Мзареулов К. Фантастика. Общий курс

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 1. Фантастика как жанр

§1.Секрет популярности

Среди любителей фантастики можно встретить людей самых разных – по возрасту, образованию, привычкам, характеру. Трудно не задаться вопросом: что же так привлекает их в этом жанре? Опросы такого рода, проводившиеся в разное время социологами, литературоведами, журналистами и активистами движения клубов любителей фантастики, выявили достаточно широкий спектр интересов, которые удовлетворяются фантастикой. Оказалось не сложным выделить основные формы восприятия фантастики, как феномена общечеловеческой культуры, различными группами авторов и потребителей (т е. читателей, кинозрителей и т п.).

Прежде всего, фантастику любят те, кому присуща тяга к необычайному. Вымышленные страны, жизнь людей будущего, головокружительные приключения, подвиги покорителей пространства и времени, недоступные современной науке тайны природы, остросюжетная мистика, колдовство, картины далеких планет, межзвездные войны, взлеты и падения галактических империй, – фантасты способны предложить бесчисленное множество сюжетов и образов, которые будоражат воображение или помогают более зримо и ясно увидеть мечту.

«Туманность Андромеды» И.А.Ефремова, «Возвращение» и «Волны гасят ветер» братьев Стругацких, «Королева Солнца» А.Нортон, «Звездный гамбит» Ж.Клейна, десятки и сотни других популярнейших произведений предлагают читателю не слишком похожие – как в деталях, так и в принципе – панорамы жизни грядущих поколений человечества: безграничный технологический прогресс, освоение космоса, расселение землянпомирам Галактики. Среди множества вопросов, интересующих фантастов, можно выделить едва ли не главный: каким станет человек будущего – суперразумным высокоэтичным полубогом, или носителем хо­лодного бесчувственного разума, или вовсе останется во многом похож на наших современников со всеми присущими нам достоинствами и недостатками? П.Андерсон, Г.Гаррисон, А.Азимов, Р.Хейнлейн предлагают читателям собственные версии дальнейшего развития земной цивилизации. Многотомные романы?эпопеи этих писателей принято называть «историей будущего», потому что авторы подробно – столетие за столетием – излагают последовательность расцветов и кризисов Галактической Империи человечества. Принципиально непривычные картины ирреального иррационального мира рисуют авторы, работающие в мистическом стиле фэнтези, на страницах их произведений действуют демоны и боги, колдуны и мифические чудовища, роковые красавицы и непобедимые богатыри, пришедшие в современную фантастику из легенд и сказок.

Тяга ко всему необычайному, извечно присущая большинству людей, принимает различные формы – от бытовой любознательности до полного погружения в воображаемые события и ситуации. Именно в этом заключается еще одна причина неубывающей популярности фантастического жанра. Во всех своих разновидностях (художественная литература, кино, живопись) фантастика дарит читателю и зрителю жизненно необходимую долю Необычайного, которого так недостает в буднях.

Фантастика многолика и многогранна, а потому странно бывает слышать непрекращающиеся много десятилетий презрительные реплики дилетантов: дескать, фантастика – искусство далеко не первого сорта, а всего лишь забавные повествования о космических полетах и тому подобное научно?популярное чтиво, предназна ченное, главным образом, для непритязательного подрастающего поколения. Трудно определить, чего больше в подобного рода высказываниях – безграмотности, дешевого снобизма или элементарной зависти к популярному жанру. Фантастика давно переросла рамки научно?популярного или развлекательного амплуа, фантасты смело берутся за решение сложнейших проблем человеческого бытия. Пользуясь могучим инструментом воображения, фантасты способны исследовать художественными методами самые различные процессы, протекающие в природе, обществе и человеческом сознании.

Среди многих задач жанра фантастики можно выделить, к примеру, гиперболизированную, гротесковую интерпретацию реальности, хорошо знакомых читателю или легко узнаваемых социально?политических или бытовых явлений. Сугубо реалистическое по своей сути повествование о современных событиях, после введения небольшого числа фантастических компонент внезапно раскрывает суть происходящего в неожиданном ракурсе.

В актуальном и сегодня романе Б.Лавренева «Крушение республики Итль» действие происходит в вымышленной стране, сочетающей черты Закавказья и Крыма времен гражданской войны 1918–1920 гг. После революции от величайшей восточной империи Ассор откололись несколько захудалых клочков, среди которых затерялась марионеточная республика Итль, до предела коррумпированные правители которой лихорадочно распродают национальные богатства (в первую очередь нефть) всевозможным оккупантам. Автор, один из классиков советской литературы, предлагает блестящую вереницу персонажей и ситуаций раскрывающих сущность «банановых» образований, пачками возникавших в те годы на окраинах полыхавшего красно?белым братоубийством Отечества. Финал закономерен: разобравшись с главными противниками, вожди «анархических банд Ассора» перебросили на юг кавалерийскую дивизию, и этого оказалось достаточно, чтобы суверенитету Итля пришел конец…

Другой характерный пример – роман Стругацких «Хромая судьба» и повесть В.Бабенко «Игоряша?Золотая Рыбка», в которых на фантастическом фоне показаны специфические взаимоотношения, сложившиеся в писательских и окололитературных кругах Москвы конца советской эпохи: богемные скандалы, злые шуточки, склоки вокруг привилегий, бюрократизм и некомпетентность издателей, различные трудности, возникающие перед молодыми писателями. Оба произведения вызвали бурный интерес, тысячи читателей оживленно пытались разобраться, кого из литераторов подразумевали авторы под тем или иным псевдонимами.

Проще решался вопрос «литературного маскарада» в романе И.Лукодьянова и Е.Войскунского «Экипаж „Меконга“, действие которого происходит в крупном центре нефтегазовой промышленности – хотя город не назван, но легко понять, что речь идет о Баку. Один из второстепенных персонажей романа, Павел Степанович Колтухов, главный инженер „НИИТранснефти“, выписан очень тщательно, словно с натуры. Отличный специалист, он любит в разговоре с посторонними прикинуться простоватым „воронежским мужичком“, ерничает, говорит на каком?то архаичном псевдодеревенском диалекте… Дело в том, что прототипом этого персонажа послужил Петр Алтухов, феноменальный инженер?самоучка, занимавший ответственные посты в нефтяной промышленности Азербайджана и воспитавший целое поколение специалистов?нефтяников. Даже спустя десятилетия после его смерти, многие бакинцы помнят эту колоритную личность.

Как правило, фантастов интересуют проблемы актуальные – то есть, те, которые реально стоят перед человечеством (либо отдельным государством, либо социальной группой, либо наукой и т д.) сегодня, или неизбежно встанут через некоторое время. Подавляющее большинство фантастических произведений посвящено художественному осмыслению заведомо не существующих явлений, а также невозможных (пока, либо вообще) ситуаций.

Случится ли ядерная война между сверхдержавами? В какие формы могут вылиться политические процессы на руинах СССР? Сумеет ли природа Земли прокормить непрерывно растущее человечество? Каким будет мир через 10, 20, 100, 1000 лет? Как отреагирует общественное мнение, различные политические силы на прилет космического корабля с другой планеты? Что будет ощущать человек, первым увидевший внеземное существо? К каким последствиям приведет исчерпание природных ресурсов Земли, найдет ли человечество выход из такой ситуации, либо обречено на регресс, вырождение и вымирание? Десятки, сотни подобных вопросов становятся с каждым годом все актуальнее, однако наука либо не способна на них ответить, либо сухие монографии ученых недоступны миллионам и миллиардам землян. Поэтому единственным окном в будущее была и пока остается фантастика, которая решительно ставит «проклятые» вопросы и пытается на них ответить.

Так мы подошли к еще одной задаче изучаемого жанра. Фантастика занимается прогнозированием (термин этот устоялся, хотя корректнее вести речь о художественной разработке) наиболее вероятных – как позитивных, так и негативных – вариантов настоящего, будущего и даже… прошлого.

В современном мире протекает множество сложных, зачастую противоречивых процесоов, затрагивающих различные стороны бытия экономику, политику, экологи», военное дело, культуру, социальную сферу и т п. Последствия, к коим может привести развитие любого из этих процессов, на ранних этапах прогнозируются весьма и весьма туманно. Казалось бы, наращивание промышленного производства есть очевидное благо, поскольку прогресс цивилизации безусловно требует непрерывного роста выпуска стали, пластмассы, всевозможных машин, увеличения добычи нефти и газа. Однако и этот, на первый взгляд, позитивный процесс имел, как выяснилось в дальнейшем, негативную оборотную сторону – загрязнение окружающей среды промышленными отходами. В дальнейшем же цивилизацию ждет новая беда: рост производства энергии, неизбежно повышающий среднегодовую температуру планеты, со временем приведет к перегреву атмосферы и, как следствие, к стремительному таянию полярных льдов, то есть, к внезапному повышению уровня мирового океана, что вызовет затопление огромных пространств суши.

