Рыжов К. Все монархи мира. Древняя Греция. Древний Рим. Византия

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЦЕЗАРЬ, Гай Юлий

Римский император в 49--44 гг. до Р.Х. Родоначальник Юлиев-Клавдиев.
Род. ок. 100 г. до Р.Х. Умер 15 марта 44 г. до Р.Х.
Цезарь родился в 100 г. до Р.Х. (или, по другим подсчетам, в 102-- 101
гг. до Р.Х.). Раннему началу его политической карьеры много способствовало
родство с Марием, ибо Марий Старший был женат на Юлии, тетке Цезаря; от
этого брака родился Марий Младший, который был, следовательно, двоюродным
братом Цезаря (Плутарх: "Цезарь"; 1). В 86 г. до Р.Х. Марий, будучи у власти
в Риме, назначил Цезаря, почти что мальчика, жрецом Юпитера (Вел-лей: 2;
43). Вскоре Марий умер, а сразу вслед за этим, в 85 г. до Р.Х., Цезарь
потерял отца. Год спустя он расторг помолвку с Коссуцией, девушкой из
всаднического, но очень богатого семейства, с которой его обручили еще
подростком, и женился на Корнелии, дочери того Цинны, который четыре раза
был консулом. Она родила ему дочь Юлию (Светоний: "Юлий"; 1).
Когда Сулла, бывший врагом Цинны, в 82 г. до Р.Х. захватил власть, он
не смог ни угрозами, ни обещаниями побудить Цезаря к разводу с Корнелией
(Плутарх: "Цезарь"; 1). Лишенный жреческого сана, жениного приданного и
родового наследства, Цезарь был причислен к противникам диктатора и даже
вынужден скрываться, несмотря на мучившую его перемежающуюся лихорадку
(Светоний: "Юлий"; 1). Однажды, когда его переносили из одного дома в
другой, он наткнулся ночью на отряд сул-ланских воинов. Дав начальнику
отряда Корнелию взятку в два таланта, Цезарь добился того, что был отпущен
(Плутарх: "Цезарь"; 1). Наконец он выхлопотал себе помилование с помощью
девственных весталок и своих родственников и свойственников Мамерка Эмилия и
Аврелия Котты. Сулла долго отвечал отказами на просьбы своих преданных и
видных приверженцев, а те настаивали и упорствовали; наконец Сулла сдался,
но воскликнул: "Ваша победа, получайте его! Но знайте: тот, о чьем спасении
вы так стараетесь, когда-нибудь станет погибелью для дела оптиматов, которое
мы с вами отстаивали; в одном Цезаре таится много Мариев!" (Светоний:
"Юлий"; 1).
В 80 г. до Р.Х. Цезарь начал военную службу в Азии в свите претора
Марка Терма. Отправленный им в Вифинию, чтобы привести флот, он надолго
задержался у царя Ни-комеда. Тогда и пошел слух, что царь растлил его
чистоту (Светоний: "Юлий"; 2). Обвинения в сожительстве с Никомедом
преследовали Цезаря еще долгое время спустя, поскольку свидетелями этого
позора стали многие римляне. Гай Меммий прямо попрекал Цезаря тем, что он
стоял при Ни-комеде виночерпием среди других любимчиков на многолюдном
пиршестве, где присутствовали и некоторые римские торговые гости. А Цицерон
описывал в некоторых своих письмах, как царские служители отвели Цезаря в
опочивальню, как он возлег на золотом ложе и как растлен был в Вифинии цвет
юности этого потомка Венеры (Светоний: "Юлий"; 49).
Впрочем, дальнейшая служба принесла Цезарю больше славы, и при взятии
Митилен он получил от Терма в награду дубовый венок (Светоний: "Юлий"; 2).
На обратном пути из Вифинии у острова Фармакуссы Цезарь был захвачен в
плен пиратами, которые уже тогда имели большой флот и с помощью своих
бесчисленных кораблей властвовали над морем. Когда пираты потребовали у него
выкуп в 20 талантов, Цезарь засмеялся, заявив, что они не знают, кого
захватили в плен, и сам предложил дать им 50 талантов. Затем, разослав своих
людей в различные города за деньгами, он остался среди этих свирепых
киликийцев с одним только другом и двумя слугами; несмотря на это, он вел
себя так высокомерно, что всякий раз, собираясь отдохнуть, посылал приказать
пиратам, чтобы те не шумели. Тридцать восемь дней пробыл он у пиратов, ведя
себя так, как если бы они были его телохранителями, а не он их пленником, и
без малейшего страха забавлялся и шутил с ними Он писал поэмы и речи,
декламировал их пиратам и тех, кто не выражал своего восхищения, называл в
лицо неучами и варварами, часто со смехом угрожая повесить их. Те же охотно
выслушивали эти речи, видя в них проявление благодушия и шутливости Однако
как только прибыли все нужные деньги из Милета и Цезарь, выплатив их, был
освобожден, он тотчас снарядил корабли и вышел из милетской гавани против
пиратов. Он застал их еще стоящими на якоре у острова, захватил в плен
большую часть из них и велел распять, как он часто предсказывал им на
острове, когда они считали его слова шуткой (Плутарх: "Цезарь"; 2).
