Рейфман П. Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

ОГЛАВЛЕНИЕ

ГЛАВА ВТОРАЯ.“ДНЕЙ АЛЕКСАНДРОВЫХ ПРЕКРАСНОЕ НАЧАЛО”. “КОЧУЮЩИЙ ДЕСПОТ”.

От радости в постели Распрыгалось дитя: “Неужто в самом деле?

Неужто не шутя?”

А мать ему: “Бай, бай! закрой свои ты глазки;

Пора уснуть уж наконец,

Послушавши как царь-отец

Раcсказывает сказки”

(А.С. Пушкин)

Начало царствования Александра 1. Отмежевание от политики Павла. Либеральные друзья (Новосильцев, Чарторыйский, Сперанский и др.) . Амнистии. Отмены запретов. Реформы. Замыслы преобразования высшей администрации. Сперанский. Создание Министерства Просвещения, Главного Правления училищ. Смягчение цензуры. Создание учебных округов. Назначение их попечителей. Отмена запрета вольных типографий, ввоза иностранной литературы. Указ Сенату от 9-го февраля 02 г. об освобождения печати от излишних препон. Цензурный устав от 9 июля 04 г. – самый либеральный из русских цензурных уставов. Передача цензуры из рук полиции в ведомство просвещения. Новые периодические издания. Первые репрессии. Расхождение между либеральными установками и практическим применением. Самоубийство Радищева. Отставка Сперанского. Радищевцы. Пнин, его трактат «Опыт о просвещении». Попугаев. Усиление консервативных тенденций. Назначение Голицына министром просвещения. Сгущение реакционных настроений в Европе и в России. Де Местр, Крюднер. Священный Союз, Библейские общества. Струдза, Магницкий, Рунич, Филарет, Аракчеев. Изменение состава Главного Правления училищ. Преследование Куницына за сочинение «Право естественное». Разгром Магницким Казанского университета. Разгром Руничем Петербургского университета. Позиция Уварова. Преследование Галича за сочинение «История философских систем». Цензурные придирки к Карамзину и Жуковскому. Нападки на воспитанников Царскосельского лицея. Пушкин и Александр 1-й. Ода «Вольность».Ссылка поэта на юг, затем в Михайловское. Цензор Красовский. Подготовка нового цензурного устава, проект Магницкого. Его записка об изъятии из университетских курсов философии. Отставка Голицына и назначение министром просвещения Шишкова. Подготовка им и утверждение в 26 г. цензурного устава (т.наз. «чугунного устава», самого строгого и неудобоприменимого из всех российских цензурных уставов). Смерть Александра 1. Легенды, связанные с ней. Проблема ощущения Александром 1-м вины за убийство отца и неизбежности кары за это. «Посмертные записки старца Федора Кузьмича» Л.Н. Толстого. Уголовное дело против Короленко за их публикацию. Восстание декабристов – кровавое завершение царствования.

Обе цитаты в названии главы из Пушкина. Первая - оценка начала царствования Александра 1. Вторая - характеристика царя в более позднее время его деятельности. Обе - справедливые.

В ночь на 11 марта 1801 г. Павел1 был убит заговорщиками, а 12 марта на престол вступил его сын Александр 1 (март 1801 -декабрь 1825). Его воцарение радостно приветствовалось. Люди целовались на улице. Сразу появились круглые шляпы, фраки, жилеты, запрещенные Павлом. В первый же день Александр, отмежевываясь от политики своего отца, издает манифест, что будет царствовать “по законам и по сердцу августейшей нашей бабки”(86). Начинается новая эпоха. Условно ее можно разделить на два периода: до и после 1812 г. Но предвестники второго периода начинают появляться ранее, где-то около 1810 г.

Знаменательной фигурой, характеризующей и ориентацию Александра 1-го на реформы, и отказ от них, является Михаил Михайлович Сперанский, государственный деятель, опередивший свое время. Выходец из низов, сын сельского священника, семинарист, человек глубокого ума и энциклопедических знаний, он сумел оказаться, не будучи знатным и не имея протекции, на самых высших ступенях государственной лестницы, стать по значению вторым, после императора, человеком в России. Начав свою административную деятельность еще при Павле, Сперанский успешно продолжает ее при Александре. Прекрасный администратор, умеющий превосходно составить любой отчет, докладную записку, составить проект, ясно и убедительно изложить суть проблемы, он становится правой рукой, незаменимым помощником самых высокопоставленных сановников. Еще при Павле, когда тот приказал сменить всех чиновников канцелярии генерал-прокурора, где служил Сперанский, императора убедили оставить его, в виде исключения, на своем месте. Сперанский быстро продвигается по служебной лестнице. С января 1797 по март 1801 гг. он становится статским советником (генеральский чин). Позднее он – тайный советник (один из самых высоких чинов табели о рангах). Сперанский редактирует и составляет всеподданнейшие доклады, манифесты, отчеты, посылаемые царю. В 1802- 4 гг. он пишет ряд записок: «Об устройстве судебных и правительственных учреждений», «О коренных законах государства», «О силе общественного мнения», «Еще нечто о свободе и рабстве», «О постепенности усовершенствования общественного». Сперанский принимает участие и в международной политике России, в формировании различных коалиций в сложный период наполеоновских войн. Во время подписания Эрфуртского соглашения Наполеон спросил у Александра: не угодно ли поменять этого человека (Сперанского) на какое-либо королевство (слова Наполеона позднее использовали противники Сперанского, обвиняя его в измене). В1802 – 07 гг. Сперанский занимает важные, но второстепенные должности и живет относительно спокожно. Во время службы под начальством министра внутренних дел В.П.Кочубея Сперанский составляет доклады и ежедневные отчеты, подаваемые царю. Затем ему поручают лично подавать их. Происходит сближение с Александром, Сперанский становится его советником по вопросам государственных дел. По инициативе Александра он подготавливает проекты реформ. В 1809 г. его записка «Введение к уложению государственных законов» - программа широких преобразований. Автор записки ориентируется на опыт европейских государств, он пишет о том, что там происходит переход от феодального правления к республиканскому и что этому процессу трудно противиться; по мнению Сперанского, такой же путь предназначен России: «настоящая система правления не свойственна уже более состоянию общественного духа, и настало время переменить ее и основать новый вещей порядок». Предлагается подробный план государственного переустройства, перехода к правовому порядку, установление законодательной, исполнительной и судебной власти, с четким разграничением их прав и обязанностей. Сперанским подготавливается указ о новых правилах присвоения чинов на государственной службе, не только по выслуге лет, но и с учетом образования, наличия университетского диплома. Такие планы не нравились многим чиновникам. Подготовлен и проект финансовой реформы: прекращение выпуска бумажных денег, что вело к инфляции, усиление контроля за сбором налогов, налоги на дворян. И это вызывает недовольство. Общество было не готово к нововведениям, предлагаемым Сперанским. Высшие же сановники недовольны тем исключительным положением, которое он, плебей, выскочка, занимал. 1-го января 10 г. учрежден Государственный Совет. Сперанский назначен его государственным секретарем. В 1809 –1811 он является самым влиятельным из сановников, вторым после императора. От него зависит решение большинства вопросов. Зависть придворных превращается в ненависть, усиливаются интриги, распространяются сплетни, вплоть до обвинений в измене. Особенно рьяно действуют барон Густав Армфельд, председатель комитета по делам Финляндии, и А.Д. Балашов, руководитель министерства полиции. Оба имеют право личных докладов императору, полученное по представлению Сперанского. Оба используют это право для нанесения ему вреда. Александр сперва не реагирует на такие наговоры, но постепенно растет его недовольство Сперанским, особенно в связи с французско-русскими отношениями, которые все более осложняются. Он в устных разговорах обещает даже расстрелять Сперанского. 17 марта 1812 г. через специального фельдегеря Сперанскому передан приказ императора: вечером явиться в Зимний дворец. О чем они говорили неизвестно. Вернувшись домой Сперанский увидел там своего недруга Балашова с предписанием покинуть столицу. Почтовая кибитка с сопровождающим полицейским офицером ждала уже у ворот. Выслушав предписание Сперанский молча вышел из комнаты. Он был сослан в Нижний Новгород, затем в Пермь (12-14 гг.). В 16 г. возвращен из ссылки, назначен пензенским губернатором, затем генерал-губернатором Сибири. Вернулся в столицу лишь в 21-м г. В 22 г. Александр утвердил его проект по управлению Сибирью – последний проект. Николай 1-й назначил Сперанского начальником П-го отделения Собственной его Императорского Величества канцелярии, но к государственным делам его не привлекал. П-е отделение занималось кодификацией законов. Под руководством Сперанского вышло Полное собрание законов Российской империи в 45 томах. Кстати, Николай подарил, не без намека, это издание Пушкину. Пушкин встречался со Сперанским при дворе, беседовал с ним. В типографии П-го отделения печаталась пушкинская «История Пугачева». В 35-7 гг. Сперанский преподавал юридические науки наследнику, будущему царю Александру П-му. В 39-г. он получил звание графа, за 48 дней до смерти. 11-го февраля 39 г. он умер от простуды.

Но вернемся к началу царствования Александра 1-го. Молодой царь сразу же дарует своим подданным ряд льгот, реформ, благотворных изменений. Из крепостей освобождены заключенные там узники. Уничтожена Тайная экспедиция, проводившая дознания с пытками. 8 сентября 1802 г. издан манифест о преобразовании высшей администрации России. Управление народным просвещением впервые сосредоточено в одном самостоятельном ведомстве. 1801-1803 гг. работает знаменитый “неофициальный комитет”, который занимается реформированием, преобразованием всей администрации. В него входят ближайшие друзья Александра, настроенные весьма либерально. Непосредственно проблемами просвещения комитет занялся в конце 1801 г., приняв за основу записку воспитателя Александра француза Лагарпа. На первом месте в комитете кн. А.Чарторыйский. А проект реформы образования составил Н.Н.Новосильцев.Этот проект и записка Лагарпа обсуждается на заседании комитета 11 апреля 1802 г. Предусматривалось создание министерства народного просвещения. Очерчивался круг его обязанностей. При обсуждении возникли разногласия по некоторым частным вопросам, но в целом мнение было единое. 8 сентябя 1802 г. опубликован манифест об учреждении министерств (всего их 8.Истор. обзор,35). В том числе министерство народного просвещения. В парагафе 7 очерчивался круг его деятельности, в него входит и цензура. Министром просвещения назначен граф П.В.Завадовский (родился в 1738 г. на Украине, учился в иезуитской школе и киевской академии, один из наиболее образованных и прогрессивных сановников лучшего периода правления Екатерины; но ко времмени Александра уже не тот, состарился. Он не поборником реакции, провел ряд реформ. Можно сказать, что он был самым либеральным министром просвещения эпохи Александра. Тем не менее он стал одним из тормозов, которые свели многие реформы к нулю. В июне 1801 г. его назначили председателем комиссии по составлению законов. Александр и его молодые друзья не очень любили Завадовского, как представителя старого поколения, но считались с ним. Образовано Главное Правление Училищ, составленное из друзей Александра, либеральных, решительных сторонников реформ ( в него входили, кроме министра, товарищ министра М.Н.Муравьев - попечитель Московского университета, преподавал Александру русской язык и словесность, один из просвещеннейших людей своего времени, кн. А.Чарторыйский - попечитель Виленского университетата, товарищ министра иностранных дел, Н.Н.Новосильцев -попечитель С.-Петербургского учебного округа, президент Академии Наук, председатель комиссии по составлению законов (после ухода Завадовского), П.А.Строганов , товарищ министра внутренних дел, одно время управлявший С-Петербургским учебным округом, самый младший и увлекающийся из друзей Александра, почитатель Мирабо, ученик якобинца Ромма, граф С.Потоцкий , попечитель Харьковского университета, Ф.И.Клингер,- попечитель Дерптского университета, директор кадетского корпуса, известный немецкий филолог-романист, с твердым, незвисимым характером, Румовский, попечитель Казанского университета, академики Озерецковский, Фус и др. Позднее в Главное Правление введен М.М. Сперанский. Т.е. Правление состояло из крайне авторитетных, просвещеннных, желающих реформ, имеющих большое влияние людей, знатоков в области просвещения. Здесь были и друзья Александра, видные государственные деятелели, и квалифицированные специалисты-профессионалы. Казалось, чего бы лучше.

Они и готовили ряд преобразований. Осенью 1802 г. академикам Фусу и Озерецковскому было поручено составить проекты реформы просвещения. В одном из них (Фуса) должны быть созданы 6 учебных округов: Петербургский, Московский, Харьковский, Казанскский, Виленский и Дерптский. 24 января 1803 г. утвержден указ об округах, их статусе; во главе каждого - попечитель, с весьма широким кругом власти. Проходит работа над уставами университетов. При различии взглядов на отдельные детали,в 1804 г. вырабатывается, по сути, один общий устав. Согласно его положениям именно на министерство народного просвещения возлагались обязанности главного цензурного ведомства. Министерству поручена подготовка цензурного устава, который оценивался как “законодательный акт чрезвычайной важности” (Истор. обзор,99). По “Предварительным правилам министерства просвещения” “цензура всех, печатаемых в губерниях книг, принадлежит единственно университетам, коль скоро они в округах учреждены будут” (Там же, 100)

Первые распоряжения по цензуре, как и другие преобразования, - отражение новых веяний, обещание самой широкой свободы слова. Отменены суровые постновления Екатерины и Павла.12 марта Александр стал царем, а 31 марта 1801 г.(т.е. очень быстро) появился его именой указ об отмене всех последних указов о запрещении ввоза иностранных книг, нот, о закрытии вольных типографий и пр. Это была отмена прошлых излишних строгостей, но никаких новых положительных установлений пока не последовало. Оптимисты восприняли первые действия Александра как отмену всякой цензуры и сразу убедились, что восприятие их ошибочно. Без цензурного разрешения и обозначения типографии выходит книга “Философ горы Алаунской, или мысли при кончине Государя Императора Павла Первого и при вступлении на престол Александра Первого”(неизвестна ее дальнейшая судьба, имя автора). И сразу же издатели одернуты. Появляется Именной указ 14 июня 1801, предостерегающий от бесцензурного выпуска книг (надо помнить, конечно, что тема смерти Павла, крайне болезненная для Александра, заранее знавшего о заговоре, тема, но речь в указе идет не только о книге, которая послужила поводом, но и вообще о попытках явочным порядком ввести бесцензурное книгопечатанье) : в предупреждение всякого злоупотребления от самовольного печатания, содержателям всех типографий, казенных и частных, никаких книг, подлежащих рассмотрению цензуры, без одобрения ее не печатать, под опасением в противном случае строгого по закону взыскания; на всех книгах обозначать год, типографию и с разрешения какой цензуры печатается (имя цензора).

