Говорухина Ю. Русская литературная критика на рубеже ХХ-ХХI веков

ОГЛАВЛЕНИЕ

Формы бытования литературной критики на рубеже ХХ – ХХI веков

Исследуемый нами период (с 1992-го по 2002-й годы) войдет в историю развития отечественной литературной критики как время появления новых форм ее бытования. Факт сосуществования толстожурнальной, газетной, телевизионной, сетевой критики корректирует некоторые сложившиеся представления о структуре этого явления. По высказыванию Г. Морева, «если в традиционной русской литературной критике размежевание всегда проходило по идеологическому принципу, то для последнего десятилетия характерна другая “линия разрыва”. Размежевание стало проходить по формату. Понятие “формат”, часто применяемое по отношению и к телевидению, и к радио, вполне применимо и к литературной критике» . Понятие «формат» для нас не является синонимичным «форме» бытования критики. Под форматом будем понимать границы способа бытования/представления информации, образующие контекст, в котором наряду с критикой присутствуют другие проявления культуры. Формат понимается нами как смыслообразующая, структурообразующая и коммуникативнообразующая детерминанта. Форма бытования – варианты презентации литературно-критического суждения, диктуемые, в том числе, форматом.
Явление «разноформатности» как условия бытования современной литературной критики остается на сегодняшний день малоизученным . Особенности новых форм осмысливаются, как правило, без соотнесения с другими, в то время как этот аспект исследования современной критики наиболее продуктивен: специфика каждой из форм определяется в немалой степени фактом взаимовлияния, кроме того, формат является смыслообразующим, структурообразующим и коммуникативнообразующим фактором для современной критики. Высказывание А. Василевского: «сегодня критик работает для конкретного издания, он мысленно видит свой будущий текст на какой-то конкретной газетной или журнальной полосе» можно распространить на все существующие сегодня формы бытования критики. Не претендуя на тщательный анализ форм бытования литературной критики, опишем существующие форматы, обращая внимание на их соотнесенность/влияние с интересующим нас объектом – толстожурнальной критикой.
Газетная критика – форма бытования критики, появившаяся в XIX веке. В газетах «Биржевые ведомости», «Русское слово», «Одесские новости», «Свобода и жизнь», «Русская правда», «Новости дня» и др. публиковались критические статьи, фельетоны, литературные портреты А. А. Измайлова, К. И. Чуковского, Н. Я. Абрамовича. Уже в это время у писателей, журнальных критиков сложилось скорее негативное отношение к газетной, особенно фельетонной критике, звучали обвинения в беспочвенности, отсутствии глубоких эстетических и общественных убеждений, и уже в это время она пользовалась успехом у читателя. Таким образом, неверно утверждение о том, что в 1990-е годы критика «осваивает» новый формат. Корректнее говорить о возрождении традиции газетной критики либо об освоении критикой современного газетного формата в начале 1990-х годов.
С 1993 года существует обозревательская колонка Е. Деготь в «Коммерсанте», до 1996 года просуществовал отдел «Искусство» газеты «Сегодня» под руководством Б. Кузьминского, в котором о художественной жизни писали А. Ковалев, В. Курицын, Е. Петровская, В. Сальников и другие критики. В «Независимую газету» были приглашены литературные критики Б. Кузьминский и А. Немзер. Последний публикует свои обзоры в газете «Время новостей». В начале 1990-х годов газетная критика существует как динамично развивающаяся форма бытования литературной критики, по принципу дополнительности. Она появляется на волне идеи создания интеллектуальных газетных полос/колонок, в которых работали бы индивидуальности. Концепция «культурной» газеты принадлежала А. Тимофеевскому. По его мнению, во влиятельной газете должен быть качественный отдел культуры, который существовал бы независимо от того, понятен ли он инвестору и профильному читателю. Здесь должны были работать профессионалы . По словам Г. Морева, эта идея просуществовала до кризиса 1998 года. «Последним ее оплотом был “Русский телеграф”, потом он был закрыт, а другие издания со значимыми отделами культуры, такие как “Коммерсантъ”, реструктурированы. Попытки реанимировать эту модель масс-медиа, как мы видим на примере газеты “Консерватор”, проваливаются с треском и скандалом» .
