Есперсен О. Философия грамматики

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава XVI

ЛИЦО

Определения. Общее и родовое лицо. Понятийное и грамматическое лицо. Косвенная речь. 4-е лицо. Возвратные и взаимные местоимения.

ОПРЕДЕЛЕНИЯ

В Оксфордском словаре дается следующее определение „лица“ в грамматическом смысле: „Каждый из трех разрядов личных местоимений и каждое из соответствующих различий у глагола, обозначающее или указывающее соответственно на лицо говорящее (первое лицо), на лицо, к которому обращена речь (второе лицо), и на лицо, о котором говорят (третье лицо)...“ Однако, хотя это определение встречается в других хороших словарях и в большинстве грамматик, оно явно ошибочно. Ведь когда я говорю „Я болен“ или „Вы должны идти“, лица, о которых я говорю, несомненно — „я“ и „вы“. Таким образом, подлинное противопоставление будет следующее: (1) лицо говорящее, (2) лицо, к которому обращена речь, и (3) лицо, которое не является ни говорящим, ни адресатом речи. В первом лице говорят о себе, во втором — о лице, к которому обращена речь, а в третьем — о том, кто не является ни тем, ни другим.

Далее необходимо помнить, что при таком употреблении слово „лицо“, определяемое одним из первых трех порядковых числительных, означает нечто совсем иное, чем лицо в обычном смысле: „человек, разумное существо“. В предложениях „Лошадь бежит“, „Солнце светит“ мы имеем дело с третьим лицом, а если в басне лошадь говорит „я бегу“ или солнце говорит „я свечу“, то в обоих предложениях мы находим первое лицо. Такое употребление термина „лицо“ восходит еще к латинской грамматике и далее к греческой (prosopon) и является одним из тех больших неудобств традиционной грамматической терминологии, которые слишком прочно укоренились, чтобы их можно было изменить, каким бы странным ни представлялось неискушенному человеку положение о том, что „безличные глаголы“ всегда имеют форму „третьего лица“: pluit, it rains и т. п. Некоторые авторы возражали против включения местоимения it в систему личных местоимений, однако это включение оправдано, если вкладывать в термин „личное местоимение“ значение „местоимение, обозначающее лицо“, в том смысле, о котором шла речь выше. Но когда мы говорим о различии между двумя вопросительными местоимениями кто и что, из которых первое обозначает лицо, а второе все, что не есть лицо, мы склонны назвать местоимение кто личным местоимением, что было бы, безусловно, очень неудобно.

Из определения первого лица, естественно, вытекает следствие, что первое лицо, строго говоря, встречается только в единственном числе .

В одной из предшествующих глав (стр. 220 и сл.)уже указывалось, что так называемое первое лицо множественного числа „мы“ в действительности представляет собой „я + одно или несколько других лиц“; в некоторых работах, посвященных языкам американских индейцев, для обозначения „мы“ очень удачно употребляются знаки 1/2 и 1/3, которые показывают, что в этой форме к „я“ добавляется второе или третье лицо.

В качестве курьеза, имеющего отношение к рассматриваемой проблеме, можно привести следующее предложение, иллюстрирующее эмоциональную окраску трех лиц: «У Раскина народ всегда „вы“; у Карлейля он отодвигается еще дальше и становится „они“, но у Морриса народ всегда „мы“» (в книге Bruce Glacier, „William Morris“).

Во многих языках различие между тремя лицами проявляется не только у местоимений, но и у глаголов, например, в латыни (amo, amas, amat), в итальянском, древнееврейском, финском и др. языках. В этих языках во многих предложениях нет особого указания на подлежащее; вначале предложения типа ego amo, tu amas ограничивались лишь такими случаями, где было необходимо или желательно особо выделить „я“ или „ты“. С течением времени, однако, стало все более и более обычным добавлять местоимения даже тогда, когда не имелось в виду особо подчеркнуть их, а это, в свою очередь, создало условия для постепенного ослабления звуков в личных окончаниях глаголов и поэтому личные окончания для правильного понимания предложения становились все более и более излишними. Так, во французском языке j'aime, tu aimes, il aime, je veux, tu veux, il veut, je vis, tu vis, il vit звучат одинаково. В английском языке мы находим одну и ту же форму в случаях I can, you can, he can, I saw, you saw, he saw и даже во множественном числе: we can, you can, they can, we saw, you saw, they saw — фонетические изменения и замена по аналогии шли рука об руку и привели к ликвидации прежних различий. Эти различия, однако, полностью не исчезли: их остатки проявляются во франц. j'ai, tu as, il a, nous avons, vous avez, ils ont и в англ. I go, he goes и у других глаголов в форме 3-го лица единственного числа настоящего времени. В датском языке исчезли и эти различия: jeg ser, du ser, han ser, vi ser, I ser, de ser; и так у всех глаголов во всех временах — совсем как в китайском и в некоторых других языках. Подобное состояние языка следует рассматривать как идеальное или логичное, поскольку различия по праву принадлежат первичному понятию, и нет никакой необходимости повторять их во вторичных словах.