В 78 г. до Р.Х. Цезарь служил в Киликии при Сервилии Исаврине, но
недолго: когда пришла весть о кончине Суллы, он отъехал из Азии. Цезарь
прибыл в Рим, собираясь принять участие в восстании Марка Лепида. Но ближе
познакомившись с делами, он разочаровался как в самом вожде, так и в его
предприятии. Поэтому он отказался от сообщничества с Лепи-дом, хотя тот и
прельщал его большими выгодами (Светоний: "Юлий"; 3).
По прибытии в Рим, Цезарь привлек к суду Долабеллу по обвинению в
вымогательствах в провинции, и многие из греческих городов предлагали ему
свидетелей. Хотя Долабелла был оправдан (в 77 г. до Р.X.), все согласно
признали Цезаря одним из лучших судебных ораторов, и в дальнейшем в
красноречии он сыскал славу не меньшую, чем в военном искусстве. Во всяком
случае, Цицерон, перечисляя ораторов в своем "Бруте", заявлял, что не видел
никого, кто превосходил бы Цезаря, и называл его слог изящным, блестящим и
даже великолепным и благородным. Корнелию Непоту он писал о нем так: "Как?
Кого предпочтешь ты ему из тех ораторов, которые ничего не знают, кроме
своего искусства? Кто острее или богаче мыслями? Кто пышнее или изящнее в
выражениях?" Как передают, Цезарь говорил голосом звонким, с движениями и
жестами пылкими, но приятными. С юности он имел склонность к литературе.
Известны были его риторическое сочинение "Похвала Геркулесу", трагедия
"Эдип" и "Собрание изречений" (Светоний: "Юлий"; 55--56).
Чтобы отблагодарить греков за их усердие, Цезарь взялся вести их дело,
которое они начали у претора Македонии Марка Лукулла, против Публия Антония,
обвиняя его во взяточничестве. Цезарь так энергично повел его, что Антоний
обратился с жалобой к народным трибунам в Рим, ссылаясь на то, что в Греции
он не находится в равном положении с греками.
В самом Риме Цезарь, благодаря своим красноречивым защитительным речам
в судах, добился блестящих успехов, а своей вежливостью и ласковой
обходительностью стяжал любовь простонародья, ибо он был более внимателен к
каждому, чем можно было ожидать В его возрасте. Да и его обеды, пиры и
вообще блестящий образ жизни содействовали постепенному росту его влияния в
государстве. Сначала завистники Цезаря не обращали на это внимания, считая,
что он будет забыт сразу же после того, как иссякнут его средства. Цицерон
был первым, кто посчитал подозрительной и внушающей опасения деятельность
Цезаря и распознал в этом человеке смелый и решительный характер,
скрывающийся под маской ласковости и веселости. Он говорил, что во всех
помыслах и образе действий Цезаря он усматривает тиранические намерения
(Плутарх: "Цезарь"; 4).
Но он ничего не мог поделать, поскольку с ранней юности в Цезаре было
что-то неизменно привлекающее к нему сердца. Даже люди нерасположенные к
нему постепенно попадали под силу его обаяния. Внешность Цезаря была
чрезвычайно приятна. Говорят, он был высокого роста, светлокожий, хорошо
сложен, лицо чуть полное, глаза черные и живые. Здоровьем он отличался
превосходным: лишь под конец жизни на него стали нападать внезапные обмороки
и ночные страхи, да два раза во время занятий у него были приступы падучей.
За своим телом он ухаживал слишком даже тщательно, и не только стриг и брил,
но и выщипывал волосы, и этим его многие попрекали И одевался он, говорят,
по-особенному: он носил сенаторскую тунику с бахромой на рукавах и
непременно ее подпоясывал, но слегка: отсюда пошло словцо Сул-лы, который не
раз советовал своим сторонникам остерегаться плохо подпоясанного юнца
(Светоний: "Юлий"; 45).
