Гумилев Л. Этногенез и биосфера Земли

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть вторая

СВОЙСТВА ЭТНОСА,
СОДЕРЖАЩАЯ ПЕРЕЧЕНЬ ОСОБЕННОСТЕЙ ЭТНИЧЕСКОГО ФЕНОМЕНА КАК
ТАКОВОГО, СОСТАВЛЕННЫЙ РАДИ ТОГО, ЧТОБЫ ИМЕТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ ДАТЬ
ОБЩЕЕ ОБЪЯСНЕНИЕ ЭТНОГЕНЕЗУ, ПРОЦЕССУ- В КОЕМ ВОЗНИКАЮТ И
ИСЧЕЗАЮТ ЭТНОСЫ

IV. Этнос и этноним

ИМЕНА ОБМАНЧИВЫ

При изучении общих закономерностей этнологии прежде всего надлежит усвоить,
что реальный этнос, с одной стороны, и этническое наименование (этноним),
принятое его членами - с другой, не адекватны друг другу[1]. Часто мы
встречаем несколько разных этносов, носящих одно и то же имя, или,
наоборот, один этнос может называться по-разному. Так, слово "римляне"
(romani) первоначально означало граждан полиса Рима, но отнюдь не их
соседей - италиков, и даже не латинов, обитавших в других городах Лациума.
В эпоху Римской империи I-II вв. количество римлян возросло за счет
включения в их число всех италиков: этрусков, самнитов, лигуров,
цизальпинских галлов и многих жителей провинций, отнюдь латинского
происхождения. После эдикта Каракаллы 212 г. "римлянами" были названы все
свободные жители муниципий на территории Римской империи, в том числе
греки, каппадокийцы, евреи, берберы, галлы, иллирийцы, германцы и др.
Понятие "римлянин" как бы потеряло этническое значение, но этого на самом
деле не было: оно просто его изменило. Общим моментом вместо единства
происхождения и языка стало единство даже не культуры, а исторической
судьбы. В таком виде этнос просуществовал три века - срок изрядный - и не
распался. Напротив, он трансформировался в IV-V вв. вследствие принятия
христианства как государственной религии, которая стала после первых трех
Соборов определяющим признаком. Те, кто признавал оные Соборы,
санкционированные государственной властью, был своим, римлянином, а кто не
признавал - становился врагом. На этом принципе сформировался новый этнос,
который мы условно называем "византийским". Однако помнить, что те, кого мы
называем византийцами, сами себя называли "ромеями", т.е. "римлянами", хотя
говорили по-гречески. Постепенно в число ромеев влилось множество славян,
армян, сирийцев, но название "римлян" они удержали до 1453 г., т.е. до
падения Константинополя. Ромеи считали "римлянами" именно себя, а не
население Италии, где феодалами стали лангобарды, горожанами - сирийские
семиты, заселявшие в 1-III вв. пустевшую Италию, а крестьянами - бывшие
колоны из военнопленных всех народов, когда-либо побежденных римлянами
Империи. Зато флорентийцы, генуэзцы, венецианцы и другие жители Италии
считали "римлянами" себя, а не греков и на этом основании утверждали
приоритет Рима, в котором от античного города оставались только руины.

Третья ветвь этнонима "римляне" возникла на Дунае, где после римского
завоевания Дакии было место ссылки. Здесь отбывали наказание за восстания
против римского господства: фригийцы, каппадокийцы, фракийцы, галаты,
сирийцы, греки, иллирийцы, короче говоря, все восточные подданные Римской
империи. Чтобы понимать друг друга, они объяснялись на общеизвестном
латинском языке. Когда римские легионы ушли из Дакии, потомки
ссыльнопоселенцев остались и образовали этнос, который в XIX в. принял
название "румыны", т.е. "римляне".

Если между "римлянами" эпохи Республики и "римскими гражданами" эпохи
поздней Империи еще можно усматривать преемственность, хотя бы как
постепенное расширение понятия, функционально связанного с распространением
культуры, то у византийцев и римлян нет даже такой связи. Отсюда вытекает,
что слово меняет смысл и содержание и не может служить опознавательным
признаком этноса. Очевидно, надо учитывать еще и контекст, в котором это
слово несет смысловую нагрузку, а тем самым эпоху, потому что с течением
времени значение слов меняется. Это еще более показательно при разборе
этнонимов "тюрк", "татар" и "монгол" - пример, мимо которого нельзя пройти.

ПРИМЕРЫ КАМУФЛЯЖА

В VI в. тюрками называли небольшой народ, обитавший на восточных склонах
Алтая и Хангая. Путем нескольких удачных войн тюркам удалось подчинить себе
все степи от Хингана до Азовского моря. Подданные Великого каганата,
сохранив для внутреннего употребления собственные этнонимы, стали
называться также тюрками, поскольку они подчинялись тюркскому хану. Когда
арабы покорили Согдиану и столкнулись с кочевниками, то они их всех стали
называть тюрками, в том числе угров-мадьяр. Европейские ученые в XVIII в.
называли всех кочевников "les Tartars", а в XIX в., когда вошли в моду
лингвистические классификации, присвоили название "тюрок" определенной
группе языков. Таким образом, в разряд "тюрок" попали многие народы,
которые в древности в их состав не входили, например якуты, чуваши и
турки-османы.

Последние образовались на глазах историков путем смешения орды туркмен,
пришедших в Малую Азию с Эргогрулом, газиев - добровольных борцов за ислам,
в числе которых были курды, сельджуки, татары и черкесы, славянских юношей,
забираемых в янычары, греков, итальянцев, арабов, киприотов и т.п.,
поступавших на флот, ренегатов-французов и немцев, искавших карьеру и
фортуну, и огромного количества грузинок, украинок и полек, продаваемых
татарами на невольничьих базарах. Тюркским был только язык, потому что он
был принят в армии. И эта мешанина в течение XV-XVI вв. слилась в
монолитный народ, присвоивший себе название "турк" в память тех степных
богатырей, которые 1000 лет назад стяжали себе славу на равнинах
Центральной Азии и погибли, не оставив потомства[2]. Опять этноним отражает
не истинное положение дел, а традиции и претензии.

Модификация же этнонима "татар" является примером прямого камуфляжа. До XII
в. это было этническое название группы из тридцати крупных родов, обитавших
на берегах Керулэна. В XII в. эта народность усилилась, и китайские
географы стали употреблять это название применительно ко всем
центральноазиатским кочевникам: тюркоязычным, тунгусоязычным и
монголоязычным, в том числе монголам. Когда же Чингис в 1206 г. принял
название "монгол" как официальное для своих подданных, то соседи по
привычке некоторое время продолжали называть монголов татарами. В таком
виде слово "татар", как синоним слова "монгол", попало в Восточную Европу и
привилось в Поволжье, где местное население в знак лояльности к хану
Золотой Орды стало называть татарами. Зато первоначальные носители этого
имени - кераиты, найманы, ойраты и татары стали именовать себя
монголами[3]. Таким образом, названия поменялись местами. В время и
возникла научная терминология, когда татарский антропологический тип стали
называть "монголоидным", а язык поволжских тюрок-кыпчаков - татарским
языком. Иными словами, мы даже в науке употребляем заведомо
закамуфлированную терминологию[4].

Но дальше идет не просто путаница, но этнонимическая фантасмагория. Не все
кочевые подданные Золотой Орды были лояльны по отношению к ее
правительству. Мятежники, обитавшие в степях западнее Урала, стали
именоваться ногаями[5], а те, кто жил на восточной окраине улуса Джучиева,
в Тарбагатае и на берегах Иртыша, и благодаря отдаленности от столицы были
практически независимы, стали предками казахов. Все эти три этноса возникли
в XIV-XV вв. вследствие бурного смешивания разных этнических компонентов.
Предками ногаев были уцелевшие от Батыева разгрома половцы, степные аланы,
среднеазиатские тюрки, пришедшие в составе монгольской армии, и жители
южной окраины Руси, перешедшие в ислам, ставший в то время символом
этнической консолидации. В состав татар вошли камские булгары, хазары и
буртасы, а также часть половцев и угры - мишари. Такой же смесью было
население Белой Орды, из которого в XV в. сложились три казахских джуса. Но
это еще не все.

В конце XV в. русские отряды с верховьев Волги начали нападать на
средневолжские татарские города, чем вынудили часть населения покинуть
родину и уйти под предводительством Шейбани-хана (1500-1510) в Среднюю
Азию. Там их встретили как злейших врагов, ибо местные тюрки, носившие в то
время название "чагатаи" (от имени второго сына Чингиса-Чагатая, главы
среднеазиатского улуса), управлялись потомками Тимура, врага степных и
поволжских татар, разорившего Поволжье в 1395-1396 гг.

Ордынцы, покинувшие родину, приняли для себя новое имя- "узбеки" в честь
хана Узбека (1312-1341), установившего в Золотой Орде ислам как
государственную религию. В XVI в. "узбеки" разгромили последнего тимурида -
Бабура, который увел остатки своих сторонников в Индию и завоевал там себе
новое царство. Так вот, оставшиеся в Самарканде и в Фергане тюрки носят имя
своих завоевателей - узбеков. Те же тюрки, но ушедшие в Индию, стали
называться "монголами", в память того, что триста лет назад они подчинились
монгольскому царевичу. А подлинные монголы, осевшие в XIII в. в Восточном
Иране, даже сохранившие свой язык, называются хэзарейцами, от персидского
слова "хэзар" - тысяча (подразумевается боевая единица, дивизия).

А где же монголы, по имени которых названо "иго", тяготевшее над Русью 240
лет? Как этноса их не было, ибо всем детям Джучи на три орды по завещанию
Чингиса досталось 4 тыс. воинов, из коих только часть пришла с Дальнего
Востока. Этих последних называли не "татары" а "хины", от китайского
названия чжурчжэньской империи Кин (совр. Цзинь)[6]. Это редкое название
последний раз упомянуто в "Задонщине", где "хиновином" назван Мамай[7].
Следовательно, "иго" было отнюдь не монгольским, а осуществлялось предками
кочевых узбеков, коих не нужно путать с оседлыми узбеками, хотя в XIX в.
они смешались, а ныне составляют единый этнос, равно чтущий Тимуридов и
Шейбанидов, бывших в XVI в. злейшими врагами, потому что эта вражда
потеряла смысл и значение уже в XVII в.

БЕССИЛИЕ ФИЛОЛОГИИ В ИСТОРИИ

Приведенных примеров достаточно, чтобы констатировать, что этническое
название или даже самоназвание и феномен этноса как устойчивого коллектива
особей вида Homo sapiens отнюдь не перекрывают друг друга. Поэтому
филологическая методика, исследующая слова, в этнологии неприменима, а нам
надлежит обратиться к истории, дабы проверить, насколько эта дисциплина
может помочь при постановке нашей проблемы. Но и тут мы наталкиваемся на
неожиданные трудности. Единицей исследования, которой пользуется
историческая наука, является общественный институт, коим может быть
государство, племенной союз, религиозная секта, торговая компания
(например, Ост-Индская), политическая партия и т.д., словом, любое
учреждение в любых веках и у любых народов. Иногда институт государства и
этнос совпадают, и тогда мы наблюдаем в ряде случаев нации современного
типа. Но это случай, характерный для XIX-XX вв., а в древности такие
совпадения были редки. Случается, что религиозная секта объединяет
единомышленников, которые, как, например, сикхи В Индии, сливаются в этнос,
и тогда происхождение особей, инкорпорированных общиной, не принимается во
внимание. Но часто такие общины неустойчивы и распадаются на этносы, как
это было с мусульманской общиной, основанной Мухаммедом в VII в. Если при
первых четырех халифах в странах ислама шел процесс слияния арабских
племен, сирийцев и частично персов в единый этнос, то уже при Омейядах
(661-750) этот процесс остановился, а при Аббасидах потомки завоевателей и
покоренных стали слагаться в новые этносы с единой межэтнической культурой,
условно именуемой "мусульманской", с арабским языком, осознанием своего
единства при сопоставлении с христианами и язычниками, ко с различными
историческими судьбами и разными стереотипами поведения, что выразилось в
создании разнообразных сект и идеологических концепций.

Казалось бы, эмираты и султанаты, возникавшие вследствие обособления
этносов, должны были бы соответствовать этническим границам, но этого не
было. Удачливые полководцы подчиняли себе на короткое время территории с
разноязычным населением, а затем становились жертвой соседей, т.е.
политические образования имели иные судьбы, нежели этнические целостности.
Конечно, общность исторической судьбы способствует образованию и сохранению
этноса, но и историческая судьба [8 ] может быть одной у двух-трех
народностей и разной - в пределах одной народности. Например, англосаксы и
уэльские кельты государственно объединены в XIII в„ однако они не слились в
единый этнос, что, впрочем, не мешает им жить в мире, а у армян восточных,
подчиненных еще в III в. Ирану, и западных, связанных с этого же времени с
Византией, судьбы были различны, но этническое единство не нарушалось. В
XVI-XVII вв. французские гугеноты и католики весьма различались по своим
историческим судьбам, да и по характеру культуры как до издания Нантского
эдикта, так и после отмены его. Однако этническая целостность Франции
оставалась неизменной, несмотря на кровопролитные войны и драгонады.
Следовательно, становление этносов - этногенез, лежит глубже, чем видимые
исторические процессы, фиксируемые источниками. История может помочь
этнологии, но не заменяет ее.

V. Мозаичность как свойство этноса

ОБОЙТИСЬ БЕЗ РОДОВОГО СТРОЯ МОЖНО

Многие этносы делятся на племена и роды. Можно ли считать это деление
обязательной принадлежностью этноса или хотя бы первичной стадией его
образования или, наконец, формой коллектива, предшествовавшей появлению
самого этноса[9]? Имеющийся в нашем распоряжении достоверный материал
позволяет ответить - нет!

Прежде всего далеко не все современные народы имеют или имели когда-либо за
время своего существования родовое или племенное деление. Такового не было
и нет у испанцев, французов, итальянцев, румын, англичан, турок-османов,
великорусов, украинцев, сикхов, греков (не эллинов) и многих других. Зато
клановая, или родовая, система существует у кельтов, казахов, монголов,
тунгусов, арабов, курдов и ряда других народов.

Считать клановую систему более ранней стадией трудно, так как византийцы
или сасанидские персы - народы, образовавшиеся на 1000 лет раньше, чем
монголы, и на 1200 лет раньше, чем казахи, великолепно обходились без родов
и фратрий. Конечно, можно предположить, что в древности система родов была
повсеместной, но даже если это так, то к историческому периоду, когда
народы (этносы) возникали на глазах историка, такое допущение неприменимо.
Правильнее всего признать, что схема "род - племя - народ - нация"
относится к общественному развитию, т.е. лежит в другой плоскости. То, что
господствующими во всем человечестве формами общежития за время
существования Homo sapiens были разные семьи, не имеет непосредственного
отношения к проблеме, так как этническая целостность не совпадает ни с
семейной ячейкой, ни с уровнем производства и культуры. Поэтому в нашем
исследовании мы должны искать другие критерии и другие опознавательные
признаки.

Вместе с тем необходимо отметить, что у народов с родо-племенным
устройством деление на кланы (у кельтов), фратрии, кости ("сеок" у
алтайцев) и племенные объединения ("джус" у казахов) и т.п. конструктивно.
Эти внутриэтнические единицы необходимы для поддержания самого этнического
единства. Путем разделения на группы регулируются отношения как отдельных
особей к этносу в целом, так и родовых или семейных коллективов между
собою. Только благодаря такому разделению сохраняется экзогамия,
предотвращающая кровосмесительные браки. Представители родов выражают волю
своих соплеменников на народных собраниях и создают устойчивые союзы для
ведения внешних войн, как оборонительных, так и наступательных. В
Шотландии, например, клановая система выдержала набеги викингов Х в.,
нападения феодалов в XII-XV вв., войну с английской буржуазией в XVII-XVIII
вв., и только капиталистические отношения смогли ее разрушить. А там, где
клановая система была менее выражена, например у полабских славян, немецкие
и датские рыцари расправились с нею за два века (XI-XII вв.), несмотря на
бесспорную воинственность и завидное мужество бодричей, лютичей и жителей
острова Руги. Деление этноса на племена несет функцию скелета, на который
можно наращивать мышцы и тем самым набирать силу для борьбы с окружающей
средой.

Попробуем предложить иную систему отсчета, годную не для части, а для всей
совокупности наблюденных коллизий.

ЧЕМ ЗАМЕНЯЮТ РОДОВОЙ СТРОЙ

Чем компенсируется отсутствие родоплеменных групп у народов вполне
развитых, находящихся на стадии классового общества? Наличие классовой
структуры и классовая борьба в рабовладельческом, феодальном и
капиталистическом обществе-факты, установленные и не подлежащие пересмотру.
Следовательно, деление на классы функционально не может быть аналогичным
делению на племена. И действительно, параллельно делению общества на классы
мы обнаруживаем деление этносов на группы, отнюдь не совпадающие с
классовыми. Условно их можно назвать "корпорациями", но это слово
соответствует понятию лишь в первом приближении и будет впоследствии
заменено.

Например, в феодальной Европе внутри одного этноса, скажем французского,
господствующий класс состоял из разных корпораций: 1) феодалов в прямом
смысле слова, т.е. держателей ленов, связанных с короной вассальной
присягой; 2) рыцарей, объединенных в ордена; 3) нотаблей, составляющих
аппарат королевской власти (Nobless des robes); 4) высшего духовенства; 5)
ученых, например профессоров Сорбонны; 6) городского патрициата, который
сам делится по территориальному признаку, и т.д. Можно, в зависимости от
принятой степени приближения, выделить больше или меньше групп, но при этом
надо обязательно учитывать еще принадлежность к партиям, например
арманьякской и бургундской в начале XV в.

Иногда у читателей возникает соблазн отождествить указанные группы с
сословиями, понимая под последними социальные группы. Но надо быть точным:
социальные подразделения - это классы, а сословия - подразделения
административные, так как они в средние века "не приобретали... особого
значения в политическом мире, а обозначали самих себя"[10].

Те же группы, которые описаны здесь, даже не сословия в полном смысле
слова, а общины, являющиеся "предпосылками производства"[11]. Как варианты
профессиональных общин могут фигурировать и родовые общины - разросшиеся
семьи[12]. Поэтому К. Маркс называл историю Средневековья зоологической,
отмечая, что "корпорации" этого типа пополнялись бастардами, не имевшими
никаких прав по закону, но добивавшимися их энергией и семейными
связями[13]. Особенно крупную роль играли бастарды после Столетней войны.
Так, бастард Дюнуа считался первым рыцарем Франции и был графом.

По отношению же к народным массам такое разделение применимо в еще большей
степени, так как каждая феодальная провинция носила тогда ярко выраженный
индивидуальный характер. Например, руанцы в XII в. проявили вражду к
Филиппу II Августу, освободившему их от англичан, а марсельцы, узнав о
пленении Людовика IX в Египте, пели "Te Deum", надеясь избавиться от
"сиров"[14]. В буржуазном обществе мы наблюдаем уже не те корпорации, но
принцип остается неизменным. Внутри этносов и помимо классов есть для
каждой особи люди "своего" и "не своего" круга. Но по отношению к иноземным
экспансиям все эти группы выступали как единое целое - французы.

То, что "корпорации", как мы их назвали условно, неизмеримо менее стойки и
длительны, чем родоплеменные группировки, бесспорно, но ведь и последние не
вечны. Значит, разница между теми и другими не принципиальна. Сходство же в
том, что они несут одинаковую нагрузку, поддерживая единство этноса путем
внутреннего разделения функций (см. с. 104).

И самое важное и любопытное - это то, что при своем возникновении
"корпорации" отличаются друг от друга лишь нюансами психологии, но со
временем различия углубляются и кристаллизуются, переходя в обычаи и
обряды, т.е. в явления, изучаемые этнографами. Например, старославянский
поцелуйный обряд трансформировался в России и Польше в целование руки
замужним дамам и сохранился у поместного дворянства, но исчез из быта
других сословий.

А. М. Горький, наблюдавший в крупных городах Поволжья быт мещан и
интеллигентов-разночинцев, констатирует такие глубокие различия, что
прелагает рассматривать эти недавно сложившиеся группы населения, как
"разные племена" [15]. В том смысле, в котором он употребляет это понятие
(имея в виду различия в быте, нравах, представлениях), он прав, и
наблюдение его плодотворно. В наше время эти различия почти стерлись. Они
были характерны для короткого периода - около 80 лет, но мы уже говорили,
что продолжительность явления не влияет на принципиальную сторону дела.

ОБРАЗОВАНИЕ СУБЭТНИЧЕСКИХ ГРУПП

Понятие "корпорация" в предложенном понимании наглядно, но для нашего
анализа недостаточно, так как предполагает, что данная единица не только
слагается из этнографических особенностей, но и отграничена социальными
перегородками от других "корпораций". Часто субэтнические подразделения не
совпадают с общественными. Это показывает, что приведенный пример - частный
случай искомого общего правила.

Продолжим наш пример этногенеза французов. В XVI в. Реформация коснулась
этого народа и перетасовала все бывшие там "корпорации" до неузнаваемости.
Феодальная аристократия, мелкое дворянство, буржуазия и крестьянство
оказались расколоты на "папистов" и "гугенотов". Социальные основы обеих
групп не различались, но этнотерриториальные подразделения просматриваются
отчетливо. Кальвинизм имел успех среди кельтов низовий Луары, и торговая
Ла-Рошель стала опорой реформатов. Гасконские сеньоры и короли Наварры
приняли кальвинизм. Потомки бургундов, крестьяне Севенн и наследники
альбигойцев - буржуа Лангедока примкнули к движению. Но Париж, Лотарингия и
центральная Франция остались верны римской церкви. Все былые "корпорации"
исчезли, так как принадлежность к "общине" или "церкви" на два века стала
индикатором принадлежности к той или иной субэтнической целостности.

И нельзя сказать, что решающую роль играла здесь теология. Большая часть
французов были "политиками", т.е. отказывались интересоваться спорами
Сорбонны и Женевы. Безграмотные гасконские бароны, полудикие севеннские
горцы, удалые корсары Ла-Рошели или ремесленники предместий Парижа и Анжера
отнюдь не разбирались в тонкостях трактовки Предопределения или
Пресуществления. Если же они отдавали жизнь за мессу или Библию, значит, то
и другое оказалось символом их самоутверждения и противопоставления друг
другу, а тем самым - индикатором глубинных противоречий. Эти противоречия
не были классовыми, так как на обеих сторонах сражались дворяне, крестьяне
и буржуазия. Но католики и гугеноты действительно разнились по стереотипу
поведения, а это, как мы условились вначале, -основной принцип этнической
обособленности, для которой было достаточно оснований.

Ну, а если бы гугеноты отстояли для себя кусок территории и создали там
самостоятельное государство, как, скажем, швейцарцы или североамериканцы?
Вероятно, их следовало бы рассматривать как особый этнос, возникший
вследствие зигзага исторической судьбы, потому что у них были бы особый
быт, культура, психический склад и, может быть, язык, ибо вряд ли они стали
бы объясняться на парижском диалекте, а скорее выбрали бы один из местных
диалектов. Это был бы процесс, аналогичный отделению американцев от
англичан.

