Верне Г. История Наполеона

ОГЛАВЛЕНИЕ

ГЛАВА XLI

Кампания 1813 года

В кампании 1813 года Наполеон является великим полководцем более,
нежели во все прежние минуты своей блистательной жизни,
принадлежащей столько же эпопее, сколько и истории. Зрелище
величественное и печальное! Все, что может быть дано в удел
человеку: силу, терпение, великодушие, гений - все находим в
Наполеоне, когда он вступает в последнюю борьбу с роком.

Император объявил Франции о своих несчастьях , о своей воле, о
своих надеждах. За несколько месяцев образована новая армия и
готова выступить в поход, а остатки великой армии ждут своего
вождя на Эльбе.

Оставляя Париж, Наполеон подумал, что нужно обезопасить свою
власть от ударов возмущения, пример которого был уже подан
генералом Малле, и вручил высшее управление Марии-Луизе, учредив
при ней совет регентства. В то же время он предупредил новый
разрыв с римским двором, склонил Папу к конкордату, который
немедленно был обнародован.

Но среди обширных приготовлений, совершаемых под его деятельным и
неотразимым влиянием, Наполеон предвидел, что на берегах Эльбы он
будет иметь дело не с одной русской армией; что, вероятно,
союзники его, австрийцы и пруссаки, станут, наконец, действовать
против него явно. Поэтому последний набор в триста пятьдесят
тысяч человек кажется ему недостаточным, и он повелевает
произвести другой набор в сто восемьдесят тысяч. Французы,
лишенные энтузиазма, который воодушевлял их во время Маренго и
Аустерлица, приносят, однако же, с патриотическим усердием новую
жертву, которой от них требуют обстоятельства. Только самые
богатые классы народа, обязанные наиболее заботиться о защите
родной страны, стараются посредством денег избавиться от
конскрипций. Каждое семейство, зная опасности солдатского звания,
истощает последние свои средства, чтобы спастись от военной
службы. Наполеон знает, что удаление от военного звания
возрастает по мере того, как опасности и нужды его империи
увеличиваются. Оно стало заразой, которую нельзя прекратить, но
можно только уменьшить силу его последствий. С этой целью
Наполеон решил, что самые богатые семейства доставят десять тысяч
человек для почетной гвардии, и что никакими суммами нельзя будет
откупиться от этой службы. Мера эта утверждена приговором сената
3 апреля 1813 года.

Между тем гром пушек на Березине возбудил в главе семейства
Бурбонов новые надежды. Людовик XVIII знал, что военная
восторженность французов не совсем еще исчезла, но любовь мирных
граждан к Наполеону охладела. Он мог уже надеяться, что с помощью
союзных монархов вступит на прародительский престол, на который
он имел несомненные законные права. Вдохновленный этой мыслью,
претендент напечатал в Англии и распространил в Европе
прокламацию, в которой объяснял, что Наполеон есть единственная
причина беспрерывных, нескончаемых войн, и сверх того обещал
"уничтожить конскрипцию". Наполеон не обратил никакого внимания
на эту прокламацию; он даже не вздумал воспользоваться этим
случаем для удаления старых роялистов, которыми он заполнил все
ветви государственного управления, доверив некоторым из них даже
главнейшие и важнейшие должности в империи. Происшествия,
обнаружившиеся в Германии, заняли все его внимание.

Буря шумела в ганзеатических городах; вся Германия, возбуждаемая
тайными обществами, готовилась к восстанию: народный ропот повлек
за собой уничтожение политических учреждений в 32-й военной
дивизии (в Гамбурге). Юноши, воспитывавшиеся в университетах,
были главными зачинщиками этого движения; они распространяли
ненависть к французам и к владычеству иностранцев. Германские
правительства оказывали им покровительство, видя в этом
благородном стремлении средства к ниспровержению завоевателя,
наложившего тягостные цени на Германию.

Страшное положение! Давно ли Наполеон имел в Германии такую же
власть, как и во Франции? Вел за собою германцев, как своих
подданных, и заставлял их проливать кровь за выгоды и политику
Франции? А теперь германская народность вдруг восстает против
французского деспотизма. Особенно в Пруссии сильнее
обнаруживается эта внезапная, неожиданная перемена.

Пруссия является открытой его неприятельницей, хотя сначала, по
обстоятельствам, была вынуждена казаться доброжелательницей
Наполеона. Император французов решается вступить в открытую
борьбу с прусским королем и объявляет, что идет на Эльбу.

Тотчас же является новый противник Наполеона между северными
монархами. Бернадот изъявляет желание вести войска свои с
русскими знаменами для общего дела. В августе 1812 года, при
свидании в Або, он сказал императору Александру, который твердо
решился не склоняться на мирные предложения: "Ваша решимость
освободит Европу!" После бегства французов из Москвы Бернадот
видит минуту, когда время уже приступить к великому делу,
начатому

императором Александром, и решается действовать сообразно выгодам
своего нового отечества. Наполеон, разумеется, порицал его
поведение и говорил: "Если б он имел ум и твердость духа, равные
его званию, если б был истинный швед, как старался уверить, то
мог бы восстановить блеск и силу своего нового отечества, взять
обратно Финляндию и овладеть Петербургом даже прежде, чем я
вступил в Москву. Но он покоряется личной ненависти, мелочным
расчетам, самолюбию". События показали, что Бернадот не ошибся и
умел возвеличить и усилить Швецию.

Чтобы объяснить свои действия Европе и оправдать их перед
потомством, Бернадот объяснил, до какой степени континентальная
система вредит торговым выгодам шведов. Он написал Наполеону
письмо, в котором обвинял своего прежнего вождя в том, что он
ведет беспрерывные войны и пролил уже кровь миллиона людей за
систему, которая вредит правам и разрушает торговлю всех наций.
"Бедствия Европы, - писал он, - требуют мира, и ваше величество
не должны отталкивать его".

Наполеон отвечал Бернадоту тем, что оставил Сен-Клу в середине
апреля и отправился на кровавое свидание, назначенное в Германии.

Французская армия, вынужденная оставлять гарнизоны в каждой
крепости, от Данцига до Магдебурга, была расположена на берегах
Заалы, под начальством вице-короля. Дрезден и Лейпциг находились
во власти союзников. Король саксонский оставил свои владения и
старался спастись в местах, защищенных французскими пушками. На
всех пунктах союзники подвигались вперед и пользовались
отсутствием Наполеона.

Наполеон прибыл в Эрфурт 25 (13) апреля, когда маршал Ней овладел
Вейсенфельсом после сражения, в котором пехота (по словам
маршала) показала изумительное хладнокровие и невиданный
энтузиазм. Кампания начинается счастливо для французов.
Результатом этого первого дела было соединение армии, приведенной
из Франции Наполеоном, с остатками, выведенными вице-королем из
Польши.

Наполеон назначил главную квартиру в Вейсенфельсе. 1 мая (19
апреля) маршал Ней вступил в сражение с союзными войсками на
равнине, лежащей между

Вейсенфельсом и Эльбою. Гвардейская кавалерия под командованием
герцога Истрийского, маршала Бесьера, не участвовала в деле, а
понесла значительнейшую утрату. "По необъяснимой случайности,
каких много в военной истории, - писал Наполеон супруге своей, -
первое ядро поразило герцога Истрийского в грудь. Он приблизился
на пятьсот шагов к стрелкам, желая обозреть место сражения".

Маршал Бесьер, которого можно назвать храбрым и справедливым,
отличался столько же военным взглядом, опытностью в кавалерийском
деле, сколько и качествами души и преданностью Наполеону. Смерть
его на поле чести достойна зависти; она была так мгновенна, что,
верно, он не чувствовал даже боли. Наполеон не имел другой
потери, которая так сильно могла бы поразить его. Он сам написал
герцогине Истрийской письмо, которое начиналось следующими
словами:

"Муж ваш пал на поле чести. Потеря ваша и детей ваших велика; но
моя еще больше. Герцог Истрийский умер славной смертью, без
страданий. Он оставляет после себя безукоризненную славу; лучшего
наследства он не мог завещать детям своим".

В ночь с 1 на 2 мая (20 апреля) Наполеон перенес главную квартиру
в Люцен, занятый вследствие сражения, происходившего накануне.
Молодая и старая гвардии окружали императора и составляли правое
крыло армии. Ней, находившийся в центре, занимал Кайю;
вице-король командовал левым крылом. 2 мая (20 апреля) утром
армия союзников двинулась вперед пред глазами императора
Александра и короля прусского, которые личным присутствием
воодушевляли своих воинов, и устремилась на центр французской
армии. Ней оставил занятые им деревни; несколько раз переходили
они из рук в руки и, несмотря на мужество союзников, остались,
наконец, во власти французов.

Победа склонялась на сторону русских, когда сам Наполеон приехал
помогать Нею и спас его решительным, мастерским движением. Он
приказал принцу Евгению и маршалу Макдональду атаковать оба крыла
союзников, а маршалу Мортье взять Кайю с помощью молодой гвардии.
В то же время поставил он перед старой гвардией батарею из 80
орудий и приказал ей подкреплять центр; распоряжения его
остановили натиск союзников. Ночь прекратила битву; на другой
день союзники начали отступать, и это подало Наполеону повод
приписывать себе полную победу.

"Двадцать лет, - говорил он, - командую я французскими армиями,
но никогда еще не видывал в них такого мужества, такой
преданности". Он мечтает уже снова о победах, о всемирном
владычестве. "Если б все монархи, - пишет он, - и все министры,
управляющие кабинетами, могли быть на поле битвы, то они
убедились бы, что звезда Франции не может пасть". Чтобы еще более
возбудить надежду в своих войсках, он издает третьего мая
следующую прокламацию:

"Воины!

Я доволен вами! Вы оправдали мои надежды! Вы все заменили
усердием и неустрашимостью; вы в знаменитый день 2 мая разбили и
принудили отступить соединенную армию русских и пруссаков. Вы
придали новый блеск моим орлам; показали, на что способна
французская кровь.

Люценская битва будет поставлена выше битв Аустерлицкой, Иенской,
Фридландской и Московской!"

Наполеон очень хорошо знал, что Люценское сражение, не имевшее
решительного окончания, никак не могло идти в сравнение со
знаменитыми этими битвами; но он с намерением возвышал его, чтобы
оживить дух солдат и удержать за собою своих германских
союзников, которые содействовали ему только до его первой военной
неудачи.

ГЛАВА XLII

Продолжение кампании 1813 года

После Люценской битвы союзная армия отступила и перешла за Эльбу.
11 мая (29 апреля) Наполеон завладел Дрезденом и на другое утро
встречал саксонского короля, который торжественно въехал в свою
столицу. Наполеон верхом сопровождал короля до его дворца при
громе пушек.

