Соловьев С. Наблюдения над исторической жизнью народов

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть вторая. НОВЫЙ МИР

2. НОВЫЕ НАРОДЫ И ГОСУДАРСТВА

в) Франция и Германия до теснейшего соединения последней с Италией

Мы остановились на Мерзенском постановлении 847 года, которое
провозгласило, что "всякий свободный человек может избирать себе
господина". Этим постановлением правительство торжественно заявило свою
несостоятельность и тщету борьбы своей против частного союза, который один
мог поддержать новорожденное общество. Общество начинается кровным или
родовым союзом, который при известных обстоятельствах может развиваться и
долго быть крепким, может существовать в виде крепкого частного союза и
тогда, когда из отдельных родов образовался народ, выработавший себе общее
правительство, государство.
Сильные препятствия для своего развития родовой союз встречает,
во-первых, когда происходит переход от кочевого быта к оседлому;
пребывание на одном месте, землевладение необходимо ведет к вопросу о
разграничении, о "твоем"
и "моем", а как скоро земельная собственность перестала быть в общем
владении у членов рода, то этим наносился сильный удар родовому единству и
союзу, но и при оседлости, если земли много, она не ценна, не возбуждает
желания иметь ее в собственность, родовой быт с нераздельностью земли
может существовать чрезвычайно долго.
Разумеется, он существует преимущественно в земледельческом
народонаселении; город, условливающий необходимо сильнейшее движение,
разделение занятий, которое вызывает членов рода к самостоятельной жизни,
наплыв на небольшом пространстве разнообразного народонаселения, город в
смысле обильного народом торгового и промышленного центра наносит самые
сильные удары родовому быту, родовому единству, с одной, и родовой
особности - с другой стороны.
Понятно, что родовой быт исчезает скорее в странах, обильных
народонаселением и обильных большими городами, имеющими вышесказанное
значение, и что он держится долее в странах, носящих преимущественно
земледельческий характер, в странах медленно развивающихся, обширных и
малонаселенных.
Но подле этой первоначальной формы, подле естественного, кровного союза
с самых ранних пор замечаем уже другие формы союза, союза искусственного в
противоположность кровному. Это союз закладничества, заключаемый под
разными видами и разными условиями, от захребетничества и соседства до
холопства, но во всех видах имеющий одну отличительную черту:
слабый ищет покровительства сильного, причем лишается известной доли
своих личных и имущественных прав, иногда всех личных прав, ибо холоп,
несмотря на свое добровольное вступление в это состояние, мало разнился от
раба.
Наконец, третья форма частного союза, вторая искусственная его форма
есть форма дружинная, когда люди соединяются добровольно вместе для
какого-нибудь предприятия. В первобытные, так называемые варварские
времена такой союз заключали обыкновенно с целью войны, добычи, нападения.
С развитием обществ цель дружинного союза изменяется: вместо нападения
он заключается для охранения мирного общества от нападений и насилий;
таковы средневековые общины и коммуны, ганза, братства и т. п.; наконец, с
усилением государственного порядка дружинные союзы заключаются уже
исключительно для соединения сил, для большого успеха в каком-нибудь
мирном предприятии или занятии: торговые и промышленные компании, ученые
общества, артели и т. п.
Эти две формы искусственного союза, так называемого нами в
противоположность естественному, кровному, родовому, - эти две формы -
формы искусственного союза, закладничество и дружина, резко отличаются
друг от друга: отличительная черта первой формы есть зависимость одного
члена союза от другого; отличительная черта дружины есть равенство членов
и свободный выбор вождей или старшин.
Мы видели, что дружинный союз с целью военною, с целью нападения,
завоевания и добычи сыграл важную роль при разложении Римской империи, при
образовании новых государств. Но как скоро военные дружины прекратили свое
движение, уселись на добытых землях, то изменили свою прежнюю форму под
влиянием государственного начала; на суше Западной Европы движение дружин
прекратилось, и они являлись только на морях под страшным именем
норманнов, преследуя обычные цели военных дружин - грабежи, а при первой
возможности поселение на землях и образование особого владения.
Нашествия этих морских военных дружин норманнских, входивших по рекам
далеко в глубь стран, во многих местах служили сильным побуждением к
образованию частных союзов для защиты при слабости или совершенном
отсутствии защиты государственной, и тут мы видим во всей силе первую
форму частного союза для защиты, форму закладничества, хорошо известную
германцам в их лесах и найденную ими во всей силе на почве империи. Это
господство первичной формы частного союза для защиты, формы закладничества
или феодализма, ясно указывает на неразвитость, младенчество германского
общества и на неразвитость или упадок, старчество римского общества.
Государственное начало, переданное из Рима сильнейшему вождю варваров с
самым пышным титулом, после напрасной борьбы с частным союзом должно было
признать свою слабость и провозгласить, что всякий свободный человек может
избирать себе господина.
Взглянем на некоторые подробности борьбы, могущие представить нам
некоторый интерес для сравнительного изучения исторических явлений.
