Жуков Г. Воспоминания и размышления

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава девятая. Накануне Великой Отечественной войны

Весь февраль был занят тщательным изучением дел, непосредственно
относящихся к деятельности Генерального штаба. Работал по 15-16 часов в
сутки, часто оставался ночевать в служебном кабинете. Не могу сказать, что я
тотчас же вошел в курс многогранной деятельности Генерального штаба. Все это
далось не сразу. Большую помощь мне оказали Н. Ф. Ватутин, Г. К. Маландин,
А. М. Василевский, В. Д. Иванов, А. И. Шимонаев, Н. И. Четвериков и другие
работники Генерального штаба.
С чем же мы пришли к началу войны, была ли готова страна, ее
вооруженные силы достойно встретить врага?
Исчерпывающий ответ на этот важнейший вопрос во всей совокупности
политических, экономических, социальных и военных аспектов, с учетом всех
объективных и субъективных факторов требует огромной исследовательской
работы. Я уверен, что наши ученые, историки справятся с такой задачей.
Со своей стороны, я готов высказать мнение прежде всего о военной
стороне дела, восстановив в меру сил и возможностей общую картину и
обрисовав события тревожных месяцев и дней первой половины 1941 года.
Начнем с самого главного развития нашей экономики и промышленности,
основы обороноспособности страны.
Третий пятилетний план (1938-1942 гг.) являлся естественным
продолжением второго и первого. Известно, что те две пятилетки были
перевыполнены. Если говорить о промышленности, то она возросла за четыре
года первой пятилетки в два раза, намеченное увеличение на вторую пятилетку
в 2,1 раза практически завершилось ростом в 2,2 раза. XVIII съезд ВКП(б)
утвердил рост выпуска промышленной продукции на пять лет в 1,9 раза. Были ли
какие-нибудь основания считать этот план нереальным, невыполнимым? Нет.
Наоборот.
К июню 1941 года валовая продукция промышленности уже составила 86
процентов, а грузооборот железнодорожного транспорта- 90 процентов от
уровня, намеченного на конец 1942 года. Было введено в действие 2900 новых
заводов, фабрик, электростанций, шахт, рудников и других промышленных
предприятий.
Если взять капиталовложения в их денежном выражении, то план
предусматривал создание новых и реконструирование старых [207] предприятий
на сумму в 182 миллиарда рублей против 103 миллиардов рублей во второй и 39
миллиардов в первой пятилетке. Из этого видно, что даже с учетом имевшегося
в последние годы удорожания строительства вводилось в действие
производственных мощностей больше, чем за две предшествовавшие пятилетки,
вместе взятые.
Как же обстояло дело с тяжелой и собственно оборонной промышленностью?
В докладе XVIII съезду ВКП(б) об очередном плане развития народного
хозяйства отмечалось, что в ходе выполнения прошлых планов пришлось ввиду
осложнения международной обстановки вносить серьезные поправки в развитие
тяжелой индустрии, значительно увеличив намеченный темп подъема оборонной
промышленности. По плану третьей пятилетки по-прежнему особенно быстро
развивались тяжелая и оборонная промышленность.
Действительно, ежегодный выпуск продукции всей промышленности возрастал
в среднем на 13 процентов, а оборонной промышленности - на 39 процентов. Ряд
машиностроительных и других крупных заводов был переведен на производство
оборонной техники, развернулось строительство мощных специальных военных
заводов.
Центральный Комитет партии помогал предприятиям, выпускавшим новую
военную технику, в снабжении дефицитным сырьем, новейшим оборудованием.
Чтобы крупные оборонные заводы имели все необходимое и обеспечивали
осуществление заданий, туда посылались в качестве парторгов ЦК опытные
партийные работники, видные специалисты. Должен сказать, что И.В. Сталин сам
вел большую работу с оборонными предприятиями, хорошо знал десятки
директоров заводов, парторгов, главных инженеров, встречался с ними,
добиваясь с присущей ему настойчивостью выполнения намеченных планов.
Таким образом, с экономической точки зрения налицо был факт неуклонного
и быстрого, я бы даже сказал форсированного, развития оборонной
промышленности.
При этом не следует забывать, что, во-первых, этот гигантский рост в
значительной степени достигался ценой исключительного трудового напряжения
масс, во-вторых, он во многом происходил за счет развития легкой
промышленности и других отраслей, непосредственно снабжавших население
продуктами и товарами. Точно так же необходимо иметь в виду, что подъем
тяжелой и оборонной промышленности происходил в условиях мирной экономики, в
рамках миролюбивого, а не военизированного государства.
Поэтому еще больший нажим или крен в эту сторону практически означал бы
уже переход с рельсов мирного развития страны на рельсы военного развития и
привел бы к изменению, перерождению самой структуры народного хозяйства, ее
милитаризации в прямой ущерб интересам трудящихся. [208]
Естественно, с позиций послевоенных лет легко сказать, что на одном
виде оружия следовало бы сделать больший акцент, на другом - меньший. Но
даже с этих позиций невозможно было бы желать какого-либо кардинального,
общехозяйственного изменения в предвоенной экономике.
Скажу больше. Вспоминая, как и что мы, военные, требовали от
промышленности в самые последние мирные месяцы, вижу, что порой мы не
учитывали до конца все реальные экономические возможности страны. Хотя со
своей, так сказать, ведомственной точки зрения мы и были правы.
Например, объективными обстоятельствами лимитировались предложения
наркома обороны о расширении массового производства новейших образцов
самолетов, танков, артиллерийских тягачей, грузовых автомобилей, средств
связи и прочей боевой техники.
Конечно, в промышленной, оборонной сфере было много недостатков,
трудностей, о которых мы еще будем говорить. В связи с огромным размахом
строительства ощущалась нехватка квалифицированной рабочей силы, недоставало
опыта в освоении производства нового оружия и организации его массового
выпуска. Потребности в боевой технике и вооружении стремительно уходили все
вперед и вперед.
Оснащение вооруженных сил средствами борьбы, в том числе и новейшей
техникой, происходило по конкретным решениям правительства. Только
руководству страной было дано право - и никому больше - решать: когда и что
снять с вооружения, что и когда принять на вооружение.
Порядок принятия нового образца вооружения в массовое производство был
следующий.
Образцы проходили вначале заводские испытания, в которых принимали
участие военные представители, затем войсковые, и только после этого
Наркомат обороны давал свое заключение. Правительство при участии наркома
обороны, наркомов военной промышленности и главных конструкторов
рассматривало представленные новые образцы вооружения и военной техники и
принимало окончательное решение по их производству.
На все это уходило порядочно времени. Бывало и так: пока шел процесс
изготовления и испытания новой техники, у конструкторов был уже готов новый,
более совершенный образец, и вполне закономерно, что в этом случае вопрос о
принятии на вооружение откладывался до полного испытания новейшего образца.
Военных часто ругали за то, что они слишком настойчиво просили ускорить
принятие того или иного образца на вооружение. Им говорили: "Что вы порете
горячку? Когда надо будет - мы вас забросаем самолетами, танками,
снарядами".
- Сейчас вы нас ругаете, - отвечали военные, - за то, что мы настойчиво
требуем, а если война случится, вы тогда будете говорить - почему плохо
требовали. [209]
Конечно, тогда мы, военные руководители, понимали, что в стране много
первостепенных задач и все надо решать, исходя из большой политики. Но
оказалось, что большая политика, руководителем которой был И.В. Сталин, в
своих оценках угрозы войны исходила из ошибочных предположений.
В целом созданные за две довоенные пятилетки и особенно в три
предвоенных года огромные производственные мощности обеспечивали основу
обороноспособности страны.
С военной точки зрения исключительное значение имела линия партии на
ускоренное развитие промышленности в восточных районах, создание
предприятий-дублеров по ряду отраслей машиностроения, нефтепереработки и
химии. Здесь сооружались три четверти всех новых доменных печей, вторая
мощная нефтяная база между Волгой и Уралом, металлургические заводы в
Забайкалье, на Урале и Амуре, крупнейшие предприятия цветной металлургии в
Средней Азии, тяжелой индустрии на Дальнем Востоке, автосборочные заводы,
алюминиевые комбинаты и трубопрокатные предприятия, гидростанции. Во время
войны вместе с эвакуированными сюда предприятиями на востоке страны была
создана промышленная база, обеспечивавшая отпор врагу и его разгром.
Два слова хотелось бы сказать о материальных резервах, заложенных
накануне войны. Они преследовали цель обеспечить перевод хозяйства на
военный лад и питание войск до тех пор, пока хозяйство не заработает целиком
на нужды войны. С 1940 по июнь 1941 года общая стоимость государственных
материальных резервов увеличилась с 4 миллиардов до 7,6 миллиарда
рублей{34}.
Сюда входили резервы производственных мощностей, топлива, сырья,
энергетики, черных и цветных металлов, продовольствия. Эти запасы,
заложенные накануне войны, хотя и были довольно скромными, помогли народному
хозяйству, несмотря на тяжелый 1941 год, быстро взять темп и размах,
необходимые для успешного ведения войны.
Итак, пульс тяжелой индустрии, оборонной промышленности бился учащенно,
достиг в предвоенные годы и месяцы наивысшего напряжения и полноты. Строже,
как бы собраннее становилась и жизнь государства в целом.
Внеочередная IV сессия Верховного Совета СССР в сентябре 1939 года
принимает "Закон о всеобщей воинской обязанности". По новому закону в армию
призываются лица, которым исполнилось 19 лет, а для окончивших среднюю школу
призывной возраст устанавливается в 18 лет. Для более совершенного овладения
военным делом были увеличены сроки действительной службы: для младших
командиров сухопутных войск и ВВС - с двух до трех лет, для рядового состава
ВВС, а также рядового и младшего ком- [210] состава пограничных войск - до
четырех лет, на кораблях и в частях флота - до пяти лет.
Выполнение третьего пятилетнего плана в целом и заданий в области
тяжелой и оборонной промышленности в частности, а также угроза военного
нападения на СССР требовали увеличения количества рабочего времени,
отданного народному хозяйству. В связи с этим Президиум Верховного Совета
СССР 26 июня 1940 года принимает Указ "О переходе на восьмичасовой рабочий
день, на семидневную неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и
служащих с предприятий и учреждений". Создается новая система подготовки
квалифицированной рабочей силы в ремесленных и железнодорожных училищах,
школах фабрично-заводского обучения, которые готовили в среднем от 800 тысяч
до 1 миллиона человек в год.
Тогда же, в середине 1940 года, Президиум Верховного Совета СССР издал
Указ "Об ответственности за выпуск недоброкачественной продукции и за
несоблюдение обязательных стандартов промышленными предприятиями". Вводились
строгие меры, способствовавшие улучшению руководства предприятиями,
укреплялись дисциплина, ответственность и порядок.
Государственный аппарат, управление промышленностью тоже претерпевают
серьезные изменения, становятся гибче, ликвидируются громоздкость, излишняя
централизация. Наркомат оборонной промышленности разделяется на четыре новых
наркомата - авиационной, судостроительной промышленности, боеприпасов,
вооружения. Наркомат машиностроения разделяется на наркоматы тяжелого,
среднего и общего машиностроения.
Создаются новые народные комиссариаты (автомобильного транспорта,
строительства и др.), которые имеют прямое отношение к укреплению обороны
страны. Перестраивается работа Экономсовета при СНК СССР. На его базе
создаются хозяйственные советы по оборонной промышленности, металлургии,
топливу, машиностроению и т.д. Председателями советов назначаются крупные
государственные деятели, заместители Председателя СНК СССР Н. А.
Вознесенский. А. Н. Косыгин, В. А. Малышев и другие.
Все эти изменения вызывались исключительно возросшим объемом работы,
требованиями подготовки к активной обороне от агрессии, возможность которой
нарастала с каждым месяцем.
Применительно к условиям времени, а также в связи с новым "Законом о
всеобщей воинской обязанности" реорганизуется и центральный военный аппарат,
местные органы военного управления. В автономных республиках, областях и
краях создаются военные комиссариаты, вводится в действие новое положение об
их деятельности.
Большие, принципиальные вопросы в Наркомате обороны рассматривались на
Главном военном совете Красной Армии. Председателем Главного военного совета
был нарком обороны, его [211] членами являлись заместители наркома и один из
членов Политбюро ЦК ВКП(б). Особо важные вопросы обычно решались в
присутствии И. В. Сталина и других членов Политбюро ЦК
ВКП(б).
Решением ЦК партии и Советского правительства от 8 марта 1941 года было
уточнено распределение обязанностей в Наркомате обороны СССР.
Руководство Красной Армией осуществлялось наркомом обороны через
Генеральный штаб, его заместителей и систему главных и центральных
управлений. Ему же непосредственно подчинялось Главное автобронетанковое
управление, Управление делами, Финансовое управление, Управление кадров и
Бюро изобретений.
Перед войной обязанности внутри Наркомата обороны были распределены
следующим образом.
Заместитель наркома, начальник Генерального штаба генерал армии Г. К.
Жуков - Управление связи, Управление снабжения горючим, Главное управление
ПВО, Академия Генерального штаба и Академия имени М. В. Фрунзе.
Первый заместитель наркома Маршал Советского Союза С. М. Буденный -
Главное интендантское управление, санитарное и ветеринарное управления
Красной Армии, отдел материальных фондов.
Заместитель наркома по артиллерии Маршал Советского Союза Г. И. Кулик -
Главное артиллерийское управление, Управление химической защиты и
Артиллерийская академия.
Заместитель наркома Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников - Главное
военно-инженерное управление, Управление оборонительного строительства.
Заместитель наркома по боевой подготовке генерал армии К. А. Мерецков -
Инспекция всех родов войск, Управление военно-учебных заведений и боевой
подготовки Красной Армии.
Заместитель наркома генерал-лейтенант авиации П. В. Рычагов - Главное
управление военно-воздушных сил Красной Армии.
Заместитель наркома армейский комиссар 1 ранга А. И. Запорожец -
Главное управление политической пропаганды Красной Армии, издательские и
культурно-просветительные учреждения Красной Армии, Военно-политическая
академия имени В.И. Ленина, Военно-юридическая академия и
военно-политические училища.
Хочу напомнить, что Генеральный штаб Красной Армии возглавляли: с 1931
года - А. И. Егоров, с 1937 года- Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников,
с августа 1940 года до февраля 1941 года - генерал армии К. А. Мерецков.
Посмотрим теперь, как выглядели в преддверии войны наши вооруженные
силы. При этом для удобства читателя и облегчения выводов будет лучше, если
мы изложим все это по такой схеме: что уже было сделано народом, партией и
правительством, что мы [212] собирались сделать в ближайшее время и что
сделать не успели или не сумели. Конечно, все это в основных чертах,
используя небольшое количество данных.
Стрелковые войска. В апреле 1941 года для стрелковых войск был введен
штат военного времени. Стрелковая дивизия - основное общевойсковое
соединение Красной Армии - включала три стрелковых и два артиллерийских
полка, противотанковый и зенитный дивизионы, разведывательный и саперный
батальоны, батальон связи, тыловые части и учреждения. По штатам военного
времени дивизии надлежало иметь около 14 с половиной тысяч человек, 78
полевых орудий, 54 противотанковые 45-мм пушки, 12 зенитных орудий, 66
минометов калибра 82-120 мм, 16 легких танков, 13 бронемашин, более трех
тысяч лошадей. Полностью укомплектованные дивизии могли представлять собой
достаточно мобильное и грозное боевое соединение.
В 1939, 1940 и первой половине 1941 года войска получили более 105
тысяч ручных, станковых и крупнокалиберных пулеметов, более 100 тысяч
автоматов. Это при том, что выпуск стрелково-артиллерийского вооружения в
это время несколько снизился, потому что устаревшие виды снимались с
производства, а новые из-за сложности и конструкторских особенностей не
так-то просто было поставить на поток.
В середине марта 1941 года С. К. Тимошенко и я просили разрешения И. В.
Сталина призвать приписной состав запаса для стрелковых дивизий, чтобы иметь
возможность переподготовить его в духе современных требований. Сначала наша
просьба была отклонена. Нам было сказано, что призыв приписного состава
запаса в таких размерах может дать повод немцам спровоцировать войну. Однако
в конце марта было решено призвать пятьсот тысяч солдат и сержантов и
направить их в приграничные военные округа для доукомплектования, с тем
чтобы довести численность стрелковых дивизий хотя бы до 8 тысяч человек.
Чтобы не возвращаться к этому вопросу, скажу, что несколькими днями
позже было разрешено призвать еще 300 тысяч приписного состава для
укомплектования специалистами укрепрайонов и других родов и видов
вооруженных сил, артиллерии резерва Главного командования, инженерных войск,
войск связи, противовоздушной обороны и службы тыла военно-воздушных сил.
Итак, накануне войны Красная Армия получила дополнительно около 800 тысяч
человек. Сборы планировалось провести в мае-октябре 1941 года.
В итоге накануне войны в приграничных округах из ста семидесяти дивизий
и двух бригад 19 дивизий были укомплектованы до 5-6 тысяч человек, 7
кавалерийских дивизий в среднем по 6 тысяч человек, 144 дивизии имели
численность по 8-9 тысяч человек. Во внутренних округах большинство дивизий
содержалось по сокращенным штатам, а многие стрелковые дивизии только
формировались и начинали боевую учебу. [213]
Бронетанковые войска. Говоря ранее о советской танковой промышленности,
я уже подчеркивал высокие темпы ее развития и большое совершенство
конструкций отечественных машин. К 1938 году по сравнению с началом
тридцатых годов производство танков возросло более чем в три раза. В связи с
новыми требованиями обороны страны ЦК ВКП(б) и Советское правительство
поставили перед конструкторами и танкостроителями задачу создания танков с
более мощной броневой защитой и вооружением при высокой подвижности и
надежности в эксплуатации.