В английском языке возникло новое различие между лицами во вспомогательных глаголах, которые употребляются для выражения будущности (I shall go, you will go, he will go) и для выражения обусловленной нереальности (I should go, you would go, he would go).

Повелительное наклонение (и, можно добавить, звательный падеж) всегда, по существу, стоит во 2-м лице, даже в таких предложениях, как Oh, please, someone go in and tell her или Go one and call the lew into the court (Шекспир), и особенно в предложениях типа And bring out my hat, somebody, will you (Диккенс), где 2-е лицо специально выражено в добавленном предложении. В английском языке форма глагола не указывает на то, какое лицо имеется в виду, но в других языках существует 3-е лицо повелительного наклонения. Здесь наблюдается конфликт между грамматическим 3-м лицом и понятийным 2-м лицом. Иногда, однако, последнее преобладает даже формально, например, в гр. sigan nun hapas ekhe sigan, где ekhe (2-е лицо), по мнению Вакернагеля ( Wackernage l, Vorlesungen ьber Syntax, Basel, 1920, 106), употреблено вместо ekheto (3-го лица): „Каждый пусть хранит молчание“. Там, где в повелительном наклонении мы находим 1-е лицо множественного числа, как ит. diamo, франц. donnons, это 1-е лицо по существу имеет значение „дай ты, и я тоже дам“, так что повелительное наклонение здесь, как и везде, относится ко 2-му лицу. В английском языке прежнее give we было заменено оборотом let us give (как в датском и в некоторой степени также в немецком); здесь let, конечно, и с грамматической и с понятийной точек зрения представляет собой 2-е лицо, а 1-е лицо множественного числа проявляется лишь в зависимом нексусе — us give.

Наречием места, соответствующим 1-му лицу, является here „здесь“. Если же для обозначения „не-здесь“ есть два наречия, как в северных английских диалектах — there и yonder (yon, yond), то в таком случае можно сказать, что there „там“ соответствует 2-му лицу, a yonder „за пределами“ — 3-му лицу ; однако нередко находим только одно наречие, выражающее оба понятия — в частности, в литературном английском языке, где yonder является устаревшим. Связь между первым лицом и „здесь“ можно обнаружить в итальянском языке, где наречие ci „здесь“ широко употребляется в качестве местоимения 1-го лица множественного числа в косвенных падежах вместо ni „нас“. В немецком языке мы находим два наречия движения: hin для обозначения направления от говорящего и her — направления к говорящему.

Банг в своей брошюре „Урало-алтайские языки“ (W. Ban g, Les langues ouralo-altaпques, Bruxelles, 1893) считает неоспоримым, что человеческий разум имел представление о „здесь“ и „там“ раньше, чем он выработал понятия „я“ и „ты“. Поэтому он устанавливает два разряда местоименных элементов: первый — для понятий „здесь“, „я“, „сейчас“ (элементы, начинающиеся с m-, n-), второй — для понятий „не-я“, „там“ (элементы, начинающиеся с t-, d-, s-, n-). Последний разряд в свою очередь подразделяется на два подразряда:

„a) la personne la plus rapprochee, la, toi, naguere, tout a l'heure,
b) la personne la plus eloignee, la-has, lui, autrefois, plus tard“.

Это любопытная точка зрения, почему я и упомянул о ней, но вообще в данной книге я воздерживаюсь от рассуждений о первоначальном состоянии грамматического строя и о происхождении грамматических элементов.

ОБЩЕЕ И РОДОВОЕ ЛИЦО

Выше мы уже пришли к тому выводу (см. стр. 228), что в некоторых случаях было бы очень удобно иметь специальную форму для „общего числа“; точно таким же образом ощущается необходимость и в форме „общего лица“. Как уже указывалось, именно таким случаем является местоимение „мы“, поскольку оно означает „я и ты“ или „я и кто-то другой“, а также местоимение множественного числа „вы“, означающее „ты и кто-то другой“, благодаря чему происходит объединение 2-го и 3-го лица. Однако это не покрывает тех случаев, когда два лица не соединяются союзом „и“, а разъединяются, например при помощи „разделительного союза“. В таких случаях в языках, которые различают лица в глаголе, возникают значительные трудности: ср. Either you or I are (или am или is?) wrong „Или ты или я неправ“; см. также примеры, приведенные в моей книге „Language“, стр. 335 и сл. Обратите внимание и на употребление местоимения our „наш“ в предложении Clive and I went each to our habitation. ( Теккере й, Ньюкомы, 297), где можно было бы сказать „...each to his home“ и где в датском языке, безусловно, было бы употреблено возвратное местоимение 3-го лица: С. og jeg gik hver til sit hjem (cp. vi tog hver sin hat); в подобном случае форма общего лица была бы более логичной.

