Дашков C. Императоры Византии

ОГЛАВЛЕНИЕ

Алексей V Дука Мурзуфл

(? - 1205, имп. в 1204)

После низложения Ангелов вокруг вакантного престола закипели страсти. 28 января часть жителей Константинополя провозгласила императором воина знатного рода Николая Канава. Знать не признала его и на следующий день выдвинула контркандидата - протовестиария Алексея Дуку, из-за густых сросшихся бровей носившего прозвище «Мурзуфл» («Мурчуфл») - насупленный. Алексей предложил Канаву титул проэдра синклита, тот дал согласие, но на переговорах воины Дуки схватили его, и больше о Канаве не слышали; в начале февраля Мурзуфл стал автократором ромеев.

Алексей V был человек решительный, жестокий и хитрый, убежденный противник «латинян». Он отказался выплачивать крестоносцам какие-либо суммы по обязательствам Ангелов и принялся укреплять город, готовясь к войне. Собирая средства для этой цели, он обложил налогами всех, включая высших титулованных особ - кесарей и севастократоров, не давая поблажки даже своим родственникам. Вскоре, посчитав, что у него достаточно сил для противостояния рыцарям, василевс предложил крестоносцам убираться восвояси. Получив отказ, император организовал нападение на отряды Генриха Фландрского, добывавшие во Фракии продовольствие католическому ополчению, но фуражиры Генриха разбили войско Мурзуфла наголову, греки и наемники бежали, в спешке оставив врагам палладиум Византии - древнее знамя с изображением Богоматери. Война стала открытой. В марте предводители крестового похода решили штурмовать Константинополь. Земли Византии и ее столицу католики заранее поделили: три восьмых должны были отойти к венецианцам, две восьмых - будущему королю, а оставшееся - крестоносному войску.

Формальным основанием для вмешательства рыцари объявили убийство Алексея IV (по западным меркам, умертвив сюзерена, Алексей Мурзуфл поставил себя вне закона). Каноны Нарбоннского собора (1054), согласно которым нападение на христианский Константинополь считалось тяжким грехом, не помешали.

Еще раз - и вновь неудачно - ромеи пытались сжечь латинский флот брандерами. Наступил апрель. Со стен города хорошо было видно, как в лагере крестоносцев готовились к штурму.

То, что двадцатитысячное европейское войско решилось брать прекрасно укрепленный город с огромным населением (одних только мужчин, способных носить оружие, было в столице не менее нескольких десятков тысяч, не считая наемников), свидетельствовало либо о безумии вождей похода, либо, наоборот, о точном расчете. Конечно, свою роль сыграли оба обстоятельства - и безрассудная смелость рыцарей, и верная оценка ими политической ситуации в империи и ее столице. Девяносточетырехлетний дож Энрико Дандоло, главный «советчик» Бонифация Монферратского и самый активный сторонник решительных мер по отношению к основному торговому конкуренту Венецианской республики, коим была в те поры Византия, понимал, что чувство патриотизма у измученных кризисом ромеев заметно притупилось, и навряд ли они поднялись бы на защиту обветшавших лозунгов, за которые упрямо цеплялась некогда великая империя. Василевс Мурзуфл мог рассчитывать только на укрепления и наемников. Что касается первого, то, несмотря на свою некультурность, воевать рыцари умели хорошо, и стены не являлись для них непреодолимым препятствием, а для наемников у императора греков не было денег, следовательно, и с этой стороны активного сопротивления Дандоло не ждал. Так и случилось.

9 апреля 1204 г. флот рыцарей под рев труб и барабанный бой, с распущенными по ветру знаменами помчался в атаку на Морскую стену. Первые приступы осажденные (немногочисленные добровольцы и отборная царская охрана) отбили с помощью артиллерии и «греческого огня», но это были последние их успехи. Днем 12 апреля штурм продолжился. В клубах дыма, окутавшего Золотой Рог, под ливнем стрел из луков и крепостных «скорпионов» корабли двинулись вперед. Два из них («Пилигрим» и «Парадиз», под началом епископов Суассона и Труа) ветром навалило на одну из башен стены в квартале св. Петра. Солдаты Мурзуфла не смогли противостоять закованным в сталь «латинянам» и бросили ее. Вскоре пала еще одна башня, а к вечеру сухопутный отряд «франков» выбил ворота в северо-восточной части города, и на улицах показались конные рыцари.

Укрепления столицы сдавались католикам одно за другим. Гвардия Алексея V стояла в боевом порядке в центре города и требовала от васи-левса денег. Однако их не было, а уговорить наемников сражаться даром Мурзуфл не смог. Город, без малого девятьсот лет выдерживавший нашествия варваров всех мастей, отдавал себя латинскому мечу. Крестоносцы зажгли город, сильный пожар вспыхнул за этот год в третий раз.

Отчаявшись, Алексей V вечером покинул столицу. В ночной суматохе знать отдала трон то ли Константину, то ли Феодору Ласкарисам. Но корону потребовал и Феодор Дука, родственник бежавшего Мурзуфла. Пока длились бессмысленные препирательства, драгоценное время ушло. С рассветом вторника 13 апреля наемная гвардия, не получив золота, сдалась. Византийская империя была разгромлена собратьями по 'вере на восемьсот девятом году своего существования с ничтожными потерями для захватчиков.

Три дня длился грабеж города. Даже после пожаров, уничтоживших две трети Константинополя, наживы хватало за глаза. Рыцари брали все, не щадя даже христианских святынь. В церковь св. Софии они ввели мулов, чтобы нагрузить их сокровищами, и животные пачкали древнюю мозаику пола своими испражнениями, драгоценные украшения храма, золотые и серебряные подсвечники и сосуды рубились мечами, чтобы после быть задешево проданными торговцам. «А прочие церкви в городе и вне города все разграбили, и не можем ни их перечесть, ни рассказать о красоте их» [37, с. 134]. На улицах лилась кровь, понравившихся женщин победители насиловали чуть ли не на мостовых.

Западных варваров не интересовали книги, и бесценные сокровища человеческой мысли гибли в огне или уличной грязи. Веками накопленное талантом, искусством и трудом византийцев исчезло в три дня...

Повальный грабеж прекратило лишь лунное затмение, которое суеверные рыцари сочли знаком свыше. Все ценности были собраны под надежной охраной и поделены. Три четверти получили венецианцы (в счет долга Алексея IV), остальное было поделено между участниками похода. «И истинно свидетельствует Жоффруа де Виллардуэн, маршал Шампани, что с тех пор, как стоит мир, не было столько захвачено ни в одном городе. Каждый выбрал себе жилище по вкусу, и было их там достаточно ... тот, кто доселе был беден, стал богат и имущ» [34, с. 115]. Многие жители, изгнанные из своих домов, оставили город навсегда. После долгих споров на трон Византийской империи вступил Балдуин, граф Эно и Фландрии (16 мая 1204 г).

Не следует думать, будто леденящие душу описания грабежей - плод фантазий разъяренных православных хронистов. Сам Иннокентий III, узнав о подробностях взятия греческой столицы (особенно его обеспокоили, конечно же, святотатства рыцарей), обратился к Балдуину с гневным письмом: «Вы, не имея никакого права, ни власти над Грецией, безрассудно отклонились от вашего чистого намерения, устремились не на завоевания Иерусалима, а на завоевание Константинополя, предпочтя земные блага небесным ... И недостаточно было вам исчерпать до дна богатства императора и обирать малых и великих, вы протянули руки к имуществу церквей и, что еще хуже, к святыне их, снося с алтарей серебряные доски, разбивая ризницы, присваивая себе иконы, кресты и реликвии, для того, чтобы греческая церковь отказалась возвратиться к апостольскому престолу, усматривая со стороны латинян лишь изуверства и дела диавольские, и была бы вправе относиться к ним с отвращением, как к собакам»[1].

Падение Константинополя наиболее искренне переживала греческая интеллигенция, для которой это событие было равносильно концу света. Крестьяне же его окрестностей, за бесценок обменивая вещи у вырвавшихся из трехдневного ада голодных горожан, злорадствуя, приговаривали: «Слава Богу, наконец-то и мы обогатились!»

Константинопольские античные медные, бронзовые и серебряные статуи пошли на переплавку в монету. Лишь четверка бронзовых коней (авторство их приписывалось Лисиппу), украшавшая ипподром, избежала этой участи и навеки успокоилась на кровле собора св. Марка в Венеции.

Император Алексей V не собирался складывать оружия. Зимой 1204/05 г. он явился к экс-императору Алексею III и предложил ему сотрудничество, надеясь, что два изгнанника, объединившись, сумеют вернуть престол. Ангел согласился и поначалу даже выдал дочь за убийцу племянника, но потом, видимо, передумал, пригласил Мурзуфла на пир и распорядился едва ли не за столом выколоть ему глаза (Акрополит пишет, что в бане - см. [26, с. 10]).

Ослепленный Алексей V пытался бежать в Малую Азию, был схвачен крестоносцами и за убийство Алексея IV осужден и казнен - слепца сбросили с высокой колонны.

[1] Цит. по:Герье В. Расцвет западной теократии. М., 1916. Т. II. Ч. 2. С. 81.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история