Глава V. Единое Российское государство второй половины XV — XVI в.

ОГЛАВЛЕНИЕ

§ 1. Завершение политического объединения Руси во второй
половине XV — первой трети XVI в.
§ 2. Социально-экономический и политический строй Российского единого государства
§ 3. Внешняя политика России второй половины XV — первой трети XVI в.
§ 4. Внутренняя и внешняя политика 30 — 50-х годов XVI в.
§ 5. Внутренняя и внешняя политика 60-х — начала 80-х годов XVI в. Опричнина
§ 6. Культура и быт Руси второй половины XIV — XVI в.

1. ЗАВЕРШЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО ОБЪЕДИНЕНИЯ РУСИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XV - ПЕРВОЙ ТРЕТИ XVI в.

Почти два века занял процесс превращения самостоятельных русских княжеств в единое государство. Но чем ближе была конечная цель, тем больше ускорялся ход событий. Московские князья, поначалу верные слуги золотоордынского хана, по мере роста своего могущества и упадка Золотой Орды заняли лидирующее положение в освободительной борьбе с иноземным игом. Со временем противники потомков Калиты стали силой, препятствующей "собиранию" земель, и по логике внутренней борьбы принуждены были искать помощи на стороне, чаще всего в Литве, что в конечном счете лишь ослабляло их позиции. Став центром антиордынского движения и политического объединения северо-восточных земель, добившись решительного перевеса над своими соперниками, московские князья еще могли проиграть отдельные столкновения, но исход борьбы был уже во многом предрешен.

Из этого вовсе не следует, что победа достигалась автоматически: фактор политический, точное осознание целей и выбор оптимальных средств для их достижения, напротив, возрастал. Связано это было с тем, что внешняя угроза - татаро-монгольское иго и соперничество с Великим княжеством Литовским - побуждали к объединению, которое значительно опережало процессы экономической и государственной интеграции. Владения московского княжеского дома стремительно росли, на месте удельных княжеств возникало единое Русское государство, но это было вовсе не централизованное государство - подобную систему управления и организации власти еще предстояло создать, а для этого еще должны были вызреть предпосылки. Политическое объединение, выстроенное на недостаточно прочной основе, в известной мере компенсировалось усиливающейся княжеской властью, призванной сконцентрировать скудные ресурсы страны для окончательного утверждения независимости, решения основных внешнеполитических задач. Поэтому субъективный фактор - личность князя - приобретал огромное значение. В этом смысле показательна судьба Василия III. Выше мы писали, насколько неудачлив и малоталантлив был этот князь, напрочь проигрывавший своим двоюродным братьям-соперникам, бывшими яркими, авторитетными фигурами. Но он уже стал символом единой Руси, и правящие круги не пожелали менять его на представителей младших ветвей московского княжеского дома. Заурядность выиграла, и это свидетельствовало насколько далеко зашел процесс возвышения московских князей. Но феодальная война доказывала, сколь опасны для процесса собирания фигуры бесцветные, лишенные государственного кругозора, способные мыслить лишь старыми представлениями.

Сын Василия III, Иван III Васильевич (1462 - 1505) был полной противоположностью своему отцу. Это был один из немногих правителей, которому при жизни удалось достичь целей, поставленных перед ним временем: завершить объединение северо-восточных земель, обрести суверенитет, начать строительство новой государственности. Он был искусным, дальновидным политиком, умеющим ждать и при необходимости даже отступать. Хорошо понимая значение силы, Иван III предпочитал избегать кровопролития. Он не чуждался компромиссов и не пренебрегал чужими интересами, поэтому население присоединяемых княжеств в большинстве случаев без серьезного сопротивления переходило на его сторону.

К началу правления Ивана III великое княжество Московское было самым крупным, но не единственным. За четверть века московский князь существенно изменил политическую карту Северо-Восточной Руси, присоединив огромные территории. Для средневековых темпов развития это был подлинный взрыв в политических отношениях, превращавший Ивана III в глазах подданных в государя всея Руси.

Территориальный рост Московского княжества начался с первых лет правления Ивана III. В середине - второй половине 60-х годов окончательно утратило суверенитет Ярославское княжество, князья которого давно уже были "подручниками" московских правителей.

В 1474 г. еще спокойнее были ликвидированы остатки независимости Ростовского княжества: у тамошних князей были выкуплены остатки их княжеских прав.

Трудной задачей было присоединение Новгородской земли, где традиции самостоятельности были весьма сильны. Часть новгородского боярства во главе с вдовой посадника ("посадницей") Марфой Борецкой и ее сыновьями стремилась к открытому разрыву с Москвой и искала помощи у Великого княжества Литовского, чтобы удержать свои вольности. Другие бояре надеялись, что хорошие отношения с великим князем помогут сохранить самостоятельность Новгорода. В 1471 г. Борецкие одержали верх. Новгород заключил договор с великим князем литовским и королем польским Казимиром IV: Новгород признал Казимира своим князем, принимал его наместника, а "честной король" Казимир брал обязательство, если "пойдет князь велики Московский на Велики Новъгород", "всести на конь... против великого князя и боронити Велики Новъгород".

Такой договор был законным поводом для войны против Новгорода. Иван III собрал войска всех подчиненных ему князей, в том числе тверские, и двинулся в поход. На реке Шелони (июль 1471 г.) новгородцы потерпели поражение. Казимир, понимая, что у него нет в Новгороде полной поддержки, не выполнил договора. Новгородский архиепископ не разрешил участвовать в битве своему полку: а это была немалая часть ополчения. Такая позиция Казимира и архиепископа объяснялись тем, что и среди боярства, и особенно среди городских низов были распространены антилитовские настроения. Победа в Шелонской битве укрепила власть Ивана III над Новгородом. Потерпела урон антимосковская группировка: был казнен попавший в плен сын Марфы посадник Дмитрий Борецкий. Но Новгород оставался пока независимым.

Иван III стремился не к усилению зависимости Новгорода, а к полному его присоединению. Для этого он решил сначала укрепить свои позиции в Новгородской земле. В 1475 г. он предпринял туда поездку с большими вооруженными силами. В качестве новгородского князя он и по пути следования, и в самом городе принимал многочисленные челобитные на новгородских бояр. Тем самым он одновременно решал две задачи: перед черными людьми выступал в тоге защитника народа, а враждебную ему группировку бояр ослаблял. Многие бояре были арестованы, часть их отправили для дальнейшего расследования в Москву, что было грубым нарушением новгородского права. Вернувшись домой, Иван III в Москве продолжат принимать челобитные и вызывать туда бояр для суда, еще более властно действуя не как традиционный новгородский князь, а как феодальный монарх.

Весной 1477 г. новгородские послы в Москве назвали Ивана III господарем, а не, как было принято раньше, господином. Если обращение "господине" выражало отношение феодального равенства (или, в крайнем случае, вассалитета), то "господарь" или "государь" - подданства. Слово это в переводе на современный язык означает "хозяин". Государем считался по отношению к своим холопам их владелец. Там, где есть государи, там есть и холопы. На вопрос Ивана III: "Какова хотят государства их отчина их Великий Новъгород?" - новгородские власти ответили, что послы не имели на такое обращение полномочий ("с тем... не посылывали"). В Новгороде были убиты на вече некоторые из сторонников Москвы. Так появился повод для похода на Новгород. Осенью войска Ивана III двинулись к Новгороду. Вечевые власти не решились сопротивляться, а Иван III предъявил им жесткий ультиматум: "хотим господарьства на своей отчине Великом Новегороде такова, как наше государьство в Низовской земле на Москве", что означало ликвидацию особенностей политического строя Новгорода. Далее Иван III разъяснил, что конкретно он имеет в виду: "вечю колоколу во отчине нашей в Новегороде не быти, а господарьство свое нам держати".

В январе 1478 г. новгородские власти капитулировали, вече было отменено, вечевой колокол увезен в Москву, вместо посадников и тысяцких городом теперь правили московские наместники. Земли у наиболее враждебных Ивану III бояр (в том числе у Марфы Борецкой) были конфискованы, но прочие боярские вотчины Иван III обещал не трогать. Это обещание он не сдержал: вскоре начались новые конфискации. Всего за 1484 - 1499 гг. 87% земель сменило своих владельцев; кроме мельчайших собственников - "своеземцев", все новгородские вотчинники лишились своих владений. Земли выселенных новгородцев отдали московским служилым людям.

Теперь пробил час и ликвидации независимости Тверской земли. Она оказалась после присоединения Новгорода зажатой между московскими владениями, лишь на западе гранича на небольшом протяжении с Великим княжеством Литовским. Удельные князья Тверской земли поддерживали Ивана III против своего сюзерена. Тверские феодалы нередко бросали своего князя и уходили на московскую службу: они торопились перейти на сторону победителя. Тверской князь Михаил Борисович чувствовал, что его власти приходит конец. Этого князя ничему не научил опыт новгородских бояр, которые напрасно ждали обещанной помощи от Казимира IV: Михаил Борисович заключил союз с королем. Тогда Иван III бросил на княжество свои войска, и Михаил Борисович быстро капитулировал. Видимо не до конца понимая сложившуюся ситуацию, он вскоре отправил Казимиру IV гонца с грамотами, но тот был перехвачен по дороге людьми Ивана III: не исключено, что в Москве уже имели возможность знать о каждом шаге тверского двора. Это был желанный для Ивана III повод окончательно решить тверскую проблему. 8 сентября 1485 г. московские войска подошли к городу, а уже в ночь с 11 на 12 сентября Михаил Борисович, "видя свое изнеможение", с кучкой верных ему бояр бежал в Великое княжество Литовское. 15 сентября Иван III и его сын Иван торжественно въехали в город. Иван Иванович, бывший по матери родным внуком тверского великого князя Бориса Александровича, стал великим князем тверским. Хотя Псков и Рязань оставались еще формально независимыми, присоединение Твери означало создание единого государства. Недаром именно с этих пор Иван III титулует себя государем всея Руси. В этом титуле содержался и внешнеполитический вызов: многие исконные земли Руси входили в состав Великого княжества Литовского, и владетели этого государства именовали себя великими князьями литовскими и русскими. Иван III предъявлял таким образом претензии на эти земли.

Объединительную политику продолжал преемник Ивана III его сын Василий III (1505 - 1533). При нем были полностью присоединены Псков (1510) и Рязань (1521). Кроме того, успешные войны с Великим княжеством Литовским привели к присоединению Северской и Смоленской земель. Так был закончен процесс политического объединения русских земель и создания единого государства.

С самого начала это государство было многонациональным. На территории, подвластной Новгороду Великому, жили, кроме русских, угро-финские народы - карелы, вепсы, саамы. Пермская земля, населенная коми, была присоединена в конце XV в.

2. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЙ И ПОЛИТИЧЕСКИЙ СТРОЙ РОССИЙСКОГО ЕДИНОГО ГОСУДАРСТВА

Создание единого государства оказало влияние на развитие экономики и социального строя Руси. Прекращение феодальных усобиц способствовало развитию производительных сил. Продолжалось освоение русским крестьянством новых территорий: колонизационные потоки двинулись в Приуралье, за Оку. Увеличивалось население Поморья. Не меньшее значение имела внутренняя колонизация, резервы которой были далеко еще не исчерпаны: огромные лесные пространства были хорошим резервом для новых пашенных угодий. Экстенсивная подсечно-огневая система земледелия сохраняла ведущую роль во многих районах страны. Вместе с тем уже появляются двупольные, а в некоторых местах и трехпольные севообороты.

Важные изменения произошли в структуре феодальной собственности на землю. Изменился характер землевладения князей. Став подданными государя всея Руси, они в значительной степени сохранили право собственности на свои бывшие домениальные земли. Однако эти их владения все больше сближались с обычными вотчинами. Кроме того, они взамен части отобранных у них старых земель получали вотчины на территории великого княжества Московского и Владимирского, а также сами приобретали там вотчины покупкой или в приданое. Тем самым княжеское землевладение постепенно сближалось с обычным боярским, хотя этот процесс закончился только к середине XVI в.

Многие старые вотчинники значительно расширили свои владения. В присоединенных княжествах они приобретали новые вотчины, что делало московское боярство кровно заинтересованным в создании и укреплении единого государства. Однако параллельно шел другой процесс: многие старые феодальные вотчины мельчали в семейных разделах. Обедневшие отпрыски старых вотчинных родов либо переходят в самые "низы" класса феодалов, либо даже поступают в холопы к своим более удачливым собратьям. Фонд вотчинных земель несколько уменьшается из-за роста землевладения церкви монастырей, митрополита и епископов. Часть земель они получают в дар за "упокой души", часть покупают. Разумеется, вклады в монастыри во многом были обусловлены религиозными представлениями: заупокойные молитвы монахов могли, как считали, спасти грешную душу от адского пламени. Но нередко вотчинники оказывались вынуждены отдавать землю монастырю из-за того, что были опутаны долговыми обязательствами.

Такое измельчание и обезземеливание части вотчинников противоречило государственным интересам. Обеспечить боеспособность войска можно было только одним путем: у каждого воина должна была быть земельная собственность, ведь государство не имело средств для денежного жалованья, и каждый воин должен был на свои средства приобретать вооружение и боевых коней. Создание же единого государства создало возможности для активной внешней политики, а она требовала даже увеличения вооруженных сил. Были необходимы земельные раздачи.

Эти раздачи стали возможны, так как в руки великого князя попал обширный земельный фонд: владения новгородских вотчинников и домениальные земли Тверского княжества. Ожидались и новые приобретения. Но наделять землей на старом вотчинном праве было опасно: новые вотчины могли через некоторое время уйти в руки монахов. Поэтому и новгородским вотчинникам, выселенным в центральные и восточные районы страны, и московским служилым людям, получившим их владения, было запрещено продавать и дарить свои новые земли. Таких феодалов, переселенных на новые места, "испомещенных" там, стали называть помещиками, а их владения - поместьями. Первоначально поместья мало отличались от вотчин: они практически наследовались, а вотчинники были обязаны также служить. Главным было то, что поместья было запрещено продавать и дарить.

Основная часть первых помещиков - мелкие слуги великих князей (ключники, псари и т. п.), отпрыски старых вотчинных родов, имущественное положение которых пошатнулось, а также переселенцы из Новгородской земли и в Новгородскую землю. Появление в присоединенных землях землевладельцев из числа давних и потомственных слуг великих князей московских создавало там форпосты для освоения этих территорий.

Вскоре помещикам начали раздавать земли черносошных крестьян. Земля, отданная в поместье, не меняла формально своего верховного собственника великого князя всея Руси; менялся лишь адресат повинностей. Более того, помещик выступал в роли покровителя крестьян и должен был "стоять" за их землю. Это на первых порах примиряло черных крестьян с превращением их в помещичьих. Правительство же, отдавая черную землю помещику, а не вотчиннику, могло не страшиться, что она перейдет затем к монастырю. Поэтому поместье в большей степени, чем вотчина, оказалось приспособлено к поглощению черных земель. Развитие поместной системы привело к резкому сокращению количества черносошных крестьян в центре.