Первое доказательство любви к нему народа Цезарь получил в 70 г. до
Р.Х., в то время, когда, добиваясь должности военного трибуна одновременно с
Гаем Помпилием, был избран большим числом голосов, нежели тот; второе же, и
еще более явное, -- когда после смерти своей тетки Юлии (в 68 г. до Р.Х.),
жены Мария, он не только произнес на форуме речь в честь умершей, но и
осмелился выставить во время похорон изображения Мария, которые были
показаны впервые со времен прихода к власти Суллы. Народ криками и
рукоплесканиями одобрил этот смелый поступок. Точно так же Цезарь произнес
речь на форуме во время похорон своей жены Корнелии. В том же году он
отправился в Испанию в качестве квестора при преторе Ве-тере (Плутарх:
"Цезарь"; 5).
Говорят, что однажды в качестве квестора он объезжал для
судопроизводства общинные собрания в Дальней Испании и прибыл в Гадес. Там,
в храме Геркулеса, он увидел статую Александра Великого. Он вздохнул, словно
почувствовав отвращение к своей деятельности. Ему уже было 33 года, а он не
совершил еще ничего достопамятного, тогда как Александр в этом возрасте уже
покорил мир. Размышления об этом произвели на Цезаря столь большое
впечатление, что он тотчас стал добиваться увольнения, чтобы затем в столице
воспользоваться первым же случаем для совершения более великих дел
(Светоний: "Юлий"; 7).
Приехав после отправления должности (в 67 г. до Р.Х.), Цезарь женился
на Помпее и вновь вернулся к прежнему образу жизни.
Щедро расточая свои деньги и покупая, казалось, ценой величайших трат
краткую и непрочную славу, в действительности же стяжая величайшие блага за
дешевую цену, он, как говорят, прежде чем получить первую должность, имел
долгов на 1300 талантов. Назначенный смотрителем Аппиевой дороги, он
издержал много собственных денег, затем, будучи эдилом (в 65 г. до Р.Х.),
выставил 320 пар гладиаторов, а пышными издержками на театры, церемонии и
обеды затмил всех своих предшественников (Плутарх: "Цезарь"; 5). Не
довольствуясь этим, он украсил на свои средства комиции и форум базиликами,
а на Капитолии выстроил временные портики.
Снискав расположение народа, Цезарь попытался через трибунов добиться,
чтобы народное собрание предоставило ему командование в Египте, хотя он еще
не был ни претором, ни консулом. Поводом для внеочередного назначения было
то, что александрийцы изгнали своего царя, объявленного в сенате союзником и
другом римского народа: в Риме это вызвало всеобщее недовольство (Светоний:
"Юлий"; 10--11). Рим тогда разделялся на два стана -- приверженцев Суллы
("оптиматов"), имевших большую силу, и сторонников Мария ("популяров"),
которые были полностью разгромлены, унижены и влачили жалкое существование
(Плутарх: "Цезарь"; 6). Притязания Цезаря не имели успеха. Он не добился
своего из-за противодействия оптиматов. Стараясь в отместку подорвать их
влияние любыми средствами, Цезарь восстановил памятники побед Гая Мария над
Югуртой, кимврами и тевтонами, некогда разрушенные Суллой (Светоний: "Юлий";
11). Ночью он принес на Капитолий и поставил сделанные втайне изображения
Мария и богинь Победы, несущих трофеи. На следующее утро вид этих блестевших
золотом и сделанных чрезвычайно искусно изображений вызвал у смотрящих
чувство изумления перед отвагой человека, воздвигнувшего их (имя его,
конечно, не осталось неизвестным). По этому поводу было созвано заседание
сената. Но Цезарь так умело выступил в свою защиту, что сенат остался
удовлетворенным, и сторонники Цезаря еще больше осмелели и призывали его ни
перед чем не отступать в своих замыслах, ибо поддержка народа обеспечит ему
первенство и победу над противниками (Плутарх: "Цезарь"; 6). И в самом деле,
председательствуя в следующем году в суде по делам об убийствах, Цезарь
объявил убийцами тех, кто во время проскрипций Суллы получал из казны деньги
за головы римских граждан, хотя корнелие-вы законы и делали для них
исключение (Светоний: "Юлий"; 11).
