Дегтярев А. Основы политической теории

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава X. Политические изменения и социальное развитие

§ 2. СТАБИЛЬНОСТЬ И КРИЗИСНОСТЬ В СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОМ РАЗВИТИИ
Стабильность в политическом развитии

Трудно было бы себе представить политическую жизнь вообще без каких-либо изменений, базисных и событийных, качественных сдвигов или количественных накоплений. При этом подавляющее большинство политических лидеров, как и рядовых граждан, в стратегическом плане заинтересованы в установлении некого устойчивого и стабильного порядка, регулирующего ход политической динамики. В то же время, как это ни парадоксально на первый взгляд, нестабильность нередко служит стимулом поиска общественного согласия и фактором обеспечения эффективных перемен, выступая своего рода прививкой от болезней политической стагнации,

196

«Политическая нестабильность в специальном смысле производит дух творчества и инновации»13, — отмечает этот парадокс американский политолог Д. Аптер в своей книге «Политическое изменение». В чем же состоит внутренний механизм поддержания стабильного порядка и его изменения, а в пределе и разрушения? Каковы основные элементы и параметры воспроизводства устойчивой и неустойчивой динамики политической жизни? Почему конфликтные и кризисные ситуации сменяются периодами стабилизации в политическом развитии одних и тех же стран?
В различных странах на разных этапах их развития встречаются самые разнообразные типы и темпы политических изменений и их комбинации, отражающие сочетания «новых» и «старых» институциональных компонентов. Иногда субъективно даже кажется, что в ином государстве нет вообще никаких перемен, как, например, в Парагвае в период диктатуры А. Стресснера в течение почти сорока лет в 1950—80-е гг. «Трансформация социального порядка — процесс непрерывный, но сам по себе очень медленный,— отмечает по этому поводу И. Шумпетер.— Для наблюдателя, который изучает небольшой отрезок «спокойного» времени, может даже показаться, что социальная система вовсе не меняется, Больше того, процесс часто испытывает откаты, которые, рассматриваемые изолированно, могут даже предстать перед ним как наличие противоположных тенденций»14. В других случаях перемены и реформы мелькают, как в калейдоскопе, и особенно часто это происходит в революционные эпохи. Все эти формы политических изменений политологами описываются в рамках различных теорий: «транзитологии» и «модернизации», «социологии революции» и «устойчивого развития», «зависимости» и «субразвития» и т. д. (Далее специально рассматриваются некоторые наиболее распространенные концепции, описывающие и объясняющие конкретные виды изменений тех или иных политических структур и институтов.)
Прежде всего надо попытаться очертить контуры категориального ряда, описывающего предельно общий механизм макроизменений в политике. Здесь целесообразно вернуться к уже упомянутым выше, двум основным методологическим подходам: контекстуалистскому и институционалистскому. В первом случае в центр анализа механизма перемен попадает проблема достижения или нарушения равновесия (или «эквилибриума») между политической системой и составляющей ее «внешний контекст» социальной средой, к примеру, между правительством и влиятельными социальными группами (Д. Аптер, X. Линц, А. Галкин и др.). Второй же подход, к числу сторонников которого можно отнести представителей «нового» институционализма (Д. Марч,
197

Д. Олсен, Д. Норт, Р. Патнэм и др.), ввязывает изучение причин дестабилизации и других политических сдвигов со сменой характера институционального общения людей, в свою очередь, обусловленного обновлением как формальных норм и процедур, так и неформальных регламентов и правил игры. Данные подходы вовсе не разделены «китайской стеной», поскольку многие составляющие их конструкты и понятия попросту переплетаются между собой.