Видя, однако ж, силы и предприимчивость союзных монархов,
Наполеон поспешил предложить мир и для того желал, чтобы в Праге
созвать конгресс. Но предложения его были отвергнуты. Император
Александр, отказавшийся от мира на развалинах Москвы, не хотел
положить оружия, доколе Европа не будет совершенно спасена и
политическое равновесие восстановлено. Наполеон начинал
догадываться, что скоро и император австрийский откажется от
союза с ним и приступит к союзным монархам. Однако же он сумел
скрыть свое беспокойство и опасения и послал принца Евгения в
Италию для составления охранительной армии на случай отречения
Австрии от союза с Францией. Разлучаясь с вице-королем, он не
забыл показать ему истинную признательность за услуги его в
последнюю кампанию: наименовал герцогством владение Болонь с
поместьем Галлиера и подарил новое герцогство принцессе Болонь,
старшей дочери Евгения.

Наполеон находился еще в Дрездене, когда узнал о капитуляции
Шпандау. Это событие, подававшее пагубный пример прочим
гарнизонам, сильно разгневало его, и он немедленно приказал
арестовать и судить судом маршалов, генерала, командовавшего в
этой крепости, равно как и членов охранительного совета, которые
не протестовали против намерений генерала. "Если гарнизон
Шпандау, - писал он императрице, - сдал без осады крепость,
окруженную болотами, и согласился на капитуляцию, которая
подлежит следствию и суду, то гарнизон в Виттенберге вел себя
иначе. Генерал Лапоинн вел себя превосходно и поддержал честь
нашего оружия, защищая этот важный пункт, который плохо укреплен
полуразрушенными стенами и мог быть защищен только
неустрашимостью гарнизона".

Наполеон, убедившись в бесполезности мирных предложений, выехал
18 (6) мая из Дрездена в Лузацию для продолжения военных
действий. Начались сражения: 19 (7) Лористон дрался с Йорком; 20
(8) сам Наполеон вступил в битву с союзными войсками при Бауцене;
22 генерал Ренье имел дело с русским арьергардом на высотах
Рейхенбаха. 22 числа Наполеон понес новую утрату, которая
поразила его еще более, чем смерть Бесьера и Ланна. В семь часов
вечера обер-гофмаршал Дюрок стоял на возвышении, очень далеко от
места действий военных, и разговаривал с маршалом Мортье и
генералом Кирженером. Ядро пролетело мимо герцога Тревизского,
ранило Дюрока в живот и убило генерала Кирженера.

Узнав об этом несчастном происшествии, Наполеон тотчас бросился к
Дюроку и застал его еще в полной памяти. Дюрок сохранил все
присутствие духа и хладнокровие. Дюрок пожал руку Наполеона и
поднес к устам своим. "Вся жизнь моя, - сказал он, - была
посвящена вам; жалею о ней единственно потому, что она могла бы
еще быть вам полезна!" - "Дюрок! - отвечал Наполеон. - Есть
другая жизнь; там жди меня; там мы опять увидимся..." - "Да,
государь, через тридцать лет, когда вы победите всех ваших врагов
и выполните все надежды нашего отечества... Я жил честно; ни в
чем не могу упрекнуть себя. Оставляю дочь; ваше величество будете
ей отцом".

Глубоко тронутый Наполеон взял Дюрока за правую руку и склонил
голову на левую его руку; с четверть часа просидел он в таком
положении и не мог говорить. Дюрок заговорил первый, с намерением
избавить своего друга и повелителя от внутренних страданий. "Ваше
величество, - сказал он, - подите отсюда; вид мой раздирает вам
душу". Наполеон покорился этой дружеской заботливости и, выходя,
мог только сказать: "Прощай же, друг мой!" Он вынужден был
опираться на маршала Сульта и на Коленкура и, возвратившись в
свою палатку, не принимал к себе никого в продолжение всей ночи.

25 (13) числа Наполеон вступил в Бунцлау, где за некоторое время
до этого скончался незабвенный Кутузов. 26 числа генерал Мезон
потерпел поражение при Ганау; но это не помешало французской
армии идти вперед. 29 (14) мая генерал-адъютант императора
Александра, граф Шувалов, и прусский генерал Клейст занялись
переговорами о перемирии с герцогом Виченским, а 4 июня (23 мая)
оно было уже подписано и утверждено союзными монархами до 15
июля.

Между тем Австрия объявила, что она принимает участие в деле
союзных монархов и готова сразиться с Наполеоном за свободу
Европы.

Тут император французов увидал, что родственные связи не спасут
его, и что ему одному следует бороться с соединенными силами всей
Европы. Дальновидные политики не сомневались уже с этой минуты,
что звезда Наполеона померкнет, а Европа будет спокойна и
свободна от влияния и владычества повелителя французов.

Одно судебное происшествие наделало в это время много шума во
Франции. Сборщики городских доходов в Антверпене, пойманные на
краже городских денег и явно виновные, избавились от казни,
подкупив присяжных. Узнав, что они оправданы, Наполеон изъявил
негодование и тотчас повелел министру юстиции провести строжайшее
следствие о причинах, обеспечивших безнаказанность и торжество
преступлению.

Враги Наполеона и в этом его справедливом негодовании отыскали
повод к обвинениям. Как можно, говорили, пересматривать решение,
вошедшее в законную силу? Как оказывать такое насилие над
судебною властью, которая должна быть независима от
исполнительной? Даже известный своим бескорыстием Войс-Даржансон,
префект Антверпена, был в числе этих людей и отказался от своего
места, когда ему приказали описать имение виновных.

ГЛАВА XLIII

Продолжение кампании 1813 года

По истечении заключенного перемирия союзные армии двинулись к
Дрездену. Генерал Моро посвятил шпагу свою службе императора
Александра. Думали, что и Мюрат не явится более во французской
армии и откажется от службы своему благодетелю, другу и брату...
Но 14 (2) августа Мюрат прибыл в дрезденский лагерь, решившись
пролить кровь свою за Францию.

Наполеон находился в Силезии и имел несколько дел с союзными
отрядами, там находившимися. Но успехи его в Силезии не помешали
главной союзной армии подойти к Дрездену. Наполеон, узнав об этом
движении, передает начальство над войсками в Силезии маршалу
Макдональду и спешит с Неем на помощь Дрездену.

Столица Саксонии окружена многочисленными союзными войсками и не
может надеяться на слабый отряд маршала Сен-Сира. Все ожидают,
что Дрезден непременно падет во власть союзников; но 26 (14)
августа в десять часов утра в Дрезден является Наполеон; за ним
следуют его войска.

Немедленно осматривает он позиции союзных войск и распоряжается о
защите Дрездена.

Император Александр, узнав, что Наполеон в Дрездене полагает, что
нельзя взять города, если Наполеон привел с собою войска, и
приказывает не начинать атаки; но повеление его не доходит до
передовых отрядов, которые в назначенный час идут на Дрезден.
Сначала успех покровительствовал союзникам; но Наполеон изменил
ход дела одним мастерским распоряжением. Он послал Мюрата против
правого фланга союзников, а герцога Тревизского против левого;
Ней повел четыре дивизии молодой гвардии и отразил жаркое
нападение.

Князь Шварценберг узнал, что Наполеон в Дрездене и видя, что
благоприятная минута для взятия столицы Саксонии упущена, был
вынужденным отступить.

Наполеон не одними только мастерскими распоряжениями показал
присутствие свое в этой битве; он находился везде, все сам
осматривал под градом пуль; возле него убит доктор, и многие из
его адъютантов ранены.

В девять часов вечера замолкли пушки. В одиннадцать часов
Наполеон разъезжал по бивуакам и осматривал позицию союзников,
составляя план битвы для следующего дня. В полночь возвратился он
во дворец, позвал к себе Бертье и диктовал ему приказы маршалам и
приказания начальникам отрядов, чтобы каждый из них на рассвете
был готов помогать знаменитому полководцу.

Ночью австрийцы напали на Плауенские ворота, надеясь нечаянной
атакой расстроить планы и расчеты Наполеона, но были отражены
генералом Дюмутье.

Это неожиданное нападение показывало, что союзники не совсем
отказались от действий против Дрездена. Надлежало ожидать битвы,
и ночные распоряжения Наполеона не показались никому лишними. В
шесть часов утра, под дождем, выехал он, несмотря на грязь,
осматривать местоположение. На высотах усмотрел он позицию,
назначенную для корпуса Кленау и которую австрийский генерал еще
не успел занять. Кленау был в двадцати верстах от Дрездена.
Наполеон приказал Мюрату и Виктору немедленно занять ее. Король
неаполитанский и герцог Беллунский исполнили его приказание с
быстротою молнии и заняли выгодную позицию.

В одиннадцать часов Мюрат находился уже за Плауенскими воротами.
В мантии, вышитой золотом, вел он карабинеров и кирасиров на
австрийскую пехоту и разбил ее. Успех его повлек за собою важное
расстройство на левом крыле союзников.

Правое крыло союзников тоже много потерпело от натисков молодой
гвардии, которую воодушевлял Наполеон личным своим присутствием.

Князь Шварценберг предложил союзным монархам отступить, опасаясь,
что Вандам, не принимавший еще участия в битве, зайдет в тыл
правого фланга и нанесет со свежими своими войсками значительный
вред графу Остерману. Император Александр согласился на
отступление только тогда, когда князь Шварценберг объявил, что у
австрийских войск оказывается недостаток в снарядах,
продовольствии и даже в обуви. Решено отступить в Богемию.

В этот день смертельно ранен ядром генерал Моро, незадолго
прибывший в союзную армию. Он находился в нескольких шагах от
императора Александра и, падая с лошади, сказал: "Погибаю, но
приятно умереть на глазах столь великого монарха". Моро положили
на казачьи пики, покрыли плащом и отнесли в близлежащую деревню,
где он и умер.

К Наполеону, казалось, вернулось опять прежнее его счастье.
Успешное отражение союзников от Дрездена придало ему новые силы,
а воинам его новое мужество. "В союзных войсках, - говорит
генерал Михайловский-Данилевский, - распространилось какое-то
уныние от того, что видимое для всех разногласие между главными
начальниками не предвещало успеха". Но торжество одних и уныние
других будут непродолжительны. Наполеон дошел до того, что самые
отважные, самые блистательные военные подвиги не спасут его от
близкого падения. Гений его остается верным ему; Наполеон падет
со славой, и в самом падении еще более вырастет в глазах
потомства. До последней минуты своего императорского
существования он будет возобновлять те изумительные чудеса,
которыми он удивлял мир, когда трудился для своего возвышения или
когда стоял на высшей точке своего могущества.