Между тем в 63 г. до Р.Х. умер верховный жрец Метелл, и два
известнейших человека, пользовавшихся одинаковым влиянием в сенате, --
Сервилий Исаврийский и Катул -- боролись друг с другом, добиваясь этой
должности. Цезарь не отступил перед ними и также выставил в народном
собрании свою кандидатуру. Казалось, что все соискатели пользуются равной
поддержкой, но Катул, из-за высокого положения, которое он занимал, более
других опасался неясного исхода борьбы и потому начал переговоры с Цезарем,
предлагая ему большую сумму денег, если он откажется от соперничества.
Цезарь, однако, ответил, что будет продолжать борьбу, даже если придется для
этого еще большую сумму взять в долг (Плутарх: "Цезарь"; 7). После этого он
стал домогаться сана великого понтифика с помощью самой расточительной
щедрости. Вскоре он вошел в такие долги, что при мысли о них он, говорят,
сказал матери, целуя ее утром, перед тем, как отправиться на выборы: "Или я
вернусь понтификом, или совсем не вернусь". И действительно, он настолько
пересилил обоих своих опаснейших соперников, намного превосходивших его и
возрастом и положением, что даже в их собственных трибах собрал больше
голосов, чем оба они, во всех вместе взятых (Светоний: "Юлий"; 13). Победа
Цезаря внушила сенату и знати опасение, что он сможет увлечь народ на любую
дерзость.
Как раз в это время был раскрыт заговор Каталины, который намеревался
не только свергнуть существующий строй, но и уничтожить всякую власть и
произвести полный переворот. Сам он покинул город, когда против него
появились лишь незначительные улики, но его сообщники продолжали плести
заговор.
Неизвестно, оказывал ли тайно Цезарь в чем-нибудь поддержку и выражал
ли сочувствие этим людям, но в сенате, когда заговорщики были полностью
изобличены и Цицерон, бывший тогда консулом, спрашивал у каждого сенатора
его мнение о наказании виновных, все высказались за смертную казнь, и лишь
Цезарь выступил с заранее обдуманной речью, заявив, что убивать без суда
людей, выдающихся по своему происхождению и достоинству, несправедливо и не
в обычае римлян, если это не вызвано крайней необходимостью. Если же впредь
до полной победы над Катилиной они будут содержаться под стражей в
италийских городах, то позже сенат сможет в обстановке мира и спокойствия
решить вопрос о судьбе каждого из них.
Это предложение показалось настолько человеколюбивым и было так сильно
и убедительно обосновано, что не только те, кто выступал после Цезаря,
присоединились к нему, но и многие из говоривших ранее стали отказываться от
своего мнения и поддерживать предложение Цезаря, пока очередь не дошла до
Катона и Ка-тула. Эти же начали горячо возражать, а Катон даже высказал в
своей речи подозрение против Цезаря и выступил против него со всей своей
резкостью (Плутарх: "Цезарь"; 7--8).
Рассказывают, что, когда между Цезарем и Катоном шла напряженная борьба
и жаркий спор и внимание всего сената было приковано к ним двоим, Цезарю
откуда-то подали маленькую табличку. Катон заподозрил неладное и, желая
бросить на Цезаря тень, стал обвинять его в тайных связях с заговорщиками и
потребовал прочесть записку вслух. Тогда Цезарь передал табличку прямо в
руки Катону, и тот прочитал бесстыдное письмо своей сестры Сервилии к
Цезарю, который ее соблазнил и которого она горячо любила. "Держи,
пропойца", -- промолвил Катон, снова бросая табличку Цезарю, и вернулся к
начатой речи (Плутарх: "Катон"; 24). Наконец, было решено казнить
заговорщиков, а когда Цезарь выходил из здания сената, то на него
набросилось с обнаженными мечами много собравшихся юношей из числа
охранявших тогда Цицерона. Как рассказывают, Курион, прикрыв Цезаря своей
тогой, благополучно вывел его, да и сам Цицерон, когда юноши оглянулись,
знаком удержал их. Позже его обвиняли в том, что он не воспользовался
представившейся тогда прекрасной возможностью избавиться от Цезаря, а
испугался народа, необычайно привязанного к Цезарю. Эта привязанность
проявилась через несколько дней, когда Цезарь пришел в сенат, чтобы
защищаться против выдвинутых подозрений, и был встречен враждебным шумом.
Видя, что заседание затягивается дольше обычного, народ с криками сбежался и
обступил здание, настоятельно требуя отпустить Цезаря (Плутарх: "Цезарь";
8).