Вакернагель („Vorlesungen ьber Syntax“, Basel, 1920, 107) упоминает любопытный случай, где трудность была бы разрешена, если бы была употреблена форма общего лица: Uter meruistis culpam? „Кто из вас двоих заслужил порицания?“ (Плавт); uter требует 3-го лица единственного числа, но глагол ставится во 2-м лице множественного числа, поскольку речь обращена к двум лицам.

В качестве „общего лица“ в еще более широком смысле можно рассматривать также и то, что мне хотелось бы назвать „родовым лицом“, например франц. on. В главе, посвященной числу (стр. 236), я уже рассматривал употребление родового единственного и множественного числа с артиклем или без него в различных языках, а в главе, посвященной взаимоотношениям между подлежащим и дополнением, я говорил о развитии итальянского si и о конструкции, в состав которой оно входит (стр. 182 и сл.); теперь же уместно указать, что для выражения понятия „все лица“ или „никакое лицо“ в реальных языках употребляются фактически все три грамматических лица:

1) As we know „ Как мы знаем “ = comme on sait;

2) You never can tell „ Вы никогда не можете сказать “ = On ne saurait le dire;

3) One would think he was mad „ Можно было бы подумать , что он сумасшедший “ = On dirait qu'il est fou;

What is a fellow to think „ Что человеку думать “ = Qu'est-ce qu'on doit penser? (... il faut...),

They say ( people say) that he is mad „ Говорят ( люди говорят ), что он сумасшедший “ = On dit qu'il est fou.

Выбор между этими выражениями обусловлен в большей или меньшей степени эмоциональными соображениями: иногда говорящий хочет подчеркнуть, что он включает себя в то или иное утверждение, иногда он специально взывает к слушателю , а иногда стремится по возможности остаться в тени, хотя в сущности имеется в виду главным образом 1-е лицо (one, a fellow).

Интересно отметить, что местоимение со значением „мы“ в некоторых языках постепенно исчезает и заменяется обобщающим местоимением („one“). Это наблюдается во французском языке: „Je suis prкt, est-ce qu' on part? “ вместо ... nous partons (Bally, Le langage et la vie, Genиve, 1913, 59); „Nous, on va s'batte, nous on va s'tuer“ ( Benjami n, Gaspard) с эмфатическим выделением nous; см. стр. 13; „Moi, j'attends le ballet, et c'est nous qu' on dansera avec les petites Allemandes „и именно мы будем танцевать“ (стр. 18, там же). В итальянском языке такие случаи вполне обычны: La piazzetta dove noi si giocava a volano (Verga, Eros, 27); Noi si potrebbe anche partire da un momento all' altro ( Fogazzaro Daniele Cortis, 31); La signora Dessalle e io si va stamani a visitare i Conventi (id. Santo, 139); Noi si sa che lui non vole andare (216). Как видно из примеров, указанное явление довольно часто встречается в итальянском. В связи с этим объяснение, данное Балли (см. цитированное сочинение), о том, что в 1-м лице множественного числа nous chantons глагол сохранил особое окончание, не нужное и не гармонирующее с окончаниями в формах je chante, tu chantes, il chante, ils chantent, которые совпали по звучанию (однако что тогда сказать о vous chantez?), по-видимому, неверно. Однако Балли, вероятно, прав, когда он говорит, что в то время как формы moi je chante, toi tu chantes, lui il chante, eux ils chantent cao?ao aiieia anoanoaaiii, ni?aoaiea n yioaoe?aneei ianoieiaieai 1-ai eeoa iii?anoaaiiiai ?enea nous nous chantons представляется неясным и негармоничным, а поэтому предпочитается форма nous on как более приемлемая для слуха и сознания.

