Библиотека

Теология

Конфессии

Иностранные языки

Другие проекты

Гавров С. Модернизация во имя империи

Глава 1. Две модели модернизации

I. Феномен модернизации

Проблема модернизации является одной из наиболее болезненных для отечественного сознания, как научного, так и общественного, поскольку связана она с выработкой как среднесрочной, так и долгосрочной стратегии развития страны. Само слово модернизация, выйдя за пределы строго понимаемого научного термина, стало употребляться чрезвычайно широко и размыто, зачастую включая в себя трудносовместимые значения. Чтобы придать нашему исследованию необходимую корректность, следует соотнести термин модернизация с родственными ему понятиями.

Это, прежде всего, понятие модерности. Так называемая «Большая модерность» в предельно широкой ретроспективе соотносится с возникновением христианства 1) Само слово « modern » впервые используется в Европе в конце V века в целях разграничения получившего официальный статус христианского настоящего и языческого римского прошлого. В последующие эпохи содержание этого понятия менялось, но лишь эпоха Просвещения и затем романтизма наполнила его смыслом, соотносимым с современным. Модерным, современным с тех пор считается то, что способствует объек тивному выражению спонтанно обновляющейся актуальности духа времени 2) .

1) См., например: Неклесса А. И. Конец цивилизации, или Зигзаг истории // Глобальное сообщество: Картография постсовременного мира / Ред. А. И. Неклесса и др. M .: Вост. лит., 2002. С. 109-142.

2) Хабермас Ю. Модерн — незавершенный проект / Пер. с нем. А. Б. Гри горьева // Вопросы философии. M ., 1992. №4. С.40-41.

I . Феномен модернизации

В современных культурологических и цивилизационных исследованиях под Модерном или Большим Модерном понимается эпоха Нового времени, начавшаяся Ренессансом и Реформацией и завершившаяся (более или менее окончательно) с утверждением постмодернистской мировоззренческой парадигмы в последней четверти XX века.

Нам представляется, что нет особой необходимости спе циально останавливаться на содержательном разведении ис пользуемых терминов «модернизация», «модерн» и «модер нити» с искусствоведческими терминами «модерн» (в значе нии художественного стиля конца XIX — начала XX веков) и «модернизм» (в значении мэйнстрима художественного со знания XX века). Так, известный славист, итальянский философ Витторио Страда, отмечает, что в русском языке есть производные от слова «модерность», в том числе модерниза ция, художественный стиль модерн, но нет самого базового термина «модерность», который заменен категорией современности. Между тем категория модерность представляет собой более емкое понятие, чем категория современности. В частности, можно говорить о современном периоде мо дерности, акцентируя ее «сегодняшний», наблюдаемый нами период.

Если под модерностью мы подразумеваем период, насту пивший после европейских буржуазных революций (особо хотелось бы выделить английскую революцию 1640-1642 го дов) и продолжающийся в течение всего Нового времени вплоть до перехода наиболее развитых государств к постиндустриальному обществу, то конец XX - начало XXI веков и, по крайней мере, ближайшая историческая перспектива рассматриваются нами как поздняя модерность. Мы также полагаем, солидаризируясь в этом отношении с позицией сенегальского социолога С. Амина, что «Современность ( modernity ) незавершена, она открывает двери в неизведанное. Современность незавершаема по своей сути, но она предполагает последовательность форм, которые очень разнообразно преодолевают противоречия общества в каждый

Глава 1. Две модели модернизации

момент его истории» 3) . Наша оценка этого периода в значительной мере коррелирует также с позицией Э. Гидденса 4) , Ю.Хабермаса 5) которые рассматривают проект модерна как достаточно актуальный, сохраняющий определенную творческую потенцию. В то же время нельзя не признать, что возражения против такой точки зрения небезосновательны. Так, А. Гелен полагает, что «предпосылки Просвещения мертвы, продолжают действовать только его последствия» 6) .

Анализ таких исторически значимых феноменов как модерность и модернизация может проводиться на различных уровнях. За внешними эмпирическими явлениями, классифицируемыми в рамках предметных областей политики, экономики, социологии, истории технологий, права проявляются изменения на уровне как индивидуальной, так и коллективной ментальности европейских народов. Обращение к этим глубинным изменениям заставляет исследовательскую мысль искать ответ не только на вопрос как это произошло, но, прежде всего, почему. В этой связи возникает потребность не столько в предметно-эмпирическом, сколько в теоретико-культурном подходе, в рамках которого ментальность и цивилизация выступают нерасторжимыми элементами единой культурной системы.

Мы достаточно хорошо представляем себе то, как Европа стала Европой в смысле общемирового источника модернизационных воздействий. Но когда мы пытаемся понять, почему это произошло, ответ уже не представляется столь ясным, предполагая обращение к философской и теоретико-культурной областям научного дискурса. Когда мы

3) Амин С. Экономический глобализм и политический универсализм: Конфликтующие результаты? (Реф. обзор А. Б. Рахманов) // Социология: РЖ / РАН ИНИОН. M ., 2003. № 1. С.49-56.

4) GiddensA . The consequences of Modernity Cambridge Polity Press , 1990.

5) См.: Хабермас Ю. Модерн — незавершенный проект // Вопросы фи лософии. M ., 1992. № 4. С. 40-52; Фарман И. П. Социально-культурные проекты Юргена Хабермаса. M .: ИФРАН, 1999. С. 18-22.

6) Цит. по: Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне / Пер. с нем. M . M . Беляева, К. В. Костина, E . Л. Петренко и др. M .: Весь Мир, 2003. С. 9.

I . Феномен модернизации

пытаемся ответить на него, основываясь преимущественно на внешних эмпирических данных, многое оказывается не доступно для нашего понимания. Так, на уровне историко- эмпирического анализа практически невозможно объяснить, почему технологический прорыв XV века произошел в Ев ропе, а не на Востоке, в частности в Китае, где для этого были достаточные внешние (материальные) предпосылки. Пытаясь ответить на вопрос, почему именно Европа пер вой вошла в эпоху модерности 7) мы обращаемся к области глубинных характеристик европейской культурно-цивилиза-ционной системы, определяющих направленность вектора ее исторического развития.

Известный российский культуролог А. А. Пелипенко по лагает, что Античность явилась прообразом западного утили таристского общества 8) ее культурно-цивилизационная сре да была ориентирована на более высокий уровень социокуль турной динамики, чем в Древнем мире. Экзистенциальный кризис Древнего Востока, связанный с закономерным рас падом традиционной мифо-ритуальной системы, был ком пенсирован в античности посредством укоренения человека на экзистенциальном уровне, что выражалось в развитии института частной собственности, неотчуждаемых граждан ских прав 9) .

Следует отметить, что эти тенденции не получили даль нейшего развития вследствие замедления исторической и со-

7) См., напр.: Гидденс Э. Последствия модернити // Новая постиндустри альная волна на Западе. Антология / Под редакцией В. Л. Иноземцева. М.: Academia , 1999. С. 119.

8) Так, А. Ф. Лосев, обобщая свой взгляд на античность, заметил, что «...вся античность, как я доказываю в своих семи томах, основана на интуициях телесного, вещественного характера. И для нее абсолют — видимое небо, небесный свод, звезды, солнце, луна; вот этот видимый, осязаемый, слышимый, как они считали, космос, материальное чувство — это для нее абсолют. Античность исходит из интуиции вещи. Собрание всех вещей — это есть чувственный космос». См.: Лосев А. Ф. В поисках смысла // Вопросы литературы. 1985. № 10. С. 228.

9) Более подробно см.: Пелипенко А. А., Яковенко И. Г. Культура как система. М.: Языки русской культуры, 1998. С. 339-342.

Глава 1. Две модели модернизации

циокультурной динамики, стремления к воспроизводству жизни в рамках традиции. Римская империя периода упадка испытывала стагнацию в различных областях жизни, в том числе и в столь важной для ускорения динамических процес сов области технологий. Сами технологии к моменту гибели Западной Римской империи не развивались уже в тече ние столетий, и «нет никаких оснований считать, что Рим ский мир сохранял способность к технологическому про грессу... в число общественно признанных социальных и ин теллектуальных приоритетов никогда не включались успехи на ниве технологии» 10)

Истощение и постепенный упадок, а затем и гибель им перии на западе потянули за собой и варварские народы Европы, пережившие глубокий социокультурный шок в те чение нескольких столетий так называемых «темных веков», когда «развал системы коммуникаций и связей античного ми ра вернул большую часть Запада к примитивному состоянию, которое характерно для традиционных сельских цивилизаций почти доисторических времен» 11) Что-то из античного наследия варварские народы запада Европы усвоить смогли, но большая его часть стала неактуальным прошлым, переместившись в область воспоминаний. «В этом обществе все еще почитались римские традиции. Но эти традиции, существовавшие только в христианской форме, уже не были живым опытом, а сохранились лишь как прекрасные воспо минания» 12) .

Через столетия после цивилизационной катастрофы, ко торой стало для Европы падение Западной Римской империи, из унаследованных элементов античности и все более рас пространявшегося христианского вероучения, религиозной

10) Кенигсбергер Г. Г. Средневековая Европа, 400-1500 годы / Пер. с англ. А. А. Столярова; Предисл. Д. Э. Харитоновича. М.: Весь Мир, 2001. С. 35-36.

11) Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада: Пер. с фр. / Общ. ред. Ю. Л. Бессмертного; Послесл. А. Я. Гуревича. М.: Прогресс, Прогресс- Академия, 1992. С. 113.

12) Кенигсбергер Г.Г. Средневековая Европа, 400-1500 годы / Пер. с англ. А. А. Столярова; Предисл. Д. Э. Харитоновича. М.: Весь Мир, 2001. С. 80.

I . Феномен модернизации

практики и витальной энергии варварских этноплеменных образований стал формироваться новый культурно-цивили зационный ландшафт новой христианской Европы.

Это была уже совсем другая, обладавшая собственны ми характеристиками культурно-цивилизационная система. Отличительной чертой сформировавшейся в эпоху Сред невековья западноевропейской культурно-цивилизационной системы стало формирование трехзонной модели мира, где между системообразующими полюсами Бога и Дьявола, До бра и Зла помещается область естественного, человеческого. Это трехчастное деление мира с выделением области есте ственного, собственно человеческого, во многом определило как направление, так и ускоряющуюся интенсивность ди намических процессов в историии и социокультуре этой системы, стимулируя последовавшее в дальнейшем взрывное развитие обустроенного человеком материального мира.

«Расставшись с чистым августинизмом во времена Ак вината, католическое мировоззрение делит бытие не надвое („свет" и „тьма") — а натрое: между горней областью сверхъ естественного, благодатного и преисподней областью противоестественного до поры до времени живет по своим за конам, хотя и под властью Бога, область естественного» 13). Кроме того, «...католичество было как бы конкордатом меж ду... духом и материей, что тем самым провозглашалось единодержавие духа в теории, но материи предоставлена была возможность пользоваться на практике всеми ее анну лированными правами» 14) (курсив наш. — С. Г.).

На протяжении всего Средневековья в Западной Европе происходил непростой и временами мучительный процесс расставания с духом августинизма, менялось содержательное наполнение иноположенного трансцендентного божественно го Абсолюта. Так, уже при рассмотрении Пьером Абеляром

13) Аверинцев С. С. Византия и Русь: два типа духовности. Ст. вторая. Закон и милость // Новый мир. М., 1988. № 9. С. 234-235.

14) Гейне Г. К истории религии и философии в Германии / Пер. с нем. А. Горенфельда: Сочинения: В 10 т. Т. 6 / Под ред. Н. Я. Берковского, В.М.Жирмунского, Я.М.Металлова. М: Госиздат, 1958. С.36.

16 Глава 1. Две модели модернизации

догмата о троичности Божества заметно «отсутствие всякого чувства субстанциальной реальности идеального» 15) Вследствие развития этого процесса «небесные ценностные идеалы как бы низводятся на землю. Отступает мысль о том, что всякое новшество запретно, ибо вдохновлено дьяволом. Инновация, технический прогресс не отождествляются более с грехом. Радости и красоты рая могут теперь реализовывать ся на земле» 16) .

В период позднего Средневековья постепенно меняется юрисдикция метафизической проблематики, вопросы из этой сферы начинают переходить в ведение человека, их решение зависит теперь только от него, а отнюдь не от помыслов и действий неких сверхъестестественных сил. Заметим, что в логику этого достаточно длительного, часто латентного по своим формам процесса укладывается победа номиналистов над реалистами, рост городов и создание университетов, сопровождавшееся все более выраженным стремлением европейского разума к бесконечным аналитическим процедурам. Этот процесс практически завершился в Европе в эпоху Нового времени: «Эпоха, которую мы называем Новым временем... определяется тем, что человек является масштабом и центром существующего. Человек — это существующее всегда и везде, т. е. то, что лежит в основе любой опредмеченности, всего, что можно представить, это subiectum » 17) .

Но если в центре мироздания находится сам человек, то он может рефлексировать в отношении различных сфер жиз ни, меняя ее в рациональном духе, постепенно все меньше и меньше принимая в расчет освящающее социокультурную

15) Лосев А. Ф. Средневековая диалектика // Имя: Сочинения и переводы / Сост. и общ. ред. А.А.Тахо-Годи. СПб.: Алетейя, 1997. C .281.

16) Ле Гофф Ж. С небес на землю (Перемены в системе ценностных ориен тации на христианском Западе XII - XIII вв.) / Пер. с франц. С. H . Голубева // Одиссей. Человек в Истории. M .: Наука, 1991. C .30.

17) Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне / Пер. с нем. M . M . Беляева, К. В. Костина, E . Л. Петренко и др. M,: Весь Мир, 2003. С. 145.

I. Феномен модернизации

традицию сакральное начало. Теряющая свое сакральное об основание социокультурная традиция больше подвержена изменению и человек в ее рамках приобретает иную степень свободы в выборе того, что можно принять из прошлого, а от чего можно отказаться.

Процесс рационализации мира вышел на поверхность жизни в эпоху Ренессанса и Реформации, но свое институци ональное оформление получил уже в эпоху Нового времени. В нем нашли свое продолжение и были на практике реализо ваны выраженные в рамках западноевропейского культурного ареала принципы: общеэволюционный принцип эволюциии от простых форм организации жизни к ее более сложным формам и принцип выделения все более автономного и самодостаточного субъекта из природного, а затем и социального контекста. Э. Нойманн заметил, что «анализ обнаруживает западную личность в постоянном движении как вперед, так и назад, но с устойчивым продвижением в направлении, определенном в самом начале: к освобождению человека от природы и сознания от бессознательного» 18).

Именно актуализация этих процессов и принципов, под крепленная впоследствии возникновением национального го сударства и систематического капиталистического производ ства, сделало Европу, а затем и весь евроатлантический ци вилизационный ареал источником модернизационных трансформаций в мировом масштабе. Модерность, постепенно вы ходя за пределы Европы, стала распространяться по всему миру во многом потому, что «никакие иные, более традицион ные, общественные формы не могут противостоять ей... Является ли модернити исключительно западным феноменом с точки зрения образа жизни... Прямой ответ на этот вопрос должен быть утвердительным» 19) .

18) Нойманн Э. Происхождение и развитие сознания / Пер. с англ. А. П. Xo мик. M .: Рефл-бук; K .: Ваклер, 1998. C .391.

19) Гидденс Э. Последствия модернити // Новая постиндустриальная волна на Западе: Антология / Под редакцией В.Л. Иноземцева. M .: Academia , 1999. C .119.

3 Зак . 200

Глава 1. Две модели модернизации

Рассмотрев наиболее важные теоретико-культурные со ставляющие этого процесса, обратимся теперь к историко-эмпирическому осмыслению явления модернизации. Mo дерность стала венцом, максимальной точкой выражения всей прогрессистской культурно-цивилизационной парадиг мы. Идеология прогресса, приобретая все более секулярное наполнение, в течение всего периода модерности определяла европоцентризм исторического процесса, предполагая дви жение различных народов по восходящей лестнице к рацио нализму, секулярности, экономикоцентризму. Роберт Нисбет, в обобщенной форме излагая взгляды классиков социально- политической мысли на прогресс, говорит о том, что в целом классическую концепцию можно рассматривать как идею постепенного освобождения человечества от страха и не вежества, движения по пути ко все более высоким уров ням цивилизации 20) . Стадиальный подход, которого при держивались эволюционисты, неоэволюционисты, маркси сты и позитивисты в течение длительного времени вплоть до последних десятилетий прошлого века, господствовал, а в опосредованном виде и сегодня достаточно распространен в западной, во многом сохраняющей дух европоцентризма, науке 21) .

При рассмотрении элементов модернизационных про цессов, укладывающихся в контекстуальное поле социаль ной истории, политологии и экономики, отметим следующее. Вплоть до второй половины XX века реальное превосход ство западной цивилизации над остальным миром было пре обладающим, если не сказать абсолютным. В качестве альтернативного западному пути развития в течение большей части прошлого века выступал социалистический проект,

20) Цит. по: Василенко И. А. Политические процессы на рубеже культур. M .: УРСС, 1998. С. 136.

21) См., например: Культура имеет значение. Каким образом ценности способствуют общественному прогрессу / Под ред. Л . Харрисона и С . Хан тингтона (Lawrence Harrison, Samuel Huntington (eds.) Culture Matters: How Values Shape Human Progress. New York: Basic Books, 2000). M .: Московская школа политических исследований, 2002.

1. Феномен модернизации

представлявший собой отчаянную попытку достигнуть коли чественных экономических показателей ведущих государств модерности.

Социалистические варианты модернизации, практиковавшиеся в течение XX века в различных странах мира, прежде всего в СССР, были преимущественно адаптацион ной реакцией незападных обществ на радикальное ускорение исторической и социокультурной динамики в рамках сложившегося ареала модерности. Не случайно и то, что вне этого ареала был воспринят преимущественно социалистический вариант модернизации, поскольку именно он в большей мере соответствовал коллективистской ментальности неза падных обществ. Естественно, что обращение к социалисти ческому варианту модернизации не было неким инвариантом для неевропейских государств, здесь достаточно выделить мо дернизационные процессы в Японии и в некоторых странах Юго-Восточной Азии, условно обозначаемых как «тигры» и «драконы» Азии.

Через десять лет после начала социалистического экспе римента в России А. В. Луначарский рассматривал позиции европейских литераторов, философов и политиков, оценивав ших возможность вовлечения в прогрессистскую парадигму развития незападных обществ, используя социалистические варианты модернизации. Они полагали, что самоуглубленная Азия стремится позаимствовать у Европы импульс к матери альной, вещественной активности, но при этом практически невозможно добиться механического переноса капитализма на азиатскую, неевропейскую вообще, почву. Азия на данном этапе своего развития не может воспринять от Европы это стремление к прогрессу в материальной сфере жизни напрямую, через принятие капитализма, свободного рынка, введения политической демократии и соблюдения прав человека. Но опосредованное европейское влияние на Азию возможно через большевизм, который даст новое евангелие для развития азиатского региона, сам при этом сегментировавшись и переродившись: «Он будет идейной основой возрождения Азии, т. е. огромного большинства человече-

з )

Глава 1. Две модели модернизации

ства. Но успехи вашего учения и движения на Западе будут ограничены. Здесь вы обольщаетесь» 22) .

Насколько социализм близок коллективизму Азии, на столько же далек индивидуалистической евроатлантической цивилизации, где его шансы исчезающе малы. Сегодня, рассматривая модернизационные процессы в исторической ре троспективе, стало понятно, что «в настоящее время суще ствует и развивается множество цивилизаций. Проблема со стоит как раз в том, что эти цивилизации, имея много сходных компонентов и постоянно находя точки пересечения меж ду собой, продолжают развиваться, рождая новые варианты различных аспектов модернизма, каждая из которых пред лагает собственную программу культурного развития. Все это способствует диверсификации подходов к пониманию модернизма и к оценке культурных программ, выдвигаемых различными частями современных обществ» 23)

Вторым альтернативным проектом, впрочем, не претен дующим на универсальность, был проект модернизации посредством консервативной революции, представленный фа шизмом в Италии и национальным социализмом в Германии. Отметим, что использование данной модернизационной мо дели во многом было обусловлено их схожей исторической судьбой. И Германия, на протяжении всего Средневековья стремившаяся к возрождению Римской империи, и Италия, где в XIII веке процветали торговые города-республики, по историческим меркам слишком поздно перешли к пара дигме формирования национальных государств.

Дело в том, что городские торговые города-республи ки и имперские формы государственности в меньшей мере, чем национальные государства, способствовали ускорению

22) Луначарский А. В. Письма с Запада // На Западе. M .- JI .: Госиздат, 1927. C .25.

23) Эйзенштадт Ш.Н. Множественность модернизмов в век глобализа ции // Глобализация: Контуры XXI века: Реф. сб. / РАН. ИНИОН. Центр научно-информ. исслед. глобальных и региональных пробл.; Отд. Восточной Европы; Отв. ред. Малиновский П. В. M ., 2002. Ч. 1. С. 144. (Сер.: Глобальные проблемы современности).

I . Феномен модернизации

интенсивности исторической и социокультурной динамики. Результатом этого замедления динамических процессов стала задержка в процессе государственного объединения, Германия и Италия смогли решить эту задачу лишь в 70-е годы XIX века. Во многом именно вследствие этого формирование национальных мифологий приняло в этих странах столь агрессивную форму.

Анализируя модернизационные процессы, следует пом нить, что они представляют собой синтез поступательной и рецессивной динамики, прогресса и регресса, хотя при их рассмотрении в достаточно длительном диахронном контексте преобладает поступательное начало. Как пример нега тивной адаптационной реакции на вызов евроатлантической цивилизации можно рассматривать опыт тоталитарных режимов XX века, включая, прежде всего, опыт нацистской Германии и в некоторой мере сталинского СССР. В рамках этих социокультурных проектов использовались технологические достижения модерности при одновременном отрицании демократических форм организации социума, прав человека, жесточайшей регламентации творческого потен циала личности. Тоталитарные режимы XX века сохраняли внешнюю оболочку общества модерности, отказавшись от его сущностных, онтологических основ.

В этой связи вызывает интерес позиция А. С. Ахиезера 24) рассмотревшего проблематику, связанную с формированием политической основы общества модерности, вызовами и проблемами, возникающими на этом пути. Он относит к странам второй модернизационной волны Германию прошлого века, отстающую от политически и экономически более развитых стран. Немецкие национальные социалисты пытались приспособить технологии открытого общества мо дерности к целям тоталитарного, закрытого общества. Национал-социализм в Германии явился реакцией на усиление

24) Ахиезер А. С. Социокультурные механизмы циклов культуры // Ис кусство в ситуации смены циклов: Междисциплинарные аспекты исследо вания художественной культуры в переходных процессах. M .: Наука, 2002. С. 116-135.

Глава 1. Две модели модернизации

внутреннего социокультурного кризиса и внешнеполитическое поражение. В данном случае речь идет, скорее, об ис пользовании потенциала модернизации в инструментальной сфере, применении ее достижений в области технологий, военного строительства, частично в сфере экономики.

Тоталитарные режимы стремились приспособить часть этих достижений для воссоздания архаического, закрытого общества, идеология которого представляет собой смесь рационализма и иррационализма, опоры на науку и в то же время на наиболее архаичную мифологическую основу общественного сознания. Еще в 1923 году классик немецкой литературы Т. Манн говорил о том, что «просить немца быть приверженным тому..., что народы Европы называют свободой, было бы... равнозначно требованию к нему совершить насилие над своей природой» 25) .

Во второй половине XX века положение радикально из менилось, Германия, начиная со свой западной части, стала составным, а впоследствии и ключевым элементом конструк ции европейской модерности. Достаточно трудный путь уже проделали или продолжают движение в этом направлении и некоторые другие страны Европейского континента, вклю чая Италию и Испанию, позднее Польшу, Венгрию и другие бывшие социалистические страны. Мы обращаемся к историческому контексту модернизационных процессов в этих европейских странах не только для того, чтобы отметить их разнообразие во внутриевропейском масштабе, но и желая подчеркнуть детерминированность исторических судеб тех или иных народов их историческим прошлым.

Остальная часть человечества, часто определяемая в го ды после окончания Второй мировой войны как страны «третьего мира», не только не смогла предложить сколь-либо значимый альтернативный проект, но и эффективные локальные варианты развития для незападных государств. Положение изменилось во второй половине XX века, ко-

25) Цит. по: Коукер К. Сумерки Запада / Пер. с англ. А. А. Арзуманова. M .: Московская школа политических исследований, 2000. C .32.

гда появились успешные, конкурентоспособные варианты воспроизводства модерности за пределами западной циви лизации. Свою трактовку модернизации представляют ди намичные, экономически и социально успешные азиатские государства, страны, относящиеся к исламской цивилизации, пытающиеся использовать в экономической деятельности религиозные установления (запрет на получение ссудного процента в коранической традиции). Согласно точке зрения Ш. Эйзенштадта, «противоречие — между уникальностью За пада и тем, что он был как бы моделью для остального мира, а с другой стороны, спецификой динамики других цивилизаций, не было вполне очевидным во времена Маркса или Вебера, когда распространение капитализма и модерниза ция за пределами Европы были на ранних стадиях. Но оно стало гораздо более очевидным на более поздних стадиях модернизации после Второй мировой войны» 26) .

Это противоречие находит зримое выражение в рази тельном неравенстве между различными цивилизационными ареалами в освоении материального мира, в сфере хозяй ственной жизни. И. Валлерстайн разработал теорию мировой системы, объясняющую степень неравенства между стра нами первого (государства модерности) и третьего мира. Процесс формирования системы глобальных экономических и политических связей основывался на экспансии мировой капиталистической экономики, начиная, по крайней мере, с XVI века. Капиталистическая мировая экономика предполагает существование стран ядра, стран полупериферии, периферии и внешней арены.

К государствам ядра И. Валлерстайн относит: Вели кобританию, Нидерланды, Францию и присоединившиеся позднее страны Северо-Западной Европы. Именно в этих странах возникли современные виды предпринимательства, произошли промышленные революции. Государства, распо ложенные на юге Европы, вокруг Средиземного моря, стали

26) Цит. по: Ерасов Б. С. Цивилизации: Универсалии и самобытность. M .: Наука, 2002. С.364.

Глава 1. Две модели модернизации

полупериферией стран ядра. Часть азиатских и африканских территорий относилась к внешней арене, поскольку их практически не затрагивали торговые связи со странами ядра. Колониальные процессы и деятельность крупных корпораций вовлекли страны Азии и Африки в систему ми ровой хозяйственной жизни. И. Валлерстайн утверждает, что доминирующие в мировой системе страны ядра способны контролировать мировые торговые процессы, страны перво го мира имеют возможность эксплуатировать ресурсы стран третьего мира 27) .

Один из существенных аспектов происходящих процессов заключается, по-видимому, в следующем. Западная цивилизация периода модерности во все большей мере развивается в горизонтальной плоскости, оставляя за скобками свое, все более уменьшающееся, вертикальное измерение, что проявляется, в частности, в трансформации и наполне нии новым, светским содержанием христианских по генезису смысловых комплексов и подсистем культуры. (Под вертикальным направлением мы понимаем ценности сакрально- трансцендентного измерения. Под горизонтальным направле нием — материальные ценности.) Незападные цивилизации достаточно долго не могли ответить на вызов Запада во многом в силу доминирования вертикального измерения над горизонтальным. Ответ, контуры которого стали проступать к концу прошлого века, заключается в попытке ускорения социокультурной динамики, включающей в себя формы хозяйственной жизни, общественной организации, технологии и т.д., при большем, чем на Западе, сохранении вертикального измерения жизненной стратегии, ее духовной (прежде всего религиозной) составляющей.

Следует отметить, что в рамках цивилизационного про цесса стремление «догнать и перегнать» государства модер ности, не теряя, или, по меньшей мере, радикально не транс-

27) Валлерстайн И. Рождение и будущая кончина капиталистической ми росистемы: Концептуальная основа сравнительного анализа // Анализ ми ровых систем и ситуация в современном мире / Пер. с англ. П. M . Кудюкина. СПб.: Университет, книга, 2001. С. 19-62.

