплению и засолению почв, истощению и загрязнению подземных вод, высыханию озер и внутренних морей и уничтожению среды обитания животных и рыб14.
Поскольку вода всегда содержит в себе концентрацию солей, обильно орошаемое в течение года поле получит из расчета на гектар значительное количество примесей солей. Подсчитано, что в Индии на территории в 20 млн. гектаров (36% всей орошаемой земли) из-за засоления почв снизилась урожайность, и, кроме того, 7 млн. гектаров пришлось забросить по причине чрезмерного засоления. То, что вначале способствовало повышению урожайности, привело к совершенно иным последствиям .
Гигантские проекты по переброске естественных вод также создают проблемы. Одним из наиболее ярких примеров этого

125

было стремление Советского Союза увеличить сельскохозяйственное производство в республиках Центральной Азии путем отвода вод из двух крупных рек (Амударьи и Сырдарьи), впадающих в Аральское море. Выгоды от этой акции казались очевидными; здесь выращивалась большая часть советского хлопка, а также риса, фруктов и овощей, но требовалось орошение. Однако из-за уменьшения в течение тридцати лет поступления воды уровень Аральского моря снизился на четырнадцать метров, а площадь его сократилась с 67 тыс. до 40 тыс. кв. км, что составляет 40% площади и 60% (!) запасов воды. В три раза увеличилась минеральная концентрация воды, особенно солей, что уничтожило всех обитателей моря. Обнажившееся дно является теперь соляной пустыней, в центре которой находятся бывшие прибрежные города Аральск и Муйнак16.
Другим таким примером является амбициозный проект правительства Саудовской Аравии использовать подземный водный резервуар пустыни, чтобы сделать разносторонней экономику страны. После изрядных вливаний в сельское хозяйство полученных от нефти доходов и широкомасштабного использования подземных вод площадь обрабатываемой земли увеличилась с 1975 по 1988 г. в двадцать раз, а сбор пшеницы возрос в тысячу раз. Как это ни удивительно, Саудовская Аравия экспортирует в настоящее время пшеницу, яйца и молочные продукты. Но накапливавшаяся под землей тысячелетиями вода не восполняется. Менее чем за десятилетие этот водный запас уменьшился на 20% и согласно одному подсчету может целиком истощиться к 2007 г.17
Как мы видим, несмотря на разные идеологии, лидеры Советского Союза и Саудовской Аравии проводили политику модернизации, которая истощила природные ресурсы, и использовали для осуществления своих грандиозных проектов технические достижения. То же происходит в развивающемся мире, от Индии до Нигерии, где имеется все больше свидетельств нанесенного деятельностью людей ущерба земле, атмосфере и воде. В ряде случаев допустившие подобные действия правительства стали исправлять положение: внесены предложения по повышению уровня Аральского моря, несмотря на большие расходы и тот факт, что ценные земли останутся без орошения; в свою очередь правительство Саудовской Аравии в спешном порядке выдвигает еще более дорогостоящие программы выведения солей из почвы. Но немногие страны развивающегося мира имеют достаточно политической силы или денег, чтобы свернуть ранее принятые планы

126

модернизации, если, как будет видно из приведенного ниже обсуждения, это не явится частью более широкого соглашения во всемирном масштабе.
Разумеется, всему этому ущербу, нанесенному окружающей среде в развивающемся мире, предшествовали длительные и в равной степени неразумные действия промышленно развитых стран. Дым, нависший теперь над китайскими городами, и плохое здоровье рабочих сходны с положением в Манчестере в середине XIX в. Еще в 1952 г. печально знаменитый лондонский смог унес жизни четырех тысяч людей, сделав десятки тысяч инвалидами, что в итоге привело к принятию в Великобритании через два года «закона о чистом воздухе»; попытки развитых стран контролировать выхлопные газы автомобилей (автоэмиссию) — дело более близкого нам прошлого. Даже сегодня не менее 150 млн. американцев вдыхают воздух, который считается Агентством по защите окружающей среды опасным для здоровья. Общественные здания, от мемориалов гражданской войны США до Акрополя, постоянно разрушаются. Такие загрязняющие явления, как «кислотные дожди», приносятся из Великобритании и Германии в Скандинавию и со Среднего Запада Соединенных Штатов в Канаду, подкисляя воду десятков тысяч озер. А истощение водоносного пласта в Саудовской Аравии сравнимо с тем, что происходит с мощным водоносным пластом Огаллала, протянувшимся от Техаса до Южной Дакоты и обслуживающим одну пятую орошаемых земель в Соединенных Штатах. Его истощение вынуждает многих фермеров исключать земли из системы орошения, и возвращаться к условиям хозяйствования, существовавшим ранее, что поднимает серьезный вопрос о будущем земледелия, играющего важную роль в экономике региона18.
Несмотря на эти проблемы, подъем в промышленно развитых странах движения «зеленых» в защиту окружающей среды — будь то в качестве явно политической партии в Германии или хотя бы в виде давления общественного мнения на власти, оказываемого «Друзьями земли» и «Гринпис», — бросает вызов издавна бытовавшему пренебрежению этими вопросами. Такие известные организации, как Институт мировых ресурсов, популярные ежегодники («Стейт оф уорлд» и др.), многочисленные научные исследования изменений окружающей среды, проводимые парламентами и конгрессом слушания, а также докла-