За продажу иностраных запрещенных книг один московский книгопродавец выслан за границу. О нем, его высылке сообщается в Именном указе 1 мая 1802 г.: открыты злоупотребления в продаже иностранных книг, запрещенных, наполненных соблазнами и противных Законам Божиим и Гражданским; “желая отвратить подобный жребий от прочих книгопродавцов”, если они из алчности выписывали подобные книги, повелеть собрать их (купцов) и внушить им “меру моего снисхождения”; подтвердить наистрожайше, чтобы никто из них, ни тайно, ни явно отнюдь не дерзали производить такого рода торговлю и выписывать впредь непозволенные к продаже книги; обязать их вновь подписками с тем, что в случае нарушения оных без всякой уже пощады попадут под наказание, неповинующимся Гражданской власти законами установленное. За действительным сего исполнением полиции долженствует иметь бдительное наблюдение( 90.Сборн).

И все же реформы продолжаются. 9 февраля 1802 г. весьма либеральный и решительный Указ Сенату; в нем провозглашается задача освободить печать от препон, ставших излишними.Вновь подтверждается восстановление данного Екатериной и ею же отмененного права заводить вольные типографии почти без всяких ограничений. В указе говорится, что обстоятельства, вынудившие в 1796 г. принять строгие правила (т.е. запретить вольные типографии - ПР), ныне не существуют; кроме того опыт показал недостаточность таких правил и мер (т.е. бесполезность их -ПР). Далее цитировался указ Екатерины от 15 января 1783 г. , где речь шла о разрешении типографий. Разрешено было пропускать и иностранные книги, как было до 1796 г., по низкому тарифу 1782 г. На тех же правилах, принятых при Екатерине, основывалась работа типографий в России, внутренний порядок издания книг (все это тоже цитировалось, в том числе меры надзора).Указ 9 февраля был весомым подтверждением обещания править по законам “августейшей нашей бабки”.

Но Александр, ориентирующийся на Екатерину, подчеркивающий такую ориентацию, шел дальше бабки: “Мы считаем нужным дополнить...” Далее сообщалось, что надзор за типографиями возлагается не на Управы Благочиния (т.е. на полицию -ПР), как при Екатерине, но на гражданских губернаторов, которые для контроля используют Директоров народных училищ; в типографиях же надзор возлагался на ученые общества: Академию, Университеты, Корпуса; в прочих казенных учреждениях цензуру осуществляют их начальники. Цензуры всякого рода, учрежденные в городах и портах, за ненужностью упразднялись, а их чиновники переводились на другие должности. По указу 9 февраля 1802 г. уничтожалась предварительная цензура; книги просматриваются после их выхода (по старой памяти, по осторожности или незнанию многие писатели заранее относили в цензуру рукописи, продолжая пользоваться цензурой предварительной).

Либеральная направленность указа 9 февраля несомненна. Он изымал цензуру из под власти полиции, отменял предупредительную цензуру, был самым благоприятным для литературы из всех существовавших в России указов о цензуре, выходивших в ХУШ и в первой половине Х1Х вв., до начала цензурных реформ 1860-х гг. Действовал он недолго, всего два года. Но и при нем дело обстояло далеко не идеально ( ряд конфискаций книг, их сожжений). И в нем подтверждается указ Екатерины 1787 г., запрещавший частным типографиям печатать духовные книги; говорится и о том, что цензура должна пресекать всё, что содержит что-либо “противное законам Божиим и гражданским, или к явным соблазнам клонящееся”.

В то же время дан ряд цензурных льгот различным университетам, в том числе Дерптскому (вскоре после его открытия). Указ18 августа 1802 г. , по представлению Рижского военного губернатора кн. Голицына, желая доставить возможность Дерптскому университету получать из-за границы нужные книги, и те, что университетом прямо выписываются, и те, которые привозятся приезжающими в университет учеными, пропускать в Палангенской таможне без задержки, пломбируя ящики с такими книгами. Министру коммерции графу Румянцеву поручено сделать распоряжения, которые должны предупреждать злоупотребления, чтобы под предлогом книг не провозились запрещенные товары либо товары без уплаты пошлины. 2 декабря 1802 г. Дерптскому университету разрешено иметь собственную цензуру для всех издаваемых его членами сочинений, также как и книг, выписываемых им для своего употребления из чужих краев; привоз оных и морем, и сухопутным путем беспрепятственно дозволяется.

И опять не все так гладко. Адьюнкт московского университета Бакаревич обращается к правительству с проектом обширного “Правительственного Журнала” (программа его далеко выходит за рамки официальных известий). Журнал мыслится как архив материалов, необходимых для истории России. Проект подан попечителю Петербургского учебного округа, сподвижнику Александра Н.Н.Новосильцеву. Тот, по замыслу Бакаревича, должен был возглавить журнал. Новосильцев передал проект министру просвещения графу П.В. Завадовскому, но в всеподданейшем докладе министр не поддержал проект. Дело затянулось. В итоге при почтовом департаменте, под редакцией товарища министра внутренних дел О.П.Козадавлева, создана газета “Северная Почта” - заурядное, бесцветное, казенное издание, совершенно не похожее на замысел Бакаревича, ставшее на многие годы правительственным органом.

Тем временем идет подготовка цензурного устава. Новосильцев 3 октября 1803 г. поднял в Главном Правлении вопрос об его необходимости и в дальнейшем деятельно участвовал в его подготовке. Он предложил взять за образец постановия о печати, принятые датским правительством в самое либеральное время короля Христана УП (вторая полов ХУШ- началоХ1Х в.). К моменту работы над проектом цензурного устава России, принятые постановления, на которые хотел ориентироваться Новосильцев, и в Дании успели исказить, ухудшить. То, что предлагалось, следуя за датчанами, ввести в устав, имело не столь уж либеральный характер: преследование анонимных произведений, требование обязательно указывать автора, издателя, типографию, большие штрафы за незначительные нарушения; еще серъезнее наказывались прямые злоуптребления (за кощунство, оскорбление религии, исповедуемой иноверцами, за насмешки над государственными учреждениями, за нарушение благонравия, за ложные известия о намерениях и распоряжениях правительства, за пренебрежительные отзывы о дружественных державах, их государях, за порицание монархического образа правления , за распространие оскорбительных слухов о короле, королевском доме, за отрицание Бога, бессмертия души виновные наказывалось изгнанием от 3 до 10 лет, а в случае преждевременного возвращения изгнаного предусматривались вечные каторжные работы в цепях. Авторы книг, призывающих к перемене правительства, к бунту приговаривались к смертной казни. Таким образом, правила предусматривали меры от незначительных штрафов до смертной казни(93-4). И всё это предполагалось включить в проект Новосильцева, рекомендовавшего датские законы, как пример.

Но Новосильцев считал необходимым внести в устав ряд изменений, отличающихся от датского:1.Требование обязательно указывать автора может оказаться трудным для начинающих писателей; поэтому достаточно, чтобы двое-трое из граждан, имеющих постоянное место жительства, давали типографщикам письменное обязательство, что в случае нужды они укажут автора; 2. взыскания за нарушения, ориентируемые на датские, а не русские законы привести в соответствие с последними; 3. право конфискации книг принадлежит не полиции, а академиям и университетам; они должны, уведомя о конфискации местное начальство, посылать свои мнения и 1 экземпляр книги в Главное Правление училищ; 4. дела печати разбирать не в обычном суде (с некомпетентными чиновниками),а в учрежеденном особом суде; Главное Правление должно составить список лиц, имеющих требуемые сведения, пользующихся уважением, доверием общества, т. наз. посредников; при обвинении в издании вредных книг, Главное Правление назначает 6-8 человек из составленного списка посредников, из того города, где живет обвиняемый; для ускорения дела таких посредников могут назначать и университеты; если посредники оправдают обвиняемого, то он освобождается от всех дальнейших преследований, его книга от запрещения и конфискации, а обвинитель подвергается взысканию; 5. действие правил не относится к изданию книг религиозных, цензура их принадлежит Синоду .

В предложениях Новосильцева, несмотря на многие довольно консервативные положения, было всё же много прогрессивного. Главное - отменялась предварительная цензура. Уменьшалась роль полиции, увеличивалась - университетов, общественности. Некоторые считали, что предлагаемый устав не менее либерален, чем английский . Но во многом он был громоздким, трудно исполнимым. Особенно это относилось к 4 пункту изменений, где речь шла об особом литературном суде. Академики Фус и Озерецковский сразу подали свои возражения. Они утверждали, что предложения Новосильцева: 1. совершенно не предохраняют от гибельных последствий злоупотребления свободным словом; “яд возмутительного и пагубного сочинения может отравить многие сердца, взволновать умы прежде, чем остановится его продажа”. 2. многие предпочтут не печатать сочинение, если должны будут доверить свое имя 2-3 приятелям, которые могут не сохранить тайны. 3.обычным судом судить преступления печати плохо, но суд, предлагаемый Новосилцевым, практически неосуществим; чрезвычайно трудно отобрать посредников, истинно либеральных, знающих дело, беспристрастных; 4. оттенки закона о нарушениях тонки и неуловимы; различия в воззрениях судей в высшей степени затруднит приговор над книгами и авторами; 5. опыт показывает, что запрещение повышает спрос на книгу, увеличивает интерес к ней (без запрещения на нее могли не обращать внимания). Поэтому следует предпочесть предварительную цензуру, которая вошла уже в России в историческую привычку, продолжает существовать в духовном ведомстве, через нее проходят и книги, издаваемые Академией, университетами, что совсем не плохо; такой способ “более обеспечивает от злоупотереблений, останавливает зло в зародыше и лишает его возможности распространится”(94-5). В замечаниях академиков были и верные мысли, на самом деле сформировать суд, предлагаемый Новосиьцевым, оказалось бы чрезвычайно трудно. Но между первыми и вторым существовала и коренная разница установок. Новосильцев, признавая цензурные ограничения, делал акцент на создании благоприятных для развития литературы, просвещения условий. Академики же заботились прежде всего о цензуре, о поресечении крамольного, об обуздании литературы.

В итоге вместо предложений Новосильцева в Главном Правлении обсуждался проект, составленный Озерецковским. Там много либеральных слов: о благе благоразумной свободы, о редкости, мимолетности нарушений этой свободы в России; о том, что стеснения печати, доведенные до крайности, бесполезны и вредны, влекут за собой гибельные последствия, что подлинный прогресс возможен только там, где дозволено публично обсуждать истины, интересующие человека и гражданина, что нельзя не сожалеть о необходимости для правительства принимать предупредительные меры, в то время, когда во всех прочих делах оно придерживается либеральных принципов (95). Нельзя, дескать, не сожалеть, но..., когда речь идет о цензуре, ничего не поделаешь. Члены Главного Правления, затем правительство поддержали проект Озерецковского, царь его утвердил.

В результате 9 июля 1804 г. в России появился первый цензурный устав. Он состоял из 47 параграфов и был подписан 8 членами комиссии, его подготовивших. Устав основан на принципе предварительной цензуры, но сохранялась ориентация на министерство просвещения; для церковных книг сохранялась цензура, которой ведал Синод. Цензура заграничных книг осуществлялась при почтамтах. Перед цензурой поставлена задача не только пресечения, но и попечения, воспитания: удалять книги, противные нравственности,но и доставлять обществу книги, “способствующие истинному просвещению ума и образованию нравов”. Основные положения: ни одна книга или сочинение не должны быть ни напечатаны, ни пущены в продажу, не быв прежде рассмотрены цензурой ; для такого рассмотрения учреждаются цензурные комитеты при университетах, из профессоров и магистров, под непосредственным ведением университетов. Каждый из таких комитетов рассматривает книги в своем университетском округе; каждый цензурный комитет в установленное время проводит заседания; цензоры, составляющие его, делят между собой книги, дают о них письменные донесения, за верность которых отвечают; в случае сомнений, книгу представляют на рассмотрение полного собрания комитета; в случае сомнения последнего, при жалобах на его решения, книга, через попечителя, передается на решение Главного Правления училищ.

Об обязанностях цензоров в уставе приведены лишь общие замечания: “чтобы отвратить издание сочинений, коих содержание противно закону, правительству, благопристойности, добрым нравам и личной чести какого-либо частного человека”. Если отдельные места сочинений противны Закону Божиему, правлению, нравственности и личной чести какого-либа лица, то цензор не делает никаких поправок, но отмечает такие места и отправляет рукопись издателю, чтобы тот их переменил или исключил; затем исправленная рукопись поступает вновь цензору и он одобряет ее к печати. Если рукопись, исплненная мыслей и выражений, оскорбляющих честь гражданина, нравственность, благопристойность, цензурный комитет отказывает в разрешении печатать такое сочинение, объявляет тому, кто его прислал, причины запрещения, а сочинение удерживает у себя (п. 18). Если в цензуру поступает рукопись, исполненная мыслей и выражений, явно отвергающих бытие Божие, вооружающих против веры и законов отечества, оскорбляющих верховную власть, совершенно противная духу общественного устройства, то комитет немедленно о такой рукописи докладывает правительству, для отыскания сочинителя и наказания его согласно закона (п.19).

Цензура при запрещении или пропуске сочинений должна руководствоваться благоразумным снисхождением, избегая всякого пристрастного толкования сочинений или отдельных мест в них; когда сомнительное место имеет двоякий смысл, то лучше истолковать его “выгоднейшим для сочинителя образом. нежели его преследовать”(п.21); “скромное и благоразумное” исследование всякой истины, относящейся до веры, человечества, гражданского состояния, законоположения, государственного управления, какой бы то ни было отрасли правления “не только не подлежит и самой умеренной строгости цензуры, но пользуется совершенною свободою тиснения, возвышающего успехи просвещения (п.22).

Если напечатанная книга не одобрена цензурой, то ее весь тираж поступает в Приказ Общественного Призрения; в пользу последнего с содержателя типографии удерживаются все издержки за напечатания тиража?? (п.44). Если книга относится к перечисленным в пп. 18 и 19, содержатель типографии и издатель привлекаются к суду, а книга подлежит сожжению-97. Итак, Устав 1804 г. далек от совершенства, но еще в конце Х1Х в. историки цензуры писали, что“до сих пор” он считаеттся самым либеральным из всех Уставов, за ним следующих. Такое мнение справедливо и для более позднего времени. Мы не говорим уже о том, что в ХХ веке, в СССР, просто не существовало цензурных уставов, четко определяющих права и обязанности авторов. Как либеральный воспринимали устав и современники. Министр просвещения Завадовский, представляя проект цензурного устава Александру, обращал внимание царя на его либеральную направленность: “сими постановлениями ни мало не стесняется свобода мыслить и писать, но токмо взяты пристойные меры против злоупотребления оной”(Скаб 97).