В первой трети XVI в. поместья были уже почти во всех уездах страны, во многих из них прошли массовые поместные раздачи.

Хотя создание единого государства послужило в конечном счете одной из предпосылок для закрепощения крестьянства, на первых порах положение крестьян даже несколько улучшилось. Благотворно повлияло прекращение феодальных междоусобиц. Новгородские крестьяне после конфискаций Ивана III стали сначала черносошными, что облегчало их положение. Раздача конфискованных земель новым владельцам растянулась надолго, порой на 30 40 лет. Крестьяне Двинской земли так и не стали частновладельческими.

Вскоре, однако, феодальное государство переходит в наступление. Давно существовавшее правило, что крестьянин может покидать своего владельца только в течение двух недель в году, стало общегосударственной нормой. Судебник 1497 г. установил вместо существовавших в разных районах разных сроков единый для всей страны срок перехода крестьян: неделя до Юрьева дня осеннего (26 ноября) и неделя после. Это было первое общегосударственное ограничение крестьянской свободы, но еще не закрепощение крестьян. Срок конец ноября, время, когда уже собран урожай и установился санный путь был сравнительно удобным и для землевладельцев, и для крестьян. В едином государстве, с другой стороны, потеряли силу запреты на переход крестьян из одного княжества в другое. Крестьяне небольших княжеств, территория которых приближалась к размерам крупной вотчины, фактически приобрели право перехода хотя бы в Юрьев день.

Господствовала, как и раньше, натуральная рента, хотя местами возникала и денежная. Барщина по-прежнему была слабо развита, а собственную запашку феодала обрабатывали главным образом холопы. Такие пашенные холопы получали от хозяина небольшой земельный надел и назывались страдниками (от "страда" - сельскохозяйственные работы). Социальное положение страдников приближалось к положению крепостных крестьян (наличие собственного хозяйства и личная несвобода), но степень приближения вызывает в науке споры.

В конце XV в. появилась новая форма холопства - кабальное. Должник давал на себя "служилую кабалу", по которой он был обязан отрабатывать своим трудом "по вся дни" проценты долга. Освободиться кабальный холоп мог только после смерти хозяина, так как, будучи холопом, он не мог заработать денег для уплаты долга. Но и освободившийся холоп обычно снова шел в кабалу: у него не было средств к существованию. Нередко будущий кабальный холоп и не брал денег, а кабала была лишь документом, оформляющим поступление в холопство.

Продолжалось развитие ремесла. Многие ремесленники жили в селах (вотчинное ремесло), но главными центрами были города. Растет ремесленная специализация, в крупных городах часто существовали слободы, населенные ремесленниками одной специальности (Гончарная, Кузнечная, Бронная в Москве и т. п.). Высокого уровня достигло оружейное дело. Например, крымский хан просил Ивана III прислать ему доспехи русской работы. Развивалось литейное дело. В конце XV в. в Москве был создан Пушечный двор, где изготавливались артиллерийские орудия. Развитие ремесла каменщиков позволило провести в Москве фортификационные работы небывалого масштаба: построить новые кремлевские стены, а затем и стены Китай-города.

Во второй половине XV - первой трети XVI в. продолжали расширяться экономические связи между разными областями страны. Этому способствовало создание единого государства. Но эти связи было бы неверным преувеличивать. Преобладала естественная специализация (доставка соли из районов ее добывания, рыбы из Поморья и т. п.). Для развития оживленных торговых связей слишком ничтожна была доля городского населения. Натуральное хозяйство сохраняло безраздельно господствующее положение.

В эти же годы расширяются не только политические, но и торговые и культурные связи России с другими странами: с Великим княжеством Литовским, Польшей, Германией, Италией, странами Востока.

Развивается денежная система. Основной единицей был рубль (монет рублевого достоинства не существовало, это была счетная единица), а наиболее распространенной монетой была деньга. Она встречалась в двух вариантах: московская и новгородская, в два раза тяжелее. В московский рубль входило 200 московских денег, в новгородский - 216 новгородских.

Быстрота, с которой произошло политическое объединение русских земель, привела к тому, что старое, связанное с удельными временами, оказывалось живучим и причудливо переплеталось с новым. В итоге для России конца XV - первой половины XVI в. было характерно сочетание единства страны и разнообразия укладов и социальных отношений в прежде независимых землях. Наряду с государем всея Руси сохраняли долю своей власти вынужденные ему подчиниться феодальные владыки. Церковный писатель того времени Иосиф Волоцкий называл Василия III "всея Русский земля государем государь". Это определение содержало не только лесть монарху, но и точную характеристику истинного положения вещей. Под высокой рукой государя всея Руси продолжали властвовать над своими подданными другие "государи", рангом пониже. Местные князья нередко оставались наместниками в своих прежних княжествах, часто под суверенитетом великого князя сохраняли и княжеские права, выдавали жалованные грамоты, имели своих вассалов.

Политический строй Русского государства рубежа XV - XVI вв. развивался в сторону централизации. Великий князь всея Руси уже систематически пользовался титулом государь, а в его власти проявлялись черты самодержца. Даже внешний вид государя во время торжественных церемоний должен был показывать его отличие от подданных. В руках у него скипетр и держава - символы верховной власти. На голове - великокняжеская корона, "шапка Мономаха", выкованная из золота тюбетейка, опушенная мехом и увенчанная уже в Москве крестом. Предполагают, что она была подарена Ивану Калите ханом Узбеком. Официальная же московская легенда начала XVI в. "Сказание о князьях Владимирских" рассказывала, что это якобы византийская корона, перешедшая к Владимиру Мономаху от его деда, византийского императора Константина Мономаха как знак царского достоинства. В 1472 г. овдовевший Иван III женился на племяннице последнего византийского императора Софье (Зое) Палеолог, после чего великокняжеским гербом стал византийский двуглавый орел.

Уже при Василии III один из придворных - Берсень Беклемишев вспоминал, что Иван III любил "встречу", т. е. несогласие с ним. Вероятно, Берсень несколько идеализировал прошлое. Иван III умел беспощадно расправляться с теми приближенными, кто рисковал "высокоумничать".

Характер, который приобрела власть государя, ясно виден на примере событий династического кризиса рубежа XV - XVI вв. Ход событий был таков. От первой жены у Ивана III был сын Иван, которого, чтобы отличить от отца, называли "Молодым". Он умер в 1490 г.; наследником престола стал его сын Дмитрий. В 1498 г. Иван III торжественно венчал своего внука великокняжеским венцом. Софья Палеолог и ее сын Василий тщетно пытались помешать торжеству Дмитрия Внука: жена и сын оказались в опале. Но вскоре ситуация изменилась. Дмитрий Внук и его мать, дочь молдавского господаря Елена Стефановна ("Елена Волошанка"), были близки к религиозным вольнодумцам и даже еретикам. Когда Иван III, сначала сочувствовавший вольнодумцам, вернулся в стан ортодоксов, он приказал арестовать внука и сноху. Стоит обратить внимание на то объяснение, которое давал государь своему решению: "Чи не волен яз, князь великий, в своих детех и в своем княжении? Кому хочу, тому дам княжение". Основой великокняжеской власти была здесь не законность, а личное желание самодержца, деспотический принцип. Государство Иван III считал своей личной собственностью, вотчиной.

При Василии III еще более усилилась великокняжеская власть. Упоминавшийся выше Берсень Беклемишев был казнен за "непригожие речи" о государе. Он, в частности, жаловался в беседах с монахом Максимом Греком, что Василий III важнейшие дела решает "сам-третей у постели", со своим личным окружением. Посол Германской империи Сигизмунд фон Герберштейн, чье сочинение отличается спокойствием оценок и неплохим знанием русской жизни, писал, что ни один из советников Василия III не решается ему противоречить, что его подданные считают, "что воля государя есть воля божья, и что ни сделает государь, он делает по воле божией".

Совещательным органом при великом князе была Боярская дума. Она восходит к временам Древнерусского государства, когда князь "думал" со старшими дружинниками о делах "земли". Совещания князей с боярами продолжались и в период феодальной раздробленности. В первой трети XVI в. сложилось четкое разграничение думных чинов - боярина (повыше) и окольничего. Дума была невелика. В разное время в нее входило от 5 до 12 бояр и не более 12 окольничих. Все они были отпрысками аристократических родов. Состав Думы менялся. До середины XV в. там заседали только люди из старых московских боярских фамилий, но с образованием единого государства в составе бояр оказываются князья прежде независимых княжеств. Формально их "жаловали" в бояре. На деле же переход в бояре был знаком их превращения из вассалов в подданных великого князя, т. е. снижал их социальный статус. "Обояривание" князей произошло не сразу: некоторые из них превратились в бояр лишь в середине XVI в. Благодаря тому что Дума была невелика, государь мог делать своими советниками только тех аристократов, на лояльность которых он мог твердо рассчитывать.

Одновременно начался процесс формирования государева двора, который включал титулованную и нетитулованную знать, различные категории служилых людей, приближенных ко двору и составляющих во время военных походов великокняжеский (государев) полк. Новейшие исследования позволяют говорить о большой роли этой структуры господствующего сословия в определении внешней и внутренней политики.

Система приказов до середины XVI в. еще не сложилась, но действовали два общегосударственных ведомства: Дворец и Казна. Дворец, возглавлявшийся дворецкими, ведал личными, так называемыми дворцовыми землями великого князя. Со временем функции дворецких стали шире: они рассматривали тяжбы о земельной собственности, судили население некоторых уездов. Когда присоединялась новая территория или ликвидировалось удельное княжество Московской земли, то для управления этими землями создавали местные дворцы: новгородский, тверской, нижегородский, дмитровский, углицкий и т. д. С одной стороны, местные дворцы давали возможность управлять присоединенными землями из центра. Но с другой стороны, управление разными частями страны в разных учреждениях было пережитком удельной старины.

Казна, которую возглавляли казначеи, была главным государевым хранилищем и отнюдь не ограничивалась финансовыми делами. Здесь хранились не только деньги и драгоценности, но и государственный архив и государственная печать. Таким образом, Казна была, по сути, государственной канцелярией. Это ведомство руководило и внешней политикой. Видимо, правы были иностранцы, которые называли казначеев, а также служивших в Казне печатников (хранителей печати) канцлерами. Впоследствии из Казны выделились главные органы отраслевого управления - приказы.

Основную роль в складывающемся аппарате власти играли дьяки первоначально писцы. Они вели делопроизводство, их влияние на ход государственной политики было подчас определяющим. Выходцы из низших слоев класса феодалов, а то и из духовенства и купечества, они зачастую были широко образованными людьми, видными деятелями культуры.

Таким образом, в государственном аппарате еще не было строгого разграничения функций, характерного для централизованного государства, сохранялись пережитки феодальной раздробленности. Особенно ярко проявлялись они в местном управлении. Административно-территориальное деление было архаичным. Страна делилась на уезды (Новгородская земля - на пять пятин). Границы уездов восходили к рубежам бывших княжеств, а потому их размеры были разнообразны. Уезды делились на станы и волости. Происхождение этих терминов не до конца ясно и уходит в давние времена, но к XV - XVI вв. разница между ними почти стерлась. Власть в уезде принадлежала наместнику, в станах и волостях - волостелям. Впрочем, им не подчинялись по гражданским и некоторым уголовным делам феодалы и их люди.

Наместники и волостели получали управление территориями "в кормление": им полагались судебные пошлины ("присуд") и определенная часть налогов ("кормленичий доход"). Кормление было вознаграждением не за исполнение административных и судебных обязанностей, а за прежнюю службу в войсках. Административные же обязанности оказывались лишь придатком к основному - получению "присуда" и полагавшегося по "доходному списку" содержания. Поэтому кормленщики небрежно исполняли обязанности и систематически передоверяли их тиунам - обычно из числа своих холопов. По статьям судебников, посвященным местному управлению, тиун наместника или волостеля почти не отличается от него по функциям. К тому же среди кормленщиков, как и среди всего правительственного аппарата, было распространено взяточничество.

В назначениях на должности наместников и волостелей не было строгого порядка, господствовала патриархальность.

Разумеется, присылка в город, прежде столицу независимого княжества, московского наместника была успехом объединительной политики. Но все же сама система наместничества была далека от централизованного управления. У центральных органов власти не было дублирующих органов на местах. Суровость великокняжеской власти сочеталась со слабостью, ибо отсутствовал централизованный аппарат управления.

В 1497 г. был принят Судебник - первый свод законов единого государства. В Судебнике была (хотя и в общих чертах) определена компетенция должностных лиц, установлены процессуальные нормы, наказания за особо опасные для феодального государства преступления (убийства, разбои, кражи и т. п.). Судебник применялся на практике, но все же не получил широкого распространения и, вероятно, после смерти Ивана III (1505) был почти забыт: до нас дошел лишь один список этого документа. По-видимому, это не было случайностью. Судебник несколько опередил время в том смысле, что потребность в общегосударственном законодательстве не подкреплялась уровнем централизации. На местах великокняжеские наместники руководствовались Уставными грамотами.

Итак, во второй половине XV - первой трети XVI в. в России установилась самодержавная монархия, в которой великому князю принадлежала вся полнота политической власти. Однако разветвленный государственный аппарат еще не сложился, что на деле ограничивало возможности центральной власти. Внутри самой Московской земли продолжали существовать уделы. К концу княжения Ивана III из них остался лишь один. Но Иван III не был принципиальным противником удельной системы: он выделил четырем младшим братьям Василия III новые уделы. Однако Иван III намного увеличил долю старшего сына; великий князь владел значительно большей частью страны, чем все удельные князья, вместе взятые. Права удельных князей были урезаны: выморочные уделы переходили к великому князю, суд в московских селах удельных князей должен был осуществлять наместник великого князя. Младшим сыновьям Иван III завещал держать Василия III "в мое место, своего отца" и угрожал им проклятием за неповиновение государю. И все же удельные князья оставались постоянным источником династических смут.

Их опасность увеличилась при Василии III; его брак с Соломонией Юрьевной Сабуровой оказался неудачным; у великокняжеской четы не было детей. Надеясь на то, что в конце концов он станет отцом, Василий III не разрешал своим родным братьям жениться - чтобы их более взрослые сыновья не стали соперниками его сыну. В 1526 г. он решился на поступок, взбудораживший общественное мнение: он развелся с женой, с которой прожил 20 лет, насильно постриг ее в монастырь и женился второй раз. Новой великой княгиней стала Елена Васильевна Глинская, племянница известного политического авантюриста князя Михаила Львовича Глинского. Михаил Глинский, видный вельможа Великого княжества Литовского, бежал в Россию. Однако в 1514 г. он пытался бежать из России в Литву, но был схвачен и брошен в темницу. Освободила его лишь женитьба великого князя на его племяннице. Елена родила двух сыновей: будущего Ивана IV (1530) и Юрия, болезненного и слабоумного. Сын Владимир родился у младшего брата Василия III - Андрея Старицкого, которому разрешили жениться.

