Библиотека
Теология
Конфессии
Иностранные языки
Другие проекты
|
Ваш комментарий о книге
Боуэн Д. История западного образования. Западная Европа эпохи модерна и Новый Свет
Глава 2. Научная революция семнадцатого столетия
Вызовы аристотелизму: новая космология
Движения проблематизации и реформирования образования, которые концентрированно возрастают в XVII в., идут из двух главных источников:
– новый поток теоретизирования значительного числа индивидуальных мыслителей, идущий к завершению в доктрине эмпиризма;
– равно значимый, если и менее наблюдаемый, рост новой системы институций высшего образования.
В образовании еще доминируют традиционные процедуры средневековья и периодов реформ, но реформ-активность не направлена на разрушение базисной религиозной концепции мира и знания как выражения доктрин католической церкви. Подчинение авторитету всегда было более частым, чем вызовы. Однако в XVI в. доктринальные и военные битвы, а также ученые стали в возрастающей степени проблематизировать каркас объяснения из схоластического аристотелизма. (р. 36) При Возрождении пала картина плоской Земли, при соучастии арабов, — переход к сферичности, идущей от Эратосфена (глава Александрийского музея во II в), Магеллан (ранний XVI в). Более трудным был отказ от геоцентрического взгляда, санкционированного церковью, идущего от Аристотеля и разработанного в деталях Птолемеем (Александрийская Школа, II в.). А также одобренная Птолемеем география. (р. 37) В 1543 книга Коперника, основанная на многолетних наблюдениях. Курьез: Лютер против этой теории как небиблейской. Церковь поначалу игнорировала ее. Датский астроном Тихо Браге (1541–1601) разработал звездный каталог, Иоганнес Кеплер (1571–1630), заместивший круговые орбиты эллиптическими (тоже вопреки греческой традиции) — 1609.
Особенность этих сдвигов — опора на методы наблюдения со все большим совершенствованием инструментов. Применение линз, в 1609 — телескоп, а затем микроскоп. Наибольший вклад от телескопа — в работах Галилея (1564–1642). Он — профессор математики университета Падуи — в трактат The Starry Message 1610 включил концепции Коперника и Кеплера вразрез с оппозицией католической инквизиции к ересям, продемонстрированной в 1600 (р. 38) против Бруно (ученый доминиканец). Церковь была особенно против того, что в бесконечной вселенной нет полностью неподвижной точки, что вело к социально-политической аналогии против якобы незыблемого авторитета церкви и государства. Последующие 30 лет конфликта Галилея с церковью, потеря кафедры в Падуе. В 1632 в «Диалоге о 2-х системах мира» отстаивая Коперника. Развивал тезис Платона, что природа построена математически, и вместе с тем познается с опорой на опыт, а не умозрительно. (р. 39) Раскритиковал удвоение мира Аристотелем, выдвинул теорию униформности материального универсума, его законов — один из его главных вкладов. После «Диалога» — суд инквизиции в 1633, тюрьма. Галилей требовал освободить естественные науки от церковного контроля, что вело к отделению натуральной философии от моральной — в Discourses and Demonstrations Concerning Two New Sciences 1638 (изданных в протестантской Голландии). Естественный мир — механический и его процессы измеримы, должно отличать от морального и социального. Перенос механического подхода на понимание биологических существ как механизмов. Дуализм своего рода.
Фрэнсис Бэкон (1561–1626) обосновывал эмпиризм, перенесенный затем не только в естественные науки, но и во все большей степени в образовательную теорию, особенно Локком — как руководство к практике. Эмпиризм и до сих пор пребывает в педагогике в различных видах.
Важны 3 его книги: Прогресс учения (1605), Новый Органон и Новая Атлантида как разделы проекта тотальной реорганизации учения, в совокупности — «Великое обновление» (Instauratio magna). (р. 41)
Трудности западного учения коренятся в схоластической опоре на аристотелевскую логику; обновление состояло в обосновании метода индукции. (р. 42) Критика прежних форм диспута и доказательства. Нужна опора на базис — чувственные данные.