Шотландцы - безусловно, этнос, однако они состоят из гайлендеров (горцев) -
кельтов, и лоулендеров (жителей долины реки Твид). Происхождение у них
разное. Древнее население - каледоняне, украшавшееся татуировкой (пикты),
отразило натиск римлян в I-II вв. В III в. к ним присоединились
переселившиеся из Ирландии скотты. Оба племени совершали губительные набеги
на романизованную Британию, а потом на северные окраины Англии и сражались
с норвежскими викингами, закрепившимися на востоке острова. В 954 г.
шотландцам повезло: они завоевали Лотиан - равнину на берегах реки Твид,
населенную потомками саксов и норвежских викингов. Шотландские короли
получили много богатых подданных, привязали их к себе и с их помощью
сократили самостоятельность вождей кельтских кланов. Но им пришлось
перенять многие обычаи своих подданных, в частности феодальные институты и
нравы. Богатые и энергичные жители Лотиана заставили своих кельтских владык
превратить Шотландию в маленькое королевство, потому что они приняли на
себя охрану границы с Англией[16]. В XIV в. в Шотландию хлынули французские
авантюристы, сподвижники королей Жана Балиоля и Робера Брюса для войны с
Англией. Французы умножили число пограничных феодалов. Реформация больше
охватила кельтов, а в долинах наряду с кальвинистами удержались католики.
Короче говоря, при генезисе этого народа смешались расы и культуры, родовой
строй и феодализм, но сложность состава не нарушала этнической
монолитности, что проявилось в столкновениях с англичанами, а позднее с
ирландцами.

Еще характернее пример иного порядка - старообрядцы. Как известно, это
небольшая часть великороссов, не принявших а XVII в. некоторых реформ
церковного обряда. В те времена церковная служба несла функцию не только
религии, но и синтетического искусства, т.е. заполняла эстетический вакуум.
Поэтому требования к выполнению обряда были крайне высоки; ведь как в наше
время никто не получает удовольствия от чтения плохих стихов или созерцания
безобразных картин, так в XVII в. замена сугубой аллилуйи-трегубой и
потемневших образов - новенькими розово-голубыми иконами шокировала
определенную часть молящихся. Они просто не могли сосредоточиться в
обстановке, которая их раздражала.

По сути дела, это был такой же раскол этноса, как в Западной Европе во
время Реформации, но меньший по масштабам. При этом не все православные
христиане высказались за старый обряд. Те же, кто на это решился, держались
твердо, не страшась казней и мучений. При удобном случае они переходили в
контрнаступление и расправлялись с никонианами так же круто, как те с ними.
Это проявилось во время стрелецких восстаний при регентстве царевны Софьи.
Накал страстей был одинаков у тех и других. В XVII в. спор шел только о
церковном обряде, а в прочем - в быту, системе образования, в привычках
-старообрядцы не выделялись из общей массы русских. Во втором поколении,
при Петре 1, они составляли определенную изолированную группу населения. К
концу XVIII в. у них появились, а отчасти сохранились обычаи, обряды,
одежды, резко отличные от тех, которые стали общепринятыми. Екатерина II
прекратила гонения на старообрядцев, но это не привело к их слиянию с
основной массой этноса. В новообразовавшуюся внутриэтническую целостность
входили и купцы-миллионеры, и казаки, и полунищие крестьяне из Заволжья.
Эта единица, сначала объединенная общностью судьбы, т.е. привязанностью к
принципам, для них столь дорогим, что они ради этих принципов шли на
смерть, стала группой, объединенной общностью быта, возглавленной духовными
руководителями (наставниками) разных толков и направлений. В XX в. она
постепенно начала рассасываться, так как повод для ее возникновения давно
перестал существовать, оставалась только инерция.

Примеры, приведенные нами, ярки, но редки. Чаще функции внутриэтнических
группировок принимают на себя естественно образующиеся территориальные
объединения - землячества. Наличие таких делений, так же как и фратрий при
родовом строе, не подрывает этнического единства.

Теперь мы можем сделать вывод: социальные формы, в которые облекаются
внутриэтнические целостности, причудливы и не всегда совпадают с
подразделениями этноса; внутриэтническое же дробление есть условие,
поддерживающее целостность этноса и придающее ему устойчивость: оно
характерно для любых эпох и стадий развития общества.

ВАРИАНТЫ ЭТНИЧЕСКИХ КОНТАКТОВ

До сих пор мы рассматривали дробные группы внутри больших этносов, но этим
проблема отнюдь не исчерпана. В реальном историческом процесс не
наблюдается строго изолированного существования этносов, а имеют место
разные варианты этнических контактов, возникающих на территориях,
заселенных разными этносами, политически объединенными в полиэтнические
государства. При изучении их взаимоотношений можно различить четыре
варианта: а) сосуществование, при котором этносы не смешиваются и не
подражают друг другу, заимствуя только технические нововведения; b)
ассимиляция, т.е. поглощение одного этноса другим с полным забвением
происхождения и былых традиций; с) метисация, при которой сохраняются и
сочетаются традиции предшествующих этносов и память о предках; эти вариации
обычно бывают нестойкими и существуют за счет пополнения новыми метисами;
d) слияние, при котором забываются традиции обоих первичных компонентов и
рядом с двумя предшествовавшими (или вместо них) возникает новый, третий
этнос. Это по существу главный вариант этногенеза. Почему-то он наблюдается
реже всех прочих.

Проиллюстрируем эту четырехчленную систему наглядными примерами. Вариант а
наиболее распространен. Представим себе, что в трамвай входят русский,
немец, татарин и грузин, все принадлежащие к европеоидной расе, одинаково
одетые, пообедавшие в одной столовой и с одной и той же газетой под мышкой.
Для всех очевидно, что они не идентичны, даже за вычетом индивидуальных
особенностей[17]. "Ну и что же? - возразил мне однажды один из моих
оппонентов. - Если в этом трамвае не произойдет острого национального
инцидента, все четверо спокойно поедут дальше, являя собой пример людей,
оторвавшихся от своих этносов". Нет, по нашему мнению, любое изменение
ситуации вызовет у этих людей разную реакцию, даже если они будут
действовать заодно. Допустим, в трамвае появляется молодой человек, который
начинает некорректно вести себя по отношению к даме. Как будут действовать
наши персонажи? Грузин, скорее всего, схватит обидчика за грудки и
попытается выбросить его из трамвая. Немец брезгливо сморщится и начнет
звать милицию. Русский скажет несколько сакраментальных слов, а татарин
предпочтет уклониться от участия в конфликте. Изменение ситуации, которое
требует и изменения поведения, делает разницу стереотипов поведения у
представителей разных этносов (суперэтносов) особенно заметной.

И это вполне объяснимо. Все вещи и явления познаются в сочетаниях.
Насыпанные рядом сода и лимонная кислота дадут реакцию нейтрализации с
бурным шипением только в тон случае, если палить их водой. В истории, как в
водном растворе, все время идут реакции, и нет надежды на то, что это
кончится. Даже простое сосуществование разных этносов при сближении их не
является нейтральным. Иногда оно просто необходимо. Так, в верховьях Конго
банту и пигмеи живут в симбиозе. Без помощи пигмеев негры не могут ходить
по лесу, кроме как по тропкам, а последние без прочистки быстро зарастают.
Негр банту может заблудиться в лесу, как европеец, и погибнуть в двадцати
метрах от собственного дома. А пигмеям нужны ножи, посуда и прочие предметы
обихода. Для этих двух этносов несхожесть - залог благополучия, на чем и
зиждится их дружба.

Вариант длительного сосуществования при постоянной вражде прекрасно описан
Л. Н. Толстым, наблюдавшим стычки гребенских казаков с чеченцами. Но он
верно отметил взаимное уважение двух соседних этносов и настороженность
казаков к солдатам, которые на Тереке были пионерами ассимиляции казаков
великороссами. Последняя завершилась в начале XX в.

Вариант b (ассимиляция) чаще всего осуществляется методами не столь
кровавыми, сколь обидными. Объекту ассимиляции предоставлена альтернатива:
потерять либо совесть, либо жизнь. Спастись от гибели путем отказа от всего
дорогого и привычного ради того, чтобы превратиться в человека второго
сорта среди победителей. Последние тоже мало выигрывают, ибо приобретают
соплеменников лицемерных и, как правило, неполноценных, так как
контролировать можно только внешние проявления поведения покоренного
этноса, а не его настроения. Англичан в этом убедили в XIX в. ирландцы,
испанцев - партизаны Симона Боливара, китайцев - дунгане. Примеров слишком
много, но дело ясно.

Вариант с (метисация) наблюдается очень часто, но потомство от экзогамных
браков либо гибнет в третьем-четвертом поколении, либо распадается на
отцовскую и материнскую линии. Например, турки в XVI в. считали, что
достаточно произнести формулу исповедания ислама и подчиниться султану,
чтобы стать истинным турком. Иными словами, они рассматривали этническую
принадлежность как "состояние", которое можно менять произвольно. Поэтому
турки принимали на службу любых авантюристов, если те были специалистами в
каком-либо ремесле или в военном искусстве. Последствия дали о себе знать
через сто лет.

Упадок Высокой Порты в XVII в. привлек внимание турецких
писателей-современников. По их мнению, причиной упадка были "аджемогланы",
т.е. дети ренегатов[18], причем искренность неофитов не подвергалась
сомнению. Некоторые ренегаты были энергичными и полезными людьми, например
француз Кеприлю и грек Хайраддин Барбаросса, но большинство из них искали
теплого местечка и добывали синекуры через гаремы визирей, наполненные
польками, хорватками, итальянками, гречанками и т.п. Эти проходимцы, не
имея ni foi ni loi, разрушали османский этнос, и настоящие османы уже в
XVIII в. были сведены на положение этноса, угнетенного в своей собственной
стране. Прилив инородцев калечил стереотип поведения, что сказалось на
продажности визирей, подкупности судей, падении боеспособности войска и
развале экономики. К началу XIX в. Турция стала "больным человеком".
Анализируя причины столь странного превращения сильного народа в слабый и
говоря о роли ренегатов, известный русский востоковед В. Д. Смирнов в своей
диссертации писал: "Неужели же кто-нибудь хоть в шутку станет утверждать,
что гг. Чайковский, Лангевич и т.п. личности из славян, греков, мадьяр,
итальянцев и др. приняли ислам по убеждению? Без сомнения, никто. А между
тем на долю подобных-то перевертней и выпал жребий воспользоваться плодами
доблестных подвигов османского племени. Не имея никакой религии, они чужды
были всяких нравственных убеждений; не чувствуя никаких симпатий к народу,
над которым они властвовали, они жили одной животной жизнью. Гаремные
интриги заменяли им настоящую, интересующую всякого истинного гражданина,
политику. Семейные связи не вызывались у них изуродованным состоянием
организма или восполнялись гнусным пороком... Понятие о благе не шло у них
дальше благополучия собственного кармана. Чувство долга ограничивалось
приисканием законных предлогов, которыми бы можно было прикрыть свои
беззакония, не рискуя сделаться жертвою происков других подобных им
общественных деятелей. Словом, будучи османами по имени, они не были ими в
действительности"[19]. Где же решающий фактор: в природе или в гражданском
состоянии?

РОЛЬ ЭКЗОГАМИИ

Итак, внедрение в Турцию иноплеменников обострило и без того нараставший
кризис классовых противоречий, для которых превращение этнической
целостности в химерную играло роль катализатора, ибо каждому понятно, что
искренние лояльные чиновники ценнее, нежели лицемерные и беспринципные. И
наоборот, развитие классовых противоречий для этногенеза османов играло
роль вектора. Сочетание же этнических и социальных процессов в одном
регионе оказалось фактором антропогенной ломки ландшафтов некогда
богатейших стран мира, в древности именовавшихся странами "благодатного
Полумесяца". Завоевания Селима I в XVI в. отдали в руки османских султанов
Сирию, Палестину, Египет и Месопотамию, где интенсивное земледелие еще в
III тысячелетии до н.э. преобразило первозданный ландшафт.

Шумеры в низовьях Тигра и Евфрата "отделили воду от суши", а созданную ими
страну современники называли "Эдем". Аккадийцы построили Вавилон - "Врата
Бога", первый в мире город с миллионным населением, для которого хватало
пищи без привоза из дальних стран. Антиохия, а потом Дамаск были большими,
веселыми и культурными городами, процветавшими за счет местных ресурсов.
Малая Азия кормила огромный Константинополь.

Однако культурный ландшафт нуждался в том, чтобы его постоянно
поддерживать. Это понимали арабские халифы, покупавшие в Занзибаре рабов
для сохранения ирригации в Месопотамии, византийские автократоры,
специальными эдиктами укреплявшие мелкое крестьянское хозяйство как
наиболее интенсивное в тех природных условиях, и даже монгольский ильхан
Газан, организовавший строительство канала в засушливой части Северного
Двуречья. Развал культурных ландшафтов Передней Азии наступил поздно: в
XVII-XIX вв., во время глубокого мира и упадка Османской империи, так как
замученные поборами сирийские, иракские и киликийские крестьяне бросали
свои участки и искали лучшей доли в прибрежных пиратских городах, где можно
было либо легко разбогатеть, либо сложить голову. А те, кто оставался дома
из-за лени или трусости, запускали ирригацию и превращали страну, некогда
богатую и обильную, в пустошь.

Начало этого страшного и губительного процесса отмечали уже современники.
Французский авантюрист и врач в гвардии Ауренгзеба, Франсуа Бернье,
наблюдавший аналогичные порядки в Индии, подвластной "Великим Моголам", в
письме Кольберу предрек неминуемое ослабление трех больших мусульманских
царств: Индии, Турции и Персии, причем относительно последней он считал,
что упадок будет медленным, как персидская аристократия-местного
происхождения[20].

И ведь он не сговаривался с Кучибеем Гомюрджинским. Совпадение произошло
потому, что два умных человека наблюдали один и тот же процесс, умея делать
выводы и прогнозы. И нам приходится согласиться с тем, что при стабильном
социальном устройстве, в условиях одной и той же формации, но при
меняющемся соотношении этнических компонентов в политической системе -
государстве, состояние ландшафта, как чуткий барометр, показывает
возникновение или наличие подъемов и упадков, а также периодов
стабилизации.

Но если так, то у нас нет оснований отрицать причину, указанную упомянутыми
авторами: появление в системе новых этнических групп, не связанных с
ландшафтами региона и свободных от ограничений экзогамных браков, ибо эти
ограничения, поддерживая этническую пестроту региона, ведут к сохранению
ландшафтов, вмещающих мелкие этнические группы. Но коль скоро так, то
природу и культуру губят свободное общение и свободная любовь!

Вывод неожиданный и пугающий, но это - перефразированный второй закон
Ньютона: что выигрывается в общественной свободе, то теряется при контакте
с природой, точнее - с географической средой и собственной физиологией, ибо
природа находится и внутри наших тел.

Поскольку же аналогичные явления имели место и в Риме, и в Древнем Иране, и
во многих других странах, то легко заметить общую закономерность: при
наличии эндогамии как этнического барьера процессы шли медленнее и менее
мучительно, а ведь для этноса не все равно: просуществует он триста лет или
тысячу. И поэтому замечание Ю. В. Бромлея о стабилизирующей роли эндогамии
- барьера против инкорпорации- является бесспорным[21].

ОПЫТ ИНТЕРПРЕТАЦИИ

Попробуем интерпретировать описанное явление. Если этносы - процессы, то
при столкновении двух несхожих процессов возникает интерференция,
нарушающая каждую из исходных частот. Складывающиеся объединения химерны, а
значит, нестойки перед посторонними воздействиями и недолговечны. Гибель
химерной системы влечет аннигиляцию ее компонентов и вымирание людей, в эту
систему вовлеченных. Таков общий механизм нарушения заданной
закономерности, но он имеет исключения. Именно неустойчивость исходных
ритмов является условием возникновения нового ритма, т.е. нового
этногенетического инерционного процесса. С чем это связано, мы пока
говорить не будем, потому что это слишком серьезный вопрос, чтобы решать
его между делом. Но ясно, что для сохранения этнических традиций необходима
эндогамия, потому что эндогамная семья передает ребенку отработанный
стереотип поведения, а экзогамная семья передает ему два стереотипа,
взаимно погашающих друг друга. Итак, экзогамия, отнюдь не относящаяся к
"социальным состояниям" и лежащая в иной плоскости, оказывается в числе
факторов этногенеза, т.е. реальным деструктивным фактором при контакте на
суперэтническом уровне. И даже в тех редких случаях, когда в зоне конфликта
появляется новый этнос, он поглощает, т.е. уничтожает, оба прежних. В
заключение скажем, что в указанном примере, а также в подавляющем
большинстве случаев расовый принцип не играет никакой роли. Речь идет не о
соматических различиях, а о поведенческих, ибо степняки, тибетские горцы и
китайцы принадлежали к единой монголоидной расе I порядка, а при уточнении
до II порядка видно, что северные китайцы по расовым признакам ближе к
сяньбийцам и тибетцам, нежели к южным китайцам. Однако внешнее сходство
черепных показателей, цвета глаз и волос, эпикантуса и прочего для
этногенетических процессов значения не имело.

Из приведенного примера очевидна и связь этноса с ландшафтом, иногда
подвергаемая сомнению. Хунны, заняв долину Хуанхэ, пасли там скот, китайцы
засевали пашни и строили каналы, а их помеси, не имея навыков ни к
скотоводству, ни к земледелию, хищнически обирали соседей и подданных, что
повело к образованию залежных земель и восстановлению естественного
биоценоза, хотя и обедненного за счет вырубки лесов и истребления копытных
во время царских охот. Все сходится.

Таким образом, не только теоретические соображения, но и необходимость
интерпретации фактических данных заставляет отвергнуть концепцию этноса как
состояния. Но если этнос - долгоидущий процесс, то он является частью
биосферы Земли, а поскольку с этносом связано изменение ландшафтов путем
использования техники, то этнологию следует причислить к географическим
наукам, хотя первичный материал она черпает из истории в узком смысле
слова, т.е. изучения событий в их связи и последовательности.

VI. Этнический стереотип поведения

НЕСХОЖЕСТЬ КАК ПРИНЦИП

Каждый этнос имеет свою собственную внутреннюю структуру и свой
неповторимый стереотип поведения. Иногда структура и стереотип поведения
этноса меняются от поколения к поколению. Это указывает на то, что этнос
развивается, а этногенез не затухает. Иногда структура этноса стабильна,
потому что новое поколение воспроизводит жизненный цикл предшествовавшего.
Такие этносы можно назвать персистентами, т.е. пережившими себя, но об этой
стороне дела речь пойдет ниже, а пока уточним смысл понятия "структура"
применительно к стереотипу поведения вне зависимости от степени ее
устойчивости и характера изменчивости.

Структура этнического стереотипа поведения - это строго определенная норма
отношений: a) между коллективом и индивидом; b) индивидов между собой; c)
внутриэтнических групп между собой; d) между этносом и внутриэтническими
группами. Эти нормы, в каждом случае своеобразные, изменяясь то быстро, то
очень медленно, негласно существуют во всех областях жизни и быта,
воспринимаясь в каждом этносе и в каждую отдельную эпоху как единственно
возможный способ общежития, поэтому для членов этноса они отнюдь не
тягостны. Соприкасаясь же с другой нормой поведения в другом этносе, каждый
член данного этноса удивляется, теряется и пытается рассказать своим
соплеменникам о чудачестве другого народа. Собственно говоря, такие
рассказы и составляют этнографию, науку столь же древнюю, как и
межэтнические связи. Разница между ее первичным состоянием и научным
обобщением лишь в широте охвата и систематизации сведений, да еще в том,
что этнографа не шокируют обычаи и обряды иного этноса.

Поясним на примерах. Древний афинянин, побывав в Ольвии, с негодованием
рассказывал, что скифы не имеют домов, а во время своих праздников
напиваются до бесчувствия. Скифы же, наблюдая вакханалии греков,
чувствовали такое омерзение, что, однажды увидев своего царя, гостившего в
Ольвии, в венке и с тирсом в руках в составе процессии ликующих эллинов,
убили его. Иудеи ненавидели римлян за то, что те ели свинину, а римляне
считали противоестественным обычай обрезания. Рыцари, захватившие
Палестину, возмущались арабским обычаем многоженства, а арабы считали
бесстыдством незакрытые лица французских дам, и т.д. Примерам несть числа.

Этнографическая наука подобную непосредственность преодолела и внесла в
наблюдения принцип системы - как действующей нормы взаимоотношений
индивидов. Эта норма определяет взаимоотношения как индивидов между собой,
так и их с коллективом в целом. Для примера возьмем простейший случай
брачно-сексуальных отношений. Грубо говоря, формы таких отношений очень
разнообразны: от моногамной семьи до полной свободы половых отношений.
Например, у одних народов для девушки при бракосочетании обязательна
наивность, а у других - предварительное обучение приемам любви. Иногда
развод легок, иногда затруднен, иногда - невозможен вообще. У одних народов
сожительство жен с посторонними мужчинами карается как супружеская
неверность, у других - поощряется (например, уйгуры в оазисе Хами, как мы
уже упоминали, так привыкли уступать своих жен проезжим купцам, что, даже
разбогатев под покровительством Чингисидов, не хотели отказаться от обычая,
казавшегося их соседям постыдным).

Точно так же мы можем проанализировать вариации восприятия чувства долга. В
феодальной Англии или Франции вассал был обязан служить сюзерену только в
случае получения бенефиция ("зарплаты"): лишаясь такового, он имел право
перейти к другому сюзерену (например, к испанскому королю). Изменой
считался только переход к иноверцам, например мусульманам, но это
практиковалось настолько часто, что возник специальный термин - ренегат.
Наоборот, в Риме или Греции несение общественных обязанностей не
сопровождалось оплатой, а было долгом гражданина полиса. Впрочем, эти
граждане так наживались на общественной работе, что вознаграждали себя
сверх меры.

Сила этнического стереотипа поведения огромна потому, что члены этноса
воспринимают его как единственно достойный, а все прочие - как "дикость".
Именно поэтому европейские колонизаторы называли индейцев, африканцев,
монголов и даже русских дикарями, хотя те с таким же правом могли сказать
это об англичанах. Китайское же высокомерие было еще более
безапелляционным. Вот, например, что указывалось в географической справке
Минской эпохи во Франции: "Лежит в юго-западном море... В 1518 г. король
отправил посланника с земскими произведениями и просил признать его
королем"[22].

ИЗМЕНЧИВОСТЬ СТЕРЕОТИПОВ ПОВЕДЕНИЯ

Стереотип поведения этноса столь же динамичен, как и сам этнос. Обряды,
обычаи и нормы взаимоотношений меняются то медленно и постепенно, то очень
быстро. Взглянем, например, на Англию. Разве можно узнать потомка свирепого
сакса, убивавшего кельтских ребятишек, в веселом браконьере Робин Гуде или
стрелке из "Белого отряда", а его прямого потомка - в матросе-корсаре
Фрэнсиса Дрейка или в "железнобоком" солдате Кромвеля? А их наследник -
клерк лондонского Сити, то аккуратный и чопорный в викторианскую эпоху, то
длинноволосый декадент и наркоман XX века? А ведь Англия всегда была
страной консервативной. Что же говорить о других этносах, на облик которых
влияет не только внутреннее развитие, но и посторонние воздействия -
культурные заимствования, завоевания, влекущие за собой принудительные
изменения обычаев, и, наконец, экономические нажимы, меняющие род занятий и
насильственно регулирующие потребности этноса[23]?