Первое любопытное явление представляют нам отношения между членами
владельческого рода. Майорат во владельческом роде еще не выработался и
должен был бороться с сениоратом, с правами дяди пред племянником. При
борьбе двух представлений о праве воля царствующего владельца, разумеется,
имела важное значение, но эта воля имела нужду выразиться не на словах, не
на бумаге, но на факте, который трудно было переделать: Карл Великий при
жизни коронует сына своего Людовика венцом императорским. Карл счел нужным
это сделать потому, что у него был внук от старшего сына Бернгард,
которого право выставлялось пред правом деда; у Бернгарда была сильная
партия. Так точно у нас великий князь Василий Темный при жизни своей
объявил великим князем и правителем сына своего Ивана, а последний ввиду
борьбы между сыном и внуком от старшего сына короновал внука. Но если Карл
Великий боялся усобицы между Людовиком и Бернгардом и спешил предупредить
ее коронованием первого, то тем более Людовик должен был бояться усобицы
между своими сыновьями и Бернгардом как старшим между двоюродными
братьями, и Людовик точно так же коронует императором старшего сына своего
Лотаря.
Таким образом, торжествует первоначальное представление, по которому
князь, осиротевший при жизни деда, лишился права на место и значение,
которого отец лишен был смертью.
У нас в Древней России при большой силе и развитии родовых отношений
существовали уже известные определения подобных явлений, и князь-сирота,
лишенный смертью отца движения к старшинству, как будто перед ним выпадала
ступень на родовой лестнице, причислялся к изгоям, людям, лишившимся
средств оставаться в прежнем положении, продолжать наследственное занятие,
как, например, сын священника, не умеющий грамоте и потому лишенный
способности оставаться в духовном звании, и т. п.
Такое представление еще имело силу, как видим, и во франкском
государстве, и Бернгард являлся именно изгоем. Но подле этого
представления существовало уже и другое, бьющее на разрушение родового
единства, на постоянное выделение и возвышение старшей линии посредством
майората, и Бернгард не хочет быть изгоем, хочет силою защищать свои
права, тем более что у него партия между вельможами. Но его предприятие не
удалось: он был приманен ложными обещаниями, схвачен и судом императорских
вассалов осужден на смерть как виновный в измене. Здесь мы видим уже
влияние других, государственных начал, которые, разумеется, не могли
позволять родовым отношениям существовать в их чистоте и силе, как они
могли существовать гораздо долее у нас, на востоке Европы.
Император Людовик смягчил приговор суда, переменил смертную казнь на
ослепление. Здесь видим уступку христианскому влиянию. Магометанские
владельцы при господстве первоначального представления о сениорате и
единстве рода хладнокровно умерщвляют всех соперников себе и своим детям,
всех младших братьев и племянников. В мире христианском вместо смерти
является ослепление, лишение способности быть соперником, и это явление
общее в подобных случаях:
вспомним, что во время окончательной борьбы между московскими князьями
за старый и новый порядок престолонаследия мы встречаемся с ослеплением
двух князей.
Вдовство императора Людовика и вторичный брак его повел к обычным в
древней семье волнениям. Братья теперь стали не одной матери; энергическая
мачеха Юдифь (урожденная Вольф, графиня Баварская) из опасения, что
пасынки обездолят ее сына, всеми силами старается дать последнему
преимущество пред братьями. Понятно, что сыновья Людовика от первого брака
не могли сносить этого равнодушно, и начинаются усобицы, которых слабый
характером император сдержать не в состоянии. Усобицы продолжались и по
смерти Людовика между троими его сыновьями.
В 843 году был знаменитый уговор между братьями в Вердене насчет
раздела отчины и дедины своей. Родовые владения франкских князей
разломились по этнографическим, географическим и историческим порезам на
три части: Галлию, Италию и Германию. Старший, Лотарь, взял Италию,
которая удерживала за собою первенство по историческим преданиям, по Риму,
по империи.
Новая история, однако, началась; началась она тем, что те части Европы,
которые до сих пор были за границею истории, выступили на историческую
сцену с важным значением, но поддержать это значение и развиваться они
могли только при условии поддержания тесной связи с прежними историческими
странами, в которых жила древняя цивилизация; старое не имело силы без
нового, новое не имело средств к развитию без старого. Старое жило в
предании о Риме, об империи, что давало в средние века основание и
действительные силы папству, первенству римского архиерея, новое
выражалось в действительной материальной силе.
Сознание необходимости соединить старое с новым, старую Европу с новою
должно было высказываться наглядно, и оно высказалось в том, что император
Лотарь к своим итальянским владениям присоединяет полосу земли от Роны до
устья Рейна,- ту полосу земли, где было первоначальное гнездо
австразийского дома, где романские и германские народности соприкасались
друг с другом.
Это распоряжение, разумеется, не может не напомнить нам того
распоряжения наших русских князей, по которому Новгород, северный конец
великого варяжского пути, постоянно находился в зависимости от старшего
князя, сидевшего в Киеве, и таким образом необходимость соединения
Северной и Южной Руси высказывалась наглядно.