Так было на бумаге. Но характер эпохи зависит не только от личности Александра (либеральные намерения, хорошее воспитание, ученик Лагарпа ит.п.). В целом правящая верхушка русского общества была далека от всякого либерализма, от европейской образованности. По словам Наполеона, если потереть каждого русского. под европейской палитурой можно обнаружить татарина(87). Надежды начала нового царствования не оправдались. Предпринятые реформы сводились к нулю, даже к отрицательным величинам. Этот характер эпохи особенно сказывался на законах о печати, цензурной практике. На деле цензоры сразу сделались орудием партий и веяний, господствующих в высших сферах. Они, при всем их образовании, професорских званиях, всё же чиновники, зависящие от высшей администрации. Их взгляды на дозволенное или запрещенное, ориентированные на мнения руководителей министерства просвещения, менялись при малейшем изменении правительст-венного ветра. В первые годы правления Александра, пока не заглохли либеральные веяния, цензоры относительно мягки и уступчивы. Разрешалось писать о таких предметах, о которых прежде и заикнуться было нельзя. Появилось множество новых журналов (“Вестник Европы” Карамзина, 1802 г., “Московский Меркурий” П.И.Макарова, 1803, “Северный вестник” - “Лицей” И.И.Мартынова,1804). В некоторых из них заметно нечто вроде зародыша направления(97-8). Цензоры снисходительно относятся к ним, но в то же время внимательно прислушиваются к правительственному камертону . По инерции с опаской относятся к масонам, хоть и прследуют их не так ожесточенно, как при Екатерине. Запрещение ряда масонских сочинений (журнал “Сионский вестник”, издаваемый в 1806 г. вице-президентом Академии художеств А.Ф.Лабзиным в масонско-мистическом духе, запрещен на 9 книжке за отступлениеот догматов православной церкви(99). Появляются и журналы консервативно-патриотического направления (“Дух просвещения” П.Голенищева-Кутузова в 1804,“Русский вестник” Серг. Глинкив 1808 г. , “Сын Отечества” Н.И. Греча в 1812 и др.).

В отдельных изданиях ощущаются радикальные тенденции. Они связаны с идеями Радищева. Прежде всего следует назвать имя И.П.Пнина, фигуры незаурядной и значительной. Незаконный сын князя Репнина, Пнин окончил Московский благорородный пансион, потом инженерный кадетскский корпус, сперва был военным, затем, почти до смерти от чахотки в 1805 г. , служил в различных департаментах. Друг и единомышленник Радищева. Один из немногих сторонников более радикальных, коренных реформ. На литературное поприще вступил еще при Екатерине. В 1798 г.. при Павле, он издает “Санкт-Петербургский журнал”, пропагандируя идеи, близкие Радищеву ( “Гражданин”,”Письмо из Торжка” написаны под воздействием радищевских произведений “Беседа о том, что есть сын отечества”, “Путешествие из Петербурга в Москву”). Особенно интересно для нашей темы “Письмо из Торжка”, где речь идет, как и в главе радищева “Торжок”, о свободе печати, о цензуре. В журнале публикуются отрывки из произведений западных просветителей (“Духа законов” Монтескьле, “Системы природы” и “Всеобщей морали” Гольбаха, “Послания к земледельцам” А.Тома). Знаменательно, что в журнале сотрудничали будущие соратники молодого Александра Н.Новосильцев, А.Чарторийский и др.

С воцарением Александра у Пнина возникает замысел журнала “Народный вестник”, так и не осуществленный. Активно сотрудничает Пнин в “Журнале для пользы и удовольствия” А.Варенцова, 1805 г. Почти в каждом номере печатает он свои стихотворения гражданского направления (“Ода на правосудие”, “Ода на славу”, “Надежда”), анонимные статьи о гуманности, правах человека (“Обращение со слугами”, “Размышление о влиянии на земледелие помещиков, живущих в деревне”). В последней статье довольно отчетливо звучит критическое отношение к системе крепостного землевладения. Громкий скандал вызвала публикация трактата Пнина “Опыт о просвещении”, с эпиграфом: блажены государства, где граждане, имея свободу мыслить, могут сообщать безбоязненно истины, заключающие в себе благо общества. 3 части трактата: 1. В чем состоит истинное просвещение. 2. Все ли состояния в России требуют одинакового просвещения. 3. Меры, которые могут в наибольшей степени способствовать просвещению. Уже в первой части трактата Пнин весьма критически отзывается о самодержавной власти (конкретно о России речь не идет, но подразумевается именно она). При такой власти всё всегда зависит от расположения духа правителеля(100). Истинное просвещение, по мнению автора, всегда предполагает спокойствие и блаженство граждан. Где этого нет, нельзя говорить о просвещенности, даже при наличии большого числа писателей и ученых.

Речь идет и о крепостном праве, о бедственном положении крестьян, полезнейшего сословия, от которого зависит могущество и богатство страны, о неограниченной власти небольшой части людей над другими, их питающими, удовлетворяющими даже прихоти; с ними поступают иногда хуже, чем со скотами, им принадлежащими. Нужно,чтобы законы определяли собственность земледельческого состояния, защиту ее от насилия. Вопрос о просвещении крестьян пока не злободневен; он возникнет только тогда, когда те будут в состоянии пользоватся всеми человеческими правами, станут свободными.

Во второи части трактата детально говорится об особенностях просвещения каждого сословия, о целях и задачах в разных случаях разных. Для крестьян важны трудолюбие и трезвость; для мещан - исправность и честность;для дворян-правосудие,готовность жертвовать собой для Отечества; для духовенства - благочестие и примерное поведение. Воспитатели должны готовить россиан, а не иностранцев, полезных сынов Отечества, а не людей, презирающих свой язык и землю. Крестьян, по мнению Пнина, следует обучать только чтению и письму, первым действиям арифметики, сельской механике, скотоводству, обработке полей; мещан. - грамматике, географии, введению во всеобщую историю( главные эпохи русской истории), геометрии, тригонометрии, естественной истории, технологии, физике, практическим знаниям, полезным для промышленности; купцов, сверх того, - английскому языку, алгебре, простой и двойной бухгалтерии, истории коммерции, товароведенью; дворян, - сверх того, юридическим наукам, высшему философскому, политическому и эстетическому образованию.

Трактат Пнина - наиболее подробное, радикальное, прогрессивное выражение мысли того времени. У него есть и слабости (кастовый подход. чрезмерная регламентация, вообще характерная для утопической мысли). Но общая просветительская направленность его несомненна. Она и вызвала негативную реакции властеь.В трактате усмотрели потрясение всех основ. Он был напечатан в 1804 г., до введения нового цензурного устава. Гражданский губернатор пропустил книгу. И, может быть, обошлось бы без скандала. Но в том же году, когда уже действовал новый устав, потребовались второе издание. Пнин подал в цензурный комитет экземпляр первого, с рукописными дополнениями, сделанным, по словам автора, по воле монарха. Одновременно в комитет поступил донос на книгу (Гавриила Геракова, автора ура-патриотических сочинений). Новое издание трактата было запрещено, оставшиеся книги первого конфискованы; отвергнуты и дополнения ( там шла речь о бедственном положении крестьян в Турции, “коих собственность, свобода, жизнь в руках какого-либо капризного паши”). Цензор, обращая вниманиена эти строки, не без основания замечал: хотелось бы верить, что речь идет о Турции, а не о России, как то может легко показаться(102).

Еще несколько тщетных попыток затронуть крестьянский вопрос в печати (104-6) (отрывок В.В. Попугаева “Негр” в “Периодическом издании Вольного общества любителей словесности, наук и художеств”; там же стихотворение А.Е. Измайлова “Сонет одного ирокейца”). Но они довольно редки: цензура была в данном случае бдительной, да и обществу в целом казалось, что затрагивать вопрос о крепостничестве пока не своевременно (Карамзин).

Более всего сложностей, колебаний, и для авторов, и для цензоров, в начале Х1Х в. связано с освещением внешней политики, зигзаги которой никак было не предугадать(106-22). Наполен изображался, например, то узурпатором, исчадием ада, чуть не антихристом, то всемирным гением. Во избежание кривотолков Разумовский (где-то около 1812 г.) сообщил в цензурные комитеты, что Комитет Министров повелел разрешать в периодических изданиях только политические известия, почерпнутые из “С.- Петербургских ведомостей”, “издаваемых под ближайшим надзором” (107). В 1814 г. снова смена тенденций: попечитель петербургского учебного округа С.С. Уваров приказал, “чтобы журналисты, писавшие в 1812 году, иначе писали бы в 1815 году”, “согласовывались бы со мнением правительства”(107). О ряде запрещений в 1805-12 гг.(108-15). И уже здесь довольно большую активность проявляет Уваров. Лабиринт непримиримых противоречий. Нахлобучки цензорам то за излишнюю снисходительность, то за чрезмерную строгость (115).Тем не менее пока еще сохраняется общее доброжелательное отношение к печати, стремление освободить ее от полицейского надзора, подчинить исключительно учебному ведомству, министерству просвещения (115).

С частичными изменениями устав 1804 г. формально просуществовал до конца эпохи Александра 1 , но на самом деле положение печати несколько раз менялось, и не в ее пользу: в 1808 г. духовная цензура была преобразована; ее комитеты в Казани и Петербурге стали независимы от общей цензуры, непосредственно подчинены Синоду; с 1810 г. в дела цензуры начало все более вмешиваться министерство полиции ( оно создано летом 1810 г. и состояло из двух частей; первая - полиция предохранительная, к которой относилась и цензура). В 1819 г. министерство полиции влилось в министерство внутренних дел. Его влияние на цензуру возросло.

Как раз к этому времени Завадовский оставил Министерство Просвещения, стал председателем Департамента Законов Государственного Совета. 11 апреля 1810 г. министром Просвещения стал граф А.К. Разумовский (род. в1748 г., получил блестящее домашнее образован, жил во Франции). Влиятельный сановник, попечитель Моского учебного округа (после Муравьева). Министерство Просвещения, как будто, сохраняет свою ведущую роль, прежнее направление. Но постепенно оно меняется. Уходят наиболее видные его деятели. В 1811 г. Новосильцев заменен на посту попечителя Петербургского учебного округа С.Уваровым. Попечителем Московского учебного округа становится весьма реакционный П.И.Голенищев-Кутузов. Разумовский дружит с иезуитом де-Местром (с влиянием того связывали многие цензурные ограничения). Когда правителство решило покончить с иезуитами, Разумовский, во многом близкий им, вообще не чувствовавшим призвания к государственной службе, 4 сентября 1816 г. выходит в отставку.

На его место назначен А.Н.Голицын (с 1816, по сути с 1817 по 1824 гг.) Еще при Разумовском начала нарушаться определяющая роль Министерства Просвещения в области контроля за печатью. В 1811 г. при Министерстве Полиции создана особая канцелярия министра - “цензурная ревизия”; ей поручен контроль за типографиями, книгопродавцами, театральными афишами, объявлениями, а главное - наблюдение, чтобы не обращалось книг, которые “хотя и были пропущены цензурою, но давали бы повод к превратным толкованиям, общему порядку и спокойствию противным”. Если министр полиции обнаруживал такие, то должен был снестись с министром просвещения или же представить обнаруженные сочинения на высочайшее рассмотрение(116) Таким образом, полиция получала право контроля не только над сочинениями, но и над чиновниками ведомства просвещения, их разрешившими. Но этим дело не ограничивалось. Дозволение открывать типографии, как и прежде, давало министество просвещение, но, в отличие от прошлого, не иначе как с согласия министерства полиции, выданного им свидетельства о благонадежности(116). Министр полиции А.Д. Балашов сразу же после создания министерства обратился к министру просвещения Разумовскому с просьбой (по сути с требованием): приказать цензурным комитетам доставлять ему сведения о дозволенных ими книгах. Балашов задумал взять цензуру полностью в свои руки, превратив особую канцелярию “цензурная ревизия” в главное цензурное учреждение, куда поступают все книги. Комитет министров одобрил замысел , поручил Балашову подготовить проект для высочайшего утверждения. Разумовский, не бывший на заседании Комитета министров, опротестовал проект, предлагая ревизовать полицией не все сочинения, а только вызывающие сомнения,“если дойдет до сведения”. Возражения Разумовского не приняты во внимание, о них сообщили царю только через три месяца (117). Вероятно, это тоже было одной из причин, побудивших Разумовского подать в отставку.

Полиция всё более вмешивается в дела цензуры, часто совершенно некомпетентно(118-22). Споры вокруг издания “Духа журналов” (см. о нем ниже). Прекратился не без давления полиции. Ее вмешательство привело и к запрещению “Российского Жиль Блаза” Нарежного. Роман был дозволен петербургской цензурой, с исключением отдельных мест. Но министерство полиции предложило запретить”Жиль Блаза”, с чем Разумовский сразу же согласился(121). Видимо, ощущая зыбкость своей позиции, Разумовский выпускает специальный циркуляр, подробно мотивируя принятое им решение: он признает, что роман не противоречит конкретным параграфам цензурного устава, но относится к тем произведениям, которые“вообще по цели своей, двусмысленными выражениями и ложными правилами могут быть почитаемыми противными нравственности”; какими бы ни были литературные достоинства таких романов, “они только тогда могут являтся в печати, когда имеют истинно нравственную цель”(122-3).

Подобные факты свидетельствовали, что министерство полиции в делах цензуры становилось всё влиятельнее, всё более подчиняло себе министерство просвещения. Литература же стала зависеть от двух ведомств, под двойным давлением. второе из них, полицейское, было особенно неприятное, но и первое, министерства просвещения, литературе не слишком благоволило.

Судьба сыграла злую шутку с одним из будущих наиболее рьяных гонителей просвещения, Д.П.Руничем. Его религиозно - аскетическая брошюра “Дружеский совет всем тем, до кого сие касаться может” подверглась цензурным преследованиям. Основная идея брошюры весьма незамысловатая: не думай, что твои добрые дела спасут тебя от ада; спасти может только заслуга Иисуса Христа, пострадавшего за человечество. Ясно, что никаким вольнодумством здесь и не пахло. Но полицейскому надзору брошюра показалась подозрительной. 14 марта 1814 г. к попечителю московского учебного округа П.И. Голенищеву-Кутузову явился частный пристав Иванов с словесным приказанием обер-полицеймейстера Ивашкина: взять из университетской типографии все экземпляры брошюры Рунича и к нему доставить . Через два дня полиция опечатала 81 экземпляр брошюры в университетской и сколько-то в других типографиях. Попечитель доложил о таком произволе полиции министру просвещения и, ссылаясь на цензурный устав, просил оградить его в будущем от подобных действий. Разумовский подал царю доклад. Тот разрешил продавать брошюру Рунича, но от внушения полиции воздержался(117-18).

Наступает период реакции. Не только в России, но и во всей Европе. Эпоха реставрации, не только монархических режимов, но и всего комплекса идей, отрицаемых в последние 50 лет (в частности, романтизма). Попытка возродить Средневековье, крайний национализм, мечта о восстановлении господства Рима, религиозная экзальтация, мистицизм. В русском великосветском обществе распространяются под влиянием сардинского посланника Де Местра католические течения, идеи иезуитов. В то же время ведется пропаганда протестантизма, протестанско-мистических взглядов. Как противовес тем и другим начинает формироваться партия воинствующего православного духовенства во главе с архимандритом Фотием, которого поддерживал Аракчеев.