Как и следовало ожидать, первыми на подобного рода предостережения ученых отреагировали отнюдь не литераторы?деревенщики или поэты?лирики, но – писатели, работающие в жанре научной фантастики. В меру собственных сил и способностей фантасты целеустремленно анализируют перспективы развития космонавтики, ядерных и компьютерных технологий, грядущих революций в военном деле, подвергают художественному исследованию влияние человеческой деятельности на окружающую среду, пытаются вообразить возможный характер предстоящих научно?технических спазмов и их влияние на повседневную жизнь людей, на психологию и нравственные законы общества.

Нередки случаи, когда фантастам удается правильно предугадать проблемы, которые сегодня еще не стоят перед человечеством, однако, возможно, станут актуальными через несколько лет или веков. Тем самым создается своего рода банк фантастических идей, содержащий наборы всевозможных решений для разного рода задач, которые могут возникнуть перед нашими потомками в более или менее отдаленном будущем. Не исключено, что в момент, когда такие проблемы действительно возникнут, люди того времени просто обратятся к произведениям фантастов наших дней, и окажется, что давно уже подготовлен широкий спектр предложений, которые помогут преодолеть любые затруднения…

Нельзя исключить и того, что для определенной категории читателей фантастика является привлекательной, поскольку удовлетворяет подспудное желание уйти от реальности. В XX веке научно?технический прогресс наступал столь гигантскими скачками, повседневная жизнь менялась так стремительно, что общественное сознание в принципе не способно было поспеть за столь решительными переменами. Огромные массы людей, оказавшись не в состоянии быстро адаптироваться к новым условиям, испытывают сильнейший душевный дискомфорт, всевозможные стрессы, тяжело переживают ощущение собственного ничтожества и беспомощности под натиском ракетно?ядерно?компьютерного монстра технотронной цивилизации, неумолимо сокрушающего привычные устои патриархального существования. Не менее глобальными оказались и социальные перемены – особенно в регионе северо?восточной Евразии.

Для таких, травмированных прогрессом людей естественной отдушиной становятся «облегченные» поджанры искусства, (в том числе и фантастики), свободные от серьезных актуальных проблем современности. Как правило, их интересует чисто развлекательная продукция средних художественных достоинств, позволяющая потребителю отрешиться от стимулирующего стрессы реального мира и погрузиться в иллюзорную вымышленную Вселенную, где все проблемы решаются легко и просто – ударом меча, метким выстрелом из супероружия, либо легким покачиванием соблазнительного бедра. Здесь не стоит искать глубоких переживаний или раздумий, здесь нет сложных противоречивых характеров – психологические портреты персонажей упрощены до предела, а потому движут поступками героев самые примитивные страсти: голод, секс, стремление к власти, жажда обогащения. Разумеется, по большому счету, такую фантастику следует безоговорочно отнести к массовому псевдоискусству, однако не следует забывать, что подобного рода книги и фильмы имеют многомиллионную армию потребителей.

Неоценимую роль играет фантастика и как средство политической пропаганды и идеологической экспансии. В период после второй мировой войны главным орудием антикоммунистической агитации был, пожалуй, роман Д.Оруэлла «1984». И напротив, также переведенный на десятки языков роман И.А.Ефремова «Туманность Андромеды», в котором описаны идиллические сцены роскошной жизни в эпоху коммунизма, послужил едва ли не лучшим доводом в пользу марксизма?ленинизма, далеко превзойдя по эффекту труды самих основоположников учения. Фантастика была политизирована во все времена: на страницах своих произведений Ж.Верн изображал в самых неприглядных красках противников своей страны – в первую очередь, Германию и Англию; антивоенной пропагандой и призывами к разуму насыщены романы Г.Уэллса; А.Азимов в романе «Звезды как пыль» предлагает в качестве основы политического устройства грядущей Галактической Империи… современную конституцию США. Перечисление подобных примеров можно продолжать до бесконечности.

Наконец, фантастика является одним из важнейших, (наряду с музыкой) средств развития творческого воображения (РТВ). Воспринимая фантастические идеи, образы, ситуации, интеллект читателя – пусть пассивно – участвует в событиях и явлениях, протекающих в вымышленной реальности, то есть читатель как бы тренирует свое воображение, сопереживая коллизии персонажей произведения. Можно даже утверждать, что многие любители фантастики – неважно, осознанно или бессознательно – питают пристрастие к этому жанру именно из?за того чувства удовлетворенности, которое они испытывают, решая интеллектуальные головоломки или постигая невероятные феномены, столь часто встречающиеся на страницах фантастических произведений.

Характерно, что перечисленные истоки популярности фантастики являются фундаментальными основами жанра и отражают его основные функции: прогностическую, полемическую, развлекательную, информационно?просветительную (популяризаторскую) и воспитательную. Особо отметим важное обстоятельство: если большинство этих функций присуще всем жанрам художественной литературы, то прогностическая представляет собой специфическое свойство фантастики.

Прогностическая функция основана на том обстоятельстве, что фантастика – это единственный вид искусства, позволяющий описывать события, еще не случившиеся, либо явления, заведомо не имевшие места в предшествующий период: мировая термоядерная война, встреча с внеземным разумом, вероятные пути дальнейшего развития человеческой цивилизации, межзвездные экспедиции, путешествия во времени и т д. Фантастам удавалось удивительно точно предсказать многие научно?технические достижения и общественнополитические события, которые произошли через много лет или десятилетий после создания произведений, содержащих эти прогнозы (более подробно об этом будет сказано в главах «Многообразие жанра» и «Банк фантастических идей»). Г.С.Альтов, проанализировавший творчество основателей научной фантастики Ж.Верна, Г.Уэллса и А.Р.Беляева, пришел к выводу, что немалая часть научно?технических прогнозов этих писателей была реализована и лишь сравнительно небольшой процент неосуществим по принципиальным соображениям. Автор берет на себя смелость утверждать, что наличие прогностических мотивов – не просто «допустимая деталь» фантастического произведения, но – обязательное условие, без соблюдения которого произведение в значительной степени теряет привлекательность для читателя или зрителя.

Полемическая функция, как уже отмечалось, свойственна большинству литературных жанров. Зачастую, не имея возможности высказать свои взгляды или идеи через обычные средства массовой информации, авторы излагают их в форме художественных про­изведений. Так, И.А.Ефремов и братья Стругацкие предложили собственные, отличающиеся от официальных, воззрения на коммунистическое общество и пути перехода к этому строю. А.Н.Толстой в «Аэлите» и Р.Говард в сериале о Конане описали оригинальные концепции древней истории человечества, образования рас и развития культуры, основанные на легенде об Атлантиде. В различных фантастических произведениях в той или иной степени отражены научные, гносеологические, философские, социологические гипотезы, не пользующиеся признанием руководящих – научных или государственных – инстанций. Яркий пример полемических элементов в нефантастической литературе – последние главы романа «Война и мир», где Л.Н.Толстой рассуждает о тайнах власти.

Развлекательная функция также реализуется в большинстве жанров, привлекая ту часть аудитории, которая не слишком озабочена серьезными проблемами. Как и в остальных областях искусства, в фантастике развлекательное направление представлено преимущественно такими течениями, как приключенческая, юмористическая, эротическая фантастика, а также – для любителей острых ощущений – «хоррор» (от англ. horror – ужас). 'Захватывающий сюжет, каскад опасных ситуаций, недалекие противники, экзотические страны и планеты, любовные мелодрамы, реки крови, непритязательный юмор – литература и кино такого рода по праву считаются лучшим видом отдыха, не слишком обременяющего интеллект.

Воспитательная функция осуществляется через изображение определенных ситуаций, сопровождаемое выводами назидательного характера. Можно разделить воспитание на бытовое, политическое и общенравственное, причем для фантастики характерны, главным образом, два последних вида, тогда как бытовое воспитание присуще лишь тем течениям фантастики, которые рассчитаны преимущественно на читателей младшего возраста. Обычно каждый автор стремится изложить собственную систему этических и социально?политических приоритетов, следование которым он полагает желательным. В идеальном случае эти приоритеты согласуются с устоявшимися критериями нравственности, берущими начало от христианских заповедей, хотя в отдельных произведениях можно, к прискорбию, встретить пропаганду аморальности, наркомании, культа силы, милитаризма и прочих негативных проявлений.

Популяризаторская функция фантастики нацелена на информирование читателя (зрителя ) о тех или иных событиях, обстоятельствах, законах и явлениях природы, научных достижениях, представляющих интерес с точки зрения автора, но малоизвестных широкой аудитории. В романах Ж.Верна, А.Беляева, Г.Адамова, Ф.Фармера содержится множество сведений из самых различных областей знания, благодаря чему эти книги превращались в своеобразные энциклопедические справочники. В определенный период советская критика считала эту функцию важнейшей, из?за чего фантастике грозило перерождение в беллетризованную разновидность научно?популярной литературы. В наши дни, в связи с увеличением числа собственно научно?популярных изданий, значение данной функции в фантастике существенно снизилось, однако информационно?просветительская сфера в искусстве (включая и фантастику) сохраняется и, несомненно, никогда не исчезнет.

