Русская социолингвистика

ОГЛАВЛЕНИЕ

Моделирование динамической синхронии
лексико-семантической системы современного русского языка

Л. А. Кудрявцева

Киевский национальный университет имени Тараса Шевченко, Украина

динамическая синхрония, русский язык, лексика, новые слова и значения, моделирование, деривация, структурация эпидигмы

Summary.  The dynamic aspect of lexic and semantic system is being researched by invesigating productive and derevative models which are basic for new word and meaning formation in modern Russian and which structurize the third measurement of lexic system — epidigma as well.

Идея «динамической синхронии», выдвинутая в конце XIX века выдающимся ученым, основоположником К азанской лингвистической школы И. А. Бодуэ ном де Куртенэ, не оказала, к сожалению, влияния на развитие системно-структурного представления языка и, в частности, лексики и не была востребована научным сооб ществом в течение долгих десятилетий. Вплоть до 80-х годов в русистике доминировала языковая модель Ф. де Соссюра, исключающая динамическую сущность языка из его системно-структурной организации, соотносящая динамику исключительно с диахронией, эволюцией языка.

Между тем динамизм — такой же онтологический признак языка, как и системность, и выведение его за пределы синхронии, особенно в лексике — наиболее подвижном и изменчивом уровне языка, привело в выделению так называемых «асистемных» явлений, игнорированию фактов, не укладывающихся в прокрустово ложе статических структуралистских моделей (Ф. А. Будагов, М. М. Маковский, В. П. Конецкая и др.). Однако существуют языковые концепции, согласно которым система — это набор правил, порождающих бесконечное число структур (Н. Хомский), правил, которые, собственно, и образуют состояние языка или «язык в синхронии» (Э. Косериу). Каждая из указанных трактовок в отдельности не позволяет адекватно моделировать языковую систему, ибо последняя — это не только набор единиц (как у Ф. де Соссюра) и не только набор правил, порождающих эти единицы (как у Н. Хомского и Э. Косериу). Языковая система — это и то и другое вместе: набор единиц и набор деривационных правил (моделей) для этих единиц.

Такой подход обнаруживает несколько иную картину лексико-семантической системы языка, нежели у Ф. де Соссюра и его последователей: кроме парадигматической и синтагматической оси, структурирующих систему исключительно одноплановых единиц — фонем (именно на их примере формулировал свои идеи швейцарский лингвист), в лексике обнаруживается и третья ось — деривационная, или эпидигматическая (указа-
ние на это «третье измерение» находим в работах
Д. Н. Шмелёва [ 1 ] , однако структурация этой оси не была, к сожалению, им определена, и потому идея эта не нашла поддержку в отечественном языкознании и не получила дальнейшего развития в русистике, как, впрочем, и в работах самого Д. Н. Шмелёва).

Сегодня можно утверждать, что деривационная ось (эпидигма) — это набор деривационных моделей, продуктивных для определенного синхронного среза язы-
ка [ 2 ] . С целью подтверждения гипотезы динамической синхронии в лексике как системоотражающего фактора и взаимосвязанности всех трех структурных составляющих — парадигмы, синтагмы и эпидигмы, мы обратились к новообразованиям современного русского языка — лексемам и ЛСВ. Новые дериваты дают возможность реконструировать деривационный акт в каждом конкретном случае и смоделировать общую картину деривационных процессов, выявить набор деривационных моделей в синхронии, структурирующих эпидигматическую ось лексико-семантической системы современного русского языка конкретного временного среза.

Анализ достаточно большого количества дериватов (около 6000 единиц) выявил следующие закономерности.

Обусловленность эпидигматики парадигматикой и син тагматикой определяется рядом факторов, в первую очередь мотивирующими отношениями производной еди ницы с исходной семантической или семантико-синтаксической структурой. Это проявляется в том, что единицы деривационного акта (исходная и результативная) могут быть связаны а) парадигматически, будучи членами одной (как в случаях сужения, расширения значения и семантического сдвига) или разных лексико-семантических парадигм (как в случаях метафоризации), и б) син тагматически, являясь составляющими одной синтагмы.

Рассмотрение формирующих новые слова и значения деривационных процессов в одном методологическом контексте обнаруживает системные закономерности этих процессов, их сводимость к наиболее общим деривационным моделям. В зависимости от типа деривационной связи единиц и характера деривационного процесса при синхронном моделировании определенного фрагмента лексико-семантической системы выделяются модели парадигматически мотивированной и синтагматически мотивированной деривации. В одном случае деривационный процесс идет по линии плана содержания за счет динамики компонентов смысловой структуры исходной величины, результатом чего являются номинативно-производные значения — лексико-семантические варианты слова (парадигматически мотивированная деривация). В другом случае деривационный процесс представляет собой преобразование синтагмы, чаще все го в виде лексико-семантической конденсации за счет ре дукции плана выражения исходной величины (синтагматически мотивированная деривация). Конденсационные про цессы во всех своих проявлениях переплетаются с про цессами аналогии и конверсии, а результатом названных преобразований выступают как слова , так и но минативно-производные значения (метонимические ЛСВ).

Результатом исследования новых слов и значений явился законченный список (перечень, набор) деривационных моделей современного русского языка, структурирующих эпидигматическую ось лексико-семантической системы, иными словами, представляющих динамическую синхронию современного русского языка.

Перечень частных деривационных моделей и их основ ные характеризующие признаки будут представлены в докладе.

Литература

1. Шмелёв Д. Н. О третьем измерении лексики // Русский язык в школе. 1971. № 2; Шмелёв Д. Н. Проблемы семантического анализа лексики. М., 1973.

2. Кудрявцева Л. А. Моделирование динамики словарного состава языка. Киев, 1993.

Модели языковой политики в русскоязычном сообществе

С. Н. Кузнецов

Московский государственный университет им М. В. Ломоносова

языковая политика, статус языка, корпус языка, официальный язык, общий язык, язык межэтнического общения,
законодательное регулирование языка

Summary . The history of the Russian language in the XX century is at the same time the history of its regulation by means of language policy (also known as language planning). Language policy can be defined as a system of measures undertaken by a state, a groupe of states or influential social institutions to preserve or modify a certain language. There are two types of language planning: status planning and corpus planning. Status planning concerns the social functions of a language (as compared to the functions of other languages used in the same human community). Corpus planning deals with the internal structure of a language (its vocabulary, terminology and grammar). The author discussed various models of language poilicy in the Russian speaking community and their comparative value for the legislative activity.

История русского языка в XX в. — это одновременно и история языковой политики , осуществлявшейся в русскоязычном сообществе. Понятие «русскоязычного сообщества» не эквивалентно понятию русского народа: русскоязычное сообщество образуется различными этносами, где русский этнос играет роль лингвистического и культурного интегратора всего сообщества, а другие этносы характеризуются более или менее выраженным билингвизмом.

Языковая политика может быть определена как система мер, осуществляемых государством, объединениями государств или влиятельными общественными институтами для сохранения или изменения статуса и корпуса того или иного языка. Противопоставление статуса и корпуса, а соответственно — статусной и корпусной языковой политики является более или менее традиционным в теории языковой политики; в английской терминологии в этих случаях противопоставляются сходные термины status planning и corpus planning (как показывают эти термины, языковая политика зачастую неправомерно отождествляется с языковым планированием — language planning).

Под статусом языка понимается:

1) его роль в данном государстве в сравнении с другими языками, функционирующими в этом государстве;

2) его роль за пределами государства, т. е. на международной арене, в сравнении с другими языками, также действующими на международной арене.

Языковая политика, направленная на сохранение или изменение статуса языка, всегда предполагает одновременное воздействие и на другие языки, действующие в том же государстве или на международной арене, так как изменение статуса одного языка автоматически влечет за собой изменение статуса и прочих языков. Поэтому данный вид языковой политики всегда является комплексным .

Под корпусом языка понимается его внутреннее устройство (фонетика, орфография, грамматика, лексика, терминология), а также соотношение форм существования языка (письменная и бесписьменная формы, литературный язык и диалекты). Языковая политика, направленная на сохранение или изменение корпуса языка, не предполагает воздействия на другие языки; она нацелена лишь на один язык. При этом чаще всего преследуется цель структурного обогащения данного языка (например, развитие терминологии) или защиты этого языка от структурного проникновения («языковой интервенции») другого языка или других языков. В тех случаях, когда изменения корпуса языка влекут за собой и изменение его статуса среди других языков (например, когда ранеее бесписьменный язык становится письменным), корпусная языковая политика также становится комплексной, т. е. затрагивающей сферу употребления и других языков.

Русский язык как объект языковой политики, нацеленной на сохранение или изменение его статуса , выступает в следующих функциях.

1. Русский язык как официальный язык Российской Федерации (в соотношении с другими языками Российской Федерации).

2. Русский язык как фактически используемый (но юридически в этой роли не закрепленный) общий язык Содружества Независимых Государств.

3. Русский язык как фактически используемый язык межэтнического бытового и делового общения в странах бывшего социалистического лагеря, а также в странах, население которых вовлечено в партнерские деловые отношения с Россией и странами СНГ.

4. Русский язык как официальный язык всемирных организаций (ООН, ЮНЕСКО и пр.).

