Библиотека
Теология
КонфессииИностранные языкиДругие проекты |
Комментарии (1) Перну Р., Клен М. Жанна д'АркОГЛАВЛЕНИЕГлава II. Эта госпожа Надежда..."Когда я приехала в город Сент-Катрин-де-Фьербуа, я послала (письмо) моему королю; затем я направилась в город Шинон, где находился мой король, и приехала туда к полудню и остановилась на постоялом дворе". У нас нет текста этого письма, посланного Жанной из Фьербуа - с последней остановки перед Шиноном. Очевидно, как только она очутилась на землях, подчиняющихся королю Франции, у нее появилась заветная цель - провозгласить то, что она назовет своей "миссией"; в Фьербуа Жанна диктует письмо дофину, она знает, что до его местонахождения всего полдня пути. Жанну сопровождает небольшой отряд, в нем - королевский гонец. Он привык быть в пути: его обязанность - незамедлительно передавать послания. Это некто Коле де Вьенн, и он, конечно, мог провести небольшой отряд по дорогам и указать места, где можно перейти реки вброд; ему-то и предназначено скакать впереди на этом последнем этапе. Сент-Катрин-де-Фьербуа займет значительное место в эпопее Жанны д'Арк. Этот городок небезызвестен в истории: здесь находится часовня, построенная в VIII веке, а может быть, и раньше; по преданию, после своей первой победы над сарацинами Карл Мартелл21 торжественно возложил в часовне свой меч в качестве трофея. Позднее эта часовня была перестроена, а затем Эли де Бурдей, архиепископ Турский, возвел на этом месте церковь. Эли де Бурдею (в то время епископу Перигё) будет позже поручено изучить материалы процесса по обвинению Жанны д'Арк. Именно он построил церковь в стиле пламенеющей готики, которая сохранилась до наших дней. Дом капеллана, где, весьма возможно, Жанна нашла приют (в наши дни это дом приходского священника), был построен после 1400 года маршалом де Бусико, героем столь бесславного Никополийского крестового похода22. В то время, находясь в Константинополе, маршал помог защитить византийский город и совершил паломничество к горе Синай, где, по преданию, находилась могила святой Екатерины; он привез оттуда мощи, помещенные в серебряный ковчежец. Это единственные существующие во Франции реликвии святой Екатерины. На следующий день (традиционно считают, что это 4 марта 1429 года) отряд вошел в городок Шинон. Появление Жанны и ее спутников на перекрестке Гран-Карруа - в то время центре города, на дороге, ведущей в замок, - вероятно, вызвало любопытство. Что это за люди? Откуда они? И какого происхождения может быть эта девушка, подстриженная под горшок, как мальчик, которая, казалось, так удобно чувствовала себя в мужской одежде и не скрывала, что хочет быть принятой королем? И конечно же, возникла масса вопросов, лишь только они спешились на углу площади, ступив на ступень колодца, который всегда показывают туристам. Действительно, можно было уже поведать о ней целую историю: поговаривали, что Жанна пришла с "лотарингской марки" (границы, как сказали бы мы)23. Спутники встретились с девушкой не в ее родной деревне Домреми-Грё, а на некотором расстоянии оттуда, в местечке Вокулёр. Об одной "аномалии" Задолго до описываемых событий и среди англичан, и среди французов ходило много разговоров об этой крепости Вокулёр, мощном укрепленном пункте на берегах Мёза в районе Туля, на границе Шампани с Барруа, находившемся, как считал король Франции, в самом сердце Бургундии24. Эта "аномалия" не преминула привлечь внимание герцога Бедфорда, регента Франции, который правил вместо своего племянника, юного Генриха25, короля Англии; и вот в 1428 году заодно со своими военачальниками, капитанами, он решил покончить с этим ничтожным очагом сопротивления, находящимся в местности, где англо-бургундские гарнизоны перемещались беспрепятственно. 22 июня губернатор Шампани Антуан де Вержи получил приказ осадить эту крепость, название которой вызывает великую тень сенешаля Шампани Жана де Жуэнвиля, друга и соратника Людовика Святого. Разве не он двести лет тому назад даровал городу некоторые права и привилегии. Осуществлять эту операцию Антуан де Вержи будет силами отряда, численность которого нам достоверно известна - 796 человек, а вместе с конюшими и обозниками это примерно 2500 бойцов, к которым следует добавить отряд Пьера де Три, капитана Бове (по прозвищу Патруйар) и Жана, графа де Фрибура и де Нёшателя, пришедшего из так называемого графства Бургундского (Франш-Конте). Смятение царит по всей округе, начиная с долины извилистого Мёза, где постоянно рыщут вооруженные всадники. Крестьяне из селений Домреми-Грё, Куссе, Бюре, забрав скот, спешно покидают свои жилища и ищут убежища за стенами Нёфшато, единственного укрепленного города, находящегося поблизости; с высоты крепостных стен они увидят, как вдали горит хлеб на полях. Тем временем королевский капитан Робер де Бодрикур, без колебаний поддерживающий короля Франции, собрал в Вокулёре свой гарнизон и усилил оборону мощных крепостных укреплений, включавших, по-видимому, 23 башни, расположенные на крутом откосе между Мёзом и возвышенностью, откуда он берет начало. Военные действия продолжались весь июль; ждут, что Бодрикур капитулирует, подобно тому как четырьмя годами ранее капитулировал в Витри Ла Гир, знаменитый Ла Гир, что повлекло за собой сдачу небольших городов Шампани - Бланзи, Ларзикура, Эйз-л'Эвена. Капитуляция Витри-ан-Пертуа, которой добился Пьер Кошон, участник переговоров в Труа26, стала настоящим сигналом бедствия для крепостей восточной части королевства, на которые английское господство как бы наложило печать, и, как казалось, бесповоротно. Что бы там ни было, как раз ничего бесповоротного и не произошло на этот раз в Вокулёре. К концу июля удалось достигнуть компромисса. Бодрикур не капитулировал и добился того, что нельзя рассматривать только как отсрочку: нападающие отошли, заручившись обещанием, что он откажется от применения военной силы и не будет нападать на бургундцев. Таким образом, на некоторое время Вокулёр больше не представляет угрозы, но он остался свободным. Время для нее тянулось медленно, "как для женщины, ожидающей ребенка" Все эти события непосредственно касаются малочисленного отряда, только что прибывшего на перекресток Гран-Карруа. Они происходили летом предыдущего года. Наверное, кто-то и обратил тогда внимание на крестьянку в красной юбке, которую видели месяцем раньше на Вознесенье (13 мая 1428 года) на высоких стенах Вокулёра. Она еще спрашивала у каждого встречного, где находится сеньор Робер и когда он согласится принять ее. Может быть, ее запомнил Бертран де Пуленжи, один из двух дворян, которым было поручено проводить до Шинона эту самую крестьяночку, но теперь уже одетую в мужское платье, серые штаны и черный капюшон. Бертран рассказывал всем, кто только соглашался его слушать, что он видел, как она разговаривала с Робером де Бодрикуром, капитаном Вокулёра. Она-де говорила, что послана ему волей Господней, для того чтобы он передал дофину: нужно стойко держаться и не вступать в сражение с неприятелем, ведь не пройдет еще и половины поста, как Господь придет на помощь... Нимало не смущаясь раздававшимися со всех сторон насмешками и шутками, Жанна говорила, что королевство принадлежит не дофину, но Господу и что Господь желает, чтобы дофин стал королем и получил королевство из его рук и что, хотят ли того враги или нет, дофин станет королем и она сама поведет его на миропомазание. За этой крестьянкой неотступно следовал немного сконфуженный Дюран Лаксар из Бюре-ле-Пти, которого называли ее дядей. Робер посоветовал ему дать девочке пару шлепков и отвести ее домой - и чтобы об этом больше не вспоминали. Через два месяца Жанна вместе со своими родителями, младшей сестрой и тремя братьями спешно приезжает в Нёфшато. Некоторое время семья Жанны разделяла судьбу беженцев, заполнивших постоялый двор, который содержала женщина по прозвищу Русс (Рыжая). Жанна делила все радости и горести вместе со своей закадычной подругой Овьеттой, которая была чуть моложе ее и семья которой также бежала от неприятеля. Девушки помогали Русс по хозяйству: мыли посуду и готовили. И вот зимой, в самом начале поста (который начинался очень рано в этом, 1429 году, так что первое воскресенье поста, называемое монашеским воскресеньем, выпало на 13 февраля), вновь замелькала красная юбка молоденькой крестьянки из Домреми. И во второй раз Робер де Бодрикур выпроводил ее без обиняков. Но Жанна сумела найти пристанище