I . Феномен модернизации

формировав традиционной цивилизационной идентичности, достаточно проблематично. В случае практического вопло щения этих трансформационных проектов, достигаемого, как правило, ценой крайнего напряжения сил общества и госу дарства, получившая разновекторное направление движения система не может эффективно функционировать ни в одной из этих плоскостей. Сохраняющийся и сегодня инфантилизм и мифологизм массового сознания, и далеко не только в России, продолжает ориентироваться на возможность достижения всего комплекса цивилизационных благ и уровня жизни, ничем значимым при этом не жертвуя. В качестве иллюстрации приведем высказывание религиозного арабско-мусульманского мыслителя Сайида Кутбы, описавшего идеальное мусульманское общество, которое в своей материальной жизни соответствовало бы уровню современной (западной) цивилизации, а «по своему духу, мировоззрению — религиозным убеждениям, представлениям о жизни, цели человеческого бытия, месте человека во Вселенной, о его специфических свойствах, правах и обязанностях — базировалось на провиденциализме» 28) .

Итак, процессы модернизации рассматриваются, как правило, в трех различных значениях. Как внутреннее развитие стран Западной Европы и Северной Америки, относящееся к европейскому Новому времени; догоняющая модернизация, которую практикуют страны, не относящиеся к странам первой группы, но стремящиеся их догнать; современные инновационные процессы, характерные для стран, относящихся к западной цивилизации 29) .

Нас в большей степени интересуют процессы, объединенные во вторую группу, поскольку Россия уже в течение последних трех столетий, хотя и с попятными движениями,

28) Цит. по: Сагадеев А. В. Дуализм земли и неба: Культурное наследие и идеология в современном арабском мире // Культурное наследие: Преем ственность и перемены: Сборник реф. обзоров. Вып.З. M .: ИНИОН РАН, 1991. C .52.

29) См., напр.: Zapf W ., Habich R ., Bulmanh Т., DeUieyJ . The case of Germany: Transformation through unification // Sisyphus. W - wa , 2001. Vol . 15. P . 13.

2 Зак . 200

Глава 1. Две модели модернизации

осуществляет свой модернизационный проект. Это не означает, что вне сферы нашего внимания остаются иные грани модернизации, поскольку только в широкой системе модернизационных контекстов возможно понимание отдельных направлений модернизации. Различные авторы придержива ются достаточно широкого диапазона взглядов как на опре деление хронологических рамок модернизации, так и ее онто логические основания, что наиболее отчетливо проявляется в различии универсального (стадиального) и локального (ци вилизационного) подходов 30) .

В рамках классических модернизационных теорий, вос ходящих к христианской традиции универсализма, модели модернизационных процессов разрабатывались в духе уни версальной историчности, общего для всех народов и локаль ных цивилизаций направления развития. Изменение куль турной идентичности рассматривалось в качестве неизбеж ного следствия социокультурных трансформаций, выступа ло своеобразным индикатором их радикальности. Вариатив ность исторической и социокультурной реальности должна была уступить место инварианту, более или менее удачному слепку западного социокультурного дискурса. В 50-е годы прошлого века Ж.-П. Сартр, выражая господствующие в ин теллектуальной среде представления, писал о том, что «мно жественность значений Истории можно положить в ее осно вание только на базе будущего сведения их воедино... Наша историческая задача в центре поливалентного мира состоит в том, чтобы приблизить момент, когда История будет иметь только одно значение, когда она будет иметь тенденцию раствориться в конкретных людях, делающих ее сообща» 31) .

Уже в 70-е годы прошлого века У. Myp , характеризуя динамику развития незападных обществ, писал, что «все идут в одном направлении, несмотря на различие темпов,

30) См., напр: Гавров С. H . Модернизация незападных обществ: Соотноше ние локального и универсального // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. M ., 2003. №2. С. 5—11.

31) Цит. по: Коукер К. Сумерки Запада / Пер. с англ. А. А. Арзуманова M .: Московская школа политических исследований, 2000. С. 206.

I . Феномен модернизации

рубежей и препятствий, модернизация — это рационализация общественной организации и социокультурной активности. Такой рациональный процесс ведет к сближению уровней развития. Модернизация поэтому — путь к конвергенции стран с различной исторической судьбой в едином мировом сообществе» 32) .

В рамках западной цивилизации модерности в качестве идеала рассматривается индивидуалистическое существова ние человека, который стремится к соперничеству с Богом- Творцом, что вызывает настороженное отношение в менее се куляризованных регионах. Человек незападного мира может представлять модернизацию как «сжатую и гипертрофированную форму самой западной цивилизации» 33) .

Унифицирующий подход к процессам модернизации не западных обществ вызывает амбивалентную реакцию вне традиционного ареала модерности от комплементарности в отно шении вестернизационных усилий национальных элит до их полного неприятия, детерминированного социокультурной, религиозной традицией, представлением о месте в мире Бога и человека: «...Идея развития в западном понимании абсолютно неприемлема для неевропейских культур. Будущее станет не результатом доминирования одной западной циви лизации с ее пониманием свободы, цивилизации, рационализма и т. д., а будет представлять мир многих цивилизаций, вносящих в процесс развития свои знания, самобытность и действия для создания более гуманного, экономически эффективного и социально справедливого общества » 34) .

Предлагоемое в будущем разноцветье различных цивилизаций, каждая из которых претендует на свою толику модерности вероятно, но такое положение вещей предпола-

32) Цит. по: Кравченко И. И. Модернизация сегодняшней России // Эта тистские модели модернизации. M .: ИФРАН, 2002. С. 16-17.

33) Сасаки К. Эстетическая жизнь в антиурбанистической культуре Япо нии // Ориентиры... M .: ИФРАН, 2001. С. 168.

34) Виганд В. К. Ориентализация мировой системы — угроза Западу? // Глобальное сообщество: Картография постсовременного мира / Ред. А.И.Неклесса и др. M.: Вост. лит., 2002. С.382-383.

2 )

Глава 1. Две модели модернизации

гает некоторую «безразмерность» модерности вообще, веду щую к невозможности выделить и зафиксировать ее общие, объединяющие черты. Бедуин на верблюде с мобильным или спутниковым телефоном не является еще одним подтвержде нием того, что цивилизация модерности распространилась на данный регион мира. Женщина в парандже, лишенная к тому же избирательных прав, как, впрочем, часто лишен их и мужчина за рулем западного автомобиля, еще не означают успеха модернизации.

Эти детали повседневного быта свидетельствуют лишь об имитации модернизационных процессов и ни о чем более. О движении в сторону содержательно наполненной модер низации могут свидетельствовать институциональные преоб разования, дополненные радикальным изменением менталь ности вышеозначенного бедуина. Мы полагаем, что несмотря на противодействие и даже прямое сопротивление модернизационным процессам в ряде регионов незападного мира нельзя отказываться от общего, необходимого для всех пакета модернизационных трансформаций, и здесь нельзя спрятаться за эвфемизмом множественности формирующихся модернов. Как заметил в разгар экономических реформ отец польского экономического чуда Л. Бальцерович: «Каждая страна с какой-то точки зрения действительно особенна. Но это вовсе не означает, что существует некий успешный специфический метод лечения болезней, поразивших ее экономику. Китайцы и россияне, несомненно, отличаются друг от друга, но если они заболеют, например, туберкулезом, лечить их следует одинаково» 35) .

Этот необходимый пакет модернизационных трансформаций подробно рассмотрен выдающимся российским куль турологом Э. А. Орловой. Она вполне справедливо полагает, что социокультурные процессы, начавшиеся в наиболее успешных в экономической, социальной, политической и гео-

35) Лыкошина Л. С. Лешек Бальцерович — «отец польских экономических реформ» // Политические лидеры и стратегии реформ в Восточной Европе: Сб. обзоров и реф. / РАН. ИНИОН. Центр науч.-информ. исслед. глобальных и региональных проблем. Отв. ред. Шаншиева Л.Н. M ., 2003. С. 102.

I . Феномен модернизации

политической сфере государствах, относящихся к западной цивилизации, в XX веке получили распространение в глобальном масштабе. На уровне социокультурной организации общества эти процессы проявляются в форме движения от индустриализма к постиндустриализму в экономической сфере, в политической как движение от авторитарных к демо кратическим режимам, в правовой как переход от обычного к юридическому праву. «Им соответствуют изменения в обла сти социально значимого знания и мировоззрения: в религи озной сфере заметен сдвиг от священного к более светскому обоснованию миропорядка; в философии — от монистического к плюралистичному миропониманию; в искусстве — от стремления к стилистическому единству к полистилистике; в науке — от объективизма к антропному принципу. Совокупность этих общих социокультурных тенденций при нято называть модернизацией» 36).

Данные Э. А. Орловой характеристики модернизацион ных процессов, по нашему мнению, заслуживают серьезного, аргументированного рассмотрения. С нашей точки зрения, процессы модернизации охватывают все европейское Новое время, то есть около трех столетий, а не только период XX века. В сфере экономики движение к постиндустриальному обществу хронологически следует отнести ко второй половине прошлого века. В отношении политической сферы жизни общества процесс замены авторитарных режимов на демократические происходил в Европе в этот же период, причем поступательное движение временами сменялось по пятным, как было, в частности, в Германии, Испании, Италии, СССР в первой половине XX века. Этот процесс продолжает ся и сегодня, свидетельством чему служат демократические революции в странах Восточной Европы и государствах, образовавшихся на месте СССР на рубеже 80-90-х годов прошлого века. В правовой сфере жизни общества движение от обычного к юридическому праву имеет еще более дальние

36) Орлова Э. А. Социокультурные предпосылки модернизации в России: Библиотека в эпоху перемен: Информ. сб. (Дайджест). Вып. 2 (10). M .: Изд. РГБ.2001.С.7.

Глава 1. Две модели модернизации

исторические предпосылки, в первую очередь, использова ние в европейских государствах римского права, в своих основных чертах сформировавшегося еще в период Римской империи.

Обращаясь к областям социально значимого знания и мировоззрения, хотелось бы отметить следующее. Процесс десакрализации мира, перехода к более светскому обосно ванию мироустройства также является ровесником Ново го времени, постепенно набирая силу, тотальность, приводя к большей рационалистичности и плюралистичности в соци окультурной сфере жизни общества. По отношению к про цессам, которые происходили на протяжении большей части XX века в философии, искусстве и науке, наши взгляды совпадают с определениями Э. А. Орловой.

Кроме Э. А. Орловой, являющейся ведущим российским специалистом в области изучения модернизационных про цессов, их изучением занимались и занимаются целый ряд западных ученых.

Итак, приведем наиболее характерные в отношении про блем цивилизации модерности и процессов модернизации позиции западных ученых, включающих в себя и определе ние их содержательного наполнения.

Свою модель общества модерности предлагает Э. Гид денс, делая акцент на множественности ее институциональ ных проявлений, которые находят свое выражение в четырех «институциональных осях». Первой осью является индустри ализм, определяемый Э. Гидденсом как система социальных отношений, основанных на масштабном использовании энер гии и технологий в производственных процессах. Второй институциональной осью модерности является капитализм, рассматриваемый как система производства товаров, осно ванная на конкурентных рынках производства продукции и на специализации рабочей силы. Третью ось общества модерности образуют институты общественного надзора, ко торые являются основой усилившейся, в сравнении с пе риодом феодализма, институциализации, усложнения госу дарственной власти. Административную систему общества

I . Феномен модернизации

модерности следует рассматривать в терминах контроля, pe ализовываемого на основе сбора и применения информации. Четвертое институциональное измерение охватывает формы монопольного контроля государства модерности над сред ствами насилия в пределах своих национальных границ 37) .

Э. Гидденс, рассматривая институциональные принципы организации модерности, выделяет два фактора: наци ональное государство и систематическое капиталистическое производство. Генеалогически они восходят к специфическим чертам европейской истории. Аналогии в иных исторических периодах и культурных контекстах незначительны. Их пакет ное распространение по всему миру состоялось во многом вследствие порождаемой ими мощи: «Никакие иные, более традиционные, общественные формы не могут противостоять ей, сохраняя полную изолированность от глобальных тенденций. Является ли модернити исключительно западным феноменом с точки зрения образа жизни, развитию которого способствуют эти две великие преобразующие силы? Прямой ответ на этот вопрос должен быть утвердительным» 38).

Вместе с тем существенное ослабление позиций европо центризма и даже полное его изгнание из ряда научно-философских дискурсов способствовало известной плюрализации представлений о модернизации. Так возникло понятие «мно жественные модерны», о чем, в частности, говорит известный социолог и теоретик модернизации Ш. Эйзенштадт 39) . Воз можность применения различных модернизационных моде лей служит источником избыточной креативности, возмож ностей, вариантов будущего развития.

Свой взгляд на основные характеристики модерности дает Л. Пелликани. Согласно его точке зрения, модерность —

37) Фуре В. H. «Критическая теория позднего модерна» Энтони Гидденca // Социологический журнал. M., 2001. № 1. C.51.

38) Гидденс Э. Последствия модернити // Новая постиндустриальная волна
на Западе: Антология / Под ред. В. Л. Иноземцева. M .: Academia , 1999. С. 119.

39) Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ: Сравнительное
изучение цивилизаций / Пер. с англ. А. В. Гордона; Под ред. Б. С. Ерасова.
M .: Аспект Пресс, 1999. С. 14.

Глава 1. Две модели модернизации

это цивилизация, включающая в себя автономию подсистем, избирательное право, институционализацию социальных из менений, рационализацию, светскую культуру, торжество за кона, универсализацию прав граждан 40) .

Д. Бергер представляет свое определение основных прин ципов, на которых базируется теория модернизации. Модер низация представляет собой, прежде всего, эндогенное до стижение обществ, в которых разворачиваются модернизационные процессы; модернизационные процессы, характерные для различных частей социокультурной сферы, отличаются комплементарным характером, то есть поддерживают друг друга; страны, лидирующие в модернизационном процессе, не мешают тем, кто находится на более ранних этапах; про цессы модернизации имеют общую направленность 41) . С на шей точки зрения, здесь наиболее ценным представляется выделение институциональных социальных изменений, фор мирование новых, секулярных, автономных, рациональных институтов. Весьма важным представляется секуляризация социокультурной сферы, достижение большей автономии ее отдельных подсистем, формирование демократической политической системы, основанной на юридическом (римском по генезису) праве, декларация универсальных прав человека.

В соответствии с классическими модернизационными подходами модернизационные процессы сопровождаются трансплантацией западных по своей генеалогии политических институтов, открытого общества, партийной демокра тии. С их проникновением в различные сегменты социокуль туры происходит постепенное изменение типа доминантной личности, т. е. ее активный тип «А» начинает численно превалировать над пассивно-созерцательным (традиционным) типом «Б». На первый план общественной жизни выходит активисткая личность, проектирущая свою жизнь в рацио-

40) Цит. по: Фомичев П. H . Дискурсы глобализации и тенденции разви тия социологии: Аналитический обзор // Социологические исследования на пороге XXI в. / РАН. ИНИОН. M ., 2000. C .36.

41) См.: Цапф В., Хабих Т., Бульман Я., Делей В. Германия: трансформация через объединение // Социс. 2002. № 5. С. 22.

I . Феномен модернизации

нальных рамках, личность, чье повседневное поведение опре деляют не идеалы, но интересы. Поскольку идеалы вполне абстрактны, а интересы конкретны, именно переход от доми нирования одних к другим и позволяет укорениться в модернизирующейся стране института парламентской демократии. Ведь для того, чтобы осознанно голосовать за ту или иную политическую партию, необходимо четко осознавать свои интересы и то, насколько они выражены в программе и прак тически проводимой политике данной партии.

Модернизация усиливает также существующие различия в субкультурах элиты и неэлиты; в течение длительного времени остается открытым вопрос, в какую сторону будет двигаться общество в условиях, когда основные политические субкультуры разнонаправлены. Вопрос, в какой степени должна измениться социокультурная традиция мо дернизирующегося общества, решается апостериорно, плани рование изменений возможно, но прогностическое видение конечного результата, как правило, затруднено. В любом слу чае, для осуществления модернизационных трансформаций требуется достаточно значительное историческое время, что обусловленно, прежде всего, медленным изменением ментальности 42) .

Э. Аллард, критикуя классическую модернизационную теорию, говорит о понятии «множественные модерны», ис пользуемом в работах Ш. Эйзенштадта. Генеалогия модерно- сти восходит к западному миру. Институциональные формы включают в себя демократическое национальное государство, рыночную экономику, образование и научное знание. Однако институциональная сфера организации общества модерности во многом оказалась различной в конкретных обществах. В большинстве обществ Дальнего и Среднего Востока, Аф-

42) Так, говоря о перспективах изменения сознания наших соотечественников, один из авторов современного нам этапа модернизационных транс формаций в России, А. Б. Чубайс, заметил: «Возможно, потребуется не одно десятилетие, чтобы изменить базовые представления в головах у людей». См.: Чубайс А. Б. Рождение хозяина // Приватизация по-российски. M .: Ваг риус, 1999. C .306.

Глава 1. Две модели модернизации

рики принята базовая модель территориального развития. Элиты и неэлиты переняли многие важные характеристики западной модерности, принимая и отвергая по выбору раз ные элементы исходя из понимания собственных интересов. Модернизация незападных обществ сопровождалась процес сом интерпретации и переформулировок имплантируемого инокультурного опыта.

Согласно точке зрения Ш. Эйзенштадта, эти процессы не привели к появлению одной универсальной цивилизации, но к различным модификациям модерности 43) . Изменилось отношение к культурной традиции, которая из явного препятствия на пути модернизации стала восприниматься как необходимое условие ее успешности: «„Культура" перестала быть главным злом, она стала добром» 44) .

Для текущего успеха и тем более для закрепления про межуточных результатов модернизационных процессов край не важна политическая организация трансформирующегося общества. Рассмотрение модернизационных процессов в ис торической ретроспективе показывает, что изменения в поли тической организации общества, как правило, запаздывали, и запаздывали значительно, рассматриваясь не только как нечто второстепенное, то, с чем вполне можно подождать, но часто и как вредное, то, что выводит подданного из состо яния почти абсолютной зависимости от власти.

Зависимыми людьми, а тем более рабами, вообще проще управлять и это управление фактически сведено к отдаче приказов, которые не обсуждаются, но выполняются. Здесь уместно вспомнить слова Петра I : «Иностранцы говорят, что я повелеваю рабами. Это неправда: не знают всех обстоя тельств. Я повелеваю подданными, повинующимися моим указам; эти указы содержат в себе пользу, а не вред госу дарству. Надобно знать, как управлять народом. Английская

43) Аллард Э. Сомнительные достоинства концепции модернизации // Социс. М.,2002.№9.С61.

44) Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире / Пер. с англ. П. M . Кудюкина. СПб.: Университет, книга, 2001. С. 211.

I . Феномен модернизации

вольность здесь не у места, как к стене горох... » 45) . Обобщая отметим, что указы эти могут содержать в себе как пользу, так и вред, но ни эта польза, ни вред неподвластны контролю со стороны общества.

Уже в XX веке, пусть и по иным причинам, элиты тоталитарных режимов не только не осознавали, но и отвергали как упадочные и вредные принципы политической организации общества модерности. Роль гражданского обще ства в обеспечении динамических процессов во всех областях жизни, в том числе в науке, промышленности, военном деле, гуманитарных областях культуры, была осознана в полной мере лишь во второй половине XX века.

Это признание не было абсолютным, опыт ряда незападных обществ во второй половине XX века показывает, что используемые ими идеологические модели и практика повседневного существования восходят к традиционализму. Путь институциональных и ценностно-нормативных транс формаций был долгим даже в Европе. Достаточно вспомнить, что модерность окончательно воплотилась в Западной Европе лишь после окончания Второй мировой войны, когда в орбиту евроатлантического мира (либеральной суперциви лизации, по терминологии А.Ахиезера 46) ) вошла Западная Германия.

Заметим, что в модернизирующихся обществах доста точно часто наблюдается огрубление имплантированных ино культурных образцов, их редукция к более примитивным формам. У. Ганнерс рассматривает ряд моделей взаимодей ствия между культурами — донором и реципиентом, выделяя, как наиболее распространенный, сценарий «периферийной коррупции». Суть данного сценария заключается в процессе отфильтровывания высших достижений и ценностей культуры-донора, фиксирующем уровень межкультурного вза-

45) Ключевский В. О. Петр Великий среди своих сотрудников: Сочинения. В 9 т. T.VIII / Под ред. В.Л.Янина; Послесл. В.А.Александрова; Коммент, составили В.А.Александров, В.Г.Зимина. M.: Мысль, 1990. C.404.

46) Ахиезер А. С. Диалог как основа современного философствования // Социокультурное пространство диалога. M .: Наука, 1999. C .221.

Глава 1. Две модели модернизации

имодействия по «нижней планке», задаваемой культурой-реципиентом 47) .

В 30-е годы XX века на материале российской истории к этой же теме обращался и Л. Д. Троцкий. С его точки зрения, «нация нередко вульгаризирует заимствованные извне достижения, приспосабливая их к своей более примитивной культуре. При этом сам процесс ассимиляции приобретает противоречивый характер. Таким образом, усвоение некото рых элементов западной науки и техники, не говоря уже о военных и промышленных заимствованиях, привело при Петре I к усилению крепостничества. Европейское оружие и европейские займы — продукты более высокой культуры — привели к усилению царизма, который становился тормозом развития страны» 48) .

В заключение приведем точку зрения одного из ведущих исследователей модерности, немецкого профессора У. Бека: «Модернизация ведет не только к образованию централизованной государственной власти, к концентрации капитала и все более утонченному переплетению разделений труда и рыночных отношений, к мобильности, массовому потреб лению и т. д., но и — тут мы подходим к обобщенной модели — к тройной „индивидуализации": освобождению от историче ски заданных социальных форм и связей в смысле традиционных обстоятельств господства и обеспечения („аспект освобождения"), утрате традиционной стабильности с точки зрения действенного знания, веры и принятых норм („аспект разволшебствления") и — что как бы инвертирует смысл по нятия — к новому виду социокультурной интеграции („аспект контроля и реинтеграции")» 49) .

Рассмотрев основные представления, связанные с понятием модернизации, мы можем перейти к вопросу об

47) Цит. по: Штомпка П. Социология социальных изменений / Пер. с англ. А . С . Дмитриева . M.: Аспект Пресс , 1996. С . 157.

48) Trotsky L. The History ofthe Russian Revolution. London: Gollenez, 1965. P.24.

49) Бек У. Общество риска: На пути к другому модерну / Пер. с нем. В.Сидельника, Н.Федоровой. M .: Прогресс-Традиция, 2000. С. 189.

I . Феномен модернизации

определении российской модели модернизации в ее комплексной культурно-цивилизационной специфике. Подчеркнем при этом, что исторические, политические, социологические и экономические аспекты данной проблемы будут интересовать нас преимущественно в контексте иллюстрирования, пояснения и дополнения философско-культурного ракурса российской модернизации.

II. Имперская и либеральная модели модернизации

Характеризуя модернизационные процессы в России, ряд авторов, в частности А. А. Кара-Мурза и А. Г. Вишнев ский, прибегают к термину «консервативная модернизация», встраивая Россию в ряд тех стран, которые, стремясь к полноценному вхождению в модерность, ориентированы на сохранение или медленную трансформацию традиционных ценностей, институтов и отношений. «Сейчас едва ли можно сомне ваться в том, что экономическая революция, осуществленная в СССР под лозунгами „построения социализма", была „кон сервативной". Но могла ли она быть иной? Для того чтобы пласты XVII или XVIII веков накрыли все последующие исторические слои, эти пласты должны были существовать в обществе и быть достаточно мощными... „Консерватив ная революция" и есть такая уступка во имя модерниза ции. По самой своей природе она может принести только временное решение, рано или поздно подлежащее полному пересмотру» 1) .

Вспомним, пожалуй, одного из наиболее известных тео ретиков консервативной революции в Веймарской респуб лике Э. Юнга, который понимал ее как «восстановление всех тех элементарных законов и ценностей, без которых человек теряет связь с природой и богом и не может установить истинного порядка. Равенство необходимо заменить

1) Цит. по: Вишневский А. Г. Серп и рубль: Консервативная модернизация в СССР. M .: ОГИ, 1998. C .48.

II . Имперская и либеральная модели модернизации 39

внутренними ценностями, социальные убеждения — верой в справедливость иерархического общества, механические выборы — органическим принципом фюрерства (вождизма), бюрократическое принуждение — внутренней ответственно стью подлинного самоуправления, массовое счастье — правом народной личности» 2 ) Э. Юнг полагал, что важнейшей ис торической задачей нового германского рейха станет защита христианской веры и церковной инфраструктуры от угрозы со стороны большевиков, то есть при всей своей революционности новое германское государство должно было защищать традиционные ценности 3)

Мы видим, что по ряду внешних признаков в социокуль турных трансформациях ленинско-сталинской эпохи можно увидеть немало от настоящей консервативной модернизации, сравнение сталинского СССР и национал-социалистической Германии достаточно распространено, совпадения в идеологических лозунгах, произведениях монументальной пропаганды, в живописи и во многих иных областях искусства и жизни порой поражают своей дословностью 4) . Но есть и не менее существенные различия. В первые десятилетия существования СССР большевики не отличались склонностью к сохранению или реставрации каких-либо ценностей традиционного уклада, они могли отказаться и отказывались от многого, в том числе пошли и на явное перерождение марксизма.

2) Цит. по: Херстер-Филиппс У. Консервативная политика в последний период Веймарской республики // Политическая наука: Типы власти в сравнительно-исторической перспективе: Проблемно-тематический сборник. Вып.З. M.: ИНИОН РАН, 1997. C.27.

3) Там же. С. 28.

4) Вот некоторые актуальные для Германии того времени лозунги: «Одна
империя, один народ, один фюрер», «Германия, пробудись!», «Нет — нетрудо вым доходам!», «Национализировать тресты!», «Универмаги — в обществен ную собственность!». См.: Карпухин О.И, Макаревт Э.Ф. Формирование масс: Природа общественных связей и технологии «паблик рилейшнз»: Опыт историко-социолог. исследования. Калининград: ФГУ ИПП «Янтар. сказ»,2001.С.355,357.

Глава 1. Две модели модернизации

Время «собирать камни» 5) , т.е. элементы, оставшиеся от традиционной культуры, наступило у них перед зака том советской империи, когда угасла вера в практическую возможность осуществления идеократического проекта. От казавшись от многого, большевики не смогли отказаться от исполнения имперского идеократического проекта, сна чала рассматриваемого во всемирном масштабе, а затем локализованного до границ, во многом повторяющих границы царской империи. Он являлся той основой, на которой держа лось советское государство и девальвация которого привела к естественному обрушению географического и социокуль турного тела империи.

С нашей точки зрения, использование термина «кон сервативная модернизация» применительно к России некор ректно хотя бы потому, что целью доминирующей линии рос сийских модернизаций является отнюдь не трансформация российской цивилизации в сторону модерности. Эта дистан цированность проявлялась как до, так и после большевист ской революции 1917 года. Так, Л.Пелликани полагает, что большевистская революция в России явилась «радикальной попыткой остановить распространение западной культуры. Советская система попыталась взять из западной цивилиза ции только науку и технологию, отказавшись от всего осталь ного. Индустриальную мощь большевики использовали для борьбы с Западом и построения общества, враждебного ин дивидуализму и секуляризму» 6) , то есть враждебное самим основаниям модерности. Сходных позиций придерживается и известный английский ученый в области международ ных отношений К.Коукер, полагающий, что «коммунизм обострил все незападное в России. Ленин был продуктом

5) В этом ряду стоят и одноименная повесть В. Солоухина, и активизация в познесоветский период деятельности Всесоюзного общества по охране памятников истории и культуры.

6) Фомичев П. H . Дискурсы глобализации и тенденции развития социо логии: Аналитический обзор // Социологические исследования на пороге XXI в. / РАН. ИНИОН. M ., 2000. C .36.