Талантливые коллективы конструкторов под руководством Ж. Я. Котина
создают тяжелый танк КВ, конструкторское бюро М. И. Кошкина, А. А. Морозова
и Н. А. Кучеренко - знаменитый средний танк Т-34. Моторостроители дали
мощный дизельный танковый двигатель В-2. КВ и Т-34 оказались лучшими из
машин, созданных накануне войны. И в ходе войны они уверенно сохраняли
превосходство над аналогичными типами машин противника. Необходимо было как
можно быстрее наладить их массовое производство.
По указанию ЦК ВКП(б) Комитет обороны в декабре 1940 года, изучив
положение с производством новых танков, доложил ЦК о том, что некоторые
заводы планы не выполняют, имеются большие трудности в отработке
технологического процесса, вооружение войск танками КВ и Т-34 идет крайне
медленными темпами. Правительством были приняты необходимые меры.
Параллельно принимаются постановления ЦК ВКП(б) и Совета Народных
Комиссаров, имевшие исключительное значение для обороны страны, об
организации массового производства танков в Поволжье и на Урале.
С января 1939 года по 22 июня 1941 года Красная Армия получила более
семи тысяч танков, в 1941 году промышленность могла дать около 5,5 тысячи
танков всех типов. Что касается КВ и Т-34, то к началу войны заводы успели
выпустить всего лишь 1861 танк. Этого, конечно, было очень мало. Практически
новые танки только со второй половины 1940 года начали поступать в
бронетанковые училища и в войска приграничных округов.
К трудностям, связанным с количественной стороной дела, прибавились
проблемы организационные. Быть может, читатель помнит, что наша армия была
пионером создания крупных механизированных соединений бригад и корпусов.
Однако опыт использования такого рода соединений в специфических условиях
Испании был оценен неправильно, и мехкорпуса в нашей армии были
ликвидированы. Между тем мы еще в сражениях на Халхин-Голе добились
положительных результатов, применяя танковые соединения. Широко
использовались танковые соединения Германией в ее агрессивных действиях
против стран Европы.
Необходимо было срочно вернуться к созданию крупных бронетанковых
соединений. [214]
В 1940 году начинается формирование новых мехкорпусов, танковых и
механизированных дивизий. Было создано 9 мехкорпусов. В феврале 1941 года
Генштаб разработал еще более широкий план создания бронетанковых соединений,
чем это предусматривалось решениями правительства в 1940 году.
Учитывая количество бронетанковых войск в германской армии, мы с
наркомом просили при формировании механизированных корпусов использовать
существующие танковые бригады и даже кавалерийские соединения как наиболее
близкие к танковым войскам по своему "маневренному духу".
И.В. Сталин, видимо, в то время еще не имел определенного мнения по
этому вопросу и колебался. Время шло, и только в марте 1941 года было
принято решение о формировании просимых нами 20 механизированных корпусов.
Однако мы не рассчитали объективных возможностей нашей танковой
промышленности. Для полного укомплектования новых мехкорпусов требовалось
16,6 тысячи танков только новых типов, а всего около 32 тысяч танков. Такого
количества машин в течение одного года практически взять было неоткуда,
недоставало и технических, командных кадров.
Таким образом, к началу войны нам удалось оснастить меньше половины
формируемых корпусов. Как раз они, эти корпуса, и явились главной силой в
отражении первых ударов противника, а те, которые только начали
формироваться, оказались подготовленными лишь к периоду Сталинградской
контрнаступательной операции, где сыграли решающую роль.
Артиллерия. По уточненным архивным данным, с 1 января 1939 года по 22
июня 1941 года Красная Армия получила от промышленности 29637 полевых
орудий, 52407 минометов, а всего орудий и минометов, с учетом танковых
пушек - 92578. Подавляющее большинство этого оружия приходилось на войсковую
артиллерию, входившую в штат частей и соединений. Войсковая артиллерия
приграничных округов была в основном укомплектована орудиями до штатных
норм.
Непосредственно накануне войны мы располагали шестьюдесятью гаубичными
и четырнадцатью пушечными артиллерийскими полками РГК. Артиллерии резерва
Главного командования, учитывая специфику войны с Германией, у нас было
недостаточно.
Весной 1941 года мы начали формирование десяти противотанковых
артиллерийских бригад, но полностью укомплектовать их к июню не удалось. К
тому же артиллерийская тяга плохой проходимости не позволяла осуществлять
маневрирование вне дорог, особенно в осенне-зимний период. И все же
противотанковые артиллерийские бригады сыграли исключительную роль в
уничтожении танков врага. В некоторых случаях это было единственно надежное
средство сдерживания его массовых танковых атак. [215]
Маршал Г. И. Кулик, являясь главным докладчиком И. В. Сталину по
вопросам артиллерии, не всегда правильно ориентировал его в эффективности
того или иного образца артиллерийско-минометного вооружения.
Так, например, по его "авторитетному" предложению перед войной были
сняты с производства 45- и 76,2-мм пушки. В ходе войны пришлось с большими
трудностями вновь организовывать производство этих орудий на ленинградских
заводах. 152-мм гаубица, прошедшая все испытания, показавшая отличные
качества, по заключению Г. И. Кулика, не была принята на вооружение. Не
лучше обстояло дело и с минометным вооружением, которое в ходе войны
показало высокое боевое качество во всех видах боя. После войны с Финляндией
этот недостаток был устранен.
К началу войны Г. И. Кулик вместе с Главным артиллерийским управлением
не оценил такое мощное реактивное оружие, как БМ-13 ("катюши"), которое
первыми же залпами в июле 1941 года обратило в бегство вражеские части.
Комитет обороны только в июне принял постановление о его срочном серийном
производстве.
Надо отдать должное нашим вооруженцам за их оперативность и творческое
трудолюбие. Они сделали все возможное, чтобы через 10-15 дней после начала
войны войска получили первые партии этого грозного оружия.
В свое время можно было больше сделать и в отношении минометов.
Программа была ясна - ее определило постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 30
января 1940 года "Об увеличении производства минометов и мин". Однако в
требуемых масштабах армия начала получать 82-мм и 120-мм минометы только
перед самой войной. В июне 1941 года в количественном и качественном
отношении наши минометы уже значительно превосходили немецкие.
И. В. Сталин считал артиллерию важнейшим средством войны, много уделял
внимания ее совершенствованию. Наркомом вооружения тогда был Д. Ф. Устинов,
наркомом боеприпасов - Б. Л. Ванников, главными конструкторами
артиллерийских систем - генералы И. И. Иванов, В. Г. Грабин.
Всех этих людей И.В. Сталин знал хорошо, часто с ними встречался и
целиком доверял им.
Войска связи, инженерные войска. Железные и шоссейные дороги. Комиссия
ЦК ВКП(б) и СНК СССР, работавшая в середине 1940 года, справедливо указала
на то, что количество инженерных войск в мирное время не могло обеспечить их
нормальное развертывание на случай войны{35}.
Накануне войны штаты кадровых частей этих войск были увеличены,
сформированы новые части, улучшилась общая подготовка [216] инженерных
войск, структура и оперативный расчет частей связи; начальники связи
соединений стали больше заниматься работой по подготовке связи к действиям в
условиях военного времени; в войска начали поступать новая инженерная
техника и средства связи. Однако изжить все недостатки в инженерных войсках
и войсках связи до начала войны мы не успели.
В конце февраля мы совместно с наркомом обороны подробно рассмотрели
вопрос о ходе строительства укрепленных рубежей вдоль государственной
границы, состояние железных, шоссейных и грунтовых дорог и средств связи.
Генералы Н. Ф. Ватутин, Г. К. Маландин и А. М. Василевский обстоятельно
доложили о положении дел. Выводы в основном сводились к следующему.
Сеть шоссейных дорог в западных областях Белоруссии и Украины была в
плохом состоянии. Многие мосты не выдерживали веса средних танков и
артиллерии, а проселочные дороги требовали капитального ремонта.
Мой первый заместитель Н. Ф. Ватутин сделал подробный доклад наркому С.
К. Тимошенко о состоянии железных дорог всех приграничных военных округов.
- Приграничные железнодорожные районы мало приспособлены для массовой
выгрузки войск, - докладывал Н. Ф. Ватутин. - Об этом свидетельствуют
следующие цифры. Железные дороги немцев, идущие к границе Литвы, имеют
пропускную способность 220 поездов в сутки, а наша литовская дорога,
подходящая к границам Восточной Пруссии, - только 84. Не лучше обстоит дело
на территории западных областей Белоруссии и Украины: здесь у нас почти
вдвое меньше железнодорожных линий, чем у противника. Железнодорожные войска
и строительные организации в течение 1941 года явно не смогут выполнить те
работы, которые нужно провести.
В ответ нарком заметил, что в 1940 году по заданию ЦК ВКП(б) Наркомат
путей сообщения разработал семилетний план технической реконструкции
западных железных дорог. Однако пока ничего серьезного не сделано, кроме
перешивки колеи и элементарных работ по приспособлению железнодорожных
сооружений под погрузку и выгрузку войск и вооружения.
Мы уже знали, что разработанного и утвержденного правительством
мобилизационного плана железных дорог страны на случай войны в Наркомате
путей сообщения в то время не было.
- Ну что же, - сказал С. К. Тимошенко, заканчивая нашу беседу, - с
вашими соображениями согласен. Попробую еще раз доложить...
Мы распрощались. Выйдя на улицу, решили с Николаем Федоровичем немного
пройтись. Был ясный январский день. Деревья на Гоголевском бульваре стояли в
серебряном инее. Думы наши были невеселые... [217]
Командующий Западным военным округом Д. Г. Павлов 18 февраля 1941 года
послал донесение № 867 на имя И. В. Сталина В. М. Молотова и С. К.
Тимошенко. Он просил выделить значительные средства на проведение работ по
шоссейно-грунтовому строительству и, в частности, писал:
"Считаю, что западный театр военных действий должен быть обязательно
подготовлен в течение 1941 года, а поэтому растягивать строительство на
несколько лет считаю совершенно невозможным".
Справедливость требует сказать, что к требованию командующего Западным
округом И. В. Сталину следовала бы отнестись с большим вниманием, так как Д.
Г. Павлов вносил разумные предложения. Считаю необходимым привести некоторые
выдержки из его донесения от 18 февраля 1941 года.
"Наличие и состояние шоссейных, грунтовых и железных дорог в пределах
БССР совершенно не обеспечивает потребностей ЗапВО.
В подробном докладе, представленном мною народному комиссару обороны от
29.1.41, даны заявки на постройку и ремонт в 1941 году крайне необходимых
округу шоссейно-грунтовых и железных дорог, которые включают:
а) постройку новых шоссейных дорог - 2360 км;
б) постройку фунтовых тракторных путей - 650 км;
в) капитальный ремонт наиболее разрушенных участков существующих
шоссейных дорог - 570 км;
г) выполнение ряда крупных мероприятий по восстановлению мостов и
оборудованию дорог;
д) постройку новых железных дорог протяженностью 819 км;
е) реконструкцию и развитие железных дорог - 1426 км, из них - 765
укладка по готовому пути.
Для выполнения работ по шоссейно-грунтовому строительству потребуется
859 миллионов рублей...
Кроме того, для постройки 819 километров железнодорожных путей,
реконструкции и развития их требуется 642 миллиона рублей. Считаю, что
западный театр военных действий должен быть обязательно подготовлен в
течение 1941 года, а поэтому растягивать строительство на несколько лет
считаю совершенно невозможным.
Дорожное строительство всех видов может быть решено в 1941 году путем
отпуска указанных выше механизмов; широкого привлечения трудоспособного
населения СССР с подводами и лошадьми. Считаю возможным и необходимым для
строительства Дорог, мостов... отпустить бесплатно камень, гравий, лес и
другие стройматериалы.
Второй вопрос. Необходимо западный театр военных действий по-настоящему
привести в действительно оборонительное состояние путем создания ряда
оборонительных полос на глубину 200- 300 километров, построив
противотанковые рвы, надолбы, плотины для заболачивания, эскарпы, полевые
оборонительные сооружения. [218]
Вышеперечисленные мероприятия также потребуют большого количества
рабочей силы... Для такой работы нецелесообразно отрывать войска и нарушать
ход боевой подготовки.
Учитывая, что в обороне страны должны не на словах, а на деле принять
участие все граждане Советского Союза; учитывая, что всякое промедление
может стоить лишних жертв, вношу предложение:
учащихся десятых классов и всех учащихся высших учебных заведений
вместо отпуска на каникулы привлекать организованно на оборонительное и
дорожное строительство, создавая из них взводы, роты, батальоны под
командованием командиров из воинских частей. Перевозку и питание учащихся
организовать бесплатно за счет государства (красноармейский паек).
Считаю, что только при положительном решении этих вопросов можно и
должно подготовить вероятные театры военных действий к войне и построить
дешево и быстро дороги в потребном количестве".
Начальник войск связи Красной Армии генерал-майор Н. И. Галич
докладывал нам о нехватке современных средств связи и об отсутствии
достаточных мобилизационных и неприкосновенных запасов имущества связи.
Действительно, радиосеть Генштаба была обеспечена радиостанциями типа
РАТ только на 39 процентов, а радиостанциями типа РАФ и заменяющими их 11-АК
и других- на 60 процентов, зарядными агрегатами - на 45 процентов.
Приграничный Западный военный округ располагал радиостанциями только на 27
процентов, Киевский военный округ - на 30 процентов, Прибалтийский военный
округ - на 52 процента. Примерно также обстояло дело и с другими средствами
радио- и проводной связи.
Перед войной считалось, что для руководства фронтами, внутренними
округами и войсками резерва Главного командования в случае войны будут
использованы преимущественно средства Наркомата связи и ВЧ Наркомата
внутренних дел. Узлы связи Главного командования, Генштаба и фронтов получат
все нужное от местных органов Наркомата связи. Но они, как потом оказалось,
к работе в условиях войны подготовлены не были.
С состоянием местных органов связи я был знаком по маневрам и
командно-штабным полевым учениям, когда на арендных началах пользовался их
услугами. Еще тогда мы сомневались в способности местных органов обеспечить
вооруженные силы устойчивой связью во время войны.
Все эти обстоятельства обусловили главный недостаток в подготовке
командиров, штабов соединений и армейских объединений: отсутствие умения
хорошо управлять войсками в сложных и быстро меняющихся условиях боевой
обстановки. Командиры и штабы избегали пользоваться радиосвязью, предпочитая
связь проводную. Что из этого получилось в первые дни войны - известно.
Внутренняя радиосвязь в подразделениях боевой авиации, в [219] аэродромной
сети, в танковых подразделениях и частях, где проводная связь вообще
неприменима, осуществлялась слабо.
И. В. Сталин недостаточно оценивал роль радиосредств в современной
маневренной войне, а руководящие военные работники не сумели своевременно
доказать ему необходимость организации массового производства армейской
радиотехники. Конечно, это дело не одного года. Каждому ясно, что этим надо
было бы заниматься за много лет до войны, но этого сделано не было.
Подземной кабельной сети, необходимой для обслуживания оперативных и
стратегических инстанций, не было вовсе.
Нужны были срочные мероприятия, чтобы привести телефонно-телеграфную
сеть, радио- и радиотрансляционную сеть в надлежащий порядок.
Разговоры по этим вопросам с Наркоматом связи ни к чему не привели. И
не потому, что кто-то не хотел делать лишнюю работу: улучшение организации
связи было совершенно очевидной необходимостью. Наркомат не мог физически
выполнить требования армии. То, что было сделано в конце 1940-го - начале
1941 года для улучшения местной связи и связи отдельных центров с Москвой,
не могло решить поставленную задачу.
Выслушав наши сообщения, С. К. Тимошенко сказал:
- Я согласен с вашей оценкой положения. Но думаю, что едва ли можно
что-нибудь сделать серьезное, чтобы сейчас же устранить все эти недостатки.
Вчера я был у товарища Сталина. Он получил телеграмму Павлова и приказал
передать ему, что при всей справедливости его требований у нас нет сегодня
возможности удовлетворить его "фантастические" предложения.
Военно-воздушные силы. Я уже говорил, что партия и правительство всегда
уделяли большое внимание развитию советской авиации. В 1939 году Комитет
обороны принимает постановление о строительстве девяти новых
самолетостроительных заводов и семи авиамоторных: на следующий год еще семь
заводов, уже из других отраслей народного хозяйства, перестраиваются на
выпуск авиационной продукции, предприятия оснащаются первоклассным
оборудованием. Авиапромышленность к концу 1940 года возрастает по сравнению
с 1939 годом более чем на 70 процентов. Параллельно строятся новые
авиамоторные предприятия и заводы авиаприборов на площадках предприятий,
переданных авиапромышленности из других отраслей народного хозяйства.
По уточненным архивным данным, с 1 января 1939 года по 22 июня 1941
года Красная Армия получила от промышленности 17745 боевых самолетов, из них
3719 самолетов новых типов.
Начинался новый этап развития авиации. Практически был полностью
реконструирован ЦАГИ, создаются новые конструкторские бюро военной авиации.
Талантливые конструкторы С. В. Ильюшин, А. И. Микоян, С. А. Лавочкин, В. М.
