Перегудова З. Политический сыск России (1880-1917 гг.)

ОГЛАВЛЕНИЕ

Раздел 2. ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ОРГАНОВ ПОЛИТИЧЕСКОГО СЫСКА

Глава 7. ПЕРЛЮСТРАЦИОННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ И БИБЛИОТЕКА РЕВОЛЮЦИОННЫХ ИЗДАНИЙ

§ 1. Перлюстрация

Среди методов борьбы политической полиции с революционным движением в России далеко не последнее место занимала перлюстрация. Она являлась важной частью розыскной деятельности полиции, служила источником информации о деятельности революционных организаций, настроениях среди населения, в различных общественных и политических кругах. В результате перлюстрационной деятельности властей накопилось достаточно большое количество интереснейших материалов, привлекающих все более широкое внимание историков.
            Перлюстрация — это тайное вскрытие частной корреспонденции, копирование письма или его части.
            Перлюстрация старый, испытанный метод, заимствованный царями еще в середине XVIII в. у правителей тогдашней Западной Европы1. Первые «Черные кабинеты» появились, как утверждает Т.А. Соболева (в связи с недавно найденными архивными материалами), в начале 40-х годов XVIII в., во времена императрицы Елизаветы Петровны2. К перлюстрации прибегали и при последующих русских императорах 3. Значение перлюстрации резко возросло при Николае I4, когда она начинает широко применяться как «средство борьбы с внутренним врагом». Посредством перлюстрации правительство стремилось выяснить политическое настроение в стране, предупредить возможность волнений, вести наблюдение за настроением в высших сферах.
            С развитием почты, ростом переписки совершенствовалась сама система перлюстрации и организация этой работы. Мощным толчком к дальнейшему расширению перлюстрации явилось развитие революционного движения в стране.
            В 1880 г., в период реорганизации политического сыска в России и создания Департамента полиции, особое внимание было уделено перлюстрации. В это время в стране учреждается
С.276.
7 перлюстрационных пунктов: в Петербурге, Москве, Киеве, Харькове, Одессе, Тифлисе, Варшаве. Впоследствии такие пункты открывались и в других городах: Вильно, Риге, Томске, Нижнем Новгороде, Казани. Но действовали они очень короткое время.
            С перерывом (1905-1909 гг.) работал перлюстрационный пункт в Тифлисе, который был разгромлен в 1905 г., во время революционных событий. Перлюстрационные пункты создавались на почтамтах при отделах цензуры иностранных газет и журналов и вошли в историю под названием «Черных кабинетов». Общее руководство всей перлюстрационной работой и России осуществлялось через старшего цензора Петербургского почтамта, который именовался исправляющим должность помощника начальника Главного управления почт и телеграфов. Отделы цензуры на местах непосредственно подчинялись ему5. Старший цензор, в свою очередь, был в подчинении министра внутренних дел, от которого получал распоряжения и санкции на проведение работ по перлюстрации. Через старшего цензора шла оплата работы перлюстрационных пунктов6.
            Перлюстрирование писем было действием незаконным. Ряд статей' Уложения о наказаниях предусматривали кару за нарушение почтового Устава: от 4 месяцев тюремного заключения до ссылки с лишением всех особых прав. Поэтому работа по перлюстрации государством держалась в строгом секрете. Ни Министерством внутренних дел, ни старшим цензором не было издано никаких письменных циркуляров и правил о ведении этой работы. В то же время существовало негласное распоряжение об уничтожении всей переписки и всех материалов перлюстрационных пунктов на случай народных волнений Этим объясняется, что много документов погибло в 1905 г. и почти все материалы перлюстрационных пунктов на местах были уничтожены в период Февральской революции.
            Переписка перлюстрационных пунктов со старшим цензором тщательно конспирировалась. Более 30 лет (до ухода в от ставку в 1914 г.) эту должность исполнял действительный тайный советник Фомин8, затем его заменил на этом посту тайный советник Мардарьев. В переписке с Департаментом они пользовались псевдонимом, и направляемые им письма шли ни имя «Его превосходительства С.В. Соколова», что означало, что переписка предназначается для отдела цензуры9.
            Конспиративно обставлялась работа и в самой цензуре иностранных газет и журналов. С особой тщательностью подбирался состав служащих. Это были люди проверенные, «безгранично преданные» престолу. Они давали подписку о неразглашении тайны. Многие из них были высокообразованными людьми, владевшими европейскими и азиатскими языками10.
            Наиболее образованный по своему составу был перлюстрационный пункт в Петербурге. Среди его сотрудников были
С. 277.
люди почтенные, служившие кроме цензуры в других учреждениях: министерстве иностранных дел, банке, университете. Часть сотрудников цензуры занималась своими прямыми обязанностями — цензурой иностранных газет и журналов, а часть — перлюстрацией частных писем.
            Более всего сохранилось сведений об устройстве «секретной части» цензуры Петербургского отделения. Войти в «Черный кабинет» можно было только через кабинет-канцелярию старшего цензора. Причем сам вход в «Черный кабинет» был замаскирован большим желтым шкафом. В этот шкаф входили сотрудники и оказывались в комнате, где находился перлюстрационный кабинет и куда по особому лифту-подъемнику поднималась отобранная почтовыми чиновниками для просмотра корреспонденция11.
            По всей России непосредственно перлюстрацией занималось от 40 до 50 человек12. И было еще около 30 помощников — почтовых работников, которые принимали участие в отборе писем из основного массива, поступающего на почтамт. Там, где не было перлюстрационных пунктов, а необходимость в ней была, из Петербурга командировались чиновники. Но чаще местные губернские жандармские управления находили возможность договориться с узким кругом почтовых чиновников и проводили перлюстрацию сами.
            Как же была организована работа в «Черных кабинетах»?
            Отбор писем для вскрытия шел по двум спискам, которые были у работников (вспомогательных) почтового ведомства. Первый список Особого отдела Департамента полиции содержал фамилии и адреса лиц, письма которых подлежали просмотру. Кроме того, перлюстрировались письма, «освещавшие» деятельность съездов противоправительственных организаций, конференций, их подготовку, проведение, деятельность основного партийного состава и членов организаций.