Усиливаются религиозные настроения Александра. Немаловажную роль в этом играет ощущение, что он, зная о заговоре, принимал участие в убийстве отца, императора Павла. Важное значение при дворе приобретает баронесса? Юлия Крюднер. После бурной молодости и смерти близкого друга в ее мировосприятии происходит перелом. Она становится своеобразной “кающейся Магдалиной”, ведет разговоры с мертвыми. Крюднер устанавливает связи с Моравскими братьями, с известным немецким мистиком Юнгом Штиллингом. Она сближается с фрейлиной императрицы, Струдзой, переписывается с ней, восторженно отзываясь об Александре 1 ( видимо, искренно). Тот, зная об ее отзывах, заитересовывается Крюднер, знакомится с ней в Гейдельберге (как раз в дни бегства Наполеона с Эльбы, о чем явно говорилось во время их бесед).Многие считали,что именно ей принадлежала идея Священного Союза, заключенного в Париже 14 сентябя 1815 г. Участники - государи трех держав (Австрии, России, Пруссии) объявили себя братьями, призванными провидением к правлению, тремя ветвями одной семьи. Цель их - святая вера, справедливость, мир; взаимное участие и помощь; монархи, как отцы семейств, в управлении народами, которые сливаются в единный христианский народ; не только правительства, но и народы объединяются одним и тем же христианским духом и т. п. Таким образом соглашение имело не только политический, но и религиозно -этический характер и цели провозглашались весьма возвышенные. На деле же Священный Союз превращается в орудие сохранения реакции, подавления всяческого свободолюбия, а Россия становится жандармом Европы. Последнее не исключает того, что цели у основателей Священного Союза и на самом деле были самые благие.

Крюднер приезжает в Петербург, ей устраивают восторженную встречу. Вокруг нее формируется кружок горячих поклонников мистицизма: вице-президент академии художеств Лабзин, издающий журнал “Сионский вестник”, директор одного из департаментов министерства просвещения В.М. Попов(о нем писал Вигель: кроткий изувер, смирный, простой человек, которого именем веры можно подвигнуть на любое злодеяние), камер-юнкер А.С. Струдза, автор ругательной брошюры о немецких университетах, вызвавшей негодование студентов, которое заставило автора бежать из Германии.

Но главная фигура кружка - А.Н.Голицын. Он с молодых лет близок Александру (товарищ детства, играл с великими князьями Александром и Константином). Светски воспитан в эпоху Екатерины; любитель и покутить, и пораспутничать, и покощунствовать; скептик и материалист. Под влиянием Крюднер Голицын совершенно меняется, превращается в крайне набожного, благочестивого мистика. Осенью 1805 г., по настоянию императора (Голицын отказывался), он становится обер-прокурором Синода. Из-за близости к царю делает эту должность чрезвычайно влиятельной.. В сентябре 1816 г. он возглавляет Министерство Просвещения, переименное позже (24 октября 1817 г) в Министерство Духовнных дел и Народного просвещения. Манифест об этом Александра:”желая дабы христианское благочестие было всегда основанием истинного просвещения”, решили мы соединить духовные дела и просвещение в одно министерство(126).По воле Александра, преподавание Священного Писания вводится во всех учебных заведниях. Об этом сообщает Голицын осенью 1819 г.(126).

Открытие в столице Библейского общества. Во главе его тоже Голицын, а секретарь -Попов. Позже такие общества появляются и в других городах, по всей России; они и среди простонародья, солдат, матросов; Библейские общества объединяют людей всех вероисповеданий, в них входят и студенты Харьковского, Казанского университетов. Мистицизм становится модным. Такое смешение вер, сословий, общественных положений приводит к скандалу. Ропот многих, с самых разных позиций.

Всё происходящее сказывается и на цензуре. Несмотря на разговоры о братстве, любви к ближнему, христианском единстве, цензурный пресс становится все сильнее. Ранее запрещались мистические масонские сочинения. Ныне цензура им покровительствует. Возобновлен лабзинский “Сионский вестник”, запрещенный в 1806 г. Голицын освободил его не только от духовной, но и всякой цензуры, объявив, что сам будет его просматривать. Но на книги нравственно- религозного направления, если в них защищалось какое-либо одно вероисповедание, не согласное с единой отвлеченной религией всего человечества, цензура налегала(127-8). Ряд пример - 127-8. В Европе не спокойно. Усиливаются национальные и студенческие движения в Германии (Тугенбунд). Убийство в 1819 г. Коцебу, другие покушения, еврейские погромы. Всё толкало европейские правительства к репрессивным мерам. Карлсбадская конференция германских государств, созванная австрийским правительством, затем Франкфуртский сейм. Во главе Австрия, Меттерних. Главное - неблагосклонное внимание к университетам и печати. Обязательства правительств удалять из университетов преподавателей, вредно влияющих на студентов (удаленный не имел права преподавать ни в одном из союзных государств). Запрет в университетах любых тайных обществ(уличенные в принадлежности к ним не могли занимать никакаких офицальных должностей, преподавать в университетах; исключенные студенты не принимались ни в какой другой университет). Создана специалльная комиссия для изучения революционных замыслов. Принато решение безотлагательно обнародовать единообразные решения по делам печати(129).

Всё определяло и дела в России. Но удар последоваь не из министерства полиции, как можно было думать, а из из министерства просвещения. Как уже упоминалось, при Голицыне совершенно меняется состав Главного Правления училищ. Определяющую роль в нем начинают играть крайне реакционно настроенные лица: Струдза, Магницкий, Рунич, архимандрит Филарет - позднее печально знаменитый митрополит московский. Меняется и руководство учебных округов.

В начал 1817 г. последовал запрет печать судебные дела (т. к. в цензурном уставе не сказано, что их можно публиковать; Голицын счел это равносилным запрещению; такое запрещение позднее неоднократно подтверждалось, не распространяясь на Западные губернии) (158). 24 мая 1818 г. в министерском предписании было объяснено, что обо всем, касающемся правительства, можно сообщать только с его разрешения, так как ему лучше известно, что и когда сообщать публике; частным же лицам вообще не следует писать о политических предметах, ни за, ни против; и то, и другое может быть одинаково вредно, в зависимости от толкования. Здесь опять как бы предваря- ется знаменитая резолюция Николая 1 о том, что ни хвалить, ни хулить существующее в России не совместно с образом ее правления.

Запрещено осуждение игры актеров императорских театров (они на государственной службе). Тем более не разрешено сообщать в печати о действиях чиновников, даже хвалить их. В 1819 г. выходит 3-е издание академической грамматики. О ней резко отозвался Греч в “Сыне отечества”. Академия резко заявила, что ее издания нельзя критиковать в печати. Главное Правление на этот раз не согласилось с жалобой. Всё же Голицын сообщил Шишкову (президенту академии), что оскорбительные для нее отзывы “Сына отечества” противоречат цензурному уставу и цензору сделан выговор, а Гречу поствлено на вид; он предупрежден: если подобное повторится , возникнет угроза запрета его журнала(157). В 1821 г. высочайшее повеление цензорам, чтоб наблюдали за книгами, где иногда пропускают твердый знак(159). И в то время, как и позднее, верховная власть вмешивалась в дела печати вплоть до малейших деталей.

К времени деятельности Голицына относятся и “подвиги” Магницкого и Рунича, прославившихся гонениями на малейшие проблески свободной мысли в области науки и литературы. Их вспоминали обычно вместе (как Маркса-Энгельса, Ленина-Стлина). На самом деле они не во всем похожи. Д.П. Рунич - попечитель петербургского и киевского университетов, известный обскурант, невежественный, ограниченный, сержант гвардии времени Екатерины последних реакционных лет, ханжа, изувер, реакционер, но искренне верящий во взгляды, которых он придерживался. М.Л.Магницкий - в душе не мистик, не реакционер, но циник, хамельон, всегда выступавший на стороне того, кто (и что) на данный момент в силе. Сперва учился в московском университетте, затем оказался в Вене, Париже; Вигель, что он носил якобинскую дубинку с серебряной бляхой “права человека”, обожал Наполеона. Активный сподвижник Сперанского, ближайший поверенный в его планах и проектах (с Магницким связаны мифы об отставке последнего, см. воспоминания Никитенко). После падения Сперанского, Магницкий отправлен в ссылку в Вологду на четыре года (с 1812 по 1816 г.) (См. Феоктистов). После возвращения начинает делать карьеру, стремится к цели любыми средствами, интригами, клеветой, доносами. Непродолжительная служба вице-губернатором в Воронеже. Оттуда письмо в Симбирск с призывом к Библейскому обществу стать центральным инквизиционным судилищем для литературы, искоренить все безбожные книги ( письмо не подписано, но сообщающий о нем Феоктистов утверждает, что по ряду признаков именно Магницкий его автор)(130). Привлекательная наружность, высокий рост, голубые умные глаза, увлекательная речь, дар слова (Лажечников). Тартюф, ставший воплощением тартюфской эпохи(130). Втершись в доверие Голицына, прикинувшись набожным мистиком, стал членом Главного Правления училищ. В 1819 г. он назначен попечителем Казанского учебного округа. Итак, два столь разных человека объединились в деле борьбы со свободной мыслью. Кто из них хуже сказать трудно.

Голицын же, став министром просвещения, помимо Главного Правления, создал Ученый комитет, под контроль которого попадали все книги для учебных заведений, чтоб было “сохранено единство между знанием и верой”. Выработана была инструкция по контролю над книгами: требовалось разрешать только те, где нравственность не отделена от веры; учение о первобытном состоянии человека должно было излагаться только как гипотеза; в исторических книгах - история, как движение человечества к познанию Бога; в сочинениях по естественным наукам - отвергать все суетные догадки о происхождении и переворотах земного шара; в физических и химических книгах давать только полезные практические сведения, без примеси надменных умствований; в книгах по физиологии и анатомии - не давать вкрадываться учению, низвергающему духовный сан человека, ставящего его на уровень животных. На основании этой инструкции, разработанной весьма детально, Ученый комитет рассматривал все учебные руководства, разрешал или запрещал их. Это была та же цензура, даже более строгая, чем обычная, хотя и с более узкой сферой примнения (учебные книги).

В 1820 г. директор царскосельского лицея, Е.А.Энгельгардт, обратился к Голицыну с просьбой преподнести императору экземпляр сочинения “Право естественное” профессора А.П.Куницына, единственного из лицейских преподавателей, которого высоко ставит и с благодарностью упоминает в своих произведениях Пушкин. В книге отразились влияния Канта, Руссо. В ней не было ничего революционного, но само понятие естественного права вызывало раздражение. Вообще естественное право - одна из самых древних и основных категорий философии. На нем останавливались все крупные философы, с глубокой древности, с античности до новых времен. Естественное право противопоставлялось, как идеальное, присущее природе человека, вечное и неизменное, праву положительному, меняющемуся, зависящему от обстоятельств времени. При всей благонамеренности, в книге Куницына было кое-что, способное вызвать недовольство властей. Высказывалось мнение, что властитель, ограниченный или неограниченный, обязан соблюдать: а) права членов общества, б) права самого общества, в) условия и коренные законы, содержащиеся в договоре соединения и в договоре подданства; употребление власти общественной без ограничения есть тиранство; из естественной свободы человека вытекает понятие личной свободы и т.п. И более конкретно: власть родителей над детьми противозаконна, если не способствует их воспитанию. В какой-то степени получалось, что высший божественный закон естественного права противопостоит законам земным.

Голицын передал книгу в Ученый комитет. Фус одобрил ее, но Рунич вынес ей самый суровый приговор (цитат-131). О том, что она противоречит учению Святого Откровения, объявляя непогрешимость разума, как единственной проверки побуждений. В подобном же духе выдержан весь отзыв. Заканчивается он словами: “Злой дух тьмы носится над вселенною, силясь мрачными крылами своими заградить от смертных свет истинный, просвещающий и освещающий всякого человека в мире. Счастливым почту себя если (...) вырву хотя одно перо из черного крыла противника Христова” - (131).

Большинство Главного Правления согласилась с Руничем. Книга Куницына была запрещена, изъята из продажи, отобрана из библиотек, от частных лиц. Куницын в 1821 г. уволен из Лицея (ум. в 1841 г). Комитет решил: из всех высших учебных заведений отобрать руководства по естественному праву; используя их, составить одно, обязательное для всех, основанное на уважении к религии и к существующему порядку. Кажется, на этом можно бы успокоиться. Но Рунич и Магницкий не согласны с решением комитета.У них особое мнение: давно и неоспоримо доказанно ничтожество естественного права, не говоря уже о вреде произвольного толкования его и лживых положений, входящих в состав учения; и без естественного права римские, французские, другие монархии много столетий славились своим правоведеньем и правоведами; необходимо безоговоирочно запретить преподавание естественного права вообще по всей России.

По распоряжению Главного Правления запрещены для учебных заведений многие книги. Среди них даже прописи: не нравится как почерк, так и приведенные примеры (приказ. переделать, пример. из книги о подраж. Христу и.т.п)- (перечень)-132- 133. Недовольство университетами, даже иностранными, до которых вроде бы российскому министерству дела нет. Отношение министра иностранных дел в Комитет министров: о вредном влияние немецких университетов (развратный дух, революционные идеи, пагубная философия). Особенно в Гейдельбергском университете. Поэтому предписано: русским студентам, учившимся за границей, вернуться в Россию(134).

В 1819 г. разгром Казанского университета. На него поступали доносы. Голицын, по высочайшему разрешению, поручил Магницкому разобраться в деле, произвести тщательную и полную ревизию, как ученой, так и хозяйствен-ной деятельности. На время ревизии Магницкому даны права попечителя Казанского учебного округа. Позднее он окончательно утвержден в этой должности. Прекрасный предлог выдвинуться, показать себя высоому начальству. Магницкий его вполне использовал, несколько перегнув палку. Он обнаружил полную несостоятельность университета, во всех сферах, господство опасного духа свободомыслия, вольнодумство, разврат и буйства, взяточничество и разложение (-135-40 (см.Е. Феоктист). Это относится и к студентам, и к профессорам. Последние деморализованы, что сказывается в их преподавании, в личной жизни. Упор делается на том, что кафедра богословия, особенно важная для воспитания студентов, вакантна. Перечислив все недостатки, Магницкий делает вывод: Казанский университет необходимо закрыть. Здесь ревизор переусердствовал. Правительство не согласилосьс ним. Принято решение о преобразовании университета, об устранении беспорядков, увольнении ряда профессоров; введена должность специального чиновника (директора) для руководства экономической, полицейской и нравственной частью; попечителю поручено заняться улучшением устройства университетской гимназии(136-7). Уволены 11 профессоров за неблагонадежность или недостаток знаний. Позднее новые увольнения(137-8).После ревизии университетской библиотеки, уничтожено и опечатано большое количество книг. При просмотре каталога библиотеки Магницкий пощадил только две книги, требуя сожжения остальных. Приказано не выдавать книги на руки, не только студентам, но и профессорам. За время правления Магницкого университет вообще не покупал книг.

Все студенты делились на три разряда: отличных, испытуемых, под особым присмотром состоящих. Каждый разряд жил на отдельном этаже, занимал определенные места в столовой. В 5 утра их будили. Далее весь день был расписан по минутам. Начиналось с общих молитв, затем еда и т.д. Контроль одежды, обуви, волос. И так до отбоя. Настоящая казарма.Право без суда и приговора отдавать студентов в солдаты. Три категории провиностей и наказаний, начиная с карцера(138-9). Не разрешался даже переход с этажа на этаж. Регламентировалась и частная жизнь профессоров. Они, как и студенты, находились под строгим надзором: борьба за трезвость, нравственность. Все лекции сводились к единственной цели: насаждения в юных душах благочестия (Лажечников). Полный произвол в назначениях, увольнениях. Доносы, интриги.