Таким образом, количество уделов к концу княжения Василия III значительно сократилось: осталось лишь два - Дмитровский, где княжил Юрий Иванович, и Старицкий, принадлежавший Андрею Ивановичу. Слабоумному Юрию Васильевичу удел был дан лишь формально.

3. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РОССИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XV - ПЕРВОЙ ТРЕТИ XVI в.

Создание единого государства дало возможность вести активную внешнюю политику. Россия стала играть значительную роль в международных отношениях.

Во внешней политике четко выделяются три основных направления: борьба за свержение ига Золотой Орды и отношения с выделившимися из ее состава ханствами (Казанским и Крымским); борьба с Великим княжеством Литовским за возврат захваченных им русских, украинских и белорусских земель; борьба с Ливонским орденом за выход к Балтийскому морю. Иван III, обладавший ярким талантом дипломата, успешно маневрировал и сумел избежать распыления сил страны: в нужный момент он концентрировал всю свою мощь на каком-то одном направлении.

Первой задачей, стоявшей перед внешней политикой, была ликвидация ордынского ига. Еще в 1476 г., отправив посольство и, возможно, дань в Орду, Иван III тем не менее отказался поехать туда, на чем настаивал хан Ахмат. После 1476 г. Иван III, во всяком случае, уже не посылал дани. В июне 1480 г. Ахмат выступил в поход против России: он воспользовался тем, что обстановка для Ивана III складывалась неблагоприятно. Подняли мятеж удельные братья великого князя - Андрей Галицкий и Борис Волоцкий. Они были недовольны тем, что старший брат не поделился с ними выморочным уделом умершего в 1472 г. дмитровского князя Юрия и арестовывает тех бояр, которые хотят "отъехать" к ним. Ливонский орден совершил нападение на Псковскую землю. В Новгороде, только что присоединенном, было еще неспокойно. Ахмат собрал огромное войско (вероятно, около 100 тыс. человек) и заключил военный союз с Казимиром.

В августе и сентябре происходили стычки русских и ордынских отрядов, основные же русские войска стояли на Оке, ожидая неприятеля. В Москве готовились к осаде. Великая княгиня Софья с казной уехала на Белоозеро. Это вызвало недовольство москвичей. К тому же было известно, что среди бояр пользуется влиянием группировка, настаивающая на примирении с Ахматом. Эти, как пишет летописец, "бояре богати... думаючи бежати прочь, а крестьянство выдати", уговаривали великого князя: "Побежи и не можеши с ними битися". Когда 30 сентября Иван III, покинув военный лагерь, приехал в Москву, жители встретили его с возмущением. Находившийся в Москве ростовский архиепископ Вассиан Рыло назвал великого князя "бегуном". Государь даже не смог остановиться в Кремле, "бояся гражан мысли", а остался в пригородном селе Красном (ныне в черте Москвы возле станции метро Красносельская). Однако он подготовил Москву к возможной осаде и, главное, уладил свои отношения с братьями.

В начале октября русское и ордынское войска оказались друг против друга на берегах притока Оки - Угры. Дважды хан пытался форсировать Угру, но оба раза был отброшен. Третью попытку Ахмат предпринимать не стал: он ждал подхода своего союзника Казимира, а пока решил вступить в переговоры. Претензии Орды были несоразмерны ее силам: хан настаивал, чтобы Иван III приехал к нему в ставку и стал у его стремени, а уж хан готов его "жаловать добре". Вскоре, однако, ордынцы пошли на уступки, но по-прежнему настаивали на сохранении ига. Переговоры прервались. Казимир так и не появился: в самом Великом княжестве Литовском начались усобицы, а крымский хан Менгли-Гирей, враг Ахмата, а потому союзник Ивана III, совершил набег на южную часть Великого княжества Литовского. Тем временем необычно ранняя зима скрыла под снегом остатки травы - корм для ордынских коней. 11 ноября Ахмат увел свои войска и вскоре погиб. Так ордынское иго, продолжавшееся 240 лет, кончилось. Почти бескровное "стояние на Угре" показало и мощь молодого государства, и дипломатическое искусство Ивана III.

Это искусство помогло Ивану III найти правильную линию в том сложном клубке международных противоречий, в котором оказалась Россия. Османская империя после падения Византии захватила Балканы и оказалась на границах Германской империи. Папа Римский предполагал создать антиосманскую лигу христианских государей, привлечь к участию в ней Россию и тем самым подчинить себе и русскую церковь. На это рассчитывали в Риме, начиная переговоры о браке Ивана III и Софьи Палеолог: византийскую принцессу воспитали в Риме в духе унии между православием и католичеством. Надежды эти не сбылись: Софья быстро разобралась в обстановке на Руси и мгновенно превратилась в ортодоксальнейшую православную. Не увлекся Иван III и перспективой получить "византийское наследство". Трезвый политик, он не пошел на столкновение с Османской империей. Борьба с сильнейшей военной державой тогдашней Европы могла лишь обескровить Русь. Восточное направление не стало главным в политике Ивана III, он стремился к мирным отношениям с Крымом и Турцией.

Провалились и попытки Германской империи втянуть Ивана III в борьбу между императором и венгерским королем. В обмен за военную помощь император предлагал великому князю королевский титул и брак дочери Ивана III со своим племянником. Принятие этих "щедрых" подарков означало бы признание сюзеренитета Германской империи. Иван III ответил, что "поставление" на престол имеет от Бога и не хочет получать его ни от кого другого. Женихом своей дочери он соглашался видеть только сына императора, а не его племянника.

Главные усилия Россия направила на воссоединение русских земель, входивших в состав Великого княжества Литовского. Там было немало русских феодалов, остававшихся православными. В связи с усилением влияния католической церкви их положение осложнилось. В конце XV в. в подданство к Ивану III перешли вместе со своими землями князья в верховьях Оки и в Чернигово-Северской земле (Воротынские, Одоевские, Трубецкие и т. д.), до тех пор служившие "на обе стороны". Вспыхнула война. В этой так называемой "пограничной войне" (1487 - 1494) Россия одержала победу. Великий князь Александр Казимирович не только признал новые границы, но и закрепил мир династическим союзом: женился на дочери Ивана III Елене (1495).

Вскоре на русскую службу перешли новые князья и даже внук Дмитрия Шемяки. Весной 1500 г. вновь началась война. 14 июля 1500 г. на реке Ведроши в Смоленской земле состоялась битва с главными силами литовского войска. Бой продолжался шесть часов. Победа русских войск, возглавлявшихся князем Даниилом Васильевичем Щеней, была полной. Среди пленных был и литовский гетман кн. Константин Острожский. Исход войны стал теперь ясен, и в 1503 г. было заключено шестилетнее перемирие. Выиграть войну России было тем труднее, что в распоряжении Александра были силы не только Великого княжества Литовского, но и Польши, королем которой он стал в 1501 г. Союзником Александра был также Ливонский орден. Иван III предвидел столкновение с ливонскими рыцарями: еще 1492 г. на русском берегу реки Нарвы, напротив укреплений ордена была построена крепость Ивангород. Ивангород был основной базой для русских войск, сражавшихся против рыцарей. Орден был разгромлен, вынужден признать права России на Тарту (Юрьев, Дерпт) и обязался платить России дань за владение городом.

В результате двух войн воссоединились с Россией Чернигово-Северская земля, восточная часть Смоленской земли. Граница проходила в верховьях Днепра, всего в 50 - 80 км от Киева.

В 1512 г. истек срок русско-литовского перемирия, военные действия возобновились. В Москве рассчитывали, что удастся добиться присоединения Смоленска, а затем Украины и Белоруссии. Однако пришлось ограничиться Смоленском. После капитуляции гарнизона города (1514) русские войска в том же году потерпели тяжелое поражение под Оршей. Одновременно возобновил свои набеги крымский хан. По новому перемирию (1522) удалось закрепить за Россией Смоленскую землю.

Таким образом, ликвидация политической раздробленности и образование единого государства принесли свои плоды: Россия достигла невиданных до того внешнеполитических успехов, добилась объединения всех великорусских земель и свержения ига Золотой Орды.

4. ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА 30 - 50-х годов XVI в.

В 1533 г. умер Василий III, оставив наследником трехлетнего Ивана IV. Фактической правительницей государства стала молодая вдова Елена Глинская. На пути к упрочению ее власти стояло немало препятствий. Был опасен брат Василия III дмитровский князь Юрий Иванович. Ему даже не дали уехать домой с похорон и тут же арестовали. Оспаривал у великой княгини регентство и ее дядя Михаил Глинский, но и он был заточен в темницу родной племянницей. Ближайшим советником великой княгини, которая теперь уже официально выступала как соправительница сына, стал боярин князь Иван Федорович Овчина-Телепнев Оболенский. В 1537 г., опасаясь "поимания" (ареста), поднял мятеж дядя великого князя старицкий князь Андрей Иванович. Его мятеж не был "удельной фрондой": князь Андрей стремился захватить великокняжеский престол. Однако силы были неравны. Многие даже из числа старицких дворян не поддержали своего князя. Овчине и Елене удалось обманом заманить Андрея в Москву, где он был немедленно арестован. Старицкий удел оказался ликвидирован.

Вскоре умерла Елена Глинская (1538). Подозревали, что она была отравлена. Вокруг 8-летнего государя началась острая борьба за власть. Фаворита Елены Овчину-Телепнева арестовали сразу после ее смерти и "уморили" в тюрьме. Власть оспаривали группировки Шуйских и Бельских. В их программах не бьио большой разницы. Все группировки в годы боярского правления пытались продолжать централизаторские мероприятия, начатые при Василии III и Елене Глинской. Особое развитие получила в эти годы поместная система. Но беспринципная борьба за власть дезорганизовывала правительственную деятельность.

В годы боярского правления формировался характер будущего Ивана Грозного. На глазах у мальчика разыгрывались кровавые сцены: приверженцы боярских кланов отправляли противников в темницу, избивали и даже убивали. Это была подлинная школа жестокости. Недаром в возрасте 13 лет, в 1543 г., Иван IV вынес свой первый смертный приговор: приказал убить ненавистного ему кн. Андрея Шуйского. Разумеется, великий князь действовал по наущению родственников матери - Глинских, и казнь Шуйского привела лишь к смене боярской группировки у власти.

В годы боярского правления ухудшилось положение народных масс. Сторонники враждующих группировок, получая в награду за помощь в борьбе за власть выгодные кормления, были, по сути, бесконтрольны, а потому их злоупотребления и взяточничество достигли невиданных размеров. Современник даже сравнивал кормленщиков тех лет с дикими зверями. Сложившаяся ситуация привела к обострению классовой борьбы. В конце 40 - 50-х годов власти усиливают репрессии против "разбоев" (а выступления крестьян нередко носили разбойный характер), что свидетельствует о напряженном положении в деревне. Писатель середины XVI в. Ермолай-Еразм писал о "скорбных волнениях", в которых постоянно пребывают крестьяне.

Наибольший размах носили в эти годы выступления горожан. Летом 1547 г. вспыхнуло восстание в Москве. Поводом послужил грандиозный пожар, оставивший без крова и разоривший большинство жителей столицы. Посадские люди так люто ненавидели бояр, что решили, что они подожгли Москву. Главными виновниками посчитали тех, кто стоял у власти, - князей Глинских. Прошел даже слух, будто бабка Ивана IV Анна Глинская оборачивалась птицей, летала по городу и кропила кровью из сердец мертвецов дома, от того и возникал пожар. Одного из Глинских убили, другие бежали. Затем москвичи отправились в загородную резиденцию Ивана IV - село Воробьево требовать выдачи Глинских. Еле-еле, не жалея обещаний, Иван IV уговорил посадских разойтись. Но бурлила не только Москва. Перед самым московским восстанием началось движение во Пскове. С жалобой на злоупотребления наместника к Ивану IV приехала делегация псковичей. 17-летний государь жестоко расправился с "посадскими мужиками", вздумавшими искать у него справедливости. По словам летописца, он их "бесчествовал, обливаючи вином горючим (т. е. спиртом), палил бороды и волосы да свечею зажигал, и повелел их покласти нагих по земли". Волнения охватили также Коломну, Устюг Великий, Опочку.

Выступления свидетельствовали о сильном социальном недовольстве, проникшем в различные слои общества. Существовала настоятельная потребность в достижении успокоения, обретении социального равновесия, стабильности. Эти задачи напрямую были связаны с восстановлением расстроенного государственного аппарата, укреплением власти, реформами. Последние по своему содержанию объективно должны были быть направлены на усиление централизации. Другой вопрос, что различные сословные группы, политические деятели предлагали свои варианты и модели централизации.

Укреплению самодержавия, а следовательно, и централизации должен был способствовать и новый титул царя, который Иван IV принял незадолго до московского восстания - в январе 1547 г. Теперь государь был не просто старшим из князей, но царем: этот титул считали равным императорскому, так называли византийских императоров и ханов Золотой Орды. Все византийские поучения, переведенные на русский язык, призывавшие "царя чтити", теперь стали относиться к особе царя и великого князя всея Руси.

Ок. 1549 г. сложился правительственный кружок, который вошел в историю под названием Избранной рады. Возглавлял это правительство Алексей Федорович Адашев, яркий и талантливый государственный деятель, выходец из богатого, но не слишком древнего рода костромских вотчинников. Участвовал в этом правительстве и священник придворного Благовещенского собора Сильвестр. Влиял на политику правительства и глава церкви митрополит Макарий. Избранная рада в середине XVI в. провела серию серьезных реформ, направленных на централизацию государства. В 1550 г. был принят новый Судебник. Он был основан на Судебнике 1497 г., но расширен, лучше систематизирован, в нем была учтена судебная практика. Были подтверждены и уточнены нормы крестьянского перехода в Юрьев день. "Пожилое", которое крестьянин уплачивал феодалу при переходе, было немного увеличено, вероятно, из-за происшедшего падения денежного курса. Усилилась власть феодала над крестьянами: на барина возлагалась ответственность за преступления крестьян; феодала именовали "государем" крестьянина: тем самым юридическое положение крестьянина приближалось к статусу холопа; это был шаг на пути к крепостничеству. Более жестокими стали наказания для "лихих людей", обвиняемых в "разбоях". Впервые в Судебнике были введены наказания для бояр и дьяков-взяточников, ограничены права наместников и волостелей.

