Ранович А. Восточные провинции Римской империи в I—III вв.

ОГЛАВЛЕНИЕ

ФРАКИЯ

Фракия организована как отдельная императорская провинция только в 46 г. Фракийское царство фактически находилось под властью Рима и помогало Риму одолеть сопротивление непокорных горцев. После убийства Реметалка III Фракия была изъята из ведения наместника Мезии и передана в управление прокуратора. Только город Византии остался в системе провинции Вифинии. Не вошел в состав новой провинции и фракийский Херсонес.

Подчинение фракийских племен было нелегким делом. Тацит посвящает несколько глав описанию борьбы фракийских горцев за свою независимость в 26 г. (Ann. IV, 46—51). Римский полководец Поппей Сабин в союзе с царем фракийских одрисов Реметалком II должен был предпринять правильную осаду неприятеля. Осажденные, лишенные воды, страдая от голода и жажды, от невыносимого запаха разлагающихся трупов павшего от голода скота, не только стойко сопротивлялись атакам римлян, но и совершали вылазки, наносившие римлянам тяжелый урон. За победу над горцами Поппей Сабин получил триумф.

Фракийцы, как известно, занимают большое место в античной литературе. В соответствии с распространенной в древности идеализацией первобытного строя жизни фракийцам приписывали многие явления греческой культуры (например, Str. XI, 3, 16—19, 721—723). Некоторые религиозные представления и обычаи греков, в частности культ Диониса, действительно фракийского происхождения. Но традиции о миграциях фракийцев и плохо понятые явления первобытного строя общества фракийских племен побуждали античных историков преувеличивать роль и значение фракийской культуры.

Само понятие «фракийцы» не было четким; под это наименование подводили самые разнообразные этнические категории, так же как под понятие «скифы». «Эллины считали гетов фракий-

242

цами. Они жили по обоим берегам Истра, как и мисийцы, являющиеся тоже фракийцами, которых ныне называют мезий-пами; от них произошли мисийцы, ныне живущие между Лидией, Фригией и Троадой. Сами фригийцы — это бриги, некое фракийское племя, так же как мигдоны, бебрики, медовифин-цы, вифинцы и тины и, как мне кажется, мариандины. Последние все окончательно покинули Европу, остались только мисийцы» (Str. VII, 3, 2, 453). Страбон отмечает, что многие географические названия в Троаде совпадают с фракийской топонимикой (XIII, 1, 21, 883). Фракийцы проникли и за Кавказ и участвовали в борьбе против амазонок (XI, 5, 354). Некогда «фракийцы» владели и Аттикой (VII, 7, 1, 321).*

С другой стороны, Страбон указывает на смешение фракийцев с другими варварскими племенами. Скифы, бастарны, сав-роматы переходили Дунай, поселялись на островах и во Фракии и смешивались с фракийцами (VII, 3, 13, 304).

Вопреки идеализации фракийцев как носителей древнейшей культуры древние источники рисуют различные племена, объединяемые названием фракийцев, как племена, еще не вышедшие из стадии варварства и стоявшие лишь у порога цивилизации. Свободолюбивые горные племена, не имеющие городов, управляемые старейшинами, рисуются у Тацита в описании похода Поппея Сабина. Гораций, говоря о суровых гетах, причисляемых к фракийцам, отмечает у них общинную собственность на землю с периодическими ежегодными переделами земли:

Campestres melius Scythae -Quorum plaustra vagas rite trahunt domos,

Vivunt et rigidi G-etae. Immetata quibus iugera liberos

Fruges et cererem ferunt Nee cultura placet longior annua

Detunctumque laboribus Aequali recreat sorte vicarius.

(Ног., carm. Ill, 24,9—16)

Горные племена занимались скотоводством, на равнинах фракийцы исстари занимались земледелием. Допустимо предположить, что русское слово «рожь» и немецкое Roggen — фракийского происхождения.** Как обычно бывает на пороге цивилизации, грабеж и война для грабежа стали у некоторых фра-

* Такой же разнобой в отнесении тех или иных племен мы находим, например, в двуязычной надписи SIG3 710 (Дельфы) в честь Минуция Руфа, победившего той<; крое, ГаХатоц 2хор$1сгта<; ха! fov тср6<; T$?<jgqvq xal xohq Xoittou^ Qpaixxq.

** Г. И. К а ц а р о в, Битът на старите траки според классиче-ските писатели, «Сборник на българската Академия на науките», кн. I (1913), стр. 18.

16*

кийских племен нормальным промыслом. Бессов «даже разбойники называют разбойниками» (Str. VII, 5, 12,318). О принятой у фракийцев татуировке также сообщает Страбон (VII, 5, 4, 483). Презрение к жизни, смелость и отвага в бою делали фракийцев очень ценными солдатами, которых особенно охотно вербовали в войска. В римских надписях отмечены 24 фракийские когорты и 9 ал конницы.*

Фракийцы не создали своей письменности, хотя древним была знакома фракийская народная поэзия и мифология. Овидий (Ер. ex Ponto, 4, 13, 19) пишет, что, к стыду своему, он написал произведение на гетском языке:

Ah pudet I Et Getico scripsi sermone libellum Structaque sunt nostrjs barbara verba modis.

Но отсюда нельзя делать вывод, что существовало «гетское» пис ьмо.

Наконец, о примитивном общественном строе фракийских племен свидетельствуют сбивчивые сообщения о полигамии (Менандр у Страбона VII, 3, 4, 297) и безбрачии фракийцев (Поси-доний у Страбона VII, 3, 3, 296). Очевидно, форма брачных отношений у фракийцев была грекам непонятна и подала повод к кривотолкованиям.

Конечно, сведения античных авторов о первобытном строе общества у племен Фракии относятся к отдаленным временам и у Страбона представляют скорее хронологически смещенные книжные данные, чем живые наблюдения. К моменту организации провинции племена Фракии сохранили много пережитков примитивного общественного строя, но этот строй к тому времени успел в достаточной степени разложиться; об этом, в частности, говорит существование царства одрисов. Разложение первобытно-общинного строя облегчило римлянам освоение провинции, а самим фракийцам — быстрое усвоение греко-римской цивилизации. «Под римской властью завершилась эллинизация Фракии. Судя по господствующему в стране греческому языку и по памятникам искусства, можно с уверенностью сказать, что со II в. фракийцы были эллинизированы, о чем свидетельствуют и известные слова римского императора Юлиана: oi тер! ttiv врахг/v хос! tyjv 'Iumocv oIxouvtei; 'EXXaSo?

lOfXEV IXYOVOl (I U 1., Or. III)».**

Для истории провинции Фракии источники сводятся в основном к надписям, главным образом III в.; для I—II вв. и

* Г. И. Кацаров Там же, стр. 34.

