Гарро А. Людовик Святой и его королевство

ОГЛАВЛЕНИЕ

VI. Последний крестовый поход

Это был последний из крестовых походов, и надо было быть святым, чтобы его предпринять. С 1259 г. тамплиеры и госпитальеры, вечные соперники, казалось, вознамерились уничтожить друг друга в Палестине. В следующем году татары захватили Сирию и уничтожили султанат Алеппо. Тщетно взывали христиане к государям Европы. Жоффруа де Сержин уже подумывал вернуться во Францию. Татары ушли, но египтяне с их новым султаном Бейбарсом захватили в 1263 г. Палестину, снесли Назаретскую церковь, монастырь в Вифлееме и множество городов, среди которых была и Кесарея, некогда укрепленная Людовиком Святым. Акра была последней крепостью христиан; Бейбарс готовился к ее осаде. Его войска разбили последних христианских государей Востока, которые могли оказать помощь Святой земле: Боэмунда, графа Триполи и князя Антиохии и армянского царя. В 1268 г. Бейбарс лично возглавил штурм Антиохии, которая была разграблена; в ней погибло 17 тысяч воинов и сто тысяч ее жителей жителей были уведены в плен.

Святой престол возобновил проповедь крестового похода в 1260 г., во время очередного набега татар. Людовик Святой послал денег в Палестину. Татары намеревались захватить все земли, включая Францию; в 1261 г. они прислали Людовику Святому посольство из 24 человек в сопровождении двух доминиканцев-толмачей, потребовав от короля подчиниться их хану. Людовик Святой отказался, но принял послов с честью и велел препроводить их к Папе Александру IV. В Страстное Воскресенье Людовик Святой собрал ассамблею из епископов, баронов и рыцарей, где постановили, чтобы во всех церквях королевства творили молитвы, организовывали процессии и посты, тщательно наказывая богохульников и грешников, и чтобы уничтожали избыток одежды, которая не понадобится больше в течение двух лет для турниров, ни других состязаний с луком или арбалетом. Провинциалу доминиканцев было поручено организовать проповедь крестового похода во Франции 1 мая 1261 г.

19 августа 1261 г. новый Папа Урбан IV, француз по национальности, бывший патриарх Иерусалимский, сообщил Людовику Святому, что египетский султан разорвал перемирие с христианами. Он приказал взимать пятую часть со всех доходов Церкви на Западе в течение пяти лет в пользу Святой земли. Этот приказ был с недовольством встречен во Франции, но в конечном счете клирики подчинились, и Людовик Святой смог послать деньги Жоффруа де Сержину.

В 1265 г. Климент IV снова повелел доминиканцам и францисканцам проповедовать крестовый поход в городах и деревнях королевства. Людовик Святой желал лично возглавить крестоносцев; но прежде всего он хотел узнать мнение Папы. Климент не осмелился ему это советовать; за пределами Франции весь христианский мир был взбудоражен; с другой стороны, у Людовика Святого было слабое здоровье, он не мог долго ехать верхом или носить доспехи; следовало опасаться, что король не вынесет тягот кампании и с его отъездом в Европе все ухудшится. В конце сентября 1226 г. Климент IV написал Людовику Святому письмо, где он мягко отговаривал его от участия в крестовом походе. Но ни один христианский государь, кроме Людовика, не способен был защитить Святую землю. И когда Папа в октябре получил еще одно письмо от французского короля, в котором тот вновь просил его дозволения выступить в поход, он уступил этой настойчивой просьбе и в 1267 г. послал во Францию легата, который вручил крест Людовику Святому. На следующий день, в праздник Благовещения, король привез из Сен-Шапели Терновый венец и сам воззвал к ассамблее, пригласив присутствовавших последовать его примеру. Легат выступил с проповедью, затем вручил крест Людовику Святому, равно как и его троим сыновьям: Филиппу, Жану и Пьеру. Граф д'Э, граф Бретонский, графиня Фландрская и множество баронов так же дали обет крестоносца. Прочие присоединятся к ним потом.

Чтобы не приезжать в Париж во время поста, Жуанвиль сказал, что у него горячка. Король, указав, что у него хорошие лекари, настоял на его приезде. «На меня очень нажимал король Франции и король Наварры, чтобы я стал крестоносцем, — пишет он. — На это я ответил, что покуда я был на службе у Господа и короля за морем, сержанты короля Французского и короля Наваррского разорили меня и обобрали моих людей настолько, что мы, пожалуй, так и не оправимся от их бесчинств. И я заявил, что Господу угодно, чтобы я остался дома, дабы помочь и защитить их; а если подвергну сеня тяготам крестового похода, ясно сознавая, что это обернется несчастьями и ущербом для моих людей, я разгневаю Бога, который пожертвовал собой ради спасения своего народа.

Великий грех совершили те, кто советовал королю отправиться в поход при той телесной слабости, в коей он пребывал; ибо он не мог ехать ни в повозке, ни верхом. Его слабость была столь велика, что я его пронес на руках от дворца графа Оксеррского до обители францисканцев, где я распростился с ним». На Троицу, 5 июня 1267 г., принц Филипп (в возрасте 23 лет) и 67 других князей, среди которых были Эдмунд, сын английского короля, и один из сыновей короля Арагонского, были посвящены в рыцари. Кардинал-легат прочел проповедь на свежем воздухе, на острове Нотр-Дам, и многие бароны и прелаты приняли крест. На следующий день Людовик Святой и новопосвященные рыцари отправились в Сен-Дени к мощам апостола Парижа, покровителя французских королей.

Альфонс де Пуатье, принявший крест ранее короля, готовился к отъезду. Людовик Святой договорился с генуэзцами и венецианцами о том, что они снарядят флот, который должен был его встретить и принять в Эг-Морте. Как и в предыдущий крестовый поход, он хотел до своего отплытия загладить все несправедливости, причиненные его чиновниками; на это он выделил значительные суммы. Людовик поторопился обнародовать ордонанс о поддержании порядка и мира в королевстве; одновременно он велел изгнать из королевства ломбардских и кагорских ростовщиков. Он устроил будущее своих детей: установил границы владений своего старшего сына Филиппа, отдал Жану графство Валуа, Пьеру — Перш и Алансон; он выдал замуж свою дочь Бланку за Фернандо Кастильского, а Маргариту — за герцога Брабантского.

Король составил завещание: в нем предлагал первым делом уплатить долги и исправить причиненное зло; он завещал 4 тысячи ливров своей жене Маргарите, доминиканцам и францисканцам Парижа, цистерцианцам Руаймона и доминиканцам Компьеня оставлял собранную им библиотеку, поделив ее на равные части (ведь его сын Филипп был больше воином, нежели ученым). У этой библиотеки была своя история, которую поведал Жоффруа де Болье: «Король, будучи за морем, слышал, как рассказывали о великом султане сарацин, что он приказал тщательно разыскивать, переписывать (на свои средства) и сохранять в своем дворце все труды, кои могли быть полезны философам его религии, дабы они могли прибегать к ним всякий раз, когда в том возникнет необходимость. Рассудив, что сыновья тьмы воистину более предусмотрительны, чем сыны света, и первые более привержены своим заблуждениям, чем вторые — христианской истине, благочестивый король принял решение, что, когда вернется во Францию, велит за свой счет переписать все книги, относящиеся к Святому Писанию, полезные и подлинные, какие только смогут найти в библиотеках различных аббатств, с тем чтобы он сам и его клирики и монахи могли учиться по ним к их пущей выгоде и для обучения ближнего. По возвращении он воплотил свой замысел и велел выделить под книги надежное и удобное место в сокровищнице его капеллы в Париже. Он прилежно собрал там самое великое число, какое мог найти, произведений, составленных во времена святого Августина, святого Иеронима и святого Григория, а также книги других отцов Церкви; и когда у него было время, он сам изучал их с огромным удовольствием и охотно одалживал другим, чтобы их обучать. Он предпочитал, чтобы делали копии с этих работ, чем покупать уже существующие копии, и говорил, что число этих книг и польза от них только растут».

Его сестра Изабелла умерла в Лоншаме в тот самый месяц, когда он составил свое завещание. Он отказал ее имущество великому множеству церковных домов, школярам различных парижских коллежей, своим слугам, беднякам, которым помогал, бедным девушкам на выданье, язычникам, обращенным в христианство. Не забыл он упомянуть в завещании своих самых юных сыновей — Жана Тристана, Пьера, Робера и дочь Агнессу. Миссию по выполнению завещания король возложил на сына Филиппа, а также на Этьена Темпье, епископа Парижа, епископа Эвре, аббатов Сен-Дени, Руаймона и двух их капелланов.