Русский язык как объект языковой политики, нацеленной на сохранение или изменение его корпуса , выступает в своей основной функции — как национальный язык русского народа. К настоящему времени определилась необходимость разработки мер, направленных на сохранение и государственную защиту литературных норм русского языка, его словарного запаса, сфер его использования и присущих русской культуре норм речевого поведения. Представляется актуальной также защита русского языка и от самой языковой политики, в тех случаях когда она принимает (как это было нередко в прошлом) агрессивные формы (массовые переименования населенных пунктов, меняющие «лингвистическую среду» обитания человека; неоправданные орфографические изменения, нарушающие историческую преемственность литературного языка и пр.).

Указанные проблемы в своем юридическом преломлении составляют суть формирующейся в рамках теории языковой политики особой дисциплины, посвященной разработке принципов законодательного регулирования языка .

Проблема престижности русского литературного языка
в современной России: два аспекта

А. И. Кузнецова

Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова

социолингвистика, русский язык, языки малочисленных народов России

Summary . The state of modern literary Russian is rather contradictory: on the one hand standard Russian is attacked by lots of foreign words and low colloquialisms and loses its prestige. On the other hand standard Russian greatly influences the minority languages (for instance Northern minority languages) and keeps its high prestige.

Лингвисты и этнологи могут привести тысячи примеров народов и их языков, бесследно исчезнувших в ходе истории. Иногда, впрочем, в языках, пришедших на смену вымершим, оставались следы мертвых языков в виде субстратных явлений. Как правило, этнос и его язык уходят в небытие в результате войн или каких-то катаклизмов истории, но утрата языка может произойти и в результате языковой политики государства по отношению к народам, входящим в данное государство. Каждый раз, когда начинается угасание языка, теряющего свою востребованность народом, носители этого языка испытывают чувство боли и желание продлить жизнь языка, повысить его престиж. В подобной ситуации все зависит как от самих носителей языка, так и от государственной политики, направленной на сохранение или на подавление языка.

Современное состояние русского литературного языка противоречиво. С одной стороны, литературный русский язык, являющийся не только государственным языком, но и языком международного общения, в настоящее время испытывает сильное давление со стороны речи необразованных слоев населения при почти полном игнорировании этого факта со стороны носителей литературного языка и тех, от кого зависит, допускать или нет в средства массовой информации (в печатные издания, на экраны телевизора) просторечную, диалектную и ненормативную лексику, еще недавно находившуюся под запретом. В стране царит состояние вседозволенности в обращении с языком, которое широко наблюдается в том числе в речи интеллигенции, первоначально передразнивающей услышанное не литературное произношение, потом начинающей сознательно коверкать и огрублять язык и постепенно привыкающей к подобной манере говорения. Такое отношение к языку чревато в недалеком будущем примитивностью языка со всеми вытекающими отсюда последствиями. К этому следует добавить падающий интерес к чтению художественной литературы высокого уровня и сужение словарного запаса у носителей языка.

Одновременно наступление на русский язык идет со стороны других языков, лексика которых без всякой фильтрации насаждается теми же СМИ и часто без всякого понимания широко используется в речи граждан (особенно активно молодым поколением). Во всех случаях русский литературный язык с его признанной в мире художественной литературой выступает в роли подавляемого и обедняемого языка, теряющего свой престиж как у собственного народа, так и за рубежом.

С другой стороны, в национальных и автономных округах, в республиках с нерусским населением русский язык сплошь и рядом выступает , наоборот, в роли языка, подавляющего местные языки , особенно языки малочисленных этносов, не имеющих собственных национально -территориальных образований. Русский язык вытесняе т здесь из преподавания местные языки, которые под вергаются сильной русификации. Нередко родные языки становятся предметом не обучения, а изучения в школе, причем в недостаточном объеме часов; отсутствует газета на родном языке; минимизировано (если есть вообще) радиовещание на языке малочисленного этноса
и т. д. Дети, попадая в детские сады и интернаты, где общение с ними ведется на русском языке, забывают и тот малый запас слов, который усвоили в семье. Кончая шко лу, ученики владеют более престижным для них русским языком лучше, чем своим родным. Не видя применения родному языку, который становится только языком домашнего общения, молодые сознательно переходят на русский язык и со своими детьми уже не разговаривают на родном языке. Такая картина характерна для обско-угорских, самодийских и многих других народов РФ.

Языковая политика государства зашла в тупик. В последнее время возникла парадоксальная ситуация: русский литературный язык, пользующийся репутацией более престижного в не русскоязычных районах, среди носителей русского языка мало-помалу утрачивает свой былой престиж: высокий уровень кодификации снижается, постепенно приближаясь к низкому уровню просторечно-разговорного варианта языка.

Проблема формирования языковой компетенции ребенка в диалектной среде

В. В. Кузнецова

Ульяновский государственный педагогический университет им. И. Н. Ульянова

диалектология, фонетика, орфоэпия, лексика, морфемика, детская речь

Summary . One of the problems of the formation of a language-personality is the adjustment of a child to quite new school surroundings. The most strong language tendency prevails over the language knowledge of the child, that he got during his pre-school period, and so, very often, in dialectal school conditions the schema of the language behaviour of a child: «non — dialect — bearer» undergoes certain changes, but not in the direction of the literary norm.

1. Соприкосновение различных диалектных систем русского языка, тесное взаимодействие с окружающими диалектами неродственных языков позволяет говорить о существовании ряда специфических черт в речи коренных жителей г. Ульяновска и Ульяновской области. Не вызывает сомнения тот факт, что на речь детей влияет речь всех их близких, воспитателей в дошкольном учреждении, школьных учителей, поэтому в настоящее время представляется актуальной необходимость моделирования койне детской речи в условиях полиэтнического, полидиалектного региона.

2. Модуль овладения языком у младшего школьника базируется на социальной когниции, т. е. связан с пониманием, ощущением себя как индивида в обществе (автор придерживается позиции умеренного нативизма). Первоклассник не имеет понятия о литературной норме, его языковая компетенция сформировалась к данному возрастному периоду под влиянием семьи, няни, воспитателей в детском саду. Школьная среда (учитель, одноклассники) предлагают ребенку новую языковую информацию, свою языковую норму. Ментальный лексикон ребенка обогащается в первую очередь за счет новых для него слов (урок, перемена, продленка, вторая обувь, упражнения), но не только. Языковые формы, являющиеся отклонениями от обычного для ребенка словоуп отребления, воспринимаются им как наиболее пред почтительные, как норма. Так постепенно произношение обычного для Ульяновской области диалектного произношения звука [ ч ] твердого e [oo] на месте [ ш ' ш '] ( шшытать, чытыре ) заменяется, как правило, нормированными [ ч '] и [ ш ' ш '].

3. Вместе с тем наблюдается и обратный процесс: проникновение диалектных слов и их форм в достаточно литературную речь детей. Так, большая часть учащихся одного из первых классов Октябрьского сельского лицея использует диалектные формы плотишь, содит, чорпал, мешечек, горшечек, выгнула (выгнала) потому, что «так говорит учительница», а авторитет учителя для ребенка неоспорим. Ребенок, выросший в диалектной среде, получает в школе информацию о том, как надо говорить , т. е. о литературной норме, при усло вии, что и учитель, и большинство его одноклассников придерживаются этой нормы. Исследования показывают, что нередки случаи, когда авторитет ребенка-диалектоносителя, его статус среди сверстников достаточно высок (он коммуникабелен, всегда доброжелателен, по мнению друзей, « не жадный » ; или, наоборот, необщителен, высокомерен, задирист, « сильнее всех в классе » ). Здесь мы сталкиваемся с проблемой «скрытой престижности» [ Trudgill ] диалектной нормы. Постепенно в речи ребят, которые общаются с детьми-диалектоносителями, подражают им или хотят «быть на них похожими», происходят изменения, например начинают преобладать стяженные формы прилагательных и глаголов ( она така глупа; бегат; играт ); диалектные имперфективные глагольные формы ( руки-то не протягай; научать; научивать; прочитывать; упадает ); перфективные глагольные формы ( толканул; оттолканул; киданул; клеванул ) и т. п.

4. В этой связи немаловажным представляется вопрос о когнитивной модели, о схеме языкового поведения ребенка в соответствии с мотивирующим контекстом, с мотивирующей ситуацией: наиболее сильная языковая тенденция превалирует над языковым знанием в данном сценарии, при общении с диалектоносителем. ЦНС ребенка-недиалектоносителя перерабатывает полученную информацию, устраняя наиболее заметные внешние особенности речи, тормозящие процесс общения с ребенком-диалектоносителем, преобразует ее и удерживает в памяти с тем, чтобы использовать ее в аналогичной ситуации. Исследования показывают, что дети-недиалектоносители крайне редко используют диалектные слова и их формы в семейной обстановке, в быту, в то же время используя их в школе при общении со сверстниками-диалектоносителями. Итак, ситуативные языковые варианты из факультативных, маргинальных могут переходить в релевантные, более предпочтительные, поэтому детская речь в некоторых школах города Ульяновска и области отличается рядом диалектных признаков, причем диалектные системы смешиваются, взаимопроникают одна в другую, что связано с проявлением специфических диалектно-этнических особенностей региона.

Литература

Кубрякова Е. С., Демьянков В. З., Панкрац Ю. Г., Лузина Л. Г. Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1996.

Кубрякова Е. С., Шахнарович А. М. Онтогенез речи и формирование языковой способности человека // Человеческий фактор в языке. Язык и порождение речи. М., 1991.

Кузнецова В. В. Орфоэпическая работа в младших классах. Методические рекомендации для учителей начальных классов. Ульяновск, 1998.

Кузнецова В. В. Детская речь в условиях диалектного окружения // Межвузовский сб. научных трудов. Язык. Речь. Речевая деятельность. Н. Новгород, НГЛУ, 2000. С. 30–34.