Петляков, А. С. Яковлев вместе со своими молодыми коллективами дают [220]
военной авиации истребители Як-1, МиГ-3, ЛаГГ-3, штурмовик Ил-2, пикирующий
бомбардировщик Пе-2 и многие другие - всего около двадцати типов.
В конце 1940-го - начале 1941 года развертывается борьба за ускоренное
серийное освоение лучших типов самолетов ЦК ВКП(б) и лично И. В. Сталин
много времени и внимания уделяют авиационным конструкторам. Можно сказать,
что авиация была даже в какой-то степени увлечением И. В. Сталина.
Однако промышленность все же не поспевала за требованиями времени. В
количественном отношении накануне войны в авиации преобладали машины старых
конструкций. Примерно 75-80 процентов общего числа машин по своим
летно-техническим данным уступали однотипным самолетам фашистской Германии.
Материальная часть новых самолетов только осваивалась, современной
авиационной техникой мы успели перевооружить не более 21 процента
авиационных частей.
Правда, само число авиационных соединений резко возрастает-к июню 1941
года общее количество авиационных полков в строю по сравнению с 1939 годом
значительно увеличивается. Высшим тактическим соединением истребительной,
штурмовой и бомбардировочной авиации становится дивизия, преимущественно
смешанная, состоявшая из четырех-пяти полков. Каждый полк включал
четыре-пять эскадрилий.
Такая система организации военно-воздушных сил позволяла обеспечить
лучшее взаимодействие в бою различных родов авиации и самой авиации с
сухопутными силами. Накануне войны соотношение между важнейшими родами ВВС
было следующим: бомбардировочные авиаполки - 45 процентов, истребительные -
42 процента, штурмовые, разведывательные и другие - 13 процентов{36}.
В конце 1940 года нарком обороны, Генеральный штаб вместе со штабом ВВС
разработали и внесли в ЦК ВКП(б) предложения по реорганизации и
перевооружению военно-воздушных сил. Наши предложения были быстро
рассмотрены и утверждены.
Постановлением "О реорганизации авиационных сил Красной Армии"
предусматривалось формирование новых частей (106 авиаполков), расширение и
укрепление военно-учебных заведений ВВС, перевооружение боевых соединений
новыми образцами самолетов. К концу мая 1941 года удалось сформировать и
почти полностью укомплектовать 19 полков.
Вскоре был сделан еще один шаг на пути укрепления ВВС - 10 апреля 1941
года ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли постановление о реорганизации системы тыла
ВВС. Было решено сформировать тыл ВВС по территориальному принципу - изъять
из строевых частей и соединений ВВС органы и учреждения тыла, создать районы
авиационного базирования и батальоны аэродромного обслуживания. [221]
Районы авиационного базирования становились органами тыла ВВС армий,
округа, фронта. В составе района должны были быть авиационные базы по одной
на дивизию, которые объединяли батальоны аэродромного обслуживания по одному
на каждый авиационный полк. Разведывательная и войсковая авиация оставалась
со своими штатными тылами. Переход на новую, более гибкую организацию тыла
ВВС надлежало осуществить в июле 1941 года. Практически же все пришлось
заканчивать в ходе войны.
Сам характер возможных боевых операций определил необходимость
значительного увеличения воздушно-десантных войск. В апреле 1941 года
начинается формирование пяти воздушно-десантных корпусов. К 1 июня их
удалось укомплектовать личным составом, но боевой техники не хватало.
Поэтому в начале войны задачи авиадесантных войск могли выполнить только
старые авиадесантные бригады, объединенные в новые корпуса, а большинство
личного состава новых соединений использовалось как стрелковые войска.
В феврале 1941 года ЦК ВКП(б) и СНК СССР утвердили дополнительный план
строительства аэродромов, Предусматривалось создать в западных районах 190
новых аэродромов. К началу войны аэродромные работы были в полном разгаре,
однако преобладающее большинство их не было закончено.
В целом война застала наши военно-воздушные силы в стадии широкой
реорганизации, перехода на новую материальную часть и переучивания
летно-технического состава. К полетам в действительно сложных условиях
успели подготовиться лишь отдельные соединения, а к ночным полетам- не более
15 процентов летного состава. Командование ВВС, уделив большое внимание
переучиванию летного состава на новую материальную часть, несколько ослабило
внимание к поддержанию боевой готовности на старой материальной части.
Буквально через год-полтора наша авиация могла предстать в совершенно
обновленном, мощном боевом виде.
Войска ПВО. Угроза воздушного нападения на СССР в предвоенные годы
отчетливо нарастала. Поэтому ЦК ВКП(б) повысил требования к противовоздушной
обороне страны, наметил конкретные меры значительного усиления обороны с
воздуха. Прежде всего были проведены важные организационные преобразования,
поскольку система ПВО, принятая в 1932 году, серьезно устарела.
Территория страны была разделена на зоны ПВО, соответствовавшие
границам всех тогдашних военных округов.
В состав зоны ПВО входили соединения и части, предназначенные для
обороны городов и объектов на территории данной зоны.
Ответственность командующих войсками округов за противовоздушную
оборону была повышена, притом авиация, выделяемая из состава ВВС округа для
решения задач ПВО, оставалась в подчинении ВВС округа. Конечно, было бы
лучше обеспечить единство [222] руководства и централизовать управление ПВО
в масштабе всей страны. Это удалось сделать уже в ходе войны, в ноябре 1941
года.
Как и чем были вооружены силы ПВО?
К июню 1941 года орудиями среднего калибра они были обеспечены примерно
на 85 процентов, малого калибра - на 70 процентов. Некомплект по
истребителям составлял 40 процентов, укомплектованность зенитными
пулеметами - 70 процентов, по аэростатам заграждения и прожекторам - до
половины.
ПВО западных приграничных районов, а также Москвы и Ленинграда была
оснащена лучше. Западные округа получали новую материальную часть в большем
количестве, чем другие округа, зенитными орудиями они были оснащены на 90-95
процентов, располагали новыми средствами обнаружения и наблюдения за
воздушным противником. Войска, оборонявшие Москву, Ленинград и Баку, имели в
своем составе более 40 процентов всех зенитных артиллерийских батарей
среднего калибра. В ленинградской и московской зонах ПВО было дислоцировано
до 30 радиолокационных станций РУС-2.
По нашему докладу ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли решение сформировать
истребительные корпуса для усиления противовоздушной обороны Москвы и
Ленинграда. Эти корпуса, как известно, сыграли исключительную роль в
отражении налетов фашистской авиации на столицу и город Ленина.
К моменту начала войны новая система ПВО не была отработана до конца,
оснащение новейшей техникой и ее освоение только начиналось. Плохо было с
транспортом.
Военно-Морской Флот. До войны Военно-Морской Флот имел самостоятельный
наркомат. В вопросах оперативного использования военно-морских сил Наркомат
военно-морского флота руководствовался общими оперативными и
мобилизационными планами, которые разрабатывал Генштаб.
Приняв должность начальника Генерального штаба, за краткостью времени и
чрезвычайной занятостью делами, непосредственно относящимися к Красной
Армии, я не смог детально ознакомиться с состоянием флота. Однако мне было
известно, что личный состав Военно-Морского Флота подготовлен хорошо,
командующие флотами, флотилиями и их штабы готовы к боевым операциям.
Главный штаб военно-морского флота возглавлял тогда талантливый,
инициативный и волевой адмирал И. С. Исаков.
В строю флота находилось 3 линкора, 7 крейсеров, 7 лидеров, 49
эсминцев, 211 подводных лодок, 279 торпедных катеров, свыше 1000 орудий
береговой обороны. Слабым местом флотов была противовоздушная оборона и
минно-торпедное вооружение. В боевой и оперативной подготовке военно-морских
сил большое внимание уделялось взаимодействию с сухопутными войсками на
приморских направлениях, борьбе с вражескими флотами, отражению десантных
операций. Наряду с этим в подготовке кадров внедрялись [223] и ошибочные
взгляды на необходимость проведения надводным флотом самостоятельных
операций в открытых морях, тогда как реальных сил и возможностей для этой
цели у наших флотов в то время не было.
Темпы оснащения Военно-Морского Флота нарастали. Только за 11 месяцев
1940 года было спущено на воду 100 миноносцев, подводных лодок, тральщиков,
торпедных катеров, отличавшихся высокими боевыми качествами. Около 270
кораблей всех классов строилось в 1940 году. Создавались новые
военно-морские базы, дополнительно осваивались районы на Балтийском,
Баренцевом и Черном морях.
Современный флот - дело дорогостоящее, особенно массивные корабли,
которые к тому же являются хорошей мишенью для атак с воздуха и
торпедирования. Комитет обороны при СНК СССР в 1939 году принимает решение
сократить, а затем и прекратить строительство линкоров и тяжелых крейсеров,
создание которых требовало колоссальных затрат, большого расхода металла и
отвлечения значительного количества инженерно-технического состава и рабочих
судостроительной промышленности.
С другой стороны, береговой и противовоздушной обороне,
минно-торпедному вооружению должного внимания не уделялось. Серьезным
просчетом И. В. Сталина и Наркомата военно-морского флота явилась недооценка
роли Северного флота, которому суждено было в войне сыграть крупнейшую роль,
к которой он не был полностью подготовлен.
В целом же накануне войны советский Военно-Морской Флот производил
внушительное впечатление и достойно встретил противника.
В своей книге "Накануне" адмирал Н. Г. Кузнецов пишет в связи с моим
назначением начальником Генерального штаба: "Сперва я думал, что только у
меня отношения с Г. К. Жуковым не налаживаются и что с ним найдет общий язык
его коллега, начальник Главного морского штаба И. С. Исаков. Однако у
Исакова тоже ничего не вышло".
Я сейчас уже не помню, то ли у названных товарищей со мной "ничего не
вышло", то ли у меня с ними "ничего не получилось", - это не имеет ровным
счетом никакого значения{37}. Но в целях исторической достоверности я должен
сказать, что вообще на обсуждение флотских вопросов у И. В. Сталина ни
нарком обороны С. К. Тимошенко, ни начальник Генерального штаба не
приглашались. [224]
О том, сколь велики были мероприятия, осуществленные партией и
правительством по укреплению обороны страны в 1939-1941 годах, говорит и
рост численности наших вооруженных сил. Они возросли за это время в 2,8
раза, было сформировано 125 новых дивизий, и к 1 января 1941 года в
сухопутных войсках, военной авиации, на флоте, в войсках ПВО было более 4200
тысяч человек.
В одной из глав этой книги я коснулся роли всевобуча. Традиция
подготовки гражданского населения, и прежде всего молодежи, к защите своего
Отечества до призыва в армию пользовалась в народе широкой популярностью.
Массово-оборонной работой занимался Осоавиахим. К 1 января 1941 года в рядах
Осоавиахима состояло более 13 миллионов человек, ежегодно десятки тысяч
энтузиастов летного дела, парашютистов, стрелков, авиамехаников приобретали
специальности более чем в трехстах аэро- и автомотоклубах, авиашколах и
планерных клубах. Как пригодились потом эти навыки молодежи, призванной в
армию, народным ополченцам и партизанам!
Что касается профессионального обучения командиров всех степеней, то
сотни тысяч их проходили хорошую школу более чем в двухстах военных училищах
Красной Армии и Военно-Морского Флота, в девятнадцати академиях, на десяти
военных факультетах при гражданских вузах, семи высших военно-морских
училищах.
Бывая в Академии Генерального штаба, которая находилась в моем ведении,
я лишний раз мог убедиться в том, что накануне войны на военных кафедрах
слушателям преподносилась современная военная теория, в значительной степени
учитывавшая опыт начавшейся Второй мировой войны. Подчеркивалась
непримиримость, ожесточенность вооруженной борьбы, возможность ее
длительного характера и необходимость мобилизации усилий всего народа.
Военная стратегия в предвоенный период строилась равным образом на
утверждении, что только наступательными действиями можно разгромить
агрессора и что оборона будет играть сугубо вспомогательную роль,
обеспечивая наступательным группировкам достижение поставленных целей.
Не соответствовал требованиям современной войны в ряде случаев и метод
обучения войск. Принимая участие во многих полевых учениях, на маневрах и
оперативно-стратегических играх, я не помню случая, чтобы наступающая
сторона ставилась в тяжелые условия и не достигала бы поставленной цели.
Когда же по ходу действия наступление не выполняло своей задачи, руководство
учением обычно прибегало к искусственным мерам, облегчающим выполнение
задачи наступающей стороны.
Короче говоря, наши войска не всегда обучались тому, с чем им пришлось
встретиться в тяжелые первые дни войны. Что касается других способов и форм
ведения вооруженной борьбы, то [225] ими просто пренебрегали, особенно в
оперативно-стратегических масштабах.
Столь же мало внимания, как и обороне, уделялось вопросам встречных
сражений, отступательным действиям и сражениям в условиях окружения. А между
тем именно эти виды боевых действий в начальном периоде войны развернулись
очень широко и приняли самый ожесточенный характер.
Иначе говоря, наши войска должным образом не обучались ведению войны в
тяжелых условиях, а если и обучались, то только в тактических масштабах. Это
была серьезная ошибка в обучении и воспитании войск, за которую пришлось
расплачиваться большими жертвами. Ибо опыт ряда войн показывает, что та
армия, которая недостаточно обучается ведению операций в тяжелых и сложных
условиях, неизбежно будет нести большие потери и вынуждена переучиваться в
ходе самой войны.
Крупным пробелом в советской военной науке было то, что мы не сделали
практических выводов из опыта сражений начального периода Второй мировой
войны на Западе. А опыт этот был уже налицо, и он даже обсуждался на
совещании высшего командного состава в декабре 1940 года.
О чем говорил этот опыт?
Прежде всего, об оперативно-стратегической внезапности, с которой
гитлеровские войска вторглись в страны Европы. Нанося мощные удары
бронетанковыми войсками, они быстро рассекали оборону для выхода в тыл
противника. Действия бронетанковых войск немцы поддерживали
военно-воздушными силами, при этом особый эффект производили их пикирующие
бомбардировщики.
Внезапный переход в наступление всеми имеющимися силами, притом заранее
развернутыми на всех стратегических направлениях, не был предусмотрен. Ни
нарком, ни я, ни мои предшественники Б. М. Шапошников, К. А. Мерецков, ни
руководящий состав Генштаба не рассчитывали, что противник сосредоточит
такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же
день компактными группировками на всех стратегических направлениях.
Этого не учитывали и не были к этому готовы наши командующие и войска
приграничных военных округов. Правда, нельзя сказать, что все это вообще
свалилось нам как снег на голову. Мы, конечно, изучали боевую практику
гитлеровских войск в Польше, Франции и других европейских странах и даже
обсуждали методы и способы их действий. Но по-настоящему все это
прочувствовали только тогда, когда враг напал на нашу страну, бросив против
войск приграничных военных округов свои компактные бронетанковые и
авиационные группировки.
Советское правительство делало все возможное, чтобы не давать
какого-либо повода Германии к развязыванию войны. Этим определялось все.
[226]
В целом военная теория тех лет была, как говорится, на уровне времени.
Однако практика в известной степени отставала от теории...
Разбираясь в оперативно-стратегических вопросах, я пришел к выводу, что
оборона такой гигантской страны, как наша, находится явно в
неудовлетворительном состоянии. Такого же мнения были и основные руководящие
работники Генерального штаба, которые сообщили, что и мои предшественники на
этом посту не раз высказывались в таком же плане.
Сосредоточение большого количества немецких войск в Восточной Пруссии,
Польше и на Балканах вызвало у нас особое беспокойство. В то же время
тревожила недостаточная боеготовность наших вооруженных сил, расположенных в
западных военных округах.
Продумав всесторонне эти вопросы, я вместе с Н. Ф. Ватутиным подробно
доложили наркому обороны о недостатках в организации и боевой готовности
наших войск, о состоянии мобилизационных запасов, особенно по снарядам и
авиационным бомбам. Кроме того, было отмечено, что промышленность не
успевает выполнять наши заказы на боевую технику.
- Все это хорошо известно товарищу Сталину. Думаю, в данное время
страна не в состоянии дать нам что-либо большее, - заметил С. К. Тимошенко.
Я просил еще раз доложить правительству и одновременно просить
разрешения призвать из запаса приписной состав, чтобы привести части
приграничных военных округов в боеспособное состояние.
Однажды С. К. Тимошенко вызвал меня и сказал:
- Вчера был у товарища Сталина по вопросам реактивных минометов. Он
интересовался, принял ли ты дела от Мерецкова, как чувствуешь себя на новой
работе, и приказал явиться к нему с докладом.
- К чему надо быть готовым? - спросил я.
- Ко всему, - ответил нарком. - Но имей в виду, что он не будет слушать
длинный доклад. То, что ты расскажешь мне за несколько часов, ему нужно
доложить минут за десять.
- А что же я могу доложить за десять минут? Вопросы большие, они
требуют серьезного отношения. Ведь нужно понять их важность и принять
необходимые меры.
- То, что ты собираешься ему сообщить, он в основном знает, - сказал
нарком обороны, - так что постарайся все же остановиться только на узловых
проблемах.
Имея при себе перечень вопросов, которые собирался изложить, субботним
вечером я поехал к И. В. Сталину на дачу. Там уже были маршал С. К.
Тимошенко, маршал Г. И. Кулик. Присутствовали члены Политбюро М. И. Калинин,
В. М. Молотов, Г. М. Маленков.