Королева Маргарита на сей раз осталась во Франции. Но Людовик Святой решил доверить регентство не ей, а Матье де Вандому, аббату Сен-Дени, и Симону де Нелю. Весь совет, за исключением епископов, должен был принести им клятву верности. Право раздавать бенефиции король поручил Этьену Темпье, который должен был советоваться с канцлером своей церкви, приором братьев доминиканцев или хранителем братьев францисканцев.

* * *

На заседании парламента в Париже, которое состоялось 9 февраля 1268 г., Людовик Святой назначил свой отъезд на май 1270 г. Бароны должны были урегулировать все свои дела, чтобы присоединиться к нему в Эг-Морте до этой даты. Эдуард, старший сын английского короля, пообещал присоединиться к Людовику там же, но выступил в поход позже.

На сей раз король решил высадиться в Тунисе. Затея, которая могла показаться необычной, ибо речь шла о защите Святой земли, на деле была амбициозной и дерзкой. Возможно, для того чтобы воплотить ее в жизнь, требовалось гораздо больше средств, чем те, которыми располагал на тот момент король. Но если бы ему удалось создать христианское государство в центре Средиземноморья, связи по морю с Востоком стали бы значительно более простыми, Египет потерял бы союзника на своей западной границе, а мусульманская империя, простиравшаяся от Испании до Малой Азии, распалась бы на две части. Вне сомнений, Людовик Святой не загадывал так далеко: его заверили, что султан Туниса склоняется к обращению в христианство вместе со своим народом. Впрочем, это не было совсем неправдой; в Северной Африке еще сохранялись церкви и даже дом доминиканцев; султан принимал в свои войска христианских наемников, и связь Туниса со средиземноморской Италией была довольно тесной. Карл Анжуйский, король Неаполитанский, стал, несомненно, главным вдохновителем этой экспедиции. Утверждали, что египтяне получают крупные подкрепления и помощь из Туниса. Также короля соблазняли и тем, что население Туниса можно обратить в христианство; благодаря устойчивым коммуникациям, которые существовали между Тунисом и Сицилией, крестоносной армии можно было без труда поставлять продовольствие. На самом же деле султан Туниса перестал выплачивать дань неаполитанскому королю; и теперь Карл Анжуйский задумал добиться возобновления выплаты силой оружия.

Один известный еврей крестился в 1269 г. в Сен-Дени, в день праздника этого святого. Послы султана Туниса присутствовали на церемонии, где Людовик Святой выступал в роли крестного отца. Король им заявил, что готов закончить свои дни в сарацинской тюрьме, если их правитель со своим народом согласятся перейти в христианскую веру.

14 марта 1270 г., следуя обычаю королей, отправляющихся в крестовый поход, Людовик Святой совершил паломничество в Сен-Дени в сопровождении детей и большого числа баронов. Он получил из рук легата Рауля, епископа Альбанского, который должен был его сопровождать, суму и посох паломника, а из рук аббата Сен-Дени — орифламму. Затем он встал на колени перед монахами, собравшимися в соборе, и просил их молиться за него, что он уже делал в различных парижских монастырях и у прокаженных из ордена св. Лазаря. Из этих же соображений он совершил последние визиты: в аббатство Мобюиссон и в аббатство Лоншам. 15 марта король босым дошел от своего дворца до собора Парижской Богоматери. Его сопровождали сыновья Филипп и Пьер, молодой граф Артуа и другие сеньоры. В тот же день он, несомненно, отправился ночевать в Венсен, где на следующий день распрощался с королевой Маргаритой. Оба плакали; королева просила генеральный капитул Сито молиться, и повсюду устраивали торжественные процессии.

Королевский кортеж миновал Вильнев-Сен-Жорж, Мелен, Санс, Оксер, Везелей, Клюни (где Людовик Святой четыре дня праздновал Пасху), Макон, Лион, Вьен, Бокер. В Эг-Морте он не обнаружил кораблей, поскольку генуэзцы не сдержали слова. Вместо того чтобы отплыть в начале мая, ему пришлось дожидаться июля, что, возможно, и стало причиной поражения крестового похода.

Так что два месяца крестоносцы ждали в Эг-Морте, охваченные печалью и беспокойством. Король остановился не в городе, из-за окружавших его болот, а в Сен-Жиле. Постепенно прибывало все больше сеньоров. Между провансальцами и каталонцами вспыхнули бурные ссоры, которые Людовику Святому пришлось усмирять.

Михаил Палеолог, ставший императором Константинопольским с 1261 г., опасался Карла Анжуйского, государя амбициозного и предприимчивого. Поэтому он направил к Людовику Святому послов с подарками, чтобы добиться того, чтобы он сдержал своего брата и побудил Папу предпринять шаги с целью примирить греков и латинян. Эта уния между Церквями могла повредить планам Карла Анжуйского, короля Сицилийского; однако Людовик Святой загорелся этим планом, писал римским кардиналам, умоляя поручить дело епископу Альбанскому. Тот немного спустя получил формуляр, и ему предстояло уговорить императора Константинопольского, патриархов и главных сановников греческой империи подписать этот документ. Незадолго до своей смерти в Тунисе Людовик Святой принял посольство Михаила Палеолога; епископ Альбанский умер несколькими днями ранее. Церковная уния, подготовленная Людовиком Святым, была заключена в 1274 г. на Лионском Соборе, но просуществовала недолго.

* * *

Во вторник после дня святого Петра, 1 июля 1270 г. король на рассвете прослушал мессу и поднялся на свой корабль с сыновьями Филиппом и Пьером; одновременно отчалили граф Неверский и граф Артуа. Людовик Святой потребовал от своих соратников, и особенно от сына Филиппа, презреть мирскую суету, всецело отдаться делу защиты веры. Весь день на королевском корабле ждали благоприятного ветра; парус установили только на следующий день, после восхода солнца, взяли курс на Каглиари, город на Сардинии, где должен был собраться весь флот.

Корабли короля, потрепанные ночью двумя бурями, прибыли в бухту Каглиари 8 июля. Город принадлежал пизанцам, врагам генуэзцев, и они оказали скверный прием крестоносному флоту, несмотря на присутствие короля Франции на борту и благочестивую цель экспедиции. Раздраженные рыцари собрались стереть с лица земли этот город и его жителей, ибо, по их словам, нигде больше не встречали столь дурных людей. Но король не хотел сражаться с христианами и предпочел простить их.. Больные были оставлены на суше, во францисканском монастыре; за крупную сумму для них закупили еду. Людовик Святой пробыл восемь дней в бухте Каглиари, не сходя на берег; тогда же он составил второе завещание, приказывая, в частности, чтобы его долги были уплачены из сумм, оставшихся в походной казне, после того как он умрет, и остаток достался бы Филиппу, которого он просил обращаться с младшими братьями подобно отцу.

Корабли баронов подоспели из Марселя или Эг-Морта почти одновременно — в пятницу 11 июля. Тогда король устроил совет со своим зятем, королем Наваррским, братом, графом де Пуатье, графом Фландрским, герцогом Бретонским и другими баронами. В надежде, что султан Туниса станет христианином, как только окажется в недосягаемости от угроз своих единоверцев, решили захватить Тунис, а уж затем идти на Египет или Святую землю.

Христианский флот поднял якоря 15 июля, а через день, к трем часам пополудни он уже был виден из порта Туниса. Сарацины, которых появление крестоносцев застало врасплох, бежали. В гавани удалось захватить два брошенных корабля. Тем не менее крестоносцы смогли высадиться только на следующий день; операция прошла без потерь и сражений, но в великом беспорядке. На ночлег войско расположилось там же, где сошло на берег. Было несколько стычек с врагами; солдаты, ушедшие на поиски питьевой воды, погибли. Со следующего дня лагерь перенесли дальше, к Карфагену, на равнину, где была в изобилии питьевая вода. Карфаген являлся только маленькой крепостью, которую крестоносцы захватили без труда, но не нашли в ней ничего ценного. Людовик Святой велел ее восстановить и укрепить на французский манер, чтобы там жили дамы, все еще находившиеся на кораблях, раненые и больные.

Захват тунисского порта открывал вход в страну. Этот успех, полный, быстрый и легкий, таил в себе огромную опасность. Сарацины не были побеждены и не собирались уклоняться от битвы. Они перешли в наступление, причем так внезапно, что крестоносцам пришлось оставить свой обед и броситься к оружию. В тот же день два каталонских рыцаря пришли из сарацинского лагеря, чтобы подчиниться королю; они ему сообщили, что султан Туниса велел задержать всех христианских наемников своего войска и угрожал отрубить им головы, если крестоносцы двинутся дальше.