Дихотомия «устойчивости-неустойчивости» в политической жизни

Эти два базовых подхода дают возможность сформулировать исходные теоретические модели и опеределить основные категории, с помощью которых можно построить обобщающую рабочую модель политических изменений: «устойчивость» и «равновесие», «стабильность» и «кризис», «консолидация» и «адаптация» и др. Прежде всего необходимо остановиться на родовых понятиях политической «устойчивости» и «стабильности», оппозицией к которым соответственно выступают категории «неустойчивости» и «нестабильности». Эти понятия проникли в самые разные концепции политической динамики, но наиболее подробно они разработаны в рамках структурно-функционального подхода, идей синергетики и теории катастроф. Исходным пунктом для анализа политической динамики выступает категория «устойчивости» политического процесса, которая обозначает, во-первых, его определенный период, имеющий соответствующие временные рамки и темпоральные характеристики, и во-вторых, уровень поддержания целостности и системной организованности определенного политического порядка.
В соответствии с теорией катастроф (Дж. Касти и др.) устойчивость динамической системы обусловлена действием двух полярных тенденций, одна из которых связана с воспроизводством и сохранением «старых» системных качеств (системообразующих, или так называемых «отрицательных»), тогда как вторая — наоборот обеспечивает «положительную» возможность адаптации политических структур к «новым» условиям, изменениям внешней среды15. При этом динамическая устойчивость политического порядка на той или иной фазе политического процесса носит относительный характер по отношению к непрерывной изменчивости социальной среды, текучести социального поля. «Динамическая устойчивость» политического процесса служит для различных государств неким идеальным типом или эталонной моделью, дающей возможность эффективно преодолевать кризисы развития и решать социальные проблемы. В связи с этим большую популярность среди теорий социально-политических изменений получила сегодня концепция так называемого «устойчивого развития» (Sustainable development), ближе всех к реализации

198

которой продвинулись развитые страны Европы, Северной Америки, Япония, Австралия и т. д.
Более узким понятием является категория «политической стабильности». Многие зарубежные и отечественные политологи (А. М. Салмин, Н. Н. Косолапов и др.) различают «устойчивость» и «стабильность» в политике. Стабильность соотносят с ситуативными и оперативными параметрами политической динамики, а устойчивость — со стратегическим, историческим ее измерениями. Стабильность в стране может быть достигнута путем тактического и временного соглашения между основными политическими силами, но до стратегической устойчивости политической жизни может быть еще очень далеко, как это было во Франции в феврале 1848 года, тогда рабочие и буржуа, первоначально составившие Временное правительство, уже в июне этого же года столкнулись на улицах Парижа в баррикадных боях. «Органическая устойчивость, инерционность в отличие от просто стабильности связаны не просто с легко нарушаемым равновесием двух или нескольких общественных сил, их более или менее неустойчивым перемирием, а с действием определенной интегрирующей «формулы», в которую сравнительно надолго отливается политическая культура всего общества»16. Итак, политическая стабильность выражает такое состояние политической динамики, при котором достигнуто временное равновесие (или баланс) сил основных политических акторов, после которого возможна и последующая дестабилизация, нарушение данного баланса. Процессы установления временной стабильности при отсутствии стратегической устойчивости весьма характерны для многих политических режимов стран Азии и Африки,
Состояниями, противоположными устойчивости и стабильности, являются неустойчивость и нестабильность. Крайней формой неустойчивости политической динамики выступает системный кризис всех сфер общественной жизни, длительный и нарастающий характер которого ведет иногда к революциям и распаду старой политической системы. Классическими примерами подобных политических катаклизмов являются революция 1789 года во Франции, события 1917 года в России или деградация, аномия, а затем и распад государственности в Сомали, разорванной в ходе гражданской войны на части враждующими кланами. А. де Токвиль отмечает две существенные причины, породившие неустойчивость политической динамики Франции, приведшую страну в 1789 году к Великой революции: во-первых, радикальное изменение соотношения сил между двумя ведущими классами, дворянством и буржуазии, когда последняя еще до революции перехватывает бюрократический контроль над управлением французским обществом, и

199

во-вторых, упадок старых политических институтов, поддерживавших прежнее равновесие социальных сил. Он добавляет к этому, что административные реформы 1787 года (провинциальные собрания и т. д.), резко изменившие институциональную структуру Франции, усилили ее политическую неустойчивость, и «таким образом реформы приблизили революцию»17.
В отличие от состояния неустойчивости политической системы категория «политической нестабильности» выражает кризисные ситуации иного порядка, не обязательно сопровождающиеся ломкой или преобразованием политической системы, а связанные скорее с серьезной перегруппировкой сил. Например, в терминах политической нестабильности можно охарактеризовать текущую ситуацию в Израиле, обусловленную эскалацией актов террора и проблемами Палестинской автономии. В некоторых случаях ситуацию может дестабилизировать острый правительственный кризис, вызванный внезапной сменой кабинета министров.