В заключение хотелось бы подчеркнуть, что перечисленные функции фантастического жанра реализуются, как правило, комплексно, т е. в большинстве произведений присутствуют и прогностические, и воспитательные (реже – полемические и популяризаторские) и, в обязательном порядке, развлекательные элементы, именно совместное воздействие всех этих мотивов, обязательно присутствующих в лучших фантастических книгах и фильмах, обеспечивают жанру устойчивую популярность в читательской и зрительской аудиториях.

§2. Что такое фантастика?

Любая наука начинается с определения объекта исследования и классификации имеющегося материала. Следует, однако, признать что строго научной и общепризнанной формулировки терминов «фантастика» и «фантастическое» до сих пор не существует. Подводя итоги многочисленных и в меру бесплодных дискуссий по данному поводу, известный советский фантаст Дмитрий Биленкин в статье «Так что же такое фантастика?», иронизировал:

«Изыскания на тему „Что есть фантастика?“ долгое время походили скорей на поиск Грааля в марк?твеновской интерпрета ции, чем на научное изучение. В поход отправлялись и случайные рецензенты, с детства кое?что помнившие о Жюле Верне, и сами фантасты, и доктора физико?математических наук – кто только не седлал коней! Результаты оказались непропорциональны усилиям: определения мало что определяли, формулы рассыпались при малейшем дуновении, требования звучали как заклинания» .

Анализируя известные определения интересующих нас понятий, поневоле убеждаешься, что Д.Биленкин абсолютно прав, поскольку удовлетворительных формулировок многотысячная армия филологов и литературоведов так и не создала. Чему удивляться, если даже в таком фундаментальном издании, как словарь под редакцией академика Д.Н.Ушакова, определения терминологии, связанной о фантастикой, сильно смахивают на историю с сепулькой из 14?го путешествия Ийона Тихого:

«Фантазия … – 1. …Творческое воображение… Способность воображения, выдумки… 2. Мечта, продукт воображения… 5. Название некоторых литературных произведений фантастического, причудливого содержания.

Фантастика… – Что?нибудь фантастическое.

Фантастический… – 1. Сказочный, волшебный, причудливый, похожий на фантазию (см. фантазия во 2 знач.)» .

Сразу договоримся, что творческое воображение далеко не всегда возможно отождествить с фантазией, а фантастическое литературное произведение столь же необязательно имеет «причудливое содержание». В свете сказанного вовсе некорректным представляется определение «фантастического» через отсыл к невнятно сформулированному понятию «фантазия». И совсем уж неуместна предлагаемая авторами словаря трактовка понятия «фантастика».

Не многим больше света проливают на данную проблему и энциклопедические издания:

«ФАНТАСТИКА … – представления, мысли, образы, созданные воображением (см.), в которых действительность выступает в преувеличенном или сверхъестественном виде. …С развитием наук Ф. часто служит средством популяризации научных гипотез…»

Любому, кто мало?мальски знаком с художественной фантастикой, очевидно, что в фантастических произведениях «действитель ность» вовсе не обязательно «выступает в преувеличенном», а тем более «сверхъестественном» виде. В некоторых случаях авторы изображают принципиально вымышленный мир, практически не имеющий точек соприкос новения с «действительностью», но и не являющийся, в то же время, «сверхъестественным» (пример – общество будущего в романах И.А.Ефремова, инопланетные культуры из произведений П.Андерсона или Х.Клемента). Часто встречается иная ситуация, когда в повседневную действительность вводится ограниченное число фантастических компонент, которые, однако, опять?таки не трансформируют реальность ни в «преувеличенную», ни в «сверхъестественную».

Столь же безграмотным и некомпетентным выглядит последнее утверждение: как было показано в §1, популяризация – лишь одна из пяти, к тому же далеко не самая важная функция жанра.

Вышедшее спустя два десятилетия новое издание БСЭ оказалось ничуть не менее беспомощным в трактовке вопроса, вынесенного в заголовок данного параграфа:

«ФАНТАСТИКА. … разновидность художественной литературы; ее исходной эстетической установкой является диктат воображения над реальностью, порождающий картину „чудесного мира“, противопоставлен?вого обыденной действительности и привычным, бытовым представлениям о правдоподобии. … Ф. в существе своем предопределена многовековой деятельностью коллективного воображения и предст. собой продолжение этой деятельности, используя и обновляя постоянные мифич. … и сказочные … образы, мотивы, сюжеты… Т.о. возникает предуказанный („архетипический“) принцип ф а н т а с т и ч е с к о г о правдо– и жизнеподобия, сообразного нравств. и эстетич. закономерностям воображаемого сказочно?мифологического мироздания и составляющего разрастающееся мозаичное целое. Ф. эволюционирует вместе сразвитием лит?ры, свободно сочетаясь с различными методами (в т ч. с реалистическим) изображения идей, страстей и событий» .

Трудно не согласиться с последней процитированной фразой: фантастика действительно эволюционирует вместе с развитием литературы, хотя автор статьи совершенно необоснованно ограничивает жанр чисто литературной сферой, забывая о кинематографе и живописи. Другое дело, что туманные разглагольствования о таинственных материях вроде «чудесного мира», «архетипичности» и «мозаичного целого» имеют целью скрыть очевидный факт, что автор энциклопедической статьи слабо владеет материалом.

Во?первых, «диктат воображения над реальностью» (чтобы ни понималось под этой загадочной фразой) вовсе не обязательно является «исходной идейно?эстетической установкой» для фантастики. Фантастические идеи, сюжеты и образы очень часто имеют истоки именно в повседневной реальности и отбираются фантастами из соображений актуальности данной проблемы. Во?вторых, фантасты далеко не всегда описывают «чудесный мир» – очень часто изображается, напротив, «омерзительный мир», в частности, с целью предостеречь человечество от возможных ошибок и других опасностей, либо «банальный мир» – т е., та же «обыденная действительность», обогащенная незначительными вымышленными деталями – с целью, например, подчеркнуть какие?либо актуальные или интересные черты повседневной будничной реальности. В третьих, современная фантастика крайне редко пользуется даже обновленными «мифическими и сказочными образами». Известно, что уже к концу XIX столетия творцы жанра наработали множество идей, сюжетов, образов, основанных не на мифологии, суевериях или сказках, но – на научном (или, как будет показано в главе 4, хотя бы наукообразном ) базисе. Таким образом, и это определение жанра, несмотря на авторитетность издания, можно охарактеризовать как несостоятельное и малокомпетентное.

Естественно было бы ожидать, что дать определение жанру сумеют сами писатели?фантасты, поскольку именно они должны лучше остальных разбираться в предмете своих занятий. Интересную формулировку предложил Георгий Гуревич: «Назовем фантастикой литературу (и область кино), где существенную роль играют фантастические образы, то есть необыкновенное, несуществующее, неведомое или явно придуманное» . Главная претензия к этой версии: необыкновенное, несуществующее, неведомое отнюдь не во всех случаях имеют отношение к фантастике. В известной степени признаком фантастичности можно признать лишь понятие «явно придуманное», хотя это – необходимое, но вовсе не достаточное условие.

Итак, известные определения страдают тем или иным набором принципиальных недостатков, вследствие чего возникает необходимость предложить новую формулировку, свободную от таковых. Очевидно, сначала следовало бы определить наиболее общее понятие – «фантастическое» или «фантастичность».

ФАНТАСТИЧЕСКОЕ – это совокупность вымышленных событий, объектов и явлений, заведомо не имевших места в действительности, либо не известных человечеству, а также принципиально невозможных, согласно общепринятым представлениям, существующим на момент создания произведения.

Смысл оговорки о неизвестности явления, как признака фантастичности, поясняется простым примером: сегодня науке неизвестно, посещалась ли наша планета инопланетными экспедициями, однако нельзя априорно исключать, что в прошлом (например, сотни, тысячи или даже миллионы лет назад) на Земле опускался космический корабль иной разумной расы. Тем не менее, до тех пор, пока не будет достоверно установлен факт пребывания на Земле космических пришельцев, любые фильмы, книги или другие произведения искусства на эту тему остаются заведомой фантастикой.

Важным представляется также уточнение, что фантастическое событие не просто не имело места в, действительности, но также принципиально (по крайней мере с позиций общепринятых представлений) невозможно. Вспомним, в этой связи, что практически в любом художественном произведении (включая даже биографические романы) присутствуют элементы авторского вымысла, однако, если эти элементы не выходят за рамки реальности, то нет и речи о фантастичности такого произведения. Столь же существенный момент – определение фантастичности на момент создания произведения. Например, повествование о путешествии на Луну было безусловно фантастическим 1000, 100 и даже 40 лет назад, однако после 1969 г. отнюдь не каждая книга и не каждый фильм на эту тему могут быть причислены к жанру фантастики.