Наполеон слабо преследовал армию союзников, отступавшую в
Богемию. Вандам хотел остановить ее, загородил ей дорогу, но был
взят в плен со всем своим отрядом. Это поражение нанесло жестокий
удар французскому вождю, потому что значительно уменьшило
результаты дрезденской битвы.

В то же самое время неудачи постигли французскую армию,
находившуюся в Силезии. От сильных дождей разлились реки; вода
залила дороги, снесла мосты; сообщения между отрядами были
прерваны. В таком отчаянном положении Макдональд был вынужден
отступать, потеряв при Левенберге почти целую дивизию.

Наполеон поехал в Силезию и встретил Макдональда при Гохкирхене 4
сентября. Немедленно дал он приказания Макдональду, избавил его
от погибели и возвратился в Дрезден 6 сентября (25 августа). Тут
узнал он, что начальник штаба третьего корпуса, генерал Жомини,
перешел в союзное войско.

И маршал Удино тоже потерпел поражение на пути в Берлин при
Гросс-Берене. Его заменили Неем; но и Ней был разбит 6 сентября
(25 августа) Бернадотом.

Таким образом, французы везде терпели поражение, где не было с
ними Наполеона. Сам он это заметил и, живя в Дрездене, в центре
военных действий, ежеминутно готов был лететь на угрожаемые
пункты и управлять движениями многочисленных своих корпусов. Так
провел он сентябрь и половину октября, беспрерывно отражая то
Шварценберга, то Сакена, то Бернадота, то Блюхера. Но эти малые
битвы много вредили его армии, расстроенной бедствиями кампании
1812 года, и не уничтожили средств союзных войск. Союзники
непрерывно получали подкрепления. Из армии Наполеона многие
бежали или передавались союзникам. Король баварский последовал
примеру прочих германских владетелей. Отряды партизан
образовались в Саксонии и Вестфалии и беспокоили французскую
армию. При общем восстании немцев против французского владычества
Иероним, король вестфальский, узнав о приближении русских,
вынужден был бежать из своей столицы.

Узнав об отпадении Баварии и движении умов в центральной
Германии, Наполеон увидал, что невозможно удержаться на Эльбе и
непременно нужно приблизиться к французским границам. Нельзя было
ретироваться без сильного подкрепления, и он решился просить у
сената двести восемьдесят тысяч новых воинов. 7 октября
императрица Мария-Луиза произнесла в сенате речь, присланную
Наполеоном из главной квартиры, о новом наборе.

Сенат, видя необходимость этой меры, беспрекословно утвердил ее.

Наполеон хотел перейти через Эльбу и действовать на правом
берегу, из Магдебурга; но отпадение короля баварского принудило
его отступить к Лейпцигу.

Порицатели Наполеона, которых много находилось в его главной
квартире, замолчали, потому что им очень хотелось на Рейн и вовсе
не хотелось воевать между Эльбой и Одером.

Наполеон прибыл 15 (3) октября в Лейпциг, где уже находились
корпуса Виктора, Ожеро и Лористона. Союзники следовали по его
пятам и 16 числа удачным движением окружили французскую армию:
Шварценберг с юга, а Беннигсен, Коллоредо, Блюхер и Бернадот с
востока и севера.

ГЛАВА XLIV

Лейпиигская битва. Отпадение Саксонии. Бедственное окончание
кампании. Возвращение Наполеона в Париж.

Пятьсот тысяч воинов сошлись под стенами и в окрестностях
Лейпцига; битва должна была последовать в самое скорое время.

15 (3) октября Наполеон уже начал объезжать окрестности и
осматривать местность и корпуса своей армии, расположенные в
близлежащих местах. Всю ночь потратил он на приготовления к
битве, которая казалась неизбежной на следующий день.

16 (4) числа утром бой загорелся на всех пунктах, и тысячи пушек
гремели около Лейпцига. Сначала успех склонялся на сторону
союзников; но скоро они были остановлены.

В центре Виктор и Лористон удержались в Вахау и Либервалквице,
несмотря на усилия союзников.

Но Наполеон не довольствовался счастливым отражением союзных
войск: он непременно желал поразить их решительно, и с этой целью
приказал Макдональду и Себастиани быстро напасть на генерала
Кленау, приказал маршалу Мортье поддерживать Лористона, маршалу
Удино помогать Виктору, а Куриаля послал к Понятовскому. Все эти
движения прикрывались действием ста пятидесяти пушек гвардейской
артиллерии под командованием генерала Друо.

Приказания его исполнены в точности: Виктор и Удино опрокинули
принца Виртембергского до Госсы. Мортье и Лористон тоже вынудили
Кленау отступить.

Макдональд и Себастиани имели совершенный успех, а Понятовский
удержался на Плейсе.

Сражение казалось потерянным. Император Александр, стоявший близ
пруда у Госсы под ядрами, видел, что союзные войска отброшены,
русские батареи умолкают; 30 пушек находились уже во власти
французов. Среди всеобщего смятения и опасности он занимался
распоряжениями, которые могли уничтожить замыслы Наполеона,
обещавшие доставить ему верную победу. Император повелел графу
Орлову-Денисову спешить к Барклаю-де-Толли и приказал ему
немедленно выдвинуть тяжелую конницу к разобщенному центру против
натиска французских кавалерийских войск. Артиллерийской роте,
стоявшей вблизи, приказано выйти вперед и удерживать французов до
прибытия тяжелой конницы, а лейб-казакам, составлявшим конвой
государя, прикрывать орудия. В то же время приказано начальнику
резервной артиллерии Сухозанету ввести ее в дело.

Граф Орлов-Денисов, возвращаясь к государю императору и видя
движение лейб-казаков, решился стремительной атакой остановить
идущую французскую кавалерию, надеясь, что легкая гвардейская
кавалерийская дивизия, расстроенная напором французов, получив
помощь, соберется и будет действовать вместе с ним. Смелое
движение графа Орлова-Денисова освободило гвардейскую
кавалерийскую дивизию от натиска преследовавших ее французов, и
она примкнула к флангам графа Орлова. Тогда бросился он на
французскую конницу, лишившуюся главного начальника своего
Латур-Мобура, которому ядром оторвало ногу. Французы были
опрокинуты, и пока русские преследовали их, во фланг их врубились
два прусских конных полка, посланные графом Паленом на
подкрепление центра. В беспорядке французская конница отступила
за свою пехоту, помешав на некоторое время движению пехоты и
действиям своей артиллерии.

Таким образом император Александр восстановил сражение и лишил
победы Наполеона, который был в ней совершенно уверен.

Так кончился первый день, или акт, Лейпцигской битвы. Австрийский
генерал Мерфельд упал с лошади посреди французских штыков и попал
в плен. Наполеон хвалил Виктора, Мармона, Нея, Удино,
Макдональда, Ожеро, но особенно превозносил неустрашимость
Лористона и изумительную отвагу Понятовского, которому пожаловал
звание маршала.

С некоторого времени битвы, казавшиеся Наполеону решительными,
оставались вовсе без результатов. Люцен, Бауцен, Дрезден только
возбудили мужество и новую решимость в союзниках; чего же мог он
ожидать от лейпцигского дня, когда победа явно клонилась на
сторону союзников? Входя в свою палатку, он думал уже, что будет
вынужден сражаться на следующий день. Вечером к нему привели
пленного генерала Мерфельда, которого он знал прежде. Наполеон
немедленно возвратил ему шпагу, отпустил его на честное слово и
дал ему поручение о мирных предложениях императору австрийскому.

"Ошибаются на мой счет, - говорил он, - я от души желаю
успокоиться под сенью мира; думаю о счастье Франции, как прежде
думал о ее славе...

Я должен непременно решиться на пожертвования и готов на них...
Прощайте, генерал; когда вы будете говорить обоим императорам о
мире, я думаю, что голос ваш будет для них красноречив
воспоминаниями".

Привезенные Мсрфельдом предложения о мире не были приняты.
Союзные монархи не могли оставить общего дела Европы, когда успех
склонялся на их сторону.

Битва началась бы 17 числа, если б дожди и дурные дороги не
задержали Беннигсена; союзники отложили нападение до следующего
дня. Наполеон предчувствовал, что в союзном стане нс рассуждают о
мире, и готовился к битве. Всю ночь провел он в занятиях,
разъезжал по палаткам своих генералов, разбудил Нея в Рейднице,
посетил Бертрана в Линденау и везде раздавал приказания о
действиях на следующий день.

18 (6) числа, на рассвете, началось движение в союзных войсках, и
скоро пушки загремели. Саксонцы и часть виртембергцев перешли к
союзным монархам, бросив французские знамена. Армия Наполеона
была до такой степени расстроена, что стало невозможно начать
новую битву.

В семь часов вечера генералы Сорбье и Дюлолуа донесли ему, что
все снаряды истрачены и нельзя поддерживать огонь более двух
часов. За пять дней французы выстрелили двести двадцать тысяч
раз, и для пополнения запасов снарядов следовало отступать на
Магдебург или Эрфурт.

В таком стесненном положении следовало решиться на отступление, и
Наполеон приказал отступать к Эрфурту через Линденау по дороге,
которую так храбро защитил Бертран против австрийского корпуса,
находившегося под командованием Гиулая.

Наполеон возвратился в восемь часов вечера в Лейпциг и занимался
всю ночь диктованием приказов герцогам Бассано и Виценскому.
19(7) октября, на рассвете, французская армия начала отступать.
Впереди шли Виктор и Ожеро; Мармону поручили защищать как можно
дольше галльское предместье, Ренье держаться в Розентале, а Нею в
восточных предместьях. Лористон, Макдональд и Понятовский,
находившиеся в арьергарде, должны были защищать берега Эльстера
до тех пор, пока корпуса Нея и Мармона не перейдут через реку.
Приказ об этом дан Понятовскому Наполеоном лично. "Князь, -
сказал Наполеон, - вы должны защищать южное предместье". - "Ваше
величество! У меня очень мало людей!" - "Что делать! Защищайтесь
с тем, что есть!" - "Постараемся, ваше величество! Мы готовы
умереть за вас!" - Понятовский сдержал слово и не видел более
Наполеона.

Наполеону предложили сжечь обширные предместья Лейпцига, помешать
союзникам занять его и обеспечить, таким образом, отступление
армии через Линденау; но он не решился обратить в пепел один из
богатейших германских городов.

Союзные войска бросились на Лейпциг, узнав об отступлении
Наполеона, и решили ознаменовать освобождение Германии
истреблением французского арьергарда.