ПОНЯТИЙНОЕ И ГРАММАТИЧЕСКОЕ ЛИЦО

В огромном большинстве случаев между понятийным и грамматическим лицом существует полное соответствие, т. e., например, местоимение „я“ и соответствующие глагольные формы употребляются там, где говорящий говорит о себе; так же обстоит дело и с другими лицами. Однако нередко встречаются и отклонения: из угодливости, уважения или просто вежливости говорящий может избежать прямого упоминания своей личности; отсюда такие заменители в форме 3-го лица, как Your humble servant „ваш покорный слуга“; ср. также исп. Disponga V., caballero, de este su servidor. В восточных языках такое самоуничижение доведено до предела, и слова, первоначально означавшие „раб“, „подданный“, „слуга“, стали обычными средствами выражения для „я“ (см., например, Fr. Мьlle r, GrundriЯ der Sprachwissenschaft, Wien, 1876, II, 2. 121). В Западной Европе с ее бульшим самоутверждением личности, такие выражения употребляются главным образом в шутливой речи, например англ. yours truly (из формулы при окончании письма), this child (вульг. this baby). Шутливым заменителем для „я“ с отчетливым оттенком самоутверждения является англ. number one. Некоторые авторы, по мере возможности, избегают слова „я“, употребляя пассивные конструкции и другие средства; а когда это бывает почему-либо невозможно, они говорят: англ. the author „автор“, the (present) writer „писатель“, the reviewer „обозреватель“ и т. п. Известным примером полного исключения 1-го лица в целях придания повествованию максимально объективного характера является манера Цезаря, который повсюду употребляет имя „Цезарь“ вместо местоимения 1-го лица. Этот прием, разумеется, имеет другой смысл, когда его употребляет Фауст у Марло, Юлий Цезарь, Корделия и Ричард II у Шекспира, Саладин у Лессинга или Хакон у Эленшлегера (большое количество примеров из немецкого, древнеисландского, греческого и других языков приведено у Гримма, см. „Personenwechsel“, стр . 7 и сл .). В некоторых случаях называние себя по имени может иметь целью представить себя слушателям, однако обычно — это результат гордости или высокомерия. Такой прием употребляется еще и при разговоре взрослых с маленькими детьми, когда они, стремясь быть лучше понятыми, говорят о себе не „я“, а „папа“, „тетя Мери“ и т. п.

Вместо we или us иногда употребляется present company „ настоящая компания “: You fancy yourself above present company.

Среди заменителей понятийного 2-го лица прежде всего следует упомянуть отеческое „мы“, которое часто употребляют учителя и врачи („Ну, как мы себя сегодня чувствуем?“). При этом интересы говорящего отождествляются с интересами слушателя; отсюда оттенок доброты. Такое обращение обычно во многих странах, например в Дании, в Германии ( Grim m, Personenwechsel, 19), во Франции (Hй bien, nous deviendrons un grand savant comme le pиre? — Бурж е, Ученик, 94; Oui, nous avons de l'anйmie, des troubles nerveux, за которым немедленно следует vous. — Мопасса н, Сильна как смерть, 224). Обычный оттенок покровительственного тона в этом „мы“ отсутствует довольно часто в датском: Jeg skal sige os „Позвольте мне сказать вам“.

Далее, существуют почтительные заменители, состоящие из притяжательного местоимения и названия качества: англ. your highness (= you that are so high), your excellency, your Majesty, your Lordship и т. п. Известно, что исп. vuestra merced „ваша милость“ было сокращено в Usted, которое стало обычным вежливым словом для „вы“. Во французском языке Monsieur, Madame, Mademoiselle могут употребляться вместо vous (Monsieur dйsire? и т. п.). В странах, где придается большое значение титулам и чинам, простые и естественные местоимения часто заменяются такими выражениями, какими изобилуют немецкий и шведский языки: Was wьnscht (wьnschen) der Herr Lieutenant?, Darf ich dem gnдdigen Frдulein etwas Wein einschenken? и т. п. В Швеции не легко вести вежливый разговор с лицом, титул которого неизвестен или забыт собеседником; и, к сожалению, должен сказать, что и в моей стране в последние годы стали все более и более подражать в этом отношении соседям на юге и на востоке и говорить Hvad mener professoren? вместо Hvad mener De?

В Германии раньше с глаголом в 3-м лице единственного числа говорили обычно Er, Sie вместо du, особенно при обращении к подчиненным; соответствующая тенденция преобладала до самого XIX столетия и в Дании (han, hun). Местоимение 3-го лица множественного числа Sie для понятийного 2-го лица (единственного и множественного числа) стало теперь обычным вежливым словом в немецком языке; это употребление, справедливо именуемое Гриммом несмываемым пятном на немецком языке , стало предметом рабского подражания в Дании, где употребляется De.

Существует еще один случай употребления 3-го лица для понятийного 2-го лица, который можно проиллюстрировать на примере языка пьесы Шоу: Кандида говорит своему мужу: My boy is not looking well. Has he been overworking? „Мой мальчик плохо выглядит. Он слишком много работает?“ Подобным же образом влюбленный может сказать „моя дорогая“ или „моя девочка“, вместо „вы“ (my darling, my own girl). При обращении к ребенку употребляют иногда местоимение it; может быть, это происходит от привычки наполовину обращаться к ребенку, а наполовину только упоминать о нем, считая, что ребенок еще мал и не поймет, что ему говорят. В качестве примера можно привести снова слова Кандиды, обращенные к Марчбэнксу: „Poor boy! have I been cruel? Did I make it slice nasty little red onions?“

В системе английских сложных образований с притяжательными местоимениями (myself, yourself) наблюдается конфликт между грамматическим лицом (3-м) и понятийным лицом (1-м, 2-м); глагол обычно согласуется с понятийным лицом (myself am, yourself are), хотя иногда употребляется форма 3-го лица (у Шекспира мы находим иногда my self hath, thy self is и т. п.).