Кризис в политическом развитии

Таким образом, как «неустойчивость», так и «нестабильность» политической жизни проявляется в форме кризисных явлений различной степени остроты. Так что же такое политический кризис как фактор социальных изменений? Этимологически термин «кризис» пришел из древнегреческого языка, первоначально означая поворотный, переломный пункт, ключевое решение или резкий исход событий. В.И. Ленин разработал специальное учение о «общенациональном кризисе». Центральным положением учения было утверждение о том, что при кризисе «верхи» не могут управлять по-старому, а «низы» полны желанием изменить порядок государственного управления. Известный французский политолог М. Доган отмечает, что кризисы присутствуют в коллективной памяти любой нации, поскольку новые политические институты и режимы в основном возникают именно в кризисные периоды. «Нет ни одной нации, которая бы не знала коротких или относительно длительных кризисов: военных поражений и переворотов, революционных преобразований, заговоров, переворотов, террора, экономических депрессий, голода, гражданских войн и т. п.»18.
Политический кризис можно в первом приближении определить как ослабление или потерю равновесия между социальными акторами, сопровождающуюся снижением уровня или даже утратой управляемости страной со стороны государственных институтов. В специальной политологической литературе выделяют самые разные типы политических кризисов, например, кризисы (1) идентичности, (2) легитимности, (3) проникновения, (4) распределения и (5)

200

участия19. Если использовать описанную в главе III модель публичной власти для интерпретации этих типов кризисов, то все перечисленные кризисные формы связаны с теми или иными асимметричными изменениями внутри порядка властного общения. Это обусловлено прежде всего сдвигами в социальных позициях и потенциалах основных агентов властных отношений — управляющих и управляемых. Во-первых, это кризис и пересмотр базовых ценностей, смена национальных приоритетов и ориентации в государственной политике (например, переход от коммунистических приоритетов к рыночно-капиталистическим). Во-вторых, это кризис легитимности, который связан с утратой доверия и поддержки органов государственного управления со стороны народа. В-третьих, это кризис проникновения, обусловленный неэффективностью политических институтов в осуществлении своих функций на определенном социальном пространстве. В-четвертых, это кризис в распределении коллективных ресурсов, связанный с их дефицитом и несправедливым разделом в обществе. И наконец, это кризис участия, возникающий, по выражению С. Хантингтона, от несоответствия «сильного» общества и «слабых» институтов, не способных адаптировать повышенную активность людей, регулировать растущий уровень их мобилизации.
Итак, равновесие и устойчивость, с одной стороны, и кризисная утрата равновесия сил между основными акторами, ведущая к неустойчивости институтов, с другой, образуют два потенциальных «полюса», которые и образуют «энергетику» политического процесса, векторы его изменений. На этот процесс оказывает сильное влияние тип страны и ее институциональная организация.

§ 3. ОСОБЕННОСТИ ПОЛИТИЧЕСКИХ ТРАНСФОРМАЦИЙ В КОНТЕКСТЕ СТАБИЛЬНОЙ ДИНАМИКИ И УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ
Соотношение устойчивости и изменчивости в развитых странах

Чем же отличаются государства, способные сохранять стабильность и преодолевать кризисные тенденции посредством инноваций и реформ, от стран, переживающих перманентные и системные кризисы, приводящие к путчам и переворотам, восстаниям и гражданским войнам? Существует целый ряд политических, социально-экономических и социокультурных факторов, обусловливающих эти различия. К примеру, к ним относится роль традиций и обычаев поиска консенсуса и нахождения компромиссов, или же применения силы при возникновении разногласии между конкурирующими акторами.
В то же время в современной политологической литературе значительное место в объяснении успехов западных демократий
201

