Бродель Ф. Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II

ОГЛАВЛЕНИЕ

II. СЕРДЦЕ СРЕДИЗЕМНОМОРЬЯ. МОРЯ И ПОБЕРЕЖЬЯ

Оставим теперь твердую почву и отправимся к морю. Мы будем по следовательно рассматривать морские пространства, линии побережья, острова. Наше путешествие будет протекать в указанных географиче ских рамках, но и на этот раз анализу будут подвергнуты элементы сходства и сделаны вытекающие из них сопоставления. Тогда общая картина станет более понятной.

1. Водные равнины

Разумеется, к водным пространствам нужно подходить с человече ской меркой — в противном случае невозможно не только осмыслить, но и представить себе их историю.

Прибрежная навигация

Перед лицом моря, казавшегося в XVI веке огромным, терри тории, занимаемые людьми, обозначаются миниатюрными полосками, черточками, точками... Огромное пространство моря выглядит таким же пустынным, как Сахара. Жизнь кипит только вдоль берегов. Плавание заключается почти исключительно в следовании линии берега, как было на заре судоходства. «Перебираться, как крабы, с камня на ка мень» 1 , «от одной оконечности суши на остров и с острова на другую оконечность» 2 означает costeggiare * 3 , не выходить в открытое море, то,

Держаться берега.

142

что Белон дю Ман называет «морскими кампаниями». Говоря точнее, плавание по морю, судя по кухонным счетам одного судна из Рагузы 4 , означает покупать сливочное масло в Вильфранше, уксус в Ницце, оливковое масло и сало в Тулоне... Или, по словам современника-порту гальца, переходить от одного постоялого двора на море к другому, зав тракать в одном, ужинать в другом 5 . Томе Кано Севилец говорил об итальянцах: «Эти моряки боятся открытого моря» 6 . Плавая по Адриа тике, Пьер Лескалопье «забавляется, разглядывая маски» на масленицу 1574 года в Заре; через день, 25 февраля, он проплывает Сен-Жан-де- Мальвуази и 26-го числа обедает в Спалато 7 . Государи и другие великие мира сего таким же образом перебираются из одного прибрежного города к следующему, устраивая праздники и приемы, делая визиты и отдыхая, пока их судно стоит под грузом или в ожидании улучшения погоды 8 . Так же передвигаются военные флотилии, которые не всту пают в сражение вдали от берегов 9 . Когда рассматриваешь путевые книги или Arti di navigare , которые содержат, по сути дела, описания курсов прибрежного плавания, на язык просится скромное слово «каботаж».

Только в крайнем случае судно теряет берег из виду, когда преврат ности плавания уносят его в открытое море или когда оно выбирает один из трех-четырех более коротких путей, давно известных и часто используемых. Бывает, что корабль идет из Испании в Италию через Балеарские острова и юг Сардинии — это часто называют «плаванием по островам». Бывает, что через Мессинский пролив или Мальту он до бирается до Сирии через мыс Матапан, а затем через острова Кандию и Кипр 10 . Иногда судно отправляется непосредственно с острова Родос в Александрию Египетскую. Этот переход, при благоприятном ветре зани мающий совсем немного времени 11 , практиковался уже в эллинистическую эпоху: так, в 1550 году Белон дю Ман добирается от Родоса до Александрии по прямой. Нельзя сказать, что названные маршруты пролегают в пол ном смысле этого слова в открытом море. Применимо ли это понятие к переходам по направлению параллелей от одного острова к другому в по исках защиты от северных ветров, а по направлению меридианов с исполь зованием ветра, который дует на маршруте Родос—Александрия, все-таки очень коротком, то с севера, то с юга? На такой риск моряки отваживаются в большинстве случаев при коротких переходах, когда речь идет о том,

Наставления по судоходству. Крит.

чтобы достичь противоположного берега. Но когда в январе 1571 года венецианский галион «Фоскарини и Панигетто», идущий с Крита, миновав Корфу, попадает в туман и оказывается вынужденным двигаться вслепую, не видя земли, экипаж впадает в отчаяние 12 .

Привязанность к побережью так вели а, что плавание по морю упо добляется речному. При этом, если на берегу есть власти, они требуют со всех проезжающих дорожную пошлину. Одно дело заплатить налог, за ко торым в порту стоят определенные услуги. Но ничего подобного не предлагают герцог Монако или герцог Савойский, каждый из которых владеет маленьким клочком пребрежной земли, но от этого еще более жаждет при общиться к доходным торговым перевозкам, осуществляемым у них под носом, и высказывает требования, чтобы пошлину платили все суда, про плывающие вдоль их берегов. Горе парусникам, которые находятся в пре делах досягаемости галер, принадлежащих этим государям 13 . Двухпро центная пошлина, взимаемая в Виль-франше, вследствие дурного распо ложения французов становится даже предметом дипломатического столк новения в эпоху Людовика XIV . Вот наилучшее объяснение привязан ности местных торговых путей к побережью. Точно так же овладение форпостами Таламоне, Орбетелло, Порто Эрколе и Санто Стефано по периметру Тосканского побережья, согласно миру Като-Камбрези, позво ляет Филиппу II при желании прерывать судоходство между Генуей и Неаполем 14 . Сразу становится понятна роль Ла Гулетгы на берберийском берегу. Чтобы преградить путь или помешать прохождению судов вдоль берега, достаточно разместить здесь караульную сторожку. Если плавание по большой воде не было распространено в Средиземноморье, то причиной этого вовсе не являлось отсутствие технических навыков. Здешние моряки умеют управляться с астролябией и с давних пор пользуются магнитом. Во всяком случае, они могли при желании им пользоваться. Кроме того, итальянцы были предшественниками и учителями иберийцев в ос воении морских путей, ведущих в Новый Свет 15 . Средиземноморские корабли — в Испании их называют «левантийскими» — каждый год со вершают плавания из Внутреннего моря в Лондон или Антверпен. С океаном они также знакомы. Средиземноморские суда даже пересекали его, направляясь в Америку: так, марсельская «Паломница» в 1531 году до ходит до Бразилии и при возвращении, в самом конце своего пути, оказы вается захваченной португальскими кораблями в Малаге 16 . В ноябре 1686 года галион великого герцога Тосканского, прибывший в Аликанте, зафрахтован для плавания в Индии: он должен доставить боеприпасы

144

в крепость Ла Хабана и привезти оттуда товары, оставленные кораб лем, неспособным на подобный переход 17 . В 1610 году два тосканских судна сгружали на набережной Ливорно содержимое своих трюмов, доставленное непосредственно из Индий 18 . Корабли из Рагузы, воз можно, обогнули мыс Доброй Надежды 19 вскоре после Васко да Гамы; они, несомненно, достигли Нового Свега.

С>да:

• направчяющиеся в Венецию, <> о идущие и) Венеции

8. Места кораблекрушения судов, отправлявшихся в Венецию с 1592 по 1609 год

(по книге A. Tenenti, Naufrages, Corsaires et Assuiances maiitimes a Venise, 1959), указывают на преобладание прибрежных маршрутов.

В Гавану.

Если Средиземноморье осталось верным древним традициям сво его судоходства, за исключением отмеченных нами прямых маршрутов, причина заключается в том, что это отвечало его потребностям и соот ветствовало его разветвленности; можно ли плавать в Средиземном море, не утыкаясь постоянно в соседству! ,щие друг с другом местности? Близооь земли служит лучшим проводником и самым надежным ком пасом; она помогает ориентироваться. Даже если берег низкий, суша может служить укрытием от сильных ветров, дующих с ее стороны и

( )да, захваченные и \и ра и раб ченные корсарами

о Am \шк кие или го\ чандские, с Т >рсцкис и чи берберские,

• f · Испанские,

t bei уючнения пли ходившие иод рашыми ? чагами

Согласно тому же источнику

146

готовых разбушеваться в любую минуту. Когда в Лионском заливе дует мистраль, то и сегодня лучше всего прижаться как можно ближе к бере гу, чтобы оказаться в узкой полосе наименьшей качки. Да и магнит не яв ляется незаменимым на средиземноморских кораблях. В 1538 году, в отличие от испанских галер, на французских галерах им не пользуют ся 20 . Повторим еще раз, что моряки умели обращаться с ним.

Впрочем, близость берега защищает не только от стихии. Ближайший порт служит убежищем также от преследующего вас корсара. Находясь в крайних обстоятельствах, судно выбрасывается на берег, и экипаж может спастись на суше. Так, в 1654 году Тавернье избежал корсарского плена в Гиерском заливе; на его счастье, судно даже не по терпело кораблекрушения.

Каботажные плавания увеличивают также вероятность фрахтовки судов. Они предоставляют возможность заключать выгодные торговые сделки, играя на разнице в ценах; каждый моряк от юнги до капитана располагает своей долей товара на борту. Купцы или их представители тоже отправляются в путь вместе со своим грузом. Кружение около берегов, которое может длиться от нескольких недель до нескольких месяцев, становится в зависимости от места сложной цепочкой следующих друг за другом сделок купли-продажи и обмена. За это время судно часто заполняется совершенно другим товаром. Он покупается, про дается, и в маршрут обязательно включаются такие пункты, как Ливорно, Генуя или Венеция, где можно обменять пряности, кожу, хлопок или кораллы на звонкую монету. Только большие специализированные суда, перевозящие соль или зерно, имеют некоторое сходство с бит ком набитыми кораблями сегодняшних дней. Другие напоминают передвижные базары. Стоянки дают им возможность заниматься куп лей-продажей, перепродажей, обменом, не говоря уже о других удовольствиях пребывания на суше.

Мы еще не упомянули о выгодности почти ежедневного пополнения запасов продовольствия, воды, Хеса, тем более важного, что речь идет о малотоннажных судах и что припасы, находящиеся на борту, да же питьевая вода, быстро портятся. Приходится часто останавливаться, чтобы «faire aiguade et lignade» , как говорит Рабле.

Эта топчущаяся на месте навигация влияла на географию прибреж ной местности, тем более что на один большой корабль, способный

Пополнить запасы пресной воды и леса.

плыть без перерыва, приходятся десятки лодок и маленьких грузовых парусников, которые могут двигаться только ползком. Так же как на материковых дорогах, проложенных Римом в Западной Европе, насе ленные пункты с поразительным постоянством возникали на расстоянии дневного перехода друг от друга, А ак и на прибрежных водных маршрутах от одного порта до другого был день пути. Вместо речного устья, которое часто бывало непригодным из-за песков, они используют гостеприимные берега заливов. Между этими пунктами почти нет жилья 21 . Иногда бывает так, что на малонаселенном берегу, например в Северной Африке, существует порт в качестве места встречи кораблей и рыбаков, со своим непременным источником воды, но его расширения в сторону суши не происходит. Вот лишнее доказательство того, что наличия порта недостаточно для образования города...

В этих картинках заключены не просто живописные подробности красочного исторического повествования, но его главная правда. Мы чересчур склонны обращать внимание только на существенные связи; они обрываются, и они восстанавливаются — но это еще не равно значно безоговорочному успеху или полному краху. Медленно ползу щие суденышки неустанно соединяют или воссоединяют отдельные частицы моря, хотя большая история никогда этого не замечает.

На заре португальских открытий

В заключение небезынтересно будет бросить мимолетный взгляд на португальцев, которые в начале XV века столкнулись с огромной проблемой плавания по открытому морю в Атлантике, делом для них абсолютно новым. Во время похода на Сеуту в 1415 году недостаток опыта выявился со всей очевидностью: лишь с большим трудом удалось справиться с течениями в Гибралтарском проливе 22 . Об этом со всей определенностью говорит автор записок де Баррос: конечно, его со отечественники знакомы с уклонением звезд и астролябией, но до 1415 года «они не отваживались далеко заходить в открытое море» 23 . Один историк сказал даже о ранних португальских первооткрывателях, пла вавших вдоль бесконечного африканского побережья, что еще при жизни Генриха Мореплавателя они были «прежде всего робкими и ос торожными прибрежными мореходами, не имевшими ни капли морской отваги» 24 . Одним словом, несмотря на знакомство с океаном, средиземноморскими моряками. Во всяком случае, переломным моментом

148 Сердце Средиземноморья. Моря и побережья

было появление около 1439—1440 годов произведших революцию в кораблестроении каравелл, в связи с трудностями обратного пути из Гвинеи, когда приходилось идти против ветра и против течения. Кара веллам для возвращения в Лиссабон требовалось выйти в открытое море и описать огромную дугу через Азорские острова 25 . Португальцы начали отрываться от берегов и очень скоро были вознаграждены за это.

Малые моря, фундамент истории

Средиземное море — это целая цепочка водных равнин, соединенная между собой более или менее широкими проходами. В каж дом из двух больших средиземноморских бассейнов, западном и вос точном, находятся обособленные друг от друга выступами суши груп пы малых морей, narrow - seas . Каждая из них — целый мир со своими особенностями, собственными типами судов, своими обычаями и своими закономерностями развития 26 , и, как правило, самые огра ниченные по площади из этих морей играли важную роль в истории, как будто бы люди начинали с освоения нескольких Средиземных морей в миниатюре.

Эти водоемы по сей день живут своей обособленной жизнью, яркость которой придает сохранившийся обычай использовать старин ные грузовые парусники и давно вышедшие из моды рыбацкие лодки 27 . Вот в Сфаксе море Сиртов , где плавают махонны с треугольны ми парусами, лодки ловцов губок, камаки, с борта которых джербинцы и керкеннийцы поражают рыбу острогой. Современна ли эта

картина 28 ? Вместе с Теофилем Готье, обогнув мыс Малею, мы вступаем

. **

в Архипелаг с его островами и медленными течениями; тотчас же

«горизонт покрывается парусами; бриги, шхуны, каравеллы, аргосии бороздят голубые воды во всех направлениях...» Такова привилегия и такова участь малых морей и сегодня 29 . Живучесть этих устаревших средств передвижения, неизменность их^маршрутов в течение столетий ставят перед нами проблему. Как вчера, так и сегодня их значение связано с краткосрочностью переходов, накоплением множества мелких заказов на фрахт. Кроме того, с узким семейным кругом обслуживающих эти маршруты лиц, их безопасностью. Трудности для здешних моряков

Заливы Большой и Малый Сирт. Эгейское море.

I

150

начинаются на дальних переходах, когда они должны проститься с родны ми берегами, миновать опасные мысы. «Тот, кто огибает мыс Малею, — говорит греческая поговорка, — должен забыть об отечестве» 30

Узкие полосы воды, о которых идет речь, благодаря морским путям, сходящимся к ним и позволяющим отправляться на большие рас стояния, играют в XVI веке гораздо более значительную роль, чем два обширных участка Средиземноморья на востоке и на западе Иониче ское море и море, образуемое Сардинией, Корсикой, Европой и Афри кой. И то, и другое, но особенно первое представляют собой настоящие водные пустыни, которые торговые корабли стараются обогнуть или поскорее пересечь.

Морская жизнь Средиземноморья протекает на окраинах этих двух больших пространств, устрашающих своими размерами, в замкнутых пределах малых морей: на востоке — Черного моря, правда, лишь наполо вину средиземноморского, и Эгейского моря, или Архипелага (в XVI веке употребительной нормой даже во французском языке является италь янское слово Г Archipelago ); в центре — Адриатического и безымянных морей, находящихся между Африкой и Сицилией, на западе — Тиррен ского, по преимуществу итальянского моря, «Этрусского моря», огра ничиваемого Сицилией, Сардинией, Корсикой и Западным побережь ем Италии; наконец, на крайнем западе, между Южной Испанией и со седствующей с ней частью Африки, —также безымянного моря, «среди земноморского Ламанша», которое на востоке можно обозначить линией, проходящей от мыса Матифу через Алжир к соседнему с Валенсией мысу Нао и которое соединяется Гибралтарским проливом с Атлантикой.

Внутри вышеназванных морей можно также выделить участки меньших размеров, поскольку в Средиземном море нет ни одного залива, который не представлял бы собой обособленного мирка и не был бы малой родиной для окрестных жителей 31

Черное море — константинопольский заказник

Удаленное с точки зрения навигации, Черное море окружено множеством негостеприимных (за редким исключением) земель, диких и насе ленных варварами. Могучие горы, обступившие его с юга и с востока, вра ждебны путешественникам, которые отваживаются передвигаться по тяжелым горным дорогам, ведущим из Персии, Армении и Месопотамии вТрапезунд, великий перевалочный пункт На севере, наоборот,

11. Портулан восточной части Средиземноморья ( XVI в.)

Мадрид Национальная библиотека Ms 1718 f 4

152

простираются широкие равнины России, край проезжих дорог и кочевни ков, который в XVI веке находится еще под контролем крымских татар. Только в следующем столетии русские беглецы, находящиеся не в ладах с законом, казаки, появляются на Черноморском побережье и начинают грабить турецкие суда. Но уже в XVI веке московиты совершают набеги на берег Черного моря, пользуясь зимними дорогами 32 .

Черное море в это время, как и на протяжении всей его истории, является важной экономической зоной. Есть продукты, которые производятся почти на месте: сушеная рыба, свежая и паюсная икра из «рус ских рек», лес, необходимый для турецкого флота, железо из Мингрелии 33 , шерсть, свозимая в Варну и перегружаемая там, как и ко жи, на большие рагузские суда, и зерно, скупаемое в Константинополе. Кроме того, есть транзитные товары, предназначенные для Средней Азии и Персии, а также привозимые караванами для доставки в Кон стантинополь и на Запад. К несчастью, мы мало осведомлены о том, что являла собой в XVI веке эта торговля с Востоком, ведущаяся в обоих направлениях. Похоже, что Константинополь сосредоточил дальнюю и ближнюю торговлю Евксинского Понта* в своих руках, сделавшись по средником между этой окраиной Средиземноморья и внешним миром. Близко расположенное к громадной столице, Черное море является ее кормильцем, жизненно важным источником продовольствия, посколь ку для снабжения Константинополя недостаточно дани, поступающей с Балкан (главным образом, гуртов овец), и основные запасы зерна, риса, бобов доставляются сюда кораблями из Александрии, так же как и пряности, и москательные товары. Белой дю Ман 34 говорит о сли вочном масле, которое привозят из Мингрелии в Константинополь в «только что содранных... не выделанных коровьих и бычьих шкурах». Его привозят, вне всякого сомнения, на каком-то из бесчисленных греческих карамузалисов , которые занимаются перевозками по Черному морю, хотя они более пригодны для коротких переходов по Архипе лагу, чем для этого опасного моря 35 , часто штормящего и покрытого ту маном. В октябре 1575 года буря затопила поблизости от Константино поля сразу сотню этих небольших суденышек, груженных зерном 36 .

Черное море в XVI веке привязано к Константинополю, как когда- то оно было вотчиной Милета, вотчиной Афин, а затем, после 1265 года

Античное название Черного моря. См. прим. 44.

им завладели итальянцы и генуэзцы 37 . Они закрепились на юге Крыма 38 , в хорошо защищенных Каффе и Тане, укрытых горами на севере полуострова от набегов степняков; они обосновались также в Кон стантинополе (откуда ушли только в 1453 гс **у, и то не совсем), а из фак торий в Крыму турки изгнали их позднее, в последней четверти XV ве ка. Каффа была взята в 1479 году. За этим последовало великое переме щение сухопутных дорог, ведущих к морю: теперь их конечным пунктом является не Крым, а Константинополь. Дороги, которые были направлены в города Килия и Четатя Альба , заменяются в молдавских княжествах торговым трактом, ведущим в Галац, где сосредоточивается отныне поток товаров с Дуная и далее из Польши 39 .

С этого времени Черное море является официальной житницей огромной турецкой столицы. Однако мореплаватели из Рагузы посто янно проникают туда, по крайней мере, до 90-х годов XVI века, загру жая в Варне целые суда шерстью и кожей шкурами montonini , vacchini е bufFalini . Впрочем, подобными же перевозками они занимаются на Мраморном море (из Родосто) 40 . Возможно, они хотят избежать тамо женных расходов? Во всяком случае, к концу XVI века по непонятным нам причинам рагузские корабли покидают почти одновременно обе гавани. Черное море становится, как никогда ранее, закрытым для За пада, по крайней мере в отношении водных путей сообщения, посколь ку в это время сухопутные дороги, по всей видимости, приобрели решительный перевес над последними, к чему мы еще вернемся.

В самом ли деле Константинополь задвинул засов, положив тем са мым конец той роли «круглого стола международной торговли», которую Черное море играло в конце Средних веков 41 ? Не имело ли это событие других, более отдаленных причин? Действительно, к Черному морю сходятся дороги, ведущие не только в Трапезунд или Синоп, но и те, которые обычно называют Великим Шелковым путем, но послед ний, по-видимому, с XIV века приходит в упадок. Питающая его торговля перемещается в Персию. Во всяком случае, жертвой этого упадка становится Туркестан. С другой стороны, в середине XVI века осуществляется продвижение русских вдоль Волги. Казанское ханство, некое подобие королевства Гранада, разбогатевшее благодаря доходам от караванной торговли, на которые давно зарились русские, перешло

Белгород Днестровский.

Бараньими, коровьими и буйволиными.

154

к ним в руки, будучи уже наполовину разоренным вследствие не совсем понятных причин, возможно, связанных с иссяканием туркестанского шелкового пути. В 1556 году Иван Грозный овладел Астраханью. На сей раз заслон был поставлен надежный, несмотря на попытки турок прорвать его в 1569—1570 годах, впрочем, история обходит вниманием это событие 42 .

Архипелаг венецианский и генуэзский

Архипелаг, «самое гостеприимное море на земле», представляет собой совокупность бедных островов и еще более скудных земель на побережье. Его история становится понятной тоже только в свете истории соседнего большого города. Некогда он был афинским плацдармом, впоследствии — основой византийской талассократии*. Благодаря ему Византия сохранила Эгейское море, а затем повернула вспять продвижение ислама, на какое-то время в IX веке закрепившегося на Крите. Архипелаг защищал морские пути сообщения с Западом через Грецию и Сицилию, а также, в ожидании возвышения Венеции, адриатические дороги.

Прошли столетия. Эгейский Архипелаг стал венецианским и ге нуэзским. Два соперничающих города поделили между собой основные острова; на островах обосновались патриции, стражи империи, вла дельцы крепостных, плантаторы и одновременно торговцы, настоящая колониальная знать, остающаяся чужой окружающему православному населению. Обычаи последних могли латинизироваться, но это не было ассимиляцией. Таково обычное драматическое развитие событий: в конце концов все колонизаторы оказываются по одну сторону баррика ды. Когда в 1479 году Венеция сменила Геную на Кипре, плантаторы, происходившие из обоих городов, быстро нашли общий язык. Очевид ная, неизбежная классовая выучка...

В Архипелаге латинские народы защищали свои традиции с большей легкостью и, главное, более эффективно, чем на Черном море, и возможно сти их защиты долгое время превышали возможности нападающих. Тем не менее остров Негропонте был захвачен турками в 1479 году; Родос пал в 1522 году; остров Хиос был занят без единого выстрела в 1566 го ду; Кипр сдался туркам после их почти беспрепятственной высадки и

Господства на море (греч.). Эвбея.

осады двух городов, Никосии и Фамагусты, в 1570—1572 годах; Кандия в 1669-м, после войны, продолжавшейся 25 лет.

Но борьба за Архипелаг далеко не целиком укладывается в рамки истории сражений. Она является также ист\ -;>ией повседневной соци альной войны. Не раз местные жители — греки изменяли своим хозяевам как на Кипре, так и позднее на Крите. Обитатели островов способ ствовали победе турок, и даже задолго до этой победы греческих моря ков переманивали на суда султанского флота, экипажи которых часто набирались среди жителей Архипелага. Охотнее других в начале каждой летней кампании на корабли султанского флота шли служить кри тяне. Вербовщики находили их в тавернах Перы, близ Арсенала 43 , еще за сто лет до того, как Кандия перешла в руки турок.

Помимо военной службы, Константинополь прельщал греков вы годами плавания по Черному морю и в Египет. Для доставки припасов в столицу пригодны и груженные зерном каики, и карамузалисы 44 , и перевозящие лошадей и лес жербы — все греческие парусники Архипе лага. Сюда прибавляется конфессиональная привлекательность: Константинополь — это православный Рим.

В первое десятилетие XVI века возобновляется греческая экспан сия по всему морю. Не случайным было возвышение Барбароссы и при нявших ислам моряков с Лесбоса, обосновавшихся в Джербе, а затем в Джиджелли, перевозивших массы испанских мусульман, бегущих с по луострова; корсаров и, наконец, с 1518 года хозяев Алжира. Также не случайной была и карьера Драгута, другого грека, который с начала 40-х годов XVI века подвизается на берегах Туниса, а в 1556 году закре пляется в берберском Триполи, на месте мальтийских рыцарей, из гнанных турками за пять лет до этого.

Между Тунисом и Сицилией

Не просто будет уяснить роль того безымянного и нечетко опреде ленного моря, которое простирает между Африкой и Сицилией свои глубины, богатые рыбой, свои отмели, изобилующие кораллами и губ ками, свои острова, (часто слишком маленькие и безлюдные): на запад ной оконечности Сицилии — Фавиньяну, Мареттимо, Леванцо; раз бросанные по морю Мальту, Гоццо и Пантеллерию; Табарку, Ла Гали-ту, Дзембру, Джербу, Керкенну поблизости от тунисского берега. Гра ницы этого моря соответствуют границам древнего геологического

156 Сердце Средиземноморья. Моря и побережья

«моста», который простирался от Сицилии до Африки: на востоке — это линия, проходящая от Триполи до Сиракуз, на западе — от Боны до Трапани. Главная ось направлена с севера на юг, от Сицилии к Африке. Здесь проходит оживленное движение между Востоком и За падом, Левантом и Океаном. Но оно отклоняется преимущественно к северу, в сторону важнейшего прохода, образуемого Мессинским про ливом. На отрезке между Сицилией и Африкой оно не имеет такой плотности, как в направлении Север—Юг.

Все зависело от торговых потоков, перемещавшихся то южнее, то севернее. На протяжении одной исторической эпохи контроль над ни ми принадлежал мусульманам — с 827 года, когда началось нашествие Аглабидов, до 1071 года, даты возвращения Палермо, цитадели ислама; впоследствии, начиная с XI века, он постепенно переходит к нормандцам, т. к. нормандское наступление, перекинувшееся с Неаполя на Си цилию, не останавливается с отвоеванием великого острова; оно продолжается на юге посредством войны, пиратских набегов, торговли и даже эмиграции на африканский берег... Эту политику, продиктован ную близостью последнего, продолжают в дальнейшем анжуйцы и ара- гонцы. Не раз они высаживаются на африканское побережье, облагают данью эмиров Туниса и владеют Джербой с 1284 по 1335 год. Христиан ские купцы тем временем закрепляются повсюду, особенно на тунис ских и триполитанских souks , получая здесь привилегии за привиле гиями. Христианский солдат, в особенности каталонский наемник, будущий хозяин Сицилии (Сицилийская вечерня относится к 1282 году), в свою очередь, воевал в Африке с такой же выгодой для себя, как и на Востоке. Очень скоро, уже в XII веке, каталонские моряки стали посе щать коралловые рифы Табарки.

И в XVI веке честолюбие и политический расчет вице-королей испанской Сицилии подвергались искушению со стороны авторов проектов завоевания Африки, опиравшихся на палермитанские и мессинские круги: Хуана де ла Беги, позднее герцога Медина Сели, еще позже Маркантонио Колонны... Эти проекты выражают смутно ощущав шуюся необходимость объединить острова и берега, участвующие в по среднической торговле; прибавить к зерну, сыру, бочкам с тунцом из Сицилии оливковое масло Джербы, кожу, воск и шерсть из южных стран, золотой песок и черных рабов из Сахары. Установить твердую

От араб, suk — рынок, рыночная площадь.

власть по всему морю и тем самым обеспечить порядок на берегах, безо пасность ловли тунца и собирания кораллов на рифах Берберии для рыбаков из Трапани, этих полукаталонцев, плохо вооруженные лодки которых бесстрашно нападали в XVI веке н«. суда берберских корсаров. Наконец, защитить от этих последних caricatori сицилийского зерна, постоянно находящиеся под угрозой нападения с южного берега. Ведь корсарство здесь, как и в других местах, часто служит для восстановле ния естественного равновесия, нарушаемого историей...

Говоря о Сицилии, стало обыкновением сравнивать ее с Севером, с Неаполем, и отмечать, что их история была диаметрально противопо ложной: возвышение Неаполя означало упадок Палермо, и наоборот. Еще важнее было бы подчеркнуть связь Сицилии с Африкой, т. е. при знать ту роль, которую играл мир моря, оставшегося безымянным вследствие несовершенства наших знаний или из-за нашей невнима тельности.

Средиземноморский «Ла-Манш»

Западная окраина Средиземноморья представляет собой самостоя тельный, сжатый со всех сторон сушей, узкий участок пространства, что благоприятствовало его освоению людьми. «Средиземноморский ка нал», как его назвал географ Рене Леспес, — это особый мир, распола гающийся между Гибралтарским проливом на западе и линией, ко торую можно провести от мыса Каксин до мыса Нао, или более протя женной линией от Валенсии до Алжира. Сообщение в направлении восток—запад постоянно затруднено: при движении на восток необходимо пересекать широкие пространства западного Средиземноморья; на за паде путешественника ожидает еще более обширное пространство Ат лантики, начинающееся за проливом, переход через который также опасен вследствие частых туманов, резких течений, подводных рифов и песчаных мелей вдоль берегов. Кроме того, пролив, как и любой вы дающийся участок суши, всегда означает перемену направления тече ний и ветров. В данном случае эта перемена особенно разительна, и переход через пролив никогда не был простым делом.

Зато в направлении с севера на юг можно относительно легко пере браться через этот «рукав», вытянувшийся с востока на запад.

Грузовые причалы.

158

Он не разделяет континентальные массы иберийского и североафри канского миров, но соединяет их, как берега реки, образуя из Северной Африки и Иберийского полуострова единый мир, «удвоенный конти нент», по образному выражению Гильберто Фрейри 45 .

Как и морской рукав между Сицилией и Африкой, этот водный коридор в Средние века стал одним из завоеваний ислама. Правда, за воевания довольно позднего, X века, когда Кордовский халифат вне запно обрел прочное основание. Этот успех Омейядов означал одновременно надежность доставки зерна, людей и наемников из Магриба и обратного вывоза продукции андалузских городов. Свобода или, по крайней мере, легкость использования этого водного пути заставила переместиться центр андалузской морской торговли из Альмерии, зна менитой своими судами, верфями и шелкоткачеством, в Севилью, ко торая стала в XI веке притягательным пунктом для средиземноморского мореплавания. Впрочем, это принесло ей столько богатств, что порт Гвадалквивир вскоре затмил своим блеском старую континентальную столицу Кордову.

Одновременно с расцветом мусульманского господства на Среди земном море на его южном побережье возникали или развивались крупные морские города Беджайя, Алжир, Оран — два последних бы ли основаны в X веке, и африканская «Андалусия» дважды, сначала при Альморавидах, затем при Альмохадах в XI и XII веках, спасала настоя щую Андалусию от христианского натиска.

До потери иберийским исламом независимости, т. е., по крайней мере, до XII века и даже позднее, «Ламанш» оставался сарацинским, от под ступов к португальскому Алгарве до Валенсии и далее — до Бале- арских островов. Ислам владел этим длинным морским проходом еще дольше, чем сицилийской частью Средиземного моря, даже после пора жения при Лас-Навас-де-Толоса (1212 год), по меньшей мере до завое вания Сеуты Доном Жуаном Португальским и его сыновьями в 1415 го ду. С этого момента для христиан открылся путь в Африку, и мусульманский мир с центром в Гранаде был обречен; только нескончаемые распри кастильцев продлили его существование. Когда с возобновлением войны за Гранаду начался последний акт Реконкисты, в 1487 году католические короли блокировали морское побережье кораблями из Бискайи.

Одержав победу, христианские завоеватели оказались втянутыми в борьбу за южный берег иберо-африканского «Ламанша», не осознавая со всей ясностью и последовательностью, насколько это соответствует

испанским интересам. Можно считать катастрофой в истории Испании тот факт, что после взятия Мелильи в 1497 году, Мерс-эль-Кебира в 1505-м, Пеньон де Белеса в 1508-м, Орана в 1 509-м, Мостаганема, Тлем- сена, Тенеса и алжирского Пеньона в 1510-м эта новая гранадская война не была продолжена со всей решительностью и что итальянские хи меры и относительная легкость захвата Америки заслонили собой эту малопривлекательную, но важнейшую цель. Испания не сумела, или не захотела, или не смогла развить свой первоначальный успех, которого она добилась слишком легко («Вероятно, — писал в 1492 году своим го сударям секретарь их католических величеств Фернандо де Сафра, — Господь желает подарить Вашим Величествам африканские королевст ва»); она не продолжила эту войну за пределами Средиземноморья, и одна из великих глав истории так и осталась ненаписанной. Как от мечал один эссеист 46 , Испания, которая наполовину принадлежит Европе, а наполовину — Африке, уклонилась таким образом от своей географической миссии и впервые в истории по Гибралтарскому про ливу «прошла политическая граница» 47 .

Война не покидала этих пределов: это признак того, что случай ность оборвала здесь, как и на отрезке между Сицилией и Африкой, важнейшие связи... Пересекать канал стало трудно. В этом можно убе диться на примере Орана, в XVI веке постоянно испытывавшего не хватку продовольствия. На крупной «распределительной базе» в Мала ге, proveedores * собирают конвои, нанимают корабли и лодки для снаб жения припасами оранского горнизона 48 . Экспедиции отправляются чаще всего зимой, пользуясь кратковременным улучшением погоды, достаточным для ближнего перехода. Этому не препятствуют захваты корсарами провианских кораблей, которые они потом предлагают вы купить в ходе обычных торгов близ побережья мыса Каксин. В 1563 го ду при осаде Орана алжирцами блокаду разрывают хозяева баланселл, бригантин из Валенсии и Андалусии. Это маленькие суденышки, подоб ные тем, которые «прежде», как говорится в одном перечне 1565 года 49 , выходили из Карфагена, Кадикса или Малаги, чтобы доставить головные уборы из Кордовы и ткани из Толедо в североафриканские порты. Они подобны тем рыбацким судам, которые переходят Гибралтар и пересекают Атлантику и на которых множество моряков из Севильи, Сан-Лукар де Баррамеды или Пуэрто де Сайта Марии доходят в поисках

Интенданты.

160

рыбы до британских берегов и высаживаются, чтобы посетить воскресную службу, в каком-нибудь из португальских форпостов на мароккан ском побережье 50 . Эти суда аналогичны также лодкам из Валенсии, ко торые доставляют в Алжир рис, испанские благовония и, несмотря на противодействия властей, контрабандные товары 5 1 .

На исходе столетия этот безлюдный морской край внезапно пробу ждается к жизни, изобилующей драматическими поворотами, но эту заслугу не следует относить на счет постоянных конкурентов Испании — марсельцев, для которых в конце концов стали привычными берберские гавани, или, с 1575 года, ливорнцев, новых пришельцев, ко торых влечет и удерживает Тунис, но которые иногда доходят до Лараша 52 и до марокканского Суса 53 . Новизну вносит прибытие множе ства кораблей с севера, особенно начиная с 90-х годов XVI века. Этим чужеземцам приходилось пересекать пролив два раза, по пути туда и обратно. На обратном пути их можно было уже подстерегать заранее. Изобрели ли голландцы, как предполагают 54 , новый способ переплывать пролив, который вскоре переняли у них алжирские корсары — их ученики? Хотя это и не удостоверенный факт, такое вполне возможно. Испания — во всяком случае пытается усилить надзор за судоходством и даже запретить пересечение пролива, патрулируя его при тихой погоде в летнее время года своими галерами, а во время зимних бурь — талионами. Нужно представить себе эти патрульные корабли, эти проверки и выступления по тревоге, эти часто бесславные стычки, проис ходившие на протяжении от мыса Сан-Висенте на португальском бере гу до Карфагена и Валенсии 55 , а часто до Мерс-эль-Кебира, Сеуты и Танжера, до Лараша, занятого 20 марта 1610 года, и до Ла Маморы, за хваченной в августе 1614 года. Все это продолжалось и в XVIII веке 56 — правители Испании, их мореплаватели и их советчики мечтали об окончательных решениях, как-то: установить в Гибралтаре тяжелые орудия с гарантированной дальностью прицельной стрельбы 57 ; укре пить островок Перехиль у берегов Сеуты 58 или даже, по совету англича нина Энтони Шерли, этого безумного и гениального авантюриста на службе Испании, захватить Могадор и Агадир и таким образом подчи нить себе все Марокко, чтобы католический король сразу стал absolu to senor de

167

168

пыталась закрепиться дважды, в 1495 и 1528 годах, и где она мечтает обосноваться снова в 1580 году, исходя из своих экономических итересов 76 . Турки тоже на какое-то время завладели Отранто, разграбив его в 1480 году — событие, потрясшее христианскую Италию. Но выход из Адриатики невозможно контролировать с итальянской стороны. По луостров здесь «более чем наполовину погружен в море»; ключ к Адриатике лежит на противоположном, балканском, берегу, как мимо ходом замечает Сен-Гуар, посол Христианнейшего короля в Мадриде, в своем письме Карлу IX от 17 декабря 1572 года: «Если верно, что султан сооружает порт в устье Которского залива, чтобы легче овладеть назван ным Каттаро*, то я считаю его хозяином Адриатического моря, который может высадиться в Италии, а также окружить ее с моря и на суше» 77 .

На самом деле ключ к Адриатике находится южнее, точнее говоря, на Корфу. Венеция владеет этим островом с 1386 года. Именно здесь под покровом восточного берега, скудного, но гористого и поэтому удобного для защиты, сосредоточены все навигационные маршруты 78 . Войти в Адриатическое море или выйти из него чаще всего означает проплыть мимо Корфу. Этот остров, как наставляет один из документов Сената (17 марта 1500 г .), является «сердцем» всего Венецианского го сударства, «жизненно важным как для навигации, так и во всех других отношениях» 79 . Поэтому Синьория посвящает ему все свои заботы 80 . Она не жалеет усилий для его укрепления, тратя на это такие суммы, как говорится в одном документе 1553 года 81 , ehe chi potesse veder i conti si stupiria**. Фрэн-Канэ, будучи здесь проездом в 1572 году, поражается видом расположенной над небольшим греческим городком, столицей острова, огромной крепости, выстрелы из семисот орудий которой, как говорят, достигают албанских берегов. Однако его удивляет, что годом ранее 500 турецких всадников осмелились грабить остров под самыми стенами этой крепости 82 . Но удивление пропадает, если продолжить чтение того же документа 1553 года, донесение «баила» , с отчетом о выполнении его обязанностей в Корфу: все эти расходы, говорит он, окажутся бесполезными, если не завершить перевооружение старин ной крепости, чтобы приспособить ее к новым способам ведения войны и осады. Работа была начата, но почти не сдвинулась с места. И хотя на

Котором.

Что если бы кто увидел счета, то изумился бы.

Официального представителя Венеции.

нее было издержано 200 тысяч дукатов, результатов не видно. Скоро ли она будет закончена? Судя по донесению 1576 года 83 , не очень, потому что в нем снова содержится жалоба на недостатки крепости: противник, «не вынимая меча из ножен», может устанав, т *вать свои пушки у самого подножия конрэскарпа! Из-под пера всех венецианских чиновников второй половины столетия выходят подобные жалобы: внушительные оборонные сооружения Синьории устарели, они не могут помешать корсарским рейдам. Поскольку в горах нельзя укрыться из-за недостат ка воды, злополучные жители Корфу должны поневоле, с опасностью для жизни прятаться в крепости и в ее рвах. Турки, таким образом, рас сеиваются по пустынной местности, заходя в брошенные деревни. В ре зультате на Корфу, где до войны 1537 года насчитывалось 1400 жите лей, в 1588-м числится не более 19 тысяч 84 . Правда, Венеция в видах за щиты острова больше всего рассчитывает на свои галеры с позолоченными носами, которые несут службу в Архипелаге и в «заливе».

В самом деле, благодаря Корфу и своему флоту Венеция удержива ет за собой вход в Адриатику. Это равносильно господству на Адриати ке в целом. Ведь на другом конце моря, на севере, сам великий город занимает вторую ключевую позицию в точке пересечения морских и наземных путей, которые, преодолевая Альпы, соединяют Централь ную Европу с Адриатикой и Левантом. Миссия Венеции заключается в поддержании этой связи.

Таким образом, Адриатика является ее морем, ее «заливом», как Ве неция ее называет. При желании она может здесь захватить любой корабль, она проводит здесь свою политику, тонкую или бесцеремон ную, смотря по обстоятельствам. Триест мешает Венеции, она разруша ет в 1578 году его солеварни 85 . Венеции мешает Рагуза, тогда она шлет свои галеры в воды старой Рагузы для перехвата кораблей, снаб жающих соперницу зерном; в 1571 году она натравливает на нее своих союзников по Священной лиге; в 1602 году поддерживает мятежных подданных Рагузы на знаменитом своими рыбными ловлями острове Лагоста 86 ; в 1629 году она все еще перехватывает корабли своих противников 87 . Когда Венеции мешает Анкона, она пытается навязать ей таможенную войну 88 . Если Венеции мешает Феррара, то она пытается завладеть этим крупным портом; если мешают турки, Венеция не ко леблясь наносит им удары при каждом удобном случае, когда это мож но сделать без особого риска 89 .

170

Золотое правило, il ben noto principio *, как его формулируют Cinque Savii alla Mercanzia**, недвусмысленно гласит: ogni merce ehe entra neirAdriatico o esce daU'Adriatico deve toccar Venezia, всякий товар, попа дающий в Адриатику, должен пройти через руки Венеции 90 , в соответ ствии с типично городской политикой насильственного сосредоточе ния торговых путей 91 . Только Синьория в случае необходимости, ко торая наступает очень редко, разрешает делать исключения из этого правила 92 . Для нее это способ управлять потоком товаров сообразно то му, что она считает выгодным для себя; защищать доходы своей казны, свой рынок, свои пути сообщения, своих ремесленников и свое море плавание. Каждый шаг, даже предупредительный, такой как захват од ной или двух триестинских барок, груженных железом 93 , вписывается в совокупность хорошо продуманных мер. В Л518 году, чтобы обес печить свою монополию, Венеция обязала грузоперевозчиков, отправ ляющихся с острова Кандия, из Неаполя ди Романия , с острова Корфу и из Далмации, перед выходом из порта оставлять залог, гаран тирующий провоз их товаров через Венецию. На бумаге все выглядит наилучшим образом. Но в этом постановлении оказалась пропущена Истрия. Этого промаха было достаточно для беспошлинного провоза низкокачественных тканей — rasse, sarze, grisi , производимых в Ис-трии и Далмации, которые пользовались широким спросом на ярмарке в Реканати 94 . Это наводит нас на мысль, что в этой игре в полицейских и воров участвуют ловкие мошенники и обманщики, действующие как на суше, так и на море, и что между Венецией и Феррарой циркулируют потоки контрабанды, которым невозможно поставить заслон. Более слабые соседи Венеции, вынужденные ей подчиниться, при первом случае обходят ее запреты.

Что касается сильных соседей, то они возвышают свой голос в защиту совершенно других принципов. Испанцы ведут со Светлейшей Респуб ликой споры за первенство, постоянно вступают с ней в распри из-за за хвата судов. «Вот уже много лет венецианская Синьория, не имея на то никаких оснований, объявляет залив своим, — пишет Франсиско де Вера, посол Филиппа II в Венеции, — как будто Господь не создал эту

Хорошо известный принцип.

Совет Пяти мудрых по вопросам торговли.

Навплион в Греции,

Атласа, саржи, «гризо» — грубой ткани серого цвета.

часть моря и все остальное на потребу всем» 95 . Венецианцы упорно возражают, что они заплатили за обладание этим заливом не золотом, а своей кровью, «многократно здесь пролитой».

Совершенно очевидно, что Синьория не , ^гла помешать могущест венным соседям открывать окна и двери на Адриатику и пользоваться ими. Турки занимают Валону ( 1559 г .), испанцы — Неаполь; папа подчиняет се бе Анкону и угрожает Ферраре ( 1598 г .) и Урбино ( 1631 г .); австрийский дом закрепляется в Триесте. С 1570 года Максимилиан II ведет речь об ис требовании у Венеции negotium liberae navigationis 9б . И далеко не новые притязания сформулировал в свое время еще Святой Престол. В грозовые месяцы, предшествовавшие Аньяделло, а именно в феврале 1509 года, Юлий II предложил венецианцам снять с них отлучение при условии, что бы они разрешили подданным Церкви свободно плавать по Адриатиче скому морю 97 . В дальнейшем такие требования беспрестанно повторялись.

Наконец, есть еще рагузанцы с их грузовым флотом. Упрямая республи ка Святого Власия, находящаяся под покровительством папы и являющаяся одновременно вассалом султана, пользуется своим двойственным положени ем. Эта нейтральная позиция очень выгодна: рагузские корабли почти всегда безбоязненно бороздят неприветливые средиземноморские воды... Анкона и Рагуза сегодня, Триест в далеком будущем — это противники, ко торыми не следует пренебрегать. Двое первых в начале века сумели воспользоваться трудностями, переживаемыми Венецией во время кризиса торговли перцем и пряностями, но Венеция преодолела этот кризис. С другой стороны, конкуренты связаны с ней страхованием морских путешествий, взаимными платежами, грузовыми перевозками. Они часто служат ей и не могут создавать для нее помех, разве что на небольших участках от одного берега Адриатики до другого. Это второстепенные маршруты, по которым железо из Триеста доставляют на продажу в Италию, сукна с запада, шерсть и вино из Апулии перевозятся в Далмацию без захода в Венецию. Венецианские власти пытаются наказывать подданных Синьории, которые принимают участие в сделках этого черного рынка. Но поскольку эти угрозы и взыска ния постоянно повторяются, надо полагать, что они малоэффективны и не продиктованы жизненной необходимостью 98 .

В конце концов речь идет всего лишь о повседневном и простом поддержании порядка. Разумеется, Венеция надзирает не только за контрабандистами и конкурентами, но и за корсарами, которых

Права свободного плавания (лат.).

172

привлекает изобилие товаров, перевозимых по Адриатике: зерно, креп кие вина, оливковое масло из Апулии и Романьи, мясо, сыры из Далмации, не говоря уже о судах дальнего плавания, обслуживающих богатейшие экс портные и импортные потоки Синьории. Против корсаров венецианцы были вынуждены вести повсеместную войну, беспрерывно возобновляющуюся; изгнанные из одного места пираты с неумолимым постоянст вом появляются чуть поодаль. XV век знавал последние лучшие годы ката лонского корсарства, базировавшегося на Сицилии. Борясь с ним, венеци анцы вооружали в случае необходимости два или три крупных торговых судна, которые могли задержать, или по крайней мере, объеденить про тивника. По прошествии времени эти набеги, нейтрализуемые с помощью больших судов, выглядят скорее внушительными, чем опасными" .

В XVI веке усиливается активность турецких-пиратов 100 ; они прони кают в Адриатическое море через албанские порты Стаполу, Валону, Дураццо. С появлением берберов эта опасность усиливается 101 , особенно когда далеко в море проникают турецкие армады, которым предшествуют и за которыми следуют пиратские корабли... Однако не следует слишком сгущать краски. В целом до последней четверти XVI века турки или берберы не заходят глубоко внутрь залива» 102 ; только с 1580 года на Адриа тике, как и повсюду, все меняется. Об этом свидетельствует венецианское донесение 1583 года: с некоторого времени, особенно после того, как бере га Апулии ощетинились сторожевыми башнями, начиненными пушками и прикрывающими одновременно побережье и суда, которые могут укрыть ся под защитой их артиллерии, с этого момента корсары перенесли свои на падения на север и наводнили залив. Устраиваемые ими здесь частые и крат ковременные набеги позволяют им обманывать бдительность галер 103 .

Эти неприятности постепенно заслоняются другой, более серьезной. Она обнаруживается с середины века 104 : это непрекращающиеся пират ские нападения ускоков из Сеньи и Фьюме. Эти города — рассадники сла вянских и албанских авантюристов находятся в двух шагах от Венеции и от средоточия ее торговых путей. Верно, зто этих легких на подъем про тивников совсем немного, около 1000 человек, говорит проведитор Бембо в 1598 году 105 : четыре сотни находятся на жалованьи у императора, а 600 sono li venturieri ehe altro non fano ehe corseggiare et del bottino vivono . Горстка людей, однако находящаяся под покровительством у императора

Искатели приключений, которые занимаются только разбоем и живут за счет награбленной добычи.

173

и постоянно пополняющаяся за счет преследуемых законом беглецов с Балкан, per lo piu del paese turco . С другой стороны, что можно поделать с их миниатюрными быстроходными лодками, идущими на веслах и такими легкими, что они используют самые мелководные заливы на островах, где галеры не могут их преследовать без риска сесть на мель? Вот когда воры могут действовать почти безнаказанно, не опасаясь стражей порядка. Как сказал один венецианский сенатор, легче ловить руками птиц, чем гоняться за ускоками на галерах 106 . Бывает, что га леры попадают в засаду (до 600 человек), и тогда уу^ не спастись: так произошло 17 мая 1587 года в устье Наренты 107 . Если судно садится на мель, оно становится добычей ускоков.

Воодушевленные успехом, эти diavoli , эти грабители, эти persone ...

uniti per rubbare , как говорят венецианцы, не щадят более никого. Все становится их добычей. Даже турки угрожают им великой расправой. Даже рагузанцы в один прекрасный день отправляются против них в поход. Венеция дает волю своему гневу, осаждает Фьюме или Сенью и по тако му случаю предает огню все, вплоть до «мельничных колес», «вешает пред водителей». Но всего этого недостаточно, чтобы искоренить зло. Вдохновляет подобные авантюры не Сенья и не Фьюме (последний только пытался одно время организовать торговлю продуктами пиратства, но без особого успеха), а Триест, где все продается и перепродается: турецкие рабы, которых покупает для своих галер великий герцог Тосканский, прекрасная золотая парча и камлоты, награбленные у венецианцев — этот противник им подстать. За Триестом стоят эрцгерцоги, венские Габсбурги и, косвен ным образом, Габсбурги испанские. Напрасно купцы из Италии и Венеции пытаются закрепиться в Крайне и Хорватии, в Штирии. Ширятся ряды деревенских торговцев, бродячих разносчиков, все более и более подчи няющих себе торговый оборот на материке, устанавливающих связи с пиратством и с внешней торговлей. Вот от этого многоликого противни ка Венеция должна защищать свои привилегии. На этом пути ее ждут и не удачи, и компромиссы, и неожиданности.

Масса подобных наблюдений, из которых можно было бы легко со ставить книгу об Адриатике, свидетельствует о единстве «залива»,

В основном из турецких краев.

Дьяволы.

Лица... объединившиеся для разбоя.

Риска и Сень.

174

формирующемся под итальянским влиянием, единстве скорее куль турном и экономическом, нежели политическом. «Залив», без сомне ния, принадлежит венецианцам, но еще в большей степени в XVI веке он является областью триумфального распространения итальянского духа. Это не значит, что Далмация стала итальянской в том смысле, в каком это понимали еще недавно пропагандисты расовой экспансии. Вся прибрежная кайма Retroterra * населена сегодня славянами 108 . Не смотря на некоторые внешние отличия, так же было и в XVI веке. В Ра- гузе того времени итальянский образ жизни был вопросом удобства: итальянский язык является языком торговли по всему Средиземно морью, но принадлежность ко всему итальянскому — это также вопрос моды и предмет снобизма: мало того что сыновья из знатных семейств отправляются учиться в Падую, что секретари Республики являются столь же хорошими итальянистами, как и латинистами (документы в архивах Рагузы почти всегда составлены на итальянском языке), но представители правящих фамилий, заправляющих делами и полити кой, без стеснения изобретают для себя итальянские генеалогии. И это при том, что сии гордые gentes происходят от какого-нибудь славян ского горца, что итальянизированные имена выдают их славянские корни, что выходцы гор беспрестанно пополняют число прибрежных жителей, что славянский язык является обиходным языком, на ко тором общаются женщины и народ и, в конце концов, даже элита, по тому что в протоколах города Рагузы можно прочитать неоднократно повторяющийся формальный приказ употреблять на заседании ректоров только итальянский язык. Если такой приказ был нужен...

Из этих уточнений со всей определенностью явствует, что Адриати ка XVI века была увлечена утонченной цивилизацией соседнего полу острова, что она жила в его орбите. Рагуза — город итальянского искус ства: Микелоццо работал во дворце ректоров, но из городов altra spon - da это наименее затронутый влиянием Венеции, поскольку он был зависим от нее лишь короткое время. В многочисленных документах, происходящих из Зары, из Спалато , с острова Керсо***** и из других

Материка. Роды.

Другого берега Сплита. Црес.

мест, при необходимости можно найти имена школьных учителей, свя щенников, нотариусов, деловых людей, даже евреев, прибывших с по луострова и являвшихся носителями и проводниками итальянской ци вилизации, укореняющейся здесь 109 .

Но Адриатика принадлежит не только Италии. Будучи вытянутым не только с севера на юг, но и с запада на юго-восток, море служит доро гой в Левант, изобилующей старинными маршрутами и торговыми свя зями, и открыто также, как мы увидим, для проникновения восточных болезней и эпидемий. Адриатическая цивилизация многослойна, в нее внедряется восточная культура, и в ней продолжается византийская. Все, таким образом, способствует своеобразию этой пограничной зоны. Ее католицизм является воинствующей религией, сталкивающейся с православным миром, угрожающим с высоты соседних гор, и с без мерной турецкой опасностью. Если Далмация, несмотря на все ее пере воплощения, остается верной Венеции, как в свое время заметил Ла- манский, то это потому, что, помимо венецианской Синьории, она со храняет верность Риму, Католической церкви. Даже такой город, как Рагуза, столь чуткий к своей выгоде, окруженный со всех сторон и турецким, и православным миром, в общем живущий среди еретиков и неверных, проявляет поразительное католическое рвение. Рассмотреть ее религиозные устои было бы столь же любопытно, как и ее эконо мические структуры, впрочем, к самым высоким духовным порывам здесь примешивается — а почему бы и нет? — практический расчет. Преданность Риму защищает Рагузу от внешней угрозы; в этом можно убедиться на примере тяжелейшего кризиса 1571 года. А когда расцвет Возрождения, пришедшего сюда поздно, как в Венецию и Болонью, сменяется в начале XVII века великим экономическим спадом, выход цам из Рагузы уготованы блестящие духовные карьеры, которые при водят бывших купцов и банкиров в качестве князей и служителей Церкви во все уголки христианского мира, в том числе и во Францию.

Географические, политические, экономические, культурные, рели гиозные факторы — все способствует складыванию однородного адриа- тического мира. Границы этого мира повторяют контуры моря: в тол ще балканского континента они доходят до того места, где пролегает основной водораздел между латинским и греческим христианством. С другой стороны, на западе, они образуют тонкую разграничительную линию по всему Апеннинскому полуострову, с севера на юг. Обычно обращают внимание на очевидное различие между Северной Италией

176

и Италией полуостровной. Но и менее явное противостояние Италии тирренской и Италии левантийской по линии восток — запад столь же существенно. Оно играло в истории роль некоей скрытой пружины. Длительное время восточная часть полуострова превосходила и опере жала западную в своем развитии. Но именно в лоне западных городов, Флоренции и Рима, зародился Ренессанс. Этот порыв передался Ферраре, Болонье, Парме и Венеции только на исходе XVI века. Такие же маятниковые колебания наблюдаются и в экономической сфере: упадку Венеции сопутствует триумф Генуи; позднее Ливорно выходит на первое место среди городов полуострова. Восток, запад; Адриатика, Тирренское море: каждая из двух половинок полуострова, как бы раскачивая коромысло огромных весов, по очереди становится ареной, на которой решаются судьбы Италии и всего Средиземноморья.

На восток и на запад от Сицилии

Малые моря являются самыми оживленными участками водной сти хии, по волнам которых беспрестанно снуют небольшие суда и лодки. Здесь происходят основные экономические и исторические события. Но наряду с ними немаловажное место в общей структуре Средиземноморья занимают благодаря своему безлюдью обширные пространства моря.

В XVI веке Внутреннее море, столь небольшое по меркам наших се годняшних скоростей, включало в себя немало опасных и запретных участков, мертвых зон, которые отделяли друг от друга целые миры. Самой крупной из этих враждебных зон было Ионическое море. Вместе с пустынной областью на юге Ливии, продолжением которой оно является, оно образует территорию, как раз и отделяющую Восток от Запа да, безлюдную в обеих своих частях, на суше и на море 110 .

За «Сицилийскими воротами» начинается другой обширный уча сток моря, который простирается от берегов Сицилии или Сардинии до Балеарских островов, Испании и Магриба. Это море (назовем его Сардинским), с его негостеприимными берегами и мощными порывами норд-веста и леванта, не сулит мореплавателю ничего хорошего... При движении вдоль параллелей все трудности плавания сливаются, сходятся воедино.

Разумеется, очень скоро мореплаватели преодолели эти препятствия и соединили Запад с Востоком. На севере они двигались с востока на запад и обратно вдоль балканских берегов, затем мимо Неаполя,

с тем чтобы пересечь в дальнейшем Мессинский пролив, который был для них предпочтительнее Сицилийского прохода, менее надежного. Этот важнейший торговый маршрут был путем христиан. Менее удоб ный и менее оживленный исламский путь пересекает Сицилийский проход по диагонали. Это обычный маршрут турецких флотилий, шед ший от побережья Албании до Валоны, от Валоны к берегам Неаполя и Сицилии, наконец, от Сицилии до Бизерты, иногда до Алжира. По этому пути следовало гораздо меньшее количество судов.

На юге препятствия обходили, двигаясь вдоль ? |>риканского бере га, где навигация была довольно интенсивной, судя по донесениям христианских корсаров 111 . Курсируя в открытом море, они должны бы ли появляться неожиданно у берега и заставать врасплох суда, идущие из Египта, Триполи, Джербы и иногда из Алжира. В начале XVI века венецианские галеры еще охотились за судами у берберских берегов и настигали их по пути из Сицилии. В конце столетия англичане и голландцы, в свою очередь, ходили вдоль берега Северной Африки, от Гибралтара до Сицилийского прохода, которые они тоже пересекали поперек, чтобы достигнуть берегов Сицилии, а затем Греции, имея пунктом назначения Кандию, Архипелаг или Сирию. Так они поступа ли, без сомнения, почти всегда, чтобы уклониться от испанцев, контро лировавших Мессинский пролив.

Все эти маршруты обходят, избегают Ионическое и Сардинское моря. Благодаря им осуществлялась важнейшая связь между восточной и западной частями Средиземноморья, или, если угодно, между Востоком и Западом; роль этих путей в большой истории трудно переоценить. Но наряду с ними следует иметь ввиду контакты, осуществлявшиеся на суше, по дорогам, пересекающим Италию. Апеннинский полуостров является как бы плотиной, разделяющей две половины моря. Анкона и Феррара соединяются с Флоренцией, Ливорно и Генуей. Венеция экспортирует товары через Геную и Тирренское море... К товарам, провозимым через Мессинский пролив и Сицилийский проход, добавляются те, которые доставляются от одного берега Италии к другому караванами мулов. Разумеется, по грузообороту и стоимости товаров эти вспомогательные торговые пути не выглядели бы в наших глазах очень значительными, даже если бы мы и располагали статистическими сведениями о них. Но, по меркам своего века, они играли существенную роль. Они формирова ли целостность средиземноморского пространства, которое является предметом этой книги. Однако существовала ли эта целостность?

178

Два мира Средиземноморья

Полагать, что препятствия, громоздящиеся на границе между двумя средиземноморскими бассейнами, решительным образом отделяют их друг от друга, означало бы не то что допустить неточность, но впасть в чрезмерный географический детерминизм. Справедливо, что неудоб ства материковых и морских путей сообщения постоянно препятствовали значительным миграциям населения из одного морского бассейна в другой. В книге генерала Брэмона, напоминающего своим пылом Эмиля-Феликса Готье, обращается внимание на то, что арабское завое вание, продолжавшееся с VII по XI век, нисколько не изменило Се верную Африку в демографическом отношении; что завоеватели были немногочисленны и потому легко поглощены местным населением. По сути дела, речь идет о переносе тезиса Ганса Дельбрюка относительно германских нашествий V века. Но это не имеет значения! Нас в данном случае интересуют естественные препятствия, воздвигнутые природой на пути человека с запада на восток или с востока на запад как по воде, так и по суше. На пути этого движения находится как бы мелкое ячеистое сито, замедляющее его.

Несомненно, что в XVI веке были левантинцы, живущие на запад ном побережье, греки в Ливорно, киприоты на Балеарских островах и в Кадисе, рагузанцы во всех сколько-нибудь важных портах, левантин цы и азиаты в Алжире: оба Барбароссы и алжирские янычары являются выходцами с Эгейского моря и из Малой Азии 112 . И, наоборот, сохрани лись следы латинской колонизации на востоке, и легион ренегатов за нимается, по существу, новой колонизацией турецкого мира еще более успешно, чем торговые конторы. Но эти контакты не приобретают су щественной важности. Несмотря на наличие торгового и культурного обмена, оба бассейна сохраняют свою самостоятельность и свой собст венный круг общения. Настоящий сплав разных групп населения осу ществляется внутри каждого из них, невзирая на любые — культурные, расовые или религиозные — преграды*.

Зато все попытки навести мосты между двумя крайними точками Средиземноморья остаются рискованной затеей. По крайней мере, вероятность их успеха сомнительна.

Примеры? Финикийцы в свое время осели в Карфагене и отсюда проникали на запад, триумфально преодолевая на своих больших судах далекие расстояния средиземноморского «Дикого Запада». Равным

179

образом древние греки обосновались в Марселе, который тоже служил им отправной точкой для дальнейшей колонизации. Византийцы тоже на какое-то время подчинили себе Сицилию и Италию, Северную Африку и Бетику. Так и арабы в VIII и IX веках завладели Северной Африкой, Испанией и Сицилией... Но все эти великие завоевания не имели будущего или сопровождались разрывом между наступаю щим войском и метрополией... Такова судьба Марселя, Карфагена и да же мусульманской Испании, которая в X и XI веках была полностью за висимой в культурном отношении от Востока, от ^уда она получала поэтов, врачей, учителей и философов, чародеев и даже танцовщиц в красных юбках. Затем произошел разрыв, и, слившись с африкански ми берберами, здешние арабы зажили западной жизнью. Жители Магриба, которые позднее отправлялись на Восток, чтобы совершить паломничество или с познавательными целями, к своему удивлению, чувствуют себя там «почти как в другом мире». «На Востоке нет ислама», — пишет один из них 113 . Эта история повторяется на исходе XVI века, когда турецкие наместники в Африке фактически освобождаются от отто манской опеки.

В восточной части моря подобные же события повторены как бы в симметричном отражении историей крестовых походов и латинских государств. Нужно ли продолжать?

Урок турецкой и испанской империй

Каждое море стремится жить собственной жизнью, организовать движение своих парусных судов в замкнутой и обособленной системе: таким образом, речь идет о двух крупных морских комплексах — запад ном и восточном. Между ними существуют связи и контакты, но, несмотря на наличие родства, союзных отношений и взаимной зависимо сти, они имеют тенденцию внутренней закрытости.

В политическом отношении этот факт применительно к XVI веку вырисовывается, пожалуй, даже чересчур ярко. Какую прекрасную гео политическую карту западного бассейна в период с середины XV до середины XVI века можно было бы начертить, стрелками указывая прежние и новые направления экспансии испанского империализма, позиции, на которых он закрепился и которые использовал для захвата западной части моря! Ведь она была им захвачена. Начиная с 1559 года, благодаря разоружению французского флота и ослаблению политических

180 Сердце Средиземноморья. Моря и побережья

13. Барселонский порт

14. Пролив Босфор

связей между христианнейшим королем Франции и султаном, западная часть Средиземного моря, бесспорно, стала принадлежать испанцам. Му сульмане сохранили за собой только один берег, и не самый лучший, се вероафриканский. И то он удерживался только благодаря корсарам, но их владения, ограниченные оборонительной линией испанских гарнизо нов, подвергались постоянной опасности снаружи и изнутри. В 1535 году Карл V с успехом осадил Тунис; в 1541 году он едва не захватил Алжир, но эту неудачу можно было исправить. В бумагах Consejo de Guerra в Мадриде всегда хранился наготове проект нападения на город реи- сов**, который в один прекрасный день можно было бы привести в ис полнение. Он едва не был воплощен в эпоху Дона Хуана Австрийского и в 1601 году, во время стремительной вылазки Джован Андреа Дориа.

Ионическое или «Критское» море является, по аналогии, морем От томанской империи. Овладев берегами восточного бассейна после захва та Сирии (1516 год) и Египта (1517 год), турки ощутили необходимость стать хозяевами положения и на море, создав мощный военный флот.

И в первом, и во втором случае каждая из двух империй была в некотором смысле обязана своим появлением и развитием наличию двух половин Средиземноморья. Цинкайзен отметил этот факт в отношении Турции. Но не будет ли справедливо сказать то же и об Испании 114 ? Две части Средиземноморья являются в XVI веке двумя сферами поли тики с противоположным знаком. Стоит ли после этого удивляться, что великие столкновения на море в эпоху Фердинанда Католика, Карла V , Сулеймана и Филиппа II упорно повторяются на стыке этих двух морей, на их условной границе? Триполи (1511,1551 годы), Джерба (1510,1520, 1560 годы), Тунис (1536, 1573, 1574 годы), Бизерта (1573, 1574 годы), Мальта (1565 год), Лепанто (1571 год), Мод он (1572 год), Корон (1534 год), Ла Превеза (1538 год)...

Политика лишь отражает скрытую реальность. Две части Среди земноморья, в которых распоряжаются непримиримые противники, отличаются друг от друга в природном, экономическом, культурном от ношении; каждая из них является отдельной исторической областью. С точки зрения физической географии климат на востоке более континентальный, более резко меняющийся, чреватый более сильными засу хами, чем на западе, и более сильной жарой, поэтому здешние земли

Военного совета.
Капитаны пиратских судов.

182 Сердце Средиземноморья. Моря и побережья

еще более лишены растительности, если это возможно, еще более не плодородны и «обожжены», как сказал бы Теофиль Готье. Зато моря здесь более благосклонны к человеку. Кто расскажет о движущей роли Эгейского моря в установлении здешних связей? Следует подчеркнуть легкость мореплавания в восточной части Средиземноморья, тем более что этот факт, похоже, мало известен. Вот важный документ 1559 года, касающийся данного вопроса. Один из советников выражает пожела ние, чтобы Синьория Святого Марка снарядила на Кипре, как и на дру гих венецианских городах, некоторое число галер; их можно было бы затем переправить без труда на остров Кандию, поскольку переход можно осуществить задолго до дня Святого Григория (12 марта), обычной даты выхода сторожевых кораблей из Александрии и с острова Родос. В самом деле, прибавляет он, H boni tempi usano in quelle parti piu a bon hora ehe in queste , благоприятная для плавания погода насту пает там раньше, чем у нас 115 . Не в этом ли кроется источник того запа са времени, которым всегда располагал, по-видимому, турецкий флот? Быстроту его выдвижения следует отнести на счет раннего прекраще ния штормов на Эгейском море. Это серьезное преимущество в эпоху, когда смена времен года определяла собой ход войны.

По ту сторону политики

Экономические и культурные различия между двумя частями Сре диземноморья в XVI веке лишь обостряются, в то время как они меняются ролями. Начиная с XIII века Восток беспрерывно теряет одно за другим свои преимущества в сфере материальной цивилизации и техники, крупной промышленности, в банковском деле, в накоплении серебра и золота. XVI столетие довершает его поражение беспреце дентной экономической драмой, которая разыгрывается из-за того, что торговые пути Атлантики покончили со старинной привилегией Ле ванта быть единственной сокровищницей богатств, поступающих из «Индий». После этого с каждым днем растет пропасть между уров нем жизни на Западе, изменяющимся благодаря техническому и про мышленному прогрессу, и на Востоке с его дешевизной, при которой поступающие с Запада деньги автоматически вырастают в цене и при обретают более высокую покупательную способность.

Но это различие уровней воссоздает некоторое экономическое единство двух бассейнов, необходимость которого преодолевает все

183

преграды, включая политические, и которое достигается всевозможны ми средствами, включая пиратство. Сила тока определяется разностью потенциалов: чем выше их расхождение, тем выше потребность в свя зывающих их потоках. Востоку нужно воспользоваться преимущества ми Запада, получить в них любой ценой свою долю: он жаждет при обретения драгоценных металлов Запада, т. е. американского серебра; это заставляет страны восточного Средиземноморья перенимать европейские технические достижения. В свою очередь, растущая западная промышленность должна куда-то вывозить излишек своей продукции. К этим важным вопросам мы еще вернемся в нашей книге. Ведь именно эти глубинные потребности, нарушавшие и восстанавливавшие равновесие, эти вынужденные перемены приводили в движение все рычаги средиземноморской жизни и управляли ими на расстоянии 116 .

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история