Говоря о стереотипе поведения этноса, мы обязаны всегда указать эпоху, о
которой идет речь. И не следует думать, что так называемые "дикие" или
"примитивные" племена более "консервативны", нежели цивилизованные нации.
Это мнение возникло исключительно вследствие малой изученности индейцев,
африканцев и сибирских народов. Достаточно было организовать в Канаде
продажу водки, а на Таити - консервов, и сразу же менялся стереотип
поведения дакотов и полинезийцев, причем редко к лучшему. Однако во всех
случаях изменения шли своим путем, на базе уже сложившихся навыков и
представлений. В этом - неповторимость любого этногенетического процесса, а
также причина того, что процессы этногенеза никогда не копируют друг друга.
Правда, закономерность есть и тут, надо только уметь ее найти.

Примеров можно привести любое количество, в том числе и в отношении
стандартов поведения, касающихся юридических, экономических, социальных,
бытовых, религиозных и прочих взаимоотношений, сколь бы сложны они ни были,
что и является основным принципом поддержания внутриэтнической структуры. В
аспекте гуманитарных наук описанное явление известно как традиция и
модификация социальных взаимоотношений, а в плане наук естественных оно,
столь же закономерно, трактуется как стереотип поведения, варьирующий в
локальных зонах и видовых популяциях. Второй аспект хотя и непривычен, но,
как мы увидим позже, плодотворен.

Итак, этнос - коллектив особей, выделяющий себя из всех прочих коллективов.
Этнос более или менее устойчив, хотя возникает и исчезает в историческом
времени. Нет ни одного реального признака для определения этноса,
применимого ко всем известным нам случаям. Язык, происхождение, обычаи,
материальная культура, идеология иногда являются определяющими моментами, а
иногда - нет. Вынести за скобки мы можем только одно-признание каждой
особью: "Мы такие-то, а все прочие другие". Поскольку это явление
универсально, можно предположить, что оно отражает некую физическую или
биологическую реальность, которая и является для нас искомой величиной.
Интерпретировать эту "величину" можно только путем анализа возникновения и
исчезновения этносов и установления принципиальных различий этносов между
собою. Чтобы выявить их различия, необходимо последовательное описание
стереотипа поведения тех или иных этносов. Однако надо помнить, что
поведение этноса меняется в зависимости от его возраста, который удобно
отсчитывать от момента выхода этноса на историческую арену. Поэтому
необходимо ввести в анализ способ фиксации этнодинамики, дабы перейти к
определению понятия "этнос" во втором приближении. Таковым будем
психологический момент, с одной стороны, свойственный всем людям без
исключения, а с другой - достаточно вариабельный, чтобы служить индикатором
этнической динамики: отношение этноса как целостности к категории времени.

ЭТНОС И ЧЕТЫРЕ ОЩУЩЕНИЯ ВРЕМЕНИ

Что такое "время" ~ не знает никто. Однако измерять его люди научились.
Даже самые примитивные народы, не имеющие потребности в линейном отсчете
времени от какой-либо условной даты ("Основания Рима", "Сотворения мира",
"Рождества Христова", "Хиджры" -бегства Мухаммеда из Мекки в Медину и
т.п.), различают день и ночь, времена года, "живую хронологию" по датам
собственной жизни и, наконец, цикличности - неделю, месяц, двенадцать лет,
где каждый год носит имя зверя (тюркско-монгольский календарь). По данным
сравнительной этнографии, линейный отсчет времени появляется тогда, когда
этнос начинает ощущать свою историю не как исключительное явление, а в
связи с историей сопредельных стран. А по мере накопления знаний возникает
квантование времени в сознании людей, т.е. деление его на эпохи, весьма
неравные по продолжительности, но эквивалентные по наполнению событиями.
Здесь категория "времени" соприкасается с категорией "силы" - причины,
вызывающей ускорение, в частном случае-исторического процесса[24].

Такое разнообразие систем отсчета показывает, что оно отвечает серьезным
переменам этнопсихологии, что, в свою очередь, определяется сменой
возрастов этноса. Для наших целей важна не та или иная система отсчета, а
различие в понятиях прошедшего, настоящего и будущего.

Когда этническая общность вступает в первый творческий период своего
становления, ведущая часть ее населения, толкающая всю систему по пути
этнического развития, накапливает материальные и идейные ценности. Это
накопление в области этики становится "императивом" и в отношении времени
трансформируется в ощущение, которое можно назвать "пассеизм". Смысл его в
том, что каждый активный строитель этнической целостности чувствует себя
продолжателем линии предков, к которой он что-то прибавляет: еще одна
победа, еще одно здание, еще одна рукопись, еще один выкованный меч. Это
"еще" говорит о том, что прошлое не ушло, оно в человеке, и поэтому к нему
стоит прибавлять нечто новое, ибо тем самым прошлое, накапливаясь,
продвигается вперед. Каждая прожитая минута воспринимается как приращение к
существующему прошлому (Passe existente).

Результатом такого восприятия времени являются подвиги героев, добровольно
отдававших жизнь за отечество: спартанского василевса Леонида в Фермопилах,
консула Аттилия Регула в Карфагене, Роланда в Ронсевальском ущелье, причем
это равно касается исторического бретонского маркграфа и литературного
героя "Песни о Роланде". Такими же были богатыри-монахи Пересвет и Ослябя,
послушники Сергия Радонежского, погибшие на Куликовом поле, и кераитский
богатырь Хадах-Баатур, отвлекший на себя воинов Чингиса, чтобы дать
скрыться "своему природному хану"[25]. Европейцы этого склада воздвигли
готические соборы, не увековечив своих имен, индусы вырезали дивные статуи
в пещерных храмах, египтяне построили усыпальницы, полинезийцы открыли для
своих соотечественников Америку и привезли на острова кумару (сладкий
картофель). Для них характерно отсутствие личной заинтересованности. Они
как будто любили свое дело больше себя. Но это не альтруизм: предмет их
любви был в них самих, хотя и не только в них. Они чувствовали себя
наследниками не только великих традиций, а частицами оных и, отдавая ради
этих традиций милую жизнь, быстро, как воины, или медленно, как зодчие, они
поступали согласно своему нервно-психофизическому складу, определявшему
вектор и характер их деятельности. Люди этого склада встречаются во все
эпохи, но в начальных стадиях этногенеза их несколько больше. Как только
процентное содержание их уменьшается, наступает время, которое мы привыкли
называть "расцветом", но правильнее было бы сказать "разбазаривание".

На место пассеизма приходит актуализм. Люди этого склада забывают прошлое и
не хотят знать будущего. Они хотят жить сейчас и для себя. Они мужественны,
энергичны, талантливы, но то, что они делают, они делают ради себя. Они
тоже совершают подвиги, но ради собственной алчности, ищут высокого
положения, чтобы насладиться своей властью, ибо для них реально только
настоящее, под которым неизбежно понимается свое, личное. Таковы в Риме -
Гай Марий и Люций Корнелий Сулла, в Афинах - Алкивиад, во Франции - принц
"Великий Конде", Людовик XIV и Наполеон, в России - Иван Грозный, в Китае -
Суйский император Ян Ди (605-618). А писателей, художников, профессоров и
т.п., совершавших подчас нечто грандиозное только для того, чтобы
прославить свое имя, невозможно даже перечислить! Таковы и веселые кутилы,
бонвиваны, прожигатели жизни, они тоже живут сегодняшним днем, хотя бы
продолжительностью в целую, но свою жизнь. Когда процент людей этого склада
в составе этноса увеличивается, то наследство, скопленное их жертвенными
предками, быстро растрачивается, и это производит обманчивое впечатление
изобилия, почему и считается "расцветом".

У читателей может сложиться мнение, что автор осуждает людей этого склада.
Нет! Их восприятие времени - такое же явление, как и то, которое было
описано выше, и зависит не от их желания, а от особенностей высшей нервной
деятельности. Они не могли бы быть иными, если бы даже этого хотели.
Знаменитые сентенции "Хоть день, да мой" и "После нас - хоть потоп" - не
цинизм, а искренность, и наличие в этносе людей этого склада ведет не к его
исчезновению, а только к остановке роста, что иногда бывает даже
целесообразно, так как, не принося в жертву себя, эти люди не ставят целью
принесение в жертву своих соседей, а стремление к беспредельному расширению
этнического ареала заменяется установлением естественных границ.

Третий возможный и реально существующий вариант относится ко времени и миру
- это игнорирование не только прошлого, но и настоящего ради будущего.
Прошлое отвергается как исчезнувшее, настоящее - как неприемлемое, реальной
признается только мечта. Наиболее яркими примерами этого мировосприятия
являются идеализм Платона в Элладе, иудейский хилиазм в Римской империи,
сектантские движения манихейского (альбигойство) и маркионитского
(богумильство) толка. Не избежал футуристического (так его правильнее всего
назвать) воздействия и Арабский халифат, где начиная с IX в. бедуины
Бахрейна приняли идеологическую систему карматства и распространились по
Сирии, Египту и Ирану. В Египте карматы установили свою династию -
Фатимидов, в Иране овладели горными крепостями: Аламутом, Гирдекухом и
Люмбасаром, откуда диктовали мусульманским султанам и эмирам свою волю.
Персы называли их измалиитами, крестоносцы - асасинами.

Идеология карматов была откровенно идеалистической, но не религиозной. По
их учению, мир состоял из двух половин, зеркально отражающих друг друга. В
посюстороннем мире им, карматам, было плохо: их угнетали, обижали, грабили.
В антимире все должно быть наоборот: они, карматы, будут угнетать, обижать,
грабить мусульман и христиан. Перебраться же в антимир можно только с
помощью "живого бога" и назначенных им старцев-учителей, которым надо
безусловно подчиняться и платить деньги. Ничего религиозного в этой системе
нет. Представление о деятельности карматов как о борьбе угнетенных с
феодалами отражает только одну, и не самую важную, сторону дела. Фатимиды в
Каире и Хасан Саббах в Аламуте были точно такими же угнетателями крестьян,
как и их противники, хотя иногда использовали социальные противоречия в
интересах своей политики. Да и может ли банда или секта выражать интересы
широких масс?

Однако в Древнем Китае футуристическое восприятие времени, проявившееся в
III в., привело народ к крестьянскому восстанию "желтых повязок". Наряду с
действительными классовыми противоречиями во время правления династии
Младшей Хань (25-220) даосские ученые оказались вытесненными со всех постов
государственной службы конфуцианцами и принуждены были добывать себе
пропитание лечением болезней и предсказанием погоды. Это нищенское
существование их не устраивало, и в их среде создалась теория, согласно
которой "синее небо насилия" будет заменено "желтым небом справедливости".
На самом деле небо стало багровым от отблесков пролитой крови: за период
смут, последовавших за восстанием, население Китая сократилось с 50 млн до
7.5 млн. Было бы легкомысленно обвинять во всех бедах только даосскую
пропаганду, так как подавляющее большинство участников событий были чужды
любым философским концепциям. В нашем аспекте важно лишь отметить наличие
футуристического мировосприятия и активизацию его при одновременным упадке
пассеистического, как бы вытесненного из жизни народа. И не случайно III
век считается эпохой, разделяющей древний и средневековый Китай. Новое
накопление ценностей, как идеологических, так и материальных, началось в VI
в. при династии Суй и оформилось в пассеистическое течение в VII в. при
динасии Тан. Н. И. Конрад назвал это явление китайским Ренессансом, когда
под лозунгом "возвращения к древнему" творилась новая оригинальная
культура, противостоящая моральному распаду и грубости солдатских и
кочевнических царств эпохи, называемой "Пять варваров"[26].

Можно было бы сделать заключение, что футуристическое восприятие времени
встречается столь редко, что оно является аномалией. Это неверно, оно
закономерно, как и два остальных, но действует на этническое сообщество
столь губительно, что любой этнос гибнет целиком, либо гибнут "мечтатели",
либо "мечтатели" объявляют свою мечту осуществленной и становятся
актуалистами, т.е. начинают жить как все. Футуристическое мировосприятие
опасно для окружающих только в чистых формах и высоких "концентрациях".
Когда оно смешано с другими мировосприятиями, оно способно даже вызывать
симпатию. Например, Иоанн Лейденский сумел добиться в Мюнстере высокого
накала страстей и неизбежно связанного с ним кровопролития, но современные
баптисты - обыватели, и как таковые они в принятой нами классификации стоят
ближе к обывателям - католикам, протестантам, атеистам, нежели к своим
идейным и духовным предкам. Иными словами, исповедание идеи не отражает
отношения ко времени и не связано с ним. Инвариантность фуруристического
восприятия времени заключается в том, что его торжество вызывает процесс
этнической дезинтеграции. Поскольку такие процессы наблюдаются во все
исследуемые нами периоды, то, очевидно, исчезновение этносов - не
случайность, как, впрочем, и появление новых. И то и другое - составляющие
одного и того же диалектического процесса - этногенеза, и если, будучи
людьми, мы можем симпатизировать любому умонастроению или складу, то как
ученые мы должны просто определить соотношение и векторы составляющих
величин в общем направлении изучаемого движения.

Пассеизм, актуализм и футуризм отражают три стадии этнической динамики, но,
кроме того, должна быть. и действительно существует, система оценки
категории времени, соответствующая статическому состоянию этноса. Она
заключается в игнорировании времени как такового. Время не интересует людей
этого склада, потому что они не извлекают из отсчета времени никакой пользы
для той деятельности, которая их кормит. Эти люди (выше мы назвали их
обывателями) живут во всех стадиях, но при наличии иных категорий они мало
заметны. Когда же с торжеством "футуризма" все их соперники исчезают, из
щелей вылезают неистребимые посредственности, и историческое время
останавливается, а земля лежит под паром.

Итак, мы сомкнули все линии нашего анализа и получили подтверждение
гипотезы о четырехчленной конструкции этнического становления. Это не
случайное совпадение и не произвольное построение, а отражение сути
процесса этнического распада. Но если бы наш анализ исчерпывал тему, то не
только этнологии, но и самих этносов давно бы уже не было, потому, что все
они за истекшее историческое время распались бы. Очевидно, наряду с
разрушительными процессами внутриэтнической эволюции существуют
созидательные, благодаря которым возникают новые этнические сообщества.
Поэтому этническая история человечества не прекращается и, пока на Земле
есть люди, не прекратится. Ибо этнос не арифметическая сумма
человекоединиц, а "система" - понятие, которое следует раскрыть подробно.

VII. Этнос как система

"СИСТЕМА" В ПОПУЛЯРНОМ ОБЪЯСНЕНИИ

Общеизвестный пример социальной системы - это семья, живущая в одном доме.
Элементы системы: члены семьи и предметы их обихода, в том числе муж, жена,
теща, сын, дочь, дом, колодец, кошка. Они составляют семью до тех пор, пока
супруги не разведутся, дети не отколются, начав зарабатывать сами, теща не
разругается с зятем, колодец не зацветет и кошка не заведет котят на
чердаке. Если после этого они останутся в доме, хотя бы туда даже провели
водопровод, это будет не семья, а заселенный участок, т.е. все элементы
живой и косной природы останутся на месте, но система семьи исчезнет. И
наоборот, если умрет теща, будет перестроен дом, сбежит кошка, уедет
любящий сын, семья сохранится, несмотря на перемены в числе элементов. Это
значит, что реально существующим и действующим фактором системы являются не
предметы, а связи, хотя они не имеют ни массы, ни заряда, ни температуры.

Эта внутренняя связь между отдельными людьми при взаимной несхожести и
является реальным проявлением системной связи, и не может быть определена
ни через какие другие показатели.

Связи в системе могут быть как положительными, так и отрицательными, причем
некоторые связи подсистемы на протяжении жизни особи могут сменить знак.
Продолжим наш пример. Связь новорожденного со старшими имеет определенную
направленность и "вес"[27]. О нем заботятся, его воспитывают и учат. Когда
он становится взрослым и отцом семейства, знак связи меняется на
противоположный: он заботится о родителях и учит детей. И, наконец, став
стариком, он опять требует заботы и ухода. Эта закономерность показывает,
что любая система не статична, а находится либо в динамическом равновесии
(гомеостаз), либо в движении от какого-то толчка, импульс которого
находится вне данной системы. Конечно, не исключено, что этот импульс
ограничен для системы высшего ранга, но механизм воздействия от этого не
меняется.

Семья - это наглядный пример системы. Однако более сложные системы, как,
например, этнос, социальный организм, вид, биогеоценоз, подчиняются той же
закономерности, даже с учетом того, что они построены по принципу иерархии:
подсистемы образуют системную целостность - суперсистему; суперсистемы -
гиперсистему и т.д. Таким образом, наличие всеобщих связей, создающих
динамические стереотипы, более или менее устойчиво, но никогда не вечно.

Итак, мера устойчивости этноса как системы определяется не его массой, т.е.
численностью населения и точностью копирования предков, а
среднестатистическим набором связей. Резкий выход за определенные пределы
влечет либо гибель, либо бурное развитие. Этим и создается эластичность
этноса, позволяющая ему амортизировать внешние воздействия и даже иногда
регенерировать, ибо "многосвязная" система восполняет ущерб перестройки
связей.

После этого популярного пояснения перейдем к научным определениям, т.е. к
кибернетике и системологии в том объеме, в котором они будут нам нужны.

"СИСТЕМА" В ЭТНОЛОГИИ

Н. Винер определил кибернетику как науку об управлении и связи в животном и
машине[28]. "Достоинство кибернетики состоит в методе исследования сложных
систем, ибо при изучении простых систем кибернетика не имеет
преимуществ"[29]. Предмет изучения кибернетики-способы поведения объекта:
"она спрашивает не "что это такое?", а "что оно делает?"[30]. "Поэтому
свойства объекта являются названиями его поведения"[31]. "Кибернетика
занимается всеми формами поведения, поскольку они являются регулярными, или
детерминированными, или воспроизводимыми. Материальность не имеет для нее
значения, равно как соблюдение или несоблюдение обычных законов
физики"[32].

Приведенные тезисы показывают, что этнологу, интересующемуся сущностью
феномена этноса и вынужденному согласовывать собственные наблюдения с
известными ему законами природы, абсолютное доверие к методам кибернетики
Винера противопоказано. Применение кибернетических методов исследования
может служить коррективом для экстраполяции эмпирических обобщений, но не
больше. Поэтому в основу методики системного изучения этноса целесообразно
положить не мысли Н. Винера, а идеи Л. Берталанфи, совместившего с
кибернетикой физическую химию и термодинамику.

Согласно системному подходу Л. Берталанфи[33], "система есть комплекс
элементов, находящихся во взаимодействии"[34], т.е. привычными элементами
информации являются не отдельные факты, а связи между фактами. По А. А.
Малиновскому, "система строится из единиц, группировки которых имеют
самостоятельное значение, звенья, подсистемы, каждая из которых является
единицей низшего порядка, что обеспечивает иерархический принцип,
позволяющий вести исследование на заданном уровне"[35].

Исходя из этого принципа, мы имеем право рассматривать этнос как систему
социальных и природных единиц с присущими им элементами. Этнос - не просто
скопище людей, теми или иными чертами похожих друг на друга, а система
различных по вкусам и способностям личностей, продуктов их деятельности,
традиций, вмещающей географической среды, этнического окружения, а также
определенных тенденций, господствующих в развитии системы. Последнее,
являющееся направлением развития, особенно важно, ибо "общим для всех
случаев множеств является свойство элементов обладать всеми видами
активности, приводящими к образованию статических или динамических
структур"[36]. Применение этого подхода к процессам этногенеза связано и с
решением проблемы историзма, так как все наблюдаемые факты укладываются в
динамическую систему исторического развития, и нам только остается
анализировать ту часть Всемирной истории, которая непосредственно связана с
нашей темой.

Таким образом, реальную этническую целостность мы можем определить как
динамическую систему, включающую в себя не только людей, но и элементы
ландшафта, культурную традицию и взаимосвязи с соседями[37]. В такой
системе первоначальный заряд энергии постепенно расходуется, а энтропия
непрерывно увеличивается. Поэтому система должна постоянно удалять
накапливающуюся энтропию, обмениваясь с окружающей средой энергией и
энтропией. Этот обмен регулируется управляющими системами, использующими
запасы информации, которые передаются по наследству[38]. В нашем случае
роль управляющих систем играет традиция, которая равно взаимодействует с
общественной и природной формой движения материи. Передача опыта потомству
наблюдается у большинства теплокровных животных. Однако наличие орудий,
речи и письменности выделяет человека из числа прочих млекопитающих, а
этнос - форма коллективного бытия, присущая лишь человеку.

УРОВНИ И ТИПЫ ЭТНИЧЕСКИХ СИСТЕМ

Принятый нами подход позволяет заменить этническую классификацию этнической
систематикой. Классификация может быть проведена по любому произвольно
взятому признаку: по языку, расе, религии, роду занятий, принадлежности к
тому или иному государству. В любом случае это будет весьма условное
деление. Систематика же отражает именно то, что заложено в природе вещей,
позволяет исследовать человечество с техникой и доместикатами (ручными
животными и культурными растениями). Крупнейшей единицей после человечества
в целом (как аморфной антропосферы - одной из оболочек Земли) является
суперэтнос, т.е. группа этносов, возникшая одновременно водном регионе и
проявляющая себя в истории как мозаичная целостность, состоящая из этносов.
Именно они являются этническими таксонами, наблюдаемыми непосредственно.
Этносы, в свою очередь, делятся на субэтносы, т.е. подразделения,
существующие лишь благодаря тому, что они входят в единство этноса. Без
этноса они рассыпаются и гибнут.

Принадлежность к тому или иному разделу таксономии определяется не
абсолютной идентичностью особей, чего в природе никогда не бывает, а
степенью сходства в определенном аспекте на заданном уровне. На уровне
суперэтноса (для примера возьмем Средневековье) мусульмане - араб, перс,
туркмен, бербер были ближе друг к другу, чем к членам западнохристианского
этноса - "франкам", как называли всех католиков Западной Европы. А француз,
кастилец, шотландец, входившие в общий суперэтнос, были ближе между собой,
чем к членам других суперэтносов - мусульманского, православного и т.д. На
уровне этноса французы были между собой ближе, чем по отношению к
англичанам. Это не мешало бургундцам поддерживать Генриха V и брать в плен
Жанну д'Арк, хотя они понимали, что идут против своих. Но ни в коем случае
не следует сводить все многообразие видимой истории к осознанию этнического
единства, которое лишь иногда является главным фактором, определяющим
поведение человека. Зато ощущение этнической близости присутствует всегда и
может быть отнесено к природе человека как инвариант. Иными словами, как бы
ни был этнос мозаичен и как бы разнообразна ни была его структура, на
заданном уровне он - целостность.