занимают именно институциональные механизмы поддержания устойчивости и стабильности. При этом надо иметь в виду, что политическая стабильность может быть воспроизведена не только в демократических, но порой и в тоталитарных странах. За более чем семь десятилетий существования СССР политический режим Периодически эволюционировал в направлении некоторой либерализации (от Сталина к Хрущеву, от Брежнева к Горбачеву), обеспечивая в известные моменты достаточно высокий уровень институциональной стабильности (воспроизводства институтами государства, КПСС, ВЛКСМ, ВЦСПС известного набора социальных функций).
На это обратил внимание американский политолог С. Хантингтон, который еще в конце 60-х гг. различал политические системы не по традиционным видам политических режимов, а по уровню стабильности, организационной «силе», степени устойчивости институтов, регулирующих политическую динамику. Анализируя именно условия эффективного поддержания политического порядка при осуществлении быстрых социальных изменений, он замечает следующее: «Различия между демократией и диктатурой меньше, чем различия между теми странами, в которых существует консенсус, единство, законность, организация, эффективность, стабильность, и теми странами, в политике которых отсутствуют эти черты. И коммунистические тоталитарные государства, и западные либеральные государства относятся скорее к категории сильных, чем слабых политических систем. Соединенные Штаты, Великобритания и Советский Союз имеют различные формы управления, но во всех трех системах правительство действительно управляет. Эти правительства пользуются лояльностью своих граждан и поэтому распоряжаются налоговыми средствами, могут использовать людские ресурсы, вводить новшества и осуществлять политику»20. Именно в этом стабильная политическая динамика в «первом» и «втором» мирах (на конец 60-х гг.) отличалась, по мнению С. Хантингтона, от неустойчивого и рваного ритма политических изменений в большинстве развивающихся государств Азии, Африки и Латинской Америки.
Конечно, распад СССР и трансформация бывших коммунистических стран заметно скорректировали выводы об уровне их стабильности, но, пожалуй, для конкретного периода послевоенного политического развития они имели известные основания. В то же время, как отмечает X. Арендт, временная стабилизация в тоталитарных режимах достигается путем идейного принуждения и политического насилия, а в целом стабильность тоталитарного правления противоречит его социальной природе21. Внешняя стабильность и «единство партии и народа» в период «великого
202

террора» в СССР в конце 30-х гг., например, покоились на постоянной борьбе с «объективными классовыми врагами» внутри и вне страны. Позднее на рубеже 1970 —80-х гг. в нашей стране развилась иная форма «стабильности» — так называемый политический и экономический «застой», подготовивший катастрофический распад СССР в начале 1990-х гг.

«Новый институционализм» о механизме политических преобразований

Устойчивый экономический рост и относительную результативность ряда политических преобразований в развитых и демократических странах Запада политологи объясняют с различными причинами в зависимости от позиций исследователя. Представители довольно влиятельного в современной социальной науке «нового» институционализма объясняют успехи западных демократических государств прежде всего наличием эффективных политических институтов, адекватно воспроизводящих свои базовые функции и гибко адаптирующихся к меняющимся социальным обстоятельствам.
Американский ученый Д. Норт, определяя институты как систему формальных правил, неформальных норм и их реализующих механизмов общения людей, ставит вопрос о причинах выбора различных направлений институциональных изменений, начиная с XVI века, со стороны двух ведущих для того времени держав — Испании и Англии. Вначале наблюдается сходство социальных проблем и политических структур в этих странах: королевская власть и бюрократия, а рядом с ней возникают законодательно-представительные органы: парламент и кортесы, у которых при этом формируются различные «правила игры». В Великобритании XVII века, при Тюдорах, между короной, парламентом и купцами была достигнута трехсторонняя договоренность, по которой парламент расширял свои права в обмен на введение новых налогов.
В Испании в это же время политические изменения проходят иным путем: закрываются каналы выражения интересов и выдвижения проблем, ограничиваются средства представительства различных групп населения и тем самым нейтрализуются механизмы саморегуляции социального общения. «На языке нашей модели институционального развития, — делает вывод Д. Норт, — это означает, что в противостоянии между короной и кортесами верх брала корона, что соответственно означало постепенный упадок кортесов. Управленческая структура превратилась в громоздкий и сложный бюрократический аппарат, и короне приходилось предпринимать бесконечные попытки сохранить контроль над своими, разбросанными по всему миру агентами»22.