Trudgill P. Sex, covert prestige and linguistic change in the urban British English of Norwich, 1972.

Русская филологическая мысль в Испании и Латинской Америке

С. И. Пискунова

Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова

формалисты, Бахтин, Испания, нарратология, жанр, диалог, К. Гильен, Золотой век, постмодернизм

Summary . The report is devoted to the destiny of Russian philological tradition in Spain and Latin America .

1. Русская филологическая традиция начала распространяться в Испании и Латинской Америке во второй половине 60-х годов XX века, первоначально — в итальянских, английских и французских переводах. На протяжении 80–90-х годов на испанский язык переводятся все основные труды русских «формалистов», М. Бахтина, ученых «тартуской» и «московской» школ. Влияние русской филологической мысли охватывает следующие области испаноязычного гуманитарного знания: 1) нарратологию; 2) теорию жанров и литературного дикурса; 3) теорию историко-литературного процесса; 4) семиологию; 5) этнологию; 6) философию языка с особым акцентом на диалогическом дискурсе.

2. В докладе будут проанализированы труды К. Гильена, Ф. Ласаро Карретера, А. Гарсиа. Беррио, Ф. Кабо Асегиноласы и других ученых, опирающихся в своих исследованиях на русских филологов.

3. Важную роль в распространении идей М. Бахтина в испаноязычных странах и в разработке принципов перевода его специфического научного языка на испанский сыграли латиноамериканские ученые (Т. Бубнова
и др.). По мнению докладчика, культуры Испании и Латинской Америки оказались чрезвычайно восприимчивы ми к восприятию идей М. Бахтина, поскольку его сво еобразным предтечей в этих странах стал самый влияте льный испаноязычный философ XX в. Х. Ортега-и-Гас сет, многие идеи которого сходны с идеями русского мыслителя и сложились частично на почве общей философской традиции («марбургской» школы и «философии жизни»).

4. Особая притягательность трудов русских филологов для Испании объяснима и тем, что в испаноязычной филологии почти не ощутимо влияние деконструктивизма, неофрейдизма и других философских «практик», поскольку испанская филология в своей значительной части сориентирована на осмысление национальной классики — литературы Золотого века, упорно сопротивляющейся попыткам ее истолкования в постмодернистском стиле.

Финляндский вариант русского

Екатерина Протасова

Хельсинкский университет, Финляндия

русский язык зарубежья, поддержка, изменения

Summary . Maintenance as well as attrition of Russian language outside of Russia is a relatively new problem in the post-Soviet world. In Finland Russain has different sociolinguisrtic roles, e. g. it is a language spoken among recent immigrants. Special characteristics of this contact language situation are discussed.

Поддержка русского языка в условиях эмиграции интересовала в 20–30-е русских эмигрантов за рубежом и неоднократно освещалась в тогдашней периодической печати. Сейчас из потомков первой волны мало кто еще помнит русский язык, и не все новые русскоязычные эмигранты хотят его сохранить. У нынешних эмигрантов установки по отношению к сохранению языка, интеграции в принимающее общество и связей со страной исхода несколько отличаются от тех, что характеризовали мировоззрение прежних поколений.

Русский язык в Финляндии имеет несколько статусов. Во-первых, это язык иностранный, выбираемый не слиш ком часто, но повсеместно, от детского сада до круж ков для пенсионеров, от длинного курса в школе до групп на предприятиях, специализирующихся в определенной области, от бизнес-контактов до древнерусской литературы. Девять университетских кафедр дают высшее образование по русистике. Во-вторых, русский язык является наследственным или традиционным для тех рус ских и их потомков, которые родом с Карельского перешейка (крестьяне-красноселы, жившие там с XVIII  в., а также поселенцы разных сословий). В-третьих, русский язык — родной язык эмигрантов первой–чет вертой волн и их потомков. В-четвертых, русский язык выступает в качестве доминирующего у тех ингерманландцев и финнов-репатриантов, которые недостаточно хорошо владеют финским языком и которых принимают в Финляндии с 1991 г . Если все иностранцы, проживающие в Финляндии, составляют менее полутора процентов населения, а из них около 30000 говорят на русском языке, то роль русского языка кажется значительной.

Политики считают, что существует разница между «старыми» русскими [Башмакофф, Лейнонен], которые могли бы по европейским нормам считаться этническим меньшинством в Финляндии, и «новыми» русскими, которые образуют культурно-языковое меньшинство. Но ни те, ни другие не являются по сути территориальным меньшинством [Horn]. Отмечается, что не все семьи сохраняют русский язык [Земская 1998; 1999]. Русский язык в Финляндии находится под постоянным влиянием финского, заимствования и изменения происходят на всех уровнях языковой системы [Про тасова 1994; 1998]. В третьем поколении иммигрантам уже достаточно трудно сохранять свой язык, а тем более передавать его детям; это происходит несколько легче в тех случаях, когда оба родителя русскоговорящие.

Типичные особенности речи русскоязычного ребенка в Финляндии, например, такие: «Посмотри, что здесь kasvaa» ( = «растет», после небольшой паузы) — вместо русского слова употребляется финское, потому что оно недавно употреблялось и его удобнее произнести; «Где мой… enkelini» ( = мой ангел) — слово «ангел» в русском языке употрбеляется в семье сравнительно редко, а в финском детском саду чаще; притяжательный показатель стоит в финском слове на конце, и он как бы прирастает к основе и повторяется еще раз, хотя притяжательное местоимение уже было произнесено по-русски перед словом, род же существительного употреблен правильно; нельзя не заметить, что и сходство слов в двух языках играет определенную роль; «У меня будет porkkananenК» ( = «нос морковкой») — финское творчески образованное сложное слово кажется более соответствующим ситуации ребенка, языку, на котором дети шутят и говорят между собой; «она в каникулах» (по аналогии с «она в отпуске») — ребенок знает, что про ребенка не говорят, что он в отпуске, хотя в финском языке оба варианта отсутствия обозначаются одним словом, но сохраняет предлог, употребляемый в соответствующей конструкции русского языка, произносим ой в разговоре о взрослых, потому что не слышал ни когда правильного варианта на русском языке о детях; «поставь новое мыло на раковину» (вм. «положи») — два глагола не различаются в финском языке, соответственно, одно из употреблений финского глагола распространяется на ситуации, где по-русски должен был бы быть другой глагол; «Bussi tulee! Автобус идет!» — две фразы употребляются подряд, потому что каждая из них соответствует одному из двух миров, в которых живет ребенок; «украл от него игрушку» — логически более адекватный предлог заменяет идиоматическое употребление; «красивая погода», «дружеский товар», «я говорю ей по-русски», «он читает» (вм. «занимается»), «он продолжает» (без дополнения), путаются слова «поль зоваться» и «использовать» — кальки; имеются экспрессивные междометия обоих языков. Такие случаи смешения языков внутри каждой системы и между ними вполне естественны и даже неизбежны. Чем младше ребенок, тем меньше они мотивированы конкретными потребностями.

В Финляндии большая инфраструктура русскоязычного общения: выпускается несколько газет и журналов на русском языке, во всех крупных городах существуют русские клубы или кружки, существуют школы и детские сады с русским языком обучения. Приезжают театры и актеры из России, привозятся выставки и фильмы, сравнительно легко съездить в Россию или пригласить гостей оттуда. Создаются программы и курсы занятий по русскому языку и культуре для детей, в том числе и для летних лагерей. Родители и педагоги выступают с инициативами, касающимися разнообразных вариантов обучения русскому языку (группы общения, занятия по интересам, помощь в подготовке уроков, русские вечерние и субботне-воскресные школы). Несмотря на все принимаемые меры, уровень русского языка у детей и подростков внушает озабоченность русскоязычной общественности, хотя статус языка постепенно поднимается и число желающих изучать его как иностранный в целом увеличивается. Будущее русского языка связывают с различными аспектами отношений Европейского Союза и России и пограничным положением Финляндии и России.

Литература

Башмакофф Н., Лейнонен М. Из истории и быта русских в Финляндии 1917–1939 // Studia Slavica Finlandesia. T. VII. Helsinki, 1990.

Земская Е. А. О типических особенностях русского языка эмигрантов первой волны и их потомков // Изв. АН. Серия лит. и языка. 1998. Т. 57. № 4. С. 39–47.

Земская Е. А. Об угасании письменной формы русского языка в среде эмиграции // Баран Х. и др. (ред.) Роман Якобсон. Тексты, документы, исследования. М.: РГГУ, 1999. С. 599–610.

Протасова Е. Ю. Особенности русского языка у живущих в Финляндии // Русистика сегодня. 3–4. 1998.

Протасова Е. Ю. Финско-русское двуязычие и русский язык: опыт Финляндии // Славяноведение. 4. 1994. С. 44–52.

Horn F. Russians in Finland // Pentikainen J., Hiltunen M. (eds.) Cultural minorities in Finland. An overview towards Cultural Policy. Helsinki Publications of the Finnish National Commission for UNESCO № 66. 1997. P. 183–199.

Русская региональная речь в соцкультурном аспекте

Н. С. Сергиева

Сыктывкарский государственный университет

региональный, речь, текст, межкультурная коммуникация, стереотип

Summary . Russian language in Komi Republic is the means of interethnic and intercultural communication, and it has the specific character. The changes of consciousness and stereotypes are reflected in the language changes.

