История английской литературы

Том I. Выпуск первый

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть первая. ЛИТЕРАТУРА РАННЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

ОТДЕЛ I. АНГЛО-САКСОНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Глава 2. Христианско-монастырская литература раннего средневековья

4

Англо-саксонская прозаическая литература создалась позже поэтической и
притом в иной, чем большинство древних поэтических памятников, области
Англии. Поэты "школы Кэдмона", вероятно и Кюневульф, так же как и
древнеанглийские поэты, писавшие на латинском языке, связаны с
северо-восточными областями Англии, по преимуществу с местожительством
англов; более же поздняя прозаическая литература создалась на территории
западных саксов, в Уэссексе, и была в значительной степени результатом
кипучей и многосторонней деятельности короля уэссекского Альфреда (Aelfred,
849-901 гг.), прозванного Великим, одного из наиболее выдающихся деятелей
англо-саксонской истории.
Расцвет англо-саксонской прозы приходится на время с конца IX по начало
XI в., период политической гегемонии Уэссекса и господства его диалекта,
поднявшегося тогда на степень "общеанглийского" письменного языка. Древняя
поэтическая традиция в это время, если и не вовсе прерывается, то тускнеет;
творческий период англо-саксонской поэзии остается позади; текущая же
уэссекская литература с конца IX в. есть уже по преимуществу литература
прозаическая.
Между периодом расцвета англо-саксонской эпической и лирической поэзии
и порой развития научной, философской или исторической прозы, всецело
подчиненной задачам практического строительства жизни, лежит глухое и
тревожное время англо-саксонской истории, известное под именем "датских
вторжений". В IX столетии скандинавы, в результате перенаселения и в связи с
разложением на их родине родового строя стали все чаще предпринимать
систематические опустошительные набеги на береговые области западной и южной
Европы. Англия рано вошла в орбиту этих вторжений и весьма ощутительно
испытала на себе удары датских дружин; в 868 г. на востоке Англии
образовалось уже первое постоянное поселение скандинавов; вскоре они стали
отплывать сюда уже не маленькими группами ради отдельных грабежей, а
большими отрядами, преследовавшими цели настоящего завоевания острова,
грозившими самостоятельности прежде всего северо-восточных областей Англии,
а затем и всей страны в целом. Царствование Альфреда пришлось на один из
самых острых периодов борьбы англо-саксов с датчанами.
Альфред был сыном короля Этельвульфа. Старший брат его, Этельред, был
убит в сражении с датчанами, и в 871 г. собранием вождей Альфред был избран
уэссекским королем. Первая половина его царствования прошла в непрерывной
борьбе с датчанами. На глазах Альфреда датчане все шире и прочнее
утверждались на территории Англии. Их численно превосходившим силам он
первоначально мог противопоставить лишь свое небольшое и плохо обученное
нерегулярное войско; однажды оно было разбито, и он сам принужден был бежать
в лесистые и болотистые местности Сомерсета, пограничные с Корнуоллом. Таясь
в глухих и неприступных местностях страны, Альфред понемногу собирался с
силами, сколачивая вокруг себя преданные отряды из жителей Уэссекса и других
областей. Возобновив свои действия против датчан, он в 878 г. одержал над
ними блестящую победу. В результате ее Альфред закрепил за собой юг и запад
Англии. Потом он присоединил к своим владениям и Лондон. С датским королем
Мерсии Гутрумом был заключен договор, в силу которого датчане признали за
Альфредом его владения. В Уэссексе настала пора относительного успокоения. С
этого момента Альфред мог приступить к делу устроения своего государства,
которое вышло из испытаний истощенным, разрушенным, почти одичавшим. Чуть ли
не все приходилось начинать сызнова. И Альфред принялся за это с
исключительной энергией и целеустремленностью. Он построил флот,
реорганизовал армию, на основе старых англо-саксонских "правд" составил
новый законодательный кодекс, произвел значительные реформы в области
управления. Еще Гердер в своих "Идеях к истории человечества" сравнивал
Альфреда с Карлом Великим, а Вольтер в "Опыте о нравах" писал, что он
"сомневается, существовал ли когда-либо человек, более достойный уважения
потомков, чем Альфред Великий, оказавший столь важные услуги своей родине".