Верил в достижимость абсолютных и неизменных истин. Утверждал тождество истины бытия и истины знания. Ошибочно отделял чувства от интеллекта вслед (р. 43) за Аристотелем — Фомой. Считал, что интеллекту свойственна пассивная роль в чувственном восприятии — действие интеллекта в том, что он как зеркало отражает «действительный свет природы», позже это названо «сенс-эмпиризмом». Верил в прогресс научного знания.
Работа выражает идеи развития учения. В «Новой Атлантиде» Бэкон изобретает новый вид институции, цель которой выходит за пределы консервации мудрости, к поиску нового знания посредством продуманного эксперимента. И в заголовке, и по жанру мифа обнаруживается влияние Платона («Государство», «Тимей» и «Критий») и Утопии Т. Мора, но наибольшее влияние «Города Солнца» (1623) Кампанеллы. (р. 44) Бэкон: «Конечный пункт наших оснований есть знание причин и секрета движений вещей; и расширение человеческой империи в сторону возможного действуия на вещи». Отступление от схоластических традиций не может быть выражено более сильно. В этом утверждении Бэкон устанавливает экспериментальный манифест.
«Дом» включает многообразие лабораторий, башен, пещер, садов, парков и мануфактур. Отвлеченное знание схоластики игнорируется за исключением математики — это «математический дом». Антиципирует многие последующие изобретения — подводные корабли и лодки, трансплантацию органов. (р. 45) Характерна координация научных и технических усилий. Во времена Бэкона университеты были погружены в чтение схоластических книг, исследовательских институтов не было. Здесь и мысль о чисто натуральной философии, дистанцированной от распространенных умозрительных теорий и общих понятий, и о том, что элиминация подобных идей и теорий является условием научных изобретений, Эта теория познания постоянно оказывала влияние на науку и образование в течении последующих более, чем трех столетий. (р. 46) Его тезис, что научный метод может начинать с некоторой точки пустого сознания, с чистого листа, конечно страдает недооценкой активной роли сознания при эксперименте, но с этим связано дистанцирование от основных инструментов схоластики в ранней научной революции XVII столетия.
В раннем XVII в. от импульса из Италии в Европе возникают альтернативные институты — из дилетантов, вольные, без формальной конституции или государственной документации, посвященные исключительно исследованию и обновлению учения, не дающие степеней, с многими традициями средневековой схоластики. Академия Платоника под патронажем Медичи: с XV в — возрождение классики, греческого знания, его использования в гуманистическом учении, литературные и философские исследования. (р. 47) Гуманистические общества также стимулировали научные интересы и исследования, приведшие к научной революции XVII в.: в XV–XVI вв. все области знания понимались как взаимосвязанные, что соответствовало и Платону и Аристотелю, а в христианской теологии познание мира вело к познанию Бога, о чем свидетельствует накал споров религии с наукой — вопросы космологии важны в интеллектуальной и образовательной истории этого периода. Академия Платоника хотела примирить философию и религию, связывая с этим и проблемы коммуникации. В XVI–XVII вв шли споры о способности национальных языков выразить и передать серьезные идеи. Церковьхотела сохранитьнауку как аспект естественной теологии, и это было всё тем же стремлением сохранить единство под колпаком религии. Борьба за автономию научного объяснения и возникновение отдельных предметов или дисциплин были важными факторами научной революции. (р. 48) Эта бифуркация развивалась и в «Академиях», и в университетах. Jacopo Zabarella (1533–84; Падуя) (р. 49) выявил оппозицию в логике научного исследования: метод двух путей: «резолюционный» путь от действий к причинам (демонстративной проверки) и «композиционный» от причин… Это пошло в Англию, к Бэкону.
