Пигулевская Н. Византия на путях в Индию. Из истории торговли Византии с Востоком

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В IV в. центр империи был решительно перенесен на восток. И до этого восточные области империи лишь условно составляли единое целое с западными областями. Восток продолжал жить и под римским владычеством своей жизнью, говорить на своих языках и развивать свою культуру.

Несмотря на большую экономическую значимость Египта и выдающееся положение такого древнего мирового центра, каким была Александрия, не она стала новым центром мировой державы. Временным было колебание в пользу Никомедии, затем Антиохии, но Византия — Константинополь, связавший у Босфора европейский и азиатский материки, занял положение столицы. Со времени основания Константинополя до арабских завоеваний империя географически охватывала области европейского материка, Азии и Африки. Полуостров, принадлежавший эллинам и македонцам, а затем славянам, и Малая Азия надолго оставались за ней, но Египет и Сирия отошли к арабам, чтобы позднее сменять одно владычество за другим.

В период, когда Византия располагалась на трех материках, объединяя управление провинций грандиозным государственным аппаратом, — в недрах империи, в ее глубоких прослойках, происходила длительная перестройка — разрушение рабовладельческой системы эксплоатации и значительное распространение колоната. Рабовладельческие производственные отношения в это время стали уступать свое доминирующее положение новым отношениям характера феодального. Тем не менее во всех государствах Ближнего Востока, включая и Византийскую империю, надолго сохранился рабовладельческий уклад. Рабовладельческий уклад является характерным для многих государств Востока и более позднего периода средневековья. В зависимости от завоеваний и захвата военнопленных в рабство — количество рабов могло возрастать, а следовательно, приобретать временно несколько большее значение в хозяйственной жизни. Но наличие и развитие производственных отношений феодального характера со времени арабского завоевания несомненно для всего Ближнего Востока, где складывались государства раннефеодального типа.

Законодательство IV и V вв. не оставляет сомнения в широком распространении колоната во всех областях восточной империи. Перестройка происходила постепенно, тем более, что рабовладельческие отношения не получили на востоке того особенно широкого распространения, которое они получили на западе империи. Несомненно имела значение и другая особенность — наличие свободных крестьянских общин, которые были в различное время препятствием как для безудержного развития рабства, так и для распространения колоната. Непосредственные производители на земле не представляли полного единообразия по своему имущественному и юридическому положению, как об этом говорит законодательство. Наличие свободного крестьянства, несомненно, имело значение для стойкости и равновесия, которые сохраняла империя на востоке, чему большое внимание было уделено в работах советских исследователей. Особенности в характере общественных отношений делали Византийскую империю устойчивой, и не случайно именно она стала новой силой средневекового мира. Классовая борьба на рубеже VI и VII вв., выразившаяся в восстаниях демов, прокатившихся по всем восточным провинциям Византии, особенно острой была в Александрии и Антиохии. Эти классовые бои были связаны со сменой социально-экономической формации, с изменениями в общественном производстве.

Восточные области империи имели еще одну особенность по сравнению с западными — наличие многочисленных городов. Возникновение одних относилось к древнейшим временам, другие вели свое основание от времени Александра и диадохов. В городах развитие ремесла порождало торговый обмен. Основоположники марксизма придавали большое значение развитию городов, развитию ремесла и торговли. К. Маркс в своем важнейшем труде уделил место глубокому анализу развития ремесла и торговли в античном и средневековом городе. „Связь торговли с городским развитием, с другой стороны, обусловленность последнего торговлею понятны, таким образом, сами собой". 1 Развитие торговли является побуждающей причиной усиленного развития ремесла; оно увеличивает количество, приводит к разнообразию и улучшению качества производимых продуктов. „Развитие торговли и торгового капитала повсюду развивает производство в направлении меновой стоимости, увеличивает его размеры, делает его более разнообразным...". 2

Глубокие причины создали устойчивость Восточноримской империи, благодаря которой она не перестала существовать, пережив тяжелый кризис рабовладельческой системы и непрерывные нападения славян и аваров. Наличие в ней древних городов, их богатство, высокий уровень развития ремесла, сохранение известного числа свободных крестьянских общин создавали здесь экономически более благоприятное положение. Посредническая торговля, несомненно, способствовала развитию ремесла. Достаточно указать на сведения источников о разнообразных товарах, которые продавались на рынках Египта, Сирии, Малой Азии, вспомнить о памятниках материальной культуры IV—VI вв., чтобы вся реальная действительность этого времени подтвердила формулированные Марксом положения. Читая страницы „Полного описания мира" или „Христианской топографии", которые писались купцами, становится особенно очевидным, что вся продукция „проходит через руки купцов", так как „купец покупает и продает для многих" и обслуживает „обмен товаров". 3 Обмен в восточных областях империи возник в древнейшее время, и результатом его было развитие рабовладельческого хозяйства, которое могло давать повышение прибавочной стоимости.