К концу 1990-х годов статус, качество «культурных» полос падает. Профессиональные критики уходят, а на их место приходит молодое поколение: П. Басинский, М. Визель, А. Гаррос, Н. Курчатова, В. Нестеров, К. Решетников, Г. Юзефович, на время литературно-критическим авторитетом становится Д. Галковский. Начинается следующий этап развития газетной критики. Если на первом она была жанрово, содержательно, стилистически близка толстожурнальной, то на втором ассимилируется в общем газетном, масс-медиа контексте.
Общим местом сегодня стало противопоставление газетной и журнальной критики по принципу глубины/поверхностности. На наш взгляд, эта оппозиция является следствием следующей познавательной установки: газетный критик представляет не текст, а событие. Восприятие и подача литературного факта как события перенастраивает описанную нами модель литературно-критической деятельности. Событие недолговечно, актуально «здесь и сейчас», заменяемо, не сопрягается с другими «литературными событиями», а следовательно, не требует представления о целостной картине литературного развития. Журнальная критика, напротив, вычленяет сопряжения, осмысливает событие в рамках той или иной тенденции, рассматривает явление в широких значимых контекстах. Газетный и журнальный формат в этом смысле имеют разную темпоральность. Журнальная критика представляет явление, тенденцию статически, приближает для более детального рассмотрения, событие как объект внимания газетной критики вне динамики не существует. Отсюда разная степень обязательности глубины познания, требуемая газетным/журнальным форматом. Неслучайно обращение газетной критики к событиям окололитературного быта, сиюминутность которых совпадает с «требованием» формата. Восприятие литературного факта как события влияет на степень выраженности и глубины самоинтерпретации, вычитывания в нем актуальных экзистенциальных смыслов – высокую в журнальной критике и неактуальную, но возможную в газетной. Газетный формат обусловливает статус критика – недоступный читателю статус участника тусовки , чей авторитет держится на значимой позиции приближенного. Появление литературного рынка, процесс коммерциализации делают актуальными понятия моды, рекламы. Газетная критика начинает функционировать в соответствии с этим требованием. Появляются критик-рекламист, «критический кутюрье» (Н. Иванова). Журнальный формат, напротив, требует значимости статуса аналитика, знатока-профессионала, способного отстраниться от окололитературного быта. Отсюда и разное представление о функции литературно-критической деятельности (в рамках сегмента критик – читатель), диктуемое форматами: для газетной критики – информирование, реклама, для журнальной – анализ, формирование того или иного представления о литературной действительности. Для газетного критика читатель – лицо вне тусовки, любопытствующее, для журнального критика – лицо заинтересованное, возможный соисследователь. Газетная критика, ориентируясь на широкую читательскую аудиторию, не настроена на диалог, полемику. Она представлена изданиями, обращенными к разным типам адресата. «Литературная газета», не имеющая своего критического раздела, но публикующая критику в разделе «Литература», еженедельник «Книжное обозрение», публикующий в каждом номере множество мини-рецензий и большие статьи, «Литературная Россия» ориентированы на заинтересованного читателя, имеющего разную степень осведомленности о современном литературном процессе. Адресат литературной критики газет «Коммерсантъ», «Независимая газета», «Сегодня» и др. – любой потенциальный читатель, читатель первой – элитарный. По мнению С. Костырко, газетная критика пробует себя в новой роли, представительствует от адресата . Продолжает его мысль Н. Иванова в статье «Между…» , замечая, что для критиков старого поколения (Л. Аннинского, И. Золотусского и др.) было бы трагедией писать, не рассчитывая на «отдаленного» читателя, адресуясь друг к другу. Для новой критики это не трагедия, а норма, эта критика принципиально не рассчитана на адресата, обретающегося за пределами литературного истеблишмента.
Трансформации в модели литературно-критической деятельности объясняют распространение в газетной критике жанра «репортажа», стилистическое приближение колонок «Новости культуры» и «Происшествия».

Н. Сергунина, исследуя особенности российской литературно-художественной критики постсоветского периода , выделяет следующие черты газетной критики: газетная критика не работает над «отбором» литературного материала для своих суждений, не имеет «постоянно опекаемых литературных объектов»; она оперативна; для нее характерно снижение уровня глубины освоения литературного материала, ответственности, депрофессионализация; газетная критика не  вписывает отдельные литературные явления в общий процесс литературной и духовной жизни; предоставляет большую самостоятельность при оценке художественного текста читателю; эпатаж и провокация являются основным методом работы. Н. Иванова, И. Роднянская формулируют скрепляющую идею газетной критики – идею корпоративности. Так, И. Роднянская считает, что идея корпоративного долга и корпоративной этики занимает особое место в системе ценностей А. Немзера .

