Ключевский В. Древнерусские жития святых как исторический источник

ОГЛАВЛЕНИЕ

ГЛАВА IV Пахомий Логофет

Серб Пахомий имел громкое имя между древнерусскими книжниками, а по размерам и количеству своих литературных произведений едва ли не самый плодовитый писатель древней России. Однако ж известия о нем в нашей исторической литературе сбивчивы и противоречивы. Читаем, например, что Пахомий, родом серб, пришел в Россию с Афонской горы в Новгород во времена архиеп. новгородского Ионы, т. е. около 1460 г., а по смерти этого владыки, следовательно, после 1470 г., переехал из Новгорода в Троицкий Сергиев монастырь. 1 Архиеп. Филарет также начинает литературную деятельность Пахомия в Новгороде, во время архиеп. Ионы, и составление им житий первых Троицких игуменов Сергия и Никона относит ко времени после переселения Пахомия из Новгорода в Троицкий монастырь, хотя не указывает, когда это случилось. Другие приводят Пахомия в Россию гораздо раньше: несмотря на то, что в наших рукописях он называется сербином и иеромонахом «Святые Горы », Шевырев видит в нем того болгарина Пахомия, который в 1410 г. прибыл на Русь с митр. Фотием из морейской Акакиевой пустыни и потом уединялся на берегу озера Синега близ построенной Фотием церкви. 2 Все эти известия не точны. Древнерусские писатели также оставили немного сведений о Пахомие. Несмотря на то, что последний имел в Москве значение официального агиобиографа, по этим сведениям нельзя восстановить с некоторой стройностью и полнотой его биографию; но с помощью мелких, часто микроскопических заметок, рассеянных в приписках на рукописях, в некоторых памятниках древнерусской литературы и в его собственных многочисленных трудах, можно составить перечень этих последних в хронологическом порядке, по крайней мере приблизительном.
Келарь Троицкого Сергиева монастыря Симон Азарьин в предисловии к житию Сергия, написанном им в 1653 г., упомянув, что после Епифания Пахомий описал житие и чудеса Сергия, прибавляет, что с того времени прошло более 200 лет и никто не решился занести дальнейшие чудеса преподобного в книгу жития его. 3 В приписке к сказанию о обретении мощей митр. Алексия, составленному при митр. Макарие в половине XVI в., замечено, что иеромонах Пахомий составил повесть об Алексие «минувшим летом мало мнее седмидесятим» по преставлении св. Алексия. 4 Из обоих этих известий можно видеть, что Пахомий явился на Русь и начал здесь свою литературную деятельность гораздо раньше того времени, какое указывают митроп. Евгений и архиеп. Филарет. Более определенные указания извлекаются из рассмотрения списков составленной Пахомием редакции жития Сергия. Разбирая это житие, церковно-историческая критика ограничивается обыкновенно замечанием, что Пахомий сократил Епифаниевское житие, дополнив его описанием чудес, совершившихся по открытии мощей Сергия. Выше сделана попытка отделить Епифаниевский текст от позднейших прибавлений в редакции жития, обозначаемой в списках именем Епифания. Но текст и Пахомиевы сокращения не во всех списках одинаковы: уже в списках XV в. он представляет два разных пересмотра или сокращения Епифаниевского оригинала. Разница преимущественно стилистическая, один из пересмотров стоит в этом отношении ближе к тексту Епифания, другой представляет дальнейшее сокращение его, более изменяет изложение подлинника и при этом опускает местами некоторые фактические черты, удержанные в первом пересмотре. Уже поэтому можно догадаться, что второй пересмотр сделан позднее и на основании первого и служил окончательной отделкой новой редакции жития; здесь, может быть, причина того, что он преимущественно распространился в древнерусской письменности, тогда как первый черновой уцелел в немногих списках. 5 Второе сокращение встречаем уже в двух списках 1459 г. 6 Далее, позднейшие статьи, прибавленные к Епифаниевскому житию, не простая копия с Пахомиевской редакции. Последняя во всех списках обоих пересмотров сопровождает рассказ о кончине Сергия сказанием об открытии мощей его и о 12 чудесах, после того совершившихся. То же сказание и те же чудеса находим в списках Епифаниевского жития; но здесь изложение их другое, представляет более пространную редакцию сравнительно с изложением в собственно Пахомиевском сокращении жития. В этой пространной редакции чудес есть указания на то, что и она принадлежит перу того же Пахомия и составлена позднее сокращенного изложения их в его редакции жития: в чуде 12-м автор рассказывает, что сухорукий Леонтий, вошедши в церковь во время литургии, стал у раки св. Сергия, «всем братиям предстоящим и мне, недостойному Пахомию, писавшому в то время житие святаго». Возникает вопрос, какой из двух пересмотров жития разумеется в этом замечании редактора. В некоторых списках второго пересмотра упомянутое 12-е чудо сопровождается еще тремя кратко описанными чудесами, происшедшими в одно время, 31 мая 1449 г. 7 Их нет в списках первого пересмотра, и они, очевидно, приписаны после, при вторичном пересмотре жития, который, следовательно, относится ко времени между 1449 и 1459 г. В некоторых списках Пахомиевской редакции жития уцелела заметка автора в начале 12-го чуда: «ниже се да умолчится еже не пред многими дни чудо святым содеяся, еже своима очима видехом». 8 Есть основания заключать отсюда, что это чудо было последним из совершившихся в то время, когда Пахомий оканчивал свое первое сокращение Епифаниева труда о жизни Сергия: в списках первого пересмотра прямо за этим чудом следует заключительное послесловие автора о себе; до этого чуда ряд чудес одинаков во всех списках, а за ним меняется, в одних помещается чудо о пресвитере Симеоне, в других указанные три чуда 1449 г. Итак, первый пересмотр жития начат Пахомием до исцеления сухорукого Леонтия и окончен вскоре после него. В разбираемых 12 чудесах, о которых рассказывает Пахомий после обретения мощей Сергия, ни по краткому, ни но пространному изложению нет прямых указаний на их время; но можно заметить в их порядке хронологическую последовательность, не трудную для Пахомия, который одни из них видел сам, другие узнал от очевидцев. Чудо 4-е есть исцеление боярского сына Димитрия Каисы, которого, по летописи, находим между павшими в бою с татарами в 1438 г., следовательно, совершилось до этого года. 9 Чудо 3-е с архим. Игнатием записано автором «от свидетеля уст», бывшего очевидцем события; но 8-е «бысть в наша лета», как замечает автор, намекая, по-видимому, что в это время он был уже в России. Здесь рассказывается о знатном воине, спасшемся от татарского плена во время нашествия ордынского царя Ахмета: описываемые Пахомием обстоятельства дела, удачного для русских в первом бою и кончившегося их поражением во втором, дают понять, что речь идет о нашествии изгнанного из орды Улу-Махмета на Белев в 1438 г. 10 Во многих списках Пахомиевской редакции второго пересмотра за исцелением сухорукого следует чудо с пресвитером Симеоном, записанное в Троицком монастыре с его слов. Симеон сопровождал митр. Исидора на осьмой собор в Италию, но бежал из Венеции с тверским послом, за это был скован возвратившимся Исидором, но после бегства его из Москвы освобожден и отправлен в Троицкий монастырь к игумену Зиновию. Это случилось, очевидно, между 1441 г., когда бежал Исидор, и 1443, когда умер Зиновий. Помещением чуда с сухоруким между событиями 1438 г., с одной стороны, и 1441-1443, с другой, определяется приблизительно его время, а с ним и время первой работы Пахомия над житием Сергия. Находим библиографическое подтверждение этого вывода. Древнейший список Пахомиевской редакции первого пересмотра встречаем в лаврской рукописи XV в. между житиями и похвальными словами, сопровождающимися припиской, которая рассказывает о происхождении сборника. 11 Буквальный смысл этой приписки тот, что рассматриваемая рукопись есть список, и уже, по-видимому, не первый, с сборника, составленного на Афоне в 1431 г., и этот список снят по распоряжению троицкого игумена Зиновия (1432-1443), но при этом переписчик внес в сборник и житие русского святого, в то время только что составленное Пахомием. Переписка происходила в последние годы игуменства Зиновия, и потому в сборник могло попасть житие, написанное при том же игумене и рассказывающее чудеса 1438 и следующих лет.
Невозможно определить с точностью время приезда Пахомия в Москву к великому князю, о чем говорит известие, обыкновенно помещаемое в заглавии жития преемника Сергиева, игумена Никона. 12 Но около 1440 года Пахомий поселился уже в Троицком монастыре. С того времени до 1459 г. здесь уцелели следы его пребывания. Можно думать, что биография Сергия была первым его литературным трудом на Руси. Как писатель, владевший правильным книжным стилем, умевший написать житие святого как следует, он был нужный человек в монастыре, об основателе которого братия еще не могла послушать подобающего чтения в церкви в день его памяти: житие, написанное Епифанием, было слишком обширно для этого и притом ничего не говорило ни об открытии мощей святого, ни о чудесах, после того совершившихся. С обретения мощей уже праздновали торжественно Сергию; но не видно, чтоб до Пахомия была написана особая служба на память его. Это делает вероятным, что вместе с житием Пахомий составил и службу Сергию, помечаемую в рукописях его именем и помещенную уже в сборнике 1459 г. 13 От авторства Пахомий переходил к более простому труду переписчика: в библиотеке Троицкой лавры сохранился список книги Симеона Богослова, написанный рукою Пахомия в 1443 г., и список Палеи, сделанный им же в 1445 г.; в 1459 г., по поручению казначея того же монастыря, он переписал псалмы Давидовы с толкованиями. 14 В то же время продолжалась и литературная деятельность. Выше замечено, что между 1449 и 1459 г. Пахомий пересмотрел составленное им житие Сергия и при этом внес в него кроме трех чудес 1449 г. новую большую статью - сказание о пресвитере Симеоне. Вероятно, в тот же период жизни в Сергиевом монастыре (1440-1459) Пахомий написал житие и службу игумену Никону и дополнил Епифаниеву биографию Сергия повестью об открытии мощей его и следовавшими затем чудесами, дав им новую, более пространную редакцию сравнительно с изложением в его сокращенном житии Сергия. Прямых указаний на время этих работ нет; но в дополнении Епифаниевского жития заметны заимствования из биографии иг. Никона. В списках не назван автор краткого проложного жития Сергия; но оно составлено по Пахомиевской редакции жития, в древнейших списках обыкновенно следует за службой Сергию, написанной Пахомием, и вместе с ней встречается уже в сборнике 1459 г. 15 Есть список составленного Пахомием жития митр. Алексия с заметкой в заглавии, что оно написано в 1459 г., по поручению митр. Ионы и собора святителей. 16 Ниже, в разборе этого жития, будут изложены основания, почему можно предполагать, что часть этого нового труда Пахомия, сказание об открытии мощей св. Алексия и служба ему были написаны раньше, около 1450 года, вскоре после того, как новопоставленный митр. Иона с собором русских епископов установил всецерковное празднование памяти Алексия.
Таким образом, Пахомий получал значение официального агиобиографа и творца канонов и пользовался большой литературной известностью в русской церковной среде. Этим объясняется приглашение, полученное Пахомием из Новгорода. Желая увековечить в потомстве память об отечественных, особенно местных новгородских угодниках, новгородский архиеп. Иона поручил жившему у него Пахомию написать жития их и каноны для церковного празднования их памяти. Так пишет биограф Ионы, прибавляя, что владыка не щадил имения для прославления Божиих угодников и щедро вознаградил «искуснаго в книжных слогнях» Серба за его литературные труды множеством золота, серебра и соболей. Но здесь есть некоторая неясность в известиях о Пахомие. По рассказу упомянутого биографа Ионы, когда в Новгород приехал вел. кн. Василий и здесь в январе 1460 г. совершилось над его постельником чудо преп. Варлаама, Пахомий жил уже в Новгороде, у архиеп. Ионы, который поручил ему тогда написать повесть о случившемся чуде и другие сочинения. Пребывание Пахомия в Новгороде после того было непродолжительно: к началу 1462 г. он вернулся в Москву. Поэтому нельзя не удивиться быстроте его пера при том количестве написанных им тогда в Новгороде сочинений, какое перечисляет биограф архиеп. Ионы. Он написал сказание о чуде преп. Варлаама в 1460 г., житие этого святого с похвальным словом и каноном, также жития блаж. княгини Ольги, преп. Саввы Вишерского и предшественника Ионы, архиеп. Евфимия, с канонами каждому из этих святых, наконец, службу св. Онуфрию, которому был посвящен храм в Отней пустыни, месте пострижения Ионы, пользовавшейся потому его особенным покровительством. По смерти митр. Ионы в марте 1461 г. владыка новгородский упросил Пахомия написать службу на память этого святителя. 17 Так рассказывает жизнеописатель - современник Ионы, ставя сказание о чуде 1460 г. на первом месте в ряду новгородских трудов Пахомия. Но сам Пахомий в предисловии к житию Варлаама Хутынского пишет, что он приехал в Новгород еще при архиеп. Евфимие, следовательно, раньше марта 1458 г., и этот владыка поручил ему съездить в обитель Варлаама, чтобы собрать сведения о чудесах его. Очевидно, Евфимий желал, чтобы написано было житие Варлаама: до своего архиерейства он жил несколько времени в Хутынском монастыре; в позднейших списках жития Варлаама сохранилось известие, что он думал открыть мощи этого святого. 18 С другой стороны, выше указана книга, писанная Пахомием в 1459 г., по поручению казначея Троицкого Сергиева монастыря. Остается предположить одно из двух: или Пахомий писал эту книгу, живя в Новгороде, или он приезжал сюда при архиеп. Ионе в 1459 г. уже в другой раз. Наконец, как увидим ниже, есть основание сомневаться в точности известия, будто житие Саввы Вишерского написано в 1460-1461 г., до отъезда Пахомия из Новгорода. Биограф архиеп. Ионы заключает свой перечень новгородских трудов Пахомия неожиданным известием, что владыка много уговаривал Пахомия написать канон Сергию Радонежскому, хотя служба ему с двумя канонами давно уже была составлена Пахомием. Ионе хотелось, чтобы Пахомий написал ему еще несколько житий и канонов; но последний отказался, собираясь вернуться в московские страны. Там ожидало его новое литературное поручение. В предисловии к житию преп. Кирилла Белозерского он пишет, что по благословению митр. Феодосия, «овогда повелен быв тогда самодржцем в. кн. Васильем Васильевичем», он отправился в Кириллов монастырь, чтоб на месте собрать сведения для биографии святого. Феодосий возведен на митрополию в мае 1461 г., а в. кн. Василий умер в марте 1462; этим определяется время поездки Пахомия на Белоозеро. Но из слов автора в предисловии можно заметить, что эта обширная биография написана уже по смерти Василия, хотя нельзя определить, где и когда именно: едва ли не самый древний список ее сохранился в Сергиевом монастыре и писан около 1470 г. 19 В продолжение следующего десятилетия (1462-1472) следы Пахомия исчезают в письменности: неизвестно, где он жил и писал ли что-нибудь. В 1472 г. он снова призван был к официальному литературному труду. В 1472 г. сломали старый Успенский собор в Москве, основанный митр. Петром, и начали строить новый; тогда же совершено было открытие и первое перенесение мощей св. митрополита на новое место и день перенесения, 1 июля, положили праздновать по всей земле. Современный летописец замечает, что Пахомию поручено было написать слово об этом событии и службу в память его. 20 Слово это, совершенно согласное с известием летописца о его содержании и довольно редко встречающееся в рукописях, иногда помечается в них 24 авг., по ошибке писцов, которые смешивали первое перенесение со вторым, бывшим 24 авг. 1479 г. Об этом последнем ни слова не говорит Пахомий в своей повести, заключая рассказ известием об установлении праздника 1 июля. В самой повести есть довольно ясные указания на время ее составления: автор говорит, что пишет по повелению самодержца и архиерея, «иже того самого блаженнаго Петра высокий престол содержащего». Этот архиерей, как поясняет Пахомий, есть митр. Филипп; повесть ничего не говорит ни о падении основанного этим митрополитом собора в 1474 г., ни о смерти Филиппа в апр. 1473 г., выражаясь о нем как о живом еще владыке. Отсюда видно, что она составлена вскоре после события 1 июля. Сравнивая ее с двумя летописными сказаниями о том же, находим, что она гораздо беднее последних подробностями и некоторые из них, по замечанию одного летописца, передает не вполне точно; но она писана на праздник и изложена в духе витиеватой церковной проповеди, не стремясь быть обстоятельной исторической запиской о событии. 21 В минеях митр. Макария это слово Пахомия сопровождается сказанием о дальнейшей постройке Успенского собора и о втором перенесении мощей митр. Петра в 1479 г. Архиеп. Филарет, по-видимому, и это сказание приписывает Пахомию. 22 Состав его не поддерживает этого предположения: оно начинает не прямо с того, что следовало за перенесением 1 июля, описанным в рассмотренной повести, но повторяет последнюю, легко переделывая изложение Пахомия и местами дословно заимствуя у него риторические украшения. Это продолжение Пахомиева слова составлено также в XV в., вероятно вскоре после 24 авг. 1479 года. 23 За ним следуют в указанном списке два похвальные слова, одно на память св. Петра, другое на перенесение его мощей; эти слова также приписываются Пахомию и также едва ли принадлежат ему. 24 Витиеватое прославление святого уже изложено Пахомием в конце его слова о перенесении 1 июля; указанные похвальные слова - только развитие этого прославления, на нескольких страницах почти дословно сходное в обоих и составленное с помощью Пахомиева слова, подобно сказанию о втором перенесении.
После приведенного известия летописца о литературных трудах Пахомия в 1472 г. не находим ясных указаний на его деятельность; но она еще продолжалась, и, по-видимому, немало лет. Кроме исчисленных произведений остается значительный и разнообразный ряд других, из коих некоторые писаны после 1472 г. Древнерусская письменность усвояла их Пахомию, но не оставила известий, когда, где или по какому поводу были они составлены. Сохранились списки канона св. Стефану Пермскому, содержащего в начальных словах и буквах некоторых стихов известие, что он писан «рукою многогрешнаго Пахомия сербина, повелением владыки Филофия епископа», следовательно, не раньше 1472 года. 25 Списки жития новгородского архиеп. Моисея называют автором его того же Пахомия сербина. Указанное выше летописное известие 1472 г. называет Пахомия иноком Сергиева монастыря; неизвестно, покидал ли он после того эту обитель и когда умер. Биография Моисея, по содержанию одного чуда в ней, могла быть написана не раньше 1484 г.; судя по времени приезда Пахомия на Русь, она была последним трудом его, написанным в очень преклонных летах. В службе Знамению Богородицы в Новгороде (чудо 1169 г.) находим два канона, оба с надписью: «творение священноинока Пахомия Логофета». 26 Некоторыми чертами изложения напоминает эти каноны и вообще приемы пахомиевского пера витиеватое похвальное слово Знамению, обыкновенно присоединяемое в рукописях к древнему новгородскому сказанию об этом чуде. 27 Наконец, встречаем список жития новгородского архиеп. Иоанна, правда поздний, который показывает, что древнерусская письменность усвояла и это житие перу Пахомия. 28 Таких указаний, разумеется, недостаточно для решения вопроса об авторе двух названных произведений; можно только привести некоторые соображения, поддерживающие эти указания. Главное содержание жития архиеп. Иоанна почерпнуто из круга местных народных преданий. Имя Иоанна получило важное значение в местной легенде благодаря тому, что он во время нашествия суздальцев на Новгород послужил орудием чуда от иконы Богородицы, ставшего любимым воспоминанием новгородцев. Память об этом владыке вместе с новгородской стариной оживилась особенно в XV в., в эпоху последней борьбы Новгорода с Москвой. Явление его архиеп. Евфимию в 1439 г., как рассказывает житие, повело к открытию его мощей и к установлению панихиды 4 октября всем князьям и владыкам, погребенным в новгородском Софийском соборе. Вместе с именем Иоанна, под влиянием опасностей со стороны Москвы, должно было оживиться и воспоминание о чуде 1169 г. Это сказывается в легендах, распространявшихся из Новгорода в XV в., о знамениях, подобных чуду XII в., состоявших в явлении слез на иконах Богородицы. 29 Не указываемый в рукописях повод к составлению двух канонов Знамению Пахомием, может быть, побудил его написать и похвальное слово об этом чуде и житие архиеп. Иоанна. Труды, предмет которых заимствован из церковной истории Новгорода, были следствием пребывания Пахомия в этом городе или сношений с ним, не прерывавшихся и по возвращении автора к Троице. Но трудно догадаться о времени и поводе к написанию четырех других произведений, обозначаемых именем Пахомия - повести о страдании черниговского кн. Михаила и его боярина Феодора с службой на память их, похвального слова на Покров Богородицы и канона в службе св. Борису и Глебу. 30 Только о первом из этих сочинений можно сказать, что оно написано раньше 1473 года: биограф князя ярославского Феодора, писавший около этого года, знал уже повесть о Батые, приложенную Пахомием к сказанию о кн. Михаиле.
Жития, которые одни подлежат нашему разбору из всех исчисленных разнообразных произведений Пахомия, распадаются на две группы по отношению к ним критики. Одни из них - только переделки прежде написанных и сохранившихся биографий и могут быть поверены на основании последних: таковы жития Сергия, митр. Алексия, Варлаама Хутынского, архиеп. Моисея и сказание о кн. Михаиле Черниговском. Остальные стоят вне такой поверки, ибо написаны или прямо по изустным рассказам, или на основании письменных источников, уже утраченных.
К изложенным соображениям о времени написания и составе Пахомиева жития Сергия остается прибавить несколько замечаний о значении его как исторического источника. 31 Уже древнерусская письменность считала его не самостоятельным произведением, а только переделкой, новой редакцией прежде написанной биографии: в большей части списков этого жития заглавие сопровождается заметкой, что оно «преже списано бысть от духовника мудрейшаго Епифания, послежде преписано (или «преведено») бысть от священноинока Пахомия Св. Горы». Разбор отношения Пахомиевской редакции, служившей образцом для других, к ее оригиналу даст одно из указаний на то, для чего и как делались эти новые «преводы» или редакции, наполняющие собою древнерусскую письменность житий. Цель Пахомиевой переделки жития указывается заметкой в одном списке службы Сергию, откуда видно, что творение Пахомия читалось в церкви на праздник памяти святого; житие, написанное Епифанием, не было удобно для этого ни по размерам, ни по свойству изложения. 32 Согласно с таким назначением житие начинается обращением к предстоящей братии, призывающим ее достойно праздновать память святого. В послесловии автор выставляет главным побуждением к написанию биографии посмертные чудеса святого, виденные и слышанные им в обители, которые он первый внес в житие, ибо при взгляде на последнее как на церковное назидательное слово рассказ о чудесах становится в его составе существенной, необходимой частью. Указанное назначение биографии, с одной стороны, объясняет чрезвычайно сильное распространение ее в древнерусской письменности, с другой - определило главные особенности ее изложения. Чтобы сообщить своей редакции размеры, возможные для церковного слова, Пахомий старается возможно больше сократить Епифаниевский оригинал, опуская его многочисленные риторические отступления, сжимая иногда десяток его листов в 10 строк. Но вместе с риторическими отступлениями исчезли под пером Пахомия и те живые, дорогие для историка черты, которые записал в житии Епифаний по личным воспоминаниям или рассказам очевидцев, например вид глухой лесной пустыни в то время, когда уединился в ней Сергий, и постепенное заселение ее вместе с развитием монастыря. Так изложена редактором большая половина жития, до статьи об изведении источника; отселе перифраз чередуется у Пахомия с дословной выпиской. Далее, редактор опускал факты оригинала, какие находил неудобными для чтения в церкви, или изменял их подробности и причины, чтобы сообщить более назидательности своему изложению. Епифаний не был москвич и не смотрел на события московскими глазами: как в житии Стефана он упрекнул москвичей за недостаточное признание подвигов пермского просветителя, так и здесь в правдивом рассказе о переселении Сергиева отца из Ростова не задумался выставить главной причиной события московские насилия. Пахомий передал факт без объяснения. Сергий, уходя в пустыню, отдает свою долю отцовского наследства у Епифания младшему брату, у Пахомия - бедным, ибо так лучше сказать в житии; Епифаний просто говорит, что в лесу, где поселился Сергий, было много зверей и гад, у Пахомия бесы преображались в зверей и змей и нападали на Сергия; по рассказу Епифания, Сергий ушел из своего монастыря на Киржач вследствие того, что некоторые из братии не желали иметь его игуменом и во главе их был родной брат его Стефан, однажды в церкви изрекший на Сергия «многа, еже не лепо бе»; Пахомий нашел неуместным напоминать братии об этом неприятном деле и объяснил удаление Сергия желанием отыскать место для безмолвия, которое постоянно нарушали богомольцы, во множестве приходившие в монастырь. Наконец, кроме этих поправок, вызванных соображениями редактора, у него есть неточности, происшедшие от недосмотра. Он знает о жизни Сергия не больше Епифания, хотя в послесловии ссылается на рассказы других братий монастыря; он вносит в биографию свои мысли, приемы изложения, свой прагматизм, но не вносит новых биографических черт. Относясь к своему труду преимущественно как стилист, равнодушный к историческому факту, он менее заботится о точности и последовательности рассказа. Епифаний внимательно следит за постепенным образованием небольшой монашеской общины около радонежского пустынника, за ее первоначальной жизнью и развитием монастыря в связи с распространением его известности. Пахомий стирает эти любопытные подробности своими общими местами, не думая о связи событий, и вслед за описанием уединенной жизни Сергия говорит уже о многочисленной братии, привлеченной к нему всюду разносившейся славой его подвигов, не поясняя, кто видел эти подвиги пустынника, не видавшего лица человеческого. Иногда Пахомий без всякой причины изменяет порядок статей оригинала или, опустив одну статью, удерживает ссылку на нее, сделанную Епифанием в другой дальнейшей. 33 Таким образом, рядом с уцелевшей Епифаниевской биографией редакция Пахомия имеет некоторую цену как исторический источник только благодаря дополнительным статьям об открытии мощей и посмертных чудесах святого.
Как библиографическая история жития митр. Алексия, так и его фактическое содержание представляют много темных, едва ли даже разъяснимых пунктов. Над обработкой этого жития трудился ряд писателей, начинающийся Питиримом в половине XV в. и оканчивающийся чудовским иноком во второй половине XVII в. Пахомий только наиболее известный автор из этого ряда. История жития тесно связана с судьбою мощей св. Алексия и начинается с их обретения. Сказание о нем было обработано в нескольких редакциях. Две из них встречаются в списках Пахомиева жития Алексия, одна краткая, другая распространенная, обе с 8 или 9 чудесами. 34 Третья есть переделка пространной статьи Пахомиевского жития и прибавляет к ее чудесам новое - об исцелении чудовского инока хромца, сокращая пространное сказание об этом митр. Феодосия. 35 Наконец, 4-я редакция, с витиеватым предисловием, имеет характер церковной беседы на праздник обретения мощей 20 мая: это другая переделка Пахомиева сказания, составленная в Чудовом монастыре в XVI в. при митр. Макарие, с новыми фактическими подробностями и с прибавлением повести о вторичном перенесении мощей Алексия после 1483 года. 36 Время обретения мощей определяется в этих редакциях сказания двумя противоречащими друг другу известиями: все они согласно говорят, что это случилось при митр. Фотие, следовательно, не позже июля 1431 г.; но краткая Пахомиевская и четвертая прибавляют, что это было спустя 60 лет по преставлении Алексия, следовательно, около 1438 г. Остается избрать из этих показаний вероятнейшее. Известие о 60 годах взято из службы на обретение мощей, составленной Питиримом, в которой читаем: «в 60-е лето обретошася (мощи) невредимы ничим же». Но Питирим и современники его, рассказами которых пользовался Пахомий, легче могли ошибиться в числе лет, протекших со смерти Алексия, чем в имени митрополита, при котором произошло обретение, бывшее на их памяти. Притом в одной редакции жития, правда позднейшей, к указанным противоречивым известиям прибавлен самый год обретения - 1431, которым нет основания жертвовать для круглой цифры 60 годов. 37
Третья из описанных редакций сказания сохранила известие о времени, когда писал Питирим. Спустя много времени по обретении, один чудовской иеромонах рассказал, что ему явился во сне Алексий и повелел еп. Питириму, приехавшему тогда из Перми и остановившемуся в Чудовом монастыре, написать стихиры и канон в память его. Питирим «не мало о сем потрудися и елика бе мощна, сице почте святаго». Составленная служба принесена к митр. Ионе, который по совещанию с собором русских епископов постановляет праздновать память Алексия 12 февр. и обретение 20 мая. 38 Это, очевидно, относится к 1447 и 1448 гг., когда Питирим был в Москве, участвуя вместе с другими епископами в соборных совещаниях и между прочим в поставлении Ионы (дек. 1448 г.) на митрополию. 39 В приведенном известии нет прямого указания на то, чтобы тогда же составлено было Питиримом и житие Алексия; но Пахомий главным источником своей биографии Алексия выставляет в предисловии писание архимандрита Питирима, «иже последи бысть в Перми епископ». Эти слова могут навести на мысль, что Питирим составил жизнеописание Алексия гораздо прежде службы и своего епископства. 40 Но из слов того же Пахомия можно заметить, что он выразился не совсем точно и что Питирим написал житие в одно время с службой, перед возвращением в Пермь, не имея досуга: «сей убо предиреченный епископ, продолжает Пахомий, нечто мало о святем списа и канон тому во хвалу изложи... прочая же не поспе, времяни тако зовущу». Притом составление службы делало необходимым «чтение» или краткую «память» о святом на 6-й песни канона. Если таково происхождение Питиримовского жития, то можно найти некоторые основания для простой догадки церковных историков, приписывающих Питириму краткое житие, сохранившееся в рукописях и в одной летописи. 41 Оно отличается вполне характером сухой проложной записки, какая требовалась для церковной службы; к нему приложима заметка Пахомия, что Питирим не успел написать всего, если разуметь здесь чудеса и похвалу, которых нет при этой записке; сличая последнюю с Пахомиевским житием, можно заметить, что первая могла быть источником второго, но невозможно предположить в ней его позднейшего сокращения, ибо она гораздо богаче его фактами и не во всем с ним согласна; наконец, встречаем в ней выражения, показывающие, что она писана около половины XV в. или не позже 1483 г. 42 Определение собора праздновать обретение 20 мая и составление службы Питиримом на этот праздник вызывало потребность в особом сказании об этом событии, чего не успел сделать пермский епископ. Написать такое сказание вместе с службой на 12 февр. и полным житием, по всей вероятности, было тогда же поручено собором Пахомию. К этому собору всего скорее можно отнести заметку в заглавии Пахомиевой службы на преставление Алексия, что она составлена по благословению митр. Ионы и «проразсужением еже о нем честнаго сбора святительска». 43 Поручение собора относительно жития Пахомий исполнил позднее, в 1459 г.; но службу и повесть о обретении, как более нужные для церкви, он должен был написать скоро, около 1450. Это подтверждается припиской к упомянутой выше 4-й редакции сказания о обретении, которая указывает приблизительно на тоже время. 44
При разборе содержания Пахомиевского жития Алексия надобно иметь в виду, что очень редко можно встретить его в исправном списке, без очевидных грубых ошибок и пропусков. 45 В предисловии Пахомий говорит, что слышал об Алексие от «великих и достоверных муж», из коих некоторые еще помнили святого, «прочая же и достовернейшая» узнал из сочинения Питирима. Если краткое житие, сохранившееся в летописи и с вариантами в рукописях, действительно написано Питиримом, то оно оправдывает отзыв Пахомия, что епископ «нечто мало» написал о святом, но не оправдывает другого его отзыва об этом источнике как наиболее достоверном. Это житие передает очень мало сведений о жизни Алексия, особенно о самой важной поре ее, когда Алексий правил митрополией: о борьбе с юго-западными соперниками, о церковных и политических отношениях митрополита в Москве не указано ни одного факта; даже из монастырей, им основанных, упомянут один Чудов. Но и то, что есть в житии, не всегда ясно и достоверно. Так, время рождения Алексия определяется тремя известиями, из которых каждое противоречит двум остальным: 1) Алексий родился в великокняжение Михаила Ярославича Тверского, до убиения Акинфова, следовательно, в 1304 г., когда стал великим князем Михаил и убит его боярин Акинф; 2) Алексий был 17-ю годами старше вел. кн. Симеона (Гордого), следовательно, родился 1299 г.; 3) Алексий скончался 85 лет от роду, следовательно, родился 1293 г. 46 У Пахомия в рассказе до вступления Алексия на митрополию встречаем опущенную в кратком житии легенду о пророческом гласе, слышанном 12-тилетним боярским сыном во время ловли птичек. Но, с другой стороны, Пахомий далеко не воспроизводит всего, что есть в кратком житии: одни черты его он опускает, заменяя их общими местами житий, другие передает неточно, не вникнув в связь и последовательность событий. По краткому житию, Алексий родился в Москве, по переселении сюда родителей, при великом кн. Михаиле Тверском и при митр. Максиме, до убиения Акинфа, и его крестил кн. Иван Данилович; Пахомий, не разобрав или не запомнив этих сложных указаний, рассказывает проще, что отец Алексия переселился в Москву во дни великого кн. Ивана Даниловича, «тогда убо тому великое княжение держащу», т. е. делает анахронизм почти на 30 лет. Точно так же назначение Алексия на митрополию он относит исключительно ко времени вел. кн. Ивана Ивановича и ни слова не говорит об отношениях Алексия к вел. кн. Симеону и митр. Феогносту, ясно указанных в кратком житии и подготовивших это назначение. Зато в описание святительства митр. Алексия Пахомий вводит новые эпизоды, которых нет в кратком житии. Из них рассказ об основании Андроникова монастыря и о попытке Алексия уговорить преп. Сергия на митрополию Пахомий буквально выписал из своего жития Сергия. 47 Сверх этого Пахомий рассказывает о двух поездках Алексия в Орду: к царю Бердибеку - довольно близко к рассказу летописи под 1357 г. и к Амурату, хану с 1361 г., для исцеления его жены, не названной у Пахомия по имени. Некоторые летописи и житие по редакции XVI в., согласно с сохранившимся ярлыком, называют царицу Тайдулой, женой Чанибека, и относят ее исцеление к тому же 1357 г. Приняв эту поправку, церковные историки, однако ж, рассказывают вслед за Пахомием о двух поездках Алексия, относя обе к 1357, одну ко времени Чанибека, другую ко времени сына его Бердибека, в том же году севшего на место отца. 48 Но ни одна летопись не говорит о двух поездках; по одной ясно видно, что Алексий поехал еще при Чанибеке, но вернулся при Бердибеке; согласно с нею и позднейшие редакции жития говорят только об одной поездке. 49 По всей вероятности, историки впадают здесь в одинаковую ошибку с Пахомием, различно повторяют одно и то же событие, заимствуя его из разных источников. - Наконец, набрав известий кой-откуда, Пахомий дал им в житии случайный порядок и спутал их хронологическую последовательность; оттого Чудов монастырь, основанный в 1365 году, является у него после нижегородского Благовещенского, построенного в 1370. Таким образом, редакция Пахомия прибавляет только новые ошибки к Питиримовским и составлена так, что ниже ее в литературном и фактическом отношении стоят немногие жития в древнерусской литературе. Из рассмотренной истории жизнеописания Алексия в XV в. можно извлечь один факт, характеризующий московскую письменность этого времени: 70-80 лет спустя по смерти знаменитого святителя в Москве не умели написать порядочной и верной его биографии, даже по поручению великого князя и митрополита с собором.
В чудесах, приложенных Пахомием к повести о обретении мощей, нет прямых хронологических указаний, но есть намеки, показывающие, что они все произошли после обретения, незадолго до составления Пахомиевского жития. 50