            Второй список представлялся министром внутренних дел. По этому списку шел просмотр и снятие копий с писем общественных и политических деятелей, редакторов газет, профессоров, преподавателей высшей школы, членов Государственного Совета и Государственной думы, членов семьи Романовых. Перлюстрации порой подвергались письма великих князей, в частности, письма вел. кн. Михаила Александровича, жаловалась на вскрытие писем вдовствующая императрица Мария Федоровна13. Не подлежали перлюстрации только письма самого министра внутренних дел, пока он находился на этом посту и императора.
            В материалах Чрезвычайной следственной комиссии, разбиравшей в 1917 г. вопрос о перлюстрации, имеются данные, что в 1910 г. командир Отдельного корпуса жандармов Курлов обратился к старшему цензору с просьбой, чтобы адресуемые ему
С. 278.
письма, получаемые в плохо заклеенных конвертах, не носили впредь явных признаков вскрытия. С подобной же просьбой обращался поборник перлюстрации Белецкий, занимавший в это время должность директора Департамента полиции14.
            Списки министра внутренних дел и Департамента рассылались во все отделения цензуры. По сведениям за 1904 г. но списку Департамента полиции проходило 1000 адресов15, за которыми велось наблюдение. Среди них адреса В.И. Ленина, многих искровцев, Г.В. Плеханова, многих других деятелей социал-демократического движения, членов партии эсеров, участников различных групп и т.д.
            При отборе писем почтовые работники обращали внимание на полноту письма, условность адреса, подчеркивание, руководствовались просто «нюхом», выработанным долголетней практикой, умением распознать «интересный» почерк. Многие-чиновники хорошо усвоили и знали почерки крупных деятелей партий, технических секретарей.
            Самый большой поток писем шел через Петербургский почтамт. Ежедневно здесь вскрывалось от 2000 до 3000 писем16. Выписок и копий делалось значительно меньше — 20 — 30. Конверты отпаривались, отмачивались в ванночках, вскрывались особыми косточками или длинными иглами.
            Письма задерживались в «Черном кабинете» недолго – час — два. Письма с интересными сведениями откладывались для снятия копий. Просмотренные письма запечатывались, а с обратной стороны, в одном из уголков делалась точка — условный знак (мушка), чтобы это письмо не подвергалось вторичной перлюстрации. Если письма были написаны химическими чернилами или зашифрованы сложным шифром, то и этом случае в подлиннике отправлялись в Департамент полиции и задерживались на более длительный срок. Иногда задерживались до распоряжения Департамента наиболее интересные письма, несущие ценную информацию. Копии или выписки из писем делались в 2-х экземплярах. Один экземпляр по списку Департамента полиции отправлялся директору Департамента полиции, а второй и оба экземпляра по списку МВД шли министру. И уже от министра они порой шли в Департамент или задерживались у министра. Как правило, перлюстрация, которая производилась по просьбе министра, в Департаменте н< подвергалась той тщательной разработке, как письма революционных деятелей.
            На местах, в других городах перлюстрировалась только та корреспонденция, которая шла из этого города или в город, но не транзитная. Копии делались также в 2-х экземплярах, 1 экземпляр направлялся в Петербург на имя «Соколова».
            Перлюстрационные пункты на местах с местными властями контактов не имели. Но когда в письмах имелись указания на то, что готовится какое-либо политическое событие, забастовка,
С. 279.
экспроприация и т.д., делалась выписка и посылалась местному градоначальнику. Но опять-таки это делалось конспиративно. Например, в Московском отделении цензуры в таком случае делали выписку, заклеивали в конверт, делали, надпись «Анненкову»17 и опускали в коммерческий ящик для градоначальства, который имелся на почтамте. Анненков был псевдоним.
            По данным Департамента полиции, через цензуру проходило ежегодно по всей стране примерно 38000018 писем, из которых делалось от 8000 до 10000 выписок.
            Автор попыталась провести более точный подсчет количества перлюстрированных писем за 1907 — 1914 гг. Согласно этим подсчетам наибольшее количество выписок падает на 1907 г. (11522)19. Затем идет спад — до 7935 в 1910 г., а затем поток вновь возрастает — до 8658 в 1911 г. и более 10 тыс. в 1912 г.
            Таким образом, общий объем перехваченной переписки к 1912 г. вновь почти достигает уровня 1907 г. Следует отметить, что одновременно возрастает количество шифрованных и химических писем как результат резкого повышения конспиративности партийных организаций, существенно меняется соотношение между простыми письмами, с которых снимается копия, и письмами, которые написаны химическими чернилами и с использованием шифра.
            Наглядное представление об этом дает помещаемая ниже таблица, составленная автором на основании анализа коллекции, хранящейся в ГА РФ.

В Департаменте полиции, куда, как уже указывалось, поступали материалы из «Черного кабинета» и иногда от министра
С. 280.
внутренних дел, шла дальнейшая разработка перлюстрации: регистрация, расшифровка, проявление химических текстов, размножение копий, переписка с местными ГЖУ, выяснение личностей, адресов и принятие мер.
            Каждое письмо при перлюстрации получало свой номер. Простые и химические письма регистрировались отдельно: простые получали просто номер, к химическим прибавлялась буква «х». Фамилии, упоминаемые в письмах, заносились и карточный алфавит. Именные карточки составлялись на автора письма, получателя, на все имена и фамилии, упоминаемые в письме. Так подробно расписывались только письма революционных деятелей. Что касается писем государственных и общественных деятелей, то они проходили такую обработку лишь в случаях, когда была соответствующая резолюция министра. Они, как правило, не регистрировались, подшивались в отдельные дела, которые формировались по хронологии. Порой перлюстрация от министра внутренних дел не поступала, за некоторые годы она в Департаменте полиции отсутствует.
            Вся поступавшая перлюстрация сосредоточивалась в V отделении Особого отдела Департамента полиции, откуда после первичной разработки и копирования материалы шли в другие отделения Особого отдела, где шла разработка материалов по партиям. Копии писем, касавшиеся деятельности партии эсеров, анархистов, террористических организаций, шли во второе отделение Особого отдела, социал-демократических организаций — в третье отделение, национальных — в четвертое. Здесь шла дальнейшая разработка этой переписки, но уже розыскного плана на основании сведений, получаемых из писем. Изучая впоследствии эту механику, член комиссии Временного правительства по разборке материалов охранных отделений М.А. Осоргин писал, что при работе с перлюстрационным материалом устанавливался «не только адрес, но и каждое лицо, упомянутое в письме, иногда только уменьшительным именем, одной буквой или описательным выражением»20.