Египет эпохи птолемеев, Сирия времени селевкидов, области Ближнего Востока, объединенные под властью Рима, характеризуются общественными отношениями рабовладельческого типа. Географическое положение наследницы Рима — Византии было таково, что границы ее соприкасались с народами, жившими кочевым или полукочевым образом. Маркс отмечал, что развитие торговли „часто свойственно как раз неоседлым, кочевым народам". 4 Поэтому можно с уверенностью указать на то обстоятельство, что близость к кочевым и полукочевым арабам, особенно же сношения с оседлыми славянами, в которые вступила Византия, несомненно, сыграли свою роль в развитии ее экономики. На северной и северо-восточной границе империи происходил усиленный обмен. Известно, что различные предметы, вырабатываемые в сирийских и египетских городах империи, проделывали длинный путь, переходя из рук в руки разных народов и племен, пока не достигали Китайской стены. И, наоборот, шелк-сырец, шелковая нить и шелковые изделия подвергались обработке в мастерских в гинекеях империи, привозимые как драгоценный товар из Китая караванными и морскими путями.

Торговые города империи, как задолго до этого мелкие государства Передней Азии, вели посредническую торговлю и использовали все преимущества, которые давало им их положение в отношении тех народов, с которыми они вступили в обмен. Достаточно привести такой пример, как торговля византийских купцов с центральными областями Африки, с государствами, расположенными по ее восточному побережью, о которых сообщает Козьма Индикоплов, чтобы вспомнить всю справедливость слов, что эта чисто посредническая торговля „основывалась на варварстве производящих народов", для которых купцы „играли роль посредников". 5 Торговля приводила к тому, что система рабства патриархального типа, которая была направлена на производство непосредственных, жизненных средств, становилась рабовладельческой системой. Эта последняя имела уже другую, более сложную цель, так как была направлена „на производство прибавочной стоимости". 6 Это явление отмечено Марксом в древнем Риме, где, по его мнению, еще в республиканский период купеческий капитал достиг особенно высокого уровня. В то же время торговля всегда влияет разлагающим образом на „те организации производства, которые она застает". 7 Но какие именно новые формы возникают, „какой новый способ производства становится на место старого — это зависит не от торговли, а от характера самого производства". 8 Это последнее указание особенно важно для представления о значении самого характера производства. Торговля, которую Рим застал в птолемеевском Египте и селевкидской Сирии, продолжала широко развиваться. Рабовладельческие формы отношений подвергались дальнейшим изменениям. Колонат и зачатки феодальных отношений являются характерным явлением в ранневизантийском обществе.

Соответствующим образом это имеет место и в положении непосредственных производителей в городах — ремесленников.

Отдельные отрасли ремесла в ранней Византии, несомненно, говорят о „высоком развитии промыслов". Достаточно взять мозаики дворца Феодосия, изумительное, новое разрешение ряда архитектурных задач в храме Софии, новые образцы текстильных изделий, в частности из шелка, такие замечательные образцы металлических изделий, как антиохийская чаша, — все это говорит о том, что производство получило новые импульсы, что технически оно было поднято на новую высоту.

Ремесло имело большое значение в истории экономических и социальных отношений Византии, так как его удельный вес в городах был велик. Каждой общественно-экономической формации соответствует определенного типа ремесленная организация. В данном случае это были преимущественно самостоятельные мелкие ремесленники и небольшие мастерские, в которых тут же сбывался товар потребителю или купцу-посреднику. Известны также более крупные царские мастерские, например гинекеи, в которых по преимуществу работали рабы.

Торговля вызывала более широкое распространение и качественное улучшение ремесла. Рост производительных сил способствовал возникновению новых форм общественных отношений, которые в бoльшей степени соответствовали развитию этих производительных сил. „Развиваясь в зависимости от развития производительных сил, производственные отношения в свою очередь воздействуют на развитие производительных сил, ускоряя его или замедляя". 9

Имея представление о высоком уровне ремесленной продукции Византии, ее совершенстве и разнообразии, можно понять и те широкие возможности обмена и распространения, которые получала эта продукция. Об этом достаточно красноречиво говорит такой памятник IV в., как „Полное описание мира", недаром названное исследователями экономической географией империи.

Широкие торговые связи и оживленная торговля были порождены условиями, еще существовавшими и господствовавшими в рабовладельческом обществе. К. Маркс указывал, что в Риме развитие торговли „сопровождалось высоким развитием промыслов" — это в значительной степени относится и к раннему периоду истории Византии. Техническое усовершенствование орудий производства, замена их новыми, более совершенными, соответствующим образом требовали и нового, более тщательного и тонкого отношения к производству. Таким образом, распространение более усовершенствованных орудий приводило к перестройке производственных отношений. В этом лежала основная причина того, что раб был покинут как неинициативный работник. Это изменение производственных отношений прослеживается в сельском хозяйстве ранневизантийского общества, где колон и свободный крестьянин являются ведущими непосредственными производителями на земле. То же явление находит себе место и в ремесленном труде, где оно имеет сложный характер. Ряд памятников материальной культуры от архитектурных сооружений до украшений и монет носят печать высокого художественного творчества.