И самое интересное, что историки практически уже нащупали возможность
такого подхода. Невольно они группируют этносы в конструкции, которые
называют либо "культурами", либо "цивилизациями", либо "мирами". Например,
для XII- XIII вв. мы находим смысл в таких понятиях, которые в то время
обозначали реально существующие целостности. Так, Западная Европа,
находившаяся под идеологическим главенством римского папы и формальным,
никогда не осуществлявшимся на деле, суверенитетом германского императора,
называла себя "Христианский мир". При этом западноевропейцы
противопоставляли себя не только мусульманам, с которыми они воевали в
Испании и Палестине, но и православным грекам и русским, а также, что
удивительно, ирландским и уэльским кельтам. Совершенно очевидно, что они
подразумевали не религиозную общность, а системную целостность, которая
получила название по произвольно взятому индикатору.

Равным образом "Мир ислама" противопоставлял себя и грекам, и французам, и
языческим тюркам, но с точки зрения религии не был единым. Учения шиитов
(теистов), карматов (атеистов) и суфиев (пантеистов) весьма мало походили
друг на друга и на ортодоксальную доктрину ислама - суннизи. Но ведь и
христиане-европейцы отнюдь не дружили между собою. Однако, сталкиваясь с
мусульманами или язычниками, они сразу находили общий язык и пути для
компромисса. Это означало, что, например, венецианец мог драться с
генуэзцем, но лишь до тех пор, пока не появлялись арабы или
берберы-мусульмане. Тогда бывшие враги бросались на общего противника.

Из истории известно, что часто жестокие войны ведется между близкими
родственниками. Вместе с тем они имеют коренное различие с войнами на
уровне больших систем. В последнем случае противник рассматривается как
нечто инородное, мешающее и подлежащее устранению. Но личные эмоции - гнев,
ненависть, зависть и т.п. не становятся мотивом проявляемой жесткости. Чем
дальше отстоят системы друг от друга, тем хладнокровнее ведется
взаимоистребление, превращаясь в подобие опасной охоты. А разве можно
гневаться на тигра или крокодила? И наоборот, борьба внутри системы имеет
целью не истребление противника, а победу над ним. Поскольку противник
также составляет часть системы, то без него система не может существовать.
Так, вождь флорентийских гибеллинов Фарината дельи Уберти помог врагам
своей родины одержать победу, но не допустил уничтожения Флоренции. Он
заявил: "Я сражался с этим городом для того, чтобы жить в нем". И он жил
там до смерти, после того как Арбия побагровела от крови его противников -
флорентийских гвельфов.

Но это было бы еще ничего! Куда круче обошлись венецианцы с братом
знаменитого гибеллина Эццелино да Рома-на, Альберриго. Когда в 1260 г, он
сдал им свой замок около Тревизо, шесть его сыновей были умерщвлены на его
глазах, затем он сам был обезглавлен, а его жена и две дочери сожжены
заживо на площади Тревизо. Ради чего творили такие бессмысленные
жестокости?

Для понимания этой ситуации следует усвоить, что "гвельфы и гибеллины -
алгебраические знаки, за которыми может скрываться любой смысл"[39].
Считается, что гибеллины были феодалами, а гвельфы - бюргерами, но пополаны
ряда городов бывали на стороне гибеллинов, некоторые гвельфы становились
гибеллинами, и наоборот, а бывало, что обе партии действовали совместно
против арабов или греков. Такие крупные городские республики, как Генуя или
Венеция, неоднократно переходили из одного лагеря в другой, руководствуясь
только политическими расчетами[40]. Так из-за чего же лилась кровь?

Способ поддержания целостности системы зависит (от эпохи, точнее - от фазы
этногенеза. В молодых системах элементы контактируют весьма напряженно,
можно сказать, страстно, и вызывает столкновения. Часто кровавые распри не
несут ни идейного, ни классового смысла, происходя в пределах одного
социального слоя, например война Алой и Белой розы в Англии, арманьяков и
бургундце" во Франции. Но эти усобицы поддерживают целостность этнической
системы и государства лучше, нежели при апатии населения- хотя тогда жить
легко, этносы распадаются и исчезают как целостности.

Часто этнические системы, как мы уже упоминали, не эквивалентны
государственным образованиям: один этнос может жить в разных государствах
или несколько - в одном. Так в каком же смысле мы можем трактовать их как
системы?

Принято деление на два идеальных типа систем: жесткие и корпускулярные, или
дискретные. В жестких системах все части (элементы) подогнаны друг к другу
так, что для нормального функционирования необходимо их одновременное
существование. 8 корпускулярных системах элементы взаимодействуют свободно,
легко заменяются на аналогичные, причем система не перестает действовать, и
возможна даже утрата части элементов с последующим восстановлением. Если же
таковое не воспоследует, то идет упрощение системы, имеющее в лимите ее
уничтожение.

Возможно и другое деление систем: на открытые, получающие энергию постоянно
и обменивающиеся со средой положительной и отрицательной энтропией, и
замкнутые, только тратящие первоначальный заряд до уравнивания своего
потенциала с потенциалом среды. При сопоставлении обеих характеристик
возможны четыре варианта систем: 1) жесткая открытая; 2) жесткая замкнутая;
3) корпускулярная открытая; 4) корпускулярная замкнутая. Деление это
условно, так как любая действующая система совмещает черты обоих типов, но,
поскольку она находится ближе к тому или другому поскольку, такое деление
практически оправдано, ибо позволяет классифицировать системы по степени
соподчиненности элементов.

При изучении истории, как государственной, так и этнической, мы встречаем
любые градации систем описанных типов, за исключением крайних, т.е. только
жестких или только дискретных, ибо те и другие нежизнеспособны. Жесткие
системы не могут при поломках самовосстанавливаться, а дискретные лишены
способности к сопротивлению ударам извне. Поэтому на практике мы встречаем
системы с разной степенью жесткости, причем она тем больше, чем больше в
нее привнесено трудом человека, и тем меньше, чем создание системы
инициировано процессами природы, постоянно преображающей составляющие ее
элементы. В пределе это - противопоставление техносферы и биосферы.

Но где граница биосферы и технооферы, если сам человеческий организм -
часть природы? Очевидно, рубеж социо(техно) сферы и биосферы проходит не
только за пределами человеческих тел, но и внутри их. Однако от этого
различие не пропадает. Наоборот, мы здесь нащупали реальный момент
взаимодействия социального с биологическим. Это самостоятельное явление
природы, всем хорошо известное - этнос.

В идеале этнос - система корпускулярная, но для того чтобы не быть
уничтоженными соседями, люди, его составляющие, устанавливают выработанные
или заимствованные институты, являющиеся по отношению к этносу
вспомогательными жесткими системами. Таковы, например, власть старших в
роде, предводительство на охоте или на войне, обязательства по отношению к
семье и, наконец, образование государства. Таким образом, жесткие системы -
это социально-политические образования: государства, племенные союзы,
кланы, дружины и т.п. Совпадение систем обоих типов, т.е. этноса и
государства

племенного союза, необязательно, хотя и кажется естественным. Вспомним
великие империи древности, объединявшие разнообразные этносы или
средневековую феодальную раздробленность этносов. Видимо, причудливость
сочетания столь же естественна, как и совпадения. Системы обоих типов
динамичны, т.е. возникают и пропадают в историческом времени. Кажущееся
исключение представляют гомеостатические этнические системы, изменение
которых связано только с внешними воздействиями. Но нельзя забывать, что
гомеостаз возникает лишь после напряженного развития, когда силы, создавшие
и двигавшие систему, иссякли. Поэтому статистику следует воспринимать как
замедленное инерционное движение, имеющее в лимите, практически
недостижимом, нуль.

VIII. Субэтносы

СТРУКТУРА ЭТНОСА

Структура этноса всегда более или менее сложна, но именно сложность
обеспечивает этносу устойчивость, благодаря чему он имеет возможность
пережить века смятений, смут и мирного увядания. Принцип этнической
структуры можно назвать иерархической соподчиненностью субэтнических групп,
понимая под последними таксономические единицы, находящиеся внутри этноса
как зримого целого и не нарушающие его единства. На первый взгляд,
сформулированный тезис противоречит нашему положению о существовании этноса
как элементарной целостности, но вспомним, что даже молекула вещества
состоит из атомов, а атом-из элементарных частиц, что не снимает
утверждения о целостности на том или ином уровне: молекулярном, или
атомном, или даже субатомном. Все дело в характере структурных связей.
Поясним зто на примере.

Карел из Тверской губернии в своей деревне называл себя карелом, а приехав
учиться в Москву, - русским, потому что в деревне противопоставление
карелов русским имело значение, а в городе не имело, так как различия в
быту и культуре столь ничтожны, что скрадываются. Но если это был не карел,
а татарин, то он продолжал называть себя татарином, ибо религиозное
значение усугубляло этнографическое несходство с русскими и было не столь
мало, чтобы искренне объявить себя русским. Татарин, попавший в Западную
Европу или Китай, считался бы там русским и сам был бы с этим согласен, а в
Новой Гвинее он воспринимался бы как европеец, только не из "племени"
англичан или голландцев. Этот пример очень важен для этнической диагностики
и тем самым для демографической статистики и этнографических карт. Ведь при
составлении последних обязательно нужно условиться о порядке и степени
приближения, иначе будет невозможно отличить субэтносы, существующие как.
элементы структуры этноса, от действующих этносов.

Теперь остановимся на соподчиненносги этносов. Например, французы - яркий
пример монолитного этноса - включают в себя, как уже говорилось, бретонских
кельтов, гасконцев баскского происхождения, лотарингцев - потомков
алеманнов и провансальцев - самостоятельный народ романской группы. 6
середине IX в., когда впервые было документально зафиксировано этническое
название "французы", все перечисленные народы, а также другие-бургунды,
норманны, аквитанцы, савояры еще не составляли единого этноса и только
после тысячелетнего процесса этногенеза образовали этнос, который мы
называем французами. Процесс слияния не вызвал, однако, нивелировки
локальных обычаев, обрядов и т.п. Они сохранялись как местные
провинциальные особенности, не нарушающие этнической целостности французов.

Во Франции мы особенно отчетливо наблюдаем результаты этнической
интеграции, ибо ход событий эпохи Реформации привел к тому, что
французы-гугеноты вынуждены были в XVII в. покинуть родину. Спасая жизнь,
они потеряли прежнюю этническую принадлежность и стали немецкими дворянами,
голландскими бюргерами и в большом числе бурами, колонизовавшими Южную
Африку. Французский этнос избавился от них как от лишнего элемента
структуры, и без того разнообразной. Однако как социально-политическая
целостность Франция не ослабела, а, наоборот, усилилась. Покинутые
ревностными гугенотами поля и сады перешли к индифферентным людям,
восстановившим в XVIII в. хозяйство, более не cтрадавшее от внутренних
войн. Возникшая этническая монолитность позволила Наполеону провести
мобилизацию населения и создать самую многочисленную и послушную армию,
после поражения которой Франция не распалась, несмотря на пережитки
провинциального сепаратизма.

САМОРЕГУЛЯЦИЯ ЭТНОСА

Может показаться странным то, что мы приписываем этносу способность к
саморегуляции. Однако этнос в историческом развитии динамичен и,
следовательно, как любой долгоидущий процесс, реализуется с наименьшими
затратами энергии, чтобы поддержать свое существование. Прочие отсекаются
отбором и затухают. Все живые системы сопротивляются уничтожению, т.е. они
антиэнтропийны и приспосабливаются к внешним условиям, насколько это
возможно. А коль скоро некоторая сложность структуры повышает
сопротивляемость этноса внешним ударам, то неудивительно, что там, где
этнос при рождении не был достаточно мозаичен, как, например, в
Великороссии XIV-XV вв., он стал сам выделять субэтнические образования,
иногда оформлявшиеся в виде сословий[41]. На южной окраине выделились
казаки, на северной - поморы. Впоследствии к ним прибавились землепроходцы
(на первый взгляд, просто представители определенного рода занятий, и
следовавшие за ними крестьяне, которые перемешались с аборигенами Сибири и
образовали субэтнос сибиряков, или "челдонов". Раскол церкви повлек за
собой появление еще одной субэтнической группы - старообрядцев,
этнографически отличавшихся от основной массы русских. В ходе истории эти
субэтнические группы растворились в основной массе этноса, но в то же время
выделились новые.

Например, во второй половине XVIII в. часть богатого дворянства начала
нанимать гувернеров-французов для своих детей. После 1789 г. приток
французов в Россию увеличился, и вместе с языком, манерами, вкусами
распространились французские воззрения, что создало новый стереотип
поведения на субэтническом уровне. Эмигранты поддерживали русских во время
войны с Наполеоном. А в дальнейшем традиция обучения европейской культуре
создалась как инерция, ибо основная струя жизни, т.е. этногенеза, вернулась
в прежнее русло. Потомки европеизированных Онегиных кончили дни в чеховских
"вишневых садах", уступив место в жизни другим субэтносам.

Различать субэтносы очень легко, так как этнография конца XIX в. работала
именно на этом уровне. Этнографы изучали бытовой обряд, т.е. фиксированный
стереотип поведения у тех групп населения, которые резко отличались от
столичных, например быт олонецких крестьян, но игнорировали жизнь
профессоров Петербурга. А зря, потому что для нашего времени такое описание
было бы очень полезно и интересно, а теперь приходится читать А. П. Чехова,
да еще с поправкой на его субъективизм.

Короче говоря, субэтносы наблюдаемы непосредственно, ибо, с одной стороны,
они находятся внутри этноса, а с другой - носители субэтнических
стереотипов поведения отличаются от всех прочих манерами, обхождением,
способом выражать чувства и т.п. Возникают субэтносы вследствие разных
исторических обстоятельств, иногда совпадают с сословиями, но никогда с
классами, и сравнительно безболезненно рассасываются, заменяясь другими,
внешне непохожими, но с теми же функциями и судьбами. Назначение этих
субэтнических образований - поддерживать этническое единство путем
внутреннего неантагонистнческого соперничества. Очевидно, эта сложность -
органическая деталь механизма этнической системы и как таковая возникает в
самом процессе этногенеза. При упрощении этнической системы число
субэтносов сокращается до одного, это знаменует персистентное
(пережиточное) состояние этноса. Но каков механизм возникновения
субэтносов? Чтобы ответить, необходимо опуститься на порядок ниже, где
находятся таксономические единицы, раздеденные на два разряда: консорции и
конвиксии. В эти разряды помещаются мелкие племена, кланы, уже
упоминавшиеся корпорации, локальные группы и прочие объединения людей всех
эпох.

КОНСОРЦИИ И КОНВИКСИИ

Условимся о терминах. Консорциями мы называем группы людей. объединенных
одной исторической судьбой. В этот разряд входят "кружки", артели, секты,
банды и тому подобные нестойкие объединения. Чаще всего они распадаются, но
иногда сохраняются на срок в несколько поколений. Тогда они становятся
конвиксиями, т.е. группами людей с однохарактерным бытом и семейными
связями. Конвиксии малорезистентны. Их разъедает экзогамия и перетасовывает
сукцессия, т.е. резкое изменение исторического окружения. Уцелевшие
конвиксии вырастают в субэтносы. Таковы упомянутые выше
землепроходцы-консорции отчаянных путешественников, породивших поколение
стойких сибиряков, и старообрядцы. Первые колонии в Америке создавали
консорции англичан, превратившиеся в конвиксии. Новую Англию основали
пуритане, Массачусетс-баптисты, Пенсильванию -квакеры, Мериленд - католики,
Виргинию - роялисты, Джорджию - сторонники Ганноверского дома. Из Англии
уезжала консорция, не мирившаяся либо с Кромвелем, либо со Стюартами, а на
новой почве, где былые споры были неактуальны, они стали конвиксиями,
противопоставлявшими себя новым соседям - индейцам и французам.

Землепроходцы и старообрядцы остались в составе своего этноса, но потомки
испанских конкистадоров и английских пуритан образовали в Америке особые
этносы, так что именно этот уровень можно считать лимитом этнической
дивергенции. И следует отметить, что самые древние племена некогда,
очевидно, образовались тем же способом. Первоначальная консорция энергичных
людей в условиях изоляции превращается в этнос, который для ранних эпох мы
именуем "племя".

На таксономическом уровне консорции заканчивается этнология, но принцип
иерархической соподчиненности в случае нужды может действовать и дальше. На
порядок ниже мы обнаружим одного человека, связанного с окружением. Это
может быть полезно для биографии великих людей. Спустившись еще на порядок,
мы встретимся не с полной биографией человека, а с одним эпизодом его
жизни, например с совершенным преступлением, которое должно быть раскрыто.
А еще ниже - случайная эмоция, не влекущая за собой крупных последствий. Но
мы должны помнить, что это бесконечное дробление, лежащее в природе вещей,
не снимает необходимости находить целостности на заданном уровне,
существенном для решения поставленной задачи.

IX. Суперэтносы

РЕАЛЬНОСТЬ СУПЕРЭТНОСА - "ФРАНКИ"

Суперэтносом мы называем группу этносов, одновременно возникших в
определенном регионе, взаимосвязанных экономическим, идеологическим и
политическим общением, что отнюдь не исключает военных столкновений между
ними. Однако в отличие от столкновений на суперэтническом уровне, когда
войны приводят к истреблению или порабощению (например, контакт европейцев
с аборигенами Америки в XVI-XIX вв.), войны внутри суперэтноса ведут лишь к
достижению временного преобладания (например, гвельфы и гибеллины в
средневековой Европе или усобицы древнерусских князей) при стремлении к
компромиссу. Подобно этносу, суперэтнос в лице своих представителей
противопоставляет себя всем прочим суперэтносам, но, в отличие от этноса,
суперэтнос не способен к дивергенции. Суперэтнос определяется не размером,
не мощью, а исключительно степенью межэтнической близости. Я прошу временно
принять этот тезис без доказательств, обещая таковое в конце книги.

На первый взгляд, это кажется странным, ибо непонятно, откуда же появляются
суперэтносы? Очевидно, характер их возникновения иной, нежели у этносов и
тем более субэтнических целостностей. Но если так, то необходимо
предположить, что загадка происхождения этносов потому и не была решена,
что ее решение лежит на порядок выше и, следовательно, зримый и ощущаемый
нами феномен этноса, того или другого, - всего лишь вариант суперэтноса, в
который он входит как элемент мозаичной системной целостности, подобно
тому, как колонна или кариатида входит в целостность дворца, хотя кариатиду
можно рассмотреть, стоя с нею, а дворец целиком обозрим только с большого
расстояния. Однако без одной кариатиды дворец продолжает функционировать, а
статуя при этом превращается в лучшем случае в музейный экспонат, а в
худшем - в строительный мусор. Поясним это на примерах из истории.

Суперэтническое единство реально не менее субэтнического. Французский этнос
уже в начале Средневековья входит в целостность, называвшуюся Chretiente и
включавшую в себя католические страны Европы, часть населения которых была
арианской (бургунды) или языческой (фризы). Но такие детали в то время
никого не волновали. Объединенную Каролингами территорию населяли две
большие этнические группы: германоязычные тевтоны (teutskes) и
латиноязычные волохи (welskes). При внуках Карла Великого эти этносы
заставили своих государей разорвать железный обруч империи и в битве при
Фонтане в 841 г. достигли своей цели: Карл Лысый и Людвиг Немецкий в 842 г.
в Страсбурге поклялись отстаивать разделение империи по нациям.

Но это было дробление в первом приближении. От королевства западных франков
отделились Бретань, Аквитания и Прованс, а крошечная Франция располагалось
менаду Маасом и Луарой. Эта "территориальная революция" [42] закончилась
тем, что законная тевтонская династия Каролингов была свергнута в самом
Париже, где в 895 г. воцарился граф Эд, сын Роберта Анжуйского. Сто лет
боролись Каролинги против распадения своей страны, но этносы, возникшие на
базе широкого спектра смещений, упорно отказывали им в покорности.
Вследствие "феодальной революции", закончившейся в Х в., Западная Европа
распалась политически, но продолжала выступать как суперэтническая
целостность, противопоставлявшая себя мусульманам - арабам, православным -
грекам и ирландцам, а также язычникам - славянам и норманнам. Впоследствии
она расширилась, поглотив путем обращения в католичество англосаксов, потом
западных славян, скандинавов и венгров. Этническая мозаичность не
препятствовала развитию суперэтноса.

ЗАРОЖДЕНИЕ СУПЕРЭТНОСА - ВИЗАНТИЯ

Второй пример. В Средиземноморье в древности существовала единая
эллинистическая культура, в процессе развития включившая в себя Лациум и
финикийские города. 8 этническом аспекте она напоминает западноевропейскую,
потому что основное эллинское ядро не исчерпывает всех вариантов
разносторонней эллинистической культуры. Конечно, Рим, Карфаген, Пепла
имели свои локальные особенности и представляли собой самостоятельные
этносы, но в суперэтническом смысле входили в широкий круг эллинистической
культуры. Впрочем, это не ново, но для нас важно как отправная точка.
Римское господство способствовало этнической нивелировке, а уравнивание в
правах греческого языка с латинским привело к тому, что почти все население
Средиземноморья слилось в один этнос.

Но в I в. н.э. в Римской империи появились новые, не похожие ни на кого из
соседей люди, образовавшие в последующие два века новую целостность. Уже в
начале своего появления они противопоставили себя "языцам", т.е. всем
остальным, и действительно выделились из их числа, конечно, не по
анатомическим или физиологическим признакам, но по характеру поведения. Они
иначе относились друг к другу, иначе мыслили и ставили себе в жизни цели,
казавшиеся их современникам бессмысленными: они стремились к загробному
блаженству. Эллинистическому миру был чужд аскетизм, новые люди создали
Фиваиду; греки и сирийцы проводили вечера в театрах и любовались "пляской
осы" (древний стриптиз), а эти собирались для бесед и тихо расходились по
домам; своих богов эллины и римляне уже несколько веков считали
литературными образами, сохранив их культ как государственную традицию, а в
быту руководствовались многочисленными приметами; новые проповедники и
неофиты с полной уверенностью считали реальностью инобытие и готовились к
потусторонней жизни. Относясь лояльно к римскому правительству, они
отказывались признавать его божественную природу и не поклонялись статуям
императоров, хотя это часто стоило им жизни. Нюансы их поведения не ломали
структуру общества, но из этнической целостности новые люди вызывали жгучую
ненависть городских низов, требовавших их уничтожения, исходя из принципа
отрицания права на несходство.

Считать, что причиной возникшей неприязни была разница в убеждениях -
неправильно, ибо у необразованных язычников в это время никаких стойких и
четких убеждений не было, а у людей нового склада они были многообразны. Но
почему-то с Митрой, Исидой, Кибелой, Гелиосом эллины и римляне не
ссорились, делая исключение только для Христа. Очевидно, вынести за скобки
следует не идеологический или политический признак, а этнологический, т.е.
поведенческий, который для эллинистической культуры был действительно новым
и непривычным.

