Глазунова О. И. Логика метафорических преобразований

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава II. АССОЦИАТИВНО-ОБРАЗНОЕ МЫШЛЕНИЕ И ЕГО РОЛЬ В ПРОЦЕССЕ ПОЗНАНИЯ

Природа символических значений. Сигнификативное
и коннотативное отображение объектов действительности

Ассоциативная направленность нашего мышления теснейшим образом связана с рефлекторной теорией как учением о замыкании связей и, таким образом, имеет не только психическую, но и физиологическую природу, предопределяя взаимоотношения индивидуума с объективной реальностью. Исходя из этого, вполне правомерно предположить, что любой объект действительности и любое понятие, зафиксированное в сознании, имеет различные формы реализации, среди которых образное представление или образная ассоциативная соотнесенность играет далеко не последнюю роль. «Образование ассоциации – это, по существу, процесс, в котором одно явление приобретает значение сигнала другого явления» [Рубинштейн: 1997, 136]. В результате сложившегося симбиоза члены устойчивой ассоциативной связи в процессе мышления могут заменять друг друга без ущерба для общего смысла.
В отличие от понятийного представления, ассоциативно-образный аналог абстрактного понятия, предмета, действия, признака предмета или признака действия, репрезентирующий структурный элемент или ситуацию реальной действительности, доступен для непосредственного восприятия, а в силу образной структуры и эмоциональной окрашенности удобен для запоминания, воспроизведения и передачи от одного субъекта другому в пространстве и времени. В отношении предметов реальной действительности существование образных аналогов носит комплиментарный характер: 'самолет' – 'стальная птица', 'Санкт-Петербург' – 'окно в Европу'; в то время как при соотнесении образного эквивалента с признаком, не имеющим наглядных форм реализации на денотативном уровне, наличие такой связи является единственно возможным средством его толкования и приобретает практическую необходимость: 'смелый' – лев, 'коварный' – змея и т.д. В этой связи определение метафорического переноса как вторичной косвенной номинации кажется недостаточно убедительным. Вполне возможно, что механизм презентации признаков с помощью конкретно-образных метафорических структур по времени опережает создание отвлеченной лексики, условно фиксирующей их значения. В пользу этого предположения свидетельствуют многие факторы, в частности, структурные компоненты первых графических языковых систем, в образной форме отображающие смысл отвлеченных понятий.
Метафора – это миниатюрная театрально-художественная композиция, ситуативно раскрывающая идейное содержание признака или комплекса значений ментального уровня, которые никаким другим способом не могут быть переданы. Ассоциативный аналог, возникающий в сознании в качестве прообраза некой мыслительной категории, является интуитивно найденным, а следовательно, первичным и часто остается единственно возможным способом ее языковой презентации. Как невозможно одним словом выразить смысл художественного произведения или театрального представления, так невозможно однозначно интерпретировать значение метафорического переноса. Если вслед за Н.В.Крушевским в качестве основного закона развития языка принять «закон соответствия мира слов миру мыслей» [Крушевский, 68], то становится очевидным базовый основополагающий характер ассоциативно-образной интерпретации действительности.
В силу особой структуры нашего мышления любое явление внешнего мира проецируется на сознание в многомерном виде, включающем как объективный анализ его составляющих, так и субъективное к нему отношение. Среди аспектов восприятия, кроме непосредственного представления о внешнем виде и строении предмета, присутствуют анализ его функциональных характеристик, его полезность/вредность с точки зрения свойственных ему потребительских качеств, привлекательность/непривлекательность и многое другое. Эмоциональная оценка явления лежит в основе ассоциативной соотнесенности признака с образом, обладающим в сознании носителей языка внешним или внутренним сходством с данным явлением. Большинство предметов, признаков или явлений, присутствующих в действительности или в сознании человека, приобретает на ментальном уровне знаковую соотнесенность с другим предметом или явлением, которые в силу образной структуры являются коннотативно окрашенными и обусловливают их эмоциональное восприятие. Надо отметить, что ситуация может иметь обратный характер, когда эмоциональное восприятие признака оказывает влияние на отношение к образному компоненту ассоциативной связи. Например, в паре 'хитрый' – лиса признак, обладающий в сознании носителей языка негативной окрашенностью, часто предопределяет отношение к своему носителю.
