Козлов В. Неизвестный СССР. Противостояние народа и власти 1953-1985

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 8 ВОЛНЕНИЯ ВЕРУЮЩИХ
РЕЛИГИОЗНЫЕ ПРАЗДНИКИ КАК ПОТЕНЦИАЛЬНЫЙ КАТАЛИЗАТОР КОНФЛИКТОВ

Религиозные праздники в России всегда содержали в себе потенциальную опасность возникновения локальных межгрупповых конфликтов — толпы, собиравшиеся у храмов, состояли не только из истинно верующих. Официально разрешенное властями массовое скопление людей привлекало уголовников, маргиналов,
262
пьяниц, хулиганов. К тяжелым последствиям приводили драки, возникавшие во время религиозных праздников на почве массовых пьянок. Иногда в этих пьянках и драках принимали участие партийные и комсомольские активисты, представители колхозного руководства478.
До политически значимых конфликтов в дни религиозных праздников дело доходило только на окраинах СССР. Имея форму «конфессионального хулиганства» (осквернение храма), агрессия в большей мере отражала политическую эмоцию — негативное отношение к русским и к их религиозным символам как эквиваленту «империи», «захватчиков», «оккупантов» и т. п. Известны, в частности, случаи хулиганских нападений на православные храмы в дни религиозных праздников в прибалтийских республиках. Например, в Риге на православную Пасху 1960 г. группа хулиганов пыталась ворваться в собор и сломала входные двери. Похожий инцидент произошел в тот же день в Таллине479.
Однако, повторим это еще раз, само по себе празднование религиозных праздников в России при всей потенциальной конфликтности праздничной ситуации никакими беспорядками на религиозной почве не сопровождалось. Во всяком случае нам такие случаи неизвестны. Другое дело, что даже участие в религиозном празднике было в «безбожном» Советском государстве если не формой политического протеста, то по крайней мере демонстрацией нонконформистских настроений. Именно так это воспринималось властями — независимо от субъективных намерений и осознанности нонконформистских действий и переживаний людей, вовлеченных в события.
В определенных ситуациях подобный завуалированный про-, тест выливался в события, весьма похожие на локальные политические демонстрации. Наиболее ярко это проявлялось в Литве в «Задушный день». В этот день КГБ при Совете Министров Литовской ССР обычно направлял на кладбища республики своих оперативных работников, поскольку считалось, что «вражеские элементы для своей подрывной работы используют массовое скопление верующих». В ноябре 1956 г. обычное напряжение «Задушного дня» было усилено сочувственным отношением многих литовцев к антикоммунистическому выступлению в Венгрии. В Каунасе собравщиеся пели гимн «Литовская наша отчизна», песню «Литва, ты моя" красивая родина». В толпе раздава
263
лись выкрики: «Да здравствует Венгрия», «Долой Москву», «Ура за независимость Литвы», «Свободу и независимость».
В России также известна по крайней мере одна попытка (правда, в более позднее время — 1970 г.) подпольной группы использовать скопления верующих в пасхальные дни для распространения листовок (Свердловск)480.
Ни эти, ни им подобные эпизоды нельзя было отнести к беспорядкам на религиозной почве. Верующие старались «мирно сосуществовать» с властью и, если сама власть не совершала грубых ошибок, даже в потенциально конфликтных ситуациях сами контролировали поведение толпы в местах массовых скоплений. Известные нам немногочисленные случаи стихийных беспорядков верующих были всецело спровоцированы общим «закручиванием гаек» в церковной политике Москвы в сочетании с бюрократическим скудоумием местных чиновников.
«ОГРАНИЧИТЕЛЬНАЯ» ПОЛИТИКА ГОСУДАРСТВА ПО ОТНОШЕНИЮ К ЦЕРКВИ КАК ФАКТОР СТИХИЙНЫХ. ВОЛНЕНИЙ ВЕРУЮЩИХ
Во второй половине 1950-х гг. закончился период «новой религиозной политики», продолжавшийся, по мнению церковного историка протоиерея Владислава Цыбина, около 15 лет — с конца Второй мировой войны481. В справке, подготовленной председателем Совета по делам русской православной церкви при Совете Министров СССР Г. Г. Карповым для председателя Совета Министров СССР Н.С.Хрущева (подписана 15 января 1960 г. в связи с подготовкой встречи патриарха Алексия I с Хрущевым) сообщалось, что «основное увеличение числа церквей произошло в период войны за счет массового, беспрепятственного открытия их на оккупированной территории». После окончания войны (1946—1948 гг.) рост числа православных церквей продолжался. Три тысячи «новых» православных храмов были результатом воссоединения греко-католической (униатской) церкви с православной в пяти западных областях Украины (при одновременном сокращении униатских церквей). На 1 января 1948 г. в СССР насчитывалось 14 320 церквей. С этого времени началось сокращение православных храмов — результат сознательной политики властей.
