История английской литературы

Том I. Выпуск первый

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть первая. ЛИТЕРАТУРА РАННЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

ОТДЕЛ IV. ЛИТЕРАТУРА XV В.

Глава 2. Шотландская поэзия XV в.

3

Ко второй половине XV столетия относится творческая деятельность одного
из наиболее даровитых шотландских "чосерианцев" - Генрисола, отличавшегося
значительным и ярко выраженным поэтическим своеобразием. Жизнь его известна
так же плохо, как и биография большинства шотландских писателей этих времен.
Роберт Генрисон (Robert Henryson - в некоторых ранних источниках он
называется также Henderson) родился, повидимому, между 1420 и 1430 гг. Он
принадлежал к ученой корпорации университета в Глазго и имел звание
магистра. Позднейшие документы (1477 и 1478 гг.) называют его, однако,
нотариусом: то обстоятельство, что должность эту в то время занимали обычно
духовные лица, давало повод заключить, что он также принадлежал к духовному
званию, но на титульном листе лучшей рукописи "его "Басен" (Harleian Ms.,
1570 г.) он именуется "школьным учителем"; повидимому, преподавательская
деятельность его связана со школой при Бенедиктинском аббатстве в
Думфермлине. Время его смерти также не известно нам в точности; В 1507 г.
Дунбар, быть может, знавший его лично, упоминает его среди умерших поэтов
Шотландии.
Генрисон является автором ряда произведений, занимающих видное место не
только в шотландской, но и в английской поэзии; некоторые из них
обнаруживают его начитанность в поэзии Чосера; в других он идет вполне
самостоятельными путями и вводит в шотландскую и английскую поэзию
совершенно новые для них поэтические жанры. Первый в Шотландии лирический
поэт в полном смысле этого слова, Генрисон был также автором первой
пасторали, а его "Басни" считаются одним из лучших образцов этого жанра в
шотландской и английской поэзии. Тем не менее и в жанровом, и в
стилистическом отношениях Генрисон еще всецело связан со средневековой
литературой; античные мотивы проникают к нему через посредство средневековых
источников, в монастырско-христианском обличии и со всей наивной прелестью
свойственных им анахронизмов; средневековая традиция чувствуется у Генрисона
и в его приемах пользования аллегориями, и в его дидактических тенденциях,
философских отступлениях и концовках.
Близость Генрисона к народной поэзии, однако, опосредствованной для
него некоторыми книжными воздействиями, чувствуется в его стихотворной
пасторали "Робин и Макейн" (Robene and Makyne), сделавшейся первым и в то же
время одним из удачнейших образцов пасторали в шотландской и английской
поэзии. "Робин и Макейн" восходит к пасторалям старофранцузской поэзии, хотя
ее непосредственный французский источник доныне не найден. Французские
пасторали обычно повествуют о любовном приключении рыцаря (или пастуха) и
пастушки, причем герою принадлежит инициатива в любви. У Генрисона
влюбленной оказывается пастушка, и именно ей принадлежит инициатива первого
признания.
Его Робин и Макейн - шотландские пастушок и пастушка, которые ведут
свою любовную беседу на фоне типичного шотландского пейзажа. Однажды пастуху
Робину пастушка Макейн объясняется в любви, но Робин объявляет ей, что ему
некогда думать о нежностях, так как у него много дела с овцами, и Макейн
удаляется с глазами, полными слез. Но с вечерним покоем и прохладой в сердце
самого Робина вкрадывается любовная тоска; он сожалеет о своем грубом отказе
и отправляется на поиски пастушки. Но Макейн слишком оскорблена; теперь она
не хочет о нем и слышать и прогоняет его обратно к стадам, словами старой
песни: "Кто не хочет, когда может получить, не получает ничего, когда
хочет".
В поэме Генрисона об Орфее и Эвридике (Orpheus and Eurydice) впервые
отчетливо чувствуется влияние Чосера. Сюжет заимствован из столь любимого
Чосером Боэция. У Генрисона Орфей, царь фракийский, ищет утраченную Эвридику
на небесах, на солнце и планетах, на земле и, наконец, в преисподней, где,