В рукописях XVI в. встречается особая редакция жития Варлаама Хутынского, отличающаяся и от краткой первоначальной, и от Пахомиевской, - от последней отсутствием предисловия и большей краткостью в изложении одинакового содержания, от первой описанием чудес при жизни и по смерти Варлаама, чего нет в первоначальной редакции. 51 По некоторым признакам можно видеть, что эта редакция есть по времени происхождения вторая обработка жития, предшествовавшая Пахомиевской. В сказании о чуде Варлаама 1460 г. Пахомий замечает, что больной постельник великого князя «издавна имяше у себя житие преп. Варлаама и часто прочиташе того чюдеса». Это замечание не может относиться ни к Пахомиевой редакции, составленной не раньше того года, в январе которого совершилось чудо, ни к первоначальной, в которой нет чудес. Рассказ о «благовещании отрока», одном из чудес святого при жизни, вторая редакция начинает фразой, в которой можно видеть хронологическое указание: «бе бо, рече, тогда князь в Великом Новеграде, якоже обычай есть того града гражаном своею волею князя дрьжати». Едва ли можно было выразиться так во второй половине XV в., и Пахомий, воспроизводя это чудо в своей редакции, должен был сказать просто: «прииде князь... его же своею волею себе имяху». Наконец, описанию посмертных чудес рассматриваемая редакция предпосылает заметку, что эти чудеса «не пред многими леты сдеашася», а последнее из них, исцеление кн. Константина, по известию в некоторых списках редакции, относится ко времени в. кн. Василия Димитриевича, когда Константин был наместником в Новгороде, следовательно, совершилось в 1408-1411 г. 52 Эти чудеса, очевидно, и вызвали в начале XV в. пересмотр и дополнение древнего краткого жития, следствием чего была эта вторая его редакция.
Пахомий в предисловии к своей редакции говорит, что он соединил в ней рассказы о Варлааме, которые слышал от старцев Хутынского монастыря, куда редактор ездил по поручению архиеп. Евфимия. Это замечание можно отнести только к 4 посмертным чудесам, которые пахомиевская редакция прибавляет к 3 прежним, описанным во второй. Главным источником Пахомию служила эта вторая редакция, найденная им в монастыре: ее переделал он несколько лет спустя после поездки, вследствие поручения другого архиепископа - Ионы. Он сам ссылается на этот письменный источник, сопровождая известие об отце Варлаама заметкой: «матере же того отрока писание не яви»; действительно, вторая редакция, поименовав отца, не называет матери. Приемы переделки и здесь те же что в других творениях Пахомия, составленных по письменным источникам: это большею частью перифраз источника, более многословный и витиеватый, а в некоторых местах почти дословное заимствование. К указанным 4 посмертным чудесам Пахомий и присоединил пространное сказание о чуде 1460 г. и похвальное слово святому. 53 Рассматриваемые редакции жития могут служить новым примером того, как позднейшие редакторы житий изменяли по-своему и создавали биографические черты под совокупным влиянием трех причин: краткости древнего жития, плохо понятого ими, агиобиографической риторики и местной народной легенды. Сличая известия о Варлааме в его древнем житии и в летописи, можно видеть, что он с несколькими знатными горожанами удалился в пустыню, несколько времени жил отшельником и потом, выстроив церковь, образовал монастырь. Это последнее было в 1192 г., когда по летописи архиеп. Григорий освятил (6 авг.) новую церковь и «нарече манастырь». В ноябре того же года Варлаам скончался; отсюда видно, что он удалился в пустыню уже в зрелых летах, незадолго до смерти. Позднейшие редакции создают из этого рассказ, как Варлаам еще в отрочестве начинает аскетическое воздержание, говорит своим родителям поучение о силе поста и молитвы, вскоре, проводив их в могилу, раздает имение нищим и постригается под руководством священноинока Порфирия, своего наставника, который, как мы видели выше при разборе древнего жития, был одним из знатных новгородцев, сопровождавших Варлаама в пустыню, и сам постригся у последнего. 54 Влияние местного предания обнаружилось на позднейших редакциях внесением в житие чудес святого, совершенных при жизни. Под действием того же источника эти редакции переделали известия о другом сверстнике Варлаама Антоние, бывшем потом архиепископом в Новгороде. В разборе древнего жития было замечено, что на отношениях этого Антония к Варлааму позднейшее предание основало круг легенд, развивавшийся одновременно с литературной обработкой жития, но независимо от нее. Эти легенды представляют два варианта сказания об Антоние. По одному из них Антоний был новгородским владыкою еще при жизни Варлаама: так говорят повести об избавлении Варлаамом от низвержения в Волхов преступника и о пророчестве Варлаама, предсказавшего снег и мороз в Петров пост. Происхождение анахронизма в этих преданиях объясняется известием одного из них, что по смерти Варлаама архиеп. Антоний установил крестный ход в Хутынский монастырь из Новгорода в пятницу первой недели Петрова поста. 55 На другом варианте построено позднейшее житие Антония Дымского: здесь рассказывается, что Антоний, новгородец родом, постригся у Варлаама, ходил по его поручению в Царьград, по смерти Варлаама был игуменом его монастыря, а потом ушел оттуда и основал свой монастырь на озере Дымском, никогда не бывав новгородским владыкою. 56 Историческую основу этих сказаний легко восстановить по летописи и древнему житию Варлаама: последнее говорит, что, после того как сверстник Варлаама Антоний пришел из Царьграда, блаженный пред смертью вручил ему свой монастырь, а первая замечает в рассказе об избрании Антония на новгородскую кафедру в 1211 г., что он, в мире Добрыня, сын воеводы Ядрея, прежде того вернулся из Царьграда и постригся на Хутыне. Поясняя краткое и не совсем ясное известие древнего жития, позднейшие редакции создают из него сказание о пророчестве Варлаама, за несколько минут до кончины провидевшего приезд Антония из Царьграда в монастырскую пристань (на Волхове) и вручившего ему игуменство в своем монастыре; Пахомий прибавляет к этому, что игумен Антоний окончил заложенную Варлаамом каменную церковь в обители и утвердил в последней устав ее основателя. Но летопись, говоря об Антоние, не называет его игуменом Хутынским; с другой стороны, слова, с которыми в древнем житии Варлаам обращается к Антонию: «ныне предаю ти его (монастырь) тобе, ты же снабди и добре» - не значат непременно, что Антоний стал игуменом после Варлаама; может быть, последний только поручил обитель заботам знатного брата, подобно тому как сам долго руководил братией, не будучи игуменом. Сделав хутынским игуменом Антония, цареградского паломника, по древнему житию, и Добрыню Ядрейковича, по летописи, позднейшие редакции не знали, по крайней мере не говорят, что он был потом новгородским владыкой; этим они дали опору второму варианту сказания, по которому тот же Антоний основывает Дымкий монастырь. В обеих редакциях XV в. не заметно еще следов первого варианта; но Пахомий знал его, хотя и не занес в житие. Пророчество Варлаама о снеге, выпавшем в Петров пост и спасшем город от голода, сохранялось в местной памяти благодаря основанным на нем крестному ходу и местному обычаю молебствовать в Хутынском монастыре всем городом во время бездождия или слишком дождливого лета. Об этом обычае говорит Пахомий в похвальном слове Варлааму, приводя примеры пророческого дара, данного святому; на ту же силу его отвращать бездождие намекает он в своем сказании о чуде 1460 г. Упомянутые выше сказания об осужденном и о снеге, по-видимому, впервые были записаны при митр. Макарие: в списке Пахомиевского жития по Макарьевским минеям они помещены не на месте, после посмертных чудес, как позднейшее прибавление, а второе из них по некоторым спискам говорит о молитве за царя Ивана Васильевича и царицу Анастасию. Но позднейшие списки помещают эти сказания на своем месте, в числе чудес, совершенных святым при жизни. 57 Таким образом, обломки противоречивых народных сказаний встретились в одном и том же житии, усилив путаницу, внесенную в него редакциями XV в.
Сказание о мученической кончине князя черниговского Михаила в Орде любопытно для нас только как факт для характеристики редакторских приемов Пахомия. 58 Оно почти не прибавляет новых исторических черт к древней повести о том же событии, написанной, вероятно, вскоре по смерти кн. Михаила. Древнейший список этой повести называет автором ее отца Андрея, один из позднейших - епископа Ивана; последнее известие, по всей вероятности, есть неловкая догадка писца, прочитавшего в переписанной им повести, что отец духовный, с которым советовался Михаил пред отъездом в Орду, звался Иоанном. 59 Только в начале сказания Пахомий вставил известие об умерщвлении Михаилом послов, отправленных к нему Батыем в Киев; далее изложение Пахомия - легкий перифраз Андреева рассказа, местами украшающий его риторическими распространениями, иногда вводящий в него новые фактические черты сомнительного свойства: так, вельможу Батыева Елдегу, посланного предложить Михаилу на выбор смерть или покорность ханскому приказу, Пахомий заставляет вступить в прение с князем о вере, чего не находим у Андрея. При таком отношении к источнику естественно, что Пахомий не поправил неточности в рассказе последнего, будто черниговский князь поехал в Орду добровольно, увлекаемый ревностью «обличити прелесть» нечестивого царя, «ею же льстить крестьяны». К сказанию о кн. Михаиле Пахомий приложил повесть «о убиении злочестиваго царя Батыя» в Венгрии; сухое книжное изложение пощадило в ней некоторые поэтические мотивы, по которым легко заметить, что это - народная южнославянская песня о Батые, в книжной обработке пущенная пришлым сербом в древнерусскую письменность: в такой форме, иногда с вариантами, она встречается в позднейших русских житиях и летописных сборниках.
Критический разбор жития архиеп. Моисея встречает затруднение в том, что оно сохранилось в очень немногих списках, и притом позднего времени, XVII-XVIII в. Все они носят в заглавии одинаковую пометку: «творение Пахомия сербина». Но усвояя памятник одному автору, они не представляют одинакового текста, распадаются на две редакции, различающиеся изложением и составом. 60 Житие начинается предисловием, почти дословно сходным с предисловием к Пахомиевской биографии архиеп. Евфимия; некоторые варианты, отличающие первое, только затемняют речь, вносят в нее грамматические неправильности и, может быть, принадлежат писцам, а не автору. Самое жизнеописание составляет краткую статью, в которой по обеим редакциям можно заметить одну общую литературную основу; но в списках XVIII в. она изложена гораздо пространнее, более развита общими местами, чем в списках XVII в., и представляет несколько фактических черт, которых нет в последних. Посмертные чудеса, сопровождающие житие (о наказании разбойников, о архиеп. Сергие и 2 чуда о новгородском купце) , также представляют значительные варианты в изложении обеих редакций. Наконец, списки краткой редакции прибавляют довольно длинное, несоразмерное с коротеньким житием похвальное слово, которого нет в обоих списках пространной. Ничто не заставляет отвергать предание, сохраненное списками жития Моисея, что оно написано Пахомием. Жития митр. Алексия и Саввы Вишерского, принадлежащие ему бесспорно, показывают, что и он, мастер житий, мог написать такую скудную, нестройную биографию, наскоро сшитую из отрывочных известий и преданий, каково житие Моисея. Тем, что житие, как видно по рассказу об архиеп. Сергие, могло быть написано не раньше 1484 г., нельзя ни поддержать, ни опровергнуть известия списков о его авторе, ибо мы не знаем, когда прекратилась литературная деятельность Пахомия. Остается вопрос, какая из описанных выше редакций принадлежит Пахомию. Его можно решить только предположением, при недостатке прямых указаний. Благодаря позднему времени списков, по языку обеих редакций нельзя сделать надежных выводов для решения этого вопроса. Из похвального слова, входящего в состав сокращенной редакции, видно, что оно написано на праздник памяти Моисея. 61 Но неизвестно, когда начали местно праздновать Моисею. Из рассказа об архиеп. Сергие можно только заключить, что в 1483 г., более 100 лет спустя по смерти Моисея, он еще не был признан церковью даже в числе местно-чтимых святых: иначе приехавший с Москвы архиеп. Сергий, даже в припадке московского пренебрежения к павшему Новгороду, не отважился бы обозвать одного из его святых смердьим сыном. Любопытно также, что в 1563 г. царь, перечисляя святых новгородских владык, не называет между ними Моисея. 62 Это придает некоторую вероятность догадке, что похвальное слово с сокращенной редакцией жития - позднейшего происхождения сравнительно с пространной, которая составлена Пахомием. 63 Изложение этой последней совершенно в духе литературного стиля других житий, написанных Пахомием.
Для определения источников жития находим краткую биографию Моисея в одном списке росписи новгородских владык, составленной в конце XVI в. 64 Невозможно определить точно время составления этой краткой простой записки; но она явилась раньше искусственных редакций жития, обозначаемых в списках именем Пахомия, и была их источником, а не сокращенной переделкой. Обе эти редакции с большей или меньшей близостью к ее тексту черпают из нее, но не исчерпывают вполне ее содержания; по своему строю и характеру изложения она очень похожа на древнее краткое житие Варлаама Хутынского и особенно на записку об архиеп. Аркадие; встречаем в ней даже одинаковые с ними обороты речи, а конец ее почти дословно сходен с заключением записки об Аркадие. Пространная искусственная редакция жития Моисея полнее сокращенной воспроизводит фактические черты записки, иногда изменяя их: так, записка перечисляет монастыри и церкви, построенные Моисеем, в хронологическом порядке, согласном с древней новгородской летописью; пространная редакция не выдерживает его, а сокращенная вовсе опускает этот перечень. Последняя, опуская или передавая неточно и другие черты записки, является сокращением ее или пространной редакции; но в ней есть и не лишенная интереса новая черта. О начале ереси стригольников нет известий: летописи упоминают о ней впервые в 1376 г., когда она уже успела распространиться в Новгороде. По известию сокращенной редакции жития Моисея, повторенному и в похвальном слове, Моисей ратовал против стригольников во время своего вторичного управления новгородской епархией, следовательно, еще до 1359 г. 65 Но трудно угадать источник этого известия: его нет ни в летописях, ни в древней записке о Моисее. - Время первого чуда и двух последних в житии не указано ясно; второе - об архиеп. Сергие относится к 1483-1484 г. и бросает свет на источник и обработку этих сказаний. По происхождению своему рассказ о Сергие принадлежит к кругу легенд, сопровождавших падение новгородской вольности. С подчинением Новгорода Москве должна была пасть и его церковная самобытность. Архиеп. Сергий, назначенный на новгородскую кафедру в Москве и из москвичей, первый прервал собою ряд туземных излюбленных владык; но он только 9 месяцев правил паствой и вследствие болезни воротился в Троицкий Сергиев монастырь. Это послужило источником легенды о нем, в разных местах передававшейся различно. Наиболее прозаическая из этих местных ее редакций - московская, по которой Новгородцы волшебством отняли ум у Сергия за то, что он не ходил по их мысли. В псковском варианте легендарные мотивы имеют каноническую основу, новгородские святители, покоившиеся в Софийском соборе, являясь Сергию во сне и наяву, поразили его недугом за то, что он вопреки правилам св. отцов, при живом владыке (Феофиле) вступил на его престол. По народному новгородскому преданию, поэтическому, Сергия наказал чудотворец Иоанн, «что на бесе ездил», новгородский владыка, имя которого связано с преданием о чудесном спасении Новгорода от суздальского нашествия в XII в. 66 Наконец, в житие Моисея занесена четвертая редакция, сложившаяся, очевидно, в стенах Сковородского монастыря, где погребен Моисей: гордого москвича покарал этот святитель за презрительный отзыв Сергия, заехавшего в монастырь по дороге в Новгород. Но воспроизводя эту легенду, автор жития сгладил ее местные черты общим нравственным уроком, из нее выведенным: Сергий посрамлен и лишился сана епископского за то, что унизил угодника Божия и в нем не почтил епископского сана. Это не противоречит предположению, что житие Моисея составлено не новгородцем, но по рассказам Сковородской братии и, может быть, по ее просьбе.
В разборе второй группы Пахомиевских житий труднее проверить автора, ибо у него не было здесь под руками старых биографий или они не уцелели. Первым по времени в этом ряду можно признать житие игумена Никона. Это житие, краткое, без предисловия и похвального слова, составлено Пахомием, вероятно, для службы и обыкновенно встречается в списках вместе с нею. 67 Здесь только в двух местах автор воспользовался своим же трудом, житием Сергия; главным источником служили ему «еще в теле обретающеися тоя же обители иноци, свидетели известии», т. е. очевидцы Никона, которых, конечно, было еще много во время составления жития. Однако ж биография не представляет связного рассказа не только о всей жизни Никона, но и о его игуменстве в Троицком монастыре. Так, ничего не сказано о временном удалении его от игуменства на безмолвие, о чем говорит позднейшая редакция этого жития и житие Саввы Сторожевского. Главное внимание автора обращено на заботы Никона о восстановлении монастыря, разоренного татарским нашествием 1408 г., и о построении новой каменной церкви над гробом Сергия; но и здесь нет ни слова об открытии мощей святого, происшедшем, по рассказу самого Пахомия в житии Сергия, при основании этой церкви. Кончина Сергия и одно из 3 чудес Никона (о С. Антонове) изложены почти дословно по житию Сергия; но есть разногласие с последним во времени кончины Никона. В житии Сергия Пахомий говорит, что Никон игуменствовал 36 лет, а в житии Никона - 37; позднейшая редакция этого последнего жития прибавляет, что Никон скончался 6938 г. Это разногласие разрешается приведенной выше припиской к Сергиеву житию по списку 6967 г.: если в этом году праздновали 67-ю годовщину памяти Сергия (25 сент.) и 31-ю памяти Никона (17 ноября), то последний жил после Сергия 36 лет и преставился в ноябре 1427 года. 68
Состав жития архиеп. Евфимия не одинаков в разных списках. В большинстве их 5 посмертных чудес, приложенных к жизнеописанию и заканчивающихся краткой похвалой святому, сопровождаются новым чудом, с особым витиеватым предисловием и с надписью: «ино новейшее чудо». 69 Оно написано, очевидно, после жития и другим автором, но немного спустя по смерти Евфимия: этот автор уже ссылается на читанное им житие Евфимия с чудесами, а софийский протодиакон, о котором он рассказывает, был современник и знакомый Евфимия. В одном списке это чудо сопровождается послесловием, указывающим его отношение к житию: автор приписки, выражаясь о Пахомие как современник, говорит, что этот Пахомий писал о Евфимие «елика ему поведаша, а не все житие святаго подробну»; отсюда можно заключить, что это чудо описано вскоре после Пахомиевского жития, которое оканчивалось 5 чудесами с краткой похвалой святому. 70 Замечание в приведенной приписке, кажется, характеризует состав Пахомиева труда, а не указывает на какие-либо позднейшие дополнения, в него внесенные. Это житие действительно отличается неровностью фактического изложения. Сам Пахомий не указывает своих источников, а из упомянутой приписки видно, что между ними не было письменных. Святительская деятельность Евфимия описана кратко, в общих чертах; но гораздо обстоятельнее рассказано о Вяжицком монастыре и отношении к нему архиепископа, о постройках, сделанных им в этом монастыре; при этом Пахомий смутно представлял себе хронологическое отношение рассказываемых событий. 71 Эти пробелы и неточности зависели от свойства источника, из которого черпал Пахомий и которым служили изустные рассказы Вяжицкой братии и лиц, окружавших Евфимия. Зато останавливает на себе обстоятельность, с какою описаны последний год жизни Евфимия и его погребение: здесь автор подробно указывает, где и когда, в какой день был и что сделал приближавшийся к смерти владыка и как его хоронили. Выше мы видели, что Пахомий приезжал в Новгород еще при Евфимие, по всей вероятности в последнее время его жизни (1457-1458). Таким образом, это время он мог описать по личным воспоминаниям. Все указанные обстоятельства объясняют особенность, отличающую это Пахомиевское житие от других. Несмотря на неровность изложения, оно обильно фактами, редко обращается к помощи общих мест житий и передает много живых биографических черт, подмеченных современником. Благодаря этому, биография Евфимия принадлежит к числу немногих удовлетворительных трудов Пахомия.
Мы видели выше, что биограф архиепископа Ионы ставит житие Саввы Вишерского в числе сочинений, которые этот владыка поручил написать Пахомию, когда последний жил у него в Новгороде (1459-1461). Сам Пахомий замечает в конце жития, что написал его по поручению Ионы. Между посмертными чудесами Саввы у Пахомия есть рассказ о приезде в Саввин монастырь Ионы, который повелел тогда написать образ преподобного, также составить канон и прочая в память его. На основании известия в житии Ионы этот приезд надобно отнести к 1461 г., по крайней мере не позже. Но с другой стороны, есть известие, что церковь Иоанна Предтечи в монастыре Саввы поставлена в 1464 г., а она уже упоминается у Пахомия. Далее, некоторые списки жития, называющие в заглавии автором его того же Пахомия, оканчиваются припиской, по которой «списано бысть и изобретено блаж. Саввы житие священноиноком Геласием, бывшим тогда игуменом тоя обители, в лето 6972-е». 72 Трудно понять, что значат эти слова, если не то, что Геласий, вследствие повеления Ионы написать канон и прочая, приготовил записки о жизни Саввы, по которым Пахомий уже после 1464 г. составил житие. Каковы бы ни были источники Пахомиевской биографии Саввы, по содержанию ее видно, что автор очень мало знал о святом. Он неопределенно говорит о происхождении и месте пострижения Саввы, хотя и род Бороздиных, из которого он вышел, и тверской Саввин монастырь, в котором подвизался сначала, были довольно известны в то время. 73 Из тверского монастыря автор ведет Савву прямо на р. Вишеру, не сказав, что святой был настоятелем Саввиной пустыни и оттуда ходил на Афон, после чего уже поселился на Вишере. Далее Пахомий передает отдельные рассказы из жизни Саввы анекдотического свойства; но история монастыря изображена немногими и такими беглыми чертами, что биограф говорит об одном из учеников Саввы, не упомянув даже, что к отшельнику стала собираться братия. Все это тем более неожиданно, что Пахомий был современник Саввы и писал житие немного лет спустя по смерти его. Впрочем, и время кончины Саввы в житии не указано прямо. Позднейшие рукописные святцы и вслед за ними церковные историки помечают ее 1 окт. 1460 г.; но другие известия делают подозрительным это показание. По рассказу Пахомия, Савва, умирая, поручил свой монастырь попечению архиепископа Емелиана (Евфимия I,1424-1429). Это, очевидно, ошибка: всего вероятнее, первое иноческое имя Евфимия I поставлено здесь вместо имени преемника его Евфимия II; позднейшие писцы и писатели часто смешивали этих епископов. Далее Пахомий пишет, что Савва пред кончиной передал управление обителью старейшим ученикам своим Ефрему и Андрею, и вовсе не упоминает здесь о Геласие, который, однако ж, является у него настоятелем еще до посещения монастыря Ионой. Наконец, по житию, Савва скончался на 80-м году жизни. Преп. Иосиф Санин называет его «начальником» тверской Саввиной пустыни. Так обыкновенно назывались основатели. Сохранилась рукопись Саввина монастыря с припиской, по которой в 1432 году этому монастырю минуло 35 лет, следовательно, он основан в 1397-1398 г.; трудно поверить, чтобы основатель его был тогда 17-летним юношей, если 80-летний Савва скончался в 1460 г. 74
По поручению великого князя Василия Васильевича и митр. Феодосия Пахомий приехал в Кириллов монастырь 34 года спустя по смерти основателя (сконч. 1427), чтобы на месте собрать сведения о его жизни. Тогдашний игумен монастыря Кассиан просил и с своей стороны образцового агиобиографа написать что-нибудь о Кирилле. В продолжение 34 лет в монастыре не было составлено не только жития, даже черновых нестройных записок об основателе. Но Пахомий застал еще много очевидцев и учеников Кирилла, долго живших с учителем, к числу которых принадлежал сам Кассиан. Автор виделся и с Мартинианом, бывшим игуменом Ферапонтова, потом Троицкого Сергиева монастыря; в 1462 г. он снова правил Ферапонтовым монастырем (в 15 верстах от Кириллова) и мог сообщить Пахомию подробные сведения о Кирилле, у которого постригся еще в отрочестве, в первые годы существования Кирилловой обители. Этих учеников Кирилла расспрашивал я о святом, пишет Пахомий в предисловии, «и начаша беседовати ко мне о житии святаго и о чудесех». В жизнеописании, рассказав повесть о князе и княгине Белевских, он прибавляет, что слышал ее от инока Игнатия, которому передала ее сама княгиня, и при чтении этой повести легко заметить, что книжный стиль Пахомия не вполне сгладил приемы простого изустного рассказа. Автор передает имена людей, игравших самую невидную роль в истории обители, и много других мелких подробностей, которые показывают, что житие писано со слов иноков монастыря. При этом автор делает еще оговорку, что многое оставлено им не записанным по обилию материала или потому, что за давностью позабыто рассказчиками. 75 Единственным письменным источником, какой можно заметить в житии, была духовная Кирилла, которую Пахомий занес в свой труд с пропусками и поправками. 76 Таким образом, Пахомий имел в своем распоряжении обильный запас сведений, позволявший ему составить биографию, подобную Епифаниевому житию Сергия. Жизнеописание Кирилла - самый обширный и лучший из всех трудов Пахомия. Для историко-критической оценки этого жития важно, как, с какой стороны воспользовался своими источниками биограф и какой взгляд положил он в основание труда. Здесь автор не стеснялся ни скудостью материала, отнимающей возможность выбора фактов, ни церковным назначением жития, заставлявшим одни факты опускать, другим давать известное условное выражение. Прежде всего можно заметить, что не одни биографические воспоминания об основателе, но и самые взгляды братии Кириллова монастыря на монашество нашли в пере Пахомия трость книжника скорописца. Известно, что из отшельнических келий, рассеянных в белозерских лесах и имевших близкие сношения с монастырем Кирилла, вышел в самом начале XVI в. шумный протест против монастырского землевладения. Сам Пахомий был равнодушен к этому вопросу, сколько можно заключать по другим его житиям; но биография Кирилла дает любопытное указание, что не одни белозерские «пустынники», но и часть братии богатого общежительного монастыря, каким был Кириллов во 2-ой половине XV в., была против монастырского землевладения и в этом смысле направляла перо биографа. Пахомий не говорит ни об одном земельном приобретении Кирилла; рассказывая, как боярин Роман Иванович хотел дать последнему село, биограф заставляет святого высказать те же самые аргументы против приобретения сел монастырями, какие выражены были митр. Киприаном в послании к игумену Афанасию и потом развиты последователями Нила Сорского. Ни в этом молчании, ни в этих аргументах нельзя видеть факты из биографии Кирилла. Одна грамота согласно с Пахомием показывает, что село боярина Романа отошло к монастырю уже по смерти Кирилла; но таже грамота насчитывает до 6 земельных вкладов, принятых Кириллом, и до 11 земельных покупок, сделанных самим основателем. 77 Далее, главное внимание Пахомия обращено, разумеется, на деятельность Кирилла в новой обители, на те 30 лет, которые протекли с возникновения монастыря до кончины основателя. Здесь находим 3-4 страницы, изображающие внутреннюю жизнь монастыря по уставу Кирилла; сверх этого, без видимой связи, без хронологических указаний изложено более 20 кратких повестей или отдельных случаев нравоучительного характера, рисующих нравственное влияние Кирилла, его отношения к братии, мирянам - и только. Постепенный рост монастыря, перемены, внесенные им в окрестную пустыню, материальные условия жизни и характер братии - все это изображено очень скудными, мимоходом брошенными чертами; очевидно, это не занимало Пахомия и он об этом не расспрашивал. Здесь заметна разница между ним и Епифанием: и у последнего на первом плане нравственный образ основателя, как пример для подражания; но он следит и за историей монастыря, не обходит его простых житейских отношений и отмечает перемены в окрестной пустыне, насколько они влияли на жизнь монастыря. Указанные особенности жития Кирилла, отсутствие связного рассказа, анекдотичность и стремление изображать деятельность святого только с известной стороны стали отличительными чертами русских житий последующего времени.
Житие Иоанна, архиепископа новгородского, по своему происхождению и источникам имеет близкое отношение ко времени архиеп. Евфимия и к Пахомиевским житиям Варлаама Хутынского и архиеп. Моисея. Выше было указано шаткое известие, приписывающее и это житие перу Пахомия. Впрочем, кто бы ни был его автор, главные черты своего содержания оно почерпнуло из того же круга новгородских легенд, получивших литературную обработку в эпоху падения Новгорода, откуда черпали и два упомянутые жития. В нашей истории не много эпох, которые были бы окружены таким роем поэтических сказаний, как падение новгородской вольности. Казалось, «господин Великий Новгород», чувствуя, что слабеет его жизненный пульс, перенес свои думы с Ярославова двора, где замолкал его голос, на св. Софию и другие местные святыни, вызывая из них предания старины. Выше было замечено, как открытие мощей Иоанна в 1439 г. архиеп. Евфимием вместе с установлением панихиды 4 октября должно было содействовать оживлению этих преданий, особенно об Иоанне и о чуде Знамения в 1169 г.; по известию летописи, что новгородцы приписывали наказание архиеп. Сергия ездившему на бесе чудотворцу Иоанну, видно, что эти предания были распространены в местном населении. 78 Из того же источника вышло житие архиеп. Иоанна: почти все его содержание состоит из легенд о построении Благовещенского монастыря, о Знамении, о путешествии в Иерусалим на бесе и о мести последнего владыке. Рассматривая эти легенды в связи с другими, относящимися к тому же кругу, можно извлечь некоторые указания на время, когда составлено житие. В рукописях встречаем иногда рядом 4 новгородские повести: о варяжской божнице, о Благовещенском монастыре, о просфоре и об архиеп. Ионе. 79 По ссылкам, какие делает в них автор, видно, что они записаны одной рукой. Так, в первой из них замечено: «сия ми поведа игумен Сергий Островскаго монастыря от св. Николы, отец Закхиев, нынешняго игумена Хутынскаго»; вторая начинается словами: «той же чудный муж Сергие поведа». 80 По известию последней из этих повестей о числе лет архиепископства Ионы видно, что они записаны после 1471 г. Закхей правил Хутынским монастырем, по-видимому, в последней четверти XV века; в 1475 г. по летописи на Хутыне был еще игуменом Нафанаил, которого встречаем здесь в рассказе о чуде преп. Варлаама в 1471 г.; имена Хутынских настоятелей с начала XVI в. становятся все известны, но между ними нет Закхея. 81 На легендарность рассказов об Иоанне намекает сам автор жития, которое, по его признанию, написано не без колебания. 82 Между письменными источниками, на которые ссылается автор, была и одна из указанных выше повестей, именно о Благовещенском монастыре: легкий перифраз ее помещен в начале жития, а в другом месте, перечисляя построенные Иоанном церкви, автор, по некоторым спискам жития, замечает, что первою из них была Благовещенская, «о ней же преди писахом от сказания повести чуднаго мужа Сергия, игумена Островскаго монастыря от св. Николы». В конце жития автор призывает молитвы Иоанна на «великодержавнаго, скипетр царства в Русской земле держащаго». Умирая, Иоанн поучает новгородцев бояться «князя православнаго яко Бога», а за иноверного не отдаваться, и в чуде Знамения указывает тот смысл, «да посрамятся иконоборцы, да не растлятся обычая наша». Из этих выражений можно заключить, что и 4 упомянутые повести, и житие написаны в конце 70-х или в 80-х годах XVв., когда подчинение Новгорода Москве было решено и когда в нем стали обнаруживаться иконоборческие мнения жидовствующих. Повесть о Знамении в житии также есть переделка сказания, встречающегося в рукописях с конца XV в. Из летописи или другого письменного источника взяты перечень церквей и известие о происхождении Иоанна и о том, что до архиепископства он был священником при церкви Св. Власия. Но сводя различные источники, автор впал в ошибку: легенду о построении Благовещенского монастыря он отнес ко времени, когда Иоанн был еще мирянином; потом он стал иереем, по рассказу жития, и наконец постригся в своем монастыре, откуда был избран на кафедру; но по летописи этот монастырь основан в 1170 г., когда Иоанн был уже архиепископом. Не видно, чтобы сказание о путешествии во Иерусалим и о мщении беса существовало в письменности раньше жизнеописания Иоанна; едва ли не впервые оно записано в этом житии по изустным рассказам «неложных свидетелей».
Пахомий вышел из средоточия православной греко-славянской образованности XIV-XV в., из Святой Горы, и вынес оттуда высокое понятие об охранительной силе родной письменности для племени: «бяху Угри, замечает он в повести о Батые, первое во православии крещение от Грек приемше, но не поспевшим им своим языком грамоту изложити, Римляном же яко близь сущим приложиша их своей ереси последовати». Пахомия много читали в Древней Руси и усердно подражали приемам его пера: его творения служили едва ли не главными образцами, по которым русские агиобиографы с конца XV в. учились искусству описывать жизнь святого. Автор приведенной выше приписки к житию Евфимия, выражая взгляд русских книжников XV в. на Пахомия, называет его от юности усовершившимся в писаний и во всех философиях, превзошедшим всех книжников разумом и мудростию. Такой человек был нужен на Руси в XV в. и потому, когда он явился здесь, великий князь и митрополит с собором, новгородский владыка и игумен монастыря обращались к нему с просьбами и поручениями написать о том или другом святом. Достаточно пересчитать творения Пахомия, приведенные в известность, чтобы видеть, для чего собственно было нужно на Руси его перо и что нового внесло оно в русскую письменность. Пахомий написал не менее 18 канонов и 3 или 4 похвальные слова святым, 6 отдельных сказаний и 10 житий; из последних только 3 можно считать оригинальными произведениями; остальные - новые редакции или переложения прежде написанных биографий. Запас русских церковных воспоминаний, накопившийся к половине XV в., надобно было ввести в церковную практику и в состав душеполезного чтения, обращавшегося в ограниченном кругу грамотного русского общества. Для этого надобно было облечь эти воспоминания в форму церковной службы, слова или жития, в те формы, в каких только и могли они привлечь внимание читающего общества, когда последнее еще не видело в них предмета не только для научного знания, но и для простого исторического любопытства. В этой стилистической переработке русского материала и состоит все литературное значение Пахомия. Он нигде не обнаружил значительного литературного таланта; мысль его менее гибка и изобретательна, чем у Епифания; но он прочно установил постоянные, однообразные приемы для жизнеописания святого и для его прославления в церкви и дал русской агиобиографии много образцов того ровного, несколько холодного и монотонного стиля, которому было легко подражать при самой ограниченной степени начитанности. Есть еще сторона в литературной деятельности Пахомия, имеющая некоторое значение в истории письменности древнерусских житий. Впоследствии, при размножении этой письменности, многие жития переписывались и распространялись исключительно или преимущественно в местах деятельности святых; но вместе с тем постепенно увеличивалась группа житий, имевших общее значение, везде читавшихся. Самую раннюю и видную часть в этой группе составляют вместе с Киприановской биографией митр. Петра и древнейшими ростовскими житиями творения Пахомия: благодаря известности автора, его жития не только митр. Алексия или преп. Сергия, но даже архиеп. Евфимия, Варлаама Хутынского и других местных святых стали общим достоянием древнерусских читающих людей и переписывались везде. Гораздо менее важны труды Пахомия как исторический материал. Только один из святых, жизнь которых он описал, архиеп. Евфимий был известен ему лично. Главными источниками служили ему изустные рассказы и готовые биографии. Воспроизводя тот или другой источник, Пахомий нисколько не заботился о том, чтобы исчерпать его вполне, и вследствие разных причин допускал много неточностей в своем воспроизведении. Большая часть явлений, им описываемых, не была известна ему по непосредственному наблюдению; ему не пришлось видеть возникновения и образования ни одного русского монастыря; этот недостаток непосредственного знакомства с действительностью он восполнял риторикой житий, которая многому давала неверную окраску. Притом многие из его биографий писаны для церковной службы и по поручению светской или церковной власти; это заставляло его иное опускать, а другое воспроизводить, как нужно было, а не как было на самом деле. Последнее заметил в одном его труде современный русский летописец. 83 Только биографии Кирилла и Евфимия ценны и по свойству источников и по обилию содержания; если бы все остальные труды Пахомия исчезли, в наших исторических источниках не образовалось бы слишком заметного пробела.