127

ды правительственных экологических агентств оказывают значительное влияние на политику и законодательство в этой области. Очищаются реки и здания, контролируются производственные выбросы, разрабатываются программы по восстановлению лесов, все чаще запрещается чрезмерный лов рыбы и все более обычным становится повторная переработка использованных материалов. В итоге во многих городах и регионах Европы и Северной Америки экологическая обстановка значительно лучше, чем четверть века тому назад.
А не могли бы развивающиеся страны последовать примеру промышленно развитого мира, пытающегося в последнее время исправить нанесенный экологии ущерб? А если нет, то почему это должно волновать жителей Висконсина или Ютландии? Можно считать, разумеется, что ущерб, нанесенный африканским саваннам и китайским рекам, почувствуют только местные жители, а не народы, живущие на расстоянии пяти тысяч миль от них, которые наконец-то решили навести порядок в своем доме. Если народы развивающегося мира решили разрушить местную экологию, так Бог с ними?
Ясно, что главная причина, мешающая развивающимся обществам сразу же проводить политику «зеленых», заключается в экономических и демографических факторах. Обеспокоенным скандинавам с их высоким доходом на душу населения сравнительно легко направить часть средств на развитие неядерной энергетики или на очистку рек. Но гораздо труднее изыскать капитал и обученный персонал для проведения разумной в экологическом отношении политики обществам, в которых средний доход составляет одну сотую шведского. Поскольку ущерб является следствием либо демографического взрыва, либо промышленных выбросов, единственный способ устранения первой причины — это сокращение роста населения (а этого в ближайшем будущем в Южной Азии, Африке и Центральной Америке не предвидится); для предотвращения же промышленных выбросов необходимо было бы отказаться от индустриализации, которую многие развивающиеся общества рассматривают в качестве единственного шанса избавиться от вызванной демографическими причинами нищеты. Если Англии Мальтуса для того, чтобы стать процветающей, пришлось на первых порах вынести весьма неприятные побочные эффекты промышленной революции, можно ли требовать от Мексики и Индии отказа от этого пути? Да и кто в состоянии их остановить?

128

Видимо, никто, и менее всего народы промышленно развитых стран.
Хотя ущерб, наносимый странам и регионам в результате кислотных дождей, нарушения травяного покрова Земли и истощения водных ресурсов, весьма велик, озабоченные экологи указывают на фактор, который может стать в долгосрочном плане самой большой угрозой: перспективу того, что экономическая деятельность человека создаст опасный «парниковый эффект» глобального потепления, который повлияет на всю экосистему Земли и в равной степени на условия жизни богатых и бедных обществ19. Если это так, если такого рода ущерб не будет носить локальный характер, его перспектива неизбежно встревожит Висконсин и Ютландию, так же, как Бомбей и Амазонию.
Научная теория, обосновывающая глобальное потепление, сравнительно проста и связана с тем «тонким слоем материи», который окутывает нашу планету. С точки зрения термодинамики Земля — закрытая система, а это значит, что помимо излучающейся солнечной энергии в нее не входят и из нее не выходят никакие вещества; происходят лишь процессы превращения одной формы веществ в другую. К примеру, при сжигании опавших осенью листьев и сгорании полного бака бензина во время длительного путешествия в автомобиле материя не уничтожается, a переходит в другую форму. Поэтому чтобы такая закрытая система функционировала бесконечно долго, процесс трансформации должен в конечном счете представлять собой закрытый безотходный цикл, в ходе которого вещество возвращается в свою первоначальную форму, новый источник становится полезным материалом, затем снова отходом и вновь абсорбируется в экосистему, чтобы в будущем стать исходным материалом. Если такая система функционирует бесперебойно, она является саморегулирующимся жизненным циклом20.
Но система перестает нормально функционировать, когда нарушается баланс одного или более последовательных этапов цикла, что ведет к образованию «узкого места». В ранние века «пробки» обычно образовывались в процессе превращения сырья в полезные материалы: росло население и возрастала потребность в новых ресурсах, но население системы не могло удовлетворить это требование (что привело затем к мальтузианскому «контролю» за народонаселением). Позднее технологические достижения научных и промышленных революций

129

привели к новым формам преобразования вещества — паровой двигатель, двигатель внутреннего сгорания, электричество — и во многом разрешили эту тупиковую ситуацию. Это также способствовало росту темпов народонаселения после 1750 г., что в свою очередь привело к дилемме, которая сейчас стоит перед нами. Ибо чем больше людей живет на Земле и чем лучше мы хотим обустроить их жизнь, тем быстрее приходится изменять существующую систему; отсюда резкое возрастание за последние десятилетия мировой экономической активности и соответствующее этому ускорение превращения сырьевых ресурсов в полезные вещества. Проблема заключается в том, что нам приходится все быстрее и быстрее заставлять работать нашу экосистему в соответствии с нашими нуждами и с помощью технологии. Похоже, что нынешнее «узкое место» представляют меры по ликвидации отходов. Поднажмем на систему — и обостряется проблема с отходами: выделение углекислого газа (С02), хлор-фторуглеродов (C1FC), пораженные кислотными дождями леса, зараженные реки. Кроме того, по ряду причин использовать технологию для устранения этого тупика труднее, чем применять знания для получения полезной энергии и «делания» вещей. Обеспечить паровые двигатели углем легче, чем абсорбировать выделившийся в экосистему углекислый газ.
Какое же отношение имеет глобальное потепление к базисному представлению о Земле как о закрытой системе? По существу это касается взаимосвязи между солнечным теплом и определенными «парниковыми газами» в нашей атмосфере. Солнечная энергия поступает к нам в виде излучения, но почти вся эта энергия либо отражается, либо переизлучается в космос; если бы этого не было, поверхность Земли постоянно бы разогревалась. Итак, при нормальном функционировании существует уникально сбалансированная система. Однако, — а ученые считают, что именно это и происходит, — если в результате деятельности человека на Земле изменится состав содержащихся в атмосфере газов, то все больше возвращавшейся в космос теплоты будет «отловлено» (как под стеклом парника), и в результате этого нагреются не только находящиеся в атмосфере газы, но и вся поверхность. Ученых также все больше волнует, что озоновый слой, защищающий Землю и ее население от вредной солнечной радиации, в значительной степени разрушен такими химическими выделениями, как С1РС. Чем шире «озоновая дыра» — где бы она ни была, над Антарктикой