II . Имперская и либеральная модели модернизации 41

российской реакции против Запада, а не катализатором ве стернизации страны» 7) .

Мы не считаем вполне корректным в отношении России и употребление термина «догоняющее развитие», хотя некоторые авторы, занимающиеся проблематикой российских модернизационных трансформаций, полагают, что Россия развивается преимущественно в рамках этой модели модернизации 8) . Несмотря на то, что в ряде исторических ситуаций направление движения Европы (или США) как опережающе го и России как догоняющего совпадает 9) , но при рассмотр ении этой ситуации в контексте многовекового исторического взаимодействия/борьбы России и Запада участники этой гонки уже не представляются бегунами, двигающимися в од ном направлении по разным, но однонаправленным дорожкам. Разнонаправленность исторических траекторий, цивилизаци-

7) Коукер К. Сумерки Запада. M.: Московская школа политических исследований, 2000. С. 34.

8) См., напр.: Кравченко И. И. Модернизация сегодняшней России // Эта тистские модели модернизации. M .: ИФРАН, 2002. C .6-30.; Федотова В.Г. Модернизация «другой» Европы. M .: ИФРАН, 1997. С. 58.

9) Именно в этом смысле следует понимать программную фразу И. В. Ста лина о том, что «мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет!». Цит. по: Геллер М.Я. Машина и винтики. История формирования советского человека. M .: МИК, 1994. С. 62. Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) имел в виду зримое, материальное отставание, измеряемое в тоннах выплавляемого металла, добываемой руды, угля, нефти, в штуках выпускаемых автомобилей, тракторов, аэропланов. В этом смысле империя безусловно догоняла, по отдельным показателям и перегоняла некоторые наиболее развитые государства модерности. Но это было наращивание «материального тела» модерности, приобретающего непропорциональные, уродливые формы, когда огромная «голова» военной промышленности покоилась на рахитичном и непропорционально маленьком и слабом «теле» гражданских отраслей экономики. Созданная система могла быть относительно эффективной лишь в условиях военного или предвоенного времени, в условиях мобилизации всех сил общества на очередном участке прорыва, но не могла выдержать бег на марафонскую дистанцию в состязании с развитыми государствами модерности. Но главное, что не поз воляет нам рассматривать процесс российской модернизации как сугубо догоняющий, является отторжение той формы организации социокультуры, которая и порождает это «материальное тело» модерности.

Глава 1. Две модели модернизации

онных парадигм, принципов развития вполне очевидна, так что достаточно сложно говорить о «догоняющем развитии» в строгом понимании этого термина.

Мы полагаем, что задача осмысления характера модер низационных процессов в России требует введения специального термина и помещения его в особый типологический ряд. Наш ключевой тезис заключается в следующем.

В результате многовекового исторического взаимодействия с западной цивилизацией в России сложилась устойчиво воспроизводимая амбивалентная ситуация, при которой социокультурные основания российской цивилизации определяется и внутренне стабилизируются маятниковым циклом, где доминанта имперской модели модернизации чередуется с компонентой модели либеральной. При этом мо дернизационный процесс также имеет свою устойчивую доминанту — имперскую модель модернизации.

Что такое имперская модель модернизации? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо определиться с тем, какое государственное образование является империей. Сложивша яся повседневная практика употребления этого слова страда ет известным эклектизмом, империей называют совершенно разнородные по своим внутренним основаниям государствен ные образования. Проникая из публицистического языка в язык научный, понятие империи своей расплывчатостью и безразмерностью порождает ситуацию содержательной не определенности.

В целом мы солидарны с типологией империй, предложенной И. Г. Яковенко, подразделившим империи на два основных типа: колониальные и идеократические (традици онные) 10) . Колониальные империи являются, скорее, квази империями, когда метрополия, как правило, географически

10) См. Яковенко И. Г. Российское государство: Национальные интересы, границы, перспективы. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1999. С. 149—150.; Яковенко И.Г. От империи к национальному государству (по пытка концептуализации процесса) // Полис. 1996. №6. С. 118-122.

II . Имперская и либеральная модели модернизации 43

удалена от колоний. В колониальной империи проявление имперскости во многом заключается в эксплуатации и ограб лении колоний, а также, в качестве побочного эффекта, осу ществлении в определенных рамках цивилизаторской миссии «белого человека» 11) воспетой, в частности, Р. Киплингом 12) . Но колониальные империи и колониальная система в целом являются локальным феноменом эпохи экстенсивной экспан сии новоевропейской индустриальной цивилизации с целью господства над регионами, характеризующимися изобилием сырьевых ресурсов.

Рассматривая типологию империй, попытаемся опреде лить, что же, собственно, представляет собой российская фор ма государственности. Разные авторы с различных позиций оценивали и оценивают имперские качества России и СССР. Так, Г. П. Федотов отмечает, что «Россия является империей своеобразной. По своей национальной и географической структуре она занимает среднее место между Великобрита нией и Австро-Венгрией. Ее нерусские владения не отделены от нее морями. Они составляют прямое продолжение ее материкового тела, а массив русского населения не отделен резкой чертой от инородческих окраин. Но Дальний Восток или Туркестан, по своему экономическому и даже политическому значению, совершенно соответствуют колониям

11) Заметим, что именно присутствие английских колонизаторов в Индии резко ускорило процесс формирования национального самосознания среди представителей местных этнических групп. Распространение, пусть и в ло кальных формах, английской системы образования, европеизация местных элит и подготовила, как это не парадоксально, саму возможность националь ного освобождения. Империя вообще является своеобразным «инкубатором» для национальных государств. Вызревая в теле империи до достижения жизнеспособного государственного состояния, колониально зависимые народы начинают, на определенном этапе своего развития, новую жизнь, уже в ка честве независимых национальных государств.

12) «Твой жребий — бремя Белых! / Как в изгнанье, пошли / Своих сыно вей на службу / Темным сынам земли; / На каторжную работу — / Нету ее лютей, — / Править тупою толпою / To дьяволов, то детей». См. Киплинг Р. Бремя Белых // Избранное / Пер. с англ. В.Топорова. Л.: Худ. лит., 1980. C .469.

Глава 1. Две модели модернизации

западных государств. Типологическое, то есть качественное сходство с Австро-Венгрией еще значительнее» 13) .

В свою очередь Ален Безансон не считал СССР коло ниальной империей, приводя достаточно убедительную аргу ментацию, с которой мы во многом согласны: «СССР не есть империя. Чтобы иметь империю, нужно иметь привилегиро ванный народ, главным образом военные методы завоевания и ясно поставленные цели. Всеми этими характеристиками обладали Римская, Испанская, Британская и Французская империи. Русский народ не имеет привилегий. У него есть „преимущества" как у наиболее надежного союзника коммунизма, и партийные лидеры в основном рекрутируются из его рядов — даже в национальных республиках. Но эти преимущества не являются правами» 14) .

В обоих случаях рассматривается колониальный вариант империи, и здесь действительно можно привести аргументы в пользу противоположных позиций. С нашей точки зрения, то обстоятельство, что Россия/СССР имеет опреде ленные черты, сближающие ее с колониальными империями, не позволяет ее именно так и классифицировать. Мы вполне солидарны с точкой зрения В. Ф. Галецкого, согласно которой «русский, турецкий, австрийский и венгерский этносы были имперообразующими, но они, как представляется, все же были в первую очередь инструментом, а не целью имперского строительства, (курсив наш. — С. Г.) Особенно это касается русского и турецкого этносов» 15) .

Представляется, что проблема определения природы России как имперской (или неимперской) заключается в сле дующем. Империи колониальные значительно отличаются от империй идеократических. Понятие идеократической им-

13) Федотов Г. П. Судьба империй // Судьба и грехи России: Избранные статьи по философии русской истории и культуры: В 2 т. Т. 2. СПб.: София, 1991. C .316.

14) Цит. по: Поляков Л. В. Путь России в современность: Модернизация как деархаизация. M .: ИФРАН, 1998. С. 133.

15) Население и глобализация / H . M . Римашевская, В. Ф. Галецкий, A . A . Овсянников и др. M .: Наука, 2002. С.50-51.

II . Имперская и либеральная модели модернизации 45

nepuu имеет более глубокое содержательное наполнение, по скольку целью ее существования является метафизическая сверхзадача, заключающаяся в осуществлении на земле боже ственного проекта. «Цели и ценности средневековой импе рии носят иррациональный характер. Они трансцендентны человеку» 16) . В этой сверхзадаче коренятся и истоки стрем ления к достижению мирового господства во имя торжества трансцендентного Должного.

Именно установление всемирного, безграничного торже ства Должного является доминирующей целью теократи ческой империи, а практические, рациональные цели носят скорее дополнительный и вспомогательный характер. Идеократическая империя по своему определению всемирна 17) , поэтому локализующие империю географические границы временны и неустойчивы. Так, американский историк А. Ри бер полагает, что «имперские государства основаны на заво еваниях, их границы не являются естественными и культур ными, а представляют собой военные „фронтиры"» 18 ).

Доктрина всемирного господства Должного, приходящая в мир через институт имперской Власти, как правило, артикулируется достаточно ясно всегда, но идеологическая оболочка

16) Яковенко И. Г. От империи к национальному государству (Попытка концептуализации процесса) // Полис. 1996. №6. С. 120.

17) «Империя — земное отражение небесной духовной субстанции, а по скольку Святая Русь безгранична, то и Российская империя не может иметь конечных границ. Установить религиозной империи вечные границы — значит усомниться в божественном, вселенском характере породившей ее Истины. Средневековый человек переживает империю как отражение Бога в земной топологии. И православие (коммунизм), и православная (коммунистическая) империя могут быть не вселенскими, не всемирными лишь временно, пока Создатель или История не закончили срок испытания людей. Но настанет день, и Учение, а значит и Империя, охватят собой весь мир. На этом стоит традиционное религиозное сознание». См.: Яковенко И. Г. От империи к национальному государству (Попытка концептуализации процесса) // Полис. 1996. №6. С. 119.

18) Цит. по: Большакова О. В. Российская империя: Система управления (Современная зарубежная историография): Аналитический обзор / РАН ИНИОН. Центр социал. науч.-информ. исслед. Отд. отеч. и зарубеж. исто рии; отв. ред. Шевырин В. M . M ., 2003. С. 35.

Глава 1. Две модели модернизации

в зависимости от эпохи меняется, воплощаясь в различных конструкциях. В Древнем мире и античности мы видим лишь исторические «черновики» идеократической империи, пика своего развития она достигла уже после завершения периода античности. Именно тогда средневековые христианство и ислам дали референтные (высшие) образцы имперской государственности и имперской идеологии. С нашей точки зрения, применительно к России можно говорить как об им перии идеократической, империи великой мессианской идеи и в меньшей мере как об империи колониальной.

И. Г. Яковенко полагает, что российское государство «...имеет выражено имперский характер. Московское цар ство (восстановившееся после распада государства в Смуту) было традиционной империей. Россия 1721-1917 годов являла собой эталон империи. В последнее десятилетие тезис об имперском характере Советского Союза стал общим ме стом» 19) . Точку зрения о имперском характере России/СССР разделяет и ряд западных историков. В качестве иллюстрации этой достаточно распространенной позиции можно привести высказывание американского историка Д. Роули, полагающего, что «и деспотизм, и империя продолжили свое существование в несколько иных формах (до 1991 года вклю чительно. — С.Г.)» 20) .

Зададимся в этой связи вполне закономерным вопросом: какие же факторы способствуют имперскому строительству и, главное, устойчивому воспроизводству империи? Это це лый комплекс факторов, играющих как основную, так и вспо могательную в отношении этого процесса роль. Не следует полагать, что серия успешных завоевательных войн, а так-

19) Яковенко И. Г. Российское государство: Дополнительность социального и культурного анализа // Россия: Трансформирующееся общество / Под ред. В.А.Ядова. M .: Канон-пресс-Ц, 2001. С. 171.

20) Цит. по: Большакова О. В. Российская империя: Система управления (Современная зарубежная историография): Аналитический обзор / РАН ИНИОН. Центр социал. науч.-информ. исслед. Отд. отеч. и зарубеж. исто рии; отв. ред. Шевырин В. M . M ., 2003. C .31.

II . Имперская и либеральная модели модернизации 47

же использование имперских титулов и риторики 21) явля ются достаточными условиями для создания и сколь-либо длительного существования империи. Декларация империи на уровне риторики, с одной стороны, и массовое распростра нение, укоренение имперского сознания, с другой — явления различные, далеко не всегда сопутствующие друг другу.

Именно наличие устойчивого и постоянно воспроизводимого имперского сознания делает возможным как успешное строительство империи, так и ее перманентное возрожде ние. Мы не приуменьшаем в этом смысле значение геополи тических факторов, без удачного совпадения которых мечты о создании или возрождении империи так и остаются меч тами, удачное сочетание геополитических факторов столь же необходимая часть этого условного двучлена имперского стро ительства.

Из истории известно, что в средневековой Европе не уда лось выстроить сколь-либо полноценные теократические им перии, хотя попытки имперского строительства предпринимались на протяжении всего этого периода. Европейская ис тория пестрит калейдоскопической сменой имперских наиме нований, так, например, французские крестоносцы захватили власть в Восточной Римской империи (Византии), получив шей у историков конца XVIII века название «Латинская империя». Известный французский историк Ф. Бродель опи сывает первую и вторую Генуэзскую империи, состоявших из собственно Генуи и ее торговых факторий 22) . Существо вали Датская империя 23 ) империя Каролингов, и наконец,

21) Так, например, принявший титул императора Фридрих Барбаросса называл выбравших его князей «соучастниками славы императора и империи». См.: Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада: Пер. с фр. / Общ. ред. Ю. Л. Бессмертного; Послесл. А. Я. Гуревича. M.: Прогресс, Прогресс-Академия, 1992. С. 250.

22) Броделъ Ф. Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II : В 3 ч. Ч. 1: Роль среды / Пер. с фр. M . A . Юсима. M .: Языки славянской культуры, 2002. С. 446-448.

23) См., напр.: Кеншсбергер Г.Г. Средневековая Европа, 400-1500 годы / Пер. с англ. А. А. Столярова, Предисл. Д. Э. Харитоновича. M .: Весь Мир, 2001. С. 113.

Глава 1. Две модели модернизации

наиболее известная, Священная Римская империя. Европа на протяжении всего Средневековья стремилась к возрожде нию Римской империи; один из идеологов создания единой Европы, французский политик Р. Шуман, заметил, что «на чиная от Каролингов и кончая Карлом V идея создать Гер манскую империю по образцу Римской империи придавала их непомерным усилиям что-то мистическое» 24) .

Однако ни у Каролингов, ни у Оттонов имперское стро ительство не увенчалось воссозданием ее более или менее правдоподобного, аутентичного и, главное, устойчивого об разца. Так, даже наиболее известная средневековая импе рия на западе Европы — Священная Римская империя гер манской нации являла собой территориальное образование с неустойчивыми границами, а император не имел своего постоянного домена 25) . В результате этих героических уси лий, предпринимаемых в течение всего европейского Сред невековья, развернутого теократического проекта в Европе осуществить не удалось.

Это обстоятельство не исключает рецидивов имперских тенденций уже в Европе Нового и Новейшего времени, про явившихся, в том числе, в попытках практического осу ществления имперского проекта. В Европе XIX века можно вспомнить имперское строительство Наполеона Бонапарта, в Европе XX века — предполагавшийся тысячелетним гитлеровский Третий рейх. Сами попытки практического им перского строительства оказались достаточно скоротечными, а созданные образования имперского типа — неустойчивы ми. Мы полагаем, что имперское строительство в Европе является скорее побочной линией, неким историческим ап пендиксом. Мы вполне солидарны с положением, согласно которому генеральной линией, доминантой исторического раз вития в европейской истории выступал процесс формирования

24) Шуман Р. За Европу / Пер. с фр. В. Божовича. M .: Московская школа политических исследований, 2002. С. 39.

25) См., напр.: Егер О. Средние века: Всемирная история в четырех томах. Т. III . M .: ACT , 2000. С.79-120.

II . Имперская и либеральная модели модернизации 49

национальных государств 26) , в то время как все ответвления от этой линии показали свою историческую неэффективность: «Европа — это единственный культурный мир, который развивался не имперским путем. To , что мы называем Азией, — зона имперского развития... » 27) .

Имперское строительство в Европе носило лишь компенсаторный, дополнительный характер, имперский принцип государственного устройства оказался не в состоянии эффективно конкурировать с линией, направленной на создание национальных государств. Но эта конкуренция в це лом оказалась полезна, поскольку сама идея национального государства, вырастающая из средневековых национальных монархий, смогла получить свое практическое воплощение в исторической полемике с универсалистко-имперским тео кратическим проектом.

Вследствие общей направленности европейского истори ческого процесса к формированию национального государства имперское сознание в европейских странах не смогло укорениться «всерьез и надолго», что не позволило проводить в рамках Европы эффективную политику имперского строительства. Даже в Испании при Габсбургах, более других приблизившихся к осуществлению имперского проекта, имперское сознание не стало преобладающим в общественном сознании: уже Филиппа II гранды называли не императором, а королем.

Австрийские Габсбурги стремились к укоренению на сво ей территории имперской традиции и культивации духа им перии, и Австро-Венгерская империя просуществовала в те чение нескольких столетий. Ее устойчивости и воспроизводимости во времени в немалой степени способствовала

26) См., напр.: Xpox M . От национальных движений к полностью сфор мировавшейся нации: процесс строительства наций в Европе // Нации и национализм / Б. Андерсон, О. Бауэр, M . Xpox и др; Пер. с нем. M . С. Па нина. M .: Праксис, 2002. С. 121-145.

27) Померанц Г. Великие нации живут мировыми задачами // Западники и националисты: возможен ли диалог?: Материалы дискуссии. M.: ОГИ, 2003. С. 127.

5 Зак . 200

50 Глава 1. Две модели модернизации

и необходимость военного сдерживания Оттоманской империи, поскольку отдельные народы, населяющие Австро- Венгрию, по одиночке это сделать были не в состоянии. Но после ослабления и последующего угасания Оттоманской империи последовал относительно безболезненный распад Австро-Венгерии империи, и австрийский народ не сохранил сколь-либо значимых имперских комплексов. Имперский рецидив в австрийской истории все-таки имел место, когда во время включения Австрии в 1938 году в состав гитлеровского Третьего рейха был незначительный всплеск имперских настроений, не оказавший в силу своей временной ограниченности серьезных последствий для национального сознания.

Колониальные империи были еще менее способны к формированию исторически устойчивых имперских ком плексов. Так, в Англии, наследнице огромной колониальной империи, ностальгия по колониально-имперскому величию сохраняется не столько в массовом, сколько в субкультурном сознании аристократических слоев. Еще в меньшей степени имперское наследие воздействует на современных голланд цев, бельгийцев, португальцев, построивших, как, впрочем, и англичане, национальное государство и гражданское обще ство: «Нация... отличается от Империи тем, что Империя объединяет людей через „службу себе" (через „государе во дело"), а Нация — через взаимозависимость „каждого с каждым", через взаимосвязь всех автономных, „приватных дел"» 28) .

Таким образом, внутренние тенденции западноевропейской истории в значительной мере определялись взаимодей ствием доминантной линии формирования национальных государств, дополняемых компонентой имперских тенден ций. Внешнее воздействие на западноевропейское развитие оказывало длительное противостояние с «настоящей», т. е.

28) Кара-Мурза A . A . Между «Империей» и «Смутой» // Между «Импе рией» и «Смутой»: Избранная социально-философская публицистика. M .: ИФРАН, 1996. C .88.

II . Имперская и либеральная модели модернизации 51

теократической империей. Сначала это была Восточная Рим ская империя (Византия), затем Арабский Халифат, в последующем Оттоманская империя и последовательно Московия (начиная с завоевания Иваном Грозным Казанского и Астраханского ханств), Российская империя, СССР. Обращаясь к вопросу об истоках и смысле русского коммунизма, H . А. Бердяев вполне справедливо отмечал, что «большевизм есть третье явление русской великодержавности, русского империализма, — первым явлением было московское царство, вторым явлением петровская империя» 29).

В теократических империях имперские тенденции носят доминантный характер, а процессы формирования нацио нального государства не завершаются, не доходят до зрелых форм национального строительства. Все остальные слага емые культурно-цивилизационной системы выстраиваются противоположным образом, то есть все то, что в Европе является доминантным и системообразующим, в империях периферийно и маргинально и, соответственно, наоборот.

В ходе исторического процесса на протяжении веков базовые характеристики крупных культурно-цивилизационных общностей формируются по принципу самоопределения по отношению к своей противоположности. В качестве примера подобного подхода можно привести точку зрения Б. С. Ерасова: «Ислам и индуизм, существовавшие на протя жении веков бок о бок нередко в рамках одного общества, совершенствовали свою символику и вероучение в постоян ном взаимодействии и отталкивании друг от друга» 30) .

Европа не стала бы Европой, не будь по соседству теокра тической империи и не вызывай она постоянного страха у ев ропейцев, возникающего по разным поводам, но всегда как страх части против целого, малого против большего 31) ! Poc -

29) Бердяев H. А. Истоки и смысл русского коммунизма. Репринтное воспроизведение издания YMCA-PRESS, 1955 г. M.: Наука, 1990. C.99.

30) Ерасов Б. С. Цивилизации: Универсалии и самобытность / Б. С. Ерасов; Отв. ред. H. H. Зарубина. M.: Наука, 2002. С. 132.

31) В качестве характерного примера возможно привести слова Г. Гейне, выразившего витавший в европейском воздухе страх в отношении «стрем-

5 )

Глава 1. Две модели модернизации

сия развивалась в постоянном взаимодействии с Европой, ча ще это взаимодействие происходило в процессе военных дей ствий, а не торговых обменов, но война также является частной формой межкультурного взаимодействия, представляя возможность для восприятия инокультурного опыта. Россия без европейского воздействия также развивалась бы по-иному.

В связи с этим нам представляется не только возмож ным, но и необходимым рассматривать проблему российской модернизации не как саморазвертывающийся процесс, про текающий сам по себе как нечто естественное, а как один из аспектов вышеозначенного макроисторического диалекти ческого взаимодействия.

Что же такое имперская модернизация? Империя не ставит своей задачей эволюционировать в направлении интегра ции в цивилизацию модерности, более того, она боится либе рального перерождения и внутренней слабости, неизбежной при принятии инокультурных институтов политической демократии, капиталистического рынка, необходимости брать на себя обязательства в сколь-либо значительном объеме соблюдать права человека.

Задачи имперской модернизации состоят не в перерожде нии, размягчении империи, для нее важно взять у противника только то, что позволит успешно с ним бороться (в более мягком варианте — конкурировать). Имперская модернизация предполагает не структурную трансформацию общества, но преимущественно количественные изменения внутри тех или иных сфер, прежде всего связанных с потребностями военного строительства. Более того, имперская модернизация осуществляется, прежде всего, во имя стабилизации и кон-

лений Московии, которая замышляет ни более ни менее, как завоевать или хитростью добыть на берегах Босфора ключ ко всемирному господству... Воодушевление римско-католическими догматами уже поизносилось, идеи ре волюции возбуждают только вялый энтузиазм, и нам, конечно, надо поискать новых, свежих источников фанатизма, которые мы могли бы противопо ставить неограниченной славяно-греко-православной вере в императора». См.: Гейне Г. Лютеция: Статьи о политике, искусстве и народной жизни / Пер. с нем. А. В. Федорова: Сочинения: В 10 т. T .8 / Под ред. Н.Я. Берков ского, В. M . Жирмунского, Я. M . Металлова. M .: Госиздат, 1958. С. 119.

II . Имперская и либеральная модели модернизации 53

сервации базовых характеристик империи, чему служат как инокультурные заимствования, так и достижение конкурен тоспособности отдельных элементов кулътурно-цивилизаци онной системы.

Так, в отношении частного, но вполне представительного случая имперской модернизации советского периода, Л. Пел ликани полагает, что если «общество модерна — правовое общество, то коммунистическое государство в своих действи ях не связано никакими законами. Коммунистическое государство не является тоталитарным вариантом государства модерна, поскольку отрицает все главные принципы модерности и заимствует только научно-технические достижения для установления господства партийной бюрократии» 32)

Переход в результате модернизации от империи к наци ональному государству мы наблюдаем на примере Турции 33 ) где национальная элита осознала неэффективность и прямую губительность имперской политики: «В государстве, которое, простираясь от Востока до Запада, соединяет в себе различные национальные элементы, обладающие различными ха рактерами и культурой, внутренняя организация естественно порочна в самой своей основе и является потому несостоятельной» 34) Пройдя через длительный период упадка и военных поражений, Турция показала миру редкий пример добровольной деконструкции теократической империи, найдя в себе силы сменить имперскую парадигму на программу построения национального государства 35) .

32) Цит. по: Фомичев П. H. Дискурсы глобализации и тенденции развития социологии: Аналитический обзор // Социологические исследования на пороге XXI в. / РАН. ИНИОН. M., 2000. С.36-37.

33) Более подробно см., напр.: Федотова В. Г. Модернизация «другой»
Европы. M .: ИФРАН, 1997. С 212-230; Лурье СВ. Историческая этнология.
M .: Академический проект, 1997. С. 242-254.

34) Кемаль M . Путь новой Турции. Т. III . Интервенция союзников. Греко-
турецкая война и консолидация национального фронта 1920-1921. M .: Гос.
социально-экономическое изд-во, 1934. С. 72.

35) Там же. С. 72-73.

Глава 1. Две модели модернизации

Уже в 1923 году Мустафа (Кемаль) Ататюрк пошел на радикальный разрыв с имперским наследием, отказавшись от старой письменности, представлявшей собой турецко-ара бо-персидскую смесь на основе арабского алфавита, заменив ее на новый официальный язык, созданный на основе разговорных форм и основывающийся на латинице. «Создание современной Турции в результате реформ Кемаля Ататюрка можно рассматривать как парадигматический образец гражданского национализма... Ататюрк выбрал Запад, наиболее отчетливо выразив это отменой культурного и литературного средства, через которое выражала себя мусульманская элита империи» 36) . В последние десятилетия Турция активно движется в направлении интеграции в европейское политическое, экономическое, культурное пространство. В то же время возможность аналогичного выбора для России затруд няется инерционным воздействием традиционной феодально-имперской программы.

Имперская модернизация не связана с деконструкцией империи, напротив, ее успешное проведение способствует ре шению задач имперского строительства и воспроизводства в новых исторических и социокультурных условиях. Имен но специфика выполняемых задач позволяет рассматривать имперскую модернизацию как особый историко-культурный феномен.

Мы изложили общую модель имперской модернизации; естественно, что реальные исторические и социокультурные процессы протекают не столь прямолинейно и механистично. Противостояние и конфликт тоже являются формой культурно-цивилизационного диалога, а его диалектика не укладывается в жесткие механистические схемы. Отклонения от этих схем не отменяют общей логики, выстроенной в контексте исторического взаимодействия с Европой, нашедшего свое выражение в асимметричном и неравновесном сочета-

36) Бенхабиб С. Притязания культуры. Равенство и разнообразие в гло бальную эру: Пер. с англ.; Под ред. В. И. Иноземцева. M .: Логос, 2003. С. 11-12.

II . Имперская и либеральная модели модернизации 55

нии имперской и либеральной моделей российской модер низации.

Под либеральной моделью мы понимаем такой тип вос приятия культурно-цивилизационного опыта Запада, кото рый предполагает трансформацию российского общества в либеральном направлении. Согласно точке зрения Дж. Бер банк, «воображаемый „Запад" стал моделью или антимоде лью для воображаемой „России", и эта бинарная оппозиция отрезала возможность иных культурных проектов» 37 ) . Та ким образом, историческая диалектика отношений России и Запада в контексте модернизации приобретает еще одно измерение, которое лишь на первый взгляд представляется сугубо внутренним измерением российской цивилизации.