Отдельной формой бытования критики, неизученной на сегодняшний день, являются сборники литературно-критических статей. Н. Иванова публикует сборники «Освобождение от страха» (1990), «Ностальящее. Собрание наблюдений» (2002), «Невеста Букера: критический уровень 2003\2004» (2005), Р. Арбитман издает «Участь Кассандры» (1993), И. Роднянская – «Литературное семилетие. 1987-1994» (1995), В. Новиков – «Заскок» (1997), В. Курицын – «Журналистика 1993-1997» (1998), А. Архангельский – «Политкоррекция. Статьи для газеты “Известия” 1998-2001» (2001). С 2003-го года А. Немзер публикует свои ежегодные «Дневники читателя», ему же принадлежат сборники «Литературное сегодня. О русской прозе 90-х» (1998), «Замечательное десятилетие русской литературы» (2003). Д. Быков – автор сборника «Блуд труда» (2002), Н. Елисеев – «Предостережения пишущим» (2002).В них собраны наиболее значимые тексты, объединенные по проблемному, жанровому, хронологическому принципу.
На вопрос «Имеет ли смысл для литературного критика выпускать сборники своих статей?» в беседе с М. Бойко А. Василевский отвечает: «Я думаю, это важно, потому что публикация в периодическом издании очень быстро забывается и уходит в прошлое. Непрерывно выходят все новые номера газет и журналов, и все, что человек годами писал, распыляется в пространстве и времени. Получается, что только в его, критика, голове остается целостная картина проделанной им работы. Для активно пишущего критика очень важно периодически собирать свои рассеянные тексты. Это, кстати, хорошая проверка – ситуативный ли он критик или в его статьях и суждениях присутствует некая целостность, “длинная мысль”» . Исследовательский интерес, на наш взгляд, представляет вопрос критериев отбора, скреп критического материала в рамках сборника, идей-скреп, «длинной мысли», представления об актуальном. Особый интерес представляют несобственно литературно-критические тексты (интервью, объяснительные записки), включаемые в сборники. В них обнаруживается саморефлексия критиков: попытки самоидентификации, определения сути критического метода, ценностных ориентиров.
Феномен телевизионной критики возник в России на рубеже 1950-х – 1960-х годов. О. Чиненова в диссертации «История телекритики в России на фоне истории русской литературной критики» приходит к выводу о том, что телевизионная критика осознанно или невольно отражает многие из особенностей литературной критики. Их взаимодействие исследователь определяет как «соотношение объекта и большого исторически конкретного фона, на котором специфика объекта проступает наиболее явственно» . Телевизионный формат собственно литературной критики О. Чиненовой не рассматривается.
Телевизионная литературная критика не является центральным проектом на отечественном телевидении. В постперестроечные годы программы, ориентирующиеся на нее, были единичными. Так, программа «Пресс-Клуб» включала выпуски, посвященные критическому разбору актуальных литературных публикаций. Сегодня канал «Культура» – единственный, включающий несколько литературно-критических программ. «Разночтения» Н. Александрова – программа, целью которой является подводить итоги книжной недели, анализировать тенденции современного литературного процесса. В студию приглашаются компетентные эксперты, среди которых – известные писатели, литературные критики, издатели. «Порядок слов» – ежедневные пятиминутные книжные новости, подающиеся в антураже литературного кафе (ведущий Н. Александров представляет книги как меню сегодняшнего дня). Литературно-критическое направление имеют передачи «Графоман» А. Шаталова, отдельные выпуски программы «Апокриф» В. Ерофеева.
Телевизионный формат диктует особые требования к литературно-критическому тексту. Существующий только в вербальном виде, он ориентирован на слуховое восприятие, а следовательно, требует активного использования фонетических, зрительных средств, часто создается «здесь и сейчас». Для телевизионного литературного критика особенно важно поддержать внимание реципиента (формат ТВ предполагает трансформацию реципиента как компонента критической деятельности в зрителя), отсюда большее внимание к риторическим приемам при создании критического текста.
