Николаева И., Карначук Н. Культура варварского мира

ОГЛАВЛЕНИЕ

Человек и природа. Облик воина

Нерасчлененность мира и человека, природы и личности видна и в той сфере представлений, которая связана с войной.

Долгое время исследователи полагали, что звериное обличье германских воинов было обычным тактическим приемом, рассчитанным на то, чтобы взять врага на испуг. Но, судя по источникам, германский воин, надев на себя шкуру зверя, как бы на самом деле становился им, отождествлял себя с ним. Саги постоянно напоминают, что в человеке под спудом скрывается вторая природа, своего рода внутренняя душа, не поддающаяся контролю. Характерен феномен появления воинов - берсерков или ульфхедхиннов - одевавшихся в медвежью или волчью шкуру, не признававших иных доспехов, и во время боя впадавших в состояние исступления, как бы превращаясь в зверей по свирепости и бесстрашию.

"Сага о Вёльсунгах" особенно красноречиво говорит об этом, а также о том, что человек отчасти сознавал эту свою вторую природу и понимал, к каким трагическим последствиям она приводит. Сигмунд и Синфьотли - отец и сын - в поисках мести за род Вёльсунгов попадают в дом, где живут два зачарованных принца. У каждого массивный золотой перстень и волчья шкура, в которой они живут как настоящие волки. Только раз в пять лет они могут принимать человеческий облик. Роковым образом отец и сын попадают в их дом в один из таких дней и становятся жертвами колдовства - обретают вместе с волчьей шкурой и волчью природу - свирепость. Однако при этом они не расстаются ни с человечьей природой, ни с разумом. Они вынуждены совершать жестокие поступки, так как не в силах им противостоять. Сигмунд впивается в горло сыну. Затем дурман спадает. Он приносит тело сына в хижину и, сев рядом, проклинает волчью жизнь.

Звериная природа - это нечто, находящееся вне человеческой власти, и как долго она не будет поддаваться контролю, показывает неконтролируемая вспыльчивость рыцарей, и легенды, подобные истории Роберта-Дьявола.

В западноевропейском фольклоре сохранились разнообразные версии предания о Дикой охоте. В поздний период - это одна из разновидностей "бесовской охоты" - кавалькада мертвых (проклятых душ и некрещеных младенцев), мчащаяся ночами над землей и губящая живых, случайно вставших на ее пути. В более ранних преданиях кавалькаду призраков возглавляет сам Один - они несутся на крыльях бури, сопровождаемые собаками, преследуя то вепря, то дикого коня, то оленя. Обычно считалось, что появление Дикой охоты предвещает беду - моровое поветрие, войну или голод. Человеческое и звериное сливается в призрачных охотниках.

Итак, в человеке скрывается зверь, что проявляется во время боевой схватки. Любопытно, что пантеон богов уловил и отразил это представление. "Деяния данов" Саксона Грамматика и "Эдда" Снорри Стурлусона сходятся на том, что боги обладают магическим даром превращаться в животных. С близостью к животному миру связана, вероятно, и такая деталь, как понимание богами и некоторыми героями саг языка птиц и зверей. Так, Сигурд узнает язык птиц, съев сердце убитого им дракона, причастившись, таким образом, "драконьей природы".

Характер древнегерманских божеств также несет в себе черты неукротимости. Вотан (Один) весьма мало напоминает бога-олимпийца. Об этом свидетельствует само его имя. Корень его тот же, что и у слова "wut", которое означает "неистовство, исступление, одержимость". Адам Бременский подчеркивал "Вотан, сиречь бешенство".

Конунг во многих источниках легендарного характера является плодом соития женщины-матери с чудовищем. Таков Меровей, легендарный вождь франков. Согласно преданию, у него, как и у всех его потомков, включая знаменитого Хлодвига, якобы росла на хребте щетина - знак происхождения от морского чудовища. Противоестественность такого рода соития была своеобразным источником харизматической силы конунга, его инаковости - от чудовища перенималась сила и неукротимый дух.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история