Как известно, новая целостность победила, несмотря на огромные потери.
Исчезли гностики, рассеялись по миру манихеи, замкнулись в узкую общину
маркиониты (впоследствии-павликиане). Только христианская церковь оказалась
жизнеспособной и породила целостность, не имевшую самоназвания. Условно мы
будем называть ее византийской или ортодоксально христианской. На базе
раннехристианской общины, разросшейся в V в. до пределов всей Римской
империи и ряда соседних стран, возник этнос, называвший себя старым словом
"ромеи". С V по Х в. в православие были обращены болгары, сербы, венгры,
чехи, русские и аланы, и тогда создалась суперэтническая культурная
целостность православного мира, сломленная в XIII в. "франками"[43],
"турками" и монголами. В XIV в. православная традиция воскресла в связи с
возникновением великорусского народа.

Но считать Московскую Русь культурной периферией Византии нельзя, ибо
местные традиции сделали из Руси самостоятельную целостность. И ведь вот
что важно: течения, отколовшиеся от Вселенской Церкви в V в.,- несториане и
монофизиты, несмотря на то что их прокляли на Вселенских Соборах,
продолжали ощущать свою обобщенность с православными, а простой церковный
раскол 1054 г., когда спорящие стороны объявили противников еретиками,
оформил уже происшедший разлом единой суперэтнической целостности:
католичество стало новой структурой системы "Христианского мира". Ареал
"католической" Европы отличался от "византийского" характером поведения
населявших его людей. В Западной Европе возникли средневековые Nationes, из
коих выросли современные нации, рыцарство, городские коммуны и все то, что
отличает европейский от прочих суперэтносов мира.

Но и после раскола 1054 г. догмат христианства остался прежним, значит,
дело не в нем, и история религии лишь отражает, как чуткий индикатор,
глубинные процессы как социальной, так и этнической истории.

НАДЛОМ СУПЕРЭТНОСА-АРАБЫ VII-X ВВ.

Арабы - народ настолько древний, что к началу нашей эры былое ощущение
этнического единства утратилось. Наиболее образованные арабы жили либо в
византийской Сирии, либо в иранском Ираке, участвуя в политической и
культурной жизни этих империй.

О происхождении древних арабов свидетельствуют только легенды в книге
Бытия, а исторически зафиксировано, что в течение почти тысячелетия в
Аравии жили разрозненные племена бедуинов и садоводов, попутно занимавшиеся
торговлей и не имевшие даже общего самоназвания. Их быт и родоплеменной
строй преимущественно определялись натуральным хозяйством и, следовательно,
ландшафтом населяемой ими страны. Никаких тенденций к объединению не
возникало, боеспособность арабов была на самом низком уровне, и поэтому до
VII в. Аравия была полем соперничества трех соседних стран: Римской
империи, парфяно-сасанидского Ирана и Абиссинии (Аскум). В самой Аравии
наиболее активными были иудейские общины Хиджаса и Йемена.

В VI в. н.э. во всей Аравии наблюдается внезапный подъем поэзии, что
следует рассматривать как модус активизации. Надо ли доказывать, что без
порыва страсти сочинить хорошие стихи невозможно? В VII в. выступил
Мухаммед с проповедью строгого единобожия и, образовав вокруг себя
небольшую группу фанатичных, волевых, безумно храбрых последователей,
первым делом уничтожил поэтов как своих конкурентов. Члены мусульманской
общины порывали былые родовые связи, образуя новый, особый коллектив,
который, так же как и византийский, имел конфессиональную доминанту и
этногенетическую природу, ибо Мухаммед объявил, что мусульманин не может
быть рабом и принял в свою общину тех рабов, которые произнесли формулу
ислама. Пропаганде новой веры также предшествовал инкубационный период
накопления этнической энергии.

Создавшаяся консорция превратилась в субэтнос еще при жизни Мухаммеда и
Абу-Бекра. Разросшись от нескольких десятков человек до нескольких десятков
тысяч, мусульманский субэтнос завоевал всю Аравию и навязал арабам догму
единобожия. Индифферентные мекканские купцы и бедуины пустынь предпочли
смерти или рабству лицемерное обращение в ислам. Так создался новый этнос с
измененным стереотипом поведения, но с самоназванием - "арабы".

Используя силы покоренных и внешне обращенных в ислам, второй халиф, Омар,
покорил Сирию, Египет и Персию, уже при третьем халифе. Османе,
псевдообращенные проникли на высшие должности в новом государстве и
использовали религиозный порыв первоначального коллектива в целях личного
обогащения. Ревнители веры убили Османа, но это вызвало взрыв негодования
среди тех, кто не был фанатиком, и возникла междоусобная борьба между
другом пророка - и сыном его врага - Моавией, в которой "псевдомусульмане"
одержали победу. Однако они не изменили политики и официальной идеологии и
продолжили завоевания под лозунгами ислама. Держава потомков Моавии,
Омейядов, вобрала в себя не только арабские, но и сирийские, иранские,
согдийские, испанские, африканские, кавказские и многие другие элементы,
распространившись от Атлантического океана до Инда,

Арабы навязали разноэтническому населению Халифата свой язык и свою
духовную культуру (ислам), большинство покоренных народов стало
арабоязычным, а там, где удержался свой язык, например в Персии, больше
половины слов литературного языка - арабские.

Но уже в Х в. Халифат распался на отдельные области, совпадавшие с
племенными ареалами. Идрисидов (789-926), Рустамидов (777-909) и Зиридов
(972-1152) поддержали берберы. Бундов (932-1062) - гилянские и дейлемские
горцы, Саманидов (819-999) - таджики и т.д. Даже сами арабы разделились.
Испанские арабы подняли зеленое знамя Абас-сидов, египетские - белое знамя
Фатимидов, а бахрейнекие племена бедуинов создали сначала общину, а потом
государство карматов, и все они фактически обособились в отдельные этносы,
враждебные друг к другу.

Короче, с Халифатом в IX-Х вв. произошло то же, что случилось с империей
Карла Великого: живые силы этносов разорвали железный обруч империи, как
христианской, так и мусульманской, подобно тому как трава взламывает
асфальт.. Но политическое разделение ни там, ни тут не нарушило
суперэтнического единства, отразившегося в известном сходстве некоторых
элементов культуры и литературного языка --арабского и латинского.
Мусульманский суперэтнос оказался гораздо жизнеспособнее, нежели породивший
его арабский этнос. Уже в XI-XII вв. идею Халифата отстаивали
туркмены-сельджуки, а в XIII в. - купленные на невольничьих базарах и
зачисленные в армию куманы (половцы) и суданские негры. Инерция системы,
созданной сподвижниками Мухаммеда, оказалась грандиозной.

Теперь поставим вопрос: можно ли считать религиозную концепцию доминантой
описанного процесса? Как внешнее проявление - несомненно. Но внутренне, по
содержанию дело обстоит сложнее. Карматство по своим философским концепциям
отличается от ислама гораздо больше, чем христианство или даже иудаизм[44],
и тем не менее оно лежит в рамках не только суперэтнической конструкции -
мусульманской культуры, но даже внутри собственно арабского этноса.
Турецкие наемники и марокканские головорезы меньше всего думали о религии,
и все же только они в XI в. своими саблями поддерживали суннитское
правоверие. Вспомним, что Мухаммеду предшествовала плеяда арабских поэтов -
язычников, христиан, иудеев, так что расцвет поэзии явился начальным звеном
описанного процесса, равно как и развитие посреднической торговли, охота за
неграми для продажи их в рабство и кон-дотьерство племенных вождей.

Однако доминантой всего процесса образования арабского этноса (а в
суперэтническом смысле-всей мусульманской культуры) явился все-таки зачатый
Мухаммедом ислам, для которого предшествовавшая эпоха расцвета арабской
поэзии оказалась подходящей почвой. Ислам как символ стал объектом
фанатического самоутверждения и способом введения единообразия. Обычное при
бурном наступлении новой религиозной системы появление (в качестве своего
рода неизбежных антитез) различных ересей и модификаций
религиозно-идеологического содержания лишь стимулировало бурность
протекания основного процесса. Далее, как в пределах собственно арабского
этноса, так и суперэтнической культуры развилась многообразная
интеллектуальная жизнь, приведшая к расцвету науки, искусства, своеобразных
форм быта. Описанный процесс служит примером формирования суперэтноса,
внешне характеризующегося религиозно-идеологической доминантой. Такие
целостности давно известны науке: иногда их называют "культурными типами",
иногда "цивилизациями".

К Х в. энергия арабо-мусульманского этноса иссякла, несмотря на то что
экономика расцвела, социальные отношения нормализовались, а философия,
литература, география, медицина именно в эту эпоху дали максимальное
количество шедевров. Арабы из воинов превратились в поэтов, ученых и
дипломатов. Они создали блестящий стиль в архитектуре, построили города с
базарами и школами, наладили ирригацию и вырастили прекрасные сады,
обеспечивавшие пищей растущее население. Но защитить себя от врагов арабы
разучились. Вместо эпохи завоеваний настала пора потерь.

Французские нормандцы отняли у мусульман Сицилию. Астурийские горцы
захватили центральную Испанию и превратили ее в "страну замков" - Кастилию.
Византийцы вернули Сирию (кроме Дамаска). Грузины освободили Тифлис от
арабского гарнизона. За спасением пришлось обращаться к туркменам, берберам
и туарегам. Эти выручили. В XI в. Аль-морравиды отогнали испанцев на север,
а сельджуки подчинили Армению и Малую Азию. Однако пришельцы защищали не
этнос арабов[45], которых они в грош не ставили, а суперэтнос-"мир Ислама",
ибо сей последний стал для них этнокультурной доминантой. Среднеазиатские
тюрки, суданские негры и дикие курды, входя в структуру распадающегося
Халифата, усваивали принятые там нравы, обычаи, воззрения и т.п., становясь
продолжателями дела общины, созданной Мухаммедом. Именно эти народы
остановили натиск крестоносцев. При всем этом оставалась культура -
произведения рук человеческих, не имеющие саморазвития и способные
разрушаться. Но разрушение шло медленно, а очарование этой культуры
охватывало все новые области в Африке, Индии, на Малайском архипелаге и в
Китае. Там эта культура, на тысячу лет пережившая подъем этноса, ее
породившего, существует и поныне.

Эта культура, восприняв в Х-XII вв. столь большое количество чуждых ей
элементов, привнесенных и инкорпорированными этносами, изменила свой облик
и породила новые формы, причудливые до чудовищности. Мусульмане, этнически
чуждые арабам, становились шиитами, исмаилитами, суфиями или исповедниками
учений, внешне правоверных, а по сути оригинальных и далеких от
первоначального мироощущения сподвижников Мухаммеда и первых халифов. А так
как в эту эпоху этнические разногласия облекались в конфессиональные формы,
то, идя обратным ходом - от культуры к этногенезу, можно вскрыть и
охарактеризовать этнические контакты любого суперэтноса, например Срединной
Азии и Дальнего Востока. Этой сложной проблеме будет посвящен особый
экскурс, когда автор с читателем овладеют еще несколькими приемами
этнологической методики.

X. Алгоритм этногенеза

ЭТНИЧЕСКИЕ РЕЛИКТЫ

Этническая история может насчитать свыше двадцати суперэтносов, исчезнувших
в историческое время и заменившихся ныне существующими. Пока задача состоит
в том, чтобы описать механизм исчезновения суперэтносов, а об их
возникновении и распространении мы поговорим особо. Отметим как важную
деталь, что часто на месте грандиозного суперэтноса, размытого
историческими процессами, остаются островки, пережившие эпоху своего
расцвета и упадка. Примерами подобных малых этносов могут служить баски,
албанцы, ряд кавказских этносов и любопытный, очень устойчивый этнос
ирокезов в Северной Америке. В отличие от большинства вымерших или
ассимилировавшихся племен Северной и Центральной Америки, ирокезы сохранили
свою численность (20 тыс. человек), свой язык и свое противопоставление
всем неирокезам. Правда, они изменили бытовой уклад и из воинов
превратились в "музейные экспонаты".

Реликтовых этносов довольно много, причем часть из них вымирает, часть
ассимилируется другими этносами, а часть, подобно ирокезам, сохраняет свое
самосознание, более или менее стабильную численность и занимаемую ими
территорию. Эти этносы мы называем персистентными, т.е. пережившими самих
себя и находящимися в фазе гомеостаза. Этнография знает очень много
этносов-изопятов, благодаря географическому положению не втянутых в общение
с другими этносами или вовлеченных в него только за последние 100 лет.
Таковыми были многие племена Канады до появления там меховых компаний;
индейцы внутренней Бразилии до начала каучуковой лихорадки; австралийцы,
пока там не появились европейцы; некоторые горцы Кавказа (даже после
захвата Гуниба русскими войсками). Есть много других народов и племен с
большей или меньшей степенью изолированности в Индии, Африке и даже в
Европе. Но, что самое важное, изоляты возникают на глазах историка. Таковы
исландцы, потомки викингов, заселявшие остров в IX в. и за триста лет
утерявшие воинский дух своих предков. Потомки норвежских, датских и
шведских викингов и рабынь, захваченных в Ирландии, уже в IX в. составили
небольшой, но самостоятельный этнос, хранящий некоторые традиции старины и
брачующийся в пределах своего острова[46].

Отсутствие частого общения с иноплеменниками неизбежно ведет к стабилизации
отношений внутри этноса. Возникает структура, которую мы называем
"застойной", а в этносе происходит "упрощение системы". Поясню на наглядном
примере. В Древнем Египте объединенные хамитские племена сложились в
могучий этнос и создали разветвленную социальную систему. Там были фараон и
советники, князья номов и воины, жрецы и писцы, торговцы, земледельцы и
нищие батраки. Система усложнялась по мере возникновения столкновений с
иноземцами. Завоевания в Нубии и Сирии производили профессиональные воины,
договоры с Вавилоном заключали опытные дипломаты, а каналы и дворцы строили
специалисты - инженеры, обучавшиеся с детства. Разветвленная система
пережила вторжение гиксосов и возродилась, как бы налитая обновленной
мощью. Но с XI в. до н.э. пошел процесс упрощения, и сопротивляемость
системы упала. С 950 г. до н.э. власть над Египтом попала в руки ливийцев.
В 715 г. до н.э. господство перешло к эфиопам, которые проиграли войну с
Ассирией, и азиаты оккупировали Египет, который сам уже перестал
защищаться. Саисская династия освободила страну, но держалась на копьях
ливийцев и эллинов. В 550 г. до н.э. пала и она, после чего в Египте
последовательно господствовали персы, македоняне, римляне, арабы, берберы,
мамлюки и турки. Из всех социальных групп уцелели к I в. н.э. только
земледельцы-феллахи и небольшая кучка эллинизированных горожан-коптов.
Феллахи стали изолятом. Хотя вокруг них кипела активная историческая жизнь,
им до нее не было дела. жили в обществе, этнически им чуждом, но оставались
тысячи лет сами собою. Это мы можем назвать этнической статистикой или
покоем. Это означает, что развитие замедлилось настолько, что оно может при
описании не приниматься во внимание.

СТАТИКА И ДИНАМИКА

Условимся о терминах. "Статическими" или "персистентными" мы условно
называем те народы, у которых жизненный цикл повторяется в каждом поколении
без изменений. Это, конечно, не значит, что такие народы не испытывают
внешних воздействий. Часто они даже гибнут при изменении окружающей среды,
как, например, были уничтожены тасманийцы или выбиты арауканы в Патагонии.
Иногда стабильные этнические группы, племена или народы уклоняются от
заимствований у своих цивилизованных соседей, но чаше они легко перенимают
то, что им подходит, не меняя при этом привычного ритма жизни. Например,
алгонкикские племена еще в XVII в. приняли на вооружение мушкеты и
научились стрелять не хуже французских и английских колонистов; патагонцы
за одно поколение в XIX в. превратились из пеших охотников в конных;
тунгусы освоили спички и железные печки, весьма удобные в чумах. Но
этнический облик этих народов до XX в. оставался прежним. Французами и
испанцами не стали ни алгонкины, ни арауканы.

У "динамических" народов всегда возникает проблема "отцов и детей". Молодое
поколение не похоже на прежнее. Меняются идеалы, вкусы, обычаи, появляется
категория "моды". Наряду с появлением нового идет забвение старого, и
эти-то перемены именуются развитием культуры.

Динамические народы тоже не вечны. Они либо исчезают без следа, либо, по
прошествии определенного цикла развития, превращаются в статические,
которые, в свою очередь, после различных трансформаций становятся
динамическими, но уже другими. Исчезновение бывает иногда связано с гибелью
людей, составляющих этнос, а чаще - с раздроблением этнической общности,
причем уцелевшие ассимилируются соседними этническими общностями, люди
остаются, но этнос как системная целостность исчезает. Если же часть этноса
сохраняется как реликт, то это и будет изолят.

Это примеры яркие, но ведь есть сколько угодно градаций традиционности, и
если расположить все известные нам этносы по степени убывающей
консервативности, то окажется, что "нулевого уровня", т.е. отсутствия
традиции, не достиг ни один этнос, ибо тогда бы он просто перестал
существовать, растворившись среди соседей. Это последнее, хотя и
наблюдается время от времени, никогда не бывает плодом целенаправленных
усилий самого этнического коллектива. И тем не менее этносы гибнут, значит,
существуют деструктивные факторы, благодаря которым это происходит. И
поскольку нет этносов полностью изолированных от внешних воздействий, то
следует полагать, что все этносы смертны. И самое любопытное - этносы
иногда предпочитают гибель не приемлемому для них существованию. Почему?

Пожалуй, именно это право на смерть отличает этнос, находящийся в фазе
гомеостатического равновесия со средой, от популяции того или иного вида
животных. Смерть этноса - это распад системной целостности, а не поголовное
истребление всех особей, в нее входящих. Хотя история сохранила позорные
страницы истребления отдельных индейских племен американцами и небольших
этносов хукнов - китайцами, но гораздо чаще члены погибшего этноса входят в
состав новых, соседних этносов. Поэтому этническая экстерминация-явление
скорее социальное, чем биологическое.

Согласно диалектическому материализму, смерть - необходимый момент и
закономерный результат жизнедеятельности организма. "...Отрицание жизни, -
писал Ф. Энгельс, - по существу содержится в самой жизни, так что жизнь
всегда мыслится в соотношении со своим необходимым результатом,
заключающимся в ней постоянно в зародыше, - смертью"[47]. Этот
универсальный закон диалектики действует и в процессах этногенеза.

Как человек может быть убит в любом возрасте, так и этногенетический
процесс может быть оборван в любой фазе. Однако легче оборвать начинающийся
этногенез, пока этнос не набрал силу, и завершающийся, когда эта сила уже
растрачена. При этом уровень техники и культуры большого значения не имеет,
равно как и численность населения. Ирокезы в XV в. создали оригинальную,
развивающуюся форму общежития - союз пяти племен, своего рода республику.
Нахуа дали начало ацтекам, а государство Монтесумы вряд ли мож-но считать
не развивавшимся с XIV по XVI в. (точнее-с 1325 г., когда был основан
Теночтитлан, по 1521 г., когда он был взят Кортесом). Приведенные
примеры-примеры процессов этногенеза, оборванных ударами извне в начале
своего развития.

Еще нагляднее пример древних евреев. В XV в. до н.э. бродячие племена
хабиру вторглись в Палестину и захватили участок территории у Иордана. По
уровню техники, методам ведения хозяйства, военным приемам они не
отличались от прочих семитских племен Сирии и Аравии и уступали народам
Египта и Вавилонии. Но это был народ, интенсивно развивавшийся в этническом
плане, и он пережил всех соседей, пока не погиб как этническая общность"
[48]под короткими мечами римской пехоты. Однако эта гибель совпала, и,
очевидно, не случайно, с этнической дивергенцией самого еврейского народа,
когда фарисеи, саддукеи и ессеи перестали ощущать свою общность и начали
видеть друг в друге либо отступников и изменников (отношение фарисеев и
ессеев к саддукеям), либо дикарей (отношение саддукеев к ессеям, народным
массам), либо оторвавшуюся от народа жреческую касту (отношение саддукеев и
есеев к фарисеям). А ведь в отношении уровня культуры евреи в I в. не
уступали ни римлянам, ни грекам.

На основании приведенных примеров можно было бы подумать, что именно
варварство таит в себе силы, которые при развитии культуры иссякают. Но и
эта точка зрения не находит подтверждений в истории. Европейские народы
завоевали Африку и Юго-Восточную Азию в XIX в. и создали систему
колониальных империй, охватившую в начале XX в. почти всю поверхность суши.
В некоторых случаях это можно объяснить превосходством в военной технике,
но не всегда. Например, в Индии сипаи были вооружены английским оружием и
тем не менее были разбиты англичанами, уступавшими им в численности.
Турецкая армия в XVII-XVIII вв. не уступала по качеству оружия русской и
австрийской, однако Евгений Савойский и Суворов оказались победителями,
несмотря на малочисленность армий и удаленность от баз снабжения. Французы
покорили Алжир и Аннам не столько за счет лучших пушек, сколько за счет
прославленной храбрости зуавов, применившихся к малой (антипартизанской)
войне. И наоборот, итальянцы, располагавшие самым совершенным оружием,
проиграли в 1896 г. войну с негусом Менеликом, воины которого были
вооружены копьями и кремневыми ружьями, а по древности своей культуры не
уступали уроженцам Италии. Вот оно как!

Все перечисленные завоевания были неотделимы от этногенетического процесса
Западной Европы, вследствие которого оказалось возможным создание наций и
колониальных империй, начавшееся еще при феодализме. Но расширение ареалов
европейских этносов закончилось в XX в. и стало ясно, что в истории не
только всего мира, но даже самой Западной Европы оно было эпизодом важным,
кровавым, героическим и противоречивым, но только эпизодом, а не вершиной
эволюции. Крушение колониальных империй, свидетелями которого мы являемся,
показывает, что процесс этногенеза прошел фазу расцвета и история приняла
прежнее направление - Европа опять вошла в свои географические границы.
Следовательно, дело не в уровне техники или культуры, и модель этнического
развития следует строить на иных принципах. "Ни один народ, ни одна раса не
остаются неизменными. Они непрерывно смешиваются с другими народами и
расами и постоянно изменяются. Они могут казаться почти умирающими, а затем
вновь воскреснуть как новый народ или как разновидность старого"[49].

Однако остается неясным, почему этносы-изоляты теряют способность к
сопротивлению враждебному окружению. Согласно концепции А. Тойнби об
"ответе" на "вызов", они должны были бы на вызов врага давать мощный ответ,
а они либо сдаются, либо разбегаются. Видимо, переход к гомеостазу,
позволяющему этносу существовать в изоляции, связан с утратой некоего
признака, стимулировавшего резистентность этноса на ранних фазах. Тверды
они только в одном - чужих в свою среду не допускают.

ИНКОРПОРАЦИЯ

Замеченная и описанная особенность этнического феномена объясняет
затруднения, постоянно возникающие при инкорпорации иноплеменников. Для
того чтобы войти в чужой этнос, недостаточно собственного желания и даже
простого согласия принимающего коллектива. Можно прекрасно устроиться в
чужой среде и все-таки не стать своим. Если, допустим, шотландец получит
гражданство Перу, то перуанцем он не станет, хотя перуанцы -
сложносоставной этнос, появившийся относительно недавно-в начале XIX в. Но
зато студенты - маори легко натурализуются в английских университетах.
Объяснение - в отмеченном нами стереотипе поведения.