1. Современная лингвистика характеризуется расширенным толкованием своего предмета, привлечением в лингвистический анализ данных, почерпнутых не только в гуманитарных, но и в естественных науках, а также кардинальной по сравнению с предшествующим этапом своего развития переориентацией на человека — носителя языка.

Антропоцентризм ставит человека во главу угла во всех теоретических предпосылках научного исследования и обуславливает его специфический ракурс. В лингвистике антропоцентризм проявляет себя многократно. Одним из направлений современного лингвистического антропоцентризма является рассмотрение языка в тесной связи с культурой. Определяемый как лингвокультурологический в широком смысле слова, этот подход также неоднороден.

2. Понятие межкультурной коммуникации предлагает наличие черт сходства и различия в языках, других средствах общения, способах восприятия, ценностях, образах мышления, а также рассмотрение различных типов взаимосвязи языка и культуры, национально-культурной специфики речевого общения.

3.  В течение ряда лет в Сыктывкарском государственном университете проводится изучение русской речи Республики Коми, преимущественно городов и поселков. Большая часть городов и республики — это города с «лагерным прошлым», не имеющие исконной языковой или диалектной основы (за исключением Сыктывкара). Они созданы на необжитых местах за счет прошлого населения, русского и иноязычного, для которого русский язык не является родным. Подобный языковой материал интересен прежде всего тем, что в нем отражается когнитивное пространство личности и социокультурная специфика коммуникации. Это русский язык в реальном функционирова нии.

4. Общность языка дает основания говорить об общей когнитивной базе. Речевое общение — важный способ реализации социальных связей и межкультурного взаимодействия. Динамика языковых форм отражает изменение языкового сознания, смену стереотипов, влияющих на речевое поведение носителей, что и будет про демонстрировано в докладе на материале текстов
70–90-х годов XX в.

Русский язык в Донбассе: язык в социо- и политико-правовом пространстве

В. П. Сидельников

Донецкий национальный университет, Украина

регион, функционирование, социальное пространство, языковая политика, языковая ситуация

Summary . In the work of functioning Russian language is considered in sociolingvistik, political and legal aspects in Donbass.

Язык как основное средство человеческой коммуникации функционирует в определенном социальном пространстве, составными элементами которого являются: классы, сословия, профессиональные коллективы, жители городов, деревень, люди поколений, родовых кланов, коллективы по интересам, по совместному времяпрепровождению.

Кроме того, язык самым тесным образом связан с этнокульнурным , политическим и правовым пространством.

Донецкий регион — это край полиэтнический и многоязыковой. По статистическим данным, в нем проживают представители ста пятнадцати национальностей. Языковая ситуация в этом регионе является сложной и отражает в целом языковую ситуацию, сложившуюся на Украине. В проекте «Концепции государственной языковой политики Украины», разработанной в 1999 г . Государственным комитетом Украины по делам национальностей и миграции, департаментом по осу-

ществлению языковой политики отмечается: «Исторически сложилось так, что преимущественно все сельское население, а также население западного региона Украины — украиноязычно. В то же время население большей части городов, особенно восточного, южного, части центрального и северного регионов пользуются преимущественно русским языком. Русский язык преобладает в таких сферах, как высшее образование, наука и техника, медицина, информатика, военное дело, судопроизводство и т. д.».

Интересными в этой связи являются результаты исследования, проведенного кафедрой русского языка Донецкого университета совместно с Отделом русского языка Института языкознания АН Украины. По данным анкетного опроса, в сфере производственной деятельности в Донецком регионе русским языком пользуются 75%, украинским 9%, обоими языками 16% респондентов. В общественной жизни: на собраниях, конференциях, митингах и т. д. — украинскому языку отдают предпочтение 2%, еще 6% респондентов избирает русский или украинский язык, учитывая конкретную ситуацию общения. Основная же масса респондентов, т. е. 92%, в этой сфере пользуется русским языком. В быту только 26% этнических украинцев общается на родном языке, на обоих языках в зависимости от речевой ситуации — 16,4%, на русском языке — 57,6%.

О реальном статусе русского и украинского языков в Донецком регионе красноречиво говорят данные социологического опроса, проведенного в ноябре-декабре 1997 г . Киевским центром политических исследований и конфликтологии совместно с Киевским международным институтом социологии: в регионе Восток (это прежде всего Донбасс) «украинцами» себя назвали 25,4%, «украинорусами» (двойная самоидентификация) 51%, «русскими» 16,7%. Языковые предпочтения по региону Восток выглядят следующим образом: русский язык — 85,8%, одинаково (русский и украинский) — 10,6% и украинский язык — 3,6%. Во всех регионах число предпочитающих русский язык превышает число «русских», а в целом по Украине их (44%) больше, чем суммарное число (37,8%) «русских» и «украинорусов».

Все эти данные говорят о том, что реальный статус русского языка находится в опредленном противоречии с его юридическим статусом. Согласно Закону «О языках Украинской ССР» русский язык отнесен к языку национальных меньшинств. Хотя Закон и декларирует свободное развитие и использование всех языков, в реальной жизни сфера употребления русского языка как языка национальных меньшинств постоянно сужается, юридически необоснованно, силовым путем русский язык ускоренно исключается из сферы государственно-политической жизни, официальной информации и образования. Так, в образовательной отрасли «Словесность» «Государственного стандарта общего образования на Украине» ни в общей характеристике словесности, ни в разделе «Языки национальных меньшинств» русский язык и русская литература даже не упоминаются, хотя за одинаковые объемы преподавания русского и украинского языков, по данным социологического опроса, выступает 30,9% «украинцев», 73,6% «русских», 63,3% «украинорусов».

На волеизъявлении людей, носителей культуры и языка, на толковании соответствующих законов, определяющих правовые отношения людей в этой духовной сфере, базируется и определенная политическая культура. Можно согласиться с Иваном Дзюбой, академиком НАН Украины, что современная культурно-языковая сфера перенасыщена политическими и идеологическими спекуляциями; версии досужих журналистов, мифы и мифоподобные творения вытеснили научную интерпретацию явлений и корректность понятий. Но тут же рядом с этими словами академика (с ними готов согласиться любой из здравомыслящих людей) соседствует свободное истолкование, смешение таких понятий, как язык и этнос, язык и культура, языковая и этническая самоидентификация .

В придании русскому языку статуса государственного многие политики и культурологи усматривают угрозу развитию украинского языка и украинской культуры. По мнению российских правоведов Т. В. Губаева и В. П. Мал кова, ошибочность такого взгляда доказана зарубежным опытом регулирования этноязыковых отношений. В 10 их 33 стран Европы, не считая бывших союзных республик, статус государственного имеют два, а то и три языка: датский и фарерский в Дании, ирландский и английский в Ирландии, французский, немецкий и голландский в Бельгии, немецкий, французский и итальянский в Швейцарии. Государственные языки обязательно изучаются в школе, на них ведется работа в правительственных учреждениях и публикуются все официальные документы. Что же касается общения в деловых кругах, то в некоторых случаях предпочтение отдается местным языкам. Так, в Люксембурге, где статус государственных имеют французский и немецкий языки, широко употребляется и люксембургский язык. И можно пред положить, что с расширением сферы его использования этот язык в скором времени получит статус государственного.

При определении параметров исследования языкового пространства нужно исходить из того, что носитель определенного языка является человеком хозяйствующим, человком определенной культуры и определенной местности. Социолингвистическая карта региона отражает также его политическую географию (границы государственно-политических образований различных исторических периодов, административно-территориальных единиц), этнокультурные особенности края (культура и язык русских и украинцев, греков, немцев, болгар и сербов, поселявшихся в этом регионе в разное время), природно-географические условия (расселение греков на побережье Азовского моря, поселение слободских казаков и русских служилых ратных людей в междуречье Северского Донца, Оскола и Дона, запорожских казаков в излучине Волчьей и Кальмиуса.

При характеристике социолингвистического простран ства нельзя не учитывать различия между русско-украинской ментальностью востока Украины и подчеркнуто четким этнокультурным своеобразием менталитета запада Украины. Таким образом, сложность языковой ситуации, сложившейся как на Украине, так и в Донецком регионе, определяется целым рядом факторов исторического, этнокультурного и политико-правового характера. Выход из такой ситуации нужно искать в совершенствовании языкового законодательства, в приведении его в соответствие с нормами международного права, в преодолении постколониального менталитета и националистического примитивизма, взаимного недоверия и национальной нетерпимости, в отказе от искусственной украинизации.

___________________________________
Некоторые особенности языка русских эмигрантов
в условиях русско-французского двуязычия конца XX века

Н. Станже-Жировова

Брюссельский университет, Бельгия

социолингвистика, язык русской эмиграции, языковые контакты, французско-русское двуязычие

Summary . This paper examines some caracteristics features of ideolects of russian emigres established in French-speaking Belgium which can be attributed to borrowing transfer from French. The analysis concentrates on code switching, lexical borrowing, interference at both the lexical-semantic and syntactic aspects of the language.

В докладе рассматриваются некоторые особенности идиолектов русскоязычных эмигрантов, обосновавшихся во французской части Бельгии, а именно черты, отражающие влияние французского языка как языка доминирующего окружения на функционирование русского языка, при этом по определенным причинам фонологические элементы и интонационные схемы не анализируются. Мои наблюдения охватывают около 35 информантов мужского и женского пола, принадлежащих к первой, второй и тртьей волнам эмиграции, родным языком которых является русский; все из них могут считаться двуязычными носителями (русский — французский). Записи проводились в 90-х годах.