Поздоровавшись, И. В. Сталин спросил, знаком ли я с реактивными
минометами ("катюши"). [227]
- Только слышал о них, но не видел, - ответил я.
- Ну, тогда с Тимошенко, Куликом и Аборенковым вам надо в ближайшие дни
поехать на полигон и посмотреть их стрельбу. А теперь расскажите нам о делах
Генерального штаба.
Коротко повторив то, что уже докладывал наркому, я сказал, что ввиду
сложности военно-политической обстановки необходимо принять срочные меры и
вовремя устранить имеющиеся недостатки в обороне западных границ и в
вооруженных силах.
Меня перебил В. М. Молотов:
- Вы что же, считаете, что нам придется скоро воевать с немцами?
- Погоди... - остановил его И. В. Сталин.
Выслушав доклад, И. В. Сталин пригласил всех обедать. Прерванный
разговор продолжался. И. В. Стадии спросил, как я оцениваю немецкую авиацию.
Я сказал то, что думал:
- У немцев неплохая авиация, их летный состав получил хорошую боевую
практику взаимодействия с сухопутными войсками, что же касается материальной
части, то наши новые истребители и бомбардировщики ничуть не хуже немецких,
а, пожалуй, и лучше. Жаль только, что их очень мало.
- Особенно мало истребительной авиации, - добавил С. К.Тимошенко.
Г. М. Маленков бросил реплику:
- Семен Константинович больше об оборонительной авиации думает.
Нарком не ответил. Думаю, что из-за своего пониженного слуха он просто
не все расслышал.
Обед был очень простой. На первое - густой украинский борщ, на второе -
хорошо приготовленная гречневая каша и много отварного мяса, на третье -
компот и фрукты. И. В. Сталин был в хорошем расположении духа, много шутил,
пил легкое грузинское вино "Хванчкара" и угощал им присутствовавших, но
большинство предпочитало коньяк.
В заключение И. В. Стадин сказал, что надо продумать и подработать
первоочередные вопросы и внести в правительство для решения. Но при этом
следует исходить из наших реальных возможностей и не фантазировать насчет
того, что мы пока материально обеспечить не можем.
Вернувшись ночью в Генштаб, я записал все, что говорил И. В. Сталин, и
наметил вопросы, которые нужно будет решать в первую очередь. Эти
предложения были внесены в правительство.
15-20 февраля 1941 года состоялась XVIII Всесоюзная конференция ВКП(б),
на которой мне довелось присутствовать. Конференция обратила серьезное
внимание партийных организаций на нужды промышленности и транспорта,
особенно оборонных предприятий. Требования повышались. В резолюциях
конференции было отмечено, что руководители наркоматов авиационной,
химической промышленности, боеприпасов, электропромышленности [228] и ряда
других отраслей народного хозяйства, имеющих оборонное значение, должны
извлечь уроки из критики на конференции, значительно улучшить свою работу. В
противном случае они будут сняты с занимаемых постов.
Принятый конференцией последний мирный народнохозяйственный план на
1941 год предусматривал значительный рост оборонной промышленности.
На конференции кандидатами в члены ЦК ВКП(б) и в состав Центральной
ревизионной комиссии было избрано много военных: И. В. Тюленев, М. П.
Кирпонос, И. С. Юмашев, В. Ф. Трибуц, Ф. С. Октябрьский и другие товарищи.
Высокое доверие было оказано и мне. Я был также избран кандидатом в члены ЦК
ВКП(б).
Непосредственно перед войной в нашем Генеральном штабе работал дружный,
сплоченный коллектив знающих и опытных генералов и офицеров. Назову лишь
некоторых из них.
Первым заместителем начальника Генерального штаба был хорошо известный
стране генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин, отличавшийся исключительным
трудолюбием и широтой оперативно-стратегического мышления. Заместителем
начальника Генерального штаба по организационным вопросам был
генерал-лейтенант В. Д. Соколовский, назначенный на эту должность в начале
весны 1941 года с должности начальника штаба Московского военного округа. В
годы войны Василий Данилович проявил большое дарование и способности
крупного военачальника. Оперативное управление возглавлял генерал-майор Г.
К. Маландин, очень образованный и талантливый оператор.
Там же работал генерал-майор А. М. Василевский. Во время войны А. М.
Василевский показал себя выдающимся военачальником наших вооруженных сил.
Под его руководством проведен ряд крупнейших и блестящих операций. В
Генеральном штабе накануне войны А. М. Василевский занимался оперативным
планом северо-западного и западного направлений.
Кроме названных, в Генеральном штабе был и ряд других талантливых и
энергичных военачальников, которые своим творческим трудом содействовали
высокой работоспособности всего коллектива Генерального штаба.
Генеральный штаб выполнял громаднейшую оперативную, организационную и
мобилизационную работу, являясь основным аппаратом наркома обороны.
Однако в работе самого аппарата Генштаба были недостатки. Так, при
изучении весной 1941 года положения дел выяснилось, что у Генерального
штаба, так же как и у наркома обороны и командующих видами и родами войск,
не подготовлены на случай войны командные пункты, откуда можно было бы
осуществлять управление вооруженными силами, быстро передавать в войска
директивы Ставки, получать и обрабатывать донесения войск.
В предвоенные годы время для строительства командных пунктов было
упущено. Когда же началась война, Главному командованию, [229] Генеральному
штабу, всем штабам родов войск и центральным управлениям пришлось
осуществлять руководство из своих кабинетов мирного времени, что серьезно
осложнило их работу.
К сожалению, приходится отметить, что И. В. Сталин накануне и в начале
войны недооценивал роль и значение Генштаба.
Между тем Генеральный штаб, по образному выражения Б. М. Шапошникова, -
это "мозг армии". Ни один орган в стране не является более компетентным в
вопросах готовности вооруженных сил к войне, чем Генеральный штаб. С кем же,
как не с ним, должен был систематически советоваться будущий Верховный
Главнокомандующий?
Однако И. В. Сталин очень мало интересовался деятельностью Генштаба. Ни
мои предшественники, ни я не имели случая с исчерпывающей полнотой доложить
И. В. Сталину о состоянии обороны страны, о наших военных возможностях и о
возможностях нашего потенциального врага. И. В. Сталин лишь изредка и кратко
выслушивал наркома или начальника Генерального штаба.
Не скрою, нам тогда казалось, что в делах войны, обороны И. В. Сталин
знает не меньше, а больше нас, разбирается глубже и видит дальше. Когда же
пришлось столкнуться с трудностями войны, мы поняли, что наше мнение по
поводу чрезвычайной осведомленности и полководческих качеств И. В. Сталина
было ошибочным.
К началу войны не были решены вопросы об органах Ставки и Главного
командования: их структуре, персональном предназначении, размещении,
аппарате обеспечения и материально-технических средствах.
За пять предвоенных лет сменилось четыре начальника Генерального штаба.
Столь частая смена руководства Генштаба не давала возможности во всей
полноте освоить вопросы обороны страны и глубоко обдумать все аспекты
предстоящей войны.
Теперь, после всего пережитого, критически осмысливая минувшее, можно
сказать, что руководство страной ошибочно пренебрегло нашими требованиями
неотложных мероприятий, которые следовало провести сразу после войны с
Финляндией, а военные руководители в предвоенный период были недостаточно
настойчивы перед И. В. Сталиным в этих вопросах. Кстати сказать, как я
убедился во время войны, И. В. Сталин вовсе не был таким человеком, перед
которым нельзя было ставить острые вопросы и с которым нельзя было бы
спорить и даже твердо отстаивать свою точку зрения.
Если кто-либо утверждает обратное, прямо скажу - их утверждения не
верны.
Забегая вперед, хочу сказать, что мне во время войны приходилось остро
возражать против указаний И. В. Сталина по стратегии операций и по проблеме
обороны страны в целом, и нередко мои суждения принимались. [230]
В конце мая 1941 года меня и С. К. Тимошенко срочно вызвали в
Политбюро. Мы считали, что, видимо, будет наконец дало разрешение на
приведение приграничных военных округов в наивысшую боевую готовность. Но
каково же было наше удивление, когда И. В. Сталин нам сказал:
- К нам обратился посол Германии фон Шуленбург и передал просьбу
германского правительства разрешить им произвести розыск могил солдат и
офицеров, погибших в Первую мировую войну в боях со старой русской армией.
Для розыска могил немцы создали несколько групп, которые прибудут в пункты
согласно вот этой погранкарте. Вам надлежит обеспечить такой контроль, чтобы
немцы не распространяли свои розыски глубже и шире отмеченных районов.
Прикажите округам установить тесный контакт с нашими пограничниками, которым
уже даны указания.
Мы с внутренним недоумением восприняли эти слова И. В. Сталина.
Мы были поражены, с одной стороны, наглостью и цинизмом германского
правительства, бесцеремонно решившего произвести разведку местности и
рубежей на важнейших оперативных направлениях, и, с другой стороны,
непонятной доверчивостью И. В. Сталина.
Видимо, угадав наши мысли, А. А. Жданов заметил:
- По-моему, товарищи мрачно встретили просьбу германского
правительства. Может быть, вы хотите что-то сказать?
- Немцы просто собираются посмотреть участки местности, где они будут
наносить удары, - сказал я, - а их версия насчет розыска могил слишком
примитивна.
Нарком добавил:
- Последнее время немцы слишком часто нарушают наше воздушное
пространство и производят глубокие облеты нашей территории. Мы с Жуковым
считаем, что надо сбивать немецкие самолеты.
- Германский посол заверил нас от имени Гитлера, что у них сейчас в
авиации очень много молодежи, которая профессионально слабо подготовлена.
Молодые летчики плохо ориентируются в воздухе. Поэтому посол просил нас не
обращать особого внимания на их блуждающие самолеты, - возразил И. В.
Сталин.
Мы не согласились с этим доводом и продолжали доказывать, что самолеты
умышленно летают над нашими важнейшими объектами и спускаются до
непозволительной высоты, явно, чтобы лучше их рассмотреть.
- Ну что же, - вдруг сказал И. В. Сталин, - в таком случае надо срочно
подготовить ноту по этому вопросу и потребовать от Гитлера, чтобы он
прекратил самоуправство военных. Я не уверен, что Гитлер знает про эти
полеты.
В июне немцы еще больше усилили разведывательную деятельность своей
авиации. Различные диверсионные и разведывательные группы все чаще проникали
через границу в глубь нашей территории. [231]
Не ограничиваясь личными докладами, мы еще раз написали донесение И. В.
Сталину и приложили карту, на которой указали районы и направления воздушной
разведки немцев. Просили конкретных указаний.
И. В. Сталин ответил:
- О всех нарушениях наших воздушных границ передайте сообщение
Вышинскому, который по этим вопросам будет иметь дело с Шуленбургом.
Какие основные вопросы подготавливались в те месяцы в Генеральном
штабе?
Сейчас некоторые авторы военных мемуаров утверждают, что перед войной у
нас не было мобилизационных планов вооруженных сил и планов
оперативно-стратегического развертывания{38}.
В действительности оперативный и мобилизационный планы вооруженных сил
в Генеральном штабе, конечно, были. Разработка и корректировка их не
прекращались никогда. После переработки они немедленно докладывались
руководству страны и по утверждении тотчас же доводились до военных округов.
Много работало накануне войны с оперативными и мобилизационными планами
оперативное управление - генералы Г. К. Маландин, А. М. Василевский, А. Ф.
Анисов и другие.
До моего прихода в Генштаб общее руководство разработкой планов
осуществляли Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников, затем генерал армии
К. А. Мерецков и генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин.
Еще осенью 1940 года ранее существовавший оперативный план был
основательно переработан в связи с новыми политическими и военными задачами.
Как известно, к этому времени наши северо-западная и западная
государственные границы были передвинуты вперед до 300 километров. Возникла
проблема: за короткий срок переработать планы обороны страны на новых
границах. Но при решении этих важнейших задач были допущены серьезные
стратегические ошибки.
В чем суть этих ошибок?
Наиболее опасным стратегическим направлением считалось юго-западное
направление - Украина, а не западное - Белоруссия, на котором гитлеровское
верховное командование в июне 1941 года сосредоточило и ввело в действие
самые мощные сухопутную и воздушную группировки. Именно белорусское
направление было кратчайшим к столице нашей Родины - Москве.
Вследствие этой ошибки пришлось в первые же дни войны 19-ю армию, ряд
частей и соединений 16-й армии, ранее сосредоточенных на Украине и
подтянутых туда в последнее время, перебрасывать на западное направление и
включать с ходу в сражения в составе Западного фронта. Это обстоятельство,
несомненно, отразилось на ходе оборонительных действий на западном
направлении. [232]
При переработке оперативного плана весной 1941 года (февраль-апрель) мы
этот просчет полностью не исправили и не запланировали на западное
направление большее количество сил.
И. В. Сталин был убежден, что гитлеровцы в войне с Советским Союзом
будут стремиться в первую очередь овладеть Украиной, Донецким бассейном,
чтобы лишить нашу страну важнейших экономических районов и захватить
украинский хлеб, донецкий уголь, а затем и кавказскую нефть. При
рассмотрении оперативного плана весной 1941 года И. В. Сталин говорил: "Без
этих важнейших жизненных ресурсов фашистская Германия не сможет вести
длительную и большую войну".
И. В. Сталин для всех нас был величайшим авторитетом, никто тогда и не
думал сомневаться в его суждениях и оценках обстановки. Однако в прогнозе
направления главного удара противника он допустил ошибку.
Последний вариант мобилизационного плана вооруженных сил
(организационно-материальные вопросы) был утвержден в феврале 1941 года и
получил наименование МП-41. Его передали округам с указанием внести
коррективы в старые мобпланы к 1 мая 1941 года.
В 1940 году было принято ошибочное решение о немедленной передислокации
войск западных округов в новые районы западной территории, воссоединенной с
Советским Союзом. Несмотря на то, что эти районы не были еще должным образом
подготовлены для обороны, в них были дислоцированы первые эшелоны войск
западных округов.
Здесь я хотел бы остановиться на судьбе новых и старых укрепленных
районов (УРов). К строительству новых укрепленных районов на западной
границе приступили в начале 1940 года. Проект строительства УРов был
утвержден И. В. Сталиным по докладу К. Е. Ворошилова и Б. М. Шапошникова.
Строительство укрепленных районов к июню 1941 года завершено не было, а
главное то, что между укрепленными районами были промежутки, доходившие до
50-60 километров по фронту.
К началу войны удалось построить около 2500 железобетонных сооружений,
из коих 1000 была вооружена УРовской артиллерией, а остальные 1500- только
пулеметами.
Если говорить об Украине, то в наибольшей боевой готовности в июне 1941
года находились Рава-Русский и Перемышльский районы, которые в первые дни
войны сыграли весьма положительную роль, о чем будет сказано дальше.
Теперь я хочу внести ясность в вопрос о снятии артиллерийского
вооружения со старых укрепленных районов.
В феврале-марте 1941 года на Главном военном совете Красной Армии
дважды обсуждалось, как быстрее закончить строительство новых УРов и их
вооружение. Мне хорошо запомнились острые споры, развернувшиеся на заседании
совета. Но как ни спорили, а практического выхода для ускорения производства
[233] УРовской артиллерии и обеспечения необходимой УРовской аппаратурой
найдено не было.
Тогда заместитель наркома по вооружению маршал Г. И. Кулик и
заместитель наркома по УРам маршал Б. М. Шапошников, также член Главного
военного совета А. А. Жданов внесли предложение снять часть УРовской
артиллерии с некоторых старых укрепленных районов и перебросить ее для
вооружения новых строящихся укрепленных районов. Нарком обороны маршал С. К-
Тимошенко и я не согласились с этим предложением, указав на то, что старые
УРы еще могут пригодиться. Да и артиллерия старых УРов по своей конструкции
не соответствовала новым дотам.
Ввиду разногласий, возникших на Главном военном совете, вопрос был
доложен И. В. Сталину. Согласившись с мнением Г. И. Кулика, Б. М.
Шапошникова, А. А. Жданова, он приказал снять часть артиллерийского
вооружения с второстепенных участков и перебросить его на западное и
юго-западное направления, временно приспособив эту конструктивно устаревшую
артиллерию для новых сооружений.
Но тут случился казус: разоружить-то до начала войны часть УРов успели,
а вот поставить это вооружение на новых УРах уже не хватило времени.
Старые УРы были построены в период 1929-1935 годов. Долговременные
огневые точки в основном были вооружены пулеметами. В 1938-1939 годах ряд
дотов был усилен артиллерийскими системами. Решением Главного военного
совета Красной Армии от 15 ноября 1939 года штатная численность войск старых
укрепленных районов должна была сократиться больше чем на одну треть. Теперь
с некоторых участков снималось артиллерийское вооружение.
Однако после вторичного доклада И. В. Сталину нам было разрешено
сохранить на разоружаемых участках часть артиллерийского вооружения.
По вопросу об УРах, строительство которых началось в 1938- 1939 годах,
Генеральным штабом 8 апреля 1941 года были даны командующим Западным и
Киевским особыми военными округами директивы следующего содержания:
"Впредь до особых указаний Слуцкий, Себежский, Шепетовский,
Изяславльский, Староконстантиновский, Остропольский укрепленные районы
содержать в состоянии консервации.