На следующий день были взяты в плен трое сарацин, которые просили их окрестить. Король приказал рыцарю, захватившему их, хорошенько их стеречь. За ними последовали сто других сарацин, пожелавших сдаться на тех же условиях. Но покуда часовые были заняты их приемом, орда сарацин внезапно ринулась в атаку на французские отряды. Врага с трудом отбросили. Но трое сарацин, которые сдались как раз перед нападением врагов, обещали вернуться в сопровождении более двух тысяч рекрутов; их отпустили, и они так и не вернулись, к великому неудовольствию солдат, считавших их предателями.

Сарацины постоянно тревожили крестоносцев и убивали тех, до кого могли добраться. Король велел вырыть ров вокруг лагеря. Стычки стали такими частыми, что случались дни и ночи, когда Людовику Святому приходилось вооружаться до пяти раз: однако он так ослабел, что самые легкие доспехи казались ему неподъемными.

Людовик Святой ждал прибытия своего брата, сицилийского короля, чтобы вместе двинуться на Тунис; Карл в это время, как говорили, вел переговоры с султаном и просил, чтобы до его приезда не принимали никакого решения. Людовик Святой послал к нему кораблей и послов.

Сарацины же готовились обороняться. Лето было в разгаре; у рыцарей не было никакого укрытия, кроме шатров, им не хватало пищи и питьевой воды. В войске началась дизентерия. Еда стоила очень дорого, да и те запасы, что привезли люди короля, заканчивались. В начале августа король послал в Сицилию и Сардинию закупить свежего мяса для больных. Вихри песка очень мешали крестоносцам; когда ветер был благоприятным, приходили в движение сарацины и бросали в воздух песок и пыль, которые летели на христиан.

От лихорадки, дизентерии, чумы в стычках погибало каждый день столько людей, что их не успевали хоронить. Тела бросали во рвы, окружавшие лагерь, и дурной запах отравлял воздух. Одной из первых жертв чумы стал Жан-Тристан, граф Неверский, сын Людовика Святого, умерший 3 августа. Папский легат Рауль, епископ Альбанский, скончался 7 августа. Вскоре болезнь настигла Людовика Святого и его сына Филиппа. Затем скончались Бушар де Вандом, Гуго Маршский, граф д'Арс, шотландец, граф де Вианден из Люксембурга, сеньоры Монморанси, Бриссак, Готье де Немур, маршал Франции, Альфонс де Бриенн, сын императора Константинопольского.

Изо всех своих детей Людовик Святой, говорят, особенно любил Жана-Тристана и Изабеллу, королеву Наваррскую. В течение восьми дней от него скрывали смерть юного принца. Но он потребовал ответа от своего исповедника, Жоффруа де Болье, и тот в конечном счете признался. Король очень скорбел; он велел прокипятить тело умершего и собрал кости в гроб, чтобы увезти его во Францию. Людовик Святой хотел, чтобы графа Неверского погребли в Руаймоне, но его похоронили в Сен-Дени, в ногах своего отца.

Многие рыцари возвратились во Францию. Вне сомнений, их бегство было вызвано болезнью короля. Принц Филипп заболел дизентерией одновременно с отцом — 3 августа, в день смерти графа Неверского; но восемь дней спустя он почти выздоровел. Людовик Святой, напротив, оставался лежать в лагере; он продолжал отдавать приказы, принимал послов императора Михаила Палеолога. В постели он читал молитвы. Когда он почувствовал себя хуже, то повелел поставить перед ним крест и продиктовал последнее завещание, приказав, чтобы его гробница была оформлена очень просто. Он попросил, чтобы его тело перевезли в Сен-Дени, если он умрет не в христианской стране. Его лекарь принес ему бульон из домашней птицы в субботу; он не захотел его есть, потому что рядом не было его исповедника, который разрешил бы ему вкусить это блюдо.

* * *

Когда король понял, что его конец близок, он отказался от мирских забот, чтобы думать только о Боге, и попросил, чтобы никто не приходил к нему с разговорами, кроме исповедника, Жоффруа де Болье. Однажды он бросился на колени молиться; пришлось отнести его на постель. Когда его соборовали, он едва мог говорить, но по движению губ было видно, что он шепчет молитвы вслед за священниками. Жоффруа де Болье говорит, что он отвечал на псалмы и в молитвах произносил имена святых. В последний раз он исповедался, стоя на коленях, и получил отпущение грехов. В ночь своей смерти слышали, как он сказал: «Мы не пойдем больше на Иерусалим». И несомненно, он думал уже о рае, но не забывал ни Святой земли, ни Африки, и говорил: «Ради Господа постараемся, чтобы христианскую веру проповедовали в Тунисе; кто лучше всех мог бы выполнить эту миссию?» — и он называл одного доминиканца, который уже бывал в этом городе.

По словам Жуанвиля (который ссылается на графа Алансонского), слышали, как он взывал к Св. Иакову и шептал молитву: «Esto Domine plebi tuae santificator et custos» — «Господь, будь святителем и хранителем своего народа». Он так же взывал к Св. Дионисию и Св. Женевьеве.

Жоффруа де Болье добавляет, что 25 августа, между 9 часами и полднем, король, как показалось, заснул на полчаса, затем открыл глаза, оглядел всех присутствующих, потом обратился к небесам и процитировал начало псалма: «Я войду в ваш дом, я буду поклоняться в вашем святом храме и исповедуюсь вашим именем». Наконец, его уложили на пепел; он сложил руки крестом и к трем часам пополудни отдал Богу душу. Ему было пятьдесят шесть лет, из них 44 года он правил Францией.

А вот что говорит о смерти Людовика IX Гийом де Сен-Патю: «И в воскресенье перед его смертью брат Жоффруа де Болье принес ему тело Иисуса Христа; и войдя в покой, где лежал умирающий король, стал на колени подле его кровати на землю, и тот вздохнул и сказал тихим голосом: "О Иерусалим, о Иерусалим!" И в понедельник, на следующий день святого Варфоломея, благословенный король воздел сложенные руки к небу и сказал: "Боже, будь милосерден к этому народу и приведи его на родину, чтобы не попал он в руки врагам и не принуждали его отречься от твоего святого имени". И некоторое время спустя благословенный король произнес по-латыни: "Отец, вверяю тебе свою душу". И больше он ничего не говорил, и накануне вечерни преставился на следующий день праздника благословенного апостола святого Варфоломея, в год милостью Божьей 1270, в час, когда сын господа Иисус Христос умер на кресте за жизнь всего мира, да будет ему честь и хвала во веки веков. Аминь».

* * *

Почти в тот же час Карл Анжуйский, король Сицилии, причаливал к берегам Африки. Филипп III был болен и еще не знал о смерти отца. Войска встретили его с радостью, ибо видели в нем своего предводителя. Но он узнал о смерти своего брата; плача, он поцеловал его ноги. И прежде чем покинуть шатер, он умылся, чтобы скрыть слезы от воинов.

Было решено выварить тело короля в воде и в вине, чтобы отделить плоть от костей. Кости и сердце поместили в ларец, чтобы отвезти во Францию. Король сицилийский просил Филиппа отдать ему плоть и внутренности чтобы похоронить их в аббатстве Монреаль, близ Палермо. До конца сентября архидьякон Палермский уже сообщал королю о чудесах на месте захоронения. Филипп собирался послать мощи Людовика Святого с телом графа Неверского в аббатство Сен-Дени под присмотр брата Жоффруа де Болье, но войско воспротивилось этому: оно хотело сохранить останки Людовика Святого как охраняющую святыню. Филипп привез их с собой позднее.

27 августа Филипп III все еще был нездоров, но принял оммаж у баронов, графа де Пуатье, короля Сицилийского, графа Бретонского, графа Артуа и коснулся золотушных. Чтобы поскорее выполнить пожелание Людовика Святого, он отослал во Францию Жоффруа де Болье, Гийома Шартрского, францисканца Жана де Мона — троих, которых любил король, просить молиться за упокой его души во всех церквях и аббатствах.

Несмотря на протест молодого короля Филиппа, еще слишком слабого, чтобы облачаться в доспехи, Карл Анжуйский при первой же возможности вступил с врагами в битву и разбил их. Казалось, теперь Тунис вот-вот падет. Султан выступил с выгодными предложениями: он предоставлял полную свободу христианским купцам, а также миссионерам, которые пожелают проповедовать, строить церкви и монастыри на его землях; он обещал не помогать врагам короля Сицилийского и не давать им убежище; он обязался выплатить крестоносцам 210 унций золотом в обмен на их уход; он соглашался присылать дань королю Сицилии, обещая уплатить ему долг за пять прошедших лет. 30 октября 1270 г. было подписано перемирие на десять лет. Армия, которая жаждала разграбить Тунис, предвкушая огромную добычу, была очень недовольна; короля Сицилии обвиняли в том, что он порадел лишь о своих личных интересах.

Крестоносцы погрузились на суда, включая англичан принца Эдуарда, прибывшего уже после того, как отгремела битва. Один только отряд фризов в пять сотен человек направился в Акру и Святую землю. Остальные взяли курс на Европу, клятвенно пообещав, что вернутся с еще большим числом воинов после того, как король Франции будет коронован.