203

Нечто подобное в становлении механизмов поддержания стабильности и институциональных изменений происходило и в других странах Европы, причем эти противоположности и различия встречались даже на территории одной страны. Достаточно фундаментальный сравнительный анализ трансформации политических институтов Севера и Юга Италии был проведен Р. Патнэмом на базе эмпирического исследования двадцатилетней деятельности региональных правительств, с момента их создания в 1970 году и по конец 80-х гг. Р. Патнэм приходит к выводу о существовании двух основных типов коллективной деятельности и институционального общения, которые вели к тому, что стартовавшие в 1970 году одновременно во всех областях Италии реформы региональных правительств дали совершенно различные результаты; от экономического роста и эффективного механизма управления в Ломбардии, Венето и Эмилии-Романье до стагнации в экономике и крайней коррупции в политической жизни в Калабрии, Пуглии и на Сицилии.
В основе этого различия лежат две системы правил политического общения, складывавшиеся десятилетиями и даже столетиями: на Севере — «горизонтальная» гражданская солидарность и взаимное доверие, а на Юге Италии — «вертикальный» негражданский клиентелизм и взаимная изоляция. Это и позволило Северу Италии гораздо более эффективно проводить институциональные преобразования и экономические реформы, чем отсталым регионам Юга. «По меньшей мере десять столетий Север и ЮР Италии использовали различные подходы к дилеммам коллективного действия,— пишет Р. Патнэм.— На Севере нормы взаимности и структуры гражданской вовлеченности воплотились в «общества башни", гильдии, общества взаимопомощи, кооперативы, профсоюзы, спортивные клубы и даже библиотечные кружки. Эти горизонтальные гражданские узы позволили достичь более высоких в сравнении с Югом показателей экономической и институциональной деятельности"23. В этом и заложено основание для обеспечения стабильного институционального и устойчивого экономического развития. Остановимся подробнее на анализе самого понятия «устойчивое развитие» (Sustainable development).
Концепция «устойчивого рязвития»

В самом общем смысле слова «развитие» означает вид изменений объектов, имеющий определенное направление, необратимый и закономерный характер24. В последние годы в политологии и социологии значительное распространение приобрела концепция устойчивого развития. Какой же смысл вкладывается в понятие «устойчивое развитие» демократического государства? К странам устойчивого политического развития, как отмечено выше, относят прежде всего западные демократии Европы, Северной Америки, Австралии и т. д.

204

«Демократия является устойчивой,— подчеркивает профессор Нью-Йоркского университета А. Пржеворски, — когда институциональная структура способствует достижению таких нормативно должных и политически ожидаемых результатов, к примеру, как предотвращение самочинного насилия, обеспечение физической безопасности, равенства или справедливости, и при этом политические институты, в свою очередь, адекватно преодолевали кризисы в тех случаях, когда подобные цели не были еще полностью реализованы»25. Демократические изменения нельзя считать лишь прямым продуктом воздействия социально-экономических и социокультурных факторов, поскольку многое зависит именно от политико-институциональных структур, норм и процедур, дающих возможность разрешать конфликты и преодолевать кризисы даже в неблагоприятных для развития демократии условиях (депрессия, война, сепаратистские и этнические волнения и т. д.).
Демократическое развитие становится устойчивым только тогда, когда складывается институциональная структура, с одной стороны, достаточно гибкая и адаптивная для разрешения социальных конфликтов, но в то же время достаточно сильная и ригидная для того, чтобы противостоять их эскалации. При этом, добавляет Адам Пржеворски, для поддержания устойчивого развития необходимо, чтобы все основные политические силы предпочитали плюралистическую институциональную систему для выражения своих интересов и ценностных ориентации, что даст возможность достигать относительного согласия, необходимого для разработки и осуществления правительством стратегии реформ, таким образом, в процессе политических преобразований в развитых капиталистических странах существенную роль играет выработка адекватной государственной стратегии, снижающей порог стихийности и неопределенности социальных изменений.
В качестве примеров можно привести социально-экономические изменения, политические инновации и реформы, проводившиеся в двух англосаксонских государствах Старого (Великобритания) и Нового (США) Света. В первом из них в 80-е гг. консервативное правительство М. Тэтчер столкнулось с кризисной ситуацией, вызванной технологической перестройкой производства, повлекшей за собой в середине десятилетия массовую безработицу в 3,2 млн. чел. (более 12 % рабочей силы страны). Радикально перестроив систему социального обеспечения, правительство тори к началу 90-х постепенно добивается перелома в структурных реформах, сохраняет целый ряд социальных стабилизаторов и затрачивает на это немалые ресурсы. Расходы на общественные нужды при правлении кабинета М. Тэтчер в иные годы превышали 50% ВИН страны, в то время как их максимум при лейбористах составлял