Во-первых, разбирается переключение с одного лингвистического кода на другой (code-switching, согласно наиболее употребляемому термину) в двух его разновидностях: межфразовое (inter-sentential) и внутрифразовое (intra-sentential code-switching или code-mixing) переключение. В случае внутрифразового типа предлагаются примеры переключений, логично вписывающихся в предложение и не нарушающих его синтаксическую структуру (smooth switching) и функционально марки рованных переключений (flagged switching или functionally marked switching, по терминологии Шаны Поплак). Во-вторых, анализируется перенос лексико-семантических форм и грамматических структур с иноязычного (французского в нашем случае) субстрата на родной язык (так называемый borrowing transfer): индивидуальные лексические заимствования и калькирование семантико-грамматических структур.

Литература

Stangй-Zhirovova N. Les emprunts lexicaux franзais dans les idiolects des йmigrйs russe en Belgique francophone // Slavica Gandesia. № 23. Universitet Gent, 1996. P. 67–78.

Stangй-Zhirovova N. Different Types of Language Transfer: The Case of Russian Immigrants in Francophone Belgium  // Meeting of the American Association of Teachers of Slavic and East European Languages (december 1996, Washington). Linguistic Abstracts. P. 39–40.

Характерные черты взаимовлияния русского и украинского языков
в донбасском регионе

А. Н. Стебунова

Донецкий национальный университет, Украина

взаимовлияние, язык, русский, украинский, нарушение, норма

Summary . In this article we speak about charachteristical traits of mutual influence of Russian and Ukrainian languages in Donbass region We analyse reserch of standard rules of interference of these two languages .

Донбасс — этнически сложный регион юго-восточной Украины, который населяют, по результатам последней переписи, представители более 100 национальностей. Безусловно, это не могло не отразиться на языковой ситуации. В связи с этим наблюдается языковая интер ференция: взаимовлияние русского и украинского языков.

С тех пор как украинский язык стал государственным и активно внедряется во все сферы общественной, научной и политической жизни, ранее обслуживавшиеся русским языком, активно усилилось нарушение норм как одного, так и другого языков. Причем это влияние наблюдается практически на всех уровнях языка.

Еще в 1886 году в Одессе была издана книга В. Долочева «Опыт словаря неправильностей в русской разговорной речи». В ней были отмечены лексические украинизмы: абы (бы, лишь, только бы), аж (даже), бугай (бык), гречаный (гречневый) и др., синтаксические — беспокоиться за кого, за что, за кем, за чем (вместо о ком, о чем ), фразеологические — один одного (вместо один другого ), морфологические — свойственное украинскому языку выравнивание парадигмы типа ляжу, ляжут (вместо лягу, лягут ), бежу, бежит, бежат (вместо бегу, бегут, бежит ). В настоящее время распространены и такие фонетические ошибки в русском произношении под влиянием украинского: в русском языке в конце закрытого слога звук [в] оглушается и произносится как [ф]: директоров [ф] , профессоров [ф], в украинском языке [в] произносится звонко, слегка приближенно к [ў], и поэтому в Донбассе произносят четко, но не совсем как в украинском и далеко не так, как в русском, директоро [в] , профессоро [в] . Но особенно много допускается ошибок при постановке ударений. Как правило, в глаголах прошедшего времени вместо нормативного ударения на окончании -а : налилб, бралб, звалб и т. д. делается ударение на основе слова: налъла, брбла, звбла , что соответствует норме украинского языка. Жителями Донбасса взрывной согласный [г] произносится как фрикативный украинский [ g ]. Отдельно следует сказать о произношении слова что . По аналогии с украинским що в Донбассе говорят [шу] вместо литературной нормы [шту] , неправильно произносятся и производные от него слова [ш] обы, [ш] о-то вместо [ш] тобы, [ш] то-то.

Именно влиянием украинского языка объясняется неправильный выбор предлогов в русской речи: Пойдем до Светы вместо Пойдем к Свете , Через мою дочь мы опоздали вместо Из-за моей дочери мы опоздали , сравним в украинском: Підемо до Світлани, Через мою доньку ми запізнились.

Следует заметить, что в Донбассе сильное влияние оказывает и русский язык на украинский. Отмечается обилие русизмов в украинской речи: розмовляємо на українській мові, на російській мові, тогда как нормативным является беспредложное управление: розмовляємо українською мовою, російською мовою , сравним в русском языке: говорим на украинском языке, на русском языке .

В условиях взаимовлияния широко используется языковая омонимия, в результате которой происходит неправильное использование слов.

Так, по аналогии с русским словом место в украинском языке, но в ином значении, употребляется слово м істо (город). Например, в анонсе телепрограмм читаем: « Місто зустрічі змінити не можна » вместо « Місце зустрічі змінити не можна » . Смешивают русское слово неделя и украинское неділя (воскресенье), русское уродливый и украинское уродливий (красивый), русское мешкать и украинское мешкати (проживать).

В заимовлияние близкородственных языков настолько велико в нашем регионе, что появился даже термин донбасский суржик (суржик — смесь сортов зерновых, которую высевают на одном поле). Филологи должны в совершенстве владеть и украинским языком как государственным, и русским как наиболее распространенным в регионе и делать все возможное, чтобы избежать негативного взаимовлияния украинского и русского язы ков, бороться за соблюдение норм каждого из них.

Некоторые итоги изучения лексико-семантической системы
русской разговорной речи

Э. А. Столярова

Саратовский государственный университет им. Н. Г. Чернышевского

Summary . The field method of study of colloquial lexics permits to represent the lexical system of conversation language as intersecting semantic fields. The lexical meanings, most actual for conversation language, are revealed; structural types of semantic fields, zones of their intersection and the trend of intersection with other semantic fields are determined. This allows to judge about the Russian bearers' picture of the universe in conditions of spontaneous communication.

Полевой анализ лексики разговорной речи (РР) по методике Ю. Н. Караулова в соединении со статистическим методом позволяет представить лексическую систему РР в виде пересекающихся лексико-семантических полей (ЛСП). Материал для анализа — корпус текстов РР Саратова, Москвы, Санкт-Петербурга и Таганрога, введенных
в компьютер и обработанных по программе «Унилекс».

Выявлены наиболее актуальные (частотные) для РР ЛСП: ЧЕЛОВЕК, ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ, ВРЕМЯ, КОЛИЧЕСТВО, МЕСТО, СОПОСТАВЛЕНИЕ, ГОВОРИТЬ, ПРИЧИНА, СТЕПЕНЬ, ИДТИ, СОГЛАШАТЬСЯ. Материал показал, что некоторые смыслы, выделенные Ю. Н. Карауловым (ВЕЖЛИВОСТЬ, ДАРИТЬ, ВОЙНА, ГЕРОЙ и др.), неактуальны для РР, что, видимо, объясняется не столько ограниченностью материала, сколько тем, что в РР далеко не все вербализуется или недостаточно лексически разрабатывается.

Классификация ЛСП на денотативные, компоненты которых представляют собой имена с предметным
значением или дейктические слова (ЧЕЛОВЕК, ЖЕНСКИЙ, МУЖСКОЙ, ДЕТИ, СЕМЬЯ, ЕДА, ОДЕЖДА, ТЕЛЕСНЫЙ и др.), и предикатные, компоненты которых являются предикатными, признаковыми словами (ЖЕЛАНИЕ, ВОЗМОЖНОСТЬ, УМЕТЬ, СПОСОБ, ДОБИВАТЬСЯ, ПЛОХОЙ, ГОВОРИТЬ, ДУМАТЬ и др.), позволяет судить, о чем говорят люди в условиях непринужденного общения (первая группа ЛСП) и что люди говорят о себе. Предикатных ЛСП в РР намного больше, чем денотативных. ЛСП характеризуются также своей лексической разработанностью и грамматической природой единиц.

Хотя ЛСП в РР не организованы как четкие иерархические структуры, их все же можно разграничить по структурному каркасу, которым для большинства ЛСП является сеть. Лишь небольшое количество ЛСП организовано по типу таксономического (ВЕЩЕСТВО, ДО КУМЕНТ), контрастивного (НЕОБХОДИМОСТЬ, НОРМАЛЬНЫЙ), партономического (ТЕЛЕСНЫЙ) множества. Есть ЛСП — фреймы (ПОЧТА, ТЕАТР). Большинство ЛСП моноцетричны, но есть би- и полицентричные (ЕДА, БЫТЬ). В РР представлены все типы семантических связей (лексических функций) между единицами ЛСП, но наиболее типичны синонимические, антонимические отношения, лексические параметры Magn, Able и др. Способность к структурированию во многом предопределяется грамматической природой единиц ЛСП. Ради компактности и наглядности представления лексической системы РР предпринимается попытка категоризации ЛСП.

Внешнее структурирование ЛСП показывает, что все ЛСП пересекаются друг с другом, но с разной степенью интенсивности и с различной направленностью. Весьма замкнутым, пересекающимся лишь с двумя-тремя ЛСП (ВНИМАНИЕ, ГОСТЬ, ВСТРЕЧА и др.), противопо ставлены ЛСП, пересекающиеся с десятками других (ЧЕЛОВЕК, ВРЕМЯ, КОЛИЧЕСТВО, СТЕПЕНЬ, ОЦЕНКА
и др.) и наиболее значимые в системе РР. По направлению взаимодействия ЛСП делятся на центробежные (ЧЕЛОВЕК, ПЛОХОЙ, СТЕПЕНЬ, ХОРОШИЙ, ВРЕМЯ, СОСТОЯНИЕ, СПОСОБ и др.), центростремительные (ЕДА, БОЛЕЗНЬ, УЧИТЬСЯ, ИДТИ, ДОКУМЕНТ, ПЬЯНЫЙ, ЖИВОТНОЕ и др.) и сбалансированные, то есть не маркированные по направлению взаимодействия (ГОВОРИТЬ, ВОЗМОЖНОСТЬ, ДЕТИ, РАБОТАТЬ).