Не выработался в княжеской семье майорат с государственным подчинением
младших братьев старшему, не выработались и феодальные отношения, связь
между братьями должна была быть только родовая. Относительно владений эта
связь между сыновьями Людовика Благочестивого выразилась тем, что каждый
из них имел часть в своей отчине, во франкском гнезде, в Австразии, точно
так, как московские князья, деля между собою города и волости и отдавая
город Москву старшему брату, удерживали, однако, каждый известную часть в
этой самой Москве.
При связи только родовой, при отсутствии государственной подчиненности
императору Карл Лысый был совершенно независим в управлении доставшеюся
ему страною, будущей Францией. Обязанность правителя этой страны в
описываемое время была тяжка. Галлия во время сухопутного движения народов
подверглась варварским нашествиям как украйна Римской империи; теперь, с
прекращением сухопутного движения народов и с усилением морского движения
запоздавших северных дружин, она подвергается норманнским опустошениям как
приморская страна.
Города, начавшие было подниматься вследствие выгодного торгового
положения на водяных путях, были разорены вконец, являлись в виде жалких
деревушек.
Эта остановка торгового и промышленного движения вследствие норманнских
опустошений продолжила и утвердила господство недвижимой, земельной
собственности, дала окончательное развитие закладничеству по земле или
феодализму. Независимые мелкие собственники исчезали совершенно; король
для отражения врагов не мог собрать войска, непосредственно относившегося
к нему и стране; он стал зависеть от крупных землевладельцев, которые
являлись окруженные толпами своих закладчиков или вассалов.
Заставить этих крупных землевладельцев защищать страну король мог
только уступкою им должностей и поместий в наследственное владение,
уступкою им независимости, а между тем голод истреблял низшее
народонаселение; ели землю, умягчив ее несколько медом; волки стаями
бродили по опустошенной стране. Стремления сильнейших землевладельцев к
полной независимости вели к войнам их против короля, который при
недостатке военных сил не мог выходить из них победителем. При усобицах
между королем и вельможами, которые искали всюду помощи, даже у арабов,
трудно было братьям, Лотарю, Людовику и Карлу, жить в дружбе, но их
столкновения прерывались явлением, с которым мы знакомы по древнерусской
истории.
Между братьями происходили съезды; каждый являлся со своею дружиною или
вельможами, и начинались мудрые речи о том, сколько злого и вредного
правителям и народу произошло от братского несогласия и недоверия; что
братья хотят забыть все прежнее и жить впредь по любви; ни один не станет
желать земель и слуг другого, не станет слушать клеветников, смущающих
братию своими наветами, но будут все трое помогать друг другу в нужде и
проч. Не знаешь, с западными ли источниками имеешь дело или читаешь
перифраз русской летописи: так тождественны явления!
Заметив сходство, заметим и несходство. Родовые отношения если и
прорывались при благоприятных обстоятельствах, то вовсе не с тем
господствующим характером, как у нас, на Востоке. На Западе господство
земельных отношений налагало крайнюю преграду их развитию, именно
уничтожая общее родовое владение.
По смерти Лотаря (855 г.) императорский титул и владения его не
переходят к старшему по нем брату; императорский титул переходит к
старшему сыну Лотаря, Людовику II, и владения делятся также между его
сыновьями, как опричнина, удел. Быстрое вымирание этой лотаровской линии
потомства Карла Великого вело между остававшимися Каролингами Галлии и
Германии к столкновениям и сделкам по поводу наследства; здесь впервые
обнаруживается борьба между государями Галлии и Германии за Италию,
которая не может образовать независимого целого благодаря Риму.
Рим, пользуясь борьбою, выбирает между соперниками, волнуется партиями
по этому случаю; главное лицо в нем - епископ; главный епископ на всем
Западе пользуется больше всех соперничеством государей из-за титула
императорского; уступкою новых выгод они должны платить ему за венчание в
Риме императорским венцом. В 876 году Карл Лысый успел предупредить своего
брата Людовика Германского и получить в Риме императорский венец при
содействии особенно папы Иоанна УПГ, который получил за это хорошую
благодарность, как увидим после в своем месте.
Вообще в последнее время царствования Карла Лысого Галлия, по-видимому,
пересиливала Германию. Но это видимое преимущество кончилось со смертью
Карла Лысого. Дело разъединения государственных сил шло быстрым шагом
вперед благодаря усилению подчиненных землевладельцев путем частного
союза, закладничества или феодализма; благодаря тому, что при междоусобных
войнах и норманнских нашествиях король, не имея войска при исчезновении
мелких свободных землевладельцев, должен был покупать помощь крупных
землевладельцев новыми уступками в пользу их силы и независимости.
Закладничество или феодализм достигал господства; раздробляя страну на
множество почти независимых владений, он в то же время связывал всех
владельцев цепью собственно одних только нравственных отношений, довольно
сильных, однако, для того, чтобы сохранить сознание единства страны, пока
при новых благоприятных условиях явилась возможность установить в ней
единство политическое.
При неотразимом стремлении феодализма к господству землевладелец,
стоявший на верхней ступени феодальной лестницы, человек, имевший
захребетников или вассалов, но сам не бывший ничьим захребетником,
естественно, становился главным человеком в стране, представителем ее
единства и брал на себя старинное, освященное употреблением имя верховной
власти.