„Новые производительные силы требуют, чтобы у работника была какая-нибудь инициатива в производстве и наклонность к труду, заинтересованность в труде". 1 0 Этим и вызвана перестройка общественных отношений и появление новых кадров работников в ремесле.

Обширная торговля, которую вели Византия и Иран с варварскими странами, была посреднической и, конечно, „основывалась на варварстве производящих народов". Это положение, высказанное Марксом, объясняет ряд фактов в истории торговли этих стран. Конкретный материал, который дает исследование, реальная историческая действительность, воссозданная на основании источников, являются живой иллюстрацией гениальных высказываний основоположников марксизма-ленинизма. Только вооруженная этими идеями научная мысль может пытаться дать ответ на важный и сложный вопрос о том, чем был экономический и социальный комплекс — Ближний Восток в раннем средневековье.

Торговые интересы азиатских провинций империи имели многовековые традиции. Архаическая Греция связывала себя с Малой Азией. Александр Македонский осуществил „глубокую разведку", открывшую новый мир, который стал для стран средиземноморского бассейна целью устремлений. Этот мир приобретал все большую экономическую значимость в торговле. Но греко-македонское господство на Востоке не было длительным. Средняя Азия, Иран, северная Индия быстро восстановили свои силы. Аршакидский и сасанидский Иран представляли уже грозную силу даже для Рима, тем не менее продвигавшего свои завоевания все дальше. Последовательно были захвачены Египет, приморская Сирия, Междуречье. Шаг за шагом отбивал Рим караванные дороги в Азию, где персидская держава ставила решительные преграды его продвижению. Мелкие эллинистические княжества и государства не могли оказывать сопротивления и вынуждены были сдаваться, но Иран мог противостоять Риму и удачно отражал его нападения, неоднократно переходя в наступление. Торговля с Востоком вообще, особенно же торговля с Индией и Китаем, для Рима, а затем и для его преемницы Византии была важным экономическим фактором. Достаточно вспомнить высказывания основоположников марксизма о положении, которое заняла Византия в качестве „золотого моста между Востоком и Западом", и том значении, которое они ей придавали до открытия прямого пути в Индию. Торговые пути в течение веков, по широтам пересекая Азию, вели от побережья Средиземного моря до Китая. Пути эти не проходились, однако, одними и теми же людьми от начала до конца. Посредническая торговля велась греками и сирийцами, персами и евреями, согдийцами и тюрками, индусами и китайцами.

В Передней Азия — приморской Сирии, Палестине, Набатее, северной Месопотамии — торговые дороги были захвачены еще Римом. Византия стремилась удержать и укрепить свою границу по Евфрату. Завоевательные тенденции сасанидского Ирана, как и активная внешняя политика Византии, приводили к постоянным столкновениям. Военные действия препятствовали свободным торговым сношениям Византии со странами Востока через Среднюю Азию, между тем, эти сухопутные дороги делали доступными различные дальневосточные товары, изделия, продукты и особенно драгоценный для Византии китайский шелк-сырец и шелковые изделия. Стремясь получить эти товары иначе, Византия искала других путей, тем более что и в мирное время персидские купцы старались получить возможно больше прибыли и подымали цены на шелк вдвое и втрое. Попытки Константинополя наладить обходный путь в Среднюю Азию через Кавказ и северные области Каспия, чтобы получать товар непосредственно из рук согдийцев, не увенчивались успехом. Препятствия чинили персы; путь был труден по своим географическим особенностям и значительно длиннее обычного. Это и было одной из причин того, что морские пути на Восток не были забыты. Известные в период господства Рима, они продолжали осваиваться Византией.

Водный путь по Красному морю и Индийскому океану приобретал все большее значение, особенно с того времени, как Гиппалом был открыт закон муссонов. Константинополь еще в большей степени подчеркивал значение моря для империи, она была морской державой, ее столица — гаванью. Захват Пальмиры, Петры и Эдессы лишь приблизил империю к границам Ирана, сохранявшего сношения со Средней Азией и контроль над караванными путями. Морской путь, лежавший по Красному морю, Персидскому заливу и Индийскому океану, требовал дружественных гаваней и закрепленных торговых пунктов, которые были постоянной заботой империи. В государственных интересах было укрепление гаваней и колоний по Красному морю, судоходство которого было в руках жителей Египта, особенно Александрии. Поэтому дипломатия Византии сосредоточила свои интересы на Эфиопии и южной Аравии. Византийские моряки и купцы заплывали и много дальше.