            Для выяснения необходимых данных копии посылались в соответствующие охранные отделения и ГЖУ для установки лиц, принятия мер, установления наблюдения.
            Эти уже вторичные копии вместе с материалами по разработке и переписке с соответствующими ГЖУ отложились в делах Департамента по наблюдению за партиями, организациями, отдельными лицами.
            В тех случаях, когда перехваченные письма не могли быть отнесены к каким-либо партиям, но разработка их представляла интерес для Департамента полиции, копии писем откладывались в общих делах21, которые также представляют большой интерес. Так, в деле с заголовком «Разработка шифрованных документов»22 всего три листа, один из которых является
С. 281.
расшифрованным списком партийных адресов неустановленной организации. В другом деле «О задержанных телеграммах и письмах»23 отложились такие документы, как «Письмо от русских крестьян царю Николаю второму», о вскрытии посылок с нелегальной литературой и т.д.24, Довольно интересно дело «Разработка секретных сведений»25. В нем сосредоточены документы, связанные с настроениями в стране, о политической ссылке, настроениях и планах ссыльных, их деятельности и т.д., переписка студентов.
            В деле за 1913 г. с заголовком «О задержанных телеграммах и письмах и вообще о наблюдении за частной корреспонденцией»26 имеется ряд телеграмм от политических ссыльных г. Черного Яра, Астраханской губ., женского вспомогательного общества, наборщиков и переплетчиков г. Гомеля, ссыльных Усть-Цильмы27.
            Так как перлюстрация — действие незаконное, то часто материал, полученный в результате перлюстрации, назывался агентурным, или полученным агентурным путем. А автор писем, которые перлюстрировались, — «автором агентурных сведений». Поэтому в переписке Департамента полиции часто авторами агентурных сведений являются лица, которые никаких контактов с полицией и жандармерией не имели, но тем не менее их сведения использовались правительством.
            Современные историки и исследователи иногда, имея в своем распоряжении такой документ, приходят в недоумение, а порой даже обвиняют автора письма в сотрудничестве с полицией. Приведу пример такой ошибки. В конце 30-х годов в Орловском областном архиве было обнаружено донесение начальника Орловского ГЖУ в Департамент полиции, в котором указывалось, что «автором агентурных сведений за № 1291 является Вольнов Иван Егорович... он же Иван Воробьев». Эта фраза явилась основанием к тому, что в советское время Вольнова довольно долго подозревали в сотрудничестве с полицией. В действительности за указанным номером было зарегистрировано письмо И.Е. Вольнова с о. Капри к родным, где он описывал свою жизнь, встречи с М. Горьким, их дружеские отношения. Письмо было перехвачено в Департаменте полиции. С него были сняты копии, одна из которых послана в Орловское ГЖУ для разработки, установки автора (Вольнов в письме подписался «Иван Воробьев»). Так как письмо было получено агентурным путем, автор его был назван «автором агентурных сведений». Вследствие этой ошибки имя И.Е. Вольнова, крестьянского писателя, революционера очень долго замалчивалось, а произведения его не переиздавались, и только в 1961 г.28, в результате внимательной, кропотливой работы архивистов ЦГАОРа СССР истина была восстановлена.
С. 282.
            Много хлопот сотрудникам Департамента полиции доставляли шифрованные и химические письма, написанные симпатическими чернилами. Для работы с этими письмами существовала группа особо подготовленных специалистов.
            Один из этих специалистов Зыбин преподавал на курсах штаба корпуса жандармов, где делился своими секретами по расшифровке различных криптограмм. Его ученик и помощник Жабчинский имел высшее образование, окончил Петербургский университет. В одной докладной записке Зыбина о Жабчинском читаем, что последний может разбирать шифры на любом языке29.
            Непростой была работа с химическими письмами, которые при проявлении портились, и порой невозможно было восстановить первоначальный вид письма и отправить по назначению. Между тем, Департамент был заинтересован, чтобы по этому адресу продолжалась переписка. В таком случае письмо искусно подделывали. На этот предмет были также специалисты своего дела. В одной из записок с характеристикой этой деятельности Департамента читаем, что подобную работу проводил Зверев, привезенный Зубатовым из Москвы, и что Зверев «в этом деле положительно дошел до виртуозности»30. Восстановление писем совершалось с необыкновенной точностью: бралось во внимание качество бумаги, ее размер, глянец, водяные знаки, чернила, умышленно сделанные точки и другие особенности письма. Подделанные письма через почтамт отсылались по назначению.
            Часто в письмах пересылались партийные издания: листовки, небольшие брошюры, газеты, журналы. Эти издания пополняли библиотеку Департамента полиции, иногда оставались в делах по переписке по той или иной организации.
            Кроме вышеназванных дел в Департаменте полиции перлюстрация хранилась в комплексе в V отделении Особого отдела, который в настоящее время именуется коллекцией перлюстрированных писем31. К материалам коллекции работники V отделения часто обращались при расшифровке документов. Как правило, в этой части материалы хранились 10 лет, затем они уничтожались. Хотя и считается, что Коллекция содержит письма за 1883—1917 гг., хронология эта условна 33. За ранние годы сохранилось очень мало документов, и основная масса материалов охватывает 1906—1917 гг.
            Собранные в коллекции документы можно разделить на несколько групп. Основная группа документов — это перлюстрированные письма: простые, химические, шифрованные, скалькированные, подлинные. Вторая группа документов — переписка Департамента полиции с местными ГЖУ, со старшим цензором Петербургского почтамта по вопросам дешифровки
С. 283.
материалов. Эта сравнительно небольшая группа дел 33 интересна тем, что вскрывает не только методы розыскной деятельности полиции, но и проливает дополнительный свет на пути и способы конспирации, применявшиеся в тот период революционными организациями.