Теперь, казалось бы, уже совсем просто дать определение фантастике, как жанру искусства, постулировав, что к таковому относятся все художественные произведения, содержащие те или иные фантастические компоненты (идеи, образы, объекты, сюжеты, ситуации и т д.). В действительности же ситуация несколько сложнее: наличия некоторого количества компонент фантастичности оказывается далеко не достаточно, чтобы сделать книгу, картину или фильм подлинно фантастическими.

К примеру, на последних страницах романа Е.Евтушенко «Ягодные места» появляются инопланетяне, наблюдающие за жизнью землян. Инопланетяне – это, несомненно, существа заведомо фантастические, однако роман, несмотря на их присутствие, фантастическим не становится. В чем же дело? Да просто космические пришельцы никак не связаны с сугубо реалистическим сюжетом этого произведения. Подобного рода фантастическую компоненту можно, в принципе, убрать простой редакторской правкой, и роман от этого ничуть не пострадает, а может быть, даже выиграет. Произведения такого типа принято называть «роман (повесть, рассказ, фильм, пьеса и т д.) с элементами фантастики». Тем самым подчеркивается, что компоненты фантастичности играют здесь заведомо второстепенную роль.

Очевидно, необходим критерий, позволяющий разделить «истинную» фантастику от произведений, для которых фантастичность не является неотделимой частью. Подсказку можно найти у цитированной в этом параграфе формулировке Г.И.Гуревича, где говорилось о «существенной роли» фантастического. Недостаток этого определения заключается в том, что, во?первых, весь обширный спектр компонент фантастичности сводится здесь к одним лишь «образам», а во?вторых, упоминания о «существенной роли» трудно назвать удовлетворительными по четкости. Поэтому более удачным следует, видимо, считать следующее определение:

ФАНТАСТИКА – это жанр искусства, в произведениях которого сюжет и система образов основаны на фантастических компонентах.

Важно подчеркнуть: в литературе, кинематографе и других формах художественного творчества нет строгой границы между фантастикой и не?фантастикой. Следует принять трактовку одного из лучших отечественных специалистов в области «фантастоведения» К.Рублева (Семипалатинск): между очевидной фантастикой и заведомо реалистическим искусством располагается обширная «переходная зона», заполненная произведениями «с элементами фантастики».

Подлинно же фантастическим произведение можно считать лишь в тех случаях, когда компоненты фантастичности становятся органичной неотъемлемой частью предлагаемой автором системы образов, непосредственно влияют на формирование сюжета, а их исключение оказывается принципиально невозможным, поскольку в таком случае лишается смысла все произведение в целом.

Для иллюстрации этого положения вспомним наиболее яркие и совершенные в художественном смысле произведения отечественной литературы. Исключав из «Аэлиты» А.Н.Толстого фантастические компоненты (полет на ракетном космическом аппарате, существование на Марсе высокоразвитой цивилизации, авторская версия древнейшей истории) полностью разрушило бы ткань романа, так как оставшиеся композиционные блоки (любовная история Лося и Аэлиты, восстание пролетариата против угнетателей) производят впечатление лишь на фоне фантастического антуража, а в отдельности не могут составить полноценное художественное произведение. Напротив, типичный роман с элементами фантастики – «Альтист Данилов» В.Орлова – остался бы вполне состоявшимся произведением даже в том случае, если убрать упоминания о «демоническом» происхождении главного героя. Подобная корректировка текста, разумеется, ликвидировала бы некоторые (скажем честно, не самые удачные) эпизоды, однако реалистическая часть романа (описание московского быта и образа жизни столичной псевдоэлиты 70?х годов, творческие искания и личная жизнь Данилова) от этой ампутации совершенно не пострадает, а произведение в целом может даже выиграть.

Компоненты фантастичности, являющиеся главным отличительным признаком жанра, могут быть самыми разнообразными и по форме, и по сути. Это, в первую очередь фантастические прогнозы или другие идеи, основанные на выводах каких?либо естественных или гуманитарных наук, а также (в сказках или фэнтези) на мифологии, мистике, религиозных мотивах. Это также фантастические образы, сюжеты и ситуации, характерные именно для данного жанра. Наиболее типичные разновидности фантастических мы рассмотрим в соответствующих разделах этой книги.

Отвечая на вопрос, вынесенный в заголовок параграфа, нельзя обойти очень важную проблему, которая стала предметом бурных дискуссий в 60?е годы. Суть проблемы: что есть фантастика – прием или метод? Часть писателей, виднейшим среди которых был И.А.Ефремов, считали фантастику мощным творческим методом и главной темой своих произведений. В этом смысле компонента фантастичности не только формирует сюжет, но вдобавок непосредственно связана с замыслом и сверхзадачей. Фантастические компоненты таких произведений, как правило, являются самоцелью, т е. само произведение создается, в конечном счете, для художественного исследования различных аспектов, связанных с данной фантастической идеей, образом, ситуацией. Вторая группа авторов, возглавляемая братьями Стругацкими, провозглашала, что фантастика – это прием, позволяющий смоделировать ситуацию или фон, необходимые для решения задач, непосредственно с фантастической компонентой не связанных и непосредственно из нее не вытекающих. В данном случае фантастичность позволяет подчеркнуть те или иные общечеловеческие проблемы.

Правильное решение этой дилеммы следует, видимо, искать на пути синтеза обеих концепций. Фантастика есть жанр искусства, в котором фантастические компоненты могут вводиться в качестве как приема, так и метода – в зависимости от характера решаемой художественной задачи.

Хотелось бы дополнительно аргументировать предлагаемую классификацию фантастики как самостоятельного жанра. Известно, что жанром в широком смысле этого понятия считается исторически сложившееся внутреннее подразделение во всех видах искусства; тип художественного произведения в единстве специфических свойств его формы и содержания. Понятие «жанр» обобщает черты, характерные для обширной группы произведений какой?либо эпохи, нации или мирового искусства вообще. Так в литературе выделяются эпический жанр (роман, повесть, рассказ, героическая поэма), лирический (ода, элегия, стихотворение, песня), драматический (трагедия, комедия). Литературоведы подразделяют жанры также в зависимости от преобладающего эстетического качества, объема произведения и и способа построения образа (символика, аллегория, документальность) и т д.

Наряду с подобным традиционным подразделением искусства на жанры, встречается и более дробное деление, исходящее из преобладающей тематики: роман бытовой, психологический, детек тивный. В этом смысле фантастику безусловно можно считать не только направлением, но и полноценным жанром искусства. Очевидно, что фантастика, как феномен культуры, отвечает основным требованиям понятия «жанр», поскольку включает обширные пласты произведений, в высшей степени специфических как по форме, так и по содержанию. Кроме того, во многих литературоведческих и критических работах давно и прочно утвердились стилистические обороты типа «фантастический жанр», «произведение в жанре фантастики» (равно как как «жанр деревенской прозы» или «произведение детективногожанра»). Таким образом, выделение фантастики в качестве отдельного жанра можно считать достаточно корректным.

Как видим, фантастика успела вырасти в достаточно сложный феномен культуры, дать исчерпывающее определение которому более чем не просто. Поэтому хотелось бы завершить этот параграф заключительным абзацем уже цитировавшейся статьи Д.Биленкина «Так что же такое фантастика?»:

«Все же я склонен думать, что в целом работа проделана не напрасно. Есть в ней достоинства, а что касается неудач в разработке определений „что такое фантастика“… Один видный советский ученый как?то заметил, что существует около десятка определений кибернетики, но это не мешает ей развиваться. Фантастике тоже» .

§3. Реализм фантастики

Как ни парадоксально это звучит, но один из главных критериев качества художественной фантастики заключается в необходимости реалистического изображения описываемых явлений, событий, характеров. Будучи одним из многих жанров искусства, фантастика подчиняется всем законам искусства – этот тезис не требует, кажется, специальных доказательств. Сколь бы фантастическим не было произведение, от авторов требуется достоверно изображать вымышленные (в том числе и заведомо невозможные с позиций повседневных представлений) объекты, явления и события. Нарушение этого закона неизбежно приводит к неубедительности описываемого и, как следствие, произведение оказывается слабым в художественном отношении, а потому – не интересным для читателя или зрителя.

Разумеется, от фантастики нельзя требовать реализма в том классическом понимании этого термина, который применяется к «основному потоку» (mainstream) искусства. В «обычной», т е. нефантастической литературе под реализмом понимается, как известно, требование изображать «жизнь, как она есть», описывать и обобщать типические характеры реальных людей в типичной ситуации при полноте их индивидуализации. Фантастика же в большинстве случаев изображает отнюдь не реальную жизнь и не реальных людей, поэтому буквальное толкование понятия «реализм» для данного жанра не подходит. Однако, вводя те или иные фантастические допущения, писатели?фантасты тем самым конструируют некую вымышленную реальность и постулируют определенные законы вымышленного мира (возможно, правильнее было бы использовать термин «правила игры»), которым должны подчиняться не только персонажи произведений, но также и сами авторы.