Древняя колонизация арабами Эфиопии и последующие периоды захватов эфиопами областей южной Аравии способствовали тому, что сабейцы, а затем химьяриты сносились с эфиопами, торговля которых в индийских гаванях была обширна. Стесняла их только конкуренция персов. Через Эфиопию поддерживались сношения с Цейлоном и Индией, откуда вывозились самые разнообразные товары, в том числе всякого рода пряности, ароматы, краски, драгоценные камни и тот же шелк — индийский и привозный китайский. Эфиопия вела торговлю и с областями Центральной Африки и ее восточного побережья, откуда вывозились, между прочим, золотой песок, золотые самородные слитки и слоновая кость.

Для Византии торговые сношения по караванному пути Аравийского полуострова и сношения с Эфиопией имели большое значение, поэтому она стремилась сохранить благоприятные отношения с Химьяритским государством и с мелкими арабскими княжествами, чтобы обеспечить благополучное прохождение караванов и получение товаров из рук южноарабских и эфиопских купцов. С эфиопами поддерживались отношения особенно интенсивно; их Византия стремилась связать с собой обшей идеологией — христианством, и это ей удалось. Учитывая значение официальных государственных связей с Аравией и Эфиопией, Византия обменивалась с ними посольствами, о которых сохранились известия в источниках.

Значение южной Аравии и ее торговые преимущества отмечали и в IV в., указывая на ее богатство, изобилие плодов, винограда, скота и благовоний. Этому способствовало хорошее орошение, „множество ручьев и рек", которые там протекали, и „здоровый климат". Берега имели много бухт и хороших безопасных гаваней. Торговые города были расположены как в прибрежной части, так и в глубине материка, как Неджран (Nagara) и Тафар ( Taphra ).

Путь, который лежал для империи в Индию морем, упирался в экономический узел, который составляли города южной Аравии и Эфиопии, тесно связанные между собою общими интересами торговли. Наряду с вывозом своего местного сырья и некоторых видов изделий, они были участниками транзитной торговли с Индией и Цейлоном. Императорский Рим прекрасно учитывал значение Красного моря как пути в Индийский океан; об этом свидетельствует такой памятник, как „Перипл Эритрейского моря". В IV и последующих веках интерес к узлу гаваней у Бабэльмандебского пролива и ближайших областей возрастает. Не случайно Химьяритское государство получает название Малой Индии. Не случайно было и то, что, благодаря исключительному значению приморской Сирии, куда сходились караванные пути и где были важные гавани Средиземного моря, Антиохия получила значение, равное столице. Достаточно вспомнить сообщения письменных источников и царственную виньетку Антиохии на карте Кастория.

Приморские города Сирии были центром средоточия ряда ремесел, в том числе здесь производилось стекло и особенно ценное цветное стекло, здесь нанимались ткацким ремеслом, о чем свидетельствуют византийские источники ряда столетий. Добыча пурпура, производившаяся на побережье, делала возможной окраску пряжи и тканей с наименьшей затратой в наиболее часто употреблявшиеся и любимые цвета. Пурпур давал все оттенки красного, розового и фиолетового цветов.

Нет сомнения, что и здесь торговый обмен, местный и зарубежный, который шел по караванным и морским путям, развивал производство, увеличивал его размеры, делал его более разнообразным. 1 1

Другим крупнейшим центром на Востоке была Александрия. Египет был главным поставщиком хлеба столицы, сначала Рима, потом Константинополя. В нем было большое количество текстильных ремесленных мастерских, как об этом свидетельствуют папирусы и памятники материальной культуры из Атинои. Ахмима и других селений и городов. Александрия была переполнена товарами, привозными и местными. В ней производился и единственный в своем роде товар, имевший большое культурное значение, — папирус. Папирус расходился по всему Средиземноморью, и без него действительно не могло иметь место „ни правосудие", ни управление государством, так как такого рода записи делались на папирусе, — как справедливо утверждает один из источников.

Для империи был доступен не только караванный путь на Восток, но и морской. На последнем, при выходе из Красного моря, находился экономический комплекс: Эфиопия и южная Аравия. Сюда посылала Византия посольство за посольством, чтобы обеспечить себе торговые связи и возможности получения товаров для обширной средиземноморской торговли, которая находилась в ее руках. Путь в Индию лежал через гавани этих стран, без их поддержки обеспечить себе доставку товаров морским путем было невозможно. Кроме того, Эфиопия поставляла еще много товаров, доставляемых из центральной Африки и с ее восточных берегов. Византия христианизировала Эфиопию, связав ее с собою общей идеологией, поставив ее клир в зависимость от александрийской патриархии. Православие проникло в Аравию из Эфиопии; сирийское христианство пришло с караванами; обе его группировки — несторианская и монофизитская — боролись за господство, стремясь утвердиться в стране, где были распространены иудейство и языческие верования арабов. Но и здесь византийское православие стремилось отстоять для себя возможности утвердиться в южноарабских городах. В главнейших пунктах, посещаемых византийскими купцами, как Тафар, Неджран, Персеполискон, строились храмы, для которых мрамор, смальта для мозаики, утварь доставлялись „от щедрот" императора Юстиниана. Этот идеологически скрепленный союз был, однако, весьма непрочен, слишком часто византийской дипломатии препятствовали послы сасанидского Ирана, который вел активную внешнюю политику.