Положение наверху феодальной лестницы и королевский титул могли
остаться за Каролингами или перейти в другую фамилию; это было явление уже
чисто случайное, зависевшее от того, оставались ли Каролинги достаточно
материально сильны для того, чтобы иметь первенство между другими
землевладельцами, и имели ли достаточно личных средств, способностей для
охранения своих исторических прав. Историки, нередко преклоняющиеся пред
успехом, не очень сочувственно и справедливо относятся к Каролингам, тогда
как при внимательном изучении их деятельности оказывается, что у многих из
них не было недостатка в способностях, с помощью которых они
изворачивались в иных затруднительных обстоятельствах. Но нельзя не
заметить, что судьба не была к ним благосклонна.
Карл Лысый, несмотря на ослабление правительственных средств, в чем он
был виноват, окончил свое царствование с большим почетом внутри и вне.
Ему наследовал сын его Людовик, но не прожил и двух лет. Сын его
Людовик III процарствовал около четырех лет, успев, однако, в это короткое
время прославиться знаменитою победою над норманнами при Солькуре. Брат
его восемнадцатилетний Карломан процарствовал с небольшим два года. У него
остался малолетний брат Карл. Но при тогдашней неопределенности прав
наследства и при тогдашнем состоянии страны, когда король не должен был
выпускать из рук оружие для отражения норманнов, малолетний король был
невозможен, и потому призвали Карла Толстого, единственного представителя
восточной, германской линии Каролингов, который таким образом стал владеть
всеми частями империи Карла Великого.
Но империя Карла Толстого не была похожа на империю Карла Великого:
то, что начиналось при последнем и чему он не мог противопоставить
крепких и долговечных преград, то совершилось ко времени Карла Толстого -
феодализм господствовал, децентрализация была полная. Карл Великий
приобрел себе славу знаменитого исторического деятеля тем, что умел
направить пока еще сплоченные силы новой Галлии для подчинения
христианству и цивилизации раздробленной, варварской Германии; но для
потомка его выпадала задача гораздо труднее - без средств сохранить под
своею властью Галлию, Италию и Германию, привыкшие уже к
самостоятельности; без средств защитить все эти три страны от норманнских
и арабских опустошений.
Задача была не по человеческим силам, и вопрос о личных средствах
какого-нибудь Карла Толстого - вопрос лишний. Через три года после своего
провозглашения императором всех владений Карла Великого умер Карл Толстый,
увидев еще при жизни своей отделение Германии. В Галлии по смерти Карла
Толстого королем провозглашен был самый видный из землевладельцев, Одон,
граф Парижский, но из Каролингов оставался еще Карл, сын Людовика II, и в
пользу его образовалась сильная партия, провозгласившая его также королем.
Смерть Одона примирила на время партии, и Карл, известный под прозвищем
Простого, был единогласно признан королем.
Но этот король, несмотря на свои стремления подняться с помощью
духовенства и усилить свою власть, без обладания собственными средствами,
землями и войском мог быть только игрушкою в руках сильных
землевладельцев, тем более что преемники Одона, герцоги Франции, не могли
забыть о королевском титуле.
Во время усобицы королевский титул перешел к герцогу Бургундскому. Карл
Простой умер в темнице; сын его Людовик нашел убежище за морем, в Англии,
почему и называется "заморским". Гуго Французский, или Парижский, призвал
Людовика из-за моря и дал ему королевский титул, но с тем, чтобы иметь
короля в полной зависимости от себя, и когда этот Каролинг не захотел быть
похожим на последних Меровингов, то страшная и долгая усобица была
следствием.
Людовик и сын его Лотарь не позволяли забывать в себе королей, хотя
владения их ограничивались почти одним городом Ланом с окрестностями, и
только когда сын Лотаря Людовик V умер бездетным, Гуго Капет Французский
мог спокойно принять королевский титул и короноваться в Реймсе (987 г.).
Мы не можем останавливаться на истории четырех первых Капетингов,
потому что она не представляет ничего важного для наблюдателя общих
явлений в жизни народов и разных особенностей, обнаруживаемых тою или
другою народною личностью. Можем упомянуть об одном, что эти Капетинги для
утверждения королевского титула в своей фамилии объявляют при жизни своей
старших сыновей соправителями и коронуют их - явление, как уже замечено,
общее для государей разных стран на западе и востоке Европы.
Обратимся к начальной истории другой части империи Карла Великого, к
истории германской. Мы уже видели, что значение деятельности Карла
Великого состояло в расширении европейской исторической сцены: он ввел
Германию в область истории, давши ей христианство, начатки цивилизации и
начатки государственности. Вследствие такого расширения исторической сцены
Германия получает значение украйны западного римско-христи-анского мира, -
значение, которое имела прежде Галлия.
Германцы, утвердившиеся в Галлии, франки, принявшие христианство и
усыновившись Риму, переняли на себя обязанность бороться со своими
зарейнскими соплеменниками, которые, особенно как язычники, являлись для
них варварами. Теперь восточные германцы, принявшие христианство,
относятся точно так же к народам, жившим на восток от них, относятся к
ним, как к варварам, считая своею обязанностью распространять между ними
христианство и подчинять их Римской империи, то есть делать с ними то же
самое, что сделал Карл Великий с самими восточными германцами.