Примечания 4 глава

1 Слов. истор. о писат. дух. чина, ч. 2, стр. 154 и след.

2 Арх. Филарет в Обз. русск. дух. лит. I, стр. 143 и след. Шевырев в Ист. русск. слов. III, стр. XVIII и 315. Ср. Ник. V, 39.

3 Врем. Общ. Ист. и Др. Р. X, смесь, стр. 3.

4 Милют. Ч. Мин. май, л. 1087.

5 Его мы нашли только в двух списках библ. Тр. Серг. л., из коих один XV в. (№ 746, л. 209), другой пис. в 1524 г. (№ 771). Списков второго пересмотра в одной лаврской библ. сохранилось от XV в. до 8. О стилистическом отношении обоих пересмотров можно судить по началу жития. Перв. пер. по № 746: «Бе бо некто муж благоверен, бе же и законом сопряженное подружие ему Мариа. Поучахуся в заповедех господних день и нощь, всяческими же добродетелми украшени беху и едини к Единому душю с телом преклонше, моляху Бога, яко да дарует им отроча». Втор, пер.: «Бысть бо некто муж в граде Ростове, Курил именем, благоверен сый и бояйся Бога и всякыми добродетелми украшен сый, тако и с супружницею своею Мариею именем поучающийся в заповедех господних день и нощь, и едини ко Единому душю с телом преклонше, моляхуся».

6 Синод, сб. № 637, л. 2. Сб. Тр. Серг. Л. № 264, л. 112.

7 Они помещены непосредственно пред послесловием Пахомия в житии по сп. синод, сб. № 637, л. 54. В печатном житии, изданном в полов. XVII в. Симоном Азарьиным, эти чудеса неверно помечены 1468 годом: самый список жития в указанной синод, рукописи, где они помещены, писан раньше, в 1459 г., как обозначено в приписке на первом листе.

8 Наприм., в синод, сб XVI в. № 555.

9 П. С. Р. Лет. VIII, 107.

10 Там же. Ср. Ник. V, 125-127.

11 № 746: житие Сергия здесь на л. 209-261; на обор. л. 336 скорописью одного почерка приписано: «В лето 6939 списася книга сия в святой горе Афонсце, в обители царсте, в лавре великаго Афанасия, под крылием св. Григориа Паламы и преп. отца нашего Петра Афонского, в кущи св. и славнаго пророка Илии. Преписася (рукою) многогрешнаго и смиреннаго инока Афанасиа Русина, последи же повелением господина Зиновиа, игумена Сергеева монастыря, списася грешным Ионою, игуменом угрешским». Эту приписку поняли, по-видимому, так, что и житие Сергия вместе с прочими статьями в сборнике переписано на Афоне в 1431 г. (Ист. оп. Серг. Л., изд. 1865 г. стр. 158. Р. Свят. сент. прим. 231). Но как попало на Афон в том году житие, которое Пахомий, по его собственным словам, писал в Сергиевом монастыре, и писал после чуда 1438 года? Приписка прежде всего дает понять, что сборник, в котором она находится, составлен не на Афоне, а в России и только имеет в своем составе произведения, списанные на Афоне в 1431 г.

12 «Творение священноинока Пахомия, иже прииде из Србьскыа земли к в. кн. Василию Васильевичу».

13 Синод. № 637, л. 56.

14 Рук. Тр. Сер. Л. № 180; в конце книги Симеона на л. 103 тем же почерком приписано: «многогрешнаго и последнего Пахомие, в лето 6951»; в конце Палеи на л. 355: «в л. 6953». В рукописи Моск. дух. акад. № 23 приписка того же почерка: «списана бысть сия божественныя книги псалмы Давидови повеленьем Сергия старца, Сергиева монастыря казначия, рукою последняго в священноиноцех таха иеромонаха Пахомия сербина, в лето 6967».