Еще одной формой бытования критики является ее сетевой вариант. Влияние Интернета на «бумажную» литературу в 1990-е годы возросло до такой степени, что возникло суждение о том, что бумажная критика сдает свои позиции сетевой (имелся в виду факт создания многими бумажными изданиями в Сети своих филиалов, электронных версий). А. Немзер открывает персональную страницу «Немзерески» (www.ruthenia.ru/nemzer), размещая на ней свои газетные публикации (копирайты из газеты «Время новостей»). Такую критику нельзя в полном смысле слова назвать сетевой, корректнее наименование «электронная версия», поскольку смена формата (канала передачи) в данном случае не влияет на сам текст.
Собственно сетевая литературная критика появляется в электронном журнале «Самиздат» (http://zhurnal.lib.ru). Здесь публикует свои критические заметки Тугодум Безграмотный . На странице «Живого журнала» редактора издательства «Эксмо» А. Грызуновой появляются не только анонсы новейших произведений, но и отклики первых читателей. Отдел критики есть в сетевом «Русском журнале» (www.russ.ru), здесь публикуются В. Курицын, А. Агеев, С. Костырко, И. Булкина, Д. Бавильский, О. Дарк, П. Павлов, М. Эдельштейн – критики, обретшие известность на страницах бумажных изданий. Критика на сайте «Вавилон» (www.vavilon.ru) размещается 3-4 раза в месяц. Критическим отделом снабжен журнал А. Степанова и Д. Голынко-Вольфсона «Литературная промзона» (www.litpromzona.narod.ru). Здесь в отделе «Рефлексии» собраны критические статьи и эссе М. Берга, С. Завьялова, В. Шубинского, А. Скидана, Д. Голынко. В литературно-философском интернет-журнале «Топос» (www.topos.ru) имеется отдел критики с регулярным обновлением. Здесь работает Д. Бавильский, Маруся Климова со своей рубрикой «Моя история русской литературы». В литературном журнале «Русский переплет» (www.pereplet.ru) критика появляется в разделе «Критика и рецензии». Распространены в Интернете гостевые книги и форумы, принять участие в которых могут как профессиональные читатели, так и непрофессионалы. Как правило, суждения здесь анонимны, непочтительны, часто грубы, субъективно-бездоказательны, экспрессивны. Е. Ермолин называет их своего рода «электронным граффити» .
Сетевая литературная критика функционирует в огромном поле «реактивной» коммуникации, порождающей реплики-высказывания. Здесь нет временного промежутка между высказыванием и его тиражированием.
Н. А. Сергунина в работе «Литературная критика в рулинете как звено коммуникативной системы: автор – текст – аудитория» формулирует основные различия между сетевой и традиционной литературной критикой. Признаками сетевой становятся: непосредственное оперативное влияние критики на творчество и автора художественного произведения ; трансформация читателя в конкретного, взаимодействующего в той же коммуникационной системе пользователя ; наличие живого диалога критика, автора и читателя, часто деперсонифицированных ; уплотнение времени и пространства (любой текст может появиться в Сети в момент своего создания). Отсутствие регламентирования творчества критика (со стороны редакции, корпоративно-профессиональной цензуры или самоцензуры. Отсутствие регламента в объеме, стиле и форме. Доступность интернет-публикации пользователю в любом уголке земного шара,  освобождение от жестких рамок формы); высказывание как реплика из разговора, деперсонификация высказывания; речь, близкая к разговорной; большое количество непрофессионалов в критике (серьезность и аргументированность в литературной критике до-сетевого периода меняются на ироничность и легкость повествования в Интернетовских ее аналогах).
Н. Иванова отдельной формой бытования критики называет критику филологическую, «которая возникает вместе с новыми периодическими изданиями, основанными на фундаменте строгой филологии, – “Новое литературное обозрение”, издававшиеся некоторое время “Новая русская книга”, “Критическая масса”» .
Литературная критика «толстых» журналов осмысливает факт появления новых форм бытования критики. Это осмысление напрямую сопряжено с процессом самоидентификации . Самоутверждение «от противного», «в сравнении» с газетной/сетевой критикой объединяет критику «Нового мира», «Знамени», «Октября» и других журналов.