Позднее подобные гонения происходили и в других университетах. Но начало им положил бывший вольнодумец, сторонник якобинцев и сподвижник Сперанского Магницкий. В 1821 г. разгром недавно открытого Петербургского университета. Главным гонителем здесь выступает Рунич. Опять жертвы, увольнения профессоров(140). Рунич доносит Главное Правление, что философские и исторические науки преподаются в университете в духе, противном христианству, в умы студентов вкореняются разрушительные идеи. Гонениям подверглись профессора всеобщей истории Раупах, статистики Герман и Арсеньев, истории философии Галич (140-9). 3,4,7 ноябя 1821 г. в университете прошли чрезвычайные заседания, длившиеся по 9-11 часов. Рунич заявил, что заседания формальны: всё уже решено, надо только одобрить. Он с яростью набрасывался на каждого несогласного, сомневающегося, не давал обвиняемым сказать ни одного слова в свою защиту, называл их государственными изменниками, бунтовщиками. Доходил до площадной брани, зажимал нос (дескать, воняют). Утверждал, что лишь его великодушие избавило виновных от введения в зал под конвоем, с саблями наголо. А члены университетского Совета слушали Рунича с почтительным подобострастием. С наибольшим достоинством, мужественно держался профессор Раупах, резко и убедительно парирующим все обвинения, и устно, и в письменных ответах. Довел Рунича до крайнего неистовства. На примере Казанского и Петербургского университетов стало ясно, как далеко может дойти наглость, не получая отпора,ощущая общую поддержку свыше и трусливое раболепие большинства.

Среди обвиняемых Руничем был и А.И. Галич, один из учителей Пушкина, профессор российской и латинской словесности в Царскосельском Лицее(1814-1815). Позднее он стал первым профессором философии Петербургского Педагогического института, преобразованного затем в университет. В1818-1819 гг. Галич пишет пишет книгу - диссертацию “История филосовских систем”, в 2-х тт. - обзор многих философских учений, заканчивавшийся Шеллингом, последователем которого он был. Ее одобрили, но решили, что книгу печатать не нужно, а Галича предупредили, чтобы в преподавании философии он следовал не своей системе, а” держался книг, начальством введенных”. За эту книгу и ухватился Рунич. Он обвинил Галича в том, что, излагая филосовские системы, тот не опровергал их, что сам Рунич, если бы не был истинным христианином, не поручился бы за себя, мог бы поддаться убеждениям Галича, читая его. По словам Рунича, Галич предпочел язычество христианству, распутную философию - девственной невесте Христианской, церкви, безбожника Канта - Христу, а Шеллинга - Духу Святому. Галич отвечал обтекаемо: просил “не помянуть грехов юности и неведения, так как не могу отвергнуть или опровергнуть обвинения” (143). Рунич от такого полупризнания в восторге, рыдал, обнимал и поздравлял Галича, все члены Совета тоже; до начала Совета существовала угроза признания Галича сумасшешимд, и он предпочел раскаяние, несколько двусмысленное. Видимо, сомнения в искренности раскаяния Галича появились и у Рунича (описан сцены144). Но он не показал этого. Галича всё же оставили экстраординарным профессором, с казенной квартирой. И лишь в 1837 г., при реорганизации университета, он лишился места. Работал начальником архива при Провиантском департаменте. Написал несколько книг. Главные из них:- “Всеобщее право” и “Философия истории человеческой”. Пожар их уничтожил. Автор потрясен. Опускается. Пьянство.

Но вернемся к разгрому Петербургского университета. Из 20 членов Совета около половины признали обвиняемых безусловно виновными, остальные - с оговорками. Невиновными не признал никто. Затем дело передано в Главное Правление.Оно решило: Германа и Раупаха удалить из университета, запретив им преподавание в учебных заведениях по министерству просвещения ; книги их запретить, вытребовав из всех учебных заведений; так как обвиняемые требовали, чтоб им дали возможность для оправдания, им предложено представить материалы в надлежащее судебное место для рассмотрения в уголовном порядке (можете жаловаться-ПР). Против последнего пункта решения возражал Магницкий, хорошо понимавший бездоказательность обвинений: он цинично предложил в суд не обращаться, а то их там назовут не судьями, а палачами, а просто выслать без лишнего шума Раупаха и Германа из России и предостеречь союзные державы от “этих опасных людей”(145). Дело поступило в Комитет Министров, который всё же разрешил обвиняемым представить возможность оправдаться. Этому предшествовали некоторые события. Заступником обвиняемых выступил С.Уваров, бывший попечитель Петербургского учебного округа, игравший важную роль при открытии университета. Резкое и страстное его письмо Александру в защиту обвиненных профессоров. В письме шла речь и о том, что его вынудили подать в отставку с места попечителя. Уваров требовал, чтобы профессорам дали возможность защищаться, чтобы все протоколы заседаний университетского Совета в подлинниках были представлены на рассмотрение царя, чтобы создали особую комиссию, котобрая разобралась бы в деле. Он просил о высочайшей аудиенции. Предложения его были приняты, комиссия создана. Т.е партия Магницкого-Рунича потерпела поражение. Но разбираться с делом не торопились. Оно тянулось до 1827 г. Ясно видно желание замять его. В феврале 1827 г., уже при Николае, высочайшее повеление: считать дело профессоров оконченным(147).

Аналогичные погромы, хотя и не столь масштабные, проходили и в других учебных заведениях: в Петербургской духовной Академии, в Харьковском университете, позднее, в1827-1830 гг. в Нежинском лицее(147-9).

Достается и периодическим изданиям. Затруднено разрешение новых журналов и газет. Старые нередко оказываются под ударом. Например,“Дух журналов” Г.М. Яценко (1815-1820). Сам издатель - цензор, журнал - консервативного направления, на крепостнических позициях (статьи “Сравнение русских крестьян с иноземными”, “О преимущественных выгодах крестьян на барщине перед оброчными”). Борьба с романтическим направлением. Казалось бы всё в порядке с точки зрения властей. Но нет. Подводят конституционные стремления издателя, похвалы конституциям Англии и Америки. Замечания вызывает и отклик по поводу публикации найденного письма Ломоносова (о браках несовершеннолетних мальчиков на взрослых девицах, о нравах духовенства и пр.). Строгое замечание и журналу, и цензурному комитету, пропустившему этот материал. Само письмо Ломоносова напечатано в “Журнале Древней и Новой словесности”, где цензором был Яценко; цензорство передано в другие руки. Полный достоинства ответ Яценко на обвинения - чуть ли ни единственный смелый и независимый голос(155). Журнал перестает выходить.

В 1824 г. попало и Магницкому. Он подал в цензурный комитет рукопись “Нечто о конституциях”, где ругательски ругал их, писал о превосходстве монархий перед конституционными странами. Запрещение мотивировалось тем, что вообще не следует в государстве с монархическим правлением публично рассуждать о конституциях (снова “ни ругать, ни хвалить”-ПР), что сравнения могут оскорбить дружественные конституционные страны, что появление такого сочинения на русском языке, хотя написанного в духе самодержавного правления, может возбудить желание писать о конституциях и в иных духе, а публике превратно понимать намеренья правительства.

Нашли крамолу в произведениях Карамзина, Жуковского. На первого нападал даже не Шишков , а Голенищев-Кутузов, попечитель Московского учебного округа. В письме Разумовскому от 10 августа 1810 г. он объвлял Карамзина чуть ли не врагом отечества, проповедником безбожия и безначалия; сочинения его наполнены вольнодумством и якобинским ядом; “Государь не знает, какой гибельный яд в произведениях Карамзина кроется”. Еще более кляузный донос Голенищева-Кутузова датирован 2 декабрем 1810 г.: сочинения Карамзина преисполнены безбожия, материализма, самых пагубных и возмутительных правил; они полны республиканского духа (“Марфа Посадница”); яд проклятых его сочинений влияет на юношество, к несчастию полюбившего его бредни(161).

В 1816 г. Карамзин намеривается публиковать 8 томов “Истории Государства Российского”, за государственный счет, в казенной типографии; сразу возникли препятствия: и деньги не отпускают, и аудиенция не назначена. Причина: не пожелал нанести визит всесильному Аракчееву. Пришлось смириться, занести ему визитную карточку, и всё пошло как по маслу, “Историю...” стали печатать в военной типографии. Неожиданно дежурный генерал А.А.Закревский, не знавший о литературно-придворных делах, остановил печатанье, потребовав цензурного разрешения. Карамзин обратился с жалобой к министру просвещения Голицыну: академики и профессора печатаются без цензуры, государственный историограф тоже имеет такое право. Карамзин высказывает опасение, что цензура может запретить упоминания о жестокостях Ивана Грозного: “В таком случае, что будет история?”. Жалоба Карамзина удовлетворена. Его “История...” печаталась без цензуры.

Цензурные придирки вызвал и перевод Жуковским баллады из Вальтер-Скотта “Иванов вечер” (“Замок Смальгольм”). Цензор Бирюков не разрешил печатать ее “за отсутствием в ней всякой нравственной цели”, за“оскорбление монашеского сана”(163). 17 августа 1822 г. Жуковский обратился с жалобой к Голицыну. Длинное объясние цензурного комитета по этому поводу, обосновывающее правомерность запрета. Изложение содержания баллады: барон, уверив жену, что едет на войну с противниками Шотландии, “ в самом деле уклоняется от своего долга защиты отечества, пылает ненавистью и убивает своего соперника”(164). Попечитель Петербургского учебного округа Рунич добавляет от себя: баллада “не только не заключает в себе ничего полезного для ума и сердца, но и совершенно чужда всякой нравственной цели”(165). Голицын поддерживает решение комитета, советует Жуковскому сделать в балладе изменения (попутно он упоминает с осуждением комедию“Недоросль” Фонвизина, где выведен на сцену священнослужитель только потому, что автор не подумал, к чему могут привести подобные шутки; перевод Жуковского, дескать, плод такого же непонимания). Баллада была напечатана только через два года под названием “Дунканов вечер”, с рядом изменений: в частности, вместо слова “знамение”поставлено “печать роковая” (165). Тот же цензор не хотелел пропустить перевод Жуковским из Шиллера (“Жанны д Арк”). Лишь заступничество великого князя Николая Павловича сняло запрет.

Наиболее враждебно цензура относится к молодому либеральному поколению послевоенного периода. Обвинения в порнографии, которая выражала протест против тартюфства, казенной нравственности эпохи ( в рукописных сборниках порнографическое и политическое, вольнолюбивое шло вперемешку). Особенную недоброжелательность вызывают воспитанники царскосельского лицея. Донос “О цаскосельском лицее и духе его” . Безымянный, но написанный в стиле Голенищева-Кутузова: лицеисты не уважают старших, фамилярны с начальниками, высокомерны с равными, презрительны к низшим, хотя для фанфаронады называют себя “любителями равенства”. Источником всех перечисленных бед автор доноса считает масонство, кружок Новикова(168-9). Император вызывал директора лицея Е.А.Энгельгардта и имел с ним беседу о крамольном духе, господствующем в среде лицеистов. С 1822 г., после “разгрома”, Лицей передан в ведомство Главногодиректора пажеского и кадетского корпусов.

В первую очередь подозрения связываются с Пушкиным, самым опасным из лицеистов. Следует кратко остановится на том, как складывались события перед первой ссылкой поэта. Донос о нем Н.М.Попова, позднее чиновника Ш отделения:вернувшиеся из Европы войска принесли мысли о конституционной свободе, равенстве; большой популярностью пользуется Байрон; Пушкин легко всосал недостатки современного общества; жизнь в праздности, в попойках, за картами; разгульные мысли, шалости, вольнодумство; ради звучного стиха он не боится нарушить чувства стыдливости, затронуть предметы, чтимые в народе; за малейшее неосторожное о нем высказывание он платит эпиграммами, вызывает на дуэль. Многие подражают ему, рассказывают анекдоты, списывают непристойные и недозволенные стихи. Подобная точка зрения на Пушкина, его влияние не только автора доноса, но и, в какой-то мере, вообще администрации. События, связанные с южной ссылкой Пушкина, подробно рассматривает в своей книге исследователь И.В. Немировский (см. библиографию). Мы во многом используем факты, заимствованные из его книги. В начале 1820 г. по Петербургу разнеслись слухи о том, что Пушкин был привезен в полицию и там высечен. Источником этих слухов было письмо Ф.И. Толстого-американца А.А.Шаховскому, написанное в конце 1819 г. Пушкин писал об этих слухах в 1825 г., в неотправленном письме Александру 1. В нем идет речь и о мыслях о самоубийстве. Стремлением очистить себя от позорящих сплетен поэт объясняет свое поведение: “Я решил тогда вкладывать в свои мысли и писания, столько неприличия, столько дерзости, что власть вынуждена была бы наконец отнестись ко мне как к преступнику; я надеялся на Сибирь или на крепость как на средство к восстановлению чести”(22). В беллетризованном тексте “<Воображаемый разговор с Александром 1>”, написанным полугодием ранее неотправленного письма, рассказ о сплетне, о стремлении попасть в Сибирь или крепость отсутствует, но и здесь речь идет о причине репутации поэта, как вольнодумца: “Всякое слово вольное, всякое сочинение противузаконное приписывают мне”. Сообщая об этих фактах, Немировский отвегает их объективность, соответствие действительному положению. Он считает, что нет оснований рассматривать Пушкина как поэта политической оппозиции, тем более сближать его с тайными обществами. По мнению исследователя, не свидетельствует об оппозиционности поэта и стихотворение “Деревня”. Не скучайно оно было представлено императору, вызвало одобрения Александра 1. Само обращение к теме крепостного рабства во второй 1810-х годов воспринималось как антидворянское, а не антиправительственное; записки антикрепостнического содержания писали люди из ближайшего окружения императора: А.А.Аракчеев, П.Д.Киселев, А.С.Меньшиков, М.Ф. Орлов. Не случайно уничтожение крепостничества поэт связывал с именем царя: “И рабство падшее по манию царя”. Напечатать стихотворение “Деревня” было нельзя (существовал запрет печататьчто-либо относительно крепостного права), но распространение в списках не противоречило желаниям императора. К 1819 г. Пушкин вообще мало печатался. Он был известен как поэт в относительно узком кругу “арзамасцев”. Да и в списках ходило не так уж много пушкинских стихотворений. Самое острое произведение петербургского периода - эпиграмма на Аракчеева (“Всей России притеснитель”) стала известна не ранее весны 1820 г.