Употребление термина «российская цивилизация» не бесспорно. Ряд культурологов и исследователей цивилиза ций, в частности Гр. Померанц, считают его неправомерным, тем не менее, значительная часть исследователей принима ют этот термин 38) . С нашей точки зрения термин «россий ская цивилизация» выглядит вполне корректным в каче стве обозначения субцивилизации внутри восточнославянской (или православной) цивилизационной общности.

Имперская и либеральная модели модернизации в российской истории находятся не просто в состоянии последовательного чередования, эта последовательность не столь линейна. Как разные по силе проявления тенденции, они практически всегда действуют параллельно. В период, когда империя переживает очередной этап имперской модернизации, инокультурные элементы, нелегитимные по отношению к им-

37) Цит. по: Большакова О. В. Парадигма модернизации в англо-американ ской русистике (Российская империя) // Политическая наука. Политическое развитие и модернизация: Современные исследования: Сб. науч. тр. / РАН. ИНИОН. Центр социал. науч.-информ. исслед.; Отд. политической науки. Росс, ассоц. полит, науки; Отв. ред. и сост. А. Г. Володин. M ., 2003. С. 156.

38) См., напр.: Ерасов Б. С. Цивилизации: Универсалии и самобытность / Б.С.Ерасов; Отв. ред. Н.Н.Зарубина. M .: Наука, 2002. C .419-461.; С.Хан тингтон говорит о православной цивилизации с центром в России, см.: Хан тингтон С. Столкновение цивилизаций / Пер. с англ. Т. Велимеева, Ю. Но викова. M : ACT , 2003. C .56.

Глава 1. Две модели модернизации

перским элементам социокультурной системы, в эту систему неизбежно проникают: «Стремление завершить трансформа цию наиболее архаичных общественных институтов соседствовало с негативным восприятием западного опыта капиталистической модернизации. Желание сохранить реальные или мнимые достоинства национальной культуры с теми или иными особенностями социокультурной структуры входило в противоречие с процессом даже сильно ограниченных военно-административных преобразований» 39) .

Проникая в российское социокультурное пространство, эти инокультурные элементы способствует внутренней эро зии имперских оснований системы, подготавливая тем самым почву для последующего всплеска либеральной модернизационной тенденции. В свою очередь, изобилие инокультур ных элементов, сопровождающееся ослаблением имперских оснований социокультурной системы, вызывает брожение в обществе и, как правило, различную по степени жестко сти репрессивную ответную реакцию со стороны имперской системы.

Постоянное проникновение в пределы российской соци окультурной системы европейского влияния, инфильтрация в нее западных по своей генеалогии элементов во многом определяют амбивалентное чувство притяжения и отторжения, которое испытывает Россия в отношении Запада, ставшего «...для русских одновременно и целью, к которой стремятся, и целью, по которой стреляют...» 40) . Что любо пытно, для российского западника Запад — это, скорее, вопло щенное Должное: «Запад для „западника" — лишь идеальная точка зрения, а не культурно-географическая реальность» 41) . На другом полюсе общественной и культурной жизни знак

39) Соловьев Э. Г. У истоков российского консерватизма // Политические исследования. M., 1997. №3. С. 146.

40) Цит. по: Пивоваров Ю. С. Русская история как «Русская идея». Часть II .
Властецентричные и идеологические основания // Россия и современный
мир.2003.№3. C .29.

41) Лотман Ю. M . Символика Петербурга и проблемы семиотики города //
Избранные статьи: В III т. Т. II . Таллинн: Александра, 1992. С. 18.

II . Имперская и либеральная модели модернизации 57

восприятия западной цивилизации меняется на прямо противоположный: «...от Запада к нам идет зло. Это стимулирует страх, активность субъекта по защите наших ценностей, активной к ним партиципации и нашей высшей Правды, сти мулирует страх перед отпадением, что автоматически ведет к партиципации ко злу Запада» 42) .

Следует отметить, что рефлексия по поводу азиатской компоненты в российской цивилизации в общественном сознании выражена значительно более слабо, чем постоянная дискуссия о нашем отношении к Европе. Отмечается, что в составе России есть и своя «внутренняя Азия — азиатские народы и азиатская территория, но все-таки она не может причислить себя к Востоку, потому что в течение многих веков модернизировала свое евразийское пространство» 43) .

Подданные империи испытывают к либеральной цивилизации противоположные чувства притяжения и отторжения. С одной стороны, империя стремится овладеть притя гательными благами либеральной цивилизации — товарами, знаниями, технологиями, но с другой стороны, имперское сознание отвергает ту целостную систему, которая эти блага порождает. Сталкиваясь с обилием инокультурных заимствований, имперская социокультурная система боится перерождения, поскольку, достигнув определенных количественных уровней, инокультурные элементы начинают самоорганизовываться и воспроизводить систему целиком. Здесь вполне уместно вспомнить Т. Парсонса, рассматривавшего процессы сегрегации импортируемого социокультурного опыта в странах, осуществляющих модернизацию, и отметившего, что в постоянных попытках подразделить им портируемый инокультурный опыт на приемлемый и не при емлемый проявляется тенденция к сохранению ценностей культуры «высшего уровня, открывая в то же время дорогу радикальным изменениям на следующем уровне ценностной

42) Ахиезер A . C . Россия: критика исторического опыта. Т. II . M .: Филос. общество СССР, 1991. C .352.

43) Федотова В. Г. Между Европой и Азией // Западники и националисты: возможен ли диалог?: Материалы дискуссии. M.: ОГИ, 2003. С. 82.

4 Зак . 200

Глава 1. Две модели модернизации

спецификации, т. е. на уровне основных функциональных подсистем» 44 ) .

С нашей точки зрения, в России эти изменения на уровне основных функциональных подсистем строго дозировались, поскольку заимствуемое должно функционировать в узких, жестко ограниченных рамках и ни в коем случае «не пус кать корни», иначе дисистемные элементы могут оформиться в альтернативную систему. Поэтому дозирование и сегрегация инокультурных элементов является задачей, к решению которой имперское сознание всегда относится очень серьезно.

Существующий механизм поддержания внутренней ста бильности российской социокультурной системы, постоян ного воспроизводства имперского сознания препятствует ин новационным процессам. Система ограждается от внешней среды при помощи контроля и подавления нежелательной, с точки зрения элиты, социокультурной информации. Московское царство, Российская империя, СССР стремились воспринимать инокультурную, прежде всего западную, информацию, относящуюся к сфере технологическо-инструментальной. Таким образом, достигалось воспроизводство социокультурной, религиозной идентичности, замедлялись процессы исторической и социокультурной динамики, когда «образ их воспитания, чуждый всякого основательного образования и гражданственности, признается их (московскими. — С.Г.) властями самым лучшим для их государства и наиболее согласным с их образом правления, которое народ едва ли бы стал переносить, если бы получил какое-нибудь образование и лучшее понятие о Боге, равно как и хорошее устройство. С этой целью цари уничтожают все средства к его улучшению и стараются не допускать ничего иноземного, что могло бы изменить туземные обычаи» 45).

44) Парсонс Т. Очерк социальной системы // О социальных системах / Пер. с англ. А. Харраша; Под ред. В. Ф. Чесноковой и С. А. Белановского. M .: Академический Проект, 2002. С. 662.

45) Флетчер Дж. О государстве Русском // Проезжая по Московии (Рос сия XVI - XVII веков глазами дипломатов) / Отв. ред. и автор вступит.

II . Имперская и либеральная модели модернизации 59

Временами политика контроля и ограничения коммуни каций приобретала черты автаркии, т. е. последовательного и целенаправленного обособления страны в экономической, политической, культурной сферах. Примеров этого ограничи тельного подхода к информации и человеческим контактам, идущим из Европы, великое множество, здесь же приведем лишь несколько из них. Так, информационные сообщения своего времени — «Куранты», составлявшиеся на основании иностранных источников в Посольском Приказе, — до января 1703 года считались государственной тайной 46) это то, что касается контроля за распространением информации. В качестве иллюстрации к сфере ограничения человеческих контактов можно привести следующий исторический факт: уже «Иван III ввел смертную казнь за переход западной границы» 47)

Подобная практика не раз впоследствии воспроизводилась в отечественной истории. Еще раз в качестве иллюстрации сказанного обратимся к запискам Дж. Флетчера: «Бежать отсюда (из Московии. — С.Г.) очень трудно, потому что все границы охраняются чрезвычайно бдительно, а наказание за подобную попытку, в случае, если поймают виновного, есть смертная казнь и конфискация всего имуще ства. Учатся только читать и писать, и то весьма немногие. По той же причине не дозволено у них иностранцам приез жать в их государство из какой-либо образованной державы иначе, как по торговым сношениям, для сбыта им своих товаров и для получения через них чужеземных товаров» 48 ) На новом этапе исторического развития, уже в XX веке,

статьи H . M . Рогожин; Сост. и автор комментариев Г. И. Герасимова. M .: Междунар. отношения, 1991. С. 137.

46) Пайпс Р. Россия при старом режиме / Пер. с англ. В. Козловского. M .: Независимая газета, 1993. С. 50.

47) Кантор B.K. «...Есть европейская держава». Россия: трудный путь к цивилизации: Историософские очерки. M.: РОССПЭН, 1997. С. 123.

48) Флетчер Дж. О государстве Русском // Проезжая по Московии (Рос сия XVI - XVII веков глазами дипломатов) / Отв. ред. и автор вступительной статьи H . M . Рогожин; Составитель и автор комментариев Г. И. Герасимова. M .: Междунар. отношения, 1991. С.71-72.

4 )

Глава 1. Две модели модернизации

практика контроля, ограничения и монополизации информа ции стала повседневной практикой тоталитарных режимов, «институциональная монополизация истинного слова, запрет на стилевое разнообразие... вошли в инструментарий тота литарного насилия» 49) .

Отметим, что одно из присущих империи противоречий заключается в малосочетаемых с точки зрения формальной логики в одном государственном организме началах изоляционизма и агрессии. С одной стороны, для империи характерно жесткое метафизическое противопоставление своих и чужих и отгораживание от последних всеми возможными способа ми, поскольку «премудрость бо еллинская мати всем лука вым догматом» 50) . Так, еще в XVII веке архангельские купцы, возвращаясь домой после общения с иностранцами, совершали в церкви специальные очистительные обряды, о распространенности данной практики свидетельствует и Си гизмунд Герберштейн: «Кто ел с латинянами, зная об этом, должен быть очищен очистительными молитвами... Купцы и путники, ходящие в латинские страны, не лишаются прича стия, но допускаются к нему после примирения с церковью через покаянные молитвы» 51) .

С другой стороны, это же четкое подразделение мира на «эллинов и варваров», чистых и нечистых, праведных и неправедных провоцирует империю на борьбу с Мировым злом, как правило, осуществляемую посредством использо вания военной силы, экспансионистского расширения, по скольку идеократическая империя предпочитает рассматри вать себя как империю всемирную. Именно поэтому импе рия просто не может, не имеет внутреннего права стоять

49) Кола Д. Политическая социология / Пер. с фр. А. И. Кристаловского, Ю. А. Немешева, А. А. Тарасевича-Скрыльникова; Предисл. А. Б. Гофмана. M .: Весь Мир, ИНФРА-М, 2001. C .260.

50) Аввакум, «Писанейце» боярину Ф.М.Ртищеву // Житие Аввакума и другие его сочинения / Сост., вступ. ст. и коммент. A . H . Робинсона. M .: Сов. Россия, 1991 С. 127.

51) Герберштейн С. Записки о Московии / Пер. с нем. А. И. Малеина, А.В.Назаренко; Под ред. В.Л.Янина. M.: Изд-во МГУ, 1988. C.95.

II . Имперская и либеральная модели модернизации 6 1

на месте и обживать пространство внутри естественных гра ниц. О британской колониальной экспансии метафорично и поэтически сказано у Ханны Арендт: «Экспансия — это все... Я аннексировал бы планеты, если бы мог» 52) . Этот порыв к мировому господству действует с непреложностью природного инстинкта, и посему печальный исторический опыт мировых империй, поглотивших больше, чем способны переварить (обустроить), не учитывается последователями дела имперского строительства 53) .

Сами подданные империи, разделяющие имперские представления, полагают, что если бы не неблагоприят ные исторические обстоятельства, чьи-то ошибки и недочеты на местах, то практическое осуществление проекта мирового господства, или, по меньшей мере, установление контро ля над обширными территориями, обрамляющими границы империи, вполне возможно 54) . Мнение, разделяемое многими россиянами, что если бы не беловежские соглашения (на циональное предательство и сговор за спиной народов), то СССР мог бы существовать чуть ли не вечно — явление из того же смыслового ряда.

52) Арендт X. Истоки тоталитаризма / Пер. с англ. И. В. Борисовой, Ю. А. Кимелева, А.Д. Ковалева и др. M.: Центр Ком, 1996. С. 186.

53) В конце XIX - начале XX веков царское правительство всерьез рас сматривало идею о прокладке железнодорожных путей через Персию в Индию, имевшую своей целью распространение на этот регион российского влияния. Планы эти вызвали серьезное беспокойство у английских колониальных властей: «Мысль о вторжении в Индию русской армии кажется на первый взгляд нелепой, но кто не признал бы до русско-японской вой ны нелепою мысль об отправке полумиллионной армии в Манчжурию...». См. Павлович М.П. (Мих. Вельтман) Империализм и борьба за великие железнодорожные и морские пути будущего: (К вопросу о причинах мировой войны). Кн. 1. 4.2. 2-е изд., доп. М.—Пг.: Книгоиздательство «Коммунист», 1919. C .55.

54) Вспомним, например, мечту первых лет советской власти о создании Всемирной Республики Советов или практическое установление политического и военного контроля со стороны СССР, осуществившееся после окон чания Второй мировой войны над странами Восточной Европы и союзниче ских отношений с Китайской Народной Республикой, что в совокупности покрывало основную часть империи Чингизхана.

Глава 1. Две модели модернизации

Насколько эти представления противоречат нарастав шим в конце 80-х — начале 90-х годов XX века тенденциям, помнят, очевидно, современники тех событий. В 1990 году M . Гефтер, как и многие в те годы в СССР и за его пределами предчувствовали близкий цивилизационный слом, очередной русский бунт и геополитический передел: «А уже на близком, на подходе, — Россия как вызов, как неизвестность, как вулкан, который едва начинает дымиться, а завтра такую лаву вывалит из своего кратера, которая сожжет гораздо больше судеб человеческих, чем лава азербайджано-армянской междоусобицы» 55) . К счастью, эти предчувствия не стали отражением будущей реальности, учитывая масштаб геополитического слома, все обошлось относительно мирно.

Но предположим на минуту, что не было бы «предатель ства», а был вдохновенный патриотический порыв в России, на Украине, в Закавказье... Предположим, что советская армия выполнила присягу на верность СССР и силовыми (военными) методами попыталась навести «порядок» в наци ональных республиках бывшего союзного государства. Готов ность участвовать в событиях по такому сценарию в стране была. В мае 1991 года в Москве проходила первая Всероссий ская конференция воинов-интернационалистов, принявшая обращение к военнослужащим армии и флота, в котором, в частности, говорилось следующее: «В сложных условиях внутригосударственной обстановки армия остается надежным гарантом нерушимости Союза ССР, залогом граждан ского согласия и мира, оплотом безопасности общественного развития» 56) .

Развитие событий по силовому сценарию означало бы, как минимум, десятилетие, проведенное в окопах, миллионы загубленных человеческих жизней, десятки миллионов беженцев и вынужденных переселенцев, прямое или опосре дованное участие в конфликте различных государств и во-

55) Гефтер M . Порог (Из монологов 1990 года) // Век XX и мир, 1990. №6.С34.

56) Цит. по: Геллер М.Я. Российские заметки. 1991-1996. M .: МИК, 1998. C .28.

II . Имперская и либеральная модели модернизации 63

енных блоков из дальнего зарубежья. Кто в такой ситуации может претендовать на имя патриота, человека, которому небезразлична судьба его сограждан, а кто — на имя потенциального военного преступника (см. развитие ситуации в бывшей СФРЮ)? С нашей точки зрения, патриотами, людьми, спасшими свои народы от братоубийства, чуть ли не впервые в истории империи принявшими меры не пост фактум, а упредительно, стали Борис Ельцин, Станислав Шушкевич и Леонид Кравчук. Кроме того, организация раз нородных географических и культурных пространств под эгидой империи — это даже не столько вчерашний, сколько позавчерашний этап развития человечества, XX век вообще можно определить как век деконструкции империй.

Постараемся теперь обрисовать идеально-типический образ пропитавшегося эманациями Должного подданного империи. Этот образ социального субъекта крайне противоречив, и эта противоречивость стала более акцентированной, явной благодаря процессам модернизации. Имперская власть, осуществляющая имперскую модель модернизации, желает видеть абсолютно послушного себе подданного, обла дающего в то же время активной жизненной позицией. Так, французский историк Левек заметил, что «Петр еще больше увеличил рабство русских, требуя, чтобы они стали похожи ми на свободных людей» 57 ) а наш современник, А. Безансон, обращаясь уже к эпохе царствования Николая I , отмечал, что власть безуспешно пыталась решить еще петровскую дилем му — как «заставить раба, сохранив его таковым, действовать сознательно и свободно» 58).

Заметим, что проблема эта не решаема в принципе, когда человек берет на себя всю тяжесть принимаемых решений и несет за них полноту ответственности, он перестает быть

57) Цит. по: Стариков E. H . Общество-казарма: от фараонов до наших дней. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1996. С. 306-307.

58) Безансон А. Россия в XIX веке // Советское настоящее и русское прошлое: Сборник статей / Пер. с фр. А. Бабича (главы IV - XI ) и M . Розанова (главы I - III ). M .: МИК, 1998. С. 13.

Глава 1. Две модели модернизации

рабом и становится свободным, вне зависимости от преходящих исторических обстоятельств. О таком освобождении советского человека перед лицом чрезвычайных обстоятельств, на войне в ее крайних проявлениях писал Василий Гроссман в романе «Жизнь и судьба», ощущение внутреннего освобождения было и у героев Виктора Некрасова в «Окопах Сталинграда», когда под огнем, отрезанные от начальства, командиров и комиссаров, люди становились свободными, переставали бояться говорить вслух о И. В. Сталине, полити ческих репрессиях, концентрационных советских лагерях.

Но имперская власть полагает иначе; кроме кратких в контексте исторического времени перерывов не прекращая эту искусственную, основанную на системе воспитания, про паганды и репрессий селекцию-выведение имперского субъ екта, совсем еще недавно воплощенного в идеально-типиче ском образе советского человека. В нем должны сочетаться беззаветная любовь к государству и в то же время отсутствие каких-либо частных интересов; он должен был быть оптими стичен, спортивен 59) и альтруистичен, а главное, в любой мо мент без колебаний готов пожертвовать собственной жизнью ради осуществления очередного идеократического проекта.

Имперская «держава, основанная на аккумулированной и монополизированной мощи всех своих индивидуальных членов, неизбежно лишает каждого из них его силы, от нимает у него его природные и человеческие возможности. Он становится винтиком накапливающей власть машины, и ему остается только утешать себя тонкими размышления ми о конечном ее предназначении, сама же машина устроена так, что, просто повинуясь своему внутреннему закону, она может сожрать земной шар» 60) .

59) Вспомним, в частности, парады советских физкультурников на Красной площади в СССР 30-х годов, посмотрим для наглядности кинохронику того времени или пройдем по залам, посвященным советскому искусству 20-х — 40-х годов XX века в Третьяковской галерее на Крымском валу.

60) Арендт X . Истоки тоталитаризма / Пер. с англ. И. В. Борисовой, Ю.А.Кимелева, А.Д.Ковалева и др. M .: Центр Ком, 1996. C .214.

II . Имперская и либеральная модели модернизации 65

Кроме того, он не имеет собственности в западном, юри дическом смысле. Все, чем он владеет, принадлежит ему лишь временно и условно, с позволения Власти, которая в любой момент вправе все отобрать, поскольку такие понятия, как право на частную собственность и свобода личности в этой системе ценностей практически отсутствуют. На вербальном уровне и даже на уровне письменных деклараций и «законодательных» актов они могут присутствовать, но слова, не имеющие ни институционального, ни ментального подкрепления, остаются не более чем благими декларациями. Счастье идеально-типического подданного империи не в правах и свободах, не в собственности, а в бескорыстном служе нии Должному, являющемуся ему в образе имперской Власти: «Служба для государства на высоком посту — это и есть подлинная самореализация в России» 61) .

Мифологема идеального подданного империи является одной из главных химер имперского сознания, демонстрируя значительную историческую устойчивость и воспроизводясь на новых отрезках исторической и социокультурной динамики, получая соответствующие времени идеологические и лексические опосредования. Более того, проецируясь в различные сферы общественного сознания, эта мифологе ма носит всепроникающий характер. А. Ф. Лосев, размышляя о современной ему России XX века, говорил о том, что «Россия, конечно, немножко приобщилась к Западу, но безличного, бездушного, безыдейного, каменного здесь очень много. Рабства много» 62) .

В эпоху модерности институциональная и ценностно-нормативная экспансия западной цивилизации модерности «породила длящуюся и поныне конфронтацию между куль турными и институциональными основами западного модер низма, с одной стороны, и основами других цивилизаций,

61) Скворцов Л. В. Осевая связь России и Западной Европы: глобальное значение евразийского равновесия // Гипотетический эзотеризм и гуманитарное самосознание: Избр. тр. M.: РАН ИНИОН, 2000. C.235.

62) Бибихин В. В. Из рассказов А. Ф. Лосева // Начала: Религиозно-фило софский журнал. 1992.№2(8). С. 129-130.

Глава 1. Две модели модернизации

как целых регионов, так и отдельных стран — с другой» 63) . С этой экспансией связан еще один феномен, о котором нельзя не сказать в контексте нашего дискурса. Речь идет о так называемом «эффекте навязанного развития», хотя сам этот термин не имеет четкого определения и довольно широко употребляется культурологами, социологами и политологами 64) . Эффект навязанного развития не является самостоятельной моделью модернизации, это во многом ил люзия модернизации, сопутствующая различным ее моделям. Нередко приходится встречать изложение позиции, согласно которой имитативные формы либерального общества, в ходе модернизации искусственно привносимые в общества традиционные, со временем усваиваются, превращаются из имита ционных в подлинные.

Еще В. Г. Белинский, сравнивая современные ему Моск ву и Петербург, замечал, что в северной столице западное влияние привело к тому, что в быт простонародья вошли «кофе и сигары, которыми даже лакомятся подгородные мужики, а прекрасный пол... без кофею решительно не может жить; подгородные крестьянки Петербурга забыли уже национальную русскую пляску для французской кадрили, которую танцуют под звуки гармоники, ими самими извлекаемые... » 65) , Имитационные формы повседневной жизни прививаются достаточно легко, но сколь велика дистанция от усвоения формы к усвоению содержания. Процесс напол нения имитативной формы соответствующим содержанием не более чем вероятностен, хотя российская модернизация долгое время осуществлялась в форме подражания внешним

63) Эйзенштадт Ш.Н. Множественность модернизмов в век глобализа ции // Глобализация: Контуры XXI века: Реф. сб. / РАН. ИНИОН. Центр научно-информ. исслед. глобальных и региональных пробл. Отд. Восточной Европы; Отв. ред. Малиновский П. В. M ., 2002. Ч. 1. С. 139. (Сер.: Глобальные проблемы современности).

64) См ., напр .: Black С . E. The Dynamics of Modernization: a Study in Comparative History. N . Y ., 1966.

65) Белинский В. Г. Петербург и Москва // Современные записки. M .: Сов. Россия, 1983. С. 247.

II . Имперская и либеральная модели модернизации 67

проявлениям европейской культуры. Элемент подражания внешним формам чужой культуры можно увидеть, в частно сти, как в преобразованиях Петра I , так и в модернизацион ных трансформациях послепетровского периода.

В то же время в случае прекращения внешнего воз действия достаточно часто наблюдается процесс отторжения либеральных реформ, навязанные формы либерального жиз ненного уклада в ряде случаев могут исчезать почти полностью, не оставляя ощутимого следа. Более того, антимо дернизационная волна часто отбрасывает общество до уровня исторически более низкого, чем предмодернизационный. Классическим примером в этом отношении может служить взрыв традиционализма, произошедший в форме исламской революции в Иране, это пример поучительный, но дале ко не единственный. Наша собственная история дает этому немало примеров, и здесь уместно вспомнить, что «Россия в основе своей цивилизации — Азия, но эту Азию Петр повер нул в Европу и европеизировал верхний слой, народ оставив азиатским. В результате, когда империя рухнула, верхний ев ропейский слой был почти полностью сметен и в несколько приемов уничтожен» 66) .

Мотив навязанного развития присутствует в российской исторической практике двояко. О нем приходится говорить в связи с тем, что империя вынуждена заимствовать у Запада не только технологии, но и определенные социокультурные институции в целях эффективного противостояния тому же Западу в условиях мирового стратегического соперничества. Такое вынужденное заимствование нельзя назвать прямым эффектом навязанного развития, но и недооценивать ино культурное влияние было бы серьезной ошибкой. Нетрудно представить, как бы строились отношения между имперской российской властью и ее подданными, если бы не косвенное, а иногда и прямое присутствие (давление) Запада, вспом ним хотя бы требование западных стран, предъявляемые

66) Померанц Г. Великие нации живут мировыми задачами // Западники и националисты: возможен ли диалог?: Материалы дискуссии. M .: ОГИ, 2003. С. 127.

Глава 1. Две модели модернизации

к СССР после подписания Хельсинского заключительного акта, в частности, его гуманитарной «четвертой корзины»: соблюдайте права человека. Причем речь шла о соблюдении прав человека в европейском, западном понимании, которое со временем распространилось в различных цивилизационных ареалах мира.

Поскольку практическое соблюдение прав человека бы ло противоестественно самой природе имперской власти как в советский, так и в досоветский периоды, то этот аспект внутренней российской жизни напрямую зависел от влияния Европы, евроатлантической цивилизации в целом. Но пробле ма отторжения гражданских прав не носит изолированного характера, она стоит в одном ряду постоянного отторжения импортируемых в Россию западных институтов. Отме тим, что институты представительной демократии, суда, избирательной системы получили в России преимущественно внешние, подражательные формы, что не только серьезно ме няло их изначальное (западное) содержание, но и уменьшало устойчивость этих институтов перед лицом антимодерни зационных тенденций.

Здесь следует коснуться вопроса соотнесения развития военных, промышленных и социальных технологий с эволю цией российской имперской власти. Известный российский философ-эмигрант Б. П. Вышеславцев, говоря о современной ему западноевропейской жизни, совершенно справедливо замечал: «Что новое здесь появилось, чтобы так изменить усло вия жизни? Ответ ясен: это точная наука (математическое естествознание и биология) и научная техника, это научные открытия, на которых построен индустриализм. А, кроме того, и, прежде всего, это рациональная организация права и государства, это либеральное правовое демократическое го сударство, обеспечивающее личную безопасность и свободу, без которой нет творчества и изобретения и науки (курсив наш.- С.Г.)» 67) .

67) Вышеславцев Б. П. Кризис индустриальной культуры / Сост. и прим. Сапова В. В.; Вступ. статья Левицкого C . A . M .: Раритет, 1995. С. 184.

II . Имперская и либеральная модели модернизации 69

Обращаясь к нашему совсем еще недавнему советско му прошлому, вспомним, как на основе мобилизационной модели развития все силы участников этого экстремального процесса использовались для создания современной для того времени тяжелой индустрии. Советская имперская модер низация проводилась на основе широчайшего использования рабского труда, миллионы советских заключенных строили каналы, заполярные и сибирские города, добывали урановую руду, на их костях строился реальный социализм.