Для использования указанных укрепленных районов в военное время
подготовить и провести следующие мероприятия:
- создать кадры управлений укрепрайонов;
- для завершения системы артиллерийско-пулеметного огня в каждом узле
обороны и опорном пункте создать площадки для деревоземляных или
бутобетонных сооружений, которые необходимо будет построить в первые десять
дней с начала войны силами полевых войск; [234]
- на основании проектов и технических указаний Управления
оборонительного строительства Красной армии рассчитать потребность
вооружения и простейшего внутреннего оборудования;
- в расчете сил, средств и планов работ учесть железобетонные
сооружения, построенные в 1938- 1939 гг. в Летичевском, Могилевском,
Ямпольском, Новоград-Волынском. Минском, Полоцком и Мозырском укрепрайонах.
Начальнику Управления оборонительного строительства разработать и к
1.5.41 г. направить в округа технические указания по установке вооружения и
простейшего внутреннего оборудования в сооружениях 1938-1939 гг."{39}.
В отношении приведения в боевую готовность вооружений УРовских дотов и
дзотов на рубежах старой государственной границы был допущен просчет во
времени. Директива Генштаба требовала приведения их в боевую готовность на
десятый день начала войны. Но фактически многие рубежи УРов были захвачены
противником раньше этого срока.
УРы на старой государственной границе не были ликвидированы и полностью
разоружены, как об этом говорится в некоторых мемуарах и исторических
разработках. Они были в основном сохранены на всех важнейших участках и
направлениях, и имелось в виду дополнительно их усилить. Но ход боевых
действий в начале войны не позволил полностью осуществить задуманные меры и
должным образом использовать старые укрепленные районы.
Относительно новых укрепленных районов наркомом обороны и Генштабом
неоднократно давались указания округам об ускорении строительства. На
укреплении новых границ ежедневно работало почти 140 тысяч человек.
Я позволю себе привести одну из директив Генерального штаба по этому
вопросу от 14 апреля 1941 года:
"Несмотря на ряд указаний Генерального штаба Красной Армии, монтаж
казематного вооружения в долговременные боевые сооружения и приведение
сооружений в боевую готовность производится недопустимо медленными темпами.
(Выделено мною. - Г. Ж.)
Народный комиссар обороны приказал:
1. Все имеющееся в округе вооружение для укрепленных районов срочно
смонтировать в боевые сооружения и последние привести в боевую готовность.
2. При отсутствии специального вооружения установить временно (с
простой заделкой) в амбразурные проемы и короба пулеметы на полевых станках
и, где возможно, орудия.
3. Приведение сооружений в боевую готовность производить, несмотря на
отсутствие остального табельного оборудования сооружений, но при
обязательной установке броневых, металлических и решетчатых дверей. [235]
4. Организовать надлежащий уход и сохранность вооружения,
установленного в сооружениях.
5. Начальнику Управления оборонительного строительства Красной Армии
немедленно отправить в округа технические указания по установке временного
вооружения в железобетонные сооружения.
О принятых мерах донести к 25.4.41 в Генеральный штаб Красной Армии.
Начальник Генштаба Красной Армии
генерал армии - Г. Жуков
верно: Начальник отдела укрепрайонов
Генштаба Красной Армии
генерал-майор - С. Ширяев"{40}.
В марте 1941 года Генеральный штаб закончил разработку мобилизационного
плана для промышленности по производству военной продукции на случай войны.
Этот план был мною и заместителем начальника Генерального штаба генералом В.
Д. Соколовским доложен председателю Комитета обороны при СНК СССР К. Е.
Ворошилову.
Время шло, а решения по представленному мобплану не принималось, и
тогда мы были вынуждены доложить лично И. В. Сталину об отсутствии
промышленного мобилизационного плана. Было ясно, что наша промышленность, не
подготовленная заранее к переводу производства по мобилизационному плану на
нужды войны, быстро перестроиться не сможет.
Проект мобплана было поручено рассмотреть Н. А. Вознесенскому с большой
группой руководителей наркоматов и Госплана. В Госплане у Н. А.
Вознесенского представители наркоматов собирались не раз. Много говорили,
спорили, доказывали, но настало лето, а мобилизационный план по военной
продукции так и остался неутвержденным.
И только тогда, когда грянула война, все стало делаться наспех,
распорядительным порядком, зачастую неорганизованно и в ущерб одно другому.
Особый доклад был подготовлен Генштабом и послан в ЦК и Совнарком о
боеприпасах. Доклад был полностью посвящен обеспеченности артиллерии. Мы
говорили о чрезвычайно остром положении с артиллерийскими снарядами и
минами. Не хватало гаубичных, зенитных и противотанковых снарядов. Особенно
плохо было с боезапасами для новейших артиллерийских систем.
И. В. Сталин дал поручение Г. М. Маленкову и председателю Госплана Н.
А. Вознесенскому рассмотреть наш доклад и вместе с Наркоматом боеприпасов и
Наркоматом обороны доложить, что в действительности нужно и можно сделать.
[236]
Н. А. Вознесенский и другие товарищи нашли наши требования слишком
завышенными и доложили И. В. Сталину, что заявку на 1941 год следует
удовлетворить максимум на 20 процентов. Эти предложения были утверждены.
Однако после повторных докладов И. В. Сталин распорядился издать
специальное постановление о производстве значительно большего количества
боеприпасов во второй половине 1941-го - начале 1942 года.
В течение весны 1941 года центральными снабженческими органами
Наркомата обороны была проделана большая работа по увеличению
неприкосновенных запасов всех приграничных западных округов за счет
государственных резервов по горючему, продовольствию и вещевому снабжению.
Окружные артиллерийские склады пополнялись значительным количеством
боеприпасов за счет баз Наркомата обороны.
Нарком обороны, Генеральный штаб и я в том числе считали необходимым в
условиях надвигающейся войны подтянуть материально-технические средства
ближе к войскам. Казалось бы, это было правильное решение, но ход военных
событий первых недель войны показал, что мы допустили в этом вопросе ошибку.
Врагу удалось быстро прорвать фронт нашей обороны и в короткий срок
захватить материально-технические запасы округов, что резко осложнило
снабжение войск и мероприятия по формированию резервов.
Хочу коснуться некоторых ошибок, допущенных руководством Наркомата
обороны и Генерального штаба.
При переработке оперативных планов весной 1941 года практически не были
полностью учтены особенности ведения современной войны в ее начальном
периоде. Нарком обороны и Генштаб считали, что война между такими крупными
державами, как Германия и Советский Союз, должна начаться по ранее
существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней
после приграничных сражений. Фашистская Германия в отношении сроков
сосредоточения и развертывания ставилась в одинаковые условия с нами. На
самом деле и силы, и условия были далеко не равными.
Каковы были экономические возможности Германии к моменту нападения на
Советский Союз?
Захватив в свои руки почти все экономические и военно-стратегические
ресурсы Европы, Германия, как известно, хорошо оснастила свои вооруженные
силы современным оружием, боевой техникой и достаточным количеством
материальных средств. Отсутствие в то время активно действующих сил в
Западной Европе дало возможность гитлеровцам сосредоточить против Советского
Союза все свои главные силы.
Накануне войны Германия выплавляла вместе с оккупированными странами
стали 31,8 миллиона тонн, сама добывала угля 257,4 миллиона тонн, а вместе с
сателлитами - 439 миллионов [237] тонн. Советский Союз соответственно стали-
18,3 миллиона тонн, угля - 165,9 миллиона тонн. Слабым местом Германии была
добыча нефти, но это в какой-то степени компенсировалось импортом румынской
нефти, а также созданными запасами и производством синтетического горючего.
После бесцеремонной ликвидации версальских ограничений гитлеровское
руководство в целях обеспечения своих захватнических планов всю
экономическую политику подчинило интересам задуманной агрессивной войны.
Германская промышленность была целиком переведена на рельсы военной
экономики. Все остальное отошло на последний план.
Был создан мощный военно-промышленный потенциал, за сравнительно
короткий срок построено более 300 крупных военных заводов, военное
производство в Германии в 1940 году увеличилось по сравнению с 1939 годом на
две трети, а по сравнению с 1932-м - в 22 раза. В 1941 году германская
промышленность произвела более 11 тысяч самолетов, 5200 танков и бронемашин,
более 7 тысяч орудий калибра 75-мм и крупнее, около 1,7 миллиона карабинов,
винтовок и автоматов. При этом нужно учитывать большие запасы награбленного
вооружения и производственные мощности сателлитов Германии и оккупированных
ею стран.
В конце марта 1941 года Советскому правительству стало известно об
особо секретных переговорах в Берлине министра иностранных дел Японии Иосуке
Мацуоки с Риббентропом и военными кругами фашистского рейха.
О характере этих переговоров догадаться было нетрудно. Гитлер пытался
создать военное окружение СССР путем блока Германии с империалистической
Японией{41}.
Практически это означало бы для нас вести войну на два фронта.
Вот почему вопрос об обеспечении безопасности СССР на Дальнем Востоке
стал вопросом чрезвычайной важности.
В апреле 1941 года, не помню какого числа, мне позвонил И. В. Сталин:
- Из поездки в Германию возвращается на родину министр иностранных дел
Японии Мацуока, - сказал он. - Вам надо любезно принять его. (Слово
"любезно" он произнес с особым нажимом.)
- Какие будут указания?
- Мацуока просто хочет познакомиться с вами.
Особенно теряться в догадках я не стал: видимо, у Мацуоки были свежи в
памяти события Халхин-Гола.
Спустя несколько дней начальник Отдела внешних сношений Наркомата
обороны доложил мне, что через два часа у меня будет Мацуока с переводчиком.
[238]
Точно в назначенное время открылась дверь и вошел, низко кланяясь,
Иосуке Мацуока.
Я любезно приветствовал его, справился о здоровье и поинтересовался, не
утомила ли его поездка. Министр отвечал уклончиво:
- Я люблю дальние путешествия. В Европе я впервые. А вы бывали в
европейских странах? - в свою очередь спросил он меня.
- К сожалению, нет, - ответил я, - но при удобном случае обязательно
постараюсь побывать. Я много читал о Германии, Италии и Англии, но даже
самая хорошая книга не может дать полного представления о стране. Гораздо
лучше можно понять страну, ее народ, нравы и обычаи при личном посещении и
контактах.
Беседа продолжалась в том же духе. Острых политических вопросов мы не
касались. Мацуока произвел на меня неприятное впечатление и не располагал к
откровенному разговору. Чувствовалось, что он хотел больше услышать, чем
сказать.
По окончании визита я немедленно позвонил И. В. Сталину и доложил о
характере встречи и моем впечатлении о Мацуоке. И. В. Сталин, как мне
показалось, остался доволен этим сообщением, а в заключение сказал:
- Японское правительство дало согласие на подписание договора о
нейтралитете.
Пакт о нейтралитете между СССР и Японией был подписан 13 апреля 1941
года. Срок его действия определялся на 5 лет. Он предусматривал, что обе
стороны обязуются поддерживать между собой мирные и дружественные отношения,
взаимно уважать территориальную целостность и неприкосновенность другой
стороны.
В специальном пункте оговаривалось, что в случае, если одна из
договаривающихся сторон окажется объектом военных действий со стороны
третьих держав, то другая договаривающаяся сторона будет соблюдать
нейтралитет.
Советское правительство понимало, что советско-японское соглашение о
нейтралитете уменьшает опасность военного нападе ния Японии на нашу страну и
ведения войны на два фронта. Конечно, оно не давало полной гарантии
соблюдения подписанного договора со стороны милитаристской Японии, союзника
фашистской Германии. Поэтому в ходе Отечественной войны мы вынуждены были
держать значительные силы на Дальнем Востоке. Однако в связи с обостряющейся
международной обстановкой такое соглашение обеспечивало нам некоторую
передышку во времени.
Что мы знали тогда о вооруженных силах Германии, сосредоточенных против
Советского Союза?
По данным разведывательного управления Генштаба, возглавлявшегося
генералом Ф. И. Голиковым, дополнительные переброски немецких войск в
Восточную Пруссию, Польшу и Румынию начались с конца января 1941 года.
Разведка считала, что за февраль и март группировка войск противника
увеличилась на девять [239] дивизий: против Прибалтийского округа - на три
пехотные дивизии; против Западного округа - на две пехотные дивизии и одну
танковую; против Киевского округа - на одну пехотную дивизию и три танковых
полка.
Информация, которая исходила от генерала Ф. И. Голикова, немедленно
докладывалась нами И. В. Сталину. Однако я не знаю, что из разведывательных
сведений докладывалось И. В. Сталину генералом Ф. И. Голиковым лично, минуя
наркома обороны и начальника Генштаба, а такие доклады делались
неоднократно.
Одно лишь могу сказать: И. В. Сталин знал значительно больше, чем
военное руководство. Но даже из того, что докладывалось ему по линии военной
разведки, он мог видеть безусловное нарастание угрозы войны, но этого им
сделано не было, и он, переоценив свои возможности, шел дальше по ложному
пути.
Это, естественно, не могло не отражаться на полном анализе обстановки.
На 4 апреля 1941 года общее увеличение немецких войск от Балтийского моря до
Словакии, по данным генерала Ф. И. Голикова, составляло 5 пехотных и 6
танковых дивизий. Всего против СССР находилось 72-73 дивизии. К этому
количеству следует добавить немецкие войска, расположенные в Румынии в
количестве 9 пехотных и одной моторизованной дивизии.
На 5 мая 1941 года, по докладу генерала Ф. И. Голикова, количество
немецких войск против СССР достигло 103-107 дивизий, включая 6 дивизий,
расположенных в районе Данцига и Познани, и 5 дивизий в Финляндии. Из этого
количества дивизий находилось: в Восточной Пруссии - 23-24 дивизии; в Польше
против Западного округа - 29 дивизий; в Польше против Киевского округа -
31-34 дивизии; в Румынии и Венгрии - 14-15 дивизий.
Большие работы осуществлялись противником по подготовке театра военных
действий: проводились вторые железнодорожные пути в Словакии и Румынии,
расширялась сеть аэродромов и посадочных площадок, велось усиленное
строительство военных складов. В городах и на промышленных объектах
организовывались учения по противовоздушной обороне, строились бомбоубежища
и проводились опытные мобилизации.
Из числа войск венгерской армии до четырех корпусов находилось в районе
Закарпатской Украины, значительная часть румынских войск располагалась в
Карпатах.
В Финляндии высадки производились в порту Або, где с 10 по 29 апреля
было высажено до 22 тысяч немецких солдат, которые в дальнейшем следовали в
район Рованиеми и далее на Киркенес. Генерал Ф. И. Голиков считал возможным
в ближайшее время дополнительное усиление немецких войск за счет
высвободившихся сил в Югославии.
Весной 1941 года гитлеровцы не опасались серьезных действий со стороны
западных противников, и главные вооруженные силы Германии были сосредоточены
на всем протяжении от Балтийского до Черного моря. [240]
На 1 июня 1941 года, по данным разведывательного управления, против
СССР находилось до 120 немецких дивизий.
К июню 1941 года Германия довела общую численность войск до 8 миллионов
500 тысяч человек, увеличив ее с 1940 года на 3 миллиона 550 тысяч человек,
то есть до 214 дивизий. У нас к июню с учетом призыва дополнительных
контингентов в вооруженных силах было свыше 5 миллионов человек.
Наиболее массовые перевозки войск на восток гитлеровское командование
начало проводить с 25 мая 1941 года. К этому времени железные дороги немцами
были переведены на график максимального движения. Всего с 25 мая до середины
июня было переброшено ближе к границам Советского Союза 47 немецких дивизий,
из них 28 танковых и моторизованных.
Гитлер считал, что настал выгодный момент для нападения на Советский
Союз.
Как стало известно, одновременно с планом "Барбаросса" был разработан
план дезинформации Советского Союза относительно истинных целей переброски
войск из Франции в Польшу, Восточную Пруссию и Румынию.
Гитлеровское правительство всеми способами старалось внушить советскому
руководству, что переброска войск совершается не для того, чтобы угрожать
Советскому Союзу, а для того, чтобы рассредоточить и вывести их из-под
ударов английской авиации, а также для прикрытия румынских нефтяных
промыслов от англичан, высадившихся в Греции.
Гитлер принимал все меры, чтобы внушить И. В. Сталину мысль о его
вполне лояльном отношении к Советскому Союзу, и неоднократно заверял, что
Германия никогда не нарушит своих обязательств. И как это ни странно, И. В.
Сталин поверил этим фальшивым заверениям Гитлера. Он полагал, что если мы
будем вести крайне осторожную политику и не давать повода немцам к
развязыванию войны, будем выполнять взятые на себя торговые и иные
обязательства, войны можно избежать или в крайнем случае оттянуть ее. Так
думало и все сталинское руководство страны.
Докладывая 7-й сессии Верховного Совета 1 августа 1940 года о
международном положении, Председатель Совета Народных Комиссаров В. М.
Молотов говорил:
"Наши отношения с Германией, поворот в которых произошел почти год тому
назад, продолжают полностью сохраняться, как это обусловлено
советско-германским соглашением". И далее: "За последнее время, - говорил В.
М. Молотов, - в иностранной и особенно в английской и англофильствующей
прессе нередко спекулировали на возможности разногласий между Советским
Союзом и Германией, с попыткой запугать нас перспективой усиления могущества
Германии. Как с нашей, так и с германской стороны эти попытки не раз
разоблачались и отбрасывались как негодные. Мы можем подтвердить, что, по
нашему мнению, в основе сложившихся добрососедских и дружественных
советско-германских [241] отношений лежат не случайные соображения
конъюнктурного характера, а коренные государственные интересы как Советского
Союза, так и Германии".