Государство Химьяра сделалось новым пунктом настойчивой борьбы между империей и Ираном. Империя поддерживала старые претензии своей единомышленницы Эфиопии на Химьяр, которая замещала его престол своими ставленниками. Иран в свою очередь поддерживал местную династию царей Химьяра. Особенно ожесточенные столкновения между Эфиопией и Химьяром происходили в начале VI в., это были не первые столкновения, но на этот раз эфиопам пришлось покинуть „счастливую Аравию", которой они долго владели. В победе химьяритов уже чувствовались новые стремления, одна из попыток к самостоятельности, подавленная лишь персидским походом при Хосрове. На Аравийском полуострове начинали ощущаться все затруднения, связанные с тем, что здесь распоряжались другие государства, подчинявшие его своим интересам. Нарастала потребность в независимости, и назревала необходимость взять в свои руки торговые пути, чтобы распоряжаться ими по-своему. В пределах самой Аравии арабы начали задыхаться.

До настоящего времени имеется не много работ, целью которых было бы определение характера арабского общества в период, предшествующий арабским завоеваниям. Между тем, только рассмотрение этого вопроса с позиций марксизма-ленинизма может решить проблему возникновения ислама, вопрос о его предпосылках, о той общественно-экономической формации, в которой родился ислам, вернее, о тех изменениях в общественных отношениях, которые породили это идеологическое явление.

Исследование торговых отношений с Востоком ставит вопрос об общественных отношениях тех государств и стран, с которыми велся торговый обмен. Только рассмотрение всех исторических явлений в их внутренней связи и взаимозависимости подводит исследователя к исторической правде.

В этом отношении особое положение занимает Аравия, так как именно в ней происходили процессы, породившие веком позднее то самобытное и большой значимости явление, каким является ислам и арабское завоевание, „магометанская революция", как назвали это движение Маркс и Энгельс.

Исследование общественного строя арабов оказалось возможным на основании новых материалов, почерпнутых из неизвестных или не привлекавшихся источников. К нарративной литературе на сирийском и греческом языках привлечен и специальный южноарабский материал — надписи, которые позволили притти к новым выводам. Для характеристики южноарабского общества того периода, который было принято называть химьяритским, исключительное значение имеют взгляды, высказанные основоположниками марксизма об особенностях развития общественных отношений на стадиях, предшествующих капиталистическому производству. В „счастливой Аравии" земледелие было занятием и свободных земледельцев, составлявших племенные организации. Химьяритские надписи упоминают „племена", которые составляли массы населения, занимавшиеся производительным трудом. Родоплеменной уклад как один из укладов рабовладельческого общества Химьяра играл в нем большую роль и несомненно имел значение в представлении о собственности на землю как племенной коллективной собственности. Характер общественных отношений в южной Аравии VI в. имел общие черты с характером общества Хиджаза. Наличие родовых отношений и связей засвидетельствовано здесь арабскими памятниками. Общество государства Химьяр было античным, рабовладельческим обществом, в котором родоплеменной уклад имел большой удельный вес, но основным было наличие рабовладельческих отношений, разных форм рабства, засвидетельствованных источниками, анализ которых дан в исследовании. Такой характер общественных отношений не является исключительным, в античных рабовладельческих обществах Греции и Рима встречаются те же явления, то же длительное сохранение родовых отношений при рабовладельческом строе. Южноарабское общество в VI в. находилось в той фазе своего развития, когда рабство занимало значительное место в производстве, об этом говорят многочисленные данные источников, традиция которых неоспорима.

Закономерны и понятны сообщения источников о родоплеменных отношениях, об общинах свободных земледельцев, о „племенах". Данные разноязычных нарративных и эпиграфических памятников говорят об этом в одинаковой мере. Таковы сведения сирийской „Книги химьяритов", таковы данные большой надписи из Мариба, в которой упоминаются „племена". Наряду с этим источники сообщают о наличии рабов, разных форм рабовладения, которые не вызывают сомнения в том, что Химьяр в этот период был государством рабовладельческим.