Они встретили в предместьях сопротивление неожиданное и
отчаянное. Макдональд и Понятовский, зная, что дело идет о
спасении всей армии Наполеона, решили держаться до последней
возможности. Наполеон выехал из Лейпцига под гром оружия; вскоре
после его отбытия новое бедствие постигло его армию. Она поспешно
переходила через мост на Эльстере; полковник Монфор должен был
взорвать его, когда последние французские колонны переберутся на
другой берег, чтобы остановить союзников; все было приготовлено к
взрыву. Сапер, державший фитиль, вообразил, что французы перешли
через реку и союзники заняли город, потому что начали стрелять из
окон. Раздается громовой удар... мост взорван! Четыре корпуса с
двумястами орудий остаются в предместьях! Что будет с воинами
Макдональда, Ренье, Лористона, Понятовского? Они не могут
сопротивляться, не могут и отступать! Макдональд бросается в
Эльстер и достигает берега. Понятовский бросается верхом в реку и
пропадает в волнах. Лористон не мог избежать плена. Остальные
погибают или взяты в плен.

Союзники овладели Лейпцигом. Король саксонский, недавний союзник
Наполеона, встречает союзных монархов. Император отвечал на
поклон его с вежливостью и холодной важностью и, не обращая к
королю речи, поехал далее.

Наполеон предает полковника Монфора и несчастного сапера военному
суду и ретируется к Эрфурту, куда входил 23 (11) октября.

25 числа он оставляет Эрфурт и идет далее, к Рейну. Австрийцы и
баварцы стараются удержать его у Ганау. Завязывается жаркое дело.
Баварцы окружают французскую артиллерию и готовы взять се; но
артиллеристы вооружаются чем попало и защищают свои орудия.
Храбрый Друо подает им пример; Нансути подоспевает с гвардейской
кавалерией и выручает артиллеристов. Наполеон, отразив баварцев,
продолжает отступать.

1 ноября он прибыл во Франкфурт; на другой день, в пять часов
утра, он приехал в Майнц. Тут занялся он, в продолжение
нескольких дней, новым устройством армии, которая должна занять
линию по Рейну.

8 ноября, ночью, приехал он на французскую границу, а 9-го, в
пять часов вечера, прибыл в Сен-Клу, где за несколько дней были
получены двадцать знамен, взятых им при Вахау, Лейпциге и Ганау.
Бедные трофеи в сравнении с тем, что он потерял при Лейпциге!

ГЛАВА XLV

Сенат поздравляет Наполеона. Набор трехсот тысяч войска. Собрание
и роспуск Законодательного корпуса.

Второй раз в продолжение одного года парижане, приученные к
кликам победы и торжественным въездам, видели, как император их
возвращался в свою столицу, оставленный своими союзниками и своим
военным счастьем, преследуемый армиями всей Европы и едва имеющий
несколько корпусов для сопротивления несчислимым врагам своим.

Потребуют ли от него отчета в непостоянстве его союзников?
Франция, забыв, что он вынужден вести войну и защищаться, скажет
ли ему, как Рим сказал Вару: "Отдай мне мои легионы!"

Нет, французы не покроют себя стыдом, не поступят так
неблагодарно с великим вождем. Они не будут льстить неосторожно,
как сенат, или порицать беспощадно, как законодательный корпус;
они пожалеют об ошибках, допущенных во времена счастья, но не
станут упрекать ими во времена бедствия. Карно, давно удалившийся
от общественных дел, никогда не поклонявшийся и не льстивший
Наполеону во все время его удач и величия, Карно решается служить
и письмом уведомляет его, что готов пролить кровь за повелителя
Франции. Наполеон поручает ему защиту Антверпена.

Сенат поспешил явиться к Наполеону и повторить ему обычные
льстивые поздравления. В ответе своем император сказал: "За год
перед сим вся Европа шла с нами; теперь вся Европа идет против
нас: мнение Европы зависит от Франции или от Англии. Мы должны
всего опасаться, если нация лишится энергии и силы своей.
Потомство скажет, что нам представились великие и опасные
обстоятельства, но они не выше сил Франции и моих".

На другой день, 15 (3) ноября, правительство требовало набора
трехсот тысяч человек, а сенат немедленно изъявил согласие.

Законодательный корпус был созван с 25 (13) октября декретом,
подписанным в Готе. Прибыв в Париж, император узнал, что членами
корпуса овладел дух, противный его видам и намерениям. Немедленно
решился он употребить в дело свою безграничную власть, которой
умел пользоваться в должных случаях, и объявил, что сам назначит
президента корпусу. Выбор его пал на герцога Массу.

Ежеминутно заботясь о защите Франции, Наполеон декретом от 16 (4)
декабря приказал сформировать тридцать когорт национальной
гвардии, поручив им занять и защищать все крепости Франции. 19
(7) того же месяца открылись заседания Законодательного корпуса.

Наполеон приказал сообщить депутатам и сенату все дипломатические
бумаги, в которых содержались тайные переговоры, происходившие в
последнюю кампанию и дававшие ключ к настоящему расположению
важнейших государств Европы. Оба собрания назначили комиссии для
разбора этих бумаг. Комиссия сената избрала докладчиком Фонтана,
а комиссия депутатов господина Лене.

Фонтан, как приверженец монархии и верный слуга империи, удивился
заявлению союзников, что они действуют только против Наполеона, а
не против французской нации. "На кого же нападают теперь? -
говорил оратор сената. - На великого человека, который оказал
услугу всем государям, затушив во Франции пожар, угрожавший всей
Европе".

Хотя Фонтан напомнил об обстоятельстве, которое могло повредить
народности Наполеона во Франции, однако же император благодарил
сенат за выраженные оратором чувства и так описывал положение
Франции:

"Вы видели из бумаг, вам сообщенных, как я стараюсь о мире. Без
сожаления соглашаюсь на пожертвования, предложенные врагами; в
жизни у меня одна цель счастье французов.

Однако же Беарн, Эльзас, Франш-Конте, Брабант почти от нас
оторваны. Крики этих членов моего семейства раздирают мне душу!
Призываю французов на помощь французам!"

В самом деле, некоторые части Франции были почти оторваны.
Испанская армия, покинув полуостров, была преследуема
англо-испанцами, которые стояли уже на границе. На севере
неприятель во многих местах перешел через Рейн; крепости на Эльбе
и Одере сдавались. Пользуясь таким положением Наполеона, Бурбоны
наводнили южные департаменты Франции своими прокламациями, и в
некоторых местах составились из беглых солдат довольно страшные
шайки.

И в эту-то минуту комиссия Законодательного корпуса вздумала
уверять, что деспотизм заменил законы и что продолжение войны
следует приписать одному Наполеону; что его желание увеличить
Францию новыми завоеваниями мешает общему миру. Опираясь на
общественные бедствия и опасения, она наложила условия на помощь,
которой требовал Наполеон для защиты Франции от нашествия
иностранцев. Император вознегодовал на такую позднюю и
несвоевременную дерзость. Корпус почти единогласно решил
напечатать и раздать донесение господина Лене; но решение его
уничтожено Наполеоном. Остановили печатание, уничтожили
корректурные листы - 30 декабря Наполеон сказал своему
государственному совету:

"Господа, вы знаете положение дел и опасности отечества; я
сообщил о них законодательному корпусу... а депутаты из моей
доверенности выковали оружие на меня, то есть на отечество.
Законодательный корпус содействует не спасению родины, а ее
погибели; он не исполняет своей обязанности, гак я исполню свою:
я его распускаю!"

Несмотря на такую меру, депутаты явились 1 января в Тюильри с
поздравлением по случаю Нового года. Увидав их, Наполеон
рассердился и сказал:

"Я запретил печатать ваш адрес: он был возмутителен. Одиннадцать
частей Законодательного корпуса состоят из честных граждан; я их
помилую; двенадцатая часть возмутители; к ним принадлежит и
комиссия ваша. Лене изменник, я это знаю; прочие возмутители.

Вы стараетесь в адресе вашем отделить властелина от нации. Один я
представляю народ. Кто из вас осмелится принять на себя такое
бремя? Трон - дерево, покрытое бархатом. Слушая вас, я уступил бы
врагам более того, чего они от меня требуют; мир будет заключен
через три месяца, или я погибну.

Войну ведут более против меня лично, чем против французов; но это
дозволяет ли мне согласиться на раздробление государства?

Не жертвую ли я гордостью и достоинством своим для мира? Да, я
горд, потому что храбр; я горд, потому что совершил много
великого для Франции. Ваш адрес не достоин ни меня, ни
законодательного корпуса; после позволю его напечатать, для
пристыжения депутатов. Вы задумали замарать меня грязью; но меня
можно убить, а не обесчестить.

Возвратитесь в провинции... Если б я был виноват, вы не должны
упрекать меня публично... Грязное белье надобно мыть тайно...
Впрочем, Франция нуждается во мне более, чем я в ней".

ГЛАВА XLVI

Начало кампании 1814 года.

Наполеон сказал депутатам, что Франция более нуждается в нем, чем
он в ней; слова гордые и оскорбительные! Но французы не
оскорбились грубым выражением, которое вырвалось у императора в
минуту справедливого гнева; они пошли за ним в Эльзас и Шампанью
защищать родную землю и честь отечества.

Отъезжая из Парижа 23 (11) января, Наполеон вручил регентство
Марии-Луизе, которая на другой день присягала в присутствии
императора в совете, составленном из князей и первых сановников
империи.

В тот же день Наполеон созвал в Тюильри офицеров парижской
национальной гвардии, которой объявил себя главнокомандующим.
"Уезжаю со спокойствием, - сказал он, - иду сражаться с врагами,
а вам оставляю все, что есть у меня драгоценного в мире:
императрицу и сына". Все офицеры поклялись хранить врученный им
залог.

В тот же день Наполеон получил письмо от Карно, о котором мы
говорили, и узнал, что Мюрат ему изменяет. Принц Евгений издал по
этому случаю манифест к своим войскам, в котором говорит: "Мюрат
связан с Наполеоном узами родства и крови, всем ему обязан; но
оставляет его, и в какую минуту? Когда Наполеон менее счастлив!"

Только одна твердая душа Наполеона могла устоять против таких
неожиданных ударов. Природа дала ему характер сильный и гордый,
как он сам сказал недавно, и он сердился на изменявших ему, но не
приходил в отчаяние, не падал духом.