** MupTuXov 'ATtooToX'tSov. Пер! twv «oyoucdv Gpaxwv. «Gpaxixa», т. I, 1928, стр. 86.

этот род источников представлен чрезвычайно скудно.* Лишь в самых общих чертах можно восстановить социально-экономическую историю провинции.

Во главе провинции первоначально стоял прокуратор. Со времени Траяна до конца III в.— legatus Augusti pro praetore. Плиний Старший (IV,40) насчитывает во Фракии 50 стратегий, Птолемей (III, 11, 6)— 14. Это противоречие в характеристике административного деления провинции устраняется благодаря надписи Mel., стр. 317 (время Клавдия): атрат^уб? 'A<mxf,<; ту)? Tcepl HepivOov 5л)Х.У]'П.Х7? opiv/fc AevfteXTjTix-^i; тсейкхспоа;; стратегии, оказывается, имели подразделения, что и создало расхождение в счете между Плинием и Птолемеем. Херсонес имел отдельного прокуратора — procurator Augusti regionis Cher-sonesi (CIL III, 726).

Для взимания налогов и податей существовали специальные прокураторы: procurator Augusti XX hereditatum (Mel. 97a 114 г.), procurator provinciae Thraciae (Mel. 13b, 120 г.), Ь^.тро-noc, tSv SePacmov (Mel. 72b, IIIе4); censitor provinciae Thraciae назван в CIL, V, 7784.

Городская жизнь во Фракии не получила широкого развития. Города были главным образом на побережье. Они, пови-димому, лишь постепенно принимали греческий облик и получали принятый в восточных городах Римской империи тип организации. Термин «метрополия»встречается только с III в. Обычную организацию — [ЗоиХт- имели Сердика (ныне София, IGRR I, 683), именующая себя Хартротатг) (ibid. 691), Филип-пополь (ibid. 718; город именуется «метрополия», ibid. 712; «славнейшая метрополия», ibid. 719 ел.), Траяна Августа (ibid. 749 и др.), Анхиал (ibid. 771), Гераклея-Перинф (783 ел.), Эн (ibid. 827), Каллиполь (ibid. 815). Иногда встречается термин Y?pouGiaaTy^ (ibid. 735, 743).

Во главе городского управления стояла коллегия архонтов («Tuvapxsa, ibid. 683, 741, 751 и др.) под руководством первого архонта — протарха (ibid. 750). В Филиппополе засвидетель- , ствован политарх (Mel. № 40)— должность, обычная в Македонии. Далее встречаются обычные в еосточных провинциях городские должности — иринарх, ситарх (IGRR I, 698), агора-ном (ibid. 799), грамматевс (ibid. 798), гимнасиарх (ibid. 815), эк дик (ibid. 729), ciTotpuXa^ (уполномоченный по снабжению хлебом, ibid. 797), казначей (ibid. 729). Случайная должность арбитра по размежеванию владений двух общин хрьту)? хос! упоминается IGRR I, 709.

* Первый свод археологических памятников Фракии дал Дюмон: «Melanges d'archeologie et d'epigraphie» (A. Dumont— Th. Homolle), P. 1892, стр. 308—582; в дальнейшем в тексте цитируется «Мё1.».

244

245

Функции городских управлений в надписях охарактеризованы неотчетливо, но вряд ли города Фракии существенно отличались от других малозначащих провинциальных городов. Единственный раз встречается в надписи (IGRR I, 707) из Фи-липпополя фракарх; но о существовании фракийского xoivov сообщает Ульпиан, приводящий (Dig. XLIX, 1, 1) рескрипт Антонина Пия к то xoivov t«v Gpocxuv относительно права апелляции. Вероятно, должность фракарха совпадала с должностью архиерея (IGRR I, 745). Неокорат также известен во Фракии (ibid. 719, 786).

Проживавшие в фракийских городах и селах чужеземцы держались, повидимому, особняком и имели свою организацию. Так, жертвенник и статую Матери богов посвящают «эллины-вифины» (ibid. 705); в надписи из Филиппополя названо то xotvov tcov |[тг1] броихт^ 'EXXr>tuv (ibid. 732); культовая организация почитателей Вакха—выходцев из Азии ((3ax%e"Eov 'Acnavwv) существовала в Перинфе (ibid. 787); здесь же выступают как организованная группа александрийские негоцианты ('AXe^avS-рЕ"5? ol 7rpayp.aTeu6fj.Evoi Iv Hsptv&w, ibid. 800).

Но городская жизнь охватывала далеко не всю территорию Фракии. Сельская территория не вся была приписана к полисам. Села имели свои организации, комархии (ibid. 721, 728); кометы выступают от своего имени с постановлениями и ходатайствами (ibid. 674, 721, 728, 738). Наряду с этим существуют племенные организации, филы (ibid. 721, 730, 731 и др.) с фи-лархом во главе (ibid. 721, 728).

Промежуточное положение между хыр.7) и тгбХц занимал тотго<;, управляемый топархом (ibid. 766). Римляне не находили нужным стимулировать здесь городскую жизнь. В этом отношении интерес представляет большая надпись из Пиза (SIG3 880= IGRR I, 766) 202 г. Речь идет в ней о создании нового эмпория по распоряжению императора.

В начале надписи воздается хвала императору и всему его дому в связи с основанием эмпория, куда переселился ряд лиц, список которых приводится. Список содержит 288 имен (некоторые вычеркнуты, к другим приписано «с братом») с указанием села, откуда происходят переселенцы. Далее следует указ правителя провинции:

«К. Сицинний Клар, легат августов pro praetore, говорит. Радуясь предвидению будущего поселений, наши государи, величайшие и божественнейшие императоры, желая, чтобы их провинция оставалась в течение всей их жизни в том же благолепии, предписали, чтобы существующие эмпории были лучше, а не бывшие раньше — возникли; и стало так. Итак, ввиду того, что возникающие по божественному дару должны быть счастливее и по организации руководителей, я приказал послать в эти

246

эмпории не демотов эмпория, а булевтов топархов, дав им печать для бумаг и право судопроизводства и заповедав им управлять жителями не путем обид и насилия, а при помощи справедливости и милосердия... А чтобы эти эмпории были счастливее, я убедил почтенных людей переселиться в них из окружных сел и убедить других переселиться в эти эмпории; при этом я наметил, что желающие сделать это добровольно получат великие дары от божественной фортуны августов, а именно свободу от взноса на продовольствование города (лоХетхоъ о?[т]ои [dcv]-eiacpoplav) и освобождение от заботы о бургариях, пограничной службы и ангарий. Вот что относится к назначению топархов и к освобождению от литургий ли^ которые добровольно переселяются или будут переселяться».