15 Синод. № 637, л. 81—87. Сб. Тр. С. л. XV в. № 116, л. 412.

16 Синод. № 556, рукоп. XV—XVI в. л. 140.

17 Списки исчисленных житий указаны ниже в своем месте. Канон Варлааму без имени автора в трефол. XV в. Тр. С. л. № 617 и Унд. № 100, л. 244; канон Савве с именем Пахомия в сб. Рум. XVI в. № 397, л. 25, в трефол. XVI в. Тр. С. л. № 624, л. 86, Унд. № 101, л. 75; канон митр. Ионе Рум. № 397, л. 161; архиеп. Евфимию там же л. 146, Унд. № 101, л. 324; тропарь из службы Евфимию встречаем уже в сб. 1460 года, принадлежавшем преп. Герману соловецкому (солов, библ. № 802). В рукописях XVI в. встречаются каноны преп. Онуфрию и кн. Ольге, но без имени автора (Рум. № 397, л. 283; Унд. №104, л. 374).

18 Рассказ об этом помещен между посмертными чудесами в житии по списку в Милют. ч. мин. ноябр. л. 262, с ошибочной хронологической заметкой в заглавии: «О смотрении мощей архиеп. Евфимием в лето 6968». На время, когда написан рассказ, указывает замечание о дьяке Иване Караимане, державшем лампаду при осмотре: «четырех месяцев не доживе архиепископа Макария».

19 Время этого списка, писанного рукою Паисия Ярославова и вплетенного в сб. Тр. Серг. л. № 764, л. 2-62, определяется припиской в конце его, сделанной Паисием: «Господину игумену Спиридонию живон. Троица сие надписание от рукы грешна инока Паисея, от усердиа с любовию, аще и не удобренно, но от желания». Спиридоний игуменствовал у Троицы в 1467-1474 г.

20 П. С. Лет. VI, 196: «И сдумаша и пренесоша мощи его июля в 1, и праздник велик учиниша; и канон пренесению мощем учинити и слово доспети о церковном замышлении и о обретении чудотворцове и о обретении Ионине повелеша Пахомью сербину, мниху Сергиева монастыря, иже сотвори два канона». Это «слово на пренесение честных мощей« в Макар, ч. мин. авг. стр. 2161. Ср. Рум. № 153, л. 30. Служба в сб. Тр. Сер. л. 1509 г. № 590; складывая начальные слова и буквы тропарей канона, получим: «повелением благочестиваго великаго кн. Иоанна всея Руси, благословением Филиппа митрополита всея Руси благодарно принесеся рукою многогрешнаго Пахомия сербина».

21 П. С. Лет. VI, 194 и след. VIII, 170 и след.

22 Макар. Ч. Мин. авг. стр. 2168. Тоже в Милют. Ч. Мин. авг. л. 1047. Арх. Филарет в Обз. русск. дух. лит. I, 144 и в Р. Свят. дек. прим. 206.

23 Оно есть в рук. Унд. № 232, л. 104, писанной не позже 1497 г. Так как в 1479 г., вследствие нового перенесения, празднование его было, по летописи, перемещено с 1 июля на 24 августа, то и слово Пахомия о первом перенесении стали потом переписывать под 24 авг.; точно также служба на перенесение 1 июля, написанная Пахомием, уже в сп. 1509 г. помечена 24 авг.

24 Макар, ч. мин. авг. стр. 2173 и 2176. Нач. первого: «Праведных душа в руце Божий». Нач. второго: «Се настоить, братие, светоносное праздньство». Первое помещено после сказания о строении Успенского собора в указанном сб. Унд. № 232, л. 107; в некоторых списках оно присоединяется к Киприановской редакции жития св. Петра.

25 Сп. XV в. в сб. Тр. Серг. л. № 617, XVI в. в сб. той же лавры № 624, л. 354, в сб. Рум. № 397, л. 189.

26 В синод, сб. № 447, л. 376, в сб. Унд. № 378, л. 1, в рук. гр. А.С. Уварова № 65.

27 Списки XVI в. в синод, сб. № 555, д. 260, в Макар, ч. мин. ноябрь, стр. 2451, в сб. УНА, № 571, л. 41.

28 Оно в рукописях обыкновенно встречается без имени автора; нам попался только один список XVII в., сходный с другими, но с надписью в заглавии: «списано бысть священноиноком Пахомием, иермонахом и Логофетом иже от Св. Горы (рук. А.А. Шахова)».

29 См., наприм., П. С. Лет. IV, 127; III, 241 и 136; VIII, 158. Может быть, с одним из таких современных знамений сближает Пахомий древнее чудо в одном стихе 2-го канона: «Видехом преславное днесь знамение, бывшее от божественнаго ти зрака, Мати Божия». С другой стороны, в слове о Знамении и в житии ариеп. Иоанна встречаем намеки, обличающие в авторе человека, который жил в эпоху падения В. Новгорода. В слове о Знамении читаем, что Бог показал чудо «иконою Матери Своея, яко да посрамятся иконоборцы». Макар, ч. мин. ноябр. стр. 2452. Автор жития Иоанна влагает в уста его предсмертное поучение к пастве, в котором говорит о чуде: «того ради се бысть, да посрамятся иконоборцы, да не растлятся обычая наша и да верою несуменною покланяемся св. иконам». Нет известий о какой-либо опасности для новгородской паствы времен Иоанна со стороны иконоборцев; во в 70-х годах XV в. в ней бродили мнения так называемой ереси жидовствующих, обнаруживавшиеся между прочим в поругании икон. На то же время указывает увещание Иоанна в поучении к пастве: «князя (православнаго) бойтеся, за иновернаго же и нечестиваго князя не предавайтеся».

30 Сп. канона кн. Михаилу и бояр. Феодору с именем автора в сб. Тр. Серг. Л. № 470 и Унд. № 101. Канон Борису и Глебу в сб. Тр. л. XV в. № 116 и XVI в. № 646. Слово на Покров в сб. Рум. № 437.

31 Списки первого пересмотра жития указаны выше. Из многочисленных списков второго обозначаем здесь древнейшие: в сб. синод. № 637, л. 2, и Тр. С. л. № 264, л. 112 (оба списка 1459 г.), в сб. той же лавры XV в. № 116, л. 355,в сб. 1505 г. там же № 466, л. 278, в волокол. сб. Моск. д. ак. ХVI в. № 634, л. 1, в синод. Ч. Мин. домакар. сост. № 169, л. 202, и в синод, сб. № 555, л. 97.

32 В сб. Тр. Серг, Л. № 466, л. 270 служба Сергию, составленная Пахомием, и на ней чтение: «Приидите, честное и святое постник сословие»: это - начало предисловия Пахомиевской редакции жития, которая читалась на службе.

33 Статья о Симоновом монастыре начинается у Пахомия так же, как у Епифания: «Прежде убо беседовахом еже о Стефане, брате Сергиеве». Но рассказ о пострижении Стефанова сына Феодора, на который здесь ссылается Епифаний, опущен у Пахомия. Не на месте поставлен у Пахомия, наприм., рассказ о благословении Исаакия на молчание: у Епифания он следует за статьей о Киржацком монастыре, как и должно, а не предшествует ей, как у Пахомия.

34 Первая в сп. жития синод. № 90, л. 148, в Макар, ч. мин. по yсп. сп. февр. стр. 826, в волокол. сб. Моск. д. акад. начала XVI в. № 634, л. 167. Вторая в синод, сб. XVI в. № 948, л. 131. В Милют. ч. мин. февр. л. 338-365 обе ред. рядом. В тех же списках обефед. сопровождаются двумя похвальными словами, кратким и пространным, скомпилированным неловко из краткого и из похвалы Сергию Радонежскому.

35 Она в Мак. ч. мин. май, по yсп. сп. стр. 1150, по синод, л. 925. Время ее составления не ясно. Некоторые признаки указывают на конец XV века: о чудесах, из коих последнее, исцеление хромца, относится к 1462 г., в ней замечено: «сия вся чудотворения не во мнозех летех сдеяшася, иже многи суть свидетели тем и доныне»; она ничего не говорит о вторичном перенесении, которое было незадолго до 1501 г., когда построенную еще при Алексие церковь Чуда, из которой перенесены были мощи, разобрали, чтобы выстроить новую (П. С. Лет. VIII, 240).

36 П. С. Лет. VIII, 215. Эта ред. в Милют. ч. мин. май, л. 1078, о вторичном перенесении л. 1082.

37 Ник. IV, 65. Фотий умер в июле 1431, а мощи обретены в мае. Поэтому мы считаем более вероятным 1431 год обретения, принимаемый арх. Филаретом (Р. Свят. февр. стр. 116), чем 1439, принимаемый преосв. Макарием на основании Питиримовой службы (Ист. Р. Ц. V, 239).

38 Макар, ч. мин. но yсп. сп. май, стр. 1151.

39 Этим опровергается мнение преосв. Макария, что служба составлена Питиримом тотчас по открытии мощей (Ист. Р. Ц. IV, 255): 3-я редакция сказания прямо говорит, что явление Алексия было «времени уже не малу мимошедшу» по обретении.

40 Так в Степ. I, 445, в Словаре дух. пис. II, 168, в Ист. Р. Ц. преосв. Макария, V, 239.

41 Макар, ч. мин. по yсп. сп. февр. стр. 824-826. П. С. Лет. VIII, 26-28. Оба списка представляют разные рецензии; первоначальная из них, повидимому, в летописи. Нач. по сп. Мак. миней: «Сей убо преп. отец наш Алексий митрополит беяше родом болярин, славных и нарочитых боляр». Позднейшая переделка этой ред. в печатном московском прологе 1641 г. с ошибками.

42 О начале княжения Иоанна II житие говорит: «сам князь в орду отходит к царю, коже есть обычай, тяти великое княжение». В Чудовом мои. Алексий поставил «трапезу велию камену и погребы камены, еже есть и доныне». Но в 1483 была заложена новая трапеза, о которой летопись говорит: «того же лета заложи чудовский архимандрит трапезу камену, а старую разруши». П. С. Лет. IV, 235.

43 Так по сп. службы в минее 2-й полов. XV в., рук. Тр. Серг. Л. № 528, и в волокол. сб. Моск. д. акад. нач. XVI в. № 634. Такая же заметка и в заглавии Пахомиевского жития Алексия.

44 Милют. ч. мин. май л. 1087: «по преставлении св. Алексия минувшим летом мало мнее седмидесятим паки (после Питирима) составися повесть сия ермонахом Пахомием... благословением Ионы митрополита». Этим объясняется происхождение двух сказаний Пахомия о обретении: первое, пространное, вносившееся в списки жития с особым заглавием, написано раньше жития; второе без особого заглавия, не отделяемое от жития, составлено одновременно с ним и есть только сокращение первой редакции, в которое Пахомий вставил приведенное известие Питирима о 60 годах.

45 Сп. XV-XVI в. в синод, сб. № 556, л. 140-165. В оригинале, с которого снят этот список, лист похвалы, сопровождающей житие, вероятно, оторвался и попал между листами предисловия; писец так и переписал их, не заметив бессмыслицы, отсюда происшедшей, и поставив библиографа в опасность открыть новую редакцию жития. Исправнее других списки XV-XVI в. в сб. Тр. С. Л. № 643, л. 320, в сб. синод. № 948, л. 118; другие с пропусками в сб. волокол. XVI в. в Моск. дух. акад. № 634, л. 167, в сб. синод. № 90, л. 148, № 555, л. 562, и в Макар, ч. мин. по yсп. сп. февр. стр. 826.

46 П. С. Лет. VII, 184. Ник. III, 102. В 1333 г. Симеону было по летописи 17 лет, след. он род. 1316 (П. С. Лет. VII, 204). Известие о 85 годах жизни Алексия сочинено биографом на основании приблизительных, круглых чисел, принятых им за точные: 20 лет жизни до пострижения, 40 лет иночества до посвящения в епископа (в дек. 1352). По Пахомию, Алексий постригся 15 лет; автор краткого жития сам говорит вначале, что Алексий иночествовал до епископства около 40 лет, а в конце для суммы лет всей жизни берет полные 40. Отняв эти прибавки, приблизим время рождения Алексия ко второму известию; но согласить его с первым можно только предположением, что здесь перемешаны события и что указание на 1299 г., когда, по летописи, весь Киев разбежался от насилий татарских, относится не к рождению Алексия, бывшему позже, а к переселению его родителей в Москву из Чернигова, вызванному теми же насилиями, как прямо говорит пахомиевское житие.

47 Следующие за рассказом об Андрониковом монастыре краткие известия об основании Алексием монастырей Блоговещенского в Нижнем и Константиновского во Владимире не точны: первый, по летописи, существовал уже в 1229 г., а второй в 1276. П. С. Лет. I, 192. Ник. III, 59. Алексий только восстановил или поддержал эти монастыри.

48 П. С. Лет. IV, 63. VIII, 10. Ник. III, 208 и IV, 61. Преосв. Макарий в Ист. Р. Ц. IV, 47. Арх. Филарет в Р. Свят. февр. стр. 95.

49 Ник. Ш, 209. К этому можно прибавить невероятную быстроту, с какою совершены Алексием тяжкие в то время странствия в Орду: в первый раз он поехал, как видно из летописи, 18 августа, след., дважды съездил в 4 месяца, так что в январе следующего года после Крещения мог предпринять уже поездку из Москвы в Киев.

50 В 5-м чуде читают уже канон святого, написанный в 1448-1449 гг., а в 4-м говорится о славном московском муже Владимире, построившем церковь Воздвижения: это - московский боярин Вл. Гр. Ховрин, построивший на своем дворе каменную церковь Воздвижения в 1450 г. П. С. Лет. V, 270. VIII, 123. См. выше стр. 133.

51 Списки ее: XV-XVI в, в синод, сб. № 556, л. 711; XVI в. в синод, сб. № 948, л. 144, Унд. № 565, л. 58. Нач. «Сей преп, отец наш Варлаам родися в В. Новегороде от благоверну и Христиану родителю, отца именем Михаила». Первый из указанных списков оканчивается 3-м посмертным чудом с кн. Константином Димитриевичем; в других затем следуют позднее прибавленные к этой редакции Пахомиево похвальное слово Варлааму и чудо 1460 г.

52 В 1408 г., по летописи, этот князь приехал в Новгород в качестве наместника вел. князя Василия Димитриевича, ав 1411 г. в Новгороде был уже другой князь Семен Ольгердович. П. С. Лет. III, 103 и 104. В житии по синод, сп. № 948, л. 153: «повелением и посланием брата своего старейшаго, великого князя Василия Дмитриевича, прилучися ему (Константину) быти в В. Новеграде». Ср. П. С. Лет. VI, 134: составитель летописи, выписывая из жития это чудо, неточно отнес его к 1407 г. Из древней новгор. летописи и древней редакции жития Михаила Клопского видно, что Константин и после 1411 г. не раз бывал в Новгороде, но изгнанником, а не наместником старшего брата. П. С. Лет. III, 109. Мак. ч. мин. янв. л. 466.

53 Это чудо, возвращение к жизни великокняжеского постельника Григория Тумгеня, случившееся во время пребывания вел. князя Василия в Новгороде, было тогда же официально описано, вероятно по поручению великого князя, московским митрополичьим дьяком Родионом Кожухом. Благодаря этому чуду, в Москве с 1461 т. начали праздновать преп. Варлааму. П. С. Лет. VI, 148; там же (стр. 320) и сказание Родиона. Повесть Пахомия есть более книжное переложение этого сказания.

54 Архиеп. Филарет, развивая далее эти общие места, прибавляет, что в дом родителей Варлаама пришли странники, и из них инок Порфирий особенно возбудил в душе его ревность к подвигам, после чего он удалился в Лисичий монастырь. Автор цитует при этом древнее житие Варлаама; но ни в одном древнем житии Варлаама нет ничего подобного. Р. Свят, ноябрь, стр. 321.

55 Пам. стар, русск. лит. I, 278.

56 Это житие в поздней рукоп. Унд. № 281. Очевидно, на другого инока Хутынской обители, быть может бывшего в ней игуменом, потом основавшего Дымский монастырь, редакторы житий перенесли черты сказания об Антоние, бывшем владыкой в Новгороде.

57 Так по сп. жития XVII в. в Милют. ч. мин. ноябр. л. 237.

58 Спис. XVI в. в сб. Унд. № 565, л. 47, с надписью: «творение ермонаха Пахомия Св. Горы». Нач. «Что реку и что взглаголю?» Другие списки без имени автора: XV-XVI в. в синод, сб. № 639, л. 12, № 556, л. 85, в сб. Тр. Серг. Л. № 642, л. 132, № 466-сп. 1505 г. л. 231; в этом последнем сб. л. 219 служба Михаилу и Феодору, в которой «святым два канона - творение таха ермонаха Св. Горы Пахомия». Св. кн. Михаилу праздновали задолго до Пахомия. Ист. Р. Ц., преосв. Макария, IV, 259.

59 Древнейшие списки в синод, прологе XIV в. № 248, л. 19, там же в прологе 1425 г. № 839, л. 17. По списку в софийской рукописи XIV-XV в. сказание напеч. преосв. Макарием в Ист. Р. Ц. V, 409. В этом сп. обозначен автор - отец Андрей; в солов. сб. 1558 г. № 805, л. 29 в заглавии той же повести замечено: «створено Иваном епископом».

60 Пространная по изложению ред. известна нам по двум спискам XVIII в. - в сб. гр. А.С. Уварова № 911 (Царск. № 136), л. 332, и в сб. поморского письма, нам принадлежащем, л. 204. Список сокращенной ред. XVII в. в сб. гр. Уварова № 429 (Царск. № 133), л. 248; по другому сп. XVII в. она напеч. в Пам. стар. Русск. лет. IV, 10.

61 «Приидем же и мы во всечестный праздник великаго архиерея Моисея».

62 А. Ист. I, № 168. В XVII в. уже чтили Моисея во святых. Р. Свят, архиеп. Филарета, янв. прим. 139.

63 В похвальном слове, в молитве к святому читаем: «архиерея, Божия святителя, иже любовию честное твое торжество сотворяющих, освяти». В списке гр. Уварова № 429 (л. 232-247) сокращенной редакции жития предшествует служба Моисею, в которой канон - «творение кир Сидора». Если это - митр. Исидор (1603-1619), единственный новгородский владыка этого имени до XVIII в., то время составления службы и похвального слова очевидно. Арх. Филарет в указ. месте цитует 4 списка службы Моисею, будто бы Пахомиевой, в библ. Царского, в том числе и № 133 (гр. Уварова № 429). Но в двух сборниках, им обозначенных, нет этой службы, а в № 133 канон в ней помечен именем Исидора.

64 П. С. Р. Лет. III, 181-182, о списке росписи см. там же стр. 117.

65 Пам. стар, русск. лит. IV, 11 и 14.

66 П. С. Р. Лет. VI, 236. V, 42.

67 Списки XV в. в сб. Тр. Серг. Л. № 116, л. 415, служба л. 421, в рукоп. Унд. № 370, л. 218, без последних чудес; об одном из них только замечено: «се же ино (инде) скажем, писано в житии св. Сергия, о Симеоне Антонове чудо чти». Это ссылка на помещенное в той же рукописи сводное житие Сергия по двум редакциям, где уже было рассказано об этом чуде: переписчик житий был вместе и их редактором. Сп. XVI в. в синод, сб. № 90, л. 119, в волокол. сб. моск. д. акад. № 632, л. 56, в сб. Тр. С. Л. № 654, л. 20.

68 Рук. Тр. Серг. Л. № 264, л. 147. Игуменом Никон был собственно 30 лет: Пахомий прибавляет к годам игуменства и те 6 лет, которые Никон провел в безмолвии. Поздние рукописные святцы помечают кончину его 17 ноябр. 6935 г.

69 Таков состав жития по сп. XVI в. в синод, сб. № 630, л. 119, в Мак. ч. мин. март, стр. 649, в сб. Румянц. муз. № 154, л. 395, по сп. XVII в. в Ч. мин. Герм. Тулупова, рук. Тр. Серг. л. № 675, л. 11. В сп. соф. библ. (напеч. в Пам. стар, русск. лит. IV, 16) к прежним чудесам прибавлено 5 новых, описанных во второй половине XVI в. Последнее из них есть исцеление присланного в Новгород царем Иваном дьяка Андрея Клобукова, который участвовал в Ливонском походе 1577 г. В предпоследнем рассказано об исцелении Никиты Романова, бывшего новгородским наместником, и к этому прибавлено известие: «тажь в посылаем бываше великим князем Иваном Васильевичем предреченный Никита и с ним воевода Георгий, нарицаемый Токмаков, в землю Свиских Немец и... взяша град, рекомый Пернов». Никита Романович Юрьев был воеводой большого полка при взятии Пернова в 1575 г. Карамз. IX, прям. 412, 426 и 460.

70 Сб. синод. № 630, л. 146: «Благословением и повелением господина преосв. архиепископа Великаго Новаграда Ионы и советом игумена Саввы обители Пресв. Богородицы Аркажа монастыря и господина Пахомия, от сербьские земли пришедша, мужа благочестива, проходяща иноческое житие со всяким опасением добрым, и от юности свршена в божественном писании и во всяком наказании книжном и в философском истинном учении, еже знаменает по степенем грамотикию и прочии философии, яко превзыти ему мудростию и разумом всех книгчий, от сего же Пахомия написано бысть от житиа великаго святителя и чудотворца от великих малая, глаголю Еуфимия, с великим свидетельством, елика ему поведаша, а не все житие святаго подробну. Сий бо Пахомие является в нашей земли многих жития святых написав и славословием украсив памяти их действом св. Духа по чину добре».

71 Сказав о обновлении и украшении Софийского храма Евфимием, Пахомий продолжает: «по сем же» задумал Евфимий построить себе палату каменную. Известия об украшении Софийского собора находим в летописи под 1439 и 1450 гг. а палата каменная построена в 1433 г. П. С. Лет. III, 111. 112. 240. Рассказав о построении храма св. Николая в Вяжицком мон., Пахомий продолжает: «прешедшим же многим летом» Евфимий, чувствуя близость кончины, пожелал построить там же теплый храм с трапезою, - как будто это было в последний год жизни Евфимия. Но, по летописи, храм Николая построен в 1438, а теплый с трапезою в 1439, почти за 20 лет до смерти Евфимия. Там же, стр. 112 и 239.

72 Так по списку волокол. сб. XVI в. в Моск. дух. ак. № 640, л. 164, и в сб. XVII в. гр. А.С. Уварова № 133 (по кат. Царcк.), л. 448. В сб. Моск. дух. ак. № 15 приписка еще яснее определяет отношение Геласия к Пахомию: «снискано же бысть и изобретено блаженнаго житие иг. Геласием, бывшаго (sic) настоятелем тогда тоя обители; написано же бысть и сотворено рукою смиренного священноинока Пахомия сербина иже от Св. Горы». Другие списки XVI в. в Макар, ч. мин. окт. стр. 21 и в синод, сб. № 630, л. 8. О церкви Иоанна Предтечи в Кратк. летоп. о монастыре преп. Саввы, изд. 2, стр. 2.

73 Позднейшая краткая редакция (по рукоп. конца XVII в., принадлежащей Ф.И. Буслаеву) приводит подробное известие о роде Саввы, согласное с родословной книгой. См. Врем. Общ. Ист. и Др. Р. кн. X, 175.

74 В сказании о святых отцах русских Иосиф пишет о Варсонофие, преемнике Саввы: «его же постави настоятелем (в тверской Саввиной пустыни) предний Савва Бороздин, нарицаемый Ера, иже бяше начальник обители оноя, егда сам отыде в Св. Гору. Блаженный же Варсонофий 5 лет пребысть на игуменьстве, потом же отыде в пустыню». Вел. Мин. Ч., изд. Арх. Комм., вып. I, 554. По житию, Савва пришел на Вишеру при новгородском архиеп. Иоанне. Уцелела другая рукопись, писанная в Саввиной пустыни при игумене Варсонофие в 1416 году (Р. Свят., архиеп. Филарета, март. стр. 28). Отсюда можно заключать, что Савва ушел на Афон около 1411 г. и пришел на Вишеру не позже 1414 г. В 1418 г. он уже основал здесь монастырь и построил в нем церковь, прожив несколько времени отшельником. П. С. Лет. III, 236.

75 Сказав о погребении святого, Пахомий продолжает: «множайша же ина чудеса при животе бывшая блаженнаго Кирилла множества ради, паче же и пред многими леты бывша писанию не предашася, сия же нечто мало отчасти написана быша». Списки жития: XV в. в сб. Тр. Серг. л. № 764, л. 2, пис. Паисием Ярославовым, XVI в. в Макар, ч. мин. июнь, стр. 240, в волокол. сб. 1549 г. в моск, епарх. библ. № 639, л. 183; неполный сп. в синод, сб. XV—XVI в. № 556, л. 818.

76 Ср. Макар, ч. мин. в указ. месте, стр. 270 с А. Ист. I, № 32.

77 А. А. Эксп. I, № 377; см. также купчую Кирилла в А. Ю. № 72.

78 Кроме сказания в житии Иоанна, с установлением панихиды 4 октября связана другая легенда - о видении софийского пономаря Аарона. П. С. Лет. III, 239.

79 Наприм., в волокол. сб. половины XVI в. в Моск. д. ак. № 659, л. 355-358. Первые три повести см. в Пам. стар, русск. лит. I, 251-255 и в П. С. Лет. III, 218.

