Райцес В. Процесс Жанны д'Aрк

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 1. СТОЛЕТНЯЯ ВОЙНА

Когда в 1314 г. умер французский король Филипп IV Красивый, ничто не предвещало близкого заката династии Капетингов. После Филиппа остались три его сына, и трудно было предположить, что все трое умрут в молодых годах и без прямых наследников. Но случилось так, что в течение каких-нибудь четырнадцати лет сыновья Филиппа - Людовик Х Сварливый, Филипп V Длинный и Карл IV Красивый - сменили друг друга на отцовском троне и умерли, не оставив сыновей. Вдова младшего из них разрешилась от бремени через три месяца после смерти мужа; родилась девочка. Династия прямых Капетингов, правившая Францией три с лишним столетия, пресеклась. Предстояло избрать нового короля.

Права на французский престол оспаривали два претендента. Первым был юный английский король Эдуард III - внук Филиппа Красивого (его мать Изабелла была французской принцессой, сестрой последних Капетингов); вторым - французский граф Филипп Валуа, приходившийся Филиппу Красивому племянником. На стороне Эдуарда было более близкое родство с угасшей династией; на стороне Валуа - давняя традиция престолонаследия, не знавшая передачи французской короны по женской линии (Эдуард был родственником Капетингов по матери, а Валуа по отцу). Победил Валуа. В апреле 1328 г. он был избран на престол Королевским советом и стал править под именем Филиппа VI.

Эдуард, казалось, смирился с неудачей. Летом того же 1328 г. он принес вновь избранному королю вассальную присягу за английские владения на территории Франции: герцогство Гиень в юго-западной части страны и графство Понтье на крайнем северо-востоке.

Его истинные намерения обнаружились через девять лет. Осенью 1337 г. Эдуард вновь заявил о своих правах на французскую корону и начал войну под предлогом возвращения ему престола предков. Он присвоил себе титул короля Англии и Франции и повелел вписать в свой герб рядом с леопардом изображение золотых лилий на голубом фоне - геральдический знак французских королей.

Так с династической распри началась длительная и кровопролитная война. Ее конец не суждено было увидеть ни участникам первых битв, ни их детям, ни даже их внукам. История назовет эту войну Столетней, но длилась она с перерывами более ста лет: с 1337 по 1453 г.

Ее ареной была Франция, которую война жестоко разорила. Когда в 1346 г. первые английские отряды высадились на нормандском побережье, они нашли, по словам современного хрониста, "тучную и плодородную землю, полные хлебом риги, ломящиеся от добра дома богатых горожан, телеги, повозки, лошадей, свиней, овец, баранов и великолепно откормленных волов". Столетие спустя хронист, побывавший в районах, которые только что оставила война, видел повсюду обезлюдевшие деревни и заросли густого кустарника там, где некогда были пашни.

Правовым обоснованием войны со стороны Англии неизменно оставались притязания английских королей на французскую корону. Эти притязания оставались в силе и тогда, когда в конце XIV в. произошел династический переворот в самой Англии, где на смену королям из рода Плантагенетов пришли Ланкастеры. Но, разумеется, ни сомнительные права Эдуарда III на французский престол, ни еще более сомнительные "права" его преемников не определяли истинных причин конфликта. Столетней войне предшествовала длительная борьба между Капетингами и Плантагенетами из-за земель во Франции, которые некогда принадлежали английским королям, а затем в ходе объединения страны под властью Капетингов перешли к своим естественным хозяевам - французам. Когда-то, в середине XII в., английский король Генрих II Плантагенет владел за Ламаншем более обширными территориями, чем его французский соперник. Но уже в начале XIII в. большая часть этих земель была отвоевана французами, а накануне Столетней войны англичане удерживали на материке лишь часть Гиени и крошечное графство Понтье. Интересы формирующегося французского национального государства требовали ликвидации этих остатков "империи Плантагенетов"; потомки же Генриха II стремились, напротив, вернуть утраченные владения. Война давно назревала. Она была подготовлена всем ходом процесса территориального объединения Франции, и династические притязания Эдуарда III послужили для нее лишь удобным поводом.

То, что мы называем Столетней войной, было в действительности серией крупных самостоятельных операций, чередовавшихся с длительными перемириями и затишьями. Поначалу инициатива принадлежала англичанам, и им же сопутствовал успех. Английская армия, организованная на новых для того времени принципах взаимодействия пехоты и конницы, дважды - в битвах при Креси (1346 г.) и при Пуатье (1356 г.) - нанесла сильнейшие поражения французскому рыцарскому войску. В результате первой из этих побед англичане укрепились на севере Франции; вторая победа сделала их хозяевами юго-западной части страны (рис. 1). Но в 1360-х годах инициатива перешла к французам. Реорганизовав армию по образцу английской, но избегая больших сражений, они медленно вытесняли противника из занятых им районов и к исходу следующего десятилетия освободили почти всю оккупированную территорию. За англичанами остался только северный порт Кале (он будет возвращен Франции через два столетия, в 1558 г.) и небольшие территории на юге с городами Бордо и Байонна (рис. 2). Такое положение сохранялось в течение 30 с лишним лет.

В 1415 г. английский король Генрих V Ланкастерский предпринял новое вторжение на материк. Нарушив длительное перемирие, заключенное по просьбе Англии, и прервав переговоры об окончательном мире, он встал во главе тридцатитысячного войска, которое в ночь на 13 августа высадилось близ нормандского порта Гарфлер, в устье Сены. Спешно собранное французское войско было разгромлено в сражении при Азенкуре (25 октября). Спустя четыре года (по тем временам, когда воевали не торопясь, срок очень малый) англичане завершили оккупацию Нормандии; французы удерживали лишь крепость-монастырь Мон-Сен-Мишель, расположенную на неприступном скалистом мысе.

Успех англичан объяснялся, помимо их военного превосходства, тем, что вторжение было предпринято в то самое время, когда Францию терзала феодальная междоусобица - кровавая "распря бургундцев и арманьяков". Так назывались враждующие группировки, во главе которых стояли принцы из рода Валуа: герцоги Бургундский и Орлеанский, опиравшиеся на зависимое от них дворянство и имевшие сторонников в среде духовенства и горожан (фактически руководителем орлеанской группировки был тесть герцога, граф дАрманьяк). Эта распря началась в 1390-х годах из-за соперничества принцев по поводу регентства при безумном короле Карле VI; к моменту английского вторжения она переросла в настоящую войну, которая обескровила Францию, сделав ее легкой добычей завоевателей. Вторжение из-за моря еще больше обострило внутренние смуты, так как многие французские феодалы стремились заручиться поддержкой интервентов, чтобы сокрушить своих соперников.,

В 1416 г. бургундский герцог Жан Бесстрашный- з то время уже фактически независимый государь, объединивший под своей властью Бургундию, Фландрию, Франш-Конте и Артуа, - заключил тайное соглашение с англичанами. Он рассчитывал с их помощью завладеть восточными провинциями Франции и Парижем, который с 1413 г. был в руках "арманьяков". Расчет оправдался. В 1418 г. Жан Бесстрашный стал хозяином французской столицы. Он жестоко расправился с застигнутыми врасплох вождями "арманьяков", мстя им за те репрессии, которые за пять лет до этого они обрушили на его сторонников. Лишь нескольким руководителям арманьякской группировки удалось бежать, прихватив с собой 14-летнего наследника престола-дофина Карла. Но в руки герцога попал король Карл VI Безумный, от имени которого Жан Бесстрашный стал править Францией в качестве регента.

Правил он, впрочем, недолго. В 1419 г. Жан Бесстрашный был убит кем-то из "арманьяков" во время переговоров, которые он вел с дофином. Его смерть не разрядила грозовую атмосферу во Франции. Регентом королевства стал его сын, герцог Филипп Добрый, который поддерживал англичан уже совершенно открыто.

Союз бургундцев с англичанами имел для Франции трагические последствия. В мае 1420 г. герцог Филипп и его сообщница Изабелла Баварская, жена безумного короля, привезли Карла VI в подвластный бургундцам город Труа. Там король подписал документ, значение которого он вряд ли понимал до конца. То был мирный договор с Англией. Его условия выработали представители Генриха V совместно с уполномоченными герцога Филиппа.

По условиям договора в Труа законный наследник престола дофин Карл объявлялся лишенным прав на корону. Королем после смерти Карла VI должен был стать Генрих V Английский, обрученный с французской принцессой Екатериной, а за ним - его сын, рожденный от этого брака. Специальная статья поручала английскому королю привести в повиновение города и провинции, сохранившие верность "самозванному" дофину.

Это был смертный приговор независимости Франции. Отпраздновав свадьбу с Екатериной, Генрих V торжественно вступил в Париж и больше уже не покидал французской столицы, кроме как для наездов под стены крепостей, которые осаждали его солдаты. Еще не став французским королем, он рассматривал Францию как свою собственность. По его приказу было произведено массовое выселение жителей Гарфлера, и город заселили англичане. Чудовищно возросли налоги, поступления с которых шли на содержание оккупационных войск. Английские бароны и рыцари получали поместья на французской земле. А союзник англичан, бургундский герцог, прибирал тем временем к рукам Шампань и Пикардию.

Дофин Карл заявил, что он не признает договора в Труа. Он укрепился за Луарой, в городе Бурже, что дало врагам повод называть его "буржским корольком", и продолжал войну. К нему стали стекаться те, кто не хотел, как тогда говорили, "стать англичанином".

В дальнейший ход событий вмешался всемогущий случай. В августе 1422 г. умер Генрих V - умер внезапно в полном расцвете жизненных сил (ему только что исполнилось 36 лет) от болезни, которую называли "антоновым огнем". Через два месяца смерть унесла Карла VI. Умри он прежде своего зятя, Генрих возложил бы на себя корону Франции. Теперь же королем обоих государств стал десятимесячный Генрих VI, и для того чтобы совершить над ним обряд коронования, нужно было ждать целых девять лет.

Дядья короля-младенца, герцоги Бедфорд и Глостер, поделили между собой регентство: первый стал править в Париже, второй - в Лондоне. Королевство, однако, считалось единым, и титул верховного регента принадлежал Бедфорду - человеку молодому, деятельному и крутому. Его ближайшим помощником был Генри Бофор, кардинал Винчестерский, родственник короля, один из самых могущественных князей католической церкви.

Королевские троны вообще - а завоеванные троны в особенности - не могут держаться только на остриях копий. Эту истину Бедфорд понимал великолепно. И беспощадно подавляя малейшее сопротивление оккупационному режиму, он одновременно старался укрепить этот режим союзом с влиятельными общественными силами внутри самой Франции.

Такой силой была прежде всего церковь. Французское духовенство вовсе не стояло в стороне от, казалось бы, сугубо мирских распрей этого смутного времени. Она принимала в этих распрях самое деятельное участие. Позиция церкви определялась ее положением в феодальном обществе, где она была не только богатейшим сенье-ром, но и наиболее независимым от государства социально-политическим институтом. Подобно своим светским собратьям крупные церковные феодалы видели в усилении королевской власти угрозу своей независимости и поэтому стремились задержать поступательное движение государственной централизации. А это естественно влекло за собой переход значительной части французского духовенства на сторону врагов Франции - англичан и бургундцев.

Оккупанты нашли среди французских клириков немало верных слуг. Особенно усердно служили им богословы и юристы Парижского университета - самого влиятельного учреждения французской церкви, бывшего в те времена непререкаемым авторитетом в области теологии и церковного права. В начале XV в. университет представлял собой автономную корпорацию, защищенную от посягательств светской власти незримой стеной привилегий. Попытки королей пробить бреши в этой стене встретили решительное противодействие, а когда наступили времена кровавых междоусобиц, университет, став на сторону бургундской группировки, сумел еще больше расширить свою автономию и укрепить свое политическое влияние. Бургундцы передали корону Франции англичанам, и духовенство благословило эту предательскую сделку. Французская делегация на переговорах в Труа состояла почти сплошь из профессоров Парижского университета, которые теоретически обосновали проект создания "двуединой" англо-французской монархии: богословы и законники нашли в ней некое далекое подобие "божьего града", не знающего национальных разграничений и государственных границ.

Утвердившись в Париже, Бедфорд окружил себя клириками из числа тех, кого сами же современники презрительно называли "лжефранцузами". Прелаты входили в состав правительственного совета при регенте, занимали важные посты (канцлера королевства, государственных секретарей-министров, докладчиков регентского совета и т. д.) и выполняли ответственные дипломатические поручения. Их служба вознаграждалась прибыльными должностями, щедрыми пенсиями и богатыми земельными пожалованиями.

Они оправдывали свое предательство фразами о вненациональной позиции церкви, стоящей якобы над распрями земных владык. Когда впоследствии, во время суда над Жанной д'Арк, - а она предстала перед трибуналом, составленным из церковников "лжефранцузов", - судьи спросили ее: "Ненавидит ли бог англичан?", то они не только расставляли подсудимой ловушку, но и подчеркивали свое собственное, разумеется, мнимое беспристрастие: англичане и французы равно любимы богом и церковью.

Жанна ответила на этот вопрос так: "Мне ничего не известно о любви или ненависти бога к англичанам и о том, что он сделает с их душами. Но я твердо знаю, что все они будут изгнаны с французской земли - кроме тех, кого найдет на этой земле смерть".

Это говорила сама Франция - ее народ, поднявшийся на борьбу с иноземными захватчиками.

* Proces de condamnation de Jeanne dArc, edite par la Societe de l'histoire de France, Texte etabli et publie par Pierre Tisset. Paris, 1960, t. I, p. 169. (Процесс осуждения Жанны д'Арк. Текст, установленный и опубликованный Пьером Тиссе).

* * *

Народное сопротивление оккупантам началось сразу же после вторжения англичан в Нормандию. Первоначально оно носило характер стихийной самообороны населения от солдатских грабежей, т. е. ограничивалось по преимуществу единичными выступлениями крестьян и горожан, возмущенных бесчинствами интервентов. Но вскоре это сопротивление превратилось в массовое народно-освободительное движение, участники которого вполне отчетливо сознавали его общую политическую цель - изгнание англичан. Это произошло в начале 1420-х годов, когда в завоеванных районах был установлен оккупационный режим - система упорядоченного разбоя и организованного грабежа, обращенная против всего населения захваченной территории. И в той мере, в какой различные слои его страдали от войны и оккупации, они принимали участие в этом подлинно общенациональном движении. В рядах его бойцов можно было встретить и дворян, чьи конфискованные земли были отданы английским феодалам, и купцов, разоренных тяжелыми контрибуциями, и ремесленников, лишившихся заработков в разграбленных и обезлюдевших городах, и бедных священников - представителей той плебейской части духовенства, которая близко стояла к народу и разделяла с ним его бедствия.

Главную боевую силу этой народной войны составило крестьянство. Его положение было особенно тяжелым. Крестьян грабили не только разбойничьи шайки солдат, рыскавшие по деревням в поисках случайной добычи. Их грабили - и не от случая к случаю, а систематически- налоговые чиновники. Новые сеньеры - англичане видели в подаренных им поместьях источник быстрого обогащения и, не ограничиваясь взиманием традиционных поборов, требовали со своих держателей дополнительных платежей. И разоренное войной, ограбленное бандитами, доведенное до нищеты вымогательствами сеньеров, задыхавшееся в налоговой петле крестьянство ответило героической борьбой.

В лесах Нормандии укрылись сотни партизанских отрядов. Малочисленные, подвижные, неуловимые, они держали оккупантов в постоянной тревоге. Их тактика была обычной тактикой народной войны в тылу врага: засады на дорогах, перехват курьеров, охота за финансовыми чиновниками, нападение на обозы и мелкие отряды, налеты на гарнизоны, размещенные в небольших городах и слабо укрепленных замках. Во многих отрядах от каждого нового бойца требовалась добровольная присяга в том, "что он будет всеми силами вредить англичанам и воевать с ними".

Английские власти обрушили на партизан жестокие репрессии. Устраивались карательные экспедиции, прочесывались леса и проводились массовые казни. За голову каждого партизана назначалась награда; выплачивалась также награда и за тех, кто давал "лесным братьям" убежище или оказывал им помощь. "Но, - замечает по этому поводу современный хронист, -на месте одной отрубленной головы тотчас же вырастали три других".

Значение партизанской войны в Нормандии и других оккупированных провинциях французского Севера не может быть сведено к тому непосредственному ущербу, который был нанесен английской армии боевыми действиями партизан, хотя этот ущерб и был весьма значителен. Еще более важным представляется тот факт, что война в тылу постоянно оттягивала на себя часть английских военных сил и распыляла эти силы. Оккупационные власти были вынуждены держать в тыловых крепостях большие гарнизоны, а крупные города, где также действовали тайные группы патриотов, были прямо-таки забиты солдатами. Под постоянной угрозой находились коммуникации, для охраны которых требовались немалые силы и средства. В итоге темпы продвижения англичан к югу, на свободную территорию, все больше замедлялись, пока, наконец, в 1425 г. на фронте не наступило затишье. Затишье перед бурей.

Осенью 1428 г., когда с битвы за Орлеан начался решающий этап Столетней войны, политическая карта Франции выглядела чрезвычайно пестро. На севере господствовали англичане, которые оккупировали Нормандию и Иль-де-Франс. В их руках находились также земли на юго-западе, между побережьем Бискайского залива и Гаронной. Союз с герцогом Бургундским, войска которого заняли Шампань и ряд городов Пикардии, передал под их контроль восточные и северо-восточные районы. Зона англо-бургундской оккупации не была сплошной, внутри нее имелись небольшие и немногочисленные островки свободной территории. Одним из таких островков была крепость Вокулер с тяготевшими к ней деревнями, расположенная в глубоком бургундском тылу, на левом берегу Мааса. Это родина Жанны д'Арк.

На северо-западе находилось независимое в ту пору герцогство Бретань, правитель которого искусно лавировал между враждебными группировками. Независимыми от Франции были также Лотарингия, Савойя, Прованс и некоторые другие, более мелкие княжества.

Вся остальная территория составляла свободную Францию, владения дофина Карла. По своей площади эти владения не уступали территории, занятой англичанами и бургундцами. Однако реальная власть дофина распространялась лишь на земли, находившиеся к западу от Луары (Пуату, Турень, Берри, Марш и Лимузен), ибо остальные провинции вернули себе за время войны значительную часть былой независимости (рис. 4).

Чтобы полностью подчинить Францию,англичанам достаточно было перейти Луару,занять западные провинции и соединиться с той частью их сил, которая находилась в Гиени. Именно в этом состоял стратегический план Бедфорда, к осуществлению которого оккупанты приступили осенью 1428 г. 12 октября четырехтысячное английское войско подошло к стенам Орлеана. Английское командование придавало исключительно важное значение взятию этого большого хорошо укрепленного. города. Расположенный на правом берегу Луары, в центре ее плавной и обращенной в сторону Парижа излучины, Орлеан занимал ключевую стратегическую позицию, контролируя дороги, которые связывали Северную Францию с Пуату и Гиенью. В случае его захвата англичане получали возможность перейти в развернутое наступление, так как к югу от Орлеана у французов не было крепостей, способных остановить натиск противника. От исхода сражения на берегах Луары зависела судьба Франции.
Операция по овладению Орлеаном была тщательно спланирована и подготовлена. Понимая, что с их наличными силами город вряд ли удастся взять штурмом, англичане возлагали основные надежды на успех длительной осады. В августе и сентябре они захватили и крепости и замки, прикрывавшие Орлеан с обеих сторон по течению Луары и по обоим берегам реки. Выйдя на левый берег, они заняли предместье Понтеро и предмостный форт Турель, лишив город прямой связи с неоккупированной территорией. Затем они переправились на правый, берег и начали возводить вокруг городских стен цепь осадных сооружений.

Защитники Орлеана оборонялись с исключительным упорством. Первый удар приняло на себя городское ополчение, которое отбило атаку английской пехоты со стороны моста. Население заблаговременно подготовилось к длительной осаде. В Орлеан завезли большое количество боеприпасов и продовольствия, наладили производство оружия, наняли опытных пушкарей.

Правительство дофина Карла полностью отдавало себе отчет в значении борьбы за Орлеан и направило туда лучшие воинские части. В конце октября в город были введены отряды гасконцев и находившихся на службе у дофина итальянских арбалетчиков. Во главе этих отрядов стояли опытные и надежные военачальники: ветеран многочисленных битв, удачливый и храбрый Ла Гир, маршал Буссак, капитан Потон де Сантрайль. Общее командование осуществлял граф Дюнуа, побочный сын герцога Орлеанского. Молодой, честолюбивый, талантливый, он тогда еще только начинал путь полководца, но успел уже приобрести популярность в армии и народе.

Осада затянулась. Англичане предпринимали частые, но безуспешные атаки на укрепления перед городскими воротами, подвергали город непрерывному артиллерийскому обстрелу, нападали на обозы, подвозившие осажденным продовольствие и боеприпасы. Французы не оставались в долгу, производя частые вылазки и контратаки. Так прошло три месяца.

В начале февраля 1429 г. осажденные получили сильное подкрепление. В город вошел отряд шотландских стрелков, состоявших на службе у дофина; он насчитывал тысячу бойцов. Вместе с ними пришла еще одна рота гасконцев. Теперь четырем с половиной тысячам англичан, стоявшим под стенами Орлеана, противостояли две с половиной тысячи солдат гарнизона и трехтысячное ополчение горожан. На подходе к Орлеану находился также полуторатысячный отряд дворян Оверни, который вел молодой граф Клермонский. При таким соотношении сил французы имели вполне реальную возможность снять осаду и самим перейти в контрнаступление. Но дело обернулось против них.

9 февраля в Орлеане стало известно, что из Парижа идет английский отряд, насчитывающий полторы тысячи рыцарей и солдат, в том числе несколько сот лучников. Его сопровождает большой обоз с продовольствием. Сообщивший об этом Клермон просил французских капитанов выслать ему подмогу, так как он намерен был напасть на англичан и хотел действовать наверняка.

Сразу же по получении этого известия из Орлеана вышли шотландцы, предводительствуемые Вильямом Стюартом, и гасконцы во главе с Ла Гиром, Буссаком и Сантрайлем. Дюнуа со своей ротой двинулся навстречу Клермону еще раньше. Предполагалось, что удар по английскому войску будет нанесен соединенными силами орлеанских отрядов и дворянской конницы Клермона. Исход боя ни у кого сомнений не вызывал: на стороне французов был подавляющий численный перевес (они превосходили противника более, чем в два раза), и им же принадлежала инициатива.