Шотландец не проходил обряда инициации, как потомки инков, не ходил
еженедельно к обедне, как потомки конкистадоров; его понятия о хорошем и
плохом, благородном и низком, красивом и безобразном не те, что у
перуанцев, и если доброй воли пришельца достаточно, чтобы стать гражданином
другой страны, то этой воли мало для того, чтобы сменить этнос. А маори уже
100 лет живут рядом с англичанами и с детства знают, как надо поступать
по-английски. Школа, совместные игры, деловые отношения влияют даже больше,
чем смешанные браки. В Новой Зеландии еще имеет смысл противопоставление
маори англичанам, но в Кембридже существенное значение приобретает
противопоставление жителей Новой Зеландии обитателям "доброй, старой
Англии".

Куда более затруднено вхождение в этносы малые и живущие натуральным
хозяйством, хотя и тут бывают исключения: например, этнограф Морган был
признан своим ирокезами, французский путешественник и скупщик мехов Этьен
Брюле -гуронами. Примеров много, но справедливость требует отметить, что
Морган оставался еще и американским ученым, а Брюле, деятельность которого
протекала в 1609-1633 гг., был убит вождями племени за то. что настраивал
молодежь против старых обычаев. Больше того, В. Г. Богораз описывает
"русского чукчу" - мальчика-сиротку, воспитанного чукчами и не знавшего
русского языка. Чукчи упорно считали его русским, и того же мнения держался
он сам.

Итак, инкорпорация, в практических целях применявшаяся с времен
незапамятных, всегда наталкивалась на сопротивление фактора, лежащего за
пределами сознания и самосознания, в области ощущений, которые, как
известно, отражают явления природы, не всегда правильно интерпретируемые
аппаратом сознания. Как бы ни сложна была проблема, теперь можно сделать
заключение: этнический феномен материален, он существует вне и помимо
нашего сознания, хотя и локализуется в деятельности нашей сомы и высшей
нервной деятельности. Он проявляется в оттенках характера, деятельности
людей и относится к этнопсихологии. Последнюю не следует смешивать с
социальной психологией, стремящейся "объяснить то, что делают люди, путем
исследования... пяти функциональных единиц: действие, значение, роль
личности и группа"[50]. Социальная группа - это группа, которая "состоит из
людей, действующих совместно как единое целое", т.е. люди "рассматриваются
как участники какого-то рода действия"[51]. Таковы, например... участники
футбольного матча или "суда Линча". Пусть так, но ведь это не этнос! И там
же отмечено, что "европейские интеллигенты, переселившиеся в Америку...
часто лучше, чем американцы, знали ее историю, законы и обычаи. Однако эти
люди обладали "знаниями" американской жизни, но не "знакомством" с ней. Они
были не способны понять много такого, что любой ребенок, выросший в США,
чувствует интуитивно"[52]. Вместе с тем (и это характерно) одни люди могли
прижиться в Америке, а другие рвались назад, несмотря на то что хорошо
зарабатывали. Это прекрасно описал В. Г. Короленко в повести "Без языка".

Видимо, существуют разные степени этнической совместимости. При одних
инкорпорация легка, при других-трудна, при третьих - невозможна. В чем
причина столь странного феномена?

Этносы существовали всегда, после того, как на Земле появился неоантроп. И
способ их существования, как показывает история человечества, один и тот
же: зарождение, расширение, сокращение степени активности и либо распад,
либо переход к равновесию со средой. Это типичный инерционный процесс
системы, обменивающейся со средой информацией и энтропией всегда особым,
неповторимым образом, можно сказать - в оригинальном ритме. Именно это
обстоятельство ограничивает инкорпорацию. Чтобы стать подлинно "своим",
надо включиться в процесс, т.е. унаследовать традицию и при условии, что
инкорпорируемый не воспитывался своими истинными родителями. Во всех иных
случаях инкорпорация превращается в этнический контакт.

РАЗНИЦА МЕЖДУ РАВНОВЕСИЕМ И РАЗВИТИЕМ

Теперь поставим вопрос: в чем разница между этносами-изолятами и этносами,
развивающимися бурно? В системах реликтовых этносов нет борьбы между
членами этноса, а если и случается соперничество, то оно не влечет гибель
проигравшего. Преследуются только нововведения, которых, как прави-1шо, не
хочет никто. Но если так, то естественный отбор, один факторов эволюции,
затухает. Остается этноландшафтное равновесие, на фоне которого возможен
только социальный прогресс или регресс. Но в сложных и трудных условиях
ре-адаптации и смены стереотипа поведения естественный возникает снова, и
сформированная им популяция либо погибает, либо становится новым этносом.

Таким образом, первичной классификацией этносов (в плане их становления)
является деление на два разряда, резко отличающихся друг от друга по ряду
признаков (см. табл. 1).

Предлагаемое деление основано на принципе, отличном от применявшихся до сих
пор: антропологического, лингвистического, социального и
историко-культурного. Отмеченные в таблице 12 признаков различия [53]
инварнантны для всех эпох и территорий. Как в классовом обществе могут
существовать персистентные этносы, так и при родовом строе происходят
перегруппировки особей, благодаря чему возникают новые племенные союзы или
военно-демократические объединения. Примерами первого варианта могут
служить застарелые рабовладельческие отношения в Аравии среди бедуинских
племен, в Западной Африке: в Бенине, Дагомее и т.п., у тлинкитов
Северо-Западной Америки и у горцев Кавказа, до XIX в, имевших грузинских
рабынь и рабов. Застывшие феодальный отношения наблюдались в XIX в. в
Тибете, западном и северо-восточном; горном Дагестане, у якутов и у
малайцев, и наоборот, ирокезский союз, возникший в XV в., - яркий пример
создания нового этноса в условиях доклассового обществ Тот же процесс имел
место в родовой державе Хунну- III в. до н.э., и военно-демократическом
тюркском "Вечном Эле" -VI-VIII вв. н.э. Кельты I тыс. до н.э. бесспорно
составляли этническую целостность, имея клановую систему общественных
взаимоотношений.

Количество примеров можно увеличить, но достаточно и приведенных. Всякое
деление материала при классификация условно, но именно поэтому оно
конструировано, поскольку определяется задачей, поставленной
исследователем. Наша цель- установить место этнического становления в
многообразии наблюдаемых явлений. И что же? Оказывается, возникновенж
этноса - редкий случай на фоне общего этноландшафтного равновесия, которое
не может рассматриваться как "отсталость" или "застой", проистекающие якобы
из неполноценности тех или иных народов. Все современные "застойные" этносы
не когда развивались, а те, которые развиваются теперь, если не исчезнут,
то станут "стабильными" когда-нибудь потом.

Таблица 1. Признаки различия персистентного и динамического состояния
этноса

Признаки Состояния:

Персистентное
Динамическое

Отношения между поколениями
Новое поколение стремится
повторить стереотипы
предшествовавшего
Новое поколение
стремится быть не
похожим на
предшествовавшее
(проблема отцов и
детей)
Отношение к времени
Циклическое исчисление времени
Линейное исчисление
времени
Отношение к природе
Хозяйство приспособлено к
ландшафту
Приспособление
ландшафта к требованиям
хозяйства
Отношение к соседям
Оборона границ, гостеприимство
Стремление к расширению
территории,
завоевательные войны

Отношение к потомкам
Стремление ограничить прирост,
детоубийство
Стремление к
неограниченному
размножению
Отношение к религии
Генотеизм, недопущение
иноземцев к своим культам
Прозелитизм и
религиозная
нетерпимость

Отношение к общественным
институтам
Авторитет старших
Институт власти

Отношение к общественной жизни
Консервация уже сложившихся
социальных групп населения
Образование новых
социальных групп

Отношение к чужим культурам
Игнорирование чужих идей и
заимствование техники
Активное усвоение чужих
идей; их использование
или отторжение

Продолжительность жизненного
Не более 1200 (1500) лет,
цикла
выхода из динамического
состояния (до полного
исчезновения или превращения в
реликт)
Не более 1200 (1500)
считая от момента толчка до
толчка до выхода из
динамического состояния
(до полного
исчезновения или
превращения в реликт)

ЭТНОГЕНЕЗ И ЕСТЕСТВЕННЫЙ ОТБОР

Из приведенных выше описаний феномена этноса как следствие вытекает, что
социальные процессы различны по своей природе. Совпадения между
общественными и этническими ритмами случайны, хотя именно они бросаются в
глаза при поверхностном наблюдении, так как интерференция при совпадении по
фазе усиливает эффект. Возникшую проблему следует сформулировать так:
откуда берутся силы, создающие этносы? Такие силы должны быть, ибо если их
не было, то энтропия, определяемая естественным отбором, давным-давно, еще
в эпоху палеолита, сгладила бы все этнические различия и превратила
многообразие человечества в единую безликую антропосферу.

Принято считать, что естественный отбор всегда должен вести к выживанию
особей, более приспособленных к борьбе за существование. Однако Дж. Б. С.
Холден отмечает, что это правильно для редкого и разбросанного вида,
вынужденного защищать себя от других видов и неорганической природы. Но как
только население становится плотным, отдельные представители вида вступают
в соперничество друг с другом. Если даже отдельные особи оказываются
победителями, сама борьба биологически вредна для вида. Например, развитие
громадных рогов и игл у самцов помогает им одерживать личные победы, но
часто бывает началом исчезновения вида[54].

Это соображение относится и к человеку, который является господствующим
видом, верхним, завершающим звеном биоценоза. Отмеченная Дж. Холденом
борьба особей внутри вида не имеет ничего общего с внутривидовой борьбой за
пищу, и ее закономерности неправомерно переносить на человеческое общество.
Здесь констатируется совсем другое: обострение борьбы за преобладание в
стае или в стаде, причем, как это ни неожиданно, именно победители не
оставляют потомства. Следовательно, мы встречаем не дарвиновский закон
выживания наиболее приспособленных особей, а своего рода эксцессы, не
отражающиеся на эволюции коллектива в целом. Отбор, происходящий при
столкновении взрослых самцов или изгнании из стада подрастающих детенышей,
не ведет к образованию новых популяций. Наоборот, он является мощным
фактором, консервирующим признаки большинства особей, включая стереотип
поведения. И это вполне понятно: каждый вид, населяющий определенный
регион, входит в его биоценоз и приспособлен к нему наилучшим образом.
Положение это нарушается лишь при изменении либо физико-географических
условий, например при устойчивой засухе или мощном наводнении, когда
почвенный слой перекрывается отложениями, либо при миграциях в регион
других животных, что изменяет равновесие в биоценозе.

Но влияние любых экзогенных факторов не объясняет, почему даже при
отсутствии катастроф одни этносы сменяются другими, оставляя в наследство
потомкам только руины архитектурных сооружений, обломки скульптуры, отрывки
литературы, битую посуду да сбивчивые воспоминания о славе предков.
Очевидно, для человека отбор имеет иное значение, чему Дж. Холден уделяет
большое внимание. "Биологический отбор направлен на такие признаки, от
которых зависит, чтобы каждый член этноса имел больше детей, чем другой.
Таковы: сопротивляемость болезням и физическая сила, но не те качества,
которые служат умножению этноса (или вида) как целого и потому особо
ценятся людьми". По Холдену, гены мучеников идеи и науки, храбрых воинов,
поэтов и артистов в последующих поколениях встречаются все реже и реже. Для
нашего же анализа важно иное - что является итогом этого процесса в
дальнейшей судьбе этноса, разумеется, не в плане общественном, а в
интересующем нас в данный момент - популяционно-генетическом? Дж. Холден
формулирует это положение так: "Естественный отбор действует на изменения,
имеющие приспособительный характер, а эти изменения не идут в любом
направлении. Большая часть их ведет к потере сложности строения или к
редукции органов - к дегенерации"[55].

Этот тезис, доказанный Холденом, на первый взгляд, противоречит школьным
представлениям об эволюции как прогрессивном развитии. Но только мы
применим диалектический метод - противоречие исчезнет, как дым. Виды либо
вырождаются, либо стабилизируются и превращаются в персистенты (реликты,
пережившие собственное развитие), но возникают новые виды, более
совершенные, нежели предшествовавшие. Однако и они уступят место под
солнцем тем, кто придет вслед за ними, а пока вызревают для грядущего.
Рептилии заменили гигантских амфибий, млекопитающие - динозавров, а
современный человек - неандертальца. И каждому взлету предшествовало
глубокое падение.

Переведем это на язык этнологии и применим к нашему материалу в качестве
модели простейший образец - локализованный (территориально), замкнутый
(генетически), самооформившийся (социально) этнический коллектив.

АЛЬТРУИЗМ. ТОЧНЕЕ-АНТИЭГОИЗМ

Новорожденный этнос, как только заявляет о своем существовании,
автоматически включается в мировой исторический процесс. Это значит, что он
начинает взаимодействовать с соседями, которые ему всегда враждебны. Да
иначе и быть не может, ведь появление нового, активного, непривычного
ломает уже установившийся и полюбившийся уклад жизни. Богатства региона, в
котором произошло рождение этноса, всегда ограничены. Прежде всего это
относится к запасам пищи. Вполне понятно, что те, кто спокойно существовал
при устоявшемся порядке, отнюдь не хотят стеснять себя или уступить свое
место другим, чужим, непонятным и неприятным для них людям. Сопротивление
новому возникает как естественная реакция самозащиты к всегда принимает
острые формы, чаще всего истребительной войны. Для того чтобы победить или,
как минимум, отстоять себя, необходимо, чтобы внутри этноса возникла
альтруистическая [56] этика, при которой интересы коллектива становятся
выше личных. Такая этика наблюдается и среди стадных животных, но только у
человека принимает значение единственного видоохранительного фактора. Она
всегда соседствует с эгоистической этикой, при которой личное плюс семейное
становится выше общественного, но. поскольку интересы личности и коллектива
часто совпадают, острые коллизии возникают редко. С точки зрения сохранения
человеческого аналога видового таксона, т.е. этноса, сочетание обеих
этических концепций создает оптимальную ситуацию. Функции разделены.
"Альтруисты" обороняют этнос как целое, "эгоисты" воспроизводят его в
потомстве. Но естественный отбор ведет к сокращению числа "альтруистов",
что делает этнический коллектив беззащитным, и по прошествии времени этнос,
лишившись своих защитников, поглощается соседями. А потомство "эгоистов"
продолжает жить, но уже в составе других этносов, вспоминая "альтруистов"
не как своих защитников-героев, а как людей строптивых и неуживчивых, с
дурным характером.

Проверить эту формулу на историческом материал" можно столько одним
способом, о котором следует сказать подробно. Этика рассматривает отношение
сущего к должному, а должное, как и сущее, в каждую эпоху меняется. Эти
изменения весьма чутко фиксируются авторами источников, которые в других
отношениях, не стесняясь, искажают факты. Здесь же они искренни, потому что
описывают не действительность, а идеал, который им самим каждый раз
представляется несомненным. Поэтому для фиксации смены поведенческого
императива мы можем использовать историографию и даже художественную
литературу прошлых эпох, приняв их не за источник информации, а за факт,
подлежащий критическому исследованию, и при его помощи установить, как
протекает этот процесс в натуре. Возьмем для примера какой-нибудь
законченный отрезок истории народности (не государства, не политических
институтов, не социально-экономических отношений, а именно этноса),
достаточно хорошо известный читателю, и бегло просмотрим его фазы.
Подходящий пример - город-государство Древний Рим. Если отбросить его
легендарный период царей, от первой сецессии (ухода плебеев на Священную
гору, вслед за чем последовал их компромисс с патрициями), определивший
характер общественной системы, до эдикта Каракаллы (признания провинциалов,
подданных Рима-римлянами), т.е. с 949 г. до н.э. по 212 г. н.э., можно
легко проследить эволюцию соотношения "альтруистов" и "эгоистов". Впрочем,
это сделали уже в древности римские историки, именуя этот процесс "падением
нравов".

В первый период, до конца Пунических войн, как сообщают авторы источников,
не было недостатка в героях, желавших гибнуть за отечество. Муций Сцевола,
Аттилий Регул, Цинцинат, Эмилий Павел и множество им подобных, вероятно, в
значительной мере были созданы патриотической легендой, но важно, что
именно подобные личности служили идеалом поведения. В эпоху гражданских
войн положение резко изменилось. Героями стали вожди партий: Марий или
Сулла, Помпей, Красе или Цезарь и Серторий, Юний Брут или Октавиан. Они уже
не отдавали жизнь за отечество, а рисковали ею в интересах своей партии и с
непременной выгодой для себя. В эпоху Принципата тоже было немало храбрых и
энергичных деятелей, но все они действовали неприкрыто в личных интересах,
и это воспринималось общественным мнением как должное и даже как
единственно возможное поведение. Императоров и полководцев теперь хвалят за
добросовестное исполнение своих обязанностей, т.е. за отсутствие
нечестности и бессмысленной жестокости, но ведь это значит, что их
воспринимают как "разумных эгоистов", ибо это и им самим выгодно. Уходят в
прошлое партии оптиматов и популяров, и выступают группы тех или иных
легионов, например сирийская, галльская, паннонская и т.п., которые
сражаются между собой исключительно ради власти и денег. При династии
Северов торжествует идеал и выгоды, и не случайно, что в это же время
римский этнос, называвшийся Populus Romanus, растворяется среди народов, им
же завоеванных.

Аналогичную картину мы видим в Средние века в Западной Европе, когда самым
актуальным занятием была война с мусульманами. Образы первых эпических
поэм: Роланд и Сид - паладины христианства. На самом деле, первый был
маркграфом Бретонской марки и был убит не маврами, а басками; второй же -
просто беспринципный авантюрист. Нужды нет: идеалы альтруистичны и
героичны. Позже, во второй период, герой не забывает себя. Таковы Кортес и
Писарро, Васко да Гама и Албукерки, Фрэнсис Дрейк и Хуан Австрийский,
победитель при Лепанто. То, что они будучи храбрецами откровенно корыстны,
никто не ставит им в вину; даже наоборот, это вызывает восхищение и
одобрение. Проходит время, и героем становится наемный солдат, которому
важна только собственная шкура, хотя ему нельзя отказать в уме, выдержке и
самообладании.

Как мы видим, варьирующий в определенном направлении идеал является
индикатором настроений коллектива, ибо отношение автора к герою
эмоционально, и, следовательно, сознательная ложь исключена. А эти
настроения отражают более глубокую сущность - изменение стереотипа
поведения, который и является реальной основой этнической природы
человеческого коллективного бытия.

Но при этом нельзя отказываться от учета сферы сознания, так как только оно
дает возможность находить оптимальные решения в положении, которое не может
не быть острым. До тех пор пока новая этническая система не сложилась и не
набрала инерцию, процесс может быть оборван посторонним вмешательством, и,
следовательно, для жесткой детерминированности (фатализма) нет места.

ИСТРЕБЛЕНИЕ РЕЛИКТОВЫХ ЭТНОСОВ

При такой постановке вопроса можно ответить, почему этносы вымирают, и
настолько часто, что из тех, которые были зафиксированы при начале
письменной истории в III тыс. до н.э., не осталось ни одного, а из тех,
которые жили и действовали в начале н.э., - редкие единицы. Это тем более
необходимо, что непрямые потомки древних римлян, эллинов, ассирийцев,
видоизменившись до неузнаваемости, живут по сей час, но уже не являются ни
римлянами, ни эллинами, ни ассирийцами, ибо заимствовали от предков только
генофонд. Обратимся за аналогами к палеонтологии, которая наряду с другими
проблемами занимается также проблемой вымирания популяций. 3десь
несущественно, какова величина изучаемого объекта, поскольку можно
предположить, что процессы вымирания дол-жны иметь одну закономерность.

Уцелевшими оказались, как ни странно, виды, наименее развитые и,
следовательно, наименее приспособленные к природной обстановке минувших эр.
Зато былые цари жизни -динозавры, мастодонты, махайроды, пещерные медведи и
пещерные львы исчезли начисто, хотя не имели достойных соперников.
Вымирание видов сопровождается постепенным сокращением ареала и
конкуренцией соседних видов, вытесняющих из биохора обреченный вид. Но
остается неясным, в чем заключается эта "обреченность"? Не стремясь к
решению палеобиологических задач, мы можем указать, что в этнологии она
кроется в структуре этноса. При прочих равных условиях (численности,
технике и т.п.) усложнение структуры повышает сопротивляемость враждебному
окружению, упрощение - снижает ее. Вот почему полноценные в физическом и
интеллектуальном аспектах народы, например индейцы или полинезийцы,
оказались бессильными по сравнению с колонизаторами, отнюдь не лучшими
представителями своих народов. Таким образом, наибольшую опасность как для
этносов, так и для природы представляют соседи, не потерявшие в процессе
развития способности к адаптации и потому расширяющие свой ареал. Без
появления такого врага реликтовый этнос может существовать неограниченно
долго[57]. Но не исключена гибель, вплоть до поголовного уничтожения,
этносов развивающихся, если они наталкиваются на необратимое сопротивление
более хищных соседей. Ограничимся одним наглядный примером-тюрками VI-VIII
вв. (тюркютами).

С 550 по 581 г. небольшой алтайский этнос - тюркюты установили господство
во всей Великой степи от Китая до Дона и от Сибири до Ирана. Система,
которая называлась "Вечный Эль", была гибкой и разветвленной. В ней
находили свое место племена степные и горные, жители оазисов Согдианы и
обширных в то время низовий Волги, купцы и пастухи, буддисты и
огнепоклонники наряду с самими тюрками-воинами, почитавшими "синее небо и
черную землю". Но Китай, объединенный династией Суй (589-618) и
победоносной табгачской империей Тан (619-907), был сильнее и агрессивнее.
Сломить сопротивление тюрок военной силой китайцы не смогли, но путем
дипломатии они добились разделения единого каганата на Западный и
Восточный, затем изолировали степняков от оазисов бассейна Тарима, которые
они оккупировали, и Согдианы, таким образом принесенной в жертву арабам.
Потом китайцы восстановили против тюрок уйгуров, карлуков и басмалов и
добились разгрома тюркской орды в 747 г., причем победители пленных не
брали. Однако сами китайцы приняли тюркских беглецов и зачислили их в
пограничные войска. Эти "счастливцы" погибли в 756-763 гг., приняв участие
в восстании Ань Лушаня против произвола китайской бюрократии. Против
повстанцев выступили, кроме китайцев, степняки-уйгуры и горцы-тибетцы, так
что бежать было некуда. Изолированная, а тем самым упрощенная система
погибла. И везде, где наблюдается аналогичная коллизия, механизм процесса
остается неизменным.