См.: ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 36. Д. 4123.
См.: Цыбин В. История русской православной церкви. М., 1994. С. 150.
264
12 последних лет, сообщал Карпов Хрущеву, «мы сдерживаем натиск, игнорируя все заявления об открытий церквей и молитвенных домов». Одновременно шло закрытие церквей, особенно на Украине482. Наступление на православную церковь, начавшееся в 1948 г., означало ряд существенных ограничений в деятельности духовенства. С 1948 г. действовало «распоряжение патриарха о том, чтобы не проводить никаких общественных молебствий на полях или вообще вне храма, в том числе и молебнов по случаю бездождья. С того же времени епископы и духовенство не должны делать разъездов по районам и селам в рабочее время, а с большой свитой вообще». Была запрещена организация духовных концертов в церквах вне богослужения. Дано разъяснение, что проповеди объясняют только Евангелие и должны быть чужды всякому вмешательству в политику. С 1949 г. запрещено «водосвятие» на реках и других водоемах. С того же года не допускалось совершение треб вне храма, если нет приглашения, или просьб отдельных верующих. С 1950 г. пострижение в монахи было возможно только с разрешения патриарха483.
Несмотря на усилия властей, православие совершенно не собиралось «отмирать». По явно заниженным сведениям самой церкви, в Кировской области, например, в 1959 г. 56 процентов родившихся младенцев прошли обряд церковного крещения, а 75 процентов умерших — отпевания. Во Владимирской области эти цифры составляли соответственно 39 и 46 процентов, в Курской — 48 и 35 процентов484. (Отметим в скобках как весьма типичное явление: автор этих строк, родившийся в 1950 г., был тайно от родителей крещен бабушкой-коммунисткой и ее беспартийной родственницей.)
Хрущев, пытавшийся увлечь население страны романтической химерой «немедленного коммунизма» (принятая в 1961 г. Программа КПСС обещала построение материально-технической базы коммунизма за 20 лет) и реанимировать угасавший энтузиазм первых послереволюционных десятилетий, всячески поощрял усиление борьбы с «религиозными пережитками». Пропагандистский тезис о «полной и окончательной победе социализма в СССР» плохо гармонировал с «остаточной» религиозностью значительной части населения страны. По свидетельству Карпова, в 1959 г. было «проведено наибольшее число ограничительных мероприятий», что вызвало острую реакцию церкви и ду-
265
ховенства485. Даже покладистый престарелый патриарх (в 1959 г. Алексию I был 81 год) возмутился486. Тем не менее под нажимом Совета по делам русской православной церкви при Совете Министров СССР Алексию I пришлось согласиться на новые ограничения в деятельности церкви. Церкви был нанесен и серьезный финансовый удар — повышен налог (в 47 раз! — с 1,5 до 70 млн руб. в год) на свечное производство, дававшее большую часть (до 70 процентов487) всех доходов церкви488.
Антицерковная волна 1958—1959 гг. была вполне в духе пресловутого хрущевского «волюнтаризма». Казалось, что наступление на права церкви и верующих нельзя ни остановить, ни замедлить. Коммунистические начальники готовы были уверовать в то, что реальная жизнь настолько податлива их приказам и решениям, что политическое пространство их произвольных действий чуть ли не совпадает со стихией повседневной жизни народа, готового смириться со всем, что навязывает ему Кремль. Христианское смирение церковных иерархов, демонстрировавших готовность пожертвовать многим ради компромисса с властью, только вдохновляло коммунистических вождей в центре и в провинции на новые антицерковные подвиги. Наступление на права верующих было в конце концов приостановлено (только приостановлено!) не столько организованной оппозицией религиозных деятелей, сколько стихийными протестами самих верующих. Последней каплей оказались решения о резком сокращении монастырей и их усердное проведение в жизнь руководителями Молдавии и Украины.