В 62 г. до Р.Х. Цезарь был избран претором. Когда народный трибун
Цецилий Метелл, невзирая на запрет других трибунов, выступил с самыми
мятежными законопред-ложениями, Цезарь встал на его защиту и поддерживал его
с необычайным упорством, пока сенат указом не отстранил обоих от управления
государством. Несмотря на это, Цезарь отважился остаться в должности и
править суд; лишь когда он узнал, что ему готовы воспрепятствовать силой
оружия, он распустил ликторов, снял преторскую тогу и тайком поспешил домой,
решив при таких обстоятельствах не поднимать шум. Через день к его дому сама
собой, никем не подстрекаемая, собралась огромная толпа и буйно предлагала
свою помощь, чтобы восстановить его в должности; но он сумел ее унять. Так
как этого никто не ожидал, то сенат, спешно созванный по поводу этого
сборища, выразил ему благодарность через лучших своих представителей, его
пригласили в курию, расхвалили в самых лестных выражениях и, отменив прежний
указ, полностью восстановили в должности (Светоний: "Юлий"; 16).
Если не считать этого инцидента, год его претуры прошел спокойно, и
лишь в собственном доме Цезаря произошел неприятный случаи.
Один из вожаков народа Пульхр Клодий, известный своим богатством и
красноречием, но в бесчестии и дерзости не уступавший никому из
прославленных распутников, был влюблен в Помпею, жену Цезаря, и пользовался
взаимностью. Но женские комнаты строго охранялись, а мать Цезаря Аврелия,
почтенная женщина, своим постоянным наблюдением за невесткой делала свидания
влюбленных трудными и опасными Это заставило Клодия пойти на неслыханную
дерзость -- переодевшись в женское платье, он пробрался в дом Цезаря, чтобы
встретиться с Помпеей во время чествований Доброй богини. Хитрость его
обнаружилась, и Клодий с позором был изгнан из дома. Цезарь тотчас развелся
с Помпеей. Однако, будучи призван на суд в качестве свидетеля (Клодий был
обвинен в кощунстве, поскольку увидел таинства, видеть которые мужчине было
строго запрещено), он заявил, что ему ничего не известно относительно того,
в чем обвиняют Клодия. Это заявление показалось очень странным, и обвинитель
спросил его: "Но почему же тогда ты развелся со своей женой?" -- "Потому, --
ответил Цезарь, -- что на мою жену не должна упасть даже тень подозрения".
Одни говорят, что он ответил так, как действительно думал, другие же -- что
он сделал это из угождения народу, желавшему спасти Клодия. И действительно,
Клодий был оправдан (Плутарх "Цезарь"; 9--10). Сам Цезарь никогда не был
идеальным мужем. Он был падок и расточителен на любовные утехи. Говорят, что
он был любовником многих знатных женщин -- в том числе Постумии, жены Сервия
Сульпи-ция, Лоллии, жены Авла Габиния, Тертуллы, жены Марка Красса, и даже
Муции, жены Гнея Помпея. Но более всех остальных любил он мать Брута,
Сервилию (Светоний: "Юлий"; 50).
После претуры Цезарь получил в управление провинцию Испанию, но
некоторое время не мог уехать из-за противодействия кредиторов. Во всю свою
жизнь Цезарь тратил много и не считая. Жил он сначала в скромном доме на
Су-буре, а когда стал великим понтификом, то поселился в государственном
здании на Священной дороге. О его великой страсти к изысканности и роскоши
сообщают многие. Так, говорят, что он заложил и отстроил за большие деньги
виллу близ озера Неми, но она не совсем ему понравилась, и он разрушил ее до
основания, хотя был еще беден и в долгах. Резные камни, чеканные сосуды,
статуи, картины древней работы он всегда собирал с увлечением. Красивых и
ученых рабов он покупал по таким неслыханным ценам, что сам чувствовал
неловкость и запрещал записывать их в книги (Светоний: "Юлий"; 46--47). Так
как Цезарь не смог прийти к соглашению со своими кредиторами, с криком
осаждавшими его и противодействовавшими его отъезду, он обратился за помощью
к Крассу, самому богатому из римлян. Крассу нужны были сила и энергия Цезаря
для борьбы против Помпея, поэтому он удовлетворил наиболее настойчивых и
неумолимых кредиторов Цезаря и, дав поручительство на сумму в 830 талантов,
предоставил Цезарю возможность отправиться в провинцию.
Рассказывают, что, когда Цезарь перевалил через Альпы и проезжал мимо
бедного городка с крайне немногочисленным варварским населением, его
приятели спросили со смехом: "Неужели и здесь есть соревнование из-за
должностей, споры о первенстве, раздоры среди знати?" -- "Что касается меня,
-- ответил им Цезарь с полной серьезностью, -- то я предпочел бы быть первым
здесь, чем вторым в Риме".