* * *

Как уже было сказано, в армии свирепствовала эпидемия; именно поэтому поход был кратким. Буря разбросала флот по пути в Сицилию. Много людей умерло в порту Трапании после отплытия, от усталости и болезней. Тибо II, король Наваррский, скончался 4 декабря. Королева Изабелла, жена Филиппа III, была в тягости; она упала с лошади, переезжая реку, и родила мертвого ребенка, а через несколько дней умерла сама 28 января в Козенуе, в Калабрии. Филипп III увез тело жены с телом своего отца и брата.

В 1271 г. он прибыл в Рим; кардиналы заседали уже два года, избирая Папу: он попросил их поторопиться. Он проехал через Флоренцию, Кремону, Лион, Шампань.

Альфонс де Пуатье по возвращении из Туниса умер в Италии, в Корнето; его тело перенесли в Сен-Дени; его жена, Жанна Тулузская, умерла через несколько дней после него; у них не было детей, и они оставили Филиппу III огромное наследство — большую часть запада и юга Франции. Изабелла, королева Наваррская, дочь Людовика Святого, умерла в Иере в апреле 1271 г.

Филипп III, который чуть было не умер от горя, привез во Францию останки пятерых своих родственников. 21 мая 1271 г. он торжественно вступил в Париж, где горожане встретили его со слезами на глазах. Но общественное мнение уже канонизировало его отца; между Буасси и Кретьелем, говорят, излечился ребенок, прикоснувшийся к гробу, где покоились кости Людовика Святого. 22 мая останки короля были доставлены в собор Парижской Богоматери в Сен-Дени; Филипп III пожелал нести гроб на собственных плечах; позднее были воздвигнуты кресты на дороге во всех местах, где он останавливался отдохнуть; в настоящее время их семь, и их называют Монжуа.

VIII. Наставления Людовика Святого дочери и сыну

Наставления Людовика Святого своим детям широко известны, и в настоящее время никто не сомневается, что именно он является их автором. Ими руководствовались его последователи; один лигист в песне, которую процитировал л'Этуаль, упрекал Генриха IV в их незнании; они были напечатаны в XVII в., потом в 1793 г. в сопровождении завещания Людовика XVI и еще в роскошном издании Р. П. Донкера. В 1872 г. другой иезуит Л.-Ж.-М. Кро написал историю жизни Людовика Святого, которая представляет собой простой комментарий наставлений.

Жоффруа де Болье писал: «Но прежде чем заболеть в последний раз и поскольку Бог поведал ему о близкой кончине, сей король, христианнейший отец, написал собственной рукой на французском языке спасительные наставления, католические предписания и оставил их в качестве духовного завещания своему старшему сыну Филиппу и в его лице — всем остальным своим детям. В этом завещании благочестивый отец семейства перечисляет блага, коими он воистину обладал, дабы передать их своим сыновьям: прежде чем поучать, он поступал надлежащим образом, и его душа была украшена совершенными добродетелями, которые он желал оставить в наследство своей семье...

О завещание жизни и мира, завещание, достойное бессмертной жизни и утверждающее бессмертие его автора! Все мы, покуда существуем, будем рассматривать себя как законных преемников и наследников нашего короля, истинного отца всех французов. Наибольший урок из его завещания должны, несомненно, извлечь государи и прелаты; но каждый может найти там свое».

Мы находим в завещании также портрет Людовика Святого, составленный им самим; поэтому следует привести здесь текст полностью. Но поскольку текст завещания дошел до нас в нескольких версиях, предварительно нужно провести отбор. Жоффруа де Болье дает нам ее латинскую версию, по оригиналу, как он говорит, Людовика Святого. Гийом де Сен-Патю заимствовал свою на процессе канонизации; он писал на латыни, но до нас дошел только французский перевод его работы. Жуанвиль приводит компиляцию нескольких вариантов. Можно ли путем изучения всех сохранившихся манускриптов восстановить первоначальную редакцию короля, написанную на французском? По этому поводу в конце прошлого века велись споры. По их результатам стало ясно, что Людовик Святой составил «Наставления» вовсе не во время тунисского похода, и уж тем более не вручал их своим детям на смертном одре; вне сомнения, они предшествуют отплытию в Африку. Г.-Ф. Делаборд, подводя итог спорам, доказал, что Людовик Святой собственноручно написал «Наставления» в трех вариантах: краткие наставления, обращенные к его старшему сыну, но предназначенные всем детям; наставления более детальные для дочери Изабеллы; советы Филиппу Смелому, где в расширенной форме повторяется первый вариант и подробно излагаются обязанности главы династии. Впоследствии эти три текста скомбинировали. Краткие наставления были опубликованы Жоффруа де Болье до 1275 г., даты его смерти; детальные наставления, раскрытые Филиппом Смелым только в 1282 г., на процессе канонизации, — это те, которые дает Гийом де Сен-Патю. Последующий текст был заимствован у Поля Иолле, работы которого помогли разрешить спорную проблему.

* * *

«Дорогой и любимой Изабелле, королеве Наваррской, с приветом и любовью отец.

Дорогая дочь, поскольку я полагаю, что из-за любви, которую вы ко мне питаете, вы охотнее запомните мои советы, которые среди прочих я задумал вам дать в форме наставлений, начертанных собственноручно.

Дорогая дочь, я наказываю вам возлюбить Господа всем своим сердцем и изо всех своих сил; ибо без этого ничто не имеет ценности; никого другого не должно любить столь сильно и с выгодой для себя. Ведь это Отец послал своего Сына на землю и предал Его смерти, чтобы освободить нас от мук ада.

Дорогая дочь, возлюбите Господа, и это пойдет вам на пользу. Человек сбивается с пути [истинного], ежели любовь свою вкладывает во что-то иное.

Дорогая дочь, мы должны любить Господа безмерно. Он заслужил нашу любовь, ибо возлюбил нас первым. Я бы хотел, чтобы вы хорошо думали о муках, которые благословенный Сын Божий претерпел, чтобы спасти нас.

Дорогая дочь, возжелайте быть угодной Господу как можно больше; изо всех сил старайтесь избежать вещей, которые, как вы полагаете, могут Ему быть неугодны; особо вы должны постараться не творить смертного греха ни в чем, что бы ни случилось, и скорее позволить себе отрезать или вырвать члены и лишиться жизни под страшной пыткой, чем по своей воле совершить смертный грех. Дорогая дочь, приучитесь часто исповедоваться и избирайте всегда исповедников, ведущих святую жизнь и достаточно образованных, вследствие чего вы будете образованы и наставлены вещам, которых вы должны избегать, и вещам, коим вы должны следовать; и ведите себя так, чтобы ваш исповедник и ваши другие друзья осмелились вас поучать и поправлять.

Дорогая дочь, охотно присутствуйте на службе в святой церкви, и когда вы будете в монастыре, поостерегитесь ротозейничать и говорить пустые слова. Произносите молитвы спокойно, вслух или в уме, и особенно в момент, когда Тело Господа нашего Иисуса Христа представляют к мессе, и даже немного раньше; будьте более спокойны и внимательны к молитве.

Дорогая дочь, охотно слушайте, что рассказывают о Господе нашем в молитвах и частных разговорах; однако же избегайте частных разговоров, кроме как с людьми, известными добротой и святостью. Охотно прощайте.

Дорогая дочь, если вы взволнованны, или больны, или с вами случилось что-то, с чем вы не в силах справиться сами, страдайте и возблагодарите Господа Бога и узрите в этом Его волю; ибо вы должны верить, что заслужили сие, а может, и еще большее, ибо мало любили Его и плохо служили и пошли против Его воли. Если вы процветаете телесным здравием или чем-либо другим, возблагодарите за это Господа нашего смиренно и будьте благодарны Ему; и поберегитесь становиться хуже из гордыни или другого порока; ибо это великий грех — злоупотреблять дарами Господа нашего. Если у вас тяжело на сердце или еще что-то, признайтесь вашему исповеднику или другому лицу, кое вы считаете верным и скромным; вам станет легче, и это то, что вы можете сделать.

Дорогая дочь, будьте милосердны ко всем людям, которые к вам обратятся, кто страдал бы душевно или телесно, и помогайте им охотно или ободрением, или милостыней, следуя тому, что приличествует.

Дорогая дочь, любите всех добрых людей, будь то священник или мирянин, посредством которых вы сможете чествовать Бога и служить Ему. Любите и помогайте бедным, и особенно тем, кто из любви к Господу нашему пребывает в бедности.

Дорогая дочь, постарайтесь, чтобы женщины и прочие служанки, общающиеся с вами более тесно и тайно, были доброй жизни и святости. И по возможности, избегайте всех людей с дурной славой.