Правила игры задаются, в первую очередь, набором фантастических компонент, коими определяются: время и место действия; социальный, политический и технологический фон; вымышленные существа, имеющие фантастические или необычные качества – физические, биологические, психологические; характер взаимоотношений между персонажами; физические и другие свойства места действия и т д. Разумеется, далеко не все эти параметры обязательно должны задаваться исключительно компонентами фантастичности. В тех случаях, когда для каких?то объектов или явлений фантастические качества специально не оговариваются, то по умолчанию следует считать, что на них распространяются законы, действующие в известной нам повседневной реальности. Таким образом, совокупность фантастических компонент, имеющих постулированные вымышленные параметры, и реальных элементов, заимствованных из действительности, образуют набор законов фантастической реальности. Реализм фантастического произведения прямо связан с тем, насколько добросовестно соблюдают авторы ими же установленные правила игры.

По аналогии с искусством «основного потока», меру реалистичности фантастического произведения определяет мера проникновения в вымышленную реальность, глубина и полнота ее художественного познания. В структуре фантастического произведения можно выделить 6 основных композиционных блоков: идея, сюжет, фон, образы персонажей, конфликт, сверхзадача. Каждый из этих блоков, при всей своей фантастичности, требует сугубо реалистической художественной проработки.

Фантастическая идея, под которой понимается обычно некое вымышленное изобретение или открытие, либо вымышленное место действия, либо воображаемая социально?политическая система, либо живое существо или вещество с необычайными свойствами, либо необычная ситуация – в большинстве случаев является главной фантастической компонентой произведения. Такой идеей были субмарина «Наутилус» капитана Немо (Ж.Верн, «20 000 лье под водой»), машина времени (одноименный роман Г.Уэллса), устройство для предсказания будущего (Р.Хейнлейн «Линия жизни»), разумная планета С.Лем «Солярис»), коммунистическое общество (И.А.Ефремов «Туманность Андромеды»), установление фашистского режима в США (Синклер Льюис «У нас это невозможно») и т д. Подробная систематизация фантастических идей будет сделана в соответствующих разделах книги, пока же отметим, что именно этот элемент композиции очень часто становится основой произведения. Без «кэйворита» не было бы уэллсовских «Первых люцей на Луне», а без фотонной ракеты прекрасная повесть Стругацких «Страна багровых туч» превратилась бы в очередное занудливое описание чрезмерно затянувшегося межпланетного путешествия.

Удачная находка и добротная художественная проработка новой идеи гарантирует успех произведения – особенно это касается научной фантастики. В ходе одной из дискуссий, посвященних роли идей в фантастике, было использовано остроумное сравнение: новая идея напоминает юную красавицу. Сколь бы толстый слой косметики не наносила на овое лицо старуха, она все равно не сумеет прельстить много поклонников, тогда как девушка в пору расцвета покоряет сердца одним лишь обаянием молодой свежести. Так и в фантастике: произведение, основанное на старой, многократно использованной другими авторами идее, обречено на вторичность и будет беспомощным, несмотря на все стилистические ухищрения писателя.

Очевидно, что одной только новизны идеи далеко не достаточно для создания эффекта достоверности. Немаловажное значение имеет также убедительное обоснование этой идеи – хотя бы с позиций вымышленной, фантастической науки. Например, многие произведения основаны на допущении о возможности достижения сверхсветовых скоростей, что противоречит одному из краеугольных камней современной физики – специальной теории относительности А.Эйнштейна. Специалистам в области теоретической физики известно, что новейшие научные концепции (скалярно?тензорная теория гравитации Иордана?Дикке?Бранса, работы Р.Вагонера и др.) ставят под сомнение предельность скорости света, однако широкой общественности результаты и выводы подобных исследований практически не известны, а потому постулаты Эйнштейна в общественном сознании представляются незыблемыми. По этой причине фантасты вынуждены прибегать к различным нехитрым уловкам, выдумывая теории, позволяющие преодолевать световой барьер. Так, в романе С.Снегова «Люди как боги» говорится о эффекте Танева, основанном на превращении пространства в вещество и наоборот, благодаря чему звездолеты развивают скорость, в тысячи раз превышающую световую. Иногда убедительность достигается еще проще – умелым и уместным употреблением наукообразных терминов: «деритринитация», «синхронизация времени и пространства», «перемещение в перпендикулярном потоке времени» и т п.

Уточним важный момент: даже самое подробное и наукообразное обоснование фантастической идеи покажется читателям неубедительным, если данная идея неактуальна, то есть не представляет общественного интереса. Великолепный пример такой идеи, совершенно оторванной от жизни и потому для нормального читателя неинтересной, выведен в рассказе польского фантаста В.Зегальского «Писательская кухня», где высмеивается автор, предложивший издателям «супероригинальный» сюжет «о базальтовой рыбке, цацкающейся с крынкой сметаны». Предложенная идея, возможно, и оригинальна, однако совершенно неактуальна, не представляет интереса для большинства читателей, и, разумеется, основанное на такой идее произведение успеха иметь не может.

Актуальность идеи (как, впрочем, и любого другого элемента произведения) можно классифицировать на три категории: сиюминутную, представляющую интерес лишь в конкретное время, в конкретной обстановке, либо в конкретном государстве; перспективную, т е. данная проблема может стать жизненно важной спустя некоторое время; и, наконец, постоянную – это касается так называемых «вечных проблем», которые волновали человечество в прошлые эпохи и, несомненно, будут волновать впредь. Отметим здесь, что с течением времени ситуация может измениться: либо перспективная актуальность превращается в сиюминутную, либо проблема вовсе перестает быть актуальной. Последнее происходит, если оказывается, что фантасты (а также ученые, политики, лидеры общественного мнения) ошиблись, и данный вопрос перед человечеством в действительности не встал. Так, бесславно скончалась проблема улучшения условий жизни рабов, волновавшая авторов античных утопий. Еще одно уточнение: очевидно, что наибольший и самый устойчивый интерес у читателей вызывают именно идеи, обладающие постоянной, или «вечной» актуальностью.

Итак, фантастическая идея является стержнем произведения. Однако, даже самая новая, оригинальная, убедительная и актуальная идея еще не составляет художественного произведения. Идея может быть реализована лишь посредством художественного метода, т е. через какой?либо сюжет. Эффект реальности при развитии сюжета достигается, в основном, исключением логических противоречий и сюжетных «нестыковок», от автора требуется также тщательная проработка деталей и достоверность изображаемых ситуаций. Анализ фантастических произведений показывает, что в этом жанре встречаются, главным образом, 3 принципиально различных типа сюжетов: приключенческий, производственный и любовно?бытовой.

Отличительные черты приключенческого сюжета – динамичное действие, захватывающая интрига. Приключенческая фабула как бы уплотняет сюжет, предельно сокращая промежутки времени между событиями – как правило, опасными дляосновных персонажей.

Производственный сюжет выгоден, когда требуется детально показать работу по достижению какой?либо цели. Производственнаяфантастика может описывать будничную деятельность таких своеобразных коллективов, как научная лаборатория, экипаж космического корабля, войсковое подразделение на поле боя, оперативно?следственная бригада галактической спецслужбы.

В любовно?бытовых произведениях основное внимание уделяется обстоятельствам личной жизни героев, каковые оказывают наиболее существенное влияние на формирование сюжета. Как правило, любовно?бытовой сюжет реализуется в форме мелодрамы – так искусствоведы называют нравооучительное душещипательное действие с обязательной счастливой развязкой.

Десятитомный цикл Р.Желязны о принцах Амберского королевства по достоинству считается среди любителей фантастики редким случаем, когда автору сериала удалось поддерживать высокий уровень литературного качества на протяжении более, чем 2?3 романов. Вместе с тем, этот же сериал можно считать наиболее наглядным примером самоотверженной борьбы автора с сюжетом, причем в этой битве автору отнюдь не удалось одержать убедительную победу,

В начале первого тома, очнувшись на больничной койке, главный герой не помнит ни истории своей жизни, ни даже собственного имени. Постепенно выясняется, что он, принц Корвин из Амбера, был лишен памяти в ходе династической борьбы за власть, ибо некоторые члены семьи энергично интриговали против него, как наиболее вероятного претендента на престол. На протяжении первых 5 томов автор предлагает все более замысловатые версии того, что же случилось с Корвином, однако непротиворечивого истолкования событий добиться все?таки не удалось. Ликвидацию логических противоречий писатель продолжил во второй пенталогии сериала, главным героем которой стал Мерлин, сын Корвина. Историю давних неприятностей Корвина удалось кое?как прояснить, однако сам Корвин при этом куда?то исчез и вся помирившаяся семейка не может отыскать его уже много лет. Попутно наслаивается новая интрига: на этот раз схватка за власть разгорелась в противостоящем Амберу королевству Хаос, причем кто?то убирает одного за другим кандидатов, отделяющих Мерлина от престола. Запутав ситуацию до предельной степени, автор решил в последнем томе («Принц Хаоса») попросту разрубить все сюжетные узлы, предлагая читателю некое объяснение ситуации – довольно правдоподобное, но не слишком согласованное с текстом предыдущих девяти книг. Попутно автор оборвал многие интересные сюжетные линии (отношения Мерлина с Корал и Джулией, дальнейшие поступки освобожденного Корвина, судьба одушевленных Мерлином призраков Юрта и Ринальдо), видимо, будучи не в силах осмысленно их. доработать. Кроме того, осталось непонятным, для чего Дворкин вмонтировал Камень Правосудия в глазницу Корал, а также – как мог Корвин навестить сына в начале 9?ro тома (а из текста следует, что это был сам Корвин, а не его призрак0, если в это время он еще сидел в тюрьме. К концу цикла объем материала превысил разумные пределы, вследствие чего исчезает возможность непротиворечивого осмысления темы. К сожалению безвременный уход из жизни не позволил талантливому автору продолжить работу над следующим томом сериала.