В дальнейшем легат устанавливает порядок постройки и оборудования жилищ для переселенцев, причем для этого используются военные постройки под ответственностью топархов и архонтов.

Как видно из терминологии надписи, переселенцы не получают гражданства в эмпорионе, они именуются не тсо>Лта1, a oixv-Topet; или evoixouvTe<;; хотя в надписи упоминаются архонты, но самоуправления эмпории не получил, туда легат назначил оих ёртор ixouc; 8^р.6та<;, аХХа товару.00? роиХеота?, т. е. администрация назначена из тотсо^'а.

Из этой же надписи мы узнаем также кое-что о повинностях населения: участие своими взносами в восполнении анноны, несение службы в пограничной охране и ангарий (транспортная повинность). Освобождение от литургии не означало, однако, освобождения от налогов и податей.

Хотя Фракия была провинцией пограничной, она не имела у себя легионов и была в военном отношении под наблюдением Ме-зии. Но в Перинфе стоял отряд морского флота (xXaaoY)5 Пе-piv&tac, IGRR I, 781). Забота о содержании военных дорог выражена в распоряжении Нерона (61 г.) «построитьна военных дорогах таверны и претории» (ClL III, 6123). О том же говорят милевые столбы с соответствующими надписями. В виде исключения Марк Аврелий дал городу Филиппополю крепостные стены (CILIII, 7409; IGRR 1,712). Римляне высоко ценили военные качества фракийцев, которые сохранили свою воинственность и в период поздней империи (Amm. Marcell. XXVII,

29).

Каковы были аграрные отношения во Фракии в период империи, источники не сообщают; трудно сказать, писал ли Гораций об общинной собственности у «гетов» на основании реальных данных или он следовал литературному трафарету. Но что значительные территории не были приписаны к полисам и находились если не в собственности, то во всяком случае в ведении

247

' племен и сельских общин, доказывается не только наличием комархий, но и надписями о межевании полей (6'poi Корто-xoiti(»v yv'kxc, 'Po8oTtY]t§o<;, IGRR I, 709; ctypou 2s[t,x]o... ttjvwv opoi;, ibid. 813). Надпись на скале у Траянополя о'ро? Upa? /w-pa? (Mel. № 108) может относиться к жреческой или императорской собственности.

О положении крестьян, об их податях и повинностях некоторое представление дает известная надпись IGRR I, 674, содержащая прошение на имя Гордиана, 238 г. В начале надписи дано введение на латинском языке: «В добрый час. В консульство Фульвия Пия и Понтия Прокула, в XVII день до январских календ * списано и удостоверено из Книги рескриптов, данных государем нашим, имп. цез. М. Антонием Гордианом Пием, Счастливым Августом и выставленных в Риме в портике терм Траяна, в нижеследующих словах. Дано через Аврелия Пурра, солдата X претор, когорты [P(iae) F(elicis) G]ordia-na [e et] Proculi, односельчанина и совладельца». Отсюда видно, что прошение подано крестьянами через их односельчанина-солдата, который затем позаботился о снятии копии с резолюции императора и о составлении надписи. Случаи, когда солдат оказывал услуги своим землякам, были, вероятно, нередки. В другой надписи (IGRR I, 738) кометы выражают благодарность преторианцу за какие-то заслуги.

За латинским введением в надписи следует греческий текст:

«Императору цезарю М. Антонию Гордиану Пию Счастливому Августу прошение от селян скаптопаренов, они же гре-ситы»... «Мы живем и владеем землей (xexTyjidb:) в вышеназванном селе, весьма благоустроенном благодаря обладанию горячими водами и своему расположению между двумя находящимися во Фракии лагерями. Издревле жители оставались без обид и потрясений и без напряжения вносили подати и выполняли прочие распоряжения; когда же со временем кое-кто начал прибегать к силе и производить насилия, тогда и село начало приходить в упадок (еХаттоъс9-оа). Когда в двух милях от нашего села совершаются прославленные празднества, прибывающие туда на пятнадцать дней ради празднества не остаются на месте празднования, но оставляют его, прибывают в наше село и заставляют нас предоставлять им помещения (^sviat;) и многое другое для их надобностей, без уплаты денег. Вдобавок солдаты, посылаемые в другое место, отклоняются от собственных дорог, прибывают к нам и тоже принуждают нас предоставлять им помещения и провиант, не давая никакой платы. Прибывают же большей частью для пользования водами правители провин-

* 16 декабря 238 г.

248

ции, а также твои прокураторы. И вот, представителей власти мы очень часто принимали по необходимости, прочих же мы не в силах вынести и многократно обращались к правителямФракии, которые, следуя божественным предписаниям, приказали не чинить нам обид, ибо мы заявили, что не можем больше выдержать, но намерены оставить свои отчие очаги из-за чинимых над нами насилий, ведь воистину от большого числа домохозяев мы дошли до чрезвычайно малого. И некоторое время распоряжения правителей возымели действие, и никто нас не притеснял ни в смысле постоев, ни в отношении предоставления провианта; но с течением времени очень многие опять дерзнули въесться к нам, презирая наши частные интересы. И вот, так как мы уже не в силах сносить тяготы и воистину мы рискуем бросить, как и остальные, свои отчие очаги, мы ради этого просим тебя, непобедимый Август, чтобы ты своим божественным предписанием приказал каждому итти своими путями, а не, оставляя прочие селения, прибывать к нам и не заставлять нас даром выдавать им провиант и предоставлять помещение, чего мы не обязаны делать, так как правители многократно приказывали, чтобы не предоставлять помещений никому, кроме лиц, присылаемых правителями и прокураторами по делам службы. Если же нас будут притеснять, мы убежим со своих родных мест и казна понесет величайший ущерб; удостоившись милосердия твоего божественного провидения и оставшись на своей земле (Ь xoic, ibioic), мы сумеем платить священные подати и вносить прочие платежи». В заключение просители выражают желание выставить благоприятную резолюцию императора для всеобщего сведения в виде надписи.