Крепостной советский ученый, работавший в шарашке, под угрозой отправки из «круга первого» 68) в двенадцатый круг воображенного Данте и воплощенного в реальности И. В. Сталиным ада, на пределе сил добивался военно-стра тегического паритета с государствами модерности, прежде всего с США, поддерживая научно-технологический уро вень середины XX века. Советский заключенный, попавший в «двенадцатый круг», голыми руками, без всяких средств за щиты добывал урановую руду, гарантированно и мучительно умирая через достаточно непродолжительный отрезок времени. Это только крайние примеры, между которыми лежит бесчисленное множество изломанных человеческих судеб, бездна страданий, огромная смертность, по совокупности ве дущие к депопуляции нации. В результате этого крайнего перенапряжения народных сил численность российского на селения составила к 1995 году около 146 млн против 270 млн человек, которые, по оценкам экспертов, могли бы жить в нашей стране в том же 1995 году. Прямые и косвенные потери России в течение прошлого века составили порядка 121 миллиона человек 69) .

Во второй половине XX века радикально изменился как внешнеп ол итический контекст, в котором находился СССР, так и задачи, стоящие перед страной. Наиболее развитые государства модерности стали постепенно переходить к пост-

68) Подробно см.: Солженицын А. И. В круге первом.

69) Вишневский А. Г. Серп и рубль: консервативная модернизация в СССР. M .: ОГИ. 1998. C .125-126.

Глава 1. Две модели модернизации

индустриальной стадии развития. В книге «Одномерный человек. Исследование идеологии развитого индустриального общества», вышедшей в свет в 1964 году, Г. Маркузе заметил, что «Наше (западное. — С. Г.) общество отличается завоеванием центробежных социальных сил с помощью технологии, а не террора на двойной основе подавляющей эффективности и возрастающего уровня жизни...» 70) . Уровень постиндустриальньис технологий предполагает наличие эман сипированного менталитета, в новых условиях деятельность ученого раба не может быть сопоставима по эффективности с работой свободного ученого. Эволюция советской системы в сторону большей терпимости, наблюдаемая со второй половины 50-х годов прошлого века, сопровождавшаяся при ближением отдельных элементов жизненного уклада к западным стандартам, произошла не только вследствие ее по степенного добровольного перерождения в гуманистическом духе. Во многом само это перерождение было обусловлено вынужденным приспособлением системы к новым историческим обстоятельствам, став своеобразной и неизбежной платой за обеспечение военно-политической конкурентоспо собности.

Советское правительство, Политбюро ЦК КПСС стали действовать с оглядкой на Запад, который постепенно становился крупнейшим торговым партнером и всегда был для страны источником новых технологий, получение которых становилось все более важным. Так, например, после выхода на Западе главного труда А. И. Солженицына «Архипелаг Гулаг» члены Политбюро ЦК КПСС пространно обсуждали вопрос, что же в этих условиях делать со столь известным российским писателем, ставшим к тому времени лауреатом Нобелевской премии по литературе. Все предложения, по су ти, сводились к двум: выслать за границу и судить в СССР по всей строгости советского закона. И засудили бы, отправили в Верхоянск, как предлагал тов. Косыгин, поскольку

70) Цит. по: Вольф Р. П. О философии / Пер. с англ. О. Л. Безручкина, В. И. Спиридоновой; Под ред. В. А. Лекторского, Т. А. Алексеевой. M .: Аспект Пресс, 1996. С. 133.

II . Имперская и либеральная модели модернизации 71

«туда никто не поедет из зарубежных корреспондентов: там очень холодно» 71) . Но, как с большим сожалением отметил тов. Соломенцев, «Солженицын — матерый враг Советского Союза. Если бы не внешнеполитические акции, которые осуществляет сейчас Советский Союз, то можно было бы, конечно, вопрос решить без промедления. Но как то или иное решение отразится на наших внешнеполитических акциях? (курсив наш. — С.Г.)» 72) .

Таким образом, внутренняя политика в СССР оказалась в некоторой зависимости от политики внешней, меж дународного контекста, в котором приходилось действовать Министерству иностранных дел и Международному отделу ЦК КПСС. Оказалось, что в индустриальном, а тем более в постиндустриальном мире достижению военной и технологической эффективности сопутствует внутренняя эрозия имперской системы, активизируется эффект навязанного раз вития, проявляющийся, прежде всего, в распространении ди системных элементов, привносимых вестернизацией.

В свою очередь Российская, а затем и советская империя выступали источником навязываемого развития по отноше нию к своим колониям и полуколониям, внутренней и внешней Азии. Классическим примером может служить советская модернизация в Средней Азии. В 70-е годы прошлого века казалось, что традиционный уклад в этих странах навсегда ушел в прошлое, исламские основы культуры просматривались слабо, сохраняясь скорее в имплицитной форме. Тем не менее после распада СССР эти страны быстро откати лись к своему естественному историческому состоянию, т. е. средневековым феодальным деспотиям, а соседний Афгани стан после ухода советских войск вернулся «к той ситуации кланово-племенной фрагментарности, которая была характерна для него в течение тысячелетий и которую на время

71) Буковский В. Московский процесс. M.: МИК; Париж: Русская мысль, 1996. С. 125.

72) Там же. С.123.

Глава 1. Две модели модернизации

заморозили русско-английское соперничество и затем логика холодной войны» 73) .

Сегодня максимальное самораскрытие базовых харак теристик социокультурной системы среднеазиатских госу дарств сдерживается лишь их существованием в рамках современного международного порядка, не отличающегося благосклонностью к средневековым формам изоляционизма. В то же время в случае ослабления внимания междуна родного сообщества к гуманитарным вопросам навязанные извне атрибуты либеральной политической системы, которые на этой почве трудно назвать даже декоративными, были бы просто отменены. По мере того, как происходит ослабление базовых принципов, на которых организуется империя и сме щение цивилизационного уклада от периферии к центру, все больше и больше народов, втянутых прежде в ее орбиту, получают возможность жить в большем соответствии со своей социокультурной традицией. Именно самовоспроизводство этой традиции не позволяет этим народам участвовать в ми ровом разделении труда, быть частью мира модерности: «Логично предположить, что в XXI веке произойдет сброс целых слоев и зон, которые невозможно социально и экономически утилизовать, а легче и дешевле выбросить» 74 )

Мы полагаем, что модернизационный процесс в россий ском обществе во внешнем аспекте детерминируется телео логией имперского противостояния Западу, которая выража ется в амбивалентном отношении притяжения и отталки вания. Во внутреннем аспекте модернизационный процесс де терминируется динамикой борьбы доминирующей имперской и выступающей в качестве компоненты либеральной моделей модернизации. Такова общая схема; тому, как эта схема проявляется в истории, посвящен наш следующий параграф.

73) Фурсов А. И. Срединность Средней Азии (об историческом месте Центральной Азии в региональной системе мира) // Рубежи. 1997. № 2. С. 99.

74) Там же.

III. Историческая последовательность российских модернизаций

Прежде чем обратиться к исторической последователь ности российских модернизационных трансформаций и про анализировать на эмпирическом материале чередование и взаимодополняемость имперской и либеральной моделей мо дернизации, хотелось бы выразить свое отношение к одной достаточно распространенной в научных и околонаучных кругах аберрации исторического зрения. Ее суть заключается в метафизическом рассмотрении России как объекта исторически неподвижного и всегда равного самому себе. Однако границы страны, состав населяющих ее народов, соответствующий этому составу культурно-цивилизационный ландшафт многократно менялись. Кроме того, «В истории мы видим пять разных Россий: Россию киевскую, Россию та тарского периода, Россию московскую, Россию петровскую, императорскую и, наконец, новую советскую Россию» 1) Игнорирование этих изменений является шагом в направлении мифологизации истории. Но в области мифа нет и самой истории в ее развитии, а есть единая Богоданная имперская держава, в любой момент времени содержащая в себе всю полноту своего исторического бытия.

Такой статичный взгляд на отечественную историю и культуру, с нашей точки зрения, не правомерен, он не учитывает изменения, происходящие под воздействием исторической и культурной динамики: «Живая культура не может

1) Бердяев H . A . Истоки и смысл русского коммунизма. Репринтное воспроизведение издания YMCA - PRESS , 1955 г. M .: Наука, 1990. C .7.

Глава 1. Две модели модернизации

представлять собой повторения прошлого — она неизменно рождает структурно и функционально новые системы и тексты. Но она не может не содержать в себе памяти о прошлом» 2 ) Вместе с тем мифологический взгляд на российскую историю обусловлен преемственностью устойчиво воспроизводящихся ментальных стереотипов народного со знания и соответствующих им форм социальных отношений.

Ментальные стереотипы, возникшие еще в эпоху Киевской Руси, набрали силу и утвердились во времена возвышения Москвы и формирования русской народности на основе различных этнических групп на территории Владимиро-Суз дальского княжества и прилегающих к нему территориях. Собирание земель и формирование государственного типа по московской модели закрепило эти тенденции, воспроизводящиеся при различных исторических потрясениях, гео графических и этнокультурных трансформациях. Рассматривая воспроизводство традиционных программ, вновь и вновь организующих жизнь общества, А. С. Ахиезер отмечает, что «высокая степень их неизменности гарантируется не только соответствующей культурной ориентацией на воспроизвод ство некоторого „абсолютного", „естественного", неизменного порядка, не только мощью исторической инерции, но и системой репрессий, возникающих вместе с культурой» 3) .

Эти универсальные программы в самых разнообразных исторических обстоятельствах воспроизводятся достаточно регулярно с большей или меньшей степенью полноты. В частности, Б. Кагарлицкий полагает, что эти особенности российской истории возможно определить преимущественно в рамках миросистемного подхода, и объясняются они периферийным положением России в миросистеме и столь же

2) Лотман Ю. M ., Успенский Б. А. Роль дуальных моделей в динамике русской культуры (до конца XVIII века) // Успенский Б.А. Избранные труды: В 2 т. Т. 1. Семиотика истории. Семиотика культуры. M .: Гнозис, 1994. C .245.

3 ) Ахиезер А. С. Как «открыть» закрытое общество. M .: Магистр, 1997. C .15.

III . История российских модернизаций

периферийным участием страны в процессах международно го разделения труда и торговли 4 ).

Одно из следствий выборочного инокультурного заим ствования заключалось в образовавшемся колоссальном раз рыве между постоянно подтягиваемым к европейскому уров ню военно-техническим потенциалом и отсталостью соци альной жизни. Повседневная жизнь основной массы народа, которую составляло крестьянство, вплоть до Октябрьской революции 1917 года во многом сохраняла архаичный язы ческий уклад 5) следы которого сохраняются в некоторых субкультурах и сегодня. Изменения повседневной народной жизни происходили внепланово, главным образом в резуль тате побочных следствий имперских модернизаций. Процесс этот протекал как в виде инокультурных (субкультурных) заимствований, так и в форме вынужденной адаптации тех или иных сторон социальной жизни к актуальным на данный момент задачам имперского строительства.

Так, В. И. Ленин указывал на то обстоятельство, что «не грамотный человек стоит вне политики и поэтому должен выучить алфавит. Без этого не может быть политики» 6) , то есть необходимость достижения всеобщей грамотности обу словлена, прежде всего, задачами текущего момента, чтобы у простого человека была возможность читать декреты и ука зы советской власти, что в секулярной форме продолжало традицию Средневековья, когда человек должен был знать грамоту, прежде всего для того, чтобы читать Священное Пи сание. Декрет Совета народных комиссаров «О ликвидации безграмотности среди населения РСФСР» от 26.12.1919 года устанавливал санкции за нежелание учиться грамоте, то есть за фактическое уклонение от участия в общественно-поли тической жизни СССР: «Уклоняющиеся от установленных

4) См.: Кагарлицкий Б. Периферийная империя: Россия и миросистема. M .: Ультра. Культура, 2004. 528 с.

5) См., напр.: Ломоносов M . В. О сохранении и размножении российского народа // Избр. произв. Архангельск: Сев.-Зап. кн. изд-во, 1980. С. 131-148.

6) Цит. по: Геллер M . Машина и винтики. История формирования совет ского человека. M .: МИК, 1994. С. 43.

Глава 1. Две модели модернизации

настоящим декретом повинностей... привлекаются к уголов ной ответственности» 7) .

Следование имперской модели модернизации, как правило, не приводило к изменению повседневной народной жизни 8) европеизации подвергались преимущественно элиты. Лишь в краткие периоды либеральных модернизаций реформаторы сознательно обращались не только к реформи рованию государственной, но и общественной жизни.

С нашей точки зрения рассмотрение взаимодействия двух моделей российской модернизации нельзя начинать со времени, когда вошло в обиход само слово «модернизация». Поскольку сам феномен взаимопереплетения двух моделей модернизации тесно связан с феноменом реформаторства и формированием специфики российского культурно-цивилизационного ареала, то рассмотрение российской модернизации следует начать с ее предыстории.

Итак, начнем. Вот как проф. M . H . Сперанский характеризует Москву XV века «(она. — С. Г.) вырабатывает однобокий, отсталый тип средневекового миросозерцания на основах непонятого или дурно понятого византинизма: религиозная, позднее национальная, исключительность, фор мальное отношение к идеям религии, буквалистика, обрядность, отсутствие образования, заменявшегося лишь начетничеством, — все черты общего средневекового склада ума, но доведенные до односторонности, подчас уродливости» 9) .

Эпоху царствования Ивана III можно охарактеризо вать как синкретическую, характеризующуюся нерасчленен ностью тенденций, которые в дальнейшем будут позициони рованы как противоположные. Мы видим, что стороны, фор-

7) Цит. по: Геллер M . Машина и винтики. История формирования совет ского человека. M .: МИК, 1994. C .43.

8) Исключением из наблюдаемой закономерности служит советский этап модернизации, когда изменения затронули всю толщу народной жизни, в той или иной форме привнеся в нее элементы европеизма.

9) Цит. по: Платонов С. Ф. Москва и Запад в XVI - XVII веках // Москва и Запад в XVI - XVII веках. Борис Годунов. M .: Богородский печатник, 1999. C .45.

III . История российских модернизаций

мы и отношения социальной и хозяйственной жизни, парал лельные европейским, были достаточно сильны в российской жизни. О «Московских Афинах», «европейском веке» рос сийского Средневековья, царе-первостроителе увлекательно рассказал А. Янов 10 ) . Но были и другие тенденции, связанные с привычной уже к тому времени традицией деспотизма и властного произвола (Иван посадил в тюрьму своего внука Дмитрия 11) не говоря уже о казнях и заточениях людей бо лее низкого звания, массовых насильственных переселениях жителей Новгорода, Твери, Вятки...) 12) .

Хотя эта политика в отношении жителей завоеванных территорий кажется вполне либеральной в сравнении с той, которая проводилась его преемниками Великим князем Василием и тем более сыном Василия Государем и Великим державным князем Иваном IV (Грозным). Из наблюдений проезжавшего по тогдашней Московии Дж. Флетчера, относящихся к жителям этих земель, собранных уже «под руку» Москвы: «Он (Василий. — С.Г.) перебил и увез с собой три части жителей из четырех, коих после того отдал или продал татарам, служившим ему на войне» 13) . На фоне этих амбивалентных тенденций укреплялась и имперская идея, чему в немалой степени способствовал брак Ивана III с Софьей Палеолог с последующей легитимизацией державоприемства от павшего под ударами турок-османов 29 мая 1453 года Константинополя.

От этих достаточно известных исторических перипетий обратимся к ключевому в рамках нашего дискурса вопросу

10) Янов А.Л. Россия: У истоков трагедии. 1462-1584. Заметки о природе и происхождении русской государственности. M .: Прогресс-Традиция, 2001. C .41-52.; Янов А.Л. Тень Грозного царя. Загадка русской истории. M .: КРУК, 1997. С. 24-29.

11) Вернадский Г. В. Россия в Средние века / Пер. с англ. E. П. Беренштейн, Б.Л. Губман, О. В. Строганова. Тверь: ЛЕАН. M.: АГРАФ, 2001. С. 144.

12) Там же. С.68-72, 107-112.

13) Флетчер Дж. О государстве Русском. Проезжая по Московии (Россия XVI-XVH веков глазами дипломатов) / Отв. ред. и автор вступительной статьи H. M. Рогожин; Составитель и автор комментариев Г. И. Герасимова. M.: Междунар. отношения, 1991. C.86.

Глава 1. Две модели модернизации

о взаимоотношениях двух моделей модернизации, формирова ния и противоборства двух альтернативных линий развития российской культуры и общества. Если эпоха Ивана III в сво ей синкретичности содержала множественность возможных вариантов развития, в том числе имперскую и протолиберальную тенденции, то в эпоху Ивана IV (Грозного) россий ское общество впервые, еще не вполне осознавая этот поворот как содержательный выбор, повернуло от европеизма к азиатчине. Начальный период правления Ивана IV положил на чало своеобразному алгоритму российского реформаторства, достаточно регулярно воспроизводящемуся в позднейшей истории. Молодой монарх-реформатор собирает вокруг себя неформальный круг единомышленников с целью осуществления реформ, в определенной мере носящих либеральный характер.

Реформы терпят неудачу по различным причинам, прежде всего их отторгает сама система, но последствия этого отторжения усугубляются также непоследовательностью и недальновидностью самих реформаторов. Иван IV разочаровывается в реформах и переходит к авторитарной политике подавления не только реальных, но и потенциальных оппонентов, их слуг, их крестьян, их родных и домочадцев. В жестокости проводимой политики, в размахе репрессий и смертоубийств царь далеко вышел за рамки сложившейся к тому времени в Московии практики управления государством. На этом этапе властвования Ивана IV , реформаторы пропадают: кто на плахе, кто в ссылке, кто в монастыре.

Все мы знаем и пример другого разрешения диллемы «подданный и деспотическая российская власть», продемонстрированный А.Курбским — бегство за границу 14) . А из-за границы можно и обличить тирана, это тоже большая общественно-политическая и литературная традиция, начало

14) Начиная с середины XIX века разновеликие волны российской эмиграции накатывали на Европу, а временами и на другие континенты, достигнув своего пика после Октябрьской революции 1917 года, когда, по некоторым оценкам, страну покинуло порядка трех миллионов человек.

III . История российских модернизаций

которой было положено письмами бывшего любимца царя и героя Казанской и Ливонской войн A . M . Курбского к Ивану IV : «Обычай у московских князей издавна желать братии своих крови и губить их убогих ради и окаянных вотчин, несытства ради своего» 15).

Проекты реформ, разработанные правительством Из бранной рады, послужили своеобразным прототипом для всех последующих либеральных реформ, содержательным ядром либерального проекта, который на протяжении нескольких столетий вдохновлял наиболее динамичную и буржуазно ориентированную часть российского общества. Либеральный проект в России всегда существовал неотрывно от идеологии сближения с Европой, и его не удавалось довести до конца в разные периоды российской истории.

Как победа стяжателей закрыла для российского общества путь церковной реформации, так и имперская реакция пресекла на начальном этапе дефеодализацию, начатую, в частности, земской реформой. Административная, военная и, прежде всего, земская, реформы, намеченные правительством Избранной рады, были продиктованы осознанием не только военно-технического, но также политического и со циального отставания от Европы. Хотя логика и методы их осуществления в некоторой мере сохраняли родство с логикой и методами, характерными для имперской модели модернизации, эти реформы содержали в себе и определенные либеральные элементы.

Тем не менее Россия осуществила в те годы важнейший исторический выбор, заключающийся в отторжении либеральной модели развития, что не раз самым пагубным образом скажется в дальнейшем, вплоть до цивилизационной катастрофы, последовавшей за Октябрем 1917 года: «...разве наше поколение не расплачивается сейчас за грехи древней Москвы? Разве деспотизм преемников Калиты, уничтоживший и самоуправление уделов, и вольных городов,

15) Цит. по: Ключевский В. О. Лекция XXVIII // Сочинения: В 9 т. Т. II / Под ред. В. Л. Янина; Послесл. В. А. Александрова; Коммент. составили В.А.Александров, В. Г.Зимина. M .: Мысль, 1990. С. 155.

Глава 1. Две модели модернизации

подавивший независимость боярства и Церкви, — не привел к склерозу социального тела империи, к бессилию средних классов и к „черносотенному" стилю народной „большевист ской" революции» 16) ?

С тех пор, как потерпело неудачу правительство Избран ной рады, в российской истории наблюдается стремление затормозить историческую и социокультурную динамику, со храняя консенсус между движением вперед и движением назад с достижением обычного с тех пор результата: пораже нием реформаторов и победой консервативной, антирефор маторской части властной элиты. «Митрополит Макарий, глава иерархии, сумел стать наперсником, духовным настав ником царя. День за днем, упорно и методично внушал ему, что он, московский царь, всемогущ и всесилен, что перед ним все — рабы» 17) . Царь Иван оказался прилежным учеником, позднее, отвечая на обличительные письма A . M . Курбского, он в разных вариациях повторял запомнившиеся слова мит рополита: «Ведь ты в своей бесосоставной грамоте твердишь все одно и то же, переворачивая „разными словесы", и так, и этак, любезную тебе мысль, чтобы рабам помимо господ обладать властью... Это ли совесть прокаженная, чтобы царство свое в своей руке держать, а рабам своим не давать властвовать? Это ли противно разуму — не хотеть быть обладаему своими рабами? Это ли православие пресветлое — быть под властью рабов?» 18).

В дальнейшем произошел перенос тяжести военных дей ствий из восточной части России на ее западные границы, что повлияло на все дальнейшее развитие страны. Значение из менения военно-стратегических приоритетов, предпринятых

16) Федотов Г. П. Правда побежденных // Судьба и грехи России: Избранные статьи по философии русской истории и культуры: В 2 т. Т. 2 / Составл., вступительная статья, примечания Бойкова В.Ф. СПб.: София, 1991. C .23.

17) Янов А.Л. Тень Грозного царя. Загадка русской истории. M .: КРУК, 1997. C .67.

18) Цит. по: Ключевский В. О. Лекция XXVIII // Сочинения: В 9 т. Т. II / Под ред. В. Л. Янина; Послесл. В. А. Александрова; Коммент. составили В. А. Александров, В. Г. Зимина. M.: Мысль, 1990. С. 157.

III . История российских модернизаций 81

Иваном IV , выходит за пределы конкретной исторической си туации, хотя и для современников этих событий последствия были катастрофическими: крымским татарам был открыт путь на Москву. Крымский хан Девлет-Гирей опустошил центральную часть государства, сжег Москву и, что самое главное, «людей погибло невероятное множество: более ста двадцати тысяч воинов и граждан, кроме жен, младенцев и жителей сельских, бежавших в Москву от неприятеля, а всех около восьмисот тысяч» 19).

Именно с Ивана IV (Грозного) и с завоевания им Казан ского и Астраханского ханств, с начала вступления в «татарское наследство» и начинается история Российской империи, начинается задолго до объявления в 1721 году императором Петра I . Большая часть современных западных историков придерживаются именно такой точки зрения 20) . Отметим, что мы также разделяем эту точку зрения в отношении хронологического начала и содержательного наполнения процесса имперского строительства в Московском царстве/России.

Реформаторская активность Бориса Годунова в начале его правления амбивалентна, в ней достаточно тесно переплетаются не получившие концептуального противопоставления как имперские, так и протолиберальные тенденции. Несмотря на внутреннюю амбивалентность реформ, в целом возможно утверждать, что по своей общей направленности они ближе к протолиберальному направлению. К этому на правлению нельзя, естественно, причислить такие властные действия, как отмена права на переход крестьянина от одного владельца к другому в Юрьев день, но вполне можно причис лить содействие развитию типографского дела, образования, приглашение на постоянное жительство в страну иностран-

19) Карамзин H . M . История государства Российского. M .: Эксмо, 2003. C .716.

20) Большакова O . B . Российская империя: Система управления (Совре менная зарубежная историография). Аналитический обзор / РАН ИНИОН. Центр социал. науч.-информ. исслед. Отд. отеч. и зарубеж. истории; отв. ред. В. M. Шевырин M., 2003. С. 36.

7 Зак . 200

Глава 1. Две модели модернизации

Цев 21) и проведение политики, направленной на сближение с Европой.

Недолгий период правления Годунова можно вспомнить хотя бы потому, что он отказался от продолжения имперско- деспотического террора и принимал возможные меры по лик видации его последствий. Его царствование вновь выявля ет определенную закономерность, заключающуюся в том, что либеральные правители России действуют нерешитель но. И эта нерешительность отнюдь не только ситуационна, обусловлена внешними причинами, но и причинами внутреннего свойства. В критический момент исторические деятели, условно относимые к либеральной линии российской модернизации, от Б. Годунова до M . С. Горбачева, пытаются проводить амбивалентную политику, сочетающую в себе как стремление к либеральным реформам, так и заложенное как в самой системе, так и в них самих стремление к консер вативному имперскому откату, физиологический страх перед реформируемой системой. Так, американский историк Фрэн сис Вчисло заметил, что «...черты „полицейского менталитета" (уже в эпоху „Великих Реформ" 1860-1870-х годов. — С.Г.) обнаруживаются... и в мировоззрении реформаторов, поскольку в основе их взглядов лежало признание примата государственного интереса и сохранения (консервации) по рядка и стабильности» 22) . Сказано лаконично, — но емко и верно.

Во второй, кризисный период правления Б. Годунова (с 1602 года) истончалась и постепенно распалась либераль ная составляющая его политики, а имперско-деспотические

21) См., напр.: Годунов Б. Речь перед иноземцами (13 декабря 1601 г.) // Антология мировой политической мысли: В V т. Т. III . Политическая мысль в России: X - первая половина XIX в. / Нац. обществ.-науч. фонд. Акад. полит, науки; Руководитель проекта Г. Ю. Семигин и др. M .: Мысль, 1997. C .258.

22) Большакова O . B . Российская империя: Система управления (Современная зарубежная историография). Аналитический обзор / РАН ИНИОН. Центр социал. науч.-информ. исслед. Отд. отеч. и зарубеж. истории; отв. ред. Шевырин В. M . M ., 2003. С. 15.

|||. История российских модернизаций

элементы стали проявляться во все большей степени, особен но тогда, когда возникла прямая угроза личной безопасности и власти. Окончательно имевшие выраженный либеральный оттенок реформы были остановлены хаосом наступившего Смутного времени.

В контексте нашего дискурса нельзя обойти вниманием и такую яркую историческую фигуру как Лжедмитрий I . Фигура эта, как поручик Киже, окружена разнообразными домыслами, имеющими как мифологический, так исторический и литературный характер. О Лжедмитрии I , воспитанном вне традиций Московского государства и волей случая оказавшемся на его престоле, H . И. Костомаров писал следующее: «Он заговорил с русскими голосом свободы;., все это должно было освоить русских с новыми понятиями, указывало им на иную жизнь» 23) . Во время своего царствия, длившегося 331 день, Лжедмитрий I проявил себя более решительным реформатором либерального толка, чем его предшественник (т. е. Борис Годунов), он «удивлял бояр ост ротою и живостью ума в делах государственных. Державный прошлец часто забывался: оскорблял их своими насмешками, упрекал невежеством, дразнил хвалою иноземцев и твердил, что Россияне должны быть их учениками, ездить в чужие земли, видеть, наблюдать, образоваться и заслужить имя людей» 24) .

В связи с рассмотрением гипотезы нашего исследования, согласно которой из двух моделей модернизации — имперской и либеральной — Россия, в соответствии с доминирующей традицией, ориентируется преимущественно на имперскую модель, отметим, что в трудах российских историков, более или менее осознано разделяющих импер скую идеологию, периоды либеральных преобразований и их инициаторы выглядят как явные чужеродные вкрапления,

23) Костомаров H . M . Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. M .: Чарли, 1993. C .373.

24) Карамзин H . M . История государства Российского (репринтное вос произведение издания 1842-1844 годов). Книга III . T . XI . M .: Книга, 1989. С 128.

7 )

Глава 1. Две модели модернизации

время хаоса и разброда. В крайнем своем выражении эта идеология рассматривает периоды либеральной модернизации как локальные проявления мирового зла. Так и официальная версия начала XVII века, гласившая, что самозванный Дмитрий есть не кто иной, как монах-расстрига, вор и пьяни ца Гришка Отрепьев, носила выраженный пропагандистский характер. Современники событий относились к этой версии по-разному, в том числе и довольно скептически, но все мы, благодаря А. С. Пушкину, помним именно этот образ Лжедмитрия I .