80 Третья: «Поведаше некто от благочестивых муж»; четвертая: «Поведа нам сам господин архиеп. Иона».

81 П. С. Р. Л. VI, 201. III, 241. В повести об Ионе упоминается, как известный новгородец того времени, Михаил Яковлев Медоварцев, внук той Наталии, которая приютила у себя 7-летнего сироту, будущего владыку Иону. В Тр. Серг. Л. есть сб. № 466 с припиской на л. 354: «написана сия книга Минеа в граде Москве, в монастыри св. и великаго чудотворца Николы Старого, замышлением и рукою многогрешнаго Михаила Иаковля сына Медоварцова, новоградца, в лето 7013 (1505)». Может быть, он был переселен из Новгорода после 1478 г.

82 Рассказав об открытии мощей, автор продолжает; «Аз окаянный слышах о житии праведнаго мужа, великаго святителя Божия Иоанна, и неверием одержим бых, и ят мя некоторый недуг неисцелен; аз же уразумех, яко мое неверие уверяет святый... Написах житие святаго... елика изообретох написана о святем... ина же слышах от неложных свидетелей и от старец многолетных». Списки жития в Мак. ч. мин., изд. Арх. Комм. I, 327, в синод, сб. № 555, л. 37, в волокол. сб. половины XVI в. в моск. д. ак. № 659, л. 149; эти списки без пространного похвального слова, составленного позднее жития.

83 Сказав о обретении мощей св. Петра в 1472 г. и о поручении, данном Пахомию; написать слово об этом, летописец делает замечание, может быть, единственное в древнерусской литературе: «А в слове том написа, яко в теле обрели чудотворца, неверия ради людскаго, занеже кой толко не в теле лежит, тот у них не свят; а того не помянут, яко кости наги источают исцеления». П. С. Лет. VI, 196.