Важнейшее значение для обеспечения реалистичности повествования имеют второстепенные детали, вытекающие из основной идеи, из поступков персонажей, из специфики фона, на котором разворачивается действие. Истинное мастерство писателя во многом определяется умением прорабатывать точные детали, убеждающие читателя в достоверности изображаемых событий и явлений. Особенно ярко эта грань таланта проявляется в творчестве Станислава Лема: почти в каждом произведении выдающегося польского фантаста можно встретить в первых главах множество мелких деталей, казалооь бы, совершенно излишних или необъяснимых. Однако позже, когда автор полностью раскрывает свой замысел, то выясняется, что все эти штрихи с железной логичностью укладываются в общую концепцию.

И сама фантастическая идея, и сюжет, при помощи которого автор представляет ее читателям, реализуются на определенном фоне. Под «фоном» в данном контексте следует понимать политиескую ситуацию в изображаемой вымышленной реальности, совокупность используемых персонажами научно?технических средств, природные условия места действия и т д. Фоном могут быть интерьеры космического корабля (Р.Хейнлейн, «Пасынки Вселенной»), средневековый город с его специфическими обычаями (В.Крапивин «Дети Синего Фламинго»), пейзажи чужой планеты (О.Ларионова «Клетчатый тапир»), наша планета после термоядерной войны (Р.Мерль «Мальвиль»), сказочный мир, основанный на колдовстве (Р.Говард «Алая цитадель») и даже вполне реальная современная обстановка на отечественной почве (Г.Мартынов «Каллисто», «Сто одиннадцатый») – всего не перечислить. Умело подобранные в качестве фона детали и образы во многом способствуют созданию эффекта достоверности вымышленного мира.

Колоссальное влияние на реалистичность произведения оказывает художественная и психологическая убедительность образов персонажей – это в равной мере касается как персонажей?людей, так и фантастических разумных существ (инопланетяне, роботы, мутанты, сверхъестественные твари и т п.). В данном вопросе от авторов требуется особое мастерство, ибо надлежит помнить знаменитое высказывание Льва Толстого о том, что выдумать мокно все, кроме человеческой психологии. Очевидно, что в фантастике, как и в любом другом виде искусства, герои должны говорить и действовать сообразно понятным законам движения души, в соответствии с тем характером, который приписывается автором данному персонажу

Сравнительно просто решается эта задача, когда персонажами произведений являются люди, хотя бы и оказавшиеся в фантастических обстоятельствах. В таких случаях авторы дают своим героям черты характера, типичные для существ вида Homo sapiens данного возраста, образования, темперамента, народа, и т п. Как правило, особых проколов при этом возникнуть не может. Представляется вполне правдоподобным, что рабочий, инженер, писатель или ученый даже через много лет и веков во многом будет руководствоваться теми же побуждениями, что и его сегодняшние коллеги. Столь же уместно предположить, что и в интимной области, в сфере этики также не случится существенных изменений по сравнению с теми процессами которые имели место на разных этапах человеческой истории. Несколько сложнее обстоят дела, когда встает вопрос о представителях несуществующих пока профессий. Какой окажется психология звездолетчиков, водителей машин времени, инженеров по перестройке планет? Каждый писатель решает эти вопросы по?своему, в соответствии с направленностью фантазии, основываясь на собственном видении будущего и духовного мира человека.

Мартин Гибсон, персонаж романа А.Кларка «Пески Марса», – знаменитый писатель, современник начала освоения планет Солнечной Системы, создавший множество произведений на космическую тему, впервые участвует в межпланетном перелете. Неожиданно он делает для себя открытие: реальные покорители Вселенной совершенно не похожи на людей, которых он описывал в своих книгах. А.Кларк описывает его реакцию на первую встречу с космонавтами:

«Грэхем, любимый его герой, отличался упорством (он выдержал полминуты без скафандра в безвоздушном пространстве) и выпивал по бутылке виски в день. Но доктор Энгюс Маккей, член Международного астрономического общества, сидел в уголке и читал комментированное издание „Кентерберийских рассказов“, потягивая молоко из тубы.

Как многие писатели пятидесятых?шестидесятых годов, Гибсон в свое время положился на аналогию между кораблями космическими и кораблями морскими – во всяком случае, между их командами. Сходство было, конечно, но различий оказалось много больше. Это можно было предвидеть, но популярные писатели середины века пошли по линии наименьшего сопротивления и попытались приспособить не к месту традиции Мелвилла. На самом же деле в космосе требовался технический уровень повыше, чем в авиации. Такой вот Норден, прежде чем получить космолет, провел пять лет в училище, три – в космосе и снова два в училище».

Другую группу психологических портретов представил С.Лем в небольшой повести «Рассказ Пиркса». Для транспортировки на переплавку накопившегося в космосе металлолома, некая фирма рекрутирует случайных людей, слабо знакомых с астронавтикой (это своего рода космические шабашники) и вдобавок в погоне за барышом дельцы не соблюдают элементарные нормы техники безопасности, И вот в самый ответственный момент полета выясняется, что большинство членов экипажа не имеет необходимой квалификации, у кого?то начался запой, кто?то заболел свинкой – в общем, сложилась ситуация, хорошо знакомая отечественным производственникам.

В результате, встретив корабль чужой цивилизации, Пиркс даже не имеет возможности сообщить об этом на Землю – ведь никто не поверит, что экипаж укомплектован алкоголиками, инфекционными больными и случайным сбродом, вовсе не знакомым с астронавтикой.

На таком уровне и решается обычно художественная проблема, связанная с изображением людей будущего. Простейший способ – аналогия: создавая образы, писатели следуют путем наименьшего сопротивления и заимствуют характерные черты сходных героев, известных из истории. Для астронавтов эпохи первых межзвездных рейдов наиболее подходящей представляется аналогия с мореплавателями эпохи Колумба и Магеллана, либо – с летчиками периода зарождения авиации, когда эти люди были окружены романтическим ореолом. Если речь идет о более поздней космической эре, в дело идут психологические типажи представителей массовых профессий похожего типа: моряков каботажного плавания, пиратов а ля капитан Блад или Джон Сильвер, а то и шоферов междугородних автобусов.

Возможно, более продуктивен и близок к реальности другой способ формирования образов, которым пользовались И.А.Ефремов и А.Кларк. Эти писатели старались отчетливо представить себе образ жизни, технологический фон, профессиональные особенности, характерные для людей описываемой реальности, и на этом базисе буквально конструировали – деталь за деталью, штрих к штриху – внутренний мир своих героев. К сожалению, на этом перспективном пути таится принципиальная опасность: смоделированные таким сугубо рациональным образом характеры кажутся порой излишне сухими, из?за чего И. Ефремова и А. Кларка частенько обвиняют в чрезмерной холодности при описании людей будущего. Как видим, массовой аудитории ближе не правда образов, а упрощенные психологические наброски, созданные методом прямой аналогии.

Самое сложное для фантастов – изобразить духовный мир фантастических существ. Путь наименьшего сопротивления подсказывает авторам остроумный выход: предположим, что психология разумных существ с других планет практически не отличается от человеческой. Некая вариация этого приема встречается в произведениях А.Азимова – поведение его роботов основано на знаменитых Трех Законах Робототехники, требования которых, по существу совпадают с этическими принципами нормальных отношений между нормальными людьми: не причинять вреда другим, но заботиться и о себе.

Интересные находки встречаются при художественной проработке областей перехода между человеческой и нечеловеческой психологией – вариант «космического Маугли». В романе Р.Хейнлейна «Чужак в чужой стране» и повести Стругацких «Малыш», изображена пракически идентичная ситуация: земной ребенок, воспитанный негуманоидными инопланетянами, перенял их образ мышления и даже экстрасенсорные способности. Оказавшись среди людей, оба персонажа переживают мучительную ломку ставших привычными представлений. Другой вариант аналогичного конфликта обыгран в рассказе К.Кэппа «Посол на Проклятую». Аборигены Проклятой планеты принципиально отличаются от людей как физиологически, так и образом мышления, поэтому взаимопонимание между цивилизациями кажется невозможным. Однако стороны находят мудрое решение: по одному ребенку от каждой расы будут воспитываться вместе, постепенно усваивая понятия, естественные для партнеров по Контакту, однако недоступные взрослым представителям обеих цивилизаций – ведь у взрослых уже сформировались устойчивые стереотипы и предрассудки.