Отметим, что поворот от свободы в сторону усиления деспотического государства и агрессивного имперского изо ляционизма, произошедший на соборе 1613 года. В эти годы была упущена имевшаяся историческая возможность направить вектор развития России в сторону Европы, например, провести имевшие значительную либеральную составляю щую реформы по плану Михаила Салтыкова 25) . Каждая нереализованная возможность такого рода отдаляла Россию от Европы, закладывая фундамент дальнейшего отставания в различных областях жизни, отставания, которое впослед ствии приходилось преодолевать столь мучительно и столь дорогой ценой.

Признавая подготовленную почву, наличие объективных и субъективных предпосылок для Петровских реформ, обычно имеют в виду реформы, проводимые во второй половине царствования Алексея Михайловича, что во многом справедливо. Еще в допетровский период проводились зна чительные горные разработки, вводились полки «иноземного строя», европейские воинские звания 26) , элементы европей ского стиля одежды и многое другое: «Так почувствовали в Москве потребность в европейском искусстве и комфорте, а потом и в научном образовании. Начали иноземным

25) См., напр.: Пропозиции Федора Салтыкова: Рукопись из собрания П. H . Тихонова. СПб., б. г.

26) Платонов С. Ф. Москва и Запад в XVI-XVII веках // Москва и Запад в XVI-XVII веках. Борис Годунов. M.: Богородский печатник, 1999. С. 121.

|||. История российских модернизаций

офицером и немецкой пушкой, а кончили немецким балетом и латинскои грамматикой» 27) .

В контексте нашего дискурса интерес вызывает период правления Софьи, когда была предпринята очередная и впо следствии почти забытая попытка либеральной предмодернизации. Не углубляясь в детальное изложение фактогра фической основы событий, отметим, что многое из того, что было сделано еще при Алексее Михайловиче и затем развито его ближайшими преемниками, было разрушено имперской модернизацией Петра I . Нас в большей мере интересует не то, как и в чем конкретно предшественники Петра I предвосхитили его реформы 28) а направление этих реформ.

Не скрывая своего критического отношения к старомосковским порядкам, Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащекин, Ртищев, их менее известные современники, бояре Б. И. Морозов, H . И. Романов, А. С. Матвеев, а позднее русский западник Василий Голицын двигали Россию в Европу. Характеризуя личность и размах реформаторских планов Ва силия Васильевича Голицына, польский посланец Невилль, приехавший в Москву в 1689 году, писал: «Если бы я захотел написать все, что узнал об этом князе, я никогда бы не кончил; достаточно сказать, что он хотел населить пустыни, обогатить нищих, дикарей превратить в людей, трусов в храбрецов, пустошь и шалаши в каменные палаты» 29) .

Именно в этот период наряду с укреплением геополитических позиций, заключением мира с Польшей и возвращением Киева 30) , разрабатывался либеральный проект

27) Ключевский В. О. Лекция LVIII // Сочинения: В 9 т. Т. III / Под ред. В.Л.Янина; Послесл. В.А.Александрова; Коммент. В.А.Александрова, В.Г.Зимина. M.: Мысль, 1990. C.264.

28) Подробно о предпетровских реформах см.: Ключевский В. О. Лекция LII - LVIH // Сочинения: В 9 т. Т. III / Под ред. В. Л. Янина; Послесл.

B. А. Александрова; Коммент. В. А. Александрова, В. Г. Зимина. M .: Мысль, 1990. C .241-342.

29) Цит. по: Платонов С. Ф. Москва и Запад в XVI - XVII веках // Москва и Запад в XVI - XVII веках. Борис Годунов. M .: Богородский печатник, 1999. C. 116.

30) См.: Московский договор 1686 года о вечном мире с Польшей.

Глава 1. Две модели модернизации

крестьянской реформы. Согласно этому проекту крестьяне получали во владение землю, а повинности ограничивались ежегодным налогом 31) имперская модернизация Петра I , на против, довела закрепощение до крайних форм, либеральные планы реформирования общественной жизни не получи ли развития, В. В. Голицын не стал сподвижником Петра I . Еще при Софье были отменены местничество 32) и сред невековые судебные жестокости — преступникам перестали отрубать руки, ноги и пальцы, что на фоне повседневной практики дознания и казней, характерной для петровского периода нашей истории, было значительно более гуманно. При Федоре начал разрабатываться проект создания Славяно-греко-латинской академии, в котором была заложена либеральная идея всесословного образования, и не Софью, а Наталью Нарышкину — мать Петра, фактически пра вившую со времени свержения Софьи и до своей смерти в 1694 году, следует считать символом застоя, невежества и консерватизма.

Исходя из внутренних условий развития страны, контрреформаторское движение, последовавшее после свержения Софьи, с большой долей вероятности могло привести к оче редному отказу от предмодернизационных трансформаций. Однако в контексте изменяющейся внешней, прежде всего европейской среды Россия должна была соответствовать но вым задачам геополитического противостояния набирающей силу Европе. Опираясь на одну лишь традиционалистско-изоляционисткую политику, достичь этого было практиче ски невозможно.

Дело в том, что начиная, по крайней мере, с XVIII ве ка страны, исторически не относящиеся к западному миру, в том числе Россия, переживают вызов западной цивили зации модерности, давая более или менее успешный от-

31) Ключевский В. О. Лекция LVIII (Кн. В. В. Голицын. Подготовка и про грамма реформ) // Сочинения: В 9 т. Т. III / Под ред. В.Л.Янина; Послесл. В. А. Александрова; Коммент. В. А. Александрова, В. Г. Зимина. M .: Мысль, 1990.С.331-342.

32) Закон от 12 января 1682 года.

III . История российских модернизаций

вет на радикальное ускорение процессов социокультурной динамики. Народы незападной части мира были вынуждены трансформировать, менять препятствующую адаптации к возникающему в рамках западной цивилизации новому миру часть своей социокультурной традиции. Различные части незападного мира достаточно болезненно переживали процессы модернизации, но в сложившихся условиях полное, аутентичное воспроизводство социокультурной традиции означало бы на следующих отрезках исторической и социокультурной динамики потерю как фактической, так и номинальной государственной независимости, т.е. колониальную зависимость от более развитого государства или группы государств модерности. Ф. Фукуяма называет вынужденные изменения модернизационного характера, на которые идут менее развитые страны, «оборонной модернизацией» 33) . Модернизация во многом является формой адаптационной реакции российской социокультурной системы на вызов западной цивилизации. «Российская „модернизация", начавшаяся в XVIII веке, — первый пример приспосабливания „отсталой" страны к западноевропейской модернистской революции» 34) .

В контексте проблемы отставания России от Запада обычно имеют в виду ее военно-технические и хозяйственно- технологические аспекты, поскольку именно в этой области модернизационные изменения проходили в первую очередь. Стремление к реформам в военно-технической области было вызвано неспособностью военной конкуренции с Европой. На этапе имперской модернизации Россия заимствовала ев ропейские технологии, инструментальные знания, относящиеся к сферам промышленности, науки, военного дела, а также некоторые элементы быта и образа жизни: «Научная револю-

33) Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек / Пер. с англ. M . Б.Левина. M .: ACT , Ермак, 2004. 128 с.

34) Страда В. Интеллигенция как зеркало европейской революции: Пер. с ит. // Россия/ Russia . Новая серия под ред. H . Г. Охотина. Вып. 2[10]: Русская интеллигенция и западный интеллектуализм: история и типология / Сост. Б.А.Успенский. M .: ОГИ, 1999. C .31.

Г лава 1. Две модели модернизации

ция пришла в Россию после военной, и естественные науки на протяжении многих лет считались в основном вспомога тельными для военного дела» 35 )

Кроме того, российской власти потребовалось «служилое сословие, достаточно подготовленное, чтобы выдержать соревнование с Европой. Для достижения этой цели, да и для соответствия более сложным общественным задачам воспита ние становится более разнообразным. К учебнику артиллерии и памятке сержанта пехоты добавляется некоторая общая культура (курсив наш. — С.Г.)» 36) .

Заметим, что технологический рывок, совершенный в эпоху Петровских реформ, не был подкреплен соответствующими изменениями в политическом устройстве и социаль ной жизни общества, это было строительство на непрочном фундаменте. В последующие исторические эпохи имперской власти ценой запредельного напряжения народных сил уда валось создать конкурентоспособную в отношении западных контрагентов армию и военную промышленность, но этот успех всегда был локальным, ему не соответствовал ни уро вень развития гражданских отраслей экономики, как было в советский период нашей истории, ни уровень развития социума, как это было в досоветской России.

Реформы Петра I явили собой модельный образец им перской модернизации, впервые оформившейся в наиболее полном виде, избавившейся от осознанных либеральных включений; «самодержавие и крепостное право оказались при Петре инструментами модернизации» 37 ) . Но некоторые результаты этих реформ, независимо от намерений реформа торов, привнесли в российское общество и либеральные, ди-

35) Биллингтон Дж. X . Икона и топор. Опыт истолкования истории рус ской культуры. M .: РУДОМИНО, 2001. С. 153.

36) Безансон А. Россия в XIX веке // Советское настоящее и русское прошлое: Сборник статей / Пер. с фр. А. Бабича (главы IV - XI ) и M . Розанова (главы I - III ). M .: МИК, 1998. С. 15.

37) Кагарлицкий Б. Периферийная империя: Россия и миросистема // Борис Кагарлицкий. M .: Ультра. Культура, 2004. С. 349.

III . История российских модернизаций

системные в отношении имперской системы элементы. При Петре величие империи продолжало оставаться главной це лью, а общество лишь средством для ее осуществления. В этой системе координат государство — самая значимая, доминант ная ценность, властитель воплощает в своей персоне Власть и идею общественного блага, подданный, стоящий на более низких ступенях социальной лестницы, особой ценности для власти не представляет.

Формула имперского мобилизационного прорыва, при которой закреплялось именно такое отношение между че ловеком и Властью, незначимость человеческой жизни, под спудно вызревавшая в Московской модели государствен ности, при Петре I воплотилась в наиболее явных формах. Так, Г. В. Плеханов, характеризуя Петровский период реформ, справедливо заметил: «Европеизуя Россию, Петр и здесь до вел до крайности ту черту ее строя, которая сближала ее с восточными деспотиями... Строй, характеризуемый преоб ладанием этой черты, прямо противоположен демократиче скому: в нем все порабощены, кроме одного, между тем как в демократии все свободны, по крайней мере, de jure » 38)

В свое время не без оснований считалось, что грани цы Европы очерчены границами распространения Магде бургского права. В средневековой Европе правовые тради ции сочетались с развитой городской культурой, в отличие от России, где были города, но не было полноценного го родского общества и, тем более, Магдебургского права 39) . В России не сложилась развитая инфраструктура городско го общества, так, начиная с освободительной крестьянской реформы 1861 года и чуть ли не до конца прошлого века «не отдельные люди, группы и социальные слои, а весь го род и значительная часть села оказались в маргинальном,

38) Плеханов Г. В. История русской общественной мысли: В 3 кн. М.—Л.: Госиздат, 1925. Кн. 1. С. 38.

39) Магдебургское право получило распространение на неподвластных Москве русских землях, прежде всего в пределах Великого Княжества Литовского.

6 Зак . 200

90 Глава 1. Две модели модернизации

активно-переходном состоянии» 40) . Даже в чисто статисти ческом отношении Россия стала преимущественно городской страной лишь к 60-м годам XX века.

Но вернемся к оценке некоторых результатов модернизационных преобразований российского императора и само держца Петра I . Узкий слой просвещенной городской интел лигенции послепетровского времени при всем ее влиянии на мировоззрение образованной части общества сам по себе не мог стать той социальной силой, которая могла преобразо вать социокультурные основания общества. Многочисленное православное духовенство тоже не могло сыграть роль соци альной силы, способной реализовать исторические интересы общества, а не Власти. Интересы власти и были для него интересами общества, а для подавляющей части подданных империи западные ценности продолжали оставаться чем-то внешним, общество во многом сохраняло архаический уклад, традиционные верования и ценности.

В результате имперской модернизации Петра I увеличился существовавший к тому времени разрыв между Властью и обществом, поскольку общество не претерпе ло столь же радикальных трансформаций. Но и власть из менилась преимущественно на внешнем уровне, по словам А. А. Кизеветтера, «из-под внешней оболочки нового канцелярского жаргона на вас глядит старая московская Русь, благополучно переступившая за порог XVIII столетия и удобно разместившаяся в новых рамках петербургской империи» 41) . Российское общество не было внутренне единым и до Петра I , но после имперского этапа петровской модернизации цивилизационный раскол 42) внутри российского общества

40) Дьячков В.Л. О нашем месте под солнцем, или о том, что бывает за не правильное и несознательное демографическое поведение // Социальная история: Ежегодник, 2000. M .: РОССПЭН, 2000. C .351.

41) Цит. по: Павлов-Сильванский H . П. Феодализм в России. M .: Наука, 1988. С. 145.

42) См., напр.: Ахиезер А. С. Раскол // Россия: критика исторического опыта. (Социокультурная динамика России.) Т. II . Теория и методология: Словарь. — Новосибирск: Сибирский хронограф, 1998. С.390-394.

III . История российских модернизаций

резко усилился, проявляясь затем в контексте актуальных исторических реалий и вызовов новых исторических эпох. В рамках этой дуалистической по своим основаниям картины мира Власть обречена на постоянные рецидивы идеократи ческого проекта, поскольку только стремление к такого рода великим метафизическим целям оправдывает ее архаический по своему генезису абсолютистско-имперский статус.

Стремлением к осуществлению очередного идеократического проекта оправдывается и индифферентность Власти по отношению к таким социальным измерениям, как законность, морализм и даже простой здравый смысл. Лишенное сильной либеральной составляющей, остающееся во многом традиционалистским российское общество почти безропотно принимает предложенный статус Власти и модель цивилизационного раскола. А.Н.Толстой в 1918 году писал о результатах Петровских реформ: «Но все же случилось не то, чего хотел гордый Петр; Россия не вошла, нарядная и сильная, на пир великих держав. А подтянутая им за волосы, окровавленная и обезумевшая от ужаса и отчаяния, предстала новым родственникам в жалком и неравном виде — рабою. И сколько бы ни гремели грозно русские пушки, повелось, что рабской и униженной была перед всем миром великая страна, раскинувшаяся от Вислы до Китайской стены» 43) .

Попытки ограничения абсолютизма в послепетровский период нельзя принимать за реальную активизацию либе ральных тенденций, это скорее процесс упорядочения власт ных отношений внутри системы. Ближайшие преемники Петра I , традиционно представляемые незначительными государ ственными деятелями, едва различимыми в тени «великого реформатора», занимались устранением наиболее явственных перекосов в государстве, поскольку предшествующий период имперской модернизации, сопровождавшейся рядом успешных военных компаний, привел к милитаризации стра ны, истощившей ее ресурсы.

43) Цит. по: Стариков E . H . Общество-казарма: от фараонов до наших дней. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1996. C .301.

6 )

Глава 1. Две модели модернизации

Так, в течение царствования Петра I «его военные экспе диции постоянно поглощали 80-85 % дохода России, а одна жды (в 1705 году) обошлись и в 96%» 44 ) Элементом деми литаризации исторические заслуги преемников царя-рефор матора и ограничиваются, поскольку имперская модель мо дернизации продолжала крепнуть и самосовершенствоваться. Оказалось, что «великий реформатор» не использовал до конца мобилизационные возможности, представляемые феодаль но-имперской системой, и при Анне Иоанновне в 1736 году вышел указ, закрепляющий за фабрикантами всех вольных мастеровых «навечно с потомством». Имперская модель даже из самих фабрикантов делает рабов, намертво прикреплен ных к условно отданным им во владение производствам для службы теократиии (в лице все той же имперской Власти). Вспомним советских директоров, в буквальном смысле голо вой отвечающих за выполнение госплана или современных банкиров и хозяев «заводов, газет, пароходов», назначаемых непосредственно Властью. Именно так, от Власти, возникли некоторые «олигархические» состояния и «олигархи» 45 )

Несоразмерная человеку и в этом смысле антиевропей ская социальная модель уже в ранний послепетровский пе риод заняла доминирующее положение в ментальности прак тически всех слоев общества. И появление некоторых прав у российского дворянства по указу о «Вольности дворян ской» не изменило феодального характера правящей элиты. To , что было прогрессивным для Европы XII — XIII веков, для России XVIII века таковым являться уже не могло. Обеспечение относительного 46) корпоративного иммунитета феодальной элиты, которая лишь в незначительной степе ни использовала исторические возможности для самотранс-

44) См., напр.: Пайпс Р. Россия при старом режиме / Пер. с англ. В. Козловского. M.: Независимая газета, 1993. С. 493.

45 ) Подробнее см: Крыштановская О. В. Бизнес-элита и олигархи: итоги десятилетия // Мир России. M ., 2002. Том XI . №4. С.З-60.

46) Вспомним знаменитую фразу Павла I : «В России велик только тот, с кем я говорю и пока я с ним говорю». Цит. по: Геллер М.Я. История Российской империи: В 3 т. M : МИК, 1997. Т. II . С. 224.

III . История российских модернизаций

формации в ходе либеральной модернизации, имело иные, не европейские последствия. Российская элита трансфор мировалась преимущественно в пределах своей феодальной Природы и функций, не стремясь к большей проницаемости своих социальных страт, сопротивляясь буржуазному пе рерождению и пополнению своих рядов выходцами из менее статусных социальных групп.

Известный американский социолог Ричард Лашманн, чья книга «Капиталисты вопреки себе» получила высшую награду Американской социологической ассоциации, нагляд но показывает, как происходило буржуазное перерождение феодальной элиты в Западной Европе. Сами феодалы по коление за поколением решали проблемы своих локаль ных сообществ, обусловленные проблемами политической централизации, крестьянскими волнениями и, прежде все го, распространением денежных отношений. Этот процесс адаптации к изменяющейся внешней среде в политике, со циальных отношениях, экономике привел на определенном этапе к тому, что «графы, бароны и епископы... превратились в титулованных предпринимателей и... изменили всю соци альную среду» 47) . В России ничего подобного в сколь-либо значимых масштабах не происходило.

Спустя столетия от времени описываемых событий, в СССР даже в позднесоветский период действовало не гласное решение, заключавшееся в определенных гарантиях личной неприкосновенности представителей послесталин ской коммунистической элиты и продолжавшее традиции феодального корпоративного иммунитета. Это решение, при нятое после кровавого разгула сталинского режима, было продиктовано благими намерениями, но выведение, начиная с определенного уровня, части партхозноменклатуры из-под власти законодательных норм имело выраженный феодальный характер. Приближает ли нас к европейскому уровню развития распространение правового иммунитета не только на самодержца, но и на приближенные к нему феодальные

47) Дерлугьян Г. Под длань империи // Эксперт. 2004. № 12 (413) C .82.

Глава 1. Две модели модернизации

кланы? Этот вопрос намеренно риторичен, поскольку приближение происходит, скорее, к Европе XII - XIII века. Эту внутреннюю близость России с Европой раннего Средневековья и противоположность с капиталистической Европой Нового времени отмечали сами европейцы: «Европа эпохи Петра I была иной, чем в 1200 году. С той Европой Россия была внутренне близка, с Европой же более позднего времени — душевно противоположна» 48) .

Более развитая в техническом отношении, а следовательно, пользующаяся и более высоким уровнем повседневного материального комфорта Европа XVI - XVIII веков притягивала образованное русское общество того времени множеством разнообразных соблазнов. Воплощением европейского соблазна стали часы, телескопы, оружие, предметы повседневного обихода, светские книги, картины европейских мастеров, вошедшие в повседневную жизнь наиболее динамичной и образованной части русской элиты. Отторгалось иноконфессиональное влияние, образцы социально-полити ческого устройства европейского общества. Но имплантация элементов европейской цивилизации в отрыве от порождающего их целого — процесс малоэффективный.

Фактический провал работы Представительной комиссии в царствование Екатерины II указывал на определенные границы возможных реформ, свидетельствуя о реакции отторжения всесословного менталитета возможных трансформаций социокультурной системы в либеральном духе. Предпринимаемые и рассматриваемые Екатериной II рефор мы либеральной направленности были остановлены пугачевским бунтом, надолго положившим конец тому периоду просвещенного абсолютизма, который в наибольшей степени соответствовал своему названию. «Французская революция окончательно привела ее в ужас, и она возобновила преж-

48) Шубарт В. Европа и душа Востока / Пер. с нем. 3. Г. Антипенко и M . В. Назарова. M .: Альманах «Русская идея» (Вып. 3, 2-е, исправленное издание),2000.С62.

III . История российских модернизаций

ний зажим. Власть вернулась к суровостям и репрессиям» 49) . Восстание E . Пугачева было проявлением хаоса, бессмыслен ного и беспощадного (по А. С. Пушкину) русского бунта, по определению не имеющего сколь-либо конструктивной программы действий. Г. Р. Державин после смерти Екатерины II писал, что «...в последние годы, с князем Потемкиным упоена была славою своих побед, то уже ни о чем другом и не думала, как только о покорении скипетру своему новых царств» 50) Физическое тело империи расположенное в постоянно растущих, расширяющихся границах требовало мобилизационного, простого и быстрого, в идеале военного управления, единоначалия посредством армейской отдачи и исполнения приказов. Екатерина II полагала, что «пространное государство предполагает самодержавную власть в той особе, которая оным правит» 51).

Столь велико имперское искушение к безграничному рас ширению жизненного пространства, когда движение вовне заменяет движение внутри, отодвигает назревшие и пере зревшие реформы внутренней жизни, препятствуя основа тельному обустройству центральных губерний России. Это еще одно важное обстоятельство, во многом объясняющее повторяющийся выбор в пользу стагнации и/или имперской модели модернизации, и отторжения модели либеральной.

Экстенсивное территориальное развитие, включение в состав Российского государства регионов, находящихся на разных уровнях развития, относящихся к разным цивилизациям, оставило в наследство современной России исключительную неоднородность регионов в экономике, качестве социума, культурных традициях. Гетерогенность российской социокультурной сферы, прежде всего, обусловлена доста-

49) Берлин И. Рождение русской интеллигенции // История свободы. Россия / Предисловие А. Эткинда. M.: Новое литературное обозрение, 2001. C.10.

50) Цит. по: Геллер М.Я. История Российской империи: В 3 т. M : МИК, 1997. Том II . С. 215.

51 ) Цит. по: Геллер М.Я. История Российской империи. В трех томах. M : МИК, 1997. Том II . С. 162.

Глава 1. Две модели модернизации

точно компактным расположением на ее территории различ ных цивилизационных, этнокультурных, религиозных форм. В XIX — начале XX века у российского государства «не было ни малейшего шанса решить национальный вопрос. Он перекрывает все пути эволюции режима, поскольку либеральная, демократическая, прогрессивная альтернатива, представля ющая собой возможное решение прочих проблем, не дает решения национального вопроса и в результате приводит к распаду империи (курсив наш. — С. Г.)» 52)

Именно эта цивилизационная неоднородность впослед ствии способствовала провалу социалистического варианта политики перестройки, проводимой советским руководством во главе с M . С. Горбачевым, и вызвала сильное внутреннеее напряжение в постсоветской России. Это напряжение может быть большим или меньшим, проявляться как в полити ческих — легальных и ненасильственных, так и в насиль ственных — нелигитимных формах. Отметим, что с течением времени необходимость поддержания физического тела им перии во все большей степени ограничивала эффективность, глубину и радикальность модернизационных трансформаций в рамках как имперской, так и либеральной модели.

Возвращаясь к нашему историческому прошлому, про должим анализ наиболее значимых в рамках нашего дискурса этапов российской истории. После краткого и противоречи вого периода правления Павла I на российской историче ской сцене снова появляется молодой монарх, предполагав ший провести ряд социокультурных трансформаций в про европейском, либеральном духе. В начале эпохи правления Александра I вполне вероятным представлялось проведение в стране либеральных реформ, проекты которых обсуждались в близком к императору кружке молодых интеллектуалов. Но эти реформы в абсолютном своем большинстве не по лучив практического воплощения остались лишь на стадии обсуждений и проектов. Взгляды Александра I постепенно

52) Безансон А. Российская империя и советское владычество // Советское настоящее и русское прошлое: Сборник статей / Пер. с фр. А. Бабича (главы IV - XI ) н M . Розанова (главы I - III ). M .: МИК, 1998. С. 102.

III . История российских модернизаций

эволюционировали от относительного либерализма к консер ватизму, что сопровождалось сохранением наиболее важных и в то же время достаточно архаических для того времени элементов российской социокультурной традиции.

Война с Наполеоном Бонапартом, заграничные походы российской армии еще более усилили либеральные устрем ления в обществе, прежде всего среди непосредственных участников событий, молодого и образованного гвардейско го офицерства: «Русские офицеры увидели воочию порядок вещей, в котором свобода и право получали должное ограж дение, и с горьким чувством сравнивали с этим то, что они находили у себя по возвращении из заграничных походов. В них зародилось неудержимое стремление водворить те же начала в своем отечестве» 53) . Офицеры, прошедшие напо леоновские войны, и стали наиболее активными участника ми декабристского движения, героями и жертвами истории: «Они были самой эксцентричной ветвью того интернациона ла левого романтизма, у которого уже были и свои жертвы (Риего), и свои победители (Боливар, Ипсиланти). Сами декабристы были побеждены, но не уничтожены» 54) . В де кабре 1825 года не удалось приступить к своевременным либеральным преобразованиям, радикально изменить траек торию развития России. Революции, имевшей шанс остаться в истории как Великая русская революция, не произошло.

Европа шла путем буржуазных трансформаций, Россия консервировала феодально-имперские основы социокультур ной системы. Мы полагаем, что цивилизационный срыв, произошедший в России в результате Октябрьской рево люции 1917 года, был во многом платой за эту политику консервации отсталости и старого порядка. Да, внутри этой огромной резервации под названием Российская империя

53) Чичерин Б. H . Россия накануне двадцатого столетия // О свободе: Антология мировой либеральной мысли ( I половина XX века). M .: Прогресс- Традиция,2000.С504.

54) Безансон А. Россия в XIX веке // Советское настоящее и русское прошлое: Сборник статей / Пер. с фр. А. Бабича (главы IV - XI ) и M . Розанова (главы I - III ). M .: МИК, 1998. С. 12.

Глава 1. Две модели модернизации

была высокая культура, цвели вишневые сады и было так уютно пить чай на террасах барских усадеб. Но цену этого остановленного «прекрасного мгновения», цену торможения исторической и социокультурной динамики в апокалиптиче ском огне Гражданской войны и десятилетий политических репрессий на себе почувствовали не только прямые потомки тогдашних защитников феодальной империи, но и десятки миллионов советских людей всех «сословий и званий».

Тридцатилетнее царствование императора Николая I свелось к профилактическому осмотру и возможной отладке архаичного механизма империи. Николай I не любил и не видел пользы не только в отношении правовых и политических заимствований из Европы, но и в отношении заимствований технологических, к которым с такой любовью относился Петр I . Николай думал об освобождении крепостных крестьян, учредив девять (!) секретных комитетов, которые должны были готовить предложения по этому вопросу. Но нежелание обижать дворянство пересилило, император полагал, что дворянское землевладение необходимо сохранить. В результате «предпочли не делать ничего, или почти ничего. Более надежное и полное, нежели австрийское или прусское, русское крепостничество в 1812 году обеспечило победу. Кризис возник с Крымской войной, и с полувековым запозданием... Этот роковой разрыв Россия так и не смогла преодолеть» 55) .

Несмотря на полноту жизненной энергии и администра тивную активность император не имел склонности к проведению модернизации ни в имперской, ни тем более в либеральной формах. Исключение составляют лишь некоторые технические проекты. Так, комиссия во главе с выдающимся либеральным государственным деятелем эпохи — M . Сперан ским — кодифицировала, упорядочила многотомное и крайне противоречивое собрание российских законодательных актов, начиная с судебников, изданное к 1830 году в 45 томах.