205

только 4б%26. Несмотря на дестабилизирующие факторы, сопутствовавшие жесткой экономической стратегии тори, политическая система Великобритании (маятник двухпартийной системы и т, д.) к началу 90-х годов выдержала социальные преобразования и структурную перестройку хозяйства страны. В то же время политическая трансформация в «самой стабильной стране» несомненно активно развертывается, свидетельством чему является создание автономных парламентов в Шотландии и Уэльсе в конце 1990-х гг. после прихода к власти лейбористского правительства Т. Блэра, предложившего курс на определенную децентрализацию ряда институтов власти.
Рассмотрим теперь другой «эталонный» вариант обеспечения политической устойчивости — более чем двухсотлетний опыт одновременного поддержания стабильности и проведения институциональных реформ в США. В этой стране инициатива проведения тех или иных политико-административных изменений попеременно исходила в основном либо от Конгресса, либо от Президента. Характерно, что в Соединенных Штатах существовала давняя традиция введения «сверху» институционализированным путем тех или иных политических изменений посредством административно-правовых реформ, принятия в законодательном порядке актов, устанавливающих новые «правила игры», причем, эта традиция действовала даже в периоды кризисов, войн или депрессий. Важными стабилизационными механизмами в американской политической динамике выступают, во-первых, системы разделения властей, «сдержек и противовесов» по «горизонтали» (между Президентом, Конгрессом и Верховным Судом США), во-вторых, относительная децентрализация и четкое разграничение властных полномочий по «вертикали» (между федеральными органами, штатов — региональными и местными структурами), в-третьих, «маятниковая», биполярная система перегруппировки двух основных политических партий (демократов и республиканцев) и, в четвертых, определенный гражданский контроль и давление «снизу» посредством использования выборов, самоуправления, СМИ, общественных организаций и движений и т. д.
«Отцы-основатели» США (А. Гамильтон, Дж. Мэдисон и др.) еще в конце XVIII века пытались разработать своего рода «золотое сечение», или формулу, содержащую оптимальную пропорцию между устойчивостью и изменчивостью в государственной политике. В известном смысле им удалось сформулировать общие принципы подобного «оптимума», позволившие Соединенным Штатам долгие десятилетия поддерживать устойчивый характер политического развития. Дж. Мэдисон подчеркивает в «Федералисте», что государственая власть, с одной стороны, должна постоянно реагировать и адаптироваться к меняющимся требованиям народа, и
206

получая у него полномочия, и находясь от него в зависимости. Но с другой стороны, продолжает «отец-основатель», «устойчивость в управлении нуждается в том, чтобы кормило подолгу держали одни и те же руки. Частые выборы приведут к частой смене выбираемых, а частая смена выбираемых — к частой перемене мер, меж тем, чтобы правительство обрело силу, оно должно пользоваться властью и, более того, осуществлять ее посредством одной пары рук»27. Члены Сената, избираемые на б лет, также были призваны нейтрализовать те или иные слишком быстрые действия и радикальные инновации исполнительной власти, осуществляемые под прямым давлением народа.
Двухсотлетняя традиция политического развития США характеризуется в основном устойчивостью и стабильностью. Несомненно, нельзя забывать что американская социально-политическая динамика знакома и с затяжными кризисами (депрессия конца 1920 — начала 1930-х гг., приведшая к «новому курсу» Ф. Рузвельта), и с острыми конфликтами (гражданский протест молодежи в 1960-е гг., связанный с войной во Вьетнаме), и с институциональными баталиями («Уотергейтское дело», закончившееся отставкой Президента Р. Никсона в начале 1970-х гг.). И в то же время за всю историю Соединенных Штатов лишь один раз, в период Гражданской войны, была поставлена под серьезное сомнение устойчивость институциональной системы и политического режима. Итак, к числу условий, объясняющих устойчивость политического развития своей страны, американские политологи чаще всего относят следующие: экономическое благополучие и обилие материальных ресурсов; устойчивое социальное положение многочисленного «среднего класса»; невысокий уровень политического участия и относительная умеренность социальных требований населения; децентрализация системы государственных и общественных институтов; открытость каналов гражданского давления и протеста для артикуляции индивидуальных и социальных интересов; особенность ценностей и традиций американской политической культуры и ее адаптивных механизмов, связанных с нормами права и морали; «маятниковая» двухпартийная система, профсоюзы и другие объединения, способствующие выражению групповых требований; символическое и реальное реагирование конгрессменов на требования избирателей; эффективный аппарат госуправления и т.д.28.