130

или Новой Англией — тем более уязвимы будут люди, например, к раку кожи.
Важно понять, что глобальное потепление само по себе было всегда и имеет важное значение для сохранения жизни. Не будь атмосферы, температура Земли была бы примерно —18° С, далеко от привычной для нас средней температуры +15° С. Этот разрыв в 33° С и объясняет, почему Земля не такая холодная и безжизненная, как Марс, который, если и имел когда-то атмосферу, то давно ее лишился. С другой стороны, на Венере, атмосфера которой почти целиком состоит из углекислого газа, горячее, чем в печи для выпечки хлеба (450°С), и жизнь невозможна. В то время как Марс представляет собой мощный морозильник, а Венера — раскаленную печь, Земля окружена тонким слоем материи, включая и находящиеся в атмосфере жизненно важные газы, — этот слой и обеспечивает нам жизнь. Если состав газов в атмосфере претерпит резкие изменения, мы либо вернемся в ледниковый период, либо столкнемся с тем, что температура на Земле поднимется до весьма опасного, если не сказать гибельного уровня21.
Именно эта перспектива явилась главной темой ведущихся в настоящее время серьезных дебатов о парниковом эффекте. Во время последнего ледникового периода средняя температура на Земле была на 9° С холоднее, чем сейчас, а уровень углекислого газа в атмосфере не превышал 190—200 частей на миллион. К началу XIX в. уровень углекислого газа постепенно увеличился до 280 частей на миллион. Именно в тот период человечество начало использовать в больших количествах уголь, нефть и природный газ для отопления и получения энергии, выбрасывая в атмосферу все больше и больше углеродов. Расчистка и сжигание лесов — для жилья, пастбищ, разведения сельскохозяйственных культур и топлива — также резко подстегнули этот процесс: сжигание леса не только повышает уровень углекислоты, но и сокращает количество растений, участвующих в процессе фотосинтеза.
Концентрация углекислого газа в атмосфере возросла за последние полвека примерно на 7 0 частей на миллион и составляет в настоящее время около 350 частей на миллион. Более половины этого роста приходится на последние тридцать лет, а это наводит на мысль, что основное влияние на этот процесс оказывает численность населения. Если сохранятся нынешние темпы роста содержания углекислого газа в атмосфере (на 0,3—0,4% в год), то, по прогнозам некоторых ученых, к середине XXI в. уровень углекислого газа повысится до 550 или даже 600 частей на миллион,

131

что приведет к значительному повышению средней температуры Земли22.
С учетом сложности строения биосферы и многих факторов взаимозависимости между воздухом, водой и сушей на нашей планете в ученых кругах нет полной ясности относительно того, как это повлияет на окружающую среду. Компьютеризованные модели атмосферы, притом исключительно сложные, представляют собой, как правило, моделирование для земного шара в целом и гораздо с меньшей точностью позволяют ученым делать выводы о каком-то конкретном регионе. Точность измерений также является проблемой: многие регистрирующие станции могут, ввиду роста городов и пригородов, оказаться в зоне воздействия «городской жары». Кроме того, не до конца поняты отдельные моменты процесса мирового потепления. К примеру, охлаждает или утепляет землю увеличение облачности? Не может ли рост солнечной активности оказаться причиной возрастания температуры на планете? Могут ли загрязняющие вещества (сульфатные аэрозоли) действительно отражать солнечную радиацию и препятствовать глобальному потеплению? Как повлияет глобальное потепление на океан? Не замедлят ли прогнозируемое повышение температуры Земли извержения вулканов, подобных вулкану Пинатубо, который в 1991 г. «изрыгнул» в атмосферу тонны грязи. Не будет ли удвоенный уровень содержания углекислоты в атмосфере фактически способствовать увеличению размеров и плодоносности растений — как это наблюдалось в лабораторных экспериментах и, возможно, имеет место в лесах Северной Европы — и не вызовет ли это опасных побочных эффектов? В любом случае, не окажется ли такой рост растений кратковременным явлением и не произойдет ли сокращения сельскохозяйственного производства по мере того, как увеличение уровня углекислого газа приведет к повышению температуры Земли?
Эта неопределенность способствует самому широкому спектру мнений по вопросу глобального потепления. Озабоченные экологи считают, что содержание газов в атмосфере значительно изменяется, что повышение температуры в глобальном масштабе неизбежно и что для уменьшения ущерба, наносимого экосистеме, люди должны изменить свой образ жизни и сократить выбросы в атмосферу. Эта позиция рьяно оспаривается скептически настроенными учеными и выступающими за неограниченную свободу экономистами, противящимися ограничению роста производства и правительственному вмешательству в дела бизнеса и жизнь от-

132

дельных личностей. Подобно спорам между неомальтузианцами и сторонниками теории «изобилия» по вопросу о глобальных сельскохозяйственных проблемах, большая часть литературы о влиянии «парникового эффекта» заидеологизирована, каждая из сторон отвергает предложения другой23.
Несмотря на разногласия, ученые сходятся в том, что средняя температура в масштабе всей Земли на 0,3—0,7°С выше, чем сто лет тому назад. Это умеренный рост, однако вызывает беспокойство предполагаемое возрастание темпов повышения температуры в будущем столетии, особенно в связи с ростом народонаселения и активизацией промышленной деятельности. Подсчитано, что увеличение в два раза уровня углекислого газа в атмосфере повысит к середине XXI в. среднюю температуру на 1,5— 4,5°С. Расхождение между нижней и верхней цифрами значительно, но даже если принять среднюю цифру 2,5—3°С, последствия будут серьезны, считает большинство работающих в этой области ученых. Даже при повышении температуры на 1,5°С, предостерегает Межправительственный форум по изучению изменения климата, «темпы перемен будут, очевидно, выше тех, которые когда-либо были на Земле после последнего ледникового периода...»24
Например, в случае существенного потепления в глобальном масштабе не исключено повышение уровня океана, хотя бы потому, что более теплая жидкость имеет больший объем, чем равная ей масса холодной. Если океан разогреется, он неизбежно «выйдет» из своих пределов и затопит побережье. Потепление Земли будет также означать уменьшение объемов мировых ледников, так как ежегодно тает больше льда, чем восполняется за счет атмосферных осадков. Во время потепления после последнего ледникового периода уровень моря поднимался с удивительной быстротой — примерно на четырнадцать футов за столетие — и затопил обширные площади суши25.
Хотя ученые по-прежнему спорят о том, что происходит с исключительно важными ледяными полями Антарктики (содержащими 90% мирового запаса льда), в большинстве научных трудов утверждается, что по мере повышения температуры поднимется уровень моря, хотя оценка величины этого подъема весьма различна26. Однако конфигурация береговой линии планеты такова, что даже сравнительно небольшой подъем будет иметь значительные последствия: изучение структуры побережий и прибрежных регионов, а также динамики волн показывает, что