На основании представленной лексико-семантической системы РР можно судить о воспринимаемой носителями русского языка картине мира в условиях непринужденного общения. Абсолютное большинство ЛСП в РР являются антропоцентричными и, более того, эгоцентричными. Человек господствует в семантическом пространстве РР, что проявляется в многочисленных номи нациях лиц, их действий, поступков, состояний и свойств. Оценивая что-либо или градуируя свойства и действия (реализуются весьма актуальные для РР лексические функции Bon и AntiBon, а также Magn), человек беспрепятственно заглядывает в любое ЛСП РР. Поэтому ЛСП ЧЕЛОВЕК в РР является безграничным, всеохватным и необозримым. Его структуру трудно обозначить, но можно выделить в нем малое и семантически бедное ядро, в котором царит я , и очень обширную и семантически обогащенную периферию.

Данная методика легла в основу составления идеографического словаря РР, работа над которым ведется на кафедре русского языка Саратовского университета. Вскоре планируется его пробный выпуск.
___________________________________

Историческая судьба русского языка в Киргизстане

А. C. Султаналиева

Бишкекский гуманитарный университет, Киргизия

русский язык, влияние второго языка, культурная ценность, билингвизм

Summary . Russian language played an important role in cultural and political life of Kyrgyzstan. Many well-known writers such as Baylinov, Osmonov, Elebayev translated poems of novels of many famous. Russian poets and writers Russian language is considered as main course in reaching world s cultural value.

В исторических судьбах России и Киргизстана проявляется явление естественной консолидации народов в пространственно-временном масштабе. Для киргизского народа акт присоединения к Российской империи в 50–70-х годах XIX века было событием исключительной важности, хотя процесс этот был далеко нелегким, порой драматичным.

С этого периода киргизы свое национальное самосознание, культуру, литературу слагали в широкой взаимосвязи с русским языком и русской культурой.

Еще во времена акынов-заманистов (XIX век) киргизский поэт-письменник Молдо Кылыч Шамырканов в своих дидактических поэмах, санатах (песнях-наставлениях) призывал своих соотечественников перенимать культуру земледелия у русских крестьян-переселенцев. Вслед за ним и другой акын-демократ Тоголок Молдо (Байымбет Абдрахманов) отмечал те положительные перемены, которые наступили в жизни киргизского народа с приходом русских.

В период становления молодой республики (20-е годы XX столетия) русский язык стал социальным фактором прогресса, заняв образовательную и культурную стезю просвещения.

Русский язык играет главную роль и в период зарождения киргизской письменной литературы. Первые киргизск ие интеллигенты К. Тыныстанов, К. Баялинов, А. Ос монов, М. Элебаев в первую очередь взялись за переводы русских писателей — А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Н. В. Гоголя.

Вся переводная классика обогатила младописьменную литературу, с ее помощью началось овладение новыми жанрами — сюжетной поэмой, романом, драмой. Киргизы, не знавшие сценического искусства, через русский язык и культуру открыли для себя удивительный мир театра. Русский язык стал проводником в постижении мирового культурного богатства, художественных ценностей человечества.

В 50-е годы, после знаменитого XX съезда партии, начался литературный и гуманитарный бум, где массовым тиражом издавались произведения мировых классиков-писателей, поэтов, философов, и все в переводах на русский язык. Ареал распространения русского языка приобретает широкие горизонты.

Закономерен тот факт, что в конце 50-х — начале 60-х гг. в Киргизстане появляются писатели-билингвы, создающие произведения как на национальном, так и на русском языке (Ч. Айтматов, М Байджиев, позже К. Омур кулов, Э. Борбиев). А в 70–80-е годы возникает новая генерация писателей, пишущих только на русском языке (У. Токомбаев, С. Куручбеков, Ч. Нусупов, М. Шабаева, Б. Сарыгулов)

В 90-е годы — период обретения государственной независимости — начались коренные изменения в социокультурной ситуации страны. Киргизский язык стал государственным языком, начался процесс возвращения нацио нального наследия, восстановления национальных тра ди ций, обычаев, обрядов. Несмотря на этот бурный этап суверенизации, роль русского языка нисколько не ослабла.

Закон «Об официальном языке Киргизской Республи ки», подписанный президентом А. Акаевым 29 мая 2000 г ., бесспорно является подтверждением тому, что русский язык был и остается языком межнационального и международного общения, занимает важное место в социальной, политической и культурной жизни Киргизстана.

Проблемы двуязычия, степень владения двумя языками (киргизским и русским) в последнее время стали актуальными в республике. Много внимания уделяет этому вопросу и Ч. Айтматов, отмечая, что «культура билингвизма дает новые потенциальные возможности в духовном развитии наших народов. Это будет как два крыла у птицы… Подобно тому, как у птицы два крыла, каждый человек в национальных республиках будет носителем двух языков — своего, материнского, и общего — русского».

Имена «вещей» в детской языковой картине мира

Н. Л. Тухарели

Международный университет природы, общества и человека «Дубна»

языковая картина мира, языковая личность, психолингвистика, детская речь, имя, вещь

Summary . The author, basing on the current approaches in psychology, psycholinguistics and semantics, declares the statement of existence of children's linguistic world view. It is argued that all peculiarities of children's language are based on their mental percepiton. The report focusses on some important peculiarities of children's attitude to the names of the things they are dealing with.

1. В современной лингвистике все большую актуальность приобретает подход, позволяющий путем собственно лингвистического анализа описать «картину мира» как отдельных носителей языка, так и целого этноса. Любая картина мира является проекцией целостного восприятия внешнего мира определенным типом человеческого сознания : индивидуальным, коллектив-
ным обыденным, коллективным научным (см.: Корнилов О. А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. М., 1999). Представляется возможным заявить еще об одном типе человеческого сознания — коллективном детском сознании, проецирующем особую «точку зрения» на мир.

Ребенок, на наш взгляд, — это особый тип языковой личности, формирующий свой, особый взгляд на мир и на себя в этом мире. Образ мира, запечатленный в языке детей, во многом отличается от «картины мира» взрослых носителей языкового сознания, что объясняется свойствами мышления детей, своеобразием их мироощущения и мировосприятия.

Опираясь на работы по психологии раннего детства (К. Бюлер, В. Штерн, Ж. Пиаже, А. Валлон и др.), а так же на психолингвистические разработки в области
изучения особенностей детской речи (Л. С. Выготский, А. А. Леонтьев, А. М. Шахнарович и др.), мы высказываем гипотезу о существовании детской языковой картины мира (ДЯКМ), отображающей особенности детского знания о мире, а также особенности ценностной ориентации ребенка. ДЯКМ — особый способ концептуализации действительности, специфическое отображение физических и психических реалий в языке детей.

ДЯКМ функционирует в детской речи (речь детей дошкольного и младшего школьного возраста). Возраст в данном случае является социальным параметром, детерминирующим дифференцированное использование языка.

2. В рамках доклада предполагается рассмотреть некоторые аспекты отношения «ребенок — слово», во многом определяющего своеобразие ДЯКМ. Цель доклада — показать тот особый, «магический» контакт, который устанавливается в раннем детстве между ребенком и «именем», словом. В контексте данной темы будут рассмотрены такие вопросы, как: 1) сцепление «вещи» со словом в сознании ребенка; 2) «успокоительное значение» слов — наименований «вещей»; 3) связь между звуковым и графическим обликом слова и его «смыслом», значением; 4) «оживление» устойчивых метафор как следствие точного, буквального понимания слов ребенком, а также ряд других вопросов.

В ходе проводимого исследования мы опирались на данные психологии раннего детства, психолингвистики, а также на художественные образы детства, созданные выдающимися представителями русской литературы.
В качестве литературного материала были выбраны повесть А. Белого «Котик Летаев» и повесть Б. Пастернака «Детство Люверс», блестяще, на наш взгляд, иллюстрирующие весь круг вопросов, касающихся психологического становления личности, реконструирующие детскую «картину мира» в ее становлении.

3. Процесс именования «вещей» и людей — важнейший этап в освоении ребенком окружающего мира, в фор мировании образа мира в детском сознании. Как справедливо заметил А. Моруа, «жизнь начинается с имен».

В «вещном» мире, который во всем своем многообразии обрушивается на ребенка с первых дней его жизни, много непонятного, а следовательно, тревожного. Боязнь нового, непривычного — известная психологическая особенность ребенка, выполняющая определенную защитную функцию.

Вещи, которые еще не понятны, о которых нет еще собственной мысли, подобны глухонемым: они не слышат тебя и не могут тебе ничего сказать. Не случайно в описаниях, передающих мучительное непонимание Котиком Летаевым окружающих его предметов и явлений, резко возрастает частотность словоупотреблений немой , глухонемой , невнятица , бестолковица и т. п.

Преодолеть страх перед неизвестным предметом, лицом можно только установив с ним контакт. А для этого, в свою очередь, необходимо узнать имя «вещи».