ГЛАВА V Русские подражания до Макарьевского времени

Дальнейшее наше исследование должно превратиться в краткий библиографический обзор. Получив в рассмотренных выше житиях образцы агиобиографии, русские слагатели житий однообразно подражали им и в литературных приемах, и в понимании исторических явлений. Стороны в их произведениях, которых должна коснуться критика, определились не личными условиями писателя, а этим историческим взглядом на явления, у всех одинаковым, который вычитан в образцах и вместе с литературными приемами последних составил риторическую теорию жития. Личность писателя опять исчезает за этой теорией, как исчезала прежде за многолетней легендой, хотя теперь в большей части случаев мы можем не только назвать его по имени, но и указать некоторые черты его жизни. С другой стороны, чем дальше от половины XV в., тем более русская автобиография удаляется от городских центров, где составилось большинство прежних житий, и продолжает свое развитие в пустыне, по многочисленным монастырям, здесь возникавшим, выходя, таким образом, из пределов того круга общественных явлений, который ведала летопись; потому редко представляется возможность с помощью последней проверить или объяснить новые жития. Между историком и историческим материалом, заключающимся в этих житиях, остается одна упомянутая теория агиобиографии: критика, приведя в известность ее дальнейшие памятники, может ограничиться общим разбором этой теории, чтобы выделить из нее исторический факт.
Выше было замечено, какие литературные влияния содействовали превращению прежней краткой записки, или памяти о святом, в историческое похвальное слово, ибо таковы в сущности витиеватые жития, которые писались с XV в. Эти влияния заметно сказываются в русских произведениях второй половины XV в. Явления церковной и мирской жизни становятся содержанием не простой повести, а церковно-ораторского слова. Мы видели выше, как обретение мощей св. митрополита Петра в 1472 г. подало собору повод возложить на Пахомия составление витиеватого слова об этом событии с похвалой и двумя канонами святому. В 1462 г. у гроба св. митрополита Алексия исцелился хромец: глава русской церковной иерархии митр. Феодосии написал пространное слово об этом чуде, блестящее произведение церковного красноречия в духе того времени; ораторское предисловие в нем равняется по объему самому сказанию. Другое произведение того же автора, одинакового характера с первым, похвальное слово апостолам Петру и Павлу обнаруживает источник, откуда черпал Феодосий свое красноречие: здесь автор дословно выписывает страницы из слова Цамблака на ту же тему, подобно тому как последний в этом и других своих ораторских творениях заимствовал у Иоанна Златоуста и прочих образцовых витий православной церкви. 1 Этим цветом церковного похвального слова окрашивались не одни церковные явления: он сильно заметен уже в житии великого князя Димитрия Донского, написанном, по-видимому, вскоре после его смерти. Автор биографии - начитанный книжник, сколько можно судить по его цитатам и многоречивым рассуждениям, и писал ее для какого-нибудь духовного лица. 2 Иногда у него заметно подражание житию Александра Невского; встречаем литературные черты, которые были не во вкусе агиобиографии: картину Донского побоища, плач княгини с причитаньями над умершим мужем. Но тем резче выделяются в биографии черты другого свойства: в характеристику князя допущены почти исключительно иноческие добродетели; несоразмерно длинное и до темноты витиеватое похвальное слово в конце жития рассматривает Донского героя только как святого, и, перебирая исторические имена, которыми можно было бы характеризовать князя, оно называет только праведников обоих Заветов. Вторая редакция сказания о кн. Михаиле Ярославиче Тверском наглядно показывает, что вся перемена, происшедшая в русской агиобиографии с XV в., состояла в приемах литературного изложения и не вызвала потребности более внимательного знакомства с фактами, относящимися к жизни описываемых лиц. Выше, в разборе древней повести о Михаиле был отмечен признак, обличающий во второй ее редакции произведение XV в., хотя в ней, по обычаю древнерусских позднейших редакторов, удержаны выражения начального сказания, какие мог употребить только современник и очевидец описываемых событий. 3 Эта позднейшая редакция почти дословно повторяет текст своего оригинала, не только не прибавляя к нему новых фактов, но даже опуская некоторые фактические черты его, например, хронологические и топографические пометки в рассказе о борьбе кн. Юрия Московского с Михаилом. Переделка древнего сказания предпринята только для того, чтобы прибавить к нему длинное витиеватое предисловие и внести в простой рассказ современника обильные риторические распространения, тексты, исторические сравнения и т. п.
Характеристическими образчиками компилятивности, какою отличались подражания в русской агиобиографии с половины XV в., могут служить сочинения о князьях ярославских, составленные в изучаемый период времени: это - две редакции жития кн. Феодора Черного и сказание о князьях Василие и Константине. Еще до открытия мощей кн. Феодора в 1463 г. в письменности обращалась краткая повесть о преставлении этого князя с немногими известиями о его жизни: судя по изложению и некоторым подробностям в описании кончины Феодора, можно думать, что эта проложная статья была составлена вскоре по смерти князя или на основании современной ему местной летописи, записавшей эти подробности. 4 Вскоре по обретении мощей князя описано было и это событие с чудесами, его сопровождавшими. 5 Великий князь московский Иоанн и митрополит Филипп поручили описать жизнь новоявленного чудотворца Антонию, иеромонаху Спасского Ярославского монастыря, где покоился кн. Феодор. Биограф рассказывает об удалении архиеп. ростовского Трифона с кафедры (1467 г.), а о последнем самостоятельном князе Ярославля Александре Федоровиче, при котором произошло открытие мощей его предка, выражается, как будто его уже не было на свете: отсюда видно, что житие написано между 1471 годом, когда умер кн. Александр, и 1473, когда умер митр. Филипп. 6 Антоний, знакомый с образцами русской агиобиографии того времени, составил житие так, чтобы оно было достойно высокого поручения, возложенного на автора. Предисловие он выписал из жития митр. Алексия, написанного Пахомием, с некоторыми переменами, но удержав выражения, которые вовсе не шли к ярославскому писателю. 7 Изложив известия о кн. Феодоре и о нашествии Батыя, какие нашлись в упомянутом старом некрологе Феодора, Антоний прибавил к нему повесть о смерти Батыя, изменив несколько статью Пахомия об этом, и рассказ об отношениях Феодора к Орде. Благодаря этому рассказу, заимствованному, по-видимому, у местного летописца и не занесенному в летописные своды теперь известные, труд Антония имеет цену между источниками нашей истории. Рассказ о кончине князя выписан целиком из того же некролога, а обретение мощей и чудеса описаны по статье, составленной раньше сочинения Антония; только два чуда - с архиеп. Трифоном и с безногим иноком Софонией изложены у Антония витиеватее, первое словами статьи о Стефане Пермском в Епифаниевском житии Сергия, второе - словами написанного митр. Феодосием сказания о хромце Науме; наконец, всей этой статье об открытии мощей и чудесах Феодора Антоний предпослал многоречивое предисловие, в котором легко заметить переделку предисловия к Пахомиеву слову о перенесении мощей св. митрополита Петра, незадолго перед тем написанному. - Встречаем и другую переработку древней записки о кн. Феодоре: это - житие, которое составил некто Андрей Юрьев. Сколько помнится, в истории древнерусской духовной литературы совершенно неизвестно имя этого писателя, как и его произведение: последнее, судя по редкости его списков, было мало известно и древнерусским грамотеям. 8 По выражениям автора можно только догадываться, что он писал в Ярославле. Список его труда, нам известный, относится к началу XVI века; в некоторых словах жития можно видеть довольно ясный намек на то, что оно писано после открытия мощей св. князя, хотя невозможно решить, раньше или позднее Антониевой редакции. 9 Произведение А. Юрьева любопытно тем, что риторический взгляд на житие, утвержденный образцовыми агиобиографами XV в., здесь сказался еще яснее, ибо действовал на редактора одностороннее и исключительнее; притом этот редактор, сколько можно судить по его имени, был не монах, может быть даже не из белого духовенства. Антоний, переделывая древнюю краткую биографию в духе указанного взгляда, считал еще необходимым пополнить ее содержание известиями из других источников, хотя сделал это не совсем удачно. А. Юрьев, как видно из его признания и содержания новой биографии, ничего не знал о кн. Феодоре сверх известий древнего некролога. 10 Известия последнего он целиком и большею частью почти дословно перенес в свое произведение. Но скудное содержание своего источника он растворил в обильной примеси общих мест церковного панегирика; житие закончил он похвалой святому, которая объемом немного уступает биографическому очерку. Отсюда видно, что единственной целью, вызвавшей новую редакцию, было «ублажити подробну» новоявленного чудотворца. Задачу свою автор исполнил с литературным уменьем, дающим его труду почетное место в ряду русских риторических произведений XV-XVI в. Хотя не монах, Юрьев - начитанный грамотей: он приводит выдержки из сказания о Борисе и Глебе, из житий Димитрия Солунского, митроп. Петра и Алексия, Леонтия Ростовского по одной из позднейших редакций; послесловие его есть легкая переделка послесловия Пахомия Логофета к житию преп. Сергия.
Еще любопытнее состав другого ярославского сказания - о князьях Василие и Константине. В 1501 г. в Ярославле сгорела соборная Успенская церковь, и когда начали разбирать обгорелые камни, нашли в церковном помосте два гроба с нетленными мощами; на гробах прочитали имена святых покойников, князей Василия и Константина. Последовал ряд чудес. Так рассказывает повесть о новых ярославских чудотворцах, которую несколько лет спустя сложил некто монах Пахомий по благословению местного архиеп. Кирилла, в княжение Василия Иоанновича, следовательно, между 1526 и 1533 г. 11 Местное предание запомнило, что князья-чудотворцы были родные братья Всеволодовичи. Приняв это известие за основание своей повести, Пахомий начал ее предисловием, неловко составленным по предисловию серба Пахомия к житию митр. Алексия или, вероятнее, по переделке его в рассмотренном Антониевом житии кн. Феодора. У того же предшественника своего Антония выписал он характеристику кн. Феодора, приспособив ее к своим князьям-братьям. Далее, нашедши в летописи известие, что кн. Константин Всеволодович в 1215 г. заложил в Ярославле каменную церковь Успения, биограф отнес это известие к своему Константину, князю ярославскому, смешав последнего с дедом его, умершим в 1419 г. и погребенным во Владимире. 12 Далее опять по Антонию он рассказывает о нашествии Батыя и избиении русских князей, прибавляя вопреки летописи, что они погибли при взятии Ярославля 3 июля. 13 В числе погибших здесь князей были и братья Всеволодовичи ярославские, о которых повествует Пахомий. Рассказ оканчивается сказанием о смерти Батыя в Болгарии, заимствованным также у Антония. По летописи, в татарское нашествие погиб Всеволод Константинович Ярославский; по родословной книге, у этого Всеволода было двое сыновей, Василий и Константин. Первый, по летописи, мирно скончался в 1249 г. во Владимире, где в то время находился случайно; может быть, это и дало Пахомию повод назвать его великим князем владимирским. О судьбе Константина в летописях нет известий. Таким образом, рассмотренные памятники ярославской агиобиографии обнаруживают, с одной стороны, большую заботливость украшать житие в литературном отношении, руководствуясь образцами, с другой - такое же равнодушие к его фактическому содержанию и к источникам, из которых оно черпается.
В Твери, кроме указанного выше пересмотра старого сказания о кн. Михаиле Ярославиче, встречаем опыт жизнеописания другого князя, гораздо более любопытный, но сохранившийся в обломках. Книжник Ростовского края, составляя в 1534 г. летописный сборник, заносил в него целиком или в отрывках отдельные исторические сочинения, какие попадались ему под руки. 14 Так, поместил он в своем сборнике извлечения из цельного исторического труда о тверском князе Михаиле Александровиче (ум. 1399 г.). Некоторые указания на происхождение и характер этого труда находим во вступлении, которое сберег составитель сборника. Текст этого вступления, как и всего сборника, сохранившегося в списке XVII в., носит следы сильной порчи писцом; но и в таком виде этот текст обличает у автора перо, хорошо знакомое с книжным языком времени. В испорченном начале вступления автор хочет, кажется, сказать, что не был современником кн. Михаила, не видал его сам и пишет по поручению тверского князя Бориса (правнука Михайлова, княжившего 1425-1461 г.), «иже повелел ми есть написати от слова честь премудраго Михаила». К этому князю обращается автор в предисловии, называя его честною главой, благочестивым самодержцем. Отсюда видно, что сочинение писано около половины XV в. Обещая писать «зряще русскаго гранографа», автор замечает: «от Киева начну даже и до сего богохранимаго Тферскаго града, в нем же вспитание бысть благородному Михаилу», и затем, выписав ряд прямых предков князя от св. Владимира, он заключает, «дозде пишуще, уставихом из прьваго летописца вображающе, якоже володимерский полихрон степенем приведе яве указует». Выписанные ссылки автора подали повод признать рассматриваемый отрывок особой тверской летописью, составленной при кн. Борисе, составитель которой при изложении событий, предшествовавших вступлению на престол Михаила Александровича, руководствовался владимирским полихроном. 15 Но этот полихрон понадобился автору, чтобы изложить родословную князя, сказать «честь мужу, да всем ведомо будет, от котораго богосаднаго корени таковаа доброплодная отрасль израсте». Вслед за тем автор излагает программу своего труда о Михаиле: «зело скоропытне искавше образ бытиа его, когда родися и како Богом утвержаем в крепости взраста и колико мужества на земли храбрости показа, наипаче же елми к Богу веру в делех стяжа». Ясно, что автор хочет писать не летопись, а биографию кн. Михаила. Дальнейшее изложение также чуждо летописных приемов. Из него составитель сборника приводит далее два отрывка, из которых в одном описана жизнь князя до начала борьбы его с дядей, тверским князем Василием Михаиловичем, в другом - начало великокняжения самого Михаила. В обоих отрывках сплошной биографический рассказ без хронологических пометок, причем отрочество князя и его воспитание изображено обычными чертами житий. Тверские летописные известия о Михаиле и его отце, занесенные как в этот тверской летописный свод, так и в никоновский и взятые, очевидно, из одного источника, не только не похожи по своему изложению на выдержки из биографии кн. Михаила, но даже иногда противоречат известиям последней: так здесь иначе рассказано о Шевкале и избиении татар в Твери, чем в тех сводах; по биографии, Михаил учился грамоте у митрополита Феогноста, а по летописям - у своего отца крестного, новгородского архиеп. Василия. 16 Наконец, в других летописях сохранился еще один отрывок из сочинения о тверском князе Михаиле и в одной из них с признаком, что это - отрывок именно из разбираемого жизнеописания князя: в одном из новгородских летописных сводов, составленном в начале XVI в., помещена статья о преставлении кн. Михаила, которой предпослано в виде предисловия начало выше анализированного вступления к тверскому жизнеописанию Михаила, с незначительными переменами в словах и без искажений, сделанных писцом тверского сборника. 17 - Вот, по-видимому, все, что уцелело от биографии кн. Михаила. Недостает любопытнейших страниц из этой биографии, описания борьбы тверского князя с дядей Василием и потом с великим князем московским Димитрием, и мы не знаем, как изобразил эти события тверской биограф с своей местной точки зрения. Судя по уцелевшим остаткам его труда, он знал любопытные черты из жизни Михаила, не попавшие в известные теперь летописи, хотя, по-видимому, не был его современником. Наконец, после биографии Александра Невского это едва ли не первый опыт жизнеописания в простом смысле слова, где описываемое лицо рассматривается как исторический деятель, а не с точки зрения церковного похвального слова, как нравственный образец для подражания. Из предисловия к биографии видно, что автор имел под руками «русский гранограф», «володимирский полихрон»; труднее проникнуть в его местные источники. В позднейшем летописном сборнике сохранилось краткое житие кн. Михаила. 18 По составу своему оно совершенно одинаково с запиской о князе ярославском Феодоре, написанной до Антония: беглый очерк жизни князя сопровождается вдвое более обширным описанием его кончины; только здесь, в житии Михаила, биографические черты гораздо живее и обильнее. По сохранившимся остаткам биографии, написанной при кн. Борисе, трудно решить, пользовался ли автор ее этой запиской; 19 но сравнение рассказа о преставлении князя по обоим житиям не позволяет предположить, что краткое составлено по пространному: в первом есть много подробностей, каких нет в последнем; характер князя, его отношения к семье, дружине, духовенству, городу, как они обнаружились в последние минуты его жизни, очерчены в первом так живо, что этот рассказ составляет один из лучших листов в литературных источниках нашей истории и по происхождению своему, очевидно, стоит гораздо ближе ко времени Михаила, чем рассказ биографа, писавшего при Борисе.
Другое тверское житие - епископа Арсения, очень редкое в рукописях, сохранилось с прибавкой большего или меньшего количества позднейших чудес. В одном из них, помеченном 1566 годом, автор замечает, что он, смиренный инок Феодосий, слышал об этом чуде от монахов Желтикова монастыря, где погребен св. епископ, и сам видел человека, с которым совершилось чудо. 20 С другой стороны, сохранился список службы Арсению, относящийся к началу второй половины XVI века, и здесь служба сопровождается припиской с известием, что канон и стихиры в ней составлены в 1483 г. в Желтиковом монастыре, по благословению тверского епископа Вассиана, рукою многогрешного инока Феодосия. 21 Основываясь на каком-нибудь одном из этих указаний и забывая о другом, исследователи относят составление жития к концу или XV или XVI в., приписывая его перу одного и того же инока Феодосия. 22 Очевидно, автор канона Арсению и повествователь о его чуде 1566 года - разные писатели, разделенные целым веком; тождество их имен - простая случайность. Но в житии нет прямого указания, что оно написано тем или другим Феодосием. Между тем есть признаки, показывающие, что оно составлено в конце XV в., по крайней мере раньше чуда 1566 г. Проложное сокращение его помещено уже в сборнике, составленном около половины XVI в. 23 В предисловии к житию автор говорит: «по многих летех еже к Богу отшествия его (Арсения) написахом от части жития его, изыскахом духовными мужи, еже слышаху от преподобных его уст». Так не мог написать автор, составлявший житие во второй половине XVI в., более полутораста лет спустя по смерти Арсения. Наконец, по началу предисловия видно, что житие писано на праздник памяти святого. На этом можно основать только вероятность мнения, что составитель службы Арсению в 1483 г. был вместе и автором его жизнеописания, как обыкновенно бывало в литературной истории житий. Об источниках биографии Арсения читаем в предисловии, что современники тверского епископа, люди, пришедшие с ним из Москвы, писали краткие записки о жизни и чудесах его, «на памятех изо уст», и эти отрывочные записки много лет хранились в монастыре на Желтикове, переходя из рук в руки между братией обители; иные изодрались, иные обветшали, когда биограф начал собирать их для своего труда: «елика изыскахом, то и написахом», заключает он свой рассказ о собирании материала. Очевидно, в этих записках он не нашел обстоятельного описания жизни Арсения до епископства: современники не допустили бы ошибки, в какую впал биограф, сказав, что Арсений в юности еще пришел в Киевский Печерский монастырь и пострижен игуменом этого монастыря Киприаном, тем самым Киприаном, за которым, по рассказу жития, посылал великий кн. Димитрий духовника своего, симоновского игумена Феодора, чтобы призвать его на русскую митрополию (1381 г.). Дальнейший рассказ жития, вообще не богатого содержанием, ограничивается тремя эпизодами: о поставлении Арсения на тверскую епископию, о построении им монастыря на Желтикове и о кончине епископа. Уцелели источники первой и последней из этих статей, остатки тех записок современников, на которые ссылается автор. В житиях последующего времени мы часто встречаем подобные ссылки на старые «памяти», исчезнувшие в позднейшей письменности или доселе остающиеся неизвестными; в литературной истории жития сохранившиеся остатки их не лишены интереса, как образчики для характеристики этих черновых записок, по которым составлялись искусственные биографии. Сохранился список церковного устава с витиеватой припиской, из которой видно, что он писан в 1438 г. при тверском епископе Илии, рукою дьяка Андрея, для Успенской церкви (в Желтиковом монастыре): рядом с этой припиской помещена любопытная записка о приезде в Тверь митр. Киприана и нескольких епископов в 1390 г. с описанием суда над тогдашним тверским епископом Евфимием и возведения Арсения на его место. 24 В одну новгородскую летопись занесена другая записка - о кончине Арсения, с ясными указаниями, что она написана одним из лиц, близких к епископу, на которых ссылается автор жития в предисловии. 25 Обе писаны чистым книжным языком того времени; вторая даже начинается нравоучительным предисловием, не чуждым витиеватости. Сличая их с житием, легко заметить, что последнее по ним излагает рассказ о тех же событиях.
Вслед за движением монастырей-колоний, более и более углублявшихся в пустыню, и русская агиобиография с XV в. идет туда же и там находит новые средоточия и новый материал для своего развития. Обзор наш также должен перейти от житий, составленных в городах, к тем, которые выходили из келии пустынного монастыря.
Здесь, по всей вероятности, написано было в XV в. «воспоминание» об архиепископе новгородском Ионе, любопытное и по содержанию, и по литературной форме. Довольно странно, что это воспоминание обыкновенно относят к половине XVI в., прибавляя иногда, что оно написано не раньше царствования Ивана IV. В первых строках записки встречаем слова, обличающие в авторе современника не только Ионы, но и предшественника его Евфимия (ум. 1458 г.): «в чин же и зде приложися вспомянути его (Иону) по преп. архиепископе нашем Еуфимии, иже восиавшу пред очима нашима, и добродетелей его и благодеяний вси мы приимателе и сведетеле суще». Архиеп. Филарет возражает на это, что «в воспоминании есть несколько хронологических неточностей, не совсем уместных в описании современника», а о делах Ионы в княжение Ивана III в воспоминании ничего не сказано, что опять странно в современном описании. 26 Последнее, разумеется, нисколько не мешает верить тому, что говорит автор записки, и было бы одинаково странно и в биографии, писанной в XVI в ; хронологические же неточности неуместны везде и возможны везде, а в воспоминании об Ионе они скорее объясняют выписанные слова, чем дают основание сомневаться в их правдивости. Рассказывая вначале о Евфимие, автор вспоминает о нападении Витовта на Порхов, поставившем Новгород в большое затруднение, и прибавляет: «обаче последи вздасть ему Господь ординьскими цари». За этим следует рассказ о поражении Витовта татарами, в котором легко узнать знаменитый в свое время бой на Ворскле 1399 г., тогда как нападение на Порхов, о котором говорит записка, было в 1428 г. Писатель половины XVI в., всего вероятнее, и не вспомнил бы сам об этих событиях, тем более что они вовсе не относятся к биографии Ионы, или рассказал бы о них правильно, по письменному источнику; автор воспоминания, писавший вскоре по смерти Ионы, еще помнил их по преданию, но уже забыл их хронологическое отношение. Так же объясняются и другие менее крупные неточности в его рассказе. 27 Но в конце рассматриваемого памятника есть другое указание на время его происхождения, более ясное, чем приведенное выше: рассказав о кончине Ионы, воспоминание продолжает: «и второму лету уже исходящу по успении его, и никтоже доднесь смрад обоняв явися от гроба его». Ясно, что записка писана в конце 1472 г. К этому можно прибавить, что в житии митр. Ионы, писанном в половине XVI в., есть ссылка на эту записку об архиеп. Ионе. 28 - Состав и литературный характер записки подтверждают ее раннее происхождение. Некоторые выражения в ней дают понять, каким образом она явилась. Из первых строк ее видно, что она служит продолжением чего-то: «Воспомянути и блаженнаго нашего пастыря Иону добро поне малым словом; в чин же и зде приложися вспомянути его по преп. архиепископе нашем Еуфимии». Записка начинается рассказом о том, как Евфимий, еще не будучи владыкой, ходил послом от тогдашнего архиепископа Евфимия I (в 1428 г.) к Витовту просить мира и как потом, став владыкой, он трудился за свою паству. Сославшись здесь на житие Евфимия, написанное по поручению Ионы, записка повторяет: «сего же самого... Иону вспомянути приложися ныне к памяти Еуфимиевы». Записка оканчивается не совсем ясно изложенной заметкой: «сиа ми вспомянушася о приснопамятнем сем архиеп. Ионе мала, яже инии оставиша, иже болшая памяти писавшеи, и елика тии оставиша аки мала и не вписаша к прочим своим писменом, мы приложихом вспомянути по блаженнем Еуфимии о священнем Ионе». 29 Здесь трудно видеть указание на другое, более полное житие Ионы; автор хочет только сказать, что он записал опущенное другими. Действительно, у Пахомия в житии архиеп. Евфимия, на которое ссылается автор записки, опущены нападение Витовта на Порхов и посольство Евфимия, бывшего тогда игуменом, а о последнем событии молчат и летописи; точно так же древние редакции жития Михаила Клопского молчат о первом появлении юродивого в Новгороде и о встрече его с будущим архиепископом Ионой, о чем рассказывает записка. Эти жития, по-видимому, и имел в виду ее автор, говоря об «иных, болшая памяти писавших». Этим объясняется происхождение записки. Автор, несомненно, новгородец, как видно по его выражениям, и, может быть, отенский инок, переписав или прочитав житие Евфимия, решился написать в виде обширной приписки или дополнения воспоминание и о преемнике его, причем кстати рассказал черту и о Евфимие, опущенную Пахомием. Такое происхождение записки отразилось на ее изложении. Автор не имел намерения составлять полное и стройное жизнеописание: он пишет, что вспомнилось, и пишет наскоро, без справок и не отделывая своего труда. Этим объясняются как его фактические неточности, так неправильность и нестройность изложения. Записка представляет наглядный образчик тех первоначальных, черновых записок, большею частью погибших, на которые так часто ссылаются позднейшие жития и в которых, как выражается Епифаний про свои черновые записки о преп. Сергие, «беаху написаны некыа главизны о житии старцеве памяти ради, аще и не по ряду, но предняя назади, а задняя напреди». Рассказав несколько «главизн», или эпизодов, из жизни Ионы до вступления на новгородскую кафедру и из первых лет святительства (1458-1462), записка говорит очень мало о дальнейшей деятельности Ионы до кончины (в ноябре 1470 г.). Самый рассказ идет «не по ряду»: начав его временем иночества и игуменства Ионы в Отней обители, автор обращается потом к детству его и передает пророчество о нем юродивого Михаила; события разновременные он ставит иногда рядом, не указывая хронологического расстояния между ними. Потому же, несмотря на присутствие книжности в изложении записки, она чужда обычных приемов житий. Наконец, для критической оценки тех мест в ней, где она касается отношений архиепископа к Москве, необходимо отметить политический взгляд автора. Его «воспоминание» любопытно потому, что писано в эпоху, когда окончательно решалась судьба Новгорода. Мы уже замечали выше, что тогда были в ходу легенды о близкой печальной развязке. Происхождение этих легенд понятно: сторона, державшаяся Москвы, находила в них нравственное оправдание своего образа действий. Рассказывая о беседе новгородского владыки с великим князем Василием в 1460 г., когда Иона, ходатайствуя о своей пастве, обещал князю молиться об освобождении сына его от ордынских царей и заплакал о судьбе, какую готовит себе Новгород своими смутами и усобицами, автор замечает: «проувиде бо духом, яко людем его невозможно до конца содержати в свободе града своего продерговающияся ради неправды в них и насилия».
Жизнеописание преп. Димитрия Прилуцкого, другая биография, вышедшая из обители, отдаленной от старых средоточий письменности, каким не была Вологда, имеет характер стройного жития, написанного по всем правилам агиобиографии XV в. Все списки называют автора его Макарием, игуменом основанного Димитрием монастыря. Время составления этого жития не ясно. У Макария нигде нет намека, чтобы он был современником и учеником Димитрия; но встречаем в житии заметку, что главным его источником служили автору рассказы Пахомия, который пришел из Переяславля к Вологде вместе с Димитрием и был его преемником по управлению новооснованным монастырем. Сохранилось еще известие, что Макарий был пятым игуменом Прилуцкого монастыря. С другой стороны, в ряду посмертных чудес, описанных в биографии, встречаем рассказы о разорении Вологды вятчанами во время княжеской усобицы и о нападении Димитрия Шемяки зимой на этот город. Последнее по летописи было в 1450 г. 30 Из этих известий можно заключить, что Макарий писал в начале второй половины XV в. На то же указывают и литературные пособия, которыми пользовался Макарий. Труд свой он снабдил предисловием и похвальным словом, написанными с обычной витиеватостью тогдашних наших агиобиографов-подражателей. На обработке предисловия у Макария заметно влияние предисловий к Епифаниевскому житию Стефана Пермского и к Пахомиевскому житию Сергия; по поводу чуда с одним из Вятчан приведен рассказ из жития Стефана Сурожского, которое стало распространяться в нашей письменности, по-видимому, около половины XV в. Сказанным едва ли не ограничивается все, что можно сказать с уверенностью о труде Макария: более подробный разбор его затрудняется тем, что в рукописях именем одного и того же автора обозначаются две разные редакции жития и трудно решить, которая из них первоначальная. Говоря о прилуцком игумене-биографе, обыкновенно имеют в виду наиболее распространенный текст жития, какой находим в Макарьевских минеях. Ниже, в связи с позднейшей переработкой биографии основателя Прилуцкого монастыря, будут указаны признаки, обличающие присутствие позднейших элементов в этом тексте. 31
Как источник нескольких житий, написанных в XV-XVI в., важна летопись Спасского Каменного монастыря, составленная Паисием Ярославовым. Архиеп. Филарет сообщает, что Паисий был постриженник Каменного монастыря, не указывая, откуда заимствовано это сведение. 32 Автор известного послания о причинах вражды между монахами кирилловскими и иосифовскими называет преп. Нила Сорского учеником Паисия: по-видимому, отсюда заключают, что Нил, постригшись в Кирилловой обители, находился там под руководством Паисия. 33 Если это правда, то последний около половины XV в. был иноком Кириллова монастыря. Но во время игуменства Спиридона в Троицком Сергиевом монастыре (1467-1474) он жил уже здесь, как можно догадываться по списку жития Кирилла Белозерского, сохранившемуся в библиотеке лавры и писанному Паисием для Спиридона. В 1479 г. он стал игуменом Троицкой обители, по желанию великого князя, и крестил его сына; года через два падение иноческой дисциплины в монастыре заставило его отказаться от игуменства. С тех пор не раз встречаем его в Москве: в 1484 г. великий князь советуется с ним о митр. Геронтие и уговаривает его занять место последнего; в 1490 и 1503 г. он является в Москве на соборах. Но нет прямых указаний на место его постоянного пребывания после отказа от игуменства в Троицком монастыре. Из письма архиепископа Геннадия (от 25 февр. 1489 г.), в котором он просит ростовского архиепископа Иоасафа вызвать старцев Паисия и Нила и посоветоваться с ними об исходящей седьмой тысяче лет, можно заключать, что Паисий жил в пределах ростовской епархии, в Кирилловом или Каменном монастыре. 34 На это последнее место указывает и составленная Паисием летопись. 35 К заглавию ее обыкновенно присоединяется заметка о составителе: «той собра от многих от старых книг после пожара Каменскаго монастыря (1476 г.)». Однако ж большая часть известий летописи относится к XIV в.; проверив их, можно несколько определить источники и качество всего сказания. Последнее известие в нем, относящееся к XV в., помечено 1481 г.; отсюда видно, что Паисий составил летопись уже после своего игуменства. Он сообщает известия об отдаче Каменному монастырю великим князем Василием Васильевичем села на р. Пучке, Никольского монастыря в Св. Луке и села в Засодимье: до сих пор уцелели грамоты об этих вкладах. 36 Но в том виде, как сохранилось сказание в рукописях, оно отличается многими неточностями. Смерть ростовского архиеп. Дионисия в 1426 г., по летописи, отнесена в нем к 6903 г.; в 1452 г. оно дает 15 лет 12-тилетнему сыну великого князя, Ивану; по его рассказу, Кассиан, игумен Кириллова монастыря, сложив с себя игуменство, возвратился в Каменный монастырь, место своего пострижения, еще при вел. князе Василие Василиевиче, следовательно, прежде 1462 г., а по одной грамоте, он игуменствовал в Кирилловом монастыре еще в 1468 г. 37 Эти неточности, если они принадлежат самому Паисию, можно объяснить тем, что Паисий составлял летопись по памяти, много лет спустя после пожара 1476 г. Это делает вероятным предположение, что и немногие известия о монастыре до XV в. взяты летописцем из устного монастырского предания, а не из какого-либо старинного письменного источника. Рассказ об основании монастыря дает понять, что имя основателя, белозерского князя Глеба, сохранилось в предании благодаря тому, что рано было связано с некоторыми урочищами в Кубенском крае; но отчество князя все нам известные списки летописи обозначают неправильно, называя его Борисовичем, а не Васильковичем. По началу сказания видно также, что составитель его вслед за преданием смутно представлял себе судьбу монастыря в XIII и XIV в. 38 Паисий называет Каменный монастырь «первым начальным монастырем за Волгою»; между тем такой же источник, каким руководствовался летописец, предание приписывает более раннее происхождение трем другим заволжским монастырям, Устьшехонскому на Шексне, Гледенскому около Устюга и Герасимову около Вологды. Из монастырских записок, может быть, заимствованы Паисием известия об Александре Куштском и Дионисие Глушицком: по крайней мере в рассказе его о последнем, как сейчас увидим, заметна связь с биографией Дионисия или ее источниками.
Житие Дионисия любопытно по обработке своей в том отношении, что различные литературные элементы, развивавшиеся в агиобиографии, слиты здесь так слабо, что их легко разделить. В основу его положены монастырские летописные заметки, изложенные так же просто, как и сказание Паисия, но без неточностей последнего и более подробные. К этой летописи редактор приделал длинное витиеватое предисловие и такое же похвальное слово святому; при составлении первого редактор заметно пользовался послесловием Пахомия к житию Сергия; в летописный рассказ вставлены, где следует, общие места агиобиографии, риторика которых имеет мало гармонии с простым изложением источников. В предисловии редактор скрыл свое имя под анаграммой, изложенной по какой-то особенной «литорейной» грамоте: библиографы догадываются, что в этой анаграмме скрыто имя Глушицкого инока Иринарха. 39 В одной рукописи житие сопровождается любопытной припиской с известием, что оно написано в Покровском монастыре на Глушице в 1495 году. 40 Из слов Иринарха видно, что у него не было под руками летописи Паисия: он пишет, что прилежно искал известий о происхождении и детстве Дионисия, но не мог узнать ни о родителях его, ни об отечестве, «токмо изыскахом от многа мало постническаго жития его». Согласно с этим он начинает свой рассказ прямо с поселения Дионисия на берегу Кубенского озера, на месте опустевшего Святолуцкого Никольского монастыря, как будто не зная, что Глушицкий подвижник прежде того, еще юношей Димитрием, пришел из Вологды на Каменный остров и, постригшись под именем Дионисия, жил там 9 лет, а потом удалился на Святую Луку, о чем рассказывает Паисий. С другой стороны, рассказ о свидании Дионисия Глушицкого с ростовским архиепископом Дионисием дословно сходны у Паисия и Иринарха, и первый даже удержал в своей летописи выражение, обличающее в первоначальном авторе рассказа жителя Глушицкого, а не Каменного монастыря. 41 Это, впрочем, не значит, что Паисий выписал названный рассказ у Иринарха: при короткости расстояния между Каменным и Глушицким монастырями, летописец первого легко мог достать часть тех же глушицких записок, которыми пользовался Иринарх. Существование этих записок очевидно по многим указаниям жития Дионисия. В предисловии биограф говорит, что писал житие по поручению соборных старцев монастыря, и писал на основании того, что сообщили ученики святого, хорошо его знавшие, жившие с ним много лет, Амфилохий, Макарий и Михаил; не видно, чтобы сам Иринарх был современником и очевидцем Дионисия; напротив, он делает, по-видимому, намек, что не застал в монастыре и названных им учеников святого; «изыскахом... елико слышах от некых, яже ученицы его поведали тем». В большей части рассказов, даже о мелких явлениях в истории монастыря, точно и в летописной форме, обозначен год события: это обилие хронологических пометок показывает, что биограф пользовался не одними только изустными рассказами. В одном месте, под 1412 г. читаем о Дионисие слова, которые едва ли мог сказать от своего лица биограф, писавший в 1495 году: «всем даяше образ смирением и прежде ны исхождаше на пение». 42 Рассказ о построении приходской Воскресенской церкви Дионисием в 18 верстах от монастыря оканчивается заметкой: «яже (церковь) ныне благодатию Христовою утверждена есть от архиепископа Ефрема града Ростова» (1427-1454 г.); эта заметка также могла быть сделана рукой, писавшей при жизни Ефрема, а не 40 лет спустя по смерти его. Наконец, два рассказа - о посещении обители этим Ефремом и о приходе к Дионисию пермского архимандрита Тарасия в 1427 г. - имеют в заглавии одинаковую пометку: «а писал Макарей, ученик Дионисиев». 43 Из этих указаний можно заключить, что редактор целиком переписал в житии записки современников. И в рассказе он не раз ссылается еще на изустные сообщения, сделанные ему старыми людьми. Хотя эпизоды, полученные этим путем, не всегда удачно расположены между статьями, заимствованными из старых записок, и заметно спутывали хронологическую последовательность рассказа в биографии; но благодаря слиянию различных источников, развитие и значение Покровского Глушицкого монастыря при жизни основателя изображены с такою полнотой в редакции Иринарха, что последняя в смысле исторического источника принадлежит к числу немногих превосходных житий, какие можно найти в древнерусской литературе.
С разобранными выше житиями Димитрия Прилуцкого и Дионисия Глушицкого имеет литературную связь житие Григория Пелшемского. Редкие списки этого жития представляют две редакции, резко различающиеся между собою: одна из них с предисловием, 3 или 7 посмертными чудесами и длинным похвальным словом; другая без предисловия, с 8 чудесами и более краткой похвалой святому. 44 В обеих легко заметить одну общую основу; вторая, по-видимому, сокращала первую, делая в ней значительные пропуски, но в остальном сохраняя почти дословное сходство с ее текстом. Но кроме этого вторая имеет некоторые фактические черты, которые или опущены в первой, или прямо противоречат ей: к ним относится замечание о летах жизни Григория и о том, что кончина святого описана со слов инока Тихона, который прежде служил Григорию, а по смерти его постригся в Пелшемском монастыре. Это последнее известие служит единственным указанием, по которому можно заключать, что житие писано в конце XV или в начале XVI века. 45 Далее, в первой редакции не находим известия, что Григорий, еще в юных летах покинув родителей, постригся в монастыре Макария Желтоводского, откуда потом в сане игумена перешел в монастырь Богородицы (Авраамиев) на берегу Галицкого озера. 46 Но здесь вторая редакция противоречит не только первой, но и самой себе: по ее рассказу, Григорий умер, имея 127 лет от роду (в 1449 г.); следовательно, он постригся задолго до рождения Макария Желтоводского. Вообще рассказ первой редакции стройнее и более возбуждает доверие; по-видимому, она представляет если не первоначальный, то более близкий к нему текст жития сравнительно со второй. Последняя, напротив, как можно предполагать по ее составу и характеру, есть позднейшая переделка первой, дополненная смутными или неверными преданиями. - Рассматривая общую основу обеих редакций, легко заметить в ней, кроме источников Пелшемского монастыря, участие житий Дионисия Глушицкого и Димитрия Прилуцкого. Ничто не поддерживает предположения архиеп. Филарета, что житие Григория написано Иринархом Глушицким; но очевидно, у последнего заимствованы рассказ о жизни Григория у Дионисия и некоторые черты в рассказе об основании монастыря на Пелшме. 47 При составлении похвалы Григорию биограф пользовался между прочим похвалой в житии Димитрия Прилуцкого. Другое заимствование из этого жития дает новый образчик путаницы, какую вносили редакторы в составляемые ими биографии, пользуясь различными источниками. Биограф Григория передает любопытный для истории нравов рассказ о ходатайстве святого пред Димитрием Шемякой за жителей Вологодского края, разоряемых войсками князя. Этот рассказ поставлен здесь в связь с выписанным из жития Димитрия известием о нападении Шемяки зимой на Вологду. Из подробностей рассказа видно, что речь идет о событии, описанном в летописи под 1450 годом, следовательно случившемся уже по смерти Григория. По самому изложению рассказа в разбираемом житии можно заметить, что автор сопоставил два различные события: согласно с своим источником он говорит, что Шемяка осаждал город безуспешно, и, однако, тут же замечает, что святой приходил к князю «во град». Биограф Григория, вероятно, смешал Шемяку с братом его Василием Косым, который, по летописи, удачно нападал на Вологду в 1435 г., или неправильно приурочил к рассказу жития Димитрия какое-нибудь другое событие из времени борьбы Шемяки с Василием Темным. 48
Условия развития русской агиобиографии в конце XV и начале XVI в., может быть, нигде не выступают так ясно, как в судьбе жизнеописания основателей Соловецкого монастыря Савватия и Зосимы. 49 До нас дошла уже третья редакция этого жития; но при ней сохранились известия о происхождении и судьбе двух первых. Сподвижник Савватия и потом Зосимы, переживший обоих, старец Герман по смерти Зосимы, следовательно, между 1478 и 1484 г., продиктовал клирикам свои воспоминания об основателях. Он был из простых людей, не умел грамоте и «простою речию сказоваше клириком, и они клирицы тако писаша, не украшая писания словесы». Так рассказывает один из редакторов жития Досифей, бывший учеником Зосимы, в статье «о сотворении жития началников Соловецких», которая вошла в состав дошедших до нас редакций жития. Но в одном списке жития сохранилась другая, более полная редакция той же статьи: здесь вместо клириков, которым диктовал Герман, Досифей говорит только о себе. 50 По смерти Зосимы он жил в келии Германа и последний по его просьбе рассказал ему, что было до прихода Досифеева на остров: «аз же неразумный како слышах, тако и написах, не украшая писания словесы». Для характеристики литературных понятий времени любопытна заметка Досифея, что к продиктованным ему запискам некоторые из монастырской братии относились с пренебрежением и даже насмешкой, потому что Герман был человек неграмотный и диктовал Досифею и клирикам простою речью. Впрочем, эти записки скоро исчезли из монастыря: на Соловки приехал инок с Белоозера, взял записки к себе в келию почитать и потом увез их в свой монастырь, оставив братию «без памяти о житии началников»; Германа уже не было в живых. Случилось потом быть Досифею в Новгороде и архиепископ Геннадий, бывший учеником Савватия на Валааме, благословил Досифея написать житие Соловецких подвижников. Ученик Зосимы опять принялся за перо и написал, что видел сам и что запомнил из рассказов учителя и из пропавших записок, диктованных Германом. Но не считая себя писателем, стоявшим на высоте литературных требований времени, он стыдился явиться к архиепископу с своим трудом правдивым, но не украшенным «словесы». Его беспокоила долго мысль, где найти человека, «могущаго украсити, якоже подобает». Проезжая по делам монастыря в Москву, Досифей заехал в Ферапонтов монастырь, где в заточении доживал последние свои годы отверженный митрополит Спиридон: его и уговорил автор удобрить свое «грубое писание» . В том виде, как вышло житие из-под пера Спиридона, Досифей отвез его к Геннадию, который похвалил соловецкого биографа за то, что он нашел такого искусного в книжном деле излагателя. 51 Эта Спиридоновская редакция жития, написанного Досифеем, и сохранилась в рукописях. На литературное участие Спиридона в биографии и на отношение его редакции к «грубому писанию» Досифея находим несколько указаний. В приписке к своей редакции, сказав, что она составлена в 1503 г. в Ферапонтовом монастыре, Спиридон прибавляет: «понужену ми сущу от некоего мниха, ученика Зосимы блаженнаго, именем Дософия, тамо бо ему игуменом бывшу в обители острова Соловецкаго; исповеда ми подробну вся, ова и написана дасть на памятех, аз же сия собрах». 52 Сделанный здесь намек, что Спиридон кроме записок воспользовался и изустными рассказами Досифея, подтверждается последним из посмертных чудес Зосимы, редактированных Спиридоном: здесь рассказ о явлении святого Досифею, бывшему тогда игуменом, начинается заметкой: «се поведа священноинок Дософей». Впоследствии Максим Грек, составляя предисловие к Спиридоновской редакции, писал, что Досифей «написа убо потонку и неухищренно», т. е. кратко и просто, а Спиридона упросил «подробну преписати и удобрити достохвальное пребывание; он же отчасти убо исправи и добрословием украси, но не все». 53 Последние слова намекают, по-видимому, на отсутствие в житии предисловия и похвалы, считавшихся необходимыми принадлежностями агиобиографического добрословия, и на умеренность риторических украшений в рассказе: так можно заключать по замечанию в указанной статье Максима, что Досифей и Спиридон писали для поморских жителей, некнижных и даже плохо знавших русский язык. Спиридону, очевидно, принадлежит легкий стилистический пересмотр жития, мало коснувшийся Досифеева текста, удержавший даже выражения, которые мог написать Досифей от лица своего и своей братии, но которые не шли к Спиридону. 54 Впрочем, Спиридоновым пересмотром не кончилась литературная история жития. Разъяснение ее затрудняется тем, что позднейшие статьи о чудесах, постепенно прибавлявшиеся к житию, в разных списках размещались различно и большею частью в порядке, не соответствующем времени их появления. Из длинного ряда посмертных чудес, сопровождающих жизнеописание, в редакцию Спиридона входили, по всей вероятности, 8 первых, которые заканчивались указанным выше послесловием Досифея. 55 Статья «о сотворении жития» прибавлена Досифеем, очевидно, уже после Спиридонова пересмотра. Происхождение двух ее редакций не ясно: в наиболее распространенной из них есть неточности; отсюда можно заключать, что она - позднейшая переделка переписчиков, а первоначальный вид ее тот, в каком сохранил ее волоколамский список жития. 56 В том же списке перед житием отдельно помещены два рассказа из жизни Соловецкого монастыря, любопытные по указаниям на порчу монастырских нравов и потому, вероятно, не попавшие в другие списки: один из них - о пророчестве Зосимы - писан 32 года спустя по смерти святого, т. е. в 1510 году, и судя по выражениям, тем же Досифеем, который записал в житии предсмертное обещание Зосимы. 57 Бывший игумен и биограф жил еще несколько лет после 1510 года: в числе лучших старцев монастыря в грамоте 1514 года является и бывший игумен Досифей. 58 По этим статьям, не тронутым переделкой, можно судить о той простой, «не ухищренной» речи, которой писал Досифей: это - книжная церковно-славянская речь, только без риторики и с большей примесью русского элемента сравнительно с языком образцовых агиобиографов XV в. К чудесам, рассказанным Досифеем, еще в описываемый период прибавлено 18 новых, описанных соловецким игуменом Вассианом: из неясных известий о монастыре в начале XVI в. можно видеть только, что он был игуменом между 1514 и 1527 г. 59
Еще к описываемому времени относятся первые памятники из длинной серии житий и записок, вышедших из среды учеников Пафнутия Боровского и Иосифа Волоцкого и посвященных описанию подвигов учителей. Большая часть списков пространной биографии Пафнутия называет автором ее Пафнутиева ученика Вассиана, архиепископа ростовского. 60 Исследователи, видя в нем ростовского архиепископа Вассиана, по прозванию Рыло, автора известного послания к великому князю Ивану III на Угру, бывшего игуменом Сергиева, потом Спасского монастыря в Москве и умершего в 1481 году, прибавляют, что он был ученик Пафнутия и родственник Иосифа Санина. 61 Трудно угадать источник этих известий. В биографии Иосифа, написанной крутицким епископом Саввой Черным, и в послании рязанского епископа Леонида к царю Федору Ивановичу встречаем двоих Вассианов, родственников Иосифа: один, племянник его Топорков, поставлен в 1525 г. епископом в Коломну; другой, брат Иосифа, был архимандритом Симонова монастыря, а с 1506 года ростовским архиепископом. В многочисленных известиях XVI в. об Иосифе и его монастыре нет указания на третьего Вассиана, родственника Иосифова, и едва ли он не создан перенесением известий о Вассиане Санине на Вассиана Рыло. 62 По крайней мере относительно происхождения Пафнутиева жития это можно сказать с некоторой уверенностью. Автор его говорит, что многое узнал он о святом от Иосифа и «от древних ученик его (Пафнутия), от иже преже много время сжительствовавших отцу, изначала спотрудившихся ему». 63 По-видимому, автор не принадлежал к числу древних учеников Пафнутия, не застал начальной поры монастыря. Это указание не идет к Вассиану Рылу, который уже в начале 1455 года был игуменом в Троицком Сергиевом монастыре, следовательно, сам был одним из первых сподвижников Пафнутия в его обители, возникшей в 1444 г. В числе своих источников Вассиан выставляет рассказы, слышанные им от Иосифа, «егда с ним бехом в беседе»; но трудно угадать, когда Вассиан Рыло встречался с Иосифом, пришедшим в Пафнутиев монастырь много лет спустя по удалении оттуда Вассиана; сам Иосиф в сказании о русских подвижниках ничего не говорит о ростовском архиепископе. Наконец, рассказ о пророчестве Пафнутия, предсказавшего Иосифову брату Вассиану архимандритство на Симонове, в древнейших списках жития заключается заметкой: «еже по мнозех летех в дело произыде реченное». Вассиан Рыло умер в 1481 году; но до 1485 г. на Симонове был еще архимандритом Нифонт и предсказание Пафнутия исполнилось не раньше 1500 года. 64 Вассиан Санин является в этом рассказе «юным зело и новопостриженным»; применяя к нему изложенные указания, можно заключить, что здесь говорит о себе в 3-м лице сам автор, писавший житие в Симоновом монастыре или в Ростове между 1500 и 1515 г. Подобно другим житиям, труд Вассиана представляет не последовательный рассказ о жизни Пафнутия, а бессвязный ряд эпизодов, изображающих отношения основателя к братии и мирянам; но изложение его ясно и довольно просто, сравнительно мало страдает риторикой. В позднейших списках в рассказ Вассиана внесены две большие вставки: «повести отца Пафнутия» из патерика Иосифова монастыря и описание 6 исцелений, совершенных Пафнутием при жизни. 65 - Вассиан выставляет своими источниками сверх личных воспоминаний только изустные рассказы, слышанные от Иосифа, Иннокентия и Исайи Черного, «древних» учеников святого; но он имел под руками и литературный источник. Сохранилась записка, подробно рассказывающая о последних 8 днях жизни святого. Здесь автор говорит о себе в первом лице, и узнаем, что это - Иннокентий, на изустные сообщения которого ссылается Вассиан. 66 В эти дни Иннокентий почти безотлучно находился при умирающем и как один из старшей братии лучше Вассиана знал отношения Пафнутия и подробности его предсмертных минут, запомнил слова, им сказанные, и записал их, по-видимому, буквально. Рассказ изложен литературным языком времени, но совершенно чужд риторики и по задушевной простоте, по живой изобразительности, с какою рисуются в нем общественные отношения Пафнутия и его характер, один из любопытнейших в древнерусском монашестве, эта записка принадлежит к числу лучших памятников древнерусской агиобиографии. По-видимому, Иннокентий написал свой рассказ вскоре по смерти учителя, еще до удаления Иосифа из его монастыря, т. е. в 1477 или 1478 году: «не буди мне лгати на преподобнаго, понеже и сведетелие суть неложнии», говорит он, уверяя в правдивости своего рассказа, и в числе этих свидетелей, иноков монастыря, пришедших навестить умирающего, выставляет Иосифа. В таком случае Вассиан мог узнать записку Иннокентия еще в Пафнутьевом монастыре, откуда он удалился вслед за Иосифом. Рассказ о кончине Пафнутия в житии, написанном Вассианом, есть сокращение Иннокентиевой записки, местами очень близкое к тексту оригинала. - Нет известий о судьбе Иннокентия после Пафнутия. Он написал еще канон своему учителю; заметка, сопровождающая заглавие этого Канона в рукописях, показывает, что он написан до 1531 года, когда митрополит с собором благословил петь его. 67 В рукописях находим еще «сказание вкратце» о Пафнутие, состоящее из кратких летописных известий о преподобном. Это сказание составлено по житию, написанному Вассианом, с прибавлением хронологических черт, каких нет у последнего. По заметке в одном списке видно, что оно явилось не позже 1518 года. 68
Уже в изложении судьбы биографии соловецких подвижников мы видели указания на падение агиобиографического стиля, какой установили мастера XV в. Значение и причины этого падения найдут место в общем критическом разборе житий; здесь укажем другие факты, в которых обнаружилось это литературное явление. В одном летописном сборнике встречаем повесть о строении Успенского собора в Москве и о обретении мощей митр. Петра. 69 Эта повесть не только чужда риторики житий, но не держится строго и в пределах церковно-славянского языка, допуская в свое безыскусственное изложение особенности чисто русской речи. Автор, очевидно, жил в Москве, был близким свидетелем описываемых событий и писал про себя, свободно и откровенно: он заметил многие мелкие, но любопытные подробности, и между ними такие, которые не позволили бы обнародовать тогдашние церковные власти. В литературном отношении эта повесть любопытна тем, что была не черновой запиской, послужившей материалом для более искусственной обработки, но самостоятельным трудом, написанным позднее этой последней: автор не только читал витиеватое официальное слово Пахомия о перенесении мощей св. Петра, но даже поправляет его в выписанной выше резкой заметке. Таким же характером отличается рассказ о чуде митрополита Феогноста в 1474 г., помещенный в том же летописном сборнике. 70
В рукописях XVI в. сохранились две редакции сказания о юродивом Михаиле Клопском, отличные от той, которую в 1537 г. составил сын боярский Василий Тучков. Одна из них довольно подробно и слогом нечуждым книжности излагает деяния, или «пророчества», Михаила в Клопском монастыре, его кончину и одно посмертное чудо; другая почти то же содержание передает гораздо короче, в сухом некнижном рассказе, чуждом литературных украшений и близком к разговорной речи. 71 Современный Тучкову летописец, сообщая известие о его редакции жития Михаила, прибавляет, что это житие «и прежде написано бысть, но непрестанно (не пространно) и неявленно, сиречь вельми просто». 72 Сам Тучков в послесловии к своей редакции рассказывает, что вместе с поручением написать житие блаженного он получил от новгородского архиеп. Макария и «написание чудесем и жительству св. чудотворца Михаила от древних списатель вкратце». Неизвестно, знал ли Макарий краткую некнижную редакцию; но можно с уверенностью сказать, что он передал Тучкову не ее, а другую, пространную и более книжную: последняя занесена в его четии-минеи; сличая ее с трудом Тучкова, легко заметить, что он пользовался именно этой редакцией, тогда как участие некнижной не отразилось ни одной чертой в творении боярского сына; поэтому множественное число «древних списателей» в известии Тучкова может и не значить того, что он получил от Макария обе редакции жития. Это ставит вне сомнения, что пространная редакция «пророчеств» составлена задолго до 1537 г., в описываемый нами период, хотя древнейший список ее, нам известный, не старше древнейшего списка Тучковской редакции: оба они в минеях Макария. Некоторые указания на взаимное отношение обеих рассматриваемых редакций можно извлечь из их сравнительного разбора. Некнижная редакция от начала до конца представляется сокращенной переделкой пространного сказания о пророчествах: она опускает не только риторические распространения последнего, но и многие фактические любопытные подробности, рассеянные в нем, которые указывают на близость его источников к описываемым событиям. 73 Встречаем целые эпизоды, опущенные в краткой редакции чудес; далее, в последней нет указаний на годы и числа, которыми редакция пророчеств помечает многие события в своем рассказе. Наконец, можно заметить в краткой несколько неточностей и ошибок. Так, например, приход Михаила в Клопский монастырь она помечает временем Феодосия, «нареченнаго на владычество», между тем упоминает о пророчестве Михаила, который, живя на Клопске, предсказал игумену Феодосию, что он будет избран на новгородскую кафедру, но не будет посвящен. В житии нет прямых известий о том, когда Михаил пришел в Клопский монастырь и когда скончался; но по другим надежным источникам можно определить приблизительно время этих событий. Ни одна редакция жития Михаила не говорит, откуда он пришел на Клопско, и ничего не знает о прежней его жизни. Биограф архиеп. Ионы рассказывает, что прежде поселения в Клопской обители Михаил явился в Новгород, пришедши туда из дальней земли и «иного отечества сый», при архиепископе новгородском Иоанне, т. е. до 1415 г. Тогда, при первом появлении в Новгороде, Михаил предсказал архиепископство Ионе, бывшему еще мальчиком. Одна летопись сохранила известие, что это было в 1408 году. 74 Неизвестно, долго ли жил Михаил в Новгороде. Когда он явился в Клопскую обитель, в монастырской церкви Св. Троицы шла служба. По-видимому, это был тогда монастырь новый, недавно образовавшийся. По древней новгородской летописи, деревянная церковь Троицы в монастыре построена в 1412 г. 75 Несколько лет спустя, когда была построена каменная церковь, Михаил жил уже в монастыре. Отсюда видно приблизительно время его прихода на Клопско; отсюда же обнаруживается другая неточность краткой редакции. По ее известию, Михаил жил в монастыре 50 лет и 6 месяцев, следовательно, скончался около 1462 года. Но биограф архиеп. Ионы, современник юродивого, знавший о последнем более всех редакций его жития, говорит, что он умер прежде смерти архиеп. Евфимия, т. е. до 1458 г. Поэтому более доверия внушает показание пространной редакции пророчеств, что блаженный жил в обители 44 года, следовательно, умер около 1456 года. 76 Наконец, в некоторых местах краткая редакция впадает в неточности, не выразумев известия источника. 77 Все сказанное не позволяет видеть в редакции пророчеств простую переделку краткой некнижной повести. Находим в первой заметку, повторенную и в последней: после того как Михаил предсказал Шемяке неудачу в борьбе с великим князем Василием, на вопрос братии об успехе первого юродивый отвечал: «заблудили наши, от супротивных бегая». Братия, добавляет редакция пророчеств, записала тот день, когда блаженный сказал это. Отсюда позволительно заключить, что предсказания Михаила записывались в монастыре еще при его жизни. Здесь открывается источник тех любопытных подробностей и хронологических отметок, которые находим в пространной редакции и которых нет в краткой. Ясно, что первая гораздо ближе последней стоит к этому источнику или по крайней мере воспользовалась им шире. В самом изложении редакции пророчеств заметны следы этих монастырских записок: в начале ее читаем, что Михаил помыслил уединиться от мира и пришел на Клопско «прежде неких немногих лет»: эти слова едва ли принадлежат редактору, писавшему спустя 60 или более лет по приходе Михаила в обитель на Клопско. Притом этот редактор - человек книжный, владеет литературным языком времени и умеет украсить рассказ общими риторическими местами; однако ж перо его часто падает до оборотов простой разговорной речи. То и другое можно объяснить влиянием современного святому монастырского источника, текст которого отрывками прокрался в книжное изложение редактора. Наконец, в последнем 12-м пророчестве Михаила о близком падении Новгорода редактор обличает в себе современника новгородских погромов 1470-х годов: «тако в нынешняя времена и лета, - замечает он о состоянии вольного города пред падением, - по Божию попущению велику мятежу бывшу и усобной рати промежи боляр и множества рати людий и всего народа в Великом Новеграде». Несмотря на такую близость редакции ко времени святого, в ней есть уже легендарный анахронизм, - знак, что рассказами о Михаиле начинала овладевать народная фантазия. В помянутой статье о 12-м пророчестве рассказывается, как в Клопкий монастырь приехал посадник Иван Немир благословиться у блаженного старца. На слова гостя, что в Новгороде есть теперь литовский князь Михаил Александрович, юродивый отвечал: «то, сынку, у вас не князь, но грязь» и пророчески описал поражение новгородцев на Шелони и падение Новгорода. Житие помечает этот рассказ 6979 годом, когда великий князь московский был «гневен» на Новгород и сбирался воевать с ним: по обстоятельствам дела видно, что редактор разумел конец 1470 или начало 1471 года, когда прошло уже более 10 лет со смерти Клопского юродивого. В 1471 г. Иван Васильевич Немир был очень старым посадником, ибо встречаем его в этом звании уже в 1435 году. 78 Вероятно, действительное событие, скрывающееся в рассказе жития, относится к более раннему времени и под Михаилом Александровичем разумеется другой литовский князь, например Юрий Семенович, приезжавший в Новгород в 1438 году. 79 Выше указан мотив, заметный в поэтических сказаниях о падении Новгорода: оглядываясь в последствии на погром, новгородская масса, тянувшая к Москве, любила представлять его карой за боярские неурядицы, предсказанной святыми людьми. Та же мысль резко выражена в рассматриваемом пророчестве Михаила; для нее и понадобилось вызвать из могилы юродивого пророка. Находим, наконец, указание на пособия, которыми редактор пророчеств пользовался для литературной обработки жития, откуда он черпал общие места для украшения своего рассказа: в 10-м пророчестве Михаила о нареченном владыке Евфимие II и в рассказе о погребении Михаила встречаем буквальные выписки из Пахомиевского жития архиеп. Евфимия. 80 Таковы источники рассматриваемой редакции, которую мы считаем первой литературной обработкой жития. Она любопытна как памятник, рисующий образ древнерусского юродивого и значение, какое он мог приобрести в обществе. Но она незаменима по рассказам о лицах, игравших видные роли в истории Новгорода XV века: архиеп. Евфимий Брадатый и преемник его Евфимий II, посадники Григорий Кириллович Посахно и Иван Васильевич Немир, боярин Иван Семенович Лошинский, Димитрий Шемяка - все эти любопытные люди, которые в летописи мелькают бледными фигурами политической драмы, разыгравшейся между Новгородом и Москвой, являются здесь с живыми чертами, с своими ежедневными отношениями. - Другая, некнижная редакция рядом с первой имеет очень мало цены как исторический памятник, далеко уступая ей в полноте и точности фактического содержания. Она может представлять некоторый интерес только по отношению к истории литературного древнерусского языка: изложение ее далеко не чуждо церковно-славянских грамматических форм и не может быть признано образчиком чисто русской народной речи XV-XVI в.; все его отличие от изложения первой редакции состоит в большей примеси форм русского языка. Признаков происхождения, близкого ко времени святого, какие есть в редакции пророчеств, не находим в краткой; сравнение обеих позволяет предполагать, что последняя редакция представляет позднейшую обработку жития. Личность Клопского юродивого привлекала к себе внимание массы; люди некнижные, даже вовсе неграмотные желали почитать или послушать о его пророчествах и изречениях и могли затрудняться чтением первой редакции, не чуждой искусственности в изложении. Эта потребность и могла вызвать другую, более простую переделку жития, составитель которой сократил монастырские записки или, что вероятнее, первую редакцию жития. Это предположение подтверждается изложением единственного посмертного чуда (с купцом Мих. Марковым) в списках краткой редакции. По списку ее в рукописи Иосифова Волоколамского монастыря сокращение этого чуда - простая выборка из текста пространной редакции, удержавшая вполне книжные церковно-славянские формы последней и этим резко отличающаяся от остального, близкого к просторечию изложения краткой редакции. По списку той же редакции в рукописи Троицкой лавры, по-видимому немного позднейшему, это чудо изложено так же просто, тем же смешанным русско-церковно-славянским языком, как и вся редакция; рассказ о чуде и здесь есть сокращение статьи редакции пророчеств, но это сокращение сделано независимо от того, какое находим в волоколамском списке, и удержало некоторые черты пространной редакции, опущенные в этом списке. 81 Оба сокращения сделаны по одному и тому же подлиннику, которым был рассказ в редакции пророчеств.
В нашей письменности очень рано составилась значительная литература о чудотворце Николае Мирликийском. В рукописях XV-XVI в. встречается житие его с длинным рядом чудес, из коих некоторые совершились и описаны на Руси. Наша церковная историография признает и все это жизнеописание произведением русским, написанным в конце XI или в начале XII века. 82 По изложению этого жития можно заметить, что одним из источников служила ему переводная биография, сильно распространенная в русской письменности XV-XVI в. 83 В то же время, к которому относят русское житие св. Николая, явилась русская повесть о перенесении его мощей в город Бар, написанная современником события, на что указывают выражения автора. 84 Наконец, раньше обоих этих русских сочинений, вероятно, появилось на Руси похвальное слово чудотворцу Николаю, по некоторым выражениям которого заключают только, что оно писано для каких-нибудь новокрещеных славян. 85 В начале его изложены биографические черты, и можно предполагать, что оно служило другим источником русского жития св. Николая. 86 При том благоговении, удивлявшем иностранцев, с каким русский народ относился к памяти Мирликийского чудотворца и которое было так глубоко, что в наших исторических источниках XVI-XVII в. чрезвычайно редко можно встретить, особенно в высших классах общества, русского человека с именем этого святителя, - историка литературы может интересовать вопрос: рядом с книжными, искусственными по изложению сочинениями о св. Николае, каковы исчисленные выше, существовала ли в нашей письменности простая обработка его жития, приспособленная к пониманию некнижного большинства, и если существовала, то в каком виде и с каким содержанием? Находим, что в рукописях XV-XVI в. была распространена такая некнижная редакция жития, одно из курьезнейших явлений в древнерусской литературе. Ничего определенного нельзя сказать о времени и месте происхождения, этой редакции; по известным нам спискам ее видно только, что она ходила уже по рукам читателей в конце XV или в начале XVI в. 87 Сличая эту редакцию с двумя указанными выше житиями чудотворца, находим в них очень мало общего, есть даже прямые противоречия. 88 Содержание русской редакции отличается сильной легендарностью, и половина его занята рассказами о странствовании Николая по Армении, Сирии и другим странам, о распространении им христианства, об исцелениях и борьбе с бесами. С первого раза можно подумать, что в нашей редакции описывается жизнь не того мирликийского святого; о котором рассказывают названные древние жития. Однако ж есть прямые указания на то, что предметом этой биографии служит тот самый чудотворец Николай, память которого празднуется 6 декабря, который присутствовал на первом Никейском соборе и который «в латынских землях телом лежит». Ближайший источник этой русской редакции находим в «повести о погребении» св. Николая, которая была распространена у нас уже в XV в. 89 Повесть написана совершенно книжно, церковно-славянским языком с примесью греческих слов и оборотов, отзывающихся буквальным переводом с греческого. В одном списке, сохранившем, по-видимому, первоначальный вид повести, есть неясный намек на ее происхождение: в молитве о Греках - христианах в Азии, подвергнувшихся варварскому нашествию, св. Николай просит у Бога: «даждь сподоление роду гречьскому и болгарьскому». 90 Опасаясь промахов, предоставляем специалистам ближе определить как источники этого, по-видимому, южнославянского сказания, так и отношение его содержания к достоверным известиям о чудотворце Николае: для нас оно любопытно только как источник одного из русских памятников, в которых обнаружилось изучаемое нами падение агиобиографического стиля в русской литературе XV-XVI в. Язык в этом памятнике тот же самый, каким изложена разобранная выше вторая редакция жития Михаила Клопского; русская повесть о св. Николае есть простое переложение упомянутого церковно-славянского сказания на этот язык, изредка сокращающее рассказ источника. Впрочем, если церковно-славянская повесть явилась к нам в том составе, какой имеет она в упомянутом списке с указанием на болгарскую ее редакцию, то русский редактор внес в свое переложение этой повести две прибавки: рассказ об участии св. Николая в заседаниях Никейского собора с любопытными легендарными подробностями, источник которых определить не беремся, и заключительное обращение к русским сынам и дщерям, имеющее вид похвалы святому.

