Успенский Л. Ты и твое имя

ОГЛАВЛЕНИЕ

ИМЯ И ЧЕЛОВЕК

Итак, всякое имя собственное -- слово, но слово, получившее совершенно
особые свойства, новую окраску. Эти свойства заставляют даже нас,
современных людей, свободных от всяких суеверий, невольно ощущать в нем как
бы более тесную связь с самим человеком, его носителем, чем может быть на
деле. Более того, подумайте, и вы убедитесь -- нередко нам кажется, что имя
способно даже вроде как бы изменять свойства своего хозяина или, по крайней
мере, в некоторой степени определять их.
Возьмем такой несколько искусственный пример. Перед вами -- перечень
лиц, персонажей какой-то пьесы. Страничка оборвана; сохранились только
имена, а характеристики исчезли. Вы читаете:

Георгий Ардальонович ...... (неизвестно кто)
Екатерина Аркадьевна ......
Бетси . . ...........
Жоржик ...........
Пуд Гордеич . . . .
Феклиста Титовна ........
Марфушенька . . ...... .
Карп ............
Ерема . . . . . . . . ... .
Пахом .............
Егорка ............

Формально говоря, вы не знаете про них ровно ничего. Но разве по именам
этих неведомых людей вы не можете примерно представить себе, что за пьеса
перед нами и кого именно изобразил автор? Подумайте: похоже, что речь идет о
дореволюционном времени и, вероятно, даже о XIX веке. Вполне возможно, пьеса
рассказывает о двух семьях, дворянской и купеческой. Георгий Ардальонович и
Екатерина Аркадьевна легко могут быть "господами", помещиками, мужем и женой
и иметь дочку -- барышню Бетси. Мальчик Жоржик годится им в сыновья, так же
как Марфушенька окажется на месте в роли купеческой дочери в семье Пуда
Гордеича и Феклисты Титовны. Карп, Пахом и Ерема -- несомненные "мужики"...
Разумеется, можно придумать и другие варианты. Милая Бетси может стать
гувернанткой Жоржика. Егорке ничто не мешает оказаться сынишкой или даже
внуком почтенных купцов. Впрочем, тогда, вероятно, ему подобало бы
называться Егорушкой; как Егорка, он скорее подходит для роли деревенского
мальчугана. Точно так же Марфушеньку трудно вообразить "горничной девушкой"
в купеческой или дворянской семье, -- тогда она была бы Марфушкой или
Марфушей. Продолжая эту игру, вы без труда могли бы придумать сюжет,
подходящий именно для этих персонажей, сочинить всю пьесу, исходя лишь из
того, что вам о них уже известно. А что известно? Ровно ничего, кроме имен!
Да, но, оказывается, этого не так уже мало: имена имеют свою окраску,
которая придает их носителям довольно определенные черты. Вы могли бы
спокойно сделать Георгия Ардальоновича Георгием Всеволодовичем или
Всеволодом Ардальоновичем, это не помешало бы ему оставаться помещиком. А
вот превратить его в Пахома Ардальоновича уже куда более трудно. *
-----
* В романах Л. Толстого живут две героини-Катерины: одна в "Анне Карениной"
-- дворянка, сестра Анны, другая -- в "Воскресенье"-- воспитанница помещиц,
незаконная дочь дворовой женщины. Первую Катерину зовут Китти, вторую --
Катюша. Толстой, как замечает В. Шкловский, разъясняет, почему именно
Катюшей: "Ее и звали так -- средним именем -- не Катька и не Катенька, а
Катюша..."
Вот какое большое и тонкое содержание вмещает в себя самое обыкновенное
имя.
-----
Совершенно так же дама-аристократка, дворянка может быть Илларионовной,
Аркадьевной, Борисовной, даже Алексеевной или Николаевной, зато уж из
Титовны или Потаповны аристократки не получится никак.
Мы редко отдаем себе полный отчет в этом странном свойстве личных имен,
но постоянно пользуемся им. А. Н. Островский, называя одного из своих героев
Титом Титычем, сумел в этом сочетании имени и .отчества воплотить многие
резкие черты людей темного царства, купеческой Москвы. Когда общественность
первых лег революции стала перед необходимостью дать короткую, но вполне
отрицательную характеристику совершенно особому разряду людей, лжематросам,
пришедшим на флот не ради защиты Родины, а в погоне за житейскими благами и
дутой славой, для них было найдено точное и выразительное определение-имя:
"жоржики". В течение долгого времени наши школьники называли "гогочками"
маменькиных сынков, а ведь Гогочка -- это тоже имя. Слово "матрешка",
возникшее из имени Матрена, означало на протяжении многих лет простоватых,
"еще мало обтесанных", по выражению А. Н. Толстого, деревенских девушек,
приходивших в город в услужение; теперь мы называем "матрешками" забавных
кукол из дерева, в платочках и старокрестьянской одежде, которые
вкладываются одна в другую.
Когда во времена Великой Отечественной войны мы именовали вражеских
солдат "фрицами", мы использовали уменьшительное от имени Фридрих. Вместо
слов "типичный англичанин" постоянно употребляют английское имя и фамилию
Джон Буль, в переводе нечто вроде "Иван Бугай". "Дядя Сэм" -- "дядя Самуил" --
называют среднего американца. Таким образом, имена, которые когда-то стали
именами из обыкновенных слов, имеют право и возможность вновь сделаться
существительными нарицательными, но уже с совершенно иным значением. Чтобы
причудливость этих превращений стала вам особенно заметной, я сведу
некоторое количество имен, претерпевших подобного рода метаморфозу в
небольшую табличку.