Невзирая на бурю, которая восставала на многих пунктах Франции,
он отправился навстречу союзникам, которые стремились в восточные
провинции Франции. Он выехал из Парижа 25 (13) января, в три часа
утра, сжег все свои тайные бумаги и поцеловал супругу и сына... в
последний раз! 26 (14) числа прибыл он в Витри, а 27-го в
Сен-Дизье, откуда союзный отряд удалился после двухдневного там
пребывания. Приезд Наполеона несказанно обрадовал жителей. Старый
воин полковник Булан бросился перед ним на колени и выразил
благодарность народа. Через два дня начались военные действия.
Наполеон напал на Блюхера при Бриенне. После довольно
кровопролитного сражения, которое Блюхер считал законченным,
поехал он спокойно в бриенский замок; вдруг французы тайно
подошли к замку и ворвались в него. Блюхер вынужден был на другой
день отступить. Но этим Наполеон не приобрел никакой существенной
пользы, ибо не успел исполнить своего плана, напасть на тыл
силезской армии и отрезать ее от главной.

1 февраля (20 января) Наполеон все еще стоял на прежней своей
позиции при Бриенне. Союзные войска напали на него и после
кровопролития, продолжавшегося целый день, одержали совершенную
победу. Она принесла союзным монархам важную пользу в моральном
отношении: она показала, что в самой Франции можно было
восторжествовать над Наполеоном.

Наполеон отступил в Труа; союзные войска разделились: силезская
армия под командованием Блюхера пошла на Париж вдоль Марны, через
Мо, а главная армия должна была направиться туда же через Труа. 7
февраля (26 января) французы, оставив Труа, перешли в Ножан.
Положение Наполеона было самое неблагоприятное: с левого крыла и
тыла обходил его Блюхер, а справа главная армия, находившаяся в
ста верстах от Парижа. Он должен был заботиться о защите своей
столицы, которой угрожала явная опасность.

10 февраля (29 января) счастье улыбнулось Наполеону: он разбил
отряд Олсуфьева при Шампобере. Подавленные многочисленностью
французов, русские отступали, обливая кровью каждый шаг
уступаемой земли; генералы Олсуфьев и Полторацкий попались в
плен. Обрадованный таким успехом, Наполеон напал на Сакена при
Монмирае; Сакен не мог один устоять перед многочисленным
неприятелем. Он решился ретироваться за Марну, истребив за собой
мосты; потеря его простиралась до 5000 человек. В этот день
Наполеон ночевал в нельском замке и мечтал о дальнейших победах,
опираясь на частные успехи своего оружия против малочисленных
отрядов.

Ретируясь к Шалону, Блюхер потерпел поражение при Вошане. В этом
убийственном деле потеряно 15 орудий и до 6000 убитых, раненых и
пленных. В числе последних находился князь Урусов.

Таким образом, силезская армия Блюхера, разбитая под Шампобером,
Монмираем и на дороге от Вошана к Этожу, была отброшена частью за
Шато-Тьерри, а частью к Шалону. Все эти неудачи несправедливо
приписывались разобщению союзных армий; они произошли оттого, что
Блюхер не полагал найти препятствий по дороге к Парижу, послал за
Макдональдом два корпуса и свою конницу, разбросал свою армию на
обширном пространстве без всякой связи между ее частями. Наполеон
мастерски воспользовался ошибками Блюхера и совершил искусный
маневр, доставивший ему три победы за несколько дней.

Отправляясь навстречу войскам, действовавшим на Марне, император
должен был поручить своим полководцам заботы об удержании
Шварценберга на Обе и Сене. Но австрийский генералиссимус
беспрестанно шел вперед и только на два дня был задержан под
стенами Ножана генералом Бурмоном. Маршалы Виктор и Удино не
решились вступить в битву с австрийским генералом и, надеясь
остановить его, ретировались, первый к Нанжи, второй к реке Уер;
Удино, решив отступить, приказал даже взорвать мосты в Монтеро и
Мелюне.

Узнав об успехах Шварценберга, император оставил Мармона и Мортье
на Марне и с быстротой молнии явился на пункте, находящемся под
угрозой австрийских войск. 16 (4) февраля он прибыл к реке Уер, а
17 напал на Нанжи.

Наполеон провел ночь с 1 7 на 18 в замке Нанжи, решившись идти на
следующий день на Монтеро, куда маршал Виктор должен был придти
прежде австрийцев и занять позицию 17 (5) февраля вечером. Однако
когда генерал Шато пришел к Монтро 18 числа в 10 часов утра, этот
важный пункт уже был занят генералом Бианки, колонны которого
заняли позицию на высотах, владычествовавших мостами и городом,
хотя силы Бианки были весьма значительнее французских, Шато,
повинуясь внушениям своей личной храбрости, напал на неприятеля с
ожесточением. Разумеется, Шато был отражен с уроном, но храбро
защищался, и в это время подоспели другие войска и построились в
боевую линию. Жерар, прибывший прежде других, восстановил
равновесие в силах обеих сражавшихся армий. Вскоре прискакал сам
Наполеон. Присутствие его возбудило во французских войсках новое
мужество и отвагу; он тронулся в самое опасное место, где летали
ядра и пули; солдаты роптали, что он добровольно подвергает себя
такой опасности. "Друзья мои, - сказал он, - не бойтесь, еще не
отлито то ядро, которое убьет меня!"

Союзники отступили уже к Сюрвиллю, когда генерал Пажоль, напав на
них с тыла, принудил их броситься к Сене и Ионне. Гвардия
Наполеона не участвовала в деле; она пришла на место действия
поздно и видела только торжество Жерара и Пажоля. Жители Монтро
стреляли из окон в австрийцев и виртембергцев; но и французы
понесли горькую утрату. Генерал Шато, отличившийся примерным
мужеством, пал на мосту Монтро. Национальная гвардия Бретани в
этом деле овладела мемонским предместьем. Осматривая ее, Наполеон
сказал: "Покажите, на что способны жители западных провинций; они
всегда были верными защитниками родины и твердой опорой
монархии".

Раздавая похвалы и награды генералам, содействовавшим успеху
битвы, Наполеон не забыл и тех, кто действовал медленно и
небрежно. При всей армии он упрекал генерала Гюо за то, что у
него накануне отнято несколько пушек. Генерал Монбрюн опозорен за
то, что без всякого сопротивления отдал казакам лес около
Фонтенбло. Генерал Дижон предан военному суду за то, что
артиллеристы при атаке сюрвилльской равнины чувствовали
недостаток в артиллерийских снарядах. Важность тогдашних
обстоятельств вынуждала Наполеона к небывалой строгости; однако
он отменил свое решение против генерала Дижона из уважения к
ходатайству генерала Сорбье, который напомнил императору о
прежних заслугах старого своего товарища и друга.

Самый важный упрек, вылетевший из уст Наполеона, раздавшийся по
всей Европе и имевший наибольшее влияние на армию, относился к
маршалу Виктору. В официальной реляции было сказано: "Герцог
Беллунский должен был прибыть в Монтро 17 числа вечером; он
останавливался в Салене: это важная ошибка. Занятие мостов Монтро
доставило бы императору целый день и дозволило бы истребить
австрийскую армию". Император не удовольствовался этим
торжественным упреком: он послал Виктору дозволение оставить
армию и отдал его отряд генералу Жерару.

Виктор, чрезвычайно огорченный смертью зятя, бесстрашного Шато,
не снес в молчании наложенного на него наказания. Он явился к
императору, объяснил свое промедление усталостью войск и
прибавил: "Если я виноват в этой ошибке, то жестоко наказан за
нее ударом, поразившим мое семейство". Наполеон вспомнил об
умершем Шато и растрогался; маршал воспользовался этой минутой и
сказал с чувством: "Я возьму ружье; я не забыл еще прежнего
ремесла; Виктор станет в ряды гвардии". Император был тронут
такой преданностью. "Останься со мною, Виктор, - сказал Наполеон,
протягивая ему руку, - не могу возвратить тебе твоего отряда,
потому что отдал его Жерару; но даю тебе две гвардейские дивизии;
прими начальство над ними, и все между нами забыто".

Шварценберг и Блюхер отступили; Наполеон вступил в Труа 23 (11)
февраля. Присутствие союзников в этом городе дало приверженцам
Бурбонов повод к публичному выражению своего мнения. Один
эмигрант вздумал носить крест Святого Людовика; Наполеон предал
его военному суду; эмигрант казнен.

ГЛАВА XLVII

Шamuльонский конгресс. Окончание кампании 1814 года. Вступление
союзников в Париж.

Наполеон провел ночь 22 (10) февраля в хижине, в сельце Шатр. Он
находился еще там 23-го утром, готовясь к походу на Труа, когда к
нему прибыл адъютант князя Шварценберга, князь Лихтенштейн. Принц
привез ответ на письмо, посланное Наполеоном к тестю своему из
Нанжи. Наполеон спросил у него: правда ли, что союзные монархи
хотят отнять французский престол у него и его династии? Князь
отвечал, что ничего подобного не знает и думает, что такие слухи
вовсе несправедливы.

Император выслушал его с удовольствием и отпустил с уверением,
что на следующий же день пришлет генерала для начала переговоров
с союзниками.

Едва австрийский посланник вышел из хижины, перед Наполеоном
явился Сент-Эньян, тот самый дипломат, которому Наполеон поручал
уже вести переговоры. Он приехал из Парижа. Все, что он видел и
слышал, заставляло его думать, что следует немедленно кончить
войну; ибо французы желали мира, как бы он ни был невыгоден.
Сент-Эньян решился дать совет, увлекаясь общим мнением. "Ваше
величество, - сказал он, мир будет все-таки выгоден, если его
скоро заключат". - "Но все-таки будет заключен преждевременно,
если доставит нам позор", - отвечал Наполеон с досадой.

Союзники желали выиграть время перемирием и отнять у Наполеона
влияние, которое он начинал снова приобретать успехами оружия, но
не согласились на условия, предложенные императором французов.

Наполеон был вынужден продолжать войну с большим напряжением,
предоставив своим агентам толковать о перемирии в Люзиньи, а о
мире в Шатильоне.

Между тем пока австрийцы становятся миролюбивее на Сене и Обе,
пруссаки производят грозные движения на Марне; Блюхер хочет
воспользоваться отсутствием страшного полководца и идти на Париж.

Наполеон, находясь в Труа в ночь с 26 на 27 (с 14 на 15) февраля,
узнал о движении прусской армии. Немедленно решился он лететь на
помощь своей столице и с быстротой, одному ему свойственной,
явился в тыл Блюхера, перед которым находились корпуса Мармона и
Мортье.

Но надлежало скрыть от Шварценберга отъезд императора, и что
против него остались только отряды Макдональда и Удино под
командой первого из маршалов. Для этой цели всеми средствами
старались показать, что будто бы Наполеон еще не уехал.

А он был уже далеко! 27 (15) числа выехал он из Труа утром,
провел ночь в Генбиссе, а 28 прибыл в Сезанн, где узнал, что
Мармон и Мортье отступают перед Блюхером по направлению к Мо.
Тотчас отправился он в эту сторону и перенес главную квартиру в
Эстерне, где ночевал с 28 февраля на 1 марта (с 17 на 18
февраля).