55) Безансон А. Россия в XIX веке // Советское настоящее и русское прошлое: Сборник статей / Пер. с фр. А. Бабича (главы IV - XI ) и M . Розанова (главы I - III ). M .: МИК, 1998. С. 14.

III . История российских модернизаций

Стагнация в самых различных сферах, начиная от социальной и кончая организацией и вооружением армии и флота, пред определила поражение России в Крымской войне. Император любил изящный парусный флот и относился к паровым бронированным кораблям как к очередной быстро преходящей европейской моде, в стране было совершенно недостаточное количество железных и шоссейных дорог. Слабость империи в военной области, высшей области человеческой деятельно сти в империи, открыла дорогу реформам.

В тот раз за сохранение «политической стабильности» пришлось платить унизительным для феодальной империи, более всего ценившей военную мощь вообще и воинскую доб лесть в частности, поражением в Крымской войне. Но именно это поражение привело к началу единственного во всей рос сийской истории периода последовательной и успешной либе ральной модернизации. Ставшая очевидной военная слабость России потребовала коренных реформ, как и полтора века до этого при Петре I , но в этот раз реформы пошли вглубь, переворачивая социальное устройство общества, открывая, пусть и не столь широкую, дорогу для капиталистического этапа развития страны.

Следует помнить, что военная слабость государства все гда является лишь следствием «потерянного времени» в социальной, политической, экономической областях. Важнейшими архаическими неустройствами России того времени была феодальная организация хозяйства вообще и крепостная зависимость крестьян в частности. Власть понимала, что «прежняя безропотная покорность крепостных людей, доходившая иногда до изумительного самозабвения, слабеет с каждым поколением, несмотря на то, что суровость и жесто кость в личном обращении с ними еще быстрее смягчается. „Народ стал сильно портиться", — слышим мы беспрестанно из уст старых помещиков и приказчиков» 56) . Реформы Александра II проводились в интересах всего общества, а не только

56) Покровский M . H . Крестьянская Реформа // История России в XIX ве ке. Т. 3. СПб.: Изд-во Т-ва бр. А. и И. Гранат и К. С. 77.

100

Глава 1. Две модели модернизации

властного субъекта, несмотря на сохранение имперской атри бутики и имперской геополитики. 19 февраля 1861 года было объявлено о проведении «Великой реформы», отмене кре постного права: «Мы были последней крупной страной в Ев ропе, которая отказалась от этого института. Но от феодализма мы не отказались. Община была чистым пережитком фе одализма, и тогда тоже почвенники доказывали, что это oco бость русской жизни, русского духа, национальная идея» 57) .

Перечислим последующие реформы Александра II в хро нологической последовательности: 1864 — реформы в сфере народного образования, в том числе принятие нового уни верситетского устава, содержавшего положение об универ ситетской автономии; 1864 — земская реформа, содейство вавшая развитию местного самоуправления; 1864 — судебная реформа; 1865 — некоторое ограничение цензуры и рефор ма печати; 1870 — городская реформа, заложившая основы муниципального самоуправления; 1874 — военная реформа, предполагавшая введение всеобщей воинской повинности. Либеральные реформы Александра II представляли собой наиболее значимую в нашей истории попытку модернизации по либеральной модели, когда реформировались не только технологии, но и социальные институты.

В годы александровских реформ духовно-интеллекту альная жизнь России как никогда приблизилась к европей ской. Эти судьбоносные для страны реформы надо было проводить значительно раньше, критическое опоздание к се редине XIX века составляло порядка двух столетий, но и при таком опоздании творческого потенциала, в них заложенного, хватило на весь период до Октябрьской революции 1917 года. К сожалению, «Великая реформа», как ее называли совре менники, не смогла вывести страну на путь развития по евро пейскому типу, использование либеральной модели модерни зации пришлось на годы царствования императора Александра II , завершившись с его трагической смертью. В порефор менной России трансформационные процессы развивались

57) Ясин E . Г. Прелюдия // Знание - сила. 2001. № 2. С. 64.

III . История российских модернизаций

101

в разных направлениях, архаическая стихия народной жиз ни сопротивлялась модернизационным процессам: «С одной стороны, шел ограниченный процесс наращивания культуры, перерастания умеренного утилитаризма в развитый, проис ходил переход к более прогрессивным формам труда, общественной жизни. Но одновременно шел и другой, прямо противоположный, то есть возврат к догосударственным цен ностям разрушения государства, уничтожения власти, всего, что выходило за рамки эмоциональных связей. Эти два про цесса взаимоисключали, взаиморазрушали друг друга» 58)

Мы знаем, что свернуть с колеи имперского развития на том этапе исторического развития так и не удалось. Это трагическое для дальнейшего развития России обстоятельство было обусловлено как объективными, так и субъективными факторами. Начнем с последних. Здесь следует выде лить «бесов», поджигателей и бомбистов, с такой глубиной психологического проникновения изображенных Ф. M . До стоевским в одноименном романе. В результате целого ряда покушений им удалось буквально затравить Александра II прямо накануне подписания последним буржуазной консти туции: «Ясным снежным днем 1 марта 1881 года... в Санкт- Петербурге молодая светловолосая женщина с непокорным лицом, ожидавшая на берегу канала появления саней в со провождении казачьего эскорта, быстро взмахнула платком. Глухие раскаты взрыва, сани опрокинулись, и на снегу воз ле парапета канала остался лежать человек с седеющими бакенбардами, ноги и нижняя часть тела которого были разорваны в клочья... Так партия „Народная воля" убила царя Александра II » 59 ) В независимости от субъективных намерений революционеров из «Народной Воли» вновь про изошло отклонение вектора развития страны от буржуазного

58) Ахиезер А. С., Давыдов А. П., Шуровский M . A ., Яковенко И. Г., Ярко ва E . H . Социокультурные основания и смысл большевизма. Новосибирск: Сибирский хронограф, 2002. С. 203.

59) Серж В. От революции к тоталитаризму: Воспоминания революционера / Пер. с франц. Ю. В. Гусевой, В. А. Бабинцева. M .: НПЦ Праксис. Оренбург: Оренбургская книга, 2001. C .4.

102

Глава 1. Две модели модернизации

европейского пути развития, в очередной раз совершился выбор в пользу сохранения феодально-имперских оснований российской культурно-цивилизационной системы.

Поток инокультурных по своему происхождению инноваций, буквально захлестнувший страну в годы александров ского либерального этапа модернизационных трансформа ций, вызвал критическое напряжение культурно-цивилизационной системы, хаотизацию социокультурного пространства, привел к началу формирования альтернативной либерально- буржуазной дисистемы. Естественно, что эти процессы вы звали острое сопротивление феодально-имперской системы, приведшее к отторжению либеральных привнесений алек сандровской эпохи.

Феодальная, а во многом еще и дофеодальная Россия бы ла напугана радикальными изменениями, вызванными осу ществлением либерального модернизационного проекта вто рой половины XIX века. Вспомним отношение государствен ных крестьян к робким попыткам правительства реорганизо вать крестьянскую жизнь, сделать ее более свободной, когда «сначала была реорганизована опекавшая их административ ная система, чтобы „заставить их быть свободными". По том попробовали ввести сельскохозяйственные улучшения. Крестьяне оставались пассивными, безразличными, иногда бунтовали» 60) .

Подобное, но в еще больших масштабах повторилось и в ходе Великой крестьянской реформы 1861 года, когда крестьянские волнения были направлены не только против недостаточной радикальности реформы, но и против освобо ждения как такового. Получивший впоследствии известность как либерально настроенный цензор Александр Никитенко в дневниковой записи, датированной декабрем 1857 года, заметил, что: «В публике боятся последствий рескрипта об эмансипации — волнений между крестьянами. Многие

60) Безансон А. Россия в XIX веке // Советское настоящее и русское прошлое: Сборник статей / Пер. с фр. А. Бабича (главы IV - XI ) и M . Розанова (главы I - III). M.: МИК, 1998. С. 13.

III . История российских модернизаций

103

не решаются летом ехать к себе в деревню» 61 ). С нашей точ ки зрения, важным представляется характер народных волне ний, не соответствующий логике марксистского изложения истории народно-освободительного движения, но вполне со ответствующий особенностям традиционной ментальности. Так, еще российская императрица Екатерина II утверждала, что «в России революции приводят к усилению власти, а не к ее ослаблению и что они вспыхивают, когда народ опа сается безвластия, а не когда он страдает от деспотизма» 62) .

Время Александра III вошло в историю как время контр реформ; передавая господствующее общественное настроение того времени, К.Д. Кавелин в 1888 году писал: «После радуж ного настроения, светлых надежд и кипучей деятельности, наполнивших собой эпоху реформ, наступили годы полного и горького разочарования, и было от чего: светлые надежды не сбылись, победное шествие реформ остановилось, отча сти попятилось назад. Радужное настроение превратилось в мрачное, ироническое, дошедшее в некоторых до отчаяния или крайнего озлобления» 63) . В годы царствования Алексан дра III у имперской власти хватило сил на антитеррористи ческие акции, наведение порядка и «подмораживание» России, но радикально обновить имперскую эсхатологическую идеологию, чего требовали задачи очередного этапа модер низации, она не смогла. Страна в очередной раз столкнулась с необходимостью радикальных модернизационных преобра зований, обусловленной все большим ускорением историче ской и социокультурной динамики европейской цивилизации модерности.

Вспомним трудную судьбу новых пореформенных ин ститутов в эпоху правления Александра III . Так, постоян но ограничивались пределы властной компетенции и круг

61) Геллер М.Я. История Российской империи: В 3 т. M .: МИК, 1997. ТомШ.С.87.

62) Там же. Том II . С. 196.

63) Цит. по: Новикова Л. И., Сиземская И. H . Три модели развития России. M .: ИФРАН, 2000. C .220.

104

Глава 1. Две модели модернизации

вопросов, рассматриваемых земскими учреждениями, в нед рах государственного аппарата с завидной регулярностью возникали планы по передаче основных его функций бюрократическим управленческим структурам. Реакция эпохи Александра III носила вялый, слабо акцентированный характер, император, как и его сын и наследник, Николай II , пытались сохранить наиболее значимые элементы россий ской социокультурной традиции, как-то приспособить к ней многочисленные европейские заимствования.

Задача, заключающаяся в создании эффективного, рабо тающего, жизнеспособного симбиоза между феодально-им перской и либерально-капиталистической системами, оказа лась на этом этапе исторического развития страны не просто трудной, но и неразрешимой. M . Вебер, говоря о России на чала XX века, совершенно справедливо заметил, что «страна, еще каких-то 100 лет назад напоминавшая своими наиболее укорененными в национальной традиции институтами монархию Диоклетиана, не может найти такую формулу реформы, которая имела бы местные „исторические" корни и была бы при этом жизнеспособной» 64) .

Возможности адаптационного развития монархической системы приближались к своему естественному истощению, впереди были годы первой русской революции и второе, еще более судьбоносное испытание для империи — Первая миро вая война. Ни в годы царствования Александра III , ни Николая II основная часть насущных для страны исторических проблем не решалась, они «подмораживались», загонялись вглубь, что только увеличивало их будущий разрушительный потенциал. Со временем нерешенные проблемы обострились до предела, что усугубилось бездарной политикой властного слоя, не сумевшего дать сколь-либо позитивный ответ на вызовы времени. Попытка искать ответы в нашем чуть ли еще не допетровском прошлом крайне дорого обошлась как высшим, так и низшим российским сословиям. В. Вейдле,

64) Вебер M . К состоянию буржуазной демократии в России // Рубежи. 1997. M 5(20). C .126.

III . История российских модернизаций

105

говоря о крахе пореформенной, в определенной мере модер низированной России, отметил, что «при встрече с народом новая Россия разбилась о наследие Древней Руси, не преоб разованное Петром и его преемниками на троне или у трона, она разбилась о географию, о неизменность народной жизни, ее победил все тот же стихийный разлив русской земли» 65) .

Приверженность последнего российского императора Николая II консерватизму, стремление действовать в рамках, задаваемых российской социокультурной традицией, причем не только в сфере властного управления, но и в повседневной жизни, непонимание динамично изменяющегося европейско го мира привели империю Романовых к катастрофе, прелю дией которой стала Первая мировая война. Наиболее радикально антиправительственно и антиимперски настроенная часть российского общества полагала, что «самодержавная империя со всеми своими вешателями, погромами, безвкус ной роскошью галунов, голодом, сибирской каторгой, застарелым беззаконием не имела шансов пережить войну» 66) .

Как мы знаем, империя Романовых войну пережить не смогла, но ее крушение стало не просто катастрофой империи, оно затронуло все российские сословия, это был первый в XX веке и самый страшный цивилизационный срыв России. В годы первой русской революции страна подошла к очередному историческому выбору, предполагавшему ли бо принятие европейского пути развития и, соответственно, использование модели либеральной модернизации, либо про должение феодально-имперской линии развития, все более и более затруднительной с динамичным течением времени. Россия склонялась ко второму варианту, император и боль шая часть бюрократии готовы были вслед за К. H . Леонтье вым провозгласить: «Мы верим, мы имеем смелость верить, что Россия еще может отстраниться от западноевропейского

65) Вейдле В. Три России // Умирание искусства / Сост. и авт. послесл. В.М.Толмачев. M .: Республика, 2001. С. 139.

66) Серж В. От революции к тоталитаризму: Воспоминания революционера / Пер. с франц. Ю. В. Гусевой, В. А. Бабинцева. M .: НПЦ Праксис. Оренбург: Оренбургская книга, 2001. C .60.

106

Глава 1. Две модели модернизации

русла... Мы еще верим в силу русского охранения и в свежесть русского ума» 67) .

На субъективном уровне положение усугублялось оче видной слабостью либеральных сил в революционные и пер вые послереволюционные годы. Справедливо отмечая, что Москва и особенно Петербург накануне революции были «совершенно западными городами», не следует забывать, что кроме жителей Москвы, Петербурга и некоторых других крупных городов, по многим параметрам сопоставимых с европейскими, в остальной России народ жил в другой истори ческой эпохе, обладая соответствующей ей ментальностью.

Деревни, которые зимой заносило снегом так, что между ними не было никакого сообщения, с трудом можно назвать обществом в собственном смысле этого слова, здесь просмат ривается вполне явная историческая аналогия с развитием европейского феодализма. «Рожденный в весьма редко сотканном обществе, где торговля мало что значила и деньги были редкостью, европейский феодализм глубоко изменился, когда ячейки человеческой сети уплотнились, а обращение товаров и звонкой монеты стало более интенсивным» 68) , — этот процесс уплотнения «человеческих» связей, торговых контактов, упрочения денежных отношений не успел достиг нуть зрелых форм в царской России, не успел радикально изменить крестьянскую среду.

К 1917 году царская империя превратилась в исторический анахронизм, что было платой за стремлением «подморозить Россию» и отторжение либеральных реформ. Mo дернизационные трансформации в либеральном духе приводят к временной (текущей) хаотизации социокультурного пространства, такими трансформациями трудно управлять, но они обеспечивают задел на будущее, позволяют со вре-

67) Леонтьев K . H . Религия — краеугольный камень охранения // Во сток, Россия и Славянство. Философская и политическая публицистика. Духовная проза (1872-1891) / Сост. и коммент. Г.Б.Кремнева; Вступ. ст. и коммент. В. И. Косика. M .: Республика, 1996. С. 224.

68) Блок M . Феодальное общество // Блок M . Апология истории или ремесло историка / Пер. с фр. E . М.Лысенко. M .: Наука, 1986. С. 134-135.

III . История российских модернизаций

107

менем встать на путь буржуазного европейского развития. Стремление к стагнации как, впрочем, и укрепление базо вых имперских оснований системы посредством использова ния имперской модели модернизации, позволяет сохранить текущую, сегодняшнюю стабильность, но поскольку реаль ные проблемы в самых различных областях не решаются или решаются неэффективно, за сегодняшнюю стабильность приходится платить завтрашними социальными взрывами, военными поражениями и в своем крайнем выражении эта политика приводит к цивилизационным катастрофам.

Мы полагаем, что исторические катастрофы в течение последних нескольких столетий случались в России из-за слиш ком долгого и упорного стремления сохранить историческую, политическую, экономическую и культурную самобытность. Стремительность социокультурной динамики в рамках западной цивилизации требовала столь же стремительной реакции. Очень долго российская власть и общество пытались найти рецепты ответа в традиции, в прошлом, использовать отжившие механизмы, приемы, социальные институты. B pe зультате то, что e Европе вызревало в течение столетий, в России приходилось делать быстро, в ничтожный истори ческий срок пяти-пятнадцати лет: «Когда правительство, вместо того чтобы вести народ путем постепенных улуч шений, останавливает всякое движение и подавляет всякую свободу, оно неизбежно приводит к необходимости круто го перелома. Приходится разом наверстать потерянное вре мя» 69). Успех в рамках большого скачка — явление весьма стохастичное, куда более результативна модернизация в виде открытого эволюционного процесса, когда перемены проис ходят постоянно.

Когда разрушается картина мира, свойственная носите лю традиционного сознания, происходит процесс десакрали зации привычных ценностей и иерархий, начинается обще ственное брожение, волнения, в своем крайнем выражении

69) Чичерин Б. H . Россия накануне двадцатого столетия // О свободе: Антология мировой либеральной мысли ( I половина XX века). M .: Прогресс- Традиция. 2000. С. 509.

108

Глава 1. Две модели модернизации

эти процессы выливаются в русский бунт. Так, в Петрограде 1917 года начались массовые волнения, переросшие в фев ральскую революцию. В 1917-1921 годах большевики смогли использовать волну народного бунта, когда две эсхатологические доктрины нашли точки соприкосновения, определив и победу большевиков в Гражданской войне, и более чем семидесятилетний период советской власти в СССР.

На очередном, большевистском этапе имперской модер низации решались исторические задачи, которые уже давно были решены в Европе, это было критическое опоздание, предопределившее и столь ужасающе большое число человеческих жертв, первый в XX веке цивилизационный срыв России 70 ) Большевистская революция была внесистемным решением системных задач империи, проявлением искомой К.Леонтьевым свежести не только русского ума, но и ума других народов, населяющих империю. Абсолютно неадекватная и, соответственно, неконкурентоспособная в XX веке идеократическая средневековая православная монархия сменилась идеократией марксистской, сумевшей дать иные, соответствующие духу времени обоснования для притязаний на осуществление вселенского божественного проекта. Этих подкрепленных перманентным всеобъемлющим наси лием обоснований хватило почти на весь прошлый век, СССР сумел возродить империю на принципиально новых и долгое время весьма действенных идеологических основаниях: «Из трех великих многонациональных империй, существовавших в Европе во времена Первой мировой войны — Австро-Венгерской, Оттоманской и Российской, — только последней предстояло выжить, по крайней мере, до 1991 года... первый марксистско-ленинский режим стал российским имперским режимом, наследником царской империи» 71) Место самодержца российского занял генеральный секретарь

70) Так, в течение только XX века страна пережила две, пусть и разно масштабные, цивилизационные катастрофы с нарушением преемственности в развитии: в 1917 и в 1991 годах.

71) Валлерстайн И. Конец знакомого мира: Социология XXI века.: Пер. с англ. M .: Логос, 2003. C.20.

III . История российских модернизаций

109

ЦК КПСС, место народа-богоносца занял пролетариат, в но вой табели о рангах класс-гегемон. Идеологема «правосла вие, самодержавие, народность» в подкорректированном виде превратилась в новую/старую триаду, пронизывающую все, партийность пришла на место православия, власть КПСС на место самодержавия 72 ) .

Определенная преемственность между российским и со ветским имперскими проектами наблюдается и в опреде лении главного источника Мирового Зла. Он по-прежнему на Западе, но появились и новые акценты; так, мировой буржуазии была отведена роль его (Мирового зла) наи более аутентичного воплощения. Старая, как российский имперский мир идеологема, сочетающая в себе изоляционизм и агрессию, возродилась на новых, ленинско-сталинских основаниях. Изоляционизм обосновывался ситуацией осажденной крепости — СССР; так, в одном из неопубликованных выступлений M . И. Калинин в ноябре 1934 года говорил: «Вот, товарищи, зарубите себе на носу, что проле тарии Советского Союза находятся в осажденной крепости, а в соответствии с этим и режим Советского Союза дол жен соответствовать крепостному режиму» 73) . А постоянная готовность к внешней экспансии обосновывалась необходимостью расширения на Европу и далее везде власти трудящихся, освобождения силами Красной Армии от практики эксплуатации человека человеком, проложить путь к созда нию Всемирной республики советов.

По документам эпохи и мемуарам непосредственных участников революционных событий тех лет 74) мы знаем, насколько силен был революционный энтузиазм наиболее

72) В ироническом, ерническом духе эта советская преемственность в отношении триады «православие, самодержавие, народность» замечательно обыграна в романе В. П. Аксенова «Остров Крым».

73) Цит. по: Голубев А. В. «Мировая республика» или «закрытое общество»: СССР в 1920-1930-е годы // Россия и современный мир. 2003. №3. С. 126.

74) См., напр.: Серж В. От революции к тоталитаризму: Воспоминания революционера / Пер. с франц. Ю. В. Гусевой, В. А. Бабинцева. M .: НПЦ Праксис. Оренбург: Оренбургская книга, 2001. С.41-90.

110

Глава 1. Две модели модернизации

политизированной части наших сограждан, от эсхатологии окончательной победы мировой революции захватывало дух даже у некоторой части образованных людей, вспомним хо тя бы хрестоматийный пример А. В. Луначарского, ставшего народным комиссаром по делам просвещения в советском правительстве. Большевистская революция 1917 года позволила не просто обновить и регенерировать империю, но и вызвать массовый всплеск пассионарной энергии, расчистившей и одновременно архаизовавшей общественное сознание.

Новая идеократия ленинско-сталинского периода нашей истории явилась народу в гораздо более чистых мифологических формах, конец истории, построение самого справедливого коммунистического общества не откладывались на будущее за пределами человеческой жизни, полемически упрощая, В. И. Ленин говорил о том, что «коммунизм есть со ветская власть плюс электрификация всей страны»; и послед ний, по-видимому, коммунистический лидер СССР, искренне веривший в будущее торжество коммунизма, H . С. Хрущев, инициировал в 1962 году принятие новой программы КПСС, декларировавшей, что «нынешнее поколение советских лю дей будет жить при коммунизме», дословно повторяя заклю чительный тезис из резолюции XXII съезда КПСС 75) . Вот и окончание человеческой истории, достижение заветной мечты человечества, сегодняшнее создание общественного строя, при котором от каждого человека общество получает по его способностям, отдавая ему по его потребностям, эсхатологический вариант построения земного рая, тысячелетнего царствия Божия во главе с КПСС.

Неудивительно, что на протяжении большей части со ветского периода нашей истории мы видим всплески эсха тологических настроений, последний мощный всплеск был стимулирован принятием новой программы партии: «Новая Программа КПСС обещала построить коммунизм, и эта задача, собственно говоря, уже была выполнена самим произ-

75) Резолюция XXII съезда КПСС // Материалы XXII съезда КПСС. M .: Госполитиздат, 1961. C .319.

III . История российских модернизаций

111

несением сакральных слов: „Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!". Строительство утопии — и есть воплощение утопии, так как все, что для этого нужно, — наличие цели и вера» 76) . Следует отметить, что эсхатологические настроения, инспирированные идеей победы пролетарской революции во всемирном масштабе с последующим столь же всемирным строительством коммунизма, по своей радикальности не только не уступали, но временами и превосходили традиционные формы средневековой христианской эсхатологии.

Победа большевиков и установление советской власти в России/СССР предполагало победу самого динамичного и современного на тот исторический момент западного политико-экономического учения — марксизма. Но марксизм столкнулся в России с колоссальным пластом архаической народной жизни, тысячелетней культурой русского крестьян ства, свойственной, как заметил Г.фон Скерст «...русскому типу крестьянина, сохранившего в своих обычаях и предани ях нечто от незапамятных времен» 77 ) Он практически сразу столкнулся с Россией традиционной, необузданной в своем понимании свободы. Еще русский эмигрантский историк Н.Н.Алексеев заметил, что в октябре 1917 года в России победила «демократия первобытная, кочевая, политически аморфная, полуанархическая» 78) . Адаптация европейской со ставляющей марксизма к условиям внешней среды была абсолютно неизбежна, марксизм на российской почве сумел сохранить преимущественно свою внешнюю оболочку, поте ряв внутреннеее содержание, и уже в этой, выхолощенной форме, стать идеологическим оформлением так называемого «реального социализма». Вскоре после революционного

76) Вайль П., Генис A . 60- e . Мир советского человека. 3-е изд. M .: Новое лит. обозрение, 2001. С. 12.

77) Цит. по: Бондарев Г.А. Ожидающая культура. M .: Философско-антро пологическое изд-во, 1996. С. 87.

78) Цит. по: Пивоваров Ю. С. Русская история как «Русская идея». Часть II. Властецентричные и идеологические основания // Россия и современный мир.2003.№З.С12.

112

Глава 1. Две модели модернизации

срыва Российской империи Ф. Степун писал о том, что «большевизм не только грех России перед самой собой, он еще и грех социализма перед самим собой» 79) .

В результате деятельности в совершенно чужеродной среде горстка сознательных марксистов была очень быстро, по историческим меркам, поглощена, переварена и абсорбирована малообразованной массой крестьянства и мещанства российских городов. РСДРП(б) была приспособлена для нужд восстановления империи и проведения очередного эта па имперской модернизации. Пришедшие на смену этой рево люционной кагорте новые «марксисты» «диалектику учили не по Гегелю», то есть не были отягощены грузом европейской философской, экономической, политической традиции, да и грузом культуры вообще.

Такая практическая, ситуационная сборка-восстановление государства на практике привела к быстрому перерождению марксизма и восстановлению империи. Культурно-цивилизационный срыв, произошедший в России этого периода, вывел на поверхность жизни из недр памяти идеи справедливости, понимаемые в духе архаического равенства, как уравнительность материального достатка, нивелирование всех и вся под некий усредненный шаблон. Это равенство без сословий, отторжение той порчи народа, о которой после реформ Александра II говорили славянофилы, когда народ испортили «материальные похоти, банки, концессии, акции, дивиденды» 80 ) , то есть утверждавшиеся буржуазные приемы хозяйствования вели к материальному разделению, угрожали коллективным формам народной жизни.

Большевики попытались на практике реализовать свои марксистские, радикально западнические идеи, столь же значительно перерождавшиеся в процессе практической реали зации. Так, неизменный набор революционных социалистиче ских лозунгов, включающий в себя требование отмены част-

79) Степун Ф. А. Мысли о России. Вступительная статья и составление В. Борисова // Новый мир. 1991. №6. C .230.

80) Геллер M . Я. История Российской империи. В трех томах. M .: МИК, 1997. To м III . C .93.

III . История российских модернизаций

113

ной собственности, семьи, государства, официальной церкви после короткого периода хаоса и деструкции реализуется в совершенно неузнаваемом в отношении первоначальных планов виде. Официальная церковь вступает в полосу гонений, храмы закрываются, священнослужители подвергаются массовым репрессиям, что приводит к ее постепенному от теснению в сферу частного, локального, в отдельные периоды советской истории даже чего-то маргинального, отжившего. Но это отнюдь не означает торжество атеизма и классиче ской рациональности, поскольку на смену уходящей религии приходит новый квазирелигиозный культ, в основу которого было положено «единственно верное учение» — марксизм-ленинизм. Марксизм в его ленинско-сталинской редакции заменил советскому человеку философию, науку и религию.

Институт семьи, пошатнувшись в 1920-е годы, когда в СССР были еще сознательные марксисты (как в этой связи не вспомнить A . M . Коллонтай и И. Ф. Арманд), а сам марксизм еще не прошел через полосу перерождений, на волне сталинского термидора уже в 1930-е годы не только полностью восстанавливает, но даже укрепляет свои позиции. В Советском Союзе не только не проявилось сколь-либо значимой тенденции к отмиранию государства, что должно было произойти согласно марксистской теории, но проявилась прямо противоположная тенденция к его укреплению. Уже в 30-е годы прошлого века советское государство сумело подняться в «предгорья» имперской организации и могущества, достигнув этих «вершин» 81) после окончания Второй мировой войны.

