Бродель Ф. Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II

ОГЛАВЛЕНИЕ

III. ГРАНИЦЫ, ИЛИ РАСШИРИТЕЛЬНОЕ ПОНИМАНИЕ СРЕДИЗЕМНОМОРЬЯ

С настоящей главой связан ряд трудностей. Однако, знакомясь с ней, читатель может этого и не заметить. Ему будет предложено посе тить края, весьма удаленные от берегов Средиземного моря. Это всего лишь путешествие, подумает он. Но речь идет о том, чтобы с самого начала раздвинуть на первый взгляд чрезмерно рамки нашего обозре ния. Полагать, что в ареал некоего глобального Средиземноморья в XVI веке в одинаковой степени вовлечены Азорские острова и берега Нового Света, Красное море и Персидский залив, Балтика и петля Ни гера, означает представлять его себе чересчур растяжимым пространст венно-динамическим понятием.

Это означает также раздвинуть привычные границы. Самое рас пространенное, географическое их понимание, одновременно и самое узкое: для географов Средиземноморье простирается от северной точки распространения оливкового дерева до появления больших пальмовых рощ на юге. При движении с севера первая встречная маслина 1 будет указывать на близость Внутреннего моря, а первая тес но растущая кучка пальм на юге возвестит о прощании с ним. Первен ство при этом отдается климату, безусловно решающему фактору в жизни общества. Но в этом случае наше расширительное понимание Средиземноморья улетучивается. Мы не станем рассматривать его так же и в тех рамках, причем довольно обширных, которые установлены геологами и биогеографами. И те, и другие очерчивают Средиземно морье как вытянутый нитевидный участок, простую черточку в гигантских масштабах земной коры: для геологов это нескончаемая веретено образная зона между Атлантическим и Индийским океанами,

236

15. Средиземное море на карте мира

На этой карте, которую можно вращать вокруг ее центра, подчеркиваются связи Средиземного моря с другими географическими регионами: Атлантическим океаном, Сахарой, Индийским океаном и Европой. Мы располо жили эту карту необычным способом, чтобы, поместив Сахару над Средизем ным морем, показать, до какой степени узкую полоску моря подавляет огром ное пространство пустыни. Сахара раскинулась от Внутреннего моря до африканских тропических лесов. Функция средиземноморского водоема, гра ничащего с этим безлюдным краем, заключается в том, что море отделяет его от Южной Европы (которая, в свою очередь, простирается до северных лесов) и вкупе с Красным морем, Индийским океаном и Персидским заливом раскалывает массу пустынь. Скоплениями мелких точек обозначены зоны, относитель но рано плотно заселенные людьми. Они наглядно контрастируют с пробела ми, соответствующими возвышенностям средиземноморских полуостровов. Чи татель легко представит себе сеть сухопутных и морских коммуникаций, идущих во всех направлениях, и узлы их пересечения, которые в совокупности характеризуют тот динамический комплекс, который мы назвали Средиземно морьем в расширительном понимании. Карга составлена Жаком Бертеном.

сформированная как тектоническими разломами, так и более свежими складчатостями; для биогеографов это узкая область, простирающаяся в направлении параллелей, в которой повсеместно встречаются определенные характерные животные и растения, начиная от Азорских островов до далекой долины Кашмира.

Средиземноморье по историческим меркам

Итак, Средиземноморье, рассматриваемое согласно запросам ис тории, должно быть обширной зоной, которую следует равномерно продолжать во всех направлениях на большое расстояние от морских побережий. По прихоти нашего воображения оно уподобляется сило вому полю, магнитному или электрическому, или, проще говоря, свето вому источнику, яркость излучения которого по мере удаления от него слабеет, но это не дает нам возможности раз и навсегда провести линию разграничения между светом и тенью.

В самом деле, какие границы можно устанавливать, когда речь идет не о растениях или о животных, рельефе или климате, но о людях, не стесняемых никакими рамками, преодолевающих все преграды? Средиземноморье (в том числе Средиземноморье в расширенном понима нии) таково, каким его делают люди. Его судьба зависит от превратно сти человеческих судеб, которая расширяет или сужает его пределы. Рим пришел к созданию в собственном смысле средиземноморского мира в виде полузакрытой системы, перегородив ведущие наружу и внутрь дороги и (что было, возможно, одной из его ошибок) одновре менно отказавшись дойти до пределов Европы, обеспечить себе свобод ный доступ к Индийскому океану или к глубинам Африки и установить плодотворные и ничем не стесняемые связи с их далекими мирами. Но эта замкнутость, впрочем относительная, не стала для средиземно морской истории правилом. Правилом стало распространение влияния моря далеко за пределы его берегов, причем мощные импульсы этого влияния сменялись беспрестанными отступлениями. Частицы, во влеченные в вечный круговорот, то покидают море, то возвращаются к нему, затем снова отправляются вспять. Монеты a ocho reales , мелкие серебряные деньги, которые чеканились в Кастилии из белого амери канского металла, наводняют средиземноморские рынки во второй

Достоинством 8 реалов, песо.

238

половине XVI столетия — но эти монеты встречаются в Индии, Китае... Контуры этой циркуляции людей, материальных или духовных ценностей позволяют располагать границы Средиземноморья в не сколько рядов, окружать его все новыми концентрическими поясами. Речь должна идти не об одной, а о ста границах: одни из них отражают его политическое влияние, другие — экономическое или культурное. Когда Гете едет в Италию, его встреча со Средиземноморьем, что бы там ни говорили, — это не только переезд через Бреннер или, позднее, через тосканские Апеннины. Разве не был такой же встречей его приезд в Регенсбург на севере, плацдарм католицизма на том великом культурном рубеже, которым является Дунай? И не следует ли говорить о такой встрече с самого момента его отъезда из расположенного еще севернее Франкфурта, города римлян?

Если не принимать во внимание этой рассеивающейся по широким пространствам жизни, этого расширительного понятия Средиземно морья, история Внутреннего моря будет не раз ставить в тупик. Сосре доточивая в своих руках торговые пути, накапливая, возвращая, а ино гда безвозвратно теряя богатства, Средиземноморье поддается измерению только на направлениях своей экспансии. Его судьба легче прочи тывается на полях, отделенных от общего текста, нежели в гуще его разнообразных занятий. Наталкиваясь на препятствие в одной сфере жизни, море непременно вознаграждает себя в другой, согласно некое му закону равновесия, не всегда очевидному для современников, но иногда будоражащему воображение историков. Так, в XV веке, когда продвижение турок начинает беспокоить страны Леванта, западноевропейская торговля с большей, чем когда бы то ни было, силой устремляется в Северную Африку 2 . Равным образом в конце XVI столе тия определенный экономический подъем ориентирует средиземно- мор-скую жизнь в направлении Южной Германии, а также Средней и Восточной Европы. Без сомнения, и здесь идет речь о некотором компен саторном механизме. Выживание Италии до 1620 года, и даже позже, было бы немыслимым без рискованных мероприятий на севере и се веро-востоке. Проводником таких возможностей длительное время бы ла Венеция. Что касается упадка, впрочем относительного, то он проявился довольно рано только во взаимоотношениях Внутреннего моря с Атлантическим океаном. Коротко говоря, история моря выглядит по-разному с точки зрения каждой из земель и каждого из морей, располо женных вблизи и вдали от него.

239

1. Сахара, второе лицо средиземноморья

С трех сторон Средиземноморье окружено огромной цепью пус тынь, которая пересекает, нигде не прерываясь, всю толщу Древнего мира от атлантической Сахары до Северного Китая. С одной стороны, к югу от побережья Ливии, располагается Сахара; с другой, на восток от Анти-Ливана, начинается Сирийская пустыня, соседствующая «с од ним из самых многочисленных скоплений кочевников в мире» 3 ; с треть ей, на север от Черного моря, находятся южнорусские степи, форпост Средней Азии. На этих обширных участках многочисленные караван ные дороги соединяются с собственно средиземноморскими торговыми путями, они оказываются взаимозависимыми. Связь осуществляется не только по основным направлениям, таким как Египет и Сирия, через которые в XVI веке проходит вся знаменитая левантийская торгов ля, — точки контакта располагаются по всей линии границ. В Оране, который был практически отрезан от внутренних территорий после за хвата испанцами в 1509 году, еще в середине XVI столетия существова ла довольно вялая торговля чернокожими рабами, впрочем достаточно заметная, чтобы обеспокоить власти городка 4 .

Таким образом, на карте средиземноморской истории имеется по люс пустынь, столь же значительный, как и европейский полюс. Средиземное море влечет к себе эти безлюдные берега и, в свою очередь, вле комо ими: парадоксальная особенность его положения заключается в том, что эта огромная масса воды сконцентрирована на границе пус тынного континента и даже проникает в его толщу через посредство Красного моря и Индийского океана.

Сахара: ближние и дальние пределы

Цепь пустынь, протянувшаяся от Атлантики до Китая, раздваива ется по обеим сторонам иранских горных плато: на западе простирают ся жаркие пустыни; на севере и на востоке — холодные. Но эти откры тые пространства образуют единое целое благодаря караванным путям, на которых двугорбый верблюд в Анатолии и Иране сменяет дромадера центральных и западных пустынь.

Очевидно, к Средиземноморью в первую очередь имеет отношение Сахара в широком смысле (то есть совокупность жарких пустынь, тяну щихся до Ирана и Аравии). Дорога через южнорусские степи ведет

240

к великим холодным пустыням азиатского Центра, но в целом она проходит только через второстепенные по отношению к морю территории, и ее роль возвышается только периодами, например в XIII и XIV веках, во времена расцвета «монгольского пути» 5 .

Границы Сахары в широком смысле, то есть африкано-азиатской, располагаются как в непосредственной близости от Средиземного моря, так и на огромном расстоянии от него. Следует бегло очертить эти близкие и далекие границы, чтобы уточнить контуры нашего персонажа в первом приближении.

16. Распространение пальмовых рощ от реки Инд до Атлантического океана

Римские цифры указывают тысячелетие, арабские — столетие. Сопровож дающий их знак минус указывает на период до и. э. Цифры, набранные курси вом, обозначают не время появления здесь пальмовых рощ, а дату, когда их на личие зафиксировано документально. Эта карта позаимствована из предвари тельного «Атласа истории культурных растений», составленного Дж. Хемардин- кером, М. Келем и У. Рэндлсом, коюрый должен быть опубликован в 1971 году. Она отчетливо демонстрирует медленные темпы продвижения к результатам, па которые направлены человеческие усилия: распространение пальмовых рощ и прокладка дорог явно связаны между собой по всей обширной зоне бытования финиковой пальмы, от Инда до Атлантики.

Демаркационная линия, проходящая по соседству со Средизем ным морем, хотя и не всегда отчетливо выражена, но определяется лег ко, так как она совпадает с северной границей длинного пунктирного пояса компактных пальмовых рощ, который тянется почти непрерыв но с востока на запад от Пенджаба — через Ирак, Сирию, нижний Еги пет, Триполитанию и страны южного Атласа — до Атлантического океана. В общих чертах эта граница равнозначна той, которую можно провести с помощью индексов влажности 6 . Это показано на нашем ри сунке под номером 12: все эти территории, занятые пальмами и паль мовыми рощами, постепенно, очень постепенно были освоены людьми.

Но где лежат восточные и южные пределы этой огромной пустыни? По всей видимости, за тысячи миль от Внутреннего моря. Воображение должно перенести нас к петле Нигера, к верхнему Нилу, в горные края Абиссинии, к Красному морю, в Аравию, в Иран, на полуостров Индостан и далее в Турке стан, на реку Инд, на Индийский океан... Эта вселенская пустыня поражает своими колоссальными размерами: если в Средиземноморье путь от одного города до другого занимает один день или неделю, здесь для преодоления такого же расстояния потребуются недели и месяцы. Когда венецианец Джако- мо Сорандзо говорит в своей реляции 1576 года 7 о Персии, он характеризует ее невероятные размеры одним словом: «Здесь можно двигаться вперед, не покидая ее, четыре месяца подряд». В календаре расстояний, включенном в старую книгу эрудита 8 Алоиса Шпренгера, эта разница видна очень отчет ливо: расстояния между этапами при переходе от Средиземноморья до Са хары постоянно возрастают, увеличиваются на порядок. На первый план выступают средства сообщения, они заслоняют собой все. По этим нескончае мым маршрутам, согласно замечаниям Дидье Брюньона, следует «передви гаться с помощью компаса и астролябии, как по морю» 9 . Переизбыток пустых пространств обрекает общество и хозяйство на вечное движение, притом более затруднительное, чем в других местах. Крайняя подвижность населения, дальность перегонов скота, издревле развитая караванная торговля, актив ность городов — все отвечает или пытается отвечать этому требованию. Движение истощает силы городов. Если «бегство из деревень» является одной из характеристик европейского Запада, то бегство из городов — отличительная черта истории многих засушливых мест. За несколько лет песчаные дюны по крывают столичный город, его дома, улицы, акведуки 10 ... Прожорливое про странство подобно гомеровскому la mer immoissonable*, человек попадает

Преизобильному морю.

242

сюда только в качестве «путешественника и заезжего гостя» 11 , он может ос таться здесь только на время. Это «безводное море», намного превосходя щее своими размерами Средиземное.

Бедность и нужда

Огромные пустые пространства обрекают людей на нищету и лише ния. «Я умею сдерживать голод в складках моей утробы, — говорит один арабский поэт, — как опытная пряха крепко удерживает в руке нити, вьющиеся в ее пальцах». Один из спутников Магомета, Абу Хорайра, ска зал о пророке: «Он покинул этот мир, ни разу не поев досыта ячменного хлеба...» 12 Даже в сердце страны изобилия, Багдаде, сколько бедных мечтают о масляной лепешке из грубой муки, как несчастные из «Тысячи и одной ночи»! Не всем доступен даже черный хлеб или простой кускус — мааш, — который едят бедняки Магриба: часто приходится довольствоваться лепешкой из плохо истолченного зерна, примитивной кессерой, испеченной из ячменя или реже из пшеницы.

Бедный, лишенный воды край. Реки, ручьи, деревья, растения ис пытывают в ней недостаток. Места, покрытые скудной растительно стью, называются здесь «пастбищами». Леса чрезвычайно редки. Вслед ствие этого начало засушливой зоны отмечено появлением глинобитных жилищ, от Индии до тропической Африки тянется нескончаемая вереница городов, имеющих трущобный вид. Каменные строения, если они есть, являют собой исключительные произведения искусства; часто их складывают из камней, не прибегая к помощи деревянных подмост ков или лестниц. Дерева не хватает: какова стоимость в исламских зем лях драгоценных кедровых ларцов? Представим себе для контраста ве ликолепную мебель итальянского Ренессанса, сундуки и бюро, которые толедские мастера украшают золотой и железной ковкой. Из-за нехват ки дерева возникают трудности уже не при строительстве галер или других кораблей, но при обычном приготовлении ежедневной пищи на скромном походном очаге, зажженном между двух камней. Все пригод но для его растопки: кучка веток или корней, сухие травы, солома или альфа , кора финиковой пальмы, «конский, верблюжий или лошади ный навоз, который высушивают на солнце» 13 . Даже в избранных горо дах ощущается эта постоянная нужда. В Каире на нужды отопления

Трава эспарто

идет кизяк, или «солома» сахарного тростника, или очень редкие, доро гостоящие дрова, доставляемые на кораблях или галерах из Малой Азии в Александрию. Но все это ненадежно: в ноябре 1512 года 14 из-за перебоев со снабжением простаивают даже кухни важных чиновников. Где же искать топливо в окрестностях Каира?

В этой враждебной среде, иной раз настоящей «анойкумене»*, растения, животные и люди выживают вопреки всему, как будто не только физическая, но и биологическая природа не терпит пустоты. Так выражается один географ 15 . Действительно, во время значительных клима тических колебаний и катастроф четвертичного периода человек, как и прочие живые существа, бывал часто застигнут врасплох, попадал в ло вушку и оказывался вынужденным приспособиться любой ценой. Ос татки прежнего населения встречаются как среди арабов на Аравий ском полуострове, так и на берегу туарегов... Во всяком случае, если не считать оазисов, обычно имеющих малую протяженность, люди здесь могут выживать только малыми группами. Не будь в их распоряжении стад скота, они не могли бы принять вызов пустыни. Вот уже много ты сячелетий эти места являются родиной осла, лошади, верблюда и дро мадера. В Сахаре дромадер стоит на первом месте. «Человек живет здесь за счет верблюда», — гласит распространенная формула. И боль шая история пустынь начинается с дромадеров. «Позволяя человеку вести кочевой образ жизни и вместе с тем не быть привязанным к месту, дромадер дает ему возможность использовать растительность все более протяженных и разнообразных территорий...» Он является, со знани ем дела прибавляет ученый 16 , «посредником, обеспечивающим освоение пустыни». Это вполне возможно.

В конечном счете, для питания скотоводов недостаточно молока, масла или сыра, получаемого от верблюжьих стад; мясо верблюдов ма лоупотребительно. Здесь известны все виды «подножного корма»: туареги Эра 17 используют десятка два диких растений, в частности зерна дикорастущих drinn , mrokba , fonio , cram - cram , tawit , корни и мо лодые побеги berdi 18 . Их, если можно так выразиться, соседям, тубу, «пропитание обеспечивают плоды dum » 19 . К этому добавляются охот ничьи трофеи. В XVI веке еще встречаются дикие верблюды, быки, ослы и бараны, сайгаки и серны, а в иранском Фарсе во время охоты на драх му и куропатку устаиваются настоящие состязания 20 . «От Вавилона

Непригодном для заселения пространстве.

244

до Алеппо, — замечает один путешественник XVII века 21 , — идут сплошь пески, на которых растут каперсы и тамариски, служащие пи щей для верблюдов... Из живности здесь встречаются только дикие ос лы, лошади, олени и серны, которые иногда вклинивались на пути кафлы ( cafila — караван) в таком количестве, что мешали нам двигаться вперед». В сердце сирийской пустыни лакомой добычей являются кры сы, мясо которых считается изысканным кушаньем 22 . Можно себе пред ставить тяготы этой жизни; но надо согласиться и с тем, что в ней есть свое очарование, приправленное поэтическими фантазиями. Один со временный иракский писатель утверждает: «Кто раз отведал бедуин-

ской пищи, никогда не сможет от нее отказаться» .

Итак, кочевники привязаны к местам выпасов, они вынуждены переходить от одного источника к другому. Во время засухи стадо не может удаляться от колодца более чем на 50 км . Пересечение tanezr - oufts* становится подвигом, при этом на верблюдов навьючивают запас воды или соломы. По всей видимости, возникают конфликты из-за пользования скудными пастбищами. Эти земли, формально никому не принадлежащие, ограждены правовым обычаем, твердо установлен ным, но нуждающимся в защите. Из-за этого возникают ссоры и грабежи. Но еще выгоднее нападать на оседлые территории. Сирия и Египет в XVI веке защищены от этих вторжений, похожих на комариные укусы. Педро Мартир Ангиерский, гуманист, посланный католическими королями в Судан, побывавший в 1502 году в Египте, тотчас же обра щает на это внимание; если бы эти бесчисленные народы, semper ver - sans , semper in motu **, не разделились между собой, они немедля завладели бы странами Нила 24 . На одну успешную карательную экспедицию против бедуинов сколько приходится таких, из которых участники воз вращаются с пустыми руками или со скудной добычей в лице нескольких пленных, детей и жен кочевников 25 ! Чуть не каждый день, во вся ком случае всегда, когда пожелают, они подступают к воротам Алеппо 26 , Александрии 27 или Каира. В ноябре 15 I7 года в Акабе приходится разме щать гарнизон солдат, чтобы отсюда организовывать охрану багажа па ломников «от постоянно учащающихся бедуинских разбоев» 28 .

Увиденная изнутри, в свете непосредственных наблюдений, жизнь этих обществ в пустыне, столь примитивная на первый взгляд, на поверку

Каменистое плато в средней Сахаре.

Находящиеся вечно в пути, в непрерывном движении.

оказывается имеющей сложную иерархическую организацию, богатые обычаи и изощренные юридические структуры... Но постороннему взгляду представляется только людская пыль, гонимая ветром! На сколько застывшей и тяжеловесной выглядит в сравнении с этим жизнь горных общин, казавшихся самыми динамичными в Средиземноморье.

Переходы на далекие расстояния

Среди жителей пустыни следует различать два типа кочевников. Прежде всего это горные кочевники, перемещающиеся на малые рас стояния: зиму они проводят этажом ниже, в пустыне; еще и сегодня так поступают племена улад сиди шейх на юге Орана, туареги Ажжера или на горья Ахаггар, племена ргейба, которые занимают «скалу Земмур» в ис панской Сахаре. Ко второй категории относятся кочевники, проводящие лето вне Сахары, в окаймляющих ее степях. Часто они проходят большие расстояния. Это племена рвалла, которые покидают сирий скую пустыню и направляются к Средиземному морю; или бени ларба, курсирующие в зависимости от времени года на участке длиной 800 км между Лагуатом и плоскогорьем Тиарет, куда они приходят в мае и июне; или, наконец, мавры, которые, правда, двигаются в сторону, про тивоположную Средиземному морю, и достигают в засушливое время года берегов реки Сенегал 29 .

Нас интересуют только эти далеко уходящие кочевники, которые перио дически возвращаются к Внутреннему морю в определенное время года.

Каждую зиму Средиземное море подвергается воздействию атлан тических циклонов, которые приносят сюда дожди. На юге и на востоке они распространяются далеко за пределами моря. В районе Мекки зим ние осадки, приносимые Средиземноморьем, непродолжительны, но очень изобильны. «При мне уровень воды на улицах Джедды достигал метра», — замечает генерал Бремон . Очевидно, что такого рода посту пления влаги нерегулярны. Они носят характер проливных дождей (один ливень случается раз в два года, а в более удаленных от моря об ластях раз в четыре года) и способствуют плодородию степей, где обра зуются огромные пастбища, редко усеянные недолговечными растениями. Но даже на низких пространствах уэдов кустарники растут на расстоянии десятков метров друг от друга. Вырастающая за зиму трава

Bremond .

246

постепенно засыхает начиная с конца весны, по мере ее продвижения с юга на север. Трава как бы уходит от стад, которые следуют за ней на средиземноморские берега и достигают их к моменту окончания жат вы. Но жнивье и сухая трава также могут служить кормом для скота. С окончанием лета стада возвращаются на прежнее место, где начинает пробиваться новая трава...

На пути этих перекочевок встречаются определенные трудности: преодолевать длинные отрезки можно только во время первых осенних дождей или первых дождей весной, поскольку в Средиземноморье се зон осадков начинается до зимы и завершается после ее окончания. Причем его наступление может запаздывать, это случается довольно часто, по пути всегда встречаются участки без малейших признаков рас тительности, мертвые зоны, которые обязательно нужно пересекать. В засушливые годы (таким был 1945-й, особенно смертоносный год) южные пастбища пересыхают гораздо раньше, чем обычно. Тысячи овец устилают своими телами пути стад, объем верблюжьих горбов уменьшается до опасной величины, и кочевники отклоняются от своих привычных маршрутов в поисках спасительной травы.

В XVI веке к морю выходит гораздо больше скотоводов-кочевников, чем сегодня. Барьеры, установленные оседлыми жителями и ста новящиеся неприступными на наших глазах, в то время были еще не прочны. В Малой Азии, Сирии кочевники чувствуют себя как дома. Бе- лон дю Ман видел их близ Аданы 30 . По всему Магрибу дальние маршруты кочевников разрезают страну с юга на север; они пересекают прежде всего тунисскую степь, где нельзя встретить никакого сопро тивления, а также обширные засушливые и открытые плоскогорья Орана на западе. Каждый год в конце июля Диего Суарес встречал в окрестностях Орана, в гарнизоне которого он долгое время служил, племя улед аодала\ эти кочевники накануне осени засевают отдельные уча стки морского побережья и пытаются охранять свой урожай от посягательств соседних племен. Автор записок, который видел, как арабы на своих верблюдах нападают на испанских аркебузиров, довольно близко общался с ними и в мирной обстановке, желая познакомится с их кухней, узнать секрет хранения жареного мяса в собственном жире, попробовать alcuzcuzu (кускус) и кислое молоко, которое они называют lebent 31 .

Таково же чередование ритма жизни и у тунисских кочевников. Если в октябре 1573 года Дон Хуан Австрийский занимает Тунис без единого выстрела, то причина заключается в том, что кочевники уже покинули его

северное побережье. Напротив, в августе 1574 года турки овладевают городом и крепостью Ла Гулетта благодаря тому, что кочевники нахо дятся на их стороне и помогают им в проведении земляных работ и в перевозках. Это было повторением истории через 300 лет: уже в 1270 году кочевники, служившие в тунисской армии (это было вскоре после смерти Святого Людовика), грозились осенью «вернуться, согласно сво ему обыкновению, на южные пастбища» 32 .

Столкновения со степными народами и их приручение

Не является ли маятниковое движение степных кочевников к морю, а затем обратно от моря к пустыне одним из существенных фак торов истории Средиземноморья или, если угодно, не привносит ли оно свой ритм в эту историю? Все было бы гладко, если бы эти сухопут ные приливы и отливы чередовались с такой же регулярностью, как приливы и отливы на море. Существуют тысячи причин, не говоря о та ком непредсказуемом факторе, как засуха, которые вызывают сбои в этом механизме и побуждают кочевника не довольствоваться отведен ным ему местом. Соответственно, существуют тысячи поводов для кон фликта с оседлыми жителями. Для кочевой жизни требуются главным образом пастбища. Речь идет также и о пахотных землях, и даже о горо дах, которые служат кочевым народам пунктом снабжения и базой для их участия в политической жизни.

Один пример. Где-то накануне 1550 года в пустынях Южного Туни са разворачивается изрядно запутанная история маленького народа гааббия 33 . Первоначально это было простое кочевое племя. При невыяс ненных обстоятельствах ему удалось выдвинуться к Кайруану, располо женному почти в чисто средиземноморской местности, украшенной оливковыми рощами и полями ячменя и пшеницы; дополнительной приманкой были находящиеся здесь святые места. Люди шаббия закре пились здесь, воспользовавшись беспорядками и ослаблением власти Хафсидов, распространявшейся на город Тунис и одноименное коро левство с XIII века, но поколебленной вследствие экономического спа да в Северной Африке и вторжений извне, сначала христиан, потом турок. Правители шаббия опирались только на город Кайруан (они пы тались, но безуспешно, овладеть расположенными восточнее городка ми Сахеля и собирать с них подати) и были легко низложены, когда в город в 1551 году вошли турки вместе с Драгутом. Лишившись этой

248

опоры, государство шаббия скоропостижно скончалось. Как говорят ис точники, не сообщая дополнительных подробностей, эта династия рас творилась на западе, окруженная посмертным ореолом святости, и это все; возникнув из небытия, в небытие она и возвратилась, лишь на миг приобщившись к оседлой жизни.

Эта история повторялась тысячи раз. В XVI веке вокруг Триполи при сходных обстоятельствах образуются другие государства кочевни ков, которые пропадают столь же быстро, не успев ничем проявить себя. Но разве на деле они чем-то отличаются по своей природе от столь же случайно возвысившихся государств Альморавидов, Меринидов, на следников Филали , которые изменили лицо марокканского мира? Аль-моравиды за несколько лет дошли от берегов Сенегала до сердца Испа нии, подступив к стенам Валенсии Сида. Какой блестящий пример выдающегося успеха кочевников!

Но параллельно с этими громкими и кровавыми событиями протекают бесшумные завоевания. В конце Средних веков объектом такого завоевания стала Анатолия 34 . Когда здесь проезжал Марко Поло, она была охвачена восстаниями крестьян против городов, где жили греческие «лендлорды». Мы уже говорили о грандиозных переменах, ко торыми сопровождались эти восстания, о том, что крестьяне переходили в ислам и смешивались с турецкими кочевниками, что жители горо дов в свою очередь обращались в ислам, — так этот мир постепенно заполнялся, успокаивался, входил в привычное русло 35 . Ведь кочевники тоже пускают корни... Не сумев усвоить методы ведения хозяйства в почти тропических условиях оазисов, они поддаются порой влиянию оседлых средиземноморских жителей, не в силах устоять перед их про стыми, зачастую примитивными сельскохозяйственными приемами. Примеры этого встречаются в Марокко.

Итак, переходы из степей к Средиземному морю неоднократно со вершались в течение столетий. На сегодняшний день в деле прикреп ления кочевников к постоянному месту обитания достигнуты огромные успехи. На пути степных племен выросли непреодолимые препятствия. Тем не менее в 1912 году кочевники Сахары попробовали пойти по стопам Альморавидов под водительством Эль-Хиба, «синего султана», сына марабута Ma эль Айнина. Они с победой вошли в Марракеш, откуда были тотчас же выдворены французскими войсками в пустыню 36 .

Династия Алавитов.

В 1920 ив 1921 годах, на этот раз на юге Алжира, французские власти благоразумно приняли в своих лагерях многочисленное племя ларба, люди которого умирали от голода и потеряли две трети своего скота. Мож но себе представить, на что толкнул бы их голод, будь они предоставле ны сами себе. Подобный же взрыв мог произойти в 1927 году в резуль тате большого скопления не знающих, чем себя занять жителей пусты ни в Недже, своего рода автоматическом сборнике кочевых народов пустыни, как выражается Т. Е. Лоуренс, «Если бы не контроль со сторо ны английской полиции, — пишет Альфред Хетнер 37 , — арабские на шествия начались бы снова». В Сирии ряды кочевников могли бы намного пополниться, как когда-то, поскольку и сегодня сирийские гра ницы вследствие относительного изобилия дождей в Ливане привле кают их к себе в большом количестве.

Можно привести и другие, не менее драматические примеры. В 1940—1945 годах в Северной Африке, лишившейся привычных транспортных средств, стали снова широко распространяться те спосо бы грузоперевозок, которые использовались кочевниками, причем в больших масштабах, чем это было до войны, и на территориях, рас положенных севернее. Грузовые автомобили стали ненужными из-за от сутствия бензина, и зерно стали перевозить, как когда-то, в огромных вьюках, свисающих с обеих сторон по бокам верблюда, в мешках, вы тканных женщинами пустыни вручную из верблюжьей или козьей шерсти. Это явление, несомненно, способствовало новым вспышкам забытых в Северной Африке эпидемий, в первую очередь сыпного тифа...

Таким образом, взаимоотношения бедуинов и оседлых жителей не сводятся к вечному противостоянию. Кочевник часто получает воз можность поселиться в столь желанном для него доме. Практикуемые в Средиземноморье способы обработки почвы быстро приводят к ее истощению; они наносят ей гораздо больший ущерб, чем пресловутое вы таптывание стадами овец и коз, принадлежащими кочевникам. Поэто му появление последних в определенной местности может быть вызвано необходимостью предоставить земле отдых. «Конечно, кочевники и оседлые жители являются непримиримыми противниками, — пишет один географ 38 , — но в тоже время они дополняют друг друга и, более того, иногда меняются местами. Своим упрямым желанием обрабатывать одно и то же поле — нелепым в засушливой местности — земле делец, рискнувший обосноваться по ту сторону Телля, прокладывает доро гу пастухам; однако, установив свои порядки, обеспечивая безопасность,

250

организовав регулярные и необременительные перевозки груза, кочев ники начинают вести оседлый образ жизни, как это происходит сего дня в тунисской степи». Безусловно, усовершенствование приемов сель ского хозяйства, распространение современной технологии, исполь зующей севооборот и смену культур, заставляют проститься с кочевой жизнью. Колонизация плоскогорий Тиарета, их превращение в хлебные поля за несколько десятков лет привели почти к полному вытеснению верблюжьих стад, которые раньше там во множестве паслись.

Однако противостояние Средиземноморья и соседствующей с ним пустыни далеко не сводится к соперничеству между лугом и стадом. Здесь сталкиваются разные типы общества, разные типы ведения хо зяйства, разные цивилизации и образы жизни. По мнению русских ис ториков, каждому наступлению степи предшествует изменение общест венной структуры населяющих ее народов, их переход от первобытной стадии к «феодализированным» формам жизни 39 . Хорошо известно так же, какую роль в завоевательном движении ислама играли всплески ре лигиозного мистицизма. И демографические всплески тоже Кочевникам на руку все промахи, все слабости оседлых жителей, в первую очередь связанные с приемами их земледелия, но и другие. Не учиты- вая вольного или невольного содействия уже сложившихся цивилиза ций, невозможно понять перипетии этой драмы.

Эмиль-Феликс Готье полагает, что Северную Африку в XVI веке за полонили небывало многочисленные массы кочевников 40 . В это время на полуострове разразилось несколько кризисов: экономический кри зис, нарушивший пути сообщения в Сахаре, и военный кризис, связан ный с вторжениями португальцев, испанцев и турок. Последние не без труда установили свои порядки в центре и на востоке Магриба, по скольку длительный период смут вызвал к жизни драматическую, рево люционную ситуацию. Беглецы из Андалусии, оттесненные до оазиса Туат, способствовали тому, что в религиозных центрах пустыни нача- лась проповедь войны и ее подготовка. »Во всяком случае, знаменатель ным историческим фактом является смещение центров пропаганды мара бутов на юг, столь отчетливо проявившееся в период с XV по XVIII век 41 . При этом произошла неожиданная вещь: порядок в Марокко был вос становлен шерифами, пришедшими из Суса, то есть, вообще говоря, выходцами из пустыни. Смуты конца XVI века связаны в регентствах Алжира, Туниса и Триполи с волнениями аль-арабов, как называют их ис панские источники, то есть арабов-кочевников, которые часто вступали

в союз, направленный против турецких захватчиков, с городскими mo ros *. Этим объясняется локальное значение указанных восстаний, ко торые в последние десятилетия XVI века охватили южный берег Сре диземного моря от подступов к Гибралтару до Египта По-видимому, роль кочевников в Северной Африке возрастает, но не следует ли рас сматривать этот факт в русле общего подъема конца столетия, которым характеризовалась не только жизнь кочевников, но и другие сферы? Впрочем, кочевники в конце концов не сумели одержать вверх над артиллерией и ружьями турок и над пушками марокканских шерифов. Они одерживают местные успехи, застают противника врасплох, разно сят пожар смуты по огромным территориям. Но последнее слово никогда не остается за ними. Дело в том, что, если, говорить о военном искусстве, правила игры изменились. Кочевники, до тех пор из всех битв выходившие победителями, имевшие несравненную, бесподобную конницу, были вынуждены склониться перед порохом и пушками. Это относится как к казанским татарам на Волге или монголам Северного Китая, так и к кочевым племенам Африки и Ближнего Востока 42 .

Караваны золота и пряностей

Историю кочевых народов следует отличать от истории Великих караванных путей, дальних маршрутов, ведущих с одного конца пусты ни на другой и соприкасающихся со Средиземноморским регионом на протяжении столетий с одной стороны на Дальнем Востоке, а с другой — в местности Блед-эс-Судан, граничащей с Черной Африкой. Разница здесь такая же, как между дальними и каботажными плаваниями. Снаряжать караваны — дело купцов, живущих в городах, то есть в ак тивных экономических центрах, имеющих выход на мировой рынок, снаряжение каравана — это роскошь, это незаурядный поступок, это результат сложного взаимодействия.

XVI век получил караванную торговлю в наследство; ему досталось орудие, изобретенное другими; он сохранил его нетронутым и передал потомкам для использования в том же самом виде. Описания Гобино, Г. Швайнфурта 43 , Рене Кэйе, Брюньона 44 , Флаша 45 повторяют описа ние, сделанное Тавернье; все их подробности настолько близки, что совпадают даже с рассказом безвестного англичанина, который следовал

Маврами

252

около 1586 года за пышным караваном паломников, направляющимся в Мекку 46 . Караван формировался в местечке Бирка, в трех милях от Каира, через двадцать дней после месяца Рамадан; для участия в нем собралось до 40 тысяч мулов и верблюдов и до 50 тысяч путешествен ников: купцов, озабоченных сохранностью своего товара и высту пающих впереди и притом пользующихся возможностью продать

17. Караванные пути Сахары в XV — XVI веках

Эта схема в основном заимствована из работы Vitorino Magalh a es Godinho , Os descobrimientos e a economia mundial, 1963, которая особое внимание уделяет XV веку. Дороги, ведущие через Северную Африку, в Орап или Тунис, едва на мечены. Подъем Алжира начался только во второй половине XVI века. Разуме ется, пути ведущие из Магриба в Черную Африку, как и характер торговли, бы ли подвержены изменениям. Важнейший путь в Абиссинию вел по Нилу.

по дороге свои шелка, кораллы, олово, пшеницу или рис, которые пользуются особым спросом в Мекке; и беззаботных паломников, пред метом внимания которых являются только собственные персоны и ко торые образуют арьергард... У этого содружества бедных и богатых имеется свой полководец, «капитан» каравана, и проводники; последние несут ночью зажженные факелы для освещения пути. Дело в том, что предпочтительнее всего двигаться в течение двух рассветных ча сов, когда можно наслаждаться ночной прохладой. Для защиты от во инственных арабов, живущих на побережье Красного моря, преду смотрен эскорт: двести спаги и четыреста солдат плюс полевая артил лерия, шесть орудий, влекомых двенадцатью верблюдами и предназначенных для того, чтобы наводить ужас на бедуинов и сопровож дать своим громом триумфальный въезд в Мекку, to make triumph , как говорит рассказчик...

Этот огромный, как мы видим, караван, участники которого пре следуют отчасти торговые, отчасти благочестивые цели, движется с хорошей скоростью: трудный переход от Каира до Мекки он соверша ет за сорок дней. Представим себе, какое множество вьючных живот ных требуется собирать всякий раз (для снабжения турецкой армии требовалось использовать одновременно от 30 до 40 тысяч верблюдов), какое множество путешественников было вынуждено подчиняться строгой походной дисциплине, довольствоваться захваченными с собой средствами, поскольку по дороге они пополняли только запасы воды и топлива, необходимые для приготовления пищи и для содержания ско та... Подобные дорогостоящие и грандиозные мероприятия можно было затевать только в расчете на то, что они окупятся: в Сахаре предме тами караванной торговли были соль, рабы, ткани и золото; в Сирии — изысканные пряности, ароматические травы, благовония и шелк. Впрочем, доставка этих товаров была достаточно регулярной.

Вполне вероятно, что объем торговых перевозок в Сахаре в XV — XVI ве ках в целом вырос, несмотря на то, что португальцы уже совершили свои великие открытия. Закрепившиеся на берегах Гвинеи с начала 1460 годов португальцы, без сомнения, отвлекли на себя часть са- харской торговли; отсюда очевидный кризис в торговле золотом, к ко торому мы еще вернемся. Этому не противоречит тот факт, что в XVI веке драгоценный металл продолжал непрерывно доставляться по великим

Для устройства триумфа.

254

сахарским путям в Северную Африку и Египет 47 , а следовательно, суще ствовал и движущийся на юг встречный поток людей и товаров. Было бы заманчиво объяснить перебоями в поставках золота попытку Салах Рейса, «короля» Алжира, продвинуться в 1556 году до Уарглы, а также рейд паши Джудера, который в 1591 году довел своих марокканцев и испанских ренегатов 48 до Томбукту, — предприятие, несомненно, бо лее существенное, потому что для него потребовалось пересечь всю Са хару. Не этим ли походом объясняется прибытие в Марракеш 30 мулов, груженных золотом, которых через три года, в 1594 году, видел там анг личанин Мэдок 49 ?

Все это частные наблюдения, составившиеся под впечатлением дошедших до нас документов. Они не позволяют также обрисовать с пол ной ясностью товарооборот, оживляющий верхнюю долину Нила, по которой пролегает естественный торговый маршрут из Абиссинии в Египет и обратно. По нему прибывают в Турцию страусовые перья, ко торыми янычары и спаги украшают свои плюмажи 50 . Это также один из путей доставки золота: тому есть доказательства, относящиеся к XVI ве ку. Судя по замечанию Тавернье, так было и XVII веке 51 . В эпоху Фи липпа II , в то время как Европа переходит на потребление американ ского серебра, турецкий ислам живет еще, по всей видимости, за счет африканского золота. Нельзя сказать, чтобы золото поступало сюда в изобилии, поскольку импорт драгоценных металлов из христианско го мира постоянно возрастает. Тем не менее любопытно, что в конце столетия Турция пользуется славой страны золота, в то время как сефе- видская Персия считается страной серебра 52 .

На Ближнем Востоке было две основных зоны караванной торгов ли: по одной из них проходили пути, ведущие в Мекку из Сирии или из Каира; вторая включает в себя маршруты от Алеппо до реки Тигр 53 . Ев фрат, по словам Тавернье, был закрыт для судоходства из-за наличия на нем мельниц, по крайней мере до 1638 года, когда турецкая армия ис пользует эту реку в качестве пути сообщения 54 . Тигр был судоходным только вниз от Багдада 55 .

Два пучка дорог протянулись в сторону Индийского океана, один из них ведет в направлении Персидского залива, другой — Красного моря, он заканчивается в египетских портах Тор и Суэц или еще даль ше, в Джидде, где собираются паломники и завершаются маршруты плавания, соединяющие Красное море с Индией и Индонезией 56 . Эти свя зи существуют на протяжении столетий, и их процветание, начавшееся

в XII — XIII веках, продолжается и в XVI веке. Они объединяют морские и караванные перевозки и в зависимости от обстоятельств со провождаются выпадением отдельных этапов и перевалочных пунктов, обострением конкуренции, но система в целом при этом никогда не страдает и остается действенной. Это не означает, что Средиземно морье и прилегающие к нему со стороны Индийского океана терри тории представляют собой «единое живое существо», если следовать формулировке Якоба Буркхардта, эффектной, но чересчур кате горичной. Без сомнения, в географическом смысле места перехода бы ли предопределены краткостью расстояний от побережий Сирии до Персидского залива и тем более от одного края Суэцкого перешейка до другого. Но такие естественные преимущества тоже не все решают, и пересечение пустыни остается затруднительным мероприятием, требующим приложения значительных усилий.

Таким образом осуществляется контакт двух хозяйственных сис тем, каждая из которых получает от этого огромную выгоду, хотя и продолжает оставаться самостоятельной и жить за собственный счет. До от крытий Васко да Гамы, как и позднее, Индийский океан представляет собой обособленную вселенную, почти полностью обеспечивающую се бя ресурсами: зерно доставляется из Диу, хлопчатобумажные ткани — из Камбайи, лошади — из Ормуза, рис и сахар — из Бенгалии, слоновая кость, рабы и золото — с берегов Восточной Африки. Здесь налицо мас са возможностей согласовать производство и спрос. Извне в регион по ступают только предметы роскоши: с берегов Тихого океана — шелк, фарфор, медь, олово, пряности; с Запада — ткани и, что более важно, серебряные деньги. Громоздкий механизм торгового обмена в Тихооке анском регионе было бы не так легко сдвинуть с места, если бы не его постоянная потребность в притоке серебра. Средиземноморье знало острый, лихорадочный спрос на перец, пряности, шелк. Но этот спрос, возможно, остался бы неудовлетворенным, если бы не страстная привя занность жителей Индии и Китая к белому металлу... Возникнув в ре зультате крайнего напряжения, левантийская торговля отнюдь не сущест вует сама по себе, не развивается как естественный процесс. Она предпола гает сплочение усилий, наличие промежуточных этапов, без которых ее течение было бы нарушено. Сильное потрясение способно вывести из строя всю систему. Представим себе, через сколько рук должен пройти ме шок индийского перца или мешок индонезийской гвоздики, чтобы по пасть в лавку купца в Алеппо, потом в Венеции, потом в Нюрнберге...

256 Границы, или Расширительное понимание Средиземноморья

Оазисы

Кочующие стада и их погонщики, купеческие караваны, народы в постоянном движении — вот самые яркие черты засушливого края в представлении жителей Запада.

Но жизнь пустыни протекает не только в движении. Не станем забывать о городах, которые не трогаются с места, и об окружающих их благословенных землях, рукотворных шедеврах сельских цивилиза ций, питающихся водой из рек, ручьев или подземных источников. Эти завоевания ближневосточных жителей, ставшие возможными благо даря тысячелетнему труду, начатому бог знает когда и где, давно уже упрочились как в Египте, так и в Месопотамии или в Иране, как в Туркестане, так и на берегах Инда, и распространились в Северной Африке и южном Средиземноморье, обогатившись при этом за счет но вых приемов.

Оазисы в жизни людей играют роль миниатюрных плацдармов. Египет в XVI веке представляет собой раздвоенную ленту обрабатывае мых земель плюс плохо освоенную человеком дельту Нила. Древняя Месопотамия времен своего рассвета — это всего 20—25 тысяч квадратных километров плодоносящих садов 57 — почти точка на карте. Но эти оазисы, настоящие аграрные города, где параллельно улицам струятся оросительные каналы, притягивают к себе людей, как магнит. Об их жизни можно судить по современным садоводческим общинам на юге Алжира, отгороженным земляными валами, за которыми бди тельное око властей еще более тиранически, чем на средиземно морских равнинах, следит за соблюдением изощренного водного зако нодательства. Тесная круговая порука в лесоводческих хозяйствах Ломбардии ничто по сравнению с жесткой регламентацией всех сторон жизни, устанавливаемой кодексом Хаммурапи. Даже в Валенсии, как и в других местах, где потребность в орошении диктует свои строгие за коны, существует некая полусвобода. В разисах обязательным является полное подчинение. Как и классическая равнина, оазис призывает к себе и перемалывает множество людей.

Неблагоприятный климат изнуряет человека, делает его жертвой местных болезней, в первую очередь болотной лихорадки. Когда Белой дю Ман был в Египте, его лицо так искусали комары, что, казалось, буд то он болен корью 58 . Итак, здешняя жизнь требует постоянной подпитки людьми. Задолго до Америки сахарские оазисы ввели в обычай рабство

негров. То же самое относится и к Египту, который поддерживал на про тяжении всей своей истории непрерывные контакты с Суданом и Абис синией; отсюда признаки негритянской крови в чертах многих феллахов, живущих на берегах Нила. Что касается Месопотамии, то, по всей видимости, она собирала свою дань с гор, окружающих ее с севера и востока. Не была ли она в Средние века полностью подчинена Персии, которая нашла здесь благодатную почву для насаждения всех цветов своей циви лизации и здесь же разместила свои столицы и свои главные святыни? Говорят, что турки погубили сады в Месопотамии своим нерадением. На самом деле, будучи оторванной от Ирана, Месопотамия лишилась ис точников пополнения своего населения. Ничто уже не мешало бедуинам приводить свои стада на границы этой вымирающей страны и проводить здесь свои первые опыты начинающего земледельца...

Вот хорошая возможность убедиться в том, сколь непостоянна судь ба садов — независимо от того, растут ли они на равнине или в оази се, — в той мере, в какой они нуждаются в уходе и защите от постоянно угрожающих им врагов: в случае с Месопотамией — от песков, от зане сения каналов илом, от прорыва плотин и, наконец, от полудикарей, которые кочуют по соседним степям и способны все истреблять, как саранча. Еще в конце XIX века каждое селение Месопотамии имело свою сторожевую башню и своих караульных, которые оповещали о при ближении кочевников 59 . Да и могли ли бедуины привыкнуть к жизни тропических оазисов с их преимущественно растительной пищей? Как и другие кочевники, они имели атлетическое сложение, худые ноги и широкую грудь, характерные для Brustrasse немецких антропологов. Жители оазисов принадлежат к Bauchrasse ** — это пузатые крестьяне наподобие Санчо Пансы, раздувшиеся от растительной пищи. Стоит также обратить внимание на ту роль, которую сыграли оседлые жители, пришедшие из Ирана, в истории Ферганы. Именно они, по всей видимости, освои ли долину Сырдарьи, выкорчевали непроходимые леса, часто покрывав шие горные склоны, осушили болота, густо заросшие камышом; это дело их рук, к которому непричастны разнообразные кочевые и полукочевые народы, заполонившие окружающие территории 60 .

Нет никакого сомнения, что оазисы, большие или малые, не были властными центрами. Рано освоенные людьми, они стали питательными

Грудного расового типа.

Брюшному расовому типу.

258

островками, на которых выросла восточная цивилизация, одним из порождений которой и стал ислам, появившийся на свет тысячеле тия спустя после ее возникновения. Эти уголки с их деревьями, ключе вой водой и цветниками стали прообразами «райских садов». Полезные растения и сельскохозяйственные орудия не обязательно появились впервые именно в оазисах, но именно там они прижились очень бы стро... Это не означает, что оазисы, как полагает Альфред Хеттнер, лежат в основе всей жизни Востока. Вероятно, географы слишком часто отдают предпочтение только одному из двух противоположных и до полняющих друг друга начал, определяющих жизнь пустыни, и опираются на него в своих объяснениях. Как будто бы эти начала могут быть отделены друг от друга, как будто кочевники не пользуются пло дами стабильности городской жизни, а горожане — преимуществами подвижности кочевников, как будто оба эти начала не принимают уча стия в истории, выходящей за рамки каждого из них, и не служат для объяснения великих и редкостных событий, связанных с возникнове нием ислама, этого детища пустыни.

Географическое пространство ислама

Ведь «ислам — это пустыня», как подтверждает эссеист Эссад Бей 61 , это простор пустыни, ее аскетическая суровость, внутренне при сущий ей мистицизм, ее преданность неумолимому солнцу, унитарному принципу мифологии; это множество других ощущений человека, за терянного в пространстве. Средиземноморские цивилизации подоб ным же образом сформировались под влиянием морского простора. Море бороздят корабли и лодки, по пескам бредут караваны и вечно скитающиеся племена. Пустыня, как и море, — это движение, ислам — это движение. Базары и караван-сараи являются такими же приметами исламской цивилизации, говорил Видаль де Ла Блаш, как мечети и минареты 62 . Неоспоримой однородностью своего человеческого материала пустыня обязана этой мобильности. «Сравните манчжурского татарина, — писал барон де Тотт, — с татарином из Бессарабии. На прасно вы будете искать различий, обусловленных расстоянием в полторы тысячи миль между ними, — климат их стран мало отличается, образ правления все тот же.,.» 63

Не станем, однако, сводить сложное к слишком простому. Ислам — это реализация совокупности возможностей, обусловленных образом

жизни в пустыне, возможностей, дополняющих друг друга и противоречащих друг другу, вытекающих из перечисленных нами геогра фических особенностей. Назовем их еще раз: важнейшие караванные пути; прибрежная зона, так как жизнь ислама протекала в Сахеле, в этих полосах оседлости, обращенных к Средиземноморью и окаймляющих берега Персидского залива, Индийского океана или Красного моря, а также граничащих с суданскими территориями; оазисы и накапли вающаяся в них сила, которую Хеттнер считает решающим фактором. Все это входит в понятие «ислама», длинной дороги, которая пробива ется через застывшую толщу Старого Света, пересекая ее от Атлантиче ского до Тихого океана. Размах движений не уступает масштабу Рима, собравшего некогда под своей эгидой все Средиземноморье.

Ислам, таким образом, — это исторический шанс, который начиная с VII века использовался для объединения Старого Света. Он взял под свой контроль пути сообщения между густонаселенными территориями Европы в широком смысле, Черной Африки и Дальнего Востока, и это позволило ему с большой выгодой для себя выполнять посредниче ские функции. Перед всем неугодным или неприемлемым для него путь был закрыт. В этом прочно сложившемся мире, которому недоста ет внутренней гибкости из-за отсутствия морских путей, ислам становится тем же, чем стала впоследствии торжествующая Европа, то есть господствующей цивилизацией, господствовавшим видом хозяйствова ния. Его величие имело и слабые стороны: хроническую нехватку людей; несовершенство технологий; внутренние распри, для которых религиозные разногласия были в такой же степени основанием, как и предлогом; врожденную неспособность первой волны ислама овладеть холодными пустынями или, по крайней мере, отгородиться от них на границах Туркестана или Ирана. Это уязвимое место территорий, находящихся по соседству с Джунгарскими воротами или позади них, которым с двух сторон угрожала монгольская и турецкая опасность.

И последняя слабость: ислам довольно скоро оказался в плену сво их первых успехов, он упокоился, почувствовав себя повелителем мира, сталь довольствоваться уже приобретенным, не желая лучшего. Обо гнув побережье Черной Африки со стороны Атлантического и Индийского океанов, арабские мореплаватели предположили, что круг замы кается где-то в океане, и на этом остановились 64 ...

Эти обстоятельства в XV веке предопределили грандиозный успех турок — второй волны ислама, принесшей с собой другой исламский

260 Границы, или Расширительное понимание Средиземноморья

порядок, опирающийся на ценность земли, на значение всадника и сол дата. Этот «северный» ислам благодаря захвату Балкан глубоко вне дрился в Европу. Конечным пунктом первого ислама стала Испания. Главный штаб авантюры османов расположился в Европе, в морском городе, которому суждено было овладеть их сердцами и даже предать их. Стремление привязывать к месту, организовывать, планировать, которым одержим Стамбул, является европейской чертой 65 . Оно втяги вает султанов в ненужные конфликты, отвлекая их от подлинных проблем. В 1529 году они прервали уже начатое строительство Суэцкого канала; в 1538-м не уделили должного внимания борьбе с португальца ми и ввязались в братоубийственную войну с Персией, с которой их разделяла пустыня; в 1569-м не сумели завоевать низовья Волги и во зобновить движение по Великому Шелковому пути, увязнув в бесполез ных средиземноморских войнах, в то время как надо было выбираться из этого зачарованного мира: сколько возможностей было потеряно 66 !

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история