В связи со сплетнями о порке, находясь на грани самоубийства, обдумывая средства восстановления общественной репутации, Пушкин приходит к мысли об отъезде из Петербурга. Кстати подоспело весной 1820 года предложение от семьи Раевских провести с ними лето. Одновременно, стремясь перечеркнуть грязную сплетню, Пушкин весной 1820 г. начинает вести себя вызывающе. Даже доброжелатель и покровитель поэта А.И. Тургенев называет его поведение “площадным вольнодумством”. Он активно распространяет свои антиправительственные стихотворения, читает их, собирая знакомых у себя дома, на квартире А.И. Тургенева (эпиграммы на Струдзу, возможно на Аракчеева). В театре Пушкин показывает приятелям портрет убийцы герцога Беррийского, Лувеля, с подписью “Урок царям”. От Греча, бывшего на одном из таких чтений, об эпиграммах узнал В.Н.Каразин, который сообщил об этом Министру внутренних дел В.П. Кочубею.Тот доложил царю. Особенно заинтересовала Александра эпиграмма на Аракчеева (о ней стало известно, но текста ее не было). Петербурский генерал-губернатор М.А.Милорадович получает распоряжение достать тексты пушкинских стихотворений. За Пушкином установлена слежка. Один из чиновников тайной полиции, Фогель, безуспешно пытается подкупить дядьку Пушкина Никиту Козлова, чтобы тот показал бумаги барина. К этому времени поэт весьма отрицательно относится к Александру 1: “Сказки. Noel”(1818 г.), “На Струдзу” - Холоп венчанного солдата (1819 г.). Позднее, уже на юге, поэт продолжает писать эпиграммы на царя:“Двум Александрам Павловичам”, “Воспитанный под барабаном” . Естественно, вольнолюбивые стихотворения поэта не подавались в цензуру и не печатались. Но они распространялись в списках и были известны многим. Царь уже знал о распространении каких-то запрещенных стихов Пушкина, приказал начальнику Гвардейского корпуса князюИ.В. Васильчикову достать их, через его адъютанта , Чаадаева. Пушкин послал Александру “Деревню” (1819). Тот поблагодарил Пушкина за добрые чувства, которые внушает его стихотворение.

После попытки подкупить Никиту Пушкин сжигает свои бумаги. Во время встречи с Милорадовичем он говорит тому об этом и предлагает записать по памяти уничтоженные стихотворения. Написал целую тетрадь, но вряд ли в нее входили наиболее одиозные эпиграммы. После допроса Пушкина Милорадович сделал доклад царю, подал ему написанную поэтом тетрадь стихов, но советовал ее не читать. Над Пушкиным нависла серьезная опасность. Царь был разгневан. Возник вариант суровой кары, ссылки в Соловецкий монастырь На вопрос: “что сделал он с автором?” Милорадович ответил, что именем царя объявил ему прощение. Александр, видимо, недоволен, нахмурился : “не рано ли?”, но, подумав, утвердил решение Милорадовича, не отказавшись от идеи ссылки, но смягчив ее: “снарядим его в дорогу, под благовидным предлогом отправим служить на юг”. И Пушкин был сослан в Одессу. В упомянутой выше книге Немировского говорится о множестве значительных лиц, просивших не наказывать строго Пушкина, начиная от вдовствующей императрицы Марии Федоровны, царствующей императрицы Елизаветы Алексеевны, директора лицея Е.А.Энегельгардта, начальника Гвардейского корпуса И.В.Васильчикова и многих других. Гарантом Пушкина стал Карамзин, поручившийся, что поэт обязывается в течение двух лет ничего не писать против правительства. С точки зрения исследователя, ситуация вообще была не слишком угрожающей, она даже, вероятно, не требовала таких активных действий(31).Отправка на юг, разрешение на поездку с Раевскими даже не воспринимались друзьями поэта, самим Пушкином как ссылка (до весны 1821 г., когда истек предполагаемый срок его южной командировки), как серьезное наказание, изгнание. Да и позиция царя в отношении Пушкина излагается как слишком благодушная: нет никаких данных, что именно император был инициатором продления южной ссылки; скорее всего решение о том, что Пушкину не следует возвращаться в Петербург приняли его друзья(38).

Исследователь, видимо считая, что материал хорошо известен, подробно не останавливается на том, какую роль в судьбе поэта на этом этапе сыграла ода “Вольность”, написанная в конце1817 г., на квартире А.И. Тургенева, из которой был виден Михайловский замок, где убили императора Павла. В оде ощущается влияние бесед с Тургеневым, лекций Куницына по “естественному праву” (см. выше),. В ней нет революционных идей, которые приписывали Пушкину в советское время. Ода направлена против деспотизма, в том числе революционного. Главная идея ее - необходимость соблюдения законов, и для подданных, и для коронованных и некоронованных властителей. Эта идея в первую очередь иллюстрируется на материале Франциии, судьбы Людовика ХУ1, событий французской революции, якобинского террора, Наполеона - порождения революции, ставшего императором. Всё это беззаконно, деспотично и в равной степени отрицается автором. Всё должно служить уроком царям, которых поэт призывает первыми склониться главой “под сень надежную закона”: “и станут вечной стражей трона народов вольность и покой”. Концовка стихотворения органически вытекает из всего его содержания и вовсе не определяется какими-либо цензурными соображениями. Под этим содержанием вполне мог бы подписаться сам Александр, особенно в первые годы своего правления. Но всё же в оде речь шла об “уроках” царям, и их осмеливался давать Александру мальчишка, лицеист. Вспомним. как реагировали власти на сочинение куницына. Тем не менее, всего перечисленного было бы недостаточно для высочайшего гнева Но... было одно но.

В “Вольности” возникает мотив убийства Павла: место, в котором его убили - “Пустынный памятнок тирана, Забвенья брошенный дворец”, описание убийства - “в лентах и звездах, Вином и злобой упоенны, Идут убийцы потаенны, На лицах дерзость, в сердце страх (...) О стыд! о ужас наших дней! Как звери, вторглись янычары!... Падут бесславные удары... Погиб увенченный злодей”. Павел в “Вольности” - тиран, злодей, но и его убийство- не меньшее злодейство (“как звери”, “бесславные удары”, “стыд”, “ужас наших дней”). Затронут мотив болезненно мучительный для Александра, определивший во многом всю его дальнейшую жизнь, мотив его участия в покушении, отцеубийства. Не важно , имел ли Пушкин в виду роль Александра в убийстве Павла (многозначительные точки в оде). По сути это дела не меняло. Такого оскорбления нельзя было простить, нельзя было забыть. Можно было лишь притворяться, что к нему, Александру, строки об убийстве Павла отношения не имеют. Последнее, кстати, содействовало, вероятно, решению о не очень серъезном наказании.

Ссылка на юг Пушкина во многом остепенила. Прося Карамзина заступиться за него, Пушкин дал слово не писать по меньшей мере год против правительства (нарушив это слово, Пушкин сделал бы Карамзина, поручившегося за него, обманщиком ). В свою очередь цензура в это время мало придиралась к Пушкину: в сихотворении “Чаадеву” вычеркнута строка “вольнолюбивые надежды оживим”, в поэме“Кавказский пленник” слова “радость ночей” пришлось изменить на ”радость ей дней” (об этом Пушкин писал Вяземскому); в оде на смерть Наполеона (1821) вычеркнуты слова “Когда на площади мятежной Во прахе царский труп лежал” и последняя строфа:

“ Да будет омрачен позором

Тот малодушный, кто в сей день

Безумным возмутит укором

Его развенчанную тень!

Хвала!.. Он русскому народу

Высокий жребий указал

И миру вечную свободу

Из мрака ссылки завещал”

(Вновь эта “свобода”, та же самая, что и “вольность”!)

После того, как прошел год ссылки, а возвращение откладывалось, Пушкин считает себя свободным от обещания, данного Карамзину (не писать против правительства). Круг людей, окружавший Пушкина на юге, общение с будущими декабристами, увлечение Гельвецием, не способствуют сохранению благонамеренных настроений. В одном из секретных донесений весной 1821 г. идет речь отом, что “Пушкин ругает публично и даже в кофейных домах не только военное начальство, но даже и правительство”(67). Стихотворения “Кинжал”, “В.Л.Давыдову”, “Генералу Пущину”, “К Овидию” и др. Не следует слишком революционизировать содержание этих стихотворений, но прежними иллюзиями в них не пахнет.

Не слишком доверяют ссыльному поэту и власти. Думается, что официальный запрос И.А. Капидострии И.Н.Инзову в апреле 1821 г., просмотренный и отредактированный императором ( “Повинуется ли он <Пушкин>“ теперь внушению от природы доброго сердца или порывам необузданного и вредоносного воображения”) продиктован совсем не благожелательной беспристрастностью Александра (38). Скорее, по нашему мнению, он свидетельствует о том, что царь не забыл о нанесенной ему обиде. Благожелательный отзыв Инзова о Пушкине дела не меняет

Еще сложнее складывались отношения Пушкина во время его пребывания в Одессе с новороссийским генерал-губернатором и полномочным наместником Бессарабской области М.С.Воронцовым. Инициатива перевода поэта из Кишинева в Одессу к вновь назначенному, в мае 1823 г., генерал-губернатору принадлежала друзьям Пушкина, П.А.Вяземскому, А.И.Тургеневу. Сперва вроде бы всё получалось совсем не плохо. Поэт был встречен ласково, стал бывать в доме Воронцовых, пользовался их библиотекой. Но к концу 1823 - началу 1824 гг. отношения стали крайне недоброжелательными, резко враждебными. Воронцов, несмотря на рекомендации, на знание, что Пушкин известный поэт, воспринимает его как мелкого чиновника, к тому же сосланного правительством, не заслуживающего каких-либо особых льгот, много о себе возомнившего. Поэт видит в новороссийском генерал-губернаторе сноба, придворного хама и мелкого эгоиста, пишет на него эпиграммы (“Полу милорд, полу купец...” и др.). Существенную роль сыграло взаимное увлечение Пушкина и Е.К. Воронцовой, жены генерал-губернатора. По настоянию последнего в июле 1824 г. Пушкин был исключен со службы и выслан в Михайловское. 24 марта 1824 г. Воронцов пишет Нессельроде (министру иностранных дел; по его ведомству числился Пушкин) донесение о сосланном поэте. Вначале вроде объективное: не может на него пожаловаться, кажется, он стал сдержаннее, умереннее. А далее - резко отрицательное: высказывается пожелание, чтобы Пушкина удалили из Одессы, куда-нибудь подальше : главный его недостаток - честолюбие; а в Одессе много обстоятельств, поддерживающих честолюбие; он окружен льстецами; думает, что великий писатель, а на самом деле он слабый подражатель писателя, в пользу которого можно сказать очень мало (лорд Байрон). Увлечение Байроном отдаляет Пушкина от изучения великих классических поэтов, которые имели бы хорошее влияние на его талант, в чем ему нельзя отказать, и сделали бы из него, со временем, замечательного писателя; удалить его отсюда - лучшая услуга для него; не думаю, что служба при Инзове к чему-либо поведет: Кишинев от Одессы близок, его почитателям легко поехать туда; да и в Кишиневе будет скверное общество из молодых бояр и греков.

В это время в Петербурге возникает новое дело: перехвачено письмо Пушкина с крамольным текстом: читаю Библию, Святой Дух мне по сердцу, но предпочительнее сочинения Гете и Шекспира; об англичане-афеисте, авторе системы не столь утешительной, но более, чем правдоподобной; “беру уроки чистого афеизма”(172). Негодование начальства, а тут еще донесение Воронцова. Нессельроде пишет ему 11 июля 1824 г. о том, что подал присланное им письмо царю, что накопились и другие сведения о Пушкине ( его письмо об афеизме); к несчастию, все доказывает, что он слишком проникся вредными началами. Речь в письме Нессельроде пока идет об удалении Пушкина из Одессы и об его отставке. Александр усугубляет наказание: он отдает приказ: исключить Пушкина из списка чиновников министерства иностранных дел за дурное поведение; в то же время император не соглашается ограничиться этим, оставить поэта без надзора, так как, пользуясь независимым положением, он будет все более распространять вредные идеи и вынудит начальство применить к нему самые строгие меры; чтоб избежать этого, император думает, что нельзя ограничиться отставкой, находя необходимым удалить Пушкина в имение его родителей, в Псковскую губернию, под надзор местного начальства; император просит сообщить Пушкину это решение, которое он должен выполнить в точности, и отправить его без отлагательства в Псков, снабдив прогонными деньгами(173). 30 июля 1824 г. Пушкин отправлен в Псков по выработанному Воронцовым маршруту (запрещен проезд через Киев, где у Пушкина были друзья). С него взяли подписку нигде не останавливаться в пути, а по прибытии в Псков сразу явиться к губернатору. Таким образом поэт сослан в деревню, под надзор губернатора, предводителя дворянства и архимандрита Святогорского монастыря. Ситуация осложнялась отношенишми с отцом, о которых Пушкин пишет Жуковскому(173). И Александр, и Воронцов расправились с поэтом. И оба при этом лицемерят, мотивируя свою расправу заботой о благе Пушкина.

Очень кратко о Грибоедове : по рассказам одного из чиновником цензуры, в 1824 г. в приемной министра (какого? просвещ?) появился высокий стройный мужчина во фраке, с переплетенной рукопью, попросил аудиенции; его направили в цензуру, но он настаивал на своем; его принял министр, просмотрел рукопись, перепугался отдельных стихов и рукопись была запрещена (на многие годы ?? -174) В феврале 1826 г. Грибоедов арестован в Екатериноградской станице; он подозревается в связи с декабристами; отправлен с фельдегерем в Петербург; провел 4 месяца под арестом, пока шло следствие, но был оправдан. В апреле 1828 г. назначен посланником в Персию. выехал туда с мрачными предчувствиями(174-175)

Одна из колоритных фигур цензуры первой половины Х1Х века - А.И.Красовский. Сын протоиерея Петропавловского собора. Окончил Гимназию Академии Наук. Работал переводчиком в канцелярии Академии. Затем библиотекарь Публичной библиотеки, позднее ее секретарь. С 1821 г. - цензор, член цензурного комитета; уволен в 1828 г., уже при Николае, в связи с закрытием комитета; (175). В 1832 г. назначен председателем комитета цензуры иностранной, в этой должности он пробыл 25 лет, до смерти в ноябре 1857 г.?? так в 28 или в 57?? Красовский - совершенное воплощение чиновничьей среды, тупого рвения, подстраивания под господствующий дух. Даже внешность, физиономия типично чиновничьи, с огромными ушами; целиком казенный человек, прекрасно умеющий ориентироваться, с верным чутьем; “все было напоказ; тело и душа в мундире, набожность, православие, человеческое чувство, служба - все форменное” (175). Когда в моде мистицизм - Красовский мистик, постоянный посетитель домовых церквей высокопоставленных особ, князя Голицына (держится в почтительной отдаленности от хозяина, но так, чтобы быть заметным). Ханжа и тиран. Требовал от подчиненных высокой нравственности (история с чиновником, имеющим молодую прислугу; по мнению Красовского, прислуга должна быть не моложе 40 лет). Но и против законных браков (умер девственником). Женатый, по его мнению, - ненадежный чиновник, который не может отдаваться всецело службе. Очень трудно было получить у него разрешения на брак: если и давал его, то требовал строгого собьюдения всех форм. Даже Ширинский -Шихматов, перед которым Красовский благоговел, не достиг, по Красовскому, венка праведника, так как был женат, что является “плотским сожительством”(177). Предельный формалист, который завел обширнейшую переписку между чиновниками. Почти ни одного приказа не отдавал устно. Когда после Крымской войны вышло распоряжение о сокращении переписки чиновников, Красовский воспринял его чуть ли не как революцию, потрясение основ, предверие государственного переворота; в качестве своеобразной оппозиции, еще более увеличил переписку ( по поводу сторожа и 3 гнилых яблок) (177). Оказался востребованным на протяжнии двух царств, Александра1 и Николая 1.