XI. Этнические контакты

ИЕРАРХИЯ ЭТНИЧЕСКОЙ ТАКСОНОМИИ

Этническая систематика отличается от социальной классификации. Лишь изредка
они совпадают. Употребление той или другой зависит от аспекта исследования,
т.е. от угла зрения, под которым рассматриваются цепи исторических событий.
Последний же определяется задачей, поставленной перед исследователем.
выбирающим также степень приближения, отвечающую его целям. То
обстоятельство, что эта задача до сих пор неоднократно ставилась и не
получила удовлетворительного решения (Д.Вико, О.Шпенглер, А.Тойнби)[58], не
должно отвращать исследователя от продолжения попыток эмпирического
обобщения, сколь бы трудны они ни были. В отличие от ряда авторов,
выясняющих, как идет процесс, мы имеем возможность ответить на вопрос, что
именно подвергается изменению, хотя и получим при этом принципиально
одностороннюю модель, характеризующую определенные аспекты явлений. Но ведь
создание концепций лежит в основе любой исторической интерпретации, что и
отличает историю ("поиск истины") от хроник или простого перечисления
событий. Мы исходим из накопленного исторической наукой разнообразного
материала, поэтому объектом исследования становится не шпенглеровская "душа
культуры" и не "умопостигаемое поле исследования" Арнольда Тойнби, а
система фаз этногенеза на том или ином уровне и в ту или иную определенную
эпоху. Для следующей эпохи, протекающей в историческом времени, расстановка
составляющих будет уже другой.

Теперь мы можем построить этническую иерархию в общем виде, а заодно
уточнить значения терминов.

Антропосфера
- биомасса всех человеческих организмов[59].

Этносфера
- мозаическая антропосфера[60], т.е. сочетание системных
этноландшафтных целостностей, всегда динамических.

Суперэтнос
- группа этносов, возникающих одновременно в одном регионе, и
проявляющая себя в истории как мозаичная целостность.

Этнос
- устойчивый, естественно сложившийся коллектив людей,
противопоставляющих себя всем прочим аналогичным коллективам и
отличающийся своеобразным стереотипом поведения, который закономерно
меняется в историческом времени.

Субэтнос
- элемент структуры этноса, взаимодействующий с прочими. При упрощении
этносистемы финальной фазе число субэтносов сокращается до одиого,
который становится реликтом.

Таксономические единицы одного порядка

Консорция
- группа людей, объединенных одной исторической судьбой; либо
распадается, либо переходит в конвиксию.

Конвиксия
- группа людей, объединенных однохарактерным бытом и семейными связями.
Иногда переходит в субэтнос, фиксируется не историей, а этнографией.

Условившись понимать под этногенезом не только его пусковой
момент-появление этноса на арене истории, но весь процесс развития до
превращения этноса в реликт и исчезновения, о котором будет рассказано
ниже, можно дать следующую дефиницию: любой, непосредственно наблюдаемый
этнос - та или иная фаза этногенеза, а этногенез-глубинный процесс в
биосфере, обнаруживаемый лишь при его взаимодействии с общественной формой
движения материи. Значит, внешние проявления этногенеза, доступные
изучению, носят социальный облик.

И тут встает основной вопрос: почему возникают процессы этногенеза,
порождающие изучаемые этнографами этносы? Согласно распространенной точке
зрения, новые этносы возникают при тесном сожительстве вследствие взаимной
ассимиляции первичных этнических субстратов[61]. Взаимная ассимиляция при
образовании этноса нужна, но этого недостаточно. На берегах Рейна французы
и немцы живут в соседстве свыше тысячи лет, исповедуют одну религию,
используют одинаковые предметы быта, выучивают языки друг друга, но не
сливаются, так же как австрийцы - с венграми и чехами, испанцы - с
каталонцами и басками, русские - с удмуртами, вепсами и чувашами.

Иногда, очень редко, происходит влияние этносов в одном регионе, но тогда
слившиеся этносы исчезают, а взамен появляется новый, не похожий ни на один
из прежних. Первое время члены нового этноса еще не могут свыкнуться со
своей самобытностью, но во втором или третьем поколении констатируют свое
отличие от предков. Считать эти явления результатом взаимной ассимиляции
нельзя, так как они возникают не всегда и протекают очень быстро; имеет
место как бы взрыв. Следовательно, для их возникновения требуется какой-то
дополнительный фактор, который предстоит открыть.

Кроме описанного есть еще один способ возникновения этносов, не похожий на
первый. Часто вследствие исторических перипетий от этноса отпочковывается
группа людей и меняет место жительства. С течением времени эти люди
вырабатывают новый стереотип поведения и теряют связь с метрополией. Иногда
эти группы гибнут, но нередко, смешиваясь с аборигенами или другими
переселенцами, они образуют самостоятельные этносы.

Примерами второго варианта могут служить американцы англосаксонского
происхождения, порвавшие связи с англичанами в конце XVIII в.; потомки
испанских конкистадоров- креолы; внуки и правнуки голландских, французских
и северонемецких крестьян - буры; сикхи, выделившиеся из прочих индусов в
XVI в. и упразднившие систему каст; буряты -те монголы, которые на курултае
1688 г. предпочли союз с русскими подчинению маньчжурам, и им подобные,
отколотые от основного этноса превратностью исторической судьбы.

Легко и весьма необходимо заметить, что генезис обоих вариантов различен и
характер изменчивости в обоих вариантах не имеет ничего общего. Во втором
варианте вновь появившиеся этносы остаются в орбите своей культуры,
приобретая лишь локальные особенности. В первом же случае имеет место
совершенно новое явление, сохраняющее институты народов, его породивших,
лишь как пережитки или заимствования. Очевидно, первый вариант и есть
подлинный этногенез - рождение новых суперэтносов, тогда как второй вариант
- только увеличение суперэтнического многообразия. Так, США отнюдь не
суперэтнос, а просто заокеанское продолжение романо-германской Европы и
отчасти Африки - за счет работорговли. Осколками американских суперэтносов
являются атабаски, сиу, алгонкины и другие племена. Поэтому в дальнейшем мы
будем говорить только о первом варианте, и поскольку история - наука о
событиях, а события происходят при столкновениях во время контактов, то
именно контактам следует уделить преимущественное внимание. Эта тема была
затронута, но недостаточно.

КОНТАКТЫ НА РАЗНЫХ УРОВНЯХ

Возвращаясь к проблеме этнических контактов, необходимо прежде всего
ставить вопрос об уровне, на котором контакт осуществляется (см. табл. 2).
Сочетание двух и более консор-ций и конвиксий нестойко. Оно ведет или к
распаду, или к образованию стойкой формы субэтноса. На субэтническом уровне
смешение трактуется как "неравный брак" с особой "не нашего круга", причем
ступень социальной лестницы часто не имеет значения. Так, еще в XIX в.
казаки рассматривали брак с крестьянами и даже дворянами как "неравный",
хотя последние были куда богаче и знатнее казаков. Мне удалось услышать
сентенцию, ведущую начало, видимо, со Смутного времени: "В Писании сказано:
не водитесь жиды с самаряна-ми, а казаки с дворянами". Конечно, этого ни в
каком "писании" нет, но как на это похоже отношение курдов к персам и
армянам! Нищий пастух-курд не решается представить родным жену-персиянку,
если не будет известно, что у нее пышная генеалогия. Так же сохраняли себя
албанцы в Османской империи, баски - в Испании, шотландцы-гайлендеры - в
Великобритании, патаны - в Гиндукуше. Они образовали с другими субэтносами
стойкие этнические целостности на основе симбиоза, укрепленного эндогамией.
В центральной части Евразийского континента формы симбиоза этносов
проявлялись очень ярко еще в глубокой древности.

Этносы занимали разные ландшафтные регионы, соответс^ вовавшие их
культурно-хозяйственным навыкам, и не мешали, а помогали друг другу. Так,
якуты поселились в широкой пойме Лены, а эвенки - в водораздельных массивах
тайги. Великороссы селились по долинам рек, оставляя степные просторы
казахам и калмыкам, а лесные чащи - угорским народам. Чем сложнее и
разветвленное была такая этническая целостность, тем она была крепче и
резистентнее.

Таблица 2. Этническая иерархия

Таксономическая
единица
Гибрид
Направление развития
Предел
формообразования

Коксорция
Нестойкие сочетания
Субэтническое
самоутверждение
Субэтнос

Конвиксия
Деформированные
сочетания
Создание территориальной
общины
Субэтнос

Субэтнос
Симбиозы *
Этническое самоутверждение
Этнос

Этнос
Ксении **
Создание социального
института
Ведущая роль в
суперэтносе и
консервация
структуры

Суперэтнос
Химера ***
Аннигиляция ****
Реликт *****

Человечество
Гипотетическое смешение
с палеоантропом в
мезолите на горе Кармел
Этногенез
?

Гоминиды
?
Эволюция как филогенез
Исчезновение вида

* Симбиоз - форма взаимополезного сосуществования этносов, при котором
симбионты сохраняют свое своеобразие.

** Ксения (от греч. - гостья, гостеприимство) - форма нейтрального
сосуществования этносов при сохранения ими своеобразия.

*** Химера (мифическое животное с головой льва, телом козы и хвостом
дракона); здесь - форма контакта несовместимых этносов разных
суперэтнических систем, при котором исчезает их своеобразие.

**** Аннигиляция (физ. - превращение в ничто) - явление взаимоуничтожения
элементарных частиц разных знаков с излучением света (фотонов) и потерей
массы.

Иное дело - сочетание двух и более этносов в едином социальном организме.
Характер того или иного социального организма накладывает свой отпечаток на
взаимодействие смежных этносов, которые в ряде случаев вынуждены жить о
дном регионе, мириться с фактом существования, но не могут не тяготиться
друг другом. Их можно назвать "ксении". Такова Бельгия, куда валлоны и
фламандцы оказались "задвинуты", как жильцы в коммунальную квартиру. Такова
Канада, где англичане, французы, франко-индийские метисы, а теперь еще и
славяне сосуществуют, но не сливаются и не делят функций, что свойственно
симбиозам.

Но еще болезненнее контакт двух и более суперэтносов. Тогда часто
происходит не только этническая аннигиляция, но и демографический спад,
попросту сказать - вымирание от невыносимых условий или физическое
истребление слабой стороны. Такие ситуации возникали в XVIII-XIX вв. в США
- отстрел индейцев с платой за скальп, в Бразилии - во время каучуковой
лихорадки, в Австралии - при захвате ее англичанами, и в долине Желтой
реки, где цивилизация древнею Китая сталкивалась с культурой древних племен
жунов (тангуров). Последних не осталось.

Но вместе с тем в истории наблюдаются целые эпохи сосуществования
суперэтносов, не всегда мирного, но и не взаимоистребительного. А иногда
субэтносы в одной целостности ведут губительные войны друг с другом,
находя, а иногда и не находя повода для ненависти. Выберем наиболее яркие
примеры и посмотрим, как это происходит. И может ли история государств дать
исчерпывающее объяснение ходу событий?

СООТНОШЕНИЕ ЭТНИЧЕСКИХ ЦЕЛОСТНОСТЕЙ РАЗНЫХ ПОРЯДКОВ

Предложенное деление этносов весьма полезно не только для современной, но и
для исторической этнографии. Это мы постараемся показать, взяв для примера
эпоху, хорошо изученную и давно законченную, - XII век на Евразийскою
континенте[62], а как частный пример - Древнюю Русь, о которой шло столько
споров, так как ее причисляли по банальному и потому весьма
распространенному делению то к "Западу", то к "Востоку". Это вполне
нерациональное деление родилось в суперэтнической целостности
романо-германского мира, идеологически объединенного Римской Церковью и
противопоставившего себя всем прочим. Короче, это обывательский
европоцентризм, имевший смысл в Средние века, но бытующий поныне в Западной
Европе и ее заокеанском продолжении - Америке.

Если принять западный "Христианский мир" - за суперэтнический эталон (1),
то равноценными ему будут: 2) Левант, или "мир Ислама", целостность отнюдь
не религиозная, а этнокультурная, распространившаяся от Испании до Кашгара;
3) Индия, за исключением той ее части, где господствовали мусульмане[63];
4) Китай, считавший себя "Срединной империей" с варварской периферией: 5)
Византия, восточно-христианская целостность, политические границы которой
всегда были уже суперэтнических; 6) Кельтский мир, отстаивавший свои
оригинальные традиции от английских феодалов до XIV в. [64] 7) Балтийская
славяно-литовская языческая целостность, в XII в. превратившаяся в реликт;
8) Восточноевропейская суперэтническая целостность - Русская земля. На ней
мы и сосредоточим внимание, но будем рассматривать ее этническую судьбу на
фоне переплетения конфликтов всех прочих вышеперечисленных суперэтносов,
ибо изоляция на Евразийском континенте была возможна лишь для десятого
суперэтноса - циркумполярных народов Сибири, да и то она часто нарушалась
то эвенками, то якутами.

Как известно, при своем появлении в Восточной Европе славяне делились на
племена, которые уже в начале XII в. сохранились только в памяти авторов
"Начальной летописи". Это естественно. Этническая интеграция шла интенсивно
вокруг больших городов, где в новых условиях прежние племенные различия
теряли значение. А. Н. Насонов описывает Русь XI-XII вв. как систему
"полугосударств"[65], стоящих на порядок ниже, нежели "Русская земля": 1)
Новгородская республика с пригородами; 2) Полоцкое княжество; 3) Смоленское
княжество; 4) Ростово-Суздальская земля; 5) Рязанское княжество; 6)
Турово-Пинская земля; 7) Русская земля, включавшая три княжества: Киевское,
Черниговское и Переяславское; 8) Волынь; 9) Червонная Русь, или Галицкое
княжество. К этому списку надо добавить завоеванную Владимиром Мономахом
половецкую степь между Доном и Карпатами. При этом Великий Булгар,
задонские кочевья половцев, аланские земли на Северном Кавказе и Волжская
Хазария с городом Саксином лежали по ту сторону русской границы XII-XIII
вв.

Булгары и хазары в это время относились к левантийскому, или
мусульманскому, суперэтносу. По способу адаптации к ландшафту они не
отличались от своих соседей. Однако торговые и культурные системные связи
города Булгара с Ираном были действеннее, нежели влияние географической
среды. Они-то и сделали Волжскую Болгарию форпостом "мусульманского"
суперэтноса и противником владимирских князей.

Следуя принятому принципу, можно отнести аланов и крымских готов к
византийскому суперэтносу, а литовцев, латышей и ятвягов - к балтийскому.
Поляки и венгры еще в Х в. вошли в западноевропейский суперэтнос, а победа
немецких крестоносцев над полабскими славянами превратила католическую
Западную Европу в монолитную культурно, хотя и мозаичную этнически
целостность, которая в XII в. неустанно, пусть и не всегда удачно,
расширяла свой ареал, что в XIII в. привело к кризису-поражению в крестовых
походах.

Спускаясь еще на порядок ниже, т.е. взяв один из русских субэтносов,
допустим Киев, мы обнаружим там три активные консорции: западническую
(сторонники князя Святополка II, в том числе Киево-Печерская лавра),
грекофильскую (сторонники Владимира Мономаха и митрополии, помещавшейся в
Св. Софии) и национальную, сильно пострадавшую за симпатии к Всеславу после
его изгнания из Киева[66].

Легко заметить, что консорции не совпадают с классовыми, сословными,
религиозными и племенными делениями, являясь феноменами самостоятельной
системы отсчета. Эта система может считаться весьма полезной, потому что
благодаря именно ей удалось, например, уловить мотивы сторонников
перечисленных выше политически" направлений. При анализе классовых
противоречий этого сделать нельзя, ведь все участники событий принадлежали
к одному классу, а силу черпали у своих единомышленников в гуще народа. Но
борьба тем не менее была активной и жестокой. Из-за чего? И ради чего?

КОНТАКТ "ПЯТИ ПЛЕМЕН" И ЖИТЕЛЕЙ "СРЕДИННОЙ РАВНИНЫ'

С III в. до н.э. до конца III в. н.э. земледельческий Китай и Великая
степь, населенная скотоводами - хуннами, существовали рядом. Каждый этнос
жил в своем ландшафте, но в совокупности с соседями входил в
суперэтнические конструкции кочевой культуры и дальневосточной цивилизации.
И та и другая были полиэтничны. В кочевой мир входили, кроме хуннов,
сяньбийцы (древние монголы), цяны (кочевые тибетцы), малые юечжи, усуни,
кыпчаки и другие племена. В Китае, кроме китайцев, жили аборигены: жуны,
ди, мань и юе, принадлежавшие по языку к тибето-бирманской, тайской и
малайской группам.

Продолжительность существования этих суперэтносов, связанных общей
культурой, давала повод современникам рассматривать историческую
действительность как "состояние", но на самом деле это были медленно
текущие процессы. Создание единого китайского государства и обострение
классовых противоречий, ставших антагонистическими в III в. до н.э., унесло
свыше 60 % жителей, а распадение этой империи в III в. н.э.-свыше 80 %. В
конце III в. обезлюдевшая и обнищавшая страна была объединена династией
Цзинь. В III в. население Китая исчислялось в 7,5 млн человек вместо былых
50 млн. Потом, к IV в., оно возросло до 16 млн.

И все-таки при самых жестоких социальных потрясениях для гибели китайского
этноса не было достаточных внутренних оснований. Свободных земель было
много, и, следовательно, численность населения могла увеличиться.
Государственная система функционировала, гонения на культуру прекратились.
Древнекитайский этнос мог бы продолжать существование, если бы не слишком
тесный контакт с кочевниками и странная потеря сопротивляемости, что было
неожиданностью для самого правительства династии Цзинь.

В степи господствовал родовой строй, и разложение его шло столь медленно,
что не причиняло большого ущерба кочевникам. Зато их угнетало усыхание
степи, начавшееся в 1 в. и к III в. достигшее максимума. Сокращение
пастбищных угодий заставило хуннов и сяньбийцев жаться к рекам Хуанхэ и
Ляохэ и входить в контакт с китайцами. Поскольку земли лежали в запустении,
правительство Цзинь допустило поселение на границе 400 тыс. кочевников и
около 500 тыс. тибетцев разных племея. Китайские политики III в. считали,
что этническая принадлежность - социальное состояние и численно ничтожное
вкрапление нетрудно ассимилировать: князей обучить культуре, а родовичей
превратить в податное сословие. Расчет был дерзкий и плохой. Родовичи
терпели произвол чиновников и эксплуатацию землевладельцев, но не
превращались в китайцев; князья выучили иероглифику и классическую поэзию,
но при удобном случае, наступившем в 304 г., вернулись к соплеменникам и
возглавили восстание, ставившее целью "оружием возвратить утраченные
права". Ложная теория, примененная к действительности, вызвала катастрофу.

К 316 г. 40 тыс. хуннов захватили весь северный Китай, в том числе две
столицы, двух императоров и все накопленные богатства. Китайцы были загнаны
на берега Янцзы, в то время окраину Китая, и были вынуждены в тропических
джунглях смешиваться с племенами мань, что весьма преобразило их облик и
психический склад. Там начался особый процесс этногенеза, приведший
впоследствии к созданию южнокитайского этноса. А оставшиеся на родине
китайцы смешались с хуннами... и тем погубили их. Уже дети
победителей-хуннов и китаянок забыли о нравах степного кочевья. Воспитанные
в дворцовых павильонах, они сохранили энергию и мужество. но утеряли
ощущение "своего", чувство локтя и императив верности. Распри подорвали их
силы, а ведь до этого их отцы умели жить в согласии. Внуки превратились в
избалованных куртизанов, забавлявшихся людоедством и предательством
близких. Не было и речи о наступательных войнах, даже при обороне хунны
стали терпеть поражения. Наконец, в 350 г. приемный сын императора, китаец,
убил своих братьев, наследников престала, и, взяв власть в свои руки,
приказал перебить всех хуннов в государстве. Это было исполнено с таким
рвением, что погибло много бородатых и горбоносых китайцев, похожих на
хуннов.

Геноцид не спас узурпатора. Сяньбийцы-муюны разбили его китайское войско и
казнили его самого. Китайцам не помогло численное превосходство, они также
вместе с культурой потеряли традиции доблести. Муюнов постигла судьба
хуннов. Они окитаились и были побеждены степными табгачами. Те сначала
консолидировали вокруг себя кочевников (смешение на уровне этнической
метисации), но потом на свою беду завоевали Хэнань, где жило монолитное
китайское население. К концу V в. они смешались с китайцами так, что их
хан, приняв титул императора, запретил родной язык, табгачскую одежду и
прическу, а также имена. Масса подданных, лишенная свойственного ей
стереотипа поведения, стала жертвой авантюристов-кондотьеров, низвергших
династию и обескровивших несчастную страну[67], которую вдобавок опустошил
голод, унесший около 80 % людей[68]. Так повлияло на народы смешение двух
суперэтносов, но оставшиеся в живых в VI в. внезапно объединились в новый
этнос, называвшийся тогда табгач (сяньбийское название), употреблявший
китайский язык (отличавшийся от древнего) и принявший иноземную идеологию -
буддизм. Это была великая эпоха Тан, положившая начало средневековому
китайскому этносу, потерявшему самостоятельность только в XVII в., когда
Китай завоевали маньчжуры. Но это новый цикл этногенеза, относящийся к
Древнему Китаю, как Византия-к Древнему Риму[69].

Из приведенного примера очевидна связь этноса с ландшафтом. Хунны, заняв
долину Хуанхэ, пасли скот, китайцы засевали пашни и строили каналы, а
хунно-китайскис метисы, не имея навыков ни к скотоводству, ни к земледелию,
хищнически обирали соседей и подданных, что привело к образованию залежных
земель и восстановлению естественного биоценоза, хотя и обедненного за счет
вырубки лесов и истребления копытных во время царских охот. Но уже в VII в.
китайцы вернули себе утраченные земли и снова деформировали ландшафт путем
интенсивного хищнического земледелия. Но об этом потом.

КОНТАКТЫ ВАРВАРОВ И РИМЛЯН

Сходную картину беспорядочного смешения этносов мы можем увидеть в ту же
эпоху на западной окраине континента, где развалилась Римская империя. По
этому поводу было высказано очень много суждений, но почти все они
перекрываются знаменитым тезисом Э. Гиббона: "Эллинское общество,
воплощенное в Римской империи, которая была в зените в эпоху Антонинов,
низвергнуто одновременным падением двух врагов, напавших на нее на двух
фронтах: североевропейскими варварами, вышедшими из пустынь за Дунаем и
Рейном, и христианской церковью, возникшей в покоренных, но не
ассимилированных восточных провинциях"[70]. Посмотрим, прав ли он?

Четырехсотлетняя война Римской империи с германцами, длившаяся с I по IV
в., закончилась победой Рима. Ни рейнская, ни дунайская границы не были
прорваны. Несколько поражений, нанесенных римлянам готами, и опустошение
побережий Эгейского моря готским флотом были искуплены победами Феодосия.
Рим потерял только зарейнские области Германии и добровольно очистил Дакию,
но в этих странах италики селиться не хотели, а провинциалы попадали туда
ссыльные, интересы коих сенат и римский народ не волновали. Положение резко
изменилось в V в., когда сопротивление иноземным вторжениям резко
снизилось, но тогда Стилихон и Аэций одерживали победы над германцами и
гуннами, пока их не убили сами римляне - интриганы и дегенераты в пурпуре и
диадемах. Беда Рима была в нем самом, а не вне его[71].