133

подъем уровня океана на один метр приведет к отступлению суши примерно на сто метров. Штормы будут обрушивать на сушу большие массы воды, в результате чего окажутся затопленными ранее безопасные районы, а морская вода будет проникать глубоко в устья рек, просачиваясь в пресные грунтовые воды.
Глобальное потепление может также повлиять на сельское хозяйство и землепользование, хотя научное обоснование этого процесса усложнено, неполно, а временами на редкость противоречиво. Если, например, глобальное потепление ведет к тому, что какие-то растения исчезают в районах с повышенной температурой, но пышно разрастаются в широтах, климат которых до этого был для них слишком прохладным, не говорит ли это скорее о географическом перемещении, чем о полном исчезновении? И если эта трансформация произойдет постепенно, не смогут ли фермеры пережить бедствие, выращивая более теплолюбивые культуры, чем те, которые они сажали десятилетием ранее? Станут ли сельскохозяйственные вредители более распространенными в результате глобального потепления, если некоторые виды культур будут выращиваться за пределами тропиков, или же им помешает повышенная концентрация углекислого газа?27 Будет ли «парниковый эффект» означать, что некоторые культуры в результате повышения уровня углекислого газа дадут более высокие урожаи и компенсирует ли это прибавление потерю урожая и продуктов питания в других регионах из-за повышения температуры? Полной ясности на этот счет пока нет, хотя большинство ученых полагают, что влияние глобального потепления будет скорее отрицательным, чем положительным.
Такой вывод особенно беспокоит страны развивающегося мира. Если в следующем столетии произойдет значительный подъем уровня океана, многие развивающиеся страны сильно пострадают. К примеру, Мальдивские острова, где живут 177 тыс. человек, будут полностью затоплены, если уровень воды в океане поднимется на два метра; такая же судьба уготована многим атоллам Тихого океана. Ещё важнее для наших целей — если мыслить категориями политической значимости этих многоплановых глобальных перемен — является судьба таких стран, как Египет, Бангладеш и частично Китай, где многочисленное население проживает в дельтах, расположенных ниже уровня моря. Египту уже нанесен экологический ущерб засолением почвы из-за уменьшения сброса вод Нила с Асуанской плотины, а ведь в стране обрабатывается всего 3,5% земли. Подъем уровня моря на

134

один метр затопит от 12 до 15% территории Египта и превратит 8 млн. человек в беженцев, а потеря земель вызовет нехватку продуктов. В случае подъема морского уровня на один метр Бангладеш потеряет 11,5% своей земли, где проживают в настоящее время 8,5 млн. человек28. Сюда не входят регионы, подверженные разрушительным наводнениям вследствие ураганов, вероятность которых увеличится как из-за повышения уровня моря, так и из-за роста интенсивности муссонов*.
Как это всегда бывает, проблема осложняется бедностью. Валовой национальный продукт (ВНП) на душу населения в Египте равен приблизительно 700 долларов, а в Бангладеш — всего 170 долларов, что составляет одну сотую от уровня богатых европейских и североамериканских стран29 . Египет и Бангладеш находятся в составленном ООН перечне десяти стран, которым подъем уровня океана угрожает больше всего; в этот перечень вошли также Гамбия, Индонезия, Мальдивы, Мозамбик, Пакистан, Сенегал, Суринам и Таиланд. Это не означает, что промышленно развитым странам ничто не угрожает, ибо вода надвигается как на богатых, так и на бедных и в такой же степени угрожает дорогостоящим домам и промышленным объектам Токийского залива и Нижнего Рейна, как и дельтам Бангладеш. В перечень ООН входят лишь те страны, которые пострадают из-за неспособности финансировать защитные меры и плановое переселение в расположенные более высоко районы. Богатые страны имеют средства на укрепление своей береговой линии:
подсчитано, что для защиты лишь освоенных земель и прибрежных островов Соединенным Штатам в случае повышения уровня океана на один метр понадобится израсходовать более 100 млрд. долларов30, хотя большая часть этих расходов в итоге пойдет на ветер, и их лучше было бы израсходовать для решения других экологических задач.
__________________
* Существует гипотеза, что если в результате глобального потепления поднимется температура горячего воздуха над Тибетским плато, то вызванные этим движения воздушных масс усилят интенсивность муссонов, а как следствие вызовут более разрушительные наводнения. Говоря абстрактно, ученые подозревают, что хотя повышение температуры в глобальном масштабе будет относительно постепенным процессом, изменения атмосферы могут вызвать активизацию штормовой деятельности, привести к более частым «капризам» погоды и т.п. в соответствии с «теорией хаоса». Когда преодолен критический порог — неизвестный заранее — весьма вероятно наступление нестабильности.