Вопрос о переходе к рабовладельческому строю находит ясные указания в трудах И. В. Сталина. С появлением скотоводства, земледелия и ремесла наступило „разделение труда между этими отраслями производства, появилась возможность обмена продуктов между отдельными лицами и обществами, возможность накопления богатства в руках немногих". 1 2 Это приводит к тому, что „нет уже общего и свободного труда всех членов общества", 13 что было признаком первобытнообщинного строя, от которого немногое уцелело, как и от „общей собственности на средства производства" в Химьяре VI в. С принудительным трудом рабов пришла частная собственность и все вытекающие отсюда последствия.

В структуре обществ, из которых вышел ислам, большое значение имела система ирригации, которой основоположники марксизма справедливо придавали большое значение. На Востоке оросительная система была делом государственным, она находилась в руках правительства. Надпись из Мариба подробно рассказывает о том, как в восстановлении разрушенной плотины должны были принять участие „племена", созванные для этого. Работа была тяжелой, поднялся ропот, и царь Абраха был вынужден „отпустить племена", чтобы не вызвать еще более решительных действий с их стороны. Необходимость орошения земли породила на Востоке замечательную поговорку — „где кончается вода, кончается земля", так как неорошенная земля не может давать плодов и, следовательно, перестает быть землей в этом смысле. Плотина в Марибе была необходима для орошения земель и была собственностью государства, которое в данной конкретной исторической обстановке представлял царь Абраха, созвавший „племена". Наряду с этим источники сообщают о наличии рабов, разных форм рабовладения, которые не вызывают сомнения в том, что Химьяр в этот период был государством рабовладельческим.

Вопрос о переходе к рабовладельческому строю находит ясные указания в трудах И.   В.   Сталина. С появлением скотоводства, земледелия и ремесла наступило „разделение труда между этими отраслями производства, появилась возможность обмена продуктов между отдельными лицами и обществами, возможность накопления богатства в руках немногих". 1 4 Это приводит к тому, что „нет уже общего и свободного труда всех членов общества", 15 что было признаком первобытнообщинного строя, от которого немногое уцелело, как и от „общей собственности на средства производства" в Химьяре VI в. С принудительным трудом рабов пришла частная собственность и все вытекающие отсюда последствия.

В структуре обществ, из которых вышел ислам, большое значение имела система ирригации, которой основоположники марксизма справедливо придавали большое значение. На Востоке оросительная система была делом государственным, она находилась в руках правительства. Надпись из Мариба подробно рассказывает о том, как в восстановлении разрушенной плотины должны были принять участие „племена", созванные для этого. Работа была тяжелой, поднялся ропот, и царь Абраха был вынужден „отпустить племена", чтобы не вызвать еще более решительных действий с их стороны. Необходимость орошения земли породила на Востоке замечательную поговорку — „где кончается вода, кончается земля", так как неорошенная земля не может давать плодов и, следовательно, перестает быть землей в этом смысле. Плотина в Марибе была необходима для орошения земель и была собственностью государства, которое в данной конкретной исторической обстановке представлял царь Абраха, созвавший „племена" для восстановления стен города и разрушенной системы орошения — плотины в первую очередь. Положение, которое занимал царь в южноарабских государствах в VI в., в общих чертах соответствовало положению, охарактеризованному выше.

На пути развития общества были различные конкретные, исторические особенности, которые порождали своеобразные формы отношений.

Вопрос об общественных отношениях является решающим для затронутой монографией проблемы.

Рабовладельческое общество на Востоке имело свои особенности, что можно было видеть на приведенном выше историческом материале, на примере конкретного общества — Химьяра.

Указания И. В. Сталина, развитые им положения о законах развития общественных отношений 1 6 покончили со всякой возможностью неправильного истолкования отдельных явлений и утверждения особого развития общества на Востоке, в Азии.

Для понимания и правильной оценки общественных отношений рабовладельческого периода и разнообразия форм государства необходимо помнить, в первую очередь, об оценке этих явлений, данных В. И. Лениным, отметившим, что различные формы государственности „возникли в эпоху рабства". „Несмотря на эти различия, государство времен рабовладельческой эпохи было государством рабовладельческим, все равно — была ли это монархия или республика, аристократическая или демократическая". 17 Развивая эту мысль, В. И. Ленин устанавливает непререкаемый признак для определения характера общества, формации, к которой оно принадлежит: „В действительности формы правления бывали чрезвычайно разнообразны, но суть дела оставалась одна и та же: рабы не имели никаких прав и оставались угнетенным классом, они не признавались за людей". 1 8 Исходя из этих положений и решается вопрос об общественно-экономических особенностях государств Ближнего Востока, которые участвовали в торговом обмене в раннем средневековье.