Далее в надписи следует материал о расследовании дела. Отсюда мы узнаем, что селение находилось в округе города Лав-талии, что здесь были горячие ключи, куда приезжали для отдыха и лечения, что ежегодно с 1 октября здесь происходило пятнадцатидневное празднество, что жалобы крестьян справедливы, так как в результате постоев и вымогательств крестьяне дошли «до крайней нужды».

В заключение в надписи приводится резолюция императора (на латинском языке), предлагающего передать жалобу для расследования легату провинции, прежде чем вынести решение

по ней.

Из этой надписи мы узнаем, что крестьяне платили подать (форо;) и другие налоги, обязаны были повинностями, в частности, обязаны были содержать прибывающих к ним представителей власти, что они действительно страдали от постоев и вымогательств, что о^а^ыр^ац было не только египетским явлением, так как и скаптапарены прибегали к этому методу пассивного сопротивления.

249

Фракия была страна по преимуществу сельскохозяйственная. Эксплоатация рудных богатств составляла одно из основных занятий горных племен, достигших в этом деле большого совершенства. Вегеций сообщает, что при осадах «делают под землей ход, наподобие тех шахт, которые бессы, занятые ремеслом добывания золота и серебра, прокладывают, отыскивая жилы этих металлов» (IV, 24; ср. II, 11).

О ремеслах во Фракии говорят надписи коллегий кожевников (IGRR I, 717), каменщиков (тё^т] Xiftoupywv, ibid. 807), мастеров по производству «сирийской» верхней одежды (те-¦/yt} oupoTcouov, ibid. 1482, Филиппополь), охотников (то xuv^ySv xoivov, ibid. 731). Объединение цырюльников (стшаушуп twv xouplcov) упоминается ibid. 782, грузчиков (г, те/vYj twv аосххо-<p6pcuv) Mel. № 66 (Перинф).

Торговля, по всей вероятности, находилась в руках вифин-цев, александрийских TCpayp.aTEu6p.evot, «эллинов», имевших, как мы видели, в городах свои организации. Иноземцем (из Лао-дикеи) был и историк Т. Клавдий Андроник, оставивший свое надгробие в Каллиполе (IGRR I, 818).

Фракия сохранила многое от своей древней культуры, особенно в области религиозных верований. В частности, во Фракии сохранился обычай хоронить покойников в колесницах и насыпать над ними курган.* Христианство, отразившее всеобщее уравнение населения, не добилось в этой провинции успеха. И все же Фракия также поддалась нивелирующей силе Рима, в основном стала эллинско-римской, если даже в отдаленных от городских центров районах сохранились самобытные черты общественного строя и культуры.

САН XI, стр. 573.

3АКЛЮЧЕНИЕ

Обозрение восточных провинций Римской империи показывает, как разнообразны были пути, по которым шло объединение в единое государство стран и народов, различных по своей культуре, по своему историческому прошлому, по уровню социально-экономического развития. Но хотя конкретные исторические явления индивидуальны и неповторимы, в них проявляются исторические закономерности, которые именно в силу конкретности и индивидуальности их разнообразных проявлений приобретают полнокровность и силу, позволяющие видеть за случайными отдельными фактами движущие силы истории.

Так называемая прагматическая история ограничивается описанием последовательных событий и их взаимной связи. При этом большое место отводится действиям, побуждениям и целям отдельных политических деятелей и групп. В частности, в буржуазной историографии стало общим местом объяснять состояние Римской империи во II в. политикой Траяна, Адриана, Антонина и «век Антонинов» применяется не только как хронологический термин, но и как характеристика существа этого исторического периода. Но такое изучение истории совершенно несостоятельно.

Конечно, «в истории общества действуют люди, одаренные сознанием, -движимые умыслом, страстью, ставящие себе определенные цели. Здесь ничто не делается без сознанного намерения, без желанной цели. Но как ни важно это различие для исторического исследования,— особенно отдельных эпох и событий,— оно нимало не изменяет того факта, что ход истории определяется внутренними общими законами. В самом деле, на поверхности явлений и в этой области, несмотря на сознанные и желанные цели людей, царствует, повидимому, случайность... Но где на поверхности господствует случайность, там сама эта случайность всегда оказывается подчиненной внутренним, скры-

251

тым законам. Все дело в том, чтобы открыть эти законы... Когда заходит речь об исследовании тех причин, от которых,— сознательно или бессознательно зависели побуждения исторических деятелей и которые были, стало быть, истинными последними причинами исторических событий, то надо иметь в виду не столько побуждения отдельных лиц, хотя бы и самых замечательных, сколько те побуждения, которые приЕодят в движение большие массы: целые народы или целые классы данного народа. Да и здесь важны не кратковременные взрывы, не скоропреходящие вспышки, а продолжительные движения, причиняющие великие исторические перемены».*

Самые разнообразные цели и стремления, страсти и настроения отдельных лиц, политических группировок и целых народностей сыграли свою роль в создании Римской империи: честолюбие Цезаря и военная беспомощность Помпея, алчность римских купцов,политическая инертность обедневшего,в значительно й части обезземеленного крестьянства, продажность деклассированного римского люмпенпролетариата, отчаяние и тупая покорность побежденных римским оружием народов, страх перед революцией рабов и жажда гражданского мира и множество других случайных факторов. Но если в результате столкновения и переплетения самых разнообразных случайных и противоречивых импульсов возникла империя, то это было результатом объективной необходимости укрепить рабовладельческое общество путем создания новой формы политического строя. Кризис рабовладельческого общества в его классической форме мог быть разрешен в условиях того времени только попыткой укрепить позицию господствующего класса путем военной диктатуры, насильственного подавления демократии и создания единства экономики и политического строя всех подпавших под власть Рима стран и народов.

В этом объективно был заинтересован господствующий класс рабовладельцев не только Рима, но и провинций, которые внесли свою долю в строительство империи, причем эта доля все возрастала. Само завоевание провинций стало возможным в результате их внутреннего упадка; не только ослабление военной мощи Египта, царства Селевкидов, эллинистических государств Малой Азии было причиной их покорения Римом; оно было и результатом внутреннего кризиса, разрешение которого в интересах господствующего класса могло быть дано лишь в виде завоевания страны Римом. Обожествление Августа и его культ в городах Малой Азии были выражением не только сервилизма, но и реальных экономических интересов господ-

*Ф. Энгельс, Людвиг Фейербах; К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XIV, стр. 667—669.