Ко времени Избранной рады относится создание первых функциональных органов управления - приказов (первоначально они назывались "избами"). Внешней политикой занимался Посольский приказ во главе с Иваном Михайловичем Висковатовым. А. Ф. Адашеву был поручен Челобитенный приказ: там принимались жалобы на имя царя и проводилось расследование по ним. Это был, таким образом, высший орган контроля. Поместный приказ ведал землевладением феодалов. Разбойный приказ разыскивал и судил "лихих людей". Сбор дворянского ополчения и назначение воевод были в компетенции Разрядного приказа. В 1550 г. созданные еще при Василии III отряды пищальников были преобразованы в стрелецкое войско. Стрельцов было несколько тысяч, они получали денежное жалованье, огнестрельное оружие и обмундирование. Ведал ими Стрелецкий приказ.

В 1556 г. были отменены кормления. Население теперь должно было платить общегосударственный налог - "кормленичий окуп", который заменил прежний "кормленичий доход". За счет "кормленичьего окупа" служилым людям платили "помогу" для выхода на военную службу. Ее размеры были определены в принятом тогда же Уложении о службе. Согласно Уложению, с каждых 100 четвертей земли "в одном поле" (150 десятин, или около 165 га) должен был выходить на службу вооруженный конник. С первых 100 четвертей выходил сам землевладелец, со следующих - его военные холопы. Денежную "помогу" давали тем, кто вывел больше людей, чем полагалось, или имел владение меньше 100 четвертей. Зато тот, кто вывел меньше людей, платил денежный штраф. Между Уложением о службе и отменой кормлений была тесная связь: без "кормленичьего окупа" правительство не получило бы денег для "помоги".

Отмена кормлений - только заключительный акт длительного процесса преобразования местного управления. Еще при Елене Глинской началась, а в годы боярского правления продолжалась губная реформа. Суть ее в следующем. Дворяне избирали в каждом уезде, где было введено губное управление, из своей среды губных старост. Им была поручена борьба с наиболее опасными для феодального государства преступлениями - "разбоями". Судебник 1550 г. целиком отдал "разбойные дела" в руки губных старост. Когда были отменены кормления, то губные старосты вместе с городовыми приказчиками (также выбирались из местных дворян) возглавили уездную администрацию. В отличие от пришлых в уезде людей - наместников и волостелей, они были кровно заинтересованы в установлении в своих уездах жесткого порядка. В тех уездах, где не было частного землевладения, а также в городах население выбирало земских старост, обычно из наиболее зажиточных слоев черносошного и посадского населения.

В реформах Избранной рады отмена кормлений, земская реформа центральные, структурообразующие. Они повлекли за собой перестройку судебной и финансово-налоговой систем, центральных и местных органов власти. С отменой кормлений возникла потребность в централизации сбора налогов. В связи с перераспределением властных прерогатив в пользу центра возросло значение приказов, что, в свою очередь, способствовало дальнейшему развитию приказной системы. Эти же реформы сближали различные группы феодалов, уравнивая их по принципу единого обеспечения "государевым жалованьем". Земская реформа способствовала объединению провинциального дворянства в уездные корпорации - служилые "города", которые стали важным институтом сословного устройства основной массы помещиков.

Вместе с тем реформы не завершили процесса централизации. Государственный аппарат был недостаточно развит для того, чтобы правительство могло обойтись без участия представителей сословий в управлении: феодалов, крестьян, посадских людей. Россия, таким образом, развивалась в направлении сословно-представителъной монархии, формы правления, предусматривающей участие сословных представителей в управлении страной. В Западной Европе сословно-представительная монархия предшествовала абсолютизму, в России - политической централизации. В России, в отличие от Западной Европы, где сословными были высшие органы власти (Генеральные штаты, парламенты), здание сословно-представительной монархии строилось снизу, с местных органов власти. В 1549 г. был созван и первый Земский собор, состоявший из Боярской думы, представителей духовенства и феодалов. Земские соборы в XVI в. собирались нерегулярно, характер представительства в них не был четко определен, они еще не были постоянным органом власти, как в XVII в.

В правительственной деятельности Избранной рады важное место занимала организация класса феодалов. В 1550 г. было решено дать в радиусе 60 - 70 верст от Москвы поместья тысяче бояр и дворян - "лутчих слуг", обязанных быть всегда наготове для исполнения ответственных поручений. Был составлен список, в который вошли представители знатнейших родов и верхи Государева двора. Впрочем, вероятно предположение (разделяемое не всеми исследователями), что реформу не провели в жизнь: не нашелся необходимый резерв земель. В 1552 г. была составлена Дворовая тетрадь - полный список Государева двора, около 4000 человек. Именно из состава Двора выходили и воеводы, и головы (высший и старший командный состав), и дипломаты, и администраторы и т. п. Люди, входившие в Государев двор, именовались дворовыми детьми боярскими или дворянами; просто дети боярские составили нижний слой служилых людей. В Дворовой тетради дворяне записаны по тем уездам ("городам"), где они владели землей. Тем самым закреплялась организация феодалов в уездные служилые корпорации. Дети боярские одного уезда вместе выходили на службу, решали судьбу выморочных поместий, определяли оклады жалованья (поместного и денежного) друг для друга.

Было упорядочено местничество. Возникло оно лишь на рубеже XV XVI вв. и состояло в том, что при назначении на военные и государственные должности решающее значение имело происхождение служилого человека. Учитывалась не абстрактная знатность, а службы предков и родственников. Если некогда один служилый человек был подчинен другому, то и их дети, и племянники, и внуки всегда должны были находиться в том же соотношении. Бояре и дворяне создавали длинные цепочки местнических "случаев" (прецедентов) типа: "А" был "меньше" моего отца, его племянник был равен "Б", его младший брат был меньше "В", а тот был меньше твоего отца. Поэтому было опасно пропустить "невместное" назначение: создавался плохой для всего рода прецедент, "поруха" роду. Хотя местничество и давало аристократии некоторые гарантии сохранения ее господствующего положения, оно вместе с тем выдвигало те роды, которые издавна и верно служили великим князьям московским. Однако решение местнических дел было очень сложным: против одной цепочки "случаев" при желании выдвигалась другая. Перед каждым походом начинались затяжные споры. "С кем кого ни пошлют на которое дело, ино всякой разместничается", - жаловался Иван IV в 1550 г. В том же году были ограничены случаи, когда служба считалась совместной, и местнические счеты стали несколько упорядоченнее.

Местничаться имели право только аристократические роды, "родословные" люди. Их состав был точно определен официальным родословным справочником, составленным в середине XVI в., - "Государевым родословцем". Все назначения записывались в разрядные книги, которые с середины XVI в. велись при Разрядном приказе. Эти записи были систематизированы в официальном "Государеве разряде": только на него теперь можно было опираться при местнических спорах.

Шла централизация денежной системы и системы мер. При Елене Глинской московский рубль стал основной денежной единицей для всей страны. Но продолжали чеканить и новгородскую деньгу, равняющуюся двум московским. На "новгородке" был изображен всадник с копьем. Эти деньги потому называли копейными. Отсюда происходит копейка - 1/100 рубля. Для наиболее распространенной меры вместимости сыпучих тел - четверти (ею мерили зерно) были созданы медные эталоны, которые разослали во все уезды. Тем самым было достигнуто единообразие мер.

Централизация коснулась и церковного управления. Еще в конце 40-х годов многие "местночтимые" святые были признаны общерусскими. В государстве создавался единый пантеон святых. Эти решения были утверждены в 1551 г. так называемым Стоглавым собором (в сборнике его решений было 100 глав, отсюда и назание "Стоглав"). Собор, работами которого руководил митрополит Макарий, унифицировал церковные обряды. При участии Ивана IV он принял меры для искоренения безнравственности в духовенстве. Например, Собор запретил монахам пить водку, а разрешил лишь виноградное вино, пиво и мед. Протопопы (старшие священники) должны были следить, чтобы священники "не билися и не лаялися и не сквернословили и пияни бы в церковь и во святый алтарь не входили и до кровопролития не билися". Собор сохранил и один из пережитков удельной старины: духовенство и "церковные люди" подлежали суду епископов, а не государства.

Хотя далеко не все из реформ Избранной рады удалось в полной мере осуществить, все же они означали невиданный шаг вперед в направлении централизации и преодоления пережитков феодальной раздробленности.

В середине XVI в. Россия ведет активную внешнюю политику. Ее успехи во многом были обусловлены реформами Избранной рады, в частности укреплением вооруженных сил. Основную их часть составляло конное ополчение феодалов. Сын боярский в 15 лет "поспевал" в службу и из "недоросля" становился "новиком". Продолжал он службу до самой смерти или до тяжелой болезни. Вотчинник или помещик выходил на службу на коне, вооруженным и со своими холопами ("конно, людно и оружно"). За неявку на службу или на смотр "нетчик" подвергался жестокому телесному наказанию, у него могли быть конфискованы поместья и вотчины.

Кроме дворян и детей боярских, служилых людей "по отечеству" (т. е. по происхождению), существовали служилые люди "по прибору", которых "прибирали" (т. е. набирали) в службу: стрельцы, артиллеристы, городская стража. К ним были близки казаки. Вспомогательную службу (обозы, дорожные и фортификационные работы) несло ополчение из черносошных и монастырских крестьян и посадских людей - посоха: определенное количество ополченцев выставлялось с каждой "сохи" (единица налогового обложения).

В середине XVI в. сохранялись те же направления внешней политики, что и в предшествующий период. Основным было сначала восточное. Прежде всего стремились добиться присоединения Казанского ханства. Русские феодалы надеялись получить новые земли, купцы - торговый путь по Волге. Наконец, царское правительство рассчитывало на доходы от дани с народов Поволжья. Однако причины походов против Казанского ханства нельзя свести только к этим материальным интересам. Казанские ханы и мурзы совершали набеги на русские земли, в Казани скопились многие тысячи (по неточным, возможно, завышенным данным, - 100 тысяч) русских рабов. Необходимость отпора набегам мешала борьбе за выход к Балтийскому морю. Наконец, подвластные Казани народы Поволжья (марийцы, мордва, чуваши) стремились к освобождению от ханского гнета.

Среди казанских феодалов постоянно шла борьба между сторонниками русской и крымской ориентации. Несколько раз занимал ханский престол ставленник Москвы Шигалей (Шах-Али), но большую часть времени на престоле сидели противники России. Несмотря на помощь принявших подданство народов Поволжья, первые походы под Казань (1547 - 1548, 1549 - 1550) кончились неудачей.

В 1551 г. началась подготовка к новому походу. В мае - июне всего за 4 недели у впадения в Волгу р. Свияги (30 км на запад от Казани) была построена деревянная крепость - Свияжск. Строительством руководил талантливый фортификатор дьяк Иван Григорьевич Выродков. Основные детали будущей крепости изготовили заранее, их привезли к Свияжску по реке и там смонтировали.

Осада Казани началась в августе 1552 г. Русское войско насчитывало ок. 150 тыс. человек, среди них - много стрельцов, мощная осадная артиллерия (около 150 орудий). К стенам подвели подвижные осадные башни "гуляй-города". Подземным взрывом в сентябре разрушили один из участков стены. 2 октября 1552 г. Казань была взята штурмом, последний казанский хан Ядигар-Магмет попал в плен, вскоре крестился и как "царь Симеон Касаевич" стал владетелем Звенигорода и активным участником войн России на Западе.

В 1556 г. была присоединена Астрахань: хан Дербыш (Дервиш) Али бежал при приближении русских войск. Еще одно ханство, выделившееся в свое время из Золотой Орды - Ногайская орда (Северный Прикаспий и Приуралье), признало вассальную зависимость от России.

Еще в 1552 г. в составе России оказалась Западная Башкирия, входившая в Казанское ханство. Остальная Башкирия оказалась расчлененной между Сибирским ханством и Ногайской ордой. К 1557 г. присоединение Башкирии было закончено: в составе России объединился почти весь башкирский народ, за исключением части, подвластной Сибирскому ханству. Русское правительство сохранило за башкирами их земли, установив для них натуральный налог - ясак.

После присоединения Казанского и Астраханского ханств Иван IV стал называть себя царем Казанским и Астраханским: ведь ханов на Руси всегда называли царями. Отныне царский титул Ивана IV стал более обоснованным в глазах общества. Военные успехи укрепили самодержавие.

Присоединение Поволжья способствовало не только освоению края русскими крестьянами, но и развитию ремесла, торговли и сельского хозяйства на территории бывшего Казанского ханства.

Вместе с тем царизм раздавал земли коренного населения феодалам, крестьяне попадали в зависимость. Верхи местного общества, получая привилегии и награды от правительства, усиливали эксплуатацию своих соотечественников. Со временем усилился нажим православной церкви с целью обращения жителей в христианство, разжигалась национальная и религиозная рознь между народами. Трудящиеся испытывали двойной гнет - своих владетелей и русских феодалов.

Присоединение Казани и Астрахани благотворно сказалось на внешнеполитическом положении страны. Были ограничены возможности для агрессии Крымского ханства и стоящей за его спиной Османской империи. Возрос престиж России на Кавказе. В 50-х гг. черкесские, кабардинские и дагестанские князья обращаются за помощью к России, некоторые из них принимают российское подданство. Крымские ханы, обеспокоенные русскими успехами в Поволжье, совершают набеги на южные области России. Правительство не считало возможной прямую конфронтацию с Крымом, а следовательно с могущественной Османской империей, а потому ограничилось оборонительными мерами. Так, в 50-е гг. начато было строительство Засечной черты - оборонительной линии из лесных засек, крепостей и естественных преград. Построенный участок черты проходил южнее Оки, недалеко от Тулы и Рязани. Было предпринято несколько походов в Крым.

Во второй половине 50-х гг. основным в русской внешней политике стало западное направление. Правительство стремилось к присоединению Прибалтики, к получению выхода в Балтийское море. Без него трудно было налаживать связи с более развитыми странами Западной Европы и преодолеть отсталость страны.

В борьбе с властвовавшим в Прибалтике Ливонским орденом были заинтересованы прежде всего феодалы, надеявшиеся на новые земли и крестьян. Купцы рассчитывали на расширение торговых связей через порты Балтийского побережья. Сочувствовали русским планам латыши и эстонцы, находившиеся под тяжелым феодальным гнетом немецких баронов и епископов (кроме Ливонского ордена, в Прибалтике находились владения рижского архиепископа, эзельского епископа и других духовных феодалов). Эстонские и латышские крестьяне были крепостными, отбывали тяжелую барщину. В городах, крупнейшими из которых являлись Рига, Ревель (Таллин) и Дерпт (Тарту), также социальные противоречия переплетались с национальными: городская верхушка состояла из немцев, а среди низов преобладали латыши и эстонцы. Они занимали неравноправное положение, их не допускали к выборным городским должностям.