Европейским просветителям XVIII в. должен был быть особенно близок
встававший из глубины веков и во многом еще неясный образ этого уэссекского
короля, гениально совместившего в своем лице военного вождя, законодателя,
философа, историка и писателя. В 1835 г. большую драму об Альфреде начал
писать Н. В. Гоголь. Впоследствии о дошедших до нас фрагментах этой драмы
сочувственно отозвался Н. Г. Чернышевский, который сопоставлял Альфреда,
этого "распространителя просвещения и устроителя государственного порядка,
смиряющего внешних и внутренних врагов", с грандиозным образом русского царя
Петра I.
Образование Альфреда, пополнением которого он занялся уже после
установления мира, сразу и всецело подчинено было задачам практической
деятельности; он никогда не обнаруживал особого тяготения ни к богословской
метафизике, ни к астрологии, ни к этимологическим, грамматическим и
стилистическим увлечениям предшествующих ему писателей. Судя по его
литературным трудам, он знал и любил старую англо-саксонскую поэзию. Его
современник и первый биограф Ассер рассказывает, что ребенком Альфред
требовал, чтобы ему читали вслух "англо-саксонские стихотворения" (saxonica
poemata) и быстро запоминал их наизусть, пока сам не выучился читать.
Тяготение Альфреда к прозе явилось результатом сугубо практического
назначения его литературной деятельности; дело шло не столько о выполнении
чисто художественных задач, сколько об удовлетворении насущных запросов
грамотного населения. В Англии в его время чувствовался большой недостаток в
книгах, в практических руководствах различного назначения; знакомство с
латинским языком в эту пору, по его собственным словам, почти вовсе исчезло.
Поэтому его деятельность ограничилась почти исключительно переводами, в
которых, по его мнению, была особая нужда. Альфред стремился сделать
доступным более широкому кругу читателей ряд латинских сочинений
философского, теологического и исторического содержания. Параллельно с этим
он принял ряд мер для восстановления образования, улучшения нравственности,
поднятия церковной дисциплины, возобновления научной и литературной
деятельности. Разрушенные монастыри были вновь отстроены, основаны новые; и
те, и другие пополнены были иноземными монахами, которые должны были служить
наставниками в вере и литературных занятиях. Во вновь организованных
монастырских школах учились грамоте и те, кто не предназначал себя к
церковной деятельности. Всех свободных людей королевства Альфред обязал
учиться грамоте по-англо-саксонски; те, которые рассчитывали стать
клириками, обязаны были учиться и по-латыни. Для своих детей Альфред устроил
школу, которая могла считаться образцовой. Всем грамотным людям страны нужно
было дать новые книги. Альфред принялся сам сочинять их с помощью специально
подобранного им ученого кружка, куда входили епископ Вустерский Верферт,
Плегмунд, впоследствии епископ Кентерберийский, капелланы Этельстан и
Вервульф, Ассер, впоследствии епископ Шерборнский и автор биографии
Альфреда, и др.
Ученый кружок Альфреда мало напоминает латинскую "академию" при
франкском дворе Карла Великого, главным устроителем которой был англо-сакс
Алкуин. Сотрудники Альфреда и он сам не упражнялись в латинском
стихотворстве, а переводили научные и философские сочинения. Альфред
переводил словно по плану, имея в виду практическое назначение переводимых
сочинений, переводил вольно, сокращая и видоизменяя подлинники, приспособляя
их к уровню своего читателя, делая вставки и дополнения, распространяя и
комментируя текст. Во всех этих переводах виден человек ясного
самостоятельного ума, с естественной для того времени религиозностью, но без
всякого пристрастия к аскетизму и даже с известной сдержанностью по
отношению к сугубо метафизическим вопросам или к богословским тонкостям,
наконец, с ярко выраженным интересом к политической жизни европейских
государств, географическим знаниям и прошлому своей родины.