252

ствующего класса, его потребности включиться в состав единой империи.

Плутарх возмущается добровольным самоуничижением руководителей провинциальных учреждений: «Тому, кто делает свое отечество покорным властям, не следует соучаствовать в его унижении, и когда скованы ноги, подставлять еще и шею; некоторые, предоставляя на усмотрение правителей и серьезные и мелкие дела, делают порабощение [отечества] позорным и скорее вовсе упраздняют политию, делая ее робкой, трусливой и лишенной какой-либо власти. Подобно тому как люди, приучившиеся не есть и не купаться без указания врача, не пользуются своим здоровьем даже в той мере, в какой это позволяет природа, точно так же те, кто представляют на суд правителя любое решение, любое собрание, милость или распоряжение, заставляют правителей стать над ними господами в большей мере, чем сами того желают» (Ргаес. ger. reipub. XIX, 815А). Но моральные увещания здесь бесполезны. Классовый интерес сильнее всяких моральных соображений. Независимо от субъективных целей всех этих стратегов, архонтов, стефане-форов,политархов и т. д.,старавшихся путем подчеркнутой угодливости перед римскими властями добиться римского гражданства, включения в привилегированное римское сословие, избежать недовольства властей, подавить самодеятельность масс или просто устроить свои личные какие-либо дела, в основном политика, вернее, аполитичность местных магистратов диктовалась потребностью в установлении единой власти, способной обеспечить классовые интересы экономически господствующих общественных групп.

Конечно, при этом приходилось отказываться от старинных местных привилегий, упраздняемых вместе с упразднением автономии и местной политической жизни. Некоторые представители местной знати, естественно, продолжали цепляться за свои былые привилегии, консервировать или возрождать доримские порядки. Плутарх смеется над такими детскими попытками вернуть невозвратимое прошлое. «Когда мы видим маленьких детей, подвязывающих себе отцовские сандалии или в шутку надевающих венки, мы смеемся, а вот в городах управители, безрассудно призывая подражать делам предков, их замыслам и подвигам, не соответствующим уже нынешним временам и делам, возбуждают массы; поступая смешно, они страдают уже далеко не смешно, если только их не оставляют в полном пренебрежении». Плутарх поэтому рекомендует прекратить в школах риторики восхваление Марафона, Эвримедон-та и Платей, так как эти воспоминания лишь впустую распаляют воображение (ibid. XVII, 814—815). Но эти воспоминания о прошлом сохранялись лишь в литературе, в риторике, в

253

школьных упражнениях на тему о гражданской доблести и военных подвигах и в конечном счете вошли в бутафорский реквизит римской имперской идеологии, что особенно ярко проявляется в речах Элия Аристида. Никто не принимал этого всерьез. Основная историческая задача Римской империи состояла объективно в установлении единства, в уничтожении препятствовавших росту производительных сил племенных, этнических, политических и идеологических перегородок, мешавших установлению этого единства. Эта задача в основном была решена, хотя в различных областях империи методы ее решения и достигнутые результаты были различны. Иногда решение получалось путем уничтожения целых племен. Иудейский народ в течение столетия оказывал упорное сопротивление державному Риму.

В конце концов значительная часть населения Иудеи была уничтожена в жестоких войнах, многие проданы в рабство, другие выселились на Восток, в Двуречье, где создались более или менее автономные культурные очаги иудейства. Но и прямое насилие и политика мирного давления и даже благоприятствования приводили в конце концов к установлению единообразного строя общественной и политической жизни.

Римские императоры подчеркивали свое уважение к греческой старине, покровительствовали греческим городам, их культурным учреждениям и культовым традициям. Отдельным городам Греции была сохранена видимость свободы. Афины и, может быть, некоторые другие города сохранили судебные права (в пределах, конечно, действовавших в империи законов и распоряжений принцепса и его представителей). И все же к началу III в. конституция греческих городов ничем существенным уже не отличалась от городских организаций в других провинциях. С другой стороны, в Египте императоры проводили политику изоляции страны от внешнего мира, искусственно консервировали старые этнические деления и публично-правовые нормы общественной жизни. Но в III в. и здесь была создана та же система местного управления, какая существовала повсеместно в империи. В Греции приведение политической и общественной жизни к среднему уровню шло, так сказать, сверху, путем постепенной ликвидации традиционных учреждений и отмены привилегий. В Египте процесс шел снизу путем незаметного втягивания страны в общую жизнь империи и созидания здесь такого же суррогата самоуправления, как и всюду. То обстоятельство, что разными путями и в силу разных субъективных побуждений и целей был достигнут в основном один и тот же конечный результат, позволяет с большей уверенностью определить общую тенденцию политического развития.

254

Исходным пунктом для нивелирования провинций, их органического объединения было завоевание и насильственное разрушение прежнего политического порядка, а затем и прежних условий общественной жизни. Этот первоначально насильственный характер организации империи, конечно, наложил свою печать на всю историю провинций, где в той или иной мере постоянно чувствовалась тяжелая десница Рима и не угасала ненависть к завоевателю. Даже в Азии, больше других извлекшей пользу из своего включения в империю, не прекращалась скрытая оппозиция против Рима, получившая выражение в апокалиптической литературе- Со временем эта оппозиция все больше принимала характер социального протеста против экспло-ататорского строя общества, жажды не столько восстановления былой независимости или возврата к порядкам разрушенного родоплеменного строя, сколько социального переустройства общества, что отразилось особенно ярко в идеях раннего христианства.

С другой стороны, римское правительство постепенно перестало смотреть на провинцию как на завоеванную силой оружия страну. В сочинениях юристов о правилах и методах управления провинциями (Марпелл, de officio praesidis; Павел, de officio proconsulis; Мацер. de officio praesidis; Венулей Сатур-нин, de officio proconsulis; Ульпиан, de officio proconsulis, de officio curatoris reipublicae) отражаются прежде всего все нарастающие тенденции превращения Римской империи в бюрократическое государство с бесправными подданными. Однако наряду с этим в тех же юридических произведениях даются указания и о необходимости считаться с местными обычаями и установлениями, особенно если они, удовлетворяя то или иное желание провинциалов, не затрагивают интересов императорской власти. Так, УльпИан рекомендует проконсулу при въезде в провинцию «соблюдать и то, чтобы въехать в ту часть провинции, через которую прияято п0 обычаю въезжать, и соблюдать то, что греки называют ?ти§7][ма1 или хататтХои^, при выборе первого города для въезда: провинциалы придают большое значение соблюдению у них этого обычая и такого рода прерогатив. В некоторых провинциях установлено, чтобы проконсул прибывал морем, как, например, в Азии, так что наш император Антонин Август по желанию азийцев предписал в рескрипте проконсулу непременно приезжать в Азию морем и из всех метрополий причалить прежде всего в Эфео (Dig. I, 16, 4, 5).