в Вокулёре, она поселилась у каретника Анри Ле Руайе. Он и его жена Катрин стали для Жанны надежной опорой. Жанна твердила всем, что ей необходимо предстать перед дофином до середины поста, и что она несет ему спасение Небес, и что иной помощи у него не будет. Время для нее тянулось медленно, "как для женщины, ожидающей ребенка", говорила она, да так медленно, что она не выдержала и в одно прекрасное утро в сопровождении своего дяди, преданного Дюрана Лаксара, и жителя Вокулёра по имени Жак Ален пустилась в путь; ее спутники купили для нее лошадь, которая стоила им двенадцать франков. Но далеко они не уехали: прибыв в Сен-Никола-де-Сен-Фон, находившийся по дороге на Совруа, Жанна заявила: "Не так нам пристало удаляться", и путники вернулись в Вокулёр. Рано утром эта девочка, казалось вдохновляемая глубокой набожностью, отправилась в часовню при замке, называемую "Богоматерь под сводами". "Я часто наблюдал, как Жанна Дева с благоговением приходила в эту церковь; она слушала там утреннюю мессу и затем подолгу молилась. Я видел ее под сводами церкви, стоящую на коленях перед Святой Девой, иногда ее голова была опущена, иногда она смотрела прямо перед собой", - расскажет позднее каноник церкви Богоматери под сводами Жан ле Фюме, тогда совсем еще молодой человек; как и все, он с изумлением наблюдал за маленькой крестьянкой из Домреми. В один прекрасный день прибыл гонец из Нанси от герцога Лотарингского и привез Жанне охранную грамоту. Герцог Карл был наслышан о Деве и пожелал ее видеть. Карл II - в молодости сущий разбойник, теперь старый и больной, - вероятно, думал, что речь идет о какой-то целительнице, которая возьмется вылечить его. Жанна в сопровождении славного Дюрана Лаксара, снабженная охранным свидетельством герцога, не колеблясь пустилась в путь. Ее провели к герцогу: "Он расспросил меня, можно ли вернуть ему здоровье, и я сказала, что ничего в этом не понимаю. Я мало говорила с герцогом о своем отъезде, но просила его, однако, чтобы он отпустил со мной своего сына и людей, чтобы ехать во Францию27, и обещала молить Бога о восстановлении его здоровья". Она не побоялась даже отчитать герцога за его поведение. Все знали, что он покинул "свою добрую супругу" Маргариту Баварскую ради девицы по имени Ализон Дюмэ, с которой он и прижил пять незаконнорожденных детей; в добром городе Нёфшато, который в былые времена вызвал своего герцога в Парижский парламент28, подобные истории быстро становились общеизвестными; что же касается его "сына", то в действительности это был его зять Рене д'Анжу, шурин дофина. Кто-то сопровождал Жанну какую-то часть путешествия, которое она превратила в паломничество, поскольку, без сомнения, именно тогда она направилась в Сен-Никола-дю-Пор; во всяком случае, до Туля с ней ехал Жан де Нуйонпон. Речь идет о конюшем, приближенном Робера де Бодрикура, который рассказывал всем и каждому, как сначала он подшучивал над крестьяночкой в красной юбке и как обратился к ней около домика королевского егеря, насмешливо спросив ее: "Милочка моя, что это вы здесь делаете? Разве не нужно изгнать короля из королевства, а нам всем стать англичанами?" На что Дева, как всегда ничуть не смущаясь, ответствовала ему: "Я пришла сюда, в королевскую палату (на территорию королевства), для того, чтобы говорить с Робером де Бодрикуром, дабы он отвел к королю или приказал своим людям отвести меня; но он не обратил внимания ни на меня, ни на мои слова; тем не менее мне необходимо предстать перед королем в первой половине поста, пусть даже для этого я сотру себе ноги до колен; знайте, что никто - ни король, ни герцог, ни дочь шотландского короля, ни кто-либо другой - не сможет восстановить французское королевство; спасение может прийти только от меня, и, хотя я предпочла бы остаться с моей бедной матушкой и прясть, не в этом мое предназначение: я должна идти, и я сделаю это, ибо моему Господину угодно, чтобы я действовала таким образом". Озадаченный, он спросил у нее: "Но кто же твой Господин?"29 И Дева ответила: "Бог". "Тогда, - продолжал свой рассказ Жан, - я пообещал Деве, вложив свою руку в ее в знак доверия к ней, что сам с Божьей помощью отведу ее к королю; я спросил у нее, когда она хочет ехать; она сказала мне: "Лучше сегодня, чем завтра, а завтра лучше, чем позднее". Будучи человеком практичным, конюший спросил у нее, собирается ли она отправиться в путь в той одежде, которая сейчас на ней; она заявила, что предпочла бы переодеться в мужское платье. Он тотчас же отправился к своим слугам, чтобы взять для нее штаны, куртку, капюшон. Вернувшись к Ле Руайе, Жанна нашла и другую одежду, принесенную добрыми людьми Вокулёра, которые отныне были на ее стороне: мужское платье, штаны и все необходимое, и к тому же лошадь, которая стоила шестнадцать франков или около того. "Иди, иди, и будь что будет" Робер де Бодрикур, устав от досаждавшей ему Жанны, потрясенный воодушевлением, вызванным появлением Девы после ее возвращения из Нанси, решил наконец отпустить ее к дофину. Отряд, который она требовала, был уже сформирован; Жан де Нуйонпон (которого называли также Жаном из Меца) предложил сопровождать ее, так же как и Бертран де Пуленжи. Оба они были готовы взять с собой по одному из своих слуг: Бертран - Жюльена, а Жан из Меца - некоего Жана из Онкура, вероятно, уроженца Онкура-сюр-Эско, родного города прославленного Вийара де Онкура. единственного архитектора средневековья, оставившего нам не только свое имя, но и чрезвычайно ценные "Записки", ныне хорошо известные. Бодрикур послал с ними королевского гонца Коле де Вьенна, он знал дороги, по которым можно проехать, и умел распознавать во встречавшихся на пути вооруженных людях и гарнизонах тех. кто предан королю Франции; некто Ришар Ларше сопровождал его. Шесть мужчин вокруг этой девочки, которая уже сидит на лошади, как настоящий воин. Впрочем, поскольку в те времена лошадь была единственным известным средством передвижения, Жанне наверняка уже много раз приходилось сидеть верхом на рабочих лошадях своего отца и, очевидно, "спортивная" жизнь ее не страшила! Последняя предосторожность: Робер де Бодрикур отправился к супругам Ле Руайе в сопровождении вокулёрского кюре мессира Жана Фурнье, облаченного в епитрахиль. Священник произнес над Жанной формулу заклинания злых духов. Если Жанна одержима злыми духами - пусть удалится, если же она творение Добра - пусть приблизится. Вероятно, в то время Жанна пряла рядом с Катрин Ле Руайе (она очень хорошо пряла, если верить последней) и сразу же подошла к священнику и пала перед ним на колени. Впоследствии она заявила Катрин, что, размышляя как истинная христианка, она считает, что кюре вел себя неправильно: разве он уже до этого не слышал ее исповеди? Следовательно, он прекрасно знал, что она добрая христианка и из нее не надо изгонять бесов. Жанна считала эту сцену бесполезной и даже смешной, но она заняла свое место в Истории перед ее первым отъездом и свидетельствовала о замешательстве капитана Вокулёра, решившего, что, возможно, речь могла идти о ведьме. В конце концов однажды вечером, вскоре после монашеского воскресенья, Робер сам проводил маленький отряд до выхода из города со стороны Французских ворот: "Иди, иди, и будь что будет!" О чем могли говорить путешественники, проделавшие долгий одиннадцатидневный путь через всю Францию? Всю дорогу Жанна постоянно подбадривала своих спутников. Первую ночь они провели в аббатстве Сент-Урбен-ле-Жуэнвиль, хотя затем, насколько это было возможно, старались совершать переходы ночью, дабы избежать неприятных встреч с шайками англичан и бургундцев, от которых всего можно было ожидать. Жанне хотелось присутствовать на мессе - "если бы мы могли прослушать обедню, мы поступили бы хорошо", - но тогда они обратили бы на себя внимание; и действительно, они смогли прослушать мессу лишь дважды: в Оксере и в церкви святой Екатерины в Фьербуа, когда они оказались уже на дружественной территории. На протяжении всего этого пути, заявили молодые мужчины, ехавшие вместе с Жанной (Жану из Меца был 31 год, а Бертрану де Пуленжи - 37 лет), она спала рядом с ними на всех остановках, ложилась не раздеваясь, не расстегиваясь, не снимая ни камзола, ни штанов; и никогда у них не было по отношению к ней "движения плоти". "Меня распаляли ее речи и воодушевляла любовь к тому божественному началу, которое было в ней, во что я верил" - так говорили люди, окружавшие Жанну Деву. Однако