Эти варвары, восточные народы, относительно которых Германия
становилась украйною западного римско-христианского мира, сильно разнились
между собою:
одни были народы туранского происхождения, не перестававшие по следам
гуннов делать опустошительные вторжения в Европу до самой Галлии.
Германия, как украйна, должна была подвергнуться сильным ударам этих
народов, ограничиваясь борьбою оборонительною.
Но кроме этих кочевых пришельцев из Азии восточными соседями германцев
были давние оседлые жильцы Европы, народы арийского племени, славяне.
Столкновения их с германцами, разумеется, должны были начаться очень рано,
но с Карла Великого начинается это, можно сказать, систематическое
движение германских королей на славян с целью распространения между ними
христианства и подчинения их своей власти. Относительно некоторых
славянских племен это стремление увенчалось полным успехом: разрозненные и
потому слабые славяне не могли успешно противиться германцам, теперь
объединенным и потому сильным; должны были принимать христианство и вместе
отказываться не только от своей независимости, но и от народности,
немечиться, утрачивая основу народности - язык.
Слитие понятий - немца и христианина, с одной стороны, и славянина и
язычника - с другой, естественно, вело к этому онемечению славян:
славянин, принявши христианство, слишком резко отделялся от своих
соплеменников, становился к ним поэтому во враждебное отношение и потому
стремился вполне приравняться к своим собратьям по вере.
Но такой успех германцы могли получить только относительно некоторых
племен славянских. Другие племена выставили сильный отпор; в них
обнаружилось движение, свидетельствовавшее их жизненность, способность к
истории; обнаружилось стремление к соединению сил, к образованию
государств, что, разумеется, должно было служить самым могущественным
средством к охранению самостоятельности; явилось стремление к образованию
независимой церкви с богослужением на родном языке, чего можно достигнуть
с помощью Восточной империи, с помощью Восточной греческой церкви.
Борьба со славянами стала трудна для немцев. Разумеется, главною целью
их государей стало не допускать образования больших славянских государств.
Им удалось с помощью туранцев разрушить государство Моравское,
разорвать связь западных славян с южными и с Византией; им удалось
остановить усиление чехов и крепко вцепиться в их страну, не выпустить ее
из зависимости от римско-германских императоров, но они не успели удержать
в этой зависимости более отдаленную Польшу.
Кроме того, славянское племя раскинулось далеко по Восточной Европе и
здесь успело образовать христианское государство, которое по этому
характеру своему стало европейскою украйною в отношении к варварскому
миру, к языческой и магометанской Азии со всеми условиями этого положения
и с особенностями, каких не имели ни Галлия, ни Германия, когда были
украйнами европейского мира. Мы рассмотрим отдельно, в своем месте эти
условия и особенности, а теперь будем продолжать наблюдения над
исторической жизнью германского племени, поставленного в новые отношения.
Германия и теперь представляла еще относительно страну девственную,
покрытую обширными густыми лесами и, следовательно, с народонаселением
редким. Немногие города по Рейну и Дунаю были остатками от римских времен,
созданием римской администрации. Во Франконии, Турингии и Саксонии
виднелись только большие села, прислонившиеся к замку или монастырю. В
такой стране все надобно было начинать сначала. Народонаселение
представляло сплошную одноплеменную массу, что, по-видимому, условливало
быстрое объединение страны; но это была только видимость.
В Галлии, по-видимому, было более различия в элементах народонаселения,
но эти элементы находились в политическом смешении, в соприкосновении друг
с другом и потому быстро содействовали образованию единой новой
национальности, тогда как народонаселение Германии состояло из нескольких
больших племен, из которых каждое с незапамятных пор привыкло смотреть на
себя как на отдельный народ и враждебно относиться к другим племенам.
Германские племена были сопоставлены друг с другом вследствие деятельности
Карла Великого; сознание единства было у них крайне слабо, и усилению
этого сознания препятствовало резкое различие в племенном говоре при
отсутствии образованности, при отсутствии общего литературного языка.
Господство частного союза в форме закладничества или феодализма было на
очереди и в Германии, как в Галлии и других странах, вследствие одинаковых
причин, вследствие тягостных для бедного народонаселения требований
верховной власти и вследствие несостоятельности той же власти в защите
слабого от притеснений сильного. Но понятно, что в Германии, и именно в
той ее части, которая более сохранила первоначальный быт, которая еще
недавно выставила такое упорное сопротивление франкскому завоеванию и
введению христианства, в Саксонии, установление феодальных отношений не
могло произойти без сильного сопротивления свободных людей, хотевших
остаться свободными.
Мы видели, что установлению феодальных отношений очень много
способствовало стремление усесться, припасть к земле, избежать
беспокойства далеких походов - стремление, в котором высказалась
естественная и необходимая реакция сильному движению, сопровождавшему
переселение народов, и разложению Западной Римской империи. Мелкий
землевладелец закладывался за ближайшего крупного, чтобы избежать
государственных позывов к дальним походам; отсюда такое ограничение
военной обязанности в феодализме, отсюда мелкость феодальных войн.