Почему совершая очередной исторический выбор, страна опять выбрала путь имперского строительства? Ведь в начале революции многие большевики выступали, скорее, за демон таж империи, в ходу было определение царской империи

81) Через несколько десятилетий после описываемых событий советский философ А. А. Зиновьев обозначил успехи Советского Союза как «зияющие высоты». Но проходит время, в процессе обратной инверсии у вершин меняется знак, минус на плюс, и сегодня «высоты» у А.А.Зиновьева уже не зияющие, но снова сияющие во всем своем сверхчеловеческом величии.

9 Зак . 200

114

Глава 1. Две модели модернизации

как тюрьмы народов, независимость де-юре и/или де-факто получили Финляндия, Польша, Прибалтийские губернии, Украина, Средняя Азия, народы Кавказа. Сравнивая после революционную Советскую Россию и послереволюционную Францию времен Наполеона Бонапарта, нельзя не отметить следующее. Квазиимперское государство Наполеона, почти сразу сменившее террористический революционный режим, оказалось недостаточно сильным для того, чтобы повернуть с ключевой национально-либеральной дороги европейской истории в аппендикс имперского строительства. Оказалось, что для такого поворота недостаточно было быть даже очень талантливым полководцем, это был скорее волюнтаристский порыв, не подкрепленный объективными историческими и социокультурными условиями.

В противоположность постреволюционной Франции им перское государство большевиков имело под собой гораздо более благоприятную историческую и социокультурную поч ву, основываюшуюся на многовековой традиции имперского строительства. В течение краткого периода свободы, наступившей в стране после февральской революции 1917 года, не удалось ни построить демократию, ни изменить траек торию исторического развития России, традиция строить и воспроизводить империю на новом этапе истории оказа лась сильнее большевиков. Эти слова были сказаны по поводу итогов Великой французской революции, но они вполне подходят и для обозначения итогов демократической революции в России: «Нельзя изгладить в течение нескольких месяцев следы двадцати столетий монархии и рабства (кур сив наш. — С.Г.)» 82) .

В России/ CCCP все возвращалось на круги своя, и к се редине 30-х годов XX века новая, советская «великодержав ность требовала своего оформления... стала употребляться относительно дореволюционной России формула „наименьшего зла": определение России как „тюрьмы народов" стало

82) Матьез А. Французская революция. Т. III . Террор / Пер. с фр. С. Лосева; Пред. Н.М.Лунина. M .: Московский рабочий, 1930. C .207.

III . История российских модернизаций

115

смягчаться. О присоединении окраин перестали говорить как о захватах. Вместо этого предлагалось следующее объясне ние: в состав России была включена Украина, ибо это лучше, чем если бы последнюю захватила Польша. To же с Грузией: лучше, чем резня. Монархический патриотизм стал в какой-то мере отвечать задачам патриотизма социалистического. Почуявшее свою силу, мощь, прочность, государство к 30-м годам задыхалось без истории, но истории покорной» 83 ) .

После относительно либерального в экономическом пла не периода НЭПа, не распространявшего, впрочем, эти либеральные послабления в сферу идеологии, начался очередной этап имперской модернизации: «На рабском труде крестьянства, на голоде рабочих и горожан да на иностранных кредитах и технической помощи — строится пятилет ка» 84) Сталинскую модернизацию можно назвать выраженно имперской и потому, что целью ее было построение миро вой империи, исподволь нацеленной на мировое господство. Кроме того, эклектический уклад, созданный в России сталинского периода, вобрал в себя все добуржуазные типы социума, от патриархально-общинного до рабовладельческо го и феодального. И такой размах добуржуазности в ин дустриализирующейся стране трудно связать с догоняющим характером традиционно понимаемой модернизации. Термин «консервативная модернизация» здесь также не совсем уместен, ни большевики вообще, ни И. В. Сталин в частности, не испытывали особых симпатий к ценностям традиционного уклада российской жизни.

За годы советской власти было достигнуто резкое изме нение в удельном соотношении городского и сельского насе ления, страна из преимущественно крестьянской (более 80 % проживало в деревне 85) ) стала преимущественно городской.

83) Неретина С. С. Тропы и концепты. M.: ИФРАН, 1999. С. 252-253.

84) Федотов Г. П. Правда побежденных // Судьба и грехи России: Избран ные статьи по философии русской истории и культуры: В 2 т. T .2. СПб.: София, 1991. С. 18.

85) О процессах изменения в соотношении между городским и сельским населением в России XX века более подробно см., напр.: Лухманов Д.

9 )

116

Глава 1. Две модели модернизации

Путем искусственного голода и принудительной коллекти визации были уничтожены миллионы крестьян на Украине, в России и Казахстане. Американский историк Роберт Кон квест подсчитал, что «коллективизация и связанный с ней голод непосредственно, впрямую, были причиной смерти около 15 миллионов крестьян» 86) .

Контрапунктами, ключевыми этапами процесса раскрестьянивания, начавшегося еще в годы Гражданской войны, были коллективизация, взрывное развитие тяжелой инду стрии, голодовки начала 1930-х годов и Великая Отечествен ная война, надломившие крестьянство демографически. За ключающими аккордами процесса, занявшего большую часть века, стало предпринятое уже при Л. И. Брежневе сселение неперспективных деревень. В социокультурном плане этот процесс в течение всего периода раскрестьянивания под держивался радикальным неравенством жизненных шансов молодых поколений горожан и селян, в экономическом — неэквивалентностью обмена между городом и деревней, су ществующим разрывом в ценах на промышленную и сель скохозяйственную продукцию.

Попытка подъема сельского хозяйства в нечерноземной зоне России, спасения деревни, предпринятая в 70-е годы прошлого века во многом благодаря крестьянскому происхождению первых лиц советского государства, оказалась неэффективной. К этому времени крестьянский уклад жизни был уже безвозвратно разрушен, картина сельской жизни являла собой завершающий этап длительной исторической катастрофы, заколоченных крест-накрест изб, запустения, доживания в родных местах старших возрастных групп крестьян. Разрушился крестьянский мир, генеалогически восхо-

Эволюция сельского расселения в первой половине XX века // Город и деревня в Европейской России: сто лет перемен: Монографич. сб. M .: ОГИ, 2001. C .225-239.; Трейвиш А. Город, село и региональное развитие // Город и деревня в Европейской России: сто лет перемен: Монографич. сб. M .: ОГИ, 2001. С.337-373.

86) Цит. по: Геллер M . Машина и винтики. История формирования совет ского человека. M .: МИК, 1994. C .45.

III . История российских модернизаций

117

дящий к архаическому, доисторическому периоду развития человечества. По итогам XX века произошло определенное вытеснение адаптационных социальных, хозяйственных тех нологий, вырабатывавшихся крестьянством в течение многих тысячелетий, в локальную, неэффективную, маргиналь ную сферу, не гарантирующую ничего, кроме минимального уровня физического выживания. Трагизм, неизбывная боль этого процесса, корчи «безъязыкой России» хорошо описаны в художественной литературе, начиная от изображения ужасов Гражданской войны, голода А. Веселым, А. Платоно вым, В. Ивановым до писателей-«деревенщиков» В. Распути на, В. Белова, Б. Можаева и др.

На индустриальном этапе развития общества модерна предполагалось достижение определенного уровня пункту альности, собранности, технологической взаимодополняемо сти, взаимосвязанности личности и индустриальной экономики. Особенности имперской модернизации на ленинско-сталинском этапе нашей истории заключались в использовании феодальных методов. Так, говоря об Октябрьской рево люции 1917 года, известный российский экономист E . Г. Ясин справедливо отметил, что «она нас в новых формах, с новыми словами погрузила в еще больший феодализм, который взял на себя миссию вырвать Россию из отсталости, построить передовую индустрию... феодальными методами» 87)

Отсюда во многом проистекает и большевистский террор 1917-1953 годов, который имел не только идеологическое обоснование, но и представлял собой попытку, используя крайние формы насилия, привить выпавшему из контекста православной ценностно-нормативной системы советскому человеку некий нравственный императив, пусть и в его простейших, утилитарных формах. Исторически в российской социокультурной системе доминируют внешние формы кон троля над личностью, самоконтроль личностности не стал преобладающим в обществе ни в царской России, ни в по-

87) Ясин E . Г. Прелюдия // Знание — сила. 2001. № 2. С. 67.

118

Глава 1. Две модели модернизации

слереволюционный период, его формированию не способ ствовали годы революционного хаоса и гражданской смуты.

Из воспоминаний А. С. Изгоева, относящихся к периоду Гражданской войны: «Русскому народу... только такое правительство и нужно. Другое с ним не справится. Вы думаете, народ вас (т. е. кадетов) уважает. Нет, он над вами смеется, а большевика уважает. Большевик его каждую минуту застре лить может» 88 ) . Весьма образно описывает состояние масс послереволюционной России С. Португейс в работе «Пять лет большевизма»: «...В рыхлую, нестойкую среду ворвалась бешеная индустриальная горячка с ее военно-террористиче ской хваткой... а главное с вовлечением в индустриальное пекло огромных толп мещанства, деревенщины, толкаемой разорением и боязнью мобилизации прямо в пасть индустри ального Молоха, который потряс этих людей до самых основ их душевного и умственного строя... Взбаламученное море социальных отбросов, классовая окрошка и мешанина, боль ное, в сущности, поколение, страдающее припадками психи ческих эпидемий... В этом сказался гений большевизма, что он сумел подчинить себе это военно-социальное месиво, сде лав его больную, исковерканную душу, его жадную нищету и нищенскую жадность исходным пунктом „социалистиче ской революции"» 89 )

В 30-40-е годы XX века, в полдень сталинской эпохи, в общественное сознание вколачивались простые истины: нельзя опаздывать на работу, брать чужое (закон «о колос ках»), вколачивались почти буквально гвоздями, как и в годы Гражданской войны, когда представители этого же народа не в аллегорическом, а в прямом смысле забивали гвозди в офицерские плечи и головы: «„Народ-богоносец" надул. „Народ-богоносец" либо раболепствует, либо бунтует; либо кается, либо хлещет беременную бабу по животу; либо pe -

88) Цит. по: Кантор B . K . «...Есть европейская держава». Россия: трудный путь к цивилизации: Историософские очерки. M .: РОССПЭН, 1997. С. 113. 89) Цит. по: Хевеши M. А. Толпа, массы, политика: Ист.-филос. очерк. M.: ИФРАН, 2001. С. 152.

III . История российских модернизаций

119

шает мировые вопросы, либо разводит кур в ворованных фортепьяно» 90) .

Варварскими методами решалась задача массовой переделки докапиталистического российского человека, приспособления его для индустриальных нужд советской модели общества модерна. Драконовские меры, принимаемые в ста линскую эпоху, во многом объяснялись не только идеологиче ски, но и утилитарно, жесточайшими репрессивными мерами пытались сконструировать «нового человека» эпохи модерности, приспособить его для нужд индустрии. В нацистской Германии в тот же исторический период были случаи расстрела за безбилетный проезд в общественном транспорте, стрельба штурмовиков по немытым окнам квартир. Эта поли тика в радикальных формах продолжала политику санкций, значительных штрафов, налагаемых средневековыми городскими управлениями за грязь и мусор перед частным домом, за те же немытые стекла. Как травяной газон приобретает свою законченную, запланированную форму за несколько сот лет правильного ухода, так и рациональное, цивилизо ванное, срединное поведение человека достигается в не менее длительные сроки.

Сталинская имперская модернизация во многом проводилась по образцу петровской, мы видим тот же крайне вы сокий уровень абсолютизма, где каждое прямое указание или полускрытое пожелание вождя нормативно и не подлежит обсуждению, но лишь выполнению. На новом этапе исторического развития воспроизводится бесправие подданных, мобилизационный принцип централизованной концентрации ресурсов на выбранных направлениях, заимствование запад ных технологий, когда сотни заводов покупались в полной комплектации и еще больше оборудования приобреталось отдельными станками и механизмами. Так, все великие стройки довоенных пятилеток работали на зарубежном оборудовании, но импорт передовых западных технологий сопровождался

90) Савинков Б. Конь вороной // Избранное / Предисловие Ю. Давыдова. Л.: Худ.лит., 1990. C .392.

120

Глава 1. Две модели модернизации

жесточайшей фильтрацией сопутствующих технологиям ино культурных элементов.

Сталинская и послесталинская «культурная инквизи ция» жесточайшим образом отсеивала «чуждую информа цию», особое ограничение налагалось на информацию, посту пающую из-за границ социалистического государства, причем крайне ограничивалась информация, относящаяся к научно- технической сфере, что явно противоречило задачам имперского этапа модернизации. Доходило и до совсем уж курьезных случаев, так, «один из районных цензоров г. Bo рошиловска (ныне Алчевск) предлагал изъять из местного музея бюст Аристотеля, а в Московской области был отмечен „случай запрещения передачи по радио произведений Шуберта на том основании, что автор райлиту неизвестен, а он может быть троцкист"» 91 ) .

Сталинская имперская модернизация примечательна еще и тем, что это была последняя относительно удачно проведенная модернизация в рамках имперской системы. Удачная не в смысле окончательного решения стратегиче ских задач империи — они нереализуемы в принципе, — а в смысле решения тактических задач текущего исторического момента. Задачи эти состояли в том, чтобы успешно противостоять Западу в военно-политическом соперниче стве, приобретшем после Второй мировой войны мировой геополитический масштаб.

Во второй половине прошлого века ситуация радикально изменилась. Следующий уровень технологического развития уже не подлежал простому механическому заимствованию и перенесению на российскую почву без принципиальных изменений всей социальной системы. Но имперская система могла меняться до определенного предела, за которым возникала угроза сохранению ее системного качества. Где пролега ют границы внутренних трансформаций, система определяла апостериорно, натыкаясь при попытках самореформирова ния в относительно либеральном духе то на активизацию

91) ГолубевА.В. «Мировая республика» или «закрытое общество»: СССР в 1920-1930-е годы // Россия и современный мир. 2003. № 3. С. 135.

III . История российских модернизаций

121

гражданской, рабочей активности в Новочеркасске в 1962 го ду 92 ) то на брожение и фронду со стороны части интелли генции, то на внешние ограничения, выдвигаемые странами социалистического блока: Венгрией в 1956 и Чехословакией в 1968 годах.

Даже относительно либеральные модернизационные преобразования оказались несовместимы с феодально-импер скими свойствами системы. По сути, все советское руковод ство после смерти И. В. Сталина стояло перед осознаваемым или неосознанным выбором между переходом к либеральной модели модернизации с последующей интеграцией в цивили зацию модерности или продолжением упорствования в осу ществлении идеократического проекта, продолжением упорствования в сохранении эсхатологической идеи и других зна чимых элементов феодализма и имперского строительства. Период правления H . С. Хрущева так же двулик и противоре чив, как и его надгробный памятник работы Э. Неизвестного. С одной стороны, разоблачение преступлений И. В. Сталина, с другой — стыдливое обозначение их как «культа личности», освобождение миллионов политических заключенных и подавление венгерской революции 1956 года, хаотические, во многом импровизационные решения в различных обла стях жизни, прежде всего в экономике. Тем не менее в годы правления H . С. Хрущева в стране использовались отдельные элементы, относящиеся к либеральной модели модернизации, хотя разнородные, разновекторные процессы переплетались, наслаивались друг на друга, во многом формируя достаточно хаотическую картину происходящего.

В целом можно констатировать, что ни при H . С. Хру щеве, ни тем более при Л. И. Брежневе и К. У. Черненко модель либеральной модернизации использована не была, как, впрочем, и модель имперская, выступавшая доминан той российской модернизации. Да, были отдельные ново-

92) Так, в результате новочеркасских событий 26 человек погибли, около 90 ранены, 7 человек приговорили к смертной казни, 120 — к различным срокам заключения. Данные приводятся по: Мардарь В., Мардарь И. Судьбы // Знание - сила. 2001. №9. C .34.

122

Глава 1. Две модели модернизации

введения, предпринимались попытки улучшить то, что уже существует, например, структуру министерств и ведомств. Но в целом, скорее всего, неосознанно, была выбрана политика столетней давности, только тогда «подмораживали» 93) царскую Россию, а теперь СССР. Эта политика показала свою неэффективность еще в XIX веке, тем более она не могла быть хоть сколь-нибудь эффективной во второй половине XX века. Тем не менее за годы советской власти были решены некоторые важные проблемы, стоявшие перед Россией/СССР, проведены индустриализация, урбанизация, совершен демографический переход, достигнут невероятный прогресс в обеспечении всеобщей грамотности, в медицине, социальной сфере вообще. Но цена этих успехов оказалась невероятно высокой, достижения в своей основе амбивалент ны и вследствие этого неустойчивы, достигнуты на основе мобилизации, перенапряжения всех жизненных сил обще ства, что во многом предопределило цивилизационный слом постсоветской эпохи.

Всякое общество находится в одном из трех состояний: развитие, стагнация, деградация. Стагнация в СССР началась примерно на рубеже 1960-1970-х годов XX века. Освоение Самотлорских нефтяных месторождений позволило несколь ко компенсировать неэффективность советской системы еще в течение двух десятилетий. Кроме политики «подморажи вания» и вялотекущих косметических улучшений отдельных элементов системы проявлялась и потенциальная склонность к возобновлению имперской модернизации, при стагнации отставание СССР от наиболее развитых государств Запада только усиливалось. И здесь, в плеяде партийно-государственных деятелей СССР, несколько особняком стоит фигура Ю. В. Андропова, который, по всей вероятности, был склонен к проведению очередного этапа имперской модер-

93) Расширяя определение, предложенное в царствование Александра III Обер-прокурором Святейшего Синода К. П. Победоносцевым, под «подмораживанием» мы понимаем более или менее удачную попытку торможения процессов исторической и социокультурной динамики.

III . История российских модернизаций

123

низации, но у него не оказалось для этого времени, на посту Генерального секретаря ЦК КПСС он пробыл около года.

Отметим, что в период стагнации (застоя) Советский Со юз держался на инерции потерявшего содержание, но сохранившего форму Должного. Так, «немощный старик Констан тин Черненко, избранный на магический пост после смерти Андропова, держит верховную власть в своих руках, ибо облачен мантией Авторитета (мы бы сказали Должного. — С.Г.)» 94) . В целом можно охарактеризовать политику, проводимую руководством СССР в последние десятилетия его су ществования, исключая годы правления M . С. Горбачева, как достаточно консервативную, направленную на сохранение существующего положения вещей. Радикально отличается от этого периода безвременья период правления M . С. Горба чева, предпринявшего последнюю попытку оживить систему, придать ей определенную гибкость и конкурентоспособность в отношении нашего тогдашнего исторического противника — западной цивилизации модерности.

Это была запоздалая и во многом импровизационная попытка использовать либеральную модель модернизации и тем самым продлить историческое существование совет ской системы. Однако когда элементы, привносимые в социокультурную сферу жизни страны либеральной моделью модернизации стали формироваться в альтернативную систему, ситуация вышла из-под контроля инициаторов перестройки. В силу как объективных, так и субъективных причин прогнивший советский режим рассыпался вместе с его реформаторами; радикальные перемены были неизбежны. Вспомним пророческие слова H . А. Бердяева: «Гибнет Российская империя. И так же погибнут все империи, которые будут созданы» 95). Распад Советского Союза был вызван в боль шей мере причинами объективными, субъективные причины играли скорее вспомогательную роль. Империи не вечны,

94) Геллер M . Я. Машина и винтики. История формирования советского человека. M .: МИК, 1994. C .83.

95) Цит. по: Новикова Л. И., Сиземская И. H. От Третьего Рима — к Третьему Интернационалу (о русском мессианизме) // Рубежи. 1998. №3-4. C.28.

8 )

124

Глава 1. Две модели модернизации

распад СССР был во многом предопределен задолго до событий августа-декабря 1991 года, когда происходила все более радикальная девальвация цементирующей государство коммунистической идеологии.

Для анализа нынешней ситуации чрезвычайно важны, по крайней мере, два обстоятельства. Либеральная и имперская модели модернизации, идеи которых стали проступать, переплетаясь со смежными явлениями, еще в спорах западников и славянофилов в 30-40-е годы XIX века, сегодня ока зались почти полностью лишены каких-либо идеологических опосредований, что делает более артикулированным выбор различных вариантов стратегического развития России.

В реальных исторических процессах развитие социокультурной системы зависит не только от ее имманентных свойств, поскольку исторический контекст находится в процессе постоянного обновления, предъявляя системе свои новые условия. Поражение СССР в холодной войне ознаменовало конец мирового противостояния различных социальных систем, что в общеисторическом масштабе озна чало конец глобального соперничества либеральной и имперской цивилизационной моделей. Радикальное ускорение исторической и социокультурной динамики в современном мире вызывает возрастающую неопределенность, увеличива ет возможную вариативность развития как мира в целом, так и его отдельных культурно-цивилизационных ареалов. Но и сегодня сила социально-культурных и исторических трансформаций оказывается недостаточной для того, чтобы окончательно выбить Россию из традиционной имперской колеи, предшествующие «„перестройки" оказались обратимы как раз потому, что они и являлись именно перестройками азиатчины, а не ее сломом» 96) .

Когда-то российский генетик Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский утверждал, что если бы крепостное пра во в России просуществовало бы еще около двадцати лет, то

96) Стариков E . H . Общество-казарма от фараонов до наших дней. Ново сибирск: Сибирский хронограф, 1996. С. 305.

III . История российских модернизаций

125

можно было бы говорить о новом типе людей. Эту «селекци онную» работу с куда большей интенсивностью и лучшими конечными результатами Власть продолжала и в советский период нашей истории: «В 1861 году в нашей стране от менили крепостное право. Несколько десятилетий пытались построить цивилизованное общество... В 1917 году опять вернулось крепостное право. И это во многом объясняет все, что происходит сейчас» 97) . Все это отнюдь не способ ствовало формированию внутренне свободной, деятельной личности, способной принимать осознанные решения и не сти за них полноту ответственности. В обществе сохраняет доминантные позиции традиционный (пассивно-недеятель ный) тип личности, поведение и принятие решений кото рого в основном определяется системой внешнего контроля со стороны Власти.

В течение длительного исторического времени в стране существовала своеобразная негативная селекция, отсекаю щая все, что не могло изгибаться вместе с генеральной линией эпохи. В качестве иллюстрации этого тезиса достаточно вспомнить массовые хирургические ампутации ленинско-ста линского периода, которые привели к исчезновению целых сословий, в том числе основы империи и архаики во всех ее проявлениях — российского крестьянства. Советский период — период борьбы с пророками, людьми железа и стали («гвозди б делать из этих людей, крепче не было б в мире гвоздей»), поэтапное изъятие из жизни нравственных риго ристов из дворянства, духовенства, офицерства, иных сословий. На более позднем этапе происходило изъятие из жизни коммунистических идеалистов, «утомленных солнцем» романтиков революции. В последний, «карантинный» период своего существования, система уже не изымала из жизни, но изолировала, переводила в зазеркалье лагерей и капитали стической заграницы новых претендентов на роль пророков.

Одним из результатов семидесятилетней трансформа ции стало доминирование в обществе соответствующего эпо-

97) Ясин Е.Г. Мы раздали собственность мирно — и это главное наше достижение // Знание — сила. M ., 2000. №4. С. 15.

126

Глава 1. Две модели модернизации

xe циника, социального типа без устоявшейся веры, без царя (вспомним вполне скептическое отношение к последним ген секам), человека, способного не только соответствовать духу времени, но и чуть ли не предугадывать пришествие очередной новой/старой идеологии. В относительно либеральные горбачевские и ельцинские годы не успела сформироваться критическая масса свободных людей.

Социализация и инкультурация большинства ныне живущих россиян проходила в советский период, что вызвало серьезные трудности в адаптации к постсоветскому ускорению исторической и социокультурной динамики. Вспомним замечание французского социолога П. Бурдье о том, что люди часто «придают непропорционально большое значение раннему опыту». Проявляется инерционный эффект, для ко торого характерна пролонгация стереотипизированного пове дения людей, пытающихся использовать адаптационные мо дели поведения, показавшие свою эффективность в прошлом, но потерявшие эффективность в новых условиях развития общества 98) .

В то же время за годы рыночных реформ сформировалось первое поколение россиян, первичная социализация которых прошла в условиях относительной свободы. Это поколение преимущественно ориентировано на включение России в формирующееся глобальное мировое сообщество, институциональная среда и в меньшей мере ценностно-нормативная система которого генеалогически восходят к западной цивилизации модерна. По данным ВЦИОМ, поколение 18-23-летних ориентировано на индивидуалистический жизненный проект — общество успеха (64 %), в отличие от традиционной ориентации на общество социальной справедливости и равенства (36%) 99) .

По свидетельству Р. Инглехарта, занимавшегося иссле дованиями ценностных структур стран, переживавших в XX

98) Бурдье П. Социология политики. M .: Прогресс-Традиция, 1993. C .27.

99) Семенова В. В. Дифференциация и консолидация поколений // Россия: трансформирующееся общество / Под ред. В. А. Ядова. M .: КАНОН-пресс- Ц.2001.С.269.

III . История российских модернизаций

127

веке бурные модернизационные процессы, система ценностей 18-24-летних становится доминирующей в обществе спустя 15 — 18 лет. Р. Инглехарт анализировал изменения ценност ной системы в послевоенной Германии, Испании, Южной Ко рее, Японии 100) . Насколько этот опыт может быть приложен к российским социокультурным трансформациям — вопрос открытый. Проект либеральной модернизации не имеет под собой твердой культурно-цивилизационной, а ряд исследо вателей полагают, что и природно-климатической почвы 101 ) но и имперская модернизация в постиндустриальную эпоху не имеет значимых исторических перспектив.

В современной России предлагаемые властью обществу идеологемы связаны со «славным прошлым», основаны на но стальгии по тем временам, когда «у нас была великая эпоха». Такое мировосприятие радикально отличается от укоренившегося в рамках цивилизации модерности. Так, Генри Форд говорил о том, что «мы хотим жить в настоящем, и единственная история, которая хоть что-то значит, — это та, которую мы делаем в данный момент» 102) Ощущение того, что все великое в прошлом свидетельствует о исчерпанно сти традиционной эсхатологии, что внушает нам некоторый, пусть и весьма умеренный, оптимизм в отношении возмож ных сценариев российской исторической и социокультурной динамики.

100) Ядов В. А. А все же Россию умом понять можно // Россия: трансфор мирующееся общество / Под ред. В.А.Ядова. M .: КАНОН-пресс-Ц, 2001. C .9-21.

101) Начиная от сделанного в XIII веке наблюдения Марко Поло: «Знай те, по истинной правде, самый сильный холод в свете в России; трудно от него укрыться». См.: Поло M . Книга о разнообразии мира / Предисл. X .Л. Борхеса. Пер. со старофранц. И.Минаева. СПб.: Амфора, 1999. C .361, и продолжая целым рядом современных исследователей, см.: Гольц Г.А. Поля напряженности: взаимодействие культурных и экономических факторов // Глобальное сообщество: картография постсовременного мира / Сост. и отв. ред. А.И.Неклесса и др. M .: Вост. лит., 2002. C .417-431.; Сироткин В.Г. Демократия по-русски. M .: 1999. С. 16.

102) Цит. по: Бауман 3. Индивидуализированное общество / Пер. с англ. под ред. В. Л. Иноземцева. M.: Логос, 2002. С. 26.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история

Библиотека Гумер - история

Библиотека

Теология

Конфессии

Иностранные языки

Другие проекты

Гавров С. Модернизация во имя империи

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 1. Две модели модернизации

I. Феномен модернизации

II. Имперская и либеральная модели модернизации

III. Историческая последовательность российских модернизаций

Поиск по сайту