Можно говорить о том, что в отношении ряда предметов реальной действительности в сознании носителей языка наряду с сигнификатом, отображающим внешнее строение и сущностные характеристики, присутствует образ, который аккумулирует на понятийном уровне их субъективные признаки и функционально-практические особенности, не входящие в состав сигнификативного понятия, то есть выражающие отношение к ним субъекта восприятия. Например, при описании сигнификативного понятия лиса учитываются классификационные (принадлежность определенному роду) и физические (вес, размер, окрас и т.д.) параметры животного, в то время как к коннотативным признакам данной лексемы относятся 'хитрость', 'коварство', 'склонность к обману' и т.д.
При отображении денотата на уровне сознания реальный образ приобретает разное понятийное наполнение: сигнификативное и коннотативное. Понятийное содержание сигнификата ориентировано на объективно-познавательную деятельность индивида, связанную с отображением объективных предметно-практических связей внешнего мира, в то время как на уровне коннотата, образно дублирующего значение предикативных признаков, реализуется внутренняя активность субъекта сознания: закладываются рефлекторно-психологические основы субъективной модели восприятия действительности.
Коннотат – закреплённый в образе устойчивый квалификационный признак или совокупность признаков, которые предназначены для сравнительной субъективно-оценочной, эмоциональной или стилистической характеристики предмета (явления) через другой предмет (явление) на основе сложившихся в языке ассоциативно-предметных связей. Коннотат относится к категориям понятийного уровня, но его соотнесенность с абстрактно-моделируемым образом значительно облегчает его существование в сознании носителей языка. В силу сложившихся ассоциативных связей большинство предметов реальной действительности, наряду с отображенным в сигнификате объективным понятийным содержанием, обладают устойчивым значением, которое часто не относится к сущностным характеристикам отображаемого им предмета, а имеет субъективно-оценочную ориентацию, связанную с передачей признаковых значений. Коннотаты образуют понятийную базу для последующих метафорических переносов.
Понятие коннотата не исчерпывает и не подменяет собой коннотацию. Коннотат является соотносящимся с лексическим значением слова понятийно-образным аналогом некоего предикативного смысла, преобразователем абстрактных сущностей в доступные носителям языка образные денотативные структуры, в то время как коннотативные семы входят в состав лексического значения в качестве показателей положительного или отрицательного статуса предмета или явления. Так, прилагательное ‘белый’ обладает в сознании носителей русского языка позитивным коннотативным значением (сравните: ‘белый гриб’, ‘белая магия’, ‘белая зависть’), однако не соотносится с понятием коннотата, так как выражает непредметную сущность. Лексемы ‘молоко’, ‘снег’, ‘бумага’, наоборот, не имея коннотативно-окрашенного дополнительного значения в составе словосочетаний типа ‘парное (кислое) молоко’, ‘чистый (грязный) снег’, ‘гладкая (мятая) бумага’, образуют коннотаты с признаковым значением ‘белый’, лежащие в основе метафорических словоупотреблений: молочная кожа; белоснежные зубы; побелел как бумага. Можно предположить, что положительно-окрашенное коннотативное значение прилагательного ‘белый’ сложилось под влиянием позитивного статуса коннотативных образов молока, снега, бумаги в сознании носителей языка. И наоборот, отрицательное коннотативное значение прилагательного ‘черный’, вызвано негативным отношением к предме­там, которые служат для его выражения: сажа, ворона (ворон), чёрт.
Понятие коннотата предопределяет логическую базу для существования предикативных и квалификационных признаков в субстантивно ориентированном человеческом сознании, так как устанавливает соответствие между значениями этих признаков и их универсальными носителями из мира реальных предметов, составляющих основу ментального восприятия действительности. Благодаря коннотативным образам, в сознании носителей языка наряду с сигнификативным содержанием, соотносящимся с предметами реального мира, присутствует система понятийных представлений признаковых значений, которые не имеют непосредственных форм реализации на денотативном уровне, но соотносятся со знаками языковой системы: с прилагательными, абстрактными существитель­ными, наречиями и глаголами.