Крестьянская война в Германии (1525) привела к усилению борьбы латышского и эстонского крестьянства, многие бежали в Россию. Не миновала Ливонию и реформация. К середине XVI в. большинство горожан и феодальной верхушки приняло лютеранство, владения католической церкви были конфискованы.

Поводом для начала войны стал вопрос о "юрьевской дани", которую орден должен был платить России. Орден долго не платил дани, а неустойку погашать не собирался. К тому же он заключил военный союз с королем польским и великим князем литовским Сигизмундом II Августом. В январе 1558 г. началась Ливонская война. Ливонские рыцари терпели одно поражение за другим. Нарва, Дерпт, крупнейшие крепости - Феллин и Мариенбург были взяты русскими войсками. Почти вся Ливония была занята, магистр Ливонского ордена Фюрстенберг попал в плен.

Политика русского правительства на ливонских землях была противоречивой. С одной стороны, все делали для того, чтобы местное население поддержало царя: Нарве было дано право свободной торговли с Россией и с Германской империей. Крестьяне получали ссуды зерном и скотом. Но вместе с тем сразу началась раздача земель русским помещикам. Латышские и эстонские крестьяне вместо освобождения от феодальной зависимости получили лишь новых хозяев. Поборы на войну, постой войск тяжело сказывались на крестьянском хозяйстве. Среди прибалтийских крестьян зрело недовольство.

Главным итогом военных действий 1558 - 1560 гг. было уничтожение Ливонского ордена. Новый магистр Кетлер признал себя вассалом Сигизмунда II Августа, отдал ему всю Ливонию, оставив себе лишь герцогство Курляндское. Северная Эстония оказалась под властью Швеции. Датский принц Магнус стал владетелем острова Эзель (Сааремаа). Теперь и Великое княжество Литовское (к тому же объединенное с Польшей), и Швеция, и Дания были заинтересованы в том, чтобы Ливония не попала под власть России. Вместо одного Ливонского ордена у России оказалось три сильных противника. Это обстоятельство в значительной степени определило ход Ливонской войны в последующие годы.

Внешняя политика России в эти годы не ограничивалась военной сферой. Добрососедские отношения связывали Россию со многими странами Востока и Запада. В Москве бывали посольства Ирана, Индии, Османской империи. Развивалась торговля с Германской империей, с государствами Италии. С 1553 г. начались оживленные русско-английские отношения. Английский мореплаватель Ричард Ченслор, приплывший в устье Северной Двины, получил от Ивана IV грамоту на право свободной торговли с Россией. Вслед за торговыми связями (в Англии была даже создана "Московская компания" для торговли с Россией) завязались оживленные дипломатические отношения.

В 1560 г. пало правительство Избранной рады. Разногласия между Иваном IV и его приближенными накапливались долго. В 1553 г. царь опасно заболел. Многие придворные, в том числе Сильвестр и отец А. Ф. Адашева Федор Григорьевич, не желали присягать грудному младенцу, сыну царя Ивана Дмитрию. Высказывалось опасение, что при царе "пеленочнике" может повториться боярское правление. В наследники предлагали двоюродного брата Ивана IV - старицкого удельного князя Владимира Андреевича. Правда, все обошлось: все в конце концов присягнули, а царь выздоровел. Но отношения царя с советниками охладились.

Иван IV, человек с непомерно развитым властолюбием, со временем стал тяготиться людьми с самостоятельными взглядами. Опасным непокорством считал царь всякую самостоятельность в суждениях. Недаром впоследствии он обвинял Сильвестра и Адашева в том, что они отняли у него всю власть. Напряженными были отношения Сильвестра и Адашева с родственниками первой и любимой жены царя Ивана - Анастасии Захарьиной-Юрьевой. Когда царица умерла, Иван IV обвинял своих бывших любимцев в пренебрежении к своей "юнице". Были внешнеполитические разногласия: Адашев был против бесперспективной войны в Ливонии.

Но самыми тяжелыми были внутриполитические разногласия. Избранная рада проводила серьезные, глубокие реформы, рассчитанные на длительный период. Царь Иван стремился к немедленным результатам. Но при неразвитости аппарата государственной власти быстрое движение к централизации было возможно только при помощи террора. Царь пошел именно по этому пути, Избранная рада на него не соглашалась.

В 1560 г. Сильвестра царь сослал в далекий Соловецкий монастырь, А. Ф. Адашев с братом Данилой отправлены на воеводство в Ливонию, вскоре они были арестованы. А. Ф. Адашев умер в тюрьме, а Данило - казнен. В 1564 г. бежал в Великое княжество Литовское кн. Андрей Михайлович Курбский, возглавлявший войска в Ливонии. Он находился в близких отношениях с Адашевым и понимал, что его ждут опала и казнь.

5. ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА 60-х - НАЧАЛА 80-х ГОДОВ XVI в. ОПРИЧНИНА

Падение Избранной рады послужило прологом к одному из самых мрачных периодов отечественной истории - опричнине. События первой половины 60-х гг. стали ее предысторией.

В это время были достигнуты серьезные успехи в Ливонской войне. Швеция и Дания занялись тогда борьбой друг с другом, и Иван IV смог воевать на одном фронте - против Сигизмунда II Августа. Русские войска двинулись в Белоруссию и в феврале 1563 г. после долгой осады взяли один из важнейших городов этого района - Полоцк. Взятие Полоцка было важным стратегическим и политическим событием: царь показал, что он может успешно вести войну и после устранения Сильвестра и Адашева, и после перехода Ливонии под покровительство короля. Возможно, поэтому Иван IV приблизил к себе многих участников взятия Полоцка.

И все же война, где противником России выступали объединенные личной унией Великое княжество Литовское и королевство Польское, требовала чрезвычайного напряжения всех сил. Росли налоги, а с ними и эксплуатация крестьян. Становилось неустойчивым и хозяйство феодалов - его благосостояние основывалось на платежеспособности крестьян. Россия с 1547 - 1548 гг., с первого похода на Казань, непрерывно вела военные действия, служилые люди начали уставать. Победы сменяются неудачами. В 1564 г. русские войска потерпели подряд два поражения: в январе - у р. Улы, а в июле - под Оршей. Царь Иван сразу нашел "виновников". Двух "изменников"-бояр убили без суда и следствия, многие оказались в опале. Террор начался.

Осложнились отношения со старицким князем Владимиром Андреевичем. В нем, единственном удельном князе на Руси, Иван IV видел главную опасность для своего наследника: и раньше удельные князья становились претендентами на великокняжеский престол, и кандидатура самого Владимира Андреевича едва не возобладала в 1553 г. над кандидатурой сына Ивана IV. Поэтому, когда сидевший в старицкой тюрьме дьяк Савлук Иванов сумел переслать в Москву донос на своего господина, Иван IV был рад поверить, что удельный князь и его мать Ефросинья замышляют "многие неправды". Ефросинью летом 1563 г. постригли в монахини и отправили в далекий Горицкий монастырь на Шексне. Бояр и служилых людей у Владимира Андреевича отобрали, а двор его наполнили царскими соглядатаями. Часть удела, расположенную вблизи от литовской границы, царь взял себе, а Владимиру Андреевичу "пожаловал" в компенсацию уезд на Волге.

Но все эти разрозненные мероприятия были лишь подготовкой к тому решительному повороту в политике, который позволил бы царю проводить в стране беспощадный террор.

В декабре 1564 г. Иван IV в сопровождении заранее подобранных бояр и дворян отправился из Москвы на богомолье. Но из Троице-Сергиева монастыря он поехал дальше - в свое охотничье село Александровскую слободу (ныне г. Александров Владимирской обл.). В начале января 1565 г. гонец привез в Москву два послания царя, оглашенные на Красной площади. В первом царь сообщал, что он "положил гнев и опалу" на высшее духовенство и всех феодалов (он тщательно перечислил все категории класса феодалов): на бояр и детей боярских - за их нежелание воевать против недругов и насилия над народом, на духовенство - поскольку оно заступается за "изменников". Царь, "не хотя их многих изменных дел терпети", решил оставить государство и "вселитися, идеже его, государя, Бог наставит". В грамоте, обращенной к посадским людям Москвы, Иван IV заверял их, что "гневу на них и опалы никоторые нет". Это был рассчитанный демагогический жест: царь ловко противопоставил феодалов и посадских людей, выдавая себя за защитника простых людей от насилий феодалов. Московские черные люди потребовали, чтобы бояре и духовенство уговорили царя вернуться на престол, угрожая, что они "государьских лиходеев и изменников" сами "потребят".

Через несколько дней царь принял в Александровской слободе делегацию духовенства и бояр и согласился вернуться на престол, но лишь за тем, чтобы казнить "изменников" по своему усмотрению и учредить опричнину. Опричниной издавна назывался удел, который выделялся вдове князя, "опричь" (т. е. кроме) всей земли. Теперь опять же "опричь" всей Русской земли выделялась государева опричнина, своеобразный личный удел государя всея Руси. Остальная часть государства именовалась земщиной. Земли, которые были взяты в опричнину, можно разделить на три группы. Во-первых, это были уезды с давно развитым феодальным землевладением, служилые люди которых были исконной опорой великокняжеской власти (Суздальский, Ростовский, часть Переславль-Залесского, возможно, Костромской); во-вторых, уезды, пограничные с Великим княжеством Литовским, где земли были отданы в значительной степени верным слугам московских государей (Вяземский, Козельский, Белевский, Медынский, Малоярославецкий, Можайский); в-третьих, черносошные земли в Поморье, дававшие большой доход: поступавшие оттуда налоги стали финансовой базой опричнины. Опричную часть Иван IV выделил и в Москве. Указ предусматривал, чтобы феодалы, не принятые в опричнину, лишались поместий и вотчин в опричных уездах и получали возмещение в земских. Однако значение этой меры нельзя преувеличивать: многие местные феодалы вошли в опричнину, а выселение остальных было проведено лишь частично; пострадали в основном родственники опальных, которым туго пришлось бы и в земщине.

В опричнину была взята тысяча служилых людей (к концу опричнины число опричников выросло примерно до 6 тыс.). Они составили отдельные от земских полки, возглавлявшиеся опричными воеводами. В опричнине действовала и своя Боярская дума. Приказы остались в земщине, но часть дьяков Иван IV взял в опричнину.

Иностранцы-современники писали, что царь создал опричнину по наущению своей второй жены - кабардинской княжны Марии Темрюковны. Возможно, эти слухи были вызваны тем, что брат царицы князь Михайло Темрюкович Черкасский стал одним из самых видных опричников. Один из поздних летописцев говорит, что царь учредил опричнину "по злых людей совету" Василия Михайловича Юрьева, двоюродного брата царицы Анастасии, и Алексея Даниловича Басманова - отпрыска старинного боярского рода Плещеевых, опытного воеводы. Это был один родственный кружок: М. Т. Черкасский был зятем В. М. Юрьева, а сын А. Д. Басманова Федор был женат на племяннице царицы Анастасии. У колыбели опричнины стоял кружок старых московских бояр, родня двух первых жен царя Ивана.

Опричное руководство по своему социальному составу почти не отличалось от старого Государева двора. Там было много князей, отпрысков старых боярских родов, существовало и местничество. Роль опричнины определял не ее состав, а тот факт, что опричники были личными слугами царя и пользовались полной безнаказанностью. Тем самым усиливались и самодержавие, и его деспотические черты. Свою слабость, обусловленную неразвитостью государственного аппарата, власть пыталась компенсировать жестокостью.

Опричнина не изменила структуру феодальной собственности на землю. Ведь выселение земских из опричных уездов фактически осталось на бумаге, а ссылка под Казань князей ряда родов (Ярославских, Ростовских, Стародубских) закончилась через год их амнистией и возвращением вотчин. В результате опал и казней изменился персональный, но не социальный состав феодалов-землевладельцев. Крупное феодальное, в том числе княжеское, землевладение пережило опричнину.

Но тем не менее опричнина серьезно подорвала пережитки удельной старины в стране, хотя вряд ли царь ставил перед собой именно эту задачу: он стремился лишь к усилению своей личной власти. Первым из этих пережитков была относительная самостоятельность церкви, которая выступала еще как союзница, а не простой придаток царской власти. В 1566 г. оказался вакантным митрополичий престол: митрополит Афанасий не хотел быть "опричным" митрополитом. Иван Грозный призвал на митрополию игумена Соловецкого монастыря Филиппа Колычева. Отпрыск боярского рода, он постригся в монахи из-за участия в мятеже Андрея Старицкого. С самого начала он потребовал отменить опричнину, но затем дал обещание в нее "не вступаться". Однако многочисленные казни, часто невинных людей, к тому же из близкой Филиппу среды, заставили его смело выступить с обличением царя. Митрополита по клеветническим обвинениям низложили и заточили в монастырь. Свержение Филиппа подорвало самостоятельность церкви.

Главным политическим соперником Иван IV считал Владимира Андреевича Старицкого. В 1566 г. царь отобрал у удельного князя отцовский удел с преданными ему служилыми людьми и заменил новыми землями. Вскоре он решил расправиться с ним окончательно. Повар царя донес, что Владимир подговаривал его отравить царя. Ложный донос был, вероятно, инспирирован самим Иваном: ведь и повара вскоре казнили. Осенью 1569 г. царь приказал Владимиру Андреевичу, его жене и младшей дочери принять яд, а мать князя казнили в Горицком монастыре.

Осенью 1569 г. в руки царя попал донос о том, что новгородцы хотят изменить: царя извести, на престол посадить Владимира Андреевича, а самим - перейти под власть польского короля. Донос пришелся кстати: Ивану Грозному давно хотелось разделаться с Новгородом, в котором не только жила некоторая симпатия к старицким князьям, но и сохранялись пережитки времен самостоятельности и воспоминания об этом времени. В декабре 1569 г. войско опричников во главе с Иваном Грозным выступило в поход на русский город. Путь опричников к Новгороду был отмечен зверскими массовыми казнями, насилиями над женщинами. Под Тверью Малюта Скуратов, любимый царский палач, который выдвигается в ряды главных руководителей опричнины, задушил митрополита Филиппа. В самом Новгороде погром длился 6 недель. Погибли тысячи жителей, многих сбросили под лед Волхова, часто перед смертью их подвергали жестоким пыткам. Все церкви были ограблены. Город был опустошен. Опричники грабили и убивали без разбора и в Новгородской земле. Многие насильно вывозили в свои владения крестьян. Известен рассказ немца-опричника Генриха Штадена о том, как он собрал собственный отряд грабителей и при помощи пыток выведывал у встречных, где можно хорошо пограбить. С удовольствием вспоминал опричник, как одну помещицу собственноручно зарубил. "Когда я выехал с великим князем, у меня была одна лошадь, вернулся же я с 49-ю, из них 22 были запряжены в сани, полные всякого добра", - пишет он. Этот варварски жестокий погром привел к упадку Новгорода.