Тут представились ему адъютанты, посланные от Макдональда и
Удино. Они донесли, что в день его отъезда австрийцы сделали
нападение и после кровавой битвы при Бар-сюр-од узнали, что перед
ними нет ни всей армии французской, ни самого Наполеона. Эта
весть дала им столько смелости, что они отрядили генерала Бианки
с целью отнять у маршала Ожеро второй город Франции. Несмотря на
отделение этого значительного отряда, Шварценберг и Витгенштейн
пошли на Труа, где герцоги Тарентский и Реджио не могли
удержаться из-за малочисленности своих войск.

Наполеон хотел сначала остановить пруссаков, шедших на Париж, а
потом напасть на Шварценберга и уничтожить австрийскую армию.

Блюхер, узнав о прибытии Наполеона, начал отступать к Суассону и
истребил все мосты на Марне. Мармону и Мортье приказано
преследовать пруссаков; построили мост при Ферте, и армия перешла
через Марну 3 марта (19 февраля). Мармон и Мортье удачно и быстро
исполнили все приказания Наполеона. Блюхер ретировался между
двумя французскими армиями без надежды на спасение; он должен был
попасть под пушки Суассона, но оказалось, что французский
комендант этой крепости сдал ее русским и пруссакам.

Наполеон находился в Фиме, когда узнал о сдаче Суассона.
Удивление его равнялось негодованию. Для избежания подобных
событий и удержания слабодушных от подобных поступков он издал
два декрета: одним повелено всем французам приниматься за оружие
при приближении союзников; другим назначалась смертная казнь всем
должностным лицам, которые остановят естественный порыв граждан к
защите.

Трактатом, заключенным в Шалоне 1 марта (17 февраля), союзные
державы обязались не прекращать войны, доколе Франция не войдет в
прежние свои пределы. Скоро узнал Наполеон от дипломата Рюминьи,
что в Шатильоне это предложение стало непременным условием мира,
без которого военные действия не могут быть прекращены.

Наполеон не хотел даже слышать о таком предложении, и
Шатильонский конгресс кончился без всяких последствий.

После сражения при Краонне 7 марта (23 февраля) Наполеон пошел к
Лану (Laon), высоты которого были заняты пруссаками. Блюхер
получил подкрепление.

Однако Наполеон решил напасть на пруссаков 10 марта (26 февраля);
в четыре часа утра он одевался, как вдруг к нему привели двух
драгунов, которые донесли ему, что в эту ночь корпус герцога
Рагузского был атакован врасплох и совершенно разбит. Невзирая на
поражение Мармона, Наполеон возобновил нападение на ланскую
позицию; но скоро был вынужден это оставить.

11 марта (27 февраля) он выехал из Шавиньона, провел следующий
день в Суассоне, где оставил герцога Тревизского для удержания
блюхеровой армии, а сам пошел к Ренсу и взял этот город обратно.
В этом деле много помог ему Мармон, за что Наполеон и простил ему
неудачу, случившуюся за несколько дней перед тем.

Наполеон остановился на три дня в Ренсе и занимался военными и
гражданскими делами.

Между тем события быстро следовали одно за другим: Сульт потерпел
поражение при Ортезе и отступил к Тулузе. Ожеро едва держался в
Лионе и готовился отступить за Изеру. Бордо впустил к себе
англичан и ждал герцога Ангулемского. Наконец Шварценберг,
которого Макдональд и Удино не могли удержать малыми своими
отрядами, угрожал Парижу, где роялистский комитет деятельно
старался восстановить Бурбонов.

В такой крайности Наполеон чувствует, что может спастись только
блистательной победой.

Он хочет поразить Шварценберга, приближение которого
распространяет страх и ужас в Париже. Еще раз поручает он Мармону
и Мортье охранять Париж от Блюхера со стороны Эны и Марны и,
опасаясь, что они не удержат многочисленного неприятеля,
приказывает своему брату Иосифу при первой опасности удалить
императрицу и римского короля в безопасное место; а сам
вознамерился идти к реке Обе и дать сражение главной армии
союзников.

Оставив Ренс 17 (5) марта утром, 20 (8) марта встретил он близ
Арсиса всю армию Шварценберга. Превосходство числа было на
стороне союзников; Наполеон думал заменить его искусными
соображениями и своим счастьем, и сам сражался, как солдат.
"Попав в кавалерийскую атаку, - сказано в манускрипте 1814 года,
- он спасается собственною своею шпагою, дерется в числе своей
свиты и не избегает опасностей. Граната лопнула у ног его, он
исчез в облаке дыма; все думают, что он погиб... но он
вскакивает, садится на другую лошадь и снова скачет под огонь
батареи!"

Австрийцы переходят через Об, а Наполеон ретируется. В тот же
день Ожеро сдает Лион генералу Бианки.

Не будучи в силах помешать страшному соединению союзных армий,
предпринятому по решению императора Александра, Наполеон задумал
расстроить этот изящный план, броситься в тыл армий и истреблять
отдельные отряды, имея целью вовлечь союзников в новый круг
военных действий.

Для исполнения этого плана Наполеон идет на Сен-Дизье. Там
Коленкур извещает его о совершенном прекращении переговоров. Эта
новость была уже предвидена, ибо союзники не скрывали своей цели.
Однако в главной квартире начинается ропот и беспрерывно
усиливается.

24 (12) марта император идет на Дульван, где проводит весь
следующий день. 26 (14) он спешит опять в Сен-Дизье на помощь
своему арьергарду, атакованному Винценгероде, и спасает его.

Накануне, 25 (13), герцоги Рагузский и Тревизский потерпели
совершенное поражение при Фер-Шампенуазе. Дорога в Париж открыта;
союзники пойдут по ней без препятствия и легко уничтожат остатки
разбитых отрядов.

Узнав об этом, Наполеон поскакал в Париж. 29 (17) выехал он из
Дульвана, а 30 был в пяти милях от Парижа. Меняя лошадей в
Фроманто, узнал он, что столица уже сдана и союзники вступят в
нее на следующий день; роковая весть остановила его и вынудила
ехать в Фонтенбло.

В тот же день герцоги Рагузский и Тревизский, после битвы при
Фер-Шампенуазе, тщетно силились удержать союзников. Узнав об их
приближении, Иосиф потребовал отъезда императрицы. Талейран,
выходя из совета, сказал:

"Теперь спасайся всяк, как знает!" Мария-Луиза и ее сын уехали.
Очевидцы рассказывали, что малютка долго противился и кричал:
"Папенька не велел мне уезжать!" Его увезли почти силою.

В столице готовились к защите; но поведение военного министра,
герцога Фельтрского, было так странно, что навлекло на него самые
горькие подозрения. Не было оружия, недоставало снарядов. Однако
национальная гвардия под начальством храброго Монсея защищалась
как могла. Но защитники Парижа были не в силах противостоять
союзным армиям. Герцог Рагузский вынужден был для спасения Парижа
заключить капитуляцию; 31 (19) марта 1814 года союзники
торжественно вступают в Париж. Трон Наполеона ниспровержен;
раздаются клики, призывающие Бурбонов на прародительский престол.
Даже чиновники, обязанные по императорскому статуту 30 марта 1805
года защищать наполеоновскую династию, предают Париж и империю во
власть союзных монархов.

ГЛАВА XLVIII

Отречение Наполеона. Возвращение Бурбонов. Прощание в Фонтенбло.
Отъезд на Эльбу.

Столица Франции занята союзниками. Никто уже не думал о
Наполеоне; только император австрийский заботился о Марии-Луизе и
римском короле. Император Александр показал все свое великодушие:
желая только счастья французам и спокойствия Европы, он
объявляет, что Бурбонам должен принадлежать трон французский.

2 апреля (21 марта) сенат объявил, что Наполеон и его семейство
лишены престола, а вслед за тем другим актом своим призвал
старшего из Бурбонов на трон.

Пока Талейран, в качестве президента временного правительства,
управлял делами, Наполеон находился в Фонтенбло. Он был окружен
верной гвардией, которая кипела желанием отомстить за капитуляцию
Парижа; но штаб его думал иначе. В ночь со 2 на 3 апреля (с 21 на
22 марта) Коленкур прибыл с известием, что союзные монархи не
вступают с Наполеоном в переговоры и желают его отречения. Такое
известие сначала изумляет его; он хочет снова приняться за
оружие; но все вокруг него тихо, печально, упало духом. Нет уже
прежних героев: это царедворцы павшей империи! Наполеон,
наученный горьким опытом, решается написать своей рукой следующие
строки:

"Союзные монархи объявили, что император Наполеон есть
единственное препятствие к водворению мира в Европе; император
Наполеон, верный своей присяге, объявляет, что готов сойти с
трона, расстаться с Францией и даже с жизнью, для блага
отечества, неразлучного с правами его сына, с правами
императрицы-регентши и с сохранением законов империи.

Во дворце в Фонтенбло, 4 апреля 1814.

Наполеон"

Коленкуру поручили отвезти этот акт в Париж; с ним послали Нея и
Макдональда.

Оба маршала с герцогом Виценским, отправились в Париж, а Наполеон
между тем узнал, что Мармон предал его и перешел на сторону
победителей. Наполеон издал к своим войскам приказ, в котором
строго порицал поведение Мармона, равно как и поступки сената.

Посланники Наполеона не имели успеха. Союзные монархи не желали
препятствовать восстановлению Бурбонов, и Коленкур возвратился к
Наполеону с требованием нового отречения, которым уничтожались бы
претензии римского короля и всех членов наполеоновской фамилии на
трон французский.

Такое предложение пробудило в Наполеоне сильную решимость
продолжать войну. Он начал рассчитывать, какие средства остаются
у него на севере, на юге, на Альпах и в Испании; но его расчеты,
надежды, решения не возбуждают ни в ком сочувствия; все вокруг
него молчат и, видимо, не одобряют его намерений. Ему даже
говорят о междоусобной войне во Франции. "Если уже нельзя
защищать Францию, Италия даст мне убежище, достойное меня! Хотите
ли за мною следовать?.. Пойдем за Альпы!"

При этих словах лица его сподвижников становятся еще мрачнее. Он
понимает, что нет у него такого штаба, какой был при Лоди и
Арколе; берет перо и отдает Коленкуру акт следующего содержания:

"Союзные монархи объявили, что император Наполеон есть
единственное препятствие к водворению мира в Европе; император,
верный своей присяге, объявляет, что отказывается за себя и детей
своих от тронов Франции и Италии, и что готов жертвовать всем,
даже жизнью, для блага Франции.

Наполеон".