Вопросы общественного строя, его изменения и развития неразрывно связаны с историей торговли и торговых путей на суше и на море. О значении сухопутных караванных путей Азии говорят многочисленные работы академика В. В. Бартольда, значение которых для истории средневекового Востока остается и до настоящего времени большим. Значительны данные о дорогах Армении, сообщаемые академиком Я. А. Манандяном в специальных работах, посвященных торговле, торговым городам и дорогам средневекового Закавказья. Дороги, соединявшие Ближний Восток через Среднюю Азию с государствами Среднего и Дальнего Востока, могут быть выяснены на основании немногочисленных письменных источников, но, главным образом, на основании археологических данных — результата блестящих раскопок наших отечественных ученых. В трудах С. П. Толстова имеются данные, свидетельствующие о широких связях Хорезма с Китаем и Индией. Пути кочевых обществ гуннов и тюрок проследил А. Н. Бернштам. А. Ю. Якубовскому и А. Е. Масону наука обязана сведениями об областях Средней Азии и ее выдающейся культурной роли.

Все эти данные позволили не только наметить направление торговых путей на основании письменных памятников, но и найти этому подтверждение в сведениях о вещественных памятниках, находимых на протяжении этих путей, в городских центрах, которые соединяли эти пути.

Только учитывая весь размах зарубежной торговли Византии, можно притти к правильному выводу, к верным представлениям о том, какую устойчивость создавали эти глубокие экономические связи для восточных провинций Византии, принимавших наибольшее участие в торговле. Приморская Сирия, Междуречье, Египет были постоянными поставщиками одних товаров и покупателями других. Страницы всех разнообразных источников, привлеченных к исследованию, — на латинском, греческом, сирийском, арабском языках — говорят об этом внятно, полным голосом, а археологические находки согласно обнаруживают сирийскую и египетскую продукцию на всем протяжении караванных дорог Азии.

Империя, только потеряв всякую надежду на возможность продержаться или сохранить за собой положение в Эфиопии и Аравии, направила свое усиленное внимание на путь к тюркам помимо Ирана — трудный путь, о котором известно лишь из сообщений послов у Менандра.

Развитие торговли в IV—V вв. связано с наличием городов и обмена, выросшего еще на почве рабовладения, на основе рабских устоев общества. К концу VI в. препятствия к торговле с южноарабскими городами возросли до непреодолимости. Если в начале века можно было надеяться на изменения, связывая их с временными явлениями, каким могли казаться кушито-химьяритские войны, то к концу века стало очевидным, что Иран, утвердившись в южноарабских городах, делал всякие попытки Византии вернуть себе здесь базу бесплодными. Завоевания, осуществленные персидскими полчищами в начале VII в., поколебали положение сирийских провинций и в Междуречье, и на побережье, участие которых в торговле имело большой удельный вес. Захват Египта еще больше подорвал возможности ведения торговли Византией. Этот момент, несомненно, нанес удар торговле по Красному морю, ослабил положение Эфиопии, жившей транзитной торговлей, и, наконец, поставил южную Аравию перед необходимостью искать выхода. Создавшееся положение сыграло и не могло не сыграть роль в ориентации южноарабских городов на Хиджаз, на Мекку, Медину, Таиф, на „колыбель ислама", в которой зарождались новые отношения, вызвавшие к жизни и новую идеологию.

В Хиджазе родилась идеологическая система, которая смогла покорить Восток. Ислам появился как идеология, вызванная разложением общественной формации рабовладельческого типа, с ярко выраженными пережитками родового строя и элементами кочевого быта. Эти особенности общественно-экономических отношений наложили свою печать на характер учения ислама и дали ему те черты, которые способствовали распространению ислама в Азии, в государствах и у народов, где были сильны как пережитки родового строя, так и элементы кочевничества. Ислам появился как идеология нового нарождающегося феодального строя, новых форм общественных отношений, которые назревали в недрах отживающего рабовладельческого общества. В халифате сохранились уклады предшествующих формаций — рабство, родоплеменной уклад, но по основному способу производства это было государство раннефеодального типа. Пережитки общинно-родового строя сохранялись у арабов длительное время, как это может быть отмечено у тюрков, монголов и других народов Азии. Эти черты сближали последних с арабским обществом. Идеология этого общества и получила распространение в близкой ему общественной среде азиатских государств и народов.

Последовательное изучение социальной и экономической истории Византии и Ирана до завоеваний арабов приводит к выводу, что V—VI вв. н. э. являются здесь периодом нарождения феодального общества. Процесс этот происходил значительно медленнее, чем на Западе. Особенности развития этого общества в условиях Ближнего Востока препятствовали быстрому поступательному ходу этих процессов. Обострение классовой борьбы произошло в конце VI и начале VII в. в крупных центрах Византийской империи, что было следствием экономического кризиса и разложения рабовладельческой системы. При изучении самой восточной сироязычной провинции Византии оказалось возможным охарактеризовать ее аграрное положение в связи с общими данными о земельной собственности и податном обложении. Изучение варварской периферии дало возможность указать на связи и зависимость жизни империи от ее грозных соседей славян, от народов Кавказа и указать на ее стремление к сближению со Средней Азией. Экономический кризис был вызван не только тяжелым налоговым гнетом, непосильными для государства военными походами, дорогостоящей роскошью времени Юстиниана, но и той перестройкой социальной среды и отношений непосредственных производителей к господствующему классу, которые были вызваны развитием производительных сил. В деревне и в городе, в сельском хозяйстве и ремесле рабский труд был вытеснен трудом колона, арендатора и неимущего ремесленника.

