ДМ9. О динамике становления современных форм правового государства

Идея гражданского общества, основанного на праве, стала господствующей в определенных группах населения Западной Европы в ХII-XIII вв. (см.напр.[1,с.32-37]), и была неразрывно связана с феноменом средневекового западноевропейского коммунализма [2; 3; 4,с.336 и сл.]. С точки зрения 500-летних циклов пространственного структурирования все эти явления представляют собой завершение процесса формирования среды саморазвивающихся сообществ второго ранга, разворачивавшегося в цикле 765-(1015)-1276 гг., точнее, во второй его половине, когда происходило достраивание дополнительного состояния второго ранга и тем самым было обеспечено преодоление цивилизационного барьера и утверждение форм самодостаточной социокультурной реальности в их самой ранней версии - в версии, отражающей особенности минимальной локальной цивилизации.

Одни регионы Западной Европы были, так сказать, лидерами этого процесса, другие участвовали в нем с бóльшим или мéньшим отставанием от лидеров, а третьи (преимущественно территории, оказавшиеся за пределами пространства, когда-то разделенного между сыновьями Карла Великого) оставались вне рамок этих перемен. Очень условно можно говорить об этих трех типах регионов как о ядрах, полупериферии и периферии процесса минимального пространственного структурирования,- условно, поскольку все три типа территорий были перемешаны друг с другом, и поскольку существовали разнообразные промежуточные типы.

Процессы пространственного структурирования, разворачивавшиеся в следующем 500-летнем цикле, по-разному повлияли на отдельные составляющие этой чересполосицы. Когда по ходу формирования основного состояния третьего ранга, в ряду циклов Кондратьева 1286-(1315)-1337-(1360)-1383-(1392)-1411-(1430)-1460-(1483)-1509 (датировки Эмбера, см.Таблицу 16 раздела 2.5) "опробывались" состояния первого, второго, третьего и четвертого рангов пространственного структурирования, на полную мощь включились механизмы мир-экономического взаимодействия разных территорий. В частности, по ходу второго цикла Кондратьева 1337-(1360)-1383 преодолевался цивилизационный барьер структурирования внутреннего пространства Западной Европы, то есть полностью достраивались, исчерпывая "до дна" потенциал соответствующего уровня развития, и оформлялись структуры лидеров процесса. По ходу третьего цикла Кондратьева 1383-(1392)-1411 гг. форсировались процессы достраивания второго ранга структурирования в сообществах второго, догоняющего типа. Наконец, по ходу четвертого цикла Кондратьева 1411-(1430)-1460 инициировалось создание саморазвивающихся структур второго ранга в сообществах третьего типа, но поскольку барьер основного состояния четвертого ранга в данном 500-летнем цикле не мог быть преодолен, то условная "периферия" процессов пространственного структурирования так и осталась в том 500-летнем цикле в доцивилизационном состоянии.

Насколько можно судить, именно лидеры феодализации стали основным препятствием на пути становления единых территориальных систем третьего ранга (сначала монархий, затем национальных государств) в регионах проживания немецких и итальянских народов (хотя были и другие причины этому). С другой стороны, регионы второго типа оказались наиболее восприимчивыми к процессам утверждения структур третьего ранга. Что касается регионов третьего типа, то возможности преодоления цивилизационного барьера появились у них только в следующем 500-летнем цикле 1276-(1543)-1801 гг., а возможности национального строительства - в еще более дальнем 500-летнем цикле пространственного структурирования 4-ого ранга, после начала промышленной революции. Ко всем этим процессам и привязана динамика развития элементов гражданского общества и становления соответствующей доктрины правового государственного строительства.

(В скобках заметим, что Эмберовская хронология циклов Кондратьева вызывает некоторые сомнения, потому что полная длительность третьего цикла оказывается равной всего лишь 28 (примерно) годам; тем не менее, не вдаваясь в обсуждение причин этой аномалии (а она наверняка порождена взаимодействием поколенческих циклов с циклами Кондратьева и с инновационными циклами), примем эту хронологию как данность. Тогда можно признать, что более-менее окончательное сложение среды сообществ второго ранга и соответственно сложение идеи гражданского общества в её зрелой форме в средневековой Западной Европе произошло в XIV веке или, если точнее, в период второго и третьего циклов Кондратьева. Именно в этот период данная идея вышла за пределы городов и стала утверждаться в рамках несопоставимо более крупных территориальных образований 3 ранга.)

Как будет показано далее, процессы пространственного структурирования третьего ранга в цикле 1276-(1543)-1801 гг. и последовавшие за ними процессы развития внутренней среды цивилизационного региона Западной Европы по ходу циклов Кондратьева в период формирования основного состояния четвертого ранга определили общую, а ритмы одновременно идущих с ними 20-летних инновационных циклов - конкретную динамику становления гражданского общества в формах, адекватных саморазвивающимся сообществам третьего ранга, так же как определили и влияние этих форм на процессы демократизации в территориальных сообществах, выше обозначенных в качестве регионов третьего типа (и им подобных регионов за пределами Западной Европы).

В первую очередь имеются в виду два процесса - общий процесс складывания сообществ третьего ранга в 500-летнем цикле и более ограниченный процесс, как бы поддерживающий и продолжающий его, имеющий вид формирования сообществ второго, третьего и четвертого рангов по ходу циклов Кондратьева в следующем 500-летнем цикле, к которому принадлежит наше время (т.е. эпоха Современности). Именно благодаря второму из них обширные конструкции национальной государственности имеют возможность опираться на актуализированные по ходу циклов Кондратьева блоки второго ранга, то есть обновленные и укрепленные, внутренние конструкции меньшего ранга, имеющие вполне самостоятельное значение и тем самым обладающие собственной прочностью, которая и обеспечивает основную прочность здания национальной государственности в странах традиционной демократии.

Известное общее завершение процессов формирования саморазвивающихся сообществ третьего ранга происходило в Западной Европе по ходу утверждения дополнительного состояния третьего ранга, то есть в период с середины XVI до конца XVIII вв.; именно в этот период имели место основные антифеодальные социальные политические и экономические перемены на уровне сообществ третьего ранга,- начиная от Нидерландской революции и кончая Французской. Это были именно основные перемены, но еще не окончательные, так как сами размеры становящихся национальных государств обеспечивали их регионализацию и наличие лидирующих, догоняющих и маргинальных областей, а потому требовалось достраивание социального, политического и экономического пространства внутренних областей единого "национального" сообщества той или иной страны. Вполне окончательные перемены были обеспечены только последовательностью циклов Кондратьева второго, третьего и даже четвертого рангов в XIX-XX вв.

Ранее в дополнительных материалах 3-8 были описаны инновационные циклы в истории Франции, Англии, США., Германии, Японии и Нидерландов, которые наиболее отчетливо фиксируются в динамике названных стран (в период буржуазно-демократических преобразований), в том числе инновационные циклы в истории Франции, Германии, США и Японии примерно в третьей четверти XIX века, которая соответствует периоду формирования основного состояния второго ранга в цикле Кондратьева 1848-(1872)-1893 гг. Вместе с Нидерландами, Англией и Италией эти страны составляют группу лидеров наиболее устойчивого мирового социального, политического и экономического развития на протяжении последних веков истории мировой цивилизации. Как уже отмечалось в разделе 2.8, синхронные перемены в третьей четверти XIX века как бы подвели черту под невидимым соревнованием разных государств мира и отделили лидеров текущего цикла пространственного структурирования от других сообществ.

Впоследствии во всех этих странах, а также в некоторых других регионах Западной Европы, в которых процессы внутренней достройки были реализованы примерно в третьей четверти XIX века и которые только в силу заметно меньшей населенности не смогли составить конкуренцию лидерам в борьбе за мировое господство (в первую очередь в создании колониальных империй - например страны Скандинавии),- итак, впоследствии во всех этих регионах, даже несмотря на подчас чудовищные односторонности диалектики развития, утвердилась социальная структура того же типа, что и гражданское общество средних веков - но уже в рамках сообществ третьего ранга, когда человека делает свободным не "воздух городов", а принадлежность к более обширному территориальному сообществу, например гражданство данного национального государства.

Социальную структуру саморазвивающегося сообщества можно назвать структурой "насыщенного" типа, имея в виду субструктуры меньшего ранга, наполняющие и структурирующие внутреннее социальное пространство. В отличие от нее социальные структуры колонизационных систем, если можно так выразиться, "вырождены", то есть имитируют многоуровневую структуру за счет иерархического выстраивания одной и той же модели отношений, когда даже самая малая ячейка есть всего лишь отросток общего унитарного тела и, вообще говоря, не обладает самостоятельностью. Вне зависимости от того, какой ранг пространственного структурирования имитирует колонизационная система, эффективный ранг никогда не достигает двух единиц, разве что "асимптотически" приближается к нему. По этой причине любые социокультурные инновации, имеющие системную значимость и инициирующие процессы саморазвития, вызывают к жизни феномен "феодализации", начинающий раскалывать "единое (по сути имперское) пространство" на мелкие кусочки, соответствующие размерам минимальных саморазвивающихся систем второго ранга; этот антиимперский "сепаратизм" тут же вызывает к жизни "адекватную реакцию" имперской верхушки и заимствование социокультурных инноваций резко ограничивается.

Примером системы колонизационного типа является Россия. Поскольку динамика циклов Кондратьева имеет в России принудительный (то есть "наведёный") характер и в силу этого имитирует западноевропейские процессы пространственного структурирования с опозданием на один цикл, то инициация "феодализации" в российском цивилизационном регионе имела место в третьем цикле Кондратьева, в период 1893-(1917)-1940 гг. Именно в этот период благодаря формированию опосредованных коммуникаций западноевропейский инновационный цикл утверждается на территориях Австро-Венгрии, Османской империи, Российской империи и поневоле задает своим ритмом динамику краха названных образований. Теоретически говоря, названные сообщества могли бы пережить этот цикл, как до этого переживали начало периода модернизации,- однако дополнительная дестабилизация всех условий существования, обусловленная совпадением поворотных точек поколенческого ритма и циклов Кондратьева, не позволила сохранить старые формы имперства, а в двух случаях из трех - и само имперство, то есть сугубо колонизационную структуру властной иерархии. Последняя сохранилась только на территории России.

Что же касается сообществ, которые еще менее, чем европейские империи, были привязаны к социальной динамике западной цивилизации, то в них процессы разрушения колонизационной структуры развернулись в четвертом цикле Кондратьева в 1940-(1968)-1985 гг., инициировавшем в колониях формирование среды сообществ второго ранга, то есть среды сообществ, обладающих способностью выстраивать самодостаточную социальную реальность. Именно в этот период рухнули колониальные империи и резко изменилась карта мира.

Процессы саморазвития в колонизационной системе всегда развиваются с самой нижней ступени складывания форм опосредованной коммуникации и тем самым неизменно пытаются взять барьер КПК² (цивилизационный барьер; барьеры КПК³, КПК⁴ и КПК⁵ уже не имеют такого значения), поэтому верхушка может лишь отодвинуть момент краха колонизационной иерархии власти, но не может отменить крах как явление исторического характера. Проблема "лишь" в том, будет ли этот крах стихийным и тем самым неконтролируемым с точки зрения "цены истории" или же потенциально возможный спектр явлений - от "бунта губернаторов" до вооруженного сопротивления "сепаратистов" - не будет перекрыт наглухо, а будет определенным образом канализирован, например направлен в сторону превращения империи в конфедерацию; только пройдя через фазу конфедерации (естественно, с помощью достаточно паллиативных форм), колониальное сообщество сможет собраться воедино как полноценное государство саморазвивающегося типа. Не приходится сомневаться в том, что само по себе конфедеративное устройство вызовет последствия, которые будут радикально изменять социальный, политический и экономический облик колонизационного региона и, в частности, общая территория готовых к объединению в новое государство областей и регионов окажется в целом меньше территории преобразующейся колонии, но альтернативой этим преобразованиям является - и в этом тоже не приходится сомневаться - медленная агония с более масштабным крахом в конце, сопровождаемым примерно той же потерей территорий.

Первый вариант требует не менее одного поколения, точнее, не менее двух инновационных циклов, но сколько точно, пока сказать нельзя. Второй вариант требует много десятилетий. Во всяком случае, если говорить о России, то очередной этап распада реализуется уже в 2050-2060-е годы и еще примерно в последней четверти XXI века и т.д. Последствия неуправляемой агонии приведут к тому, что от населения России может остаться заметно меньше, чем при реализации конфедеративного варианта.

На хронологии российского распада имеет смысл остановиться подробнее - хотя бы в качестве знака внимания к Последней классической империи (с большой буквы) ,- а именно такую роль История (с большой буквы), по всей видимости, приготовила для современной России. Сохранившись только благодаря своему периферийному положению по отношению к цивилизационным центрам и несколько веков имитируя равнозначное им по отдельным позициям существование за счет колоссальных ресурсов и постоянной перекройки собственного тела по лекалам заемных инноваций, в 1991 г. Россия перешла последнюю черту и в предстоящие век-полтора разыграет весьма своеобразный спектакль, в котором основные события будут происходить в антрактах между действиями: сходя с подмостков, актеры будут включаться в жизнь остального мира, как это было в 1987-2000 гг., чтобы после перерыва опять подняться на сцену и вернуться к тем ролям, которых от них требует вполне самодостаточная имперская жизнь. Сокращающееся имперское пространство (не только географическое, но в первую очередь человеческое) все меньше сможет препятствовать воздействиям внешнего мира, так что автаркия окажется довольно специфической - как специфичен покой в комнате, вокруг которой за фанерными стенками бурной жизнью живет небольшой зверинец с животными самого разного размера - от мышей до слонов,- но велика вероятность, что именно стремление властной верхушки к имперскому покою как утраченному идеалу, который осуществится, если делать вид, что он уже достигнут, будет определять поведение этой верхушки во внутренней политике, перед лицом "электората", "трудящихся масс" и прочих "винтиков" и "рычагов".

В качестве географической и социокультурной периферии западной цивилизации Последняя классическая империя зависима от ритмов излома текущего 500-летнего цикла; процессы отката территориальной экспансии, легализованные в 1991 г., будут зависеть именно от этих ритмов. Ниже по аналогии с хронологией тех циклов XVI-XVII вв., которые Эмбер считал циклами Кондратьева, но которые являются поколенческими циклами (подробнее см.главу 8), построена гипотетическая хронология циклов XXI-XXII вв. Точность предполагаемых датировок относительно невелика (±5-10 лет), но не настолько низка, чтобы их проигнорировать; они позволяют вполне рационально очертить траекторию вероятного российского распада; как уже отмечалось выше, вероятнее всего распад будет представлять собой растянутый с середины XXI до примерно середины XXII в. югославский сценарий с Великой (Европейской) Россией (плюс Урал и Западная Сибирь) в роли Великой Сербии. Это часть глобальных перемен, которые закончатся примерно так же, как перемены XVI-XVII вв. в Западной Европе закончились Вестфальским миром, надолго определившем карту Западной Европы. Гипотетическая хронология (см.Таблицу 1) построена путем переноса (приблизительного) сроков между поворотными точками циклов XVI-XVII вв. в XXI-XXII вв. и учета российской поколенческой динамики.

Таблица 1. Предположительная хронология поколенческих циклов XXI-XXII вв., определенная на основе хронологии поколенческих циклов в XVI-XVII вв.

Хотелось бы еще раз подчеркнуть, что речь идет о вполне механическом переносе поколенческой динамики, не учитывающем динамику циклов Кондратьева: как уже отмечалось в разделе 2.5, согласно датировкам Эмбера для XIV-XV вв., один из циклов Кондратьева имеет длительность около 30 лет, тогда как в XIX-XX вв. длительность всех этих циклов составляет примерно 50 лет, как это и должно быть в соответствии с динамикой 500-летних циклов. Не имея возможности полностью разрешить эту проблему, мы ограничиваемся почти буквальным переносом хронологии периодов, игнорирующем ожидаемую хронологию текущего цикла Кондратьева - с 1980/90-х до 2030/40-х гг.; для ориентировочных оценок это вполне позволительно, потому что главное здесь - не западноевропейская, а российская поколенческая динамика.

Из сопоставления российской динамики XVI-XVII вв. с датировками поколенческих ритмов XXI-XXII вв. следует, что в середине XXI в. Россию ждет не попытка демократизации, как это было после 1855 и 1985, а попытка унитаризации, как это было после 1917 г., причем мощь перемен окажется аналогичной небезызвестным событиям 1543-1584 гг. Разница "только" в том, что к тому времени демографический кризис уже сделает свое дело и необходимость защиты территориальной целостности силами наличного (и в социокультурном смысле очень разнородного) населения будет препятствовать репрессиям; кроме того, глобализированный мир не допустит длительного торжества кровопийцы. Но очевидно, что унитаризации сохраняющегося российского социального пространства не избежать и что она будет разворачиваться под националистическими лозунгами в направлении югославского сценария.

Затем спустя одно поколение реализуется волна новых перемен - аналог российских событий 1584-1610 гг. - и после некоторого периода восстановления агония продолжится.

Наконец, в период 2130-2165 гг. (±10 лет) изменения в мире особенно сильно будут влиять на внутрироссийские дела (аналогичный период западноевропейской истории XVII в. - Тридцатилетняя война). После этого мир относительно успокоится, а с ним начнет налаживаться и жизнь в том сохранившемся образовании (территория до 7-8 млн км², если будет удержана Западная Сибирь; более восточные территории перейдут под международный контроль, то есть обретут независимость), в котором будут причудливо перемешаны унитарные, федеративные и конфедеративные элементы организации, - что-то вроде американских штатов конца XVIII в., стремящихся к независимости от метрополии, с одной стороны, и испанских колоний XIX в., с другой стороны - вот варианты тех крайностей, между которыми придется существовать остаткам Последней классической империи.

К тому времени в мире будет раза в полтора-два больше формально независимых государств, чем сейчас, однако они будут достаточно плотно упакованы в несколько сообществ цивилизационного масштаба, имеющих элементы конфедеративного устройства. Фактически процесс "конфедерализации" - то есть процесс роста полномочий локальных сообществ вплоть до объявления их квазинезависимыми государствами (но в рамках государственно-подобных сообществ гораздо более крупного масштаба) - станет способом преодоления негибкости унитарного политического устройства большинства стран мира. А между этими сообществами, в межцивилизационных зонах, будут существовать россыпи других государств самого разного размера. Территориально Новая Россия будет самым крупным образованием среди этих промежуточных стран.

При всей своей спекулятивности это наиболее вероятный сценарий для России.

В то же время - пусть и с ничтожной вероятностью - возможно (для России) и другое развитие событий; если можно так выразиться, более достойное, но маловероятное. Поэтому, читая нижеследующее, следует иметь в виду, что вряд ли можно сомневаться в том выборе, который сделает колонизационная верхушка, а потому сказанное далее относится скорее к вполне риторическим упражнениям, пусть и в жанре научной фантастики. Прежде всего представляется полезным напомнить о логике самоутверждения городских коммун в Средние века.

Ранее уже отмечалось, что средневековое общество между X и XIII вв., согласно сводке Ж.Гурвича (воспроизведена в: [5,т.2, с.466-468]), представляло собой среду взаимодействия по меньшей мере пяти разных иерархий социальных, политических и экономических отношений:

• среду относительно небольших групп крестьян и ближайших к ним сеньоров;
• теократическую иерархию;
• территориальное государство;
• собственно феодальную иерархию сеньоров, стремившуюся управлять всем обществом;
• систему городов.

Многообразие взаимодействий первых четырех из пяти перечисленных систем создавало достаточно пространства, в котором можно было балансировать между интересами разных сил; в этом пространстве и происходила коммунальная революция XI - XIII вв.; впоследствии городская цивилизация Западной Европы стала невидимым стержнем саморазвития всей западной цивилизации.

Что же это означает для России? Вот примерный ряд вопросов и такой же ряд ответов.

Первое. Есть ли подобное пространство в современной России или, возможно, имеется хотя бы исходная для его развития среда вполне самостоятельных иерархий власти, взаимодействующих друг с другом и отстаивающих собственные интересы? К сожалению, нет и нет. И потому российские города лишь номинально носят название городов, аналогичное названию компактных поселений Западной Европы; они лишь имитируют самостоятельное в правовом смысле существование.

Второй вопрос. Возможно ли - в целях реформирования - радикальное разделение колонизационного "навеса" на федеральном и окружном уровне с одной стороны и уровня местного самоуправления - вплоть до собственных силовых структур - с другой стороны? Возможно, но при условии самостоятельности регионального, районного и муниципального уровней власти в России, когда поведение региональных верхушек будет ограничено не произволом федерально-окружного уровня, а относительной самостоятельностью среды районных и муниципальных образований, обладающей достаточными ресурсами для независимого существования и по отношению к региональным властям, и по отношению к федерально-окружной иерархии.

Другими словами, необходима система как минимум из четырех вполне самостоятельных иерархий власти, способная обеспечить условия для интернализации отношений между ними в рамках единого сообщества как основание для будущего формирования реальной системы разделения властей и движения по паллиативно конфедеративному пути.

Совершенно очевидно, что современная колониальная верхушка России неспособна к реализации такого проекта. Она проигнорировала даже начальную фазу названных преобразований - аналог Пакта Монклоа для российских элит (постановку проблемы подробнее см. [6])- что уж говорить о последующих процессах. История еще не знала случая, чтобы колонизационная верхушка добровольно ограничила свои аппетиты, и российские власти не нарушат этого правила, о чем ясно и недвусмысленно свидетельствуют перемены после рубикона 1999/2000 гг. Отныне колонизационная система, именуемая Российской Федерацией - больной человек Европы XXI века.

1. Давид Р., Доффре-Спинози К. Основные правовые системы современности. Пер.с фр. -М.: Международные отношения,1997

2. Сванидзе А.А. Средневековый коммунализм: истоки гражданского общества в Европе//Европейский альманах.История.Традиции.Культура.- М.:Наука,1994. С.84-102

3. Эксле О.Г. Поэтому они составили заговор, который назвали коммуной. Коммуна Ле Мана 1070 года. Пер. с фр. В: Homo historicus. К 80-летию со дня рождении Ю.Л.Бессмертного. В 2-х кн.-М.: Наука, 2003, кн.2, с.56-64

4. Берман Дж.Г. Западная традиция права: эпоха формирования.Пер.с англ.,2-е изд.-М.:Изд-во МГУ; Издат .Группа ИНФРА.М-НОРМА, 1998

5. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв. В 3 тт. Пер.с фр.-М.:Прогресс,1988-1994

6. Клямкин И.М., Шевцова Л.Ф.Эта всесильная бессильная власть//Независимая газета. 1998. 6 июля.