Оставил неизгладимую память как цензор. “Прославился” не столько масштабными запрещениями крупных произведений, сколько мелкими придирками к отдельным фактам, выражениям, в которых усматривал нечто противное религии, нравственности, правлению. В 1823 г. поэт Туманский перевел с французского для журнала “Сын Отечества” стихотворение Мильвуа. Его содержание: прощание умирающего от чахотки юноши с природой, мысли о метери, о деве, которые посетят его могилу (дева не пришла). Красовский вычеркнул всё о деве, написав сбоку:”какая дева?”, а в конце, рядом с датой, которую поставил автор: “9 марта 1823 г.” добавил: 9 марта - один из первых дней великого поста; неприлично писать о любви девы, неизвестно какой, когда говорят о любви к матери и о смерти; тем более, что “Сын отечества” читают “люди степенные и даже духовные” (178).

Замечания Красовского на стихи Олина из поэмы-баллады Вальтер Скотта “Замок Литтелькет??”. Сохранились замечания Красовского и возражения Олина. Приводим некоторые из них: улыбку уст твоих небесную ловить - слишком сильно сказано; женщина недостойна, чтобы ее улыбка называлась небесной;Что в мнении мне людей? Один твой нежный взгляд Дороже для меня вниманья всей вселенной - сильно сказано, к тому-ж во вселенной есть и цари, и законные власти, вниманием которых дорожить должно; и поняла, чего душа моя желала -надо пояснить, чего именно, ибо здесь дело идет о душе; о, как бы я желал пустынных стран в тиши Безвестный близь тебя к блаженству приучаться -таких мыслей никогда рассеивать не должно; это значит, что автор не хочет продолжать своей службы государю, для того только, чтобы всегда быть с своею любовницей; сверх того к блаженству приучатся можно только близь Евангелия, а не близь женщины. Олин подал жалобу попечителю Петербургского учебного округа Руничу. Тот передал ее в цензурный комитет.-179. И комитет подтвердил запрещение, со ссылкой на цензурный устав, где идет речь о сочинениях, противных Закону Божиему и нравственности; о том, что стихи Олина могли бы возбудить в молодых читателях “нечистые чувствования, которые, как известно, запрещаются седьмою заповедью и осуждаются Спасителем”(ссылка на Евангелье от Матфея)( 179-180). 17 апреля 1823 г. Рунич, уклонившись от собственного решения, сообщил Олину о резолюции цензурного комитета, добавив от себя, что можно жаловаться в Главное Правление училищ.

Особенно ненавидел Красовский всё, связанное с Парижем, с Францией, но и вообще всякую иностранную литературу, “смердящее гноище, распространяющее душегубительное зловоние”. Он не читал, сверх того, что ценуровал, ни одной иностранной книги, газеты. Из русских газет признавал только “Северную пчелу”, которую зачем-то заставлял переписывать своим чиновникам. Полный невежда, но в 1838 г. стал академиком, а в 1841 г. - почетным членом отделения русского языка и словесности Академии. в день заседан???. В журнале заседаний цензурного комитета, рядом с перечислением дозволенных цензорами сочинений, стоит обычно стереотипная надпись: “а г. председатель полагает безопаснее запретить”. Уваров, ставший министром просвещения, писал о том, что Красовский, как цепная собака, при которой он спит спокойно. Ряд анекдотических случаев, на грани действий сумасшедшего, имеющего весьма обширную власть, возглавляющего комитет иностранной цензуры( в польских музыкальных нотах он узрел прокламации, написанные особыми значками; в почтовой бумаге - запись тайными чернилами призывов бунтовщиков; он заставлял измерять внутренние и внешние размеры ящиков в поисках скрытых между стенками крамольных бумаг; с той же целью он велел просмотривать макулатуру, в которую были завернуты книги (183).

Еще в начале 1820-е гг. начинается подготовка нового цензурного устава. Для реакционеров министерства просвещения устав 1804 г. представляется слишком либераллным. Для подготовки нового в июне 1820 г. создается особый комитет. В него вошли Рунич, Магницкий, кн. Мещерский, Фус. В мае 1823 г. Магницкий подает проект устава. С претензией на теоретическое и историческое обоснование. В начале проекта - мнение о цензуре вообще и о том, какая она в России. Далее сам проект устава и секретная инструкция для цензоров. В теоретическом вступлении обосновывается необходимость цензуры в России, нового цензурного устава, с напоминанием о пагубных событиях в Европе, о французской революции и германской философии. О том, что дух времени во многих странах Европы стремится к разрушению государственного порядка. Он восстал учениями материализма на Бога. Во Франции разрушены алтари Христа, низвержены законные власти. Ныне, когда внешние волнения утихли, системы неверия, со всей хитростью духа злобы, действуют под новой личиной в Германии, под именем чистого разума, системы наук философских. Ни одно христианское правительство не может оставаться в бездействии, не противодействовать злу. Цензурные установления - одна из важнейших мер, противопоставленных этой заразе. По этой причине и издается новый устав.

Далее давалась краткая история цензуры в Европе и в России (начиная с указа Екатерины 1783 г. о вольных типографиях). Разъясняется суть новой цензурной реформы: разграничение функций цензуры при министерстве просвещения и цензурного комитета при министерстве полиции. Последней, по словам автора, принадлежит лишь надзор, а первой - разрешение-запрет. В обеих столицах, а также в Риге и Вильне учреждаются цензурные комитеты, независимые от университетов(185). Перечисляется их состав , включающий цензоров-чиновников и представителей духовенства. Цензоры отбираются из людей значительных министром просвещения по званию и личнпй доверенности. Они не могут быть совместителями, должны посвятить себя целиком цензурному делу. Особым образом контролируются медицинские книги: они проходят сперва через цензуру общую, а потом их просматривают специалисты. Запрет книг осуществляется лишь общим актом цензурного комитета; в нем указываются параграфы устава, нарушение которых привело к запрещению. Выписка из акта выдается сочинителям запрещенных произведений (чтоб оградить их от произвола, а цензуру от упреков). Недовольные решением сочинители могут жаловаться министру просвещния, а тот поручает разобраться в жалобе одному из членов Учебного комитета. Запрещенное сочинение остается в делах цензурного комитета.

Затем в проекте давался перечень того, что подлежит запрещению: на первом месте и особенно подробно (ряд парагафов) всё, что касается веры; далее идет монархический принцип (как данный от Бога), все сочиния по нравственной философии, отделяющие нравственность от веры, сочинения по естественному праву, основанные на ложных понятиях о первобытном состоянии человека, уподобление его животным,сочинения, нарушающие уважение к установленным Богом властям в России и союзных государствах (186).

При обсуждении проекта вносится ряд дополнительных предложений, усиливающих строгости цензуры: запретить сатиры, оскорбительные сочинения, ограничить право печатать политические статьи двумя-тремя изданиями, да и в них публиковать такие статьи только с разрешения министерства. Митрополит Филарет заявил, что вклюпчение в цензурные комитеты духовных лиц излишне: все члены должны быть просвещенными христанами и разбираться в духовных проблемах(187).

Проект Магницкого не был утвержден. Его не отклонили, а задержали, так как одновременно Синод готовил проект устава духовной цензуры. При сравнении двух проектов выяснилось, что в них много повторений одного и того же. Решили, что нужны разграничения. Дело передали в Ученый комитет, где его решали уже при новом министре просвещения, Шишкове(187). А Магницкий в начале 1823г. обратился к министру просвещения с официальной запиской об изъятии некоторых наук, прежде всего философских, из университетских курсов(187). Как пример он приводил Францию, где, по его словам, запрещена не только философия, но и история новейшего времени. Фанатизм Магницкого стал доходить до сумасшедшего бреда. Министр передал его записку в Главное правление училищ, оно запросило французских ученых, запрещена ли у них философия. Те ответили обтекаемо: ограничена, и каждый профессор читает ее по своим запискам. Русские чиновники от науки решили следовать французской системе, но на свой национальный манер: обязать составить тетрадь преподавания философии, одинаковую в рамках каждого учебного округа. Магницкий не согласился с таким решением: он требовал полного запрета философии, ссылаясь на “Спб. ведомости”, где было сказано, что во Франции из университетов изгнана философия (на самом деле там сообщалось, что она отменена на год). В конце концов Главное правление училищ согласилось представить министру правила, где сильно ограничивалось преподавание философии, попечителям дано право увольнять вольномыслящих преподавателей, предложено обязать лекторов составлять подробные конспекты, а университетам ставить только такие курсы философии, которые очищены от разрушительных начал философов ХУП-ХУШ вв. (т.е. просветителей, материалистов -ПР). Создан особый комитет по надзору за духом, направлением преподавания(189). Главное правление, долго рассматривавшее записку Магницкого, допускало необходимость строгого надзора, но отвергло предложенное им запрещение преподавания философии (189). Особенно против Магницкого выступали члены Главного правления попечитель Дерптского учебного округа кн. Ливен и граф С.И. Лаваль 189-90). Прения длились с 15 августа по 1 ноябя 1826 г. Лишь 10 ноябя Главное правление принимает окончательное решение: курс философии, очищенный от нелепостей, необходим. Так как, по повелению нового царя, учрежден комитет по устройству учебных заведений, решено ему и переправить весь материал с обстоятельной пояснительной запиской. Этот комитет готовил и цензурный устав 1828 г., в котором преподавание философии допускалось. На мнения Магницкого не обратили внимания. Влияние его в министерстве просвещения с 1823 г. все более слабело. Сам он перешел в лагерь врагов министерства. Да и дни Голицына- министра были сочтены.

15 мая 1824 г. Голицын по собственному желанию подал в отставку. Против него к этому времени сплотилась мощная каолиция: православная партия, недовольная космополитизмом министра, митрополит петербургский Серафим (искренний враг Голицына, проклинающий его), Аракчеев (видит в Голицыне соперника), архимандрит Фотий - мрачный фанатик, но другого толка, Магницкий, переметнувшийся (в который раз?!) . Шишков открыто в борьбе не участвует, но поддерживает ее.Царь утверждает отставку, выражая Голицыну благодарность,оставляя его членом Государственного Совета. О том, что всегда с радостью прислушается к его советам. Уходя в отставку, Голицын сложил с себя и должность председателя Библейского общества. Он и далее близок царской семье, занимает ряд важных постов, но определяющей роли более не играет.

Министром просвещения на короткое время неожиданно для себя становится адмирал А.С. Шишков.(род. в 1754 г. Стал министром весной 1824 г.Уволен 25 апреля 1728 г. , “по преклонности лет и расстроенного здоровья” . Умер в 1841 г.). Александр 1 и его сподвижники первых лет царствования ему не благоволят. Слишком стар. Да и по взглядам литературный старовер, консерватор, обскурант. Президент Академии наук. Не чужд литературе: переводит, пытается писать драмы. Очень воодушевлен словами Александра, обещавшего править по заветам Екатерины. Но деятельностью Александра первых лет правления, ориентацией на реформы, недоволен. События Отечественной войны выдвинули его. В 1811 г. пишет “Рассуждение о любви к Отечеству”, очень соответствующее атмосфере, настроениям общества. Приближен к царю. После падения Сперанского, весной 1812 г. назначен на пост Государственного Секретаря. Писал для Александра манифесты, рескрипты, указы. В 1813 г. становится президентом Академии Наук. Ненависть к Франции, ее просвещению.

Когда Шишков стал министром, от него ожидали некоторого облегчения положения литературы. Но с самого начала ожидания обмануты. В 1824 г. академик Герман на заседании Академии Наук делает доклад о статистике убийств и самоубийств в Россие в 1819-1820-м годах. Доклад опубликован в виде статьи. В целом благоприятные для правительства выводы. Но Шишков возмущен, считает статью “не токмо ни к чему не нужною, но и вредною”. Он подробно обосновывает свое мнение. Сперва задает вопросы: 1) какая надобность знать о количестве убийств? 2) по каким доказательствам можно утверждать, что число их не преувеличено? 3) к чему такое знание может служить? И отвечает: разве что колеблящиеся преступники будут укрепляться в своих злодейских замыслах; такие статьи нужно возвращать авторам, с извещением, чтобы они не трудились над такими пустыми вещами; “Хорошо извещать о благих делах, а такие как смертубийство и самоубийство должны погружатся в забвение”. Выводы вполне в русле правительственной политики. Любопытно,что знаменитое наводнение 7-го ноября 1824 г. не нашло отражения ни в одной из петербургских газет. Лишь через год эконому Смольного монастыря Аллеру разрешили напечатать о нем брошюру. Власти не любят, когда пишут о неприятных вещах. В 1825 г. Аракчеев сообщил министру просвещения высочайшую волю: чтобы ничего не печаталось о военных поселениях, кроме статей от графа Аракчеева. В том же году служащим чиновникам запретили издавать сочинения (статьи), где есть что-либо, касающееся до внутренней или внешней политике. Уже в это время, еще до устава 1826 г., запрещено ставить точки вместо запрещенных цензурой мест. Ряд негласных наставлений цензорам, в одном из них запрещается “помещать уставы, до управления крестьян касающиеся”. В 1826 г. цензорам предписано ни в одной из газет пропускать известия о политических видах царя, кроме тех, которые заимствованы из академических газет (“Спб. ведомости”и “ Journal de S.-Petersbourg” при министерстве иностранных дел).

Придя к руководству министерством, Шишков ознакомился с проектом подготовленного цензурного устава и остался недоволен им. Этот проект, как уже говорилось, был отнюдь не либеральным, составлен не друзьями просвещения. Но Шишков счел его “далеко недостаточным до желательного в сем случае совершенства”. По его указанию и согласно его замечаниям подготовлен новый проект. Он, любимое детище Шишкова, принят уже при Николае, но является отражением последних лет царствования Александра, как бы подводит итог его цензурной политике.

Цензурный устав 1826 г. - главное деяние Шишкова на посту министра просвещения. В дела цензуры Шишков вмешивался не в первый раз. Ему принадлежит идея национального народного образования. Его проект рескрипта, осуждавший систему просвещения, цензуры (не принят). В 1815 г., в связи со спором о цензуре между министерствами просвещения и полиции, Шишков подает в Государственный Совет свое мненние. Недостатки цензуры, с его точки зрения, следующие: 1) малое число цензоров, 2) недостаточно руководящих цензурных правил, 3) отсутствие должного влияния в защите хороших и в запрещении плохих книг. По плану Шишкова, цензурное управление должно разделяться на два комитета: верхний, состоящий- из министров просвещения и полиции, обер-прокурора Синода и президента??; нижний - из избранных (т.е. назначаемых-ПР) людей, ученых, добронравных, знающих язык, словесность; нижний комитет в свою очередь делится на отделы, по родам рассматриваемых книг. В более поздние времена ( 1823 г., разгром университетов) Шишков подает в Комитет министров Записку: цензура должна быть ни слабой, ни строгой, разумеющей силу языка.