По началу все шло как нельзя лучше. Утром 12 февраля отряды, вышедшие из Орлеана, обнаружили англичан у деревни Рувре-Сен-Дени, близ Арженвиля. Французские капитаны решили немедленно атаковать растянувшееся на марше английское войско. Но в тот самый момент, когда их люди изготовились для атаки и ждали сигнала к ее началу, подоспел гонец с письмом от Клермона: граф сообщал, что подойдет с минуты на минуту, и категорически запрещал начинать бой без него. В этот день его посвятили в рыцари, и он жаждал немедленной и легкой славы.

Французы замешкались, и благоприятный момент был упущен. Противник перестроился в боевой порядок. Его конница укрылась за заграждением из обозных возов, перед которым вырос густой частокол. Вперед выдвинулись лучники.

В два часа пополудни Дюнуа, не дождавшись Клермона, приказал трубить атаку. Первой пошла шотландская пехота, но полегла почти вся под градом стрел. Такая же участь постигла и гасконскую роту. Захлебнулась атака конницы, которую повел сам Дюнуа. А когда из-за укрытия вылетели на свежих конях английские рыцари, французское войско обратилось в паническое бегство.

А Клермон так и не вступил в сражение. Увидев, что дело приняло скверный оборот, он повернул назад и ушел в Орлеан. Туда же вернулись остатки войска Дюнуа.

Сражение при Рувре - англичане назвали это сражение "битвой селедок", потому что их обоз вез главным образом соленую рыбу, - резко изменило соотношение сил в пользу осаждающих. Положение осложнилось еще и тем, что в Орлеане начались раздоры между горожанами и солдатами. Горожане решительно отказывались понять, как можно было упустить победу, когда она была так близка, - упустить ее только потому, что командиры не смогли договориться друг с другом. Они открыто обвиняли Клермона в преступном бездействии и заявили, что не желают кормить из скудных запасов тех, кто забывает о своем долге. Незадачливый полководец был вынужден покинуть город. А вслед за ним потянулись и другие капитаны. Ушел Ла Гир, оставила город рота Сантрайля, увел своих людей Буссак. Капитаны, правда, поклялись перед уходом, что вскоре вернутся и приведут с собой свежие войска. Но их клятвам никто не верил.

Горстка солдат во главе с Дюнуа и необученное городское ополчение - вот все, чем располагали теперь защитники крепости на -Луаре. Положение казалось безнадежным. Англичане смыкали осадное кольцо. Они перерезали дорогу, ведущую к северным Парижским воротам, выстроили против западной стены несколько фортов (бастилий), соединенных глубокими траншеями. Захваченный в первые дни осады форт Турель по-прежнему блокировал город с юга. Орлеан еще не утратил связи с внешним миром, но дело шло к этому: неподалеку от восточных ворот, через которые осуществлялась эта связь, англичане захватили высокий холм Сен-Лу и укрепили его. Все труднее стало подвозить продовольствие, и над осажденным городом нависла угроза голода.

Городские власти уже не помышляли о победе. Они хотели лишь одного: любой ценой спасти свою жизнь и имущество. Муниципалитет направил делегацию к герцогу Бургундскому с предложением взять Орлеан под свою опеку. Это предложение пришлось герцогу по душе, но его попытки договориться с Бедфордом о снятии осады оказались безуспешными. Регент ответил, что он не желает расчищать кустарник для того, чтобы другие ловили в нем птиц.

В осажденном городе все чаще распространялись тревожные слухи. Говорили, что двое именитых горожан завладели ключами от ворот и намерены тайно впустить англичан. Народ роптал и вооружался. Он надеялся ныне только на самого себя. Городское ополчение предприняло несколько отчаянных вылазок.

И вот однажды - это было в марте 1429 г. - осажденные узнали о том, что к дофину пришла девушка, которую зовут Жанной. Она уверяет, что ее избрал господь для того, чтобы снять осаду с Орлеана, короновать дофина в Реймсском соборе, где издавна короновались французские короли, и изгнать англичан из Франции. Она шлет орлеанцам привет и просит их потерпеть еще немного. Скоро она придет им на помощь.