в Шиноне, как и в Вокулёре, ее появление не прошло незамеченным. Жанна беспрестанно уверяла своих спутников, что король, или, вернее, дофин, примет ее, как она то и говорила; гонцы и сержанты30 суетились вокруг нее; некоторое беспокойство царило и среди ее спутников, достигших цели, к которой они стремились. Они сочли, что Жанна убедительно и с честью вышла из испытаний: за одиннадцать дней совместного пути они не нашли в ней ни малейшего недостатка, не заметили никакого проявления слабости; она выказала удивительную набожность, милосердие и непоколебимую решимость. Впрочем, осталось еще главное испытание: то, что она говорила, то, что предсказывала, - соответствует ли это чему-нибудь? "Спасение может прийти только от меня" Несмотря на разрушения, от которых Шинонский замок серьезно пострадал в XVII веке, а затем в эпоху Революции и Империи, его величественные стены, устремленные ввысь, все еще возвышаются над городом и нависают, как скала, над долиной Вьенн и остроконечными крышами городка, примостившегося у его подножия. Нетрудно представить, как по этой довольно-таки круто поднимающейся вверх дороге, которую называют сегодня улицей Жанны д'Арк, сновали люди в те долгие часы - от полудня до вечера следующего дня, - которые отделяли приезд Жанны с ее эскортом от момента, когда она наконец-то была допущена в замок к королю. "Ей задавали очень много вопросов", - заявляет Жан из Меца и перечисляет, так же как и Бертран де Пуленжи, благородных людей, советников короля - настоящее столпотворение, - о недоумении, растерянности и сомнениях которых можно догадаться. Жанна и ее спутники, вероятно, рассказывая, откуда они и зачем пришли, сообщили не более того, что мы могли установить и изложили выше; при этом она без конца повторяла, приводя всех в замешательство: "Спасение может прийти только от меня". Важное лицо, председатель королевской счетной палаты Симон Шарль, довольно подробно опишет, как развивались последующие события; когда Жанна прибыла в Шинон, самого председателя там не было, он был направлен королем с посольством в Венецию. Вернувшись в город "в течение месяца марта", он попросил Жана из Меца рассказать, что произошло, и, будучи человеком дотошным, точно записал услышанное. Король приказал своим советникам отправиться на постоялый двор, где остановилась Жанна, и расспросить ее: зачем она приехала и чего просит? Жанна колеблется; она хочет говорить о своей миссии только в присутствии короля, но, так как на ответе настаивают, она в конце концов говорит, что у нее два поручения от Царя Небесного. Во-первых, снять осаду с Орлеана, а затем проводить короля в Реймс, дабы он был там миропомазан и коронован. Установив это, советники вернулись к королю. Их мнения разделились. Одни считали, что эта девица явно сумасшедшая и поэтому ее следует без обиняков выпроводить, другие полагали, что королю следует по крайней мере выслушать Деву. Вполне вероятно, что Карл окончательно принял решение и согласился принять ее в замке лишь после того, как получил послание Робера де Бодрикура, отправленное вскоре после отъезда маленького отряда и подтверждающее сказанное Жанной и ее спутниками. Если бы не заверения капитана, не так давно вновь доказавшего свою преданность королю, недоверчивый и подозрительный Карл не принял бы Жанну. Подумать только, что пришлось преодолеть этой девочке: долгое трудное путешествие по территориям, которые в другие времена назвали бы "оккупированной зоной", переправа вброд через вздувшиеся от паводка реки; а сколько раз можно было наскочить на вражеские гарнизоны и военные отряды в пути и на остановках! И все это надлежащим образом подтверждено закаленным в боях капитаном далекой крепости; все говорит в пользу того, что надо хотя бы переговорить с девушкой. Задним числом понимаешь мудрость Жанны, которая сначала отправилась в путь со своими двумя спутниками, затем вернулась в Вокулёр и заявила: "Не так нам пристало удаляться". Настойчивость, с которой она стремилась переговорить с Робером де Бодрикуром, теперь кажется вполне оправданной: ей было необходимо ручательство капитана. "Поговорив с ней, король выказал радость" Было уже поздно, темнело. Время наступления ночи в первые дни марта соответствует половине седьмого или около того; следовательно, часов в семь - полвосьмого Жанна со своими спутниками и, вероятно, с посланцем короля начала подниматься по крутой улочке, которую впоследствии назвали именем героини. "Было более 300 рыцарей и 50 факелов", - скажет она позднее, вспоминая об этом дне. Граф Вандомский получил приказ провести ее в большой зал замка. Возможно, что триста рыцарей, о которых говорит Жанна, цифра несколько преувеличенная, но тем не менее можно представить себе, какое впечатление произвело подобное никогда ранее не виданное зрелище, на молоденькую крестьянку, попавшую впервые в жизни в огромный зал, где горело множество факелов и светильников (из воска и соломы), освещавших все эти незнакомые лица знатных сеньоров и благородных дам. "Я сам находился в замке и в городе Шиноне, когда приехала Дева, и я видел ее, когда она предстала перед Его Королевским Величеством в полной покорности, и смирении, и простоте, бедная маленькая пастушечка". Рауль де Гокур сумел с поразительной силой показать пропасть между собравшимися - возможно, не без задней мысли запугать - придворными и "пастушечкой"; в ту эпоху, да еще в устах сильных мира сего, все крестьянки в той или иной степени - пастушки. И Гокур продолжает рассказ: "Я услышал следующие слова, сказанные ею королю: "Благороднейший господин дофин, я пришла, и я послана Богом, чтобы спасти Вас и королевство". Это свидетельство при всей своей лаконичности прекрасно подчеркивает контраст между личностью простой крестьянки и вестью, которую она пришла сообщить. В более поздних описаниях не преминут усугубить этот контраст. Хроника Жана Шартье, "историографа" Карла VII, так описывает происходившее: "Тогда Жанна предстала перед королем, поклонилась и, как подобает в присутствии короля, сделала реверансы, как будто она была воспитана при дворе, а после приветствия сказала, обращая свои слова к королю: "Да продлит вам Бог жизнь, милостивый король", тогда как она его не знала и никогда до этого не видела; а ведь там находилось много дворян, одетых роскошнее и богаче, чем король. И он ответил вышеназванной Жанне: "Да разве я король, Жанна?" - и, указав ей на одного из придворных, добавил: "Вот король". На что она ответствовала: "Во имя Бога, милый принц, это вы, а не другой". Симон Шарль, который не присутствовал при этом, но, как мы уже знаем, приехал в Шинон позже, пишет: "Когда король узнал, что она вот-вот появится, он встал поодаль; однако Жанна узнала его, поклонилась ему и говорила с ним долго; побеседовав с ней, король выказал радость". И вот, наконец, рассказ самой Жанны Жану Паскерелю, ее духовнику; в нем нет подробностей, но он точно передает, как можно полагать, слова Жанны. "Когда король увидел ее, он спросил у Жанны ее имя, и она ответила: "Милый дофин, зовусь я Жанной Девой, и моими устами обращается к вам Царь Небесный и говорит, что вы примете миропомазание и будете коронованы в Реймсе и сделаетесь наместником Царя Небесного, истинного короля Франции". После других вопросов, заданных королем, Жанна вновь ему сказала: "Говорю тебе от имени Всевышнего, что ты истинный наследник Франции и сын короля, и Он послал меня к тебе, дабы повести тебя в Реймс для того, чтобы ты был там коронован и миропомазан, если того захочешь". Услышав это, король сообщил присутствовавшим, что Жанна посвятила его в некую тайну, которую никто, кроме Бога, не знал и знать не мог; вот почему он ей полностью доверяет. Все это, - заключает брат Паскерель, - я услышал из уст Жанны, так как сам при этом не присутствовал". Какие бы детали ни донесла до нас молва об этой встрече, напоминающей сцену из спектакля, никаких сомнений, по-видимому, не порождает тот факт, что Жанну не смутило вызывающее робость зрелище: ни огромный шумный зал, полный народа и освещенный ярко и непривычно, ни то, что она решилась подойти к королю и невозмутимо передать ему весть, ради которой она со своими спутниками пересекла полстраны. Весть эта, должно быть, произвела сильное впечатление на того, кому она предназначалась. Карл, которого Жанна называет дофином (вопреки водворению англичан в Париже в 1418 году, вопреки Труа), живет в изгнании; вот уже семь лет - с 