Полибий. Всеобщая история

ОГЛАВЛЕНИЕ

ТРЕТЬЯ КНИГА

Приступ к собственной истории, содержание второй и третьей частей ее (1—5). Рассуждение о причинах II Пунической войны; разница между началом, причиною события и поводом, или предлогом; примеры (6—8). Причины II Пунической войны; наставление автора (9—12). Начало Ганнибаловой войны; покорение Ганнибалом олкадов, ваккеев, почти всей дальней Иберии (13—14). Посольство заканфян к римлянам, посольство римлян к Ганнибалу, в Карфаген (15). Иллирийские дела (16). Положение Заканфы, взятие ее Ганнибалом (17). Иллирийская война римлян с Деметрием Фарским, консул Эмилий, взятие Фара римлянами (18—19). Поведение римлян по взятии Заканфы карфагенянами, римское посольство в Карфагене (20—21). Договоры римлян с карфагенянами с древнейших времен (22—27). Заключение автора о праве римлян в I Пуническую войну, во II Пуническую войну (28—31). Польза всеобщей истории (32). Объявление войны римлянами, приготовления Ганнибала к походу в Италию, медная доска Ганнибала в Лацинии, вестники галлов у Ганнибала, обращение Ганнибала к войскам, переход через Ибер, покорение ближней Иберии, переход через Пиренеи (33—35). Необходимость географических показаний для исторического повествования; три части света (36—38). Владения карфагенян в Ливии; длина пройденного Ганнибалом пути (39). Консулы Публий Корнелий, Тиберий Семпроний, возмущение боев и инсомбров, претор Луций Манлий; отправка римского флота в Иберию, Ганнибал у Родана (40—41). Переправа Ганнибала через Родан, царек Магил из Галлии Цизальпинской у Ганнибала (42—44). Нумидийские разведчики прогнаны Публием Корнелием Сципионом (45). Переправа слонов через Родан, дальнейшее движение Ганнибала, басни о походе Ганнибала (46—48). Возвращение Сципиона в Италию; Ганнибал на острове между реками Роданом и Исарою (49). Подъем Ганнибала на Альпы, трудности пути (50—53). Нисхождение Ганнибала с Альп (54—55). Вступление Ганнибала в Италию, численность уцелевших войск его, прибытие Публия Корнелия Сципиона к реке Паду (56). Трудности ознакомления с далекими странами в прежнее время (57—59). Покорение тавринов Ганнибалом, тревога в Риме, отозвание Тиберия Семпрония из Сицилии (60—61). Жалким видом и положением пленных Ганнибал воодушевляет своих воинов (62—63). Публий Сципион между реками Падом и Тикином, обращение его к войску; конное сражение у Тикина, поражение Сципиона, переход Ганнибала через Пад, присоединение галлов к карфагенянам, отступление Сципиона к Требии, переправа через Требию, соединение с Семпронием (64—68). Взятие Кластидия Ганнибалом, обращение галлов к римлянам за помощью (69). Приготовления Семпрония и Ганнибала к битве, военные хитрости Ганнибала, два консульских войска соединились вместе (70—72). Битва при Требии, поражение римлян (73— 74). Новые вооружения римлян (75). Гней Корнелий Сципион покорил Иберию до реки Ибера, взял Ганнона и Индибила, зимовал в Тарраконе (76).

Консулы Гней Фламиний и Гней Сервилий, зимовка Ганнибала в Цизальпинской Галлии, хитрости Ганнибала, решимость его идти через болота в Тиррению, трудный путь через болота, вторжение Ганнибала в Тиррению (77—80). Важнейшее условие удачи на войне — умение подметить слабые стороны в вожде врагов (81). Опустошение полей Ганнибалом, Фезола, Кортона, Тарсименское озеро, положение его, военные хитрости Ганнибала (82—83). Битва у Тарсименского озера, поражение римлян, поведение сената (84—85). Ганнибал прошел через Умбрию и Пицен к Адриатическому морю, болезни в его войсках; Квинт Фабий выбран диктатором. Марк Минуций — начальником конницы (86—88). Образ действий Квинта Фабия относительно Ганнибала (89). Ганнибал переходит в Самний, в Кампанию, положение и достоинства Кампанской равнины (90—91). Опустошение Кампании Ганнибалом, устроенная Фабием засада в теснине, хитрость Ганнибала, удаление Фабия в Рим (92—94). Дела в Иберии, Гасдрубал, Гамилькар, морская победа Гнея Сципиона над карфагенянами, отправка нового флота в Иберию под командою Публия Сципиона, успешные действия Гнея и Публия Сципионов (95—97). Ибер Абилиг и выдача заложников римлянам (98—99). Взятие Геруния Ганнибалом (100). Удачи Минуция и назначение его вторым диктатором, раздоры между римскими вождями, засада против Минуция (101—104). Минуций спасен Фабием (105). Новые консулы: Луций Эмилий, Гай Теренций, проконсулы Гней Сервилий, Марк Регул, претор Луций Постумий (106). Занятие Ганнибалом кремля Канны, численность римских войск, обращение Эмилия и Ганнибала к своим войскам (107—111). Удрученное настроение римлян, приготовления вождей к битве, битва при Канне (112—115). Поражение римлян, последствия его: отпадение нижней Италии, отчаяние римлян; обращение автора к ближайшему будущему (116—118).

1. В первой книге всего сочинения, за две до настоящей, мы объяснили, что за начало собственной истории принимаем войны союзническую, Ганнибалову и сверх того войну за Койлесирию. Равным образом в той же книге мы изложили причины, по которым возвращались ко временам более ранним, и составили две предшествующие книги. Теперь мы попытаемся рассказать обстоятельно  1 как самые войны, выше упомянутые, так и те причины, какие вызвали их и придали им столь важное значение; но прежде скажем несколько слов о предмете самой истории. Совокупность всего, о чем мы вознамерились писать, составляет единый предмет и единое зрелище, именно: каким образом, когда и почему все известные части земли подпали под власть римлян. Так как событие это имеет известное начало, приуроченное к определенному времени, и завершение его признано всеми, то мы находим полезным поименовать вкратце и предварительно отметить важнейшие части этого события, лежащие между началом его и окончанием. По нашему мнению, этим способом вернее всего будет подготовлен любознательный читатель к надлежащему пониманию целого задуманного нами труда. Ибо предварительное ознакомление с целым много помогает уразумению частей; с другой стороны, знакомство с частностями много содействует пониманию целого, почему мы и считаем наилучшим этот двоякий способ изложения и обозрения  2 и, согласно с ним, сделаем вступительный очерк собственной истории. Общий план сочинения и пределы его мы уже начертали. Что касается содержащихся в нем частей, то помянутые выше войны составляют начало, а падение Македонского царства конец и завершение, промежуточное время между началом и окончанием в пятьдесят три года обнимает собою столько важных событий, как никакой другой равный период времени  3 . Начав со сто сороковой олимпиады, мы будем держаться в изложении отдельных событий следующего приблизительно порядка.

2. Объяснив причины возникновения названной выше войны между карфагенянами и римлянами, известной под именем Ганнибаловой, мы расскажем о том, каким образом карфагеняне вторглись в Италию, сокрушили владычество римлян и, повергнув их в сильное опасение за собственное существование и за отечество, неожиданно возымели смелую надежду овладеть с первого набега самым Римом. Вслед за сим мы попытаемся выяснить, каким образом в то же самое время Филипп Македонский по окончании войны с этолянами и по устроении дел эллинов вознамерился принять участие в делах карфагенян, каким образом возникла вражда между Антиохом  4 и Птолемеем Филопатором  5 , перешедшая в войну из-за Койлесирии; каким образом родосцы  6 и Прусий  7 начали вместе войну против византийцев и принудили их отказаться от дани, которую те взимали с кораблей, плывущих в Понт. Остановившись на этом месте, мы рассмотрим государственное устройство римлян и в связи с ним покажем, что особенности государственного строя их наибольше содействовали не только установлению владычества над италийцами и сицилийцами, подчинению иберов и кельтов, но также осуществлению замысла их покорить весь мир, раз карфагеняне были побеждены в войне. Вместе с этим мы в виде отступления разъясним падение могущества Гиерона Сиракузского. Сюда мы присоединим смуты в Египте и расскажем, каким образом со смертью царя Птолемея * Антиох и Филипп согласились разделить между собою царство юного еще владыки, каким образом Филипп приступил к коварному захвату Эгейского моря  8 , Карии  9 и Самоса  10 , а Антиох — Койлесирии и Финикии  11 .

3. Затем после сжатого изложения военных подвигов римлян и карфагенян в Иберии, Ливии и Сицилии мы вслед за переменою места событий перенесем наш рассказ целиком в эллинские страны. Рассказав морские сражения Аттала и родосцев с Филиппом, а также войну римлян и Филиппа, как она была ведена, какими военачальниками и чем кончилась, мы в дополнение к этому упомянем об озлоблении этолян, побудившем их призвать Антиоха из Азии и поднять войну против ахеян и римлян. Сообщив причины этой войны и переход Антиоха в Европу, мы прежде всего выясним, каким образом он был изгнан из Эллады, потом, каким образом после поражения потерял всю Азию по сю сторону Тавра  12 , в-третьих, каким образом римляне смирили наглость галатов и подготовили для себя никем не оспариваемое владычество над Азией, а жителей по сю сторону Тавра избавили от страха перед варварами и наглостью галатов. После этого мы представим читателю бедствия этолян и кефалленян  13 , изложим войны Эвмена  14 против Прусия и галатов, а также войну, которую вел Эвмен вместе с Ариарафом  15 против Фарнака  16 . Вслед за сим мы упомянем о восстановлении согласия и порядка у пелопоннесцев, а также об усилении государства родосцев, потом в кратких чертах дадим обозрение всех этих событий, а в заключение всего расскажем о походе в Египет Антиоха, прозванного Эпифаном, о Персеевой войне и о падении Македонского царства. Из всего этого вместе с тем видно будет, каковы были средства римлян в каждом отдельном случае, с помощью коих они покорили своей власти всю обитаемую землю.

4. Если по успехам или неудачам можно составить себе надлежащее суждение о недостатках или же, напротив, о достоинствах людей и учреждений, то мы обязаны остановиться здесь и, согласно первоначальному плану, закончить историческое повествование названными в конце событиями. Действительно, ими закончился пятидесятитрехлетний период времени, завершились рост и преуспеяние римского владычества. Кроме того, казалось, все единодушно признавали теперь необходимость повиновения римлянам и покорности их велениям. Однако суждения, построенные только на исходе сражений, как о победителях, так и о побежденных, не безошибочны, потому что многие по достижении величайших, как казалось, успехов, навлекли на себя величайшие бедствия неумелым пользованием удачами; с другой стороны, есть немало и таких, которые сумели мужественно перенести бедствия и часто обращали их на пользу себе. Поэтому нам следует дополнить описание упомянутых выше событий изображением последующего поведения победителей и того, как они пользовались своею властью над миром, а также выяснить поведение и чувства остальных народов по отношению к повелителям; кроме того, следует изложить стремления и наклонности, преобладавшие и господствовавшие у отдельных народов в частной жизни и в делах общегосударственных. Это изложение покажет со всею ясностью ныне живущим поколениям, должно ли им избегать, или, напротив, искать владычества римлян, а потомкам поможет решить вопрос, достойно ли владычество их похвалы и соревнования или же осуждения. Главным образом в этом и состоит польза нашей истории для настоящего и будущего. Ни повелители, ни повествователи о них не должны видеть конечной цели в победе и подчинении себе других. Ибо ни один здравомыслящий человек не ведет войны с соседями только ради того, чтобы одолеть в борьбе своих противников, никто не выходит в море только для того, чтобы переплыть его, никто не усваивает себе наук и искусств только из любви к знанию. Напротив, все и всеми делается только ради удовольствия, почета или выгод, доставляемых теми или иными действиями. Поэтому конечная цель и настоящей истории будет состоять в ознакомлении с состоянием отдельных государств, которое наступило по окончании борьбы и после покорения мира под власть римлян до возобновившихся потом смут и волнений.

Описывать это последнее состояние, как бы начало особой истории, побуждают меня важность и необычайность совершившихся тогда перемен, тем более что я не только был очевидцем большинства событий, но и участвовал в них и даже направлял их  17 .

5. В эту-то упомянутую выше пору волнений римляне вели войну с кельтиберами  18 и ваккеями  19 ; а карфагеняне с царем ливиян Масанасою  20 ; тогда же в Азии вели войну друг против друга Аттал  21 и Прусий, а царь каппадокиян Ариараф  22 , лишенный власти Орофернесом при содействии царя Деметрия  23 , снова приобрел родительскую власть, сын Селевка Деметрий посте двенадцатилетнего царствования в Сирии вместе с властью потерял и жизнь, когда ополчились вместе прочие цари. Тогда же римляне признали невиновными тех эллинов, кои были заподозрены со времени Персеевой войны, и отпустили их на родину  24 . Вскоре после этого они напали на карфагенян сначала с целью принудить их к перемене местожительства, а впоследствии ради полного истребления  25 по причинам, которые я сообщу ниже. Единовременно с этими событиями, когда македоняне разорвали дружбу с римлянами, а лакедемоняне отложились от Ахейского союза, началось и тут же кончилось общее несчастие целой Эллады  26 . Таков приблизительно наш план, и требуется милость судьбы для того, чтобы за время нашей жизни осуществить его до конца. Впрочем, я убежден, что, если по слабости человеческой я подвергнусь какой-либо случайности, задача эта не останется невыполненною по недостатку способных к тому людей; напротив, многие будут увлечены прелестью предмета и постараются привести этот план в исполнение. Теперь, когда значительнейшие события перечислены нами вкратце согласно желанию дать читателям представление о целой истории  27 , как общее, так и по частям, пора нам, памятуя нашу задачу, обратиться к началу самого повествования.

6. Некоторые историки Ганнибаловых подвигов, руководимые желанием объяснить нам причины, по которым возникла помянутая выше война  28 между римлянами и карфагенянами, называют первою причиною осаду Заканфы  29 карфагенянами, второю — переход карфагенян вопреки договору через реку, именуемую у туземцев Ибером. Я назвал бы эти события началом войны, но никак не причинами, разве и переход Александра в Азию  30 называть причиною войны его с персами, а высадку Антиоха в Деметриаде  31 считать причиною войны его с римлянами; но и то и другое равно неправдоподобно и неверно. И в самом деле, кто же может почитать события эти причинами многочисленных приготовлений к войне с персами, какие задолго до них сделаны были Александром и делались в немалых размерах Филиппом за время его жизни, а равно и тех вооружений, какие делались этолянами против римлян еще до прибытия Антиоха? Но подобным образом выражаются люди, не различающие, что такое начало, чем оно отличается от причины и повода, и не понимающие, что причина и повод занимают во всем первое место, а начало лишь третье. Со своей стороны началом всякого предприятия я называю первые шаги, ведущие к выполнению принятого уже решения, тогда как причины предшествуют решениям и планам: под ними я разумею помыслы, настроение, в связи с ними расчеты, наконец, все то, что приводит нас к определенному решению или замыслу. Сказанное выше станет яснее из нижеследующего. Так, всякому легко понять, каковы были настоящие причины войны против персов и из чего она возникла. Первою причиною было возвращение эллинов с Ксенофонтом из верхних сатрапий, когда они прошли через всю враждебную им Азию  32 , и ни один из варварских народов не отважился противостоять им. Второю причиною был переход лакедемонского царя Агесилая  33 в Азию, где он не встретил серьезного противодействия своему наступлению и, если вынужден был возвратиться ни с чем, то только вследствие смут в Элладе. Филипп  34 сообразил все это и заключил, что персы трусливы и беспечны; с другой стороны, он принимал во внимание искусство свое и македонян в военном деле, а также размеры и достоинство предстоявшей военной добычи; кроме того, он стяжал себе общее расположение эллинов и поэтому под тем предлогом, что желает отмстить персам за нанесенную эллинам обиду, стремился начать войну и заготовлял все нужное к выполнению замысла. Таким образом, причинами войны против персов должно считать обстоятельства, названные на первом месте, предлогом — то, что поименовано дальше, и началом — переход Александра в Азию.

7. Что касается войны между Антиохом и римлянами, то причиною ее бесспорно должно считать озлобление этолян. Ибо они почитали себя многократно обиженными со стороны римлян по окончании войны с Филиппом, а потому не только призвали Антиоха, о чем сказано мною выше, но готовы были все сделать и претерпеть из чувства злобы, овладевшего ими с того времени  35 . Предлогом должно считать освобождение эллинов, о каковом этоляне возвещали нелепо и лживо, с Антиохом во главе обходя эллинские города; началом войны была высадка Антиоха в Деметриаде.

Я дольше остановился на различении этих слов не ради осуждения историков, но с целью помочь любознательным читателям. В самом деле, какая польза больному от врача, который не знает причин различных состояний тела? Какая польза от государственного человека, который не в силах сообразить, каким образом, почему и откуда возникают те или другие события? Как тот врач наверное никогда не применит к телу надлежащего лечения, так и государственный человек без упомянутых выше знаний будет совершенно бессилен справиться с событиями. Вот почему с величайшею осмотрительностью следует отыскивать прежде всего причины каждого события, ибо часто незначительные обстоятельства ведут к событиям первостепенной важности, а всякое зло наилегче устранить при первых приступах и проявлениях.

8. Римский историк Фабий утверждает, что причиною войны с Ганнибалом было корыстолюбие и властолюбие Гасдрубала вместе с обидою, нанесенною заканфянам. Ибо, говорит он, Гасдрубал, достигнув сильной власти в Иберии, по возвращении в Ливию задумал ниспровергнуть учреждения карфагенян и изменить форму правления их в единодержавие; однако первые государственные люди Карфагена, постигнув заранее его замыслы, составили с целью сопротивления заговор. Догадавшись об этом, Гасдрубал, продолжает Фабий, удалился из Ливии и с этого времени управлял делами Иберии по собственному усмотрению, не соображаясь с волею сената карфагенян. Между тем Ганнибал, который с детства был пособником и подражателем Гасдрубала, а теперь наследовал ему в Иберии, управлял делами в духе Гасдрубала. Так и последнюю войну с римлянами он начал по собственному почину наперекор карфагенянам; ибо ни один значительный карфагенянин не одобрял действий Ганнибала относительно города заканфян. Рассказав это, Фабий прибавляет, что по взятии названного только что города явились римские послы в Ливию и объявили, что карфагеняне должны или выдать им Ганнибала, или принять войну. Если спросить историка, не был ли этот момент наиболее благоприятным для карфагенян, и не должны ли были они, по его же словам, недовольные поведением с самого начала, считать справедливейшим и полезнейшим для себя делом внять тогда же требованиям римлян, выдать им виновника обид, благовидным способом, чужими руками уничтожить общегосударственного врага, а стране доставить спокойное существование, отстранив от нее угрожающую войну, и ценою одного только постановления подвергнуть виновного заслуженному наказанию, — если спросить об этом историка, какой ответ дал бы он? Наверное, никакого. Ибо карфагеняне были слишком далеки от чего-либо подобного: в течение семнадцати лет они вели войну согласно намерениям Ганнибала и кончили ее только тогда, когда истощены были последние средства и опасность угрожала их родному городу и самому их существованию.

9. С какою целью я упомянул о Фабии и его сочинении? Не из боязни того, как бы его рассказ не был принят кем-либо с доверием, ибо нелепость его очевидна для читателей сама по себе и без моих объяснений, но для того, чтобы напомнить людям, которые возьмут в руки его сочинение, что следует обращать внимание не на имя писателя, но на содержание его сочинения. Ибо иные читатели обращают внимание не на то, что пишется, а на личность пишущего, и зная, что писатель был современником описываемых событий и членом римского сената, по тому самому принимают всякое известие его за достоверное. Я же утверждаю, что хотя и не должно пренебрегать показаниями этого историка, однако не следует считать его непогрешимым, напротив, читатели обязаны составлять свои суждения на основании самых событий.

Как бы то ни было, первою причиною войны между римлянами и карфагенянами — здесь мы уклонились в сторону — должно считать чувство горечи в Гамилькаре, по прозванию Барке, родном отце Ганнибала. Мужество его не было сломлено сицилийской войной, так как он находил, что сохраненные им в целости войска у Эрикса одушевлены теми же чувствами, как и он сам; что договор он принял после поражения карфагенян на море, только уступая обстоятельствам, в душе же он оставался верен себе и постоянно выжидал случая для нападения. Таким образом, если бы не случилось восстание наемников против карфагенян, то Гамилькар немедленно начал бы готовиться к новой войне, насколько от него зависело. Но, будучи захвачен внутренними смутами, он обратил свои силы на них.

10. Когда после усмирения помянутого выше восстания римляне объявили карфагенянам войну, эти последние вначале соглашались на все в надежде победить противника своею правотою, как мы говорили об этом в предыдущих книгах  36 . Помимо этого невозможно правильно понять ни то, что говорится нами теперь, ни то, что будет следовать ниже. Но римляне не принимали в уважение их справедливых заявлений, и карфагеняне под давлением обстоятельств неохотно удалились из Сицилии, ибо бессильны были оказать какое-либо сопротивление; они согласились уплатить сверх выданных раньше новые тысячу двести талантов, лишь бы в тогдашнем положении избежать войны. Это мы должны считать второю, притом важнейшею причиною начавшейся впоследствии войны; ибо к личному недовольству Гамилькара прибавилось теперь раздражение сограждан, и потому лишь только укрощением восставших наемников обеспечено было спокойное существование родины, Гамилькар немедленно обратил свои помыслы на дела Иберии, где рассчитывал изыскать средства для войны с римлянами. Следовательно, третьей причиною войны следует считать успехи карфагенян в иберийских делах, потому что, полагаясь на тамошние войска, они смело начинали названную выше войну.

11. Что возникновение второй войны было подготовлено большею частью Гамилькаром, хотя он умер за десять лет до начала ее, доказательств тому можно, пожалуй, найти много; но для удостоверения сказанного достаточно будет и нижеследующего. В то время, как Ганнибал, вконец сраженный римлянами, покинул отечество и проживал у Антиоха  37 , римляне, тогда уже постигавшие замыслы этолян, отправили посольство к Антиоху, желая разгадать планы царя. Послы видели сочувствие Антиоха этолянам и готовность его на войну с римлянами, а потому оказывали Ганнибалу знаки внимания и старались навлечь на него подозрение Антиоха, что и случилось на самом деле. С течением времени подозрительность царя к Ганнибалу все усиливалась, пока, наконец, не представился им случай объясниться открыто по поводу затаенного отчуждения. При этом Ганнибал приводил многое в свою защиту, но, видя, что слова его мало действуют, рассказал в заключение приблизительно следующее: в то время как отец его собирался перейти с войском в Иберию, ему было девять лет, и когда отец приносил жертву Зевсу, он стоял у жертвенника  38 . «Когда жертва дала благоприятные знамения, богам сделаны были возлияния и исполнены установленные действия, отец велел остальным присутствовавшим при жертвоприношении удалиться на небольшое расстояние, а меня подозвал к себе и ласково спросил, желаю ли я идти в поход вместе с ним. Я охотно изъявил согласие и по-детски просил его об этом. Тогда отец взял меня за правую руку, подвел к жертвеннику, приказал коснуться жертвы и поклясться, что я никогда не буду другом римлян». Антиох знал теперь истину, а Ганнибал просил его довериться ему спокойно и считать его своим надежнейшим союзником до тех пор, пока он замышляет что-либо враждебное римлянам. Напротив, если Антиох примирится с римлянами или войдет в дружбу с ними, тогда ему не будет нужды дожидаться клеветы, но самому относиться недоверчиво и осторожно; он же сделает против римлян все, что только в его силах.

12. Выслушав Ганнибала и убедившись в его искренности и правдивости, Антиох перестал подозревать его. Мы имеем в этом неоспоримое свидетельство ненависти Гамилькара к римлянам и настроения его вообще; так оно, впрочем, проявилось и на самом деле. Действительно, зятю своему Гасдрубалу и родному сыну Ганнибалу он вселил такую вражду к римлянам, дальше которой нельзя идти. Но Гасдрубал умер слишком рано и не успел проявить своих намерений вполне; напротив, Ганнибалу обстоятельства дали возможность обнаружить со всею ясностью ненависть к римлянам, унаследованную от родителя. Вот почему люди, стоящие во главе государства, обязаны больше всего заботиться о том, чтобы для них не был тайною образ мыслей тех народов, которые или приостанавливают неприязненные действия, или заключают дружественный союз, и различать, есть ли предложение мира только уступка временным обстоятельствам, или последствие смирения гордыни, дабы против одних быть всегда настороже, как против людей, которые выжидают лишь удобного случая, другим же доверять, как покорным подданным или друзьям, и не колеблясь возлагать на них всякого рода поручения. [13.] Таковы были причины Ганнибаловой войны, а началом ее послужило следующее. Карфагеняне с трудом переносили поражение в войне за Сицилию; огорчение их усиливалось, о чем я сказал раньше, судьбою Сардинии и громадностью последней наложенной на них дани. Поэтому лишь только карфагеняне покорили своей власти большую часть Иберии, они готовы были воспользоваться первым удобным случаем для враждебных действий против римлян. По получении известия о кончине Гасдрубала, на которого со смертью Гамилькара возложено было управление Иберией, они сначала ожидали вестей о настроении войска; но когда получено было известие, что войска единодушно выбрали полководцем Ганнибала, карфагеняне тотчас собрали народ и единогласно утвердили выбор войска. Получив власть, Ганнибал немедленно двинулся в поход для покорения народа олкадов  39 . По прибытии к Алфее  40 , сильнейшему городу их, он расположил там свой лагерь; вслед за сим он быстро овладел городом с помощью жестоких и ужас наводящих приступов. После этого остальные города, объятые страхом, сами сдались карфагенянам. Собрав дань  41 с городов, Ганнибал с большими суммами денег прибыл на зимнюю стоянку в Новый город  42 . Великодушным обращением с покоренными, выдачею жалованья своим соратникам и обещаниями наград он стяжал себе глубокое расположение войска и возбуждал в них смелые надежды.

14. В начале следующего лета он снова пошел на ваккеев, внезапным нападением взял Гелмантику  43 , а городом Арбакалою  44 овладел только приступом после продолжительной трудной осады, так как город велик и многолюден, а население его защищалось храбро. После этого на обратном пути Ганнибал подвергся величайшим опасностям, так как карпесии  45 , чуть не самый сильный народ в этих местах, неожиданно напали на него; с ними же соединились и толпы соседних народов, которых возбуждали больше всего олкадские беглецы и подстрекали уцелевшие жители Гелмантики. Если бы карфагеняне принуждены были вступить в правильную битву, то, наверное, потерпели бы поражение. Но Ганнибалу пришла счастливая верная мысль повернуть назад и отступить, причем он защитил себя рекою Тагом  46 , и у переправы через реку дал сражение; кроме реки помогли ему слоны, которых он имел около сорока, так что все предприятие совершено было сверх всякого ожидания так, как он рассчитал. Действительно, варвары во многих местах пытались силою переправиться через реку, причем большая часть их была истреблена при выходе на сушу, ибо вдоль берега шли слоны и, лишь только выходил кто из реки, давили его. Многие были перебиты в самой реке конными воинами, потому что лошадям легче было совладать с течением и потому еще, что конные воины сражались против пеших с высоты. Наконец, воины Ганнибала перешли реку обратно, ударили на варваров и больше ста тысяч человек обратили в бегство. Когда эти народы были побеждены, ни один из народов, живущих по сю сторону реки Ибера, кроме заканфян, не отваживался противостать карфагенянам. Что касается Заканфы, то Ганнибал всячески старался обходить ее, чтобы не подавать римлянам явного повода к войне до тех пор, пока окончательно не покорит своей власти остальные части Иберии: он поступал по правилам и советам отца своего Гамилькара.

15. Между тем заканфяне отправляли в Рим одних послов за другими, как из страха за себя и в ожидании грядущих опасностей, так и потому, что не желали скрывать от римлян достигаемых карфагенянами успехов в Иберии. Много раз римляне оставляли посольства их без внимания, но теперь отправили своих послов для проверки полученных известий. Тем временем Ганнибал покорил народы, против которых направлен был его поход, и с войсками возвратился на зимнюю стоянку в Новый город, служивший для карфагенян в Иберии как бы столицею и царской резиденцией. Здесь он застал уже римских послов, допустил их к себе и выслушал их требования. Римляне заклинали Ганнибала не тревожить заканфян, ибо они состоят под покровительством римлян, не переходить реки Ибера, как было условлено с Гасдрубалом  47 . Ганнибал, как человек молодой, исполненный воинственного жара, счастливый в предприятиях и давно уже питавший враждебные чувства к римлянам, начал жаловаться послам на римлян, как бы в заботливости о заканфянах, на то именно, что незадолго до того во время междоусобицы в Заканфе римляне взяли на себя умиротворение города, а вместо того незаконно казнили нескольких значительнейших граждан, чего он не оставит без отмщения, ибо карфагеняне искони блюдут правило защищать всех угнетенных. В Карфаген же Ганнибал отправил посольство за указанием, что делать, так как заканфяне, опираясь на союз свой с римлянами, обижают некоторые подчиненные карфагенянам народы. Вообще Ганнибал преисполнен был в то время безумного, порывистого гнева. Поэтому о действительных причинах он молчал и подыскивал нелепые предлоги, как обыкновенно поступают люди, одержимые страстью и пренебрегающие требованиями пристойности. Было бы несравненно лучше заявить, что римляне обязаны возвратить карфагенянам Сардинию и отдать тогда же взятую дань: римляне взяли ее несправедливо, воспользовавшись трудным положением карфагенян, — и потом в случае отказа пригрозить римлянам войною. Теперь же Ганнибал умолчал о действительной причине и выдумал несуществующую из-за заканфян; благодаря этому казалось, что он начинает войну не только беспричинную, но и неправую. Римские послы ясно поняли, что война неизбежна, и отплыли в Карфаген, чтобы и там повторить те же требования. Однако они рассчитывали, что воевать будут не в Италии, а в Иберии, и воспользуются городом заканфян, как опорным пунктом для войны.

16. Согласно с этим планом сенат постановил обеспечить себя со стороны Иллирии, ибо предвидел войну трудную, продолжительную, вдали от родины. К тому времени случилось так, что Деметрий из Фара, забыв прежние услуги римлян и относясь к ним презрительно ввиду угрожавших им опасностей раньше от галатов, теперь от карфагенян, возлагал все свои надежды на царский дом в Македонии; ибо он участвовал в войне Антигона  48 против Клеомена и делил с ним опасности. Деметрий начал опустошать и покорять города Иллирии, подчиненные римлянам, вопреки договору вышел в море дальше Лисса с пятьюдесятью судами и опустошил многие Кикладские острова. При виде этого и зная цветущее состояние македонского дома, римляне спешили упрочить свое положение в Восточной Италии и были убеждены, что успеют заблаговременно привести иллирян к покорности и наказать неблагодарного и наглого Деметрия. Однако римляне ошиблись в расчетах, ибо Ганнибал предупредил их и занял город заканфян, а потому приходилось вести войну не в Иберии, но вблизи самого Рима и всей Италии. Тем не менее римляне во исполнение первоначального плана к лету первого года сто сороковой олимпиады отправили на войну в Иллирию Луция Эмилия с войском.

17. Между тем Ганнибал двинулся с войском из Нового города к Заканфе. Город этот лежит  49 на отрогах хребта, простирающегося до моря от границы Иберии и Кельтиберии, стадиях в семи от моря. Жители города имеют в своем владении область, изобилующую всякого рода произведениями и по плодородию превосходящую всю остальную Иберию. Здесь-то расположился лагерем Ганнибал и ревностно повел осаду в ожидании важных выгод, какие завоевание этого города сулило ему в будущем. Действительно, он, во-первых, рассчитывал сокрушить надежды римлян на ведение войны в Иберии; во-вторых, не сомневался, что запугает все тамошние народы и тем сделает иберов уже подчиненных более покорными, а совершенно независимых — более осторожными; всего же важнее было то, что в тылу не оставалось бы больше врагов и он мог безопасно идти вперед. Кроме того, Ганнибал надеялся приобрести этим способом обильные средства для осуществления своих замыслов, воодушевить войска ожиданием добычи, какая достанется на долю каждого, а отправкою добычи в Карфаген снискать себе благоволение остававшихся дома карфагенян. Побуждаемый такого рода соображениями. Ганнибал ревностно вел осаду, причем то подавал пример войску и сам принимал участие в тяжелых осадных работах, то ободрял солдат и смело шел в опасность. Ценою всевозможных лишений и трудов он взял наконец город приступом после восьмимесячной осады. Имея в своих руках множество денег, людей и домашней утвари, Ганнибал берег деньги для собственных предприятий согласно первоначальному расчету, пленных распределил между соратниками по мере значения каждого, а всю утварь немедленно отправил карфагенянам. Благодаря такому способу действия он не обманулся в расчетах и не потерпел неудачи в первоначальных замыслах; напротив, воины шли теперь смелее в битву, карфагеняне готовы были охотно выполнять его требования, а сам он при помощи сделанных запасов мог удовлетворить многим нуждам.

18. В это самое время Деметрий, постигая замыслы римлян, немедленно отправил в Дималу  50 значительный гарнизон с соответствующими припасами; в прочих городах он лишил жизни своих противников и вручил власть друзьям. Сам Деметрий выбрал из своих подданных шесть тысяч храбрейших воинов и стянул их в Фар. Между тем римский военачальник прибыл с войском в Иллирию и заметил, что враги, полагаясь на укрепленность Дималы и средства вооружения, а равно на воображаемую неприступность города, воодушевлены отвагою; поэтому с целью устрашить врагов он решил прежде всего напасть на этот город. Ободрив начальников отдельных отрядов и придвинув осадные машины к городу, он начал осаду; через семь дней взял город приступом и тем быстро поверг неприятелей в уныние. Вследствие этого немедленно из всех городов являлись иллиряне с предложением принять их под покровительство римлян. Консул принимал каждый город на соответствующих условиях, а затем направился морем к Фару на самого Деметрия; однако получил сведение, что город укреплен самой природой, что в нем собралось множество превосходных бойцов, что сверх того Деметрий снабжен припасами и всем нужным для войны, поэтому опасался, что осада города будет трудна и затянется надолго. Принимая во внимание все эти обстоятельства, консул в ожидании благоприятного момента употребил следующую военную хитрость. Ночью со всем войском он подошел к острову, большую часть воинов высадил и поместил в закрытых лесом впадинах, а сам с двадцатью кораблями на следующее утро вошел на виду у всех в гавань, ближайшую к городу. Деметрий, завидев корабли и относясь с презрением к малочисленности врагов, устремился из города к гавани с целью воспрепятствовать высадке неприятеля.

19. Лишь только враги встретились, завязался жестокий бой; из города прибывали все новые и новые подкрепления, пока не вышли на битву все воины. Тогда приблизились к городу незаметными путями те римляне, которые в ожидании этого момента высадились на остров; теперь они заняли сильный холм между городом и гаванью и тем отрезали от города вышедших на помощь воинов. Поняв, в чем дело, Деметрий не думал более о противодействии высадке, собрал своих воинов и после увещания устремился вперед с целью дать правильную битву неприятелям, занявшим холм. При виде решительного стройного наступления иллирян римляне выстроились манипулами и ударили на врага с ожесточением. В это же время те воины, которые высадились на сушу и видели происходящее, стали теснить иллирян с тыла и произвели в их рядах, подвергавшихся нападению со всех сторон, сильное замешательство и беспорядок. Так как одних теснили с фронта, других с тыла, то войско Деметрия обратилось наконец в бегство, причем часть иллирян бежала в город, а большинство рассеялось по острову в непроходимых местах. Деметрий, имевший на случай нужды готовые лодки в нескольких уединенных пунктах, отступил к ним, сел в лодку и с приближением ночи отплыл. Сверх всякого ожидания он благополучно прибыл к царю Филиппу, у которого и прожил остаток дней. Это был человек смелый и отважный, но действовавший необдуманно и наугад. Поэтому и конец Деметрия соответствовал всему поведению его при жизни, именно: по соглашению с Филиппом он попытался было овладеть городом мессенян и погиб во время нападения  51 , которое сделано было легкомысленно и безрассудно. Подробнее мы скажем об этом, когда придет очередь * . Между тем римский консул Эмилий немедленно с первого набега взял Фар и разрушил его, овладел и остальной Иллирией и, все устроив здесь по собственному усмотрению, возвратился в Рим уже в конце лета; вступление его в город сопровождалось блестящим триумфом. Действительно, по мнению римлян, он обнаружил в ведении дела не только искусство, но в большей еще мере и храбрость.

20. По получении римлянами известия о падении города заканфян, наверное, не было совещания о том, начинать ли теперь войну, хотя некоторые историки и утверждают противное; впрочем, они приводят еще и речи обеих сторон, совершая тем самым величайшую нелепость. И в самом деле, возможно ли, чтобы римляне, за год перед тем угрожавшие карфагенянам войною в случае вступления их на землю заканфян, теперь, когда карфагеняне силою взяли этот самый город, стали бы совещаться в собрании, начинать ли войну или нет? И как могут эти историки в одно и то же время изображать и крайне удрученное состояние  52 сената, и рассказывать, что отцы приводили с собою в сенат двенадцатилетних мальчиков, которые участвовали в совещаниях и не должны были ни за что открывать своим родственникам что-либо запретное? Во всем этом нет ни слова правды или правдоподобия, или же судьба сверх прочих благ наделила римлян мудростью с самого рождения. Нет нужды распространяться дольше об исторических сочинениях такого рода, каковы сочинения Херея  53 или Сосила. По моему мнению, они имеют значение и цену не истории, а болтовни брадобрея или простолюдина.

Итак, римляне по получении известия о несчастии заканфян выбрали немедленно послов и со всею поспешностью отправили их в Карфаген с двумя предложениями на выбор. Принятие одного из них должно было принести карфагенянам вместе с имущественным ущербом и позор, принятие другого — послужить началом больших затруднений и опасностей, именно: или карфагеняне должны выдать римлянам Ганнибала и находившихся при нем сенаторов, или римляне объявляли им войну. Когда послы явились в Карфаген, вошли в сенат и представили эти требования, карфагеняне с негодованием выслушивали предложение о выборе; однако выставили из своей среды способнейшего человека и в свою защиту повели такую речь.

21. Договор с Гасдрубалом карфагеняне обходили молчанием, как бы не существовавший вовсе; если даже он и был заключен, то не мог иметь для них никакого значения, как не утвержденный народом. При этом карфагеняне сослались на пример, поданный самими римлянами: в войне за Сицилию римский народ отказался утвердить договор, заключенный Лутацием, хотя Лутаций и принял его на том основании, что договор заключен был без согласия народа. Во всей защите карфагеняне настаивали и опирались на последний договор, состоявшийся в Сицилийскую войну, а в нем, по словам их, не сказано ни слова об Иберии, зато в определенных выражениях обеспечивается неприкосновенность союзников обеих сторон. При этом карфагеняне доказывали, что заканфяне в то время не были союзниками римлян, в подтверждение чего многократно перечитывали договор. Со своей стороны, римляне решительно отказались отвечать на оправдания карфагенян и заявили, что рассуждения о праве и спорных пунктах были возможны до тех пор, пока город заканфян оставался неприкосновенным; но раз он пал жертвою вероломства, карфагеняне обязаны или выдать римлянам виновных и тем ясно для всех доказать как свою непричастность к правонарушению, так и то, что деяние это совершено без их соизволения, или же в случае отказа признать себя соучастниками беззакония  54 . Дальше слишком общих выражений об этом случае предшественники наши не пошли. Однако мы считаем для себя обязательным не оставлять этого пункта без разъяснения, дабы люди, для которых важно и необходимо точное знание настоящего предмета, не впали в ошибку относительно важнейших совещаний, а равно дабы любознательные читатели не были введены в заблуждение невежественными и пристрастными историками и не составили себе ложного представления о деле; напротив, дабы они имели верное понятие о правовых отношениях  55 римлян и карфагенян с самого начала и до наших дней.

22. Первый договор  56 между римлянами и карфагенянами заключен при Луции Юнии Бруте и Марке Горации, первых консулах после упразднения царской власти, при тех самых, которыми освящен был и храм Зевса Капитолийского  57 , то есть за двадцать восемь лет до вторжения Ксеркса в Элладу. Мы сообщаем его в переводе, сделанном с возможною точностью, ибо и у римлян нынешний язык настолько отличается от древнего  58 , что некоторое выражения договора могут быть поняты с трудом лишь весьма сведущими и внимательными читателями. Содержание договора приблизительно следующее: «Быть дружбе между римлянами с союзниками и карфагенянами с союзниками на нижеследующих условиях: римлянам и союзникам римлян возбраняется плыть дальше Прекрасного мыса  59 , разве к тому они будут вынуждены бурею или неприятелями. Если кто-нибудь занесен будет против желания, ему не дозволяется ни покупать что-либо, ни брать сверх того, что требуется для починки судна или для жертвы. В пятидневный срок он обязан удалиться. Явившиеся по торговым делам не могут совершить никакой сделки иначе, как при посредстве глашатая или писца. За все то, что в присутствии этих свидетелей ни было бы продано в Ливии или в Сардинии, ручается перед продавцом государство. Если кто из римлян явится в подвластную карфагенянам Сицилию, то во всем римляне будут пользоваться одинаковыми правами с карфагенянами. С другой стороны, карфагенянам возбраняется обижать народ ардеатов, антиатов, ларентинов, киркеитов, тарракинитов  60 и всякий иной латинский народ, подчиненный римлянам. Если какой народ и не подчинен римлянам, карфагенянам возбраняется тревожить города их; а если какой город они возьмут, то обязуются возвратить его в целости римлянам. Карфагенянам возбраняется сооружать укрепления в Лациуме, и если они вторгнутся в страну как неприятели, им возбраняется проводить там ночь».

23. Прекрасный мыс тот, что тянется перед самым Карфагеном по направлению к северу. Карфагеняне находили нужным воспретить римлянам плавание на длинных * кораблях дальше этого мыса с целью, как мне кажется, воспрепятствовать ознакомлению римлян с местностями Биссатиды  61 и Малого Сиртиса  62 , которые называются у них Эмпориями ** и отличаются высокими достоинствами. Если кто будучи занесен туда против желания бурею или неприятелем будет нуждаться в чем-либо необходимом для жертвы или для поправки судна, карфагеняне дозволяют взять это , но ничего больше, и притом требуют непременного удаления приставших сюда в пятидневный срок. По торговым делам римлянам дозволяется приходить в Карфаген и во всякий другой город Ливии по сю сторону Прекрасного мыса, а также в Сардинию и подчиненную карфагенянам часть Сицилии, причем карфагеняне обещают от имени государства обеспечить каждому право его. Из этого договора явствует, что карфагеняне ведут речь о Сардинии и Ливии, как о собственных владениях; напротив, относительно Сицилии они ясно отличают только ту часть ее, которая находится во власти карфагенян, и договариваются только о ней. Равным образом и римляне заключают договор только относительно Лациума, не упоминая об остальной Италии, так как она не была тогда в их власти.

24. После этого договора они заключили другой  63 , в который карфагеняне включили тирийцев  64 и народ Утики. К Прекрасному мысу прибавляются теперь Мастия и Тарсеий, и они требуют, чтобы дальше этих пунктов римляне не ходили за добычей и не основывали города. Вот каково приблизительно содержание договора: «Быть дружбе между римлянами с союзниками и карфагенянами, тирийцами, народом Утики с союзниками на следующих условиях: римлянам возбраняется ходить по ту сторону Прекрасного мыса, Мастии и Тарсеия  65 как за добычей, так и для торговли и для основания города. Если карфагеняне овладеют в Лациуме каким-либо городом, независимым от римлян, то они могут взять деньги и пленных, а самый город обязаны возвратить. Если какие-либо карфагеняне возьмут в плен сколько-нибудь человек из народа, соединенного с римлянами писаным договором, но не находящегося под властью римлян, карфагенянам возбраняется привозить пленных в римские гавани; если же таковой будет доставлен туда и римлянин наложит на него руку  66 , то пленный отпускается на свободу. То же самое возбраняется и римлянам. Если римлянин в какой-либо стране, подвластной карфагенянам, возьмет воды или съестных припасов, ему возбраняется с этим съестными припасами обижать какой-либо народ, связанный с карфагенянами договором и дружбою. То же самое возбраняется и карфагенянам. Если же случится что-нибудь подобное, обиженному возбраняется мстить за себя; если кто-нибудь учинит это, то деяние его будет почитаться государственным преступлением. В Сардинии и Ливии никому из римлян не дозволяется ни торговать, ни основывать город, ни приставать где-либо, разве для того только, чтобы запастись продовольствием или починить судно. Если римлянин будет занесен бурею, то обязан удалиться в пятидневный срок. В той части Сицилии, которая подвластна карфагенянам, а также в Карфагене римлянину наравне с гражданином предоставляется совершать продажу и всякие сделки. То же самое предоставляется и карфагенянину в Риме».

И в этом договоре карфагеняне опять и с большею еще определенностью заявляют право собственности на Ливию и Сардинию и возбраняют римлянам всякий доступ к ним, напротив, относительно Сицилии они выразительно называют только подвластную им часть ее. Точно так же выражаются римляне о Лациуме, обязывая карфагенян не причинять обид ардеатам, антиатам, киркеитам и тарракинитам. Это — те города, которые лежат при море на границе Латинской земли, в отношении которой и заключается договор.

25. Последний договор до войны карфагенян за Сицилию римляне заключают во время переправы Пирра в Италию. В нем подтверждается все то, что было в прежних договорах, и прибавляются следующие условия: «Если римляне или карфагеняне пожелают заключить письменный договор с Пирром, то оба народа обязаны выговорить себе дозволение помогать друг другу в случае вторжения неприятеля, какая бы из двух стран ни подверглась нападению. Если тот или другой народ будет нуждаться в помощи, карфагеняне обязаны доставить суда ластовые и военные, но жалованье своим воинам каждая сторона обязана уплачивать сама. Карфагеняне обязуются помогать римлянам и на море в случае нужды; но никто не вправе понуждать команду к высадке на сушу, раз она того не желает.

Что касается клятвы, то она должна была быть такого рода: первые договоры карфагеняне утвердили клятвою во имя отеческих богов, а римляне согласно древнему обычаю во имя Юпитера Камня, последний же договор именами Марса и Эниалия  67 . Клятва Юпитером Камнем  68 состоит приблизительно в следующем: утверждающий договор клятвою берет в руку камень и, поклявшись от имени государства, произносит такие слова: «Да будут милостивы ко мне боги, если я соблюду клятву; если же помыслю или учиню что-либо противное клятве, пускай все люди невредимо пребывают на собственной родине, при собственных законах, при собственных достатках, святынях, гробницах, один я да буду повергнут, как этот камень». При этих словах произносящий клятву кидает камень.

26. Договоры такого рода были заключены и по настоящее время сохраняются на медных досках подле храма Капитолийского Юпитера в казнохранилище эдилов  69 . Поэтому не вправе ли каждый подивиться не тому, что историк Филин не знает их, — в этом нет ничего удивительного, ибо и в наше время даже старейшие из римлян и карфагенян, слывущие за людей наиболее пекущихся о государственных делах, даже они не знали их, — но тому, что он каким-то образом и по какой-то неведомой причине решается утверждать противоположное, именно, что по заключенному между римлянами и карфагенянами договору для римлян закрыта была вся Сицилия, а для карфагенян Италия и что римляне нарушили договор и клятву когда впервые переправились в Сицилию ; договора такого не было, и никаких письменных следов чего-либо подобного не существует, хотя Филин определенно высказывает это во второй книге. Об этом же самом мы упоминали во введении к собственной истории, отложив подробности до настоящего случая, ибо весьма многие, доверяясь сочинению Филина, уклоняются в этом вопросе от истины. Как бы то ни было, если кто будет укорять римлян по поводу перехода их в Сицилию за то, что без всяких оговорок они приняли дружбу мамертинов и потом по просьбе их оказали им помощь, невзирая на то, что мамертины поступили вероломно в отношении не только мессенян, но и региян, то упреки его будут основательны, но совершенно ошибочно утверждать, будто римляне самым вступлением в Сицилию нарушили клятву и договор.

27. По окончании войны в Сицилии стороны заключили новый договор на следующих главных условиях: «Карфагеняне обязуются очистить Сицилию и все острова, лежащие между Италией и Сицилией. Союзники той и другой стороны должны быть обоюдно неприкосновенны. Ни одна сторона не вправе во владениях другой приказывать что-либо, возводить какое-либо общественное здание, набирать наемников, вступать в дружбу с союзниками другой стороны. В десятилетний срок карфагеняне обязуются уплатить две тысячи двести талантов и теперь же внести двести. Всех пленников карфагеняне обязуются возвратить римлянам без выкупа». Впоследствии по окончании Ливийской войны римляне, постановив было объявить войну карфагенянам, внесли в договор дополнительные условия такого рода: «Карфагеняне обязуются очистить Сардинию и уплатить сверх условленных прежде тысячу двести талантов», как сказано мною выше. Кроме поименованных раньше договоров, заключен был новый с Гасдрубалом; по смыслу его карфагеняне не вправе переходить реку Ибер для военных целей. Таковы договоры, состоявшиеся между римлянами и карфагенянами с самого начала до времен Ганнибала.

28. Если в переходе римлян в Сицилию мы не находим нарушения клятвы, то нельзя, пожалуй, указать основательного повода или уважительной причины другой войны  70 , которая привела к договору о Сардинии. Несомненно, карфагеняне вынуждены были временным положением в противность всякому праву очистить Сардинию и уплатить названную выше сумму денег. Ибо жалоба римлян на карфагенян за то, что во время Ливийской войны они обижали на море торговых людей их, была удовлетворена тем, что римляне получили от карфагенян всех людей, отведенных в карфагенские гавани, и в благодарность за то возвратили без выкупа всех находившихся у них пленных. Подробнее мы говорили об этом в прежней книге  71 .

После этого нам остается по тщательном рассмотрении решить, на которую из сторон падает вина за Ганнибалову войну.

29. Что говорили в то время карфагеняне, мы уже изложили; теперь скажем о том, что говорили римляне. Хотя римляне, раздраженные падением города заканфян, не представили тогда своих оснований, однако о них говорится в среде римлян часто, многими лицами. Первое основание то, что нельзя отвергать договора, заключенного с Гасдрубалом, хотя карфагеняне и осмеливались утверждать противное; ибо при заключении его не было добавлено, как в договоре Лутация: «входит в силу, если угодно будет римскому народу»; но Гасдрубал полномочно заключил договор, в коем значилось, что карфагеняне не вправе переступать Ибер с военными целями. Кроме того, договор относительно Сицилии, как утверждают и карфагеняне, гласил, что «союзники той и другой стороны должны быть обоюдно неприкосновенными», и не только тогдашние союзники, как толкуют карфагеняне, потому что в таком случае, наверное, было бы прибавлено, «что кроме существующих нельзя приобретать новых союзников» или что «вновь приобретенные союзники не включаются в этот договор». Так как ничего этого в договоре вписано не было, то ясно, что оба народа обязывались навсегда оставлять неприкосновенными всех союзников другой стороны, как тогдашних, так и вновь приобретенных. Да это и совершенно понятно. Ибо, наверное, не стали бы народы заключать такого рода договор, который отнимал бы у них самих право приобретать выгодных по обстоятельствам времени друзей или союзников, а по принятии таковых обязывал бы сносить терпеливо причиняемые им обиды. Напротив, главная цель договора для обеих сторон состояла в том, чтобы тогдашних союзников одной стороны не тревожила другая и чтобы одна сторона ни под каким видом не принимала к себе союзников другой. Относительно будущих союзников условлено было то же самое, что «одна сторона не вправе набирать наемников или что-либо приказывать другой в ее владениях или в среде ее союзников; неприкосновенны должны быть все союзники для обеих сторон».

30. Если так, то неоспоримо было и то, что заканфяне за много лет уже до времен Ганнибала отдали себя под покровительство римлян. Важнейшим свидетельством этого, признаваемым и самими карфагенянами  72 , служит то, что по случаю возникших у них междоусобных распрей они возложили замирение их не на карфагенян, хотя эти последние были соседи их и располагали уже делами Иберии, но на римлян, при посредстве которых и восстановили у себя государственный порядок. Таким образом, если причиною войны признавать падение Заканфы, то необходимо согласиться, что начали ее несправедливо карфагеняне вопреки договору Лутация, по силе которого обе стороны обязаны оставлять неприкосновенными союзников друг друга, и вопреки договору Гасдрубала, по которому карфагенянам возбранялось ходить войною за реку Ибер. Наоборот, если причиною войны считать отнятие Сардинии и одновременную с ним денежную дань, то необходимо допустить, что карфагеняне имели достаточное основание объявить Ганнибалову войну, ибо, будучи вынуждены обстоятельствами сделать уступки, они и воспользовались обстоятельствами для того, чтобы отмстить обидчикам.

31. Быть может, некоторые читатели, относящиеся без разбора к подобным предметам, скажут, что мы без нужды входим в подробное рассмотрение этих вопросов. По моему мнению, если бы нашелся такой человек, который является самодостаточным во всяком положении, то для него знание прошлого может быть, пожалуй, хотя и приятным, но не необходимым делом. Однако нет никого, кто бы при слабости человеческой решился утверждать это в отношении ли своих собственных или общественных дел; ибо, каковы бы ни были удачи в настоящем, никто из людей здравомыслящих не может ручаться с уверенностью за будущее. По этой причине, утверждаю я, ознакомление с прошлым не только приятно, но еще более необходимо. Действительно, каким образом найти защитников и союзников тому, кто сам обижен, или родина коего терпит обиду, или побудить других участвовать в осуществлении замыслов тому, кто помышляет о завоеваниях и о наступлении? Далее, каким образом человек, довольный своим настоящим, сумеет побудить других к упрочению его положения и к охранению имеющихся у него благ, если ему совершенно неизвестно прошлое этих людей? Все люди, постоянно применяясь к данным обстоятельствам и принимая на себя личину, говорят и поступают так, что трудно постигнуть настроение каждого, и истина часто бывает слишком затемнена. Напротив, деяния прошлого, проверяемые самим ходом событий, указуют подлинные чувства и мысли каждого народа и научают нас, откуда мы можем ожидать благодарности, услуг, помощи и откуда противоположного этому отношения. Часто во множестве случаев мы можем с помощью прошлого открыть того, кто пожалеет о нас, разделит наше негодование и отмстит за нас, а все это представляет величайшие выгоды для частного человека и для государства. Вот почему и историкам, и читателям истории следует обращать внимание не столько на изложение самых событий, сколько на обстоятельства, предшествующие им, сопровождающие их или следующие за ними. Ибо, если изъять из истории объяснение того, почему, каким образом, ради чего совершено что-либо, достигнута ли была предположенная цель, то от нее останется одна забава  73 , лишенная поучительности; такая история доставит скоропреходящее удовольствие, но для будущего окажется совершенно бесполезною.

32. Должно полагать поэтому, что ошибаются люди, находящие нашу историю неудобною для приобретения и чтения по той причине, что она состоит из многих больших книг. На самом деле несравненно легче приобрести и перечитать сорок книг, как бы сотканных на одной основе, и проследить по ним с достоверностью события Италии, Сицилии, Ливии от времен Пирра до падения Карфагена  74 , а равно непрерывный ряд событий в остальной части земного мира от бегства спартанца Клеомена до битвы ахеян с римлянами на Истме, нежели читать или приобретать сочинения писателей, излагающих эти события по частям  75 . Не говоря уже о том, что сочинения эти по объему гораздо больше наших записок, читатель не может извлечь из них ничего определенного: во-первых, большинство писателей рассказывают об одних и тех же событиях неодинаково; потом, они оставляют в стороне события единовременные с описываемыми, между тем из сравнительного обозрения и обсуждения сопоставленных событий получается иное представление о событиях отдельных, чем из разрозненной оценки; наконец, писатели эти вовсе не могут касаться самого важного в событиях. По нашему мнению, необходимейшие части истории те, в которых излагаются последствия событий, сопутствующие им обстоятельства и особенно причины их. Так мы находим, что Антиохова война зарождается из Филипповой, Филиппова из Ганнибаловой, Ганнибалова из Сицилийской, что промежуточные события при всей многочисленности их и разнообразии, все в совокупности ведут к одной и той же цели. Все это можно понять и изучить только при помощи общей истории, но не из описаний одних войн, каковы Персеева или Филиппова, разве кто-нибудь из читателей вообразит, что предлагаемые этими историками описания одних только сражений дают ему верное понятие о последовательном ходе целой войны. Это совершенно невозможно: насколько изучение отличается от простого чтения, настолько, по моему мнению, наша история превосходит частные повествования.

33. По выслушании защитительной речи карфагенян — здесь мы уклонились в сторону — римские послы ничего не отвечали. Старейший из них указал сенаторам на свою пазуху и прибавил, что здесь он принес войну и мир, вытряхнет и оставит им то или другое, как они прикажут  76 . Царь карфагенян  77 предложил послу вытряхнуть, что им угодно. Лишь только римлянин объявил, что вытряхивает войну, тут же большинство сенаторов воскликнуло, что они принимают войну. Засим сенат и послы разошлись.

Между тем Ганнибал, зимовавший в Новом городе, прежде всего распустил иберов по родным городам их с целью внушить им охоту и ревность к предстоящим предприятиям. Потом, на тот случай, если бы ему самому пришлось отлучиться куда-либо, брату своему Гасдрубалу он дал указания относительно того, как он должен управлять и командовать иберами, как готовиться к войне с римлянами; в-третьих, позаботился о мерах безопасности для Ливии. Далее, руководствуясь верным, мудрым расчетом, он переместил ливийские войска в Иберию, а иберийские в Ливию и тем соединил обе части войск узами взаимной верности. В Ливию перешли терситы, мастианы, кроме того, ореты и олкады  78 . Из этих племен набрано было всего тысяча двести человек конницы и тринадцать тысяч восемьсот пятьдесят пехоты. Сверх этого числа было восемьсот семьдесят человек балиарян  79 . Настоящее имя их пращники; употребление пращи дало одинаковое название как народу, так и занимаемому им острову. Большую часть поименованных выше войск Ганнибал послал в ливийские Метагонии  80 , а некоторых назначил в самый Карфаген. Из так называемых метагонитских городов он отрядил в Карфаген другие четыре тысячи пехоты, которые должны были служить заложниками и вместе подкреплением ему. В Иберии Ганнибал оставил брату Гасдрубалу пятьдесят пятипалубных кораблей, два четырехпалубных и пять трирем; из них вооружены были командою тридцать два корабля пятипалубных и все пять трирем. Конницы оставил он четыреста пятьдесят человек ливио-финикиян  81 и ливиян, триста лергетов  82 , тысячу восемьсот нумидян, именно: массолиев, массайсилиев, маккоев  83 и живущих при океане мавров  84 ; пехоты оставил одиннадцать тысяч восемьсот пятьдесят человек ливиян, триста лигистян, пятьсот балиарян и двадцать одного слона.

Не следует удивляться, что мы с такими подробностями перечислили распоряжения Ганнибала в Иберии, каких едва ли можно бы ожидать даже от того, кто сам делал все эти распоряжения, не следует также спешить с упреком, будто мы уподобляемся историкам, под видом истины предлагающим ложь. Дело в том, что в Лацинии  85 мы нашли этот перечень войск на медной доске, изготовленной по приказанию Ганнибала в бытность его в Италии, и признали, что начертанный на ней список вполне достоверен, почему и решились воспользоваться этими показаниями.

34. Приняв все меры безопасности относительно Ливии и Иберии, Ганнибал нетерпеливо поджидал отправленных к нему кельтами послов. Он собрал точные сведения и о плодородии страны у подошвы Альп и по реке Паду, и о количестве населения ее, а также о военной отваге тамошнего народа, наконец, что самое важное, о присущей ему ненависти к римлянам со времени войны, о которой мы сообщали в предыдущей книге с целью подготовить читателей к предстоящему теперь рассказу. Вот почему сюда обращены были его надежды, и он давал всевозможные обещания через послов, поспешно отправленных к кельтским владыкам, обитающим по сю сторону Альп и в самих Альпах. Ганнибал был убежден, что тогда только в состоянии будет вынести войну с римлянами в Италии, когда ему удастся заранее преодолеть все трудности пути, прибыть в названные выше страны и приобрести в кельтах помощников и союзников в задуманном деле. Когда прибыли вестники и объявили о благоволении и ожиданиях кельтов, а также о том, что переход через Альпы слишком труден, хотя не невозможен, Ганнибал к началу весны стянул свои войска из зимних стоянок. Незадолго перед тем получены были известия о положении дел в Карфагене. Ободренный ими и преисполненный уверенности в сочувствии граждан, он стал теперь открыто воспламенять войска к борьбе с римлянами, причем рассказал, с какою дерзостью римляне требовали выдачи его и всех военных вождей, говорил им о высоких достоинствах страны, в которую они придут, о благорасположении и союзе кельтов. Полчища с восторгом приняли его речь; Ганнибал похвалил их за это, назначил определенный день для выступления в поход и распустил собрание.

35. Покончив со всем этим на зимней стоянке и приняв достаточные меры для охранения целости Ливии и Иберии, Ганнибал в назначенный день выступил в поход, имея с собою около девяноста тысяч пехоты и тысяч двенадцать конницы. По переходе через реку Ибер он покорил народы илургетов  86 и баргусиев, а также эреносиев и андосинов до так называемой Пирены  87 . Подчинив все эти народы своей власти и взяв приступом некоторые города, хотя и скорее, чем можно было ожидать, но лишь после многих жестоких сражений и с большими потерями в людях, Ганнибал оставил Ганнона правителем всей страны, что по сю сторону реки Ибера, и дал ему неограниченную власть над баргусиями: этим последним он доверял менее всего по причине сочувствия их римлянам. Из своих войск Ганнибал отделил Ганнону десять тысяч пехоты и тысячу конницы; ему же оставил и все припасы войск, вместе с ним выступивших в поход. Такое же количество войска он отпустил на родину с целью иметь друзей в покинутых дома народах, вместе с тем внушить остальным надежду на возвращение к своим очагам, наконец с целью расположить к походу всех иберов не только тех, которые шли с ним, но и остающихся дома, на тот случай, если когда-либо потребуется их помощь. Остальное войско, таким образом облегченное, он повел за собою, именно: пятьдесят тысяч пехоты  88 и около девяти тысяч конницы; перевалил с ним через так называемые Пиренейские горы к месту переправы через реку, именуемую Роданом. Войско его отличалось не столько многочисленностью, сколько крепостью здоровья, и было превосходно испытано в непрерывных битвах в Иберии.

36. Дабы изложение наше не осталось совершенно непонятным для читателей, не сведущих в этих странах, нам необходимо рассказать, откуда вышел Ганнибал, сколько и какие страны были пройдены им, и в какие местности Италии он прибыл. Мы должны сообщить, впрочем, не одни только имена стран, рек и городов, как поступают некоторые историки, воображая, что этих сведений достаточно для ясного понимания каждого предмета. По моему мнению, наименованием местностей известных очень много облегчается запоминание описания; относительно же совершенно неизвестных местностей перечисление имен имеет так же мало значения, как и употребление непонятных слов и нечленораздельных звуков  89 . Так как мысль не имеет никакой опоры и не может приурочить известие к чему-либо знакомому, то рассказ получается беспорядочный и совершенно непонятный. Вот почему необходимо изыскать средство, при помощи которого можно будет в повествовании о предметах неизвестных давать читателю в руководство представления по мере возможности верные и близкие ему.

Первое и важнейшее знание, общее всем людям, есть деление и упорядочение обнимающего нас небесного свода, благодаря чему все мы, если хоть немного возвышаемся над толпою  90 , различаем восток, запад, юг и север. Второе знание то, благодаря которому мы помещаем различные части земли под одним из поименованных выше делений и всегда к какому-нибудь из них умственно приурочиваем упоминаемую страну, таким образом страны неизвестные и никогда не виденные низводим к понятиям знакомым и привычным.

37. Если эти понятия имеют значение для всей земли, то нам остается на основании их разделить по тому же способу и известную нам землю и тем привести читателей к правильному представлению о ней. Известная нам земля делится на три части  91 , коим соответствуют три наименования: одну часть ее называют Азией, другую Ливией, третью Европой. Границами этих стран служат реки Танаис  92 и Нил, а также пролив у Геракловых Столбов. Между Нилом и Танаисом лежит Азия, помещаясь под небесным пространством между летним востоком * и югом. Ливия лежит между Нилом и Геракловыми Столбами, находясь под южным делением небесного свода и следующим за ним зимним западом ** до равноденственного запада, что у Геракловых Столбов. Эти обе страны, говоря вообще, занимают пространство к югу от нашего моря  93 в направлении с востока на запад. Европа лежит против них к северу, простираясь без перерыва с востока к западу. Важнейшая и обширнейшая часть ее лежит под самым севером, между реками Танаисом и Нарбоном  94 , протекающим недалеко к западу от Массалии и устьев реки Родана, которыми эта последняя изливается в Сардинское море. Начиная от Нарбона и в окрестностях его живут кельты до так называемых Пиренейских гор, тянущихся непрерывно от нашего моря до наружного. Остальная часть Европы, простирающаяся от названных гор на запад до Геракловых Столбов, омывается нашим морем и наружным; та страна ее, которая тянется вдоль нашего моря до Геракловых Столбов, называется Иберией, а та, которая лежит вдоль наружного моря, именуемого Великим, не имеет общего названия, так как стала известною лишь с недавнего времени. Населена она варварскими многолюдными племенами, о которых подробнее будем говорить после.

38. Относительно Азии и Ливии, в той части гор, где они соприкасаются между собою в пределах Эфиопии  95 , никто до нашего времени не может сказать с достоверностью, образуют ли они дальше по направлению к югу непрерывный материк, или омываются морем. Точно так же неизвестным до настоящего времени остается пространство между Танаисом и Нарбоном к северу; быть может, будущие старательные изыскания поведают о нем что-либо, а все то, что говорится об этих странах, должно считать плодом невежества пишущих и баснями. Вот сведения, предлагаемые мною с тою целью, дабы сделать рассказ мой хоть сколько-нибудь понятным для людей, незнакомых с этими странами, дабы они могли руководствоваться делениями свода небесного и с помощью хотя бы общих понятий следить за нашим рассказом и иметь какую-либо опору  96 . При созерцании предметов мы привыкли поворачиваться лицом всякий раз к тому, на что нам указывают; подобным образом мы должны всегда обращать и направлять наш мысленный взор к тем странам, которые упоминаются в повествовании.

39. Покончив с этим, возвратимся к продолжению начатого рассказа. В это время карфагеняне владели всеми частями Ливии, обращенными к внутреннему морю, от жертвенников Филена  97 , что у большего Сиртиса, до Геракловых Столбов. Длина этого морского побережья свыше шестнадцати тысяч стадий. Переправившись через пролив у Геракловых Столбов, они завладели также всей Иберией до тех скал, которые составляют оконечность Пиренейских гор у нашего моря; горы эти разделяют иберов и кельтов. Названные скалы отстоят от пролива, что у Геракловых Столбов, тысяч на восемь стадий, именно: от Столбов до Нового города, некоторыми именуемого Новым Карфагеном, откуда Ганнибал начал поход свой в Италию, считается три тысячи стадий  98 ; от Нового города до реки Ибера две тысячи шестьсот; от Ибера до Эмпория  99 тысяча шестьсот стадий; отсюда до переправы через Родан около  100 тысячи шестисот; теперь это последнее расстояние измерено римлянами в шагах и старательно обозначено в расстояниях по восьми стадий  101 . Путь от переправы через Родан вдоль самой реки по направлению к источникам до начала прохода через Альпы в Италию тысяча четыреста стадий, засим остается самый перевал через Альпы в тысячу двести стадий; пройдя его, Ганнибал вступал в равнины Италии по реке Паду. Таким образом, ему нужно было пройти от Нового города всего около девяти тысяч стадий. Что касается длины пройденного расстояния, то теперь он прошел почти половину всего пространства; в отношении же трудностей пути ему оставалось еще больше половины.

40. Итак, Ганнибал намеревался переходить через Пиренейские горы, исполненный страха перед кельтами, самою природою защищенными в своих землях. Тем временем римляне узнали от посланных в Карфаген послов о принятом там решении и о произнесенных речах, а также раньше, чем ожидали, получили известие о переходе Ганнибала с войском через реку Ибер, постановили прежде всего отправить во главе легионов Публия Корнелия в Иберию и Тиберия Семпрония в Ливию. Пока они набирали легионы и делали прочие заготовления к войне, раньше выбранные люди для основания колоний в Галатии спешили привести это дело к концу заблаговременно. Они быстро укрепляли города, поселенцам отдан был приказ быть на местах в тридцатидневный срок, причем на каждую из двух колоний назначалось тысяч по шести человек. Один город основали римляне по сю сторону реки Пада и назвали его Плаценцией  102 , другой по имени Кремону, по ту сторону реки. Лишь только города были заселены, как галаты бои, давно уже готовые изменить союзу с римлянами и только не имевшие удобного к тому случая, теперь воспрянули духом и, возлагая надежды на скорое прибытие карфагенян, о коем извещали их посланцы Ганнибала, отложились от римлян, оставив на произвол судьбы заложников, выданных ими римлянам при окончании прежней войны; мы говорили об этом в предыдущей книге. Бои призвали к участию в восстании инсомбров, соединились с ними благодаря давнему недовольству сих последних против римлян, разорили страну, разделенную по жребию между римскими колонистами, бежавших преследовали до Мутины  103 , римской колонии, и осадили их. В числе запертых в городе римлян было три знатных гражданина, посланных сюда для раздела земли. Один из них — Гай Лутаций, некогда облеченный даже званием консула; два других — бывшие преторы. Когда они потребовали переговоров, бои согласились; но как только римляне выступили вперед, те вопреки уговору схватили их в надежде получить в обмен за них своих заложников. Узнав об этом, претор Луций Манлий, который с войском находился по соседству оттуда, поспешил на помощь к своим. Когда бои узнали о приближении римлян, то устроили засаду в лесах, и как только римляне вступили в покрытые лесом местности, бои со всех сторон ударили на них и многих перебили. Остальные сначала бросились было бежать; но по достижении безлесных местностей  104 они кое-как собрались, так что отступление, хоть и с трудом, совершено было в порядке. Между тем бои, преследовавшие римлян по пятам, заперли и этих в деревне по имени Таннет  105 . По получении в Риме известия о том, что четвертый легион их окружен боями и подвергается жестокой осаде, назначенные для Публия легионы были отправлены на помощь теснимому войску под начальством претора, а тому приказано было стягивать и набирать другое войско у союзников.

41. В таком положении были дела у кельтов с самого начала войны до прибытия Ганнибала, и ход событий был приблизительно таков, каким мы изобразили его раньше и теперь.

Между тем римские консулы по окончании всех приготовлений к собственным предприятиям с наступлением лета отправились с флотом к местам назначения, то есть Публий в Иберию с шестьюдесятью кораблями, Тиберий Семпроний в Ливию со ста шестьюдесятью пятипалубными судами. Судя по тому, с каким ожесточением Семпроний собирался вести войну, сколь значительны были вооружения его в Лилибее, куда он стягивал всех отовсюду, можно было подумать, что, пристав к берегу, он тотчас приступит к осаде самого Карфагена. Публий направился вдоль Лигистики и на пятый день прибыл от Пис к Массалии. Бросив якорь у первого устья Родана  106 , так называемого Массалиотского, он высадил на сушу свои войска; при этом получил известие, что Ганнибал уже переходит через Пиренейские горы, но был твердо убежден, что неприятель еще далеко от него, так как местности те труднопроходимы, а промежуточное пространство густо заселено кельтами. Однако Ганнибал с войсками явился внезапно у переправы через Родан, имея с правой стороны Сардинское море; часть кельтов он склонил на свою сторону деньгами, через земли других пробился с войсками силою. Когда Публий получил весть, что неприятель уже прибыл, он, хотя и не доверял известию, — чересчур скорым казалось ему это прибытие, — однако с целью узнать истину снял войско с судов и устроил совещание с трибунами относительно местности, какую следовало выбрать для сражения с неприятелем. В то же время триста храбрейших конных воинов Публий послал вперед, дав им в проводники и помощники в битве тех кельтов, которые состояли наемниками у массалиотов.

42. Вступив в прилегающую к реке область, Ганнибал немедленно стал готовиться к переправе в таком месте, где река течет еще по одному руслу; лагерь свой он разбил днях в четырех  107 расстояния от моря. Он всякими способами расположил к себе береговых жителей реки и закупил у них все суда из цельного дерева, а также значительное количество лодок, потому что многие из природанских жителей занимаются морской торговлей. От них же он получил отборного дерева, пригодного для сооружения цельных лодок, благодаря чему в два дня изготовлено было бесчисленное множество судов, ибо каждый воин, дабы не нуждаться в другом, старался сам обеспечить себе переправу.

В это время на противоположном берегу собралось множество варваров с целью помешать переправе карфагенян. При виде их Ганнибал решил, что при таких обстоятельствах и ввиду столь значительного количества неприятелей ему нельзя будет ни переправиться силою, ни оставаться на месте, чтобы не подвергнуться неприятельскому нападению со всех сторон. Поэтому на третью ночь он отрядил часть своего войска под начальством Ганнона  108 , сына царя Боамилкара  109 . Воины направились вверх по реке и прошли стадий двести, пока не достигли такого пункта, где река разделяется и образует остров; здесь они остановились. Из брусьев, добытых в ближайшем лесу, частью сколоченных, частью связанных, воины в короткое время снарядили множество плотов, пригодных для предстоявшего дела; на них-то без всякого препятствия воины переправились на другую сторону. Заняв укрепленный самою природою пункт, они остановились на один день, чтобы отдохнуть от недавних трудов и вместе с тем приготовиться, согласно полученному ими приказанию, к ближайшей битве. Ганнибал со своей стороны подобным же образом приготовлял оставшиеся при нем войска. Труднее всего было переправлять слонов, которых насчитывалось у него тридцать семь.

43. Как бы то ни было, на пятую ночь к рассвету воины, ранее переправившиеся через реку, двинулись вдоль нее на варваров, которые расположились насупротив Ганнибала, а этот последний, державший своих солдат наготове, приступил к переправе войска, причем послал на суда вооруженную небольшими щитами  110 конницу, а на цельные лодки самых ловких пехотинцев. В верхней части реки по течению ее поставлены были большие лодки, ниже их помещены легкие, дабы цельные лодки могли переправляться с большею безопасностью, когда почти вся сила течения будет сдержана большими судами. Лошадей они придумали тащить вплавь с кормы, причем один человек с каждой стороны лодки должен был тянуть на поводьях по три-четыре лошади одновременно; таким образом, за один раз переправлено было бы значительное количество лошадей. Завидя эти начинания неприятеля, варвары кинулись из-за окопов в беспорядке и врассыпную в полной уверенности, что им легко будет не допустить карфагенян до высадки на берег. Между тем Ганнибал, лишь только заметил на противоположном берегу приближение своих воинов, которые согласно уговору, дали знать о том дымом, он тотчас приказал всем воинам, получившим это назначение, садиться в лодки и грести с силою против течения. Приказание было быстро исполнено. Когда противники среди криков схватывались друг с другом в лодках и в то же время боролись против течения, а оба войска стояли тут же по обоим берегам реки, причем карфагеняне разделяли тревогу переправлявшихся воинов и с криком бежали вдоль реки, стоявшие против них варвары пели победную песню и требовали битвы — все это представляло зрелище грозное, мучительное  111 . Как раз в то время, как варвары покинули палатки, стоявшие на другом берегу карфагеняне внезапно, сверх всякого ожидания ударили на врага, причем одни из них предали пламени неприятельский лагерь, а большая часть поражала тех, которые следили за переправляющимися. Оборот дела был неожиданный для варваров, и потому одни из них бросались спасать палатки, другие отражали нападающих и вступали в битву с ними. С другой стороны Ганнибал, у которого все шло согласно задуманному плану, немедленно выстроил своих воинов, вышедших на берег первыми, ободрял их и вступал в бой с варварами. Напротив, кельты частью по недостатку порядка, частью вследствие неожиданности происшедшего быстро оборотили тыл и бежали.

44. Таким образом, вождь карфагенян восторжествовал над трудностями переправы и одолел неприятеля; теперь он занялся переправою остававшихся на другой стороне воинов. В короткое время переправив на сю сторону все войска, Ганнибал в ту же ночь расположился станом у самой реки. На следующее утро он прослышал, что римский флот остановился на якоре у устьев Родана; тогда он отрядил пятьсот отборных конных воинов из нумидян с приказанием расследовать, где находится неприятель, как велики силы его и что он делает. В то же время он выбрал умелых людей для переправы слонов. Сам Ганнибал собрал свои войска и вышел перед ними с царьком Магилом  112 и другими, явившимися к нему из равнин Пада, и через переводчика сообщил войскам решения кельтов. Больше, чем всякие речи, массу войска ободряло личное присутствие тех самых людей, которые звали карфагенян на помощь и предлагал и свое участие в войне против римлян; во-вторых, ободряюще действовала достоверность обещания Магила и его товарищей, что они проводят карфагенян по таким местностям, в которых они не будут терпеть нужды ни в чем, что войска войдут в Италию кратчайшим и безопасным путем. К этому присоединялись плодородие и обширность страны, в которую предстояло вступить карфагенянам, наконец воодушевление, с каким кельты шли на борьбу с римскими войсками. После этой беседы кельты удалились. Затем выступил сам Ганнибал. Сначала он напомнил войскам о прежних битвах, в которых, говорил он, карфагеняне, следуя его распоряжениям и советам, ни разу не терпели поражения, хотя отваживались на многие чрезвычайно трудные и опасные дела. Вслед засим он советовал воинам сохранять бодрость духа, так как они видят, что важнейшее уже совершено, потому что переправа через реку кончена, а расположение и ревность союзников они видят сами. Поэтому Ганнибал требовал предоставить ему заботиться о подробностях дела и, повинуясь его распоряжениям, показать себя воинами доблестными и достойными прежних подвигов. Толпа отвечала на это выражением горячего сочувствия и готовности; Ганнибал благодарил воинов и, помолившись за всех богам, распустил собрание, приказав всем подкрепить себя и поспешно приготовиться, ибо на заре предстояло выступление из стоянки.

45. По распущении собрания возвратились нумидяне, посланные раньше на разведки; большинство их погибло, прочие спаслись стремительным бегством. Невдалеке от собственного стана они столкнулись с римскими конными воинами, которые с такою же целью были отправлены Публием; противники дрались с таким ожесточением, что из римлян и кельтов пало до ста сорока  113 человек конницы, а из нумидян свыше двухсот. После этой стычки римляне в погоне за неприятелем приблизились к карфагенским окопам и, осмотрев их, быстро повернули назад, чтобы поскорее известить своего вождя о прибытии неприятеля. Возвратившись в лагерь, они доложили о виденном. Публий немедленно велел сносить припасы на корабли, сам снялся со всем войском и двинулся вперед вдоль реки, горя желанием сразиться с врагом.

Между тем Ганнибал на следующий день после собрания с рассветом поставил со стороны моря свою конницу, которая должна была служить прикрытием, а пехоту вывел из-за окопов и двинулся в путь. Сам он поджидал слонов и оставшихся при них воинов. Переправа слонов произведена была следующим образом: сколотив множество паромов, прилаженных один к другому, [46.] карфагеняне связали два из них, образовавшие площадь футов в пятьдесят ширины, и крепко вколотили их в землю на спуске к реке. К этим первым паромам карфагеняне прикрепляли с наружной стороны другие, выдвигая сооружение все дальше в реку. Обращенную к реке сторону помоста они укрепили на суше с помощью канатов, накинутых на деревья, которые росли на берегу, дабы все сооружение держалось неподвижно на месте и не было снесено течением. Когда вытянувшаяся в реку часть помоста достигла плетров * двух длины, карфагеняне присоединили к крайним паромам два новых, тщательно сколоченных; между собою они связаны были очень крепко, а к прочим  114 привязаны слабо, так что веревки могли быть рассечены без труда. К паромам привесили множество канатов, благодаря которым буксирные лодки не давали течению унести их; лодки эти должны были сдерживать напор течения и тащить находившихся на паромах слонов на другой берег. Кроме того, на все паромы снесено было много земли, которую бросали сюда до тех пор, пока не получилось подобие того пути, какой на суше вел к месту переправы, совершенно гладкого и одного цвета с этим последним. Так как слоны привыкли следовать за индийцами до воды и ни за что не решались входить в воду, то проводники вели их по насыпной земле таким образом, что впереди шли две самки, а остальные следовали за ними. Как только поставили слонов на крайних паромах, веревки, соединявшие эти паромы с остальными, были разрублены, канаты натянуты с помощью лодок, и слоны вместе с находившимися под ними паромами быстро отделились от насыпи. Сначала испуганные животные поворачивались и метались во все стороны; но, будучи окружены отовсюду водою, они робели и по необходимости оставались на своих местах. Таким же способом прилаживались каждый раз два парома, и на них перевезена была большая часть слонов. Несколько животных в страхе кинулись посредине реки в воду; все, что были при них, индийцы погибли, но животные были спасены. Ибо благодаря своей силе и длине хоботов, которые они держали на поверхности воды, которыми вдыхали воздух и выбрасывали всю попадавшую в них воду, слоны большую часть пути под водою сделали стоя и выходили невредимыми на берег.

47. Когда слоны были переправлены, Ганнибал поместил их и конницу позади остального войска и двинулся вперед вдоль реки по направлению от моря на восток, как бы подвигаясь внутрь материка Европы. Истоки Родана находятся над самою углубленною частью Адриатического залива к западу от него, в северных склонах Альп; река течет в направлении к зимнему западу ** и изливается в Сардинское море. На значительном протяжении она течет по такой долине, северную часть которой занимают кельты, ардии  115 , тогда как вся южная сторона граничит с северными склонами Альп. Равнины Пада, о которых мы говорили с большими подробностями, отделяются от долины Родана вышеупомянутыми высокими горами, начинающимися от Массалии и тянущимися до самой углубленной части Адриатики. Через эти-то горы перевалил теперь Ганнибал из области Родана и вторгся в Италию.

Некоторые из писателей, рассказывающих об этом переходе, с целью поразить читателей необычайностью упомянутых стран незаметно для себя впадают в двойную грубейшую ошибку против истории: они вынуждены говорить неправду и противоречить себе. Так, представляя Ганнибала недосягаемым полководцем по отваге и предусмотрительности  116 , они в то же время изображают его человеком несомненно бессмысленнейшим. Потом, будучи не в состоянии провести свое повествование к развязке и найти выход из вымыслов, они вводят богов и божеских сыновей в историю действительных событий. То изображая Альпы столь крутыми и труднопроходимыми, что через них нелегко было бы перевалить не только коннице и тяжеловооруженному войску вместе со слонами, но даже и легкой пехоте, то рисуя нам эти страны в виде пустыни, в которой Ганнибал вместе со всем войском должен был заблудиться и погибнуть, если бы путь им не был указан каким-либо божеством или героем, — историки совершают этим названные выше ошибки.

48. Во-первых, можно ли вообразить себе полководца менее рассудительного и менее ловкого, чем был бы Ганнибал, который, ведя за собою столь многочисленное войско и возлагая на него самые смелые надежды относительно успеха всего предприятия, не знал бы, как говорят эти историки, ни дорог, ни местностей, ни цели похода, ни тех народов, к коим шел, ни того, наконец, возможно ли задуманное им предприятие. Действительно, то, на что не отваживаются люди, потерявшие все, во всем отчаявшиеся и пускающиеся с войском в неизведанные страны, то самое историки приписывают Ганнибалу, питающему несокрушимую уверенность в удачу своего дела. Подобно этому рассказы их о пустыне, крутизнах и недоступности стран явно обличают их лживость. Так, они не знали, что обитающие по Родану кельты не раз и не два до появления Ганнибала, но многократно, не в давнее время, но весьма незадолго до того переходили Альпы с многочисленными войсками для борьбы против римлян в союзе с занимающими равнины Пада кельтами, о чем мы говорили уже выше. Не знают историки и того, что в Альпах живет многолюднейший народ. Ничего этого не ведая, они утверждают, что явился некий герой и указывал пути карфагенянам. Вот почему неизбежно они испытывают те же трудности, что и сочинители трагедий. Эти последние все нуждаются для приведения своих драм к развязке в божестве и машине  117 , потому что в основу произведения выбирают положения ложные и противные здравому смыслу. С историками по необходимости случается то же самое; они также вынуждены выводить героев и богов  118 , потому что основа их повествования невероятна и ложна. И в самом деле, разумный конец невозможен, если нелепо начало. Во всяком случае Ганнибал поступал вовсе не так, как рассказывают эти писатели; напротив, он принимался за дело с большою осмотрительностью, в точности разузнал и достоинства страны, в которую решился вступить, и отчужденность населения ее от римлян; в местах труднопроходимых он пользовался туземными проводниками и путеводителями, которые готовы были делить с ним его судьбу. Мы говорим с уверенностью, ибо о событиях этих получили сведения от самих участников, местности в них осмотрены нами лично во время путешествия, которое мы совершили через Альпы ради изучения и любознательности.

49. Между тем римский военачальник Публий три дня спустя после того, как карфагеняне снялись со стоянки, прибыл к месту переправы через реку и изумлен был чрезвычайно, когда узнал, что неприятель ушел: он был убежден, что карфагеняне ни за что не отважатся пройти в Италию путем, занятым множеством варваров, на коих нельзя полагаться. Поэтому, когда Публий увидел, что карфагеняне все-таки отважились на это, он поспешил назад к кораблям и посадил на них свои войска. Брата своего он послал на войну в Иберию, а сам пустился морем в обратный путь в Италию, желая предупредить неприятеля и через Тиррению прибыть к альпийскому перевалу раньше Ганнибала. Ганнибал после четырехдневного непрерывного пути от места переправы явился к так называемому Острову  119 , стране густо заселенной и плодородной, которая названа так по своему положению. Родан и Исара, омывая эту землю с обеих сторон, придают ей у места своего слияния заостренную форму. По величине и наружному виду Остров походит на так называемую Дельту в Египте с тою разницею, что одну сторону этой последней составляет море, которое и соединяет русла здешних рек, между тем как Остров замыкается горами труднодоступными или, можно сказать, вовсе недоступными, с неудобными проходами.

По достижении Острова Ганнибал узнал, что два брата  120 на нем находятся между собою в распре из-за царской власти и стоят друг против друга с войсками. Когда старший из них звал Ганнибала к себе и убеждал помочь ему в достижении власти, Ганнибал согласился в ожидании от того несомненной и скорой выгоды для себя в тогдашнем положении. Вместе со старшим братом он напал на младшего и помог выгнать его, за что от победителя и получил сильную поддержку, именно: этот последний не только доставил войску Ганнибала в изобилии хлеб и прочие припасы, но заменил старое, испорченное оружие новым и своевременно обновил все военное снаряжение. Кроме того, большинство воинов он снабдил платьем, обувью, чем значительно облегчил перевал через Альпы. Наконец, что всего важнее, карфагеняне боялись перехода через землю галатов, именуемых аллобригами  121 ; брат-победитель со своим войском прикрывал их с тыла, чем и обезопасил для них этот переход, пока карфагеняне подходили к альпийскому перевалу.

50. В течение десяти дней пройдя вдоль реки  122 около восьмисот стадий. Ганнибал начал подъем на Альпы, причем подвергался величайшим опасностям. Ибо до тех пор, пока карфагеняне находились на равнине, все мелкие начальники аллобригов воздерживались от нападения частью в страхе перед конницей, частью из боязни сопровождавших их варваров. Но по возвращении в родную землю, когда войско Ганнибала вступило в труднопроходимые местности, вожди аллобригов стянули довольно значительное войско и заблаговременно заняли удобные пункты, через которые Ганнибалу необходимо было проходить. Если бы варвары сумели сохранить в тайне свои замыслы, они истребили бы войско карфагенян совершенно; но покушение их было обнаружено, и потому, хотя они и причинили противнику большой урон, но не меньший потерпели и сами. Узнав, что варвары заняли уже удобные пункты, вождь карфагенян расположился станом у перевалов и там выжидал, а вперед послал несколько галатов из числа своих проводников, чтобы разузнать замыслы врага и весь план его. Посланные исполнили поручение. Ганнибал узнал теперь, что днем неприятели в строгом порядке и бдительно охраняют занятые места, а ночью удаляются в близлежащий город. Соображаясь с этим, он придумал такого рода хитрость: взял с собою войско и на виду у неприятелей пошел вперед; приблизившись к теснинам, он расположился лагерем невдалеке от неприятеля. С наступлением ночи Ганнибал велел зажечь огни, большую часть войска оставил в лагере, а с храбрейшими воинами налегке прошел ночью узкий проход и, воспользовавшись обычным удалением варваров в город, овладел теми местами, которые раньше занял было неприятель.

51. Когда рассвело и варвары узнали о случившемся, первое время они вовсе не думали о нападении; но потом, при виде того, какое множество вьючного скота и конницы и с каким трудом выступает медленно в теснинах, они вознамерились потревожить движение неприятеля. Согласно этому решению, варвары во многих пунктах ударили на карфагенян, которые при этом понесли большие потери, особенно в лошадях и вьючном скоте, не столько, впрочем, от нападающего врага, сколько благодаря трудностям перехода. Дело в том, что подъем на гору был не только узок и неровен, но и крут, а потому при малейшем колебании и замешательстве многие животные вместе с поклажею падали в пропасть. Но наибольшее замешательство производили раненные лошади: одни из них в ярости от боли кидались на вьючный скот спереди, другие в стремительном движении вперед теснили все, попадавшееся им на пути в узком проходе, и тем производили большой беспорядок. При виде этого Ганнибал сообразил, что, если погибнет скот с ношею, то не уцелеет и та часть войска, которая избегнет опасности; поэтому он взял с собою воинов, в предшествующую ночь занявших перевалы, и поспешил на помощь к передовому отряду. Так как Ганнибал нападал с высоты, то неприятель потерял много убитыми, хотя не меньшие потери были и у Ганнибала; ибо крики подоспевших воинов и схватка увеличивала с обеих сторон беспорядок движения. Наконец, когда большая часть аллобригов была перебита, а остальные вынуждены были искать спасения в бегстве и повернули домой, тогда и то с большим трудом удалось уцелевшему скоту и лошадям пройти через теснину. Сам Ганнибал после этой битвы собрал возможно больше войска и ударил на город, откуда сделано было неприятельское нападение. Город он нашел почти пустым, так как все жители ушли за добычей, и овладел им, что было очень выгодно для Ганнибала как в настоящем его положении, так и на будущее время: в настоящем он уводил за собою множество лошадей, вьючного скота и взятых при этом пленников; для будущего он приобретал в изобилии дня на два, на три хлеб и животных. Важнее всего было то, что Ганнибал навел страх на ближайших варваров, благодаря чему впредь нелегко отваживался нападать на него какой-либо народ из тех, что жили на пути его.

52. Здесь Ганнибал разбил свой лагерь, в котором и оставался один день; затем двинулся дальше. В ближайшие дни Ганнибал с войском продолжал путь беспрепятственно; только на четвертый день он снова подвергся серьезным опасностям. Жившие на пути его народы по коварному уговору между собою выходили навстречу ему с ветками и в венках, что у всех почти варваров служит знаком мира, как жезл глашатая у эллинов  123 . Ганнибал отнесся весьма осторожно к этому выражению покорности и тщательно исследовал намерения и вообще настроение варваров. Хотя они сказали, что им хорошо известны и взятие города, и гибель всех тех, которые пытались повредить Ганнибалу, хотя и уверяли, что явились сюда для того, чтобы не причинять другим и самим не терпеть никакой обиды, и наконец обещали дать заложников из своей среды, Ганнибал долгое время колебался и не доверял речам их; потом сообразил, что принятие предложений от явившихся к нему людей, быть может, сколько-нибудь удержит их и смягчит; напротив, отказом он наживает себе в них открытых врагов, а потому благосклонно выслушал их и сделал вид, будто желает быть в дружбе с ними. Когда затем варвары передали ему обещанных заложников, доставили много откормленного скота и вообще обращались среди них без всяких предосторожностей, Ганнибал и его товарищи начали относиться к ним доверчиво, так что воспользовались услугами их как проводников в следовавших дальше теснинах. В течение двух дней варвары шли впереди войска; потом упомянутые выше народы собрались вместе и, следуя за карфагенянами с тыла, напали на них в то самое время, как карфагеняне переправлялись по крутому, труднопроходимому оврагу.

53. В это время все войско Ганнибала было бы истреблено совершенно, если бы он, все еще испытывая некоторый страх и остерегаясь возможных случайностей, не послал вперед вьючного скота и конницы и не поставил тяжеловооруженных в тылу. Прикрытием этих последних потери были уменьшены, так как тяжеловооруженные сдержали нападение варваров. Невзирая на это, потери в людях, вьючном скоте и лошадях были очень велики. Занимая более высокие пункты и подвигаясь по склонам гор бок о бок с карфагенянами, варвары то скатывали глыбы, то метали в них камни, чем наводили на противников ужас и подвергали их большой опасности. Дело дошло до того, что Ганнибал вынужден был с половиною войска, вдали от лошадей и вьючного скота, с целью прикрытия их ночевать на белой крутой скале  124 , пока наконец они с трудом выбрались  125 из ущелья; для этого потребовалась целая ночь. Наутро, когда неприятель удалился, Ганнибал снова соединился с конницей и вьючными животными и направился вперед к высочайшим альпийским вершинам, ни разу более не встречаясь с соединенными силами варваров, которые тревожили его то там то сям небольшими толпами. Выбирая удобные моменты, они нападали то на задние ряды, то на передние и уводили часть скота. Величайшую услугу оказывали Ганнибалу слоны, ибо, в каком бы месте они ни появлялись, неприятель не решался подходить туда, устрашаемый видом неведомых ему животных. На девятый день Ганнибал достиг наконец вершины перевала, разбил там свой лагерь, в котором оставался два дня частью для того, чтобы дать отдохнуть уцелевшим воинам, частью потому, что поджидал запоздавших. В это же время большое число лошадей, которые в испуге убежали, и многие вьючные животные, сбросившие с себя ношу, сверх всякого ожидания возвратились в стоянку по следам остальных животных.

54. Приближался заход Плеяды  126 , и вершины Альп покрывались уже снегом. Ганнибал замечал упадок духа в войсках как вследствие вынесенных уже лишений, так и в ожидании предстоящих. Он собрал воинов и пытался было ободрять их, располагая единственным для этого средством, видом Италии. Она так расстилается у подошвы Альпийских гор, что для путника, обнимающего одним взором горы и страну эту, Альпы имеют вид кремля Италии. Вот почему, указывая своим воинам на равнины Пада и вообще напоминая им о благоволении населяющих их галатов, а также указывая местонахождение самого Рима, Ганнибал успел немного ободрить их. На следующее утро он снялся со стоянки и начал нисхождение с гор. На этом пути он не встречал более неприятелей, за исключением разве тех, которые вредили ему тайно; однако вследствие трудностей пути и снега он потерял почти столько же людей, как и при подъеме на горы. Действительно, нисхождение совершалось по узкой, крутой дороге, а снег не давал различать место, куда поставить ногу, поэтому всякий, кто сбивался с дороги и падал, низвергался в пропасть. Однако и это карфагеняне переносили терпеливо, потому что привыкли уже к такого рода тягостям. Но лишь только они подошли к узкому месту, по которому не могли пройти ни слоны, ни вьючные животные, — ибо обрыв, крутой и до того, всего стадии в полторы протяжения  127 , стал еще круче после новой лавины, — войско снова упало духом и трепетало от страха. Сначала вождь карфагенян пытался обойти это трудное место; но после того, как выпал снег, благодаря которому путь сделался совершенно непроходимым, он отказался и от этого.

55. Обстоятельства сложились как-то особенно необыкновенно: на прежний снег, оставшийся от прошлой зимы, выпал в этом году новый; легко было пробить этот снег ногами, так как он выпал недавно, был мягок и к тому же неглубок. Но, пробив верхний слой и ступая по нижнему, отвердевшему, солдаты не пробивали уже нижнего и двигались дальше  128 , скользя обеими ногами: на земле так бывает с людьми, которые идут по дороге, сверху покрытой грязью  129 . Но дальнейшее было еще хуже, именно: люди не могли пробить нижнего снега и потому, когда упавшие старались подняться на ноги и для этого опереться коленями или руками, они скользили еще больше, уже всеми членами разом, так как места были весьма обрывисты. Напротив, когда вьючные животные пытались подняться после падения, то пробивали нижний снег, а пробив, стояли неподвижно вместе с ношею как заледеневшие, частью вследствие собственной тяжести, частью потому, что замерзший раньше снег был крепок. Поэтому Ганнибал потерял всякую надежду добраться до цели таким путем и расположил свой лагерь у самого гребня горы, приказав расчистить лежавший там снег; затем руками солдат, расставленных по сторонам, он с великим трудом проложил себе дорогу через обрыв. Для скота и лошадей был приготовлен достаточно удобный проход за один день; немедленно он повел животных и, разбив лагерь в таких местах, где уже не было снега, послал их на пастбище. Нумидян он отряжал по сменам для прокладки пути, и едва через три дня после усиленных трудов ему удалось провести слонов, которые сильно страдали от голода. Дело в том, что альпийские вершины и ближайшие к перевалам места совсем безлесны и обнажены, ибо снег лежит там всегда, зимою и летом; напротив, средние области по обоим склонам гор имеют леса и деревья и вообще удобообитаемы.

56. Собрав в одно место все войско, Ганнибал продолжал нисхождение с гор; на третий день он спустился с крутизны и достиг равнины. На всем пройденном пути он потерял множество воинов частью от рук неприятеля и от рек  130 , частью в альпийских обрывах и теснинах; еще больше, чем людей, потерял он лошадей и вьючного скота. Совершив весь путь от Нового города в пять месяцев  131 и переход через Альпы в пятнадцать дней, Ганнибал, наконец, бодро вступил на равнины Пада и в землю народа инсомбров. С ним было уцелевшего войска ливиян двенадцать тысяч  132 пехоты и иберов около восьми тысяч, всей конницы не более шести тысяч, как сам он исчисляет свое войско в надписи на лацинийской плите.

В то же самое время Публий, как я сказал выше, оставил войска свои брату Гнею, поручил ему деятельно заняться делами Иберии и мужественно вести войну против Гасдрубала, а сам с небольшим числом воинов пристал к Пизам. Оттуда он прошел через Тиррению, присоединил к своим воинам легионы преторов, стоявшие на страже этих земель и воевавшие с боями, и вступил в равнины Пада, где расположился лагерем в ожидании неприятеля, решившись вступить в битву с ним.

57. Доведя до Италии свое повествование о полководцах обоих неприятелей и о войне, мы, прежде чем начать рассказ о битвах, желаем сказать несколько слов о том, к чему обязывает нас история  133 . Быть может, кто-либо спросит, каким образом вышло так, что мы очень подробно говорили о странах Ливии и Иберии и вовсе не останавливались на проливе у Геракловых Столбов, на наружном море и его особенностях, на Британских островах и добывании олова, а также на серебряных и золотых россыпях в Иберии, о которых так много распространяются историки и в спорах между собою сообщают много противоречивого. Мы не говорили об этом не потому, что считаем подобные предметы не относящимися к истории, но потому, во-первых, что не желаем прерывать наше повествование частыми отступлениями и отвлекать внимание любознательных читателей от настоящего предмета истории; во-вторых, мы решились говорить об этих предметах не урывками и не мимоходом, но отдельно, с тем чтобы отвести им подобающее место и время и по мере возможности сообщить о них правду. Вот почему не следует удивляться, если мы и в дальнейшем повествовании будем касаться этих местностей, но по упомянутым здесь причинам оставим в стороне такие предметы. Желать во что бы то ни стало читать такого рода известия во всяком месте и в каждой части истории — значит незаметно для себя уподобляться невоздержным людям за столом: отведывая каждого яства, они и во время еды не испытывают настоящего удовольствия ни от одного из них, да и после того не могут переварить их как следует с пользою для питания; то и другое бывает наоборот. Так и при чтении: читатели подобных сочинений не испытывают истинного удовольствия во время самого чтения и не извлекают из него надлежащей пользы на будущее.

58. Что именно эта часть истории более всякой иной нуждается в тщательных изысканиях и поправках, явствует из многого, особенно же из нижеследующего: почти все или, по крайней мере, большинство историков делают попытки излагать природные свойства и положение крайних стран обитаемой земли, причем большая часть писателей впадает в многочисленные ошибки. Умалчивать о них никак не следует; но и исправлять их нужно внимательно, а не мимоходом и не урывками; при возражениях не подобает порицать или нападать, скорее следует хвалить предшественников и исправлять их ошибки в том убеждении, что, живи эти писатели в наше время, они сами изменили бы и исправили многие свои суждения. В самом деле, в прежнее время редко бывали такие эллины, которые предпринимали бы изыскания крайних стран, потому что подобные предприятия были невыполнимы. Велики и неисчислимы были в то время опасности на море, гораздо больше еще было их на суше. Если уже кто по необходимости или намеренно и проникал на окраины земли, он и тогда не мог выполнить своей задачи. Очень трудно было и самому обозревать эти страны долгое время, ибо одни из них заселены были варварами, другие безлюдны; еще труднее при разности языков узнавать что-либо о виденных странах при помощи расспросов. Если бы даже какой очевидец и узнал что-нибудь, то для него было еще труднее удержаться в должных пределах и, отвергнув все баснословное и чудесное, отдать предпочтение истине самой по себе и не сообщать нам ничего, несогласного с правдою.

59. Итак, если в прежнее время было не только трудно, но почти невозможно получить точные сведения об этих предметах, то не порицания заслуживают прежние историки за пропуски или ошибки, но похвалы и удивления за то, что при столь неблагоприятных обстоятельствах они узнали хоть что-нибудь и приумножили этого рода знания. Напротив, в наше время, когда все почти части Азии сделались доступными с моря и с суши, одни благодаря владычеству Александра, другие завоеваниям римлян, когда государственные люди, освободившись от забот о делах военных и общественных, в них же находят серьезные поводы для тщательного изыскания и изучения названных выше предметов, в наше время обязательно иметь более ясные и правдивые понятия о вещах, раньше неведомых. Со своей стороны мы и попытаемся сделать это в соответствующем месте нашей истории, ибо внимание людей любознательных мы желаем остановить подольше на этих предметах. И в самом деле, мы подвергались опасностям странствований по Ливии, Иберии и Галатии, также по морю, ограничивающему их с наружной стороны, главным образом для того, чтобы исправить ошибки наших предшественников в этой области и сделать известными эллинам и эти части земли. Теперь, возвращаясь к тому месту рассказа, откуда сделано отступление, мы постараемся познакомить читателя с большими сражениями римлян и карфагенян, имевшими место в Италии.

60. Мы уже определили численность войска, с которым Ганнибал вступил в Италию. По вторжении в эту страну он расположился станом у самой подошвы Альп и прежде всего занялся восстановлением сил своих войск. Действительно, все войско его не только было до крайности изнурено восхождением на горы и нисхождением, а также трудностями перевалов, но и сильно терпело от скудости припасов и от недостатка ухода за собою. Среди лишений и непрерывных трудов многие совершенно упали духом. Действительно, карфагеняне не в силах были везти по таким дорогам съестные припасы в количестве, необходимом для столь значительного числа людей; да и то, что провозилось, большею частью гибло вместе с погибающими вьючными животными. По этим причинам Ганнибал, отправлявшийся в путь от переправы через Родан с тридцатью восемью тысячами пехоты и с восемью с лишним тысячами конницы, потерял во время перевалов почти половину войска, как сказано мною выше. И все те воины, которые уцелели, вследствие постоянных перечисленных нами лишений как бы одичали по наружному виду и по характеру. Поэтому Ганнибал прилагал большие старания к восстановлению душевных и телесных сил своих воинов, да и лошадей также. Затем, когда войско уже отдохнуло, он старался прежде всего войти в дружбу и союз с тавринами, которые живут у подошвы гор, вели в то время борьбу с инсомбрами и недоверчиво относились к карфагенянам. Когда таврины не вняли его предложениям, Ганнибал обложил войском значительнейший город  134 их и взял его после трех дней осады. Избиением сопротивлявшихся ему жителей Ганнибал навел такой ужас на соседних варваров, что все они тут же являлись к нему и отдавали себя под его покровительство. Остальное кельтское население равнин, согласно первоначальному обещанию, имело намерение соединиться с карфагенянами; но кельты не трогались с места, а некоторые вынуждены были идти в поход вместе с римлянами, ибо римские легионы, проникшие в глубь страны, большую часть их окружили и отрезали от карфагенян. Поэтому Ганнибал решил не медлить более и идти вперед, дабы каким-либо деянием поощрить тех, которые желали делить с ним его судьбу.

61. Приняв такое решение и получив известие, что Публий с войском перешел уже Пад и находится вблизи, Ганнибал сначала не поверил этим вестям. Он соображал, что за несколько дней до того оставил Публия у переправы через Родан, потом принимал во внимание продолжительность и трудность морского пути от Массалии до Тиррении; к тому же он слышал, что путь от Тиррении через Италию до Альп длинен и для войска неудобен. Но слухи эти подтверждались многими достоверными известиями; Ганнибал недоумевал и удивлялся как плану римского полководца вообще, так и способу его осуществления. Подобные соображения занимали и Публия. Вначале он никак не думал, что Ганнибал отважится перейти Альпы с войсками столь разнородными; если же и решится на это, то, думал он, неминуемо погибнет. Когда среди таких размышлений получались известия, что Ганнибал уцелел и уже осаждает некоторые города в Италии, Публий поражался необычайною отвагою этого человека. Такое же действие производили вести и в Риме. Едва только затихли разговоры о последней новости, о взятии Заканфы карфагенянами, едва римляне приняли соответственное решение и послали одного из консулов в Ливию для осады самого Карфагена, а другого в Иберию для ведения там упорной войны с Ганнибалом, как пришло известие, что Ганнибал с войском находится в Италии и осаждает уже некоторые города. Смущенные неожиданностью событий, римляне немедленно отправили вестника к Тиберию * в Лилибей с уведомлением о прибытии неприятеля и требовали оставить тамошние дела и спешить на помощь родному городу. Тиберий тотчас собрал флотских воинов и отправил их в путь с приказанием плыть домой, а сухопутные войска обязал через трибунов клятвою прибыть всем в назначенный день к вечеру в Аримин. Город этот лежит у Адриатики, на южной окраине падуанских равнин. Все разом пришло в движение, наступавшие события были неожиданностью для всех, а потому везде с напряженным вниманием ожидали, что будет дальше.

62. Тем временем Ганнибал и Публий, подходя уже близко друг к другу, решили обратиться к своим войскам с увещанием, причем каждый из них говорил, сообразуясь с обстоятельствами. Так, с целью ободрить своих воинов, Ганнибал поступал следующим образом: он собрал войска и поставил перед ними тех молодых людей из числа пленников, которые тревожили его войска во время переходов через альпийские теснины и были тогда же захвачены. К этому моменту он подготовлял их жестоким обращением: пленников держали в тяжелых оковах, мучили голодом, тела их были измождены ударами. Ганнибал поставил юных пленников впереди собрания, перед ними велел положить несколько полных галатских вооружений, в какие облекаются обыкновенно цари их, когда идут на единоборство; кроме того, он велел поставить тут же лошадей и внести нарядные военные плащи. После этого Ганнибал спросил юношей, кто из них желает вступить в единоборство друг с другом с тем, что победитель получит в награду выставленные предметы, а побежденный найдет в смерти избавление от удручающих его зол. В ответ на это все громко заявили, что желают идти на единоборство. Тогда Ганнибал приказал бросить жребий и распорядился, чтобы первые два пленника, вытянувшие жребий, надели на себя доспехи и сразились друг с другом. При этих словах юноши подняли руки и молились богам, ибо каждый из них жаждал вытянуть жребий. Когда решение жребия стало известно, вытянувшие его ликовали, а прочие опечалились. С окончанием поединка оставшиеся в живых пленники одинаково благословляли как победителя, так и павшего в бою, потому что и этот последний избавлялся от тяжких страданий, какие им самим предстояло терпеть еще. Подобные же чувства разделяло и большинство карфагенян: они раньше видели страдания уцелевших пленников, которых теперь уводили из собрания, и жалели их, а умершего по сравнению с ними все почитали счастливцем.

63. Когда этим способом Ганнибал вызвал в душах воинов желательное для него настроение, он выступил вперед и объяснил, с какою целью выведены были пленники: для того, говорил он, чтобы воины при виде чужих страданий  135 научились, как лучше поступать самим в настоящем положении; ибо и они призваны судьбою к подобному состязанию, и перед ними лежат теперь подобные же победные награды. Им предстоит или победить, или умереть, или живыми попасть в руки врагов, но при этом победными наградами будут служить для них не лошади и плащи, но обладание богатствами римлян и величайшее блаженство, какое только мыслимо для людей. Если они и падут в битве, сражаясь до последнего издыхания за лучшие свои стремления, то кончат жизнь как подобает храбрым бойцам без всяких страданий; напротив, если в случае поражения они из жажды к жизни предпочтут бежать или каким-нибудь иным способом сохранить себе жизнь, на долю их выпадут всякие беды и страдания. Ибо, говорил он, нет между ними такого безумца или глупца, который мог бы льстить себя надеждою возвратиться на родину бегством, если только они вспомнят длину пути, пройденного от родных мест, множество отделяющих их неприятностей, если они помнят величину рек, через которые переправлялись. Потому он убеждал воинов отказаться всецело от подобной мечты и настроить себя по отношению к своей доле совершенно так, как они были только что настроены видом чужих бедствий. Ведь все они благословляли одинаково судьбу победителя и павшего в бою противника его; те же чувства, говорил он, должны они испытывать и относительно себя самих: все должны идти на борьбу с тем, чтобы победить или, если победа будет невозможна, умереть. О том, чтобы жить после поражения, они не должны и думать. Если таковы будут намерения их и помыслы, за ними наверное последуют и победа, и спасение. Никогда еще, продолжал вождь, люди, принявшие такое решение добровольно или по необходимости, не обманывались в своих надеждах одолеть врага. Пускай неприятели, как теперь римляне, питают противоположную надежду, именно, что большинство их найдет свое спасение в бегстве благодаря близости родины; зато несокрушима должна быть отвага людей, лишенных такой надежды.

Речь Ганнибала и приведенный им пример были встречены толпою сочувственно; она восприняла то чувство решимости, которое Ганнибал старался пробудить в ней своим обращением. Вождь похвалил воинов и распустил собрание, приказав на следующий день на рассвете выступать в поход.

64. Теми же днями Публий, перешедший уже реку Пад и решившийся переправиться дальше через Тикин  136 , приказал знающим это дело людям положить мост через эту реку, а остальное войско созвал и обратился к нему с увещанием. Большая часть речи посвящена была прославлению отечества и подвигов предков. О тогдашнем положении он сказал приблизительно следующее: нет нужды испытывать неприятеля в настоящем для того, чтобы питать непоколебимую уверенность в победе; достаточно знать одно, что им предстоит сражаться с карфагенянами. Вообще решимость карфагенян идти на римлян должно считать необычайною наглостью, так как много раз они терпели поражение от римлян, заплатили большую дань и уже столько времени были чуть не рабами их. «Если, не говоря о прошлом, мы знаем по опыту, что и стоящий против нас неприятель не дерзает глядеть нам прямо в лицо, чего следует нам ждать от будущего при верной оценке положения? Разве вы не знаете, что карфагенская конница не вышла с честью из столкновения с нашей у реки Родана; что с большими потерями она бежала позорно до самой стоянки? Вождь их вместе со всем своим войском при известии о прибытии наших воинов перешел в отступление, походившее на бегство, и из страха, вопреки собственному решению, направился через Альпы». «И теперь», говорил Публий, «Ганнибал явился к нам, потеряв большую часть своего войска; а уцелевшие воины вследствие перенесенных лишений обессилены и не пригодны к битве. Точно так же потерял он и большую часть лошадей, да и оставшиеся ни к чему не годны после столь длинной и трудной дороги». Этою речью Публий старался внушить римлянам, что им стоит только показаться перед неприятелем. Больше всего должно ободрять вас, продолжал он, его присутствие. Ни за что не покинул бы он флота и не отказался от того дела в Иберии, ради которого был послан, не явился сюда с такою поспешностью, если бы не рассчитал до очевидности всю необходимость для родины такого способа действий, который к тому же обещает верную победу. Доверие, каким пользовался военачальник, а также правда слов его воодушевили всех воинов. Похвалив их за мужество и готовность к битве, Публий еще раз потребовал быть готовыми к исполнению его приказаний и распустил собрание.

65. На следующий день оба полководца двинулись вперед вдоль реки  137 со стороны Альп, причем римляне имели реку с левой стороны, а карфагеняне с правой. На другой день через фуражиров полководцы узнали, что находятся близко друг к другу, а потому расположились лагерями и не шли дальше. На третий день оба, во главе своей конницы каждый, двинулись дальше по равнине с целью узнать силы противника, причем Публий взял кроме конницы и метателей дротиков  138 из пехоты. Лишь только они сблизились и завидели поднимающуюся пыль, тотчас стали строиться в боевой порядок. Публий поставил впереди копьеметателей и вместе с ними галатских конных воинов, остальных выстроил в линию и медленно пошел вперед. Ганнибал поставил воинов на взнузданных лошадях * и всю тяжелую часть конницы прямо против неприятеля и пошел навстречу ему; нумидийскую конницу он поместил на обоих флангах с целью охватить неприятеля кольцом. Но оба вождя и конницы их горели желанием сразиться, а потому первая стычка кончилась тем, что метатели дротиков, едва успели выпустить по одному дротику, — быстро подались назад и бежали между отрядов стоявшей за ними конницы  139 : стремительное нападение навело ужас на римлян, и они страшились, как бы не быть растоптанными несущимися на них лошадьми. Тогда сразились фронтовые войска, и долгое время битва оставалась нерешительною; это было вместе и конное, и пешее сражение, так как в самой схватке многие конные воины спешились. Но когда нумидяне окружили римлян и ударили на них с тыла, пешие метатели дротиков, вначале уклонившиеся было от стычки с конницей, были теперь растоптаны массою напавших на них нумидян. Тогда те римляне, которые сначала сражались с карфагенянами во фронте, потеряв много своих и еще большие потери причинив карфагенянам, обратились в бегство под натиском нумидян с тыла; большинство их рассеялось в разные стороны, а некоторая часть столпилась около полководца  140 .

66. После этого Публий снялся со стоянки и через равнины направился к мосту на Паде, стараясь заблаговременно переправить по нему свои легионы. Соображая, что местность открытая, а неприятельская конница превосходит его собственную, страдая сам от раны, Публий решил, что необходимо поставить войска в безопасном месте. С другой стороны, Ганнибал некоторое время выжидал, что римляне отважатся на битву с пехотой; но, заметив, что неприятель покинул стоянку, он последовал за ним до первой реки  141 и положенного через нее моста. Большую часть бревен Ганнибал нашел уже снятыми, но поставленный для охраны моста отряд он настиг еще у реки и овладел им; в отряде было около шестисот человек. Так как остальное войско, по слухам, прошло уже далеко вперед, то Ганнибал переменил путь и по реке направился в противоположную сторону, желая подойти к Паду в таком месте, где можно было бы легко перекинуть мост. На другой день он остановился и, устроив переправу из речных лодок, приказал Гасдрубалу переправлять войско на другой берег; сам он переправился тотчас и принял послов, которые явились из соседних местностей. Дело в том, что, лишь только одержана была победа, все окрестные кельты, согласно первоначальному плану, спешили предложить карфагенянам свою дружбу, снабдить их припасами и принять участие в походе. Ганнибал ласково принял явившихся послов, а переправив войска через реку, пошел вдоль нее в направлении, противоположном прежнему; шел он по течению, чтобы поскорее встретиться с неприятелем. Между тем Публий переправился через Пад, разбил лагери подле города Плаценции, римской колонии, где занялся лечением себя и прочих раненых и пребывал в бездействии, полагая, что войску не угрожает здесь никакая опасность. На другой день после переправы Ганнибал близко подошел к неприятелю, а на третий выстроил свое войско на виду у него в боевой порядок. Так как никто не выходил против него, то Ганнибал расположился там лагерем на расстоянии стадий пятидесяти от римских легионов.

67. Те кельты, что были в римском стане, видели перевес на стороне карфагенян, а потому сговорились между собою напасть на римлян, и каждый в своей палатке выжидал удобного для этого момента. Когда после ужина находившиеся на окопах римляне пошли спать, кельты большую часть ночи ждали спокойно, потом в пору утренней смены  142 взялись за оружие и напали на римлян, находившихся в ближайших палатках; многих перебили, немало ранили, наконец отсекли головы убитым и удалились к карфагенянам в числе тысяч двух человек пехоты и немного менее двухсот конницы. Ганнибал радушно принял явившихся кельтов, тотчас ободрил их, обещал каждому приличные дары и отослал их в родные города с тем, чтобы они уведомили о случившемся своих граждан и склонили их к союзу с ним. Ганнибал был убежден, что кельты вынуждены будут примкнуть к нему, когда узнают о вероломстве своих братьев по отношению к римлянам. Вместе с ними явились к Ганнибалу и бои; они доставили ему трех римских граждан, которые отправлены были из Рима для раздела полей и которых они предательски захватили в начале войны, как сказано мною выше. Ганнибал похвалил боев за расположение к нему и вступил по договору в дружбу и союз с явившимися; пленников он отдал им и приказал стеречь, дабы согласно первоначальному решению бои могли взамен их получить обратно собственных заложников.

Огорченный вероломством кельтов и уверенный в том, что в силу давнего нерасположения их к римлянам все окрестные галаты перейдут на сторону карфагенян, Публий сознавал, что необходимо принять меры предосторожности. Поэтому в следующую ночь к рассвету он снялся со стоянки и направился к реке Требии  143 и к близлежащим высотам, рассчитывая на укрепленность этого места и на близость союзников.

68. Узнав о выступлении римлян из лагеря, Ганнибал тотчас выслал за ними нумидийскую, а потом и остальную конницу; сам он с войском следовал за нею по пятам. Нумидяне ворвались в покинутый лагерь и предали его пламени. Это было очень выгодно для римлян; ибо, если бы нумидяне следовали за ними неотступно и настигли обоз их, римляне на открытом месте потеряли бы много убитыми при нападении конницы. Теперь же большинство римлян успело заблаговременно переправиться через реку Требию; только отставшие задние воины были частью перебиты карфагенянами, частью взяты в плен.

Перейдя названную выше реку, Публий разбил свой стан на ближайших высотах, окружил лагерь рвом и окопами и дожидался Тиберия с войсками; тем временем старательно лечил себя, желая, если только будет в состоянии, принять участие в предстоящей битве. Ганнибал расположился лагерем в расстоянии стадий сорока от неприятеля. Между тем кельтское население равнин, вставшее заодно с карфагенянами, снабжало их в изобилии нужным продовольствием и готово было делить с карфагенянами всякое предприятие и всякую опасность.

Находившиеся в городе римляне по получении известий о сражении конницы удивлялись неожиданному для них исходу, однако имели достаточно оснований к тому, чтобы не считать его поражением. Одни взваливали всю вину на опрометчивость полководца, другие на нерадивость кельтов, подтверждение чего находили в последнем возмущении их. Вообще до тех пор, думали римляне, пока пехота их не пострадала, ничего еще не потеряно. Поэтому, когда явился Тиберий и вместе с легионами проходил через Рим, они убеждали себя, что один вид его решит сражение в их пользу. Когда воины, согласно данной клятве, собрались в Аримин, Тиберий двинулся с ними вперед, поспешая соединиться с войсками Публия. Придя к Публию, Тиберий расположил свои войска на стоянку и дал отдохнуть им, потому что люди его шли пешком непрерывно в течение сорока дней от Лилибея до Аримина; тем временем делал все приготовления к битве. Сам он часто беседовал с Публием, то расспрашивая его о прошлом, то обсуждая вместе с ним настоящее.

69. В это самое время Ганнибал взял с помощью измены город Кластидий и занял его вследствие передачи неким брентесийцем, которому город был доверен римлянами. Завладев гарнизоном и хлебными складами, он употребил хлеб на насущные нужды, а захваченных людей взял с собою в поход, не причинив им никакого вреда: этим он желал дать пример своего поведения, дабы народы, вынужденные обстоятельствами стать на сторону врага, не боялись его и не отчаивались в помиловании. Предателя он щедро наградил, желая привлечь на сторону карфагенян начальников городов. Когда после этого Ганнибал увидел, что некоторые кельты, обитающие между Падом и рекою Требией и вступившие с ним в дружественный союз, поддерживают сношения и с римлянами в том убеждении, что таким образом они обезопасят себя с обеих сторон, он отправил две тысячи человек пехоты и около тысячи кельтской и нумидийской конницы с приказанием вторгнуться в их землю. Когда посланные исполнили приказание и собрали большую добычу, то вслед за этим явились на окопы римлян кельты и просили у них помощи. Тиберий давно уже ждал случая к действию; теперь он имел предлог к тому и послал в дело большую часть своей конницы, вместе с нею около тысячи человек метателей дротиков. Они поспешно перешли Требию и сражались с неприятелем из-за добычи с таким успехом, что кельты и нумидяне оборотили тыл и отступили к своим окопам. Карфагенские воины, поставленные для охраны лагеря, быстро заметили это, покинули свои посты и поспешили на помощь теснимым воинам; тогда римляне поворотили назад и отступили к своему стану. При виде этого Тиберий послал в наступление всю конницу и всех метателей дротиков. Кельты снова подались назад и отступили к своему убежищу. Между тем вождь карфагенян не был приготовлен к решительной битве; притом, как свойственно хорошему полководцу, он держался правила, что без заранее составленного плана, по ничтожному поводу не следует отваживаться на решительное сражение, а потому теперь ограничился тем, что остановил своих воинов у окопа и снова оборотил их лицом к неприятелю; но не дозволил им преследовать римлян и вступать в битву и отозвал их назад при посредстве слуг и трубачей. Римляне, прождав некоторое время, отступили; потери их были невелики, гораздо больше пострадали карфагеняне.

70. Тиберий, ободренный и сильно обрадованный удачею, горел желанием дать решительную битву возможно скорее. Так как Публий все еще был нездоров, то ему можно было бы действовать по собственному усмотрению; однако Тиберий желал иметь за себя и голос товарища, а потому совещался с ним об этом деле. Но о том же предмете Публий был противоположного мнения. Он полагал, что военные упражнения в течение зимы принесут большую пользу легионам, что, с другой стороны, кельты при непостоянстве нрава их не останутся верными карфагенянам и снова обратятся против них, если карфагеняне приостановят военные действия и вынуждены будут оставаться в покое. Сверх того, он надеялся с залечением раны оказать действительные услуги государству. Вот по каким причинам он убеждал Тиберия не предпринимать ничего нового. Тиберий сознавал верность и основательность доводов товарища; но, побуждаемый честолюбием и преисполненный слепой самоуверенности, он спешил дать решительную битву прежде, чем Публий в состоянии будет принять участие в деле, а вновь избранные консулы вступят в должность: тогда было время выборов  144 . Тиберий должен был неминуемо потерпеть неудачу, ибо в выборе времени для битвы руководствовался собственными выгодами, не сообразуясь с положением дела. Ганнибал разделял взгляды Публия на тогдашнее положение и в противоположность ему старался поскорее сразиться с неприятелем, чтобы, во-первых, воспользоваться не остывшею еще ревностью кельтов; во-вторых, чтобы вступить в битву с неиспытанными, недавно набранными легионами римлян; он желал этого и потому еще, что Публий не мог пока участвовать в сражении, больше всего потому, что не хотел терять времени в бездействии. В самом деле, для человека, вторгнувшегося с войском в чужую страну и идущего на необыкновенно смелые предприятия, единственное средство спасения — непрерывно питать все новые и новые надежды в своих соратниках. Ганнибал знал, как горячо желает битвы Тиберий, и потому принял следующий план действия.

71. Давно уже высмотрел он место между двумя станами, ровное и чистое, но весьма удобное для засады благодаря ручью с высоким берегом, густо поросшим терном и кустарником, и готовился употребить против неприятеля военную хитрость. Он рассчитывал, что легко скроет от врага свои замыслы, ибо римляне остерегались лесистых местностей, в которых кельты всегда устраивают засады, и ничуть не опасались совершенно открытых равнин. Они не знали того, что в таких местах удобнее, нежели в лесистых, и укрыться, и предохранить себя от всякой опасности, потому что находящиеся в подобной засаде воины могут видеть все на далеком пространстве, а потребные для прикрытия предметы имеются почти везде. Любой ручей с приподнятым берегом, там и сям растущий тростник, папоротник или какой-нибудь терновник могут скрыть не только пеших солдат, но иногда и конных, если только принять некоторые меры предосторожности, положить бросающееся в глаза оружие на землю, а шлемы спрятать под щитами. Вождь карфагенян обсуждал предстоящую битву с братом своим Магоном и с членами военного совета; все одобряли его план. Лишь только войско поужинало, Ганнибал призвал к себе Магона, человека молодого, но пылкого и с ранних лет обученного военному делу, и передал ему сто человек конницы и столько же пехоты. Днем еще Ганнибал выбрал из всего войска способнейших солдат  145 и приказал им явиться после ужина в его палатку. Ободрив воинов и внушив им такие чувства, какие требовались обстоятельствами, он отдал приказ, чтобы каждый из них выбрал себе десять храбрейших воинов в своем отряде и тотчас приходил к определенному месту стоянки. Когда приказ был исполнен, Ганнибал ночью послал этих воинов в засаду в числе тысячи человек конницы и столько же пехоты; к ним он присоединил проводников, а брату дал необходимые указания относительно времени нападения. Сам он на рассвете собрал нумидийскую конницу, народ замечательно выносливый, ободрил их речью, обещал кое-какие награды за храбрость и приказал подойти к неприятельскому валу, поспешно переправиться через реку и метанием дротиков вызвать неприятеля на бой: он желал захватить римлян до завтрака, не приготовленными к сражению. После этого он созвал прочих начальников, к ним также обратился с ободряющей речью, велел всем завтракать и внимательно осмотреть вооружение и лошадей.

72. Заметив приближающихся нумидийских всадников, Тиберий тотчас отрядил только свою конницу и приказал ей вступить в битву с неприятелем. Вслед за нею он послал в дело и около шести тысяч пеших метателей дротиков; затем вывел из-за окопов остальное войско, полагая, что один вид его решит участь битвы: уверенность эту питали в Тиберии многочисленность воинов и успех конницы накануне. Дело происходило в пору зимнего солнцестояния  146 ; в этот день выпал снег, и погода стояла очень холодная; кроме того, все почти воины и лошади вышли из стоянки до принятия пищи. Вначале войска горели желанием боя, но потом, когда нужно было переправляться через реку Требию, вода в которой поднялась, за ночь после дождя на ближайших к лагерю высотах, пехота переправлялась с трудом, потому что вода доходила солдатам по грудь. Вследствие этого войско страдало от холода и голода, ибо час был уже поздний. Между тем карфагеняне подкрепили себя пищею и питьем в своих палатках, накормили лошадей и подле костров намазывались маслом и вооружались. Ганнибал, выждавший благоприятного момента, лишь только увидел, что римляне перешли реку, послал вперед для прикрытия  147 нумидян копейщиков и балиарян числом около восьми тысяч и затем сам двинулся с войском. Отойдя от стоянки стадий на восемь, он выстроил в одну прямую линию свою пехоту в числе тысяч двадцати человек: иберов, кельтов и ливиян. Конницу, которой насчитывалось вместе с кельтскими союзниками больше десяти тысяч, он разделил на два отряда и поставил их на обоих флангах; между флангами разделил он также слонов и поставил их впереди. В это самое время Тиберий отозвал свою конницу назад, ибо видел, что она не знает, как ей быть с неприятелем: нумидяне то быстро и врассыпную отступали, то возвращались назад, с самоуверенностью и отвагой переходя в наступление: таков свойственный нумидянам способ битвы. Пехоту он выстроил по римскому способу:   148 пеших римлян у него было тысяч шестнадцать   149 , а союзников тысяч двадцать. Такова была у римлян полная численность войска для решительных битв, когда обстоятельства дозволяли выступать на войну обоим консулам вместе. После этого на обоих флангах он поставил конницу в числе тысяч четырех воинов и гордо пошел против неприятеля тихим шагом в боевом порядке.

73. Когда войска сблизились, началась битва   150 между передовыми легкими отрядами. Уже в это время обнаружилось, что римляне во многом уступают неприятелю и что перевес в сражении находится на стороне карфагенян. Дело в том, что римские метатели дротиков были изнурены битвою с самого утра и в стычке с нумидянами выпустили большую часть дротиков, а остававшиеся сделались вследствие продолжительной сырости негодными к употреблению. Почти то же самое было и с конницей, и со всем войском римлян. Положение карфагенян было совсем иное: со свежими, нетронутыми силами встали они в боевую линию, с легкостью и ревностью выполняли все, что требовалось. Поэтому, лишь только передовые бойцы отступили между рядами позади стоявших воинов и сразились тяжеловооруженные войска, карфагенская конница тотчас стала теснить неприятелей на обоих флангах, потому что превосходила римскую численностью, а кроме того, как я сказал выше, и люди их, и лошади шли в дело со свежими силами. Когда римская конница отступила и тем открыла фланги пехоты, карфагенские копейщики и масса нумидян выступили быстро за передние ряды своих воинов и ударили на фланги римлян; большой урон причинили они римлянам и не давали им сражаться с противостоявшими рядами. Между тем тяжеловооруженные, занимавшие с обеих сторон передние и средние ряды всего боевого строя, одни сражались долго, упорно и с равным успехом.

74. В это время нумидяне поднялись из засады, внезапно ударили с тыла на центр неприятельского войска и тем произвели в римских войсках сильное замешательство и тревогу. Наконец оба фланга Тибериева войска, теснимые спереди слонами, а кругом и с боков легковооруженными, оборотили тыл и натиском неприятеля оттеснены были к протекавшей позади их реке. После этого задние ряды римлян, сражавшихся в центре, сильно пострадали от нападения воинов из засады; напротив, те, что были впереди, воодушевляемые трудностью положения, одержали верх над кельтами и частью ливиян и, многих из них положив на месте, прорвали боевую линию карфагенян. Хотя римляне и видели, как фланги их были смяты, но не решались ни помочь своим, ни отступить назад в собственный лагерь: многочисленность неприятельской конницы пугала их; препятствовали им также река и проливной дождь с сильным ветром. Поэтому римляне, сомкнувшись и в боевом порядке, отступили к Плаценции, куда и прибыли благополучно в числе не менее десяти тысяч человек. Что касается остальных, то большинство их было истреблено у реки слонами и конницей; те же из пеших воинов, которые спаслись бегством, и большая часть конницы отступили к упомянутому выше отряду и вместе с ним достигли Плаценции. С другой стороны войско карфагенян преследовало неприятеля до реки, но по причине бурной погоды не могло идти дальше и возвратилось в свою стоянку. Здесь все ликовали по случаю счастливого исхода битвы. Случилось так, что из иберов и ливиян погибло немного; большую часть погибших составляли кельты. Однако от дождя и следовавшего за ним снега войско сильно пострадало: пали все слоны, кроме одного; много людей и лошадей погибло от холода.

75. Тиберий знал все, что случилось, но, желая скрыть по возможности правду от находившихся в Риме граждан, он послал уведомление, что, хотя сражение было, но победе помешала бурная погода. Первое время римляне верили донесению; но вскоре стали приходить известия, что карфагеняне занимают и римскую стоянку, что все кельты примкнули к ним, что, напротив, их войско оставило свою стоянку позади, ушло с поля сражения, и все воины собрались в городах, где получают нужные припасы с моря по реке Паду; тогда они ясно поняли, чем кончилась битва. Все это было для римлян совершенно неожиданно, и они с величайшим усердием занялись дальнейшими вооружениями и защитою открытых для врага местностей; поэтому отправили войска в Сардинию и Сицилию; кроме того, послали гарнизон в Тарент и во все другие удобно расположенные пункты; вооружили они и шестьдесят пятипалубных кораблей. Гней Сервилий и Гай Фламиний, избранные в то время консулами, стягивали силы союзников и набирали легионы в самом Риме. Жизненные припасы велели они доставлять частью в Аримин, частью в Тиррению, так как намерены были выступить в эти местности. Римляне обратились также с просьбою о помощи к Гиерону, который и послал им пятьсот критян и тысячу пелтастов. Вообще приготовления велись деятельно повсюду. И в самом деле, римляне как государство, так и отдельные граждане, бывают наиболее страшными тогда, когда им угрожает серьезная опасность.

76. В это самое время Гней Корнелий, назначенный, как я сказал выше, братом своим Публием в начальники морских сил, со всем флотом вышел в море от устьев Родана и пристал к Иберии в области так называемого Эмпория. Начиная отсюда он делал высадки на берег и на пространстве до реки Ибера осаждал города прибрежных жителей, отказывавших ему в покорности; напротив, с жителями покорными обращался ласково и обнаруживал относительно их всевозможную заботливость. Оставив гарнизоны в тех городах, которые перешли на сторону римлян, Гней Корнелий со всем войском шел дальше, направляясь в глубь материка, ибо он собрал уже многочисленное союзное войско из иберов. Все находившиеся на этом пути города он частью привлек на свою сторону, частью покорил. Что касается карфагенян, которые оставлены были в этой стране под предводительством Ганнона, то они расположились станом подле города, именуемого Киссою   151 . Гней дал им битву и одержал победу, причем овладел большой добычей, потому что здесь оставался весь обоз двинувшегося в Италию войска; кроме того, он приобрел дружественный союз всего населения по сю сторону реки Ибера и захватил в плен военачальников карфагенян и иберов, Ганнона и Гандобала   152 . Этот последний был царьком   153 внутренних областей Иберии и всегда отличался особенным благорасположением к карфагенянам. Узнав о случившемся, Гасдрубал быстро перешел реку Ибер и явился на помощь своим. Здесь он узнал, что покинутые на месте корабельные воины   154 вследствие победы сухопутного войска ходили по стране спокойные и беззаботные; тогда Гасдрубал взял из своего войска тысяч восемь пехоты и тысячу конницы и напал на рассеявшихся флотских воинов, причем многих перебил, а остальные вынуждены были бежать на корабли. Гасдрубал повернул назад, перешел опять реку Ибер и занялся приготовлениями к войне и укреплением местностей, лежащих за рекою, расположившись на зимнюю стоянку в Новом городе. Гай возвратился к флоту и виновных в недавнем поражении подверг установленному у римлян наказанию   155 , затем соединил вместе сухопутное и морское войска и устроился на зиму в Тарраконе   156 . Равным разделом добычи он приобрел большое расположение к себе воинов и вдохнул в них охоту к предстоящим битвам.

77. В таком положении были дела Иберии. С наступлением весны Гней Фламиний со своим войском двинулся вперед через Тиррению, дошел до города арретинов и там разбил лагерь. Гней Сервилий пошел в противоположном направлении к Аримину, чтобы там поджидать вторжения неприятелей.

Проводя зиму в Кельтике, Ганнибал содержал взятых в битве римлян под стражею на скудном продовольствии; напротив, с римскими союзниками он обращался на первых порах чрезвычайно ласково, потом собрал их, ободрил напоминанием о том, что он пришел воевать не против них, но за них с римлянами. Поэтому, говорил он, им следует, если они хотят поступить благоразумно, примкнуть к нему, ибо он явился прежде всего для восстановления свободы италийцев и для возвращения различным племенам городов их и земель, отнятых римлянами. С этими словами он отпустил пленных без выкупа домой с целью расположить к себе жителей Италии и поселить в них отчуждение от римлян, а равно возбудить недовольство в тех, которые в господстве римлян видели причину умаления своих городов или гаваней.

78. На зимней стоянке Ганнибал употребил еще следующего рода хитрость, достойную финикиянина: будучи связан с кельтами узами недавнего союза, он опасался непостоянства их и даже покушений на его жизнь, а потому заказал себе поддельные волосы, по виду вполне соответствующие различным возрастам, и постоянно менял их, причем каждый раз надевал и платье, подходящее к таким волосам. Благодаря этому он был неузнаваем не только для людей, видевших его мимоходом, но даже и для тех, с коими находился в постоянном общении. Далее, он замечал недовольство кельтов тем, что война тянется долго в собственной их стране, видел также, с каким нетерпением ждут они вторжения в неприятельскую землю, по-видимому, из ненависти к римлянам, а на самом деле из жажды добычи, почему и решил поскорее сниматься со стоянки и удовлетворить желание войска. С этою целью Ганнибал, лишь только пора года изменилась, посредством расспросов узнал от людей, слывших за наилучших знатоков местности, что все пути в неприятельскую землю длинны и проходят на виду у неприятелей, за исключением одного, ведущего через болото в Тиррению, хоть и трудного, зато короткого и совершенно не принятого во внимание Фламинием. Всегда по природе склонный к такого рода предприятиям, он избрал этот последний путь. Когда в войске распространилась молва, что вождь их намерен идти через болота, все со страхом думали о походе, опасаясь ям и тинистых мест на этом пути.

79. По тщательном исследовании Ганнибал узнал, что предлежащий ему путь покрыт болотами, но не вязок, а потому снялся со стоянки и поставил впереди ливиян, иберов и вообще лучшую часть войска; к ним он присоединил и обоз, дабы воины на первое время вовсе не нуждались в продовольствии. О запасах на будущее он нисколько не заботился, рассуждая так, что по достижении неприятельской страны ему в случае поражения припасы будут вовсе не нужны, в случае же победы в продовольствии не будет недостатка. За поименованными выше войсками он поставил кельтов, а позади всех конницу. Начальником тыла войска он оставил брата своего Магона как по разным другим соображениям, так главным образом ввиду свойственной кельтам изнеженности и отвращения их к трудам: если бы они по причине неудобств перехода вздумали повернуть назад, Магон должен был удерживать их с помощью конницы и силою заставлять идти дальше. Итак, иберы и ливияне терпели мало, ибо они проходили через болота еще не тронутые, к тому же все они выносливы и свыклись с такого рода тягостями. Напротив, кельты подвигались вперед с трудом по болотам, уже взрытым и глубоко протоптанным; как люди, не искушенные в такого рода трудностях, они выносили их с мучительным нетерпением, но податься назад мешала им наступавшая с тыла конница. Вообще жестоко терпели все войска, больше всего от бессонницы, потому что они шли непрерывно по воде в течение четырех дней и трех ночей подряд; больше всех страдали и гибли кельты. Что касается вьючных животных, то большая часть их падала в грязи и погибала; впрочем, падением своим они оказывали людям и услугу: сидя на животных и на куче поклажи, люди поднимались над водой и только таким образом могли спать хоть небольшую часть ночи. Многие лошади потеряли копыта, потому что шли непрерывно по грязи. Сам Ганнибал едва спасся, и то с большим трудом, на уцелевшем слоне. Сильные страдания причиняла ему тяжелая глазная болезнь, от которой он лишился даже одного глаза: обстоятельства не позволяли ему ни остановиться, ни полечить глаза.

81. Действительно, нужно быть невежественным или ослепленным, чтобы не видеть, что важнейшая задача военачальника — постигнуть характер и природные наклонности неприятельского вождя. Если в борьбе один на один, шеренги с шеренгой стороне, жаждущей победы, необходимо сообразить, каким образом цель может быть достигнута, какие части тела противника обнажены или не защищены оружием, то начальник всего войска должен отыскивать не открытую часть тела, но слабую сторону в характере противника: ведь многие вследствие легкомыслия и полной нерадивости губят вконец не только государство, но и собственную жизнь. С другой стороны, многие, пристрастившиеся к пьянству, не в состоянии заснуть прежде, чем не приведут себя в беспамятство вином; иные, преданные неумеренным любовным наслаждениям, не только губили государства и свое имущество, но и сами погибали позорною смертью. Трусость и нерадивость в частном человеке подвергают одержимого ими позору, а в главнокомандующем пороки эти представляют величайшее несчастие для всех: подобный вождь не только усыпляет бодрость духа своих подчиненных, но часто повергает в величайшие опасности и тех, которые облекли его властью. Потом, нерассудительность, слепая смелость, безумная стремительность, а также суетность и высокомерие — качества вождя, выгодные для врагов, весьма гибельные для своих, ибо подобный человек легко становится жертвою всяких козней, засад, обмана. Вот почему, если кто в состоянии постигнуть ошибки ближнего и при нападении на неприятелей имеет в виду слабую сторону вождя их, тот очень быстро одержит решительную победу. Если потеря кормчего предает все судно с командою в руки врагов, то точно так же, если кому удастся опутать неприятельского вождя кознями или хитро рассчитанными планами, тот часто завладевает всем войском противника. Так и теперь. Ганнибал постиг и принял во внимание все качества неприятельского вождя, благодаря чему и удался план его.

82. Лишь только Ганнибал двинулся из окрестностей Фезолы и, немного миновав римскую стоянку, вторгся в лежавшую далее область, Фламиний тотчас потерял самообладание и пришел в ярость, потому что в поведении неприятеля усматривал пренебрежение к себе. Когда же вслед за сим область подверглась разорению и отовсюду подымался свидетельствовавший о том дым, он негодовал, считая это тяжкою для себя обидою. И потому, когда кое-кто настаивал, что не следует опрометчиво кидаться за неприятелем и вступать с ним в сражение, что необходимо остерегаться многочисленности неприятельской конницы, главным образом дождаться другого консула и отваживаться на битву только с соединенными легионами, Фламиний не обращал на эти речи никакого внимания и даже не выслушивал их до конца. «Следует подумать только, что станут говорить дома сограждане их, если страна будет разорена чуть не до самого Рима, тогда как они стояли бы лагерем в тылу неприятеля». Сказав это, Фламиний велел сниматься со стоянки и двинулся вперед с войском, не выбрав ни времени удобного, ни места, увлекаемый только жаждою битвы и вполне уверенный в победе. Действительно, ту же уверенность он сообщил и войску до такой степени, что у него было меньше людей вооруженных, чем безоружных, следовавших за войском в расчете на добычу; они несли цепи, кандалы и другие принадлежности победителей. Между тем Ганнибал шел вперед по направлению к Риму через Тиррению, с левой стороны имея город Киртоний   157 и его горы, а с другой — озеро, именуемое Тарсименским   158 ; на пути своем он жег и опустошал поля с целью раздражать противника. Когда наконец он увидел, что Фламиний уже близко, то выбрал удобную для сражения местность и стал готовиться к битве.

83. На пути его лежала ровная долина, по обеим продольным сторонам которой тянулись высокие непрерывные горы; на широкой передней стороне ее возвышался крутой, труднодоступный холм, а на задней находилось озеро, оставлявшее очень узкий проход в долину у подошвы горы. Ганнибал прошел эту долину и, направляясь вдоль озера, занял возвышавшийся против него холм, на котором и расположился лагерем с иберами и ливиянами; балиарян и копейщиков, находившихся во главе войска, он растянул в длинную дугообразную линию и скрыл за высотами, замыкающими долину справа; конницу и кельтов он также повел в обход левых возвышенностей и выстроил их в длинную сомкнутую линию таким образом, что крайние воины находились у того входа вдоль озера и у подошвы гор, который ведет в описанную выше долину.

Приготовления эти сделал Ганнибал ночью; окружив долину помещенными в засадах войсками, он держался спокойно. Тем временем Фламиний следовал за ним с тыла, желая поскорее настигнуть неприятеля. Накануне поздним вечером он расположился лагерем у самого озера, а на следующий день ранним утром повел передовые ряды вдоль озера в открывающуюся перед ним равнину с целью вызвать неприятеля на битву.

84. День был очень пасмурный. Лишь только большая часть его войска вошла в долину, а передовые ряды неприятелей уже подходили к нему, Ганнибал дал сигналы, послал приказание помещенным в засадах воинам и разом со всех сторон ударил на врага. Появление карфагенян было неожиданно; к тому же густой туман не давал разглядеть окружающие предметы; наконец карфагеняне стремительно нападали с высот во многих пунктах. Вследствие всего этого центурионы  159 и трибуны не только не могли подать помощь там, где она требовалась, но даже не понимали, что делается. И в самом деле, неприятели нападали на римлян разом с фронта, с тыла и с флангов. Вот почему они перебиты были большею частью в пути еще и не могли защищаться, будучи как бы выданы неприятелю безрассудством предводителя. Пока римляне совещались о том, что делать, смерть настигала их внезапно. В это же время часть кельтов напала на Фламиния и убила его, когда он раздумывал, как помочь себе, и совершенно отчаялся в спасении. Римлян пало в долине (Тразимен) около пятнадцати тысяч человек, которые не имели возможности ни пойти на уступки обстоятельствам, ни оказать какое-либо сопротивление и по привычке озабочены были больше всего тем, как бы не бежать и не покинуть своих рядов. Напротив, те из римлян, которые на пути в долину заперты были в теснине между озером и склонами гор, погибли позорною и еще более жалкою смертью, именно: притиснутые к озеру, одни из них безумно кидались вплавь вместе с вооружением и задыхались; другие, огромное большинство, шли в озере все дальше, пока можно было, а потом останавливались; поверх воды виднелись только головы их. Когда затем появилась конница и гибель была неизбежна, несчастные с поднятыми руками, с просьбами о пощаде, со всевозможными мольбами на устах погибали от рук неприятеля или просили друг друга покончить с ними, или же сами лишали себя жизни. Тысяч шесть из числа римлян, проникших в долину, одержали победу над стоявшим против них неприятелем; но они не могли ни помочь своим, ни обойти противника, ибо не понимали ничего, что случилось, хотя могли бы оказать делу большую услугу. Устремляясь все дальше вперед в надежде встретить врага, они наконец, никем не замеченные, взошли на высоты. Поднявшись на вершину, когда туман уже рассеялся, они поняли весь ужас бедствия и, бессильные сделать что-либо против неприятеля, одержавшего полную победу и уже все имевшего в своих руках, они сомкнутыми рядами отступили к какой-то деревне в Тиррении. После сражения вождь карфагенян отрядил иберов и копейщиков с Магарбалом  160 во главе, которые и окружили станом эту деревню; терпя тяжкие лишения во всем, римляне сдались неприятелю под условием, что жизнь им будет оставлена. Так завершилась битва между римлянами и карфагенянами, происшедшая в Тиррении.

85. Когда к Ганнибалу привели римлян, которые сдались под условием пощады, а равно и прочих пленных, он собрал всех вместе, больше пятнадцати тысяч человек, и прежде всего объяснил, что Магарбал не имел полномочий даровать неприкосновенность сдавшимся ему римлянам, и затем произнес против римлян обвинительную речь. По окончании ее он роздал пленных римлян своим войскам под стражу, а всех союзников римских отпустил домой без выкупа. При этом Ганнибал сказал, что он пришел воевать не с италийцами, но с римлянами за освобождение италийцев. Своему войску он дал отдохнуть и похоронил трупы знатнейших воинов числом до тридцати; всего из его войска пало до полутора тысяч человек, большинство коих были кельты. После этого Ганнибал совещался с братом и друзьями о том, куда и каким образом направить дальнейшее наступление; теперь в окончательной победе он был вполне уверен.

Когда весть о понесенном поражении пришла в Рим, стоявшие во главе управления лица не могли ни скрыть случившегося, ни умалить значение его, потому что несчастие было очень велико, и вынуждены были, созвав народ в собрание, сообщить ему происшедшее. Поэтому как только претор с трибуны возвестил перед столпившимся народом: «Мы побеждены в большом сражении!» — наступило такое уныние, что людям, присутствовавшим при битве и теперь находившимся в Риме, бедствие представилось гораздо более тяжким, чем во время самого сражения. Это совершенно понятно: римляне, коим давно уже не было известно решительное поражение даже по имени, горевали теперь без меры и удержу. Один сенат не потерял подобающего ему присутствия духа и занялся обсуждением того, что и каким образом должен делать каждый гражданин.

86. Ко времени этого сражения консул Гней Сервилий, поставленный для защиты области Аримина, — находится она на побережье Адриатики, там, где Галатская равнина граничит с прочей Италией, недалеко от устьев изливающегося в это море Пада, — получил известие о том, что Ганнибал вторгся в Тиррению и расположился станом против Фламиния. Вначале он решил было соединить все свои войска с войсками товарища; но сделать этого Гней не мог, потому что войско его было слишком тяжело; поэтому он поспешно отрядил вперед Гайя Центения с четырьмя тысячами конницы, дабы они в случае нужды могли оказать своевременную помощь Фламинию до прибытия его самого. Между тем Ганнибал, получив известие уже после сражения о вспомогательном отряде неприятелей, послал против него Магарбала с копейщиками и отрядом конницы. Они встретились с войсками Гайя и в первой же стычке истребили почти половину неприятелей, остальных загнали на какой-то холм и на следующий день всех забрали в плен. Лишь за три дня до этого в Риме получена была весть о битве при Тарсименском озере  161 , и скорбь как бы пламенем терзала еще сердца граждан, когда пришла весть о новом бедствии: на сей раз не народ только, но и самый сенат повергнуты были в уныние. Римляне отказались  162 теперь от обычного ведения дел с помощью выборных должностных лиц на год, и решили изыскать более действительные меры к уврачеванию зол, полагая, что при настоящем положении нужен полномочный вождь.

Между тем Ганнибал, хотя и уверенный в окончательной победе, не считал пока нужным приближаться к Риму; он исходил страну в разных направлениях и беспрепятственно разорял ее по мере приближения к Адриатике. К побережью Адриатики он прибыл после десятидневного перехода через землю омбров и пиценов, причем собрал такое множество добычи, что войско его не могло ни везти за собою всего, ни нести; кроме того, он истребил на пути множество народу. Как бывает при взятии города, так и теперь Ганнибал отдал своим войскам приказ убивать всякого встречного взрослого человека. Поступал он так в силу прирожденной ненависти к римлянам.

87. Расположившись в это время лагерем у Адриатики, в стране, изобилующей всякого рода произведениями, Ганнибал прилагал большие старания к тому, чтобы дать отдохнуть и оправиться как людям, так равно и лошадям. Дело в том, что войско его провело зиму в Галатии под открытым небом, на холоде и в грязи; вследствие этого и тех лишений, с какими сопряжен был дальнейший переход через болота, почти все лошади его, а также и люди переболели так называемой голодной коростой и подобными болезнями. Поэтому, завладев страной благодатной, Ганнибал постарался подкрепить силы лошадей, восстановить тело и душу своих воинов; потом заменил вооружение ливиян отборным римским оружием, так как в его руках было огромное количество римских доспехов. В это же время он отправил морем в Карфаген вестников с уведомлением о случившемся: теперь в первый раз после вторжения в Италию он находился у моря. Полученные вести сильно обрадовали карфагенян, которые старались придумать и сделать все возможное для того, чтобы каким бы то ни было способом подкрепить свои войска в Италии и Иберии.

С другой стороны, римляне выбрали в диктаторы Квинта Фабия, человека с выдающимся умом и прекрасно одаренного от природы  163 ; по крайней мере, и в наше еще время члены дома его носили добавочное название Максима , что значит величайший , как свидетельство славных подвигов этого человека  164 . Отличие диктатора от консула состоит в следующем: за каждым из консулов следует по двенадцати секир, за диктатором двадцать четыре  165 ; тогда как консулы во многих делах нуждаются в соизволении сената для осуществления своих планов, диктатор — полномочный вождь, с назначением которого все должностные лица в Риме, за исключением народных трибунов, немедленно слагают с себя власть. Впрочем, мы поговорим об этом предмете в другом месте с большими подробностями  166 . В одно время с диктатором римляне выбрали в начальники конницы  167 Марка Минуция * . Хотя начальник конницы находится в подчинении у полномочного вождя, однако он как бы заступает место этого последнего в случае отсутствия его.

88. Передвигая понемногу свою стоянку, Ганнибал продолжал оставаться на адриатическом побережье; лошадей он велел купать в старом вине, которого здесь много, и тем излечил их от недомогания и коросты. Точно так же он вылечил раненных воинов, всех остальных привел в хорошее состояние и вдохнул им бодрость к предстоящим битвам. Затем Ганнибал прошел и опустошил области Прететтия и Адрии  168 , а также маррукинов и френтанов  169 и устремился в Япигию. Эта последняя страна делится на три части различных наименований: жители одной из них называются давниями, другой певкетиями  170 , третьей мессапиями. Ганнибал вторгся в первую из этих земель, в Давнию  171 . Здесь, начав от Луцерии  172 , римской колонии, он опустошал поля. После этого он расположился станом в окрестностях Ойбония  173 , откуда совершал набеги на Аргирипское поле   174 и разорял безнаказанно всю Давнию.

В это время Фабий, по вступлении в должность и принесении жертвы, выступил в поход вместе с товарищем своим и четырьмя наскоро набранными легионами. Соединившись подле Давнии  175 с войсками, которые от Аримина шли на помощь своим, он освободил Гнея ** от должности начальника сухопутных войск и послал его под надежным прикрытием в Рим, причем отдал приказание являться своевременно всюду, где только карфагеняне попытаются тревожить римлян с моря. Сам с товарищем и войсками расположился лагерем против карфагенян в окрестностях так называемых Эк  176 на расстоянии стадий пятидесяти от неприятеля.

89. Узнав о прибытии Фабия и желая устрашить неприятеля первым нападением, Ганнибал выступил с войском и вблизи римского лагеря выстроился в боевом порядке. Простояв здесь некоторое время и не дождавшись наступления врага, он отошел назад в свой лагерь. Между тем Фабий оставался верен первоначально принятому решению не действовать опрометчиво и не подвергать себя случайностям битвы, но прежде всего и больше всего заботиться о целости своих подчиненных. Сначала такой образ действий возбуждал презрение к Фабию и вызывал толки, что он трусит и боится сражения. Но с течением времени все вынуждены были признать, что в данных обстоятельствах нельзя было бы действовать разумнее и осмотрительнее. Впрочем, самые события не замедлили оправдать расчеты Фабия, — и совершенно понятно. Ибо войска неприятеля упражнялись непрестанно в военном деле с ранней юности, находились под начальством вождя, выросшего вместе с ними и с детства испытанного в лагерной жизни; к тому же много раз они побеждали в Иберии и одну за другою одержали две победы  177 над римлянами и союзниками их; наконец, что было самое важное, карфагеняне все покинули за собою и единственным средством спасения оставалась для них победа. Положение римского войска было совсем иное. Поэтому Фабий предвидел неизбежное поражение в решительной битве и не мог отважиться на нее; поняв, в чем состояли выгоды его положения сравнительно с неприятелем  178 , он на них только и рассчитывал и сообразно с ними вел дело войны; преимущества же римлян состояли в неистощимости запасов и в численном перевесе их войска.

90. Вот почему все последующее время Фабий шел стороною от неприятеля и заблаговременно занимал удобные, по опыту известные ему пункты. Имея в тылу войска обильные запасы, он ни разу не посылал воинов за сбором продовольствия и вовсе не отпускал их с окопов; он держал их вместе, плотною массою, всегда готовый воспользоваться удобствами местности и времени. Действуя таким образом, он захватывал и убивал многих неприятелей, когда они из презрения к римлянам удалялись от своей стоянки за продовольствием. Делал он это с двоякою целью: чтобы постоянно мало-помалу уменьшать ограниченную численность неприятеля и вместе с тем небольшими победами укреплять понемногу и восстанавливать бодрость духа в войсках, сокрушенную прежними большими поражениями. Но отважиться на открытую решительную битву он никак не мог. Такого плана действий вовсе не одобрял товарищ его Марк. Разделяя настроение массы войска, он в присутствии всех и каждого поносил Фабия, говоря, что он ведет себя недостойно и трусливо; сам он горел желанием померяться с неприятелем в битве.

Между тем карфагеняне по опустошении поименованных выше местностей перевалили через Апеннины и спустились в Самнитскую область, плодородную и с недавнего времени не знавшую войны; здесь они жили в таком довольстве, что не могли истощить запасов своей добычи ни потреблением ее, ни уничтожением. Кроме того, они совершили набег на Беневент   179 , римскую колонию, и взяли город Венузию   180 , не имевший стен и изобиловавший всевозможным добром. Римляне неустанно следовали за ними с тыла на расстоянии одного-двух дней пути, не решаясь приближаться к неприятелю и вступать в битву с ним. Ганнибал видел, что Фабий явно избегает сражения, но вовсе не думает удаляться с поля сражения, а потому смело двинулся в окрестные равнины Капуи, именно в ту местность, которая именуется Фалерном   181 . Он рассчитывал добиться этим одного из двух: или вынудить неприятеля к сражению, или показать всем воочию, что он одержал полную победу и что римляне уступили ему поле сражения. Ганнибал надеялся, что все это наведет ужас на города и побудит их отложиться от римлян. Дело в том, что, невзирая на поражение римлян в двух битвах, до сих пор ни один из городов Италии не отложился от римлян и не перешел на сторону карфагенян; все они оставались верными данным обязательствам, хотя некоторые из них жестоко терпели от неприятеля. Отсюда всякий может видеть, с каким страхом и уважением относились союзники к Римскому государству.

91. Однако расчеты Ганнибала были не напрасны. Равнины Капуи славятся во всей Италии своим плодородием, красотою местоположения, близостью к морю и такими торжищами, в которые заходят плывущие в Италию суда чуть не всей обитаемой земли. На этой равнине находятся знаменитейшие и красивейшие города Италии. Морское побережье занимают синуессяне   182 , кумейцы, дикеархиты   183 , а кроме того, неаполитанцы   184 и наконец народ Нукерии   185 . Внутри материка живут к северу калены   186 и тианиты   187 , к востоку и югу давнии и ноланы   188 . В центре равнин лежит благодатнейший из городов Капуя. Об этих равнинах есть и у сочинителей басен весьма правдоподобное сказание, да и называются они флегрейскими подобно другим знаменитым равнинам. Скорее всего об этих равнинах мог быть спор у богов благодаря красоте их и плодородию. Помимо всего сказанного равнины эти укреплены самою природою и весьма малодоступны: с одной стороны они ограничиваются морем, с другой, большей, — очень высокими непрерывными горами, через которые из материка ведут только три узких и трудных прохода: один из Самния... третий   189 из области гирпинов   190 . Поэтому следовало ожидать, что карфагеняне, расположившись здесь станом, как на позорище, приведут всех в смущение необычайностью своего появления, обличат трусость неприятелей, уклоняющихся от сражения, а сами предстанут общепризнанными обладателями поля битвы.

92. По таким-то соображениям Ганнибал прошел из Самнитской области узким проходом подле холма, именуемого Эрибианом   191 , и расположился у реки Атурна   192 , которая разделяет описанную выше равнину почти пополам. Стоянка его находилась на той стороне равнины, которая обращена к Риму; фуражиры Ганнибала совершали набеги во все стороны и безнаказанно опустошали равнину. Фабия смутила смелость предприятия врагов; но тем с большим упорством он оставался верен своему решению. Напротив, товарищ его Марк, все трибуны и центурионы полагали, что настал момент преградить путь неприятелю, и настойчиво доказывали, что необходимо поскорее сойти в равнину и не отдавать врагам на разорение великолепнейшую область. Фабий торопливо шел к этой местности и показывал вид, что разделяет воинственное настроение товарищей; но, подойдя к Фалерну, он показался только на горных склонах и проследовал бок о бок с неприятелем для того, чтобы союзники не могли думать, что он покидает поле битвы; на равнину он не спускался с войском по изложенным выше причинам и потому, что неприятельская конница несомненно была гораздо сильнее его собственной, опасался вступать в решительную битву.

Между тем Ганнибал после напрасных попыток вызвать неприятеля на битву и по опустошении всей равнины собрал добычу в громаднейшем количестве и стал готовиться к дальнейшему движению. Он не желал уничтожать добычу, собираясь сложить ее на хранение в верном месте, где можно было бы провести и зиму, дабы войско его не только в это время было в довольстве, но постоянно имело обильные запасы. Фабий постиг замыслы Ганнибала, именно, что он собирается отступить тем самым путем, по которому вошел в эту область, и соображал, что узкий проход удобен для нападения из засады, а потому у самого прохода поставил около четырех тысяч воинов, причем убеждал их воспользоваться удобствами места и времени и доказать свою храбрость, а сам с большею частью войска расположился станом перед тесниною на некоем господствовавшем над нею холме.

93. Когда явились карфагеняне и разбили свои палатки на равнине у подошвы горы, Фабий рассчитывал не только отнять у них без труда добычу, но, что гораздо важнее, положить конец самой борьбе, воспользовавшись столь удобным местоположением. Поэтому он был всецело поглощен своими планами и соображениями о том, где поставить ему войско и каким образом выгоды местоположения обратить в свою пользу, с какого места и какие части войск должны открыть нападение на врага. Но пока римляне заняты были приготовлениями к следующему дню, Ганнибал проник в замыслы врагов и не дал им ни времени, ни возможности осуществить задуманное. Он тотчас призвал к себе Гасдрубала, заведовавшего работами при войске, и распорядился связать поскорее и побольше факелов из разного сухого дерева, потом велел взять из всей добычи отборных, самых сильных рабочих быков  193 тысячи две и собрать их перед стоянкою. Когда это было сделано, он созвал мастеровых и указал им на высоты, лежащие между его лагерем и тем проходом, через который собирался проходить. К этим высотам он велел по данному сигналу гнать быков быстро, подгоняя их ударами, пока они не достигнут вершин возвышенности; засим приказал всем им ужинать и вовремя отдохнуть. На исходе третьей части ночи Ганнибал немедленно вывел мастеровых и велел привязать факелы к рогам быков. При множестве людей приказание это исполнено было быстро. Тогда Ганнибал распорядился зажечь все факелы и отдал приказ гнать быков к противолежащим высотам. Копейщиков он поставил сзади погонщиков и приказал им некоторое время помогать погонщикам; затем, лишь только быки будут достаточно возбуждены, копейщики должны повернуть в сторону, собравшись вместе снова, овладеть высотами и занять заблаговременно вершины их: они должны были быть готовы сразиться с врагами, лишь только эти последние устремятся тоже к высотам и нападут на них. К тому же времени снялся со стоянки и сам Ганнибал, причем впереди поставил тяжеловооруженную пехоту, за ними конницу, дальше добычу, наконец иберов и кельтов и подошел к узкому проходу.

94. Что касается римлян, то одни из них, охранявшие проход, как только завидели огни в направлении высот, подумали, что туда идет Ганнибал, покинули теснину и поспешили к вершинам. Приблизившись к быкам, римляне недоумевали при виде огней и воображали себя в худшем положении, ждали большей опасности, чем какая угрожала им в действительности. С появлением копейщиков обе стороны обменялись легким нападением; но когда быки подбежали и разделили сражающихся, противники на небольшом расстоянии друг от друга стали ожидать рассвета, так как не могли понять, что делается. Фабий, частью недоумевая, что творится, и, как выражается поэт * , «угадывая, что тут кроется обман», частью памятуя первоначальное решение не пытать счастья и не отваживаться на решительную битву, оставался спокойно у своей стоянки и дожидался дня. Тем временем Ганнибал, у которого все шло совершенно согласно замыслу, беспрепятственно провел свое войско и добычу через теснину, ибо те римляне, которые должны были охранять ее, покинули свои посты. На рассвете он увидел неприятеля, стоявшего против его копейщиков на вершине возвышенности, и отрядил туда часть иберов; когда произошла схватка, иберы положили на месте около тысячи римлян, без труда соединились со своими легковооруженными и спустились с высот.

Таким-то способом вышел Ганнибал из Фалернской области. Теперь стоянка его была уже вне опасности, и он был озабочен мыслью о зимней стоянке, где и каким образом устроить ее. Сильный страх и тяжелое смущение навел он на города и население Италии. Между тем о Фабии шла дурная слава, что по недостатку мужества он выпустил неприятеля из рук, несмотря на все удобства местности; от плана своего Фабий, однако, не отказывался. Спустя несколько дней он вынужден был ради некоего жертвоприношения возвратиться в Рим, причем передал войска товарищу: уходя, он настойчиво наказывал заботиться не столько о том, чтобы нанести вред неприятелю, сколько об охране римлян от какой-либо беды. Но Марк не обращал на это внушение никакого внимания, так что даже тогда еще, когда Фабий говорил, все помыслы его были обращены к тому, чтобы померяться с неприятелем в битве.

95. Таково было положение дел в Италии. Одновременно с описываемыми выше событиями Гасдрубал, назначенный военачальником в Иберии, в течение зимы оснастил тридцать покинутых братом кораблей, в дополнение к ним вооружил еще десять новых и с началом лета вышел в открытое море из Нового города с сорока палубными кораблями, начальником флота назначив Гамилькара  194 . В то же время он стянул из зимних стоянок сухопутное войско и сам выступил с ним в поход. Когда корабли шли по морю вдоль берега, Гасдрубал с сухопутным войском направлялся по морскому побережью, намереваясь остановиться с обоими войсками у устьев реки Ибера. Постигая замыслы карфагенян, Гней * вначале решил было встретить неприятеля на суше и на море из своей зимней стоянки. Но по получении сведений о многочисленности неприятельского войска и о силе его вооружений, Гней отказался от мысли выйти навстречу врагу на суше; зато вооружил тридцать пять кораблей, выбрал из сухопутного войска способнейших людей для службы на кораблях, снялся с якоря у Тарракона и на другой день прибыл в область реки Ибера. Став на якоре в расстоянии стадий восьмидесяти от неприятеля, Гней послал вперед на разведку два быстроходных массалийских корабля; дело в том, что массалиоты служили ему проводниками, первые шли в опасность и вообще оказывали римлянам всякого рода услуги. И после этого, в особенности во время Ганнибаловой войны, массалиоты были более искренними союзниками римлян, чем другие народы. Когда посланные на разведку известили, что неприятельский флот стоит на якоре у устья реки, Марк поспешно отчалил, намереваясь напасть на неприятеля внезапно.

96. Соглядатаи давно уже уведомили Гасдрубала о наступлении неприятеля, а потому он выстроил свои сухопутные войска на морском побережье и команде приказал садиться на корабли. Когда римляне приблизились, Гасдрубал велел давать сигнал и сниматься с якоря, решив вступить в морскую битву; когда произошло сражение, карфагеняне недолго оспаривали победу и скоро начали отступать. Сухопутное прикрытие на берегу не столько помогало им тем, что поддерживало мужество в битве, сколько вредило потому, что питало в них надежду найти в нем верное убежище. Поэтому, потеряв два корабля вместе с командою, а с четырех других весла и воинов, карфагеняне отступили и бежали к берегу. Теснимые римлянами, они в страхе загнали свои корабли на сушу, а сами соскакивали с судов и искали спасения у выстроившегося на берегу войска. Между тем римляне смело подошли к берегу, все неприятельские суда, какие могли еще двигаться, привязали к кормам и увели на буксире, преисполненные радости: они ведь одержали победу с первого набега, завладели морем и имели в своих руках двадцать пять кораблей.

С этого времени вследствие помянутой выше победы надежды римлян на успех в Иберии оживились. С другой стороны, карфагеняне по получении известия о поражении тотчас вооружили и послали в море семьдесят кораблей в той уверенности, что обладание морем необходимо для всех предприятий их. Прежде всего корабли эти пристали к Сардинии, откуда прибыли в Италию к Пизам, где плывшие на них воины рассчитывали соединиться с войсками Ганнибала. Но римляне вышли быстро против неприятеля из самого Рима на ста двадцати пятипалубных судах. Прослышав об этом наступлении, карфагеняне возвратились назад к Сардинии, а затем ушли в Карфаген. Гней Сервилий с названным выше флотом во главе следовал некоторое время за карфагенянами в надежде настигнуть их; но, оставшись далеко позади, он отказался от преследования. Прежде всего Гней пристал к Лилибею в Сицилии, откуда поплыл к острову керкинян  195 , что в Ливии, и ушел назад, получив с жителей его деньги за то, что не опустошал полей их. На обратном пути Гней завладел Коссиром  196 , ввел гарнизон в тамошний городок и возвратился на стоянку в Лилибей. Здесь поставил он свой флот на якоре, а немного времени спустя переправился к сухопутным войскам.

97. Между тем сенат, получив известие о победе, одержанной Гнеем, находил полезным и даже необходимым не пренебрегать Иберией, но усилить там военные средства и теснить карфагенян еще больше. С этою целью сенат снарядил двадцать кораблей и, согласно первоначальному плану, поставил их под команду Публия Сципиона, которого и отправил поспешно к брату Гнею, дабы вместе с ним он вел войну в Иберии. Сенат был сильно озабочен тем, как бы карфагеняне не завладели этою страною и, располагая тогда в изобилии продовольствием и людьми, не утвердились бы решительнее на море, не приняли бы участия в нападении на Италию отправкою Ганнибалу войск и денег. Вот почему сенаторы придавали важное значение Иберийской войне, послали корабли под начальством Публия, который по прибытии в Иберию и по соединении с братом оказал большую услугу государству. Так, раньше римляне ни за что не отваживались переходить реку Ибер и довольствовались дружественным союзом народов, живущих по сю сторону реки. Теперь они переправились через Ибер и впервые решились на борьбу по ту сторону реки. Успеху предприятия много помог случай, именно: наведя ужас на тех иберов, которые жили у переправы через Ибер, они явились к городу заканфян и на расстоянии стадий сорока от него расположились лагерем у храма Афродиты; здесь они заняли удобную местность, которая защищала их от неприятельского нападения и обеспечивала им подвоз со стороны моря. За сухопутным войском следовал вдоль берега римский флот. [98.] При этом наступила такого рода перемена в положении дел: в то время, как Ганнибал отправлялся в поход в Италию, он от всех городов, коим не доверял, взял в качестве заложников сыновей знатнейших граждан; всех их он поместил в Заканфе частью благодаря укрепленному положению города, частью вследствие доверия к людям, которых он оставлял для охраны местности. Был некий ибер, по имени Абилиг, никому из иберов не уступавший в знатности и положении и слывший за самого преданного и верного сторонника карфагенян. Последние события убеждали Абилига, что перевес счастья на стороне римлян, а потому он задумал выдать им заложников, — замысел, достойный ибера и варвара. Рассчитывая достигнуть высокого положения у римлян, если своевременно докажет им свою верность и окажет услугу, Абилиг решил изменить карфагенянам и выдать заложников римлянам. Он видел, что Бостор  197 , военачальник карфагенян, которого послал Гасдрубал для задержания римлян при переправе через реку, но который не отважился на это и после отступления расположился станом в приморских частях Заканфы, что Бостор — человек бесхитростный и кроткий по природе и относится к нему с полным доверием. Абилиг вступил с этим Бостором в разговор о заложниках, причем уверял его, что после переправы римлян через реку карфагеняне не в силах удерживать за собою Иберию страхом, и обстоятельства вынуждают их заискивать у подчиненных им народов. Теперь, говорил он, когда римляне близко, стоят лагерем перед Заканфою и городу угрожает опасность, он отпущением заложников и возвращением их родителям и городам их расстроит планы римлян, больше всего помышляющих о том, чтобы овладеть заложниками; между тем предупредительностью и заботливостью о безопасности заложников он стяжает благоволение всех иберов к карфагенянам. Если дело это будет возложено на него, продолжал Абилиг, то он ручается за величайшую благодарность со стороны иберов; ибо возвращением юношей и их города он приобретет тем признательность не родителей только, но и народа, потому что на деле покажет им великодушие карфагенян по отношению к союзникам. Самому Бостору он сулил щедрые дары от тех иберов, которые получат обратно своих детей; ибо, говорил он, все родители, получив сверх всякого ожидания своих ближайших присных, будут соревноваться друг с другом в том, чтобы достойно отблагодарить виновника этого счастия; долго еще говорил в этом смысле Абилиг и успел склонить Бостора на свою сторону.

99. Назначив день, в который он должен был прийти снова вместе с людьми, пригодными для отведения обратно на родину юных заложников, Абилиг удалился. Ночью он явился в римский лагерь, переговорил с несколькими иберами из числа служивших в римском войске и при посредстве их получил доступ к начальникам. Им он подробно доказывал, что иберы охотно перейдут на сторону римлян, если эти последние будут иметь в своей власти заложников, и обещал передать им юношей. Когда Публий принял это предложение с великою радостью и обещал со своей стороны щедрую награду, Абилиг возвратился домой, условившись точно о дне, часе и месте, где и когда должны ожидать его люди для принятия заложников. После этого он взял с собою надежных друзей и явился к Бостору, а когда юноши были ему переданы, он вышел из Заканфы ночью, как будто для того, чтобы незаметно миновать неприятельский лагерь, в назначенное время пришел к условленному месту и всех заложников передал в руки римских вождей. Публий и Гней оказали Абилигу чрезвычайные почести и воспользовались им для отправки заложников на родину, для чего вместе с ним послали надежных людей. Абилиг ходил из города в город и освобождение юношей представлял как доказательство доброты и великодушия римлян по сравнению с вероломством и жестокостью карфагенян и, указывая на собственное отпадение от карфагенян, побудил тем многие народы примкнуть к римлянам. Между тем Бостор, обвиненный в выдаче заложников неприятелю по легкомыслию, несвойственному его возрасту, навлек тем на себя тяжелую ответственность. В это время, так как пора года была поздняя, обе стороны распустили свои войска на зимние стоянки, причем счастливый случай с заложниками послужил для римлян важным подспорьем в их дальнейших предприятиях.

100. Таково было положение дел в Иберии. Тем временем Ганнибал узнал через своих соглядатаев, — на этом мы и оставили его, — что окрестности Лукерий и так называемого Геруния  198 изобилуют хлебом, что Геруний удобно расположен для склада хлеба, поэтому Ганнибал вознамерился перенести туда зимнюю стоянку; к названным выше местам он направлялся вдоль горы Либурна  199 . По прибытии к Герунию, отстоящему от Лукерий на двести стадий, Ганнибал прежде всего старался склонить жителей на свою сторону убеждением и предлагал подтвердить свои обещания залогом, а когда никто не внял ему, Ганнибал решил осадить город. Герунием овладел он быстро, всех жителей его велел истребить, а стены и большую часть жилищ оставил нетронутыми, желая воспользоваться ими для хлебных складов на время зимовки. Войско свое он расположил лагерем перед городом и оградил стоянку рвом и окопами. После этого он отрядил две трети своего войска за сбором хлеба, причем отдал приказ, чтобы каждый солдат ежедневно доставлял определенную меру хлеба особым лицам, заведовавшим этим делом. С третьей частью войска Ганнибал охранял стоянку и то там то сям прикрывал отряды, собиравшие продовольствие. Так как почти вся эта область легкодоступна и ровна, то фуражиров было, можно сказать, бесчисленное множество; потом, так как пора года весьма благоприятствовала уборке плодов, ежедневно карфагеняне доставляли огромное количество хлеба.

101. Приняв войска от Фабия, Марк первое время шел по горам в стороне от неприятеля в надежде, что ему удастся наконец дать битву карфагенянам на высотах. Но с получением известия, что Геруний уже занят войсками Ганнибала, которые собирают хлеб на полях, что войска расположились укрепленным станом перед городом, Марк покинул вершины гор и спустился вниз по горному хребту, ведущему в равнину. По прибытии к кремлю, что господствует над Ларинатскою областью  200 и называется Каленою, он разбил здесь палатки, решившись во что бы то ни стало сразиться с неприятелем. Заметив приближение врага, Ганнибал отпустил третью часть войска за сбором хлеба, а с двумя другими отошел от города в направлении к неприятелю на шестнадцать стадий и на некоей возвышенности расположился лагерем, желая в одно и то же время и навести страх на врагов, и доставить надежное прикрытие собирающим хлеб отрядам. После этого ночью он отрядил около двух тысяч копейщиков к некоему холму, находившемуся между двумя лагерями, удобно расположенному и господствовавшему над неприятельским станом, — и занял его. На следующий день Марк увидел это, вышел с легковооруженным войском и повел приступ против холма. В жаркой схватке римляне одержали полную победу, после чего целиком перенесли свою стоянку на это место. Так как лагерь стоял близко против лагеря, то Ганнибал некоторое время удерживал большую часть войска в сборе при себе; так проходил день за днем. Тогда он увидел себя вынужденным отрядить одну часть войска пасти скот, другую послать за продовольствием. Согласно первоначальному плану он старался не тратить добычи и собирать возможно больше хлеба, дабы люди его, вьючный скот и лошади имели зимою обильное продовольствие; ибо часть войска, на которую Ганнибал возлагал наибольшие надежды, была конница.

102. В это время Марк, заметив, что большая часть неприятельского войска, как сказано выше, рассеялась по полям, выступил с войском из лагеря нарочно в самый полдень. Приблизившись к стану карфагенян, он выстроил в боевом порядке тяжеловооруженных, разделил конницу и легкое войско на несколько отрядов и послал их против фуражиров, приказав не брать никого в плен. Меры эти поставили Ганнибала в большое затруднение, ибо он не был достаточно силен ни для того, чтобы выйти против выстроившихся неприятелей, ни равно для того, чтобы подать помощь рассеявшимся по полям воинам. Что касается римлян, то те из них, которые были посланы на карфагенских фуражиров, многих перебили, а выстроившиеся в боевом порядке воины в пренебрежении к неприятелю зашли так далеко, что прорвали ограждавшие его окопы и почти осадили карфагенян. Положение Ганнибала было трудное; но он стойко выдерживал натиск, отражая наступающих врагов и едва защищая свой лагерь. Наконец на помощь ему явился Гасдрубал с теми четырьмя тысячами воинов, которые с полей бежали было за окопы перед Герунием. Немного ободренный, Ганнибал перешел теперь в наступление, выстроился недалеко от лагеря и, хотя с трудом, все-таки отразил обрушившуюся на него беду. Большое число неприятелей Марк положил на месте в сражении у окопов, еще больше истребил на полях и затем, преисполненный смелых надежд на будущее, возвратился в стоянку. На следующий день, когда карфагеняне покинули лагерь, Марк возвратился и овладел им. Дело в том, что Ганнибал сильно опасался, как бы римляне не захватили в ночную пору стоянки перед Герунием, покинутой без охраны, и не завладели обозом и складами припасов, а потому сам решил отступить туда же и снова расположиться там станом. [103.] С этого времени, чем осторожнее и боязливее выходили карфагеняне на фуражировку, тем смелее и опрометчивее нападали римляне. По получении преувеличенных известий об этих событиях римляне в городе возликовали, во-первых, потому, что в положении дел, которое приводило их в отчаяние, как бы наступала перемена к лучшему; во-вторых, теперь казалось, что бездействие и уныние легионов происходили не от трусости воинов, но от чрезмерной осторожности военачальника. Поэтому все в городе обвиняли и поносили Фабия за то, что он не умел пользоваться обстоятельствами с надлежащею смелостью; заслуги Марка, напротив, превозносили до такой степени, что сделали по отношению к нему нечто небывалое еще, именно: в той уверенности, что он быстро положит конец войне, они и его назначили полномочным вождем; таким образом, получилось два диктатора для ведения одной и той же войны, чего раньше у римлян не бывало никогда. Когда Марку сделалось известным народное благоволение к нему и дарование ему власти народом, он с удвоенным рвением искал случая помериться с неприятелем и вызвать его на битву. Фабий также явился к войскам; обстоятельства нисколько не изменили его образа мыслей; напротив, с большим еще упорством он придерживался первоначального плана действий. Однако, замечая, как возгордился Марк, как ревниво во всем он противодействует ему и вообще рвется в битву, Фабий предложил ему на выбор или командовать войском по очереди, или поделить войска и каждому со своими легионами действовать по собственному усмотрению. Так как Марк охотно согласился на разделение войск, то диктаторы поделили между собою легионы и расположились особыми стоянками в расстоянии друг от друга стадий на двенадцать.

104. Частью со слов пленников, частью из того, что сам видел, Ганнибал заключал, что между вождями римлян существует соревнование, что Марк преисполнен воинственного духа и честолюбия. Такое положение дел у неприятеля он находил невредным для себя, скорее даже выгодным, и наблюдал за Марком с целью укротить его отвагу и предупредить нападение. Между стоянками его собственной и Марка находилось некое возвышение, которое могло стать опасным для одной и другой стороны, а потому решился занять его. Он не сомневался, что после недавней удачи Марк кинется тотчас, чтобы помешать этой попытке, он придумал такого рода хитрость: окрестности холма были совершенно открыты, но имели множество всевозможных неровностей и углублений; Ганнибал ночью отрядил к удобнейшим для засады впадинам  201 по двести и по триста человек зараз, пятьсот конных воинов, всего тысяч пять легковооруженных и тяжелой пехоты. Из опасения, как бы воины эти не были замечены неприятелем, выходившим за продовольствием, Ганнибал на рассвете еще занял холм легкими войсками. При виде этого Марк решил, что для него наступил удобнейший момент, и тотчас послал легковооруженный отряд с приказанием отбить у неприятеля занятый пункт, затем послал и конницу; в тылу вслед за ними шел он сам во главе сомкнутых рядов тяжеловооруженного войска; ведение им дела было во всех подробностях почти такое же, как и в последней битве  202 .

105. Хотя и рассвело, залегшие в засаде воины не были замечены, потому что помыслы и взоры всех обращены были на сражающихся на холме. Между тем Ганнибал посылал на холм подкрепление за подкреплением и сам следовал за ними неотступно с конницей и войском; вскоре завязалась битва и между конными войсками. В то время, как масса конницы теснила легкие отряды римлян, которые бежали к тяжелой пехоте и тем производили замешательство, в это же время по данному сигналу находившиеся в засаде карфагеняне поднялись со всех сторон и ударили на врага, что повергло в великую опасность не только легковооруженных, но и все войско римлян. При виде происходящего и в тревоге за судьбу всего войска, Фабий вывел свои войска из лагеря и поспешил на помощь сражающимся. Лишь только он приблизился, римляне снова воспрянули духом, и, хотя ряды их были совершенно расстроены, они опять собрались вокруг знамен и бежали под прикрытие подходящих воинов, потеряв много убитыми из легковооруженных и еще больше из легионеров, причем пали храбрейшие воины. С другой стороны, Ганнибал, устрашенный видом свежего войска, шедшего на помощь своим в боевом порядке, отказался от преследования и дальнейшего боя. Для присутствовавших при сражении было ясно, что Марк своей отвагой погубил было все дело, а Фабий и на сей раз, как и прежде, спас его осторожностью. В это время и в Риме все поняли, насколько предусмотрительность полководца и умно рассчитанный определенный план выше солдатской суетной опрометчивости. Как бы то ни было, римляне, наученные опытом, все возвели снова один общий частокол и занимали его вместе, впредь следуя указаниям Фабия и исполняя его распоряжения. Что касается карфагенян, то они провели ров между высотами и собственным лагерем, а вершину занятого холма окружили частоколом, поставили там стражу и затем спокойно уже готовились к зимовке.

106. Тем временем наступили выборы должностных лиц в Риме, и римляне выбрали в консулы Луция Эмилия и Гайя Теренция. С новым назначением диктаторы сложили с себя власть. Прежние консулы, Гней Сервилий и Марк Регул, назначенный на место умершего Фламиния, облечены были Эмилием властью проконсулов  203 и, получив командование над лагерными войсками, вели военное дело по собственному разумению. Эмилий с товарищем по совещании с сенатом тотчас пополнил новым призывом недостававшее до полной цифры число воинов и отправил их на поле сражения. Гнею дано было знать, чтобы ни под каким видом он не вступал в решительную битву, но возможно чаще давал самые жаркие мелкие схватки и тем упражнял бы новобранцев и подготовлял к решительным битвам. Прежние неудачи они объясняли главным образом тем, что употребляли в дело легионы совершенно неопытных новобранцев. Претора Луция Постумия с легионом консулы отправили в Галатию с целью отвлечь кельтов, участвовавших в походе Ганнибала, обратно на родину. Они были озабочены также и тем, чтобы зимовавший у Лилибея флот доставить назад в Италию, а вождям в Иберии отправили все нужное для войны. Эти и все прочие военные меры ревностно принимались консулами. Гней и товарищ его, получив указания от консулов, действовали в отдельных случаях совершенно согласно этим указаниям, почему мы и не считаем нужным говорить о них с большими подробностями; вообще ничего важного или достойного упоминания не было сделано как вследствие полученных указаний, так и по силе обстоятельств; очень часто бывали только легкие схватки и мелкие сражения, которые вождям римлян стяжали общие похвалы, как людям, ведущим каждое дело мужественно и осмотрительно.

107. Итак, в течение зимы и весны противники оставались в своих лагерях друг против друга. Лишь только тогда, когда настала пора уборки новых плодов, Ганнибал вывел свое войско из лагерей под Герунием. Находя для себя выгодным всячески побуждать неприятеля к битвам, он занял акрополь города, именуемого Канною  204 , ибо в город этот римляне свозили хлеб и прочие припасы из окрестностей Канузия  205 , а оттуда каждый раз, когда требовалось, доставляли их войску. Самый город раньше уже был разрушен; теперь потеря запасов и акрополя поставила римские войска в большое затруднение. Действительно, занятие помянутого акрополя неприятелем было невыгодно для римлян не потому только, что лишало их съестных припасов, но и потому еще, что акрополь этот господствовал над окружающею местностью. Поэтому проконсулы посылали в Рим вестника за вестником и спрашивали, как им поступить, ибо, сообщали они, с приближением к неприятелю битва становится неизбежною ввиду того, что страна разоряется и общее настроение союзников возбужденное. Сенат высказался за то, чтобы дать битву неприятелю; Гнею с товарищем он приказал выжидать еще, а сам послал на войну консулов. Помыслы всех римлян обращены были теперь на Эмилия; на него же возлагались самые смелые надежды частью благодаря, доблестной жизни его вообще, частью потому, что незадолго до этого он, по мнению всех, мужественно и с успехом вел войну против иллирян. Решено было вести войну восемью легионами, чего раньше никогда не было у римлян; при этом в каждом легионе числилось без союзников до пяти тысяч человек. Как сказано выше, римляне набирают ежегодно четыре легиона, а легион имеет в себе около четырех тысяч пехоты и двести человек конницы. Если же предстоит более важное дело, тогда каждый легион составляют из пяти тысяч пехоты и трехсот человек конницы. Что касается союзников, то пехота их равняется по численности римским легионам, конница же обыкновенно втрое  206 многочисленнее римской. Половина этого числа союзников и два легиона даются каждому из двух консулов и отправляются на войну. Для большей части войн употребляются один консул и два легиона, а также вышеупомянутое число союзников: лишь в редких случаях римляне пользуются единовременно для одной войны всеми военными силами. В описываемое нами время римляне находились в такой тревоге и в таком страхе за будущее, что решили употребить на войну единовременно не четыре только, но восемь легионов.

108. Сенаторы призвали Эмилия и товарища его, выставили им на вид всю важность исхода борьбы счастливого и несчастного и отпустили их с повелением кончить войну мужественно и достойно отечества, когда наступит благоприятный для того момент, консулы прибыли с войском и, собрав воинов, объявили волю сената, произнесли подобающие данному положению речи, причем в словах Луция выражались переживаемые им самим чувства. Большая часть речи его направлена была к тому, чтобы ослабить впечатление понесенных недавно неудач; действительно, они до такой степени напугали массу воинов, что слово ободрения было необходимо. Вот почему Луций старался доказать, что не одна и не две, но много было причин, почему предшествовавшие битвы кончались для них поражениями, что при настоящих обстоятельствах, если только воины будут мужественны, нельзя назвать ни одной причины, ни одного препятствия к тому, чтобы, победа была за ними. До сих пор, говорил Луций, никогда еще оба консула не стояли вместе во главе сражающихся легионов, в дело употреблялись войска необученные, новобранцы, незнакомые с опасностями; кроме того, — что самое важное, — римляне до сих пор так мало знали своих противников, что, почти не видя их, строились в боевой порядок и шли в решительные битвы. «Так, разбитые у реки Требии войска только накануне прибыли из Сицилии, а на рассвете следующего же дня выстроились против неприятеля. Потом, сражавшиеся в Тиррении не только до битвы, но даже в самой битве не могли видеть неприятеля по причине пасмурной погоды. Теперь все совершенно иначе».

109. «Так, мы оба при вас, и не только сами будем делить с вами опасности, но мы достигли того, что и консулы прошлого года  207 остаются на поле битвы и будут участвовать в сражениях вместе с нами. С другой стороны, вы не только знаете вооружение, строй, численность неприятелей, вы второй год уже чуть не каждый день сражаетесь с ними. Таким образом, теперь у нас все противоположно тому, как было в прежних битвах; поэтому нужно ждать, что и исход борьбы будет на сей раз совершенно иной. Было бы несообразно, даже невозможно, чтобы вы, выходя большею частью победителями из легких схваток при равенстве ваших сил с неприятельскими, были побеждены теперь, когда мы идем против неприятеля все вместе, и силы наши превосходят неприятельские больше чем вдвое. Когда, граждане, имеется все нужное для победы, требуется еще одно только — ваша добрая воля и усердие; но говорить вам об этом пространно я нахожу излишним. Подобный способ увещания бывает необходим в тех случаях, когда обращаются к людям, состоящим на службе у других за жалованье, или к таким, кои согласно уговору должны сражаться за союзников, для коих битва представляет величайшие опасности, а последствия ее маловажны; напротив, если предстоит борьба, как вам теперь, не за других, а за самих себя, за свою родину, жен и детей, если последствия борьбы имеют гораздо большее значение, нежели самые опасности ее, тогда нет нужды в увещании, достаточно напоминания. И в самом деле, кто не желает больше всего победить в борьбе? Если же это невозможно, кто не пожелает скорее пасть в бою, чем остаться в живых и видеть близких своих жертвами насилия и гибели? Вот почему, граждане, вы и без моих речей ясно понимаете разницу между поражением и победой, а равно последствия их; поэтому идите в битву с мыслию о том что отечество борется не за легионы только, но за самое существование свое. Если настоящая борьба кончится как-нибудь иначе, отечество не имеет других сил сверх этих для одоления врага. В вас вложило оно всю свою ревность и мощь; на вас покоятся все надежды его на спасение. Оправдайте эти надежды, докажите преданность отечеству, какая ему подобает, покажите всем народам, что прежние поражения произошли не от того, что римляне уступают будто бы карфагенянам в доблести, но от неопытности сражавшихся тогда воинов и от случайных обстоятельств». Так и в таком роде говорил Луций войскам и затем распустил собрание.

110. На следующее утро консулы выступили в поход по направлению к тому месту, где, как они слышали, находится неприятельская стоянка. После двухдневного перехода они расположились лагерем стадиях в пятидесяти от неприятеля. Луций видел, что окрестность представляет совершенно открытую равнину, и полагал, что ввиду превосходства неприятельской конницы необходимо воздержаться от битвы, вести войско дальше и увлекать за собою неприятеля туда, где битва будет вестись главным образом пехотными войсками. Но Гай по своей неопытности был противоположного мнения, что породило разногласия и взаимное недовольство между вождями, а это было опаснее всего. На следующий день, когда очередь главнокомандования перешла к Гайю, — по обычаю консулы чередовались властью через день, — Теренций с целью приблизиться к неприятелю велел сниматься со стоянки и двинулся вперед, как ни упрашивал и ни удерживал его от этого Луций. Ганнибал с легковооруженными и конницей пошел ему навстречу, ударил на римлян, в то время как те были еще на ходу, неожиданно вовлек их в сражение, чем произвел в рядах неприятелей большое замешательство. Первый натиск римляне выдержали, поставив впереди отряд тяжеловооруженных; затем, выпустив на врага метателей дротиков и конницу, они одержали в схватке решительную победу, ибо карфагеняне не имели сколько-нибудь значительной поддержки с тыла, тогда как у римлян заодно с легковооруженными сражалось несколько манипулов легионеров. На сей раз с наступлением ночи противники разошлись, причем исход нападения не оправдал расчетов карфагенян. На следующее утро Луций не решался вступать в битву, но пока не мог и увести свое войско назад беспрепятственно, а потому с двумя третями его расположился станом подле реки, именуемой Ауфидом  208 . Это — единственная река, протекающая через Апеннины. Гора образует непрерывную границу, разделяющую все воды Италии так, что одни из них изливаются в Тирренское море, другие в Адриатику; протекающий через Апеннины Ауфид имеет источники в покатости Италии к Тирренскому морю и впадает в Адриатику. Третью часть войска он расположил по другую сторону реки, к востоку от места переправы стадиях в десяти от собственной стоянки и немного дальше от неприятельской. Сделано это было для того, чтобы прикрывать своих воинов, выходящих из противоположного лагеря за продовольствием, и угрожать карфагенским фуражирам.

111. Ганнибал сознавал, что обстоятельства вынуждают его к битве с неприятелем, но в то же время опасался, что недавнее поражение напугало его воинов; поэтому он решил, что следует ободрить войско и созвал собрание. Когда воины собрались, Ганнибал предложил всем им бросить взгляд на окрест лежащие страны и затем спросил: о чем при настоящих обстоятельствах они могли бы больше всего молить богов, как не о том, чтобы, если можно, дать неприятелю решительную битву в такой местности, как эта, при значительном превосходстве их конницы над неприятельскою? Последовало всеобщее одобрение, потому что дело было совершенно ясно. «Поэтому, — сказал вождь, — прежде всего возблагодарите богов; ибо, уготовляя нам победу, они завели неприятеля в такие места. Потом благодарите и нас за то, что мы довели неприятеля до необходимости принять битву, ибо он не может более уклониться от нее и вынужден принять сражение в условиях, бесспорно выгодных для нас. Но, мне кажется, не подобает теперь обращаться к вам с пространною речью, ибо вы бодры духом и горите желанием боя. Пока в борьбе с римлянами вы были неопытны, я должен был это делать; тогда я держал к вам пространные речи, изобилующие примерами. Теперь, когда в трех столь важных сражениях, следовавших одно за другим, вы одержали решительные победы над римлянами, неужели какая-либо речь способна поднять дух ваш сильнее, чем самые подвиги ваши? Благодаря предшествующим победам вы вступили в обладание этими полями и благами их, и все, что мы обещали вам в своих речах, оправдалось вполне; теперь предстоит борьба за города и их достояние. С победою в этой битве вы тотчас станете господами целой Италии; одна эта битва положит конец нынешним трудам вашим, и вы будете обладателями всех богатств римлян, станете повелителями и владыками всей земли. Вот почему не нужно более слов — дела нужны; ибо, с соизволения богов, я убежден, что вскоре исполнятся мои обещания». Так и в таком роде говорил Ганнибал; войско выразило ему горячее сочувствие, а он похвалил воинов, благодарил их и затем распустил собрание. Немедленно после этого Ганнибал возвел частоколы и расположился лагерем на том самом берегу реки, где находилась и стоянка неприятелей.

112. На следующий же день Ганнибал приказал всем войскам готовиться к битве и подкрепить свои силы, а еще через день выстроил войска в боевой порядок вдоль реки, и было ясно что он ждет только случая сразиться с врагом. Между тем Луций, недовольный местоположением, замечал, что карфагеняне вскоре вынуждены будут перенестись с лагерем на другое место ради снабжения себя продовольствием; он оградил оба лагеря сильными сторожевыми постами и не двигался с места. Ганнибал ждал довольно долго, но, так как никто не выходил против него, он увел все войско обратно за бруствер, только отрядил нумидян для нападения на римлян, выходивших за водою из меньшей стоянки. Когда нумидяне добегали до самого частокола и не допускали римлян до воды, Гай начинал волноваться еще сильнее, войско также рвалось в битву и роптало на то, что бой откладывается. Для всех людей время ожидания самое тягостное; зато раз решение принято, необходимо терпеливо сносить все, что почитается бедствием, как бы велико оно ни было.

Когда в Риме получено было известие, что войска стоят лагерем друг против друга и что каждый день происходят схватки между передовыми постами, возбуждение и тревога охватили город. Вследствие многократных поражений раньше, народ страшился за будущее, предвидя и мысленно рисуя себе последствия поражения в решительной битве. Теперь из уст в уста переходили всякие изречения оракулов, какие только известны были римлянам; каждый храм, каждый дом полны были знамений и чудес, по всему городу давались обеты и совершались жертвы, повсюду возносились молитвы к богам о помощи  209 . Так, в трудные минуты римляне с величайшею ревностью прибегают к умилостивлению богов и людей, и в подобные времена нет ничего такого, чего бы ради этого они ни сделали, что почитали бы неприличным для себя или недостойным.

113. Между тем Гай, очередь которого в главнокомандовании наступала на следующий день, разом двинул войска из обоих лагерей, лишь только показалось солнце. По мере того, как воины из большого лагеря переходили реку, он тут же строил их в боевую линию; потом присоединил к ним воинов из другого лагеря, поставил их в одну линию с теми, так что все войско обращено было лицом к югу. Римскую конницу Гай поместил у самой реки на правом крыле; к ней в той же линии примыкала пехота, причем манипулы поставлены были теснее, чем прежде, и всему строю дана большая глубина, чем ширина  210 . Конница союзников поставлена была на левом крыле. Впереди всего войска в некотором отдалении поставлены легкие отряды. Всей пехоты, считая и союзников, было до восьмидесяти тысяч человек, а конницы немного больше шести тысяч.

В это же самое время Ганнибал переправил через реку балиарян и копейщиков и выстроил их впереди войска; остальные войска вывел из-за окопов и, переправив через реку в двух местах, выстроил против неприятеля. У самой реки, на левом фланге, против римской конницы он поставил конницу иберов и кельтов, вслед за ними половину тяжеловооруженной ливийской пехоты, за нею пехоту иберов и кельтов, а подле них другую половину ливиян. Правый фланг заняла нумидийская конница. Построив всю рать в одну прямую линию, Ганнибал выдвинулся вперед со стоявшими в центре иберами и кельтами; к ним присоединил он остальное войско таким образом, что получалась кривая линия наподобие полумесяца, к концам постепенно утончавшаяся. Этим он желал достигнуть того, чтобы ливияне прикрывали собою сражающихся, а иберы и кельты первыми вступали в битву.

114. Ливияне вооружены были по-римски; всех их снабдил Ганнибал тем вооружением, какое было выбрано из доспехов, взятых в предшествовавших битвах. Щиты иберов и кельтов были сходны между собою по форме, а мечи тех и других сильно разнились: именно иберийским мечом одинаково удобно колоть и рубить, тогда как галатским можно только рубить, и притом на некотором расстоянии. Ряды кельтов и иберов поставлены были вперемешку; кельты не имели на себе никакого одеяния, а иберы одеты были в короткие туземные льняные хитоны, отделанные пурпуром, что придавало воинам необычайный и внушительный вид.

Всей конницы у карфагенян было до десяти тысяч, а пехоты вместе с кельтами немного больше сорока тысяч. Правым флангом римлян командовал Эмилий, левым Гай, центр занимали консулы предшествующего года, Марк  211 и Гней. У карфагенян левое крыло занимал Гасдрубал, правое Ганнон, в центре находился сам Ганнибал вместе с братом Магоном. Так как римское войско обращено было, о чем сказал я выше, к югу, а карфагенское к северу, то восходящее солнце не мешало ни одному из них.

115. Когда произошла первая схватка между передовыми войсками, легкие отряды вначале сражались с равным успехом; но с приближением к римлянам иберийской и кельтской конницы с левого фланга карфагенян завязалась жестокая битва по способу варваров. Не наблюдался более обычный порядок сражения, по которому отступление сменяется новым нападением; сражающиеся, разом кинулись друг на друга и спешились, дрались один на один. Наконец легкие отряды карфагенян одолели; хотя все римляне сражались отважно и стойко, но очень многие из них были убиты в самой схватке, а остальных неприятель погнал вдоль реки, рубил и избивал беспощадно. Тогда легковооруженных заступили пешие войска, и они ударили друг на друга. Некоторое время ряды иберов и кельтов выдерживали бой и храбро сражались с римлянами; но затем, подавляемые тяжелою массою легионов, они подались и начали отступать назад, разорвав линию полумесяца. Римские манипулы стремительно преследовали врага, без труда разорвали неприятельскую линию, потому что строй кельтов имел незначительную глубину, между тем как римляне столпились с флангов, к центру, где шла битва. Дело в том, что у карфагенян фланги и центр вступили в битву не разом, центр — раньше флангов, ибо кельты, выстроенные в виде полумесяца, выпуклою стороною обращенного к неприятелям, выступали далеко вперед, от флангов. В погоне за кельтами римляне теснились к центру, туда, где подавался неприятель, и умчались так далеко вперед, что с обеих сторон очутились между тяжеловооруженными ливиянами, находившимися на флангах. Ливияне правого фланга сделали поворот влево  212 и, наступая справа  213 , выстраивались против неприятеля с фланга. Напротив, левое крыло ливиян, сделав такой же оборот слева направо, строилось дальше: самое положение дел научало их, что делать. Вследствие этого вышло так, как и рассчитывал Ганнибал: в стремительной погоне за кельтами римляне кругом отрезаны были ливиянами. Не имея более возможности нести сражение но всей линии, римляне в одиночку и отдельными манипулами дрались с неприятелями, теснившими их с боков.

116. Хотя Луций с самого начала стоял на правом фланге и участвовал в битве конницы, но пока еще он не был убит. Ему хотелось исполнить обещание, данное в речи к воинам, и самому участвовать в каждом деле, а потому, сознавая, что участь всей битвы зависит от легионов пехоты, он верхом на лошади прискакал к центру, сам кинулся в бой и рубил неприятелей, в то же время ободряя и воодушевляя своих воинов. Но подобным образом действовал и Ганнибал: и он с самого начала находился в той же части войска. Нумидяне, с правого фланга нападавшие на неприятельскую конницу левого фланга, не причиняли неприятелю большого урона и сами не терпели такового благодаря обычному у них способу сражения; тем не менее, непрерывно нападая на римлян со всех сторон, они лишали их возможности действовать. Затем, когда на помощь нумидянам подоспело войско Гасдрубала, истребившее, за весьма немногими исключениями, стоявшую у реки конницу, тогда конница римских союзников, издали завидя наступление неприятеля, подалась назад и начала отступать. В этот момент Гасдрубал, как рассказывают, придумал мудрую, соответствующую обстоятельствам меру, именно: принимая во внимание многочисленность нумидян и зная, насколько они опасны и страшны для неприятеля, разом обратившегося в бегство, он предоставил бегущих на волю нумидян, а сам устремился на место сражения пехоты с целью поскорее помочь ливиянам. Подойдя к римским легионам с тыла и тотчас разом в нескольких пунктах направив на них ряды своей конницы, Гасдрубал ободрил ливиян, а на римлян навел смущение и ужас. В это самое время пал в схватке тяжело раненный Луций Эмилий, человек, всегда до последней минуты честно служивший отечеству, как подобает каждому. До тех пор, пока римляне составляли круг и сражались лицом к лицу с неприятелем, оцепившим их кольцом, они держались еще; но стоявшие на окружности воины падали один за другим; мало-помалу римляне теснимы были со всех сторон все больше и больше, наконец все легли на месте, не исключая Марка и Гнея, консулов предшествующего года, людей доблестных и в битве показавших себя достойными сынами Рима. Пока шла эта смертоносная битва, нумидяне преследовали бегущую конницу, большую часть воинов перебили, других скинули с лошадей. Лишь немногие спаслись бегством в Венузию, в числе их и римский консул Гай Теренций, человек, постыдно бежавший и власть свою употребивший во зло собственной родине.

117. Так кончилась битва римлян и карфагенян подле Канны, битва, в которой и победители и побежденные отличились величайшею храбростью. Ясно свидетельствуют об этом самые последствия. Так, из шести тысяч конницы в Венузию спаслось бегством вместе с Гаем семьдесят человек, и около трехсот человек из союзников укрылись врассыпную по городам. Что касается пехоты, то из нее в сражении взято было в плен около десяти тысяч человек; были и другие пленные, не участвовавшие в деле; из участвовавших в битве бежало в окрестные города лишь около трех тысяч человек. Все остальные числом около семидесяти тысяч человек пали с честью в сражении. Как в этот раз, так и раньше победе карфагенян наибольше помогла многочисленность конницы. Будущим поколениям преподан был этим урок, что для войны выгоднее иметь половинное количество пехоты сравнительно с неприятельскою и решительно превосходить врага в коннице, нежели вступать в битву с силами, совершенно равными неприятельским.

Из Ганнибалова войска кельтов пало около четырех тысяч, иберов и ливиян тысячи полторы, конных воинов около двухсот. Взятые в плен римляне были в стороне от сражения по такому поводу: Луций оставил у своей стоянки десять тысяч пехоты с тем расчетом, чтобы они, если Ганнибал не позаботится об охранении лагеря и выведет в поле все войска, напали на неприятельский обоз во время битвы и завладели им; если же Ганнибал, предугадывая будущее, оставит в лагере значительный гарнизон, то настолько же уменьшатся силы неприятеля для решительной битвы. Пленение римлян произошло приблизительно при таких обстоятельствах: достаточно сильный гарнизон оставлен был Ганнибалом у стоянки, и лишь только началась битва, римляне, согласно сделанному распоряжению повели приступ против воинов, оставленных в карфагенских укреплениях. Первое время карфагеняне выдерживали натиск одни, а когда положение их сделалось трудным, явился Ганнибал, который везде уже покончил со сражением, теперь помог своим, обратил римлян в бегство и запер их в их собственной стоянке; при этом две тысячи неприятелей было убито, все прочие взяты в плен. Точно так же нумидяне принудили к сдаче и привели пленными в лагерь тысячи две конных воинов которые обращены были в бегство и укрылись в укреплениях этой страны.

118. Описанный выше исход сражения имел решительные последствия, отвечавшие ожиданиям обеих сторон, именно: ценою этой битвы карфагеняне вступили в обладание почти всем остальным морским побережьем, ибо тарентинцы сдались им тотчас, а аргириппаны и часть капуанцев звали к себе Ганнибала; все остальные тогда уже обращали свои взоры к карфагенянам, которые питали в них смелую надежду, что с первого набега возьмут самый Рим. Напротив, римляне вследствие поражения немедленно утратили господство над италийцами; они пребывали в сильном страхе и опасении за собственное существование и за родную землю, так как ожидали скорого появления Ганнибала у самого города, тем более что судьба как бы желала дополнить и завершить постигшие их беды: несколько дней спустя, в то время как город объят был страхом, посланный в Галатию претор попал неожиданно в засаду и вместе со всем войском погиб от рук кельтов.

* Филопатора.

* Рассказа этого нет в уцелевшей части истории.

* Т. е. военных.

** Торжищами. Polib. I 82.

* Северо-восток.

** Юго-запад.

* 200 футов .

** Юго-запад

* Семпроний Лонг. См.: Polib. III 41.

* Т. е. регулярную конницу.

* Руфа.

** Гней Сервилий Гемин.

* Гомер. Одиссея. X 232. 258.

* Корнелий Сципион.

ПРИМЕЧАНИЯ К ТРЕТЬЕЙ КНИГЕ

1 (1 3 ) обстоятельно ???' ?????????, т. е. с выяснением причин и последствий излагаемых событий. В том же смысле автор называет свой труд ????????? ?????? IV 37 3 . IV 40 1 . Срвн. X 24 3 . XVIII 33 6 . Следовательно, историк называет нашу прагматическую историю аподиктическою.

2 (7) двоякий... обозрения ? ? ? ????? ???????? ?? ????, т . е., сделав краткое указание на все содержание истории, на начало и конец ее, автор представит перечень промежуточных важнейших событий, наполняющих 53 года.

3 (10) промежуточное... времени. Почти в тех же выражениях Фукидид говорит о важности предмета своего сочинения: I 23 1—2 .

4 (2 4 ) Антиохом III, сын Селевка Каллиника, царь Сирии с 222 по 187 гг., после брата Селевка III Керавна; прозван Великим. Часто вел войны и нередко терпел жестокие поражения. Дал приют Ганнибалу, но не следовал его советам. Разбит наголову при Рафии 217 г . После битвы при Киноскефалах ( 197 г .) готовился к войне с римлянами и в 192 г . помогал этолянам в войне с Римом, в 190 г . разбит при Магнесии на Сипиле и принял тяжелые условия мира. Убит элимеями, когда покушался ограбить их храм Ваала. Кроме Дройзена см. Моммсен, Римская История I, 685—703 (перев. Ахшарумова. М. 1877).

5 ibid. Птолемей Филопатор IV, сын Птолемея III Эвергета, царь Египта 221—204 гг. Заключил в тюрьму спартанского царя Клеомена, вел войну с восставшими египтянами, потерял Палестину 208 г ., поддерживал дружественные отношения с Римом. Наследовал ему пятилетний сын Птолемей, прозванный Эпифаном.

6 (5) родосцы. Большой дорийский о-в Родос у берегов Карии в 6 милях от материка. Издревле вел значительную торговлю и основал множество колоний, покровительствовал наукам и искусствам. Наивысшего процветания достигли родосцы по смерти Александра Македонского: приобрели владения на Карийском берегу (?????? ? ? ???????. Полиб. XVII 2 3 . 6 3 . 8 9 . XXXI 2 3 ) и господство над многими соседними островами, занимали посредствующее положение между великими борющимися державами. Во время войны Рима с Персеем ( 168 г .) родосские послы позволили себе непочтительные выражения о Риме; сенат воспользовался этим предлогом и Родос был унижен и ослаблен. Полиб. V 80—90. Rhein. Mus. 1846, стр. 177. Моммсен, о. с. I, 657 сл. 705. 734 сл.

7 ibid. Прусий I, сын и приемник Зиаелы, царь Вифинии ок. 235—185 гг. Удачными войнами, между прочим, в союзе с македонским царем Филиппом III, расширил свои владения. Помогал римлянам в войне с Антиохом III. Приютил у себя Ганнибала. Полиб. IV 47 7 —52 10 и др.

8 (8) Эгейского моря ? ?????, поправка Нибура вм. рукописного ? ??????. Уже Швейггейзер писал: «не следует ли вычеркнуть ? ?????? или заменить его каким-либо другим словом».

9 ibid. Карии. См. наш указатель к Геродоту. Полиб. V 36 5 . XXI 24 и др.

10 ibid. Сама, теп. Samo, один из значительнейших о-вов Эгейского моря у Ионийского берега М. Азии . Что Сам принадлежал Египту, и что он занят был Филиппом, говорит Полиб. V 31 4 . 9 . 34 7 . 35 11 .

11 ibid. Финикии, см. указат. к Геродоту.

12 (3 5 ) Тавр, горный хребет Малой Азии, начинается у Священного мыса, или Хелидония в Ликии, на границах Ликаонии и Киликии, разветвляется на две цепи: северная, Антитавр в Каппадокии и Армении до соединения с мосхийскими городами, южная, Тавр, образует в Киликии Киликийские ворота, тянется через Каппадокию в Армению до оз. Арсены.

13 (6) кефалленян. О-в Кефалления, теп. Cefalonia , в Ионийском море, напротив Акарнании и Коринфского зал. О положении о-ва Полиб. V 3 9 .

14 ibid. Эвмен II, сын Аттала I, царь Пергама (197—159 гг.), был всегда другом римлян, которые помогли ему расширить свое царство: участвовал в войне Рима с Антиохом III, за что получил часть передней Азии до Тавра; в войне с Прусием потерпел неудачу; с помощью Рима одолел понтийского царя Фарнака и воевал с родосцами; помогал Риму в войне с Персеем. Моммсен, о. с. I, 655 сл. 706 сл. 732 сл. II, 45 сл.

15 ibid. с Ариарафом, один из каппадокийских царей (220—163 гг.), сражался с Антиохом III против римлян, а потом с римлянами против Персея.

16 ibid. Фарнак, царь Боспора на Черном море, взял Синопу, потерял свои владения в войне с римскими союзниками: Эвменом пергамским, Ариарафом Каппадокийским и Прусием Вифинским. Ум. 157.

17 (4 13 ) направлял ??????? ? ?????????; дальше 98 8 правитель дел, руководитель ?. ??? ?????????. О времени, наступившем после покорения Македонии, Моммсен выражается так: «владычество Рима обратилось в факт, который не только твердо установился от Столбов Геркулеса до устьев Нила и Оронты, но и тяготел над народами подобно последнему слову судьбы всем гнетом своей непреложности, предоставляя им по-видимому только одно из двух: гибнуть в безнадежном сопротивлении или в не менее безнадежном терпении». О. с. II, 1.

18 (5 1 ) с кельтиберами, смешанное племя из иберов и кельтов, проникших в Иберию в V в. до Р. X. Главным местом жительства кельтиберов было внутреннее плоскогорье, приблизительно теперешние Аррагония, Куэнса, Сория и отчасти Бургос. Описание народов их у Диодора V 33. О войне, упоминаемой Полибием, см. Моммсен II, 3—15. Срвн. I, 643 сл. (русск. перев.).

19 ibid. ваккеями, к западу от аревесков, одно из кельтиберийских племен, до того времени независимое, жили в с.-з. части полуострова по р. Дуэро, с главным городом Паллантией, теп. Palencia. Моммсен, о. с. II, 5 сл.

20 ibid. Масанасою (238—149 гг.), основатель Нумидийского царства при помощи Рима, замечательный человек и полководец, много содействовал ослаблению и окончательному уничтожению Карфагена. Моммсен о. с. I, 640 сл.

21 (2) Аттал II Филадельф, сын Аттала I, брат Эвмена, тот самый, который в 167 г . отправлен был в Рим для защиты интересов Пергамского царства. Со 159 по 138 г . управлял царством, помогал римлянам в войне с псевдо-Филиппом и ахеянами.

22 ibid. Ариараф, сын Ариарафа, упомянутого 4 6 , воспитан в Риме и там искал убежища от подставного сына Орофернеса, которого поддерживал Деметрий Сотер Сирийский. Страна разделена была между отцом и сыном. Iust. XXXV 1.

23 ibid. Деметрия I Сотера, сын Селевка Филопатора, царь Сирии (161— 150 гг.), пал в войне с Александром Балою.

24 (4) признали... родину. После битвы при Пидне, когда римляне беспощадно расправлялись с эллинами за содействие Персею или за недостаток усердия в пользу Рима, более тысячи ахеян отправлены были в Италию и размещены там по городам ( 167 г .). Лишь 17 лет спустя, когда оставалось их не более 300 человек, сосланным дозволено было вернуться на родину; по уверению Катона, безразлично было, римские ли или эллинские могильщики зароют этих стариков в землю. В числе сосланных и возвратившихся был и наш историк. Paus. VII 10. Plut. Cat. maj. 9. Полиб. XXXII 7 14 и 8. XXXV 6.

25 (5) они напали... истребления. Речь идет о III Пунической войне (149—146 гг.).

26 (6) македоняне... Эллады. Речь идет о войне римлян с лже-Филиппом и потом с ахеянами, кончившейся ( 146 г .) совершенным уничтожением независимости Эллады. Моммсен, о. с. II, 35—45.

27 (9) теперь... истории. По содержанию Полибиева история делится на три части, из которых главная (кн. III—XXX) обнимает события 53 лет (220—168 гг.) от начала Ганнибаловой войны до окончательного торжества римлян. Этому предшествует в виде вступления (кн. I—II) краткое повествование о событиях от завоевания Рима галлами до I Пунической войны включительно. Третья часть (кн. XXXI—XL) посвящена борьбе римлян за приобретенное господство над миром (168—146).

28 (6 1 ) возникла... война, так называемая II Пуническая, описанная также Ливием в книгах 21 и 22 его истории; во многих частях повествования существует между двумя историками большая близость. Об отношении этих книг Ливия к III книге Полибия имеется значительная литература. Важнейшие сочинения: К. W. Nitzsch, Q. Fabius Pictor uber die ersten Iahre des z weiten punischen Kriegs. 1854. Его же: romische und deutsche Annalistik und Geschichtsschreibung, Historische Zeitschrift. 1864, Bd. 11. Его же: die romische Annalistik von ihren ersten Anfangen bis auf Valerius Antias. Berl. 1873. Nissen, kritische Untersuchungen uber die Quellen der vierten und funften Dekade des Livius. Berl. 1863. Bottcher, kritische Untersuchungen uber die Quellen des Livius im 21 und 22 Buche. 5 Supplb. d. Iahrb. f. class. Philologie, 1869. ?. Breska, Untersuchungen uber die Quellen des Polybius im dritten Buche. Berl. 1880.

29 ibid. Заканфы, лат. Saguntus, теп. развалины близ Мурвиедро, город седетанов в тарраконской Испании при р. Паллантии, к северу от Валенсии. Занятие Заканфы Ганнибалом ( 218 г .) послужило поводом ко II Пунической войне.

30 (4) переход... Азию. В 334 г . Александр В. выступил в поход на Азию, через Фракию подошел к Геллеспонту и из Сеста переправил свою армию на флоте в Азию. Plut. Alex. 15. Iustin. XI 6. Arrian. ? 11.

31 ibid. высадку... Деметриаде. В войне с Антиохом III этому предшествовали союз сирийского царя с Филиппом, завоевание царем городов на Геллеспонте и на Фракийском Херсоннесе, требования римлян очистить Херсоннес и принадлежавшие Египту провинции Сирии. Переход Антиоха с войском в Элладу относится к 192 г . до Р. X. Деметриада, теп. развалины близ деревни Горицы, города в Магнесии, в углублении Пагасейского зал., основан Д. Полиоркетом в начале III в. до Р. X. Подобно Коринфу и Халкиде назывался ключами Эллады, или узами ее (????? ??????????). Полиб. XVII 11. Страб. IX 5 15 . Liv. XXXII 37.

32 (10) возвращение... им. В 401 г . эллинские наемники в числе тысяч тринадцати вместе с остальным войском Кира младшего двинулись из Сард в Верхнюю Азию против царя Артаксеркса, брата Кира. В битве при Кунаксе вблизи Евфрата в 12 милях к северу от Вавилона пал Кир, и эллины отступили в обратный путь к Геллеспонту. Это — так называемое отступление 10 000 эллинов, мастерски рассказанное Ксенофонтом в его Anabasis. Довольно подробно об этом см. Вебер, Всеобщая История II, стр. 800—820 (перев. Андреева. М. 1886).

33 (11) Агесилая (399—358 гг.). В Малой Азии вел счастливо войну с сатрапами великого царя, но вызван был Спартою в 395 г . для борьбы с союзными войсками Афин, Коринфа, Фив и Аргоса; при Коронее в Беотии одержал победу над союзниками 20 авг. 394 г . Plut. Ages . Xenoph. Bellen. III 14 2—29 . IV 1—3.

34 (12) Филипп, царь Македонии, отец Александра В., сын Аминты и Эвридики. После покорения Эллады на общеэллинском собрании в Коринфе решен был поход в Азию на персидского царя под предводительством Филиппа ( 337 г .); но во время сборов к походу был убит Павсанием, авг. 336 г . до Р. X.

35 (7 1—2 ) войны... времени Победа римлян над Филиппом при Киноскефалах ( 197 г .) одержана была благодаря деятельному участию в битве этолийской конницы, и вообще этоляне оказались верными союзниками победителей в этой войне. Но союзники вознаграждены были римлянами весьма недостаточно. Мало того: Рим тогда уже обнаружил явное стремление к расторжению Северной Эллады на составные части с целью ослабления каждой из них. Этолян привело это в негодование. Полиб. XVIII. 47 6—9 . Liv. XXXIII 11. 13. 32. 34. 49. Brandstatter, Gesch. des aetol. Landes, Volkes u. Bundes. 1844.

36 (10 1 ) эти последние... книгах. В предыдущих книгах о распре между римлянами и карфагенянами перед II Пунической войной историк не говорит ничего, кроме краткого упоминания об уступке карфагенянами Сардинии. I 88.

37 (11 2 ) Ганнибал... Антиоха. Будучи отозван из Италии под конец II Пунической войны, Ганнибал был разбит при Заме, или, по другим, при Нарагаре ( 202 г .) в битве со Сципионом и Масанассой, возвратился в Карфаген и настоял на заключении мира с римлянами. Мудрое управление Ганнибала возбудило подозрение против него в римлянах, и они, подстрекаемые враждебными Ганнибалу оптиматами и Масанассою, послали комиссию для расследования обвинений на месте. Ганнибал бежал к Антиоху III в 195 или 196 г . до Р. X.; оттуда он удалился к царю Вифинии Прусию и там, будучи передан римлянам, умертвил себя ядом в 183 г . Liv. XXXIII—XXXIX. С. Nep. Hannib. 7—13. Appian. X 4. Iust. XXXI 2.

38 (5) в то время и пр. Ганнибал родился в 247 или 249 г . до Р. X. О воспитании Ганнибала отцом во вражде к Риму Liv. XXI 1. С. Nep. Напп. 2. Appian. VII 3. Sil. Ital. I 81—83. О характере Ганнибала см. Моммсен I, 541 сл.

39 (13 5 ) олкадов, одно из кельтиберийских племен в Тарраконской Испании по верхнему течению р. Анаса.

40 ibid. к Алфее Стефан Виз. и Свида называют город тем же именем; у Ливия (XXI 5) он называется Carteja.

41 (7) Собравши дань ????????????. В таком значении глагол употребляется Фукидидом II 66 8 . III 19 2 . VIII 3, и Диодором.

42 ibid. Новый город, т. е. Новый Карфаген II 13 1 прим.

43 (14 1 ) Гелмантику. Стефан Визант. со слов Полибия называет этот город, Иберии по сю сторону р. Ибера.

44 ibid. Арбакалою, теп. Villa Fasila. Стефан Визант. называет ее величайшим городом Иберии по сю сторону р. Ибера, в Тарраконской Испании.

45 (2) карпесии, в теп. Кастилии и Эстрамадуре. Ливий (XXI 5 и др.) называет их карпетанами, как и сам Полиб. Х 7 Город их Карпесс — Тертесс.

46 (5) Тагом, теп. Техо, Тахо, Tejo, Tajo, вытекает из страны кельтиберов между городами Ороспедою и Идубедою; воды его несли много золотого песку.

47 ( 15 5 ) как... Гасдрубалом. Существует важное разногласие между Полибием и Ливием в передаче условий договора с Гасдрубалом. В редакции Полибия ничего не говорится о Заканфе, об ограждении его от посягательств карфагенян: выходит так, как будто Заканф, по Полибию, лежит к северу, а не к югу от р. Ибера. У Ливия напротив, везде, где упоминается этот договор, к воспрещению переходить Ибер прибавляется требование неприкосновенности Сагунта. Liv. XXI 2 7 . 18 9 . 44 6 . Следует полагать, что римский историк прибавил Сагунт с целью взвалить всю вину за объявление войны на Ганнибала.

48 ( 16 3 ) в войне Антигона. Речь идет о союзе Антигона с ахейцами против Клеомена, заключенном в 224   г . до Р. X. II 52 сл.

49 ( 17 2 ) Город... лежит. Заканфа, или Сагунт, лежал на восточных отрогах горы Идубеды. К западу от этой горы жили кельтиберы.

50 ( 18 1 ) в Дималу, у Ливия XXIX 12 Dimallum, город иллирийского племени парфинов, или парфенов в окрестностях Эпидамна.

51 (19 11 ) погиб... нападения ? ? ? ? ? ? ??????? ???? ????????. Аппиан ( I llyr. 8) и Зонара ( Annal. VIII 20) рассказывают, что Деметрий был убит римлянами, когда по возвращении от Филиппа занялся пиратством на Адриатическом море. Последний раз Полибий упоминает о Деметрии VII 11 также по поводу Мессены в 215 г . до Р. X. Намеки на событие, о котором обещает рассказать автор, содержатся VIII 10 и 14.

52 (20 3 ) удрученное состояние ?????????? , у Ливия XXI 16 moeror m etusque.

53 ( 5 ) Херея, имя нигде больше, не встречающееся. Срвн. К. Мюллер, frr. his t. Graec. III 99. Сосил, ученый лакедемонец , друг Ганнибала, написал историю его в VII книгах. Nep . Hannib . 13. Diod. Sic. XXVI 5.

54 ( 21 8 ) соучастниками беззакония ????????? (??? ? ????????) прибавка Рейске; следующее предложение мы для ясности передали полнее, чем в оригинале.

55 (10) о правовых отношениях ? ?????? , термин, имеющий более широкое значение, чем следующее ниже ???? ??? договор .

56 (22 1 ) первый договор. Полибий — единственный свидетель о заключении договора римлян с карфагенянами в столь древнее время ( 509 г . до Р. X. = 245 г . Рима). Молчание других свидетелей о договоре между римлянами и карфагенянами (Ливий, Диодор Сицилийский), а также трудности приурочить к столь далекому времени то положение вещей, которое устанавливается в этом договоре, возбуждают сомнение в верности показания нашего историка относительно времени первого договора. Содержание договора гораздо больше соответствует отношениям того времени, к которому относит первый договор Диодор Сицилийский, именно к 406 г . Рима = 348 г . до Р. X. Критическая оценка показаний Полибия с наибольшею обстоятельностью см. Ашбах, uber die Zeit des Abschlusces der zwischen Rот und Carthago errichteten Freundschaftsbundnisse. Wien. 1859. Срвн. Mommsen, r om, Clironologie 320—325. В защиту Полибия против Моммсена Ниссен, N. I ahrb. f . class. Philol. 1867. I, стр. 321 сл. (die rom. karthag. Bundnisse).

57 ibid. Луции... Капитолийского. Здесь двойная неточность. Поименованные историком консулы принадлежали одному и тому же году, но не единовременно занимали эту должность. Первыми консулами республики были Л. Юний Брут и Л. Тарквиний Коллатин, муж Лукреции. По изгнании Коллатина выбран в консулы товарищем Брута II Валерий Попликола. Брут вскоре пал в сражении; Валерий некоторое время оставался один, пока в товарищи ему не был выбран Спурий Лукреций Триципитин; но и этот прожил в должности консула всего несколько дней, и пятым консулом первого года республики был поставлен Марк Гораций Пульвилл. Вторая неточность: освящение храма Капитолийского Юпитера не могло быть произведено Брутом и Горацием. Действительно, Ливий и Дионисий Галик рассказывают, что освящение храма совершено одним М. Горацием, уже по смерти Брута, когда товарищем Горация был Валерий Попликола.

58 (3) нынешний... древнего. Образчиками архаической латыни могут служить, например, надпись на гробнице Сципиона Бородатого и отрывок гимна братьев арвальских, приведенные в Лекциях по истории римской литературы В. И. Модестова. СП. 1888, стр. 38. 41 сл. (полн. издан.).

59 (5) Прекрасного мыса, в Зевгитане подле Карфагена. По мнению Данвиля и Гейне, это — нижняя часть Гермесова мыса к востоку от Карфагена, именуемого теп. Cap Bon, у туземцев Ras-Adder.

60 (11) ардеатов... тарракинитюв, по именам городов Лациума: Ардеи, Антия, Лаврента, Цирцией, Террацины.

61 (23 2 ) Биссатиды, у Птолемея IV 3 26 ????????? ???? , который называет и город Бизакину. В окрестностях Карфагена жил один из ливийских народов гизанты, или бизантии, или бизакии. Страб. II 4 24 . Steph. Byz.

62 ibid. Малого Сиртиса. На северном берегу Ливии два залива Ливийского моря: Большой и Малый Сиртис. Первый — теп. залив Сидра от мыса Борея на востоке, от мыса Кефал на западе. Малый Сиртис к западу от Большого, теп. залив Кабес, ограничивается на востоке мысом Zeitha, на западе Brachodes.

63 ( 24 1 ) договора... другой. Время этого договора не определяется у Полибия: но это — тот самый договор, о котором говорит Ливий в IX книге своей истории (гл. 43) под 448 г . Рима = 306 г . до Р. X.

64 ibid. тирийцев. По разрушении Тира Александром Македонским большая часть тирийцев на своих и карфагенских кораблях бежала на запад, в места своих древних колоний в Ливии и Испании, причем некоторые из них могли поселиться подле Карфагена в виде независимого, дружественного с Карфагеном города. Diod. Sic. XVII 46. Срвн. ?. Schaeffer, Tyros im karthagisch-romischen Bundnisse. Rh. Mus. XV В (1860), стр. 396 сл. 488. XVI (1861), 288—290. Автор разумеет, вероятно, какой-нибудь город Северной Африки, нам неизвестный.

65 (2) Мастия и Тарсеий, города южной Испании недалеко от Геракловых Столбов, в области мастианов и тарсеян. Steph. Byz.

66 (6) римлянин... руку. Наложение руки, manus injectio, на предмет, который налагающим руку признавался своим, составляло древнейшую исполнительную меру: тридцать дней спустя после приговора истец приводил ответчика к претору и, если ответчик не уплачивал долга или не находил поручителя, объявлялся принадлежащим истцу. В доме истца ответчика заковывали в цепи и 60 дней спустя имели право продать его в рабство или умертвить.

67 ibid. Эниалия, первоначально один из эпитетов Марса и эллинского Арея (воинственный, боевой), потом особое божество, упоминаемое также в присяге эфебов.

68 ( 25 6 ) Юпитера Камня I ouem lapi d em jurare. Cicer. epist. ad fam. VIII 12 2 . Gell. Noct. Attic. I 21 4 . Festus под сл. Feretrius . Камень в этом случае есть первобытнейший символ или образ божества. Такой камень-фетиш был в Дельфах: ежегодно его умащали и в торжественных случаях обвивали шерстью; он почитался тем самым камнем, который был проглочен Кроном. Pausan. X 24 6 . Клятва у камня была и у эллинов. S u idas. под сл. ????? .

69 ( 26 1 ) эдилов. На обязанности плебейских эдилов лежало хранение сенатус-консультов и плебисцитов сначала в храме Цереры, потом в казнохранилище (aerarium), помещавшемся в заднем строении храма Сатурна. Эдилы — два плебейских со времени назначения трибунов 494 г . до Р. X. и два курульных по закону Лициния ( 366 г ). Обязанности их сводились к полицейскому надзору за благочинием и благолепием города в разных отношениях, а равно к охране финансовых государственных средств. Lange, rom . Al t ert. I, 613 сл.

70 (28 1 ) другой войны, хотя римляне только грозили войною, но формального объявления не было.

71 (4) прежней книге ? ? ?? ?????? ???? . Так как рассказ об этом находится не во II, но в I книге (83), то Швейггейзер предлагает поправку ? ? ???? ?? ?. ?.

72 (30 2 ) самими карфагенянами, указание на карфагенские источники, которыми автор пользовался наряду с римскими. Отсюда и разногласие между Полибием, с одной стороны, Ливием и Аппианом — с другой, о приеме римских послов Ганнибалом. Полиб. III 15 4 — 6 . 20 2 . Liv. XXI 6. Appian. Hisp. 11. В числе карфагенских источников важнейшим был Силен. C . Nep . Hannib. 13. См . особенно Bottcher, k rit. Untersuchungen uber die Quellen d . Livi u s im 21 и. 22 Buche. 1869.

73 ( 31 12 ) забава ??????? , Iu dicrum spectaculum — веселое зрелище, предмет увеселительного состояния, — выражение, взятое из Фукидида I 22. Срвн. Lucian de conscr. histor. с. 42.

74 ( 32 2 ) до... Карфагена. После трехлетней осады К. Сципион младший взял город штурмом, но в каждой улице, в каждом доме римляне встречали отчаянное сопротивление. Appian. VIII. Полиб. XXXVI. XXXIX 3—6. Моммсен, Р. И. II , 19—35.

75 (3) сочинения... частям ? ? ? ? ??? ????? ????????? ????????? . Последний термин означает сочинения, труды, книги.

76 ( 33 2 ) на... пазуху... прикажут. Ливий XXI 18 говорит: sinu ex toga facto. По словам Зонары (Annal. VIII 22), Марк Фабий спрятал руки под одежду и поднял их высоко.

77 ( 33 3 ) царь карфагенян. Из гл. 42 мы узнаем, что это был Бомилкар, отец Ганнона. Полибий называет царями тех годичных должностных лиц карфагенян, которые у Ливия и др. писателей называются sufe t es, евр. schofetim судья. К. Непот ( Hannib . 7) и Аристотель ( Poli t . II 8) сравнивают их с спартанскими царями и называют подобно Полибию царями ???????? . Т. Ливий (XXX 7) сравнивает суфетов с консулами. Срвн. Zonaras VIII 8. В Гадесе упоминаются два суфета единовременно; то же самое было, вероятно, во всех финикийских и карфагенских колониях. Аристотель хвалит политическое устройство Карфагена, как соединявшее в себе элементы монархии, аристократии и демократии. Срвн. Моммсен, Р. И. I, 471 сл.

78 (9) терситы ???????? , та же форма у Стеф. Визант. со ссылкою на Полибия; кажется, это только другая форма имени T arseitai от Тарсея. Мастианы от города Мастии, срвн. 24 2 прим. Ореты, кажется, то же, что оретаны Страбона, Птолемея, Плиния, с главным городом Орией, по верховьям Анаса и Бетиса в соседстве с олкадами. 13 5 .

79 (11) балиарян, жители Балеарских островов у берега Тарраконской Испании на Балеарском море, теп. Майорка и Минорка. Балиаряне — прекрасные пращники. Liv. XXVIII 37.

80 (12) в Метагонии, вероятнее всего, побережье Нумидии и Мавритании. Страб. XVII 3 6 называет мыс Мавритании Метагоний напротив Нового Карфагена. Мела (I 7) помещает Метагоний далеко на восток отсюда на границе Нумидии и собственной Ливии. Метагонитидою эллины называли самую Нумидию. Plin. V 3 2 .

81 (15) ливиофиникиян, смешанное население Северо-Африканского побережья и даже Южной Италии из финикиян или вообще семитов и туземцев. В Северной Африке это было частью колонии самого Карфагена, частью старофиникийские поселения. Ср. Моммзен, Р. И. I 465 сл.

82 ibid. лергетов, из числа ливийских племен. У Ливия (XXI 22) называются илергеты из Испании, хотя у Полибия речь идет о ливийских народах, а илергеты между Ибером и Пиренеями покорены Ганнибалом позже III 35 2 . Liv. XXI 23.

83 ibid. нумидян... маккоев, родовое имя нумидян, обнимающее три племени их.

84 ibid. мавров, маврусиев, жителей Мавретании, западной гористой части Средиземноморского побережья и пограничной с нею береговой области у Атлантического океана. Потомками древних мавров должно считать амацирингов в теп. Марокко. С древних времен страна эта приняла семитских и хамитских колонистов.

85 (18) Лациинии, теп. Саро delle Colonne, или С. di Nan, мыс на восточном берегу Бруттия с храмом Геры.

86 ( 35 2 ) илургетов, у Ливия и Птолемея Il ergetes, у Страбона Il ergeta i . Этот народ, равно как и поименованные ниже, жил в северной части Тарраконской Испании, теп. Каталонии, между Ибером и Пиренеями.

87 ibid. Пирены, теп. Пиренейские горы. Древнее название приурочивалось первоначально только к восточной оконечности хребта, выступающей в Средиземное море, и лишь впоследствии распространилось на весь хребет. Название Byrin гора встречалось в Северной Ливии.

88 (7) пятьдесят тысяч пехоты. При переходе через Ибер у Ганнибала было ок. 90 000 пехоты и тысяч 12 конницы; Ганнону оставлено 10 000 пехоты и 1000 конницы (5), столько же распущено по домам (6). В борьбе с илургетами Ганнибал потерял много воинов; за всем этим оставалось у него при переходе через Пиренеи 50 000 пехоты и 9000 конницы. По переходе Родана у него было 38 000 пехоты и 8000 с лишним конницы (60 5 ). Почти половину этого числа он потерял в Альпах, так что в Транспаданскую равнину привел пехоты не более 20 000 и конницы 6000 (56 4 ).

89 (36 3 ) нечленораздельных звуков ???? ????????????? ?????? , собств. выражения, действующие на слух. Но сущ. ?????? означает звук музыкального ударного инструмента; ???????????? так же как и ?????????? означает: поражающий наш слух, почему предлагаемый перевод близко отвечает подлиннику.

90 (6) раз... толпою ? ?? ???? ? ? ????, поговорочное выражение, построенное на одном из значений сл. ????? : превосходство в чем-либо, краса. Так у Платона Apolog. Socr. с. 16 употреблено выражение ???? ??? ?? ?? ????? ? ????? ????: «человек хоть с небольшой долей душевной доблести».

91 (37 2 ) земля... части. Срвн. Страб. I 4 4 . Уже Геродот полемизирует с предшественниками по вопросу о делении земли на части. II 16. 17. IV 36—45.

92 ( 3 ) Танаид, теп. Дон. Столь же категорически называют эту реку границею Азии и Европы Страб. I 4 1 . XI 1 1 . Герод. IV 45. Ошибки Полибия в этом пункте резко осуждает Страб. II 3 5 . О Ниле , как границе Азии и Ливии, см. Страб. I 4 1 . Герод. II 16. IV 45.

93 (6) от нашего моря, т. е. Средиземного, в отличие от которого Атлантический океан называется внешним морем ?? ?, ?? ??????? .

94 (8) Нарбоном, не город, а река, теп. Aude, в Трансальпийской Галлии, упоминаемая Полибием XXXIV 10 1 ; другое название ее Атак. Ptolem. II 10 2 . Страб. IV 1 6. 14 .

95 ( 38 1 ) в... Эфиопии, теп. Нубия, ветхозав. Куш, по Нилу выше Египта, древним средоточием образованности Эфиопии служило Мероэ, развалины близ Шенди. Kiepert, Lehrb. d. alt. Geogr. 221 сл. По представлению Полибия, Эфиопия выше Нила, и потому две части света здесь не разделены больше.

96 (4) руководствоваться... опору ???? ?? ? ? ????????? ?????? ? ????????????? ?? ?????? ?? ?? ? ?????? ? ????????? ?????????????? ? ??? ???????????, трудное место в смысле точного уяснения отдельных речений, но ясное по смыслу. Срвн. примеч. Швейггейзера.

97 (39 2 ) от жертвенников Филена на границе областей Киренской и Карфагенской, место, прославленное легендою о двух братьях, карфагенянах Филенах, которые предложили похоронить себя живыми на спорной полосе земли с целью утвердить за карфагенянами право собственности на нее. Наиболее подробный рассказ об этом у Саллюстия I ugurt h a 19. 79. У одного только Полибия имя Филена в ед. ч.

98 (6) три тысячи стадий. Страбон (III 4 1 ) считает 2200 и вообще отмечает грубые ошибки Полибия в измерениях Иберии II 3 4 .

99 (7) Эмпория, теп. Ampuras, город Тарраконской Испании, ниже восточной оконечности Пиренеев. Столько же считает и Страбон III 4 1 .

100 (7—8) две тысячи шестьсот... около. От Нового Карфагена до пределов Италии Полибий насчитывает 9000 стадий; между тем сообщаемые автором слагаемые дают только 8400 стадий. Что опущено автором, неизвестно. Швейггейзер предлагает пополнить словами, «от него, т. е. Эмпория, до границ иберов и кельтов 600 стад.» ( ? ? ?????? ? ? ? ??? ? ? ? '?????? ?? ?? ???? ? ??????? ????????).

101 (8) в шагах... стадий. 8 стадий у Полибия = 1000 римских шагов или миля. Того же расчета держится обыкновенно и Ливий. Так 200 стад. Полибия III 42 7 у Ливия 25 миль XXI 28. 16 стад. у Полиб. III 101 4 у Ливия 2 мили XXII 24 и пр. Но в одном месте у Полиб. XXXIV, 12 3 римская миля (mille, milliarium) = 8 стад. и 21 югерам, т. е. 8 1 / 3 стад.; так говорит и Страбон о Полибии VII 7 4 .

102 (40 5 ) Плаценцией, теп. Piacenza, в Цизальпинской Галлии на правом берегу Пада; 19 лет спустя после основания была завоевана и сожжена галлами. Liv. XXXI 10. Кремона, город в земле гономанов, на левом берегу Пада к северу от впадения в него Аддуи.

103 (8) Мутины, теп. Модена, город Циспаданской Галлии, в бывших владениях боев. Хотя Полибий называет Мутину римской колонией, но вполне таковою город стал не раньше 183 г .

104 (13) безлесных местностей , в противоположность покрытым деревьями, где римлянами устроена засада. О «возвышенностях» ? ? ??? ?, как читается в рукописях, в подлиннике нет и помину. У Ливия (XXI 25 8—9 ) этому месту соответствует выражение in apertos campos — открытые равнины. Вот почему в текст перевода мы внесли поправку, Константиндеса: ? ? ??? ? ?????? вм. ? ? ??? ? ??????. Berl. philolog. Wochenschr. 1887, № 11, стр. 322.

105 ibid. Таннет , лат. Tanetum, Tannetum, в Циспаданской Галлии, между Мутиною и Пармою.

106 ( 41 5 ) у... Родана . Число устьев реки определялось различно. Полибий насчитывал два. Ср. Страб. IV 1 8 .

107 ( 42 1 ) днях в четырех . По словам Ливия (XXI 26), в земле вольков, главным городом коих Страбон называет Немаус, теп. Ним. Переправа совершилась подле нынешнего Авиньона, древн. Avenio, в Нарбонской Галлии.

108 (7) под начальством Ганнона , один из военачальников Ганнибала, искусно прикрывал главнокомандующего при переправе через Родан. Liv. XXI 27.

109 ibid. Боамилкара , тот самый, который в 217 г . доставил Ганнибалу подкрепление в Италию. Liv. XXIII 41.

110 ( 43 2 ) небольшими щитами , пелтами, давшими у эллинов название пелтастам, среднему роду оружия между тяжелым и легким. Пелта — деревянный обтянутый кожею щит фута в два или меньше величиною, различной формы.

111 (3) все это... мучительное . Описание карфагенян в этом месте живо напоминает черты, какими Фукидид рисует роковую морскую битву афинян с сиракузянами. VII 69—72.

112 ( 44 5 ) Магила. У Ливия XXI 29 читаем: Bojoru m legatorum regulique Magali advent u s.

113 ( 45 2 ) до ста сорока. У Ливия XXI 29 ad ce n t u m sexaginta; быть может переписчик поставил LX вм. XL.

114 (46 4) к прочим . Сделано было из паромов три помоста: из двух неподвижных один крепко утвержден на самом берегу, другой висел над рекой и придерживался канатами, концы которых прикреплены были к деревьям на суше. Первый помост состоял из двух паромов и площадь его имела 50 футов ширины; другой из нескольких паромов, связанных между собою по два, также с площадью в 50 футов . Третий помост, подвижной, состоял из двух паромов и имел в ширину 25 футов и гораздо больше в длину. Ср. Liv. XXI 28.

115 (47 3 ) ардии, имя нигде больше не встречающееся, если это не то же, что эдуи, жившие при Ю. Цезаре между Луарой и Соной.

116 (7) по отваге и предусмотрительности ???? ?? ?????? , plurimum aud a ciae... plurimum consilii. Liv. XXI 4.

117 ( 48 8 ) в божестве и машине ?? ? ? или ? ????? ? deus ex machina. В античных трагедиях, особенно со времени Еврипида, зачастую появляется божество для того, чтобы разрубить узел слишком запутанной интриги. Уже Аристотель порицал употребление этого внешнего средства, свидетельствующего о внутренней слабости пьесы. Для низведения божества на сцену употреблялась особая театральная машина.

118 (9) вынуждены... и богов. Ср. Liv. XXI 22. Valer. Мах. I 7 1 .

119 ( 49 5 ) Острову местность, образуемая Роданом и левым притоком его Исарою , теп. Isere, который начинается в Альпах и впадает в главную реку у города Валентии; с востока замыкают его Альпы. У Ливия вместо Исары неправильно называется Арар.

120 (9) два брата . Ливий XXI 31 называет их аллоброгами, но Полибий ( 13 и 50 2 ) ясно отличает от аллоброгов.

121 (12) аллобригами, лат. р. Allobroges, воинственное кельтское племя в горах Нарбонской Галлии между рр. Исарою, Роною, оз. Леманном (теп. Женевское) и Грайскими Альпами.

122 (50 1 ) вдоль реки Исары, а не Родана, см. 49 5 . От переправы через Родан до альпийского перевала автор считает 1400 стадий (39 9 ); за вычетом 800 стадий от Исары до подъема на Альпы остается 600 стадий от перехода через Родан до Исары; этот последний путь Ганнибал совершил в 4 дня. Рассказ Ливия о том же представляет большие трудности для понимания (XXI 32). Вопрос о направлении пути Ганнибала через Альпы остается по сих пор открытым, по крайней мере, в подробностях. Все больше становятся общепризнанными основные выводы Уикхема и Крамера (Dissertation on the passage of H annibal over the Alps. Lond. 1820, 2-е изд. 1828), подтвержденные Ла ( W. I. Law, the Alps of Hannibal. 1866, в Qua r t erly Review, vol. 123). Наиболее вероятно, что Ганнибал переходил через малый С. Бернар на Аосту и Иврею в Грайских Альпах. Моммзен, Р. И. I 551 сл. W. Ihne, romische Geschichte II, 147 сл.

123 (52 3 ) с ветками... эллинов. У эллинов и римлян ветки в руках и венки на головах были знаком покорности и просьбы о защите. Жезл глашатая (?????????) из лаврового или оливкового дерева, обвитый двумя змеями, служил у эллинов знаком мира. У римлян различались глашатаи на вестников мира и войны.

124 (53 5 ) на... скале. Следует ли разуметь под белой скалой высокий меловой утес, одиноко стоящий у подъема на Бернар и именуемый теперь la Roche Blanche , или же какую-нибудь другую возвышенность, трудно сказать с достоверностью.

125 ibid. выбрались ?????????? . Гл. ?????????? соответствует нашему «дефилировать по узкой извилистой дороге».

126 ( 54 1 ) заход Плеяды. По словам Плиния (Н. N. II 47), дня 44 спустя после осеннего равноденствия захождение Вергилий, т. е. Плеяды, начинает зиму, чтo приходилось приблизительно на половину ноября.

127 (7) протяжения, а не высоты, как неправильно у Ливия XXI 36 in pedum mille admodum altitudinem.

128 ( 55 2 ) двигались дальше скользя ??????? ???????????, собственно, плыли скользя, изысканное выражение автора.

129 ibid. сверху... грязью ?? ? ? ???????? по земле, только верхний слой которой разгрязнен, а нижний остается твердым и сухим. В Полибиевом словаре Эрнести: ???????? in summo tantu m lutosus atque lubricus.

130 ( 56 2 ) от рек. Интересно, что в предшествующем рассказе не говорится вовсе о потерях Ганнибала от рек; быть может, вм. ????? ? следовало бы восстановить ????? , «трудов», «лишений» в пути.

131 (3) весь... месяцев. Войска созваны из зимних квартир в начале весны (34 6 ); из Нового Карфагена Ганнибал вышел в начале лета (V 1 3 ) ; на вершинах Альп находился в начале зимы (III 54 1 ) . По словам Аппиана, Ганнибал по выходе из Испании вступил на Италийские равнины на шестом месяце (hist. Hannib. 4. 52).

132 (4) С ним... тысяч. Ливий (XI 38) передает эти цифры с сомнением и считает нужным прибавить, что, по словам других свидетелей, Ганнибал имел в то время 120 000 воинов. Вступление Ганнибала в Италию совершилось в половине сентября или в начале октября. Breska, U ntersuch. uber die Quellen d. Po l yb. im 3 - t en. Buche, стр. 14 сл. Моммзен. Р. И. I, 555 примеч.

133 (57 1 ) о том... история ??? ? ? ????????? ? ????????? , о том, что сообразно с историей, о требованиях от истории.

134 (60 9 ) город. Ливий также не называет этого города (XXI 39). У Аппиана он называется Taurasia (hist. Hannib. 5), впоследствии August Taurinorum, теп. Турин.

135 (63 2 ) при... страданий. Сам автор находит более выгодным и удобным для человека приобретать опытность в делах видом чужих бед, а не собственными испытаниями. 1 2 . 35 7 .

136 (64 1 ) Тикин, лат. Ticinus, теп. Тичино, вытекает из С. Готарда, проходит через Лаго-Маджоре и впадает близ города Павии, древн. Тикин, в р. Пад. Рассказ Ливия вполне согласен с Полибиевым XXI 45.

137 (65 1 ) реки, не называемой у автора. Обыкновенно разумеется здесь Тикин, теп. Тичино, и самая битва называется «схваткою на Тичино» (например, Моммзен, Вебер, Ине). Полибий разумеет здесь не Тикин, а Пад, как видно из X 3 3 , да и читатель сам видит, что о сражении на Тикине едва ли может быть речь в нашем месте: по крайней мере, на день пути от Тикина произошло сражение (§ 2). Срвн. H .  Muller , die Schlacht an der Trabia , стр. 6 прим. 1. Egelhaaf, Vergleichung des Polybios und Livius uber d. italischen Krieg der Iahre 218—217. Leipz. 1879, стр. 481 сл.

138 (3) метатели дротиков jaculatores, принадлежность легкого вооружения — дротики. Воины имели таких копий в 4 фута длины и в большой палец толщины по семи, и обыкновенно открывали бой пехоты.

139 (7) между... конницы ?? ? ? ??????????? ? ? ? ???'? ? ? ???. Сл. ??? первоначально означало подразделения тех agelai, на которые делились в Спарте воспитываемые государством возрасты детей. Оно же соотвествует лат. t u rmae, на которые делилась конница легиона в Риме, эскадроны.

140 (11) полководца, что Публий был ранен, говорит автор ниже мимоходом.

141 (66 3 ) первой реки. Какая река разумеется под первой: Тикин или Пад? Вероятнее, Тикин, потому что Ганнибал находился уже на Паде (§ 5). Peter, Livius und Polybius стр. 23. Egelhaaf, Polyb. und Liv. 485. Большинство разумеет р. Пад. Гульч совсем вычеркивает из текста ?????? .

142 (67 2 ) утренней смены ??? ? ? ???? ? ??????? . Ночные караулы (vigiliae) в римском лагере продолжались от заката солнца до восхода и состояли из 4 равных смен. Срвн. Полиб. VI 35. XIV 3 6 .

143 (9) к реке Требии, теп. Trebbia, правый приток Пада, впадает в реку подле Плаценции. О битве на Требии срвн. Liv. XXI 48. 51. 54. 56. С. Nep. Hannib. 4.

144 (70 7 ) время выборов. До 154 г . до Р. X. ( 400 г . Рима) время вступления консулов в должность неоднократно менялось. Самые собрания центуриатских комиций, производивших выборы консулов, переносились иногда с конца текущего на начало нового должностного года. Первые консулы вступали в должность в сентябрьские иды, но впоследствии термин этот все больше отодвигался назад, пока со 153 г . не установился окончательно день для вступления в должность; днем этим были январские календы, 1 января. Во время II Пунической войны таким днем были мартовские иды. Th. Mommse n , romische Chronologie, стр. 80—109.

145 ( 71 7 ) Ганнибал... солдат. По словам Ливия (XXI 54), Ганнибал велел Магону отобрать 100 воинов.

146 ( 72 3 ) зимнего солнцестояния, лат. bruma, наикратчайший день в году. По исчислению Ю. Цезаря, оно падает на 25 декабря (а. d. VIII Kalendas Januarii (Plin. N. H. XVIII 59), по Гиппарху, на 17 декабря = а. d. XVI Kalendas Januarii.

147 ( 7 ) для прикрытия ???????? . Обыкновенно ???????? ????? ???? означает помощь, оказываемую с тыла; но прикрытие ? ?????? может быть и перед стоянкою I 17 11 . III 69 10 . В нашем месте ничто не мешает понимать это слово в смысле прикрытия с тыла.

148 (11) по римскому способу, т. е. в манипулы.

149 ibid. шестнадцать, у Ливия восемнадцать (XXI 55). Отношение союзнических войск не всегда было одинаково; но союзники никогда не составляли отдельного корпуса и сражались на флангах римского.

150 ( 73 1 ) битва. Происходила ли битва на правом берегу Требии или на левом, нельзя решить с достоверностью по недостатку ясности в изложении автора. По словам Моммзена (Р. И. I, 561 примеч.), «рассказ Полибия о битве при Требии совершенно ясен», если местом битвы считать левый берег реки. Ине, напротив утверждает, разделяя мнение Петера, что рассказ Полибия понятен только при том условии, если местом битвы считать правый берег реки. Срвн. Egelhaaf, о. с. 500 сл.

151 (76 5 ) Киссою, Scissis или Scissum у Ливия XXI 60, город в Испании, для римлян по ту сторону Ибера.

152 (6) Гандобала, у римских писателей Indibiles.

153 (7) царьком ???????? .

154 (9) корабельные воины ? ? ??? ?????? , лат. classiarii. Liv. XXI 61 classici mi l ites navalesque socii. Во II Пуническую войну стали набирать для флота особых солдат, которые имели такое же вооружение, как и легионеры, и потому иногда употреблялись в своем обычном вооружении и для сухопутной службы. Liv. XXII 57. Тацит. История I 87.

155 (12) установленному... наказанию, т. е. смертной казни, как видно из самого Полиб. I 17 11 . VI 37 сл.

156 ibid. в Тарраконе, теп. Tarragona, главный город позднейшей римской провинции Тарраконии, важная гавань ближней Испании.

157 ( 82 9 ) Киртоний, лат. Crotona или Cortona, теп. Cortone, город восточной Тиррении, при р. Кланисе, к северу от Тарсименского озера.

158 ibid. озеро... Тарсименским, лат. Trasimenus lacus, теп. Lago di Perugia, в восточной Тиррении между городами Кортоною, Перузией и Клузием. В описании битвы у Тарсименского озера замечается во многих пунктах разногласие между Полибием (82 и 84) и Ливием (XXII 4—6). В новой литературе описание нашего историка усвоивается Моммзеном ( Р. И. I, 564 сл), описание Ливия Нейманом (С.  N e u mann, das Zeitalter der punischen Kriege. Bresl. 1883). Попытка Ниссена (Rh. M u s. N. F. XXII 1867, стр. 565 сл) соединить оба описания встретила весьма основательные возражения, особенно, со стороны Егельгафа ( Vergleichuny d. Beric ht e d . Polyb. u . Liv. 509—519) и Фальтина ( Zu den Berichten des Polyb. und Liv. uber die Schlacht am trasimenisch. See. Rh. Mus. N. F. XXXIX. В. 1884, стр. 260 сл) . Его же: Polybi o s oder Liviue. Berl. philolog. Wochenschr. 1884, NN 33. 34.

159 ( 84 2 ) центурионы ????????? , начальники центурий, которых в легионе было 60. Выбирались они консулами через военных трибунов.

160 (14) Магарбалом. После победы при Канне полководец этот советовал Ганнибалу идти немедленно на Рим. Liv. XXI 12. 51.

161 ( 86 6 ) при... озере добавлено в переводе ради ясности.

162 (7) отказались... год ???????? ? ? ???' ????? ? ??? ? ? ? ????????? ?? ? ? ? ????? ? ? ?? ?????. Место подлинника кажется испорченным , рукописное чтение мы изменяем так: ???????? ? ? ?? ? ? ???' ????? ? ??????? ??? ? ? ? ????????? ?? ? ? ? ?????. Речь идет о необходимости назначения диктатора, каковое исходило от сената и возлагалось на консулов; власть (imperium) сообщалась диктатору куриатскими комициями. Liv. IX 38. Dion. Halic. V 70. На сей раз диктатором был назначен Кв. Фабий Максим. За отсутствием консулов он был избран народом и потому лишь продиктатором. Liv. XXII 8. 31

163 (87 6 ) прекрасно одаренного от природы ???????? ??? ? , а не знатного происхождения.

164 ibid. добавочное... этого человека. Полибию небезызвестно было, что первым носителем прозвания «Максима» был не наш Фабий Кунктатор, но дед или даже прадед его Кв. Ф. Максим Руллиан, прославивший себя в войнах с самнитами, этрусками, умбрами и галлами. Liv. IX 46 и др. Полибий, если не предполагать пробела в рукописном тексте, приписывает славе нашего Фабия то, что приобретенное предком отличие, со временем, быть может, позабытое, было как бы снова завоевано и надолго закреплено за этим домом. Согласно с таким толкованием выражается Ливий о нашем Фабии: «Человек этот был вполне достоин столь почетного прозвания, которое как бы начиналось от него. Славою он превзошел отца, с дедом сравнялся». XXX 26.

165 (7) двадцать четыре. Консулы имели по 12 ликторов; нераздельная власть диктатора выражалась, между прочим, в назначении ему двойного числа этого рода слуг с пучками розог и с секирами в них. Раньше для отличия диктаторской власти (imperium) от консульской в городе считалось достаточным, чтобы 12 ликторов сопровождали его во все время службы, а не с перерывами, как это было для консулов. La n ge, rom . Alterih. I, 542 сл.

166 (9) мы... подробностями. О государственном строе Рима и о должностях автор говорит в VI кн., но в теперешнем виде книга эта не говорит ничего о диктатуре.

167 ibid. в начальники конницы, magister equitum, назначался самим диктатором в помощники себе; но Фабий был только заступающим место диктатора. См. выше 86 7 .

168 ( 88 3 ) Прететтия и Адрии, городки Пиценской области, первый между Труентом и Воманом, второй, теп. Atri, между Воманом и Матрином.

169 ibid. маррукинов, одно из сабельских племен в Средней Италии на правом берегу Атерна, с городом Театою, теп. Chieti. Соседями их на юге были френтаны вдоль Адриатического моря, к северо-западу от р. Френтона, теп. Fortore.

170 ( 4 ) другой певкетиями ? ? ? ????????? вставка Клувера, так как в рукописях поименовываются только две части, а не три.

171 ibid. в Давнию, северная часть Япигии, или Апулии, от реки Френтона до реки Ауфида.

172 (5) от Луцерии, теп. Lucera, самнитский город Давнии, к югу от Френтона и к западу от Арпов. Разрушенная римлянами вследствие возмущения самнитов, она была восстановлена в качестве римской колонии в 316 г . до Р. X.

173 (6) Ойбония, вероятно, в Давнии, так что нельзя отождествлять его с бруттийским городом Вибонием.

174 ibid. аргирипское поле, лат. ager Arpinus, в окрестностях города Арпов, основанного, как полагают, эллинами под именем '????? ??????? , откуда образовалась Argyrippa.

175 ( 8 ) подле Давнии ??? ? ? ??????? . Чтение это по сличению с Ливием ( XXII 11 5 ) возбуждает некоторые сомнения, и Зеек предлагает читать ?. ?. ??????? подле Нарнии, город в Умбрии подле Тибра. Hermes, XII В. 4 ?. 1877, стр. 509 сл. Консул Сервилий двинулся из Цизальпинской Галлии на защиту Рима ближайшей дорогой; диктатор по словам римского историка, принял командование над войсками консула в области Окрикула в Умбрии, а не в Апулии, как у Полибия. В сл. ??????? первою рукою написаны только ? и ???? . Во всяком случае, показание Ливия предпочтительнее.

176 (9) Эк, город в Давнии недалеко от границы Самния.

177 (89 6 ) две победы. Ганнибал считает (III 7) не два, а три победоносных сражения: одно на Паде, другое на Требии, третье у Тарсименского озера. Полибий и в других местах от себя ли, или устами римского полководца называет два поражения римлян, умалчивая о первом, в котором побежден был Сципион. III 90 13 . 108 8 сл.

178 (8) понявши... неприятелем, в подлиннике изысканное выражение, мало удобное для точной передачи на русский язык: ? ? ? ? ??????? ??????????? ???? ????????? ????????? ? ??????? ???????? ?? ?? ?????? ??????? ? ? ???????.

179 (90 8 ) Беневент, древний пеласгийский город при слиянии рр. Сабата и Калора, переименован из Малевента после важной победы над Пирром в 275 г . до Р. X. За 50 лет до начала II Пунической войны туда выведена была римская колония.

180 ibid. Венузию, теп. Venosa, город в Апулии на реке Ауфиде, к востоку от Апеннина, колонизирована римлянами в 292 г . до Р. X. Так как карфагеняне перевалили через Апеннины на запад, то, кажется, правильным должно считать чтение Ливия, называющего в этом месте город Телезию, на восточном берегу р. Волтурна, к северо-западу от Беневента, в Самнии, о котором и идет речь. После сражения при Канне в Венузию спасся консул Гай Теренций Варрон (III 116 13), причем автор ни слова не говорит о занятии города карфагенянами.

181 (10) Фалерном. Известно поле фалернское на горе Массике в Кампании, прославленное фалернским вином.

182 ( 91 4 ) синуессяне. Синуесса, теп. развалины подле Castel Rocca di Mondragone, город Лациума к северу от реки Волтурна; в окрестностях его приготовлялись вина массикское и фалернское.

183 ibid. дикеархиты. Город Дикеархия, теп. Pozzuoli, основан кумскими выходцами в Кампании у Путеоланского залива и переименован в Puteoli после занятия его римлянами во II Пуническую войну. Liv. XXIV 7. 13.

184 ibid. неаполитанцы. Город Неаполь подле гавани теперешнего города того же имени в Кампании, колония Кум.

185 ibid. Нукерии, теп. Nocera, город в южной Кампании на Аппиевой дороге.

186 (5) калены, жители авсонского города Кал в Кампании, теп. Cavli.

187 ibid. тианиты, жители города Теана Сидикина, теп. Tiano, в Кампании.

188 ibid. ноланы, жители города Нол, основанного авлонами, теп. Nola.

189 ( 8—9 ) один... третий. Названия второго прохода нет в рукописях, только в баварском списке ( C ) имеется ??????? ? ? ??? '???????? из гл. 92 1 . Швейггейзер разумеет проход из Лациума ? ? ? ??????? ?????. Тейфель (?. Rh. Mus. VII , 471) устанавливает следующие три пути: один, самнитский, через Бовиан, Эзернию, Аллифы, другой через нынешний Валле-ди-Кузано, между Эрибаном и M .   Lacinio, третий через землю гирпинов на Эквустутикул в Тавразию через кавдинскую дорогу в Кампанию.

190 (9) гирпинов, народ Самния, к востоку от Кампании, к западу от Апулии, к северу от Лукании.

191 (92 1 ) Эрибианом, теп. Monte Erbano, высоты на р. Вултурне.

192 ibid. Атурна, теп. Turno, приток горного притока Титерна, в который Турно изливается при Черрето; Титерн протекает между М. Erbano и М. Lacivio и вливается в Вултурн. Рукописное чтение Athyrnon восстановлено Тейфелем в упомянутой выше статье на основании географических изысканий Шнара.

193 ( 93 ) рабочих быков ? ? ???? ? ?? ?, у Ливия «ручных» domitos. XXII 16.

194 ( 95 2 ) Гамилькара, у Ливия флот поручен Имилкону (XXII 19); но и в других местах имена эти перемешиваются.

195 ( 96 12 ) к острову керкинян, о-в Керкина к востоку от М. Сиртиса, у северного берега Ливии.

196 (13) Коссиром, остров подле Селинунта в Сицилии.

197 ( 98 5 ) Бостор, то же рассказывает о нем Ливий XXII 22. О другом карфагенском вожде того же имени Полиб. I 28.

198 ( 100 1 ) Геруния, у Ливия XXII 18. 24. 39 Geronium, город caмнитов.

199 (2) Либурна, неизвестное в Италии имя. Швейггейзер полагает, что нужно читать Табурн ???????? , гора Самния, что подле Кавдия.

200 (101 3 ) ларинатскою областью, у Ливия XXII 18. 24 in Larinate agro. Город Ларин, теп. Lari n o, в области френтанов в Самнии на р. Тиферне.

201 (104 4 ) впадинам ??????? , остроумная поправка Рейске вм. ???????? перевалы, вершины гор. Поправка оправдывается и чтением Ливия XXII 28 in has latebras, quot quemque locum apte insidere poterant.

202 (7) ведение... битве, т. е. легкомысленное, опрометчивое: vanis animis et minis increpat hostem. Liv. XXII 29.

203 (106 2 ) проконсулов ???????????? , — термин употреблен здесь не в позднейшем смысле наместников провинций, но в первоначальном, собственном: заступающим место консула, было ли это лицо раньше консулом или не было. Тот же термин ???????????? означает у Полибия пропретора. XV 4 1 . Автор выражается не совсем точно о смене должностных лиц. Диктаторы сменили власть ранее окончания служебного года до избрания новых консулов, и консулы текущего года, Гн. Сервилий Гемин и М. Атилий Регул, приняли командование над всем войском. С избранием новых консулов власть прежних еще продолжалась. Ср. Liv. XXII 31—34. Столь же неточно выражение Полибия о том, что прежние консулы действовали по своему усмотрению; так они действовали раньше, но с назначением новых консулов обязаны были сообразоваться с указаниями этих последних (§ 9).

204 (107 2 ) Канною, лат. Cannae, город в Апулии, недалеко от берега Адриатики, на правом берегу Ауфида. О сражении при Канне см. Liv. XXII 46 сл. Appian. Hannib. 20 сл. В. Schillbach, de Cannis et pugna Cannensi. N. Ruppin. 1860.

205 (3) Канузия, теп. Canosa, город в Апулии, к юго-востоку от Канны, на правом берегу р. Ауфида, колония эллинов.

206 (12) втрое, у Ливия вдвое: socii duplicem numerum equitum darent, pedites aequarent. XXII 36. По исчислению самого Полибия, в каннском сражении было всей конницы немного больше 6 000 (113 5 . 117 2 ), что более согласуется с показанием Ливия, нежели Полибия: по этому последнему в 8 легионах конницы было бы вместе с союзническою около 10 000.

207 (109 1 ) консулы... года. По словам Ливия (XXII 40), один из этих консулов, М. Атилий Регул, отослан был с поля битвы в Рим.

208 (110 8 ) Ауфидом, теп. Ofanto, важнейшая река Апулии, протекает мимо Кантузия и Канны и изливается в Адриатику двумя рукавами.

209 (112 8 ) из уст... о помощи. Подобное же наблюдение сделано Фукидидом о настроении умов в Элладе перед началом Пелопоннесской войны. Фукид. II 8. О религиозности римлян Полиб. VI 56 1 .

210 (113 3 ) манипулы... ширину. В том же смысле манипула употребляются автором сло ва ?????? и ??????.

211 (114 6 ) Марк Атилий Регул. В этом пункте между нашим автором и Ливием существует явное разногласие. Римский историк называет в описании каннской битвы одного Сервилия Гемина (XXII 34), а потом (40) говорит, что новые консулы отпустили М. Атилия в Рим. Срвн. Полиб. III 109 прим. Полибий сообщает дальше 116 11 , что в этой битве пали оба консула предыдущего года. Между тем из Ливия XXIII 21 и Валерия Максима II 9 8 мы знаем, что М. Атилй Регул на третьем году после битвы при Канне был цензором. Следовательно, известию Ливия необходимо отдать предпочтение.

212 (115 9 ) влево ?' ?????, собственно в сторону щита, который держали левой рукой.

213 ibid. справа, т. е. со стороны копья, которое держали правой рукой. Графически перемещения в карфагенском строе могут быть изображены так:

римляне

-------

¦ b 1 c 1 d 1

b ¦

c ¦

d ¦

До сих пор карфагеняне стояли в одной линии; теперь оба крыла их выстраиваются фронтом против римского фланга. Левый флигельман остается на месте . На правом крыле часть ближайшая к центру делает оборот влево и из положения b становится в положение b 1 ; к ней примыкают далее стоящие части, направляясь вправо от первой и из положений bc переходят в положения b 1 c 1 . Выражение ? ??? ? ????????? (§ 9), повторяющееся ниже в слове ? ?????????????, означает в данном случае не самое нападение на врага,— значение это исключается и словом ?????????? (§ 9),— но движение непосредственно предшествующее занятию новой позиции.