Тихомиров М. Исследование о Русской Правде. Происхождение текстов

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 12. Пространная Правда в составе Мерила Праведного

Троицкий список XIV века сохранился в рукописи, принадлежавшей ранее Троицкому Сергиеву монастырю и хранящейся в настоящее время в Ленинской Публичной библиотеке в Москве (Троицкое собрание № 15)* Рукопись размером в 4°, написана на 348 листах пергамента. Начала и конца рукописи не сохранилось. По листам второй части рукописи (с л. 70) идет счет тетрадей (по 8 листов), причем последний 348-й лист начинает 45 тетрадь. Рукопись написана красивым и четким полууставом XIV века. М. Н. Сперанский относит его ко второй половине, Арсений и Калачов к концу того же века.

По своему содержанию рукопись представляет собой Мерило Праведное. В начале рукописи (на л. 1 об.) находится миниатюра в красках, изображающая вседержителя как праведного судью. Эта миниатюра сильно пострадала от времени, но исполнена хорошим художником. Никаких записей о времени, происхождении и позднейшей судьбе не имеется^ Впрочем в тексте списка находится ряд поправок, сделанных бледными чернилами. В. П. Любимов считает, что эти поправки возникли „не старше XVIII века '.1 Однако это мнение требует значительной проверки. Характер приписок не противоречит и более раннему времени, может быть XVI веку. Во всяком случае в XVIII веке поправки к тексту производились другими чернилами и другим почерком.
Текст Русской Правды в Троицком списке находит аналогию еще в 4 списках, помещенных в Мериле Праведном XV—XVI веков. Все списки подобного характера относятся к одному „Троицкому “ изводу. К их числу принадлежат:

1.  Рукопись Ленинской библиотеки в Москве (собрание Моск. Духовной Академии, № 187) в 4°, написанная на 336 лл. полууставом конца XV века (МД). Писцом рукописи был известный дьяк конца XV века Иван Волк Курицын. Позже она принадлежала митрополиту Иоасафу, от которого, повидимому, поступила в книгохранительницу Троицкого монастыря. По крайней мере, в 1609 году рукопись уже принадлежала монастырю, как об этом говорит запись на 2-м ненумерованном листе.
2.  Рукопись Государственного Исторического музея в Москве (Синодальное собрание № 525) в 4°, написанная на 369 листах полууставным почерком конца XV века (СУ/). Бумага рукописи указывает на 1470— 1480 годы. В XVI веке рукопись принадлежала митрополичьей библиотеке. На обороте передней корки переплета рукою митрополита Макария (и-в 1563 г.) написано „книга Мерила Праведьная“.
3.  Рукопись того же собрания (Синодальное № 524) в 4°, написанная на 434 л.л. одним полууставным почерком в 1587 г. (CIII). В длинном послесловии (на л. 429) писец Стефан говорит, что рукопись написанд по повелению митрополита Дионисия, и выражает страх, что он „гдЬ любо в сеи книзе в возр'Ьнии продерзноух, прописах ли приписах или не дописах в забвении статиею и в нерадении запятою; или в нев’Ьд’Ьнии силою, и въ всякомъ премииеннемъ словесиа. Писец, действительно* произвольно и неправильно делил слова и во многом прописал и не дописал, как говорит сам о своей работе. Из записи по листам выясняется, что рукопись позже принадлежала Киприану Старорушенину, архимандриту Хутынского монастыря (в 1612—1620 г.), а впоследствии новгородскому митрополиту. Вероятно, по смерти Киприана она осталась в казне Софийского дома, а позже попала в руки патриарха Никона, вкладная которого 1661 года в Воскресенский Новоиерусалимский монастырь также написана по листам этой рукописи.