Достижение, быть может даже помимо воли самого Ивана IV, некоторых успехов в централизации в результате опричнины не дает оснований считать прогрессивной опричную политику. Борьба с пережитками удельной старины вытекала из всего хода развития страны, она шла и в годы правления Избранной рады, и даже более успешно. Эту борьбу можно было вести разными методами. Путь опричнины был не лучшим, он был разорителен для страны и мучителен для народных масс.

После новгородского погрома начались казни и самих опричников. Смерть Марии Темрюковны (1569) ускорила гибель боярской группировки, создавшей опричнину. Погибли отец и сын Басмановы, М. Т. Черкасский с женой и шестимесячным сыном, князь Афанасий Вяземский. Во главе опричнины стали теперь Малюта Скуратов и другой палач - Василий Грязной. Они вошли в Боярскую думу в качестве думных дворян: это был появившийся в годы опричнины чин для незнатных членов Думы.

Летом 1570 г. на Красной площади в Москве изощренным казням было подвергнуто несколько десятков человек. Казнили и сам царь, и его приближенные. Опричнина окончательно выродилась в банду грабителей и убийц с высокими титулами. В Александровской слободе царь создал нечто вроде опричного монастыря, где сам был игуменом. Во время многочасовых молебнов, перемежавшихся разгульными пьяными пирами, отдавались Приказания о казнях и пытках. Опричники в черных одеяниях с мрачными символами верной службы царю (метла - чтобы выметать измену, собачья голова - чтобы выгрызать) наводили ужас на страну.

Летом 1571 г. ждали набега крымского хана Девлет-Гирея. Но опричники, которым поручили держать заслон на берегу Оки, в большинстве не вышли на службу: воевать против крымского хана было опаснее, чем грабить Новгород. Один из пленных детей боярских выдал хану неизвестный путь к одному из бродов на Оке, Девлет-Гирей сумел обойти заслон из земских войск и одного опричного полка и форсировать Оку. Русские войска едва успели вернуться к Москве. Но Девлет-Гирей не стал осаждать столицу, а поджег посад. Огонь перекинулся через стены. Город сгорел весь, а те, кто укрылись в Кремле и в примыкавшей к нему крепости Китай-городе, задохнулись от дыма и "пожарного зноя". Начались переговоры, на которых русские дипломаты получили тайную инструкцию соглашаться в крайнем случае на отказ от Астрахани. Девлет-Гирей же требовал и Казани. Чтобы окончательно сломить волю Ивана IV, он повторил набег на следующий год.

Иван IV понимал серьезность положения. Он решился поставить во главе войск опытного полководца, который часто бывал в опале, - князя Михаила Ивановича Воротынского. Его командованию были подчинены и земские, и опричники; их объединили на службе и внутри каждого полка. Это объединенное войско в битве у села Молоди (50 км южнее Москвы) наголову разбило войско Девлет-Гирея, почти в два раза его превосходившее. Крымская угроза на много лет была устранена. Победа при Молодях показала, как опасно разделять страну и войска на две части. Уже осенью того же 1572 г. опричнина была отменена. И территории и служилых людей объединили. Прежним владельцам возвратили часть конфискованных земель. Даже Новгороду была торжественно возвращена вывезенная оттуда "чудотворная икона". Тому, кто ненароком произнесет ставшее вдруг крамольным слово "опричнина", угрожало наказание кнутом. Но террор не прекратился, а только изменил направление: начались казни опричников. Впрочем, не только опричников: в 1573 1575 гг. погибли многие видные деятели, в том числе и победитель Девлет-Гирея М. И. Воротынский. Но прежнего размаха не было: ни погром, как в Новгороде, ни массовые казни, как в Москве в 1570 г., не повторялись.

В 1575 г. Иван IV попытался вернуться к опричным порядкам. Царь принял скромный титул князя московского, а великим князем (но все же не царем) всея Руси стал крещеный татарский хан Симеон Бекбулатович. Иван IV как смиренный верноподданный посылал Симеону свои распоряжения в виде униженных челобитных. А "удел" князя Ивана Московского был своего рода опричниной. Сущность этого политического маскарада не вполне ясна. Ходили даже слухи, что царь Иван поверил волхвам, предсказавшим, что в этом году умрет московский царь. Действительно, Иван Грозный продержал Симеона на великокняжеском престоле всего год, после чего дал ему в удел Тверь. Но и как "великия князь Тверской" он не играл никакой политической роли. Бывший же "удел" Ивана IV стали называть двором, и вся территория страны и люди были разделены на земских и дворовых. Это разделение не было таким жестким, как в годы опричнины, не сопровождалось оно и массовыми казнями.

В опричные годы продолжалась Ливонская война. В 1569 г. в Люблине была заключена государственная уния между Великим княжеством Литовским и королевством Польским: оба государства объединились в единую "Речь Посполитую" (республику) во главе с королем, которого вместе выбирали польские и литовские феодалы. Люблинская уния усилила влияние польских феодалов, быстро пошел процесс окатоличивания и полонизации украинских и белорусских земель. Объединение придало силы Польско-Литовскому государству, но не сразу. После смерти бездетным последнего короля из династии Ягеллонов Сигизмунда II Августа (1572) начались длительные смуты. На вакантный престол выдвигали свои кандидатуры и германский император, и Иван IV, обсуждались кандидатуры и их сыновей. В годы бескоролевья Иван IV успешно наступал в Ливонии. Он создал вассальное "Ливонское королевство", "королем" стал датский принц Магнус, женатый на племяннице Ивана Грозного - уцелевшей дочери Владимира Старицкого Марии. Русские войска заняли в Ливонии много городов и осаждали Ревель (Таллин). Перемирие было заключено со Швецией.

В 1575 г. в Речи Посполитой кончилось бескоролевье: на престол бьи избран трансильванский князь Стефан Баторий, талантливый полководец, сторонник централизации государственного управления. На первых порах, пока еще не сказались результаты деятельности Стефана Батория, Россия продолжала одерживать победы. В 1577 г. русские войска заняли почти всю Ливонию. Но уже на следующий год Стефан Баторий перешел в наступление, вернул многие ливонские города. На сторону Речи Посполитой перешел Магнус. В 1579 г. возобновила военные действия Швеция. Тем временем Баторий взял Полоцк и Великие Луки, а в 1581 г. осадил Псков. Шведы захватили Нарву. Около пяти месяцев Стефан Баторий безрезультатно осаждал Псков, хотя сил у защитников города было куда меньше, чем у королевских войск. Ни артиллерийский обстрел, ни штурмы не увенчались успехом. Героическая оборона Пскова, в которой участвовал весь город, сорвала планы дальнейшего наступления на Россию.

В 1582 г. в Яме-Запольском было заключено перемирие с Речью Посполитой, в 1583 г. в Плюссе - со Швецией. По их условиям Россия утратила все свои приобретения в Ливонии и Белоруссии, хотя Великие Луки и некоторые другие города, захваченные Баторием, вернулись к ней. К Швеции перешла большая часть побережья Финского залива. Ливонская война, длившаяся четверть века, закончилась для России поражением. Только мужество защитников Пскова спасло страну от еще более тяжелых условий перемирия.

На востоке дела России шли лучше. Именно тогда началось освоение Россией Сибири. Сибирское ханство, владевшее Западной Сибирью, было обширным государством, в которое, кроме сибирских татар, входили ханты, манси, зауральские башкиры и другие народы. В 50-х гг. XVI в. хан Едигер признал себя вассалом России, но пришедший затем к власти Кучум вступил в борьбу с ней. Русское правительство поставило задачу присоединения Сибири. Оно располагало помощью фактических хозяев среднего Приуралья сольвычегодских солепромышленников Строгановых. Они не только владели огромными землями, но и имели собственные вооруженные силы. В Западной Сибири Строгановы скупали пушнину. По жалованной грамоте Ивана IV они начали там и строительство крепостей. Около 1581 - 1582 гг. (в литературе существуют разногласия относительно этой даты) состоявший на службе у Строгановых казачий атаман Ермак со своим отрядом (ок. 600 человек) двинулся в поход на Кучума. Ему удалось разбить Кучума и взять его столицу Кашлык. Население Сибири согласилось платить дань не Кучуму, а Ермаку. Однако в 1584 - 1585 гг. Ермак погиб в бою. Но начало присоединению Сибири было положено. Колонизационные потоки русского крестьянства двинулись в таежные просторы Сибири, осваивая ее плодородные земли. В 80 - 90-х гг. XVI в. Западная Сибирь вошла в состав России.

И все же в целом итоги царствования Ивана IV были неутешительны. В результате опричнины не произошло серьезных изменений в структуре общественных отношений, зато опричные репрессии и рост налогового гнета в связи с Ливонской войной резко ухудшили положение народных масс. Усугубили народные бедствия также крымские набеги, походы Стефана Батория и свирепствовавшая несколько лет эпидемия чумы, охватившая широкую территорию. Результатом был хозяйственный кризис. Центр и северо-запад были опустошены. Села и деревни стояли заброшенными, зарастала лесом пашня: одни крестьяне умерли от голода и эпидемий, другие были убиты вражескими войсками или царскими опричниками. Наконец, многие бежали из разоренных родных мест - на юг (в район Орла, Тулы, Курска и т. д.), в Среднее Поволжье, в Приуралье, а в самом конце века - и в Западную Сибирь.

Выход из кризиса правительство искало в административных мерах. Ответом на бегство крестьян стало крепостническое законодательство. 1581/82 г. впервые был объявлен "заповедным", в этот год отменялся Юрьев день и запрещался переход крестьян. "Заповедными" стали и последующие годы. Сохранившиеся источники не дают ответа на вопрос о том, по всей ли стране распространился режим "заповедных лет" или это была локальная мера, подтверждался ли указ о "заповедных летах" каждый год или их ввели "до государева указа". Но в любом случае это законодательство означало важный шаг на пути к оформлению крепостного права в России. Закрепощение стало возможным в результате опричной политики. Только деспотическое правление при неразвитости государственного аппарата могло удержать крестьян в повиновении.

Ухудшение экономического положения народных масс, закрепощение крестьянства вызывали рост недовольства. Сохранился рассказ о том, как в конце царствования Ивана Грозного царские соглядатаи записали тайком разговоры на московском торгу. Когда "список речей" принесли царю, он "удивишася мирскому волнению".

Невеселыми были итоги царствования и лично для монарха. Царь Иван был не только жесток до садизма и болезненно подозрителен, но и вспыльчив. Во время одного из припадков гнева он избил до смерти собственного старшего сына и наследника царевича Ивана. Иван Иванович был похож на отца: начитан, сообразителен и жесток. Его смерть была для царя тяжелым ударом. В 54 года Иван Грозный выглядел дряхлым стариком; его организм был расшатан пьянством и развратом. Единственным же наследником престола оставался слабоумный карлик с ярко выраженными чертами вырождения будущий царь Федор Иванович. Самодержавную неограниченную власть умирающий деспот оставлял наследнику, который править просто не мог.

6. КУЛЬТУРА И БЫТ РУСИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIV - XVI в.

Русская литература второй половины XIV - первой половины XV в., времени борьбы за политическое объединение русских земель, за ликвидацию феодальной раздробленности, как и прежде, обращалась к особенно важной в это время теме - борьбе русского народа за свержение ордынского ига. Особенно выделяются произведения Куликовского цикла, посвященные победе Дмитрия Донского над Мамаем. Первым откликом на эту битву была поэтическая "Задонщина". Существует предположение, что первоначально это была песня, которую сразу после битвы создал рязанский боярин Софоний. Обе дошедшие до нас редакции "Задонщины" воспевают Дмитрия Донского, его двоюродного брата Владимира Андреевича и всех "удальцов русских", подчеркивают важность единства сил для отпора врагу. Вместе с тем глубокой скорбью проникнут плач по погибшим в этой битве: "Не одина мати чада изостала (т. е. сына потеряла), и жены болярскыя мужеи своих и осподарев остали". Но участники битвы "покладоша головы свои у быстрого Дону за Русскую землю".

Во многих редакциях дошло до нас "Сказание о Мамаеве побоище", возникшее, вероятно, уже в первой половине XV в. Наполненное многими легендарными подробностями, "Сказание" содержит и некоторые намеренные фактические неточности. Например, митрополит Киприан, который в это время был во враждебных отношениях с Дмитрием и отсутствовал в Москве, согласно "Сказанию", благословляет Дмитрия на битву. Автор здесь хотел подчеркнуть тесный союз между великим князем и церковью. В целом же "Сказание" проникнуто чувством глубокого патриотизма и восхищения подвигами русских воинов. Вот как описывает автор русские войска перед битвой: "Дивно бо есть видети и жалостно зрети рати великого князя Дмитрея Ивановича таковых руских сынов собрание, таковое же учрежение и тако их хотение: все бо един за единаго хощет умрети и друг за друга головы своя положити". Страстными и поэтическими словами описывает автор саму битву: "И ставшимся обемя войскома, крепко бьющеся и грозно вельми; и под коньскими ногами умирающе, от великия тесноты задыхахуся, яко не мощно бе вместитися на поле Куликове".

Во второй половине XV в. новое рождение переживает старый жанр "хожений" - описаний путешествий. Это явление отражает растущий интерес образованных людей Руси того времени к другим странам, развитие экономических и культурных связей с ними. Особенно интересно "Хожение за три моря" тверского купца Афанасия Никитина. Попал он в Индию случайно: в конце 60-х гг. XV в. Афанасий поехал на Северный Кавказ для торговли, но стал жертвой грабителей. Возвращение домой сулило незавидную участь неоплатного должника: полное разорение и холопство. В надежде поправить свои дела Афанасий Никитин отправился в Иран, а оттуда - в Индию. Только через 8 лет тяжелобольной, умирающий Афанасий вернулся на Русь. Его произведение, написанное простым, безыскусным языком, без характерного для средневековой риторики "плетения словес", содержит множество интересных наблюдений о жизни и быте Индии. Благожелательно всматривался путешественник в жизнь другого народа. Он обратил внимание на угнетение, которому подвергалось коренное население страны мусульманскими завоевателями ("хоросанцами"): "В Ындейской земли княжат все хоросанцы, и бояре все хоросанцы, а гундустанцы все пешеходы... а все наги и босы... А земля людна велми, а сельскыя люди голы велми. А бояре силны добре и пышны велми". Но главная мысль Афанасия Никитина - о своей родине. В путешествии Афанасий Никитин хорошо изучил ту тюркско-иранскую смесь языков, которая звучала на восточных базарах. Самые заветные места своего произведения те, чтение которых непосвященными он считал опасным для автора, - он написал на этом своеобразном языке. Одно из таких мест - молитва о Русской земле: "А Русскую землю Бог да сохранит!.. На этом свете нет страны, подобной ей. Но почему князья земли Русской не живут друг с другом как братья! Пусть устроится Русская земля, а то мало в ней справедливости". Так под пером писателя-патриота рождаются слова не только в похвалу родной земле, но и резкое осуждение феодальных распрей и междоусобиц, в которых нет, по мысли Афанасия Никитина, справедливости, нет ни правых, ни виноватых.