СТИХИЙНЫЕ ВЫСТУПЛЕНИЯ ВЕРУЮЩИХ ПРОТИВ ЗАКРЫТИЯ МОНАСТЫРЕЙ И ЦЕРКВЕЙ В 1959-1960 гг.
16 октября 1958 г. Совет Министров СССР принял постановление «О монастырях в СССР». Во исполнение этого постановления Совет по делам русской православной церкви при Совете Министров СССР предполагал в 1959—1960 гг. сократить «путем укрупнения» 29 монастырей и скитов из 63 имевшихся на территории СССР. Особых проблем не предвидели. Помнили, как в 1946 г. «сокращение путем слияния» монастырей прошло
Там же. Л. 18. Там же. Л. 12.
ГАРФ. Ф. Р-6991. Оп. 3. Д. 166. Л. 138. ГАРФ. Ф. Р-6991. On. 1. Д. 1747. Л. 18-19.
266
без эксцессов4*9. С 1947 по 1957 год было закрыто еще 38 монастырей. «Безответность» церкви вдохновляла на административные подвиги. Однако на этот раз верующие продемонстрировали власти возродившуюся готовность к защите своих прав и предел «административного восторга» и чиновничьей бесцеремонности.
Даже покладистые обычно церковные иерархи попытались использовать стихийные выступления верующих для давления на Хрущева и его чиновников. В 1958 г. патриарх Алексий I согласился с «сокращением» монастырей, но высказал пожелание провести его в течение двух-трех лет490. Впоследствии, видя, что творится на практике, он фактически дезавуировал свое согласие491. У Алексия I не было другого выбора. Солидаризироваться с глупостью антицерковных гонений 1959 г. значило уронить престиж патриархии до недопустимо низкой отметки.
5 июня 1959 г. Совет Министров Молдавской ССР постановил «сократить» 8 православных монастырей из 14 имевшихся в республике. Уже 3 июля 1959 г. из Молдавии сообщили по телефону в Москву о закрытии сразу четырех монастырей492. При ликвидации пятого — Речульского женского своекоштного монастыря (225 монашествующих) «произошел серьезный инцидент». По осторожному выражению Карпова, местные власти проявили поспешность, «не учли особенности этого монастыря и стали закрывать церковь» — верующим не разрешили сохранить монастырский храм как приходскую церковь, хотя в рекомендациях Совета по делам русской православной церкви такая возможность предусматривалась.
23 июня 1959 г. монахини Речульского монастыря пожаловались своим родственникам и знакомым в ближайших селах: нас притесняют, гонят из монастыря и т. д. Распространился слух о том, что, якобы, всех монашек сошлют на Север. Многие жители из окрестных сел (150—200 человек) бросились к монастырю и организовали круглосуточный пост, вооруженный вилами, палками и камнями. При каждом появлении представителей местной власти и попытках закрыть церковь добровольная охрана звонила в колокола, собирала с полей население и никого, к храму не допускала. Монахини приютили собравшихся в монастырских домах на ночлег, кормили их и поили вином.
267
По сведениям МВД, 1 июля группа советских и партийных активистов попыталась «установить контакт с лицами, находящимися в монастыре», но была избита камнями и палками. 2 активиста получили тяжкие телесные повреждения. Лейтенант милиции, также ставший жертвой, дважды выстрелил из пистолета, ранил двух нападавших. Один из них от полученных ранений умер493. Дело закончилось арестом 11 человек.
Поспешно, с налета, пытались ликвидировать монастыри местные власти на 'Украине. Их действия также вызвали массовые протесты верующих. 18—19 июня 1959 г. уполномоченный Совета по Тернопольской области вместе с представителем местной власти г. Кременца объявил монахиням Креме-нецкого монастыря о закрытии их обители. Монахини распоряжению не подчинились, а верующие установили, по некоторым сведениям, дежурства, чтобы не допустить ликвидации монастыря. Игуменья отправила телеграмму Хрущеву с просьбой о сохранении обители, а архиепископ Львовский и Тернопольский Палладий просил патриарха принять срочные меры — добиться уступок от властей и отсрочить закрытие монастыря хотя бы на год, когда «все успокоится». Алексий I переслал рапорт архиепископа Карпову, сопроводив его своим комментарием: «Что можно сделать по рапорту? Во всяком случае мы, т. е. церковная власть, бессильны помочь, если со стороны гражданских властей не будет оказана помощь в разрешении этого вопроса, принявшего такие формы»494. Власти временно отступили495.