С большой долей аналитизма явление газетной критики исследует Н. Иванова в статье «Между…» . Выбирая тактику разоблачения, она девальвирует тот символический капитал новой газетной критики, который стал ее главным прагматическим оружием. Так, провозглашение неангажированности, по наблюдению критика, превратилось в отстрел «чужих» (критерий – поколенческий), тем самым став «декорацией». Газетная критика, по словам Н. Ивановой, – критика идеологическая (антилиберальная). Независимость на деле оказалась ориентацией на цех, свою референтную группу. «Бескорыстный литературно-критический интерес к тексту исчез – его заменил интерес совсем иного рода. Литературную жизнь сменил низкий литературный быт, литературное произведение утратило свою значительность на фоне болезненного интереса к частной жизни и стратегии поведения той или иной персоны; литературная репутация не волновала так, как волновал “имидж”» . На фоне этого разоблачения толстожурнальная критика обретает преимущество. По замечанию критика, толстые журналы оказываются менее догматичными, чем новая литературно-критическая пресса, менее ангажированными, менее идеологизированными.
Фрагмент своей статьи «О критике вчерашней и “сегодняшней”…» С. Костырко создает также с использованием тактики разоблачения. Изначально провозглашенная максимальная открытость, демократичность критического текста, неделимость читателей на равных себе собеседников и на «обычных», «рядовых», уважение умственных и культурных возможностей читателя в ситуации абсолютной свободы трансформировались, по мнению С. Костырко, в газете «Сегодня» в особый прихотливый стиль интеллектуальной игры, категоричность, оборачиваются противоположностью – недемократичностью и «почти тусовочной закрытостью иных текстов».
Самоидентификация «от противного» образует пафос критического суждения И. Роднянской в статье «Герменевтика, экспертиза, дегустация, санэпиднадзор» . Газетная критика, по мнению автора, – это критика беспредпосылочная, «товарная» и неприемлемая. Наличие/отсутствие обобщающей эстетической идеи является для И. Роднянской главнейшим критерием оправданности существования критики. Газетная такому критерию, в отличие от толстожурнальной, не соответствует. О. Славникова, создавая образ идеального критика (Ивана Петровича Гиневального), отталкивается от типичных негативных черт газетного критика . Е. Орлова в статье «В раю животных» заявляет о своем неприятии стилистики газетной критики, главной чертой которой, по мнению критика, становится стеб, соединение блатного жаргона со словарем шоу-бизнеса, нетерпимость к полемике. 
В большинстве случаев критика «толстых» журналов позиционирует себя как антигазетная, педалируя аналитизм и объективность. В то же время толстожурнальная критика ощущает влияние газетной , осмысливает факт этого влияния. На смену резкому отвержению газетной критики в толстожурнальную критику приходит необходимость осмысления этого влияния.
Так, Н. Иванова («Между…») замечает участившиеся в толстожурнальной критике факты «задирания оппонента и даже (поклон участникам забега «НГ») перехода на личности»; неслучайность появления в толстых журналах жанра «светской» литературной хроники, имея в виду описание А. Марченко («Новый мир», 1995, № 6) новогодней «шикарной тусовки» по «раздаче премиальных пряников», устроенной журналом «Знамя», публикацию в «Звезде» иронических картинок московских «тусовок». По мнению Н. Ивановой, критика «тонких» изданий сыграла положительную роль раздражителя, расширив жанровый репертуар критических разделов «толстяков», сформировав новый ориентир – увлекательность.
Отрицательное воздействие газетной критики на толстожурнальную фиксирует И. Роднянская: «<…> я берусь предсказать, что она [газетная критика – Ю. Г.] не останется в функциональных рамках “прикладничества” – что, сколь ни консервативны толстые журналы, лет через пять (а может, и раньше) она распространится и на них. Не стану скрывать, что расцениваю это как один из множества признаков культурного упадка» . Критик имеет в виду негативную тенденцию  редукции обобщающей эстетической идеи у критика.
Не расставляя оценочных акцентов, Б. Дубин влияние газетной критики, масс-медиа вообще видит в превращении журналов в «некий набор сценических площадок», предоставляющих свою «сцену» разным критикам, захватывая максимально большую аудиторию. 