Что же будет теперь с повелителем Франции, когда он побежден и
лишен престола? Какую участь назначить человеку, который стоял
так высоко, рука которого может еще потрясти мир? Куда сослать
его?

Союзные монархи выбирают между Корфу, Корсикой и Эльбой; наконец
решают в пользу последнего острова. Трактат должен обозначить
судьбу всей императорской фамилии. Наполеон оскорбился и сказал:
"Зачем трактат, когда не хотят вести со мною переговоров о
выгодах Франции?" Он послал курьеров к Коленкуру, требуя обратно
свое отречение, но поздно: все уже кончено.

11 апреля (30 марта) трактат подписан союзными монархами; на
другой день герцог д'Артуа торжественно въехал в Париж. Он издал
прокламацию, в которой обещал уничтожение конскрипции и непрямых
налогов, именно того, что отняло у Наполеона народную любовь.

Ночь, следовавшая за въездом герцога д'Артуа в Париж, была
ознаменована в Фонтенбло событием, которое до сих пор осталось
необъявленной тайной. Во дворце заметили необычайное движение;
слуги Наполеона бросились в его комнату и казались очень
смущенными; послали за докторами, разбудили верных друзей,
Бертрана, Коленкура и Маре. Император, упрямо отказывавшийся
подписать трактат 11 апреля и знавший, что его разлучат с женою и
сыном, почувствовал вдруг сильную боль в желудке, и все думали,
что он принял яд. Однако же употреблены медицинские средства, от
которых Наполеон заснул и потом проснулся совершенно здоровый. Но
особы, бывшие безотлучно при нем, уверяют, что он сделался болен
от десятидневного душевного волнения, и удаляют мысль об
отравлении. Герцог Балоно, говорят, подтверждал это же мнение.

Император не показал, что страдал всю ночь; он был спокоен,
спросил трактат и подписал его.

Императоры российский и австрийский посетили Марию-Луизу в
Рамбульете; но она не могла ехать в Фонтенбло, а вынуждена была
отправиться с сыном в Вену. Наполеон потерял все сразу: и
благородные наслаждения политического величия, и сладкие утешения
частной жизни. Тщетно полковник Кентолон указывал ему на
преданность некоторых провинций и советовал еще раз попробовать
счастье войны. "Все кончено, - отвечал Наполеон; теперь будет
междоусобная война, а я на это никак не решусь". Действительно,
10 апреля раздался последний выстрел в Тулузской битве, на
которую решился маршал Сульт, не зная событий в Париже и
Фонтенбло.

Комиссары, назначенные союзными монархами, должны были
сопровождать Наполеона до острова Эльбы. Отъезд назначен 20 (8)
апреля. В ночь отъезда камердинер Констан и мамелюк Рустон, идя
по стопам некоторых маршалов, оставили своего повелителя.

20 числа, в полдень, Наполеон явился на дворе, называемом le
cheval blanc, где выстроилась императорская гвардия. Увидев его,
солдаты заплакали. Император подал знак, что хочет говорить, и
воцарилось благоговейное молчание.

"Генералы, офицеры и солдаты старой моей гвардии, - сказал он, -
я прощаюсь с вами: вот уже двадцать лет, как я доволен вами; я
всегда встречал вас на пути к славе.

Союзники вооружили против меня Европу; некоторая часть армии
изменила долгу, и сама Франция захотела другой судьбы.

С вами, и с храбрыми, которые остались мне верными, я мог бы
продолжить междоусобную войну еще на три года, но Франция была бы
несчастна, а это противно моей цели.

Не жалейте обо мне; я всегда буду счастлив, когда буду знать, что
вы счастливы.

Я мог бы умереть: нет ничего легче; но я всегда пойду по пути
чести; мне остается еще написать то, что мы совершили.

Не могу поцеловать каждого из вас; но поцелую вашего генерала...
Подойдите, генерал! (Сжимает его в объятиях...) Подайте мне орла!
(Целует его...) Драгоценный орел! Пусть поцелуи мои раздаются в
сердцах всех храбрых!.. Прощайте, дети мои!.. Я буду всегда вас
помнить; не забудьте меня!"

Солдаты и все окружающие рыдали. Наполеон, глубоко тронутый,
кинулся в карету, где сидел уже генерал Бертран; немедленно
подали сигнал к отъезду. Наполеон удалился из Фонтенбло в
сопровождении обер-маршала, генералов Друо и Канбронна и
нескольких других лиц. Везде по дороге раздавались перед его
каретою крики: да здравствует император! Такая народная любовь
его тронула и утешила. Тут он убедился, что никто не истребит во
Франции сожаления о его падении.

Между Лионом и Валенсом Наполеон встретил маршала Ожеро и говорил
с ним, не зная еще, что маршал в прокламации своей упрекал его,
говоря, "что он не сумел умереть солдатом". Через час Наполеон
встретил на дороге несколько отрядов из корпуса Ожеро, которые
сказали ему громко: "Государь! Маршал Ожеро продал вашу армию".

26 (14) апреля ночевал он близ Люка и виделся с принцессою
Полиною; на другой день прибыл во Фрежюс и пробыл сутки в этом
городе; в восемь часов вечера отплыл к острову Эльбе.

ГЛАВА XLIX

Пребывание на острове Эльбе. Возвращение во Францию. Прибытие в
Канн. Поход на Париж.

Какое странное стечение обстоятельств. В Фрежюс прибыл Наполеон,
возвращаясь из египетского похода, сопровождаемый Мармоном,
Мюратом, Бертье и другими; он шел завоевывать верховную власть
представителей Франции и основывать обширную и могущественную
империю. Через пятнадцать лет он прибыл в тот же город, но прибыл
с другими надеждами, лишенный власти, побежденный теми народами,
которые удивлялись его гению, отверженный тем самым сенатом,
который так часто осыпал его самыми лестными похвалами,
оставленный Мармоном, Мюратом, Бертье и многими другими, которых
и называть не стоит.

Наполеон прибыл в Портоферрайо 3 мая, в тот самый день, как
Людовик XVIII въезжал в Париж. Власти острова Эльбы поспешили
поднести поздравление новому своему государю и явились к нему на
английский фрегат, на котором он прибыл на следующий день.
Наполеон сошел на берег и был встречен сто одним выстрелом. Все
жители, с городским начальством и духовенством, вышли ему
навстречу.

"Императору и свите его, - говорит очевидец, - любопытно и
трогательно было видеть простодушную радость молодых жительниц
Эльбы и восторг этих рыбаков, которые давно уже заставляли солдат
рассказывать про блестящие подвиги и славные битвы,
превозносившие имя Наполеона. Его знаменитость и несчастия равно
привлекали их внимание. Спокойствие и веселость, с которыми
император расспрашивал самых незначительных граждан, еще более
увеличивали общий восторг".

Наполеон занялся управлением острова, как бы намереваясь долго на
нем царствовать. Он изучал произведения земли и средства
промышленности, осмотрел все части острова и везде приготовил
важные улучшения.

26 (14) мая прибыл Канбронн с солдатами старой гвардии,
пожелавшими следовать за императором в изгнание. Через некоторое
время принцесса Полина и Летиция приехали к Наполеону и решили не
расставаться с ним.

Наполеон нетерпеливо ждал известий из Франции. Как прежде, на
берегах Нила, жадно пробегал он европейские журналы, желая знать,
не пора ли перелететь через моря и ниспровергнуть Директорию, так
и теперь справляется он в газетах или письмах, как французы
терпят Бурбонов, и как Бурбоны с ними поступают. Впрочем, он мало
заботился об оскорблениях, наносимых ему газетами. "Что? Хорошо
ли меня ругают?" - спросил он однажды у генерала Бертрана, когда
тот подавал ему французские газеты. - "Нет, - отвечал
обер-маршал, - сегодня не говорят о вашем величестве". - "Ну, так
будут говорить завтра; это перемежающаяся лихорадка; припадки эти
пройдут".

Скоро непостоянные французы начали жаловаться на Бурбонов и
говорили, что обещания герцога д'Артуа не исполнены, эмигранты
получали все почести, а солдаты армии - одно презрение. Дух
неудовольствия ходил по Франции. Узнав о таком брожении умов,
Наполеон решился еще раз попробовать счастья и явиться в Париж.
Много писали и говорили о его сношениях во Франции

и Италии, о его корреспондентах и сообщениях и непременно хотели
уверить, что он оставил остров Эльбу с помощью заговора. Ныне
достоверно известно, что весь заговор родился в его одной голове,
что он ни с кем не советовался, и что даже накануне отъезда с
острова никто не знал о его намерениях, кроме генералов Друо и
Бертрана.

26 (14) февраля 1815 года, в час пополудни, Наполеон приказал
гвардии своей готовиться к отъезду. Солдаты горели восторгом и
кричали: "Париж или смерть!" Прокламацией известили жителей
острова Эльбы об отъезде Наполеона; сестра и мать его оставались
у них под их защитою.

В четыре часа вечера все четыреста человек старой гвардии
находились у него на бриге Непостоянный; на пяти других судах
отправились двести пехотинцев, сто конных егерей и батальон
фланкеров. В восемь часов император, сопровождаемый генералами
Друо и Бертраном, сошел на бриг, и флотилия пустилась в путь.

Встречный ветер заставил было моряков воротиться, но Наполеон
настоял, чтобы продолжали путь. 1 марта, в три часа, пришли в
залив Жуан и вышли на берег при Канне. Всю ночь вел он свое
войско по направлению к Грасу.

4 числа прибыли они в Динь. Тут приказал он напечатать
прокламации, написанные им во время плавания. Вот
замечательнейшие места из этих прокламаций, отличавшихся
магическим стилем Наполеона.

Прокламация к французскому народу

"Французы! Я возведен на престол вашим выбором; все, что
совершено без вас, противозаконно.

В изгнании услышал я ваши жалобы и желания; вы хотите избранного
вами правления; вы обвиняли мое успокоение; вы упрекали, что я
ради своего покоя жертвую благом отечества!

Я переплыл моря, невзирая на опасности; хочу вступить снова в
права мои, основанные на ваших. Все сказанное, написанное или
сделанное со взятия Парижа останется мне навсегда неизвестным и
не будет иметь влияния на важные услуги, мне оказанные".

Прокламация к армии

"Солдаты! Мы не побеждены! Два человека, вышедшие из наших рядов,
изменили нашим лаврам, отечеству, государю и благодетелю своему.

Враги наши воспользуются ли плодом наших славных трудов? Если их
царствие продолжится, все исчезнет, даже память о бессмертных
подвигах.

Ваш полководец, призванный народным избранием на трон, с вами:
присоединяйтесь к нему.