КОСВЕННАЯ РЕЧЬ

В косвенной речи сдвиг лиц во многих случаях является естественным; прямое 1-е лицо, в зависимости от обстоятельств, обычно заменяется косвенным 2-м лицом или косвенным 3-м лицом и т. д. Различные возможности могут быть представлены в виде таблицы: прямая речь (А говорит Б): „Я рад вашему соглашению с ним“ (т. е. с В):

(1. А говорит с В): Я сказал, что я рад его соглашению с вами.
(2. А говорит с Г): Я сказал, что я рад его соглашению с ним.
(3. Б говорит с А): Вы сказали, что вы рады моему соглашению с ним.
(4. Б говорит с В): Он сказал, что он рад моему соглашению с вами.
(5. Б говорит с Г): Он сказал, что он рад моему соглашению с ним.
(6. В говорит с А): Вы сказали, что вы рады его соглашению со мной.
(7. В говорит с Б): Он сказал, что он рад вашему соглашению со мной.
(8. В говорит с Г): Он сказал, что он рад его соглашению со мной.
( 9. Г говорит с Д): Он сказал, что он рад его соглашению с ним.

Следует заметить, однако, что случаи 2, 5, 8 и 9 выиграли бы в ясности, если бы вместо неясного „он“ было употреблено имя данного лица.

То, что множественное число „мы“ часто не претерпевает сдвига, вытекает из самого характера слова „мы“: ср. „Он сказал, что он по-прежнему верит в славное будущее нашего народа“.

В английском языке в косвенной речи с целью подчеркнуть, что 2-е или 3-е лицо представляет собой сдвинутое 1-е лицо, нередко употребляется вспомогательный глагол shall (should): Do you think you shall soon recover? „Вы думаете, вы скоро поправитесь?“, Не thought he should soon recover „Он думал, что скоро поправится“, — но сравните продолжение: but the Doctor knew that he would die „но доктор знал, что он умрет“.

Довольно необычный случай сдвига личных (притяжательных) местоимений находим в „Венецианском купце“ (11,8.23): Шейлок восклицает: „My stones, my daughter, my ducats“, и когда мальчишки передразнивают его, это передается так: „Why all the boys in Venice follow him, crying his stones, his daughter, and his ducats“. Здесь была бы более естественной прямая речь. В исландских сагах при передаче чужой речи нередко сдвигу подвергается только ее начало, а со второго предложения речь передается точно в таком же виде, в каком она была произнесена.

4-е ЛИЦО

Должны ли мы признать 4-е лицо наряду с 3-м? Таково было мнение Раска ( Ras k, Vejledning, 1811, 96, Prisskr., 1818, 241), который утверждал, что в предложении Не beats him „Он бьет его“ him — 4-е лицо, в то время как в предложении Не beats himself „Он бьет себя“ himself представляет собой 3-е лицо, подобно подлежащему (Наоборот, Тальбицер — см. Тhalbitze r, Handbook of American Indian Languages, 1021 — термином „4-е лицо“ обозначает возвратное местоимение). Однако легко понять, что, принимая данное выше определение лица, мы в обоих случаях будем иметь дело с 3-м лицом и что „4-е лицо“ вообще немыслимо, хотя вполне справедливо, что одно и то же местоимение или глагольная форма (3-го лица) может относиться к различным существам и предметам в одном и том же предложении или в соседних предложениях.

В некоторых языках американских индейцев существуют весьма тонкие различия: см. Uhlenbec k, Grammatische onderscheidingen in het Algonkinsch (Akad. van Wetensch., Amsterdam, 1909). В языке чиппуэй при первом упоминании 3- е лицо не отмечается особо , но подчиненная вторая tertia persona, называемая также obviativus, отмечается суффиксом -n, а третья tertia persona ( называемая superobviativus, а по Уленбеку subobviativus) — суффиксом -ini. В предложении Joseph took the boy and his mother „Иосиф взял мальчика и свою (его) мать“ the boy есть вторая, a his mother — третья tertia persona, причем здесь точно обозначается, к какому из слов относится his — к Joseph или к the boy. На этом основании Бринтон ( Brinto n, Essays of an Americanist, Philadelphia, 1890, 324) сожалеет о бедности английского языка, в котором предложение John told Robert's son that he must help him „Джон сказал сыну Роберта, что он должен помочь ему“ может иметь шесть различных значений. В языке же чиппуэй все они были бы отчетливо разграничены. Однако надо заметить, что почти всегда конкретное значение таких местоимений, как he и his, бывает достаточно ясно из ситуации и контекста — даже в предложениях вроде следующих: Jack was very rude to Tom, and always knocked off his hat when he met him; Jack was very respectful to Tom, and always took off his hat when he met him (Alford). Салли рассказывает о том, как пятилетняя девочка была озадачена старым гимном: „And Satan trembles when he sees The weakest saint upon his knees“. Она спросила : „Whatever did they want to sit on Satan's knees for?“

В связи с этим можно вспомнить также и то, сколько шуток породила телеграмма кайзера (1914) наследной принцессе: „Freue mich mit dir ьber Wilhelms ersten Sieg. Wie herrlich hat Gott ihm zu Seite gestanden. Ihm sei Dank und Ehre. Ich habe ihm eisernes Kreuz zweiter und erster Klasse verliehen“.