У нас же происходило следующее. В течение всего марта и апреля 1941
года в Генеральном штабе шла усиленная работа по уточнению плана прикрытия
западных границ и мобилизационного плана на случай войны. Уточняя план
прикрытия, мы докладывали И. В. Сталину о том, что, по расчетам, наличных
войск Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского округов будет
недостаточно для отражения удара немецких войск. Необходимо срочно
отмобилизовать несколько армий за счет войск внутренних округов и на всякий
случай в начале мая передвинуть их на территорию Прибалтики, Белоруссии и
Украины.
После долгих и достаточно острых разговоров И. В. Сталин разрешил под
видом подвижных лагерных сборов перебросить на Украину и в Белоруссию по две
общевойсковые армии сокращенного состава Мы были строго предупреждены о
необходимости чрезвычайной осторожности и мерах оперативной скрытности.
Тогда же И. В. Сталин дал указание НКВД всемерно усилить работы по
строительству основной и полевой аэродромной сети. Но рабочую силу было
разрешено взять только по окончании весенне-полевых работ.
Однажды в конце нашего очередного разговора И. В. Сталин спросил, как
идет призыв приписного состава из запаса.
Нарком обороны ответил, что призыв запаса проходит нормально, приписной
состав в конце апреля будет в приграничных округах. В начале мая начнется
его переподготовка в частях.
13 мая Генеральный штаб дал директиву округам выдвигать войска на запад
из внутренних округов. С Урала шла в район Великих Лук 22-я армия; из
Приволжского военного округа в район Гомеля- 21-я армия: из
Северо-Кавказского округа в район Белой Церкви - 19-я армия; из Харьковского
округа на рубеж Западной Двины - 25-й стрелковый корпус; из Забайкалья на
Украину в район Шепетовки - 16-я армия.
Всего в мае перебрасывалось из внутренних военных округов ближе к
западным границам 28 стрелковых дивизий и четыре армейских управления. К
сожалению, эти дивизии насчитывали в своем составе по 8-9 тысяч человек и не
располагали полностью предусмотренной по штату боевой техникой.
В конце мая Генеральный штаб дал указание командующим приграничными
округами срочно приступить к подготовке командных пунктов, а в середине июня
приказывалось вывести на них фронтовые управления: Северо-Западный фронт - в
район Паневежиса; Западный - в район Обуз-Лесны; Юго-Западный - в Тернополь;
Одесский округ в качестве армейского управления - в Тирасполь. В эти районы
полевые управления фронтов и армий должны были выйти к 21-25 июня. [242]
На государственной границе находились 47 сухопутных и 6 морских
пограничных отрядов, 9 отдельных пограничных комендатур, 11 полков
оперативных войск НКВД, а также расположенные вблизи границы, но не
развернутые в боевые порядки стрелковые дивизии первых эшелонов армий
прикрытия от военных округов.
Всего в западных приграничных округах и флотах насчитывалось 2,9
миллиона человек, более полутора тысяч самолетов новых типов и довольно
много самолетов устаревших конструкций, около 38 тысяч орудий и минометов,
1475 новых танков КБ и Т-34 и значительное число легких танков устаревшей
конструкции с крайне ограниченными моторесурсами, часть которых требовала
ремонта{42}.
Боевая подготовка в приграничных округах была различна и зависела от
многих факторов. Сейчас трудно восстановить в деталях все, что происходило
тогда в этих округах, передать атмосферу, в которой их застала война.
Помню, меня, особенно в первое время работы в Генштабе, не покидали
мысли о только что оставленном мною Киевском особом военном округе. Как и
что там?
В этой связи я хотел бы привести здесь несколько отрывков из
воспоминаний Маршала Советского Союза И. X. Баграмяна, тогда полковника,
начальника оперативного отдела Киевского особого военного округа. Мне
кажется, эти страницы верно отражают положение дел непосредственно в армии
со всеми трудностями последних предвоенных месяцев. Вот что он пишет:
"Едва мы успели проводить своего командующего на XVIII партийную
конференцию, как из Генерального штаба последовало распоряжение: начальнику
штаба округа с группой генералов и офицеров, принимавших участие в
разработке плана прикрытия государственной границы, срочно прибыть в
Москву...
В Москве все наконец прояснилось: все мы должны были принять участие в
рассмотрении мероприятий оперативного порядка для округа.
...Наша работа продолжалась, как вдруг нам приказали немедленно
возвратиться в Киев для выполнения своих непосредственных должностных
обязанностей. Здесь прежде всего пришлось заняться рассмотрением армейских
планов прикрытия государственной границы, разработанных штабами армий на
основе указаний кемандования округа. К большому нашему удовольствию,
армейские планы не потребовали серьезной доработки. В них пришлось внести
лишь незначительные коррективы.
Однако уже вскоре - сразу же после начала оккупации фашистами
Югославии - Генеральный штаб дал указание внести в план прикрытия
государственной границы ряд существенных поправок. Командованию округа было
приказано значительно увеличить состав [243] войск, выделяемых на
непосредственное прикрытие государственной границы...
Генерал Кирпонос был огорчен явным, по его мнению, ослаблением
резервной группировки своих войск и назначением в "пассивную оборону"
значительно больших сил, чем он считал нужным. Но приказ есть приказ: 18
апреля мы отдали армиям соответствующие распоряжения о внесении в план этих
изменений...
Снова были вызваны в штаб округа начальники штабов армий вместе с
участниками разработки планов. Все закрутилось сначала. Большая трудность,
затягивавшая работу, заключалась в том, что разрабатывавшие планы генералы и
офицеры должны были все от первой до последней бумажки исполнять
собственноручно...
До 10 мая переделка планов должна была завершиться. К счастью, это были
последние серьезные дополнения, иначе планы так и остались бы незаконченными
к началу вторжения фашистских полчищ.
Во второй половине апреля руководство Красной Армии стало заметно
форсировать осуществление мер по усилению приграничных округов. Помнится, 26
апреля в наш округ поступил приказ из Москвы к 1 июня сформировать пять
подвижных артиллерийско-противотанковых бригад и один воздушно-десантный
корпус. Четыре наши стрелковые дивизии реорганизовывались в горнострелковые.
Командование округа было поставлено в известность, что к 25 мая в состав его
войск с Дальнего Востока прибудет еще и управление 31-го стрелкового
корпуса.
Последний весенний месяц отнюдь не принес потепления в атмосфере
международных отношений. Неожиданное назначение И.В. Сталина Председателем
Совета Народных Комиссаров расценивалось всеми в штабе округа как
свидетельство осложнения международной обстановки. Впервые за годы
существования советской власти высшее партийное и государственное
руководство сосредоточивалось в одних руках. Были и другие сигналы быстро
растущей угрозы.
Во второй половине мая мы получили директиву Генерального штаба, в
которой командованию округа предписывалось принять из Северо-Кавказского
военного округа и разместить в лагерях управление 34-го стрелкового корпуса
с корпусными частями, четыре 12-тысячные стрелковые и одну горнострелковую
дивизии.
Для командования этими войсками должна была прибыть из
Северо-Кавказского военного округа оперативная группа во главе с первым
заместителем командующего округом генерал-лейтенантом М. А. Рейтером... Из
этой же директивы стало известно, что войска начнут прибывать 20 мая.
Директива хотя, видимо, для командования и не была неожиданной, все же
весьма озаботила его: ведь предстояло в короткий срок разместить почти целую
армию. В связи с внезапно свалившимися на наши головы новыми срочными
мероприятиями пришлось отложить проведение командно-штабного [244] учения с
армиями, которое было запланировано на вторую половину мая.
В конце мая в округ стали прибывать эшелоны за эшелонами. Оперативный
отдел превратился в подобие диспетчерского пункта, куда стекалась вся
информация о движении и состоянии поступавших войск из Северо-Кавказского
военного округа. Припоминается такой характерный факт. Посланные в эти
войска командиры, докладывая об их боеспособности, подчеркивали, что все
соединения укомплектованы по штатам мирного времени, что в связи с этим в
них недостает не только значительного числа бойцов и командиров, но и
техники, в первую очередь транспортных средств и средств связи, которые
дивизии должны получить с момента объявления мобилизации.
Видимо, стремление строжайше соблюдать условия договора с Германией и в
этом вопросе сыграло немаловажную роль.
Забегая вперед, должен заметить, что, когда началась война, эти дивизии
срочно начали перебрасываться на западное стратегическое направление и с
ходу вынуждены были вступить в сражение.
Не успели пять дивизий из Северо-Кавказского военного округа закончить
сосредоточение на территории нашего округа, как в первых числах июня
Генеральный штаб сообщил, что директивой народного комиссара обороны
сформировано управление 19-й армии, которое к 10 июня прибудет в Черкассы. В
состав армии войдут все пять дивизий 34-го стрелкового корпуса и три дивизии
25-го стрелкового корпуса Северо-Кавказского военного округа... Во главе ее
поставлен командующий войсками Северо-Кавказского военного округа
генерал-лейтенант И. С. Конев.
Днем позднее Генеральный штаб предупредил командование округа, чтобы
оно подготовилось принять и разместить еще одну - 16-ю армию
генерал-лейтенанта М. Ф. Лукина, перебрасываемую из Забайкалья. Планом
предусматривалось сосредоточить войска генерала Лукина на территории
Киевского особого военного округа в период с 15 июня по 10 июля.
Итак, уже вторую армию мы должны были в кратчайший срок принять и
разместить на территории округа. Это радовало. Опасение, что в случае войны
у нас не окажется в глубине войск, отпадало само собой. Теперь стало вполне
ясно, что нарком и Генеральный штаб позаботились об этом, отдавая приказ о
подготовке выдвижения всех сил округа непосредственно к границе"{43}.
Теперь, пожалуй, пора сказать о существенной ошибке того времени, из
которой, естественно, вытекали многие другие, - о просчете в определении
сроков вероятности нападения фашистской Германии на Советский Союз. [245]
В оперативном плане 1940 года, который после уточнения действовал в
1941 году, предусматривалось в случае угрозы войны:
- привести все вооруженные силы в полную боевую готовность;
- немедленно провести в стране войсковую мобилизацию;
- развернуть войска до штатов военного времени согласно
мобплану;
- сосредоточить и развернуть все отмобилизованные войска в районах
западных границ в соответствии с планом приграничных военных округов и
Главного военного командования.
Введение в действие мероприятий, предусмотренных оперативным и
мобилизационным планами, могло быть осуществлено только по особому решению
правительства. Это особое решение последовало лишь в ночь на 22 июня 1941
года, да и то не полностью. В ближайшие предвоенные месяцы руководством не
предусматривалось проведение всех необходимых мер, которые нужно было
принять в особо угрожаемый военный период.
Естественно, возникает вопрос: почему руководство, возглавляемое И. В.
Сталиным, не провело в жизнь мероприятия им же утвержденного оперативного
плана?
Почему оборона страны оказалась не на должной высоте, и мы были
захвачены врасплох? На эти принципиальные вопросы даются разные ответы.
В этих ошибках и просчетах чаще всего обвиняют И. В. Сталина. Конечно,
ошибки у И. В. Сталина, безусловно, были, но их причины нельзя рассматривать
изолированно от объективных исторических процессов и явлений, от всего
комплекса экономических, политических и военных факторов.
Нет ничего проще, чем, когда уже известны все последствия, возвращаться
к началу событий и давать различного рода оценки. И нет ничего сложнее, чем
разобраться во всей совокупности вопросов, во всем противоборстве сил,
противопоставлении множества мнений, сведений и фактов непосредственно в
данный исторический момент.
Всякий субъективизм в анализе причин неизбежно приведет к неправдивым,
неполноценным выводам. Историкам, исследующим причины неудач вооруженной
борьбы с Германией в первом периоде войны, придется тщательно разобраться в
этих вопросах, чтобы правдиво объяснить истинные причины, вследствие которых
советский народ и страна понесли на первом этапе войны столь тяжелые жертвы.
Современные большие войны ведутся всеми силами, средствами и
достижениями страны. Германия, как известно, захватив в свои руки почти все
экономические и стратегические ресурсы Европы, хорошо оснастила свои
вооруженные силы современным оружием, боевой техникой и достаточным
количеством материальных средств, а отсутствие активно действующих сил в
Западной Европе дало возможность гитлеровцам сосредоточить против Советского
Союза все свои главные силы. [246]
Наша страна к 1941 году имела большие экономические успехи, но
достигнуть превосходства над Германией, которой оказывали громадную помощь
империалистические государства Запада, мы еще не успели.
Из Первой мировой и гражданской войн страна наша вышла до предела
истощенной и опустошенной. Нужны были героические усилия советского народа и
партии для ликвидации экономической разрухи, для создания тяжелой индустрии
и всего народного хозяйства. Занятая строительством народного хозяйства,
наша страна главные усилия, все основные средства направляла на развитие
производительных сил, до предела ограничивая выделение средств на укрепление
обороны страны, вследствие чего до конца 1939 года значительная часть
Красной Армии содержалась и проходила подготовку по территориальной системе,
где не было условий для полноценной подготовки войск и запаса.
С лета 1940 года, особенно после войны с Финляндией, партия и
правительство уделяли большое внимание вооруженным силам и обороне страны,
но экономические возможности страны не позволили в короткий предвоенный год
полностью обеспечить проводимые организационные мероприятия по вооруженным
силам. Война застигла страну в стадии реорганизации, перевооружения и
переподготовки вооруженных сил и создания мобзапасов и государственных
резервов.
Законно возникает вопрос: а нельзя ли было начать проведение этих
мероприятий значительно раньше? Конечно, можно и нужно было, но сталинское
руководство ошибочно считало, что времени у нас еще хватит для проведения
необходимых мероприятий. Эта ошибка отягощается теми обстоятельствами, что
Германия свою вооруженную агрессию и дальнейшее развертывание вооруженных
сил в значительных размерах начала с 1936 года, порвав все свои
международные обязательства об ограничении своих вооруженных сил.
Допустив просчет в оценке сроков надвигающейся военной опасности, мы
запоздали с осуществлением срочных мероприятий по обороне страны.
Здесь я хочу коснуться еще одного очень важного, на мой взгляд,
психологического фактора, оказавшего на И. В. Сталина большое влияние.
Сопоставляя и анализируя все разговоры, которые велись И. В. Сталиным в
моем присутствии в кругу близких ему людей, я пришел к твердому убеждению:
над ним тяготела опасность войны с фашистской Германией и все его помыслы и
действия были пронизаны одним желанием - избежать войны или оттянуть сроки
ее начала и уверенностью в том, что ему это удастся.
И. В. Сталин не был трусливым человеком, но он хорошо понимал, что
возглавляемое им руководство страной явно опоздало с основными мероприятиями
по подготовке страны к большой войне с таким сильным и опытным врагом, как
Германия. [247]
Он понимал, что мы опоздали не только с перевооружением войск новейшей
боевой техникой и с реорганизацией вооруженных сил, но и с мероприятиями по
обороне страны, в частности с созданием необходимых государственных резервов
и мобилизационных запасов.
И. В. Сталин прекрасно знал и то, что после 1939 года во главе частей,
соединений и войсковых объединений были поставлены кадры, далеко не
освоившие оперативно-тактическое и стратегическое искусство.
Накануне войны в Красной Армии почти не осталось командиров полков и
дивизий с академическим образованием. Более того, многие из них даже не
кончали военных училищ, и основная их масса была подготовлена в объеме
курсов командного состава.
Нельзя было не считаться и с моральными травмами, которые были нанесены
Красной Армии и Военно-Морскому Флоту массовыми репрессиями.
Опасаясь стать жертвой провокации империалистических государств,
информацию У. Черчилля, Президента Чехословакии Э. Бекеша, секретаря
Госдепартамента США С. Уэллеса И. В. Сталин принимал как дезинформацию, и
она еще больше усилила недоверие ко всем сообщениям из-за рубежа, в том
числе и к сообщениям по линии нашей военной разведки.
В этих сложных условиях стремление избежать войны превратилось у И. В.
Сталина в убежденность, что ему удастся ликвидировать опасность войны мирным
путем. Надеясь на свою "мудрость", он перемудрил себя и не разобрался в
коварной тактике и планах гитлеровского правительства.
И. В. Сталин требовал вести осторожную политику и проводить мероприятия
оперативно-мобилизационного порядка так, чтобы, как он говорил, "не
спровоцировать войну с Германией".
Полагая, что ему удастся устранить назревающую угрозу войны, он считал
необходимым убедить гитлеровское руководство в желании Советского
правительства и в дальнейшем поддерживать деловые и хорошие добрососедские
отношения с Германией.
С этой целью он требовал от Наркомата внешней торговли точно в
установленные сроки осуществлять все товарные поставки в Германию, в том
числе уголь, хлеб, нефтепродукты и другие стратегические материалы.
Как известно, эти поставки осуществлялись по 21 июня 1941 года
включительно.
И. В. Сталин хорошо понимал, какие тяжелые бедствия может причинить
народам Советского Союза война с таким сильным и опытным врагом, как
фашистская Германия, и потому стремился, как и вся наша партия и
правительство, выиграть время.
Сейчас у нас имеются факты, свидетельствующие о предупреждении
готовящегося нападения на СССР, о сосредоточении войск на наших границах и
т.д. Но в ту пору, как это показывают [248] обнаруженные после разгрома
фашистской Германии документы, на стол к И. В. Сталину попадало много
донесений совсем другого рода. Вот один из примеров.