В Закарпатской области Украинской ССР Совет Министров республики постановил закрыть один женский монастырь и два женских скита. Переговоры с монашествующими Успенского женского монастыря в с. Червенево Мукачевского района вели епископ Мукачевский Варлаам и уполномоченный Совета по области. В ответ они услышали: «Костьми ляжем, но никуда из монастыря не уйдем, нас теснили католики в Венгрии, затем униаты, а сейчас нас гонят и непонятно почему»496. В городе Лохвицы Полтавской области Украинской ССР «при закрытии церкви применили грубость и автогеном вскрывали двери и удаляли кресты, а утварь выбросили и вызвали массовый протест»497.
ГАРФ. Ф. Р-9401. Оп. 2. Д. 506. Л. 206. ГАРФ. Ф. Р-6991. On. 1. Д. 1649. Л. 106 Там же. Л. 106—107.
ГАРФ. Ф. Р-6991. On. 1. Д. 1747. Л. 100-101. Там же. Л. 14—15.
268
Эксцессы продолжались и в 1960 г. В марте 1960 г. в г. Златоусте Челябинской.области при участии уполномоченного Совета по делам православной церкви Салова бульдозерами было снесено здание церкви (на его месте предполагалось Строительство кинотеатра) и в беспорядке вывезено культовое имущество. Это вызвало недовольство верующих и даже «распространение паники». «Ликвидация» прошла по военному — в течение часа. Верующих ни о чем не предупредили. Слухи о событиях в Златоусте достигли Челябинска, где практически одновременно были отобраны регистрационные справки у духовенства и прекращена служба в местном храме. В результате в течение 10 дней из Челябинска в Москву, в Совет по делам русской православной церкви приезжали три делегации верующих. И здесь властям пришлось пойти на частичные уступки. Служба в соборе была возобновлена.
В июне 1960 г. в село Пасковщина Згуровского района Киевской области в 4 часа утра приехала группа дружинников,.
4 милиционера, заведующий партийным кабинетом райкома партии и заместитель председателя райисполкома. Они сбили замок с двери церкви и стали складывать культовое имущество. Несмотря на раннее время, собралось 200 человек верующих. Возмущенные бесцеремонным вторжением в церковь, они выгнали представителей власти из села, поломали их автомобиль, на котором приехало «начальство». Для «наведения порядка» было направлено 7 работников милиции. Но это лишь ухудшило положение. Между милиционерами и находившимися около церкви местными жителями завязалась драка. События стали предметом обсуждения на бюро Киевского обкома КП Украины498.
Одно из последних известных нам волнений вспыхнуло в июле 1962 г. в селе Дуплиска Залещицкого района Тернопольской области. В донесении заместителя прокурора Тернопольской области М. Сидорова в Прокуратуру СССР сообщалось, что
5 июля «местными органами власти было организовано снятие крестов и купола с закрытой церкви». Группа жителей села начала звонить в колокола и созывать односельчан. Когда трое активистов (председатель сельсовета, инструктор райкома комсомола и местный рабочий) попытались вмешаться, они были избиты. Четверо наиболее активных участников событий были привлечены к уголовной ответственности по ст.71 УК УССР (массовые беспорядки) и в октябре 1962 г. приговорены к заключению на срок от 4 до 6 лет499.
269
Волнения верующих, хотя и не отбили у Хрущева и его чиновников охоты в рекордно короткие сроки покончить с «религиозным дурманом», но все-таки оказывали на власть onpeделенное дисциплинирующее воздействие. В ряде случаев исполнение решения удавалось приостановить и даже добиться его отмены. После каждого эксцесса местные начальники попадали «на ковер» в вышестоящих инстанциях и обвинялись в «администрировании». Верующие, хотя и не смогли защитить свои права, но, по крайней мере, добивались от властей несколько большей административной сдержанности. Конфликты способствовали консолидации верующих и давали церковным иерархам некоторые дополнительные аргументы в их взаимоотношениях с властями.

Комментарии (1)
Обратно в раздел история