Миранда Ф. Путешествие по Российской Империи

ОГЛАВЛЕНИЕ

На побережье Черного моря

ХЕРСОН

7 октября [1786 г., по новому стилю ]. Ранним утром погода прояснилась. Мы приготовили горячий завтрак и в десять подняли паруса, при слабом северо-западном ветре. К четырем пополудни находились примерно в пяти милях от Херсона, и ввиду отсутствия ветра на берег были высажены люди, которые вчетвером при помощи каната тянули судно. Таким образом, к наступлению темноты добрались до карантинного барака, в 30 милях от пристани Глубокой .
Казалось, предстояло провести еще одну ночь на борту, но явился комендант и весьма учтиво предложил сойти на берег, предоставив мне в качестве жилья дом, где все оконные стекла были выбиты, а двери не запирались. Милостиво предоставлены стул, подсвечник и сальная свеча. Выручил лишь мой тюфяк.
8 октября. Наутро пришел упомянутый комендант Гиорги Бау — грек по национальности, кавалерийский лейтенант на русской службе, — дабы узнать, есть ли у меня какие-нибудь письма, паспорта и т.п. Я отдал ему те, что имел на имя генерала Репнинского, императорского консула Розаровича, негоцианта г-на Ван-Шутена и т.д., вместе с моими паспортами.
Немного погодя зашел поговорить со мной французский коммерсант г-ну Ру, также только что попавший в карантин. Он по-соседски предложил свои услуги, и я провел непродолжительное время в его обществе, равно как и в компании капитана Мельхиори , которого тоже встретил здесь.
Вечером немного почитал и — спасибо моему тощему тюфяку и приобретенному в Вене полушубку.
Стр. 24
9 октября. Утром меня посетил вице-консул империи, наговоривший кучу любезностей от имени г-на Розаровича, прикованного к постели приступом подагры, а также г-на Ван-Шутена, каковой появился к вечеру и в самой искренней манере предложил свои услуги. Он заверил меня, что если бы командующим оставался Репнинский, то карантин продолжался бы очень недолго, но вновь назначенный генерал Текели — человек иного склада. Хорошие вести для того, в чьем распоряжении лишь тощий матрас на полу да лужа застоявшейся воды возле двери, при отсутствии оконных стекол и какой-либо защиты от холода, который уже довольно основательно дает о себе знать.
10 октября. Сегодня перебрались в тот дом, где жил Мельхиори, вернувшийся на свой корабль. Но он немногим лучше, не говоря уже о риске свернуть себе шею при входе, взбираясь на перекладину, наподобие курицы.
Получил от г-на Ван-Шутена стол со стульями и изрядный запас вин, чая, сахара, масла, рома, сыра, сельдей, окороков, лимонов и т.д. Так что в результате объединения моих припасов с таковыми г-на Ру положение в этом смысле улучшилось. Мой грек Никола решился составить нам компанию, и мы хорошо поужинали, весело проведя время.
Спанье на полу и в сырости вызвало у меня легкие боли в пояснице.
И октября. Сегодня пришел осмотреть это жилище некий господин с таможни, пообещавший завтра обязательно вставить оконные стекла, но я предусмотрительно велел принести бумаги и принялся за работу. Наши трапезы умеренны, и г-н Ру весьма общителен. Он в течение долгого времени жил в Лондоне и свободно говорит по-английски.
Крайне увлечен чтением «Порнографа, или Мыслей по поводу регулирований проституции» г-на Ретифа де ла Бретонна . Боже мой, какие познания по сему предмету, касающиеся древности и современности! А различные содержащиеся там наблюдения чрезвычайно любопытны и интересны. «Мимограф, или Протестантский театр», «Гинеграфы, или Женщины-протестантки» того же автора, несомненно, занятные книги. Обед с участием нашего Николы был превосходен, а главным за столом являлся г-н Ру — истинный эпикуреец.
13,14,15,16 17,18,19 и 20 октября. Весь день и отчасти вечер был занят тем, что записывал в дневник те фрагменты, кото-
Стр. 25
рые из-за быстроты передвижения или болезни вынужден был хранить только в виде кратких пометок.
Погода стоит еще умеренная — на наше счастье, ибо для починки окон никто так и не явился, и лишь вставили два стекла в спаленке, где я ночую. Тут полно крыс, просто бедствие, и множество змей, которые ползают повсюду... Черт бы побрал эту мерзкую тюрьму!
Трое греков, только что прибывших в карантин, подкупили сержанта караула и провели три дня в Херсоне, о чем комендант поста понятия не имел. Но в конце концов это стало известно, их схватили и водворили обратно в карантинный барак. Сержанта разжаловали в рядовые, а солдат прогнали сквозь строй. Теперь на основе опыта я еще больше убежден в бессмысленности устройства карантинов по методу, применяемому в настоящее время во всей Европе:
21, 22, 23, 24 и 25 октября. Неустанно корпел над дневником. Мне нанес визит г-н Ван-Шутен вместе с английским дворянином, приехавшим из Риги. Сей друг не перестает снабжать нас провиантом, так что в этом отношении все обстоит прекрасно, и друг Ру — настоящий эпикуреец — извлекает всю возможную выгоду, к общей пользе.
В один из таких вечеров названный командующий войсками Текели побывал здесь, чтобы выяснить, чего не хватает, но лучше так и не стало. А хуже всего то, что он лишил таможенников возможности кое-то подправить, хотя они уже собирались это сделать.
26, 27, 28, 29, 30 и 31 октября. Дневник, и снова дневник, особенно — восполнение пропусков, оставшихся после Рима . Наконец удалось достать лавку для спанья, где я расстелил свой тюфяк, ибо, кажется, эти люди придерживаются принятого в Польше обычая: если кто-либо остается на ночлег в чужом доме, то должен приносить собственную постель. Г-н Ван-Шутен продолжает присылать нам превосходную еду и даже наилучший токай, без чего заточение было бы нестерпимым.
Меня посетил императорский консул Розарович, рассыпавшийся в комплиментах и извинениях за то, что из-за болезни не приходил раньше. Он сообщил, что, когда обратился к Текели по поводу меня, тот ответил, будто обязан доложить в Петербург о
Стр. 26
плохих условиях, в коих содержатся те, кто попадает в карантин, но не властен сократить продолжительность нахождения там. Как будто бы... он дожидался приказаний двора, чтобы отремонтировать дом, находящийся в состоянии, не пригодном для обитания, подобном нашему! Несчастные грузинские рабыни, только что прибывшие из Константинополя по требованию России как ее подданные: одна из них на сносях, и дай Бог, чтобы мать не умерла раньше от холода.
21-го уже выпал снег и подморозило, что делает сию дьявольскую ситуацию почти невыносимой. Эта проникающая стужа ничуть не похожа на североамериканскую, сравнительно мягкую и терпимую.
В последний из этих дней выпустили моего сотоварища г-на Ру, которого в десять часов утра, после того как он надушил свою одежду и даже баулы (Бог ты мой, какая нелепость!), отправили в Херсон. Меня же, жившего рядом и покинувшего Бююкдере одновременно с ним, еще не отпускают.
Из того, чему я научился у сего славного эпикурейца, одно — это как отгонять мух, чтобы они не садились на поверхность какой-либо жидкости: надо положить в нее кусок пробки. А другое — дабы, когда режут лук, его сок не ел глаза, следует насадить на острие ножа кусочек хлеба, и действует безотказно.
Приходил ко мне, вместе с консулом Польши, г-н Кадоган , раньше меня выехавший наземным транспортом из Константинополя с намерением осмотреть Крым. Но наступившее между тем сильное похолодание побудило его отказаться от продолжения путешествия. Завтра он отправляется в обратный путь до Вены, в поисках лекарства для своего глаза, которого, боюсь, может лишиться. На польской границе ему пришлось провести в карантине всего шесть дней.
Я подвергся серьезной опасности угореть, так как, спасаясь от холода, мы вынуждены по необходимости топить углем, ибо печки подобны печам для обжига кирпича, в каковых, чтобы разогреть их, нужно поддерживать огонь в течение восьми дней. В итоге, когда вечером ложился спать, мне стало совсем плохо и затошнило. Так что, если бы немедленно не открыл все двери и окна, чтобы проветрить, то умер бы от удушья! «Felix qui potuit rerum cognoscere causas!»
Стр. 27
3, 4 и 5 ноября. В эти дни дул южный ветер, так что температура воздуха такая, как весной. Чертовы перепады!
У меня побывал друг Ру, который жалуется, что иностранцы не пользуются в Херсоне никакими удобствами, даже если располагают нужной суммой денег. Г-ну Бау, производящий впечатление большого пройдохи, рассказывал мне байки о жене доктора, которая выглядит статной молодкой и слывет тут красавицей.
6 и 7 ноября. На этих днях дул ужасный северный ветер со снегом, обледенением и т.д., и был такой мороз, что чуть не погибли только что родившая несчастная рабыня и ее ребенок. Я послал ей вина и одеяло — все, что сумел, ибо нечем даже развести огонь, так как карантинная шлюпка не может плыть из-за непогоды. Если бы случайно не осталось немного хлеба и риса, к прочим неудобствам добавился бы также голод. Да здравствуют мудрые предписания! В конце концов ночью пришлось разломать ящик, служивший мне для других целей, и таким образом мы слегка согрелись. Поверит ли кто-нибудь, если рассказать об этом? Снаружи не видно ни души.
8 ноября. Сегодня погода установилась, и меня посетили друг Ван-Шутен и мой компаньон Ру, которые вместе с русским офицером гарнизона пришли предупредить, что завтра утром я покину это адское место. Дай-то Бог.
Вечером из Глубокой прибыл капитан императорского флота Мельхиори, в надежде тоже уехать завтра. Он сообщил о необычайных холодах и о тяжелейшем положении, в каком находятся в тех краях военные и торговые суда.
9 ноября. Сегодня в девять часов утра принесли мой пропуск, или разрешение покинуть карантинный барак, а вскоре явился г-н комендант Бау с пожеланиями счастливого пути. Потом я попил чаю и собрал свой скарб в дорогу... Немного погодя прибыл друг Ру, около десяти мы вышли и с немалым трудом (из-за сильного мороза) переправились через реку. Затем пришлось целый час прождать на холоде повозку, чтобы отвезти вещи на квартиру.
В час дня отправились к консулу Розаровичу, который уже разыскивал нас утром. Мы застали его за столом, пообедали вместе, после чего еще долго сидели в гостях. Там я познакомился с г-ном Аренсом, братом константинопольского и здешним вице-консулом империи. Позднее направились в дом г-на Ван-Шутена,
Стр. 28
который принял меня радушно и любезно. Пробыли там до вечера и вернулись домой, то есть в дом г-на Ру, сумевшего устроить так, чтобы мы жили вместе. Починили кровати, насколько было возможно, выпили по стакану пунша и легли спать.
10 ноября. В десять утра вместе с г-ном Розаровичем посетил командующего войсками Текели — хорвата по происхождению, который, будучи младшим офицером, отличился отвагой и воинской доблестью в войне с Пруссией, а в последнее время — с Турцией. Это человек крайне немногословный, внешне весьма импозантный. Он заверил меня в своей дружбе и уважении.
Оттуда направились к заместителю командующего князю Вяземскому , но не застали его дома, равно как и г-на Корсакова — начальника крепостных сооружений, ведавшего их строительством, и г-на Мордвинова — начальника морского арсенала и военного флота .
Обедали у г-на Розаровича, где за столом собралось многочисленное общество коммерсантов, или, во всяком случае, людей, называвших себя таковыми, также присутствовала его жена, по происхождению гречанка из Смирны. Вечером возвратился домой, и было дьявольски холодно.
И ноября. Сегодня сидел дома, так как погода сквернейшая и улицы Херсона стали непроезжими из-за грязи не меньше фута глубиной. В полдень Розарович прислал карету, и я обедал у него. Собравшееся там общество не расходилось до вечера, а потом меня отвезли домой, где я выпил чашку чая, чтобы согреться, ибо холод невыносим. Когда льет дождь, улицы совершенно непроходимы.
12 ноября. Поджидал г-на Жана Поля Ван-Шутена, который должен был приехать в экипаже, дабы отправиться в греческую церковь. Но он так и не появился до часа дня, и тогда мы пошли прямо к нему обедать. Там было много гостей, в том числе генеральный консул Польши г-н Саллоцкий и г-н Бенсон — англичанин по национальности. Просидели до вечера, а затем отправились домой.
13 ноября. В полдень заехал г-н Ван-Шутен, и мы нанесли визит архиепископу Евгению Вульгарису , греку по происхождению и уроженцу Кефалинии, человеку образованному и в высшей степени обходительному. Он — автор изданного ранее «Хронологического очерка древних народов, населявших побережье Черно-
Стр. 29
го моря». Пообедали у Ван-Шутена. Общество не расходилось до вечера, а затем вернулся домой.
14 ноября. Не могу найти слугу, который бы мне прислуживал. Приходил один итальянец, но оказался негодным, и пришлось его рассчитать. Погода вся хуже: дождливая и холодная.
Обедал у Розаровича, где пробыл до вечера, а потом, вместе с его женой, отправились к князю Вяземскому (который, как и остальные, немедленно нанес мне ответный визит), проявившему исключительную предупредительность и рассказавшему о своих путешествиях по Испании. Княгиня — сестра О'Рейли, капитана полка «Иберния» и племянника прославленного О'Рейли . У нее очень приветливый характер и чрезвычайно приятная внешность. Были там также князь Долгоруков и княгиня, его жена (она еврейка по происхождению, и чтобы выйти замуж, ей пришлось креститься, благодаря чему, да еще приданому в 50 тысяч рублей, она стала вполне хороша для этого). Мы поужинали, и в полночь я отправился домой.
15 ноября. Сегодня сквернейшая погода, и ходить по улицам было ужасно. Обедал у князя Вяземского. Составилась партия в вист. Потом поужинали, и я поехал с полковником Текутьевым , служившим в Херсоне. Он оказался столь любезным, что отвез меня домой в своей карете.
16 ноября. Утром с г-ном Розаровичем посетили Старо-Оскольский полк (его командир князь Цицианов ), расквартированный в окрестностях города. Полковник принял нас в своем бараке, а затем приставил к нам капитана в качестве сопровождающего при осмотре остальной территории. Холод был такой противный, что консул не выдержал, и мы вернулись к нему домой обедать.
17 ноября. Опять плохая погода, но все же вместе с г-ном Бенсоном осматривали крепостные сооружения, подчас погружаясь в грязь по щиколотку. Посетили дом полковника Корсакова, который проявил к нам величайшее внимание, предоставив в наше распоряжение лошадей английской породы и слугу, чтобы сопровождать нас. Побывали также в находящемся там старинном артиллерийском парке, где примечательны три бронзовые пушки времен Петра Первого (1722 г.), которые поистине и в наши дни не отлили бы лучше и с большим вкусом.
Стр. 30
После направились к крепостной церкви — небольшому, но вполне приличному строению. Его пропорции имеют изъяны, так как купол расположен слишком низко. Множество изображений святых обоего пола, ибо греки, не признавая изваяний, на самом деле возмещают их отсутствие своей мазней.
Наконец в час дня мы ушли, и я отправился обедать к Розаровичу, где познакомился с казачьим полковником на российской службе по фамилии Денисов , одетым по форме и с написанным на лице чувством собственного достоинства, столь характерным для этой нации.
Затем вместе со всей семьей [консула] направились смотреть выступление фокусника, чье представление продолжалось до девяти часов.
18 ноября. Утром заходил владелец нашего дома, помощник начальника таможни, грек по национальности, чье имя Хуан Петрович (ведет свой род от Лонгинов, из города Эги , в Македонии), показавшийся мне человеком весьма приятным и любезным.
Обедал у полковника Корсакова, который каждую субботу приглашает на обед своих друзей. Он послал за мной карету, ибо было очень грязно. Там я застал многочисленное общество, и в числе других маркиза д'Агессо, удостоенного голубой ленты французского ордена. Он прибыл из Петербурга и следует в Константинополь с намерением посетить Грецию. Мы долго беседовали об ее древностях, и на меня произвели впечатление его образованность и приветливость. С ним были г-н де Курноль (кажется, врач) и г-нФулон (нечто вроде секретаря).
Г-н Корсаков показал солдата в артиллерийской форме, которая мне очень понравилась: каска или шапка в греческом стиле, изготовленная из латуни, дабы выдерживать сабельные удары, а также взрыватели на плече. Короткая шпага с широким лезвием и острием, каковые служат солдату для разных целей. В общем эти войска обмундированы с большим вкусом, воинским изяществом и сообразно климату (на английский манер).
Обедали под музыку великолепного полкового оркестра. А потом я разговаривал с г-ном Корсаковым о военном искусстве, к коему он, мне кажется, имеет склонность и прекрасно в нем разбирается. Между тем остальные развлекались игрой в карты и лото, что является обычным времяпрепровождением в этой стране.
Стр. 31
Когда стемнело, отправился с визитом к архиепископу Евгению, с которым имел продолжительную и приятную беседу на литературные темы. Он показал мне книгу форматом ин-фолио, только что присланную из Петербурга, содержавшую сделанный им греческий перевод Виргилия, и подарил другую свою вещицу под названием «Размышления о нынешнем критическом состоянии Оттоманской державы», написанную весьма разумно и со знанием дела. Указанный прелат был профессором университета в Лейпциге.
Потом вернулся домой и перечитал заметки де Тотта о татарах, которые, несомненно, составляют наиболее толковую часть его записок .
19 ноября. Сегодня меня навестил преосвященный Евгений, и мы беседовали до двенадцати. Отправился обедать к г-ну Ван-Шутену, где были разные люди, и в их числе некий Кайслер — немец, кассир г-на Антуана. У него недавно украли деньги, хранившиеся дома, но он проявил честность, признавшись, что взяли его собственные, а денег Антуана не тронули. Случай необычный в нашем мире.
Вечер провел у князя Вяземского, где пришлось сыграть партию в вист с дамами, а потом подали ужин, длившийся до полуночи.
По рекомендации господ Никельмана и Тортле нанял наконец слугу — ливонца (которому плачу 10 рублей в месяц на пропитание и прочие расходы).
20 ноября. Обедал с князем и милейшей княгиней Вяземскими, а потом по своему дневнику изучал маршрут и путевые заметки, относящиеся к путешествию в Константинополь, Грецию и т.д., которое он [Вяземский] думает совершить в будущем году.
К обеду у нас был российский майор, чьи заносчивость и легкомыслие вскоре позволили мне определить, что он француз (г-н де Клодель, из полка Цицианова)... [По его словам], англичане никогда больше не оправятся [от понесенных потерь]; не столь странным было утверждение, будто Франция, неизменно располагая меньшими силами (за исключением одного лишь сражения), в конечном счете всегда брала верх над ними. Черт бы побрал этих'французов!
Вечером был в гостях, а к полуночи вернулся домой, чтобы сделать записи. Но едва приступил, как явился мой хозяин г-н Ру,
Стр. 32
крича и спотыкаясь, словно в припадке отчаяния. Сопровождавшие его господа Сассиньон и Дофине также были навеселе, но Ру совершенно не вязал лыка. Они снова принялись распивать пунш, не давая мне писать, и один Бог знает, как сумели добраться до своих постелей. А мой прославленный компаньон надоедал сетованиями по поводу того, что я не пожелал пойти на обед к Антуану (лично пригласившему меня), проявив тем самым пренебрежение к г-ну Ру, и прочим вздором. Так что пришлось отправить его спать, а я решил немедленно переселиться.
21 ноября. Наутро пошел к моему соседу Хуану Петровичу, специально чтобы выяснить, не может ли он снять для меня жилье, где угодно. Но это оказалось невозможным, так как квартир крайне мало.
Там встретил княгиню Джику — вдову князя Валахии и Молдавии, отравленного в Константинополе, откуда она уехала в Петербург. Императрица назначила ей пенсию в размере 2000 рублей, на которые княгиня намеревалась жить в этой стране. Одна ее дочь — как говорят, красавица — вышла замуж в Петербурге за маркиза Маруччи (венецианского грека из Эпира), а при ней остались две других дочери, два сына и три племянницы.
Итак, в этом прелестном хоре нимф да еще пятерых дочерей г-на Хуана П. мы обедали, словно в Афинах, ибо один я не являлся греком. Общество не расходилось до наступления вечера, который я провел у князя Вяземского, куда пришел вместе с г-ном Петровичем, чтобы представить его. Вечер там прошел в приятной беседе, а потом просидели за семейным ужином до двенадцати.
22 ноября. Пользуясь благоприятной погодой и хорошим состоянием мостовой, направился в крепость, и вместе с прекрасно знающим это место г-ном Бенсоном, которого там встретил, мы осмотрели все, начав с уже воздвигнутых земляных валов. В целом они показались мне грандиозными, прочными, пропорционально спланированными, за исключением слишком коротких линий обороны, вследствие чего расстояние между бастионами невелико. Из-за проливного дождя только что рухнул пороховой погреб. Качество строительных материалов, особенно кирпича, показалось мне неважным. Корсаков рассчитывает за два года полностью завершить строительство, начатое около двух лет назад. Сооружение должно иметь в окружности несколько больше двух верст.
Стр. 33
Затем двинулись к дому, приготовленному для приема фельдмаршала и первого министра князя Потемкина, которого здесь ждут с часу на час. Его [дома] внешний вид оставляет желать лучшего, ибо сей господин [Потемкин] имеет обыкновение не платить работающим на него мастеровым, а потому все они стараются его избегать. Зал в том же доме, предназначенный для аудиенций императрицы, когда она прибудет в сей город, великолепен, хотя безвкусен и пропорции не соблюдены. Рядом разбит прелестный небольшой садик.
Оттуда мы попали в находящийся поблизости арсенал, окруженный укреплениями, которые его прикрывают и надежно защищают. Принимая во внимание, что он существует совсем недавно, поразительно, сколько кораблей тут построено и можно было бы построить еще, если бы не небрежение прежних должностных лиц. Стапели созданы самой природой на глинистой отмели, поднимающейся вверх от кромки воды; а на берегу выкопано нечто вроде батопорта с достаточным наклоном, таким образом, чтобы получились настоящие стапели, не требующие каких-либо усилий и легко запирающиеся. На них находятся в данный момент 80-пушечное судно в начальной стадии строительства, 66-пушечное, близкое к завершению, 50-пушечный фрегат, чья постройка уже значительно продвинулась, и другой такой же, только что начатый.
Я ознакомился с качеством работы и материалов, которые очень хороши. Какая великолепная древесина! Конструкция показалась мне точной копией английской, а корабли гораздо лучше наших и французских. Военные суда доставляются отсюда в Глубок при помощи камелей , ибо глубина реки до указанного порта составляет семь футов. Между тем будет сооружен канал, предназначенный также для нужд торговли; его проект разработан, а строительство начнется в будущем году. На это уже отпущен миллион рублей, а глубина составит 14 футов.
Начальник арсенала и Управления капитан 1-го ранга г-н Мордвинов — человек очень способный, и хотя молод (ему 33 года), успел побывать в Англии и с большой пользой объездил почти всю Европу, изрядно преуспев. Как жаль, что при таком складе характера он не отличается крепким здоровьем. Подобным же талантом, задатками и наклонностями обладает полковник Корсаков, с тем еще преимуществом, что совершенствовал свое
Стр. 34
образование в Шотландии... Оба они — люди, которые сделали бы честь самой превосходной нации на земле.
Порядком устав, отправился обедать к Розаровичу, где после трапезы беседовал с немецким негоциантом г-ном Руттером, и тот со знанием дела поведал мне о Крыме, куда недавно ездил.
Вечером был у князя Вяземского, где собралось многочисленное общество. Провел там время до часа ночи, причем обнаружил, что князь и княгиня Долгоруковы чрезвычайно обходительны, и у них нет недостатка в образованности. В противоположность им жена коменданта г-жа Соколова изъясняется односложно и выделяется своей тучностью. А ей, как говорят, всего 26 лет. Князь Вяземский, в присутствии дам, рекомендовал мне поухаживать за ней и наставить изрядные рога ее мужу. Все засмеялись, а меня подобный совет покоробил.
23, 24 и 25 ноября. Выезжал в свет, то туда, то сюда. Потерпело крушение судно капитана Пацци, стоявшее на якоре поблизости и разбитое плавающими льдинами, так что весь груз затонул. В субботу вместе с князем и княгиней Вяземскими обедал у Корсакова, где общество, музыка и прочее немногим отличались от того, что было в предыдущие дни. Потом стали играть в карты, и я воспользовался моментом, чтобы потолковать о войне с этим образованным офицером [Корсаковым], после чего отправился к архиепископу, а затем домой.
26 ноября. Вместе с зашедшим за мной Ван-Шутеном побывали в церкви, где не было недостатка в публике. Хоровая музыка (единственно допускаемая) довольно приятна. Я вошел в святая святых, чтобы присутствовать на литургии. Бог ты мой, какой же неряха священник, служивший обедню! Он был в сапогах, способных вызвать отвращение и испакостить даже конюшню, — такие они грязные и загаженные. Напротив, архиепископ Евгений, находившийся там инкогнито, выглядел таким опрятным и благопристойным! Его лысина (когда он снимал митру) и борода придавали торсу законченный греческий облик, и казалось, что передо мной точный оригинал тех мраморных изваяний, какие нам оставили прославленные античные мастера Греции.
В заключение посетили г-на де Сассиньона, а также Тепер — второе по значению из здешних торговых заведений. Еще один визит нанесли генеральному консулу Польши г-ну Саллоцкому, ибо
Стр. 35
здоровье бедняги сильно пошатнулось. Затем обедали у Ван-Шутена, где провели время до наступления темноты. День завершился обычной вечеринкой у князя Вяземского.
27, 28, 29 и 30 ноября. Сидел дома за письмами, рекомендуя князя Вяземского моим константинопольским друзьям г-ну Хейденстаму, графу Людольфу и г-ну Брентано (подарил ему также «Литературное путешествие по Греции» г-на Гиса, записки барона де Тотта, критические сочинения Пэссонеля и т.д., за что он очень благодарил), а еще известил их о моем прибытии сюда и о том, что, поскольку река уже начала замерзать, рискую застрять тут на всю зиму.
29-го обедал у Сассиньона, а потом поехали с моим приятелем Ван-Шутеном поглядеть на один из искусственных курганов, часто встречающихся в этой стране: их называют как по-русски, так и по-польски «могила», что означает «захоронение». Принято считать, будто казаки таким образом отдавали почести своим предводителям, сооружая на идеально гладкой равнине холмы, заметные издалека. В некоторых обнаружены скелеты, что подтверждает существование подобной традиции. Тот, который я видел, находится поблизости от крепости (так что его уже намеревались срыть), достигает в высоту примерно четырех-пяти туазов над уровнем моря и имеет конусообразную форму (наподобие тех, какие до сих пор можно видеть на равнине Марафон). С его вершины на закате мы могли различить на горизонте пять других, таких же на вид и той же конфигурации. Сопровождавший меня поляк уверял, будто в Польше есть множество подобных курганов, разбросанных по территории, прежде принадлежавшей казакам.
Затем — к князю Вяземскому на чашку чая. Там приятно провели вечер в разговоре с г-ном Мордвиновым о достопримечательностях Италии, кои он созерцал, обладая тонким вкусом и необходимыми познаниями. Князь же показал мне две небольших изящных копии — «Персидской Сивиллы» Герсино и чудеснейшего творения Доминкино из флорентийской галереи.
1 декабря. Отправился обедать к князю и княгине Вяземским, а потом с княжеским адъютантом г-ном Зельхорстом — молодым пруссаком лет 22-х — посетил полки, расквартированные в окрестностях. Прежде всего мы зашли, чтобы передать привет от князя Вяземского, к полковнику г-ну Найдхарду (немцу по нацио-
Стр. 36
нальности), который снабдил нас официальным письменным распоряжением начальнику караула. Тот весьма обходительно и учтиво показал нам все — как внутри, так и снаружи.
В России полк — это, в сущности, небольшое селение со всем необходимым, чтобы существовать самостоятельно, а когда прикажут, тотчас же выступить в поход. Нет такой работы по механической части или в доме, для исполнения которой тут не имелось бы собственных мастеровых, отбираемых по мере прибытия новобранцев командирами рот по своему усмотрению. И самое необычное то, что каждый обучается ремеслу, не имея иного учителя, кроме палки, готовой обрушиться на его спину, если он не научится и не сделает того, что велено. Но необъяснимым образом названное средство действует безотказно.
Походные повозки, артиллерийский парк и прочее — все в наилучшем виде, равно как и лошади, составляющие полковое имущество. Каждая рота размещается в бараке, где у нас едва ли втиснулось бы 40 человек. Посредине находится плита с духовкой для выпечки хлеба, каковая одновременно служит печью, чтобы обогревать помещение. Нет стойки для хранения оружия и вообще ничего подобного. Тем не менее приятно видеть, в какой опрятности содержатся ружья, снаряжение и обмундирование. Последнее выдается лишь раз в два года.
Полк состоит из двух батальонов и имеет четыре бронзовых орудия трехдюймового калибра (полк Корсакова — 12-дюймовые) типа короткоствольных мортир. Батальону положены два знамени, которые вместе с войсковой казной должны всегда находиться в доме командира полка.
Жалованье, как видно из прилагаемых данных , самое мизерное, а потому солдат редко ест что-либо, кроме хлеба с солью. Я попросил дать попробовать эту еду, и черный хлеб показался мне чрезвычайно кислым (впрочем, говорят, он не вреден). И немного совсем сырой капусты, чуть приправленной уксусом. Несмотря на этот скудный рацион, люди выглядят здоровыми и крепкими. Когда солдат трудится на общественных работах, он получает дополнительно пять копеек (рубль равен ста копейкам). Как только наступает его очередь нести службу, он берется за оружие, а вместо него работает другой. Таким образом он поочередно то становится под ружье, то орудует мотыгой.
Стр. 37
Многие женаты, и такие сооружают себе хижину (наподобие пещеры), где ютятся с семьей, словно крысы. Где-то там есть люди, которые трудятся в кузницах, столярных мастерских и т.д. Офицеры каждой роты живут вместе в разделенном перегородками бараке, расположенном напротив солдатской казармы. Все эти строения либо глинобитные, либо саманные, либо дерновые. Крыша у них соломенная, а ее каркас сделан из прочного дерева. Православные не могли обойтись без церкви, и в ней столько святых обоего пола, что у каждого человека есть свой собственный, чье изображение хранится в ротном ковчеге.
Поскольку день был чудесный, мы еще посетили госпиталь, находящийся приблизительно на расстоянии одной мили от города. Он неплохо спланирован и построен, но из-за ощущаемого повсюду отвратительного запаха воздух внутри затхлый и показался мне даже зловонным. Чистотой и порядком госпиталь не отличается. Как мне сообщили, из каждого полка сюда направляют солдат, которым не хватает места в казармах, и на сегодняшний день таких насчитывается, помимо больных, от 300 до 400 человек.
Затем мы заглянули в дом, где устраиваются балы, власти же намеревались использовать его в качестве гостиницы. Он очень подходит для этого, но не нашлось никого, кто пожелал бы взяться за такое дело, ибо, как утверждают, русские офицеры никогда не платят. После ужина у князя пил чай и играл в лото. В это время с хозяином дома, игравшим за другим столом в карты, случился припадок и начались конвульсии. Пришлось перенести его в постель. Полежав три или четыре часа, он полностью пришел в себя. Все гости немедленно ретировались, и я, побыв довольно долго с княгиней, тоже удалился.
Дома застал господ Ру и Никельмана, доблестно распивавших пунш, причем первый был уже сильно пьян. Я предоставил им веселиться, а сам лег спать — единственное, что мне оставалось.
2 декабря. Пошел к князю, чтобы вместе отправиться обедать к Корсакову, но они [княжеская чета] не смогли пойти, так как немного прихворнули. Мне подали экипаж, и я поехал один. Там по обыкновению было людно, звучала музыка, а потом, сыграв партию в лото с хозяйкой дома и несколькими офицерами, я в той же карете вернулся в княжеский дом, где в избранном обществе просидели за ужином до часа ночи.
Стр. 38
3декабря. Обедал у князя в многочисленной компании дам и высокопоставленных офицеров, а после чая, отказавшись от игры в карты и лото, нанес визит г-же Розарович.
Там я провел время в беседе с неким Макьюзи — итальянцем, возглавлявшим итальянскую колонию в этой стране. Но на сегодня из 1300 человек едва осталось 250, а их руководителя чуть было не повесили... Прочих поселенцев — греков, немцев и т.д. — постигла, с незначительной разницей, та же участь, так что в Крыму живут теперь лишь около 300 греческих семей, а в Херсоне — 6. Из 400 тысяч татар, населявших, как говорят, Крым прежде, сохранилось всего 30 тысяч, остальных же обратили в бегство не только религиозный фанатизм, но главным образом дурное обращение с ними российских офицеров и случаи насилия над женщинами, которые для мусульманина суть самое святое.
Утверждают также, будто русские опустошили страну [Крым], вырубая даже фруктовые деревья и снося дома и мечети, чтобы обеспечить себя дровами. Некий адмирал-шотландец, по имени Макензи, для обжига известняка якобы использовал в качестве топлива вырубленные плодовые деревья.
Мой надоедливый компаньон г-н Ру напевал непристойные песенки дочерям Розаровича, девицам 14 и 15 лет, не считаясь с их невинностью и ставя под угрозу добрую репутацию. Будь проклята чертова французская натура и черт бы побрал того, кто свел меня с невоспитанным и несдержанным человеком.
4 декабря. Сидел дома и писал, а пополудни вышел поискать какое ни на есть жилье, ибо находиться вместе с таким типом, как Ру, уже просто неприлично. Со мной ходил с этой целью г-н Петрович, но так сразу мы ничего не сумели найти. Затем отправился к князю, и тот, случайно узнав, чем я занимался, весьма настойчиво предложил мне апартаменты у себя в доме, каковое приглашение я принял, дабы избавиться от столь гнусного общества. По возвращении домой обнаружил прилагаемую наглую записку г-на Ру , вследствие чего пошел ночевать к г-ну Петровичу, чтобы ноги моей больше там не было. Этот человек угостил меня ужином и всячески обхаживал. Я получил по заслугам за то, что нарушил данный себе зарок никогда не фамильярничать с французами.
Стр. 39
5 декабря. Спозаранку вместе с моим добрым хозяином выпил свой шоколад и затем распорядился принести мой багаж, чтобы потом доставить его в дом князя Вяземского, где предназначенные мне покои уже успели протопить. За столом сидели вдвоем с княгиней, поскольку ее муж, равно как и все старшие офицеры гарнизона, по случаю именин императрицы, дня Св. Екатерины, обедали у командующего войсками генерал-лейтенанта Тёкели (хорвата по национальности), и там были произнесены 12 тостов, сопровождавшихся орудийными салютами.
После обеда наш князь с рядом других офицеров вернулись домой навеселе и рассказали нам, что Тёкели выпил не меньше их (сей добрый старик чашками поглощает в неимоверном количестве водку с чаем, но плохо ему не становится). Первую здравицу провозгласили в честь императрицы, вторую — в честь великого князя и российской царской фамилии, а потом за каждого из присутствовавших генералов, за офицеров по родам войск, за офицерских жен, которых звали «Екатерина». Полковник князь Цицианов, чья супруга тоже носит это имя, судя по залпам артиллерии его полка, пил за здравие до двух часов утра.
Возвращая Ру его подлую записку, я приложил к ней ответ, проникнутый презрением.
6 декабря. Скверная погода, и потому я оставался дома, читая и наслаждаясь приятнейшим обществом.
7 декабря. Утром приводил в порядок одежду, какую тут принято носить, чтобы надеть ее в дорогу. Срок приезда князя Потемкина (который находится в Кременчуге) столь неопределенен и ненадежен вследствие загадочного молчания сего божества, что я уже решил больше не ждать его и отправиться в Крым.
После обеда поехал в княжеской карете с визитом к княгине Джика, чей дом расположен на территории крепости. Она встретила меня чрезвычайно ласково. Мы пили чай, а потом я направился к архиепископу Евгению и долго беседовал с ним на литературные темы.
8 декабря. Весь день провел у себя в комнате, делая записи в дневнике. Князь дважды заходил ко мне, предлагая подняться наверх, но, вполне утолив голод за 25 копеек, заплаченных одному греку, я упорствовал в своей решимости.
Я велел доставить сюда кибитку, купленную для путешествия за 15 дукатов (или 45 рублей), с тем, чтобы ее осмотрели и под-
Стр. 40
готовили в дорогу. При помощи солдат отыскал человека, который сделает все это весьма основательно, очень быстро и за умеренную плату, тогда как там, в доме Ру, не мог найти никого, и все мне внушало отвращение. Сегодня впервые по прибытии в эту страну надел башмаки, ибо из-за мороза и скверных тротуаров все тут постоянно ходят в сапогах.
9 декабря. Завтракал с моими хозяевами (вчера утром у князя повторился такой же приступ, о каком я упоминал раньше). Каретный мастер сказал мне, что наладил кибитку и она вполне исправна.
В час дня я вместе с князем и княгиней отправились обедать к Корсакову, где застали обычное общество, звучала музыка и т.д. Я спросил полковника [Корсакова], как учат этих музыкантов, кои действительно вполне прилично исполняют любое музыкальное сочинение на разных инструментах. Он ответил, что в российских воинских частях единственным «учителем» или способом обучения обыкновенно является палка.
Беседовал там с одним итальянцем, уроженцем Пьемонта г-ном Поджо , — офицером на русской службе (ранее — у крымского хана) и адъютантом генерал-поручика Самойлова (племянника князя Потемкина) — только что прибывшим из Петербурга, чтобы подготовить квартиру для своего начальника, недавно назначенного сюда командующим. Это означает, что, поскольку сейчас нет войны, старый ветеран Тёкели уже больше не нужен и фаворит хочет воспользоваться милостями, которые императрица пожелала бы оказать в связи со своим приездом. Названный офицер сообщил также, что отбытие государыни в Крым назначено на 2 февраля будущего года по ст. стилю, а князь Потемкин остается в Кременчуге, причем никто даже не знает, куда он оттуда направится. Этот человек [Поджо], по его словам, находился в Крыму при татарах, побывал в Константинополе, Греции и т.д. У него стройная фигура и хорошие манеры.
Потом последовали игры и в привычное время подали чай. Я сыграл с дамами партию в лото, продолжавшуюся примерно до девяти, и вместе с княжеской четой поехал домой. И странное дело — из-за густого тумана кучер посреди города сбился с дороги, и мы с трудом смогли отыскать наш дом. Просидели до десяти, затем я удалился к себе в комнату почитать.
Стр. 41
10 декабря. Сегодня, в воскресенье, дом был полон старших офицеров гарнизона, обязанных в такие дни и по праздникам наносить визит вежливости своим командирам, причем полагается быть одетым согласно уставу, строго по форме. Частью ее является шарф или перевязь на прусский лад, и нельзя отрицать, что в целом эта форма сшита с большим вкусом, хотя выглядит скромно.
Они усвоили также манеру отдавать почести наиболее знаменитым военачальникам, присваивая им, по традиции римлян, прозвища в память о самых выдающихся сражениях, где те отличились, как например, Орлову — «Чесменский», Румянцеву — «Задунайский», Долгорукову — «Крымский». Награда, куда более ценимая, нежели любая другая, какую можно придумать.
Состоялся банкет на 30 с лишним персон, все — офицеры гарнизона. Я не вышел к столу, так как весь день был крайне занят, делая записи в дневнике. Вечером ко мне спустился князь и предложил подняться наверх, чтобы вместе поужинать, но я остался при своем решении, и в десять часов лег спать.
11 декабря. После завтрака вышел нанести прощальные визиты. Прежде всего — императорскому консулу, г-ну Ван-Шутену (которого не застал дома), Корсакову, и попутно заглянул в греческую церковь. Поскольку сегодня день Св. Андрея, там происходила торжественная служба (у них календарная разница в 11 дней по сравнению с нами, так что настолько они отстают), на которой я с удовольствием присутствовал. Потом — к Мордвинову, и долго беседовал с ним и его супругой, молодой 22-летней красавицей (дочерью английского маклера из Ливорно), а в час дня отправился обедать к Ван-Шутену и рассказал ему о происшествии с пустоголовым Ру.
Пообедав, нанял дрожки и поехал осмотреть «Сад императрицы», который Корсаков велел разбить в трех верстах отсюда. Дежуривший там офицер с большой предупредительностью показал мне все, и нет сомнения, что будучи посажен в равнинной местности, сад устроен со вкусом и знанием дела. Оранжерея, или теплица, где имеются различные экзотические растения, также содержится в полном порядке.
В сумерках добрался домой, ощущая озноб. Пили чай, до девяти играли в лото (я выиграл шесть рублей), а затем ужинали. Эти дрожки — единственная существующая здесь разновидность
Стр. 42
наемных экипажей — чрезвычайно подвижны и дешевы (за поездку в любую часть города платят пять копеек), хотя открыты и не защищены от грязи, летящей из-под колес.
12 декабря. Отправился к генерал-губернатору и командующему войсками г-ну Текели, чтобы просить его выдать паспорт и распорядиться относительно моей поездки в Крым. Поскольку сей почтенный старец (он носит усы, за которыми тщательно ухаживает) едва ли изъясняется на каком-нибудь ином языке, кроме своего родного хорватского, в качестве переводчика меня сопровождал адъютант князя [Вяземского] г-н Зельхорст. Его превосходительство принял меня чрезвычайно любезно, а немного погодя прислал паспорт ко мне домой, куда я вернулся уладить кое-какие дела, увязанные с предстоящим отъездом.
После обеда по обыкновению играли в карты, и я обратил внимание на майора и полковника, с величайшей невозмутимостью проигрывавших в ломбер (а это самая модная игра) за один присест от 100 до 300 рублей. Вечер прошел как обычно.
13 декабря. В десять часов явился молодой Корсаков — майор артиллерии и брат полковника — чтобы повести меня в артиллерийский парк, который располагается в двух с небольшим верстах отсюда. Мы, конечно, воспользовались каретой, так как ударил мороз и страшно похолодало. По пути я заметил на близком расстоянии еще два могильника, или погребения, наподобие тех, о которых упоминал раньше.
По прибытии в парк, где насчитывается около 30 пушек, нас повели в подразделение, находящееся поблизости от артиллерийских орудий (в их числе была хорошо отлитая прусская пушка). Опрятность, бравый вид и крепкое сложение здешних солдат, безусловно, привлекают особое внимание. У часовых поверх форменной одежды были надеты обыкновенные тулупы из бараньего меха, суконные накидки, а на руках — перчатки (как принято в этой стране), без чего было бы невозможно вытерпеть стужу.
На обратном пути зашли к полковнику Корсакову, который был у себя в кабинете, и он дал мне свои заметки, относящиеся к Крыму и Кременчугу. Затем... он познакомил меня с планом крепости, где я обнаружил некоторые существенные отклонения от принципов и заповедей г-на де Вобана . Главное из них касается оборонительных линий, которые Корсаков делает гораздо короче и
Стр. 43
в пределах практической досягаемости ружейного огня, ибо сие оружие противник никогда не может вывести из строя, и оно тем эффективнее, чем ближе размещено. Куртина , правда, получается более короткой, но что за беда!
Равным образом размеры бастионов превосходят предусматривавшиеся упомянутыми правилами, а крепостные рвы лучше приспособлены к обороне силами имеющихся войск, дабы враг не мог образовать фронт большей протяженностью, нежели противостоящий ему; да притом преимуществом являлась и возможность защищать фланги, куртины и т.д. Все это свидетельствует о таланте исполнителя, который действительно производит впечатление человека основательного. Он показал мне также план города, на мой взгляд, весьма хорошо изготовленный.
С наступлением темноты мы наконец распростились, я вернулся домой в его карете (было дьявольски холодно) и провел время до полуночи в приятном обществе одной лишь княжеской четы.
14 декабря. Из-за нестерпимого холода и снегопада мы целый день не выходили. Пообедали дома, в семейном кругу, а под вечер явились гости — местный негоциант, уроженец Женевы г-н Фабр с супругой. Он человек неотесанный, французского склада, а она молода и недурна собой, но малообразованна. Недавно с ними случилось крайне неприятное происшествие: находясь вместе с одним другом и матерью жены в загородной усадьбе, на некотором расстоянии отсюда, они внезапно подверглись нападению грабителей-казаков. Муж кинулся бежать и спрятался в амбаре (или на чердаке), бросив на произвол судьбы жену и остальных. Друг же, пытавшийся сопротивляться, был избит и ранен. Госпоже Фабр связали руки и ноги, и Бог знает, что еще с ней сделали, равно как и с матерью...
С ними пришел начальник здешней таможни г-н Гибаль, француз с головы до ног (тот самый, что в бытность мою в карантине лично обещал починить окна). Он завел разговор о музыке, и вдруг его осенило послать за своей скрипкой. Принесли скрипку, и наш 50-летний гость пожелал аккомпанировать княгине. Но, черт возьми, как он фальшивил и скрежетал! Столь скверное времяпрепровождение завершилось, когда сей музыкант соизволил наконец замолкнуть. После ухода этих людей мы до одиннадцати часов наслаждались обществом княжеской четы Долгоруковых.
Стр. 44
15 декабря. Мороз и снег — одно удовольствие, однако очень неприятен ветер, пронизывающий до костей. За столом были гости: капитан первого ранга на русской службе г-н Пристман, англичанин по национальности, и его жена, уроженка Брюсселя, одна из самых красивых женщин, которых я когда-либо видел, но с выражением лица весьма безразличным и несколько наивным. Говорят, она превосходно играет на гитаре, но, будучи на сносях, естественно, не доставила нам этого удовольствия. Они только что приехали из Петербурга.
Потом по обыкновению уселись за карты, и я имел возможность побеседовать с начальником полиции г-ном Булгаковым, который, на основании данных своего ведомства, подробно рассказал мне об этом городе, где число жителей, по его словам, достигает в настоящее время 40 тысяч душ, а именно: 10 тысяч гражданского населения и в общей сложности 30 тысяч военнослужащих армии и флота. На сегодняшний день насчитывается свыше 1200 достаточно добротных каменных домов, помимо множества хибар, где ютятся самые бедные, и воинских бараков. Между тем в 1779 году тут не было ничего, кроме двух рыбачьих хижин.
Затем я имел продолжительную беседу с адъютантом Самойлова г-ном Поджо, служившим хану, когда русские овладели Крымом, и князем Долгоруковым, также находившимся там. Из этого разговора я извлек интереснейшие сведения: оказывается, русские заставили выехать оттуда 65 тысяч с лишним греческих и армянских семей (христиан, по их утверждению) с целью заселения Екатеринославской губернии. В результате Крым пришел в запустение, его земледелие сошло на нет, а тот край, который намеревались заселить, уже обезлюдел, ибо никто из этих несчастных бедняг там не остался: все они либо погибли, либо бежали в пограничные страны Азии. Возможно ли, что еще творятся подобные бессмысленные дела и что деспотизм не осознает пагубных последствий несправедливости и насилия? Тем не менее господин адъютант, — на мой взгляд, величайший подхалим или, может быть, полнейший невежда, — старался убедить нас, что это был выдающийся политический шаг, а также будто князь Потемкин по свойственной ему беззаботности поступал иногда необъяснимым образом... Будь проклята эта порода, аминь!
Стр. 45
16 декабря. Снегопад, мороз и ветер усилились настолько, что мне показалось благоразумным остаться дома, чтобы писать и читать парижский «Энциклопедический журнал», откуда я узнал о почти полном отсутствии полезных книг, за исключением английских, а также о том, что «Мсье» уже готовы великодушно признать превосходство англичан... Браво!
Князь и княгиня уехали обедать к Корсакову, а я поел дома. Получил письмо из Пелопоннеса от моего друга консула Пауля.
17,18,19, 20, 21, 22, 23, 24 декабря. Всю эту неделю провел то тут, то там, беря у этих людей уроки военного дела и читая «Историю России в царствование Петра Великого» Вольтера, чей стиль и глубокомысленные замечания с каждым днем становятся мне все более понятны. Прочитал также записки генерала Манштейна о России с 1727 по 1744 г., сочинение в высшей степени любопытное, поучительное и написанное весьма рассудительно. По его словам, в правление императрицы Анны свыше 20 тысяч человек, приверженцев «кондиций» , были сосланы в Сибирь; Петр I будто бы приказал, чтобы ни одна российская эскадра не вступала в бой со шведами, не обладая превосходством по меньшей мере в три корабля против двух вражеских. Он утверждает, что некий капитан провел три судна, находившиеся в Таганроге, через константинопольские проливы, продал их в Англии и, закупив там другие, в том числе «Мальборо», доставил их в Кронштадт. Интеллектуальный уровень простолюдинов в России, как замечает Манштейн, выше, чем лиц того же сословия в остальных государствах Европы. Доходы империи, насколько ему удалось выяснить, проявив большое усердие, достигли 15 млн рублей, тогда как во времена Петра I не превышали 5 млн. Сейчас они возросли до 47 млн дукатов, а национальный долг составляет 40 млн дукатов.
Дома музицировали, собралось общество и т.д.
25 декабря. Монотонное однообразие. Князь Долгоруков поведал забавную историю о своем родственнике фельдмаршале Долгорукове. Находясь в Крыму, тот велел поставить палатку в том самом месте, где несколько лет назад стоял на посту в качестве рядового солдата-волонтера и своей исполнительностью привлек внимание фельдмаршала Миниха , который, не зная, кто он такой, произвел его в прапорщики. Другой курьез: у жены Румян-
Стр. 46
цева есть шкатулка, где хранятся портреты ее отца, брата и мужа, все трое — фельдмаршалы.
26 декабря. Обедали у полковника г-на Нехлюдова , чей полк расквартирован в трех верстах отсюда. Невероятно, какое старание проявляют солдаты, чтобы расположиться лагерем в пустынной местности, и какими удобствами и даже комфортом пользуются эти люди, особенно командиры полков.
За столом сидело более 25 персон, в том числе жены старших офицеров. Обед был отменный, а десерт и вовсе великолепен: подали даже изысканные плоды, произрастающие в четырех частях света. Разумеется, звучала прекрасная музыка, а затем играли в карты и танцевали полонез. Я рано вернулся домой (меня подвез Корсаков) и погрузился в чтение.
27 декабря. Еще обедали у полковника г-на Текутьева: вверенная ему воинская часть дислоцируется там же. Общество было такое же, как накануне, а стол сервирован даже лучше. Дом этого полковника обставлен и украшен с большим вкусом, чем остальные, — в английском стиле. Играл оркестр, а потом начались танцы, как и в предыдущий день. Корсаков уверял меня, что если бы не предстоящий приезд князя Потемкина, он устроил бы у себя дома в мою честь настоящий русский обед, приготовленный самими солдатами, и т.д. Г-жа Цицианова мне очень импонирует своим поведением.
28 декабря. У нас к обеду был генерал-аншеф Суворов, прибывший два дня назад в составе свиты князя Потемкина. Присутствовали Текели, Штакельберг и высокопоставленные офицеры гарнизона. Суворов наговорил мне кучу комплиментов и произвел впечатление человека крайне назойливого. Говорят, однако, что он храбр и исполнен чувства воинского долга. Награжден тремя орденами, из коих один получил за взятие крепости на границе Кавказа , о чем послал императрице донесение в виде двустишия:
Слава Богу, слава Вам,
Туртукай взят, и я там.
На закате послышались орудийные залпы, возвестившие о прибытии столь долгожданного князя Потемкина. Сразу же вслед за тем, как об этом было объявлено, все военные вышли навстречу, а меня оставили при дамах, в чьем обществе я продолжил нашу
Стр. 47
партию в лото. Названный князь и сопровождавшие его лица отужинали в доме командующего войсками Текели, а нам потом рассказали, каким образом в его свите оказался некий принц Нассау, побывавший в Испании .
29 декабря. Все спешат засвидетельствовать свое почтение кумиру-фавориту, так что я откушал наедине с любезной княгиней Вяземской, после чего явился муж, обедавший с Потемкиным у Текели и поведавший комичные истории о придворных и т.д. Он показался мне наивным и бестолковым в такого рода делах.
30 декабря. Утром вместе с князем Долгоруковым, преодолев чувство неприязни, нанес визит Нассау (поскольку.мой друг Вяземский — не знаю, со страху ли, или по причине высокомерия — не решился представить меня Потемкину, но я и без него обойдусь), однако не застал его дома и оставил записку.
Оттуда отправился ко двору , где собрались все самые ничтожные личности, какие есть в Херсоне, а также изрядное число респектабельной публики. Мой друг Мордвинов тотчас же обратился к адъютанту Рокасовскому, который предложил мне пройти в расположенную в глубине дома приемную, где находились исключительно генералы и полковники. Через некоторое время вышел сам вельможа, кое-кому поклонился, но ни с кем не заговорил. Адъютант приблизился, чтобы представить меня, и тогда он [князь Потемкин] подошел и спросил, чем может быть полезен. Я объяснил, что хотел лишь, как приезжий чужеземец, засвидетельствовать свое почтение. Он ответил какой-то банальной любезностью и отошел, а потом то удалялся к себе, то выходил обратно. Думаю, мой друг Корсаков рассказал ему кое-что обо мне, ибо, вторично отыскав меня, он поинтересовался, долго ли я пробыл в Константинополе, и предложил в свободное время заходить к нему. Я заверил его в своем уважении и вскоре мы все разошлись. Боже мой! Ну что за орава льстецов и плутов! Однако меня несколько развлекло разнообразие здешних костюмов: казаки, калмыки, греки, евреи (кстати, последние преподнесли ему, несомненно в знак гостеприимства, хлеб, соль и лимоны на больших серебряных блюдах).
Затем вместе с Долгоруковым пошли посмотреть смену караула (т.е. как заступает на пост перед резиденцией князя и сменяется почетный караул, состоящий из роты со знаменем). Эта церемо-
Стр. 48
ния мне очень понравилась, а форма сидит на солдатах свободно, на английский лад. Оттуда мы направились к сыну Румянцева , который является одним из генералов свиты и производит впечатление весьма учтивого человека. Обедали у Долгорукова, где приятно провели время с княгиней и т.д., а вечером пили чай.
Позднее вернулся домой и там застал князя и княгиню Вяземских, успевших уже возвратиться от Корсакова, в чьем доме они обедали вместе с Потемкиным. Последний, как сообщила княгиня, долго расспрашивал обо мне, а Нассау ухаживал за ней (ну и ну!), и прочие подробности. Мы сыграли партию в двадцать одно, и к нам присоединился появившийся адъютант Рокасовский (молодой человек 25 лет, путешествовавший с князем Вяземским). Позже он сказал, что князь [Потемкин] приказал передать мне о своем желании встретиться со мной, и, по мнению адъютанта, я должен посетить его сегодня же вечером. В Кременчуге, заметил он далее, приходится при несении службы покрывать до 120 верст — на таком расстоянии дислоцированы наиболее близко расположенные воинские части. Весь оркестр, находящийся в Кременчуге, насчитывает свыше 80 музыкантов, каждый из которых может взять лишь по две ноты, но вместе они в состоянии исполнить любое произведение, добиваясь необыкновенной гармонии. Этот молодой человек показался мне рассудительным и одаренным.
31 декабря. С утра писал. Обедал тет-а-тет с княгиней, а потом с визитами побывали несколько русских дам. Появился князь Вяземский, повторивший, что князь Потемкин желает видеть меня, а вслед за тем адъютант последнего передал приглашение провести вечер в его обществе. По совету моего друга и особенно княгини, к чьим настояниям я скорее всего и снизошел, велел достать себе шпагу. Бог ты мой, какая ерунда!
Наконец, когда я пришел, меня беспрепятственно пропустили и адъютанты проводили в кабинет Его светлости, который чрезвычайно предупредительно поднялся мне навстречу и пригласил садиться. Справа от него сидел Нассау, весьма доверительно беседуя с ним. Втроем мы пили чай, собственноручно приготовленный князем, задававшим мне обычные вопросы об Испанской Америке и, в частности, о моей родине. Нассау, подойдя ко мне, осведомился, путешествую ли я по приказанию двора или для собственного удовольствия, и о других вещах в том же духе, а затем тотчас напра-
Стр. 49
вился к князю доложить об услышанном. Некий Рибас, уроженец Неаполя, тоже адъютант и кавалерийский полковник на российской службе , заговорил со мной по-испански. Он выглядит человеком сдержанным, получившим кое-какое образование. В тот момент вошла графиня Сивере. Это — шлюха (хотя происходит из добропорядочной семьи), проживавшая в таком качестве в Петербурге, а потом перебравшаяся в Кременчуг, где ее никто не навещал. Теперь ей удалось снискать расположение князя, она повсюду его сопровождает, и все наперебой заискивают перед ней. Графиня живет в доме коменданта крепости. Гибаль подвизается в роли ее адъютанта, а Румянцев, Нассау и кременчугский губернатор самым унизительным образом откровенно стараются угодить ей. Когда она вошла, князь поцеловал ее и усадил справа от себя. Он сожительствует с ней, как говорят, без всякого стеснения.
Затем начался концерт, данный пятью музыкантами, среди которых один дирижер. Юный 17-летний флейтист и скрипач были вполне сносны. Исполняли музыку Боккерини; князь спросил, нравится ли она мне, и завязал разговор о достоинствах сего автора, коего он предпочитает Гайдну, а лучшими из его сочинений считает квартеты.
Генерал Суворов устроился рядом, чтобы надоедать мне дурацкими вопросами, и князь во всеуслышание велел ему помалкивать. О, Боже мой! А каким несуразным и никчемным подхалимом оказался Розарович, заявившийся сюда без приглашения, так что в конце концов одному из адъютантов пришлось выставить его за дверь. По этой причине немного позже девяти часов я тоже уехал, воспользовавшись каретой князя.
1 января 1787 г. Днем сидел дома за письменным столом, а после обеда появился адъютант князя Потемкина с сообщением, что тот приглашает провести вечер в его обществе. (Как я узнал, князь очень сожалел, что накануне не оставил меня ужинать.) Он также передал привет княгине. Меня приняли с большой обходительностью. По обыкновению, играл оркестр. Я остался к ужину, а княжеская чета удалилась.
За столом [Потемкин] усадил меня рядом с собой, и мы беседовали на политические темы. Между прочим, он сказал, что король Испании просил императрицу не предоставлять убежище иезуитам, а в ответ на ее отказ удовлетворить эту просьбу заметил:
Стр. 50
когда-нибудь она пожалеет, что допустила в свои владения подобных людей. Потемкин, однако, усомнился в том, что они могут повредить сильному правительству, слабому же способен причинить ущерб кто угодно.
Он упомянул о маркизе де ла Торре , который был его другом, и о некоем г-не Эллисе с Ямайки; говорил также о характере испанского народа и обратил мое внимание на то, сколько моряков эскадры Аристисабаля приняли в Константинополе магометанство и т.д. Наконец, около двенадцати часов ужин (где были лишь домочадцы и госпожа Сивере) закончился, но я имел еще удовольствие увидеть среди съехавшейся публики пять посланцев народов Кавказа, прибывших для переговоров с Россией по политическим вопросам. Их одеяния схожи с прусскими.
2 января. Рано утром вышел прогуляться по свежевыпавшему снегу. Погода стояла необычайно мягкая. Побывал на смотре полка Цицианова. В самом деле, очень нравится мне эта пехота: как люди, так и обмундирование, вооружение, оркестр и пр. И если к тому же офицер обладает должными качествами, наверняка можно подготовить лучшую в мире пехоту.
Затем решил нанести визит Рибасу (кавалерийскому полковнику), — который был со мной исключительно предупредителен и производит впечатление достойного молодого человека, — но не застал его дома. Оттуда направился к г-ну Пристману (второму по старшинству из здешних морских офицеров), и он рассказал мне о придуманном им приспособлении, крайне полезном для обслуживания артиллерии. Оно состоит из прибора наподобие квадранта, позволяющего, как я полагаю, измерять угол между каким-либо предметом, уровнем моря и наземной батареей. Таким образом, сразу определив (при помощи таблиц, составленных с абсолютной точностью) дистанцию, можно быстро и уверенно открыть огонь. Это устройство автор изобрел во время осады Гибралтара (где нес службу), заимствовав основные параметры «Мортиры Эйльи», установленной на уступе, вырубленном в скале названной крепости. Указанный инструмент легче и с большей точностью, нежели какой-либо иной из известных нам до сих пор, может употребляться и для многих других целей, требующих применения геометрических методов, как-то: при съемке планов, карт и т.п. Пообедал в обществе его [Пристмана] и г-жи Пристман — очень приятной
Стр. 51
22-летней молодой особы, уроженки Брюсселя. Он показал мне еще одно свое произведение — несколько писем в стихах, написанных по-английски отличным стилем; поведал также о нелепостях и величайших злоупотреблениях при отправлении правосудия в Брюсселе, ибо простой слуга за полпесеты может добиться ареста своего хозяина, с которого тут же взимают свыше гинеи на судебные издержки. Берется под стражу также каждый, за кем числится долг в любой части света, и, чтобы избавить его от тюрьмы, поручитель должен внести требуемую сумму задолженности в трехкратном размере. В этом доме было чертовски холодно, ибо местные военные не проявляют никакой заботы о несчастных чужеземцах, включая сего достойного человека.
Затем вернулся домой переодеться и собирался навестить князя Потемкина, но Вяземский сказал, что не следует идти без приглашения... О, проклятая зависть! Наконец появился адъютант, уведомивший, что князь спрашивает, не угодно ли мне провести с ним вечер.
Я отправился туда и был принят, как обычно, с уважением и предупредительностью... Исполнялись восхитительные квартеты Боккерини (майор Росеттер, никогда не выезжавший за пределы России, отлично играет на скрипке). Рибас сообщил, что знает наверняка о намерении князя пригласить меня в Тавриду, чтобы оттуда вместе ехать в Киев. Но я, высказав глубокую благодарность, в деликатнейших выражениях дал понять, что путешествую исключительно в познавательных целях, по возможности избегая близости ко дворам, покровительства монархов и т.д. Он заверил меня, что нынешним утром Его светлость отозвался о моей персоне с величайшим уважением и почтением, и таким образом [т.е. приняв приглашение] я имел возможность выразить ему свои добрые чувства.
Получил прилагаемую справку об агрономах, долгое время пополнявших свои знания в Англии , которые показались мне людьми, довольно сведущими в этом деле (во Франции земледелие находится, как говорят, почти на столь же низком уровне, что в нынешней России). Кроме того, князь Долгоруков передал копию письма относительно евреев, адресованного его тестем императору .
В княжеском доме имел возможность тем же вечером увидеть сына грузинского царя Ираклия — молодого человека 22 лет, одетого на русский лад в мундир кавалерийского полковника. Был там также племянник хана, изгнанного из Крыма, который поверх
Стр. 52
прежнего одеяния носит форму российского подполковника кавалерии и татарский тюрбан. Оба производят впечатление людей посредственных.
Наконец подали ужин, примерно такой же, как и вчера. Князь беседовал со мной на политические темы, выразив удивление, что европейские державы терпят морской разбой алжирских пиратов, и мы сошлись на том, что Испании следовало наказать их, а не заключать мир на принятых ею условиях. Имеющимися в Африке небольшими крепостями, заметил он, должны распоряжаться скорее испанцы, нежели кто-нибудь еще. Как сообщил мне князь, площадь земель, приобретенных им недавно в Польше, превышает 300 тысяч арпанов . Они куплены за два миллиона рублей и будут приносить доход около 200 тысяч в год. Он рассуждал о возможности изготовления пушек и т.д., что раскрыло мне его потаенные замыслы.
3 января. Пил бесподобный чай, который заботливо разливала мадам — или графиня — Сивере. Играл оркестр, и подали ужин. Его светлость собственноручно положил всем запеканку и фрикасе, а после еды предложил спиртные напитки. Он вел беседу, как обычно, и я имел удовольствие, находясь в этой пестрой компании, рассматривать различных людей, входящих в княжескую свиту. Прилагаемые заметки Рибаса и Долгорукова уточняют ее состав.
Мой добрый друг Корсаков чуть не лопается от одолевающей его зависти. Мне пришлось наблюдать, как, согласно артиллерийскому наставлению, делали по 32 выстрела в минуту, а офицеры уверяли, будто за то же время успевали произвести до 44 выстрелов.
4 января. Вечером вместе с моим другом Вяземским посетил князя и, войдя, известил его о своем намерении уехать на следующий день, если на то будет соизволение Его светлости. Он ответил, что лучше было бы отправиться с ним в его карете, где есть место, ибо никто иной не смог бы служить мне лучшим чичероне, нежели он, знающий Крым как свои пять пальцев. Я тысячекратно поблагодарил за доброту, но возразил, что не хотел бы задерживаться. Он ответил, что выезжает послезавтра и мы возвратимся примерно 10-го или 12-го [января] , не оставив мне таким образом повода для возражений.
Стр. 53
Вечер прошел в обычной компании, развлечениях и музицировании, ужинали и т.д.
5 января. С раннего утра занимался записями, а затем отправился к г-ну Ван-Шутену, который прежде предлагал мне деньги на поездку в Петербург. Я случайно застал его дома, и когда мы беседовали об этом, пришел адъютант Вяземского, г-н Зельхорст, разыскивавший меня по поручению князя [Потемкина], дабы уведомить, что к вечеру следует быть готовым, так как после ужина мы тронемся в путь.
В итоге мы уселись втроем в карету и поехали к князю, где меня поджидала свита с целью предупредить, чтобы я был наготове, ибо мы поедем вместе, что избавит меня от всех трудностей. Ван-Шутен предложил мне 30 золотых дукатов, в которых я нуждался, и я вернулся домой уложить свой багаж. К трем часам все было готово. Мы отобедали вдвоем с княгиней. Вяземский одолжил мне для поездки в Крым свой полушубок, так как мой имел не слишком приличный вид.
В сумерки пошел к Ван-Шутену за обещанными деньгами и за своей рукописью «Краткое хронологическое описание народов, населявших побережье Черного моря», но его не было дома, и он ничего не оставил для меня. Тогда я направился к князю, чтобы поговорить с ним и узнать время отъезда. Тот еще спал, и я пробыл там в ожидании до семи часов с лишним, а затем снова посетил Ван-Шутена, предупредив Рибаса, чтобы он дал мне знать, когда будем выезжать.
Я прождал более часа, но мой друг Ван-Шутен так и не появился дома, и вообще его не было в городе, в связи с чем мне пришлось удалиться (его компаньон не осмелился выдать деньги, не получив на то распоряжения). Я не мог скрыть досады и поручил передать, что надеюсь по крайней мере сразу по возвращении — через 12 или 15 дней — получить обратно очерк, который дал ему почитать.
Я вернулся в дом Вяземского, и вскоре туда прибыл адъютант князя [Потемкина], предупредивший, что ужин близится к концу и меня ждут. Не стану отрицать: происшествие с Ван-Шутеном и его свинский поступок заметно испортили мне настроение, и я не понимал, чем объяснить подобное поведение. Когда наконец добрался до дома командующего Текели, оказалось, что разыскивать
Стр. 54

КРЫМ

25 декабря [1786 г. ст.ст.] — 5 января [1787 г. н.ст.]. Выехал [из Херсона] в десять часов вечера вместе с князем Потемкиным, принцем Нассау и г-ном Киселевым; во второй карете следовали г-н Чертков , генерал Румянцев, Рибас и г-н Лазарев . Первые семь верст нашего пути проходили по льду реки. Трижды меняли лошадей и в пять утра достигли Каменного моста через реку Каланчак, на расстоянии 90 верст от Херсона. Там находится чудесный загородный дом князя. Остановились на час, затем проследовали дальше — до Перекопа (32 версты), куда прибыли в восемь часов. Завтракали в доме управляющего солеварней г-на Свербеева. Он показал нам различные образцы соли, в том числе один светло-малинового цвета, с характерным запахом этой ягоды. Очень оригинально!
Прогулялись вдоль знаменитой линии укреплений Перекопа протяженностью в семь верст — действительно основательное сооружение, но находится в запущенном состоянии... Выехали в десять часов и, двигаясь по степи, представляющей собой плоскую равнину, добрались до пяти колодцев, расположенных на берегу соленого озера в 17 верстах от Перекопа, где сменили лошадей. Нас сопровождали отряды конных татар, вооруженных, как здесь принято, пиками, что выглядело довольно занятно.
Далее направились к населенному пункту Дермен, в 26 верстах от предыдущего; по дороге видели отары овец, стада коров и табуны лошадей, которые паслись прямо на снегу. Затем — к селению Айбар (26 верст пути), потом — Требляны (еще 22 версты). Пили сидр и ели фрукты. Ехали берегом некоторых других соленых озер, причем татары и донские казаки, стекавшиеся отовсюду
Стр. 55
то ли из любопытства, то ли чтобы сопровождать нас, создавали вполне натуральную видимость малой войны.
Проехав 27 верст, оказались на берегу Салгира — главной реки Крыма, — которая уже вскрылась ото льда, и вдоль нее промчались еще 15 верст до Симферополя (прежде Ак-Мечеть), куда прибыли в восемь вечера, проделав за 20 часов путь в 255 верст. Там была устроена иллюминация, гремели пушечные залпы, а нас с принцем Нассау поселили в доме губернатора г-на Каховского . Я познакомился с профессором Габлицем, который снабдил нас описанием Тавриды, изданным в Петербурге в 1785 году .
Спали очень крепко, а утром я свел знакомство с несколькими интересными личностями. Во-первых, с муфтием по имени... который, когда князь Потемкин в 1783 году овладел Крымом, сделал ему комплимент, сказав, что «будет вспоминать этот день, как женщина помнит того, кто лишил ее невинности». Во-вторых, с другим татарином, коего звали... потомком Чингисхана по женской линии. С муллами (татарскими духовными лицами) общались, стоя у окна, а те находились снаружи. Каждому из них подарили какой-нибудь предмет одежды.
После обеда вместе с г-ном Киселевым и молодым Рибасом отправились в санях к селению, находящемуся на расстоянии версты (верста равна 500 туазам). Осмотрели две небольших мечети и развалившуюся баню — без мраморного пола и с двумя сломанными скамьями. Рядом расположен сад императрицы, его устройство еще не закончено. Потом слушали русскую народную музыку и песню «Ямщик» (или погонщик лошадей), которая мне понравилась. Побывали в доме, построенном для государыни русскими солдатами.
По возвращении [в Симферополь] застали немалое скопление народа. Князь подозвал меня, и мы доверительно беседовали тет-а-тет, расстались уже около двенадцати, чтобы выспаться, поскольку на следующий день должны были обедать в бывшей столице Бахчисарае (или «сераль в саду»).
28 декабря. В девять часов князь прислал спросить, готовы ли мы к отъезду, и в десять тронулись. Проехав 17 верст, переправились через реку Качу и сменили лошадей. Пейзаж изменился, стал более разнообразным: много селений, окруженных деревьями, водоемы и т.д.
Стр. 56
Преодолев еще 18 верст, в половине второго прибыли в Бахчисарай. Перед нами открылся вид на дворец, расположенный очень удачно. Пообедали с большим аппетитом. Князь велел [торговцам] принести различные товары и накупил всего на 100 рублей. Затем отправились в ближайшую мечеть, где обнаружили сборище дервишей, долго забавлявших нас своими завываниями. Князь подарил им 300 рублей.
Затем мы посетили четыре усыпальницы, в которых, по константинопольскому обычаю, погребена татарская ханская семья. Построенный [в нашу честь] Фанагорийский гренадерский полк произвел весьма благоприятное впечатление. Нам встретились только три татарские женщины. В пять часов выехали обратно и в восемь возвратились [в Симферополь], не меняя лошадей по дороге. 29 декабря. Позавтракали на английский лад. Я принял нескольких посетителей и прочитал «Физическое описание Крыма» Таблица. Был произведен смотр егерей (все одеты в форму зеленого цвета), имевших под ружьем вполне бравый вид. Потом слушали турецкий оркестр — довольно оригинальный. Он насчитывает 18 или 20 музыкантов.
Вечером имел продолжительную беседу тет-а-тет с князем, поведавшим мне об обстоятельствах захвата Крыма, о беспокойстве, вызванном этим во Франции, о противодействии, оказанном ему самому в Петербурге при осуществлении его замыслов. Он говорил об опрометчивости Англии, заключившей мир тогда, когда ее враги стали испытывать затруднения, и т.д., и что если бы не «Вооруженный нейтралитет» , Франции несомненно пришлось бы капитулировать. Понимание этого позволило России плести интриги в Константинополе с целью будоражить турок. Мы проговорили до двух часов ночи — еще об Англии и Северной Америке, о каковых он, судя по всему, не имеет правильного представления.
30 декабря. В половине одиннадцатого тем же путем, что и в первый раз, выехали в Бахчисарай, куда прибыли к двум часам. По дороге все время беседовали о живописи, в которой он [Потемкин], как видно, кое-что смыслит и является большим поклонником нашего Мурильо.
Обедали в ханском дворце, пили кофе, слушали музыку, там выступали танцовщицы, исполнявшие турецкие танцы. Потом г-н Киселев и я пошли прогуляться по городу, который лежит в котло-
Стр. 57
вине, образованной двумя горами, и многое здесь построено в турецком стиле. Видели фонтан такого типа, далее — дом, где турки справляли свадьбу и играл оркестр, а еще дом одного муллы, угостившего нас кофе. Там были два прелестных мальчугана 10— 12 лет, над которыми накануне совершили обряд обрезания, и они оставались в постели, пока не поправятся.
Князь приказал построить Фанагорийский гренадерский полк для смотра, но он не состоялся, и с наступлением темноты солдат отвели в казармы. Вечером весь город был иллюминирован, в том числе минареты и т.д. Вплоть до ужина мы провели время в обществе князя.
31 декабря. День пасмурный, отправились в десять часов утра и, проехав 130 верст с переправами через небольшие речки Качу и Кабарту, прибыли в разрушенный город Инкерман, где имеется множество домов и иных жилищ, вырубленных в скалах, которые достигают значительной высоты. Эти строения расположены в пять ярусов, возвышающихся один над другим, они образуют улицы, которые сообщаются между собой при помощи внутренних лестниц, и т.д. Весьма необычно!
А в двух верстах от города, в скальных пещерах находятся греческие монастырь и церковь, с просторными помещениями, и даже сохранилась церковная фресковая живопись, выполненная в наихудших традициях, свойственных Греции ранней эпохи . Чуть поодаль в добротных бараках квартирует егерский батальон, приветствовавший нас артиллерийскими залпами.
Затем, проехав еще пять верст, мы вышли из экипажа в гавани или на пристани, где оказались эскадренные шлюпки под командованием г-на Мордвинова. Проплыли еще две версты и прибыли в Севастополь после трех часов пополудни. Зашли в дом, который построил для себя в английском стиле адмирал Макензи (теперь он продается за 4 тысячи рублей).
Обедать направились в барак, где живет начальник гарнизона, капитан первого ранга граф Войнович — уроженец Бока Которска , принадлежащей Венеции. После обеда, уже вечером, мы с г-ном Киселевым вернулись в дом Макензи и разместились там вместе с князем, который позднее заглянул к нам, чтобы посмот-
Стр. 58
реть, как мы устроились; но я был совсем сонный, по поводу чего он безобидно пошутил. Весь день было чертовски холодно.
1 января 1787 г. Уже в девять явился капитан первого ранга Алексиано — уроженец Морей , — и мы на шлюпке осмотрели порт, занимающий около четырех верст в длину и одной версты в ширину, надежно укрытый и защищенный. Глубина моря достигает тут пяти или шести морских саженей, а вокруг тянется не очень прочная каменная насыпь, образующая нечто вроде дамбы, сооруженной самой природой, к которой легко могут причаливать суда. В глубине виднеется памятник или надгробие контр-адмирала Макензи, шотландца по происхождению, начавшего эти работы в 1783 году и недавно умершего здесь. Он сделан из обыкновенного камня и по внешнему виду ничем особо не отличается.
Оглядев все, мы перешли в другую, малую часть порта, где стоят линейные корабли, а оттуда отплыли на борту 50-пушечного фрегата (типа «Южной Каролины» ) под командованием нашего славного капитана Алексиано Паниото, который угостил нас великолепным завтраком. Наша компания, состоявшая лишь из принца Нассау, Киселева, г-на Лазарева и меня, осмотрела корабль; несомненно, все было в полном порядке, чисто, а навигационные приборы — голландские, также много английских. Моряки — самые крепкие и бравые на вид люди, каких мне приходилось когда-либо встречать. Они очень опрятны, и мне говорили, что как и солдаты, исключительно сообразительны; те и другие одинаково просто рекрутируются из крестьянской среды.
После отменного завтрака отправились на квартиру к нашему капитану Алексиано, которая расположена на противоположной стороне бухты, со временем она принесет ему изрядный доход. Еще одним портом, находящимся верстой выше, является док, где ремонтируются суда, весьма удобный для этой цели. Специальное место отведено там на случай, если потребуется срочно построить стапели, причем одновременно можно производить ремонт трех кораблей.
В час вернулись домой обедать, после чего князь не пожелал больше выходить, ибо холод был поистине дьявольский. Мы же с принцем Нассау, Киселевым и всей утренней компанией отправились осматривать руины древнего Херсонеса. Уселись в шлюпку и, оставив слева небольшую бухту, где находилось примерно пять
Стр. 59
судов, зашли, так сказать, во внутреннюю гавань Севастополя, вход в которую составляет в ширину немногим более 400 туазов, а протяженность береговой линии порта превышает шесть верст.
На расстоянии одной версты слева находится древний Херсонес, используемый в качестве карантина для судов. Он был хорошо приспособлен к нуждам античного флота. Выше имеется несколько пещер, высеченных в скалах; мы там побывали, но не обнаружили ничего особенного, кроме лестниц, вырубленных для входа. Над ними справа — развалины античного города, чья круговая каменная кладка напоминает, на мой взгляд, генуэзскую. Нам удалось отчетливо различить городские стены, главную крепостную башню и большое строение наподобие замка. Хорошо видны также улицы, и при желании вполне возможно снять план. Сводчатая дверь и облицованная башня разрушены недавно, видимо, кому-то понадобился камень. Принцу показали там две надписи: хорошо сохранившуюся греческую и латинскую.
Побродив взад-вперед в поисках акведука, который, как говорят, непременно должен быть, осмотрев два или три облицованных камнем колодца, находящихся за пределами городских стен, мы с заходом солнца заняли места в лодке, чтобы вернуться. Но поскольку море слегка волновалось, кое-кто из нашей компании пожелал возвратиться наземным путем: обер-камердинера князя и одного калмыка никто не мог заставить сесть в лодку, они предпочли сухопутный маршрут. В конце концов мы добрались домой уже затемно, дрожа от холода.
Позднее мы с князем побывали на балу в офицерском собрании. Когда за столом прозвучал тост за его здоровье, он, к моему удивлению, сильно покраснел и признался мне: «Меня застали врасплох». Там было десятка полтора женщин, одетых не лучшим образом. Они танцевали полонезы и английские контрдансы. Среди них выделялись дочь одного капитана и мадам... а также несколько офицериков, которые в прыжках и скачках ничем не уступали парижским щеголям. После девяти часов, когда бал был еще в самом разгаре, мы с князем вернулись домой и стали обсуждать политические вопросы. Он уверял меня, что всегда поддерживал англичан и акция провозглашения «Вооруженного нейтралитета» была предпринята во время его отсутствия в Петербурге; французов же назвал невероятными интриганами, хотя во всех отношени-
Стр. 60
ях крайне скучными. Затем я имел продолжительную беседу об архитектуре с архитектором Леруа, который разделяет мое мнение относительно классических памятников античности и лучших современных сооружений.
Число кораблей в Севастополе: 14 фрегатов, три 66-пушечных судна и одна бомбарда . В этом порте вполне надежно может укрыться эскадра, насчитывающая свыше ста линейных кораблей, причем в случае какого-либо повреждения ремонт займет не более недели, поскольку верфь хорошо оборудована, и можно тотчас же выйти в море.
2 января. В девять часов вместе с князем поднялись на борт фрегата, где капитан предложил нам превосходный завтрак. После десяти поплыли в противоположный конец бухты, напротив порта, оставили там сопровождавших нас моряков и, пересев в кареты, поехали другой дорогой вдоль морского берега, переправились через реку Кабарта, миновали большое татарское селение Бельбек, реку Качу и в два часа прибыли в Бахчисарай, где пообедали.
После обеда зашли в мечеть, чтобы поглядеть на дервишей, которых собралось множество, и князь подарил им 200 рублей. Потом в карете отправились на ночлег в нашу симферопольскую штаб-квартиру, где нас уже ожидали багаж и приготовленные постели.
3января. Встал рано и сделал записи в дневнике. После завтрака, когда улеглась обычная суета, пошел с моим другом Киселевым прогуляться пешком по этому городу. Мы поднялись на минарет главной мечети, где нас заметила татарка, которая, будучи шокирована появлением «гяуров», немедленно удалилась.
Потом, пройдя через сад императрицы, вернулись домой. Выпили чаю, и я уединился почитать Страбона, который описывает эту страну необычайно достоверно и точно, проявляя рассудительность. Доставляет большое удовольствие обнаруживать у ее коренных жителей те же описанные им древние нравы и обычаи. Ужинали как всегда и т.д.
4 января. В десять часов отправились в каретах с визитом (и обедать) к г-ну Андерсону — англичанину по происхождению, который имеет ботанический сад и управляет принадлежащим князю животноводческим хозяйством. Прибыли туда немногим позднее полудня, ибо расстояние составляет 27 верст. Проследовали через расположение Екатеринославского полка, расквартированного по-
Стр. 61
близости. Андерсон принял нас по всем правилам британского гостеприимства. Его старшая племянница наилучшим образом и весьма непринужденно поддерживала честь дома. Младшая застенчива. Пообедали очень хорошо на английский лад, и за столом царило веселье. Эта семья показалась мне приличной и чрезвычайно скромной. Их путь сюда проходил через Францию, Италию, Смирну, Константинополь, и это было недурное путешествие. Они советовались со мной, как вручить князю свое прошение; я рекомендовал им сделать это непосредственно самим, без особых церемоний (поскольку следую принципу никогда не вмешиваться в чьи-либо дела), что дало эффект: как я узнал по возвращении домой, он [Потемкин] на все дал свое соизволение. По дороге князь сказал мне, что высоко ценит английскую аккуратность.
Потом пили чай, и я удалился почитать Страбона, который с каждым часом нравится мне все больше. После ужина имел возможность не спеша побеседовать с доктором Самойловичем , описавшим признаки чумы, которую он, кажется, изучил лучше, нежели кто-либо иной до него. Он был весьма изобретателен в проведении микроскопных исследований, его теория является чрезвычайно убедительной, а рекомендуемые им прививки вполне доступны. Жаль, что он не съездил, как ему хотелось, в Константинополь и Египет, дабы проверить свои выводы.
5 января. Читал и разговаривал с Корсаковым о прочитанном. Потом наблюдал за партией в ломбер , которую играли князь, Рибас и камергер, сделавшие ставки свыше 5 тысяч рублей. Ну, ладно. Пополудни и вечером вел записи в дневнике. Князь подарил мне только что составленную карту Тавриды, более точную, чем прежние. Имел длительную беседу с правителем края о численности населения этой области, достигающей в настоящее время, по его уверениям, 60 тысяч одних лишь татар, способных носить оружие, не считая женщин, детей и стариков (что явно противоречит сведениям, полученным в Херсоне ).
6 января. Утром читал, а перед завтраком вышел пройтись. За столом было обычное общество, потом я ненадолго прилег. Пришел г-н Бентам , и мы совершили прогулку по городу. Он рассказал мне о Сибири, по которой путешествовал, и о положении ссы-
Стр. 62
лаемых туда пленных и преступников, каковое лучше быть не может, так как каждый имеет собственный дом и землю. Питаются они вместе с начальством и пользуются свободой передвижения. В России ни один злоумышленник не подвергается смертной казни. На обратном пути пили чай на квартире моего друга Киселева (серебряные приборы и т.д.), после чего немного полюбезничали с князем, который показал мне крупномасштабные карты этой страны и четырех ее губерний, исполненные недавно русскими умельцами, а также картину г-на Иванова, превосходного российского художника-пейзажиста, с изображением того места, куда, как полагают, была перенесена Ифигения . Я выяснил также, что полуостров Таврида по меньшей мере раза в полтора больше Морей. А принц Нассау познакомил меня с планом пожалованных ему земель на Днепре площадью 12 кв. верст, что составляет 36 тысяч французских арпанов (не считая других владений).
7 января. С утра принц Нассау, Киселев и остальные отправились на заячью охоту, с превосходными борзыми местной породы. Я же не присоединился к ним, так как был занят своим дневником. Князь поехал в фаэтоне, и наши охотники привезли трех зайцев, подстреленных в течение получаса. После обеда осматривал бревна каменного дуба диаметром полтора фута, заготовляемые в этих лесах для строительства судов. Доброкачественная древесина. Потом беседовал с принцем Нассау, поведавшим мне о дарованных ему королем Франции привилегиях на беспошлинный ввоз своей днепровской продукции через средиземноморские порты.
Разговаривал с князем наедине о политике, и он мне сказал, что французы вроде турок: стоит однажды дать им отпор — больше не сунутся. Похоже, он знает их достаточно хорошо.
8 января. Сегодня опять устроили охоту, но я не участвовал, ибо был отвлечен другими делами, да к тому же болела голова (вследствие ревматизма). [Зато] совершил пешую прогулку, и здешние окрестности показались мне живописными. Когда вернулся домой, то застал наших охотников с пятью великолепными зайцами, подбитыми за полчаса. Во время обеда играл турецкий оркестр, и за столом сидело обычное общество.
Вечером князь оказал мне любезность, рассказав о проектах и перспективах развития города Екатеринослава, разработанных французским архитектором г-ном Эруэном. Объем строительных
Стр. 63
работ огромен, и они спланированы с древнеримской щедростью и архитектурным вкусом. Но мне не верится, что люди, коим поручено это дело, способны с ним справиться. Что же касается возможности завершить сие и иные предприятия, задуманные ныне в этом новом крае, то, как мне сказали, князь полагает, что было бы вполне достаточно постоянно иметь на тех работах 16 тысяч человек, нанятых на девять или десять лет. Их труд обошелся бы столь дешево (поскольку солдаты работают за пять копеек в день на каждого), что меньше и быть не может. Беседуя об архитектуре, мы провели время вдвоем, и я удалился уже после часа ночи. Этот человек, наделенный сильным характером и исключительной памятью, стремится, как известно, всячески развивать науки и искусства и в значительной мере преуспел в этом. А еще после полудня нас развлек некий плут-неаполитанец, служивший в Испании, который не желает обрабатывать землю и вообще ничего не хочет делать. Мы немного посмеялись, но в конце концов передали его под присмотр графа Пармы — итальянца из Венеции, ведающего здесь плантациями шелковицы.
9 января. Выехали утром после одиннадцати и еще до трех часов дня прибыли к г-ну Андерсону, чей дом стоит на берегу реки Борутеса (в 27 верстах от Симферополя), где находятся ботанический сад князя, его животноводческое хозяйство и т.д. Как и в прошлый раз, нас накормили великолепным обедом по-английски, и обе племянницы отнеслись к нам с полным почтением. Дом когда-то принадлежал одному татарину, но после покорения Крыма в нем поместили заболевшего князя, в связи с чем место ему запомнилось, и впоследствии он велел купить этот дом.
Оттуда мы отбыли в пять часов, а в семь приехали в Карасу-базар, или, вернее, в дом императрицы, расположенный на реке Карасу, на расстоянии четырех верст не доезжая Карасубазара и 22 верст от упомянутого выше ботанического сада. Артиллерийский залп возвестил о нашем прибытии, и нас встретили многие офицеры расквартированных тут двух гренадерских полков и двух рот бомбардиров. Сей дом напоминает небольшой дворец в местном стиле, а кроме того хан имел здесь на берегу реки еще один домик, наподобие летнего увеселительного заведения, расположенный в прелестнейшем саду. Но летом в течение двух месяцев тут стоит страшная жара.
Стр. 64
Среди оказавшихся там людей был некий г-н Робинсон, англичанин по происхождению, в качестве артиллериста принимавший участие во взятии Мартиники и Гаваны. Он являлся, по словам князя, капитаном британского флота и выслан из Англии за педерастию; служил беям Сирии и Египта, потом в течение семи лет командовал артиллерией крымского хана (Робинсон покинул родину уже 14 лет назад), а в последнее время находится на российской службе. Он производит впечатление здравомыслящего человека, мы беседовали о сельском хозяйстве и пр.
Затем был подан превосходнейший ужин, но я с сильнейшей головной болью удалился в свою комнату, не ужиная. Князь проявил ко мне внимание, послав узнать, как я себя чувствую.
10 января. Рано утром Киселев и я, а также присоединившийся к нам принц Нассау уселись в дрожки и в сопровождении проводника-переводчика направились в Карасубазар, находящийся на расстоянии четырех или пяти верст отсюда. Миновали возвышенность, где бьет прекрасный родник с изумительной водой, а невдалеке расположились лагерем Таврический и Киевский гренадерские полки, которые мы видели в парадном строю и на марше — безусловно, лучшее в этом роде, что мне довелось наблюдать...
Прибыли в город, расположенный, подобно всем остальным, на равнине, возле реки, и порядком разрушенный. Большинство его зданий построено из необожженного кирпича, а некоторые, что получше, — каменной кладки, с помещениями для приезжих. Зашли в главное из них, где располагаются турецкие, армянские и еврейские торговцы со своими жалкими лавчонками.
Прогулялись по центральной улице и осмотрели строение с убогой кровлей, в котором тоже есть лавки, но все в полном запустении и сильно разрушено. На улицах много собак, как в Константинополе. Побывали также в мечети. На этом месте, по рассказам, раньше находилась библиотека, сожженная русскими при вторжении в Крым генерала Ласси . Какое варварство!
Потом вернулись другой дорогой, ибо г-н Нассау, одетый по всей форме, не мог идти дальше пешком и таким образом помешал нам увидеть дом муфтия и т.д. Навстречу попались два дромадера , тянувшие легкую повозку, и мы их остановили, чтобы разглядеть как следует. О, что за странные существа! Самые уродливые из представителей своего рода. Польза от них такая же, как от
Стр. 65
[двугорбых] верблюдов, и пара стоит здесь сейчас от 60 до 120 рублей. Говорят, что когда они стареют, то горбы торчат на спине, словно соломенные.
Позднее выступали танцоры и танцовщицы. Один из них — армянин — демонстрировал свое искусство с двумя саблями, поворачиваясь и дотрагиваясь ими до глаз, носа и т.д. Все три женщины были татарки. Мать ртом доставала живот, но дочь, молодая и недурная собой, такого не вытворяла. Оркестр состоял из множества музыкантов, а барабаны по своим размерам не уступают турецким.
Затем поели и отправились в город, чтобы поглядеть в мечети на татар, принадлежащих, как говорят, к секте Сайда, которые подобно прочим собирались там вокруг муфтия и прохаживались вместе с ним. Под вечер возвратились домой, и после ужина, в связи с тем, что предстояло отослать подарок муфтию, князь показал нам различные часы, искусно изготовленные здешними мастерами, несколько колец (среди коих был «кошачий глаз» исключительной красоты) и орден Золотого руна с аквамарином необычайной величины и чистоты (самое примечательное, что к упомянутому ордену он не имеет отношения). Муфтию князь подарил, кажется, часы и перстень, а прочим духовным лицам — деньги. В числе местной татарской молодежи есть двое юношей 14—16 лет, являющихся прямыми потомками Чингисхана, и князь, оказав им честь, велел зачислить их младшими офицерами в гвардейский полк. О, превратности судьбы! И таков путь, следуя которым, вся российская знать начинает свою карьеру.
11 января. С утра подали лошадей, и юный офицер, племянник генерала , проводил меня к истокам реки Карасу, находящимся приблизительно в пяти верстах отсюда. Не доехав до места назначения, мы спешились и, прыгая по камням, добрались до образующих реку истоков в глубине оврага, между двух довольно высоких гор. С их вершин открывается превосходный вид, и это, в сочетании с прозрачностью и чистотой воды, обилием зелени и романтичностью ландшафта, придает ему особый колорит.
Возвращались другой дорогой, вдоль которой виднелись сады, принадлежащие ротам расквартированных в окрестностях полков, и дворцовый сад императрицы, весь засаженный фруктовыми деревьями (что сулит такое наслаждение летом). Вечером был ужин и обычное дружеское собрание.
Стр. 66
Утром готовились к отъезду и, пообедав примерно в три часа, расселись по каретам, чтобы добраться до ночлега в 38 верстах отсюда. Миновали Карасубазар... Неподалеку переправились через речку Карасумир, затем проехали два небольших селения — одно из них Бурандук, речку Андат и тут же рядом Кишлав, где остановились переночевать.
Там находится деревня, а также поместье графа Разумовского, ранее же была усадьба некоего богатого мирзы, расположенная в восхитительной местности. Тут же дислоцированы Константиноградский кавалерийский полк и казачий эскадрон. В этом доме нас ждал прекрасный ужин по-татарски, после чего мы с Нассау удалились в отведенные нам покои. До полуночи болтали о политике, а потом легли спать.
12 января. Еще не было восьми часов утра, когда мы разместились в карете и в бодром настроении продолжали путь по очень гористой дороге, покрытой слоем снега толщиной более четырех дюймов, что встречается в этих краях чрезвычайно редко. Весьма необычно видеть в сих местах дороги для экипажей, проложенные за столь короткий срок.
Проехали через горные татарские селения Эльбузли и Суюк-су, где минареты являются признаком господствующей религии. Здесь очень много мулл или духовных лиц, и князь намерен безотлагательно сократить их число. Прибыли в населенный пункт под названием Судак, находящийся на расстоянии 30 верст от предыдущего и по рельефу сильно напоминающий окрестности Малаги и королевство Гранаду в Испании. Тут тоже растет виноград, но поскольку он посажен не на склонах холмов, а на равнине, вино получается некрепким и не отличается особым вкусом. Некий г-н Бэнкс, француз, коему поручено это дело, в нем не разбирается и потому наделал глупостей. Не думаю, чтобы тот, кто должен его сменить, — г-н Фабр, справился лучше. Обедали под навесом, и хотя еда оказалась отличной, было дьявольски холодно.
После трапезы, около двух часов, снова уселись в карету и подъехали к руинам одноименного древнего города; их сохранилось в горах на берегу моря достаточно много. Наиболее примечательны замок на почти недоступной вершине скалы и крепостные стены, на которых видны латинские надписи и гербы семейств Гримальди, Дориа, Джустиниани и др., не оставляющие
Стр. 67
ни малейших сомнений в том, что эти сооружения возведены генуэзцами.
Мы продолжали путь по прелестнейшей местности, пересекаемой горами и равнинами, и, миновав селения Таракташ, Козы, Отузы с возвышавшимися над жилыми домами минаретами, уже к ночи добрались до Старого Крыма — в древности крупного города (расположенного в 32 верстах от,предыдущего), от коего сохранились одни лишь развалины. Там есть основательно построенный дом для императрицы и размещается полк легкой кавалерии, именуемый Таврическим. Командует им один немец, г-н Шютц, чья жена отличилась тем, что, переодетая в мужское платье, сопровождала его в походе и была дважды ранена. Ее внешность несколько мужеподобна. Здесь нам отвели хорошую квартиру в доме, который находится в таком месте, где летом будет восхитительно.
13 января. На рассвете меня разбудили звуки кавалерийского оркестра, игравшего утреннюю зорю. После завтрака мы расселись по каретам (пока собирались, я успел взглянуть на пару появившихся тут дромадеров, наверняка самых крупных особей этой породы, более чем на два фута выше моего роста), чтобы ехать в Феодосию (или Кафу ). Поблизости от нашего дома полюбовались руинами Старого Крыма, среди которых наиболее интересны остатки почти квадратного здания из камня и кирпича, похожего на христианский храм: другое напоминает баню, и еще одно — несомненно, мечеть.
Оставив позади деревню Султан-сала и пересекши чудеснейшую равнину, достигли морского побережья и Феодосии (что в 22 верстах от предыдущего города); ее древние крепостные стены, башни и ров еще сохранились, надписями и гербами семейств Гримальди, Дориа и др. свидетельствуя, что сооружены генуэзцами. Тут располагается мушкетерский полк (командир которого — немец, г-н Ребок), несущий караульную службу.
Мы тотчас же отправились в главную мечеть, каковая является далекой от совершенства имитацией наиболее крупных мечетей Константинополя. По форме это параллелограмм, где малые купола образуют просторный перистиль , а внутренняя центральная часть заканчивается большим куполом наподобие того, что в Св. Софии , и по два малых купола с каждой стороны. Напротив или в алтаре есть глубокая ниша, посредине которой лежит кусок «зе-
Стр. 68
леного камня» величиной около фута, взятый, по словам муллы, из райского сада. Он поведал и другие истории, сообщил, что в мечети зимой холодно, а летом жарко, уверял, будто тот, у кого совесть нечиста, не может там спать, и тому подобные чудеса. Имеются балкон, или кафедра для муфтия, канделябры и т.д., как в константинопольских мечетях.
Оттуда направились в другую мечеть — небольшую, состоящую лишь из квадратного зала и купола, — чьи пропорции производят более благоприятное впечатление по сравнению с предыдущей. Затем побывали в бане, расположенной рядом с главной мечетью. Она состоит из двух больших ротонд (где раздеваются) и нескольких различных по форме помещений меньшего размера, чтобы париться и мыться. Все, на мой взгляд, устроено как положено, на турецкий манер. Просторный зал, лишенный сейчас своей мраморной облицовки, должно быть, выглядел великолепно, выделяясь роскошной и со вкусом выполненной отделкой. Жаль, что сей памятник азиатского стиля не сохранился полностью...
Потом мы прошлись по улицам, узким и кривым, как и в других селениях этого края. Большинство домов разрушено, многие построены из необожженного кирпича. Порт точно такой, каким его описывает Страбон, а очертания бухты напоминают превосходящую ее размерами гавань Генуи.
Затем отобедали, и на князя излился поток прошений. Не знаю, как у него хватает терпения отвечать стольким нахалам, которые набрасываются на него со всех сторон, а он почти каждому дает ответ, делая пометки на полях; даже тем, кто требует погасить долги хана, его светлость предлагает заплатить палочными ударами, отделываясь таким образом от наглецов.
Позднее отправились осмотреть еще недостроенный дворец, который прежний хан велел воздвигнуть в окрестностях города, близ моря. При строительстве, выполненном в турецком стиле, использованы мрамор и камни с греческого и армянского кладбищ. Нелепо, что главные ворота находятся не в центре. Рядом помещается монетный двор того самого хана, используемый русскими по тому же назначению. Это здание лучше султанского заведения подобного предназначения в константинопольском серале. Побывав там, мы убедились, что татары, работавшие здесь раньше, и теперь охотно чеканят монеты для новых хозяев, которые обращаются с ними гуманно и до-
Стр. 69
брожелательно. Недурной урок для покорителей Америки. Чеканятся монеты, состоящие из меди и лишь на одну треть из серебра... но выглядят так, будто сделаны из чистого серебра, весьма тонкой работы, и удобны в обращении. Это все придумал князь, подаривший Нассау и мне полный комплект [монет различного достоинства].
Мы опять уселись в кареты и, наслаждаясь видом на бухту и порт, где находились лишь два неб9лыиих судна, той же дорогой возвратились в Старый Крым. На протяжении всего пути в горах нам попадалось множество довольно крупных орлов и — как везде — значительное число дроф и лесных уток.
Ужин и вечернее дружеское общение — как обычно, а в полночь мы удалились.
14 января. Выехали около девяти, чтобы поспеть к обеду в Карасубазар (45 верст отсюда). Среди руин Старого Крыма обнаружили еще развалины армянского монастыря (так говорят). Далее миновали селение Субаши (с минаретом) и около двух часов прибыли на постоялый двор, где нас уже ждал готовый обед и все прочее. Вечером по обыкновению сидели в дружеском кругу за ужином.
15 января. ...После завтрака у нас — князя, Нассау и меня — состоялась интереснейшая беседа, в ходе которой первый стал говорить второму [князь принцу Нассау] о том, как нехорошо и даже ребячливо вела себя по отношению к ним [русским] Франция, невзирая на великие услуги, оказанные ей Россией; о письмах г-на де Верженна, адресованных Терсье , и о том, что торговый договор, коего они [российское правительство] добивались, заключен совсем недавно и т.д. Одним словом, выразил чувства, доставившие мне большое удовольствие, ибо подтвердили мое представление об этом просвещенном человеке. Нассау никак не удавалось ни уйти, ни ответить, но в конце концов он увел меня к себе в комнату, где мы долго обсуждали эту тему. Он также показал мне, между прочим, письмо на французском языке — жалкий плод галльского сочинительства. Позже собралось наше обычное общество, и мне сообщили, что князь пожелал узнать через Рибаса мое мнение по поводу происходившего ранее разговора.
Сидел дома. Была хорошая погода, и мы с Рибасом совершили прогулку по саду, во время которой он убеждал меня, что русские — незрелая нация, наподобие плодов, коим приходится доз-
Стр. 70
ревать в оранжерее. Присутствовали на смотре двух полков — Киевского и Таврического, — каковой бесспорно прошел как нельзя лучше, включая превосходный оркестр.
16 января. В полдень направились в карете за 16 верст обедать к бригадиру Денисову, который с казачьим эскадроном располагается в шести верстах от г-на Андерсона, в Борутесе. По дороге поддерживали приятную беседу, а в бригадирском доме нам подали прекрасный обед, приготовленный на армейский лад.
После трапезы толковали втроем [Потемкин, Миранда и Нассау] о «Путешествиях Фигаро по Испании», и князь упомянул о том, какими неточностями неизменно грешат французы, когда пишут о других народах, приведя в качестве примера «Поездку аббата Шаппа в Россию» . С сего предмета разговор перешел на Испанию, причем Нассау высказал мнение, будто испанские дамы все поголовно заражены сифилисом и якобы по натуре своей весьма склонны заниматься проституцией: что когда он оказался в обществе герцогини Альба, один испанец тотчас же предостерег его, чтобы был осторожен, так как она больна. Я обратил его внимание на невероятность того, чтобы такого рода сведения соответствовали истине; ведь даже Лайда и ей подобные, хотя и являлись представительницами сей профессии, вели себя куда более осмотрительно. Но он упорствовал в своем утверждении, и я поставил точку, заметив, что когда заходит речь о таких вещах, всегда допускается много преувеличений и измышлений. На это он вполне серьезно ответил, будто о преувеличениях говорить не приходится, другое же слово не является французским. Тогда я возразил, что если оно не французское, пусть будет испанским, и повторил то же самое по-испански; но он счел сие неуместным.
Я немного помолчал, он же продолжал разговор, пытаясь доказать, будто испанцы — самый скверный из известных ему народов: обходятся без постельных принадлежностей, у них всегда полно вшей и т.д. Я ответил, что он глубоко заблуждается, а французы (поскольку он ссылается на графа д'Артуа и других, побывавших в Испании) — далеко не лучшие судьи, способные дать оценку этой или какой-либо иной нации, ибо не знают языка, а их вечная предвзятость слишком хорошо известна; и на том закончил.
Стр. 71
Вернувшись домой, направился к себе в комнату, расположенную как раз рядом с той, где жил принц, и он зашел сказать мне что-то, а я, под предлогом возвращения какой-то бумаги, заглянул к нему. Потом он опять наведался ко мне, и все обошлось.
Затем, вместе с г-ном Киселевым и молодым Рибасом, провели время в служении Венере в доме артиллерийского майора графа Валентини (уроженца Милана) с тремя татарскими танцовщицами. Они исполняли танцы в турецком стиле под соответствующую музыку, и можно себе представить их сладострастные телодвижения, ибо девушки старались изо всех сил. Сперва мне досталась главная из них — прима-балерина последнего хана, а во второй раз — третья, черкешенка по происхождению, которая, хотя и не блистала особой красотой, оказалась необычайно умелой, как, впрочем, и первая. Мои спутники тоже не ударили лицом в грязь. Было очень весело. Нам подали легкий ужин, и все благополучно закончилось к трем часам утра, когда мы уехали. Характер и дом упомянутого Валентини весьма подходят для подобных дел. Все удовольствие обошлось мне лишь в 13рублей.
17 января. Сегодня узнал, что князь обеспокоен вчерашним происшествием и справлялся у Рибаса, не произошло ли чего между Нассау и мною, заметив, что очень доволен моим поведением; он изложил Рибасу все случившееся так, как это было в действительности. Весь день я ждал, не произойдет ли что-нибудь, но до нанесенного им [Потемкиным] дружеского визита, длившегося более часа, ничего не случилось.
Мне было очень любопытно наблюдать, как г-н Иванов — способный художник, который работает легко, вдумчиво и со вкусом, — рисует морской пейзаж на камне в апартаментах князя. В этой связи долго беседовали с последним о живописи. Его познания в искусстве и тонкий вкус поистине поражают меня и свидетельствуют об основательности его образа мыслей.
18 января. Сегодня похолодало так сильно, что я вынужден был спросить г-на Андерсона, нет ли у него градусника. Он ответил, что есть, и в семь часов утра показывал 39° ниже нуля (по шкале Фаренгейта, 25° по Реомюру). По этой причине мы с Рибасом вышли наружу, чтобы еще раз измерить температуру его градусником, который, будучи выставлен в час пополудни в ветреном месте, показал [минус] 28 1/2° — неслыханное в этих
Стр. 72
краях дело. Тем не менее войска построились для смотра, и, как я заметил, часовые подолгу стояли на ветру без шинелей и полушубков — доказательство того, что не все воины были одеты в парадную форму. Встреча с Нассау прошла дружелюбно, похоже, инцидент будет исчерпан.
Ничего особенного не происходило, за исключением отъезда некоего турецкого каймакама с Кубани, которого удерживали здесь. Князь надавал ему подарков, чтобы молчал, так как казачий бригадир Денисов, под предлогом того, будто подчиненные каймакама украли нескольких лошадей, обманным путем захватил его в плен (когда уже воцарился мир) , пригласив в свой лагерь на чашку кофе. Возмутительнейший поступок, и князь резко осудил его. Это несомненно результат отсутствия образованных офицеров среди командного состава.
Князь показал мне отличнейшее жемчужное ожерелье (или браслет), инкрустированное бриллиантами. Более благородного и прекрасного украшения в жизни своей не видел. Оно насчитывает две дюжины жемчужин, столь одинаковых и красивых (включая те, которые вделаны в серьги), что трудно найти другую подобную драгоценность.
Продолжался разговор о картине г-на Иванова, выделяющейся манерой исполнения, в связи с чем мы долго беседовали о живописи, высказывая свои мнения с кистью в руке. Рассуждали также о политике, причем князь заметил, что, по его убеждению, Карл III хотя и не жесток, но мстителен, намекая на отношение короля к англичанам и иезуитам, на плавания коммодора Мартина и на обращение монарха к [российской] императрице с просьбой не допускать членов иезуитского ордена в ее владения.
19 января. С огромным удовольствием наблюдал, как проходил смотр, а пехота с каждым днем нравится мне все больше. Князь рассказал о способности современных греков приобретать знания, подобно древним, отметив, что в гимназии, основанной под патронажем императрицы в Петербурге для обучения юных представителей сей национальности, успеваемость выше, нежели у тех, кто принадлежит к иным нациям.
20 января. Правитель г-н Каховский обещал приготовить официальную выписку о нынешнем населении Крыма. Поскольку
Стр. 73
из-за болезни он не смог этого сделать, я удовольствовался следующими цифрами по наиболее крупным населенным пунктам:
Бахчисарай — 5000 человек, с незначительными отклонениями
Карасубазар — 200
Феодосия - 300
Козлов - 3500.
Ак-Мечеть - Стр. 800
Всего: 15000
После еды, кофе и т.д. у нас состоялись ученые дебаты, из коих выяснилось, что Орест и Пилад высадились близ Балаклавы (14 верст от Севастополя), а Ифигения — на том же побережье, примерно 40 верстами дальше, в месте, до сих пор именуемом Партениса (или Парфенон ), где еще видны развалины, колоннада и прочие остатки похожего античного сооружения; и что основанная Митридатом столица Боспорского царства находилась в окрестностях Еникале . Выехали в том же порядке и составе, что и всегда. Двигались всю ночь без остановок; конечно, в степи, где нам попадались татарские деревни, расположенные близ водоемов, было дьявольски холодно. Около семи часов утра прибыли в Перекоп и остановились позавтракать в доме начальника гарнизона... бригадира Фогта. Там я видел барашка, чей густой мех пепельного цвета типичен для разводимой в сем краю породы. Он выглядел очень грациозно.
У некоторых из наших людей были отморожены лица, и они оттирали их снегом, салом и т.д., — что помогает. Мои ступни находились в таком же состоянии, несмотря на сапоги на теплой подкладке и прочие защитные меры, так что более чем за час, проведенный возле камина, я не смог их согреть.
Тут мы встретили пехотного гвардейского офицера, капитан-поручика г-на Бавера, добравшегося за семь с половиной дней из Петербурга в качестве фельдъегеря, дабы уведомить князя об отбытии императрицы . В итоге мы здесь также пообедали и около десяти часов отправились в путь...
21 января. Дорога была занесена снегом глубиной более фута, вследствие чего мы не могли ехать так быстро, как хотелось бы. Нас все время сопровождали разъезды татар, но перед заходом солнца два из них, заметив лису, погнались за ней столь стреми-
Стр. 74
тельно, что вскоре почти скрылись из виду. И так же быстро снова присоединились к нам, пояснив, что лису или зайца крепкий снежный наст выдерживает, тогда как более тяжелый конь проваливается, а потому им не удалось догнать лисицу. О, как уверенно эти люди сидят в седле и владеют пикой!
Около восьми часов вечера достигли бараков генерал-майора Бабарыкина, который находится тут, недалеко от Кинбурна (может быть, в 20 верстах), с пехотным полком. Нам подали превосходный ужин, и, видя, что другая карета задерживается, мы подкрепились и около половины десятого отправились дальше. Порядочное расстояние двигались по реке и в двенадцать часов ночи по дамбе въехали в херсонский карантин. Нас не переставал мучить мороз, так что приятно было посидеть возле печки. Выпил чашку чая и улегся в постель, приготовленную в комнате принца Нассау.
22 января. В 11 часов принял моего друга Вяземского и пошел к нему завтракать, несмотря на то, что еще рано утром приходил комендант , чтобы пригласить меня, поскольку князь завтракал у него. Он [Потемкин] велел спросить, поеду ли я с ним в Кременчуг, как обещал, и мне неудобно было отказаться. Выехать предполагалось на следующий день, в санях. Поэтому я попросил своего друга Вяземского распорядиться установить мою кибитку на полозья.
Обедали вместе, за столом был также Бентам, и княгиня [Вяземская] вела себя необычайно предупредительно. Беседовали на общие темы до семи часов вечера, когда я отправился к князю [Потемкину], который посетовал, что не видел меня за чаем... Попросил Корсакова одолжить мне 300 рублей, ибо после происшедшего не хотел ничего брать у Ван-Шутена, но мой друг Рибас тотчас же дал их мне. Поужинал с Вяземским, и мы просидели за столом до полуночи.
23 января. Спозаранку собрал книги и уложил багаж, управившись с помощью г-на Зельхорста к одиннадцати часам. Зашел к Ван-Шутену, чтобы отдать его вещи, но не застал дома, так что пришлось попортить бумагу и оставить записку. Упаси тебя Бог от безрассудных людей!
Потом направился к Корсакову, куда был приглашен по случаю крестин его первенца. Эта церемония уже состоялась: крест-
Стр. 75

КРЕМЕНЧУГ

24 января. Всю ночь и день мы ехали по степи или равнине, которая тянется до самого Кременчуга, где нет ни единого дерева и ни малейшей возвышенности, кроме виднеющихся повсюду могильников. Если где-то встречается небольшое жилое строение, то оно находится в ложбине, овеваемой северным ветром. Не могу забыть, как чуть было не потерялся полушубок моего друга Вяземского, если бы тот не напомнил о нем перед нашим отъездом. Ибо мой болван-слуга отнес его не домой к князю, а в дом князя Потемкина, где и оставил. Я сразу же велел отдать его, когда за ним явится человек Вяземского.
Кусок холодного пирога и немного хлеба слегка утолили мой голод, а в одиннадцать часов вечера я прибыл в Кременчуг. Князь и все прочие приехали чуть позже пяти. Отыскав в конце концов квартиру князя, я застал там губернатора, который собирался уходить, так как Потемкин уже ложился спать. Губернатор дал мне проводника, чтобы помочь найти мою квартиру, расположенную на расстоянии одной версты, но не слишком удобную. Разбудив спавших слуг, я приготовил постель, велел подать чашку чая и улегся.
25 января. В полдень отправился к князю, который заявил, что ждет меня уже больше часа, и оставил обедать. Собралось весьма достойное общество, а пополудни слушали знаменитый оркестр русских охотничьих рожков — поистине лучшее, что придумали до сих пор, чтобы получился звук, глубокий и в то же время приятный. Исполнителей было свыше 65, а размер рожков соста-
Стр. 76
влял от 12 футов до менее одного. Каждый из них берет только одну ноту, а потому некоторые музыканты играют на двух инструментах. Все вместе производит впечатление органа, с тем преимуществом, что «крещендо» звучит очень хорошо, а «диминуендо» дает превосходный звук, гораздо более насыщенный и красивый, нежели издаваемый каким-либо иным инструментом. Даже трели прекрасно выводят два рожка. Рожечниками дирижирует г-н Лоу (немец), а прочими исполнителями — Росеттер. Хор, как мне сказали, насчитывает свыше 80 человек.
Оркестр играл почти весь вечер, и князь велел специально для меня исполнить нечто особенное: ораторию Сарти , сочиненную по сему случаю. Она показалась мне превосходным произведением, наилучшим из всего [в этот день] услышанного.
26 января. Среди военных, с которыми я здесь познакомился, генерал-аншеф князь Долгоруков — как мне кажется, человек благородный и утонченный, хорошо разбирающийся в своем ремесле. Он участвовал в Чесменском сражении и рассказал мне, что всего с четырьмя или пятью офицерами высадился в Албании и т.д. Мы долго беседовали о воинском искусстве, и, на мой взгляд, он рассуждает весьма разумно и со знанием предмета.
Снова и снова слушали музыку, а в промежутках — хор юношей, которые учатся в консерватории, основанной здесь императрицей с целью развития вокального жанра, поскольку замечено, что украинцы в большинстве своем обладают отличными благозвучными голосами. Потом, вплоть до ужина, исполнялись квартеты Боккерини, после чего [я отправился] домой.
27 января. С утра Киселев и я совершили в санях прогулку по городу, который ничем особенным не выделяется, а его население, по словам губернатора, составляет лишь 7 тысяч жителей; впрочем, он основан недавно. Мы осмотрели дом князя [Потемкина], находящийся на расстоянии немногим более версты от города, с садом, где летом будет очень хорошо. Затем посетили весьма удобно расположенный рафинадный завод, куда сахар поступает в неочищенном виде из Херсона, а раньше доставлялся из Москвы. Там мне встречались каторжники с отрезанными носами и клеймом на лбу.
В губернаторском доме был устроен банкет, где присутствовали многие дамы, в их числе мадам Бибикова — писаная московская
Стр. 77
красавица. Я с ней долго беседовал за столом. Мадам Хейким тоже очень хороша собой, имеет породистую внешность и т.д...
28 января. Нам показали батальон Екатеринославского пехотного полка, сформированный таким же образом, как тот, который мы видели в Крыму; его личный состав выглядит отнюдь не лучше. Представлявший [это подразделение] генерал-майор Кутузов , судя по всему, человек сдержанный, компетентный в своей профессии и других делах.
Обедали у мадам Хейким, где присутствовала также некая англичанка госпожа Фаншо, жена подполковника той же национальности, в настоящее время состоящего тут на службе. Она необычайно остроумна, и мы веселились вовсю. Потом начались танцы, и я впервые в жизни танцевал английский контрданс и полонез.
Еще познакомился там с архиепископом Амвросием , прелатом местной епархии, и беседовал с ним, наполовину по-латыни, наполовину по-французски. Он произвел на меня впечатление человека образованного и безыскусственного.
29 января. Сегодня утром губернатор прислал за мной карету с провожатым, вместе с которым я побывал в двух учебных заведениях, основанных властями. В одном обучаются 72 юноши и иные желающие, платя по 12 рублей в год. Есть учителя грамматики, французского и немецкого языков, арифметики и географии. Пребывание в другом [заведении], для девиц, стоит 36рублей, и там учат вышивать, читать, танцевать, петь, играть на фортепьяно, и хотя эти учреждения еще далеко не совершенны, они тем не менее приносят значительную пользу. Директриса последнего из них размалевана сильнее, чем ряженые, столь популярные в этой стране. Застолье, музыка и обычное общество.
30 января. Ветер дул со стороны фасада княжеского дома с такой силой, что внутри невозможно было выносить стужу и приходилось непрерывно жечь винный спирт, налитый в большие тазы, расставленные на полу посредине комнаты.
31 января. Приехал его [Потемкина] племянник, г-н Самойлов, следующий из Петербурга в Херсон вместе с женой, которая недурна собой и свободно изъясняется по-английски. Перед нами продефилировал драгунский полк, состоящий, по-моему, из десяти эскадронов, но ни один ни к черту не годится. Князь остался крайне недоволен.
Стр. 78
1 февраля. Обедал дома, беседовали как обычно. Самойлов показался мне человеком невеликого ума, а его жена — так себе, спесива и легкомысленна. Здесь я познакомился с бригадиром Кастро де ла Серда, уроженцем Фландрии, находящимся на российской службе. Более 40 лет назад он побывал в Испании, но в настоящее время уже не говорит по-испански. Прожив долгие годы в Сибири, стал ее ярым патриотом, привык к тамошнему климату и т.д. Ему около 70 лет.
Д-р Самойлович поделился со мной своими наблюдениями, касающимися чумы, прививок против нее и т.п.
2 февраля. Званый вечер у губернатора, где были танцы, музыка и пр., и я танцевал полонез с г-жами Самойловой, Фаншо и т.д. — какое однообразие... Там оказалось столько генералов и офицеров, съехавшихся отовсюду, что напоминало скорее армейскую штаб-квартиру, нежели что-либо иное.
3 февраля. Обед у князя. Музыка и обычные банальности. По словам Рибаса, когда он сообщил князю о моем намерении после его отъезда направиться в Москву, тот заявил: «ни в коем случае», ибо, как ему представлялось, с моей стороны было бы непростительно, находясь столь близко от Киева, упустить возможность увидеть императрицу, особенно учитывая, что я приехал сюда вместе с ним. Он [Потемкин] никоим образом не одобряет мое решение.
В итоге я рисковал оказаться при дворе, блиставшем роскошью и пышностью, не имея иной одежды, кроме поношенного фрака, в котором покинул Грецию и Турцию. Короче говоря, дабы не раскрывать свои мотивы и угодить князю, коему несомненно должен быть бесконечно признателен за его исключительное внимание, я изъявил согласие и решил заказать какой-нибудь костюм из сукна или другой ткани, какую удастся достать, для чего попросил моего доброго друга Рибаса помочь, и он от всего сердца предложил мне денег, сколько понадобится. О, как мало примеров подобного рода встречается на свете!
4 февраля. Утром Рибас прислал за мной карету, и я отправился к нему домой, куда мы велели вызвать немца-портного и раздобыть немного сукна. Поскольку удалось найти только [материю] синего цвета, был сшит адъютантский мундир, а я тем временем приобрел вышитый камзол для своего костюма из вигоневой шерсти, шляпу, шпагу и т.д. Мой слуга не понимает ни еди-
Стр. 79
ного моего слова, вследствие чего я нахожусь в крайне затруднительном положении. Выручает лишь Рибас, который с грехом пополам меня понимает.
К двум часам дня едва успел одеться к обеду, но оказалось, что князь ожидает меня в губернаторском доме, где был устроен роскошный банкет в честь мадам Самойловой, так что я опоздал к столу и в самых изысканных выражениях принес свои извинения. Долго болтал с г-жой Фаншо, обладающей столь веселым и игривым характером, какой только можно себе вообразить, а также с ее мужем, подполковником Фаншо, британцем, который командует батальоном российской армии. Он участвовал в американской войне и рассказывал о ней, делясь личными наблюдениями, равно как и об этой стране, которая ему не слишком нравится.
Был там и Бентам, разговаривавший со мной в том же духе и настойчиво приглашавший по дороге в Москву заехать в Кричев, где дислоцирован его батальон, чтобы познакомить меня со своим братом. Тот живет вместе с ним и готовит к изданию труд по публичному праву, каковой скоро выйдет в свет.
Потом зашел домой записать сегодняшние события и обнаружил, что мой слуга привел случайно подвернувшуюся русскую девицу. Как выяснилось, в постели она ничуть не уступала самой темпераментной андалузке.
Возвратившись в резиденцию губернатора, увидел, что некая немолодая, но очень изящная дама, мадам Крамина, исполняла русский танец, показавшийся мне чрезвычайно чувственным, наподобие нашего фанданго. Снова беседовали с полковником [так в тексте] Фаншо. Князь удалился поздно, и мы последовали за ним. Он заговорил с нами об отъезде и сказал Нассау, что оставит лошадей и все остальное, дабы мы выехали сразу после него, так как намерен просить у императрицы соизволения представить ей нас обоих. И велел ему взять меня на свое попечение, поскольку я не знаю дороги. Он же отправится через час по прибытии господаря , ожидаемого с минуты на минуту, и т.д. Говорил с нами в весьма дружеском тоне.
Мне хотелось побывать в Полтаве, где еще сохранились два полевых редута Петра Великого и невысокий монумент пирамидальной формы, воздвигнутый в городе одним русским купцом за его счет, с медной пластинкой, на которой выгравирована надпись о том, что тут произошло .
Стр. 80
Полковник Майндорф вызвался сопровождать меня, так как хотел показать два эскадрона своего Екатеринославского кирасирского полка, лучшего во всей российской кавалерии. Князь Долгоруков устроил для нас охотничий пикник и собирался ехать с нами в Полтаву. Все, однако, расстроилось, когда я пригласил принца Нассау, который немедленно доложил князю Потемкину, а тот воспротивился, поскольку кавалерийский полк, по его мнению, еще не был готов к смотру. Это испортило мне настроение, и около двух часов ночи я отправился домой спать.
5 февраля. Рано утром мой друг Рибас прислал за мной экипаж, и я поехал к нему, чтобы поторопить с изготовлением мундира, но это ведь сугубо приватное дело, и он уже не в состоянии спокойно выслушивать разговоры об обмундировании и форейторах-немцах. В разгар нашей беседы явился Майндорф и сообщил, что в пять часов утра князь уехал, никому ничего не сказав. Дабы удостовериться в этом, мы послали офицера, и оказалось, что так оно и есть. После этого я отправился к Нассау с целью поставить его в известность, ибо он ничего не знал. Затем вернулся к себе, а он остался дома, чтобы распорядиться приготовить лошадей для меня.
Посетил командующего, князя Долгорукова, который тоже не подозревал об отъезде князя и причесывался, готовясь нанести ему визит. Он вручил мне письма, предназначенные для Москвы, и распоряжение поселить меня в его [московском] доме, тысячекратно проявляя учтивость и свое расположение. Предложил прислать какую-нибудь холодную закуску на дорогу, а я предупредил г-на Хейкима, пригласившего нас на обед, ужин и бал, что мы не придем, так как намерены незамедлительно выехать.
Я и в самом деле возвратился в дом Рибаса, который начал рассказывать о различных сторонах жизни этой страны, между прочим, о том, что абсолютно все письма вскрываются и с них снимаются копии. На сургучную печать дуют через нагретую трубку, и сургуч расплавляется; потом, при помощи свинцового слепка с оригинала, ставят такой же оттиск, какой был, — и ничего не заметно. Если письмо запечатано облаткой или чем-нибудь еще, их осторожно срезают с одной стороны... извлекают содержимое, а по прочтении, заклеив [конверт] узкой бумажной полоской, кладут в теплое место, где он быстро сохнет, так что не остается никаких
Стр. 81
следов. Бывает, что в результате всяких манипуляций письмо порвется — тогда, прочитав, его недолго думая бросают в огонь.
Господарь Валахии Маврокордато, в поисках укрытия бежавший из Турции, действительно прибыл за час до отъезда князя, который, побеседовав с ним и расспросив его, уехал, как и предупреждал нас. Наконец, около часа ночи, распростившись с моим добрым другом Рибасом, с помощью его и слуги (последнему хотелось, чтобы я остался) благополучно погрузил багаж в кибитку. Пригнали двух лошадей, и в начале третьего я направился к дому принца Нассау, перекусил у него, а в три часа ночи мы двинулись в путь.
На первых двух перегонах все шло хорошо, но потом, скользя по подтаявшему снегу, сани полозьями иногда задевали голую землю, так что мы продвигались дальше с большим трудом. Один раз, чтобы сменить лошадей, пришлось послать за подставой, находившейся в пяти верстах позади, результатом чего явилась задержка более чем на три часа; но принц Нассау любезно ожидал меня на ближайшем почтовом дворе. Однако там мы поделили наши припасы, и он уехал. Ну и морока!
6 февраля. Мой экипаж продолжал мчаться вперед: кое-где снег уже сошел, а местами его оставалось слишком много. Подчас попадались скверные лошади, так что путешествие было, конечно, не из приятных.
Пейзаж очень красив: простирающиеся вдаль леса, повсюду обилие деревьев и водоемов, холмистая местность, живописный ландшафт. Множество селений, в деревнях и в поле виднеются укрепления, чтобы укрываться во время нашествий татар, которые несомненно являлись ужасными соседями, и мне непонятно, как находились люди, готовые жить в этой стране.
Около девяти часов вечера зашел в дом некоего почтмейстера, чтобы закусить чем-нибудь из своих припасов. Боже мой! Какое убогое, грязное и неубранное жилище, жалкая утварь, а обитатели испуганы и замкнуты, хотя, видимо, благожелательны и простодушны.
Затем я двинулся дальше, преодолевая тысячу препятствий, так как во многих местах снег уже стаял, и в конце концов пришлось распорядиться переставить «кибитку» на колеса. Но для этого понадобилось удалиться на некоторое расстояние от дороги, дабы разыскать нужных людей. Вследствие чего я одолел этот перегон только к шести часам утра, когда добрался до следующего почтового двора.
Стр. 82

КИЕВ

7 февраля 1787 г. Около десяти часов утра прибыл в селение, находящееся в 32 верстах от Киева, но не обнаружил там никого, кто предоставил бы мне коней, так как все направлялись в церковь. Я разозлился, и тогда пошли за лошадьми. Между тем у меня было время рассмотреть жителей обоего пола, спешивших к храму: все в сапогах, а у женщин голова повязана большим чистым белым платком таким образом, что оба конца свисают до пояса. Все хорошо и тепло одеты. По численности населения деревня насчитывала, как мне показалось, от трех до четырех тысяч душ.
Помещение почтового двора, куда я зашел, оказалось примерно таким же, как на предыдущем [дворе], и столь же грязным. Мне посчастливилось обнаружить там форейтора, сопровождавшего князя Потемкина, и трех добрых коней, так что появилась надежда поспеть в Киев на вечерний бал, куда князь наказывал нам прибыть вовремя.
Пятнадцатью верстами дальше, с высотки открылся вид на Киев, и панорама была поистине великолепна. Возвышенность, на которой расположен новый город, крепость на северном берегу Днепра, позолоченные церковные купола (коих в каждой церкви обычно бывает по пять), колокольни и т.д. выглядят чудесно, и прекрасно гармонируют с окружающими зданиями.
Продолжая путь в моем превосходном экипаже, запряженном тройкой лошадей, я примерно в два часа дня достиг реки, уже покрытой льдом, по которому для большей надежности был проложен дощатый настил. По нему переправился и я.
Прибыв на таможню, спросил, имеются ли вести от принца Нассау, но тот ничего для меня не оставил, и пришлось воспользоваться тем, что князь [Потемкин] велел передать нам обоим.
Стр. 84
К счастью, мой форейтор знал местонахождение княжеской резиденции, и я отправился туда. Там оказался слуга Нассау, сообщивший, что его хозяин прибыл в половине одиннадцатого утра, тотчас же переоделся, чтобы в двенадцать часов быть представленным императрице, и все находятся во дворце.
Я позволил себе зайти в комнату моего друга Киселева , и только собрался выпить чашку чая и написать ему записку, как он вошел, велел принести мне полный обед, сказал, что князь распорядился приготовить для меня квартиру там же; и чтобы я переоделся, так как князь хочет повидаться со мной. Этот теплый прием снял мою усталость. Одевшись, я направился в покои князя, который был весьма приветлив и выразил желание тотчас же посетить церковь (под названием Печерская ), внешне напоминающую собор Св. Марка в Венеции. Мы осмотрели также недурную трапезную, а потом вместе выпили чаю. Он сообщил, что уже доложил обо мне императрице, а вечером представит своим племянницам.
Действительно, в девять часов вечера [князь] усадил меня, Нассау и Румянцева к себе в карету, и мы поехали к графине Браницкой , где собралось избранное общество. Я был представлен графине, ее сестре графине Скавронской, великому коронному гетману Польши графу Браницкому, военному министру графу Чернышеву , министру иностранных дел графу Безбородко , обер-камергеру графу Шувалову , германскому послу графу Кобенцлю , посланнику Англии г-ну Фицгерберту, посланнику Франции графу Сегюру и т.д. Нассау познакомил меня со знатными поляками: графом Вельгорским, графом Потоцким, «воеводой Русским» Потоцким, князем Сапегой, графом Мнишком и др. Князь представил меня также фельдмаршалу Румянцеву, с которым я имел продолжительную беседу, причем он расспрашивал о Луисе Касасе, служившем под его знаменами в качестве волонтера.
Потом подали роскошный ужин, и за столом поляки блистали богатством, пышностью, а еще хорошими манерами. После часа ночи мы удалились, и я с великим удовольствием улегся спать, ибо устал до полусмерти.
8 февраля. Мы с Нассау не спускались вниз до обеда, где присутствовали княжеские племянницы и другие лица. Князь показал нам различные изделия, только что присланные ему из Кон-
Стр. 85
стантинополя, а затем вместе с Нассау я нанес визит г-ну Сегюру. Вечер провел дома, читая и отдыхая, поскольку не был приглашен на ужин к супруге «воеводы Русского».
9 февраля. В двенадцать часов, намереваясь отправиться с визитами, спустился к князю, но тот предложил задержаться, так как должен приехать обер-шталмейстер Нарышкин, и надо бы дождаться его, чтобы он, Потемкин, мог представить меня. [В таком случае], вероятно, последует приглашение на ужин к Нарышкину. Визиты же можно отложить на послеобеденное время. Однако, когда Нарышкин явился, князь по забывчивости представил меня не ему, а директору банка, тайному советнику графу Шувалову и гофмаршалу князю Барятинскому.
Затем в компании графа Вельгорского нанес несколько визитов, после чего вернулся домой. Около десяти часов вечера обер-шталмейстер Нарышкин прислал за мной карету, чтобы отвезти к нему ужинать, так что пришлось ехать. Собралось примерно то же общество, очень незначительно отличавшееся от вчерашнего. Немного потанцевали, причем барышня Мария Нарышкина с большим воодушевлением и изяществом сплясала казачка, весьма удачно заимствуя многие па английского «хорн-пайпа» . А великий гетман Браницкий танцевал полонез с благородной грацией и легкостью, каких мне не приходилось видеть, так что я получил об этом танце-шествии представление, какого прежде не имел. Мы вернулись домой не раньше двух часов ночи. Было дьявольски холодно. Бог ты мой! Сколь же обходительно все семейство Нарышкиных!
10 февраля. Сегодня обедал с послом графом Кобенцлем. Поговорили немного о Турции и т.д. Он показался мне доброжелательным и довольно образованным. После обеда сели играть в карты, и у меня состоялась непродолжительная беседа с придворным лейб-медиком г-ном Роджерсоном, который произвел впечатление человека просвещенного. Он родился и воспитывался в Шотландии. Позднее мне надо было нанести несколько визитов, а вечер провел дома с князем, его племянницами и прочими.
11 февраля. К обеду были гости, и князь предупредил, чтобы мы составили ему компанию. Разговорились с Браницким о Польше. Потом затеяли карточную игру. В банке лежали лишь голландские дукаты и банкноты. Мой друг Киселев, вместе с Леваше-
Стр. 86
вым державший банк, уверял, будто со времени отъезда из Петербурга уже выиграл 28 тысяч рублей.
Вечер провел у жены «воеводы Русского» графини Потоцкой, где собралось [изысканное] общество и подали хороший ужин, с венгерским вином (бутылка стоит дороже шести голландских дукатов) из погребов, унаследованных этой семьей от своих предков. До чего же, черт возьми, доходит людское чудачество!
12 февраля. Сегодня меня пригласил к обеду посланник Англии г-н Шицгерберт. И поскольку он живет по соседству с графом Кобенцлем, а императрица сажает обоих за стол рядом с собой, мы обедали вместе. Пришел также принц Нассау. Поразительно, что хотя мы были одни и хотели (по крайней мере я) толковать об интересных и поучительных вещах, не было произнесено ни единого слова, которое не являлось бы сущей ерундой, особенно то, что говорил г-н англичанин. Это чрезвычайно испортило мне настроение. Наконец, я возвратился домой и мы с князем направились в церковь, чтобы осмотреть священные чаши, митры, убранство алтаря и т.д., отделанные золотом, серебром, драгоценными камнями, жемчугом, парчой, наподобие того как в Эскориале, Гуадалупе и Лорето . Я спросил князя, не будет ли неуместным, если завтра я пойду посмотреть, как императрица и ее двор причащаются в монастырской церкви. Он ответил, что нет, если буду держаться на почтительном расстоянии, поскольку еще не представлен.
На ужине у Браницких присутствовали все те же лица, за редким исключением. Боже мой, какую роскошь позволяют себе эти поляки, как по части одежды, так и в смысле подаваемых яств.
13 февраля. В девять часов утра императрица вошла в церковь и после торжественной обедни по православному обряду, с бесчисленными коленопреклонениями, причастилась хлебом и вином; вслед за архиереем ее величество повторила символ веры. Потом поклонилась мощам, с целованием и стоянием на коленях. Непонятно, как колени все это выдерживают. За государыней последовали придворные дамы, желавшие причаститься таким же образом, а затем мужчины... Маршал Румянцев и князь Потемкин воздержались. По завершении [таинства причащения], уже после одиннадцати, все вышли наружу, а я задержался, чтобы осмотреть изнутри убранство церкви, имеющей форму греческого креста и не отличающейся ни изяществом, ни стройными пропорциями. Врата
Стр. 87
святая святых, внутренняя часть алтаря, люстра и пр. богато, но довольно безвкусно инкрустированы серебром.
Ужинал у Нарышкиных, где долго беседовал с графом Потоцким, которого считают наиболее способным из находящихся тут поляков. Речь шла о разных материях, и, заговорив о Риме, он заметил, что из всех монументов больше всего ему понравилось там изображение «Королей со связанными руками», намекая, конечно, на свое правительство. Мы возвратились домой лишь в два часа ночи, и было чертовски холодно. Князь предупредил, чтобы завтра я явился во дворец ко времени прибытия императрицы из церкви, когда должен быть представлен ее величеству.
Сегодня послеполудни посетил маршала Румянцева, который принял меня чрезвычайно любезно. Мы более двух часов обсуждали тет-а-тет военные темы, о чем он рассуждает без напускной таинственности и рисовки, с тем высочайшим знанием дела, каким обладают лучшие мастера сего ремесла.
14 февраля. Прибыл во дворец ровно в одиннадцать часов, и полчаса спустя вошла императрица, коей меня представил гофмейстер князь Безбородко . Я поцеловал руку ее величества, благосклонно вынутую из муфты и легким движением протянутую мне (ибо здесь не принято преклонять колено или что-либо в этом роде), и, отходя, учтиво поклонился.
Вслед за тем, с разрешения князя Потемкина, вошел в приемную, и ее величество тотчас же заговорила со мной, спросив, сколько градусов тепла бывает при самой низкой температуре на моей родине и т.д. Потом мы перешли в просторный зал, где был приготовлен четырехугольный стол, накрытый с трех сторон на 60 кувертов (я ведь был еще заранее приглашен князем Барятинским). Уселись примерно в половине первого. Я оказался рядом с графом Чернышевым, который заботливо ухаживал за мной, а ее величество дважды посылала мне стоявшие возле нее блюда.
В два часа дня все закончилось. Ее величество удалилась в свои покои, а мы отправились домой до половины седьмого, когда вторично поехали ко двору. Большой дворцовый зал заполнили дамы — иноземные и местные, ...все находящиеся здесь видные персоны и иностранцы.
Князь дружески представил меня генералу Мамонову , который был весьма приветлив и пригласил к себе отужинать в де-
Стр. 88
сять часов вечера. Ее величество, играя в карты, задавала мне вопросы об Испанской Америке, в том числе: возможно ли, что там еще существует инквизиция? В Малороссии, заметила она, есть монахи-доминиканцы, и призналась, что когда видит их, то думает про себя «Храни нас Господь», усматривая в них исполнителей приговоров пресловутого трибунала. Государыня выражала и иные чувства такого же рода, свидетельствующие о ее сердечной доброте и высоких достоинствах. Около половины девятого закончилась партия виста, в которой ее партнерами был князь, посол Германии и генерал Мамонов. Низко поклонившись нам, она удалилась в свои апартаменты. После чего все остальные разъехались по домам.
Мы же отправились к обер-шталмейстеру Нарышкину, где собралось многолюдное общество и был подан ужин. Но в десять часов Нассау, я и Киселев поехали к Мамонову, у которого застали посланника здешнего двора в Польше графа Штакельберга и князя Дашкова . Поужинали с ними, беседуя о Крыме и т.д. По сему поводу Дашков поспорил с Нассау, а потом я узнал, что об этом довели до сведения императрицы. Ну и двор, ну и придворные!
Во дворце мне оказал тысячу знаков внимания также маршал Румянцев, представивший меня генерал-адъютанту императрицы графу Ангальту, который прежде занимал этот пост при короле Пруссии. Он показался мне достойнейшим человеком, обладающим глубокими познаниями в области военного искусства, о чем мы говорили довольно долго.
15 февраля. В 10 часов утра Нассау, Вельгорский и я направились в пещеры (имеющиеся в здешнем монастыре), каковые в тот день должна была посетить императрица, в связи с чем наладили освещение, разостлали ковры и т.д. В небольшой церкви, через которую входят туда, мы встретили супругу «воеводы Русского», также поджидавшую [царицу]. Наша с ней длительная беседа касалась обилия икон (с окладами из золота и серебра) и мощей, а также распространения нелепых суеверий. Она женщина образованная. Потом, чтобы скоротать время, зашли в келью, где чувствовали себя вполне удобно.
В одиннадцать часов зазвонили колокола, и мы двинулись навстречу императрице, спускавшейся по длиннющей галерее с деревянным полом от большой церкви к малой, где находился вход в упо-
Стр. 89
мянутые пещеры. Ее сопровождали почти все придворные чины и [иностранные] послы. Мы шли, держа каждый в руке свечу, но вскоре поняли, сколь неосторожно было допустить такое скопление людей. Врач Роджерсон, оглянувшись, обратил внимание на сильную духоту, а свет стал совсем тусклым, вследствие чего многие повернули обратно. Я же из любознательности продолжал идти рядом с моим чичероне Суворовым, отмечавшим различные особенности сих чудотворных мощей: одни принадлежали человеку молчаливому, другие — невежественному, третьи — страждущему, и т.д., как гласили настенные надписи на русском языке возле соответствующих гробниц или склепов. Среди прочих оказались останки Нестора, знаменитого древнейшего российского историка, тоже захороненного там...
В заключение осмотрели множество гробниц и могил, покрытых дорогими шелковыми тканями, а также ряд небольших помещений, которые выглядят как жилые комнаты, с богато украшенными алтарями и светильниками, превосходя в этом смысле Рим и Неаполь. По узкой галерее одновременно может пройти лишь один человек, но она побелена, а большая часть пола выложена плиткой. И не удивительно, что ее поддерживают в столь хорошем состоянии, если учесть (как мне говорили), что ежегодно сюда стекаются на богомолье свыше 40 тысяч польских крестьян православного вероисповедания, и по самым осторожным подсчетам оставляют здесь не меньше, чем по рублю с человека. По оценке же маршала Румянцева, каждый год тут бывает более 60 тысяч паломников, в том числе даже из Сибири.
Из сей пещеры мы перешли в другую такую же, находящуюся подальше. Маршал Румянцев проявил предусмотрительность, предупредив при входе, чтобы часть свиты задержалась, дабы избежать духоты, испытанной ранее; таким образом, на нашу долю пришлось меньше неудобств.
Протяженность обеих пещер составляет одну версту или более, и по полученным мною сведениям они предназначались для того, чтобы служить потайным убежищем, где можно было бы укрываться от частых набегов татар и окрестных казаков, а богатейшим жителям этого древнейшего торгового города прятать свое имущество.
Ее величество удалилась около часа дня, а мы направились к великому гетману Польши Браницкому, куда нас пригласили вме-
Стр. 90
сте с князем к обеду по-польски. Разумеется, был великолепный стол и в изобилии вкуснейшее токайское вино. Но какими покорными и льстивыми по отношению к князю Потемкину кажутся мне эти пресмыкающиеся перед ним высокопоставленные поляки! Вечером ужинали у Нарышкина, лучшего человека на свете.
16 февраля. Что за гнусная погода, дьявольски холодная и сырая! Вечером мы приглашены на ужин к Браницкому, где будет императрица. Около шести часов отправились туда вместе с Нассау (наемная карета, запряженная шестеркой лошадей, обходится ему ежемесячно в 65 голландских дукатов). Была устроена небольшая иллюминация, и огни ее уже зажглись. Полчаса спустя прибыла ее величество и через десять минут села играть в вист со своими обычными партнерами, а некоторые другие гости тоже составили партии. Сидя за картами, ее величество весьма приветливо и любезно задала мне ряд вопросов о путешествиях и т.д. Как я узнал, она сказала графу Кобенцлю, что я (насколько ей известно) человек искренний и образованный, а такой тип людей ей импонирует.
В девять часов подали ужин, но я был столь поглощен беседой с Ангальтом о военных материях, что даже не сел за стол. Императрица удалилась примерно в десять, а мы оставались до часа ночи. Продолжали ужинать, играли и немного потанцевали.
17 февраля. Обедал дома в многолюдной компании, включая племянниц князя, обычно его сопровождающих. Он получил письмо от некоего кардинала, рекомендующего Замбеккари , который служил в Испании и т.д. Князь показал мне это послание, и я подтвердил правильность написанного в нем; причем рассказал, как вследствие столкновения с инквизицией Замбеккари бежал из Гаваны, и что в Лондоне я видел производимые им аэростатические опыты, а в Болонье знавал его почтенное семейство. Выслушав все это, князь тотчас же решил принять его на службу в чине капитан-лейтенанта, и сообщил мне, что здесь также проводятся эксперименты в области аэростатики.
Вечер провел наедине с Ангальтом в его апартаментах. Мы долго говорили о покойном короле Пруссии . Он [Ангальт], заметил, что из всех сражений, данных его величеством, с точки зрения человеческих возможностей битва при Колине имела наибольшие шансы быть выигранной. Однако из-за ошибки, допущенной адъютантом-французом (прибывшим двумя днями раньше из Кон-
Стр. 91
стантинополя) при передаче приказа герцогу де Беверн, правый фланг, который по распоряжению короля должен был выжидать, действовал неудачно.
К концу нашей беседы на военную тему пришел граф Штакельберг и предложил мне вместе пойти к маршалу Румянцеву, но тот отказался [принять нас], ибо не терпит официальных визитов, и велел передать, чтобы я приходил один, без всяких церемоний.
По дороге господин Штакельберг поведал, сколь легковесны и суматошливы поляки, коих он, разумеется, изучил за 14 лет. Он рассказал о своем пребывании в Испании , и в самых учтивых и вежливых выражениях пригласил погостить у него в. Варшаве, когда доведется побывать там, а я в ответ рассыпался в благодарностях. Он также сообщил, что когда вернулся из Испании, императрица пожелала расспросить его об этой стране, и он сопровождал ее величество во время прогулки, в ходе которой она долго беседовала с ним. Это вызвало такую ревность со стороны министров, что его вроде как в изгнание отправили в Варшаву, где он оказался в приятных условиях своеобразной политической ссылки. Придворные нравы...
Вечером ужинали дома, играли в карты — любимое занятие князя, и никаких разговоров не велось.
18 февраля. Около десяти часов утра вышли прогуляться по Старому городу (Подолу). Осмотрели некоторые из множества здешних церквей (меня уверяли, будто их число в городе и его предместьях достигает 160), каковые по своему внешнему виду поистине восходят к «колену» Леви . Среди прочих — Братская церковь , одна из самых больших и красивых, с вратами, алтарем и массивными серебряными люстрами. Внутри над главным входом — крупного размера фреска, изображающая рай и ад (чистилище тут не признается). Сколько там чертей с козлиными копытами, хвостом и рогами, которые хватают грешников и вливают им в глотку расплавленный свинец и кипящее масло, а также клещи, огонь, и тому подобный вздор.
В непосредственной близости оттуда находится прекрасное внушительное здание университета, относящееся к монастырю. Зайдя внутрь, мы обнаружили, что в нем имеется ряд аудиторий, а посредине расположен вместительный зал для университетских ученых собраний. Повседневно пользуются лишь двумя другими
Стр. 92
помещениями нижнего этажа, причем одно из них отведено для занятий грамматикой, арифметикой и географией. В настоящее время повсюду грязь, полное запустение и упадок. Затем направились к некой польской еврейке, содержащей подходящих девиц, и она обещала предоставить их на ночь.
Пообедал дома в блестящем обществе, а в сумерки посетил маршала Румянцева, с которым долго толковали о войне и его последних кампаниях. Он очень расхваливал прусскую конницу, равно как и пехоту; рассказал, что турки для рытья окопов перед своими позициями всегда использовали кавалеристов, так как, прибыв раньше пехотинцев и будучи менее утомлены, те могли сделать это быстрее. Он также отметил, что упомянутые турецкие войска, сражаясь с христианами, отважились на чрезвыйно смелые действия...
Пока мы беседовали, стало уже поздно, вследствие чего мое «рандеву» состоялось лишь около десяти часов вечера, и вместо обещанной утром красотки мне досталась только не ахти какая полька. В одиннадцать подъехала карета, и я вернулся домой, отказавшись из-за усталости от ужина у супруги «воеводы Русского».
19 февраля. Вместе с Киселевым выехали в санях прогуляться по городу. Побывали в Софийском соборе — одном из самых старинных и замечательных здешних храмов. На куполе и хорах сохранилась довольно древняя мозаика, выполненная в скверной манере эпохи упадка империи . Врата, главный престол и огромная люстра обильно и с тонким вкусом инкрустированы серебром. Там имеется несколько больших склепов, где, как говорят, захоронены некоторые великие князья Руси.
Затем перешли в церковь Св. Андрея, которая, хотя и невелика, отличается хорошим стилем и правильными пропорциями. Она расположена еще лучше — в изумительном месте, господствующем над окрестностями. Нельзя себе представить более живописную панораму реки, города и прилегающих полей. Оттуда спустились в поисках руин знаменитой старинной церкви Св. Василия, где есть древнегреческие надписи.
Потом — к сводне, но ее не было дома. Однако мой друг не смог предаться любовным утехам с готовой к тому хорошенькой дочкой, так как помешало появление неких юных камергеров, вы-
Стр. 93
звавшее у меня досаду. Мы ушли, а по дороге встретили нашу сводницу, и по просьбе Киселева я заговорил с ней, но из-за какого-то пустяка он вышел из себя. О, как трудно добиться, чтобы люди были снисходительны в любовных делах!
Обедали дома, а пополудни я побывал у графа Ангальта, показавшего мне исполненную от руки превосходную военную карту походов маршала Румянцева. Как жаль, что она не напечатана, ибо содержит подробнейшее объяснение на французском языке, дающее достаточное представление о предмете. Позднее в своей комнате читал книгу «Антидот, или описание путешествия г-на аббата де ла Шаппа по Сибири». Говорят, будто императрица основательно приложила руку к ее написанию, но, учитывая проявляемые [автором] злобу, предвзятость и даже грубость по отношению к государыне, не берусь судить об этом. Во многих случаях его претензии резонны .
20 февраля. Утром меня посетил граф Сегюр. Мы были вдвоем. Он кажется здравомыслящим человеком. Заверял в своей дружбе, но я этому не верю. Сегюр сообщил, что государственные доходы России достигают 47 млн рублей, а торговый баланс, по его мнению, не слишком благоприятен для нее. Около часа дня он откланялся, а я отправился обедать с князем Дашковым, уже дважды наносившим мне визит. Он производит впечатление образованного молодого человека, учился в Англии, путешествовал по Франции, Италии, Германии и т.д. Ему примерно 22 года, и он командует здесь пехотным полком, который отличается отменной дисциплиной. За столом (разумеется, весьма обильным) сидело несколько офицеров. Князь [Дашков] владеет изрядным собранием превосходных книг и обладает литературным вкусом. Был там также господин Спренгпортен, швед по происхождению, генерал-майор российской службы и камергер. Все относятся к нему слегка пренебрежительно, может быть потому, что он иностранец.
В шесть часов поехал к Нарышкину, будучи приглашен на ужин по случаю его именин, где ожидалась императрица. О, сколь материнская и праведная манера обращения государыни со своими подданными! Ее величество появилась около половины седьмого. Снаружи была устроена небольшая иллюминация, а внутри шла карточная игра, звучала музыка, танцевали. Ее величество играла в вист с князем [Потемкиным], послом [Кобенцлем] и Мамоно-
Стр. 94
вым. В перерыве она подозвала меня и в самой приветливой и располагающей манере, какую можно себе представить, стала расспрашивать относительно арабских построек в Гранаде, об ее архитектуре, садах, банях и т.д., и даже об инквизиции, литературе и пр. Потом ужинали за тем же столом, и ее величество самым непринужденным и любезным образом разговаривала со всеми. Она удалилась около десяти часов, а мы продолжали танцевать полонезы, барышня Нарышкина безупречно сплясала казачка, и вдвоем со своей сестрой графиней Головкиной — «русскую», которая даже сладострастнее нашего фанданго... О, как прекрасно танцует первая, как плавны движения ее плен и талии! Они способны воскресить умирающего! В два часа ночи — домой.
21 февраля. В десять часов утра спустился в покои князя с намерением отправиться к обедне, где должна была присутствовать императрица. Однако он [Потемкин] показался мне несколько холодноватым, и отбыл в своей карете в сопровождении Нассау и остальных; мы же с Киселевым поехали в другом экипаже. Войдя в церковь Св. Андрея, в которой служили обедню, я увидел, что внутри она по стилю выгодно отличается от прочих [церквей]. Когда я вышел наружу, чтобы полюбоваться прекрасным видом, Нассау сообщил, что, по мнению князя, мне следовало бы в самое ближайшее время уехать [из Киева], так как в противном случае не удастся переправиться через вскрывшиеся реки. Это заставило меня заподозрить, что его светлости уже наскучило мое общество. Я решил немедленно отправиться. По окончании обедни ее величество прошлась вокруг здания, восхищаясь великолепнейшей панорамой, и какой-то льстец не преминул заявить, будто последняя напоминает Неаполь, хотя между ними нет ни малейшего сходства. Вместе с моим другом Вельгорским я направился во дворец. Вслед за нами там появилась императрица. Госпожа Нарышкина поцеловала ей руку [в знак благодарности] за милость, оказанную накануне вечером посещением их дома. Поскольку не было званого обеда, я поехал домой, где застал обычную публику.
После трапезы уединился с намерением тотчас же написать своим друзьям, сделать записи в дневнике, и незамедлительно выехать. Зашел Нассау, чтобы вместе пойти ко двору или ужинать к супруге «воеводы Русского». Но у меня не было желания идти ни туда, ни сюда, и я до полуночи продолжал писать.
Стр. 95
22 февраля. С раннего утра засел за дневник, а затем распорядился снарядить в дорогу мою кибитку. Явился Нассау с сообщением, что императрица [вчера] справлялась обо мне, не захворал ли? А князь [Потемкин] ей ответил, что я наверняка не знал о приеме при дворе.
После обеда уведомил князя о своем намерении через два дня отбыть. Тот спросил: «А Вы не хотите [на прощанье] поцеловать руку императрице»? Конечно, ответил я. «Тогда это надо сделать сегодня же вечером, ибо у ее величества не будет больше приемов до воскресенья. Я все устрою, и пошлю с Вами курьера, дабы он сопровождал Вас до Москвы и обеспечивал лошадьми. Тысяча благодарностей за все».
Как мне кажется, охлаждение князя вызвано тем, что на днях, когда я появился в салоне супруги «воеводы Русского» и заговорил с ней, граф Штакельберг воспользовался случаем, чтобы сказать [Потемкину]: «Вы держите при себе сих чужестранцев, которые пристально следят за каждым Вашим шагом». А тот ответил:» Не сомневаюсь в этом, однако ценю даже их злословие». Им [т.е. Потемкину и Штакельбергу] показалось, видимо, будто подобный комплимент способен вскружить мне голову. Вскоре, когда Потемкин снова вошел в зал, я, сидя среди дам и болтая с ними, не проявил должной учтивости и продолжал сидеть (а по моему примеру не встали и поляки), что ему, вероятно, не очень понравилось.
В шесть часов вечера князь, Нассау и я отправились во дворец. Нассау, одетый в российский мундир, явился, чтобы поцеловать руку ее величества в благодарность за земли, дарованные ему в ее владениях. Во дворце со мной весьма уважительно вел себя маршал Румянцев, вручивший письмо с распоряжением поселить меня в его московском особняке. Так же поступил обер-камергер Шувалов, а те, кто ожидал в приемной ее величества, оказали тысячу знаков внимания. Тем временем появился князь и объявил, что в данный момент ее величество не может меня отпустить, так как переправа через реки крайне опасна и со мной мог бы произойти несчастный случай. Я ответил, что с моей стороны безусловно было бы опрометчиво не последовать советам ее величества, и все стали меня уверять, что так оно будет лучше всего.
Спустя короткое время вышла императрица, направлявшаяся к послу Германии, дававшему бал и ужин. Она сказала мне, что ес-
Стр. 96
ли я сам способен погубить себя своей неосмотрительностью, то она этого допустить не может. Я горячо поблагодарил за доброту, и заверил, что сие движение ее великодушного сердца произвело на меня такое впечатление, вызвало столь сильное чувство любви и признательности, что никогда не будет забыто. И далее в том же духе. Мои слова составляли разительный контраст по сравнению со сценой, происшедшей ранее между мной и тем, кого я считал своим добрым другом!
Когда мы добрались до дома посла, там было людно и очень шумно. По дороге я обратил внимание на то, что князь проявлял по отношению ко мне особое радушие, а в разговоре касался злых козней поляков, в частности, находящихся тут представителей этой нации. По поводу высказывания графа Потоцкого о том, будто лучшая скульптура Рима — два связанных короля в Капитолии, он заметил, что в иные времена, и даже еще совсем недавно, его [Потоцкого] посадили бы в кибитку и отправили в Сибирь навечно. Ох!
Играя в карты, ее величество расспрашивала меня о нашей Америке, об иезуитах, языках, туземцах; рассказала, как мадридский двор отказался прислать сведения (под предлогом того, будто они являются государственной тайной), необходимые для составления задуманного ею словаря всех известных языков. Ее интересовали афинские древности, храмы Минервы и Тезея, Италия, мост Маталоне, правление Карла III в Неаполе . Затем мы обратились к состоянию искусств в Испании, знаменитым полотнам королевских дворцов, ауто-да-фе, древним достопримечательностям Гранады. Она желала знать, знакомы ли последние королю, обладает ли принц Астурийский большими способностями или познаниями, и чем Карл III, как испанский монарх, сам по себе отличается от того, каким он был, когда правил Неаполитанским королевством. Под конец [императрица] спросила о нашей экспедиции в Алжир под командованием О'Рейли , и правда ли, будто обратно вернулось гораздо меньше половины ее состава. Я ответил, что это преувеличение: по моему мнению, мы потеряли лишь пятую часть людей. «Так ли, — усомнилась она, — а сколь велики были потери артиллерии?» «Не очень», — возразил я. Беседа длилась долго, и раскрыла передо мной ее сердечную теплоту, человечность, просвещенность, благородные ду-
Стр. 97
шевные качества, в большей мере, чем если бы кто-нибудь сказал мне об этом. Ее величество удалилась в девять часов, не оставшись ужинать.
Князь спросил, какое впечатление произвела на меня царица, ее манера держаться — непринужденно, приветливо, и вместе с тем величественно, но без высокомерия, столь часто встречающегося при здешнем дворе. Нассау передал мне слова императрицы о том, как она рада, что удержала меня, дабы уберечь от какого-либо несчастного случая в связи с ледоходом. И снова чувства любви и признательности переполняют мое сердце.
Сегюр назвал меня выдающимся царедворцем, ибо за короткий срок я добился того, что государыня проявила ко мне интерес, тогда как некоторых именитых иностранцев в течение месяца не удостоила ни единого словечка.
В заключение превосходно поужинали, танцевали полонез, и в два часа ночи я уехал вместе с Нассау, тысячекратно заверявшим в своей искренней дружбе. В великодушном порыве щедрости он предложил, если нужно, одолжить мне деньги, убеждая не обращаться за этим ни к кому другому.
23 февраля. Обедал дома, как обычно. Госпожа графиня Браницкая развлекала меня в высшей степени приятной беседой и сказала, что надеется увидеть у себя в пятницу. Я ответил, что приму приглашение с огромным удовольствием, если князь предложит мне это. После обеда заходил д-р Роджерсон, принес несколько английских публикаций, и мы долго разговаривали об этой стране. Вечером посетил генерал-фельдмаршала Румянцева, в беседах с которым чудесно провел время — проговорили чуть ли не до полуночи. Он честью поклялся, что ничего не знал о французской миссии в Константинополе, а когда я все ему разъяснил, был очень удивлен заключением торгового договора и внешними проявлениями отношений этого двора с Францией.
24 февраля. Весь день провел у себя в комнате за чтением и писанием. Вечером пришел д-р Роджерсон с речами Шеридана, Питта и Фокса по поводу обвинения Хейстингса и торгового договора между Францией и Англией.
25 февраля. По обыкновению обедал дома, затем поднялся в свою комнату сделать кое-какие записи и почитать. Нассау предлагал по окончании приема во дворце прислать за мной карету,
Стр. 98
чтобы я мог отправиться на ужин к Нарышкину, который утром настойчиво меня приглашал. Но поскольку сам Нассау, стремившийся находиться при дворе и ощущать свое превосходство перед поляками, был приглашен Мамоновым, то он, конечно же, обо всем забыл, заставив меня напрасно ждать. Признаюсь, я никак не мог избавиться от беспокойства по поводу такого, казалось бы, пустяка, хотя, если бы речь шла не о придворных, я не придал бы этому ни малейшего значения.
26 февраля. Встал рано, намереваясь писать. Около восьми князь в сопровождении свиты отправился к Браницкому. С Нассау, который не был приглашен, .он ни словом не обмолвился, равно как и со мной. Я не испытывал ни малейшего желания идти туда, возможно, боясь еще больше огорчить князя. Дошел пешком до дома графа Сегюра, с которым мы долго беседовали о политике. Говорили также о моей родине, где он, как уже рассказывал раньше, побывал вместе с г-ном де Водрей. Граф проделал сухопутный вояж от Пуэрто-Кабельо до Каракаса, в долине Арагуа познакомился с врачом доном Хуаном Пердомо, затем последовал в Ла-Гуайру, и оттуда морем возвратился в Пуэрто-Кабельо . Как странно видеть в его доме предметы, которые когда-то находились и в моем доме! Он сообщил, что в этой провинции чрезвычайно недовольны поведением Абалоса, Хосе де Гальвеса и других . Обедал с князем Дашковым, который показал мне прекрасную коллекцию гравюр. Компанию нам составил только что прибывший генерал-аншеф Каменский , один из самых известных здесь людей. Он показался мне человеком очень воспитанным и энергичным, однако суждения его отличаются известной легковесностью. Затем пили чай и я вел беседу в республиканском духе с молодым швейцарцем, весьма образованным, уже девять лет состоящим на службе при здешнем дворе. В семь часов отправился с Дашковым к фельдмаршалу, который слегка занемог, однако же мы очень весело провели время до одиннадцати, после чего ужинал с князем и узнал множество подробностей о придворных интригах, что укрепило мою решимость покинуть эти места, дабы обрести наконец покой!
27 февраля. Дома дьявольски холодно. Читал книгу, написанную более 120 лет назад. Ее автор, некий господин Боплан , довольно точно и живо рассказывает о Польше, где ему довелось
Стр. 99
служить в качестве инженера, и о Крыме. По его представлению, в старину Босфор не являлся проливом, и воды рек, впадавших в Черное море, переполняли его и затопляли всю страну до самой Москвы; поэтому все древние поселения расположены на возвышенностях. Когда же образовался пролив, воды отступили, и произошло осушение почвы. Еще он рассказывает, что во время свадеб у казаков невесту тщательно осматривают, нет ли у нее на теле какого изъяна и не прячет ли она где-нибудь булавку, затем надевают на девушку чистейшую сорочку, а потом проверяют, есть ли на ней кровь, и с гордостью носят эту сорочку по всем улицам; в противном случае семья считается обесчещенной. Боплан упоминает также каких-то перепелок, чье мясо ядовито. Говорят, что, отведав их, можно сойти с ума. Вечером князь Дашков прислал за мной карету, дабы я приехал на чай, но я так замерз, что не в состоянии был встать с постели.
28 февраля. В полночь князь вернулся от Браницких — чей дом находится на расстоянии 83 верст — где крестил их дочь. Мы встретились утром в его покоях. Нассау лебезил перед ним и расточал такие приторные любезности, каких я в жизни не слышал. Обедал дома со всем семейством, а в шесть часов отправился во дворец засвидетельствовать свое почтение императрице. Меня приняли очень ласково. Ее Величество долго беседовала со мной, сказала, что чувствует некоторую слабость, что сегодня после обеда долго почивала, хотя вообще это не в ее привычках, поскольку в Петербурге в послеобеденное время ей обычно есть чем себя развлечь — в Эрмитаже имеются прекрасная картинная галерея, коллекции медалей, граненых камней и проч.; ей стыдно признаться, что вчера она легла в десять, правда, поднялась в пять утра, и так она рассказывала довольно долго. Я побродил здесь и там, а в восемь часов Ее Величество удалилась. Мы вышли вместе с германским послом и позже, в доме Нарышкина, где собрался весь двор, очень мило поболтали. Наш князь более часа беседовал тет-а-тет с юной Марией Нарышкиной, излагая ей какую-то политическую материю, коей весьма озабочен, а она все повторяла, вздыхая: «Если бы это было правдой!». Ужинали в привычной компании, после чего я вернулся домой.
1 марта. Немного прихворнул и не выходил из комнаты, читал. Князь присылал справиться о моем здоровье. Заходил д-р Роджерсон, рассказывал весьма поучительные вещи об этой стране.
Стр. 100
2 марта. С большим удовольствием, не спеша, продолжал чтение «Государя» Макиавелли, чья теория, конечно, не хороша, однако правдива. Монарх, написавший «Антидот», или тот, что сочинил «Антимакиавелли» , несомненно, предложил прекрасную идею и дал нам пример противоположного свойства, однако мне кажется, что первый поступил искреннее и честнее, нежели второй. Как же горько созерцать хитрость и коварство рода человеческого, особенно тех, кто правит и повелевает большинством! Князь прислал Рокасовского узнать о моем здоровье; приходили и другие посетители, в том числе господин Штакельберг.
3 марта. Читал. По совету дра Роджерсона решил испробовать русскую баню. Сказал об этом Киселеву, зашедшему навестить меня, а он — князю, и тот немедленно приказал слугам быстро все приготовить и помочь мне. Вечером пришел граф Сегюр, затем господин Фицгерберт, который между прочим сообщил, что когда он вел недавние переговоры о мире, наши доблестные союзники ни в коем случае не желали, чтобы англичане уступили Гибралтар Испании... Потом пожаловал граф Кобенцль, принес любопытную книжицу на латинском языке о первом посольстве его двора к великому князю Московскому Ивану Васильевичу (Vasilides). Это произошло в 1567 году, во времена Максимилиана II , и предок моего гостя входил в его состав. Говорили о политике и снова о политике, а в шесть часов все отправились во дворец, оставив меня одного. По правде говоря, не знаю, что и думать об отношении этих людей к моей персоне: судя по их обращению, они испытывают ко мне уважение и привязанность. В семь часов спустился в баню, но вскоре жар усилился настолько, что я спрыгнул с полка, боясь умереть от удушья или изжариться. В конце концов заставил ослабить жар и пробыл там более получаса; за это время меня вымыли с мылом с ног до головы, отхлестали веником и окатили горячей водой, после чего я влез на верхний полок, где мою голову и все тело опять обливали водой, но уже теплой. Затем перешел в другое помещение, лег в кровать, тепло укрылся и лежал, пока не пропотел и не обсох окончательно. Выпил много меда, поскольку испытывал сильную жажду, и лишь по прошествии примерно часа оделся. Мой слуга и банщик, хорошенько пропарившись, выскочили наружу и кувыркались в снегу, что доставляет им высшее наслаждение. Придя к себе в комнату, почувство
Стр. 101
вал некоторую слабость, съел немного супа, принесенного добрым Михаилом, и лег в постель.
4 марта. Спал очень хорошо и чувствую себя гораздо лучше. Простуда и ревматизм, отчего болела голова, прошли, опухоль почти спала, но сегодня хочу еще побыть у себя в комнате.
Князь прислал Рокасовского справиться о моем здоровье, а фельдмаршал Румянцев — адъютанта.
Предок Кобенцля в своем донесении рассказывает, что его принимали [в Москве] весьма радушно, что такого богатства и таких драгоценностей, как при дворе государя, он никогда в жизни не видел, что народ невежествен и из тысячи, может быть, один умеет читать, но чрезвычайно религиозен, все мечтают посетить Святой Дом в Лорето и т.д.
Мне в руки попали точные данные о современном состоянии армии в этой империи, кои я и привожу:
Количество человек
Кавалерия — 6181
Пехота, за вычетом гвардейских полков, артиллерии и гарнизонных батальонов — 213002
Итого — 274821
В другом документе говорится, что на землях, купленных князем в Польше, расположено 300 деревень и проживают 60 тысяч человек мужского пола, а женщин в расчет не принимают, ибо они никакого налога не платят.
Заходили доктор Роджерсон и господин Сегюр. С последним долго беседовали о только что заключенном торговом договоре, который, учитывая сложившиеся в настоящий момент отношения между российским и версальским дворами, несомненно, заслуживает внимания не только политиков, но и философов .
5 марта. Все находившиеся дома обедали вместе. Вскоре из дворца вернулся князь, наговорил кучу любезностей, поздравил с тем, что баня пошла мне на пользу, но рекомендовал сходить туда еще раз. Сообщил также, что императрица интересовалась мной, а он ответил, что я немного прихворнул, попарился в бане и теперь здоров.
Вечером в доме Нарышкина все придворные были со мной необычайно милы. Дочь хозяина графиня Соллогуб подарила мне
Стр. 102
русские четки, которые получила в каком-то женском монастыре. Говорили о Петре Великом; оказывается, его мать — прямая родственница Нарышкина. Госпожа Нарышкина показала портрет этой дамы и табакерку из слоновой кости, весьма искусно выточенную ее выдающимся сыном. Граф Шувалов рассказал несколько презабавнейших историй из частной и домашней жизни сего государя, способных тронуть даже бесчувственного человека и свидетельствующих о самой искренней и благородной натуре, какую только можно себе вообразить.
В тот же вечер познакомился с принцем Бельмонте Вентимилья, сицилийцем и грандом Испании — 18летним юношей, путешествующим по свету , с английским посланником при варшавском дворе господином Уитвортом, с графом Забелло — поляком, состоявшим на французской службе в чине капитана; с господином Мезон-Нёв, камергером польского короля и поверенным в делах Мальты при варшавском дворе, а также с неким швейцарцем, капитаном, служившим у какого-то епископа, правившего одним из германских княжеств.
Ужин продолжился за полночь. Посол Кобенцль был настолько любезен, что отвез меня в своей карете домой, рассказав по дороге несколько любопытных анекдотов об императоре и его семейной жизни.
6 марта. Обычный обед дома. Из Петербурга прибыл Сарти, и мы долго беседовали о музыке, о достоинствах Боккерини и Гайдна. Он заметил, что первый был талантливее, зато второй гораздо более сведущ в музыке. Говорил также о Генделе, приводящем его в восторг своими творениями. На мой взгляд, Сарти прекрасно разбирается в теории музыки и в композиции, к которой подходит с математической точки зрения. Князь ради развлечения поставил на нотной бумаге наугад несколько закорючек и, указав тональность и темп, предложил Сарти сочинить какую-нибудь музыку, что тот и сделал с ходу, доказав свои способности и мастерство.
Вечером метали банк по-крупному. Позднее был у фельдмаршала Румянцева, где в моем присутствии высказывались самые нелепые и нахальные суждения из всех, какие мне когда-либо доводилось слышать. Князь Сапёга, начальник литовской артиллерии, который явился для представления неких иностранцев фельд-
Стр. 103
маршалу, пытался разъяснить тому, что понимал, а чего не понимал в области военного искусства покойный король Пруссии. По мнению Сапеги, Его Величество в кавалерии знал толк, не говоря уже о пехоте, в артиллерии разбирался слабо, а в инженерном деле не смыслил вовсе. В целом все это напоминало комедию , и фельдмаршал наконец спросил, знал ли король, с кем говорит, намекая на то, что в Польше князь командовал артиллерией. Просто поразительно, что этого несчастного не только до сих пор не высмеяли за его глупость, но даже считают в Польше первым оратором и чуть ли не польским Питтом. Беда тому государству, которое попадет в подобные руки!
Обсуждали с фельдмаршалом этот случай и всякие иные дела до одиннадцати, когда я отправился восвояси.
7 марта. В одиннадцать утра заглянул в маленькую церковь, расположенную здесь же в монастыре, куда должна была прибыть к обедне императрица, поскольку эта церковка обогревается огромной печью, а в больших сейчас холодно и сыро, что неприятно и вредно для здоровья. Старший сын грузинского князя Ираклия , архиепископ — величественный, с прекрасной фигурой — отслужил обедню вместе с четырьмя епископами. Церемония проще, чем наша, но в ней довольно много нелепого и суеверного. Присутствовали почти все придворные и послы. Примерно в час дня служба закончилась, и императрица в сопровождении привычной свиты отправилась к князю обедать. Перед трапезой мы с ней немного поговорили. Ее Величество показала мне сделанную из белого сибирского камня модель огромного алмаза, находящегося в Петербурге: размером он примерно с голубиное яйцо и по форме ближе всего к конусу. Затем вчетвером сели играть в шахматы: граф Сегюр, Ангальт, Шувалов и Ее Величество; во время игры она задала мне несколько вопросов насчет русской бани и проч. Пока обедали, императрица весело со всеми беседовала, передала мне два русских кушанья, чтобы я попробовал, и была очень ласкова.
8 зале для Ее Величества выставили огромное полотно, написанное венецианским художником Казаковой в Париже , оцененное в 12 тысяч франков и подаренное принцем Нассау князю Потемкину. Сюжетом для него послужила охота на тигра, которого принц Нассау убил у мыса Санта-Мария, в устье Рио-де-ла-Платы. В изображенном на картине эпизоде шевалье де Лоресону, ко-
Стр. 104
торый путешествовал вместе с принцем, угрожает смертельная опасность, и принц разряжает свое ружье прямо в голову зверю, как будто это не настоящий тигр, а соломенное чучело. Любопытно, что при этом самое испуганное лицо — у сопровождавшего их, местного жителя, хотя держу пари, он-то боялся меньше всех, но ведь картина была написана в Париже... Море изображено весьма неудачно, и вообще вся эта рыцарская сцена, относящаяся скорее ко временам Дон Кихота, чем к нынешним, мне не понравилась. К тому же на эту тему есть и гравюра. Императрица, как мне показалось, тоже особого восхищения не ощутила. После чего пили кофе, и Ее Величество удалилась.
Я был представлен племяннику польского короля князю Станиславу Понятовскому , который долго жил в Англии и сносно говорит по-английски. Ему примерно 34 года, внешность у него благородная и запоминающаяся. Долго беседовал с супругой «воеводы Русского», показавшейся мне женщиной весьма живого ума, и с [надворным] маршалом графом Потоцким, весьма образованным человеком. Около шести отправились во дворец, а Ее Величество вышла после семи. Были все, кто обычно там бывает, и Ее Величество села играть в вист. В перерыве между партиями она сердечно со мной разговаривала и предупредила по секрету, что нужно быть очень осторожным, дабы в Испании не узнали о моем проживании в православном монастыре, так как это может плохо кончиться. Я про себя слегка посмеялся над подобными опасениями. Потом не спеша побеседовали с князем Станиславом Понятовским, продолжив разговор в его карете, ибо он предложил вместе ехать к Нарышкину. Князь производит впечатление человека разумного и решительного. Вечером не произошло ничего примечательного; Сарти что-то сочинил, и князь Потемкин записал это на клочке нотной бумаги.
Кстати, сегодня днем Потемкин показал императрице эпитафию на смерть одной из ее собачек, случившуюся в Петербурге. Ее автор — французский посланник граф Сегюр. Злые языки говорят, что это сочинение стоило Франции торгового договора ... Все может быть!
8 марта. Писал, затем обедал с князем Дашковым. С нами был также доктор Роджерсон, и мы беседовали по-английски о всяких любопытных вещах. Доктор уверяет, что доход государст-
Стр. 105
ва не превышает 42 миллионов рублей. По его словам, Неккер , с которым он лично знаком, живет сейчас в загородном доме недалеко от Парижа и чувствует себя очень несчастным, постоянно сокрушаясь по поводу оставленного им поста, хотя, будучи человеком в высшей степени богатым, ни в чем не нуждается. Вот она, жадность человеческая!
В шесть отправился к германскому послу, куда все мы были приглашены по случаю тезоименитства императора, причем императрица сама вызвалась устроить праздник. Были ужин и танцы. Ее Величество приехала около восьми и села играть в вист, а те, кто помоложе, принялись танцевать. Во время игры императрица, подозвав меня, предложила потрогать свое одеяние, и я вынужден был вслед за ней признать, что, будучи нарядным и богатым на вид, оно в то же время легкое, как газ, и к тому же, как выяснилось, материал изготовлен на московской мануфактуре. Еще она сказала, что я сегодня немного задумчив, и т.д.
Граф Безбородко и Штакельберг спросили, не удивляет ли меня, что здесь столько поляков, хотя польский король как раз сейчас пересекает границу, находящуюся отсюда примерно в 45 верстах. Я ответил, что больше удивлен другим: почему они [поляки] предпочитают посещать министров Ее Величества и заискивать перед ними, а не перед той, которая действительно достойна восхищения? Князь [Потемкин], узнав, что король Польши миновал границу, решил завтра ехать на встречу с ним. Он испросил на то разрешения императрицы и предложил Браницкому сопровождать его. Боже, что тут началось! Собрался чуть ли не целый сейм, но поделать уже ничего нельзя.
Около десяти императрица села ужинать. Стол был накрыт на 24 куверта. Некоторые из оставшихся, и я в том числе, ненадолго заходили туда, и Ее Величество сказала мне, что я сегодня «reveur» , князь отметил мою наблюдательность и т.д. Императрица подозвала меня и угостила апельсином из собственных рук, а потом спросила, какие напитки пьют у нас в Америке и не варят ли там пиво. Сказала также, что доктор Робертсон — член Мадридской академии, а я сообщил, что его книга строго-настрого запрещена инквизицией... Она с горячностью воскликнула, что Акаде-
Стр. 106
мия, для которой подобное оскорбление возмутительно, должна в полном составе обратиться к инквизиционному трибуналу. Как же все-таки в подобных невольных порывах проявляется благородная душа говорящего! Танцы без конца. У графини Браницкой очень богатое и изысканное бриллиантовое ожерелье; подобное же у ее сестры, графини Скавронской, необыкновенной красавицы. Князь Радзивилл , молодой поляк, на мой взгляд, несколько простоват.
Князь Станислав Понятовский подошел спросить, еду ли я завтра тоже, и узнав, что нет, полагая более правильным дожидаться приезда короля здесь, одобрил мое решение; похоже, наши мнения во многом совпадают.
Я отметил, что парадная одежда Сегюра и Фицгерберта вся в блестках, как в опере. Мне разъяснили, что такова парижская мода, но хуже всего, что французский двор требует ее соблюдения... Так вознесем же хвалу святейшим предписаниям моды!
9 марта. Князь выехал в восемь; остались Нассау, Браницкий и Штакельберг. Нассау еще раньше заходил ко мне и обещал поговорить с королем о моем визите. Все утро писал; обедал у князя Дашкова, где были также два швейцарца. Один, по имени Пере, — бригадир на российской службе, весьма образованный человек; другой, господин Санги, исправно служит в канцелярии Безбородко.
В шесть отправились к фельдмаршалу Румянцеву, и я очень мило проговорил с ним до десяти, а затем они с сыном увезли меня ужинать к супруге «воеводы Русского». Там, кроме привычной компании, был еще князь Юзеф Понятовский , молодой человек 25 лет, необычайно элегантный и с прекрасными манерами. Меня представил ему его кузен, князь Станислав, равно как и графу Тышкевичу, польному гетману , литовскому, женатому на сестре князя. Внушительный вид, прекрасная фигура, но глуповат. Присутствовал также граф Ламет, молодой полковник французской армии, племянник маршала Брольи . Долго беседовал с князем Станиславом и укрепился во мнении, что он весьма разумный человек. Уитворт, наоборот, знаниями не блещет.
За ужином в полной мере проявилась польская расточительность. Жена «воеводы Русского» очень мила со всеми. Граф Потоцкий по-
Стр. 107
казал мне недавно вышедшую книгу о Крыме одного бывшего иезуита, польского епископа , которую тот посвятил императрице.
10 марта. Утром и днем писал, а вечером отправился к Дашкову пить чай. Он велел привести мне девицу, и мы с ней прекрасно поладили, пока хозяин уходил куда-то с визитом, но в самый неподходящий момент появился господин Санги, потому что я, оказывается, забыл запереть дверь... Ну да неважно. Вели с ним антикальвинистскую беседу — в догматических спорах он сущий дьявол.
По возвращении князя Дашкова сели ужинать, к нам присоединился Пере, и проговорили до часа ночи. Клерикализм подвергся яростным нападкам.
11 марта. Князь вернулся в половине одиннадцатого вечера, а я сегодня с девяти проводил время с Нассау, который развлекал меня остроумными выпадами князя против польской антироялистской партии, и особенно по адресу [надворного] маршала графа Потоцкого. До чего же все-таки хитрый и ловкий политик! Говорят, Ее Величество ждет меня с нетерпением.
Обедал дома, затем из дворца вернулся обедавший там князь, очень ласково приветствовавший меня словами: «Мы, кажется, век не виделись. Как дела? Королю уже сообщили о вас. Почему бы вам не поехать с генералом Румянцевым, который отправляется незамедлительно? Поехали бы вместе». Ну что ж... Беседовали о музыке с Сарти, в своем костюме он напоминает вульгарного «макаронщика».
Явились князь Юзеф Понятовский, граф Тышкевич, с которым немного поболтали, а также граф де Ламет; последний, оказывается, как и Сегюр, был в Пуэрто-Кабельо и Каракасе, когда там находилась эскадра де Водрея. Он рассказывал мне о семействе Аристигьета, о мисс Боуэн из Провиденса и мисс Скотт из Бостона . Похоже, этот молодой человек подает большие надежды. Вернулся к себе в комнату, чтобы закончить свои бессвязные записи. Ламет сообщил мне, что недавно в Париже вышла книга господина Пейсонеля о Крыме и что де Тотт является сейчас помощником коменданта небольшой французской крепости Дуэ, это кажется, во Фландрии.
12 марта. Встал рано, чтобы заняться делами, поскольку днем собирался выйти. Нассау представил меня господину Литтлпей-
Стр. 108
джу, уроженцу Виргинии, и тот сообщил, что американские генералы Грин и Гейтс умерли . Нанес несколько визитов, обедал дома. Беседовал о музыке с Сарти, он подробно рассказывал мне также обо всяких политических интригах, в которых, похоже, разбирается; говорят, он был замешан в каких-то из них, связанных с покойной датской королевой. Пил чай с Дашковым. Он смело высказывает мне то, что никто другой в этой стране говорить не отваживается, чем немало просвещает меня.
Затем отправился к фельдмаршалу Румянцеву, встретившему меня весьма радушно, и мы проговорили до начала одиннадцатого. Сколько же сдержанности и глубины в его суждениях! Некоторые полностью совпадали с моими, и он радовался, что у нас схожий образ мыслей. Поскольку речь шла о войне, мое самолюбие ни в коей мере не было ущемлено. Он показал мне труд Пейсонеля в двух томах [форматом] ин-октаво, посвященный навигации на Черном море, в Крыму и т.д.
Возвратившись домой, нашел там целую компанию иностранцев: принцы Де Линь , отец и два сына, послы, немалое число знатных поляков. Очень мило поужинали, играли в вист и ломбер, самые распространенные здесь игры, а в полночь я пошел к себе.
13 марта. Утром читал, вечером отправился к Нарышкину, где был большой «souper» и много иностранцев. Шевалье де Ламет — полковник на французской службе, лет 22-х, с кое-какими познаниями (хотя соотечественники восхищаются его образованностью), развлекал меня восторженными рассказами о Каракасе, где побывал в то же время, что и Бодрей, и куда добрался из Пуэрто-Кабельо через Патанемо; о Белен Аристигьете, этой замечательной девушке; о загородном доме Арречедера в Токоме, поистине райском уголке; о губернаторе Гонсалесе, королевском наместнике Навасе и т.д.
Мы с Румянцевым задержались там позже часа ночи, дабы попрощаться с князем, поскольку собирались той же ночью уехать, но его светлость, после долгих ухищрений уединившийся наконец с мадемуазель Нарышкиной, отсутствовал столь продолжительное время, что мы после двух ни с чем вернулись домой. Он явился около трех, и нам ничего не оставалось, как лечь спать с намерением выехать рано утром. Как все это странно!
Стр. 109