Мечковская Н. Язык и религия. Лекции по филологии и истории религий

ОГЛАВЛЕНИЕ

IV. РЕЛИГИОЗНЫЕ КНИГИ

ЮРИДИЧЕСКИЕ ТЕМЫ И ЖАНРЫ
В КОНФЕССИОНАЛЬНОЙ КНИЖНОСТИ

85. Мишна, "душа Закона Израиля", и Талмуд

"Тора" ("Пятикнижие Моисеево") в иудейской традиции имеет еще одно название – Письменный закон – потому что, по преданию, Бог через Моисея даровал народу "Тору" (613 заповедей Закона) в свитках, а Десять самых главных заповедей ("Десятословие") были начертаны Божьим перстом на каменных плитах – скрижалях. Однако иудеи верили, что Бог передал Моисею не только Письменный закон , но и сообщил ему Устный Закон – юридический комментарий, разъясняющий, как следует выполнять законы в разных, в том числе непредвиденных, обстоятельствах. Устный Закон трактовал многие предписания "Торы" не буквально, но в том или ином переносном смысле (например, требование брать "око за око"). Впрочем, по-видимому, закон никогда не имел в виду именно такое физическое возмездие (ослепление). Речь шла, скорее, о денежной компенсации и принудительной работе (Телушкин, 1992, 118-119).

Несколько столетий Устный закон передавался именно устно, однако в катастрофические для иудеев первые века новой эры его стали записывать, а к III в. Устный закон был кодифицирован. Его древнейшие и самые авторитетные записи составили "Мишну" (буквально 'второй закон, или заучивание'), ставшую основанием "Талмуда". "Мишна" содержит 63 трактата, в которых предписания "Торы" представлены систематически (по отраслям права и предметам).

После кодификации поколения иудейских мудрецов тщательно изучали и обсуждали предписания "Мишны". Записи этих споров и дополнений называются "Гемара". "Мишна" и "Гемара" составляют "Талмуд", самую всеобъемлющую компиляцию иудейского права.

Большинство разделов "Талмуда" имеют сходную структуру: сначала цитируется закон из "Мишны", затем следует дискуссия толкователей о его содержании из "Гемары". Пассажи из "Мишны", в силу их большей древности, более авторитетны, чем интерпретации из "Гемары".

Юридической регламентации "Талмуда" подлежали самые разные области жизни: в I томе "Тосефты"* ("Посевы") говорилось об имущественных отношениях, связанных с земледелием; во II ("Праздники") – о ритуалах; в III ("Жены") – содержались установления, касающиеся женщин; в IV ("Спасение") – разбирались законы уголовного и гражданского права (если говорить сегодняшним языком); в V томе были сведены правила о жертвоприношении; в VI – о ритуальной нечистоте.

* Древнейший свод "Талмуда" (см. §63).

В законотворчестве авторов "Талмуда" поражают две черты: во-первых, стремление к максимально точному прочтению "буквы закона" (данного в "Торе") – путем выявления всех неявных и второстепенных, периферийных компонентов семантики слова, т.е. таких компонентов, которые служат как бы ф о н о м для значений явных и первостепенных; во-вторых, стремление к максимальной детализации общей правовой нормы, установленной "Торой", – на основе предвидения и разбора всех мыслимых спорных и трудных частных случаев, которые должны регулироваться данной нормой.