Какое слово: Что оно значило до того, как стало именем: Что оно значит,
перестав быть только именем:

Максим самый большой (лат.) пулемет
Пантелеймон всемилостивый (греч.) рохля, растяпа пентюх,
(уменьш. Пантюха)
Иуда славный (евр.) предатель
Иосиф прирост (евр.) скромник, конфузливый человек
Самуил выпрошенный у бога (евр.) типичный янки (дядя Сэм)
Фома близнец (евр.) недоверчивый человек
(Фома неверный)
Екатерина чистая (греч.) реактивный миномет (катюша)
Август высочайший (лат.) восьмой месяц года

Нисколько не сомневаюсь, что вы сами, если поразмыслите над этим
вопросом, вспомните сколько угодно других примеров, может быть, куда более
выразительных, чем эти.
Однако вот что я прошу вас заметить и на что особенно обратить
внимание: такие превращения бывают возможны только потому, что, когда слово
становится именем, его значение непременно тускнеет, стирается. Только
поэтому оно и может начать работать как имя. Я могу спокойно назвать свою
сестру Акулиной, но только потому, что я забыл, что имя это значит "орлица".
Вас не удивляет, когда вашего брата именуют Степаном, но ежели бы его стали
звать Венком (а Стефан и значит по-гречески "венок"), это показалось бы вам
довольно диким.
Именем в конце концов может стать любое слово, однако необходимо, чтобы
предварительно из него выветрилось его значение. Это выветривание
достигается долгим и упорным употреблением его в качестве имени. Именно
поэтому два совершенно одинаковых слова для нас неодинаково годятся в имена.
Слово "лев" уже успело утратить свое общее значение, и вот мы про него
думаем: "Имя как имя". А слово "медведь" не прошло этой стадии, и, если
кто-нибудь даст своему сыну имя Медведь, мальчишка испытает немало
неприятностей. Однако, если много людей много лет подряд будут упрямо
называть своих детей Медведями, в конце концов и это слово утратит значение
"зверь", станет восприниматься тоже "как имя".
Если бы это было не так, мы либо никогда не смогли бы превратить в
имена такие слова, как "вера", "надежда", "любовь", либо же, наоборот, могли
бы спокойно называть своих дочерей "Нежность", "Догадка", "Сомнение". Ни
того, ни другого на самом деле не случилось. Это надо помнить каждому, кто
хочет ввести в обычай новые, непривычные имена.