Одиссей. Человек в истории. 1990г.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Л. С. Васильев. ВНЕВРЕМЕННОЙ ФЕНОМЕН ВЫДАЮЩЕЙСЯ ЛИЧНОСТИ И ЕВРОПЕЙСКИЙ ФЕНОМЕН ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ

Тезис первый. Личность как выдающийся по своим способностям и в этом резко отличный от окружающих человек — явление вневременное и вне-цивилизованное. Скорее здесь следует вести речь о биологическом феномене, хотя, естественно, и формировавшемся в условии человеческой культуры, какой-то общности людей. Я имею в виду тот очевидный факт, что умные и способные существовали везде и всегда, начиная, надо полагать, с глубокой первобытности, может быть, даже с уровня «предлюдей». Именно ум и способности делают человека выдающейся личностью, приобретающей вследствие своих возможностей естественное право на лидерство. Принцип меритократии — едва ли не первый и самый ранний среди всех остальных критериев, разделяющих людей не по полу и возрасту. Иное дело — индивидуальность, индивидуальное.

Тезис второй. Личность как феномен всегда вписана в общество и действует в нем в зависимости от того, как это общество организовано. На первобытном уровне степень инкорпорированности каждого, в том числе и выдающейся личности, в общество, в социальную корпорацию (семью, род, общину, касту и т. п.) абсолютна, практически стопроцентна. Развитие цивилизации и государственности уменьшает эту степень, но не везде одинаково, не всегда до ее индивидуализации.

Тезис третий. Индивид — это вычлененная из коллектива, хотя и тесно связанная с ним личность, далеко не обязательно выдающаяся. Вычленение личности из коллектива и формирование на основе этого процесса общества как группы индивидуализованных личностей произошло в истории человечества как принципиальное явление лишь однажды и в одном месте. Речь идет об античном полисе, о гражданском обществе с характерными для него политическими формами (демократия, республика), правовыми институтами и гарантиями (частное право, неприкосновенность и права гражданина, правовая защита частной собственности и др.), особенностями социального статуса (вычленение из группы и право свободной ассоциации, включения в любую группу; культивирование достоинства свободного гражданина; воспевание мятежных чувств сильной личности вплоть до драматических коллизий, до высокой трагедии). Вне античной Европы, и в частности на традиционном Востоке, ничего похожего не было. В самой Европе после античности элементы гражданского общества сохранялись в форме пережитков и в виде анклавов городского типа. Что же касается раннесредневекового германского феодализма, то он по многим параметрам был близок к неевропейскому (неантичному, в том числе восточному) миру и лишь со временем, примерно с XII в., стал приобщаться к культурным ценностям античности. Отсюда и результат: гражданина античной Европы можно считать индивидом, ведущим индивидуальное хозяйство на свой страх и риск и существующим в рамках системы, га-

рантирующей все индивидуальное, частное. Жителя раннефеодальной Европы (за исключением горожан, да и то, видимо, далеко не всех) такого рода индивидом считать нет основании, тогда как в позднесредневековой Европе положение в этом смысле меняется. Тем более изменяется оно в предкапиталистической и капиталистической Европе, когда уровень индивидуальности вырастает до своего логического предела, порождая вместе с этим такие сопутствующие этому явления, как отчуждение личности.

Тезис четвертый. Вне Европы (как и отчасти в раннесредневековой Европе) в рамках традиционного для этих мест государственного способа производства с абсолютным господством над обществом, произволом власти и бесправием подданного личность вне группы, вне корпорации бессильна. И потому восходящее к первобытности включение каждого в группу остается здесь нормой существования. Индивидуальному здесь места нет. Да и вся система традиционных ценностей, все формирующие структуру институты, нормы, принципы жизни и взаимоотношений (независимо от тех конкретных форм, которые придаются всему этому той или иной религией) ориентированы именно на личность как неотъемлемую часть группы, социальной корпорации.

Тезис пятый. Отсутствие индивидов и индивидуального, подчас даже воинственный отпор индивидуализму как социальному феномену — особенно в наши дни, когда столкновение Востока и Запада сделало сравнение цивилизаций и традиционного образа жизни необходимым и актуальным, — отнюдь не означает, что вне антично-капиталистической Европы не было личностей. Они были, включая выдающиеся и великие, причем речь не столько о деятелях типа Чингисхана или Тамерлана, сколько о таких, как Конфуций или Омар Хайям. Делить такого рода личности на древние и средневековые, индийские или мусульманские — дело сугубо конкретное и второстепенное с точки зрения типологии. Другое дело — оценка их роли и значения в истории той или иной цивилизации (с этой точки зрения, например, Конфуций будет стоять вне любой шкалы соотносимых ценностей). Иными словами, творчество великой личности типа Конфуция может дать столько, что и не измеришь, — тем более для понимания культуры, которой он порожден и которую создал.

Тезис шестой. Резюмируя, стоит заметить, что о роли, месте, значении любой выдающейся и тем более великой личности всегда и везде можно говорить много и в весьма разных аспектах. Другое дело — индивид-собственник, индивидуальность и индивидуальное в рамках социально-экономической структуры, в системе общественных отношений. Этот институт рожден Европой и навеки остался достоянием вначале исключительно, а в наши дни преимущественно Запада. И хотя на традиционном Востоке всегда были торговцы и предприниматели, в том числе и весьма богатые, неогражденность их статуса системой политико-правовых и иных социальных институтов не делала их индивидами-собственниками в общепринятом европейском (политэкономическом) смысле этого понятия. В наши дни ситуация несколько меняется за счет трансформации традиционной структуры во внеевропейских (развивающихся) странах. А уникальный пример Японии говорит даже о том, что такого рода трансформа-
ция в исключительных обстоятельствах может привести к появлению индивидов и индивидуального на Востоке в качестве ведущего феномена. Но, отмечая это, необходимо помнить, что, во-первых, в полной мере это пока что фиксируется именно в Японии, а во-вторых, даже в Японии и тем более других неевропейских странах (в развивающемся мире) статус индивида и индивидуального в определенной мере деформирован воздействием на него со стороны традиции (вспомним о практике преданности фирме ее работников в той же Японии). В заключение будет нелишним напомнить, что Россия по многим параметрам исторически всегда была между Западом и Востоком, причем чаще ближе к Востоку.