Вот пример юридической детализации, продиктованной стремлением понять "Тору" как можно более точно и полно и указать все случаи, к которым применим закон. В "Третьей книге Моисеевой. Левит", среди прочих установлений, сформулирован закон Яхве об оставлении края поля для бедных: "Когда будете жать жатву на земле вашей, не дожинай до края поля твоего, и оставшегося от жатвы твоей не подбирай <...>, оставь это бедному и пришельцу" (Лев 19, 9-10). "Талмуд" посвящает комментированию этого закона специальный трактат "Пеа" (др. –еврейск. пеа означает 1) край поля и 2) пошлина в пользу бедных). В трактате последовательно разбирается каждое слово или словосочетание закона, при этом толкователи стремятся предусмотреть, с одной стороны, все возможные недоумения или неоднозначные интерпретации т е к с т а закона, а с другой, – предвидеть все трудности применения закона в ж и з н и. Комментарий строится отчасти в вопросно-ответной форме: "Откуда видно, что пошлинам в пользу бедных подлежат не только хлебные злаки, но и стручковые плоды? – из слов: поля твоего . В таком случае можно бы подумать, что сюда относятся все произведения поля твоего , как всякая зелень, огурцы, тыквы, арбузы и дыни? – Эти все растения исключаются словом жатву , как не имеющие особенностей тех растений, которые требуют жнитва: подобно тому, как жнитво предполагает растение, которое идет в пищу, охраняется как собственность, произрастает из земли, убирается сразу и складывается для сохранения, так и все растения, удовлетворяющие этим требованиям, подлежат пошлинам в пользу бедных. Не подлежат (пошлинам): овощи, ибо они не складываются для сохранения, хотя уборка их совершается сразу; смоквы, ибо они не снимаются сразу, хотя и складываются для сохранения; относится это правило к хлебным злакам и стручковым плодам, а также к следующим древесным породам: сумаху, рожковому дереву, ореховому, миндальному, виноградному, гранатовому, масличному и финиковому" (Талмуд, 1902, I, 52). Далее следует пространное толкование слов край поля . Перечисляются четыре причины того, почему "установлено правило оставлять пеа непременно в конце поля: 1) в предупреждение ограбления бедных, 2) потери времени бедными, 3)для внешнего приличия и 4) потому что Тора употребила слово пеа , означающее 'край', 'конец'" (с. 52). Так же подробно разбираются размеры и место края поля : определяется, в каких случаях земледелец не обязан оставлать край поля и как оставляют край два совладельца; кто именно считается бедным и оставляют ли край поля для бедных не-иудеев и т.д.

"Мишна" была систематизированным сводом законов. В "Талмуде" тематическая структура "Мишны" в целом сохранялась, однако тома новых комментариев и дополнений делали юридическое содержание "Талмуда" необозримым и затрудняли быстрый поиск нужной нормы. Требовалась новая кодификация иудейского права. В XII в. ее осуществил Маймонид, самый знаменитый иудейский философ средневековья, медик и рационалист. На основе "Талмуда" он составил полный систематизированный кодекс еврейского права в 14 томах – "Мишнэ-Тора". Кодекс Маймонида стал базовым руководством для иудейской юридической практики. В XVI в. на его основе был составлен новый кодекс, до сих пор авторитетный в ортодоксальном иудаизме.

86. Судьбы канонического права в христианстве

В отличие от иудаизма и ислама, в христианстве важнейшие принципы права содержатся не в конфессиональных, а в светских текстах, восходящих к дохристианским источникам. Христианские народы, подчиненные некогда Риму, по мере развития цивилизации, постепенно начинали принимать величайшее достижение античной культуры – римское право, тщательно кодифицированное и детально разработанное в самых жизненно важных областях – в гражданском и уголовном праве.

Юридические темы в конфессиональной книжности христиан связаны с особой областью права – с церковным , или каноническим, правом . Юрисдикции канонического права подлежали вопросы внутрицерковной организации, некоторые семейно-брачные и имущественные отношения.

Если в иудаизме и исламе основные принципы конфессионального права (как и гражданского) содержатся в Св. Писании – в Танахе и Коране, то источники канонического права у христиан связаны не с Писанием, а с Преданием. Это правила отцов церкви, решения вселенских и поместных соборов, папские декреты.

Церковные законы так или иначе связаны со светским законодательством и светской властью и вообще больше зависимы от местных условий (чем, допустим, христосологические разногласия). Поэтому в области церковного права задолго до официального (в 1054 г.) разделения христианской церкви на католическую и православную стали складываться черты, которые углубляли различия между восточным и западным христианством.

В Византии первую кодификацию церковных правил провел выдающийся законовед, до пострижения – антиохийский адвокат, а затем константинопольский патриарх Иоанн Схоластик (565-577).

Подготовленный им сборник церковных правил и императорских указов, касающихся церкви, назывался "Номоканон" (от греч. notnos – 'закон' и kanon – 'норма, правило'). "Номоканон" в редакции патриарха Фотия (IX в.) был переведен на старославянский язык св. Мефодием (братом св. Кирилла-Константина). Эта редакция легла в основу русской "Кормчей книги" (XII в.) – сборников правил церкви и касающихся ее государственных постановлений (из "Русской правды", княжеских уставов, "Мерила праведного" и других правовых источников). "Кормчая книга" на Руси известна в нескольких редакциях, большинство ее списков относится к XIV – XVI вв.; последние печатные издания – к 1804 и 1816 гг.