Так постепенно складывается представление о Римской империи как едином и единственном государстве. Это нашло свое выражение и в юридической формуле: «Рим — общее наше отечество» (Dig. L, 1, 33).

255-

Было ли достигнуто действительное единство, во имя которого господствующий класс в восточных провинциях отказался от своих политических привилегий и защищал верой и правдой режим империи? Было бы неправильно утверждать, что Римская империя представляла какое-то сплошное единообразие, что совершенно исчезли всякие местные различия, что окончательно были подавлены сепаратистские течения, что новый римский народ без остатка поглотил старые этнические различия. Такого единообразия и обезличивания история никогда не знала. Но при сохранении ряда различий в частностях, несомненно, создалось единство в основном — в производственных отношениях, в классовой структуре общества, и местные различия и особенности только позволяют отчетливее видеть основную тенденцию к созданию единого типа социальных отношений во всей империи.

«Общественные отношения в провинциях все больше и больше приближались к общественным отношениям в столице и в Италии. Население все больше и больше разделялось на три класса, составлявшихся из самых разнообразных элементов и национальностей: богачи, среди которых было немало вольноотпущенных рабов (см. Петроний), крупных землевладельцев, ростовщиков, или то и другое вместе, вроде дяди христианства Сенеки; неимущие свободные — в Риме их кормило и увеселяло государство, в провинциях же им предоставлялось самим заботиться о себе; наконец, огромная масса рабов».*

Ярким внешним выражением этого процесса было превращение терминов «эллины>, «римляне» («ромеи»), «египтяне» из этнических в классовые, возникновение внутри прежних этнических и племенных групп делений по классовому принципу, подчеркиваемых различиями в культе и даже в языке (Египет, Сирия, Фригия).

Римская империя разрушала древневосточные и первобытно-общинные земельные отношения в восточных провинциях. Вместо «царской», храмовой или общинной земли в Египте, Малой Азии, Фракии появляется мелкая и крупная частная собственность на землю. Передача значительных земельных территорий в ведение городов (itoXitixt) y.ojpa), появление обширных императорских земельных владений и частных латифундий в короткий срок разрушили земельную общину, державшуюся тысячелетиями, и ускорили процесс классовой дифференциации. Этот процесс, понятно, не везде был доведен до полного завершения. Во Фракии еще в III в. сохранялись наряду с городскими территориями и крупными частными владе-

* Ф. Энгельс, Бруно Бауэр и раннее христианство, К.Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XV, стр. 606.

236

ниями сельские общины, выступающие как отдельные административные единицы. В Египте уже не было общинной собственности на землю, но сохранялась общинная организация, служившая одним из средств контроля над выполнением повинностей населения. В Галатии, в горных районах Исаврии или Писидии, у фракийских горцев, у арабских племен Сирии сохранились значительные пережитки первобытно-общинного строя; даже в наиболее развитой провинции Азии имеются следы дорийских и доэллинских общественных учреждений. В этом заключалось своеобразие этих провинций, сыгравшее некоторую роль впоследствии в процессе формирования феодализма на Востоке.

Для процесса уравнивания населения империи в отношении его социального строя немалое значение имело то обстоятельство, что в административно-судебной практике римские власти признавали деление только на граждан и неграждан. При таких условиях старые сословные деления, где они сохранились, теряли реальное содержание и превращались в более или менее почетные звания. Менодора в Силлиуме (Памфилия) при раздачах населению назначала различные суммы лицам, принадлежащим к разным категориям — члены буле, граждане (Силлиума), парэки и т. д. В Египте различные категории населения признавались официально, и «Гномон идиолога» регламентирует их обязанности перед фиском. Но со временем эти различия стираются.

Одновременно начинает рушиться грань и между гражданами и негражданами, по мере того как число граждан возрастает, а реальное содержание привилегий римского гражданства все более суживается. В римских юридических текстах II—III вв. все чаще появляется классовое деление на honestiores и humiliores (параллельно встречаются altiores, po-tentiores, которым противопоставляются также tenuiores). Хотя первоначально honestiores обозначало людей, занимавших какие-либо магистратуры (honos), этот термин стал применяться к лицам, вообще отличавшимся знатностью и богатством; поскольку эти лица входили в сословие (ordo) декурионов, различие между honestiores и humiliores совпадало с различием между ordo и plebs (Dig. XLVII, 18, 2: honestior'y противопоставляется plebeius), и стала возможной юридическая квалификация привилегий honestiores. Ряд текстов в «Дигестах» устанавливает разные наказания за одни и те же преступления, в зависимости от того, принадлежит ли преступник к honestiores или humiliores. В этом отношении текст, например, Dig. XLVIII, 19, 38, напоминает древневосточные кодексы. Характерно, что в числе наказаний для honestiores не раз фигурирует конфискация (иногда частичная) имущества, но не для humi-

257

liores. Категории honestiores и humiliores прочно входят в законодательство с III в., когда римское гражданство, дарованное всему свободному населению, потеряло по существу свое социальное содержание.

Одним из обстоятельств, содействовавших упразднению старых общественных условий жизни, была перетасовка, перекраивание провинций, особенно в Малой Азии и Сирии, учреждение судебных округов (conventus iuridici) без учета старых этнических и административных делений. Поскольку провинции не совпадали с прежними границами полиса, государства, народности, создавалось новое объединение интересов на почве только территориального единства.

Конечно, старые узы, связывавшие людей между собой, рвались нелегко. Финикийцы, сирийцы вдали от родины организуют свои землячества,сохраняют организационные связи с родиной, составляют надписи на родном языке или двуязычные. Особенно устойчивы и консервативны были культовые связи. Но именно здесь особенно ярко выразилась нивелирующая роль Римской империи.