1422 года, после смерти своего отца. Карла VI Безумного31, - он ждет миропомазания, которое сделало бы его королем; даже если было бы преувеличением говорить о том, что его собственная мать высказывала сомнения по поводу законности его рождения, он по крайней мере знает, что отстранен от трона должным образом принятым и скрепленным печатью договором. Тем не менее он никогда по-настоящему не отказывался от хрупкой надежды, хотя, несмотря на свою молодость, в двадцать шесть лет он уже познал и разочарования и поражения. В возрасте двенадцати лет он пережил смерть своего старшего брата, дофина Людовика32, затем двумя годами позже второго дофина - Жана, и при этом нельзя забывать о бедственном для страны дне битвы при Азенкуре (25 октября 1415 года), поражении, которое так повлияло на его судьбу и послужило причиной исчезновения многих людей из его окружения. Став дофином, Карл де Понтьё (таков был его титул) провозгласил себя регентом Франции. Но когда он воспользовался своим титулом и попытался действовать лично, дело сразу же приняло наихудший оборот: известен роковой исход встречи у моста Монтеро, во время которой Жан Бесстрашный, герцог Бургундский, был убит при таинственных обстоятельствах своим эскортом33. Десять лет прошло после этих событий к моменту встречи в Шиноне, но этот день 10 сентября 1419 года неотвязно довлеет над всеми его решениями. Действительно, Карл не успокоится, пока примирение с бургундским кузеном не сотрет в памяти эти печальные воспоминания. И когда этот молодой и, по бытовавшему тогда мнению, угрюмый человек принимает девушку, которую ему рекомендует в письме Бодрикур, он помнит горечь этих событий; он учитывает все, а также знает, что новости из Орлеана неутешительны. Поэтому то, что именно к нему обратились как к человеку, который будет "миропомазан и коронован в городе Реймсе", скорее всего, явилось для него некоторым потрясением - и это не укрылось от его приближенных: их поразило "радостное" выражение, появившееся на лице короля после того, как он лично в течение нескольких минут беседовал с вновь прибывшей. Что она ему сказала? Точно мы этого никогда не узнаем; по всей вероятности, только камин большого зала был тому свидетелем, но можно считать правдоподобным то, что король рассказал своему камергеру Гийому Гуффье и о чем повествует хроника Пьера Сала: "Однажды утром король... вошел в свою молельню и, находясь там в полном одиночестве, обратился в сердце своем, не произнося ни слова, с нижайшей просьбой и мольбой к Господу Нашему; он с благоговением молил его, что, если так уж случилось, что он оказался истинным наследником, происходящим из благородного Дома Франции, и что королевство по справедливости должно принадлежать ему, да будет угодно Богу, чтобы он смог сохранить и защитить его, или же в крайнем случае пусть Господь окажет ему милость и позволит избежать смерти или тюрьмы, так чтобы он смог укрыться в Испании или же в Шотландии, которые были с незапамятных времен братьями по оружию и союзниками королей Франции..." Жанна якобы повторила королю его молитву, "некую тайну, которую никто, кроме Бога, не знал и не мог знать", расскажет впоследствии Жан Паскерель. Этот эпизод может показаться крайне незначительным, но во всей истории Жанны, да и в Истории вообще, он займет свое место, которое недооценят лишь те, у кого не хватает опыта в анализе мельчайших фактов, способных изменить всю жизнь. Во всяком случае, эта беседа подтолкнула Карла принять незамедлительное решение: Жанна останется в замке и он поручит ее заботам супруги Гийома Беллье, бальи Труа, под началом которой находилась дворцовая челядь. Дева не вернется на постоялый двор и останется в королевском жилище; ей отводят помещение в башне, в той части замка, которую называют замком Кульдрэ, к западу от "среднего замка", основного здания крепости: великолепный донжон34, построенный двумя веками ранее, нижняя часть которого, кстати, послужила тюрьмой для высших лиц ордена тамплиеров (рыцарей храма), заключенных в нее по приказу Филиппа Красивого в 1308 году35. Даже если Жанне и напомнили историю этой башни, она, без сомнения, предпочитала ходить в часовню, находившуюся неподалеку и посвященную святому Мартину. С этого момента ей в услужение определят юношу 14 - 15 лет по имени Луи де Кут, который некоторое время спустя официально станет ее пажем. "Помещение было отведено в одной из башен замка Кульдрэ, и я оставался в этой башне вместе с Жанной. Все то время, которое она провела здесь, я находился с ней; ночью при ней были женщины, и я прекрасно помню, что, пока она находилась в этой башне Кульдрэ, знатные люди неоднократно приходили беседовать с ней; что они говорили или делали, мне неизвестно, так как каждый раз, когда они появлялись, я удалялся, и я не знаю, кто они были". Эти воспоминания робкого мальчика, который в описываемый период учился военному искусству в свите Рауля де Гокура, дополняет поразившая его деталь: "В то время как я был с Жанной в этой башне, я часто видел ее стоящей на коленях; как мне казалось, она молилась; однако я ни разу не смог услышать, что она говорила, хотя несколько раз она плакала". Но в Кульдрэ она пробудет недолго. Как бы ни был король потрясен знаком, данным ему Жанной, и речи не могло идти о том, чтобы прислушаться к ее словам, пока доподлинно не выяснится, откуда она и что представляет собой в действительности. Для этого он посчитал полезным отправить ее в Пуатье, где собрались прелаты-богословы и университетские профессора, те по крайней мере - а их немного, - кто остался верен королю. Пуатье должен стать интеллектуальной столицей короля Буржа. Итак, королевский дом двинулся в путь, в то же время в Вокулёр и в родные края Жанны шлют гонцов, чтобы выяснить происхождение этой крестьянки. Для нее, Жанны Девы, наступило время скитаний; та, которая до этого никогда не покидала родную сторону, отныне ездит по всей Франции; подсчитали, что она покрыла 5000 километров верхом до того, как отправиться - без сомнения, со связанными руками и ногами - в свой последний путь, который приведет ее в Руан. Но об этом она пока ничего не знает, знает лишь то, что ее жизненное поприще будет коротким. Разве не заявила она, приехав в Шинон: "Я проживу еще год, не более..." Герцог Алансонский А пока она явно наслаждается поездкой по милой сердцу стране; вероятно, понадобилось не более дня, чтобы преодолеть расстояние, отделяющее Шинон от Пуатье, - путь, длина которого составляет чуть менее 50 или чуть более 60 километров, в зависимости от того, как ехать - через Луден или по-другому. Кортеж въехал в город герцогов Аквитанских, излюбленное место пребывания королевы Альеноры какими-нибудь тремя веками ранее, и к тому же - на рубеже VI - VII веков - город королевы Радегунды36. В городе повсюду возвышаются остроконечные колокольни. Этот въезд в ночной город, должно быть, был радостным. Но между тем произошло событие, которое нельзя обойти молчанием и которое еще будет иметь важное значение в эпопее Жанны: в Шиноне ее посетил герцог Алансонский Жан, тот, кого она будет называть "мой прекрасный герцог" (этот эпитет в то время был очень распространен, и говорили "прекрасный племянник", как мы сказали бы сегодня "дорогой племянник"). Он сам так рассказал об этой встрече: "Когда Жанна приехала к королю, тот был в городе Шиноне, а я в городке Сен-Флоран (около Сомюра); я охотился на перепелок, когда прибыл гонец и сказал мне, что к королю приехала Дева, утверждающая, что она ниспослана Богом изгнать англичан и снять осаду этих англичан с Орлеана; вот почему на следующий день я отправился к королю, пребывавшему в городе Шиноне, и увидел там Жанну, разговаривающую с королем. В тот момент, когда я подошел, Жанна спросила, кто я, и король ответил, что я герцог Алансонский. Тогда Жанна сказала: "Вам добро пожаловать, чем больше людей королевской крови Франции соберется вместе, тем будет лучше". Молодой герцог Алансонский, разумеется, заслуживает доверия короля; он близок Карлу не только по крови, но и по возрасту, так как, родившись в 1406 году, он всего на три года младше дофина; но что самое главное - он совсем недавно вернулся из Англии, где был в плену; пять из двадцати трех лет жизни он провел в заключении; к тому же какое-то время его считали погибшим: его нашли в 1424 году в Вернее37 среди трупов, он был заключен в башню Кротуа, где вопреки всем предсказаниям выжил благодаря своему