Новый культурный подъем вызвало создание единого государства. В первой половине XVI в. создается культурный кружок вокруг новгородского архиепископа, а с 1542 г. - вокруг митрополита всея Руси Макария. Макарием и его сотрудниками были созданы Великие Четьи-Минеи. "Четьими" назывались книги, предназначенные для чтения, в отличие от "служебных", т. е. богослужебных. "Минеями" же называли сборники, где произведения распределены по тем дням, в которые их рекомендуется читать. Макарьевские Четьи-Минеи должны были стать собранием всех книг, "чтомых" на Руси: житий и поучений, византийских законов и памятников церковного права, повестей и сказаний. Но вместе с тем они стали и сводом литературы, дозволенной церковниками-ортодоксами.

Важным достижением было начало книгопечатания. Первая типография в России начала работать ок. 1553 г., но имена ее мастеров неизвестны. В 1563 - 1564 гг. Иван Федоров, дьякон одной из кремлевских церквей, и его помощник Петр Мстиславец создали на Печатном дворе на Никольской улице в Москве первую печатную книгу с выходными данными. Качество печати было исключительно высоким. Иван Федоров был не только мастером-типографом, но и редактором: исправлял переводы книг "Священного Писания", приближал их язык к языку своего времени. Из-за преследований и обвинений в ереси Иван Федоров и Петр Мстиславец перебрались в Великое княжество Литовское и продолжали деятельность просветителей в Белоруссии и на Украине. Во Львове И. Федоров выпустил первый русский букварь с грамматикой. Не заглохло книгопечатание и в России: уже в XVI в. работали типографии в Москве и в Александровской слободе. Однако печатная книга даже в XVII в. не вытеснила рукописную, ибо печатали в основном богослужебные книги, летописи же, повести, сказания и даже жития святых по-прежнему переписывали от руки.

В центре внимания русской письменности второй половины XV - XVI в. стоят коренные вопросы жизни страны. В "Сказании о князьях Владимирских" подчеркивалась идея преемственности власти московских государей от византийских императоров. Мало того, их род выводили даже от римского императора Августа. Псковский монах Филофей в послании Василию III утверждал, что Москва - это "третий Рим". Собственно Рим пал из-за ересей, "второй Рим" (Византия) - из-за унии с католичеством. "Два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти", - писал Филофей.

Одним из самых своеобразных мыслителей первой половины XVI в. был Федор Иванович Карпов, дипломат, государственный деятель. Он был рационалистом, искавшим истину через сомнения: "Изнемогаю умом, в глубину впад сомнения", - писал он. Одной из главных тенденций русской общественной мысли XVI в. было освобождение от пут церковного мировоззрения, апелляция к разуму. Этот процесс принято называть секуляризацией (от латинского слова saecularis - мирской, светский) или обмирщением культуры. В этом же русле находились и воззрения Карпова. Когда митрополит Даниил утешал Карпова в связи с его служебными неприятностями и призывал к христианскому терпению, Карпов отвечал, что терпение - добродетель лишь для монахов, а у жизни государства - иные основания. "Ин есть суд в духовных лицех, а ин в мирьском начальстве". Для государства необходима законность - "правда", иначе "сильный погнетет бессильного". Но власть, полагает Карпов, должна быть сильна: "Милость бо без справды (т. е. правды) малодушьство есть". Впрочем, гуманист Карпов, понимающий опасность деспотического правления, добавил: "Правда без милости мучительство есть".

В конце 40-х - начале 50-х гг. XVI в. писал известный публицист Иван Семенович Пересветов. Выходец из русской шляхты Великого княжества Литовского, он служил во многих странах - Польше, Венгрии, Чехии, Молдавии, пока не приехал на Русь. Пересветов с негодованием пишет о боярах, "ленивых богатинах", которые "люто против недруга смертною игрою не играют". Существенно, что обвиняет он их не в сепаратизме, а лишь в трусости и недостатке служебного рвения. России, по Пересветову, нужна "правда" (в этом он близок к Карпову). Но ввести ее можно только суровостью и даже жестокостью - "грозой". Вместе с тем Пересветов далек от восхваления деспотизма. Для него царь - это не просто самовластный государь, у него есть обязанности перед "воинниками", которые "люты к недругом". Именно "воинниками" царь "силен и славен".

Пересветов был близок и к религиозному вольнодумству. По его словам, "Петр, воевода Волосский" (молдавский господарь Петр Рареш), которому Пересветов вкладывает в уста свои мысли, спросил у одного выходца из Москвы, есть ли "правда" в Московском государстве. "Москвитин" сказал, что "вера християнская добра всем сполна,.. а правды нет". Петр воевода возразил: "Коли правды нет, то и всего нет" - и добавил: "Бог не веру любит - правду". Разумеется, ни один христианский ортодокс не отрицал необходимости правды, не выступал за неправду, но Пересветов первым в отечественной словесности решился противопоставить правду и веру и предпочесть правду. Впрочем, он предпочитал и свободу холопству. "Которая земля порабощена, - писал он, - в той земле все зло сотворяется".

Поток "обмирщения" захватывал порой даже ортодоксальных церковных авторов. Характерен в этом отношении "Домострой", автором (или, возможно, составителем последней редакции) которого был Сильвестр. Слово "домострой" в переводе на современный язык означает "домоводство". В самом деле, таково и было назначение этого произведения. Мы находим в нем и наставления церковного характера, и советы, как воспитывать детей и наказывать жену, хранить запасы и просушивать платье, когда покупать товары на рынке и как принимать гостей. Но исполнение религиозных обрядов и следование практическим советам в равной степени являются долгом - и нравственным, и религиозным. Например, грешником является тот, кто живет, "не разсудя собя" (не по средствам): ему "от Бога грех, а от людей посмех". Итак, "Домострой" чисто светское произведение, но авторитетом Бога и "Священного Писания" он освящает торговлю, наживу, даже скопидомство. Это несовместимо с суровым аскетизмом, который был официальной идеологией церкви.

О путях и методах централизации, об отношениях монарха и подданных вели яростный спор талантливые политические противники - царь Иван Грозный и кн. А. М. Курбский. Бежав за рубеж, Курбский прислал царю послание (1564), обвиняя его в тирании и жестокости. Грозный ответил, затем появились новые послания, всего было два послания царя и три Курбского. Из-под пера Курбского вышло еще несколько посланий, Курбский написал также памфлет против царя Ивана - "История о великом князе Московском" и другие сочинения. Оба были по-средневековому широко образованы: знали и Библию, и богословскую литературу, и историю Рима, Византии и Руси, и античных авторов.

По своим взглядам Иван и Курбский были не только антагонистами, но и во многом единомышленниками: оба они выступали за централизацию государства и сильную царскую власть, а политическим идеалом Курбского была деятельность Избранной рады, которая значительно укрепила централизацию. Спор шел о другом. Истинной монархией царь Иван считал только монархию деспотическую. Он полагал, что не царь действует для блага своих подданных, а священным долгом подданных является верная служба государю: ведь сам Бог их поручил в "работу" (т. е. в рабство) своим государям. Все жители страны - от последнего холопа до князя - государевы холопы. "А жаловати есмя своих холопей вольны, а и казнити вольны же", так лаконично, четко и даже талантливо сформулировал царь основной принцип деспотизма. Курбский представлял себе царскую власть иначе. Царь отвечает не только перед богом, но и перед людьми, он не может нарушать права своих подданных, должен уметь находить мудрых советников, причем не только из высшей аристократии (позднейшие историки часто обвиняли Курбского в стремлении добиться для бояр "права" соучаствовать в управлении государством), но и "всенародных человек". Увы, сам Курбский не следовал этим высоким идеям: в своих имениях в Речи Посполитой он обращался с подвластными так жестоко, что против него было возбуждено судебное дело. Представитель князя на суде словно цитировал царя Ивана, говоря, что князь Курбский сам знает, как обращаться со своими подданными.

Курбский, хотя и допускает "всенародных человек" к участию в управлении, остается аристократом. Даже жертвы опричного террора в его "Истории" расположены в соответствии с их знатностью. И сама история создания единого государства - это для Курбского печальная история того, как московские князья пили "крове братии своей". И все же Курбский признает совершившиеся факты, царь Иван плох не тем, что он глава единого государства, а тем, что он казнит невиновных, своих верных слуг.

Аристократичен и Иван IV, который всегда кичился своим происхождением от "Августа-кесаря". Шведскому королю он отказывал в равенстве с собой, считал его род "мужичьим", так как отец короля Густав Ваза был не прирожденный монарх, а выборный.

Курбский обладал незаурядным литературным талантом, он великолепно освоил средневековую риторику, любил острые каламбуры. Например, опричников Курбский называл "кромешниками": ведь "опричь" и "кроме" синонимы, а поскольку ад - это "тьма кромешная", то опричники - адово воинство. Грозный был, пожалуй, талантливее как литератор. Он не хуже Курбского владел классическим стилем "плетения словес", но при этом любил резко выйти за его рамки, смело вводил в свои послания наряду с обширными цитатами из Библии и "отцов церкви" просторечие и даже перебранку. Тем самым он взрывал литературный этикет средневековья. Писаниям царя всегда присуща ирония - то острая, то грубая и мрачная. Курбский писал о том, что воевал в "дальноконных градах германских". Царь высмеял красивый эпитет: "Ты того дальноконнее поехал". Даже английской королеве Елизавете в момент обострения русско-английских отношений он написал: "... у тебя мимо тебя люди владеют, и не токмо люди, но и мужики торговые... А ты пребываешь в своем девическом чину, как есть пошлая (т. е. обычная) девица".

Рассматриваемая эпоха - время острых религиозных споров. "Ныне и в домех, и на путех, и на торжищих иноци и мирьстии и вси сомнятся, вси о вере пытают", - писал в 70-х гг. XV в. Иосиф Волоцкий. И хотя он же утверждал, что до этого времени никто в Русской земле не видел живого еретика, на самом деле известные нам ереси относятся уже ко второй половине XIV в. Ереси и вообще религиозное вольнодумство были всегда результатом самостоятельного, без оглядки на авторитеты поиска истины. Тем самым подрывается важнейший принцип религиозно-церковного мировоззрения: беспрекословного повиновения иерархии. Попытки еретиков и вольнодумцев найти рациональные обоснования религии и отвергнуть те догматы, которые не выдерживают рациональной критики, противоречили основе всякой религии слепой вере, не основанной на знании. Поэтому, хотя ереси и вольнодумство не выходили за пределы религиозного мировоззрения, они были, по сути, враждебны церкви и несли в себе элементы социального протеста. Это полностью относится к возникшей в 70-х гг. XIV в. в Новгороде ереси стригольников (происхождение названия неясно), распространившейся среди низшего духовенства и ремесленников. Стригольники не только с позиций разума критиковали Библию и сочинения "отцов церкви", но и отвергали церковные обряды, заявляли, что "пастыри" (т. е. духовенство) сами "возволчились", а потому "овцам" (мирянам) приходится самим себя "паствити"; они протестовали против тех, кто "свободных людей порабощает и продает". Церковь и государство преследовали стригольников, многие из них были казнены, но и в середине XV в. в Новгороде и Пскове встречались стригольники.

Их прямыми наследниками были сторонники новой ереси, которую церковники окрестили ересью "жидовствующих": их обвиняли в переходе в иудаизм. Трудно оценить справедливость этих обвинений: ведь до нас дошли произведения не еретиков, а их "обличителей", не брезговавших никакими средствами в борьбе. Видимо, еретики использовали и какие-то сочинения иудейских богословов, но в целом оставались в рамках христианского вероучения. Еретики (священники Алексей, Денис и другие) отрицали церковную иерархию, не принимали как противоречащий разуму догмат о троичности божества, считали ненужными иконы и обряды. Еретики, разумеется, были утопистами: они надеялись создать религию без церкви и веры в чудесное.

Церковь повела ожесточенную борьбу против еретиков. Новгородский архиепископ Геннадий Гонзов готов был даже пойти на союз с католиками: он восхищался "панским королем", который "очистил" Испанию от еретиков и иноверцев, при дворе Геннадия доминиканский монах Вениамин переводил католические антиеретические трактаты. Но больше Геннадий надеялся не на аргументы, а на силу, ведь ортодоксы, как он сам признавался, "люди... простые, не умеют по обычным книгам говорити", а потому "таки бы о вере никаких речей с ними не плодили; токмо того для учинити собор, что их казнити - жечи да вешати". Вслед за Геннадием в борьбу вступил игумен Волоцкого (т. е. Волоколамского) монастыря Иосиф Волоцкий, написавший множество сочинений против еретиков. По приказу Геннадия некоторых еретиков наказали в Новгороде кнутом. В 1490 г. церковный собор в Москве осудил ересь, отправленных в Новгород для наказания еретиков облачили в шутовские одежды, подвергли издевательствам, после чего у них на головах сожгли лубяные шлемы с надписями: "Се есть сатанино воинство".

Но ересь оказалась живучей и даже проникла во дворец великого князя. В московский круг еретиков входили видные дипломаты - Дьяки Федор Васильевич и его брат Иван Волк Курицины, государев переписчик книг Иван Черный, наконец, невестка Ивана III - дочь молдавского господаря Елена Стефановна. В ереси обвиняли и Митрополита Зосиму. Сам великий князь до поры до времени покровительствовал еретикам. Разумеется, он не вникал в богословские споры. Для него важнее было другое: монастыри увеличивали свои владения за счет вотчин служилых людей. Иосиф Волоцкий и его сторонники (иосифляне) доказывали, что церковь не только имеет право, но даже обязана владеть населенными землями. Противоположную позицию занимали нестяжатели во главе с монахом одного из окраинных монастырей Нилом Сорским, но они были скорее мыслителями-созерцателями, чем борцами. Проповедь еретиков против церковной иерархии и монашества дала бы оправдание для конфискации церковных земель. К тому же иосифляне, воинствующие церковники, порой заявляли, что церковная власть превосходит светскую, а это беспокоило великого князя. Вот он и держал еретиков "про запас" против иосифлян.

И все же в 1502 г. Иван III окончательно отвернулся от еретиков. Его страшили их независимость в суждениях, элементы социальной критики в их учении. Елену Стефановну и ее сына Дмитрия арестовали. На церковном соборе в 1503 г. иосифляне решительно выступили против попыток Ивана III конфисковать часть церковных земель. Правительству пришлось отступить. Но отныне Иосиф Волоцкий и его сторонники все чаще стали поддерживать великих князей. В декабре 1504 г. новый собор осудил еретиков на смерть; многих из них сожгли, Елену Стефановну умертвили в тюрьме. В обмен на сохранение монастырских вотчин и инквизиционные костры власть получила полную поддержку иосифлянских иерархов, превратившихся в "дворян великого князя", как их насмешливо называли.