Примечания 5 глава

1 Сказание о чуде 1462 г. в П. С. Р. Лет. VI, 325. Похвальное слово апостолам в сб. Унд. XV в. № 558, л. 75; напеч. в Изв. 2 отд. Ак. Н. т. III, 322. По отношению к характеру церковной литературы того времени и предметам, которые она разрабатывала, не лишний факт представляет еще одно произведение Феодосия, не занесенное в перечень его трудов (у арх. Филарета в Обзоре I, 141): это кондаки и икосы на Успение Богородицы - «творение Феодосия митр, киевскаго и всея Руси». Солов, сб. XVI в. № 916.

2 Напеч. в Русск. Ист. Сб. т. III, 81 и П. С. Лет. IV, 349. VI, 104 и VIII, 53, с пропусками. В похвале, приложенной к житию, автор обращается к лицу, для которого писана биография: «понеже преподобство твое испроси у нашего художества слова, мы припадаем к Св. Духу благодати...»

3 Список этой редакции с предисловием в Ч. Мин. Германа Тулупова, рукоп. Тр. Серг. Л. № 671, л. 111; сказание здесь сопровождается припиской на л. 129: «в лето 6994 написано бысть сие убиение вел. кн. Михаила Ярославича, мес. ноемврия 17 день». Это, очевидно, указание на время древнего списка, с которого копировал Герман. Но редакция сказания составлена раньше: ее находим, только без предисловия, в списке софийской летописи, писанном прежде 1481 года (П. С. Лет. V, 207 ср. с замечанием о списке кн. Оболенского на стр. 77 и след.). Нач. предисловия: «Венец убо многоцветен». Оно сходно с предисловием ко второй редакции жития ростовского епископа Исайи и, вероятно, в обоих житиях взято из одного источника. Редактор повести о Михаиле повторяет наивно выражения начального ее автора: «написанном», «исповедаху нам» и проч. Этим объясняется смысл заметки его в предисловии: «мы же убо не от инех слышавше, но самовидцы бывше честному его (кн. Михаила) воспитанию».

4 Сб. Тр. Серг. Л. 1505 г. № 466, л. 366; древнее сп. в рук. Рум. муз. 1462 г. № 305, л. 260. Архиеп. Филарет ошибочно смешивает эту статью с сочинением Антония. Русск. Свят. сент. стр. 81.

5 В рукописях статья эта встречается в двух редакциях: в краткой - в указанном сб. Тр. С. Л. № 466 (вписана на полях рядом с статьей о преставлении) и в полной - в волокол. сб. 1543 г. в Моск. дух. ак. № 490, л. 235; этой редакцией пользовался Антоний; она же без последних чудес в П. С. Лет. V, 185-187, разбита по годам и перемешана с другими летописными известиями.

6 П. С. Р. Лет. VI, 191. О кн. Александре Антоний говорит: «сущу ему тогда старейшиньствуя в граде том, блаженному же Феодору бе правнук». Состав и текст Антониева жития Феодора в списках очень разнообразны вследствие пропусков и сокращений. Самый цельный список, с предисловиями пред жизнеописанием и повестью об открытии мощей, в сб. Тр. Серг. л. половины XVII в. №664, л. 313-350. Списки XVI в сб. Унд. 1541 г. №1214, л. 670, его же № 383, л, 31, волокол. в Моск. дух. ак. № 490, пис. в 1543 г., л. 226; но статья о проявлении мощей здесь другая, короче и без предисловия, написана, по нашему мнению, прежде труда Антония.

7 Наприм., вслед за Пахомием Антоний пишет о Феодоре: «не бо своими очима видех что таково бываемо, но от великих и достоверных мужей слышав в граде том, якоже то глоголют, инии своим очима видеша самого святаго, не зело бо пред многими леты беяше». Антоний писал спустя не менее 172 лет по смерти Феодора.

8 Единственный список его нашли мы в рукоп. начала XVI в. из библ. Общ. Ист. в Др. Р. № 56, л. 306-317: «Житие и жизнь преп. кн. Феодора ярославскаго. Списано от Ондрея Юрьева». Начало предисловия: «О светлая и пресветлая Русская земле и преукрашенная многими реками и разноличными птицами и зверми и всякою различною тварию, потешая Бог человека, и створил вся его ради на потеху и на потребу различных искушений человеческаго ради естества, и потом подарова Господь православною верою, св. крещением, наполнив ю велицими грады и домы церковными и насеяв ю боголюбивыми книгами, и показуя их путь спасения, им же доити пресветлаго света и радости всех святых и райския пищи, неоскудныя Божия благодати наполнитися, но по делом нашим прияти противу трудом».

9 Например, сказав о проявлении в Москве светильников-митрополитов Петра и Алексия, автор продолжает (л. 315): «Тако же в нынешняя времена прояви Господь сего новаго чудотворца кн. Феодора, спасая им град его Ярославль от многих бед его».

10 В послесловии читаем: «Аз же многогрешный Андрей Юрьев, недостойный раб, и обретох у некоего христолюбца писан перечень жития св. преподобнаго князя Феодора; аз же дерзнух написати его житие, не умея ни виде (sic) его жития, но надеяся на его милосердие и помощи Божия прося и на молитву св. отца надеяся, и написах, елико слышах, от великих малая, елико бысть мощно мне».

11 Списки этой мало распространенной в рукописях повести в сб. Тр. Серг. Л. № 696, л. 158 и № 677, л. 49, с надписью: «Сия убо повесть сложена мною, многогрешным рабом Божиим мнихом Пахомием, по благословению господина нашего архиеп. Кирилла ростовскаго и ярославскаго, при благоверном великом кн. Василие Ивановиче». Повесть о князьях сопровождается статьею об открытии их мощей в 1501 г. с 15 чудесами. Список той же повести без предисловия в рук. Унд. № 294, л. 1.

12 В списке по рук. Унд. № 204 к этому летописному известию прибавлены другие, с новыми ошибками: говорится, наприм., об основании тем же Константином церкви Входа в Иерусалим в Спасском монастыре в 1218 г. и об освящении ее в 1224 г. епископом Симоном и этим князем. По летописи, это была церковь Спаса, заложенная в 1216 г. и освященная в 1224 г. епископом Кириллом при сыне Константина Всеволоде. П. С. Лет. I, 186 и 190.

13 «И прииде (Батый) ко граду Ярославлю, и ту побиени быша князи наши, кн. Василий владимирский и кн. Константин и Юрий...» В сп. Унд. к этому прибавлено местное предание, что Батый стоял под Ярославлем два года с половиной, отыскивая своего отца: «бяше бо той окаянный царь Батый родом града Ярославля, от веси Череможския».