Потребность в мировой религии, которая соответствовала бы новому порядку вещей, привела к синкретизму, смешению греко-римских культов с восточными, к соединению в одном многоименном божестве функций многих племенных божеств. Последние «жили лишь до тех пор, пока существовали создавшие их народности, и падали вместе с ними... Старые боги пришли в упадок; этой участи не избегли даже римские боги, скроенные по узкой мерке города Рима».* Старые восточные боги, получившие новые атрибуты, вышли за пределы своей родины, и почитатель Митры, или Савазия, или иного крупного восточного божества мог на чужой стороне найти его храм и культовую организацию. Но эти новые синкретические божества ила старые боги, оторвавшиеся от породившего их народа или племени, приняв характер мировых богов, недостаточно отразили процесс разложения старых общественных отношений. Изида, пользовавшаяся и вне Египта повсеместным почитанием как владычица небесная, оставалась все же по своим культовым традициям египетской богиней. Митра, культ которого Кюмон проследил в самых отдаленных уголках Римской империи, все же сохранил многие специфические черты персидской религии; Ренан поэтому был неправ, утверждая, что одно время трудно было решить, на чьей стороне будет перевес в борьбе за превращение в единую религию империи—на стороне митраизма или христианства. Христианство, также возникшее на Востоке и

*Ф. Энгельс, Людвиг Фейербах. К. Маркс и Энгельс, Соч., т. XIV, стр. 67*.

258

на основе восточной религии—иудаизма, с самого начала имело в своем учении и организации залог победы над митраизмом и прочими древними религиями, так как оно самым решительным образом порвало с прошлым, отвергло различия между людьми и тем самым стало наиболее соответствовавшим условиям того времени дополнением к мировой Римской империи.

Новые религии, и в первую очередь христианство, содействовали ликвидации старых общественных отношений. Известную роль здесь сыграл также императорский культ. Существовавшие на Востоке xoivi, во-первых, дали возможность переключить на службу императорскому культу стремление сохранить какую-то видимость самостоятельности. Koivov Ви-финии или Азии или Панэллинский союз, эти уродливые суррогаты общественной|жизни, помогли вытеснить из быта и даже из воспоминаний то реальное содержание, каким некогда была заполнена политическая жизнь этих стран. Кроме того, поскольку основной объект деятельности xoivi, различавшихся главным образом по имени, был один и тот же — императорский культ, они также (несмотря на соперничество между ними иной раз) служили элементом, объединяющим разные провинции общим культом и единообразной формой организации. Они поэтому могли послужить базами, на которых созидались христианские митрополии.

Романизация восточных провинций, т. е. их органическое слияние с империей, протекала в форме эллинизации. В этом отношении продолжался процесс, начавшийся вместе с завоеваниями Александра Македонского. Его внешним выражением было господство на Востоке греческого языка как языка официального, языка образованного общества, языка литературного.

Не следует, однако, упускать из виду, что «романизация», «эллинизация» означают не односторонний процесс усвоения «варварами» греко-римской культуры, а взаимопроникновение греко-римской и восточных культур. Это можно проследить даже в судьбе латинского и греческого языков, которые оказали громадное взаимное воздействие дрзгг на друга. Дело не только в том, что чисто латинские идиомы проникают в греческий язык (например, евангельское крухт'мкч SoOvai—буквальный перевод, «калька» с лат. орегат dare) и обратног а в том, что живой греческий язык, как это видно из надписей и папирусов, обогатился и «засорился» до такой степени латинизмами и барбаризма-ми, что под его воздействием и литературный язык далеко ушел от своего классического прообраза; возникла поэтому школа аттицистов, стремившаяся возродить чистоту литературного аттического языка. Переводы Библии на греческий язык («Сеп-туагинта», Симмах, Акила, Теодотион) ввели не только восточные слова и обороты в греческий язык, но и обогатили его но-

259

выми понятиями и образами. А получившая быстрое распространение христианская литература на греческом языке не только внесла новые арамеизмы в греческий язык, но и создала новые литературные жанры, распространила в массах религиозные идеи, сложившиеся из элементов восточных религий, главным образом иудейской. Филон Александрийский унаследовал аллегорический метод толкования понятий от стоиков; но свои философские труды он изложил в форме экзегетических комментариев к Библии, несомненно, идя при этом по пути, проложенному еврейскими мидрашами.

Восточная эсхатология и апокалиптика широко распространились в греко-римском мире не только в виде христианской и иудейской литературы, но и в ряде языческих произведений. Восточная астрология стала прочным достоянием греко-римской культуры. Многочисленные дошедшие до нас «магические» папирусы показывают самое причудливое смешение различных восточных и греческих религиозно-магических представлений. Герметическая литература, гностические религиозно-философские спекуляции представляют сочетание египетских и других восточных элементов с греческой мифологией и богословием. Греческая образованность приняла под влиянием Востока новый вид. Возникшее во II в. христианское богословие не только стремилось к слиянию с греко-римской философией путем усвоения идей греческих идеалистических систем, но и само оказало на него сильнейшее воздействие. Христианские школы в Александрии и Антиохии стали центрами, откуда шло проникновение христианского богословия в греческую философию. Порфирий, вышедший, как и Ориген, из неоплатоновской школы Аммония, пишет (у Евсевия, НЕ VI, 19), что Ориген, став христианином, «в своих воззрениях на общественные дела и богословие оставался эллинствующим, приспособляя к эллинским взглядам чуждые им мифы». Но и Порфирий, оставаясь язычником и неоплатоником, по существу усвоил многие идеи христианского богословия, и если Ориген был «эллинствующим», то Порфирия и других платоников, несмотря на их ненависть к христианству, можно считать «христианствующими». Недаром и сложилась легенда, будто Порфирий был некогда христианином.

Эллинизация Востока не была полной. Как раз в период империи создается грандиозная литература Талмуда и мидрашей на новоеврейском и арамейском языках. В Сирии создается своя письменность и христианская литература на сирийском языке. В Египте возникает коптская письменность. Арабские языки сохранили свою самобытность. Но сохранение местных языков у«народов древней культуры не означает, что эти народы не были втянуты в процесс смешения и уравнивания народов

260

Римской империи. Сирийская литература была прежде всего христианской, т. е. ее содержание определялось религиозной идеологией, типичной именно для империи, а не для Сирии в отдельности. То же относится и к коптской литературе. Евреи, хотя они искусственно старались отгородиться от ненавистного Рима и его «языческой» культуры, все же испытали сильное влияние не только греческого и латинского языков, но и греческих философских идей, римского права, христианского богословия. Мало того, восточная литература оказалась хранительницей античных традиций в период раннего средневековья, что определило в значительной мере расцвет восточной культуры периода халифата и то громадное влияние, какое оказала арабская и арабско-еврейская образованность на средневековую Европу.