Галилей — центральная фигура действительно научного общества из Падуи –Academia del Lincey: Академия Рыси, которая есть Linx(остро) –eyed(зрящая), основана герцогом Федерико Цези в 1601 — как «научный, неклерикальный монастырь», призванный «не только постигать знание и мудрость, чтобы жить правильно и благочестиво, но с голосом и писанием для обращения этого к человеку». В 1609 первая в мире научная публикация Gesta Linceorum (с работой Галилея «О пятнах на Солнце»). Его друг кардинал Маффео Барберини — стал папой Урбаном VIII. Этот папа склонялся к гуманизму, (р. 50) но, не понимая науки, не пытался спасти от инквизиции Галилея, который осужден в 1633, и Академия закрыта как опасная.
Затем была тайная Academia del Cimiento (она же — «Экспериментирования») из трех человек (Галилей, Торичелли и Вивиани). Ее девиз «проверять и перепроверять». (р. 51) Акалемия легализовалась в 1657, в ней — вспышка научных открытий 17 столетия, распространявшихся по Европе системой членов-корреспондентов. Много инструментов — термо-, баро-, гигро- и др. Лоренцо Магалотти в 1667 издал свод описаний экспериментальных исследований — первый систематически построенный корпус продуманно построенных экспериментов. Переведен с итальянского на английский в 1684, а на латынь — в 1731. Сделался стандартным лабораторным учебником этого века. В 1657 распалась академия, а затем и другие научные общества. Ирония истории: (р. 52) Италия смогла вести Европу в делах интеллекта и культуры даже когда ей мешала инквизиция.
После заката академического движения в Италии, однако, в XVI в. Lazare de Baif основал Академию Поэзии и Музыки в виде круга друзей французского посла в Италии. Франциск I способствовал возвышению Франции как лидера интеллектуальной и культурной жизни в Европе, несмотря на оппозицию Парижского университета. Лазаре построил шато рядом с Аббатством Сен Виктор — центром французского платонизма. Его сын Жан-Антон (род. 1589) — основатель французского академического движения. (р. 53). Академия занималась изысканиями последней гармонии универсума как выраженной в музыке — литературный неоплатонизм, который делает разум способным к высокому знанию, очищает от барбаризма галлов. Однако это шло вразрез с возвышением галлицизма против Испании Габсбургов, иезуитов и Инквизиции. После смерти покровителя академии Карла IX Генрих III преобразовал ее в Дворцовую Академию.
После гугенотской войны — Нантский эдикт (1598). В 1600 г. после поворота Генриха IV к католицизму возрождаются реакционные моменты: доступ в университет дозволялся только католикам, подавление родного языка и т. п.
(р. 54) Колледж Ройяль, созданный в 1518, (затем — де Франс), вразрез с университетом к XVII в. расширился: к греческому и еврейскому добавились медицина, математика, ботаника, философия, ораторство, цивильное право, арабский; в XVII в. появляются вызовы захиревшему университету, который был заслонен новой объемлющей системой институций, в частности, — Французской Академией, учрежденной Ришелье (1585–1642) в 1635, — в контексте его стараний о расцвете французских искусств, наук, культуры. Важный вопрос — о пригодности французского языка для учения всем наукам (р. 55) — как и по всей Европе — потеснить латынь и греческий ради растущего объема секулярного и научного знания. Луи XIV (1643–1715) и его премьер-министр Кольберт способствовали развитию специальных институций высшего обучения. Мазарини был протектором Французской Академии Искусств — с 1683, а затем за 10 лет были созданы еще 5 академий: Танцев, Беллетристики, Музыки, Архитектуры, отсутствавшие в других странах; они оказали глубокое влияние на соответствующие ветви образования. Особенно важно влияние Академии Наук (1666), — ей предшетвовали любительские группы. Толчек был из Италии (р. 56) при посредстве Пьера Гассенди, ректора-настоятеля кафедрального собора в Дигне, (южно-франц. Альпы), Кабинет Братьев Дюпуи (с портретом Ф. Бэкона), регулярно организовывал встречи любителей, в частности, и из Англии: Генри Ольденбург (впоследствии — секретарь ведущей группы английского Королевского Общества) и Ричард Джонс. С Кабинетом держал связь Марин Марсене (1588–1648) (впоследствии сотрудник Декарта в Ла Флеш) — в 1634 в связи с процессом Галилея опубликовал трактат «Вопросы теоологии, физики, морали и математики» (не без влияния Декарта), искал средний путь между наукой и религией, а то и — просто уход от споров между ними, выступал против цензуры науки за ее автономию. (р. 57) Был научным координатором в Европе между Декартом, Гюйгенсом, Торичелли, Галилеем, Паскалем и с Англией, с Теодором Хааком, Гоббсом, Петти. Происходил обмен идеями с Хааком о проекте научной и образовательной реформы в Англии, а также с ее энтузиастами Сэмузлем Хартлибом и Я. А. Коменусом.