Все новые формы бытования литературной критики в 1990-е годы возникли «вопреки» бумажной, толстожурнальной. Их связь с критикой «толстяков» может быть исследована генетически или по принципу оппозиции, в то время как критика толстых журналов ощущает на себе влияние других форм постоянно, осмысливает это влияние. Несмотря на обвинения в «неповоротливости», отставании, критика толстых журналов открыта для проникновения успешных стратегий, привлекающих внимание читателя.
«Толстый» журнал как форма бытования литературной критики не раз становился объектом дискуссий. Еще в ХIХ веке, во время зарождения газетной критики, появляются первые оценки «толстожурнального» формата как неповоротливого, отстающего от времени. Эти же характеристики звучат в конце ХХ века. Так, Е. Подбельский в статье «Сумерки жанра? Современная критика: “за” и “против”» пишет: «”Толстожурнальные” академики так и остались толстокоже неповоротливыми: они изрекают, а их не слышат, да и не слушают» . По высказыванию Н. А. Сергуниной, «толстожурнальная» критика «продолжает наливать новое вино в старые меха – оценивать произведения в соответствии с потерявшей сегодня актуальность системой художественных ценностей. Именно поэтому с  начала до середины 1990-х годов в российской литературной критике не появляется ни одного нового серьезного имени» .
Другим обвинением в адрес «толстых» журналов стало отсутствие четкой идеологической и эстетической платформы. Так, при обсуждении литературной ситуации 1994 года в журнале «Знамя» прозвучало резкое суждение редактора журнала «Книжный шкаф» Ю. Кувалдина: «Журналы в том виде, в каком они существовали в “совке”, умерли. То, что еще выходят “Новый мир”, “Знамя”, “Октябрь” и другие, – недоразумение, еще не осознанное коллективами этих изданий. Толстые журналы не мобильны, рукописи прочитываются долго, толстые забюрократизированы, апатичны, надменны.  В свое время они олицетворяли свободомыслие, теперь из одной совковой крайности – производственно-партийно-социальной – ударились в другую – в авангард, постмодернизм» .
По мнению редакторов новых журналов, участвовавших в обсуждении, «толстяки» работают на увеличение читательской аудитории, выживают. Показательно, что при обосновании собственной платформы редакторы новых журналов и издательств действуют «от противного», вопреки «толстожурнальной» традиции. Так, например, редактор «Соло» А. Михайлов заявляет о том, что его журнал «принципиально публикует дебютантов. Здесь появляются те, кого в данный момент ни за что не напечатают “толстые” журналы» . «Вестник новой литературы», по мнению его редактора М. Ю. Берга, в отличие от «толстяков», «ориентируется на своего (достаточно узкого) читателя. <…> Толстые публикуют “литературу для всех”, “литературу на любой вкус”, своеобразный универсальный магазин» .
Защитники «толстожурнального» формата его немобильность обращают в достоинство, в возможность обстоятельного критического освоения литературных явлений, глубокого прочтения художественных текстов. Так,  С. Чупринин в статье «Перечень примет» следующим образом формулирует функции литературной критики «толстых» журналов: «быть законодателями литературного вкуса <…> высокой литературной моды <…> прочных авторских репутаций <…> держать марку» .
В отечественном литературоведении выработаны следующие подходы к исследованию «толстого» журнала: журналистский (изучающий связь идеологии журнала с общественной борьбой его времени, отражение в издании событий эпохи), культурологический (предполагающий исследование журнала в аспекте проблемы «журнал и самосознание нации»), литературоведческий (осуществляющий соотнесение журнальной периодики с литературным процессом). Т. Снигирева и А. Подчиненов обосновывают возможность изучения «толстого» журнала как текста и сверхтекста, обладающего самодостаточностью и формально-содержательной целостностью .
В настоящем исследовании на материале «толстожурнальной» критики обнаруживаются гносеологические условия, обусловливающие особенности литературной критики того или иного «толстого» журнала. Аксиома, определяющая возможность существования литературной критики лишь в борьбе, несмотря на свою неочевидность сегодня (сами критики констатируют спад дискуссий, споров, полемик, снижение их качества), продолжает действовать. Идет скрытое противостояние, которое проявляется в разнонаправленности гносеологических усилий. «Толстый» журнал, на наш взгляд, и сегодня обладает имплицитным механизмом давления, гносеологически ориентирует критика.

.