10 июня 1826 г. высочайше утвержден подготовленный Шишковым цензурный устав. Это знаменитый “ чугунный устав”, по которому даже Отче наш, по словам С.Глинки, можно истолковать якобинским наречием. Огромный по объему (19 глав. 230 параграфов. 60 страниц; для сравнения: цензурный устав 1804 г. состоит из 47 параграфов, занимает 12 страниц). Основная цель устава, по словам его составителей: чтобы произведениям словесности, наук, искусств “дать полезное или, по крайней мере, безвредное для блага отечества направление”. Поставлена задача влиять на общество: цензура должна заботиться о воспитании юношества, о направлении общественного мнения “согласно с настоящими политическими обстоятельствами и видами правительства”. Цензорам предписывалось не только запрещать ”вредное”, но и содействовать “полезному” (непонятно, как это предлагалось делать). Устав получился крайне реакционным, но дело не ограничивалось этим. Сказался крайний педантизм Шишкова, стремление регламентировать всё, вплоть до деталей. Отсюда и огромный размер устава. Но всё равно до конца регламентировать оказалось невозможно. Первые 11 глав (с.127-163) - подробнейшее изложение структуры цензурного ведомства, во всех деталях. Далее в 7 главах - столь же детальное перечисление запрещений (преступлений) и наказаний. Наконец, короткая заключительная главка (19-я), посвященнаяа, мы бы сказали, “пенсионному обеспечению цензоров” (и здесь весьма детально всё предусмотрено: за 10 лет беспорочной службы - одна треть жалования, за 15 - половина и пр.).

Согласно уставу 1826 г. руководящим цензурным органом является Главное управление цензуры, во главе с министром просвещения. Есть еще Верховный цензурный комитет, состоящий из министров просвещения, внутренних и иностранных дел. При нем канцелярия: ее правитель дел, библиотекарь, два столоначальника и нужное число канцелярских служителей (параграф10). Верховный цензурный комитет (параграф 27) собирается по приглашению министра просвещения. В его компетенцию входит окончательное рассмотрение вопросов по цензуре, по внутренним и внешним делам, требующим “соображений в государственном виде”, определение общего направления действий цензурных комитетов к полезной и согласной с видами правительства цели, разрешение важнейших обстоятельств, возникших в цензурной практике. Для этого правителем дел, под наблюдением членов Верховного цензурного комитета, ежегодно составляется наставление- руководство цензорам, которое представляется министром просвещения на высочайшее утверждение, а затем рассылается в цензурные комитеты, для точнейшего исполнения статей устава, смотря по обстоятельствам времени. (параграфы 34, 35). Перед Верховным цензурным комитетом “три попечения”: 1) о науках и воспитании юношества, 2) о нравах и внутренней безопасности, 3) о направлении общественного мнения, согласно с настоящими политическими обстоятельствами и видами правительства.

Более низкая ступень - цензурные комитеты, главный - в Петербурге, а также в Москве, Дерпте, Вильне. Первый подчинен министру просвещения, три остальные - попечителям округов, через которых сносятся с министром, испрашивают его разрешения (параграф 18). Главный комиттет состоит из председателя и 6 членов, остальные - из трех цензоров, включая председателя (параг.рафы 9, 14). Цензоры - профессионалы (а не профессора и магистры, как было по уставу 1804 г.). Специально оговорено, что должность цензора, важная и многотрудная, не может соединятся с другой должностью (т.е. запрет на совместительство - ПР). За духовным ведомством (Синод), Академиями, Университетами, некоторыми административными учреждениями сохраняется право собственной цензуры. Уже здесь сказано, что цензура, оставаясь при министерстве просвещения , перестает быть руководимой Академией Наук, университетами, по сути превращена в самостоятельное учреждение.

Начиная с 12 главы устава следуют подробные разъяснения обязанностей цензуры по отношению к разного рода произведениям печати. Не говорю о тех, которые для устава 1826 г. не специфичны, повторяют ся во многих предшествующих и последующих инструкций по цензуре. В них идет речь о запрещении всего, что несогласно с православной верой, законами самодержавной России, существующим порядком, что может бросить малейшую тень на императора, его семью, окружение. Запрещению подлежит всё, что противоречит сохранению нравственности, чести и достоинства жителей России (об этом говорится в последнюю очередь).

Во многих параграфах подробно расписано, что должно быть запрещено. Строгость доведена до крайних пределов. Запрещаются антирелигиозные, возмутительные, непочтительные, безнравственные сочинения. В параграфах 139-143 возбраняется печатать сообщения о правительственных и важных административных решениях, о существенных событиях, рескриптах, указах прежде, чем они будут обнародованы от имени правительства. Статьи, касающиеся государсрвенного управления, позволено публиковать лишь с согласия министерства, ведомства, о которых в них идет речь . Запрещались записки частных лиц “по тяжебным делам” (кроме судебных материалов Западного края). Специально оговаривалось, что стихи, сочинения в честь Высочайших особ можно печатать только с их согласия, рескрипты же и указы умерших государей, не обнародованные прежде, - только по разрешению министра просвещения, Верховного цензурного комитета, а в нужных случаях - высочайшего разрешения.

В параграфах 153-155 разрешалось печатать литературные критики и антикритики, основанные “на беспристрастных суждениях”, “хотя бы неприятные, но справедливые возражения и нужные для пользы языка и словесности обличения в погрешностях”, но при этом требовалось наблюдать, чтобы в них не было личных оскорблений. Пять параграфов было посвящено историческим наукам. Суть их сводилась к тому, чтобы авторы были ограничены “повествованием”,изложением событий, не давали “произвольные умствования” (параграф 181). В параграфах об умозрительных науках (философия) запрещалась “всякая вредная теория, таковая, как например, о первобытном зверском состоянии человека, будто бы естественном, о мнимом составлении первобытными гражданами обществ посредством договоров, о происхождении законной власти не от Бога...” (параграф 190).

Даже медицинские науки не оставлены в покое (параграф 193). Цензорам предписывалось следить, “чтобы вольнодумство и неверие не употребляло некоторые из них к поколебанию (...) священнейших для человека истин, таких как духовность души, внутреннюю его свободу и высшее определение в будущей жизни”.

Любопытен параграф 154, отразивший, видимо, личные симпатии и антипатии Шишкова: предписано не пропускать, без надлежащего исправления, сочиненения и рукописи на языке отечественном, в которых нарушаются явно правила и чистота русского языка, которые исполнены грамматических погрешностей.

Не разрешалось обозначать точками вычеркнутое цензурой (параграф 63). Особенно знаменателен параграф 151, где запрещается печатать в сочинениях и переводах места, имеющие двоякий смысл, “ежели один из них противен цензурным правилам“.

19 ноября 1825 г. Александр 1 умирает в Таганроге. До этого он едет из Таганрога в Крым, где в то время свирепствовала лихорадка. Вернулся в Таганрог он больным. Отказывается принимать лекарство. Много признаков того, что он желал смерти. В Таганроге не хотел жить, лечиться, царствовать. Лейб-медик Вилье записал, что Александр не хотел лечиться и вел себя странно. «Я отлично знаю, что мне вредно и что полезно<...>Мне нужны только уединение и покой.Я желаю, чтобы вы обратили внимание на мои нервы, так как они чрезвычайно расстроены». И добавил, что в настоящее время для такого расстройства имеется причин «более, чем когда либо»(281-2).Обострившееся ощущение вины, косвенного участия в убийстве Павла1, страшного греха отцеубийства. Все, что было связано с убийством отца мучило Александра, он искал любого случая, чтобы хоть как-то замолить грех. Тяжелая горячка у царя в начале 1824 г. Он на пороге смерти. Когда Васильчиков поздравляет Александра с выздоровлением, тот говорит, что “в сущности, я не был бы недоволен сбросить с себя это бремя короны, страшно тяготящей меня” (269). 23 июня смерть от чахотки юной, уже просватанной любимой дочери Александра и его возлюбленной Софьи Нарышкиной. В конце 24 г. начинается серьезная болезнь императрицы Елизаветы Алексеевны, с котрой Александр после многолетней размолвки вновь сблизился. Она пережила Александра на несколько месяцев и умерла в дороге, возвращаясь в петербург. 7 ноября 1824 г. страшное петербургское наводнение. Пророчества архимандрита Фотия о заговорах, переворотах, гибели России. Всё оказывает гнетущее впечатление на царя. Восприятие происходящего, как “перст Божий”. Слухи о “божьем гневе”.С лета 25 г. доносы о восстании. Доносы Шервуда и Бошняка о скором восстании (280). Еще ранее, в январе 1821 г. донос Грибовского о деятельности Союза Благоденствия. Довольно широко распространенная легенда о реакции Александра: “Не мне судить их” (на самом деле из гвардии и армии удалены все, “кто не действует по смыслу правительства” -38). Секретная беседа царя с мужем своей сестры голландским наследным принцем Вильгельмом Оранским: признание в сильном желании отречься от престола (Оранский решительно отговаривает его). Множество версий, связанных с смертью Александра. Невозможность различить, где правда, а где миф, народная легенда. Во всяком случае многое способствовало возникновению разных версий. Петр Волконский, приближенный царя, сообщает царской семье через несколько дней после смерти Александра, что тело его «забальзамировано по всем правилам, но при этом черты лица сильно изменились» и необходимо гроб закрыть. В плотно закрытом, тщательно охраняемом гробе тело привозят в Москву. Там принимаются чрезвычайные меры безопасности: в 9 часов запираются ворота Кремля, у всех входов усилены наряды пехоты и кавалерии. Заряженные пушки, ночные патрули по горду. Только через 4 месяца тело привозят в столицу. На короткое время гроб открывают для близких родственников, русских и иностранных, некоторых дипломатов. Прусский принц Вильгельм (позднее император Германии Вильгельм 1), по словам адьютанта, «был чрезвычайно поражен видом покойника». Один из дипломатов утверждал, что императрица- мать Мария Федоровна воскликнула: «Нет, это не мой вын!». Другой, что она сказала: «Да, это мой милый вын». В марте 26 года торжественные похороны в Петропавловском соборе. А слухи все ширятся. Возникает ряд народных легенд(286-7). Надо сказать, что подобные слухи и легенды появлялись и после смерти других императоров, Петра Ш, Павла. В случае с Александром они усугублялись сумятицей с престолонаследием, декабристским восстанием. Подобные версии дожили до ХХ века и ими интересовались в царской семье. К этому времени становится известной история старца Федора Кузьмича. Оказывается, вблизи Томска долго жил и в 1864 г. умер ссыльно поселенец, очень похожий на Александра 1. По слухам, он был непохож на простолюдина, имел отличное образование, знал иностранные языки, явно принадлежал в прошлом к высшим слоям общества. Слухи наконец попадают в печать, активно обсуждаются,

Биография Федора Кузьмича подвергается научному изучению. Великий князь Николай Михайлович (он после революции сразу отрекся от всех своих наследственных прав, что не помешало его расстрелять в январе 1919 г., несмотря на заступничество Горького- 295), ученый, историк, один из лучших знатоков биографии Александра 1, его внучатый племянник, серьезно занимается вопросом о Федоре Кузьмиче. Он высказывает гипотезу, что тот – один из незаконных детей Павла 1 (вот почему он похож на Александра). Позднее другой член царской семьи, великий князь Андрей Владимирович, уже в эмиграции говорил, что Николай Михайлович сомневался в своей гипотезе и иногда склонялся к «царской версии», но по семейно-этическим соображениям не все свои выводы публиковал.

Тот же Андрей владимирович в споре, где один из прсутствующих утверждал: «Если бы царь ушел, это как-нибудь просочилось», вздохнув сказал: «В Х1Х веке люди еще умели держать тайну; а кроме того, в конце концов кое-что ведь просочилось...»(284)

В начале ХХ века великие князья однажды спросили прямо Николая П, что он думает о гибели Александра. Тот ответил: «Всё может быть»(291)

В конце Х1Х- начале ХХ в. об «уходе» Александра серьезно задумывается Л.Н.Толстой.Уже в марте 1990 п. в его записной книжке появляется имя Федора Кузьиича. В 1901 г., в Крыму, Толстой встречается с великим князем Николаем Михайловичем,говорит с ним о Федоре Кузьмиче. Видимо, великий писатель и князь сблизились. В письмах Толстой обращается к князю по имени-отчеству, а не «Ваше Высочество». После революции, расстрела князя его огромный архив был конфискован, но чудом уселел. В 1927 г. оттуда извлечена любопытная запись о беседе с Толстым 26 октября 1901 г. В ней, что Толстой говорил о давнем замысле: написать кое-что по поводу легенды о Федоре Кузьмиче. «Хотя пока еще легенда эта не подтверждается,- писал князь, - и, напротив того, много данных против нее, но Льва Николаевича интересует душа Александра 1, столь оригинальная, сложная, двуличная, и Толстой добавляет, что если только Александр 1 действительно кончил свою жизнь отшельником, то искупление, вероятно, было полное, и соглашается с Н.К.Шильдером, что фигура вышла бы шекспировская». В 1905 г. Толстой уже начинает писать повесть. «Федор Кузьмич все болше и больше захватывает», записывает он в дневнике. Толстой продолжает советоваться с князем Николаем Михайловичем. Тема ухода все более занимает писателя. Еще в 1998 г. закончен «Отес Сергий». Еще через два года окончена драма «Живой труп».“Посмертные записки старца Федора Кузьмича” – как бы итог, подчеркнутый уходом самого Толстого(294-297). Опубликованы все три произведения уже после его смерти, в 1911-1912 гг. «Федор Кузьмич» в журнале «Русское богатство», издаваемом В.Г.Короленко (февраль 1912 г.). Журнал был конфискован (удалось «арестовать» менее 300 экз. Из 17 тыс). Против Короленко было возбуждено уголовное дело по статье 128 уголовного уложения ( «намеренье с целью оказания дерзостного неуважения верховной влсти и порицания установленного законами образа правления»)». Петербургская судебная палата оправдала Короленко и его журнал (298-300)

Считалось, что “Посмертные записки...” вымысел, народная легенда. Но Толстой верил в истинность описанного. Верили и многие другие, в том числя серьезные историки. В последние годы несколько исследователей высказали предположение, что в основе повести Толстого могут лежать подлинные факты. Об этом предположительно говорит Натан Эйдельман в книге “Первый декабрист”, посвященной судьбе Владимира Раевского. Подобная точка зрения высказывается в телепередаче “Искатели. Александр 1. Тайна отречения” (первый канал, вторник, 03.08.04). Во всяком случае точку в этой истории, видимо, ставить нельзя.

А в Петербурге события развивались с пугающей быстротой. Восстание оказалось неизбежным. Неясность с престолонаследием усилило сутолоку (старшим братом был великий князь Константин; по полижению он должен был наследовать престол, но он не претендовал на него , по ряду причин не мог стать царем; Александр 1 давно назначил своим преемником Николая, но всё это хранилось в тайне, способствующей возникновению суматохи). 14 декабря стало кровавой тризной царя, умершего в Таганроге (если только он на самом деле умер) и грозным предверием царствования Николая 1.