Сразу же по прибытии в Испанию он развил энергичную деятельность.
Присоединив в течение нескольких дней к своим двадцати когортам еще десять,
он выступил с ними против каллаиков и лузитан-цев, которых и победил, дойдя
затем до Внешнего моря и покорив несколько племен, ранее не подвластных
римлянам. Достигнув такого успеха в делах военных, Цезарь не хуже руководил
и гражданскими: он установил согласие в городах и, прежде всего, уладил
споры между заимодавцами и должниками. А именно, он предписал, чтобы из
ежегодных доходов должника одна треть оставалась ему, остальное же шло
заимодавцам, пока таким образом долг не будет выплачен. Совершив эти дела,
получившие всеобщее одобрение, Цезарь выехал из провинции, где он и сам
разбогател, и дал возможность обогатиться во время похода своим воинам. Он
отправился в Рим, чтобы выставить свою кандидатуру на консульских выборах и
справить триумф. Лицам, домогавшимся триумфа, надлежало оставаться вне Рима,
а ищущим консульской должности -- присутствовать в городе. Цезарь, который
вернулся как раз во время консульских выборов, не знал, что ему предпочесть,
и поэтому обратился в сенат с просьбой разрешить ему домогаться консульской
власти заочно, через друзей. Катон первым выступил против этого требования,
настаивая на соблюдении закона. Когда же он увидел, что Цезарь успел многих
расположить в свою пользу, то, чтобы затянуть разрешение вопроса, произнес
речь, которая продолжалась целый день. Тогда Цезарь решил отказаться от
триумфа и стал добиваться должности консула (Плутарх: "Цезарь"; 11--13).
Соискателей консульства было двое: Марк Бибул и Луций Лукцей. Цезарь
соединился с последним.
Так как тот был менее влиятелен, но очень богат, они договорились, что
Лукцей будет обещать центуриям собственные деньги от имени обоих Оптиматы,
узнав об этом, испугались, что Цезарь не остановится ни перед чем, если
будет иметь товарищем по высшей должности своего союзника и единомышленника,
они дали Бибулу полномочия на столь же щедрые обещания и многие даже
снабдили его деньгами. Сам Катон не отрицал, что подкуп совершается в
интересах государства. По той же причине оптиматы позаботились, чтобы
будущим консулам были назначены самые незначительные провинции -- одни леса
и пастбища. Такая обида побудила Цезаря примкнуть во всех своих действиях к
Гнею Помпею, который в это время был не в ладах с сенатом, медлившим
подтвердить его распоряжения после победы над Митридатом. С Помпеем он
помирил Марка Крас-са -- они враждовали еще со времен их жестоких раздоров
при совместном консульстве -- и вступил в союз с обоими, договорившись не
допускать никаких государственных мероприятий, не угодных кому-либо из троих
(Светоний: "Юлий"; 19).
Соединив после прежней вражды Помпея и Красса дружбой, Цезарь поставил
могущество обоих на службу себе самому и под прикрытием этого
человеколюбивого поступка произвел незаметно для всех настоящий
государственный переворот. Ибо причиной гражданских войн была не вражда
Цезаря и Помпея, как думает большинство, но в большей степени их дружба,
когда они сначала соединились для уничтожения власти аристократии, а затем
поднялись друг против друга Итак, Цезарь, поддерживаемый с двух сторон
благодаря дружбе с Помпеем и Крассом, добился успехов на выборах и с почетом
был провозглашен консулом вместе с Кальпурием Бибулом. Едва лишь он вступил
в должность (в 59 г. до Р.Х.), как из желания угодить черни внес
законопроекты, более приличествовавшие какому-нибудь дерзкому народному
трибуну, нежели консулу, -- законопроекты, предлагавшие вывод колоний и
раздачу земель (Плутарх: "Цезарь"; 13). Лучшую землю, особенно вокруг Капуи,
которая предоставлялась всем для заселения, Цезарь предложил раздать людям,
имеющим троих детей. Таким образом он создал себе огромное число
приверженцев, ибо только одних отцов, имеющих троих детей, оказалось 20 000
(Аппиан: 14; 10). В сенате все лучшие граждане высказались против этого, и
Цезарь, который уже давно искал к тому повода, поклялся громогласно, что
черствость и высокомерие сенаторов вынуждают его, против его воли,
обратиться к народу для совместных действий. С этими словами он вышел на
форум. Здесь, поставив рядом с собой с одной стороны Помпея, с другой --
Красса, он спросил их, одобряют ли предложенные законы. Когда они ответили
утвердительно, Цезарь обратился к ним с просьбой помочь ему против тех, кто
грозится противодействовать этим законопроектам с мечом в руке. Оба обещали
ему свою поддержку, а Помпей прибавил, что против поднявших меч он выйдет не
только с мечом, но и со шитом. Эти слова огорчили аристократов, которые
сочли это выступление сумасбродной, ребяческой речью, зато народу они очень
понравились.