На Западе первый сборник церковных законов был составлен в VI в. и подтвержден Карлом Великим в 802 г. Первая кодификация разных сводов была проведена в XII в. Наиболее полным собранием церковных законов стал сборник "Corpus juris canonici" 1582 г.

В католическом мире в средние века, в том числе в европейских университетах, каноническое право существовало и конкурировало с гражданским правом ( jus canonice против jus civile , канонисты против цивилистов, или легистов). По мере секуляризации постепенно сфера действия канонического права во всех христианских странах сужалась до церковной жизни.

87. "Арабский судебник" Коран и хадисы

В 13-й суре Корана (аят 37) Аллах говорит о Коране: "И так Мы ниспослали его как арабский судебник". Действительно, в сурах 2, 4 и 5 (это более 500 аятов, примерно десятая часть Корана) собраны предписания по религиозным, гражданским и уголовным делам. Второй первоисточник мусульманского права – это хадисы, т.е. предваряемые иснадом рассказы о поступках и высказываниях пророка Мухаммада и его сподвижников (о хадисах и иснаде см. §65).

Вместе с тем, подобно тому, как "Тора", чтобы стать "иудейским судебником", должна была быть дополнена Устным законом – юридическим комментарием "Мишны", еще раз прокомментированным в "Талмуде" (см. §85), так и Коран и хадисы нуждались в юридическом толковании. Священные книги ислама не содержат непротиворечивого свода законов, и мусульмане никогда не вели судопроизводства по Корану Аллаха или Сунне его пророка. Те правовые нормы, которые выражены в Коране и хадисах, "следует рассматривать скорее как символ мусульманской идентификации и силу, связующую всех мусульман, чем как практическое орудие повседневной юридической практики: нетрудно усмотреть здесь аналогию одной из функций классического еврейского закона" (Грюнебаум, 1981, 54).

Основные сложности юридического использования исламского Писания (Корана) и Предания (Сунны пророка, т.е. хадисов) состояли в следующем.

Во-первых, суры Корана, услышанные пророком в разное время (а Мухаммад, как известно, слышал Откровение Аллаха и "транслировал" его людям на протяжении более 20 лет), часто противоречат друг другу, причем не только в метафизике, но и в конкретных юридических или ритуальных вопросах. Противоречие снималось с учетом времени "ниспослания" сур, и этот принцип был освящен в Коране: "Стирает Аллах, что желает, и утверждает; у Него – мать книги" (13, 39). Учитывать хронологию "ниспослания" стал уже сам Мухаммад, когда ссылками на изменившуюся волю Аллаха он оправдывал противоречия между разными сурами. "Считается, что аят, ниспосланный позже, отменяет предыдущий. В мусульманском богословии возникла специальная дисциплина – насха – наука об отменяющем и отмененном, исследующая взаимоотношения противоречивых аятов" (Пиотровский, 1991, 23).

Во-вторых, обращение к хадисам как к источнику права (например, как к собранию правовых прецедентов и авторитетных рекомендаций) было затруднено тем, что степень достоверности разных хадисов была различной и, главное, не общепризнанной. Возникала необходимость в текстологической экспертизе хадисов, в авторитетной оценке древности и надежности их иснадов.

В-третьих, непосредственному использованию Корана в качестве "арабского судебника" мешало то, что правовые нормы в нем нередко формулировались слишком абстрактно и сжато, как бы в свернутом виде, причем с течением времени трудности понимания таких текстов возрастали. Требовались их развернутые толкования, своего рода переводы на общепонятный язык. Ср., например, аяты о разводе:

"Тем, которые поклянутся о своих женах, – выжидание четырех месяцев. И если они возвратятся.., то, поистине, Аллах прощающ, милосерд!

А если они решатся на развод, то, поистине, Аллах – слышащий, знающий!