4. Восприятие имени — своего рода узнавание «вещи». На ранней стадии развития речи в сознании ребенка создается связь между предметом и его наименованием: ребенок относится к слову как к определенному свойству вещи (феномен т. н. «словесного реализма»). Слово — наименование предмета — служит ребенку «не только символом, но и определением, и даже объясне нием» данного предмета» (Ж. Пиаже). Узнать имя ве-
щи — верный способ «приручить» ее, сделать своей.
В анализируемых нами литературных произведениях находим яркие и убедительные примеры успокоительного действия имени «вещи» на ребенка.

5. Поскольку смысл вещи «просвечивает» сквозь ее имя, понимание каждой новой ситуации приходит к ребенку через освоение слов, описывающих данную ситуацию. Отсюда особое «ощущение» слова, свойственное ребенку. Звуковой или графический облик конкретного слова может вызывать самые разнообразные эмоции: удовольствие, неприязнь, восторг, страх и т. д. Слово может даже иметь свой цвет и вкус.

Ребенку свойственно устанавливать мотивированную связь между означаемым и означающим в слове: значение конкретного слова часто выводится из ассоциаций, возникающих в сознании ребенка в связи со звуковым или графическим обликом слова.

Точное, буквальное понимание слов, свойственное детям, приводит к тому, что всякую метафору ребенок переживает как реальность. Прием реализации устойчивой метафоры — важная особенность языка повести А. Белого. «Ребенок верит в реальность метафорических мифов», — писал А. Белый, подтверждая свои слова многочисленными примерами «оживления» устойчивых метафор, «воскрешения живого, изначального слова».

6. Изучение различных языковых (лексических и грамматических) особенностей детской речи приводит к мысли о том, что все изменения, производимые ребенком в языке, являются результатом особого целостного представления о мире, которое формируется в коллективном детском сознании. В содержательных единицах языка детей и их речевых реализациях представлен особый уровень видения и осмысления мира, особая «точка зрения» на мир.

Уроки французского
(культура русской речи в свете французской языковой идеологии)

А. Ф. Фефелов

Новосибирский государственный педагогический университет

межъязыковые контакты, защита языка, языковая политика, лингвистическая мифология

Summary . The evolution of the Russian language has considerably been marked by German, French and English. Since the actual world popularity of the American English is sometimes interpreted as a threat for the other «world» languages, the author analyses some principles which underlie the French language policy and estimates its hypothetical application for Russia.

История русского языка сложилась так, что последние примерно двести лет он активно взаимодействует по крайней мере с двумя западноевропейскими языками, давно претендующими на роль мировых, — французским и английским. Вклад первого в силу исторического произвола оказался наиболее весомым, хотя и — по причине ассимиляционных процессов — не всегда уже замечаемым. Русский язык сам активно претендовал не так давно на роль мирового языка. Таковым он, конечно, не являлся, но смог стать в результате того же исторического произвола межрегиональным языком евразийской культурно-автономной общности, нашедшей убежище на просторах бывшего СССР. Понятие «ближнее зарубежье» как раз и отразило в нашей наивной картине мира эту смену лингвополитических претензий.

XX век продемонстрировал, как медленно и неохотно откликается высокообразованное общество на научные «открытия» лингвистов, предпочитая объективным фактам науки субъективную и эмоциональную риторику о родном языке, родной литературе, их уникальности, неподражаемости и величии. Он показал, что даже в наиболее развитых в научном отношении странах продолжают существовать традиционные языковедческие школы, процветающие на защите и прославлении родного языка.

Франция выделяется в этом отношении из числа других лингвистически развитых стран не только радикальностью и изощренностью своего пуристского дискурса. Создав стройную бюрократическую систему мини стерских терминологических комиссий, советов, коми тетов и т. п., она перевела свои давние хлопоты о чис тоте языка на уровень национальной политики. Во Франции существуют даже правила использования французского языка, утверждаемые с помощью законов, декретов и постановлений и подписываемые президентами Республики (см. сайт www.culture.fr/culture/dglf).

Р. Барт заметил в этой связи, что бесконечные сетования французской культурной элиты о порче языка, ее неутомимое желание подвергать язык чистке, что-то запрещать в нем ради сохранения первородной чистоты являются симптомами национальной болезни, имя ко торой — «комплекс ритуального очищения языка» [Барт, 335]. Но ирония Барта вряд ли будет понята широкими слоями любителей словесности, потому что их любовь к языку в том и проявляется, что они постоянно стремятся что-то чистить в нем, исправлять, от чего-то предохранять его. В этом для них и состоит истинный смысл отношений между человеком и языком.

Смысл этой борьбы за «красоту и совершенство» интересен нам тем, что он отражает озабоченность также и российских любителей словесности за судьбы своего «великого и могучего». Ф. П. Филин, например, будучи еще и языковедом, бесстрашно настаивал на своем предназначении: «…все мы ответственны за великий русский язык и не должны бояться роли общественных “корректоров”. Лично я не боюсь такой роли, “понеже люблю свой русской природной язык”». [Филин, 321]. Эти вырвавшиеся из глубины души слова чрезвычайно характерны для всех «общественных корректоров» и защитников родного языка во всех странах мира. При рассуждении о национальном языке в целом ключевыми словами «научного» дискурса моментально становятся такие, как любовь, красота, гармония, благозвучность, совершенство . Язык становится тотчас же Родиной. Этиамбль, полемизируя с французской структуральной лингвистикой, выразился на этот счет предельно ясно: «для того, чтобы спасти нашу Родину — французский язык, не обязательно знать сходства и различия между означающим, означаемым и референтом» [Этиамбль, 220]. Исследованию могут подлежать не только (и не столько) позитивные факты, но и ощущения и впечат ления, производимые высказываниями на француз-
ском языке, их эстетический эквивалент (хорошо сказано / плохо сказано на нашем языке). Главное состоит в том, чтобы мысль была выражена кратко и красиво. Французский языковой вызов формулируется поэтому простым и часто повторяющимся у защитников всех мастей вопросом: «Qui dira mieux en moins de mots?» [Этиамбль, 255).

Языковые представления, основывающиеся на «любви», имеют тенденцию складываться в своеобразную лингвистическую мифологию. Социальный авторитет этой лингвистической мифологии лингвистами явно недооценивается, потому что носители языка часто пред почитают объективно установленным лингвистическим фактам оценочные суждения, сформулированные в рамках той или иной национальной лингвистической мифологии и имитирующие форму и дискурс научных работ.

Описывая развитие французского языка, Э. Лодж абсолютно верно подметил, что лингвисты долгое время игнорировали мнения носителей языка о своем языке на том основании, что эти мнения являются предрассудками. Лодж ставит это лингвистам в упрек, потому что при всей их абсурдности наивные лингвистические представления носителей языка могут играть и обычно играют важную роль в их собственном языковом поведении [Lodge, 25]. И также, добавим от себя, в государственной языковой политике.

Счастье России в том, что в ней не существует еще, в силу отдаленных последствий успешно осуществленной пролетарской революции, групп носителей языка, занимающих привилегированное положение в социально-культурной иерархии и навязывающих свои языковые доктрины и привычки всем остальным группам общества, как это имеет место во Франции. Если во Франции потенциальные источники угрозы языковому совершенству хорошо известны (сейчас это американизмы и безграмотность народа, уродующего «правильный язык»), то в России к источникам потенциальной угрозы можно отнести все что угодно: матерный язык; «безграмотную» устную и письменную речь народа; англицизмы, галлицизмы, германизмы, американизмы и терминологический жаргон грамотных и полуграмотных; речь депутатов всех уровней, ратующих о величии русского языка; и даже речь премьер-министров и президентов. Это и предохранит ее от решительных (и обычно бессмысленных в лингвистическом отношении) мер по защите своей языковой чести и достоинства.

Литература

Барт Р. Критика и истина // Барт Р. Избранные работы. М., 1989.

Филин Ф. П. Истоки и судьбы русского литературного языка. М., 1981.

Etiemble R. Lignes d'une vie. Arlйa, 1988.

Lodge R. Anthony. LE FRANЗAIS. Histoire d'un dialecte devenu langue. Fayard, 1997.

Опыт анализа устной речи русской диаспоры в г. Таллинне. Постановка проблемы.

С. В. Шаронова

Таллиннский педагогический университет, Эстония

функционирование языка, русский язык, русская диаспора, интерференция языков

Summary . This report is a part of a huge problem wich will be vital in the nearest 10 years. The subject of the report is the experience of the examination of the oral speech of russian language speaking people in Tallinn.

Данное сообщение — лишь часть большой проблемы, которая, как представляется, станет еще более актуальной в ближайшее десятилетие. Сообщение, возможно, носит эскизный характер, но это обусловлено следующими причинами. Во-первых, отсутствует опыт фундаментальных исследований по изучению функционирования русского языка в странах рассеяния, в частнос-
ти в Балтии. Во-вторых, не существует надежной методологии и методики подобных исследований, адаптированных к конкретным местным условиям.

Существующая «классическая» практика методологии и методика социолингвистических исследований с трудом применима при изучении указанного объекта, поскольку требует дополнительных затрат и усилий (материальные средства, человеческие ресурсы), чтобы адаптировать ее к существующим условиям. Практически все исследования по поводу функционирования русского языка в странах Балтии носят лишь поверхностный характер: не решены основные проблемы (надежность выборки, регулярность тенденции, статус окказионализмов и т. д.).

Русскоязычная община Таллинна — самая многочисленная в Эстонии и самая гетерогенная по своему социально-профессиональному, возрастному составу и другим социальным характеристикам. Периодические издания, выходящие на русском языке (около 18 газет и журналов, данные на 1998 год), выходят в основном в Таллинне. Практически все радиоканалы и телеканалы, ведущие трансляцию на русском языке, находятся в Таллинне. Этим и обусловливался выбор контингента исследования.