Солдаты! Становитесь под знамена вашего вождя. Он существует
только вами; его права суть права народа и ваши. Победа пойдет
скорым шагом; орел полетит по высотам и сядет на храме Парижской
Божией Матери: тогда вы станете с честью указывать на раны, тогда
можете гордиться тем, что совершили, - вы будете спасителями
отечества".

Народ и солдаты спешили на призыв знакомого голоса и везде
восторженными кликами встречали знаменитого изгнанника.

Наполеон прибыл в Гап 5 марта; его встретили с возможными
почестями. Далее по дороге народ выходил к нему навстречу; но еще
неизвестно было расположение армии. Подъезжая к Греноблю,
Наполеон узнал, что против него отправлен батальон пятого
линейного полка. Авангард императора встретился с этим отрядом
близ Лафрета и не мог увлечь его на свою сторону. Наполеон
отправился к своему авангарду и один стал перед батальоном,
который своим примером мог иметь влияние на всю армию. "Друзья
мои! - сказал он. - Вы не узнаёте меня: я ваш император; если кто
из вас хочет убить своего императора, своего полководца, вот
грудь моя!" При последних словах он раскрыл грудь, офицер хотел
командовать, но весь батальон закричал: "Да здравствует
император!" В одну минуту все солдаты смешались и братскими
поцелуями скрепили новый союз. Конные егеря преследовали офицера,
который спасением своим обязан быстроте своей лошади.

Император продолжал путь к Греноблю посреди толпы, ежеминутно
возраставшей. Прибыв в Везуль, Наполеон убедился, что восторг
жителей дижонской провинции не уменьшается; прокламации его
принимались с радостными кликами. Народ кричал:

"Здесь Франция видит зарю своей чести и независимости!".

Пока император предавался радости, видя, как дижонцы приветствуют
его возвращение, к нему явился офицер седьмого линейного полка с
известием, что весь полк идет скорым маршем навстречу герою
Франции. Во всех случаях своей жизни Наполеон всегда оставался
внешне спокойным; но теперь лицо его оживилось глубоким
выражением удовольствия: он чувствует, что это событие приведет
его в Тюильри без кровопролития. Выразив офицеру чувства свои к
седьмому полку и к его полковнику, Наполеон пришпорил лошадь и
поскакал вперед, как будто уже видел парижские ворота на
карусельной площади. Вскоре раздались крики седьмого полка,
смешивавшиеся с восклицаниями толпы. Впереди всех шел полковник,
высокий и красивый мужчина. Его пылкий характер, доброе сердце,
рыцарские привычки доставили ему полную власть над солдатами и
офицерами. Он вышел из Гренобля в три часа после обеда (7 марта
н.ст.), в нескольких шагах от города приказал прекратить
барабанный бой, разбил один барабан, вынул из него орла и,
показывая его солдатам, сказал: "Вот славное знамя, за которым вы
шли в дни бессмертные! Тот, кто так часто водил вас к победе,
идет к нам, желая отомстить за наше унижение, за наши бедствия!
Пора лететь под его знамена, которые не переставали быть нашими.
Кто меня любит, тот да идет за мною! Да здравствует император!"
Солдаты, с трудом удерживавшие восторг в то время, пока говорил
полковник, все разом повторили в упоении неописанной радости: "Да
здравствует император!"

Густая толпа людей всех сословий, всех возрастов последовала за
ними навстречу герою, который олицетворял собою народную
французскую славу. Нетерпение, равное с обеих сторон, сократило
путь. Уже восклицания и тех и других смешиваются и сливаются.
Военные товарищи, разлученные событиями 1814 года, соединились и
обнимаются при кликах: "Да здравствует гвардия! Да здравствует
седьмой полк! Да здравствует император!" Жители Гренобля, шедшие
за седьмым полком, соединяют радость свою с восторгом горцев,
которые сошли с утесов, составляя свиту Наполеона. Между тем
красивый и бесстрашный полковник седьмого полка, благородный и
решительный Лабедоер, пробрался сквозь толпу и бросился в объятия
Наполеона. Император прижал его к сердцу и сказал ему с чувством:
"Полковник! Вы возвращаете мне трон!"

Ночью император прибыл к стенам Гренобля. Присутствие его было
замечено жителями и гарнизонами по необыкновенному движению около
него, заметному даже в темноте. Жители и солдаты, обманув
осторожность коменданта, который приказал запереть ворота и взял
себе ключи, перелезали через стены и спешили навстречу свите
героя. Внезапно послышался в крепости звук оружия; все думали,
что артиллеристы хотят начать пальбу, и толпа спешила искать
убежища от картечи в соседних домах. Наполеон, не знающий страха,
стоял неподвижно на мосту против батареи; его спокойствие имело
влияние на дух толпы. "Император не бережет жизни, - сказал один
из граждан, - станем ли мы бояться за свою?" - и бросился к
бесстрашному воину, который уже приучил многих к пушечному грому.
Этот пример привел опять толпу к великому человеку.

Наполеон желал знать, какого рода движение происходило в
крепости. Он позвал Лабедоера и велел ему поговорить с
артиллеристами. Полковник поднялся на возвышение и громким
голосом сказал: "Солдаты, мы привели к вам героя, за которым вы
так часто следовали в битвах; примите его и повторите с нами
прежнее восклицание победителей Европы: Да здравствует
император!" Канониры, которых удерживала только дисциплина, не
замедлили с ответом. "Да здравствует император!" - закричали они
в один голос; все окружавшие их военные и граждане повторили то
же восклицание.

Среди всеобщего восторга вне и внутри города Наполеон с
нетерпением видел, что ворота не отворяются. Работники, жившие в
предместьях и желавшие скорее видеть императора внутри Гренобля,
принесли балки. Скоро Бонские ворота развалились под ударами этих
новых военных орудий, изобретенных усердием рабочего класса
народа; осажденные так громко приветствовали императора, что
осаждающие едва могли подражать им.

"Ни в какой битве не предстояло Наполеону такой опасности, как
при вступлении в Гренобль, говорит Лас-Каз. Солдаты бросились на
него с бешенством; думали, что его разорвут; но это было упоение
любви и радости; его подняли на воздух вместе с лошадью".

Прежние прокламации перепечатаны снова в Гренобле и распущены по
окрестностям в большом количестве. Император пробыл в Гренобле
два дня. Он делал смотр войскам и национальной гвардии, принимал
поздравления властей, академий и духовенства.

На смотре Наполеон был в маленькой своей шляпе и в знаменитом
сером сюртуке; он подошел к артиллеристам четвертого полка и
сказал: "Между вами начал я учиться военному делу; люблю всех
вас, как старых товарищей; следил за вами на полях битвы и всегда
был вами доволен; но надеюсь, что не будем нуждаться в ваших
пушках".

Наполеон выехал из Гренобля 9 марта и на следующий день прибыл в
Лион в ту самую минуту, когда герцог д'Артуа, всеми оставленный,
выезжал из города в сопровождении одного королевского волонтера.
Император приказал дать благородному слуге своих врагов крест
Почетного легиона в награду за его верность.

Убедившись в предположениях своих относительно демократии и
общего мнения, Наполеон счел необходимым сделать несколько
уступок либеральным идеям; он чувствовал, что либералы помогут
ему достигнуть Парижа, так же, как и солдаты. С этой целью издал
он 13 (1) марта несколько декретов, уничтожавших королевские
повеления, противные революционному духу, и дал силу прежним
законам, которыми уничтожены были права древнего дворянства и
рыцарские ордена. Последним декретом приказано распустить палату
пэров и палату депутатов и созвать все избирательные коллегии
империи в Париж на сейм для ревизии императорских учреждений.

Император поехал в Бургундию, где его ожидал народ с нетерпением,
не уступавшим восторгу жителей провинции Дофине. Пока он
проезжает через Францию среди всеобщих восклицаний и
напутствуемый благословениями граждан, Бурбоны назначают денежную
награду за его голову, а венский конгресс созывает всю Европу
против него. В подкрепление этих чрезвычайных мер французские и
иностранные журналы возбуждают гнев и досаду в роялистах и
древней аристократии и называют Наполеона жалким беглецом,
которого скоро постигнет наказание со всей его шайкой. Эти
оскорбления не мешают Наполеону приближаться к Парижу, хотя
газеты уверяют, что он ежедневно отступает перед принцами
королевского дома. 13(1) марта он ночевал в Маконе в то время,
когда маршал Ней принял его сторону и издал прокламацию, которая
начиналась следующими словами: "Дело Бурбонов навсегда потеряно!"
14 (2) числа он прибыл в Шалон и благодарил жителей за то, что
они храбро защищались в последнюю войну против союзников. Он
хотел повторить те же похвалы жителям города Сен-Жан-Делон, но не
был там и послал мэру этого города крест Почетного легиона. При
этом он сказал поселянам и рабочим, составлявшим большую часть
его провожатых: "Для вас, добрые люди, учредил я Почетный легион,
а не для эмигрантов, получающих пенсии от врагов наших!"

15 (3) марта Наполеон выехал в Отюн при радостных восклицаниях. В
этот день палаты, учрежденные хартией Людовика XVIII, собрались в
Париже на основании чрез вычайного повеления, изданного по случаю
появления Наполеона в пределах Франции. Людовик XVIII и принцы
королевского дома, пораженные ужасом при вести о появлении
Наполеона, решили возобновить присягу хартии. Это торжественное
действие не принесло им доверенности конституционных роялистов,
которые заметили уже склонность короля к прежнему порядку.

Император продолжал быстрый поход к Парижу, несмотря на военные
меры, газетные крики и убийственные приказания, которыми думали
остановить его торжественное шествие. 17 (5) марта вступил он в
Ожер, куда вышел ему навстречу четырнадцатый линейный полк из
Орлеана. Этот полк храбро дрался в Испании и не получил почти
никаких наград, соразмерных с его заслугами. Император раздал
кресты офицерам и солдатам, которые были признаны отличнейшими.

В Ожере маршал Ней встретился с императором. Храбрый маршал
довершил дело, начатое Лабедоером. Присутствие его удовлетворило
всем желаниям и надеждам Наполеона.

Правительство короля находилось между тем в крайнем положении.
Оно просило у палат чрезвычайных распоряжений для своего
спасения, унизило гордость вельмож до того, что вынудило их
являться в казармы и ласкать солдат. Но все эти усилия были
тщетны: палаты не имели власти над народом, а принц над
солдатами. Ничто не могло задержать, остановить Наполеона.

19 (7) марта выехал он из Ожера и прибыл в Фонтенбло 20 (8) в
четыре часа утра. В ту же ночь Людовик XVIII оставил Париж и
отправился за бельгийскую границу. Император торжественно проехал
от южных берегов Франции до Парижа; король тихо, тайно доехал до
Гента.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история