Одной из первых книг, переведенной по заказу Альфреда с латинского
около 884 г. участником его кружка, Верфертом, были "Диалоги" Григория I
(540-604 гг.), того папы, по инициативе которого англо-саксы были обращены в
христианство. "Диалоги" представляют собой сборник назидательных историй о
"нравах и чудесах святых людей". Сам Альфред, по свидетельству Ассера,
занялся первоначально книгой исторических заметок, собранных им из разных
источников и переводов ("Handboc" или "Enchiridion"). До нас она не дошла.
По свидетельству того же хрониста, следующим переводом Альфреда, сделанным
им еще с помощью Ассера, был перевод трактата Боэция "Об утешении
философией" (De consolatione philosophiae, 524 г.), одного из самых
популярных сочинений европейского средневековья. Велико было влияние этой
книги и в средневековой Англии - от первого ее переводчика, короля Альфреда,
и до Чосера, который перевел этот трактат четыре столетия спустя. Хотя
трактат Боэция и является книгой "языческой", всецело проникнутой влиянием
античной мысли, однако в течение почти всего средневековья Боэций
причислялся к христианским святым. Под пером Альфреда сочинение Боэция
приобретает христианский колорит, так как он принимает автора за
христианина, угнетаемого Теодорихом, который изображен им кровожадным
тираном, гонителем христианства и просвещения; но Альфред стоит всецело на
стороне просвещенного римлянина также и потому, что посреди бедствий своей
родины и своих тяжелых трудов по ее устроению он сам нуждается в утешениях
разума и возбуждающих бодрость примерах. Перевод пяти книг трактата Боэция
поэтому нередко окрашивается у Альфреда в чисто личные тона. Весьма
лирически передает он, например, характеристику Боэцием "золотого века",
когда не существовало еще "морских разбойников", и прямо намекает на
программу своей собственной деятельности, когда характеризует условия,
необходимые для хорошего правителя. Любопытно также, что значительно
расширено в его переводе то место трактата Боэция, где говорится о
могуществе знания. К повествованиям об Орфее и Эвридике, о титанах, о
Геркулесе и Улиссе, о троянцах и готах, о Катоне, Цицероне или Сенеке он
прибавил ссылки на героев древнегерманских сказаний (Веланд) и примеры из
повседневной жизни; незнакомые читателю географические имена или названия
предметов (гора Этна, остров Туле) он счел необходимым пояснить. Окончив
перевод, Альфред обратился к нему еще раз и попытался стихами передать ряд
стихотворных частей трактата Боэция.
Следующими переводами Альфреда были вольно переданные англо-саксонской
прозой "Монологи" блаженного Августина с дополнениями из других его
сочинений (О государстве божьем) и трактатов других писателей (Григория,
Иеронима), а также перевод "Обязанностей пастыря" (Cura pastoralis,
по-англо-саксонски "Hierdeboc") папы Григория. Эти переводы Альфред
предназначал для клириков своего времени, монастырских наставников и
учителей. Он перевел также "Всемирную историю" испанского епископа V в.
Орозия. Книга Орозия (Historiarum adversus paganos lib. VII) - написана им
по внушению его друга, блаженного Августина, и называется иногда "О
несчастиях мира" (De miseria mundi), так как составлена была с целью
противодействовать мнению, будто христианство явилось причиной всевозможных
распрей и бедствий человечества. Эта книга была Альфредом не только
переработана, но и дополнена. Сделанные Альфредом на основании устных
рассказов путешественников при его дворе три самостоятельных вставки в
перевод, касающиеся географии современной ему Европы, особенно драгоценны,
так как представляют собою единственные в своем роде географические и
этнографические наблюдения, сознательно сделанные в такую раннюю пору, как
IX в. Из этих записей одна касается средней Европы, другая - прибрежных
областей Балтийского моря, третья - крайнего Севера. Последние две сделаны
Альфредом непосредственно со слов отважных мореплавателей, норвежца (по
другим предположениям, англо-сакса) Вульфстана и норвежца Охтхере (Ohthere),
который, может быть, состоял на службе короля; записи эти несомненно
отличаются большой достоверностью. Вульфстан рассказал Альфреду о своем
плавании от Шлезвига Балтийским морем до страны эстов, живших по
юго-восточному берегу, и описал их быт; Охтхере же, со своей стороны,
подробно рассказал о том, как он обогнул северные берега Норвегии и, плывя
далеко на восток, достиг "страны биармийцев" (т. е. "пермяков") и "земли
терфинов" (т. е. "лесных финнов", живших по "Терскому берегу" Белого моря).