            Вопрос шифровки чрезвычайно интересовал Департамент полиции. В материалах данной группы дел встречаются различные таблицы по расшифровке переписки, материалы о шифрах различных партийных организаций. Как сообщалось в переписке Департамента полиции с отделом цензуры Петербургского почтамта в ноябре 1906 г., для переписки с Екатеринославом Московский областной комитет использовал для шифровки писем «Доклад Ленина»34. в донесении за ноябрь 1912 г. указывалось, что для деловой переписки с Лениным выборщику по рабочей курии Московской губернии Савинову предложено шифровать свои письма по книге Ч. Диккенса «Рождественская песнь в прозе», издание десятикопеечной библиотеки35.
            Социал-демократы, эсеры, деятели других революционных организаций, безусловно, и догадывались, и знали, что определенное число писем, все-таки, проходит перлюстрацию, поэтому даже к зашифрованной переписке относились осторожно. Приходилось изобретать новые шифры переписки. Использовались каталоги разных фирм, между строк писался нужный текст химическими чернилами.
            Революционеры использовали для шифровки произведения самых разных авторов. Так, в октябре 1907 г. начальник Киевского охранного отделения доносил в Департамент полиции, что для переписки между собой социал-демократические организации, входящие в состав южного района, установили шифр по поэме Пушкина «Евгений Онегин», причем разница числителя и знаменателя первой дроби обозначает главу поэмы, а в последующих дробях числители обозначают строки, знаменатели — буквы строк 36.
            В коллекции перлюстрированных писем хранились записи и переписка о химических и шифрованных письмах, которые были изъяты при обысках и арестах. В случаях, когда местные жандармские управления не в состоянии были их расшифровать, они пересылались в Департамент полиции.
            Довольно интересная переписка шла между Департаментом полиции и Московским охранным отделением по поводу расшифровок записей в записной книжке Н.Ф.Агаджановой37, арестованной по делу Московской организации РСДРП. В течение нескольких месяцев сотрудники Департамента пытались расшифровать ее записи, но безуспешноЗ8.
С. 284.
            Иногда в переписке пользовались условными текстами. Так, информационное бюро южных организаций РСДРП в своей переписке предполагало использовать следующие тексты39 для телеграмм.
            Объявлена забастовка — покупка совершается; осуществлена забастовка — покупка сделана; забастовка прекратилась векселя опротестовали; восстание солдат — Абрам едет; восстание солдат продолжается — Абрам выехал; восстание окончено — Абрам будет; вооруженное частичное выступление пролетариата — высылайте товар; массовое вооруженное выступление — высылайте деньги; восстание крестьян — высылайте векселя; Дума собралась — дядя приехал.
            В этой же части коллекции собирались рекомендации Департамента старшему цензору об установлении усиленного наблюдения за перепиской тех или иных лиц.
            В марте 1913 г. Департамент требует «ос[обо] гадательного] наблюдения]»40 за корреспонденцией члена Государственной Думы Г.И. Петровского. А через несколько месяцев появилась записка Броецкого, заведующего Особым отделом Департамента, в которой он напоминал цензурному комитету о необходимости «ос[обо] тщ[ательного] наблюдения]» за адресами членов Государственной Думы Тулякова, Хаустова, Шагова, Манькова, Муранова, Петровского, Малиновского, Бурякова41. В материалах этой же переписки имеются также просьбы местных ГЖУ о переводе писем с иностранных языков и языков различных наций и народностей России, фигурируют в ( делах и сами тексты. В целом данная группа документов позволяет достаточно глубоко проникнуть в лабораторию розыскной деятельности Департамента, связанной со слежкой за личной перепиской.
            Все поступавшие в коллекцию письма регистрировались в журналах входящей и исходящей корреспонденции42. Журналы на химические письма и простые велись отдельно. Регистрация химических писем была более подробная, чем простая. В сведениях о них выяснялось: от кого письмо, к кому, иногда краткое содержание, движение письма, то есть остается ли оно в Департаменте, отсылается ли в цензуру для отправки адресату. По записям в них можно реконструировать некоторые письма, уничтоженные по истечении срока хранения.
            Самая большая группа документов, накапливавшихся в коллекции, это непосредственно перлюстрация. Если брать коллекцию в целом, то общее число писем в ней составляет приблизительно 100 000. Более половины их падает на годы после революции 1905—1907 гг.
            Тематика перлюстрированных писем чрезвычайно разнообразна. И если касаться всех писем, то есть писем революционеров,
С. 285.
сановников, либералов, черносотенцев, то здесь и мате-; риалы, характеризующие эпоху, время, и говорящие об отношении различных слоев общества к тем или иным мероприятиям правительства, а также событиям в политической жизни. Диапазон мнений, отраженных в письмах, настолько широк, что по ним можно проводить социологические исследования. Основная масса перлюстрированных писем связана с вопросами рабочего, профессионального, крестьянского, студенческого движения на различных этапах, положением в городе и деревне, настроениями в армии и на флоте. Большое количество документов связано с деятельностью различных революционных партий и организаций, перепиской их с центром, получением директив центра, информацией о положении на местах, партийной печатью и ее распространением.
            Имеется переписка, характеризующая деятельность монархических организаций, земского и городского союзов, прогрессивного блока. Довольно большой объем материалов связан с оценкой и критикой деятельности властей, правительственной политики, министерства внутренних дел, а также Государственной думы и ее членов. Много материалов о положении на окраинах России.
            Самое большое количество писем сохранилось в коллекции за 1907 г. Коллекция отразила поток писем с мест к депутатам Государственной думы от рабочих, крестьян, причем подавляющее их большинство не носило конспиративного характера. В них рассказывалось о притеснениях, содержались просьбы о помощи. В переписке встречаются и документы с требованиями политического характера, написанные в форме наказа депутатам43.
            После третьеиюньского переворота идет целый поток писем с осуждением этой меры правительства.
            В качестве иллюстрации можно привести несколько выдержек из писем, в которых отразилось отношение разных кругов русского общества. Директор Тульской гимназии Н.Г. Высотский, не отличавшийся особой благонадежностью, писал одному из своих знакомых: «Итак, Думу разогнали, и г. Крыжановский составляет новый избирательный закон, иначе говоря, новую конституцию. Эта новая конституция есть упразднение конституции. Столыпин и К0 показали, что пока они и им подобные стоят у власти, конституционный образ правления в России немыслим. Третья Дума — это новый Департамент министерства внутренних дел, где будут неукоснительно исполнять волю начальства разные более или менее истинно русские люди, набранные распоряжениями губернаторов и стараниями исправников. Новый избирательный закон — это циничное издевательство над политическим сознанием народа...»44.