Дорогая дочь, смиренно покоряйтесь своему мужу и вашим отцу и матери, согласно Божьим заповедям. Делайте это охотно из любви, которую вы к ним питаете, и еще более из любви к Господу, наказавшего каждому совершать то, что ему приличествует. Кроме Бога, вы не должны подчиняться никому.

Дорогая дочь, потрудитесь быть столь совершенной, чтобы те, кто услышит о вас или вас увидит, могли брать с вас добрый пример. Было бы хорошо, чтобы вы отказались от множества платьев или украшений, которые приличествуют вашему рангу; но будет еще лучше, если вы станете творить милостыню и не потратите много времени на украшения. И поберегитесь излишеств; всегда лучше меньше, чем больше.

Дорогая дочь, лелейте в себе желание, которое никогда не должно вас покидать, — желание угодить как можно больше Господу, и если кто-то никогда не возблагодарит вас за сделанное или ответит злом, воздержитесь, тем не менее, сделать что-то неугодное Господу, а совершайте богоугодные дела, из любви к Творцу.

Дорогая дочь, выслушивайте тщательно речи добрых людей, сопровождавших меня. И если Богу будет угодно, чтобы я умер раньше вас, я прошу вас заказывать мессы, молитвы и творить прочие добрые дела за упокой моей души.

Я прошу вас никому не показывать сие написанное без моего разрешения, кроме как вашему брату. Пускай Господь наш сохранит вас доброй во всем настолько, насколько я желаю, и еще сверх моего желания. Аминь».

* * *

«Моему возлюбленному старшему сыну Филиппу с приветствием и дружбой отец.

Дорогой сын, поскольку я от всего сердца желаю, чтобы ты был хорошо наставлен во всех вещах, я решил составить тебе наставление; ибо я порой слыхал от тебя, что от меня ты запоминаешь больше, чем от кого-либо другого.

Дорогой сын, первым делом я тебя наставляю любить Бога всем сердцем и изо всех сил; ибо без этого нельзя спастись; берегись делать что-либо неугодное Богу и впадать в смертный грех, скорее снеси любые мучения, чем добровольно соверши грех.

Если Господь наш посылает тебе какое-либо испытание, болезнь или еще что-то, ты должен кротко перенести это и возблагодарить Его за эту выраженную Им волю; ибо ты должен считать, что Он делает это ради твоего блага; и ты должен также думать, что ты это заслужил, и более того, если Ему угодно, потому что ты мало любил Его и мало служил, а посему совершал многое против Его воли. И если наш Господь посылает тебе какое-то благоденствие, или телесное здоровье, или что-то иное, ты должен Его смиренно возблагодарить и должен поостеречься, чтобы тебе не стало хуже ни из-за гордыни, ни из-за другого порока, ибо это великий грех — отвергать дары Господа.

Дорогой сын, наставляю тебя, чтобы ты привык часто исповедоваться и избирал в исповедники всегда людей, ведущих святую жизнь и достаточно образованных, которые бы обучали тебя вещам, которых ты должен избегать, и делам, которые ты обязан исполнять; и веди себя таким образом, чтобы твои исповедники и прочие друзья не имели повода упрекнуть тебя в дурных поступках.

Дорогой сын, наставляю тебя, чтобы ты охотно слушал службу святой Церкви. И когда будешь в монастыре, не ротозейничай и не говори пустых слов; твори спокойно молитвы, вслух или мысленно, и особенно будь спокоен и внимателен в момент представления Тела Господа нашего Иисуса Христа к мессе, и немного ранее.

Дорогой сын, будь милосерден к бедным и ко всем тем, кому, как ты полагаешь, причинил зло, душевное или телесное, и с властью, которая у тебя будет, позаботься о них, либо ободрением, либо милостыней; если у тебя тяжесть на душе, скажи своему исповеднику или кому-либо другому, кого ты считаешь верным и знаешь, что он это скроет, ибо на тебя снизойдет мир, если ты сможешь это сделать.

Дорогой сын, водись с добрыми людьми, как священниками, так и мирянами, и избегай компании дурных; охотно беседуй с добрыми и слушай, как говорят о Боге на молитве и частным образом, и часто прибегай к прощению. Люби добро в другом и ненавидь зло. Не допускай, чтобы при тебе произносили слова, могущие привлечь к греху. Не слушай злословия. Не допускай никоим образом слова, которые могут обернуться к оскорблению Господа нашего или Богоматери или святых, чтобы не получить за сие отмщения. И если это священник или персона столь знатная, что неподсудна тебе, скажи тому, кто может осуществить над ним суд.

Дорогой сын, старайся быть добрым во всем, чтобы явствовало, что ты признаешь доброту и честь, которую Господь тебе оказал, поручив тебе править королевством; и будь достоин святого елея, которым помазывают на царство французских королей.

Дорогой сын, если тебе случится управлять, следуй сообразно королевским добродетелям, то есть будь справедлив и не склоняйся к неправому суждению ради чего-либо, что бы ни произошло. Если случится какая-либо ссора между бедным и знатным, поддержи скорее бедного, чем богатого, покуда не узнаешь правду, а когда дознаешься до правды, твори суд; поддерживай дело иноземца перед своим советом, и не кажись слишком пристрастным к своему делу, покуда не узнаешь правды; ибо члены совета могут побояться выступать против тебя, чего ты не должен допускать. Если ты услышишь, что присвоил чужое — или сейчас, или это было сделано во времена твоих предков, — немедленно возврати это, какой бы великой сия вещь ни была, то ли землей, то ли деньгами или чем-то другим; если же дело неопределенное и ты не можешь по нему дознаться правды, установи такой мир по совету достойных мужей, посредством которого твоя душа и души твоих предков обретут покой; и если когда-нибудь ты услышишь, что твои предки всё вернули, всегда возьми на себя труд узнать, не надо ли возвращать еще, и если обнаружишь, что есть еще кое-что, вели вернуть незамедлительно, дабы спасти свою душу и душу твоих предков. Старайся сохранить на своей земле разных людей, и особенно лиц святой Церкви; не допускай, чтобы с ними обращались несправедливо или грубо — ни с ними лично, ни с их имуществом. И я хочу тебе напомнить здесь слова, сказанные королем Филиппом, моим дедом. Однажды король был со своим ближним советом, и тот, кто мне это рассказал, был там: и совет сказал королю, что клирики причиняют ему много вреда и многие люди удивляются, как он может их терпеть; и на это король ответил так: "Я хорошо знаю, что они доставляют мне много неприятностей; но когда я думаю о чести, оказанной мне Господом, я предпочитаю понести убыток, чем посеять раздоры между мною и святой Церковью". И это я тебе напоминаю, чтобы ты не судил легко особ, принадлежащих к святой Церкви; но напротив, оказывай им почести и охраняй, дабы могли они мирно нести службу Господу. И также поучаю тебя, чтобы ты особо любил монахов и охотно оказывал им помощь в их нуждах; и возлюби тех, кто почитает Бога и служит Ему больше, чем другие.

Дорогой сын, люби и почитай мать, запоминай охотно и применяй на практике добрые наставления и заботу, слушай ее добрые советы. Люби братьев и присматривай за ними, следи за их успехами и будь им вместо отца в обучении всему доброму; но берегись, чтобы из любви к кому-либо ты не отвернулся от правосудия и не поступил так, как нельзя поступать.

Дорогой сын, наставляю тебя, чтобы бенефиции святой Церкви, которые ты будешь раздавать, ты давал достойным людям и по большому совету уважаемых мужей; и мое мнение таково, что лучше бы ты их давал тем, у кого нет никакой пребенды скорее, чем другим. Ибо если ты хорошо поищешь, то найдешь достаточно тех, у кого ничего нет, дабы с пользой определить имущество святой Церкви.

Дорогой сын, я завещаю тебе не воевать со всеми христианами; и если тебя как-то оскорбляют, испробуй множество путей, которыми ты можешь восстановить свое право, не прибегая к войне; речь идет о том, чтобы избежать грехов, совершаемых на войне, и если тебе придется воевать, потому что один из твоих вассалов нанес ущерб твоей курии либо оскорбил какую-нибудь церковь или кого бы то ни было и не пожелал исправиться — из-за этого или другой разумной причины тебе надлежит воевать, командуя рассудительно, чтобы бедные люди, не совершившие ничего худого, не понесли бы убытков, не пострадали бы ни их имущества ни из-за пожара, ни другим образом; ибо для тебя лучше наказать злодея, захватывая его имущество, его города, замки, нежели опустошать имущество бедных людей; и прежде чем ты начнешь войну, хорошенько посоветуйся, достаточно ли разумна причина, и хорошенько отчитай злочинца и подожди столько, сколько возможно.