Декарт (1596–1650). Критиковал иезуитский колледж Ла Флеш (когорый закончил): «был втянут в столь многие сомнения и ошибки, что был убежден, что не продвинусь во всех моих попытках в учении, больше чем до открытия на каждом повороте моего собственного незнания. И все же я учился в одной из наиболее почитаемых школ Европы». (р. 58) Он учился по всему формальному учебному плану иезуитского Ratio studiorum — языки, история, математика, красноречие, теология. И все это прискорбно, потому что культивировалось многие века очень разными людьми… «нет ни одного вопроса в их области, который не был бы еще в диспуте», и это привело его к пассажу во введении к «Рассужднию о методе»: по существу оставить изучение текстов … и «не искать никакой другой науки, нежели познание самого себя, или великой книги мира». В 1619 он понял, что универсум в основе математический по структуре и задача — открыть посредством интуиции базисные принципы, а затем работать дедуктивным методом. В космологии — за систему Коперника, но поддержанную наблюдениями и экспериментами.
(р. 59) Первое, что приемлемо — это существование Я: «Я мыслю, следовательно, я существую». Однако мы сомневаемся, есть ли другие люди, материальные вещи. Декарт апеллирует к тому, что необходимость Бога проверяется ясной концепцией человека о таком совершенном существе, и декларирует, что все идеи телесных вещей, которые являются ясными и отличными, должны быть произведены самими такими внешними объектами, так как Бог — не обманщик и не будет давать человеку свет природы или способность познания для производства фальшивых восприятий.
Декарт симпатизирует и эмпиризму Бэкона и делает свой вклад в него. Как Бэкон и Галилей, он — реалист, принимающий существование внешнего мира как он обнаруживается в экспериментах, и, как они, материалист в том, что понимает мир как построенный из частиц материи. Однако он более ясен, чем Бэкон, различая между материей как делимой и имеющей протяжение, с одной стороны, и духом как непротяженным и неделимым. Хотя главные атрибуты духа включают все операции души: ощущение, воображение, волю и чувства и разум. Он защищает понятие свободы воли в человеке, силясь примирить это с христианской доктриной божественного предопределения.
Картезианский дуализм есть попытка преодолеть неспособность механистической гипотезы учесть все в мире посредством утверждения, что человеческий дух сам находится вне материальной системы. Это, далее, позволяет ему принять детерминизм, свойственный механистической теории, как применимый только к материальному миру, без распространения на человека, джастифицируя так аргумент за свободную волю. Оппозиция духа и материи усиливается церковной доктриной, находимой (р. 60) ранее у Аристотеля, что человек со своей силой разума находится отдельно от естественного порядка и предназначен доминировать над ним.
Вклады в исследования естественного мира: механистическая теория универсума, теория света, а также человеческой психики. Главное отличие от эмпирического понимания знания — в теории врожденных идей. Эмпиризм — все знание из опыта, то есть, апостериори. Однако Декарт в терминах религиозного контекста того времени признавал обусловленность знания априорными идеями, которые предзаданы Богом априори, т. е. как первичные к человеческому опыту.
Пришедший позже эмпиризма Бэкона, картезианский рационализм был во многих отношениях более привлекательным для французского духа, особенно, поскольку он делал менее насильственный разрыв с традицией, чем новый эмпиризм.