А разведенные выжидают сами с собой три периода, и не разрешается им скрывать то, что сотворил Аллах в их утробах, если они веруют в Аллаха и в последний день. А мужьям их – достойнее их вернуть при этом, если они желают умиротворения. И для них – то же самое, что и на них, согласно принятому. Мужьям над ними – степень. Поистине, Аллах – великий, мудрый!

Развод – двукратен: после него – либо удержать, согласно обычаю, либо отпустить с благодеянием. И не дозволяется вам брать из того, что вы им даровали, ничего. Разве только они оба боятся не выполнить ограничений Аллаха. А если вы боитесь, что они не выполнят ограничений Аллаха, то не будет греха над ними в том, чем она себя выкупит. Таковы границы Аллаха, не преступайте же их, а если кто преступает границы Аллаха, те – неправедные.

А когда вы дали развод женам, и они достигли своего предела, то удерживайте их согласно принятому или отпускайте их согласно принятому, но не удерживайте их насильно, преступая: если кто делает это, тот несправедлив к самому себе. И не обращайте знамений Аллаха в насмешку <...>" (2, 226-231).

Всестороннее комментирование и развитие законодательных установок Корана и хадисов стало основным содержанием исламского богословия. Существует два главных рода правового толкования священных книг: тафсир и фикх .

Тафсир , широко распространившийся уже в VIII-IX вв., – это специальное ученое толкование, использующее, с одной стороны, методы чисто религиозных рассуждений, а с другой, все возможные данные по хронологии и истории священных текстов. Тафсир стимулировал историко-текстологическое изучение источников мусульманского права. Именно здесь, при изучении хронологии Корана, сложился особый жанр ученых трактатов о "причинах ниспослания", посвященных обстоятельствам и времени появления разных частей Корана (Пиотровский, 1991, 23). Здесь были выработаны методы проверки достоверности хадисов, собраны биографические сведения об их передатчиках.

Фикх (арабск. факиха – понимать, знать) носит более практический характер. Это мусульманское каноническое право, включая теорию мусульманского права. Фикх занимается непосредственным юридическим толкованием Корана и хадисов, их интерпретацией применительно к практической жизни мусульманского общества. Поскольку Закон понимается как главное содержание Корана и сунны, то термин фикх иногда расширительно употребляют для обозначения всей совокупности религиозных дисциплин, иногда – для обозначения мусульманской теологии вообще. "Фикх является также теоретическим обоснованием и осмыслением шариата* – правильного пути жизни мусульманина; поэтому термины шариат и фикх часто заменяют друг друга" (Ислам, 1983, 110). Основной задачей шариата была оценка различных обстоятельств жизни с точки зрения религии. Фикх дополнял шариат в чисто юридических аспектах.

* Шариат (от арабск. шариа – правильный путь, дорога) – комплекс юридических норм, принципов и правил поведения, религиозной жизни и поступков мусульманина: реально шариат воплощается в трудах по фикху и в практике мусульманских (шариатских) судов (Ислам. 1983, 122-123).

По данным М.Б. Пиотровского, сочинения по фикху составляют наиболее многочисленную группу средневековых арабских рукописей. "Фикх всегда был обязательным предметом обучения в семье и школе, предметом ученых и полуученых бесед и споров, столь характерных для быта жителей мусульманских городских кварталов" (Ислам, 1983, 18). Фикх известен рядовым мусульманам гораздо больше, чем Коран и догматика.

В современном мире ислама только сборники фикха имеют силу закона, а Коран и хадисы – это книги прежде всего для назидательного чтения, труднопонимаемые первоисточники закона и морали.

Итак, волею судеб главные книги двух религий Писания – "Тора" и "Талмуд" в иудаизме и Коран и хадисы в исламе – оказались теми книгами, в которых были записаны основополагающие правовые принципы соответственно иудейской и мусульманской цивилизаций. При этом и в иудаизме и в исламе "законосуммирующий" характер священных книг осознавался как их главное жизненное содержание. Вместе с тем сопряжение священных книг с жизненной практикой стало возможным благодаря тому, что в обеих теократических цивилизациях сложились и в течение веков упрочивались комментаторские традиции, при этом основным объектом комментирования было именно юридическое содержание священных книг. Всестороннее толкование – богословское, нравственное, историко-текстологическое, логико-семантическое – позволило полностью раскрыть, дополнить и развить те базовые юридические принципы, которые были заложены в священных книгах.