могучему организму. Герцог сумел выплатить лишь часть невероятно большого выкупа, но его отпустили; ему пришлось дать обязательство не участвовать в сражениях против англичан до тех пор, пока не будет выплачена вся сумма. Таким образом, он оказался пленником своего слова. И понятно, что он поспешил преодолеть расстояние, отделяющее Сен-Флоран-ле-Сомюр от Шинона, когда ему сообщили о необычном обещании, данном безвестной девушкой, и что ему не терпелось встретиться с ней. Иногда ответ Жанны трактовали неправильно (единственно из-за ошибки в переводе, ведь она определенно сказала: "Quanto plures erunt", т. е. "чем больше их будет"). Этот ответ, должно быть, поразил герцога Алансонского, и он его, видимо, запомнил. Действительно, кажется, что Жанна чувствует себя теперь раскованно, но ей нужно еще объясниться с тем, кого она называет дофином. "На следующий день, - продолжает Жан Алансонский, - Жанна пришла к королевской обедне и, увидев короля, поклонилась ему; и король провел Жанну в свои покои, и я был с ним, так же как и господин де Ла Тремуй, которого король попросил остаться, приказав всем остальным удалиться. Тогда Жанна обратилась к королю с несколькими просьбами, среди прочего она просила его принести королевство в дар Царю Небесному; получив этот дар, Царь Небесный сделает для короля то, что он сделал для его предшественников, и вернет ему былое положение, и еще многое другое было сказано до обеда, чего я не помню; после обеда король отправился на прогулку в луга, и там Жанна бежала с копьем, и, видя, что Жанна ведет себя подобным образом - несет копье и бежит с ним как в наступление, - я подарил ей лошадь". Покорен, прекрасный герцог! Жанна уже получила необходимую сноровку и явно заслужила эту лошадь. Из этого отрывка становится ясно, что с первого мгновения герцог, как и многие другие, пришел в восхищение от Жанны. Дополним это воспоминание: "Король решил, что Жанна должна предстать перед судом церковников; были назначены: епископ Кастра, духовник короля (Жерар Машэ); епископ Санлиса (Симон Боннэ, который в действительности еще не был епископом этого города, но стал им впоследствии); епископы Магелонна и Пуатье (Уго де Камбарель); метр Пьер де Версай, ставший впоследствии епископом Мо; метр Жан Морен и некоторые другие, чьих имен я не помню". Это очень ценные указания, неразрывно связанные с пребыванием в Пуатье. Таким образом, в Шиноне происходил если и не настоящий процесс, как тот, который будет проходить в главном городе провинции Пуату, то по крайней мере допрос по всем правилам, проведенный представителями церкви. "Они расспрашивали Жанну в моем присутствии, - уточняет герцог Алансонский, - зачем она приехала и кто послал ее к королю? Она отвечала, что приехала по поручению Царя Небесного и что ей были голоса38 и дали ей совет, что ей нужно делать; говорила она и другие вещи, о которых я не помню. Затем сама Жанна за обедом сказала мне, что ее пристрастно допрашивали, но что она знала и могла не больше, чем она рассказала тем, кто ее расспрашивал". И герцог заключает: "Король, как только он услышал отчет тех, кого он назначил для допроса, вновь пожелал, чтобы Жанна отправилась в Пуатье и была там допрошена еще раз; но я не присутствовал на этом допросе, устроенном в Пуатье". "Процесс в Пуатье" Того, что нам известно, достаточно, чтобы составить представление об этом "процессе в Пуатье", который не раз комментировали. Полагая, что предосторожности никогда не излишни, король решил увеличить число тех, кому доверено допросить девушку, и выбрать из них самых достойных; а собраться они должны были в Пуатье. Жанну поселили в доме метра Жана Рабате, адвоката Парижского парламента, присоединившегося к королю двумя годами ранее. Нескольким женщинам было поручено тайно наблюдать за ее поведением, собрали прелатов, составивших суд "экспертов", на которых возлагалась обязанность допросить Жанну. Франсуа Гаривель, советник короля, добавляет несколько имен к названным герцогом Алансонским: Гийом Эмери, монах-доминиканец39, богослов; еще один бакалавр богословия по имени Гийом Ле Марье, каноник Пуатье; некто Пьер Сеген, которого называют специалистом по Священному писанию; монах ордена кармелитов40 Жан Ламбер; Матьё Менаж и, главное, Сеген Сеген, монах-доминиканец, который станет позже деканом факультета в Пуатье. Гаривель также уточняет, что Жанну допрашивали неоднократно и следствие заняло примерно три недели; ему самому пришло в голову задать вопрос: почему она называет короля дофином, а не королем? Она отвечала, что не назовет его королем, пока он не будет коронован и миропомазан в Реймсе, в городе, куда она намеревается его отвести. Гаривеля особенно поразила глубокая набожность этой "простой пастушечки", как ее называли. Больше всего сведений о следствии в Пуатье можно почерпнуть из показаний Сегена Сегена. Допрос, видимо, доставлял ему огромное удовольствие: Жанна отвечала совершенно свободно - ведь ее допрашивали добросовестные судьи. Брат Сеген вспоминает об этом, будучи уже пожилым человеком - семидесяти лет или около того, - но он прекрасно помнит некоторые ответы, передает нам впечатление, которое Жанна произвела на него. Председателем Королевского совета по этому вопросу он называет метра Реньо де Шартра, архиепископа Реймского. Он упоминает даже метра Жана Ломбара, члена Парижского университета, также укрывающегося в Пуатье. Именно метр Ломбар спросил у Жанны, зачем она приехала. "Она ответила очень достойно", - пишет он. Язык Жанны всегда вызывал восхищение. "Эта девица говорила очень хорошо, - скажет о ней пожилой дворянин из окрестностей Вокулёра Альбер д'Урш и добавит: - Я бы очень хотел иметь столь достойную дочь". И вот в Пуатье впервые в рассказе появляется то, что должно назвать "призванием Жанны": призыв, на который - как она говорила и никогда не отказалась от этих слов - она ответила. "Когда она пасла стадо, ей был голос, возвестивший, что Бог сжалился над народом Франции и что ей самой, Жанне, нужно идти во Францию. Услышав это, она расплакалась; тогда голос велел ей отправляться в Вокулёр, ибо там она найдет своего капитана, с которым будет в безопасности, и он отведет ее во Францию к королю, и что она не должна колебаться. И вот она сделала, как ей было сказано, и пришла без каких-либо препятствий к королю". Характер вопросов и атмосфера допроса прекрасно чувствуются в описании брата Сегена. Приведем в качестве примера ответ, данный метру Гийому Эмери: "Ты сказала, что тебе был голос: "Бог хочет избавить народ Франции от бедствий, которые он переживает", но, если Он хочет избавить его от этого, нет необходимости прибегать к помощи вооруженных людей. И тогда Жанна отвечала: "Во имя Божие солдаты будут сражаться, и Бог пошлет им победу". "Этим ответом метр Гийом остался доволен", - комментирует брат Сеген. Действительно, нельзя лучше показать грань между действием милости Божьей и мирскими средствами - вечная проблема споров богословов. Что до самого брата Сегена, то он не постеснялся рассказать, как он оказался жертвой чувства юмора, которое никогда не покидало Жанну: "Я спросил ее, на каком языке обращался к ней голос. Она отвечала: "На языке, который лучше, чем ваш". Я же говорил по-лимузенски; и вновь я спросил ее, верит ли она в Бога, и она отвечала: "Да, и лучше вас". Тогда я сказал ей, что Богу не угодно, чтобы ей верили, раз Он не дает никакого знамения, которое дало бы возможность понять, что ей нужно верить, и что Он не посоветует королю доверить ей воинов лишь на основании ее утверждений, ибо они окажутся в опасности, а поверят ей, если только она скажет еще что-нибудь; и она ответила: "Во имя Божие, я пришла в Пуатье не за тем, чтобы давать знамения. (И все это, как и ответ, данный выше Гийому Эмери, Сеген, помня о словах Жанны, говорит по-французски.) Препроводите меня в Орлеан, я вам покажу знамение, ради которого я была послана"; и просит дать ей вооруженных людей в том количестве, в каком она посчитает нужным". Далее излагается миссия Жанны, которая сводится к четырем пунктам: "Затем она назвала ему самому и другим присутствующим четыре события, которые в скором времени должны были произойти и действительно произошли. Сначала она сказала, что англичане будут изгнаны и осада с Орлеана будет снята и что Орлеан полностью освободится от англичан, но сначала она пошлет им письменное предупреждение; потом она сказала, что король будет миропомазан в