Сообщенные Охтхере сведения приводят к заключению, что он не только первый
из скандинавов открыл Нордкап и путь в Белое море, но и достиг, вероятно,
нынешнего мурманского берега и устья Северной Двины. Рассказы отважного
норвежского морехода англо-саксонскому королю настолько захватывающи, что
послужили материалом для поэтического пересоздания в небольшой поэме
Лонгфелло (The Discoverer of North-Cap. A leaf from King Alfred's Orosius).
Альфред, дав в своем переводе Орозия учебник всемирной истории,
дополненный элементами современного ему землеведения, задумал также
руководство по истории собственной страны. Для этой цели более всего
подходила "Церковная история англов" Беды; перевод ее на англо-саксонский
язык и был осуществлен Альфредом, однако, по всей вероятности, не
самостоятельно, а с помощью других лиц.
Литературная деятельность Альфреда не ограничилась одними лишь
переводами; к оригинальным его произведениям можно причислить, например, его
введение к составленному им новому законодательному кодексу, хотя, конечно,
это введение, как и весь кодекс, не принадлежит к художественной литературе.
Но все произведения Альфреда, в первую очередь его переводы, безусловно
относятся именно к литературным памятникам прежде всего по тому влиянию,
какое они оказали на дальнейшее развитие литературы. Альфред может быть
назван создателем литературной англо-саксонской прозы. Последующие
англо-саксонские прозаики лишь продолжали его дело.
Влияние Альфреда усматривают прежде всего в современной ему
анналистике, хотя она и не им создана. Отдельные англо-саксонские летописи в
различных редакциях несомненно существовали уже задолго до его времени,
являясь, наряду с законодательными кодексами и некоторыми документами
юридического характера, важнейшими памятниками англо-саксонской прозы
предшествующего периода.
В царствование Альфреда летописание получило новый стимул. Не подлежит
сомнению, что дошедшая до нас уэссекская редакция англо-саксонской хроники
писалась вблизи королевского двора, поэтому в некоторой своей части она
носит на себе следы воздействия взглядов самого Альфреда, его
просветительных идей, его литературных трудов. Англо-саксонская хроника
продолжала пополняться в течение всего X и первой половины XI столетия, в
отдельных случаях и позже: так называемая "Питербороская хроника" закончила
свое изложение лишь столетие спустя после нормандского завоевания. В X
столетии англо-саксонские анналы копировались и дополнялись во многих
монастырях Англии.
Влияние Альфреда-писателя испытали также литературные деятели второй
половины X и начала XI века. По крайней мере, важнейший из них, Эльфрик,
говорит об Альфреде как о своем образце. Но его собственное творческое
развитие шло уже совершенно другими путями.