У нас в России то же явление в Московском государстве, то же стремление
служилых людей не расставаться со своими землями, отбывать от военной
службы, стремление, последовавшее также за периодом сильного движения
дружин, беспрестанно перебегавших со своими князьями из области в область.
Но в Саксонии, в этой украйне Восточного царства (regnum orientale, как
называют летописцы Германию), вольные люди, не получившие привычки к
военным движениям, неохотно входили в феодальную зависимость от сильных
землевладельцев, тем более что последние были чужие люди, явившиеся в их
страну вследствие франкского завоевания. В Саксонии труднее, чем где-либо,
можно было принудить свободных людей отказаться от своей независимости, и
они вспомнили о ней при первом удобном случае.
Во время усобицы между внуками Карла Великого старший из них, Лотарь,
зная неудовольствие саксонцев, принужденных отказаться от своей
независимости, и желая отвлечь их от своего брата Людвига Германского,
обещал им восстановление прежнего быта. Недовольные образовали союз под
необъясненным еще именем "стеллинга" (stellinga), истребили или выгнали
знатных людей из страны.
Но Лотарь оставил без помощи своих союзников, и Людвиг Германский нанес
им страшное поражение. Пленные не получили милости: сто сорок два из них
были обезглавлены, двенадцать - повешены. Это различие в способе казни
указывает, что первые были старые свободные люди (фри-линги), принужденные
к закладничеству, последние же были прежние закладчики, меньшие люди
(lassi), низведенные потом до полной зависимости или рабства и вошедшие
вместе с фрилингами в стеллингу.
Попытка соединить все владения Карла Великого под одною властью,
попытка материального соединения в то время, когда по возрасту народов
было на очереди полное материальное разъединение и связь могла оставаться
только в области нравственной,- эта попытка, необходимо неудачная, тяжко
отозвалась на судьбе болезненного Карла Толстого, бывшего орудием попытки.
Германия, как восточное царство, украйна западного мира, не могла спокойно
дожидаться кончины больного императора, обязанного проводить столько же
времени на берегах Сены, как и на берегах Майна.
Против Карла Толстого поднялся герцог Арнульф Каринтийский, побочный
сын Карломана, сына Людвига Германского. Германия стала за Арнульфа, и
Карл должен был отказаться от верховной власти в восточном царстве.
Германия стала за Арнульфа, ибо незаконное происхождение в глазах
тогдашних народов, еще не вполне христианских, не могло иметь того
значения, какое получило впоследствии. (И у нас на Руси, кроме княжны
Рогнеды, никто не вспоминал о происхождении Владимира Великого от
наложницы-рабы.) Притом же германцам предстоял выбор между Арнульфом и
побочным же сыном Карла Толстого, которому отец хотел доставить престол.
Они должны были предпочесть Арнульфа, который по личным достоинствам был
способен управлять восточным царством, то есть защищать украйну от
враждебных соседей.
В этом восточном царстве, в этой украйне уже обозначилось явление,
замеченное нами и в Галлии, когда она была украйною: большая сила видна на
востоке, на самом порубежье, где происходит постоянная борьба с чуждым
народом.
В этой борьбе отличился и Арнульф, владелец порубежной страны на
юго-востоке, Каринтии. Франкская Галлия имела свою Австразию, где была ее
главная сила; Германия будет иметь свою восточную область, свою Австрию,
которая будет долго сильнейшим владением в Германии, пока не усилится
северо-восточное порубежье, марка Бранденбургская.
Постоянная борьба с опасными соседями необходимо возбуждала энергию в
народе германском и его правителях; и немудрено, потому что в Германии в
описываемое время мы видим больше крупной деятельности, больше подвигов,
чем в новорожденной Франции и ветхой Италии. В челе германского народа мы
видим людей более крупных, и неудивительно, что они, перенявши роль старых
знаменитых украинцев, Карловингов австразийских, одни в состоянии удержать
за собою власть над Римом и титул императорский. Франция не мешает им в
этом; у ней нет еще средств для крупной внешней деятельности; она
довольствуется тем, что может сохранить свою независимость от германского
владельца, носящего титул римского императора.
Франция, освободившись от опасного украинского положения, перенятого
Германией, имеет возможность предаться процессу внутреннего развития, что
окажется для нее прочнее, выгоднее; тогда как Германия, выигрывая во
внешнем, теряет во внутреннем.
При Арнульфе Германия освободилась от опасности со стороны славян,
пытавшихся в Моравии образовать сильное самостоятельное государство,
самостоятельное не в одном политическом, но и в церковном отношении,
образовать среди западных славян то, что после могло образоваться только
среди самых отдаленных, северо-восточных славян. И если Германия
освободилась от опасности со стороны моравских славян, и освободилась с
помощью венгров, то явилась новая опасность со стороны этой дикой орды,
которая не скоро уселась и успокоилась в дунайской долине.
Особенно стали опасны венгры Германии по смерти Арнульфа, при
малолетнем сыне его Людвиге, когда каждый год та или другая немецкая
область подвергалась их опустошительным набегам. Одним словом, Германия
испытывала теперь то, что после перенявшая на себя значение европейской
украйны Русь испытывала от печенегов, половцев и татар. При таких
значительно усиленных ударах со стороны поганых украинское
народонаселение, истощивши все средства борьбы, прибегает обыкновенно к
покупке отдыха. И король Людвиг должен был платить ежегодную дань венграм.