Реймсе; затем город Париж снова покорится королю и что герцог Орлеанский возвратится из Англии. Я был свидетелем того, - заключает Сеген, - как все это исполнилось". Жанна убедила первый суд, назначенный рассмотреть ее дело: "Мы доложили обо всем в Королевском совете, и мы пришли к единому мнению, что, принимая во внимание настоятельную необходимость безотлагательных действий и опасность, которой подвергается город Орлеан, король может принять ее помощь и послать ее в Орлеан". Таким образом, решающий этап был преодолен. По приезде в Пуатье Жанна всего лишь молоденькая, всех удивлявшая крестьянка, которая изумила короля, и по поводу которой можно было лишь задаваться вопросом, кто она; в конце своего пребывания она уже получила разрешение действовать. Некий адвокат парламента по имени Жан Барбэн следующим образом передает впечатление, которое она производила после того, как было вынесено определение прелатов: "От ученых богословов, с пристрастием изучавших ее и задававших ей множество вопросов, я слышал, что отвечала она весьма осмотрительно, как если бы она была хорошим ученым (слово "ученый" в то время имело смысл: обученный, грамотный), так что их повергли в изумление ее ответы. Они считали, что в самой ее жизни и ее поведении крылось нечто божественное; в конце концов, после всех допросов и расспросов, проведенных учеными, они пришли к заключению, что в ней нет ничего дурного, ничего противоречащего католической вере и что, принимая во внимание бедственное положение короля и королевства - ведь король и верные ему жители королевства пребывали в это время в отчаянии и не знали, на какую помощь еще надеяться, если только не на помощь Бога, - король может принять ее помощь". И вот что интересно: Барбэн начинает вспоминать некоторые пророчества, сделанные ранее, и соотносит их с Жанной. "Некто метр Эро, профессор богословия, сообщил, что некогда он слышал от некой Мари из Авиньона, которая приходила до этого к королю, что королевству Франции придется перенести много страданий и испытать бесчисленные бедствия, а ей самой, как она говорила, было множество видений о горестях, которые постигнут королевство Франции, и среди прочего она видела много оружия, которое ей протягивали, и испуганная Мари боялась, что ей придется надеть доспехи; ей было сказано, чтобы она ничего не боялась и что не она наденет это боевое снаряжение, но Дева, которая придет после нее, возьмет оружие и освободит королевство Франции от его врагов; и метр Эро твердо верил, что эта Жанна и была той, о ком говорила Мари из Авиньона". Действительно, хорошо известно, что Мари, прозванной Авиньонской41, были видения. Но все это - молва народная, а вот официальная констатация факта, выводы, сделанные учеными-богословами: "В ней, Жанне, не нашли ничего злого, но только добро, смирение, девственность, благочестие, честность, простоту. Хозяева, у которых она жила, Жан Рабате и его супруга, подтверждают, что каждый день после обеда она долгое время проводила на коленях в молитве, а иногда молилась и ночью и что она часто ходила в домашнюю часовенку, где подолгу молилась". Было произведено и другое расследование, о котором упоминает Жан Паскерель, духовник Жанны: "Я слышал, что, когда Жанна пришла к королю, ее подвергли осмотру - и осматривали ее женщины, чтобы выяснить, кто она: мужчина или женщина, испорчена или девственница; и они обнаружили, что она женщина, и девственница, и невинная девушка. Как я сам от нее слышал, осматривали ее высокородная дама де Гокур (Жанна де Прейи) и высокородная госпожа де Трэв (Жанна де Мортеме, супруга Робера Ле Масона)". И та и другая были приближенными королевы Сицилии, тещи короля Иоланды Арагонской, матери его супруги Марии Анжуйской. Часто превратно толковали это обследование Жанны на девственность: наша эпоха, придающая, кажется, большее значение историям ведьм, чем это было во времена Жанны д'Арк, увидела в нем испытание, проведенное для того, чтобы выяснить, не ведьма ли она, ведь ведьм всегда подозревали в сношениях с дьяволом! В действительности все значительно проще: Жанна, называвшая себя Жанной Девой (девственницей) - и это было ее единственное известное имя, единственное, которым ее называли при жизни, - была бы немедленно изобличена, если бы обследование показало, что она всех ввела в заблуждение. Ее уличили бы во лжи и незамедлительно отослали бы домой, и на этом ее история закончилась бы, так как поверили бы освидетельствованию. Обследование на девственность было в первую очередь доказательством искренности Жанны. К тому же в то время никто не сомневался в том, что безраздельно посвятить себя служению Богу, оставаясь девственным - то есть совершенно независимым, абсолютно свободным для служения Господу душой и телом, - значит внять зову Господа. И в первую очередь в этом убеждена сама Жанна, заявившая, что посвятила себя Богу, как только поняла, что голос, услышанный ею, был голосом ангела. И ни разу, излишне даже говорить об этом, в ее словах не было ни единого намека на какую-либо чертовщину или колдовство. Такого рода подозрения придут на ум интеллектуалам только в XX веке! В ее время совершенно по-другому расценивали девственность посвященного существа. Когда Жанна Дева покидает Пуатье, она в глазах народа действительно является Девой. Изумленный интерес, проявляемый к ней, превратился в некоего рода благоговение, и это слово не кажется слишком сильным. Конечно, ждали, чтобы она подверглась испытанию - испытанию, которого она просит, и это будут военные действия, освобождение Орлеана. Но ее уже окружает что-то вроде ауры почтения; отныне она олицетворяет надежду - единственную надежду, если верить свидетелям того времени, - которую находящееся в беде королевство может возлагать только на Бога. За несколько лет до описываемых событий поэт Ален Шартье, всегда остававшийся верным законному королю, создал произведение, где проза соседствовала с поэзией, и назвал его "Надежда". Вспомним, что это был 1420 год - год подписания договора в Труа. Говорить тогда о надежде - значит бросать вызов. "У этой госпожи Надежды, - писал Шартье, - смеющееся радостное лицо, гордый взгляд и приятные речи".
21 Карл Мартелл (позднелат. martellus - молот) - майордом (буквально - управитель дворца) Франкского королевства Меровингов в 715 - 741 гг. Его сын Пипин Короткий стал в 751 г. первым правителем франков из новой династии Каролингов. Карл Мартелл своей политикой усиления власти майордомов способствовал этому событию. Авторитет Карла Мартелла укрепился в 732 г., когда под его командованием франкская тяжелая рыцарская конница остановила у города Пуатье наступление войск арабов на территорию Западной Европы. Это была одна из первых побед тяжеловооруженной конницы западноевропейских рыцарей в крупном сражении с серьезным военным противником. Наступление арабов на Европу на этом прекратилось, их власть ограничилась Пиренейским полуостровом, где последние государства арабов пали только в конце XV в. 22 Никополийский крестовый поход (1396 г.) преследовал цель остановить продвижение турецкой Османской империи на территорию Европы. Используя растущую внутреннюю слабость Византийской империи, турки уже в 60-х гг. XIV в. закрепились на Балканском полуострове. Попытка сербской армии и боснийских отрядов остановить османское продвижение в Южной Сербии закончилась трагическим поражением в битве 1389 г. на Косовом поле, после чего Сербия и одно из двух болгарских царств признали себя вассалами Османской империи. Все это заставило западноевропейские государства предпринять попытку остановить дальнейшее турецкое проникновение в Европу. Инициатором организации крестового похода против турок выступил Сигизмунд I, который объединял германскую и венгерскую короны. В крестовом походе приняли участие рыцари Венгрии, Германии, Чехии, Польши, Франции. Определенное значение для этого предприятия имело затишье в англо-французской (Столетней) войне (мир на 28 лет, заключенный в 1396 г.). 25 октября 1396 г. близ Никополя на Дунае состоялось одно из наиболее крупных сражений европейских народов с турками. Европейские рыцари проявили в битве наиболее свойственные им слабости: недостаточную организованность, неумение строго подчиняться единому командованию и согласовывать действия отдельных отрядов. В сочетании с самонадеянным поведением Сигизмунда, оказавшегося бездарным полководцем, это привело к полному разгрому армии крестоносцев. Около 10 тыс. человек оказались в турецком плену, и лишь 300 наиболее знатных пленников избежали казни и получили право на выкуп. В результате этого поражения Турция закрепила свое господство на Балканском полуострове. 