Эльфрик (Aelfric) родился около 955 г. в Винчестере или его
окрестностях, был воспитан в местной монастырской школе, сделался монахом и
вскоре прославился своей ученостью и своими писаниями. В 1005 г. он был
призван, в качестве настоятеля, в один из монастырей близ Оксфорда, где и
умер между 1020 и 1025 гг. Таким образом вся жизнь Эльфрика прошла в
монастыре; монастырским и церковным задачам и нуждам посвящена была и его
литературная деятельность. Это и определило прежде всего глубокое различие
между ним и Альфредом. Альфред был, в сущности, гениальным самоучкой,
который приобрел свое латинское образование в поздние годы и притом в
неблагоприятных условиях; сама жизнь и широкая реформаторская
государственная деятельность руководила его пером, и это наложило резкий
отпечаток на все его писания. В противоположность ему Эльфрик знал латынь с
ранних лет, мог воспользоваться всеми выгодами учено-литературной традиции,
всеми трудами предшественников, но его кругозор был ограничен монастырскими
стенами, и просветительские или лучше сказать педагогические задачи, которые
он себе ставил, были значительно уже.
За три четверти века, прошедшие со смерти Альфреда, в Англии многое
сильно изменилось. Внешнее положение государства как будто даже улучшилось.
Борьба с датчанами закончилась победой англо-саксов при короле Эдгаре
(958-975 гг.), который отвоевал обратно всю область "датского права" и вновь
объединил Англию в единое королевство; за это он был прославлен в
исторических песнях (две из них дошли до нас: одна повествует о его
короновании, другая о его кончине). Однако борьба с датчанами в течение всей
первой половины Х столетия не могла не отразиться на внутреннем положении
страны и в особенности на состоянии ее просвещения. Центры тогдашнего
просвещения - монастыри - вновь запустели, язык церкви - латинский - знали
лишь немногие представители высшего духовенства, переводческая деятельность
почти вовсе прекратилась. Такое положение дел вызвало потребность в
монастырской реформе, которая осуществлена была при короле Эдгаре. Назревала
она значительно ранее под воздействием бенедиктинских орденов континента.
Однако попытки реформировать английские монастыри на основании
бенедиктинского устава встречали в Англии значительное противодействие и
вызвали сильную церковную и общественную борьбу. Лишь при короле Эдгаре
давно задуманная реформа стала возможной. Страна покрылась сетью новых
бенедиктинских монастырей, возникла новые монастырские школы, в которых
преподаванию латинского языка уделялось особое внимание. Реформа эта оказала
чрезвычайно сильное влияние на англо-саксонскую литературу. Белое
духовенство лишилось поддержки, монастырская аскетическая идея стала
подчинять себе все интересы в области духовной жизни, монастыри взяли в свои
руки просвещение и все формы воздействия на паству.
Эльфрик явился одним из тех писателей, в деятельности которых реформа
сказалась всего сильнее. Церковное движение его времени не только сделало
его писателем, но и навсегда ограничило круг его интересов своими задачами.
Эльфрик был прежде всего педагогическим деятелем. Ряд его книг написан с
учебными целями: таковы, например, его латинская грамматика для англо-саксов
или "Беседа" (Colloquium) на латинское языке, интересная не столько сама по
себе, сколько по англо-саксонским вставкам, написанным между строками
латинского текста; эта книга должна была служить руководством по технике
перевода с латинского на англо-саксонский; тем же целям служили учебные
хрестоматии - извлечения из сочинений Беды, сокращенные и приспособленные
для школьной практики. Другие писания Эльфрика имеют специальный
теологический характер и в отдельных случаях интересны лишь с
культурно-исторической или лингвистической стороны. Так, написанное
Эльфриком после 1005 г. сочинение о Ветхом и Новом завете основано на старом
латинском трактате Исидора о библейских книгах, но заключает в себе также
интересный перечень, латинских книг, имеющихся уже в англо-саксонском
переводе. Сам Эльфрик. также занимался переводами; он перевел ряд книг
Ветхого завета. Все упомянутые писания Эльфрика относятся, главным образом,
к позднему периоду его жизни. С историко-литературной точки зрения, однако,
наиболее интересны его ранние произведения - сборники проповедей и житий
святых.
Первый сборник проповедей Эльфрика возник в 990-991 гг., второй в 994
г.; в каждом из них по 40 проповедей. Возникновение их связано, очевидно, с
тем, что после реформы клиру было предписано каждое воскресенье обращаться с
наставлениями к пастве; в целях наилучшего воздействия на слушателей они
написаны на народном языке, а не по-латыни, что придает им особый интерес.