Да и сами варвары не стремились к уничтожению культуры Рима. Король
визиготов Атаульф, согласно его собственному признанию, "начал жизнь с
жаждой обращения всего римского домена в империю готов... со временем,
однако, опыт убедил его, что... было бы преступлением изгонять управление
закона из жизни государства, так как государство прекращает быть самим
собой, если в нем прекращает привить закон. Когда Атаульф осознал эту
истину, он решил, что он добился бы славы... употребив жизненную силу готов
для восстановления римского имени во всем, и, быть может, более чем во всем
- его древнем величии"[72]. Но если так, то почему же римская культура
исчезла, а вместе с ней исчезли с этнической карты мира влюбленные в эту
культуру мужественные и сильные готы?

То, что успехи германцев по времени совпали с торжеством христианства на
всей территории Римской империи, как будто подтверждает пагубность этой
доктрины для народа и государства. Эту концепцию выдвинули еще в 393 г.
защитники язычества Евгений и Арбогаст, попытавшиеся восстановить в
Капитолии алтарь Победы. Однако, как и в 312 г., христианские легионы
оказались более стойкими. Вожди языческой армии героически погибли в бою,
но тем самым показали, что перспектива развития не в том или ином
исповедании веры, а в делах куда более земных. И самое интересное, что то
же самое утверждают отцы церкви.

Блаженный Августин или любой другой христианский мыслитель V в. мог бы
сказать: "Не мы посоветовали императору Авреалину покинуть Дакию и
пренебречь той политикой, которая возводила на границах сильные военные
посты. Не мы посоветовали Каракалле возводить в звание римских граждан
всякого рода людей или заставлять население переходить с места на место в
усиленной погоне за военными и гражданскими должностями... Что же касается
до чувства патриотизма, то разве оно не было разрушено вашими собственными
императорами? Обращая в римских граждан галлов и египтян, африканцев и
гуннов, испанцев и сирийцев, как могли они ожидать, что такая
разноплеменная толпа будет верна интересам Рима, который завоевал их?
Патриотизм зависит от сосредоточения, но не выносит разъединения".
Блаженный Августин был бы прав, но немедленно возникает вопрос: а почему в
христианских общинах, столь же разноплеменных, возникли жертвенность,
чувство локтя, спайка и возможности развития?

Ответ прост: различия расовые не имеют решающего, да и вообще, как правило,
большого значения, а различия этнические лежат в сфере поведения.
Поведенческий стереотип христианских общин был строго регламентирован.
Неофит был обязан его соблюдать или покинуть общину. Следовательно, уже во
втором поколении на базе христианских консорций выковался субэтнос,
гетерозиготный, но монолитный, тоща как в языческой, вернее -
безрелигиозной, империи психологическая переплавка подданных не
осуществлялась. Члены разных этносов сосуществовали в рамках единого
общества, которое развалилось от собственной тяжести, ибо даже римское
право было бессильно перед законами природы.

И не менее губительны были упомянутые Августином миграции населения внутри
империи. Соотношение человека с природным окружением - ландшафтом - есть в
каждом случае величина постоянная, определяемая адаптацией. Ландшафты Сирии
и Британии, Галлии и Фракии весьма различны. Следовательно, мигранты
предпочитали жизнь в городах, где стены отделяли их от чуждой, непривычной
и нелюбимой природы. Значит, отношение к природе у них было чисто
потребительским, а проще сказать-хищническим. В результате были сведены 2/3
лесов Галлии, буковые рощи Апеннин, выпаханы и обеспложены долины в горах
Атласа, отданы в жертву козам холмы Эллады и Фригии. И самые губительные
опустошения производили не сами военные трибуны, а их колоны, т.е.
военнопленные, поселенные вдали от родины, чтобы затруднить им побег из
неволи.

Иными словами, при неприкосновенности жестких социальных связей
политической системы Римской империи этнические связи были разрушены
полностью уже в IV в., а вторжение германцев в V в. усугубило этот процесс,
ибо активная метисация, разъедая этносы готов, бургундов и вандалов,
вовлекла их в общий процесс распада. Там же, где в те же века сложился
новый этнос, а это произошло на восточной окраине империи, видимо,
действовал дополнительный "фактор икс", значение коего нам надлежит
раскрыть.

ЭТНОСЫ ВСЕГДА ВОЗНИКАЮТ ИЗ КОНТАКТОВ

Чем же различаются суперэтносы и что мешает им сливаться друг с другом или
наследовать богатства предшественников? Ведь этносы, находящиеся внутри
суперэтноса, сливаются часто и беспрепятственно. Эту повышенную стойкость
суперэтноса можно объяснить наличием этнических доминант, словесных
выражений тех или иных идеалов, которые в каждом суперэтносе имеют
единообразные значения и сходную смысловую динамику для всех этносов,
входящих в данную систему. Сменить идеал можно только лицемерно, но тогда и
слияние суперэтносов будет мнимым: каждый представитель разных суперэтносов
в глубине души останется с тем, что представляется естественным и
единственно правильным. Ведь идеал кажется его последователю не столько
индикатором, сколько символом его жизнеутверждения. Итак, доминантой мы
называем то явление или комплекс явлений (религиозный, идеологический,
военный, бытовой и т.п.), который определяет переход исходного для процесса
этногенеза этнокультурного многообразия в целеустремленное единообразие.

Напомним, что феномен этноса - это и есть поведение особей, его
составляющих. Иными словами, он не в телах людей, а в их поступках и
взаимоотношениях. Следовательно, нет человека вне этноса, кроме
новорожденного младенца. Каждый человек должен вести себя каким-то образом,
и именно характер поведения определяет его этническую принадлежность. А раз
так, то возникновение нового этноса есть создание нового стереотипа
поведения, отличного от предшествовавшего. Вполне очевидно, что новый
стереотип создают люди, но тут сразу возникают недоумения. Во-первых,
сознательно или бессознательно действуют эти новаторы? Во-вторых, всегда ли
новое бывает лучше старого? В-третьих, как им удалось сломить инерцию
традиции, даже не в соплеменниках, а в самих себе, ибо они плоть от плоти
прежнего этноса? Теоретически эти сомнения неразрешимы, но на выручку
приходит материал из палеоэтнографических наблюдений, который позволяет
сформулировать эмпирическое обобщение: каждый этнос появился из сочетания
двух и более этнических субстратов, т.е. этносов, существовавших до него.

Так, современные испанцы сложились в этнос, носящий это название,
относительно поздно - в Средние века, из co-четания древних иберов,
кельтов, римских колонистов, германских племен: свевов и вестготов, к
которым приметались баски - прямые потомки иберов, аланы - потомки сарматов
и ближайшие родственники осетин, арабы-семиты, мавры и туареги-хамиты,
норманны и каталонцы, частично сохранившие свое этническое своеобразие.

Англичане - сложный этнос из англов, саксов, кельтских женщин, мужья
которых были убиты в боях, датчан, норвежцев и западных французов из Анжу и
Пуату.

Великороссы включают в свой состав: восточных славян из Киевской Руси,
западных славян - вятичей, финнов - меря, мурома, весь, заволоцкая чудь,
угров, смешавшихся сперва с перечисленными финскими племенами, балтов -
голядь, тюрок - крещеных половцев и татар и в небольшом числе монголов.

Древние китайцы - это смесь многих племен долины Хуанхэ, принадлежавших к
различным антропологическим типам монголоидов и даже европеоидов-ди.
Аналогичная картина - в Японии, где в глубокой древности спаялись в
монолитный этнос высокорослые монголоиды, похожие на полинезийцев,
приземистые монголоиды из Кореи, бородатые айны и выходцы из Китая.

Даже малочисленные и изолированные этносы, история коих тонет во мгле
веков, сохраняют былые различия этнических субстратов в реликтовых
антропологических и лингвистических чертах. Таковы эскимосы и жители
острова Пасхи, мордва и марийцы, эвенки и патаны склонов Гиндукуша. Это
показывает, что в древности они были сложносоставными этническими
коллективами, а наблюдаемое ныне единообразие - плод длительных
этногенетических процессов, сгладивших шероховатости разных традиций.

Но ведь это противоречит только что сделанным описаниям губительности
смешений этносов, далеких друг от друга. А как первое наблюдение, так и
второе - бесспорны! Может ли быть верным вывод, содержащий внутреннее
противоречие? Только в одном случае: если мы недоучли какую-то очень важную
деталь, какой-то "фактор икс", без раскрытия которого невозможно решить
задачу. Поэтому двинемся дальше методом проб и ошибок, чтобы найти
непротиворечивую версию, объясняющую все известные факты.

"ФАКТОР ИКС"

Проверим еще одно предположение. Может быть, не длинный процесс, а
мгновенный скачок является причиной образования нового этноса? Проверить
это можно только на примерах новой истории, события которой описаны
достаточно подробно. Обратимся к истории Латинской Америки. Испанские
конкистадоры были жестоки в боях, но уже после буллы Павла III 1537 г.
видели в индейцах не "низшую расу", а достойных противников. Уцелевших
индейских вождей крестили и принимали в свою среду, а простых индейцев
делали пеонами в асьендах. Так сложилось за двести лет население Мексики и
Перу, но в горах и тропических лесах сохранились чистые индейские племена.
Работорговля привела к появлению в Америке негров, а отсутствие
предрассудков - к тому, что появились мулаты и самбо (потомство негров и
индейцев). Когда же в начале XIX в. началась борьба за освобождение от
метрополии - Испании, захваченной французами, то большинство руководителей
повстанческого движения были не испанцы, а метисы и мулаты. Сам Боливар в
1819 г. высказался по этому поводу так: "Следует вспомнить, что наш народ
не является ни европейским, ни североамериканским, он скорее являет собой
смешение африканцев и американцев, нежели потомство европейцев, ибо даже
сама Испания перестает относиться к Европе по своей африканской крови, по
своим учреждениям и своему характеру. Невозможно с точностью указать, к
какой семье человеческой мы принадлежим. Большая часть индейского населения
уничтожена, европейцы смешались с американцами, а последние - с индейцами и
европейцами. Рожденные в лоне одной матери, но разные по крови и
происхождению, наши отцы - иностранцы, люди с разным цветом кожи. Это
различие чревато важными последствиями"[73].

Этот народ, возникший на глазах историков, оказался весьма стойким и не
похожим на другие, соседние народы. По всем внешним признакам - языку,
культуре, религии и т.п. жители Венесуэлы и Колумбии были близки испанцам.
В экономическом отношении они только проиграли, сменив в результате
освободительной войны испанский протекционизм на зависимость от английских
и североамериканских торговых компаний. Война за независимость была такой
ожесточенной, что унесла миллион жизней с малонаселенной территории -
столько же, сколько все наполеоновские войны в густонаселенной Европе. Но в
глазах повстанцев все жертвы были оправданы тем, что они - не испанцы и,
следовательно, должны жить отдельно. Любопытно, что в то же время индейцы
поддерживали испанское правительство. Итак, смешанность происхождения не
помеха для создания монолитных этносов.

Однако так ли это? Ведь известно, что у животных метисные формы часто
нестойки и обычно лишены приобретенных способностей обоих родителей,
восполняя это в первом поколении повышенным жизнелюбием, часто пропадающим
в последующих поколениях. Потомки от смешанных браков либо возвращаются к
одному из первоначальных типов (отцовскому или материнскому), либо
вымирают, потому что адаптация к той или иной среде вырабатывается
несколькими поколениями, она является традицией, смесь же двух традиций
создает неустойчивость адаптации.

Да. так бывает в большинстве случаев, и, возможно, иногда - у человека, но
если бы это было всегда, то ни одного нового этноса не возникло бы, и
человечество, издавна практиковавшее смешанные браки, выродилось бы еще в
период раннего неолита. На самом же деле вырождаются и исчезают с
этнографической карты очень немногие этнические группы, а человечество как
вид развивается столь интенсивно, что прирост населения сейчас называют
демографическим взрывом. Очевидно, существует фактор, уравновешивающий
деструктивное влияние естественного отбора и стабилизирующую роль
сигнальной наследственности или традиции. Это - "фактор икс", и он должен
проявляться в изменениях поведения и восприниматься самими людьми как
особенность психической структуры. Следовательно, это признак, возбуждающий
и стимулирующий процессы этногенеза. Найдя "фактор икс" и раскрыв
содержание искомого признака, мы уясним себе механизм развития процесса для
каждого отдельного случая этногенеза и всех в совокупности.

Для достижения поставленной цели нам необходим обильный, проверенный и
строго датированный материал всеобщей истории человечества. Бели мы
обработаем его при помощи приемов, принятых в естественных науках, то
сможем получить данные для решения поставленной проблемы, а пока
ограничимся ответами на недоумения, сформулированные выше: 1. Выдумать
новый стереотип поведения нельзя, потому что если бы какой-нибудь чудак и
поставил перед собой такую цель, то сам бы все-таки вел себя по старому,
по-привычному - как наиболее приспособленному к существующим условиям
бытования этнического коллектива. Выйти из этноса - это то же, что вытащить
себя из болота за собственные волосы; как известно это проделал только
барон Мюнхаузен. 2.Поскольку новый стереотип поведения возникает в
результате безотчетной деятельности людей, то бессмысленно ставить вопрос о
том, лучше он или хуже. Шкалы для сравнения нет. Он просто иной. 3. Но если
ломать бытующую традицию, выражающуюся в стереотипах поведения, невозможно,
незачем, да и никто этого сознательно не хочет, то, видимо, это происходит
в силу особого стечения обстоятельств. Каких? Вот на этот вопрос и надо
найти ответ.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Необходимость разбора этого тезиса обусловлена тем, что широко бытует
мнение, будто этническое самосознание как один из социальных факторов
определяет не только существование этноса, но и возникновение его (Бромлей
Ю. В. Этнос и этнография. М., 1973. С. 121-123). Самосознание проявляется в
самоназвании. Следовательно, если будет доказано несовпадение того и
другого, то вопрос об их функциональной связи отпадает.

[2] Подробнее см.: Гумилев Л. Н. Древние тюрки.

[3] Грумм-Гржимайло Г. Е. Когда произошло и чем было вызвано распадение
монголов на восточных и западных //ИРГО. 1933. Т. XVI. Вып. 2.

[4] Никонов В. А. Этнонимия //Этнонимы /Отв. ред. В. А. Никонов. М., 1970.
С. 10-11.

[5] Шенников А. А. Жилые дома ногайцев Северного Причерноморья
//Славяно-русская этнография /Отв. ред. И. Н. Уханова. Л., 1973. С. 47-52.

[6] Гумилев Л. Н. Поиски вымышленного царства. М., 1970. С. 311-313.

[7] Ср.: Рыбаков Б. А. 1) О преодолении самообмана //Вопросы истории. 1970.
№ 3, 2) "Слово о полку Игореве" и его современники. М., 1971. С. 28;
Гумилев Л. Н. Может ли произведение изящной словесности быть историческим
источником? // Русская литература. 1972. № 1.

[8] Исторической судьбой мы называем цепочки событий, казуально связанные
их внутренней логикой.

[9] Итс Р. Ф. Введение в этнографию. Л., 1974. С. 50.

[10] Маркс К.. Энгельс ф. Соч. 2-е изд. Т. I. С. 313.

[11] Там же. Т. 13. С. 20.

[12] Там же. С. 37.

[13] Архив К. Маркс и Ф. Энгельса. Т. VI. М., 1939. С. 356 и сл.

[14] Тьерри О. Иэбр. сот. М., 1937. С. 214.

[15] Горький А. М. Сторож //Собр. соч.: В 30 т. Т. 15. М.. 1951. С. 81.

[16] Toynbee A. J. Study of History /Abr. by D. Somervell, London; New
York; Toronto, 1946. P. 120-121.

[17] Гумилев Л. Н. Этногенез и этносфера //Природа. 1970. № 1. С. 46-47.

[18] Название "ренегат" в те времена не имело оскорбительного оттенка, и
переход на службу к врагу был явлением обыденным. Но если переход в рамках
одного суперэтноса даже не считался изменой, то уход к мусульманам лишал
ренегата былой этнической принадлежности, как поет в известной оперетте
"Запорожец м Дунаем" герой, убежавший к туркам: "Теперь я турок, не казак".

[19] Смирнов В. Д. Кучибей Гомюрцжинский и другие османские писатели XVII
века о причинах упадка Турции. СПб., 1873. С. 266-267.

[20] Бернье Ф. История последних политических переворотов в государстве
Великого Монгола. М., 1936.

[21] Бромлей Ю.В. Этнос и эндогамия //Советская этнография. 1969. № 6. С.
84-91.

[22] Бичурин Н. Я. (Иакинф). Собрание сведений по исторической географии
Восточной и Срединной Азии //Сост. Л. Н. Гумилев, М.Ф. Хван. Чебоксары,
1960. С. 638.

[23] Таков был, например, ввоз опиума в Китай в XIX в. Причем сначала путем
распространения наркотика по дешевым ценам был создан спрос на него.
Аналогична продажа спиртных напитков индейцам Канады за меха.

[24] Гумилев Л. Н. Этнос и категория времени //Доклады Географического
общества СССР. Вып. 5. Л., 1970. С. 143-157.

[25] Козин С. А. Сокровенное сказание. М.; Л., 1941. С. 140.

[26] Конрад Н. И. Запад и Восток. М.. 1966. С. 119-149, 152-281.

[27] Или коэффициент при факте связи (в кибернетическом смысле), например
мера заботы отца о сыне.

[28] Росс Эшби У. Введение в кибернетику. М., 1959. С. 13.

[29] Там же. С. 18.

[30] Там же. С. 13.

[31] Там же. С. 21.

[32] Там же. С. 14.

[33] Берталанфи Л. Общая теория систем - критический обзор //Исследования
по общей теории систем? Под ред. В. Н. Садовского, Э. Г. Юдина. М., 1969.
С. 28.

[34] Садовский В. Н., Юдин Э. Г. Задачи, методы и приложения общей теории
систем //Там же. С. 12.

[35] Малиновский А. А. Общие вопросы строения системы и их значение для
биологии //Проблемы методологии системного исследования /Под редакцией И.
В. Блауберга и др. М., 1970. С. 145-150.

[36] Рашевский Н. Организмические множества. Очерк общей теории
биологических и социальных организмов //Исследования по общей теории
систем. М., 1969. С. 445.

[37] Это не биологическая и не только социальная система, так как "аналогии
биологических и социальных уровней не обоснованы" {Машновский А. А. Общие
вопросы. С. 182).

[38] Свиридов М. Н. На переднем крае космической науки //Природа, 1966. №
8. С. 112.

[39] История Италии: В 3 т. Т. 1. /Под ред. В. Д. Сказкина. М., 1970. С.
233.

[40] Соколов Н. П. Венеция между гвельфами и гибеллинами //Вопросы истории.
1975. № 9. С. 142-153.

[41] Говоря так про природный процесс, мы не допускаем антропоморфизма, а
просто применяем привычный оборот по типу "ручей проложил себе русло и
образовал излучину".

[42] Тьерри О. Избр. соч. С. 244- 247.

[43] "франками" в XIII в. на Ближнем Востоке называли всех
западноевропейцев.

[44] Бертемс А.Е. Насир-и Хосров и исмаилизм. М., 1959. С. 202-247.

[45] Ныне арабами называют население Ближнего Востока, говорящее на
арабском языке. Это неправильно. Большая часть населения Сирии, Ирана и
Северной Африки - смесь древних этносов в зоне контакта. Потомки истинных
арабов - бедуины Саудовской Аравии.

[46] Стеблин-Каменский М. И. Культура Исландии. Л., 1967.

[47] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 610.

[48] Спаслись дезертиры, нашедшие убежище в Парфии и на Рейнской границе
Римской империи.

[49] Неру Д. Открытие Индии. М., 1955. С. 53.

[50] Шибутани Т. Социальная психология. М., 1969. С. 28.

[51] Там же. С. 32.

[52] Там же. С. 42.

[53] Наиболее сложному и важному из них посвящен особый экскурс (см.:
Гумилев Л. Н. Этнос и категория времени //Доклады отделений и комиссии ВГО.
Вып. 15. 1970.).

[54] Холден Дж. Б. С. Факторы эволюции. М., Л., 1935. С. 71 и сл.

[55] Там же. С. 82. - Аналогичный вывод можно сделать, используя методику
кибернетики: "В множестве, подвергаемом однозначному преобразованию,
разнообразие не может увеличиваться, но обычно будет уменьшаться" (Росс
Эшби У. Введение в кибернетику. С. 193).

[56] Вводя понятия "альтруизм" и "эгоизм", мы отнюдь не придаем им
качественной оценки. "Хорошо" и "плохо" не имеют к ним никакого
касательства, что явствует из дальнейшего. Употребление привычных слов в
качестве научных терминов оправдывается лишь необходимостью облегчить
читателю понимание построения концепции как таковой. "Альтруизм" точнее
назвать "антиэгоизмом".

[57] Рычков Ю. Г. Антропология и генетика изолированных популяций (Древние
изоляты Памира). М., 1969.

[58] Берталанфи Д. Общая теория систем. С. 65-68.

[59] Термин установившийся, но слишком общий, не дающий перспектив решения
и понимания проблемы.

[60] "Мозаичность" предполагает наличие в антpoпocфepe структурного
членения по этическому принципу.

[61] Итс Р. Ф. Введение в этнографию. С. 43-46.

[62] Из рассмотрения опущены Америка, Океания и Африка южнее Сахары - как
требующие специального описания.

[63] Индийский полуостров - это полуконтинент, на территории коего
суперэтнические целостности возникали с глубокой древности. Современная
целостность - это мемориальная фаза этногенез суперэтноса, созданного в
VIII в. раджпутами. Так называемая "раджпутская революция" произошла в VII
в. одновременно с арабо-исламской, табгачской (династия Таи в Китае) и
подъемом древнего Тибета (см. Гумилев Л. Н. Величие и падение Древнего
Тибета //Страны и народы Востока. М., 1968. С. 153-182). Вторжения
мусульман и англичан были посторонними воздействиями, унесшими много
жизней, но не нарушившими процесса этногенеза Индии.

[64] Кельты уже в I тысячелетии были завоеваны римлянами - на Западе,
маркоманнами - в Восточной Европе и сарматами в степях. Но начало
"кельтского мира" лежит я Х в. до н.э., когда кельты были распространены от
Северного Кавказа (киммерийцы) до Исландии (кельтиберы). Для характеристики
суперэтноса необходимо рассматривать не только пространственные, но и
временные границы и, следовательно, учитывать возрасты этносов,
составляющих суперэтносы. Для характеристики суперэтносов их расширение и
сужение, как и военная мощь, значения не имеют, важна исключительно степень
межэтнической близости

[65] Насонов А. Н. "Русская земля" и образование территории древнерусского
государства. М., 1951.

[66] Гумилев Л. Н. Сказание о хазарской дани //Русская литературы 1974. №
3.

[67] Подробнее см.: Гумилев Л.Н. Хунны в Китае. М., 1974.

[68] Wieger L Textes historiques. Hien-Hien, 1905-1907. P. 1428.

[69] Grousset R. L. Empire des Steppes. Paris, 1960. P. 96.

[70] Цит. по: Toynbee A. J. Study of History /Abridiement by D. Somervell.
London; New York; Toronto, 1946. P. 260-261.

[71] С этим согласен А. Тойнби (см.: Ibid. Р. 262)

[72] Цит. по: Ibid. Р. 409-410.

[73] Боливар С. Избр. произв. М., 1983. С. 83.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история