Классовая борьба выражалась в различных формах. В Египте в ней принимали участие сельское население и „разбойники". В Антиохии и Константинополе были восстания демов, городского населения. На северной границе Балканского полуострова и на восточной границе мятежи охватили войска, которые отказывались повиноваться своим военачальникам. Все эти действия вместе были проявлением кассовых противоречий, сказавшихся в острой борьбе, характерной для периода, когда происходит смена общественной формации.

Общее разорение усугубилось нападением Ирана при Хосрове II на Византию. Походы Ираклия потребовали напряжения всех сил, и хотя они и оказались победоносными, но успехи быстро уступили поражению от надвигавшихся арабских полчищ.

Иран, в свою очередь, был ослаблен неустойчивостью внутренних отношений. Маздакитское движение значительно поколебало положение части могущественных и сильных родов. Вызванные этим движением реформы Хосрова I были направлены на то, чтобы укрепить часть знатных семей, поставив их в известную феодальную зависимость от престола, в связи с оказанной им материальной поддержкой.

Самое движение было сложным социальным явлением, связанным с изменениями в общественно-экономической формации. В нем проявилось глубокое недовольство свободных крестьян-общинников попытками высших слоев прикрепить их к земле. Окрашенный своеобразной идеологией, близкой манихейству, маздакизм многими своими тенденциями был обращен к старым общинным и семейно-бытовым традициям.

Как социальное движение маздакизм получил отклик в городах Ирана. Так проявилось недовольство ремесленного населения, в составе которого были значительные группы христианского сироязычного населения, участвовавшего в восстании в Хузистане при Хосрове I. И в Иране V и VI вв. — время глубокой перестройки общественных отношений.

Активная внешняя политика, успешная война с Византией дали пополнение казне, но завоевания оказались непрочными. Империя сасанидов понесла поражение от войск Ираклия и не была в силах оправиться, подточенная своей внутренней слабостью.

В начале лишь грабительские набеги арабов сменились походами, с сохранением захваченных территорий. Захват, врезавшись в самое сердце Ирана, стал завоеванием, в котором на новых основаниях сложилось феодальное государство — халифат.

В раннем средневековье на Ближнем Востоке торговля являлась важным фактором экономики, объединяя и втягивая в обмен различные государства и народы. Широкие размеры приняла посредническая торговля, которую византийские и персидские купцы вели с неразвитыми в торговом и вообще экономическом отношении странами. Такими были Эфиопия, Индия, Цейлон, отдельные области Аравийского полуострова, развитие которых было несравненно чиже уровня развития могущественных империй — Византии и Ирана. Борьба между последними в значительной мере шла за торговые пути, за преобладание, за „монополию посреднической торговли", дававшей значительные преимущества.

И в этом случае торговля несомненно оказывала „большее или меньшее влияние на те общества, между которыми она ведется". 1 9 Обширный фактический материал, приведенный выше, указывает на живое денежное обращение на Ближнем и Среднем Востоке — об этом говорит скопление чеканной монеты в руках знати южноарабских городов, клады на западном побережье Индостана, ценность византийской монеты, признанная за ней государствами Цейлона.

Торговля несомненно вызывала к жизни новые явления в способе производства, способствовала росту товарной продукции, подчиняла ее требованиям рынка. Глубокие социальные сдвиги меняли внутреннюю структуру втянутых в отношения обмена городов-государств и свободных родоплеменных общин. Об этом говорит вся история южной Аравии в V—VI вв., где имеются развитые классовые отношения и города-государства.

В Византии рабовладельческий способ производства уступил место способу производства феодального характера. В Иране свободные общины крестьян пришли в движение при попытках осуществить их прикрепление. В южной Аравии города-государства и племенные образования переходили к новым формам государственного объединения, в которых основа производства и формы эксплоатации менялись.

Торговые пути перерезали весь Ближний Восток и уходили далеко в Среднюю Азию. Многочисленные области, государства и народы были втянуты в обмен. Все они были затронуты в той или ивой степени длительным кризисом, в основе которого лежало разложение рабовладельческой формации в нарождение феодальной. Рабовладение имело свои особенности, и процесс изменения его форм осложнялся на периферии глубокими и мощными пережитками родоплеменных отношений, своеобразием социальной структуры полукочевых и кочевых обществ.