Фантастика знает множество произведений, в которых описаны самые диковинные культуры с их особыми формами тела и разума, невероятными способностями, обычаями, религиозными культами, политическими системами, философскими концепциями и т п. Все эти особенности вымышленных народов в той или иной степени оказывают влияние на духовный мир персонажей, позволяя авторам конструировать вычурные характеры, необходимые для реализации замысла произведения. Главное затруднение на этом пути, повторюсь, сводится к требованию, чтобы писатель не нарушал слишком уж часто и грубо постулированные правила игры. А случаи такого рода отнюдь не редки. Очень часто грешат против логики ими же введенных характеров даже известные и достаточно талантливые писатели. В уже упоминавшемся амберском десятитомни не Р.Желязны образы отдельных персонажей совершают порой совершенно невероятные (хотя понятие «невероятный» должно быть, казалось бы, естественным для фантастики, но здесь это правило не действует) метаморфозы: вчерашние лютые враги неожиданно становятся ближайшими друзьями и политическими союзниками, умнейшие и коварнейшие интриганы попадают в элементарные ловушки, не предусмотрев очевидных действий противной стороны и т д. Порой создается впечатление, что автор попросту забыл, о чем писал 3?4 года назад в позапрошлом томе сериала. Подобных проколов следует избегать с максимальной тщательностью.

Еще одна важная составная часть любого художественного произведения – конфликт, главная движущая сила сюжета. Если авторский замысел неглубок (чаще всего такое наблюдается в развлекательных или мелкотемных книгах или фильмах), то примитивен и конфликт, который сводится к банальностям сугубо индивидуального или плакатно?пропагандистского характера. Варвар?киммериец Конан (из цикла повестей Р.Говарда и его последователей) добивается власти, женщин и богатства; самоотверженные трудяги?инженеры, герои А.Казанцева и В.Немцова мужественно внедряют свои изобретения, преодолевая косность бюрократов из патентного ведомства; бесчисленные рати персонажей советской фантастики сражались с ходульно?убогими супостатами из Пентагона и Лэнгли, а их заокеанские близнецы столь же истово сокрушали карикатурные козни Кремля и КГБ. В большинстве своем произведения, основанные на конфликтах подобного пошиба, относятся к «массовой культуре», либо вообще не могут быть причислены к художественной сфере.

Несравненно интереснее конфликты, связанные с противостоянием идей – политических и научных, – отражающие высокое предназначение человека, как существа, наделенного интеллектом и свободой выбора. Это – герои Ж.Верна и уэллсовский Путешественник во Времени, которые отправляются в смертельно опасные странствия, ведомые потребностью разгадать некие тайны или добыть новые знания, но не ставят при этом корыстных целей. Это межзвездные первопроходцы из произведений различных авторов – они преодолевают галактическую бездну, чтобы подарить человечеству новые планеты, открыть неведомые законы природы. В борьбе за высокие идеалы рискуют своими жизнями капитан Немо, Робур-Завоеватель, герои Дж.Р.Р.Толкиена и масса других полюбившихся читателям персонажей.

Чем сложнее, масштабнее и глубже замысел произведения, тем дальше конфликт от прямолинейного противопоставления «добра» и «зла» в примитивной трактовке этих понятий. Во многих произведениях фантастики (особенно, научной) основной конфликт завязан на борьбе людей против сил и законов природы, на враждебности Вселенной по отношению к человеку. В романе С.Лема «Солярис», одном из величайших шедевров мировой фантастики, вообще нет противостояния позитивного и негативного начал, а конфликт землян с мыслящим Океаном проистекает из взаимного непонимания, вызванного принципиальными отличиями мыслительных процессов обеих рас, участвующих в Контакте.

В начале 60?х годов братья Стругацкие вновь вернулись к концепции (впервые об этом лет на 30 раньше говорил А.Р.Беляев) о том, что в идеальном обществе будущего немыслимы конфликты «хорошего» с «плохим», поскольку при коммунизме не будет не будет людей «плохих», т е. злых, неумных, безнравственных. Поэтому, по мнению Стругацких, описывая коммунистическое будущее, советские писатели должны выводить конфликт «хорошего» с «хорошим».

В наши дни подобные рассуждения принято считать пережитком наивной веры в романтизированный коммунизм, присущей либеральной советской интеллигенции начала 60?х. Однако, непредвзятое рассмотрение показывает, что конфликт «добра» с «добром» возможен и вне идеологизированного контекста. Отличным примером может послужить рассказ В.Журавлевой «Второй путь», в котором сталкиваются две антагонистические доктрины звездной экспансии человечества. Адепты традиционно?классической стратегии перестраивают землеподобные миры других звезд целью последующей колонизации. Их оппоненты предлагают «второй путь» – изменять человека, приспосабливая организм к неземным условиям существования.

Таким образом, независимо от личного отношения к коммунизму, как таковому, и к принципиальной осуществимости идеального общественного строя, концепцию Беляева?Стругацких следует признать заслуживающей внимания. Вместе с тем, разумнее было бы припомнить, что участники художественного конфликта могут быть не только «хорошими» и «плохими», но также (если следовать правде жизни) – нейтральными в этическом плане, т е. могут сочетать как положительные, так и отрицательные черты (нравственные, интеллектуальные, политические и т д.), либо не иметь ни тех, ни других вообще.

Отсюда следует, что в искусстве возможны 6 принципиально различных типов художественного конфликта: «хорошее» с»плохим», «хорошее» с «хорошим», «хорошее» с «нейтральным», «плохое» с «плохим», «плохое» с «нейтральным» и, наконец, «нейтральное» с «нейтральным».

Видимо, следует признать, что понятия «добра» и «зла» в искусстве достаточно условны и определяются, в первую очередь, личной позицией автора или читателя. К примеру, королевские мушкетеры ничуть не симпатичнее, при беспристрастной оценке, гвардейцев кардинала. В этом смысле конфликты повестей Р.Говарда и лемовского «Соляриса» идентичны по нравственной сути: ведь ни Конан, ни его враги, ни Океан, ни экипаж земной базы на планете Солярис, – никто из этих персонажей не может считаться олицетворением добра или зла. И те, и другие – типично «нейтральные» характеры, т е. типичные люди (исключая, конечно, Океан, который не является человеком и, следовательно, не подчиняется нормам человеческой этики) со всеми достоинствами и недостатками, присущими виду Homo sapiens.

Очень интересный и важный композиционный блок, ощутимо повышающий художественную и социальную значимость произведения, это – сверхзадача, выражающая нравственные, политические, философские, гносеологические воззрения автора. Сверхзадача – не слишком частая гостья в искусстве, она встречается далеко не в каждом произведении, а лишь в наиболее серьезных и глубоких. Сверхзадача почти никогда не формулируется открытым текстом, она вырисовывается постепенно, обычно – через настроение, интонации, общий эмоциональный настрой произведения, составляя внутренний пласт авторского замысла.

Для классических утопий левой ориентации («Туманность Андромеды» И.А.Ефремова, «Возвращение» Стругацких, «Каллисто» и «Гость из бездны» Г.Мартынова и др.) сверхзадача очевидна и практически не маскируется: под легким макияжем нехитрого сюжета и научно?технических прогнозов без труда проглядывается мысль о неизбежном торжестве марксистско?ленинского идеала и о заведомом превосходстве коммунизма над прочими моделями общественного устройства. Сквозь приключения, битвы и магию толкиеновской эпопеи «Властелин Колец» исподволь прорастает мысль о необходимости дружбы и сотрудничества народов, об этике отношений между людьми, о необходимости установить мир и справедливость. Сложнее замысел повести Стругацких «Жук в муравейнике», основанный на авторской концепции конфликта добра с добром. Детективный сюжет повести частично скрывает нравственную дилемму: на одной чаше весов – жизнь человека, который, возможо, является страшной угрозой для человечества, на другой – судьба всей цивилизации… Подобный накал драматизма встречается в фантастике (да и в других жанрах) не слишком часто, но именно такие конфликты определяют художественный уровень произведения в целом.

Исключительное влияние на степень художественности произведения оказывает масштабность замысла. Например, вся история советской фантастики буквально пронизана борьбой между глобальными идеями и мелкотемьем. В 40?e – 50?е годы ХХ века возникла даже особая концепция фантастики «ближнего прицела», адепты которой утверждали, что фантастические компоненты должны иметь преимущественно научно?популярную ориентацию, а сам жанр должен носить сугубо утилитарный характер, подсказывать инженерам пути к внедрению передовой техники в народное хозяйство. Крупные же идеи и масштабные проблемы критиковались за отрыв от реальности, от насущных задач. Позже, в 70?е годы, на смену научно?техническому ближнему прицелу пришла социальная фантастика ближнего прицела, откровенно отрицавшая прогресс и противопоставлявшая современному (и грядущему) образу жизни идиллические картинки патриархального быта. Наконец, в конце восьмидесятых мелкотемье окончательно выродилось в «кухонную» фантастику – унылое бессюжетное изображение бытовых сценок, мелких человеческих пороков и слабостей. Всякий раз под псевдолитературу такого рода подводилась солидная теоретическая база, ничтожность замысла и убожество фантазии цинично выдавались за высокие художественные достоинства. В действительности же, разумеется, пристрастие к мелкотемью обусловлено, в первую очередь, отсутствием литературного таланта. Совершенно очевидно: без больших проблем нет большой литературы.