4. Рукопись Ленинградской Публичной библиотеки (собрание Кирилло- Белозерского монастыря № 145/1222) в 4° написана на 340 лл. мелкой скорописью XVI взка и заключает в себе Диоптру и Мерило Праведное {КБШ)}
Из перечисленных выше рукописей Мерила Праведного имеют вполне сходный состав только Троицкая, Синодальная II (№ 525), Синодальная III (№ 524) и Кирилло-Белозерская III. Московская Академическая (МА) рукопись имеет сходство по своему составу с Троицкой только в первой части. Однако тексты Русской Правды во всех этих рукописях однородны и, повидимому, восходят к одному общему источнику. Троицкий список свидетельствует нам, что этот основной источник не мог быть моложе второй половины XIV века, но этим вопрос еще не решается, так как возникает вопрос о времени появления самих Мерил Праведных.

общее введение, помещенное между заглавием и самим сборником, состоящее из обращения к князю и извлечений из разных мест ветхого завета, деяний, соборов, сочинений отцов церкви и пр., которые включены в них с целью увещания и назидания судьям. „Введение это могло быть самостоятельным сочинением; но впоследствии, будучи включено в книги Мерила Праведного, и само в отдельности стало называться также Мерилом Праведным". Дав общую характеристику Мерила Праведного, Калачов, однако, обошел вопрос о времени и месте его происхождения.
На этот вопрос ответил М. Н. Сперанский, изучавший связь Мерила Праведного с Пчелой. Сперанский указывает, что в Мериле Праведном „статей, которые бы относились ко времени более позднему, даже последней четверти XIII столетия (не принимая в расчет „наказания* Семена Тверского) мы не находим. Это заставляет нас полагать, что и самый -сборник Мерила сложился не позднее XIII века, второй его половины^.2 О времени появления Мерила Праведного говорили и другие авторы, опираясь, главным образом, на имя князя, помещенное в первой статье нашего памятника. Однако эти попытки сами по себе не очень доказательны, так как имена князей, которым посвящалось Мерило, по-разному указаны в различных рукописях. Следовательно, они могут служить лишь косвенным указанием на время происхождения памятника. Поэтому для определения происхождения Мерила Праведного нам будет необходимо прежде всего обратиться к его составу.
Во всех пяти известных нам полных списках Мерила Праведного, памятник разделен на две части с различной нумерацией глав, Однако по своему составу наши списки резко разделяются на два вида. К первому принадлежит Троицкий список, Синодальный II, Синодальный III и Кирилло- Белозерский III, ко второму Московский Академический. Остановимся вначале на первом виде списков. В Троицком и в других перечисленных списках первого вида текст начинается словами: „Сия книги Мерило Праведное, извЬсъ истиньныи, св^тъ оумоу, око слову, зерцяло свести, тм-Ь светило, слЬпотЬ вожь, припутенъ умъ, скровенъ разумъ, прикрутъ помыслъ, пастырь стаду, кораблю кормьникъ, волкомъ ловець, татемъ песъ, воронамъ соколъ, нетопыремъ солнце, оку квасъ, червемъ соль. Чинъ изященъ, всякомоу начинаемому словеси, ищи от бога начати и вт> боз£ кончати; добро бо от бога к божию слузЬ начати великому князю“ ...
В древнейшем Троицком списке имя князя в этом посвещении выскоблено. Оно занимало конец строки и всю следующую строку. Эта подчистка была произведена еще до написания нумерации рукописи, сделанной в XVIII веке. Имя князя отсутствует также в Московском Академическом и в Синодальном III, но имеется в Синодальном II, где говорится „къ божию слуз’Ь начати великомоу князю Яр о слову Святославичю“. В рукописи, которую Розенкампф видел у одного старообрядца, князь назван Дмитрием.
После посвящения во всех списках следует длинное предисловие, начинающееся словами „Богъ есть надъ всЬми в^ки и преже бытья всея твари и преже св^та разумна го". В этой вводной статье какое-то высшее духовное лицо, повидимому митрополит, обращается к великому князю с увещанием о праведном суде. Таким образом, предисловие к Мерилу Праведному теснейшим образом связано с заглавием самого памятника и обращением к великому князю. Однако в тексте вводной статьи говорится просто о благочестивом князе без титула „великий“ (тебе мудраго нашего кормьчию бл[а]гочестиваго князя). Характерно, что в Троицком списке имя князя в этом месте также выскоблено, в трех других рукописях указаны различные княжеские имена. Это показывает, что посвящения к князьям менялись в зависимости от места и времени переписки рукописи, причем имя князя в заглавии к Мерилу Праведному и в тексте вводной статьи не совпадает.