Этот Людвиг, по прозванию Дитя, был последний Каролинг в Германии. После
него и здесь, как во Франции, по прекращении Каролингской династии
королевский титул должен был перейти к одному из сильнейших владельцев
областей; в Германии эти люди имели еще другое значение:
здесь, каково бы ни было их происхождение, они были начальниками,
герцогами племен.
Выбран был Конрад Франконский и должен был вступить в борьбу с герцогом
Генрихом Саксонским. Потом поднялся против короля герцог Арнульф
Баварский; изгнанный Конрадом, он возвратился с венграми, как изгнанные
русские князья возвращались с половцами. Царствование Конрада прошло во
внутренней борьбе, и летописцы говорят, что на смертном одре он советовал
брату своему Эбергарду уступить престол Генриху Саксонскому.
Пусть это известие выдумано летописцами, писавшими при Саксонской
династии, но современники не могли не признавать особенной силы, особенных
средств за этим северным порубежным племенем и за его вождем, уже
известным своею отвагою и вместе ловкостью, осторожностью. "Генрих
непременно добьется королевства,- говорил умирающий Конрад своему брату.-
Так лучше уступи ему его добровольно и приобрети его дружбу, а то будет
беда франкскому народу и тебе с ним".
Предание говорит, что Генрих ловил птиц в то время, когда явился к ему
Эбергард Франконский с предложением Конрадова наследства: отсюда и
прозвание Генриху - Птицелов. Царствование этого Птицелова особенно для
нас замечательно, потому что, несмотря на сухость, краткость источников, в
деятельности Генриха выпукло обозначаются черты украинского владельца.
Толпы венгров напали на Германию и прорвались в пределы самой Саксонии.
Генрих засел со своею дружиною в родном замке, у подножия Гарца, и не
думал вступать в битву с врагами. Наконец по счастливому случаю один из
венгерских вождей попался в плен к немцам, которые привели его в замок к
своему королю. Венгры предложили выкуп за пленника; Генрих не соглашался;
потом переговоры кончились тем, что Генрих согласился выпустить пленника и
обязался платить ежегодную дань венграм, которые за это обязались девять
лет не опустошать Саксонии и Турингии - только; остальные же части
Германии оставались открытыми для их опустошений.
Немецкие историки, которые не находят слов, как бы сильнее заклеймить
поведение западных Каролингов, покупавших золотом мир у норманнов,
разумеется, с трудом переваривают это известие летописца: для них Генрих
Птицелов - герой, носивший в голове целую систему государственного строя,
но для нас Генрих просто умный, ловкий и энергический украинский владелец,
воспользовавшийся счастливым случаем для заключения девятилетнего
перемирия и воспользовавшийся этим перемирием для приобретения больших
средств к борьбе.
Одним из средств усиления является у Генриха постройка городов. Страна
обширная, девственная, народонаселение живет разбросанно, особняком,
привыкло, любит жить так, жить просторно, свободно, у себя, не скучиваясь
на небольших пространствах, огороженных стенами, на виду у чужих, в
постоянных столкновениях с чужими. Но страна порубежная окружена врагами.
Нападут враги - разрозненное народонаселение бросится в разные стороны,
ища спасения в горах и лесах, но множество его захватывается врасплох в
жилищах или нагоняется во время бегства и становится добычею врагов.
Надобны средства, которые бы избавляли от такой беды.
И вот, как только являются начатки центральной власти в стране,
представители этой власти начинают строить города, то есть окружают
известные удобные места стенами, валами, рвами, и волею и неволею сводят
туда жителей. Разумеется, им выгоднее всего населять эти города людьми
отважными, воинственными, лучшими людьми по-тогдашнему. Город, населенный
такими людьми, удержит и отобьет врага; кроме того, при слухе о неприятеле
окрестное народонаселение найдет в стенах города безопасное убежище.
Но при постройке городов достигались не одни военные цели: города в
мирное время стягивали к себе окрестное народонаселение, становились
правительственными центрами для власти светской и церковной и в то же
время центрами промышленными и торговыми. В России, в этой европейской
украйне, первый князь, Рюрик, уже начинает рубить города; ему подражают
почти все его преемники, переселившиеся на юг, где со стороны степей рубка
городов было дело необходимое; новосрубленные города населяются лучшими
людьми, за недостатком своих населяются пленниками. Переходит князь с
Юго-Запада на пустынный Северо-Восток, первое его дело - строение городов
и свод в них народа отовсюду, и потом та же деятельность продолжается
постоянно: русские города вырастают незаметно в пустынях, и по берегам
Нижней Волги и ее притоков, и за Уральскими-горами вплоть до Восточного
океана.
Зная хорошо значение этой деятельности правительств украинских стран,
мы с особенным любопытством читаем известия немецкого летописца о
деятельности Генриха Птицелова как знаменитого строителя городов с целью
безопасности государственной - urbes ad salutem regni fabricavit (города
построил ради благополучия царства (лат.).- Примеч. ред.).