Требования общедоступности которые ставил себе Эльфрик, распространяются и
дальше, на самое содержание его проповедей. Он пишет ясно и просто,
воздерживаясь от упоминания непонятных слушателям предметов, избегая,
например, библейской экзотики и все время пользуясь запасом представлений из
повседневного быта. Проповеди представляют значительный историко-культурный
интерес, так как в них включены, между прочим, целые бытовые картинки.
Второй сборник проповедей Эльфрика, а также сорок "житий", написанных
им около 996/997 г., еще ближе к запросам времени и уровню его читателей, но
в этих книгах сильнее, чем прежде, звучат призывы к покаянию; они написаны в
период нового усиления датских вторжений. В 994 г. Англия впервые начала
сбор "датских денег" (danegeld) - тяжелого военного налога, бременем
ложившегося на плечи трудового населения; к этому времени в Англии, как и на
всем Западе, усилилось ожидание гибели мира, приурочивавшегося христианскими
проповедниками к 1000 году; отсюда и более мрачный, а порой даже, зловещий
колорит, который местами отличает эти две книги от первого сборника
проповедей. Рассказав, например, по библии о Маккавеях, Эльфрик, -
несомненно имея в виду датчан, - призывает соплеменников храбро сражаться с
язычниками; в проповеди "Богомолец, работник и воин" он обсуждает очевидно
злободневный тогда вопрос о непригодности монахов к военной службе, а
проповедь "О ложных богах" целиком посвящает языческим верованиям
скандинавских завоевателей Англии. В этих сборниках также силен
повествовательный элемент; в проповеди вкрапливаются рассказы из жизни
местных англо-саксонских святых, - нортумбрийца Дрихтхельма, мерсийца Иммы и
др. "Жития" Эльфрика близки к художественной литературе и по той роли, какую
они играли для читателей этой эпохи, - являясь, в сущности, занимательными в
сюжетном смысле повествованиями. Эльфрик увлекается рассказом, изображает
жизнь и людей, пользуясь доступными ему бытовыми красками. В житие св.
Свитхуна он включает, например, даже воспоминания о своей собственной
юности. Стилистической форме этих произведений Эльфрик также уделяет
пристальное внимание. Он несомненно долго трудился над их отделкой и создал
новую литературную технику, которая вызывала и дальнейшие подражания:
техника эта заключалась в ритмизации речи, пользовании приемами поэтического
стиля, - аллитерацией, ассонансами и т. д. в целях повышения эмоционального
воздействия произведения на слушателей и читателей. Писания Эльфрика имели
большой успех, по крайней мере в монастырский кругах; об этом
свидетельствует не только сравнительное обилие дошедших до нас рукописей их,
но и следы воздействия их на других писателей X и начала XI вв.
Из англо-саксонских проповедников более позднего периода рядом с
Эльфриком должен быть упомянут Вульфстан (Wulfstan), которого отождествляют
с исторически засвидетельствованным между 1002-1023 гг. епископом Вустерским
и архиепископом Йоркским. Он считался замечательным оратором, и перу его
приписывали свыше пятидесяти проповедей. От Эльфрика Вульфстан отличается
гораздо более изощренной стилистической техникой. Ритмизация прозы, обильно
встречающиеся у него аллитерации, ассонансы, рифмы, в связи с особой
патетикой присущей ему манеры, создают впечатление витийства, рассчитанного
на особый эффект. Ему чужда простая повествовательная манера Эльфрика, и он
вообще избегает повествований, даже касаясь библейских эпизодов. Вульфстан -
суровый моралист и беспощадный обличитель. Он обращается к современникам с
гневом и горечью библейских пророков. Сильное впечатление оставляет
относящаяся к 1014 г. проповедь Вульфстана "К англам в то время, когда они
особенно угнетаемы были датчанами". Бедствия времени пробудили в Вульфстане
ораторский дар; он призывал к покаянию, громил распространенные в народе
мирские забавы, предлагая, например, сжечь музыкальные инструменты. Смело
обличал он также англо-саксонскую знать. Это был несомненно сильный и
суровый человек, мощный деятель безвременья; в тот период, когда Англия,
политически объединенная с Данией, переставала уже жить самостоятельной
государственной жизнью, он бесплодно старался сплотить национальный силы,
остановить начавшееся общественное разложение, расшатывавшее нравственные
устои. Этим объясняется продолжительность его влияния на литературные и даже
юридические памятники последующей эпохи; проповедь Вульфстана использованы,
например, в законах Данута.