После введения следует ряд статей, заимствованных из библии, Пчелы, а также отдельные „слова“ (отъ Исхода, Пророка Исайи, о судьях и вла- стелях и т. д.). В числе других статей имеется выписка из Русского летописца, а также „Семена, епископа Тф'Ьрьскаго, наказание** о князьях, ставящих неправедных тиунов. Следует отметить, что все эти статьи имеют не юридический, а учительный характер.
В Троицком списке, а также в Синодальном II, Синодальном III, Кирилло Белозерском III, после этого следует новое оглавление ко второй части рукописи, разделенной на 30 глав с добавлениями к ним. Эта часть Мерила Праведного названа С. В. Юшковым сборником в 30 глав.
Вторая часть Мерила Праведного по своему содержанию резко отличается от первой, заключая в себе в основном памятники юридического характера, в том числе церковный устав Владимира и Русскую Правду. В конце второй части Мерила Праведного добавлено несколько статей без обозначения глав. Этими статьями заканчивается Троицкий и сходные с ним списки Мерила Праведного (С II, С III, КБ III), имеющие, таким образом, в своей основе общий протограф.
Калачов допускает, что первая часть Мерила Праведного, которую он называет введением, могла быть первоначально самостоятельным сборником и уже впоследствии получила название Мерила Праведнаго.
Это предположение Калачова имеет за собой много данных. В самом деле, первая и вторая часть Мерила Праведного по своему составу являются совершенно различными памятниками. В первой части дается материал церковно-учительного (слова, поучения, выписки из библии и Пчелы), во второй — церковно-юридического характера (Закон Судный людем, Градской закон, Русская Правда и пр.). Кроме того, вторая часть имеет особое оглавление и делится на 30 глав, тогда как первая часть Мерила Праведного не разделена на главы и не имеет в сохранившихся рукописях оглавления. Замечательно, что, именно, первая часть Мерила была использована в некоторых списках Хронографа 3-ей редакции, где вставлены отдельные статьи из Мерила.