По указанию Гитлера, данному на совещании 3 февраля 1941 года,
начальник штаба верховного главнокомандования фельдмаршал Кейтель издал 15
февраля 1941 года специальную "Директиву по дезинформации противника". Чтобы
скрыть подготовку к операции по плану "Барбаросса", отделом разведки и
контрразведки главного штаба были разработаны и осуществлены многочисленные
акции по распространению ложных слухов и сведений. Перемещение войск на
восток подавалось "в свете величайшего в истории дезинформационного маневра
с целью отвлечения внимания от последних приготовлений к вторжению в
Англию".
Были напечатаны в массовом количестве топографические материалы по
Англии. К войскам прикомандировывались переводчики английского языка.
Подготавливалось "оцепление" некоторых районов на побережье проливов
Ла-Манш, Па-де-Кале и в Норвегии. Распространялись сведения о мнимом
авиадесантном корпусе. На побережье устанавливались ложные ракетные батареи.
В войсках распространялись сведения в одном варианте о том, что они идут на
отдых перед вторжением в Англию, в другом - что войска будут пропущены через
советскую территорию для выступления против Индии. Чтобы подкрепить версию о
высадке десанта в Англию, были разработаны специальные операции под кодовыми
названиями "Акула" и "Гарпун". Пропаганда целиком обрушилась на Англию и
прекратила свои обычные выпады против Советского Союза. В работу включились
дипломаты и т.д.
Подобного рода данные и сведения наряду с имевшимися недостатками общей
боеготовности вооруженных сил обуславливали ту чрезмерную осторожность,
которую И.В. Сталин проявлял, когда речь шла о проведении основных
мероприятий, предусмотренных оперативно-мобилизационными планами в связи с
подготовкой к отражению возможной агрессии.
Руководствуясь решениями XVIII съезда партии и последующими указаниями
ЦК партии о подборе, обучении и воспитании руководящих кадров, командование,
партийные, политические органы армии к лету 1941 года проделали очень
большую учебно-воспитательную работу, позволившую повысить общий
теоретический уровень и практические навыки кадров всех родов войск.
Однако вопрос о командных кадрах вооруженных сил в 1941 году продолжал
оставаться острым. Массовое выдвижение на высшие должности молодых
командиров снижало на какое-то время боеспособность армии. Накануне войны
при проведении важных и больших организационных мероприятий ощущался
недостаток квалифицированного командного состава, специалистов: танкистов,
артиллеристов и летно-технического состава - сказывалось значительное
увеличение численности наших вооруженных сил. [249] Предполагалось, что все
это можно будет в основном устранить к концу 1941 года.
Желая сохранить мир как решающее условие строительства социализма в
СССР, И. В. Сталин видел, что правительства Англии и других западных
государств делают все, чтобы толкнуть Гитлера на войну с Советским Союзом,
что, оказавшись в тяжелой военной обстановке и стремясь спасти себя от
катастрофы, они крайне заинтересованы в нападении Германии на СССР. Вот
почему он так недоверчиво воспринимал информацию западных правительств о
подготовке Германии к нападению на Советский Союз.
Напомню только одну группу фактов, сведения о которых могли укрепить И.
В. Сталина в его недоверии к указанной информации. Это секретные переговоры
с фашистской Германией в Лондоне в том самом 1939 году, когда в СССР
проводились военные переговоры с Англией и Францией, о которых я уже
говорил.
Английские дипломаты предлагали гитлеровцам договориться о
разграничении сфер влияния в мировом масштабе. Английский министр торговли
Хадсон в переговорах с немецким тайным государственным советником Вольтатом,
близким к фельдмаршалу Герингу, заявил, что перед обоими государствами
находятся три обширные области, представляющие необъятное поприще для
экономической деятельности: Британская империя, Китай и Россия. Обсуждались
политические и военные вопросы, проблемы приобретения сырья для Германии и
т.д. В переговоры включились другие лица; германский посол в Лондоне Дирксен
доносил в Берлин, что подтверждает "тенденции конструктивной политики в
здешних правительственных кругах".
Попутно мне кажется уместным напомнить, что когда Гитлер вознамерился
предложить Советскому Союзу вместе подумать над идеей раздела мира на сферы
влияния, то встретил резкий и недвусмысленный отказ советской стороны, не
пожелавшей даже говорить на эту тему. Об этом свидетельствуют документы и
участники визита В. М. Молотова в ноябре 1940 года в Берлин.
Как известно, в конце апреля 1941 года У. Черчилль направил И. В.
Сталину послание. В нем говорилось: "Я получил от заслуживающего доверия
агента достоверную информацию о том, что немцы, после того как они решили,
что Югославия находится в их сетях, т.е. 20 марта начали переброску в южную
часть Польши трех бронетанковых дивизий из пяти находящихся в Румынии. В тот
момент, когда они узнали о сербской революции, это передвижение было
отменено. Ваше превосходительство легко оценит значение этих фактов".
И. В. Сталин к этому посланию отнесся с недоверием. В 1940 году в
мировой печати стали циркулировать слухи о том, что английские и французские
военные силы сами готовятся предпринять нападение на Северный Кавказ,
бомбить Баку, Грозный, Майкоп. Затем появились документы, подтверждающие
это. Одним словом, не только никогда не скрывавшиеся У. Черчиллем [250]
антисоветские, антикоммунистические взгляды и высказывания, но и многие
конкретные факты дипломатической жизни того времени могли побуждать И. В.
Сталина настороженно воспринимать информацию из западных империалистических
кругов.
Весной 1941 года в западных странах усилилось распространение
провокационных сведений о крупных военных приготовлениях Советского Союза
против Германии. Германская печать всячески раздувала эти сведения и
сетовала на то, что такие сообщения омрачают советско-германские отношения.
- Вот видите, - говорил И. В. Сталин, - нас пугают немцами, а немцев
пугают Советским Союзом и натравливают нас друг на друга. Это тонкая
политическая игра.
Такие мысли высказывались И. В. Сталиным и раньше. Так, например,
докладывая XVIII съезду партии в 1939 году, он говорил:
"Характерен шум, который подняла англо-французская, североамериканская
пресса по поводу Советской Украины. Деятели этой прессы до хрипоты кричали,
что немцы идут на Советскую Украину... немцы не далее как весной этого года
присоединят Советскую Украину, имеющую более 30 миллионов населения...
похоже на то, что этот подозрительный шум имел своей целью поднять ярость
Советского Союза против Германии, отравить атмосферу и спровоцировать
конфликт с Германией без видимых к тому оснований".
Помню, как однажды в ответ на мой доклад о том, что немцы усилили свою
воздушную агентурную и наземную разведку, И. В. Сталин сказал:
- Они боятся нас. По секрету скажу вам, наш посол имел серьезный
разговор лично с Гитлером и тот ему конфиденциально сообщил:
- Не волнуйтесь, пожалуйста, когда будете получать сведения о
концентрации наших войск в Польше. Наши войска будут проходить большую
переподготовку для особо важных задач на Западе.
Видимо, И. В. Сталин верил в эту версию, и все мероприятия по обороне
страны, по усилению наших вооруженных сил он проводил как-то пассивно. Не
скажу, что он отвергал наши предложения, но и не спешил с их принятием и не
торопил тех, кто должен был проводить их в жизнь.
И. В. Сталин убеждал нас в том, что гитлеровская Германия надолго
связала себя, ввязавшись в войну с Францией и Англией, и выйдет из нее
настолько ослабленной, что ей потребуются многие годы, чтобы рискнуть
развязать большую войну с Советским Союзом. Тем временем наша страна
значительно окрепнет экономически, освоит воссоединенные с Советским Союзом
районы Прибалтики, Западной Белоруссии, Западной Украины и Молдавии и
закончит строительство укрепленных рубежей на новых государственных
границах. [251]
- Когда же все это будет нами сделано, - говорил И. В. Сталин - Гитлер
не посмеет напасть на Советский Союз.
Желая во что бы то ни стало избежать войны с Германией, Сталин строил
свои расчеты на сомнительной основе.
Как известно, победитель обычно не выходит из войны ослабленным, но
тогда, слушая И. В. Сталина, я как-то невольно заражался его убежденностью и
верил, что, вопреки всем признакам, войну с Германией удастся на какой-то
период оттянуть, а возможно и вовсе избежать. Как и другие, я считал его
опытнейшим государственным рулевым. К сожалению, и у И. В. Сталина не
хватило чувства реальности. Расчеты на то, что Германия выйдет из войны на
Западе ослабленной, оказались неверными. Быстро разгромив Францию и сковав
Англию, немцы получили богатейшие военно-экономические ресурсы и вскоре,
перегруппировав свои основные силы с запада на восток, развернули их против
Советского Союза.
Что касается оценки пакта о ненападении, заключенного с Германией в
1939 году, в момент, когда наша страна могла быть атакована с двух фронтов -
со стороны Германии и со стороны Японии, - нет никаких оснований утверждать,
что И.В. Сталин полагался на него. ЦК ВКП(б) и Советское правительство
исходили из того, что пакт не избавлял СССР от угрозы фашистской агрессии,
но давал возможность выиграть время в интересах укрепления нашей обороны,
препятствовал созданию единого антисоветского фронта. Во всяком случае, мне
не приходилось слышать от И. В. Сталина каких-либо успокоительных суждений,
связанных с пактом о ненападении.
5 мая 1941 года И. В. Сталин выступил перед слушателями военных
академий Красной Армии на приеме в честь выпускников.
Поздравив выпускников с окончанием учебы, И. В. Сталин остановился на
тех преобразованиях, которые произошли за последнее время в армии.
- Товарищи, - говорил он, - вы покинули армию 3-4 года назад, теперь
вернетесь в ее ряды и не узнаете армии. Красная Армия далеко не та, что была
несколько лет назад. Мы создали новую армию, вооружили ее современной
военной техникой. Наши танки, авиация, артиллерия изменили свой облик. Вы
придете в армию, увидите много новинок.
Далее И. В. Стадии охарактеризовал изменения по отдельным родам и видам
войск.
- Вы приедете в части из столицы, - продолжал И. В. Сталин, - вам
красноармейцы и командиры зададут вопрос: что происходит сейчас? Почему
побеждена Франция? Почему Англия терпит поражение, а Германия побеждает?
Действительно ли германская армия непобедима?
Военная мысль германской армии движется вперед. Армия вооружилась
новейшей техникой, обучилась новым приемам ведения войны, приобрела большой
опыт. Факт, что у Германии лучшая [252] армия и по технике, и по
организации. Но немцы напрасно считают, что их армия идеальная, непобедимая.
Непобедимых армий нет. Германия не будет иметь успеха под лозунгами
захватнических, завоевательских войн, под лозунгами покорения других стран,
подчинения других народов и государств.
Останавливаясь на причинах военных успехов Германии в Европе, И. В.
Сталин говорил об отношении к армии в некоторых странах, когда об армии нет
должной заботы, ей не оказана моральная поддержка. Так появляется новая
мораль, разлагающая армию. К военным начинают относиться пренебрежительно.
Армия должна пользоваться исключительной заботой и любовью народа и
правительства - в этом величайшая моральная сила армии. Армию нужно лелеять.
Военная школа обязана и может вести обучение командных кадров только на
новой технике, широко используя опыт современной войны. Кратко обрисовав
задачи артиллеристов, танкистов, авиаторов, конников, связистов, пехоты в
войне, И. В. Сталин подчеркнул, что нам необходимо перестроить нашу
пропаганду, агитацию, печать. Чтобы хорошо готовиться к войне, нужно не
только создать современную армию, нужно подготовиться политически.
Итак, какие же выводы вытекают из приведенных фактов? Как оценить то,
что было сделано до войны, что мы собирались сделать в ближайшее время и что
не успели или не сумели сделать в укреплении обороноспособности нашей
Родины? Притом оценить сегодня, после всего пережитого, критически
рассматривая минувшее и в то же время вновь мысленно поставив себя на порог
Великой Отечественной войны.
Я долго размышлял над всем этим и вот к чему пришел.
Думается мне, что дело обороны страны в своих основных, главных чертах
и направлениях велось правильно. На протяжении многих лет в экономическом и
социальном отношениях делалось все или почти все, что было возможно. Что же
касается периода с 1939 до середины 1941 года, то в это время народом и
партией были приложены особые усилия для укрепления обороны, потребовавшие
всех сил и средств.
Развитая индустрия, колхозный строй, всеобщая грамотность, единство и
сплоченность наций, материально-духовная сила социалистического государства,
высочайший патриотизм народа, руководство ленинской партии, готовой слить
воедино фронт и тыл, - это была могучая основа обороноспособности гигантской
страны, первопричина той грандиозной победы, которую мы одержали в борьбе с
фашизмом.
То обстоятельство, что, несмотря на огромные трудности и потери, с 1
июля 1941 года по 1 сентября 1945 года советская промышленность произвела
колоссальное количество вооружения - более 825 тысяч орудий и минометов,
около 103 тысяч танков и самоходных орудий, более 134 тысяч самолетов,
говорит о том, [253] что основы экономики страны с военной, оборонной точки
зрения были заложены правильно, прочно и своевременно{44}.
Вновь проследив мысленным взором ход строительства Советских
Вооруженных Сил начиная со времен гражданской войны, должен сказать, что в
основном и здесь мы шли верным путем. Советская военная доктрина, принципы
воспитания и обучения войск, вооружение армии и флота, подготовка командных
кадров, структура и организация вооруженных сил непрестанно
совершенствовались в нужных направлениях. Всегда был исключительно высок
моральный и боевой дух войск, их политическая сознательность и зрелость.
Конечно, если бы можно было заново пройти весь этот путь, кое от чего
следовало бы отказаться и кое-что поправить. Но я не могу назвать какое-либо
большое, принципиальное направление в строительстве наших вооруженных сил,
которое стоило бы перечеркнуть, выбросить за борт, отменить. Период же с
1939 до середины 1941 года характеризовался в целом такими преобразованиями,
которые дали Советской стране блестящую армию и подготовили ее к обороне.
Я свидетельствую об этом не затем, чтобы снять с себя долю
ответственности за упущения того периода. Кстати говоря, каждый
здравомыслящий человек понимает, что даже с позиций высокого поста
начальника Генерального штаба нельзя за четыре с половиной месяца всего
достигнуть. О некоторых своих ошибках я уже говорил, о других речь впереди.
Мне важно другое: помочь читателю, особенно молодежи, понять истинное
положение вещей.
История действительно отвела нам слишком небольшой отрезок мирного
времени для того, чтобы можно было все поставить на свое место. Многое мы
начали правильно и многое не успели завершить. Сказался просчет в оценке
возможного времени нападения фашистской Германии. С этим были связаны
недостатки в подготовке к отражению первых вражеских ударов.
Положительные факторы, о которых я говорил, действовали постоянно,
разворачиваясь все шире и мощнее, в течение всей войны. Они-то и обусловили
победу. Фактор отрицательный - просчет во времени - действовал, постепенно
затухая, но остро усугубил объективные преимущества врага, добавил к ним
преимущества временные и обусловил тем самым наше тяжелое положение в начале
войны.
В 1940 году партия и правительство приняли ряд дополнительных мер по
усилению обороны страны. Однако экономические возможности не позволили в
столь краткие сроки полностью провести в жизнь намеченные организационные и
иные мероприятия по вооруженным силам. Война застигла страну в стадии
реорганизации, перевооружения и переподготовки вооруженных сил, создания
[254] необходимых мобилизационных запасов и государственных резервов. Не
замышляя войны и стремясь ее избежать, советский народ вкладывал основные
силы и средства в осуществление мирных хозяйственных планов.
В конце 1940-го и в начале 1941 года, когда на горизонте все больше и
больше сгущались тучи войны, по решению правительства начали закладываться
материальные средства в государственный резерв на случай войны, но в
незначительных количествах. Что можно было при в общем-то ограниченных
экономических возможностях заложить в госрезерв за полгода до войны?
Мобилизационные запасы вооруженных сил также были явно недостаточны,
чтобы полностью обеспечить мобилизацию войск по планам и штатам военного
времени.
Требования наркома обороны о массовом производстве новейших образцов
самолетов, танков, артиллерийских тягачей, грузовых автомобилей, средств
связи и прочей боевой техники лимитировались, прежде всего, ограниченными
экономическими возможностями.
В период назревания опасной военной обстановки мы, военные, вероятно,
не сделали всего, чтобы убедить И. В. Сталина в неизбежности войны с
Германией в самое ближайшее время и доказать необходимость провести
несколько раньше в жизнь срочные мероприятия, предусмотренные
оперативно-мобилизационным планом.
Конечно, эти мероприятия не гарантировали бы полного успеха в отражении
вражеского натиска, так как силы сторон были далеко не равными. Но наши
войска могли бы вступить в бой более организованно и, следовательно, нанести
противнику значительно большие потери. Это подтверждают успешные
оборонительные действия частей и соединений в районах Владимир-Волынского,
Равы-Русской, Перемышля и на других участках юго-западного направления.
Сейчас бытуют разные версии по поводу того, знали мы или нет конкретную
дату начала и план войны. Генеральному штабу о дне нападения немецких войск
стало известно от перебежчика лишь 21 июня, о чем нами тотчас же было
доложено И.В. Сталину. Он тут же дал согласие на приведение войск в боевую
готовность. Видимо, он и ранее получал такие важные сведения по другим
каналам, но как в этих случаях поступал, нам до сих пор неизвестно.
В ходе войны мне стало известно: о сроках и планах войны у И. В.