Дорогой сын, еще наставляю тебя, чтобы ты постарался старательно искоренять своей властью войны и разногласия, которые возникнут на твоей земле или между твоими людьми. Ибо это дело, очень угодное Господу, и мессир святой Мартин показал нам великий пример, ибо в тот момент, когда он узнал от Господа, что должен умереть, он отправился устанавливать мир между клириками своего архиепископства, и говорят, что за это обрел добрый конец своей жизни.

Дорогой сын, старательно следи, чтобы на твоей земле были прево и бальи; и часто проверяй, чтобы они творили добрый суд, и никого не оскорбляли, и не делали того, чего не следует. И заставляй также следить, чтобы слуги из твоего дома не творили того, чего нельзя; ибо, будучи обязанным ненавидеть всякое зло от других лиц, ты должен препятствовать тому, чтобы твои люди творили зло.

Дорогой сын, наставляю тебя, чтобы ты всегда был предан Римской Церкви и нашему отцу Папе и выказывал почтительность и честь, как ты должен поступать по отношению к своему духовному отцу.

Дорогой сын, дай полномочия людям, которые смогут ими хорошо воспользоваться: обеспокойся тем, чтобы с земли исчезли грехи — такие, как грубые проклятия и все, что делается и говорится в поношение Господа или Богоматери или святых; и вели запретить игру в кости и телесный грех плоти, и таверны и прочие грехи своей властью на своей земле; и следует изгнать плутов, мудро и надлежащим образом твоей властью с твоей земли, и прочих дурных людей, чтобы очистить от них землю; мне кажется, что это должно быть сделано по совету добрых людей; и выдвигай добрых на все места своей властью, за что получишь признание Господа нашего.

Дорогой сын, поучаю тебя, чтобы ты хорошо уразумел, что деньги, которые ты будешь тратить, были употреблены с толком и справедливо; и чувство, которое я хотел бы сильно тебе внушить — чтобы ты опасался безрассудных трат и неправых доходов и чтобы твои деньги хорошо принимались и хорошо помещались; и это чувство тебе внушил бы сам Господь, с другими чувствами, подобающими тебе и полезными.

Дорогой сын, я тебя прошу, если Господу будет угодно, что я покину сей мир раньше тебя, прикажи служить по мне мессы и творить другие молитвы, и попроси монахов королевства Франция возносить свои молитвы за упокой моей души; и чтобы ты понял, что из всего добра, кое ты сотворишь, будет часть выделена мне Господом.

Дорогой сын, даю тебе благословение, каковое отец может и должен дать своему сыну, и прошу Господа нашего Иисуса Христа, по Его великому милосердию и молитвам и заслугам благословенной Матери Девы Марии, и заслугам ангелов и архангелов и всех святых, чтобы он сохранил и защитил тебя, если ты что-то сделаешь супротив Его воли, и чтобы он даровал тебе свою милость исполнять Его волю так, чтобы Он был во славе и принимал твое услужение. И пусть Господь наш пошлет мне и тебе по своей великой милости, чтобы после этой смертной жизни мы смогли видеть Его, и восхвалять и любить бесконечно. Аминь. И слава, и честь, и хвала Тому, кто является Богом с Отцом и Святым Духом без начала и конца. Аминь».

* * *

Быть может, следует сегодня предостеречь людей, скорых на презрение к тому, что кажется общими положениями морали. Пусть простота и добродушие этого текста не обманывают их. Людовик Святой поучает значимым истинам, он передает инструкции строгие, которым следовал сам. Он открывает секрет своей силы и ключ ко всем трудностям: мера, которой мы должны любить, — это любить безмерно.

Могут возразить, что каждый день делает, что может; милосердие и силы не равны, а различны. Но что бы ни говорили, не существует двух моралей, одна для частных лиц, другая — для государей, и каковы обязанности правосудия тех, кто управляет? Или что еще следует предпринять, чтобы избежать войны, и как ее следует вести, если она неизбежна? Но нет худших глухих, чем те, которые не желают слушать; эти наставления адресованы христианам; имеют ли они смысл для роботов, которыми мы стали?

IX. Потомство

На первый взгляд, оба крестовых похода Людовика Святого могут показаться бессмысленной тратой французских и христианских сил, борьбой, закончившейся почти полным поражением. Король умер на чужой земле, и не как мученик, как ему хотелось бы, или в схватке во главе своих отрядов, а от унизительной болезни. Он был слишком упорным, чтобы уехать на родину, в то время как видел, что его силы подходят к концу, и знал, по всей вероятности, что обратно уже не вернется. Народ, позабыв заслуги, его славное управление и установленный им прочный мир, вполне мог затаить против него злобу. Но этого не произошло, что свидетельствует в пользу столетия. Как бы отнеслись к подобному же правителю в наши дни? Но, напротив, вера в святость короля росла и распространялась повсюду. Он был примером для государей, и его правление было золотым веком, о котором часто вспоминали в самые мрачные периоды. Жуанвиль не побоялся написать: «Пусть же побережется нынешний король, ибо он избежал столь же великой опасности, еще большей, чем мы. Пускай исправляет свои дурные дела, чтобы Бог не поразил жестоко ни его, ни его имущество». Предупреждение адресовано Филиппу Красивому, вполне его заслуживающему.

Говоря о канонизации Людовика IX, Жуанвиль не менее резок: «Это великая честь для тех из его рода, кто пожелает уподобиться ему, свершая добрые дела, и великий позор тем, кто не захочет походить на него; великое бесчестье, повторяю, для тех из его потомства, кто будет дурно себя вести; ибо на них будут указывать пальцем и говорить, что святой король, от коего они произошли, никогда не поступал столь несправедливо».

* * *

Связующая нить между добрым королем и его народом не прервалась, ведь именно простой люд, дети, монахини аббатства в Ли, цистерцианцы из Шаали, испытали на себе благотворную силу чудес, которые, как подробно описывали агиографы, свершались у могилы короля. Он исцелял горячку, паралич, слепоту, другие болезни; рассказывали, что он даже воскресил одну умершую девочку. С 1271 г. аббат Сен-Дени начинает записывать великое множество чудес. Гийом Шартрский в приложении к «Жизни Людовика Святого», составленной Жоф-фруа де Болье, рассказывает о семнадцати чудесах, произошедших в 1271 г.

Григорий X в марте 1271 г. писал Жоффруа де Болье: «Воспоминание о блестящих заслугах знаменитого короля Франции, Людовика, чья жизнь должна служить образцом для всех христианских государей, переполняет нас таким утешением ныне, когда он пребывает в небесных чертогах, что мы больше восхищаемся и поражаемся им, нежели при его жизни. Но того, что мы знаем о его достоинствах и послушании воле Господа, слишком мало, чтобы утолить наше стремление знать больше: а посему мы вас просим вспомнить в деталях все, что вы знали о его деяниях, его набожности, образе жизни; постарайтесь изложить [просимое] правдиво, ничего не преувеличивая. Как только вы составите этот рассказ, пришлите его нам тайно и верным путем, и под своей печатью». Доминиканец Жоффруа де Болье повиновался приказу Папы. Гийом Шартрский добавил к его труду в 1276 г. некоторые детали, опущенные исповедником короля, которые показались ему достойными памяти.

Гийом де Сен-Патю был в течение восемнадцати лет, с 1277 по 1295 г., исповедником сначала королевы Маргариты, а после ее смерти — Бланки Французской, ее дочери, вдовы Фердинанда Кастильского. Он написал «Житие Людовика Святого» по просьбе Бланки, воспользовавшись данными расследования по канонизации в 1282 г. Это расследование было начато по просьбе Филиппа III Смелого и его баронов, к которым присоединились некоторые прелаты около 1273 г. Его вели долго по причине частых смен понтификов, и собранного материала стало так много, что один из папских эмиссаров, кардинал Бенедетто Гаэтани, объявил, что исписано столько бумаги, что не под силу снести и ослу. Тридцать восемь свидетелей дали показания о жизни Людовика и триста тридцать — о чудесах, которые он творил после смерти. Гийом де Сен-Патю рассказывает о шестидесяти пяти чудесах, имевших место с 1271 по 1282 г., особенно в Сен-Дени и в Париже: эти рассказы — ценный документ о каждодневной жизни наших предков, их обычаях, чувствах и разуме, а одновременно и свидетельство сыновнего почтения перед Людовиком Святым.

Тридцать восемь свидетелей были опрошены в 1282 г. в Сен-Дени Гийомом, архиепископом Руанским, Гийомом, епископом Оксеррским, и Роландом, епископом Сполето. Среди них Гийом де Сен-Патю называет в числе прочих короля Филиппа III; графа Алансонского, Пьера, сына Людовика Святого; Карла, короля Сицилийского, его брата; Матье де Вандома, аббата Сен-Дени, бывшего исповедником короля и регентом королевства; аббатов Руаймона и Шаали; брата Симона дю Валья, приора доминиканцев Провена; Жана, сеньора де Жуанвиля, друга короля; Роже де Суси и Изамбера, поваров; Эбера де Вильбона и Гийома Бретонца, комнатных слуг; сестру Маго, приора богадельни в Верноне; сестру Аду, из богадельни в Компьене; мэтра Жана де Бетизи, королевского лекаря. Брат Жан де Самуа, францисканец, хранитель Парижского монастыря, потом епископ Лизье, стал специальным прокуратором расследования в Римской курии.

Кардинал Бенедетто Гаэтани, став Папой под именем Бонифация VIII, вписал Людовика IX в каталог святых в воскресенье, 11 августа 1297 г., в Орвьенто. Это произошло в правление Филиппа IV Красивого, внука святого короля, который был государем благочестивым, но жестоким и хитрым. 25 августа 1298 г. король велел извлечь из земли останки Людовика Святого в присутствии прелатов и французских баронов. Вопреки желанию святого короля его могила была за несколько лет до того украшена серебряными пластинами. Архиепископы Рейнский и Лионский вынесли мощи во главе процессии за пределы Сен-Дени; потом король и принцы королевской крови перенесли их в церковь аббатства.

В 1299 г. доминиканцы Эвре впервые посвятили свою церковь Людовику Святому; они же не раз замечали, как в ней свершались чудеса. Капелла святого Андрея и Людовика Святого были основаны при соборе Парижской Богоматери Дудоном — лекарем и клириком Людовика IX. Епископ Турне также основал капеллу Людовика Святого в своем соборе.

Известно, что Жуанвиль свою книгу о святых и славных деяниях святого короля Людовика составил до 1305 г., будучи глубоким стариком, по просьбе королевы Жанны Наваррской, жены Филиппа IV. В конце книги он рассказывает, что видел святого короля во сне: «...и он был, как мне показалось, удивительно веселым, с легким сердцем; и я тоже был рад, поскольку видел его в своем замке и сказал ему: "Сир, когда вы уедете отсюда, я окажу вам прием в моем домике, расположенном в моей деревне Шевилон". И он мне ответил, смеясь: "Сир де Жуанвиль, из-за верности, которой я вам обязан, я не хочу сразу уезжать отсюда".

Когда я проснулся, то принялся размышлять, и мне показалось, что Богу и ему будет угодно, чтобы я принял его в моей капелле, и так я и поступил; ибо я воздвиг алтарь в честь Бога и него, где всегда будут молиться за него; и для этого установлена постоянная рента».

17 марта 1306 г., во вторник после Вознесения голова Людовика Святого и часть мощей были перенесены в Париж при великом стечении народа. Король поместил мощи рядом с Богоматерью, а череп Людовика отправил в Сен-Шапель. Это перенесение стали традиционно праздновать по вторникам после Вознесения: в этот день августинцы служили мессу в Сен-Шапели, а начиная с 1309 г. по приказу короля шестьдесят доминиканцев и шестьдесят францисканцев приходили туда праздновать день Людовика Святого.

Известно, что Людовик Святой и королева Маргарита изображены (довольно посредственно) на тимпане красного портала собора Парижской Богоматери.

Начиная с XIV в. на фреске церкви Санта-Кроче во Флоренции, в капелле Барди, приписываемой Джотто, был изображен Людовик Святой, опоясанный веревкой святого Франциска Ассизского. В следующем столетии его часто изображали с атрибутами францисканцев, то одного, то вместе с Елизаветой Венгерской. Большая часть этих образов итальянские: они свидетельствуют, что в Ордене францисканцев свято хранили память о короле Людовике. Они ставят проблему вступления короля в Орден францисканцев, если допустить, что тот существовал во Франции, как и в Италии, в XIII веке. В это время, вероятно, существовали группы приближенных и верных мирян, мужчин и женщин, вокруг францисканских монастырей, и эти группы составляли если не спаянную и регламентированную организацию, то во всяком случае — могущественную опору Ордена. Конечно, то, что касается Людовика Святого, короля Франции, маловероятно: он не был близок к францисканцам, скорее некоторые из них входили в его свиту наряду с людьми приближенными, его слугами и подчиненными. Но некоторые из наиболее привлекательных добродетелей, свойственных королю — его мягкость, смирение, любовь к бедности и простота, — полностью отвечают заветам Франциска Ассизского.

Преклонение перед Людовиком Святым, королем Французским, и одновременно перед Святым Людовиком, епископом Тулузским, в Италии было присуще не только францисканцам, но и приверженцам сицилийских королей из Анжуйской династии. Король Робер Мудрый, внучатый племянник Людовика Святого, основатель знаменитого монастыря Санта-Чиара в Неаполе, чья жена была святой, говорят, скорее походил на францисканца, чем на короля; двое святых из его династии были одновременно «знаменем» партии гвельфов на Аппенинском полуострове, и именно францисканцы способствовали их популярности: французский король, как и король Сицилии, принадлежал им. Барди, заказавшие Джотто фрески во Флоренции, были банкирами короля Неаполитанского.

* * *

Народ и бароны, терзаемые Филиппом IV Красивым, взывали к Людовику Святому. Людовик X Сварливый 14 марта 1315 г. торжественно объявил, что все вновь будет, как во времена Людовика Святого. Филипп V Длинный 29 января 1317 г. дал то же обещание.

Культ Людовика Святого активно поддерживался в королевском доме. В обычае у королей стало поститься накануне праздника 24 августа. Иоанн Добрый пропустил пост один раз, но искупил свою ошибку, раздав милостыню. Самый мудрый из потомков святого короля, Карл V, испытывал к своему предку особое почтение. Один из его Часословов включает молитву, которой он просил у Людовика Святого просветить его относительно управления своим народом. В преамбуле одного из своих ордонансов он объявил: «Рассматривая — что серьезно и неизгладимо в нашем сердце — что наш святой предок и предшественник, наш патрон, защитник и сеньор Людовик Святой, цвет, честь, свет и зерцало не только королевского рода, но всех французов, память о котором остается благословенной и не исчезнет во тьме веков, и о котором говорят, что милостью Божьей он совершенно избежал заразы смертного греха и так хорошо управлял королевством и общим делом, что его славная жизнь, предмет всеобщего восхищения, доколе солнце будет ходить по небу, призывает нас и наших наследников последовать его примеру, так, чтобы его жизнь служила нам образцом».

Не забывала взывать к Людовику Святому и Жанна д'Арк. Согласно «Хронике о Девственнице», она сказала Карлу VII: «Благородный дофин, почему вы мне не верите? Я вам говорю, что Господь смилостивился над вами, над вашим королевством и вашим народом; ибо Людовик Святой и святой Карл Великий стоят на коленях перед ним, молясь за вас».

Кажется, почитание Людовика Святого становится менее пламенным, начиная с Франциска I и Валуа-Ангулемской династии. То время было триумфом язычества Ренессанса и началом современного государства. Екатерина Медичи с ее дьявольским умом избрала канун праздника Людовика Святого, чтобы организовать избиение гугенотов.

С Бурбонами, напротив, культ Людовика Святого снова расцветает и приходит в упадок только с гибелью династии. Бурбоны основывали легитимность своего правления на родстве с Людовиком Святым через основателя их дома — Робера Клермонского, последнего сына этого короля. Для Генриха IV почитание Людовика было, кроме всего прочего, программой, доказательством и гарантом его обращения в католическую веру. Именно поэтому он нарекает именем Людовика своего старшего сына. Иезуиты придавали особое значение заветам Людовика; Людовик Святой становится новым патроном нового христианского общества, возрожденного на руинах Средневековья; он — покровитель королей, от Людовика XIII до Людовика XVII, и даже ребенка, сына, родившегося уже после смерти герцога Беррийского, последнего в его роду. Множатся церкви, посвященные Людовику Святому, изваянные в его честь монументы. За границей государи, союзники короля-Солнца [Людовика XIV], называют своих детей Людовиками. Повсюду Людовик Святой олицетворяет Францию.

Можно составить сборники молитв, панегириков или поэм, посвященных Людовику Святому в классическую эпоху. Это не тщетная риторика, и Бурдалу, проповедуя перед Людовиком XIV в день праздника Всех Святых, не упустил возможности заявить: «Счастье ваших славных предков в том, что они никогда не отделяли свое совершенство от своего долга, скорее их счастье заключалось в том, что они не ведали иного совершенства, чем то, которое связывало их с обязанностями. Почему Людовик Святой сейчас в числе тех, кого мы сегодня почитаем? Потому что, будучи королем, он достойным образом выполнял свои обязанности короля; а почему он достойно выполнял обязанности короля? Потому что он был Святым королем». Людовик XIV учредил в 1693 г. Крест Людовика Святого, дабы вознаграждать за военные заслуги. Под тем же патронажем мадам де Ментенон учредила в 1684 г. женский монастырь Сен-Сир, или королевский институт Людовика Святого.