14 Этот летописный сборник издан в XV т. II. С. Р. Лет. под именем Тверской летописи. Отрывки из сочинения о Михаиле помещены на столбц. 463-470 под заглавием: «Предисловие летописца княжения Тферскаго» и проч. Это заглавие принадлежит составителю сборника.

15 П. С. Р. Лет. XV, стр. V.

16 Там же столб. 465-467 ср. с столб. 415 и с Ник. III, 137 и 175. См. также П. С. Лет. V, 223 и VII, 207.

17 П. С. Р. Лет. IV, 359. Здесь вместо кн. Бориса поставлено имя какого-то отца Кирилла, для которого сделано извлечение из жития Михаила составителем так называемой 4-ой новгородской летописи. Та же статья, только без предисловия, в Воскресенском своде (П. С. Л. VII, 73); она есть и в тверском, но с сокращениями и вариантами (там же т. XV, столб. 459 и след.).

18 Ник. IV, 285-296 под заглавием: «Повесть древняя списана о житии в. кн. Михаила Александровича тверскаго».

19 Только в отрывке о начале великокняжения Михаила есть темный намек на какой-то источник, может быть, на эту записку: «Господь Бог взвыси и прослави рог Тверския земля, многаа благаа и земнаа всприать (при кн. Михаиле), якоже речеся». Выше у биографа не было сказано ничего, на что можно было сделать такую ссылку; но в кратком житии читаем, что когда Михаил сел на великом княжении, тогда «сынове тверстии многая благая восприяша».

20 Список жития в рукоп. Унд. начала XVII в. № 286, л. 8, с двумя посмертными чудесами, описанными, по-видимому, одним автором, первое помечено 1566 г., второе - 1594; в первом автор называет себя по имени. Другой сп. XVII в. в рукоп. Унд. № 1224, л. 50, с приложением 26 чудес XVII в., из которых последние помечены 1664 г. Нач. предисловия: «Да есте ведуще, братие, яко ныне нам приспе торжество преп. отца».

21 Сб. Рум. муз. XVI в. № 397, л. 146.

22 Архиеп. Филарет в Обз. русск. д. лит. I, 155. Строев в Опис. рукоп. Царского, стр. 55.

23 Рум. сб. № 397, л. 418.

24 Пергам. рукоп. синод, библ. № 331, л. 277. Эта записка с изменениями занесена в некоторые летописи. П. С. Р. Лет. XV, 445. Ник. IV, 195-198. Записка в уставе сопровождается кратким летописным известием об основании Арсением монастыря на Желтикове в 1394 г.

25 П. С. Р. Лет. IV, 111, примечание подстроками. Здесь читаем: «Бысть... священному епископу Арсению тферьскому от жития преставитися сицевым образом: индикта 2, приспевшю сбору всегодищному, многоветствовахом пастырю и учителю своему... в понедельник же учение слышахом от уст его». Далее видно, что автор записки присутствовал при кончине епископа. Переделка этой записки в Ник. V, 30.

26 Р. Свят, ноябрь, стр. 309, прим. 23. Продолжая возражения, историк указывает на слова жития: «многа исцеления бываху от телесе святаго даже и доднесь», а первое чудо будто совершилось в 1540 г. Это, во-первых, неверно, ибо чудо с Яковом Маселгой, которое здесь разумел ученый, в рукописях помечено 1655 г., а во-вторых, ничего не значит, ибо автор воспоминания разумел не эти чудеса, совершившиеся и описанные гораздо позднее. Наконец, говорит арх. Фаларет, старший список воспоминания, синодальный, писан 1608 г. Но оно есть в Макар, ч. мин. ноябрь, стр. 107-120 по yсп. сп. Другие списки в сб. Рум. муз. № 154, л. 311, в сб. Тр. Серг. Л. № 671, л. 1, - об XVII в. Напеч. в Пам. стар. р. лит. IV, 27.

27 По записке, Иона построил в своем владычном доме храм на имя преп. Сергия Радонежского, первый в России, после первой поездки в Москву в 1460 г., а по летописи - после второй в 1463. Храм Трех Святителей в Отней пустыни, по записке, построен вместе с другими во время святительства Ионы, а по летописи - еще в 1452 годе, когда Иона был игуменом. П. С. Лет. III, 141 и 240.

28 По сп. Унд. № 322, л. 17: «сугубо прорекоша (ариеп. Иона и митр. Иона) великой орде разорение и русскому царству распространение, яко же явлено бысть в житии самого того блаженнаго Ионы новоградскаго».

29 Так читаем мы это место по сп. Макар, ч. мин. ноябрь, стр. 120; в Пам. Стар, русск. лит. (IV, 35) и в Р. Свят., арх. Филарета (ноябрь, примеч. 23) оно прочитано иначе.

30 П. С. Р. Лет. VIII, 123. См. Опис. Спасо-Прилуцк. монастыря, II. Савваитова, стр. 39.

31 См. в гл. VI.

32 Обз. русск. д. лит. I, стр. 155.

33 Послание в Прибавл. к твор. св. Отц., кн. X, стр. 505. Русск. Свят. апр. стр. 15. Преп. Нил Сорский. СПБ. 1864, стр. VIII.

34 П. С. Р. Лет. VI, 136. IV, 158. Указ. послание о причинах вражды. Послание Геннадия в Чт. Общ. Ист. и Др. 1847 г., № 8.

35 В рукописях эта летопись, или «сказание», присоединяется обыкновенно к житию Иоасафа Каменского. Оно было мало распространено в письменности, не попало в минеи Макария и сохранилось в позднейших списках с прибавлением известий XVI-XVII в. Сп. XVII в. Унд. № 321, л. 28, и Больш. в моск. публ. муз. № 37. По соловецким сп. напеч в Прав. Соб. 1861 г. I, 199.

36 Доп. к А. И. I, №№ 10, 16 и 17.

37 А. А. Эксп. I, № 85. В грамоте 1471 г. является уже другой игумен - Игнатий. Там же № 95. Ср. Прав, Соб. в указ. месте, стр. 210.

38 «Начало Каменскаго монастыря в лето 6849, при великом Иване Даниловиче. В лето 6850 (по другим спискам 6808)», - и вслед за тем рассказывается об основании монастыря кн. Глебом, следов., в XIII в. Может быть, здесь нет ошибки, а есть только неясность известия. Рассказав, как Глеб построил церковь на Каменном острове для найденных им здесь 23 пустынников и поставил им строителя старца Феодора, Паисий говорит далее, что первым игуменом монастыря был Дионисий, пришедший с Афона при Димитрие Донском и назначенный последним, когда каменские старцы пришли в Москву просить у князя игумена. Перед тем монастырь или впервые стал организоваться в правильное братство, или исчезал на некоторое время и начал возобновляться в княжение Калиты.

39 П. Строев в Оп. библ. Общ. Ист. и Др. Р. стр. 144. Ключ к анаграмме трудно отыскать потому, что она испорчена переписчиками и писалась различно; наприм., в Макар, ч. минеях она читается в одном месте: «Закивимиарх Фадафагаон», а в другом: «Закисимиарх Фалагзон».

40 Рукоп. Тр. Серг. Л. половины XVI в. № 603, л. 16; в конце похвального слова: «Лета 7003 списано житие преп. отца нашего Димитрия у Покрова Пречистой на Глушице при игумене Иоакыме, а писал Фадафагзон Закивимиарх» и проч. Это - третье чтение имени автора в анаграмме. Другие списки XVI в. в ч. мин. домакар. состава № 89, л. 1, в Макар. ч. мин., июнь, по yсп. сп. стр. 3, Унд. 1541 г. № 1214, л. 555, Тр. Серг. Л. № 692, л. 581; в последних двух списках, как и в других более поздних, есть пропуски и перемены в порядке статей.

41 Об иконе, данной Дионисию ростовским архиепископом при этом случае, Иринарх и Паисий замечают: «яже и ныне есть нами видима». Архиеп. Филарет ничем не оправдывает своего мнения, будто Иринарх повторяет известия Паисия. Р. Свят, июнь, прим. 6.

42 Макар, ч. мин. июнь, стр. 13.

43 Там же стр. 25 и 28.

44 Первая в Макар, ч. мин. сент. по yсп . сп. стр. 1967 и в рукоп. Унд, XVII в. № 298. Начало: «Добро убо и полезно зело иже божественных мужей житие повествовати». Вторая в Милют. ч. мин. сент. л. 1223. Та же редакция в ч. мин. Троицк. Серг. л. 1657 г. № 664, л. 586. В сб. той же лавры № 624 помещена служба Григорию с заметкой: «Сие написал канон и житие сващенноинок Митрофан». Едва ли это - автор жития, а не писец.

45 Житие выражается о Тихоне, как уже об умершем: «бе некий мних, именем Тихон». О чудесах святого при жизни житие замечает, что они «множества ради, паче же и пред многими леты бывща писанию не предашася». Милют. ч. мин. сент. л. 1240.

46 Далее рассказывается, что в 1394 г. Григорий стал архимандритом в Ростове и в 1412 г. удалился к Дионисию на Глушицу. Первая редакция, напротив, повествует, что Григорий по смерти родителей постригся в Богородицком Галицком монастыре, оттуда удалился в ростовский Богоявленский, здесь при архиеп. Дионисие (1418-1426 г.) поставлен игуменом Спасского монастыря что на Песках и чрез 2 года ушел к Дионисию на Глушицу. Это не противоречит известию второй редакции, что Григорий пришел на Пелшму за 23 года до кончины, т. е. около 1525 года, но опровергает ее показание о приходе Григория на Глушицу в 1412 г.

47 Обз. русск. лит. I, стр. 154.

48 П. С. Р. Л. VIII, 99. В первой редакции рассказ помечен неверно 1430 годом. Догадка о Василие Косом поддерживается тем, что непосредственно перед этой статьей в житии помещен рассказ о примирении Василия Васильевича с дядей Юрием, относящемся к 1433 году и ошибочно отнесенном во второй редакции к 1431 г. Рассказ этот любопытен по указанию на отношение Григория к княжеской распре.

49 Списки XVI в. в синод. Ч. Мин. домакар. состава № 91, л. 277, в волокол. сб. моск. дух. ак. № 659, л. 215, там же в сб. № 607, в волокол. сб. моск, епарх библ. № 609, л. 45.

50 Эту редакцию статьи мы нашли только в волокол. сб. моск. дух. ак. № 659, л. 307: здесь она в конце жития, после посмертных чудес, а не между ними, где обыкновенно помещается другая редакция статьи.

51 Известия о Спиридоне скудны и неясны. Летопись говорит о нем под 1476 годом: «прииде из Царяграда в Литовскую землю митр. Спиридон, родом тверитин, поставлен на мзде патриархом, а повелением турскаго царя». Карамз. VI, прим. 629, по изд. Эйнерл. столб. 93. Неизвестно, когда и как попал он в заточение в Ферапонтов монастырь, где жил еще в 1503 г., которым он пометил свою переделку Досифеева труда. Вероятно, вскоре после того он умер: когда Досифей привез исправленное житие к Геннадию, последний сказал о Спиридоне: «сей человек в нынешняя роды беяше столп церковный, понеже измлада извыче священная писания». Это было до июня 1504 г., когда Геннадий был сведен с кафедры в Чудов монастырь, или до декабря 1505 г., когда он умер. Досифей не указывает ясно, куда он отвез житие к Геннадию, в Москву или Новгород.

52 Синод. Ч. Мин. № 91, л. 325; волокол. сб. моск, епарх. библ. № 609, л. 103, Точно так же в начале жития Спиридон ссылается на «боголюбивых муж, приходящих мних от острова того», прибавляя: «и от них истязах вмале беседами малыми».

53 Соч. Максима Грека, т. III, стр. 265.

54 Так в одном из первых чудес Зосимы по смерти, редактированных Спиридоном, в рассказе о видении старцем Тарасием тела Зосимы наверху земли читаем: «сие тако видев старец, и исповеда игумену Исаии и многим братиам тако же исповеда, нам же се ведущим, яко погребохом тело его в глубине земля; мы же се слышавше дивихомся». Синод. Ч. Мин. № 91, л. 322. Впрочем, начало жития, как видно из приведенной выше ссылки биографа, написано самим Спиридоном, и этим объясняется анахронизм в рассказе о Савватие, будто он подвизался в Кирилловом монастыре при вел. кн. Василие Василиевиче и митроп. Фотие «в лето 6944 е»: этот год есть время прихода Зосимы на Соловецкий остров, а княжением Василия Васильевича, т. е. временем с начала 1425 г., определяется время прибытия Савватия на Соловки с Валаама, куда он перешел из монастыря Кириллова; по соловецкой летописи, Савватий прибыл на остров в 1429 г., а в 1434 скончался (27 сент. 6943). Рукоп. солов. библ. № 483.

55 Эти чудеса: явление Зосимы Даниилу и видения Тарасия, Митрофана, Иосифа, Герасима, Филимона и Досифея; сюда же относятся статьи о поставлении гробницы над могилой Зосимы и рассказ Досифея о предсмертном обещании святого, заключающийся краткой похвалой ему.

56 Неточности эти в известиях, что житие написано 30 лет спустя по смерти Зосимы (ум. 1478 г.): Спиридон, как сам он говорит в приписке, уже пересматривал составленное Досифеем житие в 1503 г., живя заточником в Ферапонтовой монастыре.

57 Волокол. сб. моск. дух. ак. № 659, л. 213; см. этот рассказ в приложениях. Другой рассказ (л. 310) об иноке Мартирие не дает указаний ни на автора, ни на время написания.

58 Опис. Солов, мон. архим. Досифея, ч. 1, стр. 67.

59 По одной грамоте в 1514 г. игуменом был Евфимий, а по другой, в 1527 г. - Варлаам; в промежутке этих лет указывают длинный ряд игуменов, о которых нет более ясных известий в источниках; в числе их был и Вассиан (Опис. Солов, мон. архим. Досифея, ч. 3, стр. 183, ч. 1, стр. 67. Солов, летоп., изд. архим. Паисием, стр. 12: здесь они пересчитываются, повидимому, не в хронологическом порядке, наприм., Варлаам поставлен прежде Евфимия). Чудеса, описанные Вассианом, только в немногих списках отделяются от предшествующих заглавием: «Сия убо чудеса списана быша игуменом Вассианом тоя же честныя обители Соловецкия». Первое из них - рассказ старца Савватия о промышленниках, погибавших на острове Шужмое.

60 Макар, ч. мин. май, по yсп. сп. стр. 109, по синод, сп. л. 123; волокол. сб. Моск. дух. ак. XVI в. № 659, л. 112, № 572, л. 1; сб. Тр. Серг. л. № 791, л. 26, Унд. № 353. Один поздний список в рукоп. Унд. XVIII в. № 354 сопровождает заглавие жития заметкой: «списано бысть от ученика его Иннокентия»; но житие здесь то же, которое в древних списках усвояется Вассиану. Ошибка произошла от смешения имени автора с именем одного из его источников.

61 Слов, истор. о писат. дух. чина, ч. 1, стр. 73. Обз. русск. дух. лит. I, 152. Ист. опис. Тр. Серг. лавры, изд. 1865 г. стр. 73.

62 По кормовой книге Иосифова монастыря, составленной в XVI в., 28 августа в обители творили память «по архиепископе Васиане по ростовском», т. е. брате Иосифа, умершем 28 авг. 1515 года; но не встречаем известия о поминовении другого архиеп. Вассиана, умершего раньше, 23 марта 1481 г. Волокол. сб. Моск. дух. ак. № 577, л. 298.

63 Макар, ч. мин. май, по синод, сп. л. 129 и 139.

64 А. А. Эксп. I, № 56. П. С. Р. Лет. VIII, 215. Ист. росс. иер. II, 361.

65 Об этих повестях см. ниже в VI гл. разбор волоколамских житий. Они являются в житии уже по спискам XVI в., наприм. в волокол. сб. № 572 и сб. Тр. Серг. л. № 791. Рассказ о 6 исцелениях следует за этими повестями в списке жития XVII в. в Милют. ч. мин. май, л. 40 с заметкой при первом чуде: «творение Данила Моисеова». Вероятно, это был инок Пафнутиева монастыря, вскоре после Вассиана описавший чудеса, опущенные последним.

66 Эта записка в волокол. сб. XVI в. Моск. дух. ак. № 515, л. 395. За молитвой, которой она начинается, читаем: «Исповедати хощу о тацем светиле, святем и велицем отци нашем Пафнутии, аще и недостоин есмь от начала жития его исповедати». Ниже читаем: «Таже рече ми старец: Инокентей! Аз же прилежно зрех на священную его главу, что хощет рещи» (л. 410).

67 Сб. Тр. Серг. Л. № 791, л. 16: «Канон преп. Пафнотию, творение ученика его Иннокентия, инока тоя же обители. В державу благовернаго и христолюбиваго православнаго царя вел. кн. Василия Ивановича господином преосв. архиепископом Даниилом, митрополитом всея Русии, с всем священным его сбором, при игумене Пафнотии, благословил пети канон и житие чести в лето 7039, мес. майя в 1 день». Нач. канона: «Ново тебе пение принести молебно в отверзение уст моих, Пафнотие богомудре, подаждь ми твоими молитвами благодать». Тот же канон в волокол. сб. XVI в. Моск. дух. Ак. № 382, л. 244. Здесь за каноном Иннокентия следует другой под заглавием: «Пение молебно преп. отцу нашему игумену Пафнотию, списано от инока многогрешна, желающа молитвами его получити грехом разрешение». Биографические черты изложены в этом каноне по житию, написанному Вассианом, а выписанные выражения обоих канонов как будто намекают на то, что второй составлен прежде Иннокентиева. Вероятно, по поводу указанного соборного постановления 1531 г. написано обширное похвальное слово Пафнутию, занесенное уже в Макар, ч. минеи (по yсп. сп. стр. 127, по синод, л. 141). По выражениям его видно, что оно написано на праздник памяти Пафнутия автором, жившим тогда в его обители, следовательно, не Вассианом, и автором, видевшим кончину святого: «явленно предлежит ныне пред всеми нами, живущими в обители преподобнаго сего мужа»; в другом месте: «сподобихомся видети отца нашего... отсюду к Богу отшествие».

68 Волокол. сб. № 515, л. 419, № 638, л. 236; в этом последнем списке замечено о Пафнутие: «в чернечестве живота его 60 и 3 лета, а как поставил сей монастырь, 74 лета». Начало: «Рождение и воспитание великаго старца Пафнотия от града Боровска, от веси Кудиновския». Другая краткая редакция следует непосредственно за пространным Вассиановым житием в обоих списках Макар, ч. миней. Начало: «В лето 6985, маия 1 преставися преп. игумен Пафнотие».

69 П. С. Р. Л. VI, 194-221: части этой повести рассеяны здесь между летописными известиями под разными годами.

70 Там же, стр. 198.

71 Первая известна нам по двум спискам, из которых один, древнейший, в Макар, ч. мин. янв. по yсп. сп. стр. 917, другой в ч. мин. Германа Тулупова, рукой. Тр. Серг. л. № 673, л. 219: этот сп. писан в 1627 г. Предисловие в этой ред. начинается словами: «Многим сущим преподобным и достойным Богови». Вторая известна нам также по двум спискам XVI в. в волокол. сб. моск. дух. ак. № 659, л. 344, и в рук. Тр. Серг. л. № 735, л. 32, без начала и с другим порядком статей, чем в первом списке. Эта редакция без предисловия, прямо начинается рассказом о приходе Михаила в монастырь: «А пришол канун дни честнаго рожества Иоанна в нощь, и поп Макарий, покадив церковь на 9 песни, да пошол в келью, аж келья отомчена». По характеру изложения и заглавиям статей в обеих редакциях будем называть первую пространной, или редакцией «пророчеств», а вторую краткой некнижной, или редакцией «чудес».

72 П. С. Р. Л. VI, 301.

73 Опущены наприм. слова Михаила к посаднику Посахну, обижавшему монастырь и наказанному за это: «не корми ты нас ни пои, а нас не обиди». Эти подробности показывают, что в редакцию пророчеств заносилось свежее предание о юродивом, главным образом державшееся на подобных изречениях, памятных современникам.

74 П. С. Р. Л. III, 235.

75 Там же стр. 105.

76 Пам. стар, русск. лит. IV, 29. В рукописных святцах кончина Михаила помечена 1452 годом: это показание, очевидно, составилось посредством приложения 44 лет жизни юродивого в Клопской обители к 1408 году, когда, по летописи, Михаил пришел в Новгород. Но 1) неизвестно, когда Михаил пришел на Клопско; можно только предполагать, что позже 1408 г.; 2) по рассказу пространной редакции о Шемяке (пророчество 11-е), Михаил был еще жив в год смерти этого князя (1453) и, по-видимому, пережил его. Краткая редакция впадает в неточность и в известии о Клопском игумене Феодосие, говоря, что он был 3 года нареченным владыкой Новгорода: пространная редакция, согласно с древней новгородской летописью, показывает два года. П. С. Р. Л. III, ПО. IV, 120.

77 Слич., наприм., по обеим редакциям рассказ о приходе разбойников в монастырь. Рук. Тр. С. л. № 735, л. 32, сб. волокол. № 659, л. 345. Макар, ч. мин. янв. стр. 920, Тулуп, ч. мин. № 673, л. 224.

78 П. С. Р. Л. III, 111. Карамз. VI, прим. 66.

79 П. С. Р. Л. III, 112.

80 Ср. эти статьи редакции пророчеств с житием Евфимия в Пам. стар. русск. лит. IV, 18 и 22. В 10-м пророчестве выписки сопровождаются двумя заметками о Евфимие: «о нем же житии инде скажем»; «о сих же добродетели инде скажем». Отсюда нельзя заключать, что Пахомий составил и рассматриваемую редакцию жития Михаила: 1) последняя дает обещание сказать о Евфимие, а пахомиевское житие Евфимия написано раньше ее; 2) биограф архиеп. Ионы прямо говорит, что последний не мог уговорить Пахомия написать житие Михаила или канон ему. Приведенные замечания - или ссылки на житие Евфимия, которое редактор намеревался переписать, или указание на то, что этот редактор составлял летопись о времени Евфимия.

81 Сборн. волокол. в моск. дух. ак. № 659, л. 350. Рукоп. Тр. С. л. № 735, л. 37.

82 Нач. жития: «Во дни прежняя благоволи Бог взыскати писанья». Оно в рукоп. Унд. XV в. № 258, л. 15, в сб. Царского 1514 г. № 381, л. 4, в сб. Рум. начала XVI в. № 436, л. 114. См. о нем у преосв. Макария в Ист. Р. Ц. II, 138 и у архиеп. Филарета в Обзоре I, 38.

83 Начало: «Мудра некая вещь животописец рука». Это житие в сб. Унд. XV в. № 560, л. 71, в сб. его же XVI в. № 563, л. 67, в сб. Царского № 381, л. 147. В ч. минее Унд. XVI в. № 230, л. 112, по-видимому, другой перевод того же жития.

84 Она в сб. Рум. XV в. № 435, л. 344, в рукоп. Унд. XV в. № 258, л. 1. См. о ней у преосв. Макария в Ист. Р. Ц. II, 139 и у арх. Филарета в Обзоре I, 38.

85 Оно в тех же сб. Рум. № 435, л. 169 и Унд. № 258, л. 113. См. о нем у арх. Филарета в Обзоре I, 39.

86 В нем есть, наприм., легенда, как только что родившийся младенец простоял 2 часа, пока его омывали. Эта легенда повторена и в русском житии, но ее нет в переводном.

87 В синод, сб. XV-XVI в. № 556, л. 629 помещен конец этого жития, рассказ о первом Никейском соборе в преставлении Николая; полные списки в сб. Унд. XVI в. № 563, л. 100 и в сб. его же XVI в. № 569, л. 16. Заглавие и начало: «Слово иже во святых отца нашего Николы о житии его и о смерти его и о хожении его и о погребении. Благословен еси, Господи Иисусе Христе Боже нашь, дивная и неизреченная твориши чудеса во всей земли, прославил еси светлый праздник св. Николы. Мы же, братие, прославим тую землю, где жил св. Никола, на имя Миры Ликийскиа митрополиа, а в наших русских странах весь род християньскый память его честную в нынешний день светло празднуем».

88 По переводному житию, Николай, окончив свое образование, становится пресвитером и служит в монастыре Сионе, построенном его дядей, откуда потом собор местных епископов возводит его на мирликийский архиерейский престол; по русской редакции, Николай в 14-летнем возрасте покидает отечество и много лет странствует по разным землям, приходит наконец в Миры и здесь патриарх иерусалимский Макарий поставляет его «епископом во всей Ликии».

89 Сборники Унд. XV в. № 560, л. 222 и № 567, л. 55. Сб. Царского 1514 г. № 381, л. 120. Нач. «Благословен еси, Господи Иисусе Христе Боже нашь, иже дивнаа и неизследованная дела творя, иже в род и род взвеличил еси светлое и всепразньственное св. Николы сбрание. Людие, племена, языци и все достоинство и многосбранный и любопразньственный сборе мирликийскые митрополи и вес родчеловечьскый светлую и всепразньственную память св. Николы днесь празднуим».

90 Сб. Унд. № 567, л. 56.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история