Разрушение демократических режимов

Опыт устойчивого политического развития североамериканской модели демократии во многом оказался уникальным. Многие современные политологи (А. Валенсуэла, Ф. Риггс, X. Линц и др.) считают, что страны Латинской Америки, скопировавшие американскую модель, так и не добились устойчивого развития, и более
207

того, она их привела к политической нестабильности, нутом и переворотам29. Это порождает, в частности, проблему эскалации регрессивных и дестабилизирующих политических изменений, кризиса демократических режимов, их распада и даже трансформации в автократические формы: от умеренноавторитарных до радикально тоталитарных. Эффективное функционирование и стабильное развитие демократических структур во многом зависит здесь от соотношения и равновесия сил между правящими и оппозиционными группами и их организациями, что обуславливается в спою очередь их ресурсами и уровнем поддержки населением «снизу». Как же происходят в таких случаях нарушение этого равновесия социальных сил и утрата относительно стабильного характера политического развития?
Для ответа на этот вопрос в политологии были разработаны концепции, объясняющие и описывающие политические изменения, связанные с разрушением демократических режимов. Одна из наиболее серьезных попыток создания теоретической модели распада демократических режимов была предпринята профессором Йольского университета X. Линцем, который обосновывает тезис о существовании неких последовательных повторяющихся фаз при крушении демократических структур в самых различных странах. Схематично его логику в интерпретации подобных институциональных изменений можно воспроизвести следующим образом. Во-первых, демократическое правительство, получившее власть в результате свободных выборов, утрачивает в какой-то момент способность поддерживать равновесие с оппозиционными группировками. При этом ослабевает легитимная поддержка «снизу», а также эффективность и дееспособность управления «сверху». Происходят постепенное ослабление и утрата контроля над отдельными сферами управления. Снижение роли парламентских форм в Веймарской республике в Германии к началу 1930-х гг. подготовило предпосылки для заполнения образовавшегося вакуума власти иными авторитарными институтами.
Во-вторых, затем наступает фаза кризиса демократического режима, который возникает как результат неспособности решать основные проблемы страны и возрастания роли насильственных мер (чрезвычайное положение, ограничение гражданских свобод и т. д.). Эта фаза завершается утратой монопольного контроля демократического правительства над государственными органами, армией и полицией. Кроме того, например, антидемократическая оппозиция в период между двумя мировыми войнами в Германии, Италии, Австрии, Испании сумела сформировать военизированные организации. Образуется вакуум власти, который ведет или к вооруженной конфронтации, или к мирной передаче власти. Это может быть
208

захват власти в легальной форме, в свое время осуществленный Муссолини и Гитлером, или форма гражданской войны, как это произошло в Австрии в 1930-е гг.
И в-третьих, старое равновесие сил окончательно разрушается. Демократические силы теряют власть. Наступают институциональные изменения, связанные с роспуском парламента (например, в Германии после прихода к власти Гитлера) и отменой старой конституции. В то же время, отмечает X. Линц, это не единственная альтернатива. Возможен и другой путь выхода из кризиса — восстановление демократической легитимности, консолидация режима и обретение нового равновесия социальных сил. Нечто подобное произошло после острейшего кризиса конца 1950-х гг. во Франции, стоявшей перед угрозой военного путча. Это обеспечило переход страны к новой институциональной системе Пятой республики. Такой переход сопровождался перетряской взаимоотношений между исполнительной и Законодательной властью и принятием новой Конституции 1958 года, закрепившей новые правила политической игры.
В итоге можно выделить три основных пути осуществления политических изменений в странах с относительно устойчивой политической структурой: 1) стимулирование «маятниковых» и «рутинных» институциональных механизмов постепенной адаптации к меняющейся социальной обстановке (США); 2) реформирование институциональных структур, стабильных правил и процедур, и тем самым преодоление противоречий, конфликтов и кризисов (переход Франции к V республике) и, наконец, 3) так называемый «радикальный шок», граничащий с революционным кризисом, предполагающий быстрые перемены, но при этом весьма слабо контролируемые в институциональном отношении30.