В устной речи, чтобы избежать двусмысленности и показать, кто действительно имеется в виду, прибегают к дополнительному ударению. У Джона Стюарта Милля (Essays on Poetry) читаем : „Shelley is the very reverse of all this. Where Wordsworth is strong, he is weak; where Wordsworth is weak, he is strong“. Если читать это место с неударенным he, получится бессмыслица, так как he будет означать „Вордсворт“; напротив, если читать с ударением на he, двусмысленность исчезнет и he будет соотноситься с Shelley; бессмыслица исчезнет даже и в том случае, если с ударением будет произнесено первое he, а второе Wordsworth заменено затем неударенным he. На письме такого рода смысловое ударение обозначается курсивом, например they в предложении Лэма: Children love to listen to stories about their elders, when they were children. В сомерсетширском диалекте Bill cut's vinger означает „свой палец“, a Bill cut ees vinger — „палец другого лица“.

ВОЗВРАТНЫЕ И ВЗАИМНЫЕ МЕСТОИМЕНИЯ

Во многих языках выработались возвратные местоимения, при помощи которых устраняются многие двусмысленности. Их функция состоит в том, что они обозначают нечто тождественное с чем-то уже обозначенным раньше (большей частью с подлежащим, чем и объясняется то, что эти местоимения не имеют формы именительного падежа).

В индоевропейских языках возвратные местоимения обычно начинались на sw-, однако сфера их применения не везде одинакова, а поэтому будет интересно хотя бы кратко рассмотреть их употребление в наиболее известных нам языках:

1) Первоначально возвратные местоимения употреблялись во всех трех лицах и независимо от числа, например в санскрите и в древнейших памятниках греческого языка. Такое употребление сохранилось в литовском и в славянских языках: ср. русск. Ты вредишь себе; Мы довольны собою (примеры взяты из грамматики X. Педерсена).

2) Во многих языках возвратные местоимения были ограничены 3-м лицом единственного и множественного числа; например, лат. se и развившиеся из него формы в романских языках; далее, нем. sich и др.-исл. sik, дат. sig, хотя, как мы сейчас увидим, с некоторыми ограничениями.

3) В ютландских диалектах местоимение sig употребляется только при единственном числе подлежащего; при множественном числе подлежащего употребляется dem. Такое употребление dem вместо литературного sig — не редкость в литературном датском языке даже у авторов, которые родились не в Ютландии; так, Киркегор пишет ( Kierkegaar d, Enten Ell., 1. 294): naar de ikke kede dem.

4) В то время как в немецком языке местоимение вежливого обращения Sie (понятийное 2-е лицо) соотносится с возвратным местоимением sich: Wollen Sie sich setzen, после соответствующего датского местоимения De, которое употребляется в подражание немецкому языку, всегда употребляется Dem: Vil De ikke sњtte Dem (в XVIII столетии иногда sig).

5) Хотя французское неударенное se употребляется для 3-го лица независимо от числа, ударенная форма soi ограничена единственным числом и употребляется обычно в тех случаях, когда она соотносится с неопределенным подлежащим: се qu'on laisse derriиre soi; в случае же определенного подлежащего мы находим се qu'il laisse derriиre lui, се qu'elle laisse derriиre elle (ce qu'ils laissent derriиre eux). Там и здесь встречаются исключения из этого правила, например довольно часто у Ромен Роллана („Жан Кристоф“, 7. 81): Il йtait trop peu sыr de soi pour ce rфle (другие примеры: 3. 213; 4. 6).

6) Английский язык давно пошел дальше любого другого родственного языка; так, единственным пережитком возвратных местоимений — и то только в древнейший период — является в английском языке притяжательное местоимение sin (см. ниже). Таким образом , старые конструкции строились так : I wash me, thou washest thee, he washes him, she washes her, we wash us, ye wash you, they wash them. Остатки такого построения мы обнаруживаем в предложных конструкциях типа: I have no money about me, He has no money about him и т.п. Во многих случаях простая форма глагола наряду с переходной функцией имеет здесь также возвратное значение: I wash, dress, shave „я умываюсь, одеваюсь, бреюсь“ и т. п. Однако в большинстве случаев возвратное значение выражается специально сочетаниями с self: I defend myself, you defend yourself (yourselves), he defends himself и т. п.