Можно предположить, что практически все объекты реальной действительности потенциально обладают способностью к выражению того или иного признака. Однако далеко не все из них выступают в качестве универсальных носителей. Создаваемые и хранимые в памяти ассоциации относятся к различным уровням и обладают общечеловеческим, национальным, социальным, профессиональным или субъективно-личностным статусом. К общечеловеческим относятся ассоциации, основанные на общих принципах мышления или на общепринятой соотнесенности предмета и связанного с ним действия (ножницы – стричь, пища – есть и т.д.), которые Ф. де Соссюр, а затем В.Порциг объединили понятием синтагматических смысловых отношений. В работе Н.В.Крушевского ассоциативные взаимоотноше­ния определяют развитие и существование лексических языковых единиц: «каждое слово связано двоякого рода узами: бесчисленными связями сходства со своими родичами по звукам, структуре или значению и столь же бесчисленными связями смежности с разными своими спутниками во всевозможных фразах» [Крушевский, 65 – 66]. Наличие системных лексических связей в значительной степени облегчает процесс усвоения и использования языка и предопределяет пути его развития. «Если, вследствие закона ассоциации по сходству, слова должны укладываться в нашем уме в системы или гнезда, то, благодаря закону ассоциации по смежности, те же слова должны строиться в ряды» [там же].
В качестве ассоциативных соответствий национального уровня могут рассматриваться пары, основу которых составляет ассоциация по сходству: мышь – 'тихая' ('незаметная'), медведь – 'неуклюжий', осёл – 'упрямый' и т.д. Ассоциативная соотнесенность по сходству включает субъективный фактор восприятия действительности, и, следовательно, для адекватной расшифровки закодированного значения признака необходимо обладать предварительными фоновыми знаниями относительно сложившихся в данном коллективе предметно-практических связей. «Слово не только обобщает вещь, относя ее к определенной категории, оно производит автоматическую и незаметную для человека работу по анализу предмета, передавая ему опыт поколений, который сложился в отношении этого предмета в истории общества» [Лурия, 45]. Лексическое значение рассматривается как стоящая за словом устойчивая система обобщений, доступная всем членам данного языкового коллектива. «Эта система может иметь … разную глубину, разную обобщенность, разную широту охвата обозначаемых им предметов, но она обязательно сохраняет неименное "ядро" – определенный набор связей» [там же, 55].
Большинство предметов реальной действительности образуют ассоциативные соотношения и по сходству, и по смежности. В первом случае предмету реальной действительности приписывается атрибутивно-адвербиальный признак, который в наибольшей степени, с точки зрения носителей языка, ему соответствует: собака – 'злой', золото – 'дорогой', солнце – 'яркий', курица – 'бестолковый', волк – 'голодный' и т.д. В случае ассоциации по смежности предмету ставится в соответствие наиболее характерное для него действие или качество: собака – 'лаять', золото – 'блестеть', солнце – 'светить', курица – 'кудахтать', волк – 'выть'. Ряд денотатов, таких как океан ('бескрайний'), банный лист ('прилипчивый'), жердь ('худой', 'длинный'), не образуют общезначимых ассоциаций по смежности; возможные варианты сопоставления других пар: кровать – 'спать', стол – 'обедать', шкаф – 'хранить', не могут однозначно рассматриваться как общепринятые, так как некоторые народы спят на полу, а стол может ассоциироваться не только с глаголом ‘обедать’, но и с другими глаголами: ‘заниматься’, ‘работать’ и т.д. Нетрудно заметить, что ассоциативные связи субстантивного понятия с атрибутивно-адвербиальным признаком (по сходству) и признаком глагольного действия (по смежности), как правило, не пересекаются по значению.
В образовании ассоциаций участвуют объекты, входящие в первый круг предметно-практических связей жизнедеятельности индивидуума. К ним относятся предметы, окружающие человека в повседневной жизни, представители флоры и фауны, различные природные явления: 'льет как из ведра', 'тонкий, как паутина', 'голодный, как волк', 'широкий, как река', 'нужен, как прошлогодний снег', 'врет как сивый мерин'. На ранних стадиях формирование ассоциативных соответствий проводилось по утилитарным характеристикам, доступным непосредственному восприятию субъекта речи. Ассоциации, возникаю­щие в процессе образного соотнесения признаков, не выходили за рамки бытовых ситуаций. Соотнесение признака 'быстрый' с образами стрелы или ветра ('быстрый, как стрела', 'несется, как ветер') возникли в то время, когда о скорости света еще не имели понятия. Среди образов, традиционно ассоциирующихся с прилагательным 'твёрдый', алмаз ('твёрдый, как алмаз') по частотности употребления уступает всем остальным носителям: 'твёрдый, как скала' (кремень, сталь), так как выходит за рамки общераспространенных предметов обихода. 'Пристал как банный лист', 'врет как сивый мерин' – эти и многие другие сравнения в настоящее время не соответствуют реалиям современной жизни, однако сохраняют свою устойчивость, не меняясь с течением времени.