Чтобы еще свободнее использовать в своих целях могущество Помпея,
Цезарь выдал за него свою дочь Юлию, хотя та и была уже помолвлена с
Сервилием Цепио-ном. Немного позже сам Цезарь женился на Кальпурнии, дочери
Пизона, которого он провел в консулы на следующий год. Это вызвало сильное
негодование Катона, заявившего, что нет сил терпеть этих людей, которые
брачными союзами добывают высшую власть в государстве и с помощью женщин
передают друг другу войска, провинции и должности (Плутарх: "Цезарь"; 14).
Между тем Цезарь старался находить себе поддержку и в других слоях
населения Так называемые всадники по своему положению занимали среднее место
между сенатом и народом. Они пользовались большой силой и влиянием благодаря
своему богатству и откупу налогов и податей, уплачиваемых провинциями. Эти
всадники давно уже просили сенат о снятии с них части откупной суммы. Сенат
медлил, а Цезарь, который тогда не нуждался в сенате, но имел дело только с
народом, простил им треть откупной суммы. Всадники, получив эту неожиданную
милость -- даже больше того, что они просили, -- начали боготворить Цезаря.
Таким образом у него благодаря ловкому политическому ходу прибавилась новая
группа сторонников, более сильная, чем народ. К тому же Цезарь постоянно
устраивал зрелища и травли зверей, далеко выходя за рамки своего состояния.
На все это он занимал деньги, и его зрелища превосходили все прежде бывшие
обстановкой, расходами и блестящими подарками (Annum: 14; 13).
Бибул, товарищ Цезаря по консульству, всеми силами противодействовал
его законопроектам; но так как ничего не добился и даже вместе с Катоном
рисковал быть убитым на форуме, то заперся у себя дома и не появлялся до
истечения срока должности. Помпей же вскоре после своей свадьбы заполнил
форум вооруженными воинами и этим помог народу добиться утверждения законов,
а Цезарю получить в управление на пять лет обе Галлии -- Предальпийскую и
Заальпийскую -- вместе с Иллири-ком и четыре легиона.
Из сенаторов лишь очень немногие посещали вместе с Цезарем заседания
сената, прочие же, недовольные оскорблением их достоинства, воздерживались
от участия в делах. Но наиболее позорным из всех тогдашних событий считали
то, что в консульство Цезаря народным трибуном был избран тот самый Клодий,
который осквернил и брак Цезаря, и таинство ночного священного действия.
Избран же он был с целью погубить Цицерона; и сам Цезарь отправился в свою
провинцию лишь после того, как с помощью Клодия ниспроверг Цицерона и
добился его изгнания из Италии (Плутарх: "Цезарь"; 14).
По окончании его консульства преторы Гай Меммий и Луций До-миций
потребовали расследования мероприятий истекшего года. Цезарь поручил это
сенату, но сенат отказался. Потратив три дня в бесплодных пререканиях, он
уехал в провинцию (Светоний: "Юлий"; 23).
Известия, приходящие из Галлии, также заставляли Цезаря спешить с
отъездом. Могущественное племя гельветов, начавшее переселение со своих
исконных земель, собиралось, как стало известно, переправиться через Родан
(Рону) и пройти через земли недавно покорившихся Риму аллоброгов.
Ускорив свой отъезд из Рима, Цезарь в 58 г. до Р.Х. двинулся самым
скорым маршем в Дальнюю Галлию и прибыл в Генаву. Во всей Провинции он
приказал произвести усиленный набор (вообще же в Дальней Галлии стоял только
один легион) и разрушил мост через Родан у Генавы. Как только гельве-ты
узнали о его прибытии, они отправили к нему послами знатнейших людей своего
племени. Те говорили, что гельветы имеют в виду пройти через Провинцию без
всякого для нее вреда, так как никакого другого пути у них нет, и просят его
о соизволении на это. Зная характер гельветов, Цезарь не поверил в эти
обещания. Однако, чтобы выиграть время до прихода набранных солдат, он
ответил послам, что ему нужно будет время, чтобы об этом подумать: если им
угодно, то пусть они снова явятся к апрельским Идам.