как и в дантовском аду, он встречает не только Цезаря и Нерона, но и многих
пап и кардиналов. Жалобы тоскующего Орфея полны высокого лиризма.
В "Робине и Макейн" Генрисон употребляет октаву. Поэма об Орфее
написана семистрочной строфой. Эту излюбленную строфическую форму Чосера
Генрисон удерживает также в одной из своих лучших и наиболее зрелых поэм -
"Завещание Крессиды", которая и тематически примыкает к знаменитому
произведению Чосера.
"Завещание Крессиды" (The Testament of Cresseid, 616 стихов) написано
Генрисоном в поздние годы его жизни. В прологе автор рассказывает, как
однажды зимней ночью он, сидя у камина, читал книгу "достославного Чосера" о
Троиле и прекрасной Крессиде и ему представилось, что великий поэт был
неправ, оставив безнаказанной неверную красавицу.
Поэма Генрисона представляет нам Крессиду после того, как она брошена
ее новым любовником Диомедом. Мы видим ее, обезображенную проказой, с
трещеткой в руках, которой она предупреждает всех встречных о своем
приближении. Однажды она встречает Троила, возвращающегося после победы. Они
не узнают друг друга; однако Троил случайно взглянул в лицо прокаженной, и
черты ее искаженного лица внезапно и мимолетно пробудили в нем воспоминание
о той неверной красавице, которую он когда-то так сильно любил. Повинуясь
безотчетному влечению сердца, он бросает ей кошелек, полный золота, и с
тяжелым сердцем скачет дальше. - Крессида берет этот дар, не зная имени
великодушного и щедрого рыцаря; услышав имя Троила, она падает без чувств.
Потрясение оказалось слишком сильным: Крессида умирает от горя и угрызений
совести, произнося свою последнюю жалобу (эта "Жалоба" представляет собою
как бы отдельное лирическое стихотворение, вправленное в поэму, что
подчеркнуто и изменением характера ее строф - девятистрочных, в отличие от
семистрочных строф всей поэмы). Кольцо, которое Крессида некогда получила от
Троила, отослано ему обратно с известием о ее смерти. Троил велит
воздвигнуть на ее могиле памятник и написать на нем золотыми буквами: "Под
этим камнем лежит троянка Крессида. После высшей славы узнала она горькую
нужду. Проказа сразила ее - а вот она мертва". Античный сюжет окрашивается у
Генрисона шотландским колоритом; несмотря на упоминания о Венере и Купидоне,
можно подумать, что действие происходит на одной из проезжих дорог
Шотландии. В этой поэме Генрисона много пафоса и сурового величия, которого
не ослабляют и рассеянные в ней моралистические отступления и обобщения.
К поздней поре творчества Генрисона относятся также его "Басни".
Исследователи нередко называют Англию родиной средневековой басни; здесь с
ранних времен нормандского завоевания обращалось много басенных и
родственных им сборникоов на трех языках, - французском, латинском и
английском. Начиная с XII в., ходило по рукам много латинских басен,
которыми охотно пользовались проповедники и сочинители назидательных
повествований - "примеров" (exempla). Однако древнейшие дошедшие до нас
тексты басен, писанные в Англии и Шотландии, исключительно латинские и
французские; о существования басенных сборников на английском языке мы можем
только догадываться. Самыми, ранними из сохранившихся являются семь басен
Лидгейта, возникшие в начале XV в., и басни Генрисона, относящиеся к
последней четверти этого века.
Генрисон может быть назван создателем литературной басни в новой
английской литературе. Собрание его басен (Morall Fables of Esope the
Phrygian) открывается типичным средневековым видением. Летом, в саду, среди
зелени и цветников, является поэту, сам Эзоп, конечно, в средневековом
наряде, - на голове его "пурпуровый капюшон, отделанный шелком", - и
рассказывает свои басни, числом тринадцать. Это - известные эзоповские
басни, заимствованные из различных средневековых источников, - из Лидгейта,
из анонимных латинских прозаических басен и др.; чувствуются также и иные
влияния, прежде всего Чосера: у него не только заимствован сюжет третьей