камень твердости тебе во основу вложи, и аки камень солонъ тобе Христосъ ! стаду своему положи да вси събираяся к тобЪ, аки н^мый скогь лижюще тучни будуть, крестьянский сборъ, аки риза господня от многихъ странъ собрана и истъкана, и мы немощнии, аки утокъ сдержимъся тобою, аки невидимою душею видомою тЬло носиться. Се и еще трудъ есть предъ мною к тоб^ великому князю и ко вс'Ьм'ь сыномъ твоимъ русьскимъ княземъ".
Таким образом, речь идет о каком-то великом князе и его сыновьях. Имя князя в Троицкой рукописи выскоблено, но в других списках оно сохранилось. В Синодальном II князь назван Владимиром, в Синодальном III — Михаилом, в одной Кормчей, известной Розенкампфу,— Дмитрием. Сравнивая количество букв, выскобленных в Троицкой рукописи, находим, что оно равно 9—10 буквам, причем остался невыскобленным нижний кончик буквы р. Это позволяет думать, что и в древнейшем Троицком списке XIV века первоначально могло стоять имя Владимира. Под великим же князем Владимиром трудно понимать какое-либо другое лицо, кроме Владимира Мономаха. Этот вывод подтверждается и содержанием самого поучения. Речь идет о великом князе и его сыновьях, к которым автор поучения обращается со словами: „слышите, сймя духов- ное, церковная чада, от матерьня чрЪва и к в^рЬ придосте, въ самыхъ колыбЬлехъ слово живота в'Ьчнаго слышасте, с плотнымь молокомь от сесцю святыя церкве евангельскаго учения насытистеся". Эти слова, несомненно, особенно приложимы к ранним русским князьям, еще в недалеком прошлом христианизированной Руси. Особенно интересно указание на то, что великий князь, к которому обращено поучение „украси законоположении". Подобную фразу можно поставить в тесную связь со словами Русской Правды об установлениях Владимира Мономаха.2
В связи с этим возникает вопрос об авторе поучения. Автором, но нашему мнению, был митрополит Никифор, который был посажен на
митрополичий стол в Киеве 18 декабря 1104 года. Никифор умер в апреле 1121 года. Ипатьевская летопись сообщает, что в 1113 году Владимир Мономах при въезде в Киев был встречен митрополитом Никифором. Митрополит Никифор написал несколько посланий. Одно из них носит заглавие: „послание от Никифора митрополита Кыевскаго к Володимеру князю всея Руси, сыну Всеволожю, сына Ярославля". Оно начинается словами: „Въпрашал еси былъ, благородный княже, како отвръжени быша Латина". В послании перечисляются „вины" латинян (т. е. католиков), по которым они отвергнуты от православия. Наше внимание обращают следующие слова этого послания: „мал квас все въм-Ьщение кваситъ". Почти такое же выражение („малъ б о квасъ все тЬсто кваситъ") встречаем в вводном поучении к Мерилу Праведному. В конце послания Никифора против латинян находим заключение: „Ткхъ дЬля винъ и инЪхъ многихъ отвръгохомъ от святыя церкве. И прочитай же, княже мой, ни единого, ни дважды, но множицею, и ты, княже, и сынове твои. Подо- баетъ бо княземъ, яко от бога избраном и призваномъ на правоверную в-Ьру его, Христова словеса разумЬти известно, и основание церковное *гверъдое" ...

Лядская в сусЬдахъ у тебе есть". Таким образом, одно и то же послание в различных переделках было адресовано трем князьям-современникам. Но с таким же явлением мы имеем дело и в вводном поучении к Мерилу Праведному. Теперь могут найти объяснение имена адресатов этого поучения в списках Мерила Праведного. Князь Михаил — великий князь Святополк — Михаил, имена Владимира {и Василия) — одинаково обозначают Владимира Мономаха. К ним первоначально и было адресовано поучение, в одних списках адресованное к Михаилу — Святополку, в других к Владимиру — Василию Мономаху.
Известно и другое послание митрополита Никифора, о чувствах, адресованное к Владимиру Мономаху. Сравнивая послание о чувствах с вводным посланием к Мерилу Праведному, мы найдем в том и в другом сходные мотивы. После общих рассуждений о душе как в послании, так и в поучении делается увещание к великому князю о праведных судах и милости к оклеветанным. „Мудрый Кормчий" поучения находит себе аналогию в похвале „человеколюбивому и кроткому" Владимиру Мономаху в послании. Как в том, так и в другом памятнике приводится в пример библейский Финеес (в послании „Финеесъ божиа ради ревности", в поучении—„ревнителя Финееса"). Слова поучения о детях великого князя, уже в колыбелях приведенных к вере, находят себе аналогию в послании, где говорится о Владимире Мономахе:
„его же изъ утробы освяти и помазав и святаа Христова купЬлъ из
младъ ногтии очисти"'1
Для датировки Мерила Праведного важно выяснить, в каком отношении поучение митрополита, поставленное в его начале, относится ко всему последующему содержанию. Поучение могло быть написано и отдельно, являясь особым памятником. Однако характер этого поучения очень своеобразен и целиком направлен против неправедных и поспешных судов. В конце же поучения говорится: „сладко божественая правила утвержають, цело и недвижимо пребывание в них, заловЬданая от святыхъ и духовных!» трубъ прехвалныхъ апостолъ и всея вселенныя шести съборъ и пом’кстныхъ святыхъ собравшихся святых отецъ нашихъ, поданая в них повеления и благочестивых нашихъ царь и правов^рнь^ь князии, им же по своему человеколюбию область поручи, градьскыя бо законы уставиша от единаго святаго духа вси озарившиеся запов^Ь- даша полезная".
Эти слова не могут относиться к первой части Мерила Праведного, заключающей в себе материал исключительно церковно-учительного характера. Но они в полной мере приложимы ко второй части сборника, где помещены статьи: о различных соборах, О цар*Ьхъ и о княз’Ьхъ, Закон Судный людемъ, Закона городьского главы различны и т. д. Эта последняя статья может быть прямо сопоставлена со словами введения: „градьскыя бо законы оуставиша“. Таким образом, следует признать, что вторая часть сборника является неразрывно связанной с поучением митрополита, поставленным в начале Мерила Праведного.
Целый ряд наблюдений заставляет думать, что первоначальный текст Мерила Праведного был впоследствии переработан. Некоторое понятие об этом дает сравнение текста Троицкого и сходных с ним списков с Московским Академическим. Текст Троицкого и Московского Академического оказывается сходным только в первой части и прерывается на статье „о исправлении суда". С большим вероятием можно думать, что здесь кончалась и первая часть Мерила Праведного, продолжение которой, имеющееся в Троицком и других списках, является уже позднейшим добавлением. В силу этого и статья „Семена, епископа Тф&рьскаго наказание" должна также считаться позднейшим добавлением.