Таким образом, в английском языке выработались новые возвратные местоимения, которые отличаются от индоевропейских возвратных местоимений тем, что они различают три лица и два числа и поэтому сходны с финскими возвратными местоимениями, образованными с помощью itse и обычного притяжательного суффикса: itseni = myself, itsemme = ourselves, itsesi = yourself, itsensд = himself (herself) и т. п. Сравните также более позднее гр. emauton, seauton, heauton и т. д. и особенно любопытные современные греческие образования: ton emauto тои = myself, ton emauto sou = yourself, ton emauto sas = yourselves, ton emauto tou, tes = himself, herself, ton emauto mas = ourselves и т. п.

Развитие возвратных притяжательных местоимений шло в том же направлении, хотя оно и не было совершенно параллельно развитию se и др.

1) Начнем с того, что это местоимение относилось ко всем лицам и всем числам, что до сих пор имеет место в русском языке: ср. Я взял свой платок.

2) Оно было ограничено 3-м лицом, но могло соотноситься как с единственным, так и с множественным числом. Эта стадия засвидетельствована в лат. suus и в древнегерманских языках, например гот. Qemun hailjan sik sauhte seinaizo „Они пришли исцелиться от своих болезней“ (Лука, VI. 18); wipondans haubida seina „качая (своими) головами“ (Марк, XV. 29). Древнеанглийское поэтическое sin встречается в значении, соответствующем his и her, но лишь в редких случаях соотносится с подлежащим во множественном числе; по-видимому, это местоимение довольно рано исчезло из разговорной речи. Др.-исл. sinn может соотноситься с подлежащим как в единственном, так и во множественном числе; такое употребление до сих пор существует в норвежском языке (De vasker sine hњnder „Они моют (свои) руки“) и в шведском.

3) Но в датском языке sin употребляется только с подлежащим в единственном числе: Han (hun) vasker sine hњnder; De vasker deres hњnder.

4) В диалектах Ютландии мы находим дополнительное ограничение: sin соотносится только с неопределенным подлежащим: Enhver (en) vasker sine hњnder, но Han vasker hans hњnder, Hun vasker hender hњnder.

5) В некоторых языках это местоимение потеряло возвратный характер и употребляется как общее притяжательное местоимение 3-го лица единственного числа: например, во французском, где ses mains может быть употреблено в любой позиции со значением „его или ее руки“.

6) Так же точно и в немецком — с одним дополнительным ограничением: это местоимение соотносится с мужским и средним родом, но не с женским: ср. seine Hдnde „его руки“, но ihre Hдnde „ее руки“ .

За ограниченностью места я не могу рассмотреть здесь вопрос о широте употребления возвратных местоимений; постановка этого вопроса весьма неодинакова по разным языкам, особенно в причастных и инфинитивных конструкциях и в подчиненных предложениях .

Там, где возможно соотнесение с двумя различными лицами в сложных сочетаниях, наличие возвратного местоимения иногда не может помочь избежать двусмысленности, например в лат. Publius dicit Gaium se occidere voluisse или в дат . Han fandt Peter liggende i sin seng, которое не более ясно , чем англ . Не found Peter lying in his bed. Ср . употребление нем . dessen в случаях , когда sein было бы двусмысленно : Der Graf hat diesem Manne und dessen Sohne alles anvertraut ( Curm e, A Grammar of the German Language, 168).

К возвратным местоимениям близки взаимные местоимения, имеющие значение „друг друга“: каждая часть того, что обозначено подлежащим, в одно и то же время воздействует на другие части и подвергается действию со стороны этих частей. Это значение часто выражается обычным возвратным местоимением, или в самостоятельном употреблении, как франц. Ils se haпssent или, с каким-либо добавлением, как франц. Ils se haпssent entre eux, лат. Inter se confligunt, гот. (Марк, 1. 27) Sokidedun miю sis misso, ср. нем. Sie halfen sich gegenseitig и франц . Ils se sont tuйs l'un l'autre (так как Ils se sont tuйs можно было бы понять в смысле „Они покончили с собой“). Сочетания типа l'un l'autre употребляются и без возвратного местоимения в языках, где они имеют тенденцию превратиться в одно нечленимое целое, например гр. allelous, дат. hinanden, hverandre, голл. elkaar, mekaar, нем. einander. О развитии немецкого слова см. интересную статью в словаре Гримма, в которой приводятся также аналогичные выражения из разных других языков (романских, славянских, кельтских и литовского). В английском языке компоненты этого сочетания были раньше разделены (ср. у Шекспира: gazed each on other; what we speak one to another), но сейчас в обычном языке они соединены вместе (ср. gaze on each other, speak to one another). В русском языке друг друга разделяется предлогом (например, друг с другом), но тенденция рассматривать это сочетание как единство проявляется в том, что оно употребляется независимо от рода и числа ( Boyer et Speransk i, Manuel pour l'Йtude de la langue russe, Paris, 1905, 273). Венгерское egy-mas является, по-видимому, просто переводом нем. einander .