В фокусе сообщения — фонетические, интонационные и орфоэпические особенности устной русской речи. Материалом послужила речь дикторов радио и телевидения, речь актеров русского драматического театра, речь учителей, студентов таллиннских вузов, продавцов и пр. Информанты — носители русского языка, люди самого разного возраста, филологи и нефилологи, в различной степени владеющие эстонским языком.

В условиях интерференции русского и эстонского языков наиболее устойчивые и регулярные тенденции наблюдаются в области фонетики: исчезновение мягкости согласных перед «е», замена [л] и [л'] на так называемый среднеевропейский [л], т. е. тенденция к неразличению мягкости, произношение долгого гласного и т. д.

Т енденция к произношению интернационализмов, соб стве нных имен с ударением на первом слоге, давно осво енных русским языком, и пр.

Заимствования эстонских терминов и выражений, обозначающих специфические понятия и выражения, не имевшие аналогов в советской действительности ( хайгекасса, кордник и т. п.).

В конце сообщения делается попытка обобщения собранного материала и даются прогнозы возможного направления исследования функционирования русского языка в Эстонии.

Литература

Теоретические проблемы социальной лингвистики. М., 1981.

Худзинская К. Этапы эмигрантской жизни // Культура русской диаспоры. Тарту, 1997.

Labow W. Sociolinguistic patterns. Phil., 1972.

Влияют ли американизмы на историческую судьбу России и русского языка?

В. И. Шаховский

Волгоградский государственный университет

американизмы, межкультурная коммуникация, язык-источник / рецептор, русификация, транскалация, инвазия, экспансия,
ксенокультура, инновация

Summary . The report considers the influence of Americanisms and their derivatives on the Russian language, their functional status, distribution in various layers of the society.

Американизмы и их дериваты, входящие в пласт инноваций русского языка современного периода, активно используются не только в СМИ, но и в устном общении. Этот факт говорит об их высоком функциональном статусе. Уже одно это оправдывает повышенный интерес лингвистов к роли американизмов в русском языковом обществе и его национальном сознании.

Анализ особенностей их фонетического, семантического и грамматического освоения и их влияния на русский язык как определенного этапа в его развитии является актуальнейшей проблемой межкультурной коммуникации и ее лингвистических и экстралингвистических последствий.

Анализ функционирования американизмов на лингвокультурном пространстве русского языка показывает, что они не оказывают влияние на его систему, а подчиняются этой системе и в фонетическом, и в словообразовательном, и в грамматическом, и в стилистическом аспектах. А подчинившись, американизмы под влиянием системных факторов русского языка изменяются сами и семантически, и стилистически, и грамматически. В итоге меняются и контексты их употребления, и в большинстве случаев русифицированные американизмы перестают полностью совпадать с их прототипами. Этим самым подтверждается мнение А. Мартине: «В сущности, знаки любого языка образуют структуру sui generis, другими словами, они противопоставлены друг другу таким образом, что точных семантических соответствий между двумя различными языками обнаружить не удается».

Как видно из имеющихся в нашем распоряжении материалов, это мнение справедливо и по отношению одних и тех же слов в языке-источнике и языке-рецепторе. Этот факт — мощный аргумент в пользу силы системы русского языка, принимающего американизмы в изобилии, но подчиняющего их своим нормам и законам функционирования.

Великий русский язык не позволяет пристегнуть себя к американскому новоязу (new speak). Он его русифицирует, и с этих позиций американизация русского языка — всего лишь временный исторический этап в его деривации.

Обилие американизмов в лексиконе современного русского языка является фактом, который лингвисты должны признать не как порчу русского языка и национального культурного сознания, не как лингвистическую диверсию и не как лингвицид, а как естественный результат открытости русской лингвокультуры к социальному межкультурному взаимодействию.

Замечено, что под влиянием американизмов происходит некоторое изменение у русских элитарных языковых личностей. Так, в речи журналистов и ТВ-комментаторов исчезает такая особенность русского языка, как отчество, появляется не свойственная русскому языку восходящая интонация в конце повествовательных предложений и др. Но как бы велико ни было количество таких транскалаций, их употребление изначально ограничено разбиением по социально-профессиональным сферам: политики, экономисты, компьютерщики и другие группы далеко не составляют всего русского языкового общества.

Другими словами, билингвизма в таких случаях не наблюдается, а дальнейшее влияние американизмов на ход языкового изменения определяется не потребностями русского языка, а совокупностью неструктурных фак торов: например, незначительной длительностью американо-русского контакта, относительно малым количеством говорящих на взаимодействующих языках. Поэтому рассматриваемые транскалации идут в основном в ограниченном групповом, а чаще в разрозненно индивидуальном копировании американизмов, что уже отмечалось в отечественной лингвистической литературе.

Та легкость, с которой некоторые американизмы проникают в функциональную систему русского языка, объясняется социолингвистической ситуацией в России: глубокий экономический, политический, духовный кризис не позволяет русскому языковому обществу целенаправленно заниматься языковым строительством. Эта стройка, как и все другие в сегодняшней России, заброшена: оградительные (правовые, моральные, эстетические) «шлюзы» опущены, «очистительные сооружения» разрушены, никто языковые вкусы русскоговорящих в данный период не формирует.

___________________________________
Факторы выбора языков общения в условиях близкородственного билингвизма (на материале русского и украинского языков).
Причины и механизмы межъязыковых кодовых переключений.

Н. А. Шовгун

Киевский национальный университет им. Тараса Шевченко, Украина
Лингвистический лицей № 1555 при Московском государственном лингвистическом университете

билингвизм, кодовые переключения, русский язык, украинский язык, языковая компетенция, языковая личность

Summary . The abstract is devoted to the problem of Ukrainian / Russian bilingualism. Causes and mechanisms of interlingual code switching have also been determined.

Вопросам билингвизма посвящено немало исследований 1 , но проблема эта с точки зрения социо - и психолингвистики разработана явно недостаточно. Причины очевидны . В 50–80-е  гг. труды советских социолингвистов нередко были подвержены политической цензуре. Серьезные научные исследования были возможны только на материале иностранных языков. Это привело к тому, что «мы сегодня знаем из отечественной социолингвистической литературы, на каком языке ответит канадский француз, если к нему обратятся на английском, но нам нигде не удастся прочесть , на каком языке ответит рядовой украинец-киевлянин, когда к нему в Киеве же обратятся на украинском » [1, 8].

Целями данного доклада являются: а) анализ влияния социальных, психологических и психолингвистических факторов на выбор языка общения в различных коммуникативных ситуациях; б) анализ причин и механизмов кодовых переключений в условиях билингвизма.

Исследование массового билингвизма, на наш взгляд, невозможно без рассмотрения следующих проблем:

— проблемы степени владения компонентами билингвизма (проблема языковой компетенции [2] );

— проблемы ситуативной реализации знания первого и второго языков и вопросы кодового переключения;

— проблемы специфики формирования «образа мира» у билингвов;

— проблемы влияния обоих языков на образное мышление и способы самовыражения;

— проблемы двуязычия в социальном аспекте;

—  проблемы интерференции компонентов билингвизма;

— проблемы вербального и невербального поведения как проявления этикета и соблюдения норм общения в условиях билингвизма.

Объ ектом наблюдения были избраны киевские и львов ские молодежные группы [3] . Результаты проведенных нами исследований (наблюдения, интервью и анкетирования) позволяют сделать следующие выводы.

1. На выбор языков общения в условиях билингвизма влияют факторы двух порядков: с одной стороны, индивидуальные, среди которых время и условия усвоения второго языка, уровень владения компонентами билингвизма, языковое окружение, собственные и общественные языковые приоритеты; с другой стороны, коллективные (групповые) факторы, такие, как род занятий и сфера деятельности, групповая оценка и общественное мнение относительно престижа языков.

2. Мы считаем, что приоритет в использовании выразительных средств того или иного языка в значительной степени зависит от того, во-первых, с помощью какого языка формировались компоненты образа мира, связанные с данной коммуникативной ситуацией, и, во-вторых, с каким языком ассоциируется образ собеседника.

3. Факторами переключения кода могут выступать эле менты образа мира, образ собеседника, актуализация компонентов билингвизма, внешние воздействия на ком муникативную ситуацию.

Литература

1. ?onai?aneee В. М. Прогностичні функції соціолінгвістики // Мовознавство. 1989. № 1. С.3–10.

2. Шумарова Н. П. Мовна компетенція особистості. Соціопсихолінгвістичний аспект. Автореф. дисс. … докт. філол. наук. Киев, 1997. 48 с.

3. Шовгун Н. О. Взаємодія компонентів білінгвізму в мовленнєвій діяльності малих соціальних груп // Державність української мови і мовний досвід країн світу. Матеріали міжнародної конференції. Киев, 2000.

4. Головановская М. К. Лингвистически значимые компоненты ситуации общения. М.: Изд-во МГУ, 1990. 20 с.

___________________________________

1   См. труды Л. А. Булаховского, Ф. П. Филина, Л. С. Выготского, Ю. А. Жлуктенко , Е. М. Верещагина, Ю. Д. Дешериева, А. Д. Швейцера, Л. П. Крысина, Н. П. Шумаровой, Л. Т. Масенко, сборники «Проблемы двуязычия и многоязычия» (М., 1972), «Украинско-русское двуязычие» (Киев, 1988) и др.