23 Марка - во Франкском государстве и позднее в Германии - пограничный округ. Лотарингская марка, Лотарингия - историческая область на Северо-Востоке Франции, которая в XIII -XV вв. была объектом постоянного соперничества между правителями Франции и Германии. Пограничное положение феодальных владений на территории Лотарингии позволяло их правителям долгое время сохранять фактическую независимость. Несмотря на явное преобладание экономических и культурных связей Лотарингии с Францией, ее реальное включение в состав Франции в качестве особой провинции произошло фактически только в XVIII в. 24 Бургундия в XIV в. - конгломерат крупных феодальных владений, объединенных герцогами Бургундскими. В Бургундию входило герцогство Бургундское, графство Бургундия, или Франш-Конте, а также Пикардия, Эльзас, Лотарингия и другие области на территории современной Франции. 25 Генрих VI (1421 - 1471) - король с 1422 по 1461 г., из династии Ланкастеров, сын Генриха V, победившего при Азенкуре, завоевателя Нормандии, ставшего по договору 1420 г. в Труа наследником короны Франции. После внезапной кончины Генриха V в 1422 г. Генрих VI в девятимесячном возрасте стал английским королем. По замыслу творцов договора в Труа, наследник Генриха V должен был в полной мере олицетворять объединение английского и французского королевств под эгидой Ланкастеров. Матерью Генриха VI была дочь Карла VI Безумного Екатерина, полученная Генрихом V в жены согласно условиям того же договора в Труа. Возможно, именно через нее будущий английский король, Генрих VI, и получил наследственное тяжелое психическое заболевание. С годами юный король, как и его дед Карл VI Валуа, был подвержен все более продолжительным приступам безумия. Он стал игрушкой в руках часто сменявшихся регентов и фаворитов. В декабре 1431 г., уже после казни Жанны д'Арк, герцог Бедфорд организовал в Париже торжественную коронацию Генриха VI короной Франции. По единодушному свидетельству источников, это событие не сыграло никакой политической роли и не принизило значения организованной Жанной коронации Карла VII в Реймсе. Судьба Генриха VI сложилась трагично. При нем англичане проиграли в 50-х гг. XV в. войну с Францией, а в самой Англии в 1455 г. разгорелась долгая и кровопролитная междуусобная война феодальных группировок - война Алой и Белой розы (см. прим. 108). В 1461 г. Генрих VI был низложен Эдуардом IV Йорком и бежал в Шотландию. В 1465 г. он был взят в плен и заточен в Тауэр. После недолгой реставрации Генриха VI на троне Англии (октябрь 1470 - апрель 1471 г.) он был вновь низложен и убит в Тауэре. 26 Договор в Труа (21 мая 1420 г.) о фактическом объединении французской и английской корон был подготовлен сторонниками бургиньонов, для которых присоединение герцогства Бургундского к французскому королевству было нежелательной политической перспективой (Бургундия вошла в состав Франции много позже окончания Столетней войны, в 1477 г.). Подлинными творцами договора в Труа были герцог Бургундский Филипп Добрый (1419 - 1467) и его окружение. Идею договора, по-видимому, поддерживала и французская королева, жена Карла VI Изабелла Баварская, которую молва стала после подписания договора считать "погубительницей" французского королевства (см. подробнее в предисловии). Пьер Кошон, будущий глава инквизиционного трибунала, судившего Жанну д'Арк, состоял на службе у герцогов Бургундских. Он входил в состав посольства Жана Бесстрашного на Констанцском соборе (1414 - 1418), где арманьяки пытались добиться осуждения герцога Бургундского, якобы покушавшегося на жизнь германского императора Сигизмунда. Хитроумный с юридической точки зрения договор в Труа был составлен без учета того важнейшего явления, которое так ярко высветила Столетняя война, - рождения и роста национального самосознания. Жанна д'Арк стала воплощением нового для феодального средневекового общества национального духа. Идеологи и сторонники договора об объединении корон Англии и Франции на основе феодального права и традиционных юридических норм были последовательными врагами французской героини. 27 Франция в данном контексте - это территория, где законной признается власть дофина Карла VII. 28 Парламенты (фр. parler - говорить) - во Франции XIII - XVII вв. высшие судебно-административные учреждения. Парижский парламент выделился при Людовике IX (1226 - 1270) из Королевского совета как судебная палата. В XIII - XV вв. Парижский парламент состоял из нескольких палат (большой палаты, нескольких следственных и палат прошений, в середине XV в. была создана уголовная палата). Парижский парламент был высшей апелляционной инстанцией в стране, регистрировал королевские указы (без чего они не имели законной силы), а в XV в. присвоил себе право ремонстрации - отказа от регистрации указов, которые не соответствовали праву и обычаям какой-либо провинции или законам страны. 29 Вполне понятно удивление Жана де Нуйонпона. "Seiguneur" означает и "господин", и "Господь". 30 Сержант в средние века - конный воин-недворянин, а также слуга неблагородного происхождения. 31 Карл VI Безумный (1368 - 1422) - король с 1380 г., четвертый правитель Франции из династии Валуа. Психическое заболевание Карла VI способствовало острой борьбе арманьяков и бургиньонов при французском дворе. Подробнее о Карле VI см. предисловие и прим. 26. 32 Убийство Людовика Орлеанского Жаном Бесстрашным произошло в Париже 23 ноября 1407 г. Это один из наиболее знаменитых и драматичных эпизодов из истории борьбы придворных группировок во Франции во время правления Карла VI Безумного. Людовик Орлеанский - 6paт Карла VI - был одним из лидеров арманьяков. После смерти Филиппа Смелого, основателя правящего Бургундского дома при Карле V, Людовик Орлеанский надеялся занять первое место у трона душевнобольного брата. У него были весьма серьезные основания рассчитывать на неограниченное влияние на короля через королеву Франции, жену Карла VI Изабеллу Баварскую (существует версия, что он был ее любовником). Серьезным противником Людовика Орлеанского в его политических устремлениях оказался сын Филиппа Смелого Жан Бесстрашный (1404 - 1419). Эти два политика во всем занимали противоположные позиции: они поддерживали разных пап (Людовик Орлеанский - Бенедикта XIII, Жан Бесстрашный - Григория XII); Людовик стоял за продолжение и активизацию войны с Англией, герцог Бургундский, в чьи владения входили города Фландрии (союзники англичан), предпочитал добиваться мира, не считаясь с интересами Франции. Людовик Орлеанский заключал союзы с самыми недружественными Бургундскому дому правителями в Нидерландах. Начиная с 1405 г. политический антагонизм стал совершенно очевидным; по существу, речь шла о том, кто будет полновластным правителем Франции при неспособном к управлению страной короле. Сторонников бургундского герцога окрылял пример прошлого, когда отец Жана Бесстрашного герцог Филипп Смелый (1364 - 1404) обладал фактически неограниченной властью во Франции. После неоднократных политических и военных столкновений непосредственно между Людовиком Орлеанским и Жаном Бесстрашным стало ясно, что Людовик - главное препятствие на пути к установлению нового бесконтрольного бургундского влияния при французском дворе. Поэтому не вызывает сомнений политический характер убийства. Рыцарь из Нормандии Рауль д'Анкветонвилль напал на Людовика Орлеанского из засады, отсек ему руку и размозжил голову. Жан Бесстрашный сначала рыдал на похоронах Людовика, а затем под давлением подозрений и улик был вынужден заявить, что дьявол толкнул его на соучастие в страшном преступлении. Герцог Бургундский бежал из Парижа во Фландрию, но уже в 1408 г. вернулся и получил прощение короля. С 1411 по 1419 г. он был фактическим правителем Франции при невменяемом Карле VI. Был убит 10 сентября 1419 г. на мосту Монтеро сторонниками дофина Карла (см. прим. 33). 33 Убийство на мосту Монтеро - один из знаменитых эпизодов бурной политической жизни Франции во время борьбы придворных партий бургиньонов и арманьяков. 