Сталина было немало сообщений. Большинство из них шло из Англии, США и
Германии, но все сообщаемые сроки проходили, информация не оправдывалась, и
в конце концов И. В. Сталин перестал верить в достоверность сообщений. Я до
сих пор не знаю, что и как докладывал И. В. Сталину по этому вопросу генерал
Ф. И. Голиков, и не могу сказать, как он относился к его информации. [255]
Как начальник Генерального штаба, принявший этот пост 1 февраля 1941
года, я ни разу не был информирован И. В. Сталиным о той разведывательной
информации, которую он получал лично.
По долгу службы я пытался выяснить, почему военному руководству не
дается та информация, которая направляется И. В. Сталину и другим членам
Политбюро. Мне ответили:
- Таково указание товарища Сталина.
Мы как-то с С. К. Тимошенко рискнули серьезно поговорить с И. В.
Сталиным. С присущим ему лаконизмом он ответил:
- То, что вам следует знать, вам будет сообщено.
Я не могу сказать точно, правдиво ли был информирован И. В. Сталин,
действительно ли сообщалось ему о дне начала войны. Важные данные подобного
рода, которые И. В. Сталин, быть может, получал лично, он мне и наркому
обороны не сообщал.
Правда, однажды он сказал мне:
- Нам один человек передает очень важные сведения о намерениях
гитлеровского правительства, но у нас есть некоторые сомнения...
Возможно, речь шла о Рихарде Зорге, работавшем в аппарате германского
посла в Японии, о котором я узнал лишь после войны.
Могло ли руководство Наркомата обороны своевременно вскрыть выход
вражеских войск на границу СССР- непосредственно в исходные районы, откуда
началось их вторжение 22 июня? В тех условиях, в которые было поставлено
военное руководство, сделать это было трудно. Нам категорически запрещалось
ведение воздушной разведки, а агентурные данные запаздывали.
К тому же, как стало известно из трофейных карт и документов,
командование немецких войск произвело сосредоточение собственно на границах
в самый последний момент, а его бронетанковые войска, находившиеся на
значительном удалении, были переброшены в исходные районы только в ночь на
22 июня.
К сожалению, даже из имевшихся сообщений не всегда делались правильные
выводы, которые могли бы определенно и авторитетно ориентировать высшее
руководство. Вот в связи с этим некоторые документы из военных архивов.
20 марта 1941 года начальник разведывательного управления генерал Ф. И.
Голиков представил руководству доклад, содержавший сведения исключительной
важности.
В этом документе излагались варианты возможных направлений ударов
немецко-фашистских войск при нападении на Советский Союз. Как потом
выяснилось, они последовательно отражали разработку гитлеровским
командованием плана "Барбаросса", а в одном из вариантов, по существу,
отражена была суть этого плана.
В докладе говорилось: "Из наиболее вероятных военных действий,
намечаемых против СССР, заслуживают внимания следующие: [256]
Вариант № 3, по данным... на февраль 1941 года: "...для наступления на
СССР, написано в сообщении, создаются три армейские группы: 1-я группа под
командованием генерал-фельдмаршала Бока наносит удар в направлении
Петрограда; 2-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Рундштедта - в
направлении Москвы и 3-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Лееба
в направлении Киева. Начало наступления на СССР - ориентировочно 20 мая".
По сообщению нашего военного атташе от 14 марта, указывалось далее в
докладе, немецкий майор заявил: "Мы полностью изменяем наш план. Мы
направляемся на восток, на СССР. Мы заберем у СССР хлеб, уголь, нефть. Тогда
мы будем непобедимыми и можем продолжать войну с Англией и Америкой..."
Наконец, в этом документе со ссылкой на сообщение военного атташе из
Берлина указывается, что "начало военных действий против СССР следует
ожидать между 15 мая и 15 июня 1941 года".
Однако выводы из приведенных в докладе сведений, по существу, снимали
все их значение и вводили И.В. Сталина в заблуждение. В конце своего доклада
генерал Ф.И. Голиков писал:
"1. На основании всех приведенных выше высказываний и возможных
вариантов действий весной этого года считаю, что наиболее возможным сроком
начала действий против СССР будет являться момент после победы над Англией
или после заключения с ней почетного для Германии мира.
2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны
против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от
английской и даже, может быть, германской разведки". (Выделено мною. - Г.
Ж.)
6 мая 1941 года И.В. Сталину направил записку народный комиссар
Военно-Морского Флота адмирал Н. Г. Кузнецов:
"Военно-морской атташе в Берлине капитан 1 ранга Воронцов доносит:
...что, со слов одного германского офицера из ставки Гитлера, немцы готовят
к 14 мая вторжение в СССР через Финляндию, Прибалтику и Румынию.
Одновременно намечены мощные налеты авиации на Москву, Ленинград и высадка
парашютных десантов в приграничных центрах..."
Данные, изложенные в этом документе, также имели исключительную
ценность. Однако выводы адмирала Н. Г. Кузнецова не соответствовали
приводимым им же фактам и дезинформировали И. В. Сталина.
"Полагаю, - говорилось в записке Н. Г. Кузнецова, - что сведения
являются ложными и специально направлены по этому руслу с тем, чтобы
проверить, как на это будет реагировать СССР". (Выделено мною. - Г.Ж.)
Такого же характера информация поступала от посла СССР в Германии
Деканозова. Он не только направлял И. В. Сталину через соответствующие
органы сведения об отсутствии угрозы напа- [257] дения, но накануне войны
разрешил приехать в Берлин семьям многих сотрудников полпредства и
торгпредства, которые в ночь на 22 июня были арестованы и отправлены в
гестапо.
И. В. Сталин допустил непоправимую ошибку, доверившись ложным
сведениям, которые поступали из соответствующих органов
Знало ли руководство Наркомата обороны и Генерального штаба об
информации, которую И. В. Сталин получал по этой линии? Маршал С. К.
Тимошенко после войны уверял меня, что он лично ничего не знал. Как
начальник Генерального штаба, я также свидетельствую, что не был поставлен
об этом в известность.
С первых послевоенных лет и по настоящее время кое-где в печати бытует
версия о том, что накануне войны нам якобы был известен план "Барбаросса",
направление главных ударов, ширина фронта развертывания немецких войск, их
количество и оснащенность. При этом ссылаются на известных советских
разведчиков - Рихарда Зорге, а также многих других лиц из Швейцарии, Англии
и ряда других стран, которые якобы заранее сообщили эти сведения. Однако
будто бы наше политическое и военное руководство не только не вникло в суть
этих сообщений, но и отвергло их.
Позволю со всей ответственностью заявить, что это чистый вымысел.
Никакими подобными данными, насколько мне известно, ни Советское
правительство, ни нарком обороны, ни Генеральный штаб не располагали.
...Напряжение нарастало. И чем ближе надвигалась угроза войны, тем
напряженнее работало руководство Наркомата обороны. Руководящий состав
наркомата и Генштаба, особенно маршал С. К.Тимошенко, в то время работали по
18-19 часов в сутки, часто оставаясь в рабочих кабинетах до утра.
13 июня С. К. Тимошенко в моем присутствии позвонил И. В. Сталину и
настойчиво просил разрешения дать указание о приведении войск приграничных
округов в боевую готовность и развертывании первых эшелонов по планам
прикрытия.
И. В. Сталин сказал:
- Сейчас этого делать не следует, мы готовим сообщение ТАСС и завтра
опубликуем его.
- Ну, что? - спросил я.
- Велел завтра газеты читать, - раздраженно сказал С. К. Тимошенко и,
поднявшись из-за стола, добавил: - Пойдем обедать.
14 июня в нашей печати было опубликовано сообщение ТАСС. В нем
говорилось, что распространяемые иностранной, особенно английской, печатью
заявления о приближающейся войне между Советским Союзом и Германией не имеют
никаких оснований, так как не только Советский Союз, но и Германия неуклонно
соблюдают условия советско-германского договора о ненападении, и что, по
мнению советских кругов, слухи о намерении Германии [258] порвать пакт и
предпринять нападение на Советский Союз лишены всякой почвы{45}.
Когда советский народ читал это оптимистическое сообщение ТАСС,
фашистские генералы, собравшись в кабинете Гитлера, докладывали ему о полной
готовности немецких войск к нападению на Советский Союз.
На другой день мы были у И. В. Сталина и доложили ему о тревожных
настроениях и необходимости приведения войск в полную боевую готовность.
- С Германией у нас договор о ненападении, - сказал И. В. Сталин. -
Германия по уши увязла в войне на Западе, и я верю в то, что Гитлер не
рискнет создать для себя второй фронт, напав на Советский Союз. Гитлер не
такой дурак, чтобы не понять, что Советский Союз - это не Польша, это не
Франция и что это даже не Англия и все они, вместе взятые.
Нарком обороны С. К. Тимошенко попробовал возразить:
- Ну а если это все-таки случится? В случае нападения мы не имеем на
границах достаточных сил даже для прикрытия. Мы не можем организованно
встретить и отразить удар немецких войск, ведь вам известно, что переброска
войск к нашим западным границам при существующем положении на железных
дорогах до крайности затруднена.
- Вы что же, предлагаете провести в стране мобилизацию, поднять сейчас
войска и двинуть их к западным границам? Это же война! Понимаете вы оба это
или нет?
Затем И. В. Сталин все же спросил:
- Сколько дивизий у нас расположено в Прибалтийском, Западном, Киевском
и Одесском военных округах?
Мы доложили, что всего в составе четырех западных приграничных военных
округов к 1 июля будет 149 дивизий и 1 отдельная стрелковая бригада. Из
этого количества в составе:
Прибалтийского округа- 19 стрелковых, 4 танковые, 2 моторизованные
дивизии, 1 отдельная бригада;
Западного округа - 24 стрелковые, 12 танковых, 6 моторизованных, 2
кавалерийские;
Киевского округа- 32 стрелковые, 16 танковых, 8 моторизованных, 2
кавалерийские;
Одесского округа- 13 стрелковых, 4 танковые, 2 моторизованные, 3
кавалерийские.
- Ну вот, разве этого мало? Немцы, по нашим данным, не имеют такого
количества войск, - сказал И. В. Сталин.
Я доложил, что, по разведывательным сведениям, немецкие дивизии
укомплектованы и вооружены по штатам военного времени. В каждой их дивизии
имеется от 14 до 16 тысяч человек. Наши же дивизии даже 8-тысячного состава
практически в два раза слабее немецких. [259]
И. В. Сталин, вспылив, сказал:
- Не во всем можно верить разведке...
Во время нашего разговора с И. В. Сталиным в кабинет вошел его
секретарь А. Н. Поскребышев и доложил, что звонит Н. С. Хрущев из Киева. И.
В. Сталин взял трубку. Из ответов мы поняли, что разговор шел о сельском
хозяйстве.
- Хорошо, - улыбаясь, сказал И. В. Сталин.
Видимо, Н. С. Хрущев в радужных красках докладывал о хороших
перспективах на урожай...
Ушли мы из Кремля с тяжелым чувством.
Я решил пройтись немного пешком. Мысли мои были невеселые. В
Александровском саду возле Кремля беспечно резвились дети. Вспомнил и я
своих дочерей и как-то особенно остро почувствовал, какая громадная
ответственность лежит на нас за всех ребят, за их будущее, за страну в
целом.
Каждое мирное время имеет свои черты, свой колорит и свою прелесть. Но
мне хочется сказать доброе слово о времени предвоенном. Оно отличалось
неповторимым, своеобразным подъемом настроения, оптимизмом, какой-то
одухотворенностью и в то же время деловитостью, скромностью и простотой в
общении людей. Хорошо, очень хорошо мы начинали жить!
И какой экономист, философ или писатель сможет достоверно обрисовать,
как расцвела бы наша страна сегодня, как далеко мы ушли бы вперед, не прерви
война широкое, мирное и могучее течение тех лет...
Я говорил уже о том, какие меры принимались, чтобы не дать повода
Германии к развязыванию военного конфликта. Нарком обороны. Генеральный штаб
и командующие военными приграничными округами были предупреждены о личной
ответственности за последствия, которые могут возникнуть из-за неосторожных
действий наших войск. Нам было категорически запрещено производить
какие-либо выдвижения войск на передовые рубежи по плану прикрытия без
личного разрешения И. В. Сталина.
Больше того, командиры погранчастей НКВД получили спецуказание от Берии
сообщать ему о всех нарушениях порядка выдвижения частей оперативного
прикрытия.
Как сейчас помню, в первых числах июня меня вызвал С. К. Тимошенко.
- Только что звонил товарищ Сталин, - сказал он, - и приказал
расследовать и доложить ему, кто дал приказ начальнику укрепленных районов
занять Предполье на границах Украины. Такое распоряжение, если оно есть,
немедленно отменить, а виновных в самочинных действиях наказать.
Такая постановка вопроса серьезно осложняла всякую самостоятельность
командования и Генштаба.
Несмотря на строгий запрет, нарком обороны С. К. Тимошенко рекомендовал
командующим войсками округов проводить тактические учения соединений в
сторону государственной границы, [260] с тем чтобы подтянуть войска ближе к
районам развертывания по планам прикрытия. Эта рекомендация наркома обороны
проводилась в жизнь округами.
Мне было известно о том, что в Киевском округе подтягивалось к границе
не менее пяти дивизий, однако командующие войсками округов и здесь допустили
большую ошибку, а мы с наркомом своевременно не поправили округа. Эта ошибка
состояла в следующем.
Дело в том, что дивизионная, корпусная и зенитная артиллерия в начале
1941 года еще не проходила боевых стрельб и не была подготовлена для решения
боевых задач. Поэтому командующие округами приняли решение направить часть
артиллерии на полигоны для испытаний. В результате некоторые корпуса и
дивизии войск прикрытия при нападении фашистской Германии оказались без
значительной части своей артиллерии, что сыграло важную роль в неудачных
действиях наших войск в первые дни войны.
Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба Киевского военного округа
генерал-лейтенант М. А. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился
перебежчик - немецкий фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят
в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня.
Я тотчас же доложил наркому и И. В. Сталину то, что передал М. А.
Пуркаев.
- Приезжайте с наркомом минут через 45 в Кремль, - сказал И. В. Сталин.
Захватив с собой проект директивы войскам, вместе с наркомом и
генерал-лейтенантом Н. Ф. Ватутиным мы поехали в Кремль. По дороге
договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в
боевую готовность.
И. В. Сталин встретил нас один. Он был явно озабочен.
- А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы
спровоцировать конфликт? - спросил он.
- Нет, - ответил С. К. Тимошенко. - Считаем, что перебежчик говорит
правду.
Тем временем в кабинет И. В. Сталина вошли члены Политбюро. Сталин
коротко проинформировал их.
- Что будем делать? - спросил И. В. Сталин.
Ответа не последовало.
- Надо немедленно дать директиву войскам о приведении всех войск
приграничных округов в полную боевую готовность, - сказал нарком.
- Читайте! - сказал И. В. Сталин.
Я прочитал проект директивы. И. В. Сталин заметил:
- Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос еще
уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что
нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска
приграничных [261] округов не должны поддаваться ни на какие провокации,
чтобы не вызвать осложнений.
Не теряя времени, мы с Н. Ф. Ватутиным вышли в другую комнату и быстро
составили проект директивы наркома.
Вернувшись в кабинет, попросили разрешения доложить.
И. В. Сталин, прослушав проект директивы и сам еще раз его прочитав,
внес некоторые поправки и передал наркому для подписи.
Ввиду особой важности привожу эту директиву полностью:
"Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО.
Копия: Народному комиссару Военно-Морского Флота.
1. В течение 22-23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на
фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с
провокационных действий.
2. Задача наших войск - не поддаваться ни на какие провокационные
действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам
Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных
округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар
немцев или их союзников.
3. Приказываю:
а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки
укрепленных районов на государственной границе;
б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам
всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;
в) все части привести в боевую готовность. Войска держать
рассредоточенно и замаскированно;
г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без
дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по
затемнению городов и объектов;
д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не
проводить.
Тимошенко. Жуков.
21.6.41г.".

С этой директивой Н. Ф. Ватутин немедленно выехал в Генеральный штаб,
чтобы тотчас же передать ее в округа. Передача в округа была закончена в
00.30 минут 22 июня 1941 года. Копия директивы была передана наркому
Военно-Морского Флота.
Что получилось из этого запоздалого распоряжения, мы увидим дальше.
Испытывая чувство какой-то сложной раздвоенности, возвращались мы с С.
К. Тимошенко от И. В. Сталина.
С одной стороны, как будто делалось все зависящее от нас, чтобы
встретить максимально подготовленными надвигающуюся военную угрозу: проведен
ряд крупных организационных мероприятий [262] мобилизационно-оперативного
порядка; по мере возможности укреплены западные военные округа, которым в
первую очередь придется вступить в схватку с врагом; наконец, сегодня
получено разрешение дать директиву о приведении войск приграничных военных
округов в боевую готовность.
Но, с другой стороны, немецкие войска завтра могут перейти в
наступление, а у нас ряд важнейших мероприятий еще не завершен. И это может
серьезно осложнить борьбу с опытным и сильным врагом. Директива, которую в
тот момент передавал Генеральный штаб в округа, могла запоздать и даже не
дойти до тех, кто завтра утром должен встретиться лицом к лицу с врагом.
Давно стемнело. Заканчивался день 21 июня. Доехали мы с С. К. Тимошенко
до подъезда наркомата молча, но я чувствовал, что и наркома обуревают те же
тревожные мысли. Выйдя из машины, мы договорились через десять минут
встретиться в его служебном кабинете. [263]
.

Комментарии (1)
Обратно в раздел история