главе 11-ой („Григория Нусьскаго к Литою Мелетинскому") добавленье правила „Иоанна митрополита Русьскаго" и „Ильи, писку па Новгородскаго, правило". Такой же характер имеет глава 25. Характерно, что в этой 25 главе имеются два правила Иоанна, митрополита русскаго.
Ряд статей, помещенных в 30 главах второй части Мерила Правед- наго, едва ли может быть возведен к началу XII века. Таковы статьи, имеющиеся не только в Мериле Праведном, но и в Рязанской Кормчей (новая заповедь благочестиваго царя Алексея Комнина, воспоминание хранителя... Иоанна Фракисия и т. д.). Можно сомневаться в том, что эти статьи имелись в первоначальном составе второй части Мерила Праведного. Вернее будет предположение, что они вошли в его состав позже при переработке этого памятника.
Какой же состав мог иметь первоначальный сборник, положенный в основу позднейшего Мерила Праведного, и к какому г.ремени отно-
1 В сборниках XVI века встречается „Слово святых отец о правдЪ и о неправд^ (Государственный Исторический музей, Увар, № 252, Изм. №... XVI в.), которое дословно сзсодно с частью поучения Никифора, начинаясь словами „Воста бо на д^вьство блоуд4<.
сится его возникновение. Ответ на этот вопрос находим в приведенном выше поучении митрополита Никифора. Никифор указывает следующие источники права, которым надлежит следовать. На первом месте следуют — „заповЪданая от святыхъ и духовныхъ трубъ прехвалныхъ апостолъ и всея вселенныя шести съборъ и поместиыхъ“. Речь идет, несомненно, о собрании извлечений из апостольских правил, помещенных в Мериле Праведном в 3—10 главах. Среди других источников права в поучении отмечаются „повеления и благочестивыхъ нашихъ царь- и правоверныхъ князии“. Под повелением царей можно понимать много- численные византийские памятники подобные закону градскому, помещенные далее в Мериле Праведном. Под повелениями же благоверных князей трудно видеть иные памятники, чем уставы князей. Можно думать, что первоначальный юридический сборник, положенный в основу Мерила Праведного, уже имел в своем составе устав о церковных людях, которым он и оканчивался. В Троицком списке начало следующей главы, заключающей в себе Правду Русскую, начинается с новой страницы,, тогда как остальные главы имеют начало тотчас после окончания предыдущего текста. Таким образом, слова поучения точно совпадают с расположением глав в Мериле Праведном, хотя о первоначальном его составе можно судить только предположительно. Надобность в таком юридическом сборнике появилась уже очень рано. Приведенное выше поучение настоятельно указывает на необходимость праведного суда:: „вам паче фарисеи и книжьникъ правду имЬти богъ повелЪлъ, да не возно- шениемь господьства властельски престолъ держа".
При такой датировке первого составления Мерила Праведного удовлетворительно объясняется характер памятника. О том, что время Владимира Мономаха было временем большой юридической деятельности показыва т прежде всего ссылка Русской Правды на законы (или „уставъ") Владимира Мономаха. Поучение Владимира Мономаха также обнаруживает в его авторе знакомство с церковной литературой, близкой по содержанию к статьям первой части Мерила Праведного („избавите обидима, судитЬ сиротЬ, оправдайте вдовицю"), как и наставления о правом суде. Мономах прямо ссылается на Василия, повидимому понимая под ним Василия Великого, некоторые из слов которого помещены в первой части Мерила Праведного. Этому не противоречит и окончание вводной статьи, говорящей о пленении Русской земли, аналогию, которой мы находим в предисловии к Софийскому Временнику, где написано: „за наше^несытьство навелъ богъ на ны поганыя, а и скоты наши и села наши и имения за тЬми суть.