Уравнивание провинций и Италии, смешение восточных и западных культур не было последовательным прямолинейным процессом, и результаты его были различны в зависимости от исходного пункта, от конкретных исторических условий.

Главное же, единообразие общественного и политического строя, устанавливавшегося в Римской империи, отнюдь, конечно, не означало социального единства. Напротив, оно означало возникновение открытых классовых противоречий там, где до включения в состав империи еще существовал, в большей или меньшей степени разложения, первобытнообщинный строй, и обострение классовых противоречий в тех областях империи, которые имели за собой длительную историю, наполненную классовой борьбой. В период империи происходит концентрация земельных и денежных богатств в руках немногих — в Ахайе, в Египте, в Македонии, в Азии. Обезземеленные крестьяне попадали в полную зависимость от землевладельцев. В городах масса населения бедствовала. Организация империи отдалила, но не разрешила кризис рабовладельческого общества.

Одновременно с объединением государства шел распад рабовладельческого строя. И вот здесь сказаласьнеравномерность общественного развития. В то время как малоазиатские провинции пережили после крушения эллинизма новый подъем, позволивший господствующему классу упрочить на время свои позиции, Эллада, вошедшая в период эллинизма в полосу тяжелого кризиса, не могла выйти из него и после включения в состав новой мировой державы. Отсталые страны — Галатия, Фракия, внутренние районы Малой Азии—поднялись на новую, высшую ступень социального и экономического развития и не успели еще растратить производительные силы, в то время как Египет с его тысячелетней культурой в результате римского господства пришел в упадок.

261

В III в., когда империя переживает тяжелый кризис, восточные провинции оказываются в основном мало задетыми. Экономические возможности западных провинций были близки к концу, так как внутренний рынок исчез, а варварская периферия была источником тревог и беспокойства. Между тем города Малой Азии сохранили торговые связи с культурными странами Востока, а Северное и Восточное Причерноморье продолжали оставаться для них источником сырья, рынком сбыта и в некоторой степени оплотом против варварских нашествий.

Таким образом, реформы Диоклетиана, окончательно превратившие империю в полицейско-бюрократическое государство, Пыли неизбежным завершением противоречивого процесса развития, упразднившего разнообразные политические формы античного рабовладельческого общества и создавшего новую организацию его классового строя. Вместе с тем было подготовлено и разделение империи на западную и восточную части, которые пошли по разным путям в силу различия их предшествующего экономического развития. Изучение восточных провинций Римской империи в период принципата подводит к пониманию различия исторических судеб Восточной и Западной Римской империи. Это должно стать предметом специального исследования.

15 марта 1946 г.

СПИСОК СОКРАЩЕНИИ

Aeg.— Aegyptus. Rivista italiana di egittologia e di papirologia

AJA — American Journal of Archaeology

AJPh.-—American Journal of Philology

AP — Archiv fur Papyrusforschung

BCH — Bulletin de correspondence hellenique

BGU — Agyptische Urkunden aus den Museen zu Berlin. Griechische

Urkunden

HCA — Cambridge Ancient History CIG — Corpus inscriptionum Graecarum CIL — Corpus inscriptionum Latinarum CIS — Corpus inscriptionum Semiticarum DP — Dura Pergament

PJR — Bruns, Fontes juris Romani antiqui IG — Inscriptiones Graecae

IGRR — R. С a g n a t, Inscriptiones Graecae ad res Romanes pertinentes ILS — Dessau, Inscriptiones Latinae selectae

IOSPE —Latyschew, Inscriptiones orae septentrionalis Ponti Euxini JEA — Journal of Egyptian Archaeology JHS — Journal of Hellenic Studies Journ. Phil.— Journal de Philologie

262

JRS — Journal of Roman Studies

Le-Bas — Le-Bas — Wadding ton," Voyage archeologique

Lidzbarski —M. Lidzbarski, Handbuch der nordsemitischen Epi-

graphik

MAMA — Monumenta Asiae Minoris antiqua (tsMitt(ei — L. Miteisu. U. Wilcken, Grundziige und Chre-

stomathie der Papyruskunde, B. II, Juristischer Teil. OG1S — W. Dittenberger, Orientis Graeci inscriptiones selectae O. Theb.— Gardner, Thompson and Milne, Theban Ostraca P. Fior.— V i t e 11 i, Papiri Fiorentini P. Gen.— Nicole, Les papyrus de Geneve P. Giss.— Griechische Papyri im Museum des oberhessischen Geschichts-

vereins zu Giessen P. Hamb.— P. Meyer, Griechische Papyrusurkunden der Hamburger

Stadtbibliothek

P. Lond.— Greek Papyri in the British Museum P. Oslo.— Eitrem and Amundsen, Papyri Osloenses P. Oxy.— G r e n f e I 1 and Hunt, The Oxyrrhynchus Papyri P. Rain.— Catal- Papyrorum Erzherz. Raineri

P. Ryl-— Catalogue of the Greek Papyri in the John Rylands Library PSI — Publicazione della Societa italiana per la rioerca dei Papiri P. Tebt.— G re n fell — Hunt — Goodspeed — Smyly The

Tebtynis Papyri

Pev. Upps.— T. Kan, Berliner Leihgabe aus dem Berliner Museum Rhil.— Philologus PA — Revue archeologique REA — Revue des etudes anciennes REG — Revue des etudes grecques REJ — Revue des etudes juives RHR —Revue de l'histoire des religions Rev. Phil.— Revue de philologie RE — Pauly —Wissowa — Kroll, Realencyklopadie der klassisohen

Altertumswissenschaft

Riv. Fil.— Rivista di filologia e di storia antica Rom. Mitt.— Mitteilungen des deutschen archaologischen Institute. Romi-

sche Abteilung

SB — Preisigke und В i 1 a b e 1, Sammelbuch. griechischer Urkunden aus Agypten

SEG — Supplementum epigraphicum Graecum

SIG — W. Dittenberger, Sylloge inscriptionum Graecarum SHA — Scriptores historiae augustae ТАМ — Tituli Asiae Minoris W.— Wilcken, Grundzuge u. Chrestomathie der Papyruskunde,

T. I, Chrestomathie W. Grundz.— ibid., T. II, Grundzuge ZSSt — Zeitschrift der Savignystiftungftir Rechtsgeschichte. Romanistische

Abteilung

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история