Тем временем при помощи бывшего при нем легиона и солдат, которые уже
собирались из Провинции, он провел от Леманского озера, которое впадает в
реку Родан, до хребта Юры, разделявшего область секванов и гельветов, вал на
протяжении девятнадцати миль в шестнадцать футов высотой и ров. Как только
наступил условленный с послами день и они снова к нему явились, он объявил
им, что не может разрешить проход через Провинцию. Гельветы, обманувшись в
своих надеждах, стали делать попытки прорваться в самых мелких местах
Родана. Но мощь римских укреплений и упорное сопротивление Цезаря заставили
их отказаться от этих попыток.
Тогда гельветы вступили в переговоры с секванами и через их землю
начали переселение в страну сантонов, лежащую недалеко от границ Провинции.
Узнав об этом, Цезарь понял, что в случае свершения их планов, для Провинции
будет очень опасно иметь своими соседями в открытой и хлебородной местности
воинственных и враждебных римлянам людей. Поэтому он поспешил в Италию,
набрал там два легиона, вывел из зимнего лагеря еще три зимовавших в
окрестности Аквилеи и с этими пятью легионами быстро двинулся кратчайшими
путями через Альпы в Дальнюю Галлию. Оттуда он повел войско в страну
аллоброгов и сегусиавов.
Тем временем гельветы уже перевели свои силы через область секванов и,
вторгшись в страну эду-ев, начали опустошать их поля. Тогда эдуи, амбарры и
аллоброги прислали к Цезарю послов с просьбой о помощи. Цезарь, приняв во
внимание их просьбы, решил выступить против гельветов.
Он вошел в страну эдуев и, дождавшись, когда три четверти гельветов
переправятся через Арар, внезапно напал на ту часть, которая еще не перешла
через реку. Множество гельветов было перебито, другие разбежались по лесам.
После этого успеха он велел войску переправиться через Арар и двинулся вслед
за гельветами, уходившими через страну эдуев. Пятнадцать дней он преследовал
их, не начиная сражения. Потом необходимость запастись продовольствием
заставила его свернуть к богатому городу эдуев Биб-ракте. В это время
гельветы внезапно развернули свой строй и напали на римлян (Цезарь:
"Галльская война"; 1; 7-13, 23).
Несмотря на то, что нападение было неожиданным, Цезарь успел занять
надежную позицию на склонах горы, собрав свои силы и выстроив их в боевой
порядок. Когда ему подвели коня, Цезарь сказал: "Я им воспользуюсь после
победы, когда дело дойдет до погони. А сейчас -- вперед, на врага!" -- и с
этими словами начал наступление в пешем строю. После долгой и упорной битвы
он разбил войско варваров, но наибольшие трудности встретил в их лагере у
повозок, ибо там сражались не только вновь сплотившиеся воины, но и женщины
и дети, защищавшиеся вместе с ними до последней капли крови. Все были
изрублены, и битва закончилась только к полуночи (Плутарх: "Цезарь"; 18). От
этого сражения уцелело около 130 000 гельветов, которые обратились в бегство
и укрылись в стране лингонов. Цезарь отправил к лингонам гонцов с письменным
приказом не помогать побежденным ни хлебом, ни чем-либо иным: тех, кто
окажет помощь, он будет рассматривать как врагов наравне с гельветами.
Доведенные, таким образом, до последней крайности, гельветы сдались
Цезарю. Он велел им сдать все оружие, а самим вернуться в те земли, которые
они покинули, поскольку опасался, что покинутая страна будет заселена
зарейнс-кими германцами. Позже он велел произвести перепись, и оказалось,
что из 368 000 гельветов, выступивших в поход, назад вернулось только 110
000 (Цезарь: "Галльская война"; 1; 26-29).

С этой блестящей победы пошла слава Цезаря как выдающегося полководца.
Все качества его богатой талантами натуры способствовали этому. Он
замечательно владел оружием, а выносливость его казалась невероятной. В
походе он обычно шел впереди войска, чаще пеший, иногда на коне, с
непокрытой головой, несмотря ни на зной, ни на дождь. Самые длинные переходы
он совершал с невероятной быстротой, налегке, в наемной повозке, делая по
сотне миль в день, реки преодолевая вплавь или с помощью надутых мехов, так
что часто опережал даже весть о своем приближении. Никогда никакие суеверия
не вынуждали его оставить или отложить предприятие.
Воинов он ценил не за нрав и не за род и богатство, а только за
мужество, а в обращении с ними одинаково бывал и взыскