Кузнецов В. Русская Голгофа

ОГЛАВЛЕНИЕ

Эмалевый крестик в петлице
И серой тужурки сукно...
Какие печальные лица
И как это было давно.
Какие прекрасные лица
И как безнадежно бледны —
Наследник, Императрица,
Четыре Великих Княжны.

ПРЕДИСЛОВИЕ

С 1907 по 1919 год в Гатчине (тогда она называлась Гатчино) жил в своем домике известный русский писатель А. И. Куприн. Чудом избежав расстрела большевиками, вместе с отступающей Белой армией он покинул этот город (и Россию) на долгие годы. Находясь в эмиграции, Александр Иванович с тоской вспоминал старое доброе время. В рассказе «Извощик Петр», написанном за рубежом, он приводит разговор с «извощиком»:

«— Много ли сегодня выездил?
— Брось, Александр Иванович. На керенки считать? А что мне с ними делать? Избу оклеивать ими или …...?
— Да ведь радовался ты, дурак, революции?
— Что и говорить, милый, все мы дураками были. Небось и ты? Да нет, ты послушай, барин, как я раньше жил. Послушай только!
Он бросает вожжи, поворачивается ко мне и начинает загибать черные (вижу, не глядя) корявые пальцы.
— Выезжаю я из Пижмы в город в восьмом часу утра. Овес со мной, собственный, не купленный. Положил гривенник. Ехать домой обедать в Пижму пять верст мне не расчет. Обедаю в трактире у Веревкина. Первым делом — щи. С убоиной. Опять гривенник. Щи такие, что ложкой не проворотишь. Потом на пять копеек каши, пшенной или гречневой. Самое чистейшее подсолнечное масло. Хлеба сколько хочешь. Черный — бесплатно, ситного краюха — копейка. Считаешь? Потом чай. Пятачок пара. Кипятку — сколько хочешь. Ну, иногда мерзавца тяпнешь; или угостишь кого. Всего-навсего сколько? Тридцать копеек. Да еще шестерке на чай две копейки. И сыт, и пьян, и в тепле сижу. Это за тридцать копеек. А выезжу две с полтиной. Так мне, милый, денег некуда было девать. Никакой царь богаче меня не жил...
Замолкает. Против этой бытовой логики никак не попрешь.»

«Извощик Петр» напомнил Александру Ивановичу о том, что тот сам радовался революции. Действительно, так оно и было. Куприн даже написал восторженный панегирик Александру Керенскому. Но жизнь показала, чего стоили эти «временщики».
Обращаясь к сестре милосердия, вместе с которой некогда работала в Царскосельском лазарете, Великая Княжна Татьяна Николаевна, вторая дочь Императора Николая II, в одном из писем из Тобольского заточения вспоминала: «Это было самое хорошее и любимое время». Юная Царевна тосковала о кораблях, о «Штандарте» — Императорской яхте, на которой Царские дети с ранних лет вместе с Августейшими родителями летом отправлялись в плавание по финским шхерам. Тосковали они и по любимому Царскому Селу, и по Гатчине, о которой спустя сорок лет писала их тетушка, Великая Княгиня Ольга Александровна: «Каждый уголок Гатчины напоминал о былом величии России под скипетром Романовых».
Увы, ни той Гатчины, ни того Царского Села, ни той России давно уже нет. Нет и Романовых, под чьим скипетром ковалось ее величие. Оттого так пронзительны строки Георгия Иванова, написавшего стихотворение, вынесенное в эпиграф. А в 1930 году, в минуту отчаяния, у поэта вырвались полные беспросветности слова:

Хорошо, что нет Царя,
Хорошо, что нет России.
Хорошо, что Бога нет.
Только желтая заря,
Только звезды ледяные,
Только миллионы лет.
Хорошо — что никого,
Хорошо — что ничего,
Так черно и так мертво,
Что мертвее быть не может
И чернее не бывать,
Что никто нам не поможет
И не надо помогать.

Отчаяние — великий грех. Да, нынешняя жизнь трудна. Но среди темных туч появляются просветы. Возник интерес к прошлому. Издается литература (правда, ничтожными тиражами), о существовании которой многие из нас не знали еще несколько лет назад. Открываются и строятся храмы. В том числе и в деревнях. И те мужики, которых считают «пропащими», безвозмездно, так как у сельских священников нет денег, воздвигают и ремонтируют церкви. Мало-помалу народ возвращается к своим исконным корням. В храмах много молодежи — и девушек, и юношей. Поэтому обидно, когда вчерашние атеисты, начавшие щеголять церковными терминами, заявляют: «Россия — левая <т. е. бесовская> страна». Это ложь. Ф. М. Достоевский писал: «Главная школа христианства, которую прошел он <русский народ> — это века бесчисленных и бесконечных страданий, им вынесенных за всю историю, когда он, оставленный всеми, работающий на всех и вся, оставался с одним Христом-Утешителем, Которого и принял тогда в свою душу навеки, и Который за то спас от отчаяния его душу!»
Оторванный было атеистами от православных корней, спустя несколько десятилетий русский народ начинает приходить в себя. Во многих пробуждается интерес к русской истории, в частности, истории жизни и гибели Царской Семьи. Далеко не все повторяют байку о том, что Царь был тиран и угнетатель. Русский народ добрый и простодушный. Именно такой Царь — добрый и простодушный — и был нужен ему. При Николае II Россия достигла наивысшего расцвета во всех областях — культуры, науки, промышленности, сельского хозяйства. В феврале 1917 года страна стояла на пороге победы. «Но никто — ни враги, ни союзники — этого не хотели, — говорил князь Алексей Щербатов, председатель Дворянского собрания Северной Америки, летом 1998 года. — Революция была самым выгодным инвестиционным проектом западных капиталистов».
Опираясь на письменные свидетельства лиц, знавших Государя и Царскую Семью — преданных подруг Императрицы Ю. А. (Лили) Ден, А. А. Танеевой (Вырубовой), английского генерала Хенбери-Вильямса, в течение многих месяцев встречавшегося в Царской Ставке с Императором, Великой Княгини Ольги Александровны и других — мы попытались дополнить портрет Царской Семьи. Хочется надеяться, что нам удалось в какой-то мере передать те чувства любви, обожания и уважения к Царской Семье и Государю, которых они заслуживают.
За кротость, нравственную чистоту, любовь к простому народу Императора Николая II на него вылиты ушаты грязи — больше, чем на кого бы то ни было.
Автор этих строк много месяцев провел над пыльными томами и подшивками газет и убедился, как предан был Царю народ, как боготворили его и офицеры, и солдаты, крестьяне и ремесленники — как православные, так и иноверцы. И Царь платил им любовью. И в страшную июльскую ночь 1918 года вместе с любимой Им Семьей и верными слугами отдал жизнь за этот народ. Не их ли молитвенным заступничеством мы обязаны тому, что, несмотря на все свои прегрешения, еще существуем.
Государя Императора нередко обвиняют в излишней мягкости и доброте. Но именно эти качества привлекали к нему многих русских воинов. В особенности тех, кому пришлось испытать тяготы плена а затем — изгнания. Штабс-капитан Эраст Николаевич Гиацинтов, вкусивший горький хлеб чужбины после эвакуации Белой армии из Крыма, вспоминал о встрече с Государем в день своего производства в офицеры:

«Помню, как сейчас, день 24 августа 1914 года, когда мы... поехали в Царское Село для производства в офицеры. Временно исполняющий должность начальника училища полковник Бутыркин приказал нам надеть отпускную форму. Так как Великий Князь Алексей Николаевич был зачислен в списки нашего училища и носил даже форму старшего портупей-юнкера, наши фельдфебеля 1-й и 2-й батарей вместе с начальником училища... поехали в Александровский дворец, где поднесли букеты Императрице и Великим княжнам... Вышел через некоторое время на крыльцо Екатерининского дворца Государь Император. Он произнес короткое слово, поздравил нас с производством в первый офицерский чин и заключил это словами: «Служите Мне и служите России». И на его чудных глазах появились слезы: он знал, что большинству из нас предстоит смерть на ратном поле».

И действительно, около 50 процентов однокашников Гиацинтова, «которые рвались на фронт как можно скорей, чтобы положить свою жизнь за нашего Царя, и за наше Отечество» , были убиты или тяжело ранены и умерли от ран.
О расцвете Российской Империи при Императоре Николае II невольно свидетельствовал протопресвитер о. Шавельский, не испытывавший особой симпатии к Государю, так как был сторонником Великого Князя Николая Николаевича-младшего:

«После Русско-японской войны началось переселение крестьян из разных губерний Европейской России в Сибирь. Скоро Сибирь стала неузнаваема. В 1904 году... даже прилегающие к железной дороге места не были заселены... В августе 1913 года... везде виднелись обширные поля и сенокосы; уборка хлебов и сена всюду производилась машинами, поля обрабатывались пароконными плугами,— одноконных плугов не было видно... Прежние маленькие городишки теперь разрослись в большие города. Новониколаевск <в советское время Новосибирск>, в 1904 г. имевший... не более 15 тысяч жителей, в 1913 г. насчитывал 130 тысяч жителей... В Красноярске, Томске и Омске мне много рассказывали: об удивительных урожаях пшеницы — сам 40, о бесконечных богатейших пастбищах для скота, об обилии дичи в лесах, о кишевших рыбой Сибирских реках, о чудовищных минеральных богатствах Алтая... Приблизительно в десяти километрах от Владивостока находится... Русский Остров, на котором в 1913 году квартировала 9 Сибирская стрелковая дивизия с 9 Сибирской артиллерийской бригадой... Когда подали огромную рыбу, командир полка пояснил мне:
— Это рыба собственного улова... <Солдаты> в течение двух недель наловили что-то около 2.000 пудов рыбы...»

Читатели, очевидно, помнят о сообщениях в российской печати о том, что в наше время (конец ХХ века) на этом самом острове пухнут с голода молодые матросы.
В деле развития Сибири, Дальнего Востока, Туркестанского края огромную роль сыграл Император Николай II. С этим согласен даже о. Шавельский:

«Было бы большой несправедливостью не отдать должное и личности Императора Николая II, всегда и всей душой откликавшегося на клонившиеся к народному благу разные реформы... Всякий начальник мог быть совершенно уверен в поддержке Императора... Государь неподдельно и безгранично любил Родину, не страшился новизны и очень ценил смелые порывы вперед своих сотрудников».

Военный министр Великобритании в Великую войну Уинстон Черчилль воздал должное Николаю II: «...Тот строй, который в Нем воплощался, которым Он руководил, которому Своими личными свойствами Он <Царь> придавал жизненную искру — к этому моменту <февраль 1917 г.> выиграл войну для России».
Однако Государь был предан теми, кто сам захотел воспользоваться плодами победы. Но не тут-то было...
«Нет греха большего, как сопротивление воле Помазанника Божия,—обращаясь к князю Жевахову, товарищу обер-прокурора Святейшего Синода, говорил в 1916 году оптинский старец иеросхимонах Анатолий (Потапов).— Береги Его, ибо Им держится земля Русская и Вера Православная. Но... — Отец Анатолий задумался, и слезы показались у него на глазах. — Судьба Царя — судьба России. Радоваться будет Царь, радоваться будет и Россия. Заплачет Царь, заплачет и Россия... Как человек с отрезанною головою уже не человек, а смердящий труп, так и Россия без Царя будет трупом смердящим».
Развязанный и поддержанный определенными кругами Гос. Думы бунт петроградской черни и распропагандированных запасных батальонов, любой ценой стремившихся остаться в тылу, предательство пяти Главнокомандующих фронтами и, в первую голову, Великого Князя Николая Николаевича, привели к вынужденному отречению от Престола Российского Государя Императора. И исход был предопределен: расстрел Царя и Его Семьи при попустительстве большинства народа — вот что навлекло на нас Божий гнев. Но, видно, мы до сих пор ничему не научились. Причины нынешних своих неуспехов мы видим то в «черном четверге», то в «черном вторнике», то в «обвале рубля», то в повышении курса доллара и т. д. и т. п. Еще в конце 1917 года святейший Патриарх Тихон писал:

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история