Генрих де Монтмор тесно контактировал с Декартом (р. 61) и написал Кольберту, что занимается картезианской доктриной и ради нее и критики Аристотеля создал Академию (рядом с Пор-Ройялем). Она началась с неформальных встреч в 1640-х или ранних 50-х. Формально установлена в 1657 (королевский письменный патент не получила, ибо это бросало тень на Французскую Академию). Академия Монтмора — это дискуссии по математике у него дома.
В Лондоне в 1662 любительская группа получила королевский письменный патент от Карла II — как Королевское Общество. Сотрудничало с Академией Монтмора. (р. 62) Trevenot в 1662 собрал знающих людей для экспериментов по химии, анатомии, но нехватало средств. Он обратился к Кольберту. Вопреки возражениям иезуитов Парижского Университета, особенно, факультета медицины, Кольберт, (р. 63) также и из соперничества с Королевским Обществом Англии, в декабре 1966 установилкоролевскую поддержку различных исследований — по анатомии, физиологии, физике, химии, биологии, ботанике. Но было много разногласий между специальностями. После смерти Кольберта в 1683 Общество зачахло. В 1699 оно было полностью реорганизовано и в XVIII веке двинулась к более энергичной фазе своей карьеры, когда включила такую галактику Просвещения как Д’Аламбер, Монтескье, Кондорсе и Вольтер, которые пытались раскрыть оригинальную энциклопедическую интенцию унификации и интерреляции всех знаний.
Энергию вселила реорганизация 1699 устава: ст. XII полностью исключает членство священников или членов какого-либо религиозного ордена, хотя они могут назначаться для почетной ассоциации. Ст. XXII — каждый член должен быть специалистом в одной науке, но стремиться связывать свою работу с более широкой перспективой тотальности всего учения. (р. 64) Работу выполнять не дома, а в Академии. Происхождение слова «rе–search» — с XVII в. в связи с упорядочением научной работы, освобождением от примесей (отклонений, мифов).
Особый вклад Академии в развитие науки — публикации в журнале, первый журнал 5 янв. 1665, вызвал враждебность иезуитов, но быстро стимулировал растущее множество журналов во второй половине XVII в.
Несмотря на сдвиги на континенте, темп научного развития в западной Европе XVIII в. задавала Англия, также и определяя его паттерн для XVII и XIX вв. Оксфорд и Кембридж развивались отчасти под влиянием Парижа, и эти узы не ослабевали до Генриха. Протестантизация Англии в течение XVI в. оказала заметное воздействие на университеты, особенно после 2-х актов роспуска монастырей в 1536 и 39, эффектом чего было закрытие многих студенческих общежитийи столовых и изгнание большинства студентов и учителей, до той поры необходимых в священном порядке. Университеты зашатались, но не упали до ненадобности, так как в XVI в. развивалась потребность в секулярных институциях высшего образования для обеспечения растущих классов сельских джентри и городской буржуазии. Вдобавок, англиканизация церкви и отмена целибата к концу XVI в. вела к значительному увеличению числа сынов священников, в том числе и в университетах. Протестантизм подчеркивает «само-помощь» и «хорошую работу», в частности, с уважением к новым основателям, таким как богатые выпускники–филантропы, которые возмещали прежние средневековыеобщежитияи столовые. В этот период четверть частных пожертвований шла в образование, что отражало пуританскую этику морального и интеллектуального совершенствования,и большаячасть этой щедрости шла прямо в университеты. К концу XVI в. они стали довольно отличающимися институциями: их президентами перестали быть епископы, а теперь были известные государственные деятели; студенты приходили в значительном числе из привилегированных классов (в моде были дома шерсти, оружия, шляп и шелка); преподавания, центрированные в колледже системой лекций, замещены индивидуальным или малых групп обучением(р. 64), ускоренным появлением печатных текстов; в то время как программа отражала нужды времени, в ней схоластическая логика была замещена риторикой, а учебный план конституирован посредством pietas litterata, особенно в Кембридже под влиянием Эразма.