Дю Канж и Ле Нен де Тиллемон изучали историю эпохи Людовика Святого. Тиллемон так и не опубликовал свой огромный труд; он позволил воспользоваться им янсенисту Филло де ла Шезу, который в 1688 г. издал «Жизнь Людовика Святого», пользовавшуюся в то время необычайной популярностью. На следующий год аббат де Шуази публикует другую ее часть, предназначенную, как он говорит, восполнить лакуны предшествующего времени и особенно обрисовать добродетели короля.

Однажды Людовик XV сказал своему министру Шуазелю, что перепады его настроения не повредят спасению его души: «Заслуги Людовика Святого распространяются на его потомков, и ни один король из его рода не может быть предан проклятию, хотя бы он и позволил себе несправедливость к своим подданным или жестокость к простому люду». С этой точки зрения разве какой-либо из наших нынешних «сеньоров» избежал бы сегодня осуждения?

В «Эссе о нравах» Вольтер, непоследовательный монархист, позволяет себе роскошь быть беспристрастным: «Людовик IX был государем, призванным реформировать Европу... и стать во всем примером для людей. Его набожность, которая была набожностью анахорета, нисколько не умаляет добродетелей короля. Мудрая экономия не мешала ему проявлять щедрость. Он сумел совместить политику с правосудием, и возможно, он — единственный суверен, заслуживающий похвалы: осторожный и стойкий на советах, неустрашимый в сражениях, не поддававшийся приступам гнева».

21 января 1793 г., во время казни Людовика XVI, аббат, сопровождавший короля на эшафот, охваченный внезапным вдохновением, воскликнул в тот момент, когда падал нож гильотины: «Сын Людовика Святого, вознесись на небеса». Аббат де Фирмой сохранил отчет о последних моментах жизни Людовика XVI, где он не приводит этих слов, но многие роялисты или республиканцы цитировали их с восхищением.

В течение пятнадцати лет Реставрации Людовика Святого снова почитали, этому способствовал интерес к Средним векам. Но после крушения законной монархии нужен ли был культ канонизированного короля? Нет, ибо в глазах людей наиболее предосудительных этот король был связан с любовью и уважением всего лучшего, что было во Франции. После поражения 1870 г. потребовалось возрождать Францию — возвращаются к заветам Людовика Святого. Стремление к возрождению вдохновляет работы Наталиса де Вайи, издателя Жуанвиля, Анри Валлона, парадоксальным образом ставшего крестным отцом Третьей Республики, Лекуа де ла Марша, Мариуса Сепета. Эти исследователи воспользовались открытиями Средневековья, добытыми Школой Хартий. Наконец, в последние годы мы наблюдаем еще одну волну публикаций, посвященных Людовику Святому, — книги Франка Ноэна, Р. П. Донкера, Жака Буланже, Франси Жамм, Кодетт Ивер и Гилена де Бенувиля. Многие парижане по-прежнему совершают в воскресенье 25 августа паломничество в церковь Сен-Луи -ан-л'Ильа; война и германская оккупация, возможно, разбудили их пыл. Ассоциация «Друзей Людовика Святого» была основана в 1944 г. жителями острова Сен-Луи; но эта организация создана скорее с литературными и археологическими целями, нежели для почитания культа святого короля.

* * *

Мощи Людовика Святого, избежавшие уничтожения во время революции, хранятся в сокровищнице собора Парижской Богоматери и в церкви Людовика Святого — на Острове: это фрагменты костей и одежды.

В 1803 г. обнаружили захороненное на почетном месте под плитами абсиды Сен-Шапели сердце, помещенное в оловянную коробку, безо всякой надписи. Эта реликвия была снова открыта в 1843 г. и возвращена на то место, откуда была взята. Между учеными разгорелся спор: одни утверждали, другие отрицали, что речь идет о сердце Людовика Святого. Истина не установлена до сих пор. Часть останков святого короля и поныне покоится в мраморной урне в аббатстве Монреаль, близ Палермо.

В церкви Богоматери в Лоншоне, некогда бывшей цистерцианским приорством, которое посетил Людовик Святой, до сих пор хранится реликвия в виде пальца святого; считается, что ее передали церкви старые монахини из аббатства Лоншам после Революции.

* * *

Государи XII в. нисколько не заботились о том, чтобы оставить свое изображение потомкам; тем не менее часто ищут портретное сходство в надгробных памятниках. Считается, что с Филиппа III и его жены Изабеллы Арагонской были сняты посмертные маски и что именно с них якобы были изготовлены изваяния усопшему королю в Сен-Дени и королеве в соборе в Козенце. Мы не знаем, была ли выполнена маска Людовика Святого в Тунисе, и ничто не позволяет предполагать, что изображения, распространившиеся несколькими годами позднее, были выполнены по подобной модели. Скорее кажется, что быстро зародилась традиция придавать облику Людовика Святого черты того короля, который правил во Франции в то время, когда создавалось изваяние; так, в начале XIV в. у статуи Людовика Святого — лицо Филиппа Красивого, который, впрочем, очень походил на своего деда. Статуя Людовика Святого с портала Кенз-Вен является прекрасным изображением Карла V, действительно знаменитым. Традиция придавать изображению Людовика IX черты правившего в то время монарха просуществовала вплоть до Людовика XIV.

Можно увидеть черты святого короля в образах, заказанных его женой, детьми или близкими друзьями. Наиболее знаменитыми являются фрески в монастыре францисканцев — Лурсине. Монастырь был основан в 1289 г. королевой Маргаритой Прованской, вдовой Людовика Святого; она жила в примыкавшем к аббатству доме, где умерла 21 декабря 1295 г. Ее дочь Бланка, вдова принца Фердинанда Кастильского, унаследовала после нее этот дом; она закончила строительство францисканской церкви, которое начала королева Маргарита, и умерла 22 июня 1320 г.

Во францисканской церкви 14 фресок, заказанных принцессой Бланкой, воспроизводили жизнь Людовика Святого. Мы знаем их только по описаниям и эскизам, сделанным в XVII в. эрудитом Пейреском. Избранные сцены иллюстрируют отрывки из текста Гийома де Сен-Патю, который, кроме того, числится среди основателей монастыря францисканцев в Лурсине. Эрудиты XVII в., такие, как Вийон д'Эрваль, не сомневались, что Людовика Святого верно изображали на этих картинах. Фламандский или немецкий мастер, которому Пейреск поручил скопировать изображение короля, был довольно талантливым; он довольно точно донес до нас черты короля.

Тот же эрудит велел зарисовать четыре картины, украшавшие алтарь Сен-Шапель, на них изображены король в плену; король, омывающий ноги беднякам; король, получающий плеть от своего исповедника; король, кормящий прокаженного монаха. К несчастью, мастер, избранный Пейреском для этой задачи, на этот раз оказался мало сведущ в своем ремесле и плохо выполнил свою задачу.

В Сен-Шапели до Революции хранилась голова, оправленная в золото, украшенная драгоценными камнями, которая была, возможно, идеализированным изображением лица Людовика Святого. Музей в Клюни хранит прелестную деревянную статуэтку XII в., которая появилась из той же Сен-Шапели и имеет сходство с другими изображениями короля.

В 1934 г. Лувр купил каменную голову начала XIV в., происходящую из окрестностей Манта, и которая, по мнению многих, является скульптурным изваянием головы Людовика Святого. Г-н Марсель Обер предложил идентифицировать ее с головой статуи короля, некогда украшавшей амвон доминиканской церкви в Пуасси, основанной, как известно, Филиппом Красивым.

Наконец, выставка 1973 г. познакомила широкую публику со статуей Людовика Святого, хранящейся в церкви Менвиля, деревни в Эре, сеньор которой, Ангерран де Мариньи, был министром Филиппа Красивого. Статуя была выполнена в 1307 г. для капеллы замка. Но не был ли скульптор вдохновлен скорее обликом самого Филиппа Красивого? Разве не сам дух эпохи придает всем этим изображениям величие и набожность?

* * *

Несомненно, почти безнадежно искать Людовика Святого на полях древних манускриптов. Этот труд позволит читателю всего лишь познакомиться с особенностями той эпохи. И мы можем признать, что Людовик Святой и по сей день живет в наших собственных душах, замутненных техникой, наукой, организацией и современными нравами. Одновременно хочу сказать, что я словно держу в кулаке горсть пепла, боясь, что он больше не вспыхнет и даже слабый отголосок величия и милосердия Людовика Святого канет во тьму веков. А его королевство? Оно остается — в наших пейзажах, в наших древних памятниках и в нас самих.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история