10 сентября 1419 г. дофин Карл, будущий король Карл VII, встретился на мосту Монтеро, в 45 милях к юго-востоку от Парижа, со своим основным политическим соперником герцогом Бургундским Жаном Бесстрашным. Последний стал одной из ведущих политических фигур во Франции, особенно после убийства в 1407 г. лидера арманьяков Людовика Орлеанского, брата Карла VI. Официальной целью встречи стала попытка договориться о совместной борьбе против англичан, хотя фактически было совершенно ясно, что герцог Бургундский стал их союзником, а для дофина Карла победа "бургундской партии" в союзе с англичанами будет означать неминуемую потерю короны. Обстоятельства происшедшего на мосту Монтеро убийства всесильного герцога Бургундского известны недостаточно хорошо, так как хронисты сильно противоречат друг другу. Сторонники дофина приложили немало усилий, чтобы доказать непреднамеренность случившегося и непричастность Карла к убийству. Однако многое говорит в пользу того, что будущий французский король Карл VII мог быть по крайней мере вдохновителем этого убийства. У него были давние счеты к бургиньонам, устроившим несколько лет назад (1418 г.) резню в Париже, из которой дофин едва выбрался живым. Кроме того, устранение Жана Бесстрашного могло серьезно укрепить позиции дофина в стране. Известно также, что именно Карл настоял на том, чтобы на этой встрече присутствовала крайне малочисленная свита - не более десяти человек с каждой стороны. В результате убийства дофин Карл не избавился от опасности со стороны бургиньонов: сын убитого герцог Филипп Добрый возглавил борьбу "бургундской партии" за власть. Наметившееся сближение с англичанами завершилось в декабре 1419 г. заключением официального англо-бургундского союза, который сохранял силу до договора в Аррасе в 1435 г. 34 Донжон - главная, обычно отдельно стоящая башня феодального замка. Донжон, сооруженный в самом недоступном месте - как правило, в наиболее возвышенной точке на территории замка, - служил последним убежищем для его защитников. 35 Филипп IV Красивый (1268 - 1314) - король Франции с 1285 г., из династии Капетингов. Проводил политику всемерного укрепления позиции королевской власти во Франции: расширил подвластные королю земли, присоединив Шампань, Ангумуа и Лионнэ; пытался присоединить Фландрию, но был вынужден отступить перед мощным сопротивлением граждан Фландрии; вступив в конфликт с римским папой Бонифацием VIII, добился многолетней зависимости папства от французского престола ("Авиньонское пленение пап"). Стремясь ограничить влияние католической церкви во Франции и в поисках дополнительных доходов для королевской казны Филипп IV организовал политический процесс против одного из самых влиятельных во Франции духовно-рыцарских орденов - ордена тамплиеров (возник во время первого крестового похода на Ближний Восток около 1118 г. Название получил по резиденции ордена, находившейся в той же местности, где, по преданию, был построен храм (фр. temple) Соломона в Иерусалиме. Помимо обычных монашеских обетов, принял еще обет борьбы с неверными). Тамплиеры были обвинены в ереси, служении сатане, противоестественных пороках и др. В 1307 г. почти все тамплиеры, находившиеся в Париже и имевшие огромное экономическое и политическое влияние, были арестованы и после долгого расследования и жестоких пыток казнены в 1310 г. В 1312 г. авиньонский папа Климент V, находившийся под полным влиянием французского короля, окончательно упразднил орден тамплиеров. 36 Радегунда - франкская королева (521 - 587). Ушла в монашество от своего мужа Хлотаря I, убившего брата в борьбе за власть в Франкском королевстве. Основала в 567 г. монастырь в Пуатье, много сделала для города. Духовником Радегунды в монастыре был поэт раннего средневековья Фортунат Венанций. 37 17 августа 1424 г. между армией английского наместника во Франции герцога Бедфорда и наемным войском Карла VII около г. Вернёя на юго-западной границе Нормандии произошло самое крупное сражение со времен Азенкура (1415 г.). На стороне французов в битве участвовало около 15 тыс. человек, на стороне англичан - около 9 тыс. Несмотря на численное превосходство, французская армия была разбита. Сражение, протекавшее сначала с переменным успехом, завершилось паническим бегством войск Карла VII. Надеясь укрыться за стенами города, многие французы пытались переплыть ров и в большинстве утонули. Это труднообъяснимое поражение как бы подтвердило в очередной раз, в глазах общественного мнения, что Бог отвернулся от Франции. 38 Под "голосами" или "советом" Жанны д'Арк подразумеваются являвшиеся ей, по ее словам, святые Михаил, Екатерина и Маргарита. Все эти святые были достаточно популярны во Франции, и в частности в народной среде. Кроме того, специалисты находят некоторые дополнительные мотивы для объяснения того, почему именно эти святые могли стать главными персонажами откровений Девы. В конце XIV - первой половине XV в. архангел Михаил считался покровителем династии Валуа, а значит, главным французским "национальным" святым, поскольку для человека той эпохи преданность родине и королю были неразделимы. Покровительством святого Михаила во Франции объясняли успешную оборону монастыря Мон-Сен-Мишель (Горы святого Михаила) в Нормандии. Расположенная на скале крепость так и не сдалась англичанам даже после полной оккупации Нормандии. Ее гарнизон хранил верность французской монархии и считал себя находящимся на службе у короля Франции. На родине Жанны д'Арк культ святого Михаила был особенно распространен, поскольку непосредственно через ее родную деревню Домреми проходила дорога, которая вела к известному центру паломничества - аббатству Сен-Мишель в Лотарингии. Святая Екатерина считалась покровительницей девушек; ее также высоко почитали во Франции. Во многих церквах находились изображения святой Екатерины в виде юной девушки, держащей в руках атрибуты своего мученичества - зубчатое колесо и меч. Знаменитый меч Жанны д'Арк был найден по ее поручению в аббатстве Сент-Катрин-де-Фьербуа, то есть под сенью имени этой святой, Относительно причин присутствия в откровениях Девы святой Маргариты интересную гипотезу высказал В. И. Райцес (см.: Райцес В. И. Жанна д'Арк. Факты, легенды, гипотезы. Л., "Наука", 1982, с. 102 - 105). По этой гипотезе, в восприятии Жанны две истории тесно переплелись: официально признанной святой Маргариты, раннехристианской мученицы, обезглавленной в древности в Антиохии, и апокрифической (не признанной официальной церковью) "святой Маргариты, именуемой Пелагией". Последняя была известна тем, что, отказавшись от мысли об утрате девственности, бежала из дома в день своего бракосочетания. В рассказах и письменных повествованиях о ней сообщалось, что перед побегом она остригла волосы и надела мужской костюм. Всю свою недолгую, но яркую жизнь, прожитую в Истории, Жанна утверждала, что через этих святых Бог извещал ее о той миссии, которая была на нее возложена: изгнать англичан из Франции, снять осаду Орлеана и короновать в Реймсе законного наследника французского престола Карла VII из династии Валуа. 39 Доминиканский орден ("псов Господних"), или орден братьев-проповедников, основан святым Домиником (1170 - 1221) в Тулузе как нищенствующий миссионерский орден. С первых дней своего существования вступил в борьбу с альбигойцами, обратившись к мечу. Вскоре доминиканцам были доверены высшая церковная цензура и инквизиция. Позднее доминиканцы были оттеснены от этой деятельности иезуитами. 40 Кармелиты - монашеский орден, называемый так потому, что центром его был основанный во второй половине XII в. монастырь в горном массиве Кармел (Кармил) в Палестине. С 1245 или 1247 г. - нищенствующий орден. 41 Мария Авиньонская - одна из представительниц так называемого женского "пророческого движения" во Франции XIV - XV вв. Еще с глубокой древности германцы, составившие значительный этнический элемент в формировании будущей французской нации, считали, что женщины обладают способностями прорицания и провидения будущего. Отзвуки традиционных представлений жили в массовом сознании зрелого средневекового общества, хотя это расходилось с позицией официальной католической церкви, которая рассматривала прорицателей как колдунов и еретиков. Бедствия, обрушившиеся на французское королевство во время Столетней войны, обострили интерес к колдовству, магии и прорицаниям. Во всяком случае, в народной среде постоянно распространялись рассказы о предсказаниях, знамениях и т.п. Двор Карла VII еще в те времена, когда его называли "буржским королем", с особым вниманием относился к колдунам и прорицательницам.
Комментарии (1) |
|