Несмотря на эти изменения, университеты не легко встретили потребности того быстро меняющегося общества; к концу века возникли протесты, продолженные в XVII в. Ясно, что обновление университетов было произведено ад хок, и многие критики требовали более радикальной реконструкции системы и построения новых институций, прототипы которых уже появлялись. Корпорации Двора, росшие в средние века как неформальный базис, представляли резиденцию, а затем центр обучения учеников адвокатов, в XVI в. стали более чем юридическими школами — они давали обучение в humanities как общее образование для хороших дел. Это привлекло внимание авантюрного придворного Хэмпри Гильберта (1539-83), который в 1570 предложил реформу образования в стране: направить аристократических и богатых юношей от праздности и распутства к лучшему использованию своего досуга; плюс к тому, создать институцию, касающуюся тотальности учения: не только гуманитарии, но также и математики, политической философии, медицины, военного дела, юриспруденции и музыки. Это не было реализовано, но со временем стали появляться трактаты о новых институтах с (р. 67) более широким горизонтом знания, включающим «экспериментальную философию». В этом влиял и Бэкон, его «Новая Атлантида».
Различные институции распространения науки; Грешем колледж, лекции по разным наукам; внутринаучные коммуникации — Теодор Хаак в Оксфорде с 1629, математик Джон Пелл, моравский реформатор Коменский и польский Сэмуэл Хартлиб. Англия 40-х годов была местом интеллектуального фермента и планов научной и образовательной реформы. В это время в корреспонденции 20-летнего Р. Бойла появились три ссылки на «невидимый колледж», и на всевозможные реформ-идеи: «Трактат об образовании» Мильтона, утопическая литература Кампанеллы и Андрие, идеи социальной демократии в Венеции и Голландии, схемы универсальной реформы мира Коменуса.
Томас Бёрс через 100 лет увидел в невидимом колледже прототип Королевского общества.
В эти годы падения английской монархии Карла I был большой смысл настоятельности тотальной реформы, полагаемой Хартлибом, Dury и Коменусом; (р. 68) «невидимый колледж» был абортивным прототипом для более большой схемы широкорангового улучшения, вероятно, как полагалось в великой мечте Коменуса о Пансофическом колледже.
Колледжи были выражением интеллектуального возбуждения тех дней в поиске реконструкции общества по утопической линии, руководимой научными принципами. Если «невидимый колледж» и не есть предшественник Королевского общества, то, по крайней мере, формирует часть общего климата идей, в котором эта институция возникла.
Оксфордский «экспериментальный клуб», сотрудничавший с Парижем и Италией в 1660 становится Королевским Обществом Лондона, получив хартию в 1662 г. Его лозунг Nullus in verba выражает эмпиризм, (р. 69) следующий Бэкону. Но с этим связывалась и направленность в пользу человеческой жизни посредством прогресса реального знания — в отличие от аристотелевского схоластицизма, который не базируется на «достаточной информации о самих вещах». Бэкон выступал скорее не как ученый, а как философ науки. Первейшей целью науки должно быть упорядоченное структурирование человеческого знания, отношений внешнего мира, которое Бэкон называет просвещением — ‘enlightenment’ (experimenta lucifera) / Novum Organum, aphorism XCIX/. Здесь есть убеждение, что естественный мир имеет открываемую структуру, что человеческое восприятие ограничено точным наблюдением и описанием и что сознание имеет способность (‘faculty’) упорядочения этих восприятий в паттерн объективного знания. Бэкониана Королевского общества XVII в. (р. 70) ввела новую эру в человеческие усилия, в значительной мере повлияла на человеческую концепцию знания и, как следствие, на подход к образованию. Параллельно научной революции XVII в. были тесно соотносящиеся, часто интегративные усилия применить методы и результаты науки к процессам образования — чтобы произвести «реформацию школ», по словам одного из энтузиастов реформы.
.
Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел Педагогика
|
|