Разумеется, крайне важно и такое, на первый взгляд несерьезное требование, как исключение ошибок. Речь идет и о стилистических ошибках (допустим, орфографические исправит корректор…) – ведь произведение, написанное нелитературным языком, трудно отнести к числу художественных. Но в первую очередь это требованне касается ошибок смысловых. Хотя в фантастических произведениях нет запрета на опровержение фундаментальных законов природы (постоянство скорости света, три начала термодинамики, закон сохранения материи, необратимость потока времени и т п.), существуют, однако, хорошо всем известные явления я факты, при описании которых следует придерживаться строгого реализма. Рассмотрим несколько типичных примеров грубейших ошибок, допущенных, мезду прочим, не лишенными таланта авторами

Рассказ В.Журавлевой «Шестой экипаж»: «Считалось, что тяготение распространяется со скоростью света. Опыты опровергли эту гипотезу, гравитоны обладали скоростью, равной кубу скорости света» .

Любому старшекласснику известно, что скорость в принципе не может быть равна кубу (!) скорости – ведь скорость имеет размерность «длина, деленная на время», а куб скорости – «длина в кубе, деленная на время в кубе». Таким образом, если верить автору рассказа, скорость гравитационных колебаний измеряется в странных единицах, вроде: кубометр, деленный на кубическую секунду…

Роман А.Казанцева «Льды возвращаются»: «Дьявольский самолет… превышал скорость звука, но не отрывался от земли… И под брюхом сатанинской птицы уже проносились возделанные поля плантаций… и снова роковое, неотвратимое препятствие впереди – стены роскошного дома плантатора, над крышей которого мы пролетаем, едва не сбив антенну… Неспроста они так летали, невидимым лучом нащупывая неровности рельефа и с поразительной точностью копируя его в воздухе, в пятидесяти метрах от земли» .

Автору романа, в прошлом – военному инженеру, следовало бы знать, что за сверхзвуковым самолетом тянется конус ударной волны. Пролетая на сверхмалой высоте, эта машина должна была разметать вдребезги и листву джунглей, и поросли на плантациях, и негритянские лачуги, и антенну вместе с роскошным домом плантатора, и вообще – оставила бы позади себя широченную просеку в джунглях. Никаких объяснений, почему воздушный поток не причинил таких разрушений, А.Казанцев не дает – стало быть, писатель просто но задумывался о подобных мелочах.

Роман Л.Моргуна «Резидент Галактики»: «В это же время с одного из прикарпатских аэродромов стартовал тяжеловесный „Антей“ с двумя сотнями парашютистов на борту… Это не могла быть тяжелая летающая машина, но на всякий случай Фьйорг?4 снес ей правое крыло, и она, натужно загудев и задымившись, понеслась к горизонту. Из раскрытых люков посыпались белые комки, которые стали разворачиваться в просторные белые купола».

Во?первых, непонятно, почему «Антей» не может»быть «тяжелой летающей машиной» – ведь «Антей»как раз?таки и есть именно тяжелая и именно летающая машина. Во?вторых, если обрубить самолету одно из крыльев (хоть правое, хоть левое), то он уже не сможет лететь, а станет беспорядочно падать. И, в третьих, никакие десантники, будь они хоть чемпионами мира по парашютному спорту, не способны выпрыгнуть из кувыркающегося самолета.

Другой забавный казус из того же (в общем?то неплохого) романа: «Фьйорги старательно уничтожали все, на что указывали им хозяева. Это у них здорово получалось. Так одну планету, сплошь покрытую скалами и горными пиками, они очистили так, что она стала напоминать гладкую бейсбольную площадку, усеянную лунками?кратерами. Ими мы теперь любуемся в телескоп. Другую – вообще убрали с орбиты, так что астрономы могут лишь гадать о возлюбленном их Фаэтоне». А чуть позже автор объявляет, что события эти происходили 15 миллиардов лет назад, еще до Большого Взрыва, породившего нашу Вселенную. Совершенно непонятно, каким образом можно в таком случае наблюдать усеянную лунками планету и думать о Фаэтоне – ведь если верить предыдущему абзацу, все эти астрономические объекты должны были растаять в пламени Большого Взрыва…

Е.Войскунский, И.Лукодьянов «Незаконная планета»; отрывок из беседы вполне положительных и, согласно авторской характеристике, весьма образованных персонажей: «Вспомни Ломоносова: гениально предугадал, что луч света может отклоняться магнитным полем. Но потребовалось два с половиной века, чтобы появилась техническая возможность создать телевизор» . Что ни фраза, то ляпсус! Во?первых, световые лучи в магнитном поле не отклоняются. Во?вторых, телевизор работает совсем на другом принципе; а именно – на отклонении электронных пучков в электрическом поле.

Ошибки такого рода иногда остаются незамеченными, однако в большинстве случаев эрудированный читатель находит их, и тогда подобная книга становится объектом язвительного цитирования. Можно не сомневаться, что превращение в объект насмешек не способствует росту авторитета автора и популярности его произведения.

Подлинные шедевры, отвечающие всем требованиям реализма, дарят читателям крупнейшие фантасты мира. Роман А.Кларка «2001: Космическая Одиссея», который без преувеличения можно назвать одним из лучших произведений выдающегося английского писателя, содержит в явном виде все композиционные блоки, отшлифованные талантом автора до совершенства. Идея романа обладает немалой степенью новизны (о шкалах оценки научно?фантастических идей см. подробно в главе «Проверим гармонию алгеброй») и достаточно убедительно обоснована: А.Кларк рисует впечатляющую картину галактической сверхцивилизации, которая на протяжении миллионолетий терпеливо, не заботясь о затраченном времени, пестует нарождающийся разум. Сюжет романа органично сочетает приключенческие элементы с интеллектуальными головоломками, которые связаны с поиском разгадки поведения пришельцев. Необычайно богата галерея убедительно выписанных психологических портретов – среди персонажей романа есть и крупные ученые, и астронавты, и даже мыслящий суперкомпьютер. Все они, столкнувшись с Неведомым, ведут себя строго логично, в соответствии с правдой характеров.

Фоном романа служит и политическая обстановка на Земле, где продолжается соперничество сверхдержав, и детально обрисованная технология начала XXI столетия, и циклопические панорамы могущества галактической цивилизации. Автор предлагает широкий набор конфликтов: противоборство военно?политических блоков, навязанные инопланетянами жестокие правила игры, превращение главного героя в бестелесное электромагнитное облако (своего рода «чистый разум»). Но главный конфликт, конечно, связан с поединком человека и компьютера, каждый из которых стремится лучшим образом выполнить программу полета, но при этом и человек, и машина действуют в соответствии с собственным критериями, а «мораль» полуразумного компьютера допускает уничтожение ладей, которые теоретически могли бы помешать программе… И, наконец, сверхзадача романа – показать всесилие разума, способного поднять одетого в звериные шкуры дикаря к господству над Вселенной; подчеркнуть ничтожность мелких людских интриг перед грандиозным величием Мироздания.

Для столь безукоризненной проработки всех – фантастических и реалистических – компонент требуется, конечно, высочайший талант, глубокая эрудиция, философский склад мышления. Однако, полноценное, (хотя и не претендующее на гениальность) произведение может родиться и под пером менее даровитых авторов. Нередко писатели средней руки добиваются очень неплохих результатов, умело используя баланс композиционных блоков. Так, при слабости или заведомой вторичности фантастической идеи произведение может иметь успех за счет оригинально построенного сюжета; бедность и шаблонность образов могут быть скомпенсированы новизной идеи, либо нестандартными ситуациями, захватывающим конфликтом, социальной актуальностью и т д.

При выполнении условий, изложенных в настоящем параграфе, как правило, получается добротное, целостное, интересное для восприятия фантастическое произведение, отвечающее критериям художественности. Способность же автора к подсознательному и постоянному соблюдения принципов реализма и художественности как раз?таки составляет то качество, которое принято называть талантом.

«Новый мир», 1971, №6, с.271

Толковый словарь русского языка, М. 1940, т.4, с.1058

Большая Советская энциклопедия, 2?е изд, М., т.44, 1956, с. 521

БСЭ, 3?е изд, т.27, М., 1977, с.201

Г.Гуревич «Карта Страны Фантазий», М.: «Искусство», 1967, с.33

«Новый мир», 1971, №6, с.273

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел литературоведение