В ряде случаев поражает точность ассоциативного представления наших предков: действительно, трудно найти среди окружающих человека предметов что-либо более бесполезное, чем прошлогодний снег, или более тонкое, чем паутина. Для предметов, являющихся универсальными носителями признаков, характерны постоянное присутствие данного признака и высокий уровень его концентрации. Например, существительное берег образует связь с прилагательным крутой ('крутой берег'), однако данный признак не является его универсальным носителем, так как берег потенциально сочетается и с признаком противоположного значения: 'пологий'. В качестве универсального носителя признака 'крутой' выступает другой образ – обрыв. В ряде случаев при образовании ассоциативного соответствия между признаком и предметом в качестве основополагающего фактора выступают нормативные требования, которые предъявляются к данному предмету в коллективе. По этой причине устойчивые ассоциативные связи собака – 'злой'; бумага – 'белый' по частотности употребления преобладают над всеми остальными ассоциациями.
Соотношение между универсальным носителем и признаком обусловливалось национальными и культурными традициями. Понятийные представления, складывающиеся в разных языковых коллективах, не всегда соответствовали друг другу. Например, используемое в русском языке словосочетание 'голодный, как волк' при переводе на английский язык может трансформироваться в сочетание с другим образом-символом: 'hungry as a bear' ('голодный, как медведь'). Неуклюжесть, традиционно ассоциирующаяся в русском сознании с медведем, в корейском языке отождествляется с гусеницей. А во вьетнамском узусе, по данным А.С.Мамонтова, медведь ассоциируется с наглостью, осел олицетворяет терпение, свинья – глупость, собака – грязь, курица – трудолюбие [Мамонтов, 75 – 76]. Образ мыши у разных народов имеет разные смысловые значения. В русском языке существует словосочетание 'тихий, как мышь', в корейском языке – 'болтливый, как мышь', в немецком языке – 'проворный, как мышь'. Надо отметить, что в восточной символике животные редко отождествляются с отрица­тельными человеческими качествами. В случае необходимости используют неодушевленные предметы: 'глупый, как камень' (европейский вариант 'глупый, как осел').
Устойчивость возникающих ассоциаций сохранялась благодаря повторяющемуся процессу отождествления предикативного признака и его образного носителя в сознании членов языкового коллектива. Принцип однозначности при декодировании мог быть сохранен при общепринятом сопоставлении в большей степени, чем при употребле­нии авторских переносов. При разнородном характере потенциальных образов – носителей определенного признака – всегда выбираются те, которые будут понятны не только говорящему, но и слушателю. Отсюда высокая частотность в речи образных сопоставлений, апеллирующих к традиционному сознанию адресатов речи.
Таким образом, в ходе осмысления предметов реальной действительности, в сознании носителей языка наряду с сигнификативным понятием, отражающим их сущностные характерис­тики, присутствует коннотативное содержание, обусловлива­ю­щее ассоциативное соотнесение предмета с закрепленным за ним предикативным (ассоциация по смежности) или квалифицирующим (ассоциация по сходству) признаком. Наличие коннотата обеспечивает адекватность восприятия абстрактного понятийного содержания признакового характера на ментальном уровне при его хранении, воспроизводстве и трансформации из одной языковой формы (или из одной языковой системы) в другую. На общечеловеческом, национальном и субъективно-личностном уровнях одному и тому же образу может приписываться разное понятийное содержание. На выбор вариантов субстантивной репрезентации признака оказывают влияние ситуативное окружение образа, его аксиологическое значение, а также ряд таких грамматических факторов, как часть речи, родовая принадлежность, аналитическая структура и т.д.

Комментарии (1)
Обратно в раздел языкознание