Для снабжения новых городов жителями Генрих употреблял и такой способ:
он брал из сельского народонаселения девятого человека в новый город;
этот девятый должен был держать в городе наготове двор, в котором восемь
человек, оставшихся для земледельческих работ в селе, могли найти убежище
на случай неприятельского нашествия.
В России, где и в XVII-м веке даже в центральных областях город
удерживал это значение, какое он имел в Германии при Генрихе Птицелове, то
есть значение убежища для окрестного народонаселения на случай
неприятельского нашествия, в России такие дворы в городах имели особое
название, сохранившееся в памятниках:
они назывались осадными дворами; помещик жил постоянно в деревне, но в
ближайшем городе имел осадный двор, куда переезжал в случае
неприятельского нашествия. Чтобы заставить разбредшихся саксонцев тянуть к
городам как правительственным центрам, Генрих велел держать суды и
устраивать всякого рода собрания и торжества в городах.
Любопытно известие о том, как Генрих населил город Мерзебург: он
призвал вольных, гулящих людей, разбойников, дал им землю и оружие и
запретил беспокоить своих немцев, но позволил разбойничать на счет славян
сколько угодно. Так образовался знаменитый мерзебургский легион,
наделавший много зла славянам.
Здесь мы видим опять украинское явление. Пустынные порубежья всегда и
везде служат притоном для людей сомнительной репутации, для людей,
поссорившихся с обществом и принужденных оставить его. На пустынном
порубежье эти люди разминают свое плечо богатырское, не щадя ни своих, ни
чужих, пока с усилением мирной колонизации государство мало-помалу не
приберет степного рыцарства в свои руки и не принудит его к правильной
службе себе. Известно продолжительное и важное значение казачества на
русском порубежье.
Благодаря обилию источников это явление достаточно объяснено, но
историк бывает особенно рад, когда может прошедшее явление объяснить
настоящим, что дает яркое освещение и наглядность делу. В Северной Америке
между Соединенными Штатами, из которых движется колонизация на запад, и
краснокожими индейцами находится пустыня, и в этой пустыне по общему
закону являются рыцари пустыни - люди, не ужившиеся в Европе, не ужившиеся
и в Соединенных Штатах, удалившиеся в пустыню на запад и наводящие ужас на
пограничных жителей, путешественников и торговцев.
Но между рыцарями пустыни попадаются люди и не с такой печальной славой:
попадаются люди, бежавшие в пустыню по разным семейным обстоятельствам,
от преследования заимодавцев; наконец, очень многие между ними принадлежат
к числу молодых горячих голов, которым тесно в цивилизованном обществе и
привольная, дикая жизнь в пустыне пришлась больше по сердцу, именно люди,
подобные нашим казакам-богатырям, которые шли в дикое поле разминать свое
плечо богатырское, которым было грузно от силушки, как от тяжелого
бремени, по выражению старых песен6.
Таких-то рыцарей пустыни, водившихся в порубежье между германским и
славянским миром, Генрих Птицелов употребил на службу первому против
второго.
Время от смерти Карла Великого до Генриха Птицелова было для славян
относительно временем отдыха. При Генрихе происходит усиленный напор
немцев на славян.
В 928 году он ходил за Эльбу и примучил славянские племена по рекам
Гавелю и Шпре; потом обратился к юго-востоку, основал здесь город Мейсен;
в то же время подчиненные Генриху саксонские графы примучивали северных
славян между Эльбою и Одером.
Мы употребляем слово из древней русской летописи "примучивали", потому
что оно совершенно идет к делу; немцы употребляли такой способ покорения:
взрослое мужское народонаселение истребляли, а женщин и детей уводили в
плен. Немцы в этих войнах обязаны были своим успехом коннице, которой не
было у славян. Генрих Птицелов усилил у себя конницу, видя, что без нее
нельзя бороться с венграми, которых войско все состояло из конницы.
Испытав счастие в войне со славянами, он решился по прошествии
девятилетнего перемирия вступить в борьбу с венграми. Но этот враг был так
страшен, что, по свидетельству летописца, Птицелов старался возбудить в
немцах религиозное одушевление, чтобы принудить их к борьбе с венграми.
"Мы все отдали венграм,- говорил он на сейме.- Только церковные сокровища
остались нетронутыми.
Должен ли я теперь коснуться и этого сокровища и отдать его врагам?"
Религиозное одушевление было возбуждено. Венгерские послы, приехавшие за
деньгами, были отпущены с пустыми руками. Вслед за тем толпы венгров
вторглись в Турингию и положили ее пусту, поступая точно так же с немцами,
как те поступали со славянами: мужчин выше девятилетнего возраста всех
убивали, женщин и детей забирали в плен. Но Генрих ждал венгров с большим
войском и заставил бежать. Немцы перестали платить дань венграм.

ПРИМЕЧАНИЯ

6 См. Курбский, "Русский рабочий у северо-американского плантатора",
гл. VII // Русский рабочий у североамериканского плантатора.
Воспоминания, очерки и заметки А. Курбского. СПб., 1875.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история