Развитие в Англии религиозного прозаического повествования в конце X и
начале XI в. характеризуется склонностью авторов к сюжетности и
занимательности. В некоторых житиях и назидательных повестях
повествовательный элемент прямо стоит на первом плане; начинается процесс
постепенной секуляризации литературных произведений.
В англо-саксонских рукописях начала XI в. сохранилось несколько
"назидательных" повестей, чрезвычайно близких уже к повествовательным формам
новой эпохи. Таков рассказ об отшельнике, побеждающем и обращающем
куртизанку, после того как он в присутствии своей искусительницы сжег один
за другим все пальцы на руке (сюжет, имеющий широкое распространение в
житийной литературе и позднее обработанный Л. Н. Толстым в "Отце Сергие");
таков другой рассказ о монахе, влюбившемся в дочь египетского жреца и
спасенном от греха молитвой набожного отшельника. Особый интерес
представляет повесть о приключениях сирийского монаха Малха, переведенная с
латинского оригинала, но в сюжетном отношении прямо восходящая к
позднегреческому авантюрному роману, в частности к "Вавилонской повести"
Ямвлиха. Латинский оригинал несколько христианизировал этот рассказ о
злоключениях двух любовников, превратив героя в монаха, покинувшего
монастырь и нарушившего свои обеты, за что, якобы, он и претерпевает
различные невзгоды. Но сюжетная схема осталась той же, что и в греческом
романе: пленение любовников разбойниками, странствование их по пустыне,
бегство в пещеру, обитательница которой - львица - растерзывает их
преследователей и т. д. Любопытно также раннее знакомство англо-саксов с
историей об Александре Македонском, хотя еще и не в той развитой
впоследствии форме, которая вышла из латинских редакций Псевдо-Каллисфена.
Общие очертания легенды об Александре и Нектанебе были известны уже Альфреду
из сочинения Орозия, в полном же виде она распространилась в Англии лишь в
XIII-XIV вв. уже с чертами рыцарского романа. Однако в начале XI в. на
англо-саксонский язык уже переведено было апокрифическое "Письмо Александра"
о диковинах Индии. В тесной связи с ним находится и другой англо-саксонский
перевод того же времени "О чудесах Востока"; здесь описаны чудесные люди,
животные и растения, которые довелось видеть Александру во время его
походов: небывалые чудовища, с виду похожие на людей, но "без головы, на
груди имеющие глаза и рот", песиглавцы, одноглазые великаны, "змеи в сто
пядей в длину и пятьдесят в ширину, напоминающие большие каменные столбы",
гигантские муравьи, поедающие верблюдов. Эти басни о "дивьих народах" дожили
в европейской литературе до конца XVI столетия.
Еще один англо-саксонский перевод начала XI в. не менее явственно
свидетельствует о близости новой эпохи. Это перевод с латинского оригинала,
восходящего к греческому прототипу романа об Аполлонии Тирском со всей
историей его женитьбы, последующих приключений, утраты жены и дочери и их
вторичного обретения. Любопытно, что этот роман стал известен англо-саксам
до того, как создались знаменитые латинские редакции его у Готфрида из
Витербо (XII в.) или в "Римских деяниях", которые и явились причиной его
широкого распространения в мировой литературе, а в английской донесли его до
Гауэра ("Исповедь влюбленного") и Шекспира ("Перикл").