Флетчер Д. О государстве русском

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие

Сочинение Джильса Флетчера «Of the Russe Common Wealth» («О Русском Государстве») появилось в Лондоне в 1591 году.
Автор его приехал в Россию в ноябре 1588 года в качестве посланника английской королевы Елисаветы к царю Феодору Иоанновичу. Флетчеру поручено было вести переговоры с Московским правительством по поводу предоставленной английской торговой компании в Москве монополии на беспошлинную торговлю с Россией. Миссия его не увенчалась успехом, и летом 1589 года он уже покинул Россию, немало раздраженный против Московского правительства.
Следы этого раздражения сказались и на книге его, так что Московская английская компания, опасаясь, как бы это сочинение, попав в Москву, не оскорбило русское правительство и не вызвало неудовольствия его против всех англичан, торговавших с Россией, просила министра Сесиля запретить книгу, что и было исполнено.
Флетчер, по возвращении из России, занимал должность городского секретаря в Лондоне, затем — рекетмейстера королевы и казначея церкви св. Павла, и умер в 1610 году. Следует, кроме того, упомянуть, что, обнародовав свою книгу о России, он надеялся получить звание историографа королевы Елисаветы, но это ему не удалось.
Сочинение Флетчера делится на три части: в первой части даются сведения о космографии, географии и природе страны (гл. I—IV); вторая содержит в себе характеристику государственного строя (гл. V—XIII), суда (гл. XIV), военных сил (гл. XV—XX) и церковного устройства (гл. XXI—XXV) Московского государства; наконец, в третьей части рассматривается экономический и частный быт русского народа (гл. XXVI—XXVIII). По ясности и стройности изложения, по богатству содержания,

6
по образованности автора (который был доктором прав) книга Флетчера занимает почетное место среди сочинений иностранных писателей о России в XVI веке. Несмотря на одностороннюю окраску, приданную автором своему описанию, на тенденциозность многих его известий, на поспешность делаемых им обобщений, книга Флетчера является незаменимым источником сведений о состоянии Московской Руси после царствования Иоанна Грозного, и изучение ее необходимо для всякого занимающегося историей России в XVI столетии.
Но, как и всякое другое произведение иностранца о древней Руси, сочинение Флетчера не может быть целиком принято на веру; оно требует критической проверки на основании показаний местных, русских источников или путем сопоставления его с другими известиями иностранцев. Такая проверка была произведена С.М. Середониным в книге его «Сочинение Джильса Флетчера как исторический источник» (СПб., 1891).
«Макиавеллева политика Московских государей» — вот как формулирует господин Середонин основную мысль книги Флетчера. Противоположность интересов трех общественных классов — дворянства, духовенства и простого народа — способствует, по мнению Флетчера, могуществу центральной власти, которая для удержания этого могущества в своих руках сознательно раздувает вражду между сословиями, пользуясь одним из них для угнетения другого.
Интересы власти и интересы страны представлены Флетчером прямо противоположными друг другу. Он видит на каждом шагу беззакония, отсутствие неприкосновенности личности и собственности, притеснения и злоупотребления администрации; а между тем власть царя кажется ему безграничной, административная и военная сила, на которую он опирается, — громадной, и он не может иначе объяснить себе, почему эта власть терпит подобные явления, когда в ее руках все средства для их искоренения, как сознательным с ее стороны стремлением сеять вражду и озлобление между классами, чтобы лучше ими править и упрочить окончательно

7
свое собственное положение. Отношения центральной власти к населению и к местным властям, по схеме Флетчера, проникнуты, вследствие указанной им черты, глубоким недоверием; так, например, говоря об администрации областей, он уверяет, что местным администраторам даже не присвоено правительством, из-за подозрительности последнего, право суда по уголовным делам, причем он игнорирует то обстоятельство, что там, где были введены подобные учреждения, само население чрез своих выборных имело право приговаривать преступников к наказанию до смертной казни включительно. Этой же подозрительностью центральной власти Флетчер объясняет частую смену наместников и воевод, практиковавшуюся будто бы с той только целью, чтобы они не заводили связей с местным населением.
Не заметив разницы «между намерениями правительства и исполнением его предписаний его агентами», Флетчер приписывает центральному правительству и, в конечном счете, самим царям Московским, такую лукавую политическую систему, о которой они в действительности не могли иметь и представления, и часто не видит, сквозь призму этого предвзятого и тенденциозного взгляда, как на самом деле управлялся русский народ и какие условия мешали правительству вводить те улучшения, которые диктовались, по мнению ученого иностранца, самим существом дела и требованиями жизни. Отсюда — резко отрицательное отношение Флетчера к целому ряду явлений русской жизни, в особенности же — к деятельности центральной власти.
Если б он пригляделся к этой жизни поближе и не стремился во что бы то ни стало применять к ней свою западноевропейскую и даже специально английскую мерку, то он увидел бы, что многое из осуждаемого им в строе Московского государства объясняется условиями, при которых это государство слагалось и росло, что правительство не было еще в силах справиться с рядом задач, которые ставились ему жизнью, — а не сознательно, как он думает, игнорировало необходимость их удов-

8
летворения, что отношения между отдельными классами населения не были так просты и не стояли друг перед другом в таком элементарном антагонизме, как он это себе представлял.
Эту основную ошибку Флетчера следует иметь в виду при пользовании его сочинением. И тем не менее, нельзя назвать ни одного сочинения иностранного писателя о России во второй половине XVI века, которое могло бы сравниться с книгой Флетчера по своему научному значению. Большинство этих писателей обращало свое внимание на отдельные эпизоды русской истории за этот период, но никто не дал такой полной и многосторонней характеристики всей жизни Московского государства и общества, никто не затронул одновременно стольких сторон и явлений этой жизни, как то сделал Флетчер. В этом — несомненная и незаменимая ценность его труда, ставящая его в один ряд с сочинениями Герберштейна для первой половины XVI столетия, Олеария, Мейерберга и Котошихина — для XVII, и если он во многих случаях впал в ошибку от недостаточно глубокого знакомства с описываемым предметом или слишком сильного стремления обобщать отдельные явления, то эти погрешности искупаются широтой плана всей книги, стройностью его выполнения и сохранением для исторической науки целого ряда таких подробностей, которые иначе остались бы совершенно неизвестными.
Если вспомнить при этом, что Флетчер пробыл в России меньше года и писал свое сочинение сравнительно очень краткое время, то следует признать, что нужны были особая наблюдательность и исключительные дарования, чтобы суметь в стройном изложении включить в эту книгу ту массу разнообразных сведений о русском государстве, какую мы в ней находим. Флетчер пользовался сочинениями иностранцев, преимущественно англичан, посетивших Россию до него, многое узнал из расспросов живших в Москве своих соотечественников, а также и русских людей, но главную часть своих известий основал на личных наблюдениях, и эти наблюдения являются наиболее интересной и ценной частью его

9
труда. Если из этих наблюдений он вывел заключения односторонние и неблагоприятные для современной ему Руси, то это объясняется тем, что он не сумел, как и большинство иностранцев, посещавших Россию, понять характер русского народа, угадать его стремления и предвидеть его будущую роль в истории. Но для этого нужно было сжиться с этим народом, чего Флетчер сделать не мог.
Господин Середонин, в заключительных строках упомянутого своего сочинения, делает следующий общий вывод из произведенного им детального разбора книги Флетчера: «Стройно и ясно изложил Флетчер механизм государственный и общественный конца XVI века в Московском государстве; подробное изучение отдельных сторон этого механизма показало, что он был гораздо сложнее, чем думал Флетчер; отдельные части оказались не всегда верно начертанными; но если и теперь еще можно найти у Флетчера много интереснейших подробностей, то неудивительно, что за несколько десятков лет назад сочинение Флетчера было важнейшим источником по вопросу о внутреннем состоянии государства в конце XVI века. Но, хорошо изложивши самый механизм, Флетчер вовсе не понял, чем он приводится в движение; оттого у читателя (как и у самого Флетчера) получается превратное представление о всем строе государства. Во всяком случае русская историческая наука будет благодарна Флетчеру за сохранение массы интересных фактов».
Первая попытка обнародовать перевод сочинения Флетчера сопровождалась инцидентом, который представляет характерный эпизод в истории русского просвещения в Николаевскую эпоху.
Перевод был предпринят по инициативе Общества Истории и Древностей Российских при Московском университете, исполнен князем М.А.Оболенским и появился в первой книге издававшихся Обществом «Чтений» за 1848 год. Тотчас же по появлении перевода находившийся в то время в Москве министр народного

10
просвещения граф С.С. Уваров приказал изъять из обращения книгу «Чтений» и опечатать отдельные оттиски перевода Флетчера, отнюдь не допуская их в продажу. Эта мера вызвана была содержанием книги Флетчера, в которой усмотрены были оскорбительные для России, русских монархов и русской церкви отзывы, но скрытым побуждением к такому распоряжению явилась давняя вражда между графом Уваровым и попечителем Московского университета графом С.Г. Строгановым, состоявшим председателем Общества Истории и Древностей. Уваров воспользовался представившимся ему случаем свалить Строганова, придравшись к тому, что находившееся под его руководством Общество напечатало сочинение, изображавшее в мрачных красках прошлое России и оскорблявшее патриотическое чувство. Это и удалось Уварову: Строганов получил высочайший выговор и вышел в отставку. Вместе с тем, секретарь Общества, профессор славяноведения О.М.Бодянский, был отчислен от этого звания и переведен из Московского университета в Казанский.
Так, на расстоянии двух с половиной веков повторилась с книгой Флетчера одна и та же история: в первом случае, как мы знаем, она была запрещена у себя на родине, по ходатайству английских торговых людей в Москве, из чисто практических соображений: боялись, что резкость ее тона по отношению к России оскорбит Московское правительство и тем вызовет репрессии против англичан, пользовавшихся его покровительством в торговых делах; во втором случае запрет, который на нее лег и не был снят с нее в течение почти 60 лет, был снова обусловлен соображениями об оскорбительности ее для русского национального чувства, но в действительности на этой почве сводились закулисные счеты между двумя враждовавшими сановниками.
«Это в порядке вещей на святой Руси, — писал по этому поводу А.В.Никитенко, — где такие явления между государственными людьми только доказывают обычную и глубокую безнравственность, к которой все привыкли. Но за что погибла книга Флетчера, книга полезная для

11
нашей истории? За что пострадал секретарь Общества Бодянский, которого велели удалить в Казань? За что парализовано Общество, оказавшее немало услуг науке?»
В настоящем издании перепечатывается полный текст перевода, появившийся в «Чтениях Общества Истории и Древностей Российских» 1848 г.; но в этот текст внесены некоторые исправления (в главах X и XI) согласно указаниям, сделанным господином Середониным в его книге.

Комментарии (2)
Обратно в раздел история