басни Генрисона (The Taill of Chantecleir and the Foxe), но и все басни
вообще написаны чосеровской семистрочной строфой, как и "Завещание
Крессиды". Многие из басен напоминают автора "Кентерберийских рассказов"
своим теплым юмором и иронической усмешкой. Наиболее популярной стала вторая
басня Генрисона - о деревенской и городской мыши (The Taill of the
uponlandis Mous and the burges Mous), полная тонкой наблюдательности, юмора
и живописных подробностей.
Деревенская и городская мыши - сестры; сколь, однако, различен образ их
жизни! Деревенская живет в своей скромной норке под изгородью и терновым
кустом, в то время как сестрица ее обитает в городе, в знатном доме, словно
какой-нибудь член гильдии и полноправный гражданин. Однажды, прискучив
городской обстановкой и затосковав о приволье полей, городская мышь решает
навестить свою сестрицу; переодевшись паломником и взяв посох в руки,
отправляется она ночью по пустынным тропинкам, сквозь мхи, кустарники,
пустоши и болота Шотландии. Сестра принимает ее со слезами радости,
объятиями и поцелуями; но жилище ее - жалкая трущоба, "без согревающего огня
и приличного освещения", а ужин, предложенный радушной деревенской хозяйкой,
пробуждает лишь отвращение и тошноту в избалованной городской жительнице.
"Прости меня, - говорит она сестрице, - но можно сломать зубы, грызя этот
сухой горох и орехи. Брось эту дыру, переберись, ко мне; ты увидишь, какую
жизнь я веду; моя страстная пятница лучше твоей пасхи!" И вот они
отправляются. Великолепно сервированный ужин - сыр, масло, солод, рыба,
блюда без конца, с шутками, песнями и танцами, - вводит деревенскую
жительницу в новую, неведомую для нее жизнь, полную очарований и соблазнов;
но вскоре обнаруживаются и теневые стороны такого существования. В самый
разгар веселья, в кладовой богатого городского дома, где происходит
пиршество, внезапно появляется эконом. Городская мышь, нисколько не заботясь
о сестре, мгновенно скрывается в известное ей убежище; деревенская, не зная
куда спрятаться, от страха падает в обморок; эконом спешит и быстро уходит,
не заметав ее и громыхая ключами; опасность миновала, но деревенская мышь
все еще без чувств. "Где ты, дорогая сестра? Крикни "пип!", и я найду тебя!"
- кричит ей городская, и, наконец, находит ее, все еще рыдающую и дрожащую;
не без труда удается ее успокоить. Ужин возобновляется, но едва они
принимаются за еду, как в комнату входит кот Гильберт. С быстротой молнии
городская мышь вновь исчезает; ее сестре, израненной, полумертвой, с трудом
удается спрятаться в щель, куда не достигают острые кошачьи когти.
Деревенская мышь в безопасности, но теперь она приходит к выводу, что ее
бедное деревенское существование куда лучше, чем великолепная, но тревожная
жизнь в городе, и спешит в свои поля, в свою жалкую, но надежную норку.
Заключающая басню мораль прославляет бедность как источник всех добродетелей
и отсутствие чрезмерных требований как главное условие счастья и довольства.
Эта басня Генрисона всегда нравилась читателям своей наглядностью и
живописными подробностями повествования. Первая сатира Уайета начинается
также изложением басни о городской и полевой мыши. В конце XVIII в. Роберт
Бернс в стихотворении "К полевой мыши, разоренной моим плугом", описал этого
"пугливого, серенького зверька" с нежностью и лиризмом, но первым в
шотландской поэзии это сделал Генрисон в своей второй басне.
Многочисленные шотландские поэты - современники Генрисона - в
большинстве своем известны нам теперь лишь по имени.
Непрестанные кровавые войны с Англией, а впоследствии борьба внутри
страны в период реформации оказались гибельными для многих шотландских
книгохранилищ и уничтожили большую часть памятников шотландской поэзии.
Помимо ряда анонимных произведений, написанных в Шотландии в конце XV и
начале XVI вв., до нас дошли лишь произведения двух поэтов, пользовавшихся
особенно громкой славой. Это были Вильям Дунбар и Гевин Дуглас.