Но идеи еретиков не сгорели в пламени костров. В середине XVI в. снова появились вольнодумцы. В 1553 г. был осужден московский дворянин Матвей Семенович Башкин. Этот прихожанин придворного Благовещенского собора принадлежал к верхушке столичного дворянства. Башкин пришел к выводу, что церковные обряды не нужны, отрицал иконы и даже "таинство" исповеди. Пришел он и к социальному вольнодумству: считал, что холопство противоречит христианским идеалам, нельзя своего "брата" держать в неволе: "У меня что было кабал полных (т. е. документов на полное холопство), то есми все изодрал", - говорил Башкин. После пыток Башкин был сослан в Иосифо-Волоколамский монастырь, оплот воинствующих церковников.

Еще более радикальные позиции занимал постригшийся в монахи беглый холоп Феодосий Косой. Он отрицал не только обряды и священство, но даже христианскую символику, заявлял, что крест - орудие казни Христа - негоже обожествлять. Он пошел и дальше: говорил, что у христиан не должно быть властей, а потому призывал не платить налогов и не повиноваться феодалам. Феодосий проповедовал равенство всех народов, что резко противоречило характерной для средневековья религиозной и национальной обособленности. Идеи Феодосия разделяли многие его ученики. От преследований он бежал в Великое княжество Литовское, где продолжал распространять свое учение среди украинских и белорусских крестьян и горожан. Угнетатели ненавидели "рабье" (так они презрительно его называли) учение Феодосия Косого. Недаром его преследовал Иван Грозный и "обличал" Курбский.

В рассматриваемый период продолжало разиваться русское искусство. В XIV в. в Новгороде строится много посадских, сравнительно небольших храмов, из которых наиболее известны церкви Спаса на Ильине улице и Федора Стратилата на Федоровом ручье. В XV в. идет интенсивное строительство в Москве. Столицу великой державы хотели сделать парадной и монументальной. Иван III привлекает для работы итальянских архитекторов - самых умелых в то время. Среди них выделяется болонец Аристотель Фиораванти, не только архитектор, но и фортификатор, пушечный мастер-литейщик и чеканщик монет. В 1475 - 1479 гг. под его руководством в Кремле был построен Успенский собор - кафедральный храм митрополита всея Руси. Фиораванти обязали взять за образец Успенский собор во Владимире - тем самым как бы подчеркивалось, что столицей Руси стала Москва. Итальянскому архитектору действительно удалось создать храм в русском национальном стиле. Вероятно, Фиораванти составил проект и новых кремлевских стен, которые были сооружены в 1485 1516 гг. под руководством нескольких итальянских мастеров. Они заменили обветшавшие белокаменные стены времен Дмитрия Донского, построенные в соответствии с военной техникой своего времени, кирпичными, на белокаменном фундаменте. В Кремле были возведены Грановитая палата для торжественных приемов, Архангельский собор - усыпальница московских великих князей и царей, домовая церковь государей - Благовещенский собор (построен псковскими мастерами) и т. д.

Строительство московских укреплений продолжалось в течение всего XVI в. При Елене Глинской к Кремлю пристроили полукольцо укреплений Китай-города, защищавшее центральную часть посада. В конце XVI в. "городовых дел мастер" Федор Савельевич Конь возвел кольцо укреплений "Белого города" длиной ок. 9,5 км с 27 башнями (проходило по линии нынешнего Бульварного кольца). Ф. С. Конь построил также кремль в Смоленске, считается, что он воздвигал стены Симонова (в Москве) и Пафнутьева (в Боровске) монастырей. В самом конце XVI в. была создана последняя внешняя линия укреплений Москвы - "Скородом", деревянные стены на Земляном валу (проходил по линии нынешнего Садового кольца).

Со второй трети XVI в. в каменное зодчество проникает из народной деревянной архитектуры шатровый стиль. Его шедевром и одновременно наиболее ранним образцом является церковь Вознесения в селе Коломенском (ныне в черте Москвы). В 1554 - 1561 гг. архитекторы Постник Яковлев и Барма закончили на Красной площади строительство собора Покрова, что на Рву, посвященного взятию Казани (Казанью русские войска овладели на следующий День после праздника Покрова). Эту церковь по одному из позднее пристроенных приделов чаще называют храмом Василия Блаженного. Это вершина русского зодчества XVI в. Вокруг огромного центрального шатра - восемь глав, в чем-то похожих и вместе с тем разнообразных. Как Москва объединила вокруг себя разные земли Руси, так и центральный шатер объединяет в нерасторжимое целое красочное разнообразие отдельных главок.

Во второй половине XIV - первой половине XV в. работали два великих русских художника - Феофан Грек и Андрей Рублев. Феофан, выходец из Византии, во второй половине XIV в. работал в Новгороде, а затем и в Москве. Для стиля фресковых росписей Феофана и его икон характерна особая экспрессивность, эмоциональность. Феофан не всегда тщательно прорисовывал свои изображения, но достигал огромной силы воздействия на чувства зрителя. Этот характер живописи соответствовал и темпераменту художника, о котором говорили, что он "изограф нарочитый и живописець изящный во иконописцех". Современник рассказывает, что во время работы он никогда не стоял на месте ("ногами бес покоя стояше"): вероятно, для того, чтобы все время видеть, как смотрится мазок издали. Не прерывая работы, Феофан вел беседы с друзьями - и об искусстве, и о философии.

Иной характер носит живопись Андрея Рублева (ок. 1360 - 1430). Великолепный колорист, Андрей Рублев создавал умиротворенные композиции. В годы кровавых феодальных междоусобиц, вражеских набегов он отразил в живописи народную мечту о мире, спокойствии, благополучии, человеческой близости. Эти черты особенно ярко проявились в его самом знаменитом произведении - "Троице". На иконе изображены трое прекрасных юношей, ведущих неторопливую, дружескую и вместе с тем печальную беседу. Андрей Рублев работал и в области книжной миниатюры. Во времена, когда искусство было большей частью безымянным, он оставил после себя прочную память. Даже в середине XVI в. в одном из завещаний среди множества икон без указания авторов особо выделялся образ "Ондреева письма Рублева".

Традиции Андрея Рублева продолжались в живописи второй половины XV XVI в. Особенно выделяются фресковые росписи Дионисия (лучше всего они сохранились в Ферапонтовом монастыре в Белозерском крае), не только своеобразные по композиции, но и с неповторимо нежным колоритом. Во второй половине XVI в. в живописи появляются уже и первые портретные изображения - "парсуны".

Характерными чертами русского быта XVI в. оставались консервативность и большая, чем в предыдущие периоды, но все еще незначительная дифференцированность: разница в быте между господствующим классом и "черными" людьми по-прежнему была скорее количественной, чем качественной. Мало отличались друг от друга в это время городские и сельские жилища. Город был комплексом усадеб, на улицы и переулки выходили не дома, а высокие глухие заборы. В каждой усадьбе были изба, хозяйственные постройки, небольшой огород с садом. Боярская усадьба имела большие размеры, разнообразнее были хозяйственные постройки, кроме господского дома, стояли "людские" избы, в которых жили холопы. Горожане держали также домашний скот, а потому за городской чертой обязательно устраивались выгоны.

Жилища и представителей высших сословий, и рядовых горожан, и крестьян были, за редким исключением (у самых богатых бояр изредка встречались каменные хоромы), срубными, из сосновых бревен, топились чаще всего по-черному, дым выходил через специальное дымовое отверстие. Каменные печи с дымоходами встречались в самых богатых домах, "белая изба", "белая горница" обычно специально отмечались. Основная постройка называлась избой. Избы феодалов состояли из нескольких срубов, иногда на высоких подклетях; бывали двух- и трехэтажными. На дворе могла стоять и башня - "повалуша" или "терем". Дома украшались высокохудожественной затейливой резьбой. Окна были небольшими, в богатых домах - слюдяные, в бедных - закрытые всего лишь бычьим пузырем.

Больше различий было в одежде. Крестьянское платье этого периода не отличалось от одежды предшествующего времени. Зато знать одевалась богато и разнообразно. Уже в первой половине XVI в. известны щеголи-модники, которые, по словам митрополита Даниила, "красятся и упестреваются... о красоте сапожней весь ум имея и о прочих ризах" (т. е. одеждах). Щеголи размышляют "о ожерелиях, о пуговицах... о стрижении главы, о повышении косм... о кивании главе, о уставлении перст, о выставлении ног", они "украшаются вящше жен умывании различными и натирании хитрыми". Среди боярства были распространены одеяния из дорогих привозных тканей фландрского сукна и венецианского бархата, из восточного "рытого" бархата и из атласа, из тафты и парчи. Если простые люди носили шубы из дешевых мехов - овчины и белки, то на боярские шел соболь, а то и одни "пупки собольи" (брюшко); встречались даже горностаевые шубы. Шуба беличья или даже кунья была недостаточно престижна для знатного боярина. Иван Грозный, презрительно говоря об одном из Шуйских, замечал, что у него бедного была всего одна шуба, к тому же "мухояр (полушерстяная ткань) зелен на куницах, да и те ветхи". Цена шубы зависела не только от стоимости меха: серебряные или даже золотые пуговицы могли стоить столько же, а то и еще дороже, чем сама шуба.

Одежды и украшения знатных женщин стоили не меньше. К платьям боярынь пришивали куски цветной ткани или кожи, часто с вышивками, с драгоценными камнями - "вошвы". Они стоили немало - недаром ходила пословица: "Дороже кожуха вошвы стали".

Отличались и головные уборы. У крестьян - дешевые войлочные шляпы, зимой - шапки из недорогих мехов, у горожан - разнообразные колпаки. Колпаки для знати изготовляли из тонкого фетра с оторочкой из дорогого меха, украшали драгоценными камнями. Так, в одном из завещаний упомянут колпак, унизанный жемчугом, с пуговицами из яхонтов и жемчугов. При дворе в моде были восточные головные уборы - "тафьи", тюбетейки. Иной раз их даже не снимали, входя в церковь, что сурово осуждал в особой статье "Стоглав", предписавший, во-первых, всем, начиная с царя, князей, бояр и "прочих вельмож", снимать в церкви шапки, а во-вторых, чтобы "тафьи... отныне и впредь на всех православных крестьянех никогда же не являлися". Но церковь оказалась бессильной перед модой: Иван Грозный и его опричники входили в церковь в тафьях.

Военное снаряжение, естественно, использовали только феодалы, но у "верхов" и у "низов" этого класса оно различалось. Рядовой сын боярский выходил на службу в стеганом "тегиляе" с нашитыми на него кольчужными кольцами, со старой дедовской саблей, в простом металлическом шлеме. Боярское же военное снаряжение состояло из дорогих привозных вещей, украшенных золотом и серебром.

Различалась и утварь богатых и бедных людей. В боярских домах парадная посуда была из серебра ("суды серебряны"), повседневная - из олова, в домах среднего достатка "суды оловянные" были посудой для гостей, а ежедневно пользовались глиняной и деревянной; наконец, у большинства населения парадной посуды не было вовсе.

Пища даже простого населения в это время была достаточно обильна и разнообразна (разумеется, в годы хороших урожаев, а не в периоды голодовок). Хлеб ели в основном ржаной, из ржаной же муки пекли блины, из пшеничной - разнообразные пироги и караваи. Ели каши и кисели, из овощей самой распространенной была репа (она играла в рационе ту же роль, что впоследствии картофель). Сравнительно недорого было мясо, чаще употребляли баранину. Мясо солили впрок. В погребах и ледниках знати и богачей хранились разнообразные напитки из фруктов и ягод (яблок, груш, вишен и т. д.). Распространенными прохладительными напитками были квас и морс. Дыни и арбузы использовали засоленными или консервированными в патоке. Очень разнообразна была рыбная пища. Рыба употреблялась и свежей, и соленой, и сушеной, и вяленой.

Резко различалась пища скоромная и постная. Посты продолжались долго, к тому же на каждой неделе были постными среда и пятница, когда запрещалось употребление мяса, коровьего масла и молока. В некоторых житиях святых даже описывалось, что будущий праведник еще в младенчестве отказывался от материнской груди по средам и пятницам.

Пищевой рацион бояр был более изысканным, кулинарно изощренным. Митрополит Даниил насмешливо писал о множестве поваров, ежедневно "стекающихся" в "поварню", готовящих "к насыщению чрева пищу" и удивлялся: "...колико тщание и подвиги иметь пища и питие, колико же сребра и злата на сие исчезает, а колики подвиги, и поты, и труды, и болезни приемлют чревоработающие". Жареные лебеди и гуси, часто мясо не просто жареное, а "верченое" - приготовленное на вертеле. Употреблялись и дорогие заморские приправы.

Семейный быт строился на основе безоговорочного подчинения главе семьи всех домочадцев - жены и детей. За непослушание следовало телесное наказание. Это и неудивительно: телесные наказания применялись широко, им подвергали даже бояр, они не считались позорящими. И все же было бы неверным считать русскую женщину XV - XVI вв. абсолютно бесправной. Разумеется, браки совершались по воле родителей, "сговорные" и "рядные" записи о будущем браке заключали не жених и невеста, а их родители или старшие родственники. Но соображения материальные и престижные преобладали в феодальных семьях, где выгодный брак сулил приращение вотчин или установление добрых отношений с влиятельными лицами. Среди крестьян и посадских людей, где к тому же ранняя трудовая деятельность помогала общению юношей и девушек, основы брака бывали иными. Встречались исключения и в феодальной среде. Так, в середине XVI в. княжна Авдотья Мезецкая отказалась от навязанного родней жениха, и любящая бабушка вынуждена была продать два села и уплатить неустойку родне жениха. Женщина обладала имущественными правами: муж не мог распоряжаться приданым без ее ведома, а после ее смерти при отсутствии детей оно возвращалось в род покойной. Особенно высокое положение занимали вдовы. Они выступали как своеобразные опекунши своих даже взрослых детей. Например, когда сыновья Ф. А. Басманова делили отцовские владения, грамота о разделе была составлена "по благословению" их матери. В своих вотчинах вдовы были полновластными хозяйками, составляли завещания с имущественными распоряжениями, вели тяжбы с соседями и родственниками-мужчинами. Важные обязанности лежали на жене и при жизни мужа: она была распорядительницей всего домашнего хозяйства, в богатых домах ей подчинялась вся женская прислуга. Не случайно "Домострой" включает особую главу "Похвала женам", где утверждается, что добрая жена дороже "камени многоценнаго", что "жены ради добры блажен муж".

.

Обратно в раздел история