135

Как мы видели выше, прогнозируется быстрый рост населения Египта и Бангладеш в ближайшие несколько десятилетий:
в Египте с 54 млн. (в 1990 г.) до 94 млн. (в 2025 г.), в Бангладеш за тот же период со 115 млн. до 235 млн.31 Таким образом рост народонаселения и экономической деятельности, подстегивающий парниковый эффект, может также в конечном счете привести к сокращению суши в районах, борющихся с демографическим взрывом. Грядущие трагедии наверняка выйдут по своему значению за рамки местного уровня. Крах Египта под напором роста населения и сокращения земли вызовет политические, военные, а также социальные потрясения, которые могут в сильной степени затронуть его соседей в Европе и Израиль. Если Бангладеш окажется опустошенным ураганами и наводнениями, многие миллионы беженцев хлынут через границу в и без того густо заселенные провинции Индии, еще более обострив проблемы последних. Мир уже привык к потокам беженцев, спасающихся от гражданских войн. Поток экологических беженцев может оказаться еще мощнее, если общества рухнут или столкнутся с гражданской войной перед лицом природных катастроф. Уже многие специалисты указывают на значение «экологических изменений как причин острых конфликтов»32.
Возможное влияние глобального потепления на сельское хозяйство в развивающемся мире — еще одна причина для беспокойства. Потепление обострит проблему водоснабжения и может повлиять на загрязнение атмосферы, нарушение покрова Земли и обезлесение; оно также приведет к снижению биологического разнообразия видов растений. Кроме того, повышение содержания углекислого газа в атмосфере окажет различное воздействие на сельскохозяйственные культуры; благоприятное — на растения регионов с умеренным климатом, например пшеницу и картофель, менее благоприятное — на выращивание кукурузы и проса, которые являются для Африки исключительно важными продуктами. Самое большое воздействие потепление окажет на выращивание риса, урожайность которого резко падает, если дневная температура поднимается выше 35°С (95°F). Во многих рисосеящих странах Азии средняя температура и так близка к предельной. Значительное повышение температуры в глобальном масштабе, скажем, на 4,5°С, что является «высшей» в большинстве оценок, до такой степени усугубит положение с выращиванием риса, что обречет на голод огромные массы людей. Это потенциальная дилемма для Китая, которому необходимо в дол-

136

госрочном масштабе учитывать влияние на свое сельское хозяйство проводимой им политики индустриализации. Повышение температуры, снижение увлажненности почв и падение урожайности риса — тревожные сигналы для лидеров, стремящихся не только индустриализировать, но и накормить страну с населением, значительно превышающим миллиард человек.
С другой стороны, сделанный нами ранее анализ влияния биотехнологии на сельское хозяйство показал, что технология рекомбинации ДНК открывает значительно больше возможностей для приспособления видов к новым экологическим условиям;
кроме того, существуют также придуманные израильскими учеными остроумные способы получения высоких урожаев при минимальном потреблении воды. Это не тривиальные события, и в этой области ведутся потенциально наиболее перспективные сельскохозяйственные исследования. Однако не следует забывать, что это дорогостоящие проекты, более доступные биотехнологическим компаниям и агробизнесу промышленно развитых стран, чем крестьянам развивающегося мира. А этой категории людей глобальное потепление, если оно наступит, грозит доставить наибольшие неприятности.
Хотя потенциальный ущерб, который может нанести глобальное потепление более богатым странам, будет не столь силен, к этой проблеме следует, разумеется, подойти со всей серьезностью. Швейцария и Монтана не пострадают от повышения уровня моря, но лежащие в низине районы Луизианы, Нью-Джерси, Нидерландов и другие регионы промышленно развитого мира понесут от этого ущерб. Подъем на один метр уровня моря приведет к потере одними только Соединенными Штатами до 8 тыс. кв. миль низменных земель и 10 тыс. кв. миль засушливых земель — большую по площади территорию, чем Вермонт или Массачусетс, — если, конечно, не принять защитных мер33. Борьба за сохранение Венеции станет более трудной, и под угрозой окажется существование других замечательных больших и малых городов, расположенных на побережье. Во многих случаях придется строить дамбы, что потребует огромных затрат, но, разумеется, не устранит причин глобального потепления.
Воздействие на сельское хозяйство может также оказаться весьма серьезным. Прогнозируемое повышение на 1,5—4,5°С температуры — это средний показатель для планеты в целом, но

137

самое большое повышение температуры ожидается в средних широтах, где расположены наиболее процветающие страны. Согласно ряду прогнозов, потепление понизит увлажненность почв в таких регионах, как североамериканские Великие равнины, Сибирь, Западная Европа и Канада, за более ранним таянием снега последует более интенсивное испарение в результате повышения температуры летом; возможно также уменьшение весенних дождей, во всяком случае в районе Великих равнин34. Это будет иметь глобальный резонанс, так как Соединенные Штаты, Канада и Франция дают почти 75% мирового экспорта зерна, удовлетворяя потребности других стран, испытывающих нехватку продовольствия, и создавая неприкосновенный запас на случай голода. Если произойдет общее падение сельскохозяйственного производства, экспортирующие страны пострадают не в такой степени — за исключением нарушения их платежных балансов, — как многие страны, зависящие от импорта. Если такая богатая страна, как Япония, сможет легко заплатить более высокую цену за недостающие ей зерно или соевые бобы, то нищие развивающиеся страны будут не в состоянии себе этого позволить35.
Могут ли регионы, в которых повышение температуры увеличит урожаи, покрыть возникший в других местах дефицит? Видимо, могут; например, в Онтарио и Альберте в случае повышения температуры ожидается увеличение урожая кукурузы, ячменя, сои, а также сбора сена, хотя пищевое производство в южных частях этих провинций пострадает из-за уменьшения влажности36, не исключено также повышение урожайности зерновых в Северной и Западной Европе. Это будет слабым утешением для фермеров Оклахомы и Южной Италии, которые столкнутся с проблемой расширения засушливых земель. Даже если и существует определенная компенсация в глобальном масштабе в связи с тем, что смещение сельскохозяйственных зон к полюсу даст возможность выращивать урожаи на новых землях, этого вряд ли достаточно. К сожалению, в Сибири и на севере Канады большая часть почв бедна и сильно окислена вековыми разложениями хвои деревьев, так что, даже если температура и повысится, в этих регионах вряд ли будет получен такой же урожай зерновых, как на богатых почвах Айовы и Украины. Глобальное потепление может также растопить обширные районы вечной мерзлоты, что приведет к огромному оседанию почв и заболачиванию и выбросит в атмосферу большое количество ископаемого, запертого в толщах льда метана

138

и углекислого газа, а это увеличит «парниковый эффект» и еще более обострит процесс экологического ущерба37.
Все это свидетельствует о необходимости новых подходов и, в первую очередь, лучшего понимания взаимосвязи глобальных перемен, влияющих в настоящее время на нашу планету. Подобно тому, как мы должны понять, что с точки зрения термодинамики наша Земля является закрытой системой, нам необходимо уяснить взаимозависимость различных видов нашей деятельности — демографической, экономической и социальной. Демографическим взрывом и стремлением человечества к повышению уровня жизни мы, очевидно, подвергаем нашу экосистему большему давлению, чем она в состоянии выдержать; однако, проявляя все больше признаков стресса, она, в свою очередь, угрожает нам — богатым и бедным — последствиями слишком большого пренебрежения тонким слоем земной оболочки.
Все эти последствия — повышение уровня океана, деградация сельского хозяйства, уменьшение водных потоков, рост опасности для здоровья (рак кожи, городской смог), турбулентные изменения погоды, социальная напряженность — свидетельствуют о том, что как промышленно развитые, так и развивающиеся страны имеют все основания для беспокойства в связи с глобальным потеплением. Правительства, фермеры и ученые в настоящее время предпочитают проводить политику адаптации, выводя новые сорта теплоустойчивых и засухоустойчивых культур и конструируя новые амбициозные ирригационные системы. Однако из всего этого мало что приемлемо — если только не считать возникающий при этом хаос, — даже для тех, кто потенциально оказывается в выигрыше. Такие проекты, как отвод рек Скалистых гор ради того, чтобы восполнить понижение уровня водоносного слоя Огаллалы, являются чрезвычайно дорогостоящими, с непредсказуемыми экологическими последствиями для других регионов; а более бедные страны вообще не в состоянии платить за крупные ирригационные проекты. Новые, генетически измененные сорта сельскохозяйственных культур ввиду своей дороговизны недоступны для большинства фермеров мира, и во всяком случае основная проблема — экологический стресс — по-прежнему не будет решена с их применением.

139

Альтернативный способ решения проблемы глобального потепления заключается в превентивных мерах, т. е. в изменении нашего образа жизни. Некоторые перемены уже идут, или во всяком случае они согласованы. Насыщенность энергией т.е. соотношение потребностей в энергии и реального валового внутреннего продукта (ВВП), понижается в передовых странах за счет повышения производительности труда. Многие страны на встрече в Монреале в 1987 г. согласились прекратить к 2000 г. производство C1FC, а богатые страны дали принципиальное согласие оплатить более бедным странам стоимость перехода к новым технологиям38. Предпринимаются попытки на местном уровне снизить выброс метана — от отвода газа со свалок с помощью трубопроводов до выведения новых сортов риса, выделяющих меньше метана, и огораживания участков, предназначенных для выпаса крупного рогатого скота. Точно так же многие страны и даже небольшие города принимают меры по снижению промышленных выбросов, автомобильных выхлопов и т.п. Многое из этого служит для решения местных экологических проблем, но некоторые из реформ способствуют также оздоровлению ситуации, связанной с глобальным потеплением.
Однако таких усилий, видимо, недостаточно. Заменитель C1FC (HCFCs) создает свои проблемы. Более того, уровень выброса углерода ежегодно увеличивается на 3%, что, если этому не будет положен конец, удвоит к 2025 г. его концентрацию в атмосфере. Концентрация в атмосфере углекислого газа в два и более раза выше по сравнению с уровнем, существовавшим до промышленного развития, выходит далеко за пределы самых мрачных «высот» и сценариев, созданных при моделировании климата. В итоге один обеспокоенный исследователь отметил, что «замаячил угрожающий разрыв между прогнозируемым уровнем выброса углерода и уровнем, который, по мнению метеорологов, считается необходимым для поддержания климата, способного удовлетворить нужды людей»39.
Чтобы положить этому конец или во всяком случае замедлить Процесс, необходимо широкое сотрудничество между богатыми и бедными странами хотя бы потому, что каждая страна вносит лепту в загрязнение атмосферы. В промышленно развитых странах углерод попадает в атмосферу благодаря выбросам миллионов легковых и грузовых автомобилей, электростанций, самолетов и промышленных предприятий. В развивающихся странах, напри-

140

мер в Китае или Индии, то же самое происходит из-за чрезмерного использования угля. Если взять тропические страны, то проблему еще более усугубляют обезлесение и пожары. Более того, не только углекислый газ выбрасывается в атмосферу в таких традиционно высоких пропорциях. В атмосферу попадает метан (СН4), способность которого поглощать теплоту в двадцать— тридцать раз превосходит показатели углекислого газа. Источником метана являются мусорные свалки, затопленные рисовые поля и желудки коров. Созданные людьми C1FC, которые, начиная с 30-х годов, используются при производстве холодильников, кондиционеров и в изоляционных системах, в шестнадцать тысяч раз эффективнее углекислого газа поглощают теплоту и (если их не уничтожать) составляют 20% от всех произведенных человеком примесей в атмосферу'.
Как мы увидим из табл. 3, каждая страна вносит свой вклад в глобальное потепление. Индия и Китай сжигают много угля (выбрасывая в атмосферу углекислый газ) и обладают большим поголовьем рогатого скота и свиней (источник метана), однако сравнительно мало используют C1FC, особенно с учетом количества населения. Бразилия, где ежегодно сжигается много лесов, за последнее время выбрасывает в атмосферу большое количество углекислого газа, однако ее вклад по метану и C1FC значительно скромнее, хотя одной из целей уничтожения лесов является увеличение поголовья крупного рогатого скота (метан). В Японии много машин, но мало крупного рогатого скота. А Соединенные Штаты лидируют по обоим показателям.
Таблица 3
Первые 25 стран с самым высоким выбросом газов, вызывающих «парниковый эффект», 1987 г.
(Приравнивается к воздействию углекислого газа, в метрических тоннах углерода)

По сравнению с 50% углекислоты и примерно 16% метана. Два других источника — тропосферный озон (8%) и закись азота (6%).

Продолжение табл. 3

Источник: «World Resources». 1990—1991, р. 15.

В многочисленных исследованиях говорится, что можно сделать40. Рассчитанная на все страны мира программа по насаждению и воссозданию лесов привела бы к поглощению большого количества углерода (молодой лес по мере роста поглощает около 5,5 т углерода на гектар площади), что помогло бы восполнить потери, вызванные обезлесением . Альтернативные источники энергии (ветер, фотоэлектричество, геотермальные источники, биомасса) следует развивать более интенсивно; особенно перспективным представляется фотоэлектрическая энергия в качестве неисчерпаемого и не влияющего на экологию топлива, если удастся еще более сократить расходы на превращение энергии. Однако прежде всего следует решить исключительно важную задачу по сокращению 6 млрд. т углерода, которые ежегодно попадают в атмосферу; сюда входит разработка технологий с более высокими энергетическими показателями, от производства электрических ламп и автомобильных двигателей до перерабатывающих заводов. Развивающимся странам должна быть оказана помощь путем передачи новых технологий, чтобы они шли к индустриализации «безуглеродным» путем. Промышленно развитые страны должны резко сократить количество вызывающих «парниковый эффект» газов, выбрасываемых их заводами, домами, электростанциями и автомобилями.
Но реальны ли такие усилия? Поскольку и богатые, и бедные страны способствуют загрязнению атмосферы, политически необъяснимо — а также экологически неэффективно, — чтобы одни сокращали выбросы газов, вызывающих парниковый эффект, а другие уклонялись от ответственности. Меры локального масштаба принимать надо, однако, с глобальной точки зрения, какой толк в том, что Канада возьмет на вооружение «чистую политику», а Соединенные Штаты останутся сторонниками «грязной», если леса в Колумбии окажутся под защитой, а бразильские будут уничтожаться или если Индия согласится контролировать выброс углекислого газа, а Китай будет постоянно повышать его? Жертвы должны быть общими и по возможности справедливыми — с учетом разного уровня доходов. Нищие крестьяне Индии или Африки, сеющие злаки на месте вырубленных лесов, домашний скот которых уничтожает зеленый покров саванн, вряд ли захотят изменить свой образ жизни, если общества, в сотни раз более богатые, не принесут пропорционально более высокие жертвы и *
__________________
* Однако на данный момент на одно посаженное дерево в тропических лесах срубаются десять; в Африке соотношение — двадцать девять к одному.

143

не выделят адекватные суммы в качестве субсидий за потерю доходов. Почему развивающиеся страны должны беспокоиться по поводу «парникового эффекта», если они, по их мнению, сталкиваются с более серьезными местными проблемами, как, например, эрозия почв, наступление пустынь, ограничение доступа к чистой воде, огромные международные долги, усиление протекционистских мер против их экспорта, передача неадекватных технологий и т.п.? Найдутся ли среди отчаявшихся эфиопов или жителей Кашмира люди, которых волнует образование «озоновой дыры» над Северной Америкой?
Все это вновь возвращает нас к политике, культуре и отношениям между Севером и Югом, Проблема глобального потепления включает в себя такие понятия, как создание богатства и его распределение, удовлетворение сиюминутных потребностей в отличие от долгосрочных выгод, традиционные понятия и способы существования на фоне новых реальностей, международное сотрудничество вместо независимой изоляционистской политики. Как и все связанные с этим вопросы, глобальное потепление вынуждает нас рассматривать проблемы мира, разделенного на богатых и бедных.
Деликатность политики, связанной с глобальным потеплением, можно проиллюстрировать тремя примерами. Первым из них, уже упоминавшимся, является стремление Китая и Индии осуществить свою промышленную революцию. С учетом огромного населения и экономического роста, который они должны поддерживать, эти страны в начале следующего столетия могут стать двумя крупнейшими поставщиками выбросов в атмосферу газов, которые вызывают «парниковый эффект». Поэтому существует настоятельная необходимость замедлить — а еще лучше совсем прекратить — заражение атмосферы. Однако в связи с низким уровнем валового внутреннего продукта (ВВП) на душу населения в обеих странах, с тем, что правительства этих стран ведут борьбу с демографическим взрывом в условиях роста ожиданий социальных и экономических изменений, и ввиду того, что индустриализация считается главным способом укрепления национальной экономики, можно ли ожидать, чтобы эти общества избрали «безуглеродный» путь развития, не прибегая к гигантской по размерам помощи других стран? Но если такая помощь и поступит — а многие промышленно развитые страны являются неплательщиками в фонд Монреальского протокола, — согласятся ли Дели и Пекин с подобными ограничениями своего экономического су-

144

веренитета? Возьмут ли они на себя более высокую долю экологической ответственности, чем это сделали Европа и Америка, когда они пошли по пути индустриализации?
Это подводит нас ко второму деликатному вопросу — уничтожению латиноамериканских тропических лесов. В настоящее время многие понимают, какие изменения вызывает этот процесс:
снижение разнообразия биологических видов, повышение выбросов углекислого газа в атмосферу из-за сжигания деревьев, уменьшение растительного и животного мира. Однако обезлесение идет такими темпами, что к 2000 г. три четверти американских тропических лесов перестанут существовать. После получения в 1988 г. сделанных со спутников фотографий, показавших истинные размеры сжигания лесов, и сообщения об убийстве профсоюзного лидера Франсиско Мендеса (пытавшегося помешать фермерам уничтожать леса), конгресс США выступил с идеей давления на Бразилию: например, отказаться поддержать выделение ей из международных фондов средств на строительство шоссейной дороги через джунгли. Проблема переросла в политическую, в отношения между Севером и Югом;
должностные лица Бразилии с раздражением отметили, что сами североамериканцы не смогли приостановить процесс уничтожения собственных лесов на протяжении трех столетий, заявили, что Бразилия намеревается развивать свою экономику умеренными темпами и что в любом случае население США потребляет в пятнадцать раз больше энергии, чем бразильцы. Прежде чем проповедовать, что делать другим, Америке следует самой подавать достойный пример41. Однако сейчас правительство Бразилии более не субсидирует уничтожение лесов, однако вместе со своими соседями по-прежнему требует широкомасштабной «сделки» по этому вопросу в рамках отношений между Севером и Югом.
Третьей проблемой является несоизмеримый выброс Севером в атмосферу газов, способствующих «парниковому эффекту», особенно углекислого газа. Согласно данным Американского агентства по защите окружающей среды, чтобы стабилизировать концентрацию углекислого газа в атмосфере на существующем в данный момент уровне, выброс углерода должен быть уменьшен на 50—80% и сведен до уровня 50-х годов42. Иначе будет мало шансов избежать глобального потепления, что бы ни произошло в Бразилии и Китае. Глобальное потепление вызывают не только промышленные выбросы. Прекращение выбросов углекислого газа и C1FC с заводов и супермаркетов — дело дорогостоящее, и

145

потому американские компании и республиканская администрация часто противятся этому, но многое может быть сделано и делается. Основная проблема заключается в необходимости и сократить выбросы в воздух от работы автомобильных двигателей. В этой области Соединенные Штаты не имеют себе равных:
4% населения земли пожирает более четверти расходуемого в мире топлива и играет главную роль в заражении атмосферы газами, вызывающими «парниковый эффект». Ввиду такого растранжиривания мировых запасов энергии американцам придется сокращать потребление более высокими темпами, чем, скажем, норвежцам, прибегая к целому ряду мер, таким, как, резкий подъем цен на бензин, увеличение ассигнований на создание более экономичных двигателей, суровые наказания «опьяняющих газами» автомобилей и развитие единой сети общественного транспорта. Но хотя такая политика является весьма логичной с экологической точки зрения, ее намного легче проводить в Нидерландах или даже Японии, чем в Соединенных Штатах. Не привыкшие экономить энергию — за исключением периодов нескольких «нефтяных шоков» 70-х годов — американцы отреагируют на строгие ограничения их права ездить в автомобиле и выбрасывать в атмосферу столько газов, сколько они пожелают, резко отрицательно.
С учетом характера американской политики трудно предположить в настоящее время, что Вашингтон возьмет на себя мировое лидерство в вопросах снижения глобального потепления43. Напротив, проявляется тенденция ссылаться на отличные от общих мнения ученых по этому вопросу, проводится мысль, что опасения в связи с «парниковым эффектом» преувеличены, и указывать, что неразумно выделять средства и менять образ жизни, чтобы противостоять обстоятельствам, которые, возможно и не произойдут44. Как было отмечено выше, эти аргументы находят поддержку среди сомневающихся в катастрофе ученых и экономистов45. Все это приобретает международный эффект особенно когда Соединенные Штаты не проявляют особого желания сотрудничать с другими промышленно развитыми демократиями, обеспокоенными глобальным потеплением, что и было продемонстрировано в июне 1992 г. на саммите по экологическим вопросам в Рио-де-Жанейро.
Итак, богатые и бедные страны мира теоретически могли бы разработать ряд мер, замедляющих заражение атмосферы газами, вызывающими «парниковый эффект». Конференция ООН по торговле и развитию разрабатывает конвенцию по использованию

146

лесов, конвенцию по биологическому разнообразию в природе и конвенцию по изменению климата. В оригинальных статьях, подготовленных институтом «Уорлдуотч», указывается на преимущества перехода от автомобиля к велосипеду и читатели приглашаются «въехать в будущее на велосипеде»46. Многие из таких предложений могут показаться при первом знакомстве эксцентризмом или донкихотством, а действенность международных соглашений зависит от желания подписавших их сторон; однако за этим скрывается опасение, что нашей атмосфере грозит в долгосрочном плане опасность в результате перенаселенности и индустриализации. Если глобальное потепление будет столь серьезно, как на это указывают прогнозы, то наши дети — а скорее всего внуки — столкнутся со сложными экологическими проблемами.
И в этом состоит, как это ни странно, главное препятствие на пути реформ. Экологи просят нынешнее поколение богатых и бедных стран осуществить коренные изменения — в экономических ожиданиях, образе жизни, общественном поведении, — чтобы избежать пагубных последствий через одно-два поколения в будущем; они просят их изменить свои взгляды и образ жизни ради потомков, которые будут жить через тридцать-пятьдесят лет. Поскольку политическим лидерам многих стран трудно призвать своих избирателей к жертвам даже во имя ближайших целей (например, снижения национального долга, отмены поддержки сельскому хозяйству), вряд ли какая из стран, помимо государств Северной Европы, осуществит резкие перемены в ответ на угрозу глобального потепления. Приведенная недавно экологическими организациями ООН оценка, согласно которой развивающимся странам понадобятся 125 млрд. долларов ежегодно, чтобы оплатить новые экологические программы — на 70 млрд. долларов больше, чем вся финансовая помощь, полученная ими, — была в спешном порядке урезана и сведена к просьбе о выделении дополнительно 5—10 млрд. долларов в год, с учетом нынешних политических и экономических реалий47. Поэтому более вероятным является заключение ряда отдельных международных соглашений по экологическим проблемам, особенно в случае новых засух и других свидетельств потепления. Вряд ли эти меры покончат с уничтожением тропических лесов, истощением подземных вод, расточительным использованием нефти и всеми остальными нашими опасными привычками — что не может считаться доброй новостью для будущего существования тонкого слоя жизни на нашей планете.