            285
            Другое, не менее характерное письмо, его отправительница, студентка, пишет письмо своей подруге в Берн. «У нас на лекциях присутствует теперь жандармский офицер. Протестовать никак нельзя, потому что в случае протеста курсы сейчас бы закрылись, а нам важно было ведь сохранить их, так как главная цель приехавших, конечно, заключается в организации. Всякая внешняя жизнь прекратилась, но зато началась подпольная работа»45. Отправительница еще одного письма, из Тверской губернии пишет, что, чем чаще «будут разгонять Думу, тем скорее народ поймет, что от правительства он ничего хорошего не получил и пойдет вперед...»46 Большая группа писем отражает деятельность различных партий и организаций РСДРП, СДКПиЛ, эсеров, анархистов в период, когда власти уже готовились нанести решающий удар по революции. Среди писем встречается переписка кадетов, октябристов, отражающая их настроения в этот период.
            Тяжелое положение в ряде партий, особенно в партии эсеров в связи с предательством Азефа, проблема провокации и борьбы с ней остро стоит в этот период перед всеми революционными партиями, и это также находит свое отражение в переписке.
            Как свидетельствуют письма коллекции, уже в 1908 — 1909 гг. в общественном мнении начинают происходить серьезные изменения, предвещающие новый революционный подъем. Даже некоторые из представителей самой правящей верхушки России уже не заблуждаются по поводу надвигающихся событий, костромской губернатор Веретенников в письме к генерал-адъютанту А.Н. Куропаткину в 1908 г. пишет: «Внешнее успокоение только кажущееся, революция работает успешно и все более проникает в народ. Полуинтеллигентные освободители поняли: без серьезной сознательной поддержки народа в России ничего не поделаешь, и они работают. Работают с неистощимой энергией и настойчивостью, осторожно и осмысленно, умудренные опытом последних трех лет...»47
            Об этом довольно интересно пишет князь Кочубей из Петербурга П. Закревскому в Токио: «Внутренние неурядицы все продолжаются, и хотя на вид стало спокойно, но на самом деле идет усиленная работа, так что мое впечатление — что мы сидим на вулкане. Одним словом, весь государственный механизм находится на точке замерзания перед своим окончательным падением...»48
            Письма за 1909—1911 гг. отражают значительно возросшую активность революционных организаций, ссылки. Резко возрастает количество бандеролей и писем в Россию с вложениями газет, листовок, брошюр. Писем с нелегальными вложениями (а они порой шли как заказные) было настолько много, что
            286
            вызвало отдельную переписку между Департаментом полиции и начальником Воронежского ГЖУ, который писал: «...принимая во внимание, что распространение означенных изданий не может не оказывать крайне вредного, развращающего влияния на местное население, прошу не отказать сделать соответствующее распоряжение, чтобы получаемые из-за границы... [письма]... и другие издания, содержащие в себе суждения противоправительственного направления, начальниками почтово-телеграфных учреждений не доставлялись адресатам...»49
            Дела, сформированные за 1909—1911 гг., изобилуют подлинными конвертами, в которых пересылалась литература различных партий разным лицам. Здесь сведения и о пересылке «Пролетария», «Социал-демократа», «Рабочей газеты»5*, эсеровской газеты «Знамя труда» и т.д.
            Вступление России в Первую мировую войну сопровождалось дальнейшим усилением полицейской слежки. В коллекции отложилось большое количество писем, характеризующих настроение населения и отдельных слоев, их отношение к войне. В одном из таких писем говорится: «Если бы, дорогой Ш, знал, что у нас делается! В городе тоска — стыдно смотреть, кругом горе, всюду едут, едут с узлами, глаза заплаканные, женщины кричат. Где же подъем, о котором пишут газеты? Везде чувствуется, что войны не хотят. Ты, наверное, читаешь про оживление, про манифестации. Вечером ревут — жутко становится, двери запирают. Представь себе толпу без конца из подростков и хулиганов и полицейских. Лица неинтеллигентные, красные носы, нахальные глаза. Кричат, а сами смотрят, кому бы в зубы дать. Сегодня получила письмо из деревни, пишут: кругом один ужас, крики, стоны, рыдания не прекращаются. Берут ужасно много, из одной фабрики около нас взяли 700 человек из 4000, а из нашего пригорода 7000. Я ненавижу войну, но не думаю, как Леля, что идти в сестры на войну, значит, признавать ее. Я уйду, ты ведь отпустишь меня? Я сделаю все, что могу, и к тебе вернусь знающей...»52
            Два перлюстрированных документа свидетельствуют о принятии административных мер к деятелям высокого ранга.
            В перехваченном письме бывшего московского градоначальника А.А. Рейнбота от 17 декабря 1908 г. к О.Г. Рейнбот, родственнице в С.-Петербурге, выражалось возмущение проверкой, которую возглавлял бывший директор Департамента, сенатор Н.П. Гарин. «Немного не понял твоего совета о спокойствии, — пишет Рейнбот. — Более спокойно и хладнокровно действовать, как я действую против этих мерзавцев Гарина и К0, кажется, трудно. Прибавь к этому, что приходится с моим характером сидеть пассивно, несмотря на всю сплошную ложь и клевету этого правительственного прохвоста. Я слышал, что
            287
            в Петербурге уже немного прозрели, и, крайне сожалею, что ходят слухи о недопущении дела до суда. Тогда бы гласно на весь мир можно было указать, какой негодяй Гарин и его приспешники»53.
            Второе письмо от 10 декабря 1908 г. из Закаспийской области от лица, подписавшего свое письмо «Коля», в Москву В.А. Лебедеву. Видно, он стоит близко к административным кругам и описывает свое впечатление от проводимой ревизии. «Ревизия Палена составляет сейчас злобу дня всего Туркестана. Большинство лиц, сталкивавшихся с ревизором и его помощниками, отзываются о нем очень нелестно. Указывают на грубость обращения и целый ряд приемов, недопустимых при ревизиях. Очень немногие, наоборот, хвалят. Как бы то ни было, целый ряд представителей администрации полетел с мест и предан суду за взятки, растраты и проч. Говоря откровенно, большинство жуликов вышло сухими из воды и только малая доля их попалась. Возможно, что пострадали и относительно невинные. Говорю относительно, так как здесь вся русская администрация является преступной со своими попечениями о "процветании края", использовании "втуне лежащих земель" и пр. Туземцы, по-видимому, остались довольны ревизией, хотя, воспитанные в строгих началах уважения к начальству, во многих местах предлагали ревизорам деньги. В общем, пожалуй, ревизия окажется скорее вредной, чем полезной. Смещение нескольких администраторов будет только поддерживать напрасную веру в русское правосудие, а, между тем, в ожидании следующей ревизии здесь разыграется немало историй грабежа и всякого рода утеснений. Говорят, в Питере предлагают как-то переменить управление...»54
            Отложившиеся в делах Департамента полиции, охранных отделений и жандармских управлений материалы перлюстраций — это не только свидетельство своеобразных методов борьбы режима с противоправительственной деятельностью, но и, как пыталась показать автор на некоторых примерах, — ценнейшая часть источниковедческой базы для изучения общественно-политической жизни России.

§ 2. Библиотека революционных изданий

Среди разнообразных материалов и документов, широко использовавшихся органами политического сыска, заметную, а порой и незаменимую роль играли материалы библиотеки революционных изданий.
            Библиотека начала формироваться еще в III Отделении. С созданием Департамента полиции она была передана в 3-е делопроизводство,
С. 288
а затем периодически входила в состав Особого отдела и 4-го делопроизводства. В библиотеку революционных изданий включалась литература, изданная в России и за границей, направленная против «особы императора» и режима в целом.
            В библиотеке собирались нелегальные издания различных партий и общественных организаций: студенческих, учащихся, профессиональных, а также листовки, посвященные разным событиям, таким как 9 января, 1 Мая, выборы в Государственную думу, крупные забастовки.
            До первой русской революции процесс накопления литературы в библиотеке шел очень медленно, что объяснялось отчасти слабой издательской деятельностью революционных организаций. В годы революции резко выросла издательская деятельность нелегальных организаций, местных партийных комитетов, общественных организаций. Многие из этих материалов начинают поступать в библиотеку. Департамент полиции, стремясь к более полному знанию о положении дел на местах, издательской деятельности местных партийных организаций, требует от начальников ГЖУ присылки материалов, выпускаемых и распространяемых нелегальными и легальными организациями.
            Особенно активно пополняется библиотека революционных изданий за счет листовок — самых мобильных и оперативных видов пропагандистской литературы. В библиотеку поступает литература разных партий и направлений. В их числе даже листовка, выпущенная полицейскими.
            Процесс накопления литературы в библиотеке шел за счет перехвата посылок и писем с вложением листовок и газет и бандеролей с вложениями нелегальной литературы. Такой корреспонденции и материалов было настолько много, что корпус жандармов вынужден был издать специальный циркуляр «О передаче таможнями чинам корпуса жандармов пересылаемых из-за границы бандеролей с революционными изданиями»55. Пополнение библиотеки шло и за счет изъятия печатных изданий при обысках и арестах. Но последний способ до 1908 г. практиковался реже, так как изъятые материалы в своем большинстве фигурировали на политических процессах в качестве вещественных доказательств, а после суда и вынесения приговора уничтожались. В результате поступление литературы этим путем носило случайный характер, и многие издания были безвозвратно утрачены, что вызывало нарекания со стороны ряда представителей местных властей. Так, в своей докладной записке предводитель дворянства Самарской губернии писал: «Эти материалы представляют большой государственный интерес, так как среди них встречается ряд чрезвычайно интересных рукописных и печатных изданий, ярко характеризующих
С. 290.
переживаемую эпоху во всех проявлениях и оттенках, ввиду чего, казалось бы, этот материал, систематически подобранный, имел особую ценность для имеющего быть основанным в Москве Музея русского революционного движения. Во-первых, для того, чтобы бороться с врагом, надо знать его силы и настроения, и в этом отношении часть упомянутого выше материала, где с особой ясностью разработан план кампании против существующего правительства и намечены пути к захвату власти с подробным распределением боевых революционных сил, — эта часть должна быть использована с целью более верной и успешной борьбы с боевыми революционными организациями России...»56
            Так как уничтожение вещественных доказательств предусматривалось особой статьей закона, вопрос в конце концов «утрясается» на уровне министерств. В апреле 1908 г. министром юстиции было издано циркулярное распоряжение, которое предписывало прокурорам судебных палат и окружных судов «препровождать в Департамент полиции все имевшие значение вещественные доказательства по политическим делам, книги, рукописи, письма, заметки и т.п. печатные и рукописные материалы, поступающие по окончательном разрешении сих дел и прокурорскому надзору для уничтожения»5'. Изданный циркуляр способствовал тому, что в Департамент полиции без всякого разбора стали присылаться все вещественные доказательства. Работники Особого отдела Департамента в первую очередь отбирали из них нелегальные издания. В апреле 1909 г. Департамент полиции направил предписание заведующему заграничной агентурой: «По встретившейся надобности Департамент полиции просит Ваше Высокоблагородие впредь высылать в Департамент в одном экз. газеты, издающиеся в Берлине, Вене, Париже и Лондоне по программе социалистов-революционеров и социал-демократов на немецком, французском, английском языках, как то: "Le tribune", "Vorwarts" и др.». В результате в библиотеке отложилось огромное количество изданий, опубликованных как в России, так и за границей русскими революционными организациями.
            Библиотека революционных изданий переживает своего рода «второе рождение». В 1908 г. назначается новый библиотекарь Панкратьев. Им была введена система научно-справочного аппарата к литературе и, в первую очередь, к книгам и брошюрам. По его инициативе были заведены две картотеки: 1) по фамилиям авторов, 2) «по предметам»58.
            Тщательно коллекционировались работы А.И. Герцена, Н.Г. Чернышевского, Г.В. Плеханова, В.И. Ленина.
            Поступающей в библиотеку литературой широко пользовались жандармы, особенно был высок интерес к ней у лиц, занимавшихся политическим розыском. Некоторые из них,
С. 291.
чувствуя свою некомпетентность в программных и политических установках революционных организаций, с которыми им приходилось вести борьбу, внимательно изучали соответствующие материалы.
            Библиотека имела «читательский спрос» не только в центре, но и на местах. Так, начальник Калужского ГЖУ в феврале 1905 г. пишет в Департамент: «...Обнаружилась также крайняя необходимость иметь эти (партийные. — З.И.) издания в управлении для ознакомления офицеров, производящих дознание, с программами противоправительственных организаций в России». Далее он конкретизирует свою просьбу: «Ходатайствую перед Департаментом полиции о снабжении вверенного мне управления ежегодно и своевременно газетами "Искра", "Освобождение", "Революционная Россия"; на случай же, если мое ходатайство будет признано не подлежащим удовлетворению, испрашиваю разрешение мне выписывать названные мною газеты, причем покорнейше прошу указать мне порядок, каким названные газеты должны быть выписываемы мною»59.
            Интересно в этом плане и обращение в Департамент полиции военного губернатора Кронштадта А.А. Бирилева. 13 февраля 1905 г. он писал директору Департамента Лопухину: «Как военный губернатор г. Кронштадта, в коем находится весьма значительное число рабочих, я, при современном усилении роста рабочего движения, считаю необходимым следить всесторонне за таковым, знакомясь со взглядами по этому вопросу как правительственных сфер, так и с требованиями антиправительственных групп. Ввиду этого я имею честь просить Ваше превосходительство не отказать в распоряжении о высылке мне из вверенного Вам Департамента полиции заграничных изданий /.../, которые по прочтении мною будут возвращаться»60.
            С более конкретной просьбой обращается 28 января 1908 г. помощник начальника Таврического ГЖУ подполковник П.Н. Кравченко: «По производимому мною формальному дознанию "об образовавшемся в г. Мелитополе социал-демократическом кружке", встречается надобность установить, существуют ли в числе запрещенной литературы издания:
            1) Н. Ленин (в тексте "Левин"). "К деревенской бедноте",
            2) Л. Мартов. "Рабочее дело в России". Автор письма просит Департамент разъяснения на этот счет. Еще один пример: 22 сентября 1908 г. прокурор Вятского окружного суда обратился в Департамент полиции: «Ввиду производящихся в настоящее время в округе Вятского окружного суда дел о преступлениях, предусмотренных 102 ст. Уг. Ул., является крайне желательным иметь для сведения мне и моим товарищам, при квалификации состава означенного преступного деяния печатные произведения: 1) брошюры-протоколы объединенного
            291
            съезда РСДРП, состоявшегося в Стокгольме в 1906 г, 2) [тексты] двух резолюций съездов РСДРП, состоявшихся и 1907 г. в Лондоне и близ Гельсингфорса»61. Перечень таких просьб можно продолжить. Как свидетельствуют те же архивные документы, все просьбы такого рода удовлетворялись.
            Как видим, библиотека была функциональной частью Департамента полиции, способствовавшей борьбе с революционным движением. Одновременно Департамент полиции предписывал охранным отделениям собирать у себя подобные библиотеки, и в ряде охранных отделений такие библиотеки существовали.
            К сожалению, библиотека целиком, как она была собрана и Департаменте полиции, не сохранилась. Она серьезно пострадала в февральские дни 1917 г. Многие ее материалы оказались утерянными, попали в частные руки. Какая-то часть материалов была сохранена работниками ленинградского отделения Академии наук. Оставшаяся часть материалов послужила основой создания коллекции нелегальных изданий ГА РФ. До 1957 г. коллекция входила в состав фонда Департамента полиции отдельной описью. В настоящее время это самостоятельный фонд — 1741.
           
Примечания
            1 См.: Брикнер А. Вскрытие чужих писем и депеш при Екатерине II Русская старина. 1873. Т. VII. С. 75 — 84; О перлюстрации писем в начале XIX века (секретная переписка О.П. Козодавлева с Д.П. Руничем) см.: Красный архив. 1927. 6(25). Л. 201.
            2 Соболева Т. А. Тайнопись в истории России. М., 1994. С. 97 — 98.
            3 Вплоть до Александра II русские цари лично интересовались перлюстрацией, сами прочитывали письма. Имеются сведения, что Александр I перлюстрировал письма своей матери. Шильдер Н.К. Император Павел I; он же. Император Александр I. СПб., 1897. С. 362 — 364; Дневник Вилламова. Русская старина. 1912. Кн. 1. С. 38; Оржеховский И.В Самодержавие против революционной России. М., 1982. С. 11; Из воспоминаний М.Е. Бакая. О «Черных кабинетах» в России // Былое. Париж, 1908. № 7. С. 119—133; Черняев В.Ю. К изучению эпистолярных источников начала XX в. (Контроль почтовой переписки) // Проблемы отечественной истории. М.; Л., 1976. С. 134—155; Перегудова З.И. Важный источник по истории революционного движения // Исторический опыт Великого Октября. К 90-летию академика Минца. М., 1986. С. 376 — 390; Измозик B.C. Глаза и уши режима // Государственный политический контроль за населением Советской России в 1918 — 1928 гг. СПб., 1995; Калмыков А.Ю. К вопросу о роли «Черных кабинетов» в системе политического сыска в начале XX века // Политический сыск в России: история и современность. СПб., 1997. С. 76 — 83.
            4 ГА РФ. Ф. 109. Оп. 221. Д. 75. Л. 99об.-100. Бенкендорф писал: «Перлюстрация — это есть одно из главнейших средств к открытию истины: представляя, таким образом, способ к пресечению зла в самом его начале, она служит также указателем мнений и образа мыслей публики о современных происшествиях и разных правительственных мерах и распоряжениях».
            5 Исключение составлял Тифлисский пункт. В 1909—1917 гг. он подчинялся Департаменту полиции. ГА РФ. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 1000. Л. 100 Об.
            6 По смете МВД ст. цензору на работу всех перлюстрационных пунктов отпускалось 107000 рублей, кроме того, отпускалось 58000 из средств Департамента полиции. См.: Каторга и ссылка. 1927. 8(37). С. 98.
            7 Ст. 1104 Уложения о наказаниях предусматривала отстранение чиновника от должности, если почтовые служащие распечатывают письма «хотя из одного только любопытства; если содержание письма будет сообщено другому», то предусматривалось заключение в тюрьму от 4 до 8 месяцев». Ст. 1102. Если почтовый чиновник «из-за каких-либо видов» согласится с кем-либо передавать письма, адресованные на имя другого лица «без дозволения последнего» приговаривается к тюремному заключению или ссылке на поселение. См.: Уложение о Наказаниях уголовных и исправительных. СПб., 1912. С. 701.
            8 Измозик B.C. А.Д. Фомин и М.Г. Мардарьев: к истории «Черных кабинетов» в России. Конец XIX — начало XX в. // Из глубины времен. № 9. 1997. С. 59-65.
            9 ГА РФ. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 1000. Л. 33 об.
            10 «Черный кабинет». Из воспоминаний бывшего цензора. Былое. 1918. № 13. С. 185-197. и Там же. С. 186-188.
            12 ГА РФ. Ф. 1467. Записка И. Зыбина вице-директору Департамента полиции А.Т. Васильеву от 12 июля 1913 г. — 49 чел. См.: Каторга и ссылка. 1927. № 8(37); Кантор Р. К истории «Черных кабинетов». С. 90.
            13 Валк О. Из правительственных настроений в эпоху I Государственной Думы // Красный архив. 1926. № 4(17). С. 214-215; он же. К истории аграрных мероприятий, 1906 г. // Красный архив. С. 215 — 216; ГА РФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 281. Л. 48.
            14 ГА РФ. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 1000. Л. 101.
            15 Там же. Ф. 102. Оп. 265. Д. 1159. Л. 16.
            16 См.: Былое. 1918. № 13. Л. 186.
            1? ГА РФ. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 1002. Л. 4об. Допрос Яблочкова В.М. Ст. цензор Московского почтамта, май 1917.
            18 Там же. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 1000. Л. 88об., 102об.
            19 В подсчете за 1907 г. нет сведений о письмах, которые перлюстрировались по списку министра внутренних дел.
            20 Осоргин М.А. Охранное отделение и его секреты. М., 1917. Л. 5.
            21 В Департаменте имеются следующие дела с заголовками: «Надзор за перепиской частных лиц» (Ф. 102.00. 1905. Д. 1666); «Разработка шифрованных документов» (Ф. 102.00. 1907. Д. 121); «О задержанных телеграммах и письмах» (Ф. 102.00. 1907. Д. 160); «Разработка шифрованных писем и документов» (Ф. 102.00. 1908. Д. 49); «Разработка секретных сведений» (Ф. 102.00. 1909. Д. 157); «О задержанных телеграммах и письмах и вообще о наблюдении за частной корреспонденцией» (Ф. 102.00. 1913. Д. 45).
            22 ГА РФ. Ф. 102.00. 1909. Д. 211, Л. 2.
            23 Там же. Ф. 102.00. 1907. Д. 160.
            24 Там же. Л. 21, 16.
            25 Там же. Ф. 102.00. 1909. Д. 157.
            26 Фонд Департамента полиции не перерабатывался. Автор приводит заголовки дел так, как они даны в описи, как заведены в самом Департаменте полиции.
            27 ГА РФ. Ф. 102.00. 1913. Д. 45. Л. 22, 26, 29, 30, 31.
            28 Ляндрес С. Конец одного навета (о судьбе орловского писателя И.Е. Вольнова) // Литературная Россия. 1961. № 22. 31 мая.
            29 См.: ГА РФ. Ф. 102.00. 1916. Д. 46. Т. 2. Л. 225-226.
            30 Там же. Ф. 102. Оп. 265. Д. 1249. Л. 2об.
            31 ГА РФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 1-1248.
            32 Там же. Ф. 102. Оп. 265, за 1883 г. - 8 дел; 1884 - 8 дел; 1885-1897 - дела отсутствуют; 1898 - 1 дело; 1899-1900 - дела отсутствуют; 1901-1903 - 9 дел; 1904 - 6 дел; 1905 - 3 дела.
            33 Там же. Ф. 102. Оп. 265. Д. 1072-1178.
            34 Там же. Ф. 102. Оп. 265. Д. 1169. Л. 47об.
            35 Там же. Д. 1110. Л. 50.
            36 там же. Ф. 102. Оп. 265. Д. 1095. Л. 58.
            37 Агаджанова Н.Ф. (1889—1974), профессиональный революционер, в советское время кинодраматург, один из авторов сценария фильма «Броненосец Потемкин». См.: Лейберов И.П., Перегудова 3-Й. Подвиг Нунэ. Лениздат, 1985.
            38 ГА РФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 1110. Л. 14.
            39 Там же. Ф. 102. Оп. 265. Д. 39, Л. 70об. Письмо из Харькова от 25 июля 1906 г. в Симферополь Грановскому.
            40 Там же. Ф. 102. Оп. 265. Д. 1164. Л. 32.
            41 Там же. Л. 75.
            42 Там же. Д. 1179-1200.
            43 Там же. Ф. 102. Оп. 265. Д. 145 Л. 155.
            44 Там же. Д. 213. Л. 40. Письмо от 8 июня 1907 г. « Там же. Ф. 102. Оп. 265. Д. 217. Л. 14.
            46 Там же. Л. 26.
            47 Там же.
            48 Там же. Л. 2.
            49 Там же. Ф. 102. Оп. 265. Д. 349. Л. 15, 15об.
            50 Там же. Ф. 102. Оп. 265. Д. 357, 349, 409-420 и т.д.
            51 Письмо из Москвы от 29 июля 1914 г. за подписью Варя к А. Рубакину. Имеется пометка о наблюдении за этими письмами. ГА РФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 975. Л. 14.
            52 Там же. Ф. 102. Оп. 265. Д. 344. Л. 95.
            53 Там же. Л. 98.
            54 Там же. 1908 г. Д. 154. Т. 1. Л. 3-4.
            55 Там же. 1912 г. Д. 63. Л. 283.
            56 Там же. 1908 г. Д. 433. Л. 6.
            57 Перегудова З.И. Библиотека революционных изданий Департамента полиции // Государственные учреждения и общественные организации СССР. История и современность. Межвузовский сборник Московского ордена «Знак Почета» государственного историко-архивного института. 1985. С. 108-114.
            5S Там же. 4 д-во. 1908. Д. 98. Л. 135об.
            59 ГА РФ. Ф. 102. 00. 1902. Д. 1457. Т. 3. Л. 17-18.
            60 Там же. Л. 35.
            61 там же. 4 д-во. 1908. Д. 98. Л. 32, 139.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история