Взаимные местоимения встречаются иногда в функции подлежащего подчиненного предложения, например в новейшем английском романе: Miss С. and I are going to find out what each other are like. Подобные предложения можно услышать и на датском языке.

Когда I (или mе или ego) превращается в существительное (главным образом, в философском языке), оно обязательно переходит в третье лицо, откуда и возникает возможность формы множественного числа: several l's или me's или ego's. Поэтому мы видим нечто несообразное в употреблении глагольных форм в следующем предложении: The I who see am as manifold as what I see (J. L. Lowe s, Convention and Revolt in Poetry, 6).

Ср. также три указательных местоимения в латинском языке — hie (1), iste (2), ille (3).

У Джека Лондона („Мартин Иден“) я нашел следующий диалог, весьма показательный для разговорного употребления родового you. Мисс Руфь спрашивает Мартина : „By the way, Mr. Eden, what is booze? You used it seve­ral times, you know“. „Oh, booze“, he laughed. „It's slang. It means whisky and beer — anything that will make you drunk“. На это она отвечает : „Don't use you when you are impersonal. You is very personal, and your use of it just now was not precisely what you meant“. „I don't just see that“. „Why, you said just now to me, ‘whisky and beer — anything that will make you drunk' — make me drunk, don't you see?“ „Well, it would, wouldn't it?“ „Yes, of course“, she smiled, „but it would be nicer not to bring me into it. Substi­tute one for you, and see how much better it sounds“.

Другие примеры см . в книге Nyro p, Italienische Grammatik, 1919, стр . 66.

Когда человек в монологе обращается к самому себе во 2- м лице (There you again acted stupidly, John; why couldn't you behave decently?), — это пример употребления ( понятийного ) 2- го лица . О „монологах с ты “ и „монологах с я “ см. Grim m, Personenwechsel, стр . 44 и сл .

„Es bleibt ein Flecke irn Gewand der deutschen Sprache, den wir nichlt mehr auswaschen konnen“ (Personenwechsel, 13).

Будет нелишним напомнить здесь читателю, что притяжательное место­имение в некоторых языках, помимо обозначения пола (или рода) „обладателя“, указывает также на род существительного, к которому оно является адъюнк­том. Различные возможности можно усмотреть из следующих переводов на французский, английский, немецкий и датский языки:

Son frera = his brother, her brother = sein Bruder, ihr Bruder = hans broder, hendes broder, sin broder.

Sa s?ur = his sister, her sister =seine Schwester, ihre Schwester = hans soster, hendes soster, sin soster.

Son chat = his cat, her cat = seine Katze, ihre Katze = hans kat, hendes kat, sin kat.

Sa maison = his house, her house = sein Haus, ihr Haus = hans hus, hendes bus, sit hus.

Я ограничусь несколькими примерами из древнегерманских языков . Гот . Gawaurhta twalif du wisan mi? sis „ Он заставил двенадцать быть с ним “ ( Марк , I II. 14); bisaihwatids bisunjane ?ans bi sik sitandans „ оглядев тех , около него сидящих “ (3.34); ?ai frawaurhtans ?ans frijondans sik frijond „ Грешники любящих их любят “ ( Лука , VI. 32); Utgardaloki spyrr hvart hann (?orr) hefir hitt rikara mann nokkurn en sik „ У . спрашивает , встречал ли он человека сильнее его ( У .)“ ( Младш . эдда , 52). Ср . также Nygaar d, Norron Syntax, Kristiania, 1906, 338 и сл .; Falk og Tor p, Dansk-norskens syntax, Kristiania, 1900, 130 и сл .; Mikkelse n, Dansk Ordfojningl?re, Kobenhavn, 1911, 258 и сл .; Wester n, Norsk Riksmals-grammatikk, Kristiania, 1921, 145 и c л .; Curm e, A Grammar of the German Language, изд . 2- е , New York, 1922, стр . 187 и c л .

Образование единого нечленимого слова вроде einander дает возможность обойти трудность, которая возникает при выбора форм числа. По-фран­цузски обычно говорят Les trois frиres se haпssent l'un l'autre, но было бы ло­гичнее сказать l'un les autres или les uns l'autre. На языке идо возникало затруднение, писать ли la tri frati odias l'unu l'altru или l'unu l'altri, или l 'uni l'altri. Поэтому было бы гораздо удобнее иметь одно слово; здесь, естественно, напрашивается mutu как обратное образование от mutuala, которое тогда воспринималось бы как правильно образованное прилагательное от mutu, а не как корневое слово.