Возможно, что статья первоначально просто носила в заглавии имя епископа Семена,
I огда под „Семеном** можно понимать полоцкого епископа Семиона* принимавшего участие во владимирском соборе 1274 года, которого некоторые историки отожествляют с Симеоном Тверским. Эта догадка находит себе подтверждение в самом тексте статьи, где рассказывается: о пире у полоцкого князя Константина Безрукого.
„Наказание* епископа Семена ведет нас к концу XIII века, как ко времени переделки Мерила Праведного и составления той его редакции, которая дошла до нас в Троицком списке XIV века. Но к тому же времени ведет нас и ряд других соображений. Сравнивая правила владимирского собора 12,74 года с текстом Мерила Праведного, мы находим в этих памятниках определенное сходство.
Приведем для сравнения оба текста:

Расположение этих статей указывает на однородность источника списков — Троицкого XIV века и Московского Академического.
Отличия Московского Академического списка можно объяснить личностью составителя — Ивана Волка Курицына, брата дьяка Федора Курицына. Иван Курицын был сожжен в 1504 году, как один из „жидов- ствующих". Можно думать, что Курицын сознательно включил в сборник статьи, направленные против епископов, прикрыв их авторитетом Мерила Праведного- Таковы некоторые статьи, явно направленные против врагов, „жидовствующих”. Они могли быть легко использованы хотя бы против Иосифа Волоцкого, разорвавшего со своим прямым начальником — новгородским архиепископом Серапионом (глава 6 — „без вины отверг- нуться епископа, и ину поставив церковь"... и глава 22 „молитвенный храм и монастырь без ведения епископа не поставлявтьсям). Таким образом, следует признать, что Академический список в своем настоящем составе возник в конце XV века на основании памятника, близкого по составу к Троицкому Мерилу Праведному XIV века.
С.  В. Юшков также считает редакцию Мерила Праведного по Академическому списку позднейшей, отмечая, что „в сборнике 2-Й редакции (т. е. по Академическому списку) перемешаны статьи разного содержания и апологетического и догматического".
Текст Русской Правды во всех списках, помещенных в Мерилах Праведных, обнаруживает большую близость и восходит к общему источнику. Вместе с тем древнейший Троицкий список следует признать наиболее точным и исправным, а, следовательно, по его имени и все списки подобного же типа можно отнести к одному Троицкому изводу. Особенно близки к Троицкому списки Синодальный И, Синодальный III и Кирилло-Белозерский III. Текст этих списков отличается от Троицкого, главным образом, своими описками и позднейшими словообразованиями* Приведем несколько примеров.2

.