1.3 Теория естественного распределения компактных субсистем крупной пространственно-распределенной системы по размеру

В исследованиях по географии городов широко известна схема Кристаллера, согласно которой все поселения на некоторой территории распределяются по рангам, причем поселения одного ранга равно удалены друг от друга (то есть следуют гексагональному распределению) и величина центров пропорциональна величине обслуживаемой территории; на один центр более высокого ранга приходится три центра более низкого, а общее распределение всех поселений по рангам определяется прогрессивным рядом 1:2:6:18:54:162:486 и т.д.[115; 66, с.137-140, 389-395; 7; 17, с.141-169; 16, т.2, с.104-108]. Теоретический анализ процессов развития поселений на некоторой территории позволил выделить два крайних случая таких процессов, между которыми (случаями) располагаются все прочие варианты: это случаи саморазвития и колонизации (догоняющего развития). При саморазвитии среды первичных поселений величиной порядка 10² жителей в условиях отсутствия развитых коммуникаций складывается такое распределение поселений по размеру, которое очень близко по своим параметрам к распределению Кристаллера: во-первых, населенность центров соседних рангов различается примерно втрое, во-вторых, расстояние между центрами при переходе от одного ранга к другому изменяется примерно в √3 раз, а количество центров разных рангов составляет последовательность 1:2:7:20:70:200:700 и т.д. в более вероятном случае и1:3:6:30:60:300:600 и т.д. в менее вероятном случае. В случае колонизации распределение поселений по размеру носит совершенно иной характер: населенность центров соседних рангов различается примерно на порядок, расстояние между центрами при переходе от одного ранга к другому примерно втрое, а количество центров разных рангов составляет последовательность 1:0:9:0:90:0:900 и т.д. в более вероятном случае и 1:1:8:10:80:100:800 и т.д. в менее вероятном. Распределение Кристаллера получено при изучении материалов, относящихся к Западной Европе, которая является саморазвивающимся сообществом; второе распределение подтверждается российскими материалами, что соответствует колонизационному характеру исторического развития России.

Среди концепций, призванных объяснять развитие сети компактных  поселений, концепция Кристаллера выделяется своей простой наглядностью и объяснимостью тех элементарных положений, которые лежат в ее основе[115; 66, с.137-140, 389-395; Бери, Гаррисон; 17, с.141-169; 16, т.2, с.104-108; 173, с. 418-421]. Суть концепции заключается в том, что поселения одного ранга равно удалены друг от друга (то есть следуют гексагональному расположению), и величина центров пропорциональна величине обслуживаемой территории. Тем самым на один центр более высокого ранга приходится примерно три центра более низкого и соответствующим образом изменяется обслуживаемая территория и население территории. Результаты Бекмана позволяют согласовать эту кажущуюся дискретность с континуальным распределением городов по размеру [17, с.152]. Например, в реальной региональной системе Нюрнберга распределение было следующим: 1:2:10:23:60:105:462 (цит.по: [66, с.390]).Таковы относительные величины.

Вычисленные Кристаллером абсолютные величины населенности и географических размеров тоже имели простое и наглядное объяснение; например, расстояние между поселениями самого низкого ранга и самым малым центром определяется в 4-5 км, так как это соответствует часу ходьбы, что представляется разумным пределом территории обслуживания. Такое расстояние соответствует получасовому горизонту внутренней жизни одного поселения с окружающей его хозяйственной территорией и при радиусе этой территории в 2-2.5 км  предполагает общую площадь в 13 -20 км², что прекрасно согласуется с оценками размеров хозяйственной территории коммуны во Франции, которая по своим социально-экономическим условиям вполне сравнима с Южной Баварией (область, где находится Нюрнберг): территориальные размеры коммуны составляют менее 10 км² в богатых зонах и до 45 км² в бедных зонах (цит.по: [16, т.3,с.284,прим.12]). Что касается получасового горизонта внутренней жизни, то этот параметр представляется имеющим психофизиологическую природу, не зависимую от конкретно-исторических форм, и связан с особенностями деятельности нервной системы человека по времени перехода от одного устойчивого состояния к другому, однако в специальной литературе найти такие оценки не удалось (см.напр. [29, с.107-115,130-133]). Тем не менее не вызывает сомнения, что феномен постоянства временного радиуса поселений населенностью от 10³ до 10⁶ человек (этот радиус составляет для них примерно 0.5 часа [28, с.55]) объясняется именно психофизиологическими причинами и имеет прямое отношение к допущениям Кристаллера. Сразу же стоит отметить, что в данном разделе абсолютные размеры площади территорий и величины поселений почти не будут использоваться, так как эти значения зависят от средней плотности населения данной территории, то есть от своеобразия  приемов хозяйственной жизни; предпочтение будет отдано относительным оценкам, а именно идеализированным оценкам структурирования социального пространства, обусловленным размерами круга прямой непосредственной коммуникации и производным от КПК величинам.

Как уже отмечалось, Кристаллер получил свои результаты при изучении региона Баварии и считал, что они типичны почти для всей Германии и Западной Европы. Не отрицая этого, Ульман счел необходимым уточнить границы относительно большей точности данных результатов. Он констатирует, что в промышленно менее развитом регионе отклонения от схемы менее велики и отмечает, что "наибольшее приближение к теоретическому идеалу, по-видимому, встречается в бедных редконаселенных аграрных округах со слаборазвитыми внешними экономическими связями" [115, с.140].Тем самым можно предположить, что в случае отсутствия развитых коммуникаций (а именно так можно интерпретировать слова о "бедных редконаселенных аграрных округах со слабо развитыми внешними экономическими связями") теоретический анализ процесса развития среды первичных поселений минимальной численности должен показать процесс складывания распределения, близкого к распределению Кристаллера. Стоит подчеркнуть, что исследование Кристаллера касалось закономерностей саморазвивающегося развития, так как опиралось на западноевропейские материалы, поэтому анализ должен относиться к саморазвивающейся среде поселений. Как будет показано далее,  эти ожидания подтверждаются: если идеально-типическую модель развития сети общин строить, ориентируясь на простейшей закономерность роста размеров сообществ втрое, эксплицитно заложенную в схеме В.Кристаллера (см. Таблицу 1 раздела 1.0), то не приходится делать ни одного предположения, сколько-нибудь противоречащего логике выделения КПК-структур в качестве системообразующих элементов пространственной организации любых обществ. Что же касается идеально-типической модели колонизации, то закономерности развития могут оказаться другими (например, соответствующими пространственной организации военных единиц кочевников), и эти ожидания тоже подтверждаются.

В предыдущем разделе была описана естественная шкала пространственного структурирования сообществ в условиях отсутствия развитых коммуникаций и связанная с ней система своего рода барьеров неустойчивости для роста сообществ при их численности 10^1.5 , 10^2.5 , 10^3.5 и т.д. человек. Логично ожидать, что в режиме саморазвития сообщества будут испытывать некоторые проблемы с преодолением этих барьеров, в то время как в режиме колонизации (то есть в случае использования заимствованных форм жизнедеятельности) создание поселения  любой величины в принципе несложно,- были бы соответствующие формы и требуемые для их существования ресурсы, как это было с императорскими Римом или Константинополем, - но сложно обеспечить устойчивое существование такого поселения - во всяком случае, сложнее, чем поселений величиной в 10, 10² , 10³ и т.д. человек (см.далее).

Во-вторых, имеет место ритм смены поколений и связанная с этим борьба поколений, когда иерархическая система власти и вся структура коммуникаций сообщества (а не только отдельных поселений) как бы заново пересматриваются каждым новым поколением и каждым поколением испытываются на прочность. Также существует военная активность, проверяющая общества на гибкость и прочность организации. Тем самым уровни количественной организации поселений и сообществ постоянно проверяются на устойчивость, что и порождает иерархию территориального членения и ранговое деление центральных мест; теоретически очевидно, что барьеры неустойчивости должны особенно заметно проявлять себя в отношении компактных поселений.

Рассмотрим саморазвитие иерархии поселений по рангам из среды, первоначально состоящей из вполне самостоятельных "пионерных групп" - групп охотников, собирателей, отдельных семей и т.д.- в общем, среды, состоящей из групп, осуществляющих первичное обустройство в некоторой окружающей среде (см. предыдущий раздел). У каждой из них есть какая-то своя хозяйственная территория, которая при постоянстве деятельности группы имеет примерно постоянный размер, однако лишена стационарных границ и как бы мигрирует вместе с самой  группой. По мере некоторого постулируемого роста производительных сил и соразмерного ему роста величины группы она достигнет размеров типичной общины (порядка 10²) и ее члены начнут ощущать пределы возможностей управления общиной, потому что в режиме реального времени могут "договориться между собой" лишь КПК индивидов; функционирование общины по типу совокупности "пионерных групп" (семейно-хозяйственных групп) буквально раздирает ее на части при превышении размеров КПК. Община должна или разделиться и сохранить поисковый тип деятельности, или перейти к более рутинизированному существованию, или каким-то образом совместить эти процессы. При отсутствии изменений в традиционной системе управления жизнедеятельностью общины произойдет распад и постепенное формирование пространства соседних общин с закрепленными за ними территориями.

Так некоторая территория станет оседлой хозяйственной территорией данной общины.  Такое функционирование общины в виде системы хозяйственных групп является самой ранней эволюционной формой существования общины [47, с.249-250]. Теоретически очевидно, что такая дисперсная форма хозяйствования вообще является самой первой формой освоения новой среды при любом уровне развития  того общества, к которому принадлежат первопроходцы, будь то переселенцы (то есть отдельные семьи или группа "разведчиков"), исследователи (члены экспедиций или просто сотрудники научных лабораторий, находящиеся в виртуальном путешествии по территориям знания) или воинские разведгруппы.

Преодолев барьер 10^1.5 (примерно 30 человек), теоретически соответствующий переходу от подвижности к оседлости, группа, ставшая общиной (или группы, стабилизировавшиеся в рамках данной общины на данной территории), должна рассматриваться как отдельное поселение величиной порядка 10² . Она является частью среды таких же вполне самостоятельных отдельных поселений. Если исходить из естественного демографического роста поселений, расположенных в пределах некоторой рассматриваемой территории, то систему таких поселений в каждый момент времени можно рассматривать как квазистабильную (если воспользоваться физическим термином), но характеризующуюся общим ростом населения и связей между поселениями. Это позволяет не обращать внимания на ритм поколений. Фактически весь нижеследующий анализ моделей развития есть анализ идеальных типов развития в классическом социологическом понимании, определенном М. Вебером [19, с. 602-606,621-625], с одной принципиальной коррекцией: некоторые идеальные типы, первоначально описанные как аналитические конструкции, существуют в реальности. (Напомним, что в общеметодологическом смысле любой закон природы, сформулированный человеком, есть не что иное, как идеальный тип, описывающий реальные явления.).

По мере некоторого постулируемого роста производительных сил [156] и развития средств коммуникации общины начнут взаимодействовать и со временем сложится среда все еще самостоятельных, но уже минимально взаимодействующих общин. Так как следующий уровень относительной устойчивости сообщества - 10³ индивидов – соответствует сумме численности населения примерно десятка первичных общин, живущих на соседних территориях, то при соседском существовании этих общин у членов этих общин появится некоторый опыт совместной жизнедеятельности в рамках системы примерно 10³ человек. В данном случае не имеют значения конкретные формы этого опыта, лишь бы обеспечивался режим саморазвития и появился некоторый опыт относительно устойчивых контактов этих общин. Такой режим обеспечивается в условиях устойчивого демографического роста (и достаточного количества ресурсов). Динамика роста такой среды общин будет определяться существованием барьеров неустойчивости, преодоление которых требует изобретения новых форм управления сообществом. Я полагаю, что на процесс роста будут влиять сразу три соседних барьера, размер которых отличается друг от друга примерно втрое (точнее, в 10^0.5 раз). Один барьер неустойчивости будет препятствовать росту населенности каждой отдельной общины, тогда как следующий барьер (десятикратно крупнее) – росту населенности всей системы общин. Находящийся между ними барьер устойчивого существования будет преодолеваться в результате сложного влияния барьеров неустойчивости на рост населенности всей системы общин в условиях, когда расселение за пределы занятой территории не снимает демографическое давление полностью. Фактически ниже развивается основное положение Р.Л.Карнейро о развитии сложных обществ в условиях экологических ограничений [там же] с той разницей, что развитие предполагается направленным скорее к мирному разрешению конфликтов, т.е. о есть к интеграции обществ, чем к подавлению одних обществ другими, то есть к колонизации (чему отдают предпочтение Р.Л.Карнейро [там же] и Ч.С.Спенсер [231]).

Общая идеально-типическая логика роста населения общин выглядит следующим образом. Сначала часть общин дорастает до нижнего барьера неустойчивости и "упирается в него". Рост населения сосредотачивается в менее крупных общинах, которые постепенно растут и начинают представлять потенциальную угрозу для успешного положения более крупных общин. Последние заинтересованы в контроле за растущими общинами и в усилении своего положения, поэтому каждая из крупнейших общин начнет организовать вокруг себя группу более мелких общин на основаниях, достаточно выгодных этим общинам, чтобы их не пришлось насильственно завоевывать, нанося ущерб общему процессу демографического роста всей сети компактных общин. В результате вокруг крупнейших общин формируются субсообщества, численность которых приближается к размерам барьера устойчивости, расположенного между двумя барьерами неустойчивости; преодолев этот барьер, одна из общин открывает другим возможности для дальнейшего роста через барьер устойчивости и сосредоточения у следующего барьера неустойчивости. По мере развития сети общин места компактного проживания членов отдельных общин превращаются в компактные поселения (центральные места по терминологии В.Кристаллера) и идеально-типический процесс развития сети приводит к формированию той системы центральных мест, закономерности которой описаны В.Кристаллером.  

Рассмотрим процесс на примере достижения общиной численности в 10³ человек, соответствующей барьера устойчивости (предыдущий барьер устойчивости соответствует численности в 10² индивидов).  Барьер в 10³ человек расположен между двумя барьерами неустойчивости – в 10^2.5 и в 10^3.5 индивидов. Преодоление первого барьера неустойчивости (в 10^2.5 человек) какой-либо из общин и ее дальнейший рост до размеров в 10³ человек может произойти только в рамках сообщества, обладающего достаточной численностью населения; в случае мирного развития (а не захвата и переселения) требуемая для такого роста территория должна быть примерно на порядок больше территории отдельной общины, то есть должна охватывать население десятка общин типичного размера. Эти общины еще не преодолели барьер в 10^2.5 человек, поэтому их величина составляет от 10² до 10^2.5 человек, а общая численность населения всей сети из десятка общин будет  больше 10³ человек, но меньше 10^3.5 человек (таков размер следующего барьера неустойчивости).

Первоначально сеть состоит из вполне самостоятельных общин, и ни одна из них не имеет стабильных долговременных преимуществ перед другими. Количественный рост таких общин относительно независим и случаен; если какая-нибудь община раньше других достигнет барьера неустойчивости в 10^2.5 человек, то у членов общины возникнут проблемы внутреннего управления ее жизнедеятельностью, которые воспрепятствуют ее дальнейшему росту. Такая община больше не сможет расти и станет как бы "дожидаться" у барьера другие общины. Для нашего анализа не имеет значения, за счет чего будет обеспечиваться стабилизация численности "ожидающей общины" - добровольным отселением или насильственным изгнанием той части членов общины, деятельность которых препятствует сохранению управляемости, или путем организации военного похода за новыми территориями для отселяющейся части общины или простым распадом общины на части и т.д. и т.п. – в данном случае важно лишь сохранение логики саморазвития среды общин. Вопрос о том, какие формы взаимодействия общин обеспечивают именно саморазвитие, а не колонизацию и насколько эти формы распространены, для данного анализа не имеет значения.

Преодоление барьера в 10^2.5 человек и движение к обществу величиной в 10³ человек станет неизбежным только после того, как в рамках сети общин появится хотя бы несколько первоначально довольно рыхлых субсистем величиной до 10³ человек. Некоторое время общины внутри этих субсистем могут "уклоняться" от необходимости взять барьер в 10^2.5 человек и соответственно от необходимости изобретать формы устойчивого существования, необходимые для дальнейшего роста за пределы 10^2.5 человек в сторону 10³ человек ,- однако тут они будут сталкиваться с растущим соперничеством рыхлых субсообществ друг с другом; преимущество получит тот, кто достигнет крупнейшей величины – в данном случае величины в 10³. Когда общая величина населения всей сети общин достигнет следующего барьера неустойчивости - 10^3.5 человек - то она станет тем фактором, который "вынудит" субсообщества отказаться от старых форм существования и вынудит изобрести новые формы, обеспечивающие устойчивое функционирование общин размером в 10³ человек. Произойдет ли это за счет роста крупнейшей общины внутри одного субсообщества или все общины одного субсообщества сольются в крупнейшую общину – в данном случае не имеет значения, если это не влияет на сохранение процесса саморазвития среды общин.

Здесь возникает терминологическая проблема. Рассмотренные ранее материалы изучения поселений общин относятся к селениям размером в 10² и 10^2.5 человек (см. раздел 1.1). Это частный случай схемы В.Кристаллера, которая сформулирована в терминах центральных мест; в тех же терминах описаны и схемы А.Лёша. Фактически это терминология описания идеальных типов. Но (на мой взгляд) этот термин затемняет разнородность того эмпирического материала, к которому относятся идеально-типические построения и потому при анализе данных по общинам лучше говорить об общинах, а при анализе данных по компактным поселениям разного рода – о поселениях. Поэтому дальнейший анализ ведется в терминах поселений, а не общин и не центральных пунктов. Таким образом я пытаюсь подчеркнуть, что не существующие в реальности идеальные типы территориальной организации обществ имеют прямое и непосредственное к реальным сетям поселений, то есть описывают, какими были бы эти сети в отсутствие некоторых факторов, возмущающих идеально-типическую динамику формирования таких сетей.

Барьеру 10^3.5 соответствуют примерно 3 - 4 субсообщества величиной около 10³; здесь как минимум 3-4 поселения достигли величины 10^2.5 и образовали вокруг себя (каждое в качестве центрального поселения) территориальные субсообщества на основе 2-3-4-5 поселений размером примерно 10² человек. Одно из этих центральных мест преодолевает барьер 10^2.5 и достигает величины в 10³ человек; тем самым рождаются новые социокультурные формы, которые впоследствии позволят и другим поселениям в процессе саморазвития всей сети поселений преодолеть названный барьер. Я полагаю, что соответствующие прогрессивные ряды центров разных рангов в данной группе из первоначальных 10 общин будут иметь вид 1:2:7 или 1:3:6 , где величина центров соответствующих рангов составляет 10³ : 10^2.5 : 10² индивидов (разумеется, это примерные оценки). Основанием для этого предположения является тот факт, что именно данное распределение приводит к распределению, очень похожему на распределение В.Кристаллера (см.далее). Другими словами, при описании идеального типа саморазвития сети поселений я ориентировался на результат, который заранее был представлен в виде распределения В.Кристаллера. Такой способ работы не потребовал принятия условий, сколько-нибудь противоречащим известным условиям социально-исторической динамики, но был использован для отбора таких условий в целях конструирования идеального типа развития. Вариант 1:2:7 более близок к логарифмически равномерной шкале распределения центров по рангам, чем вариант 1:3: 6, поэтому он должен считаться более вероятным вариантом распределения.

Теоретически очевидно, что подобные ряды могут сохраняться и при последующем демографическом росте населения и иерархическом структурировании территории, то есть при всяком десятикратном росте размеров сообщества. В частности, примерно десяток первоначально независимых сообществ, каждое из которых в самом начале своего развития состояло из десятка первичных общин величиной порядка 10² человек, при последующем росте и преодолении барьера 10^2.5 дадут суммарное распределение 10:20:70 или 10:30:60. Продолжение демографического роста и социального развития потребует преодоления барьера 10^3.5 и общее распределение примет вид 1:2:7:20:70 или 1:3:6:30:60 (промежуточные варианты 1:2:7:30:60 или 1:3:6:20:70). Самый первый из названных четырех вариантов является наиболее вероятным.

Общий вид последовательностей распределения центров по рангам будет следующим: 1:2:7:20:70:200:700 и т.д. (наиболее вероятный вариант) и 1:3:6:30:60:300:600 и т.д. (наименее вероятный вариант); промежуточные варианты мы не выписываем. Легко видеть, что вели­чина центров и обслуживаемая ими территория от ранга к рангу меняются примерно втрое, а расстояние между центрами одного ранга при переходе от ранга к рангу примерно в √3 раз. Эти параметры и в самом деле хорошо согласуются с относительными параметрами схемы Кристаллера, на которую анализ был ориентирован..

До сих пор для анализа использовались только относительные параметры распределения компактных поселений. Абсолютные параметры очевидным образом будут зависеть от средней плотности населения, то есть от своеобразия приемов хозяйственной жизни, а потому они могут существенно меняться в разных обществах Тем удивительнее, что анализ абсолютных параметров дает хорошее согласие. В самом деле: если исходить из оценок минимальной величины поселений, известных по материалам Франции (четыреста-пятьсот индивидов [16,т.3, с.283], что ориентировочно соответствует 10^2.5 индивидам  предложенной выше схемы), то эти данные мало отличаются от данных Кристаллера (оценки даны в тысячах человек).

Данные В.Кристаллера [161, с.67]:

-    500: 100: 30: 10: 4: 2: 1 ,

Оценки по средневековой Франции (согласно идеально-типической схеме, скорректированной на размер минимальной общины):

-    300: 100: 30: 10: 3: 1: 0.3 соответственно.

Есть расхождение в крайних членах рядов, которое можно приписать факторам, не учтенным в идеально-типическом построении, но общее согласие можно считать удовлетворительным (о некоторых причинах различия еще будет сказано ниже).

Колонизация предполагает принципиально другой случай развития среды общин (поселений) - не просто наличие некоторого центра территориальной системы, но фактически полную зависимость других общин (поселений) от этого центра. Очевидно, что для сохранения доминирования такой центр должен обладать некоторыми долговременными преимуществами перед другими обществами, даже ближайшими к нему по величине и уровню социокультурного развития. Такой центр будет расти не столько за счет саморазвития и естественного прироста населения, сколько за счет ввоза нужных специалистов и за счет миграции рабочей силы из зависимых обществ.

В условиях колонизации каждое приближение зависимого общества к барьеру неустойчивости будет подталкивать его членов не к саморазвитию и преодолению барьера неустойчивости, а к миграции в более благоприятные условия доминирующего центра. Создавая контраст условий существования между доминирующим центром и зависимыми обществами, центр не только препятствует развитию конкурирующих центров, но фактически  выкачивает ресурсы из всех обществ, оказавшихся вблизи барьера неустойчивости и тем самым фактически вычищает контролируемую территорию от обществ, по размерам близким к барьерам неустойчивости; в таких условиях выживают только такие зависимые общества, которые по своим параметрам близки к барьерам устойчивости. В результате через одного вычищаются уровни ранговой иерархии сети поселений. (Поскольку доминирующий центр подавляет саморазвитие сети поселений и не допускает выработки форм, обеспечивающих устойчивое существование любых поселений сколько-нибудь сопоставимого с ним уровня развития, то по крайней мере часть его собственных форм развития складываются не в его собственном территориальном сообществе, а должна быть откуда-то заимствована. Это обязательное условие развития колонизационного сообщества.)

Идеально-типический процесс развития колонизационной сети поселений выглядит следующим образом.

Имея готовые формы для создания сообщества численностью 10³, некая община численностью 10² человек сначала организует среду из десятка общин численностью порядка 10² человек, но не позволит ни одной из них расти, чтобы не ослабить собственных преимуществ и весь дополнительный демографический потенциал будет впитывать в себя. В результате она единственная преодолеет барьер 10^2.5 и достигнет величины в 10³ человек. Когда отношения между общинами носят враждебный характер и доминирующая община противопоставляет себя всей остальной части сообщества, то логика  идеально-типического анализа позволяет предположить, что доминирование обеспечивается только в том случае, если "сила" доминанта превышает "силу" зависимых общин; "сила" определяется численностью населения и его способностью к действиям (т.е. от наличия ресурсов, например оружия, и от психологического настроя). Это позволяет строить анализ на основе предположения о том, что рост населенности подвластных общин идет пропорционально росту численности доминирующей общины; соответствующий коэффициент пропорциональности определяется степенью враждебности между зависимыми общинами, которую сможет обеспечить доминирующий центр в целях недопущения консолидации сил зависимых общин.

Если степень насаждаемой враждебности равна нулю (и зависимые общины могут свободно объединяться), то количество членов доминирующей общины должно быть сравнимо с количеством остальных членов сообщества, так что с самого начала рост подвластных общин будет происходить пропорционально росту размеров доминирующей общины и, к примеру, достигнет десятка штук размером 10² каждая примерно тогда же, когда центральная община достигнет численности порядка 10³. Только остановившись перед барьером 10^3.5 индивидов, она поневоле позволит этим общинам дорасти до барьера 10^2.5. Преодолев барьер в 10^3.5 индивидов за счет заимствования новых форм и выкачивания людских ресурсов из зависимых обществ, находящихся у барьера неустойчивости, и постепенно достигая следующего барьера устойчивости (в 10⁴ человек) за счет откачки населения из зависимых общин, центральная община сохраняет свой статус доминанта и может допустить рост некоторых зависимых общин до размера в 10³ и более человек, вплоть до барьера в 10^3.5 индивидов.

Если степень враждебности (или, более нейтрально - степень конкуренции) между зависимыми общинами максимальна, то доминирующему обществу достаточно быть сильнее любого отдельно взятого зависимого общества; в этом случае общая численность зависимого населения может быть в десятки и сотни раз больше численности доминирующего населения. В последнем случае доминирующее общество – это фактически аппарат управления зависимым населением. Однако в условиях перемен такая ситуация опасна; как только доминирующая община остановится перед барьером неустойчивости, ее станут догонять и с ней станут соперничать другие центры, лишь в несколько раз отстающие от нее по размерам. Если какой-то из конкурентов успешно использует заемные формы для собственного укрепления, то доминирующая община может утратить свой статус и окажется в подчинении нового доминирующего центра.

Для случая противостояния доминирующей общины всем прочим общинам сети при нулевой насажденной враждебности идеально-типические ряды распределения по рангам имеют вид 1:0:9 (более вероятный случай) и 1:1:8 (менее вероятный случай). Дальнейший рост данной территориальной сети идет по той же схеме; к примеру, в случае объединения десятка систем, имеющих примерно по десятку общин каждая, соотвествующие идеально-типические ряды будут иметь вид от 1:0:9:0:90 (самый вероятный) до 1:1:8:10:80 (наименее вероятный); промежуточные варианты мы не выписываем.

Легко видеть, что в такой системе населенность центров соседних рангов различается примерно на порядок (то есть примерно в десять раз), расстояние между ними при переходе от одного ранга к другому изменяется примерно втрое, а обслуживаемая территория примерно вдесятеро (то есть на порядок).

В условиях колонизации новые формы коммуникации распространяются "сверху вниз", через систему подчиненных центров все более низкого ранга и все более низкого уровня развития форм коммуникации, поэтому центр любой территории всегда обладают формами коммуникации более высокого ранга, чем зависимые от них территории.  Этот разрыв между уровнем развития и формами функционирования средств коммуникации в компактных поселениях и на территории поддерживается доминирующим центром в целях собственного доминирования.

В.Кристаллер [161, с.79-80] и А.Лёш [66, c.139-140, прим.2] анализируют схемы, подобные описанной выше самоколонизационной схеме, в терминах административного/политического подчинения центров. В этих случаях количество подчиненных центров следующего ранга составляет шесть или более в зависимости от той или иной схемы территориального распределения центров; А.Лёш выделяет случаи с 6 и 12 подчиненными центрами, но подчеркивает, что именно случай с 6 подчинеными центрами "будет самым выгодным решением (…) по политическому принципу" [там же]. Не вдаваясь в анализ названных схем В.Кристаллера и А.Лёша, отметим, что в случае колонизационного (политического, административного) подчинения нужды подчиненных центров не имеют важного значения для доминирующего центра и потому не следует ожидать какой-то естественно складывающейся на основе этих нужд регулярной территориальной системы. Доминирующий центр будет исходить из своих потребностей и потому в целом будет формироваться эклектическая система распределения подчиненных центров, разные части которой будут отражать разные "регулярные" схемы колонизации.

Принципиальное различие идеально-типических режимов саморазвития и колонизации позволяет рассматривать их в качестве полюсов, между которыми располагаются все прочие формы развития реальных обществ, сочетающих элементы саморазвития с элементами колонизации. При этом саморазвитие - это соответствие между уровнем и формами развития коммуникаций с одной стороны и размерами и формами функционирования сообщества с другой. А колонизация – соответствие уровня и форм развития коммуникаций сообщества любого размера отношениям прямой непосредственной коммуникации (то есть имеет место режим чрезвычайного управления). Все остальные случаи в той или иной мере демонстрируют сочетание саморазвития с колонизацией, то есть несоответствие между размерам сообщества и уровнем развития коммуникации (см.также Приложения 2-5).

Далее мы будем говорить не о двух крайних случаях эволюции сообществ, а о двух идеальных типах сообществ – колонизационном и саморазвивающемся и сравнивать некоторые их характеристики.

Итак, существуют два типа сообществ. Сравнение двух распределений (колонизационного сообщество 1:0:9:0:90…. и саморазвивающегося сообщества 1:2:7:20:70 и т.д.) позволяет заметить, что в случае колонизации ранговых уровней меньше вдвое или почти вдвое, тогда как количество поселений на заселенных уровнях ранговой иерархии  примерно в √2 раз больше. Тем самым итоговая разница между населением двух сообществ с равным количеством поселений и равной величиной наибольшего и наименьшего поселений составляет √2 раз.  Данное различие в численности населения - прямой результат различия режимов власти.

Различается и относительная величина территорий, занимаемых такими сообществами. Когда одна из 10 одинаковых по размерам общин в состоянии контролировать деятельность 9 других общин, то есть когда она способна изымать у них добытые или созданные ими ресурсы, то она тем самым фактически разделяется на пионерные группы, каждая из которых контролирует часть ресурсов территории в виде одной общины размером КПК. Для колонизаторов что населенная территория, что ненаселенная – это лишь разные формы объекта воздействия. Другими словами, при прочих равных условиях община колонизаторов вынуждена контролировать примерно вдесятеро большую территорию, чем община саморазвивающегося типа. В результате размер территорий двух типов сообществ при прочих равных различается примерно в 10 раз (а разница в средней плотности населения достигает примерно 14 раз). Фактически это означает, что эффективность использования территории оседлым и бродячим населением различается – при прочих равных – примерно в 14 раз.

Приведенные оценки по саморазвивающимся и колонизационным сообществам относятся и к "виртуальным территориям" любого типа. Например, когда "пионерные группы" (то есть первобытные собиратели, мигранты или сотрудники научной лаборатории) начинают освоение некоторого нового пространства ресурсов, то они могут осуществлять колонизацию или саморазвитие, обеспечивая развитие одного из двух типов сетей "компактных поселений" в данном "виртуальном пространстве ресурсов". Например, научные лаборатории могут быть частью "виртуальной общины" некоторого исследовательского института, а тот  в свою очередь может входить в сеть "виртуальных поселений" некоторой научной территории, обслуживаемой сетью научных организаций большого размера (от 10² и выше - вплоть до градообразующих предприятий или академгородов как в явном виде, так и в виде "виртуальных стран" отдельных дисциплин науки или отраслей экономики). Поэтому им свойствен 14-кратный диапазон различий в эффективности освоения "виртуальных территорий".

В частности, аналог стабильной, ритуализованной жизни первобытных общин в научном мире - это рутинизация и самодостаточность функционирования научных институтов СССР периода застоя, которые перешли на режим воспроизводства неких вполне готовых и вполне постоянных форм деятельности (например - на копирование заемных образцов и их приспособление к условиям своего общества). Фактически такие институты начинают работать во имя собственной управляемости (которая несовместима со свободой и известной непредсказуемостью научного поиска). Рутинизации благоприятствует наличие жесткой организационной структуры при численности персонала более 300 человек [Уайт, ссылка утеряна]; тем самым верхний предел численности для эффективно работающего института, лаборатории и т.д. соответствует КПК; выше этого предела начинается рутинизация и работа во имя собственной управляемости. "Виртуальные поселения" науки функционируют в той же среде коммуникаций, что и все прочее человеческое сообщество данного географического региона, и потому эти "поселения" воспроизводят соответствующие формы и нормы уже в чисто научной среде; в частности, в российской науке воспроизводятся формы и нормы колонизационной эволюции [51; 89; 90].

Нетрудно видеть, что наиболее распространенной "смешанной" формой сообществ, имеющих элементы обоих идеальных типов, является сочетание саморазвивающегося ядра с периферией, которую колонизирует это ядро. Минимальная система такого рода - община (домашние хозяйства "деревенского типа" - ядро, а прочая хозяйственная территория, регулярно используемая семейными (пионерными) группами - периферия; еще более дальняя зона, куда эти группы уходят только "на удачу" на время - дальняя периферия, колонизуемая в самом идеальном смысле этого слова). Максимальная система такого рода - капиталистическая мир-экономика И.Валлерстайна [16,т.3,с.13-84].

Ранее уже отмечалось, что в случае колонизации существует разрыв между уровнем и формами развития центров колонизации разного ранга и уровнем и формами развития собственно территории, который, очевидно, сокращается по мере уменьшения размеров территории, обслуживаемой центром данного ранга (по мере локализации центров), то есть по мере улучшения возможностей конкретного восприятия локальных форм. Тем самым качественные характеристики компактных поселений, представляющих собой центры разных рангов, существенно различаются; они лишены того единства, которое стало бы базой для точного сравнительного восприятия поселений разных рангов. Если взглянуть на эту проблему единых характеристик как на проблему определения статуса поселений как городов, когда должен быть зафиксирован некоторый набор характеристик центра, связанный с "контекстом" (формами развития) окружающей территории, то в случае саморазвития сразу проявляется вполне четкая граница между городом и деревней, тогда как в случае колонизации имеет место плавный переход, так как даже крупнейшие центры несут элементы колонизации (то есть в определенном отношении сопоставимы с КПК-структурой).

Я полагаю, что западноевропейский и российский цивилизационные регионы могут быть сопоставлены в качестве крайних вариантов развития сети городов, которые наиболее близки к идеальным типам саморазвивающегося и колонизационного сообществ, и потому в этих регионах должны наблюдаться соответствующие особенности сети компактных поселений.

Западная Европа в последнюю тысячу лет человеческой истории продемонстрировала беспрецедентный рывок в своем развитии, что и позволяет говорить о ее саморазвитии. Что же касается России, то колонизация есть основной факт российской истории [50, кн.1, с.20]; при этом в последние 500 лет именно Западная Европа (и ее североамериканский побег) были для России основными источниками форм развития. Тем самым относительное различие параметров распределения компактных поселений в данных регионах должно быть следующим: территории должны различаться примерно в 10 раз, население в 1.4 раза, а плотность населения в 14 раз при равенстве общего количества компактных поселений в двух регионах. Относительный характер используемых параметров позволяет в случае отсутствия всех параметров за один период брать одни характеристики для обоих регионов в одно время, а другие - в другое, лишь бы сами эти характеристики не смешивались. Оценки носят ориентировочный характер, поэтому для 2000 г. используются данные из работы 1978 г. [211, с.18,78].

1.Территория.

Территория России, Украины и Беларуси составляет примерно 18 млн.км², а территория Западной Европы примерно 5 млн.км² ,то есть разница примерно в 3.5 раза, что отличается от теоретически ожидаемого примерно втрое.

2.Население ([там же]).

Население всей Европы в 1600,1700,1800,1900 и 2000 гг. оценивается соответственно

- в 100, 120, 180, 390 и 710 млн. человек,

при этом население европейской части СССР (то есть население России, Украины и Беларуси, а также Молдавии и стран Прибалтики) соответственно

- в 15, 20, 36, 100 и 190 млн.человек.

Если увеличить последние данные на одну четверть для учета азиатской части населения России  (но не СССР), то итоговое различие в населенности двух регионов в 1600,1700,1800,1900 и 2000 гг. составит соответственно

-    4.3; 3.8; 3; 2.1; 2.4 раз. Это чуть более чем вдвое отличается от теоретически ожидаемого различия.

3.Плотность населения.

Так как разница в территории составляет примерно 3.5 раз, а в населенности примерно 3 раза, то различие в плотности населения достигает примерно 10 раз, что примерно в полтора раза отличается от ожидаемого различия.

4.Общее количество поселений всех величин.

Такие данные найти не удалось, но если исходить из косвенных оценок на основании общего промышленного и сельскохозяйственного потенциала в среднем в XX в., то количество поселений в регионе российской цивилизации должно быть сравнимо с количеством поселений в таких странах, как Франция или Германия, то есть на всей территории Западной Европы должно быть примерно в 5 раз больше поселений, чем в регионе российской цивилизации. Это впятеро отличается от теоретически ожидаемого.

Отличие по четырем параметрам (в 3, 2, 1.5 и 5 раз) слишком велико, чтобы считать его приемлемым. Можно показать, что при изучении закономерностей требуется  примерно 80-процентное соответствие (то есть приемлемой является разница примерно на 20%). Более крупное расхождение свидетельствует о существенных факторах, не учтенных при анализе.

Объяснение подсказывают данные по среднему расстоянию между городами. Если исходить из того, что Россия является периферией Западно-Европейского региона (и его североамериканского отростка), то среднее расстояние между городами по всей России должно измениться примерно втрое при уменьшении средней населенности каждого города примерно в 1.4 раза; такой оценке соответствуют лишь данные по Европейской России и никак не соответствуют данные по азиатской части России. Но если же исходить из того, что Европейская Россия является периферией Западно-Европейского региона (и его североамериканского отростка), а вся азиатская часть России является периферией Европейской России, так что среднее расстояние между городами в Европейской России должно быть примерно втрое больше среднего расстояния между городами в Западной Европе, а среднее расстояние между городами в Сибири – примерно вдесятеро больше западноевропейских расстояний, то оценки лучше согласуются с реальностью. Фактически идеально-типический анализ подтверждает тот общеизвестный факт, что Сибирь является колонией Европейской России, а не Западной Европы.

Соответствующие данные по средним расстояниям между городами имеют следующий вид [76] (данные на середину XIX века):

 - во Франции - 14 км, в Пруссии, Польше и Англии - 17 км, в Австро-Венгрии - 27 км;

 - в Европейской России (включая посады) - 86 км (без посадов 89 км), при этом в Курляндской губернии - 50 км, на Кавказе - 93 км, в Архангельской губернии - 307 км;

 - в Сибири 507 км, при этом в Якутской области - 887 км.

Легко видеть, что с учетом изменившегося подхода различие между теоретически ожидаемым и реальным сокращается с примерно пяти до примерно двух раз. Для утверждения о точном соответствии этого все равно недостаточно, но направление уточнения, очевидно, выбрано верно: объектом анализа должны быть пары Западная Европа – Европейская Россия и Европейская Россия – азиатская часть России. В любом случае теоретическая модель, которая рассматривает систему с диапазоном изменений внутренних параметров в несколько порядков (а именно от поселений в сотню человек до поселений в сотни тысяч человек), и при этом дает оценки, отличающиеся от реальных лишь на полпорядка (то есть в среднем в 2-4 раза), может считаться весьма удовлетворительной моделью, если не сказать - хорошей.

Это означает, что не вся Западная Европа (с ее североамериканским отростком) является тем регионом, из которого заимствуются формы развития, но лишь наиболее развитые территории, состав которых существенно меняется во времени. Насколько можно судить по истории контактов России с иностранными государствами, в первую очередь это области немецких народов, а также Византия, Северная Италия, Дания, Швеция, Франция и уже в XX в. - США.  Такой анализ требует отдельной самостоятельной работы.

Хотелось бы подчеркнуть, что логика идеально-типического анализа описанных выше закономерностей потребовала простого предположения – предположения о саморазвитии/колонизации сети общин (поселений) в условиях отсутствия системы развитых коммуникаций. Тем самым эта логика является универсальной; не только процессы развития сети общин, но и процессы роста компактных поселений, подобные развитию западноевропейских городов после Великого переселения народов, и вообще любые процессы формирования пространственных структур, опирающиеся или на внутреннюю необходимость развития (случай саморазвития) или на колонизацию(самоколонизацию), попадают под действие описанных закономерностей. Можно показать, что оценки количества населенных пунктов в трех типах вождеств, сделанные Р.Карнейро - примерно 10, 50 и 100 поселений [48], так же как наблюдаемые особенности территориального распределения поселений разных размеров в трехуровневых и четырехуровневых системах поселений в разные исторические эпохи [16, т.2, с.103-1-8; 173, с.418-421; 174, с.16-21; 244, с.270-274] удовлетворительно согласуются с описанными выше схемами формирования вождеств и государств и должны рассматриваться как конкретно-исторические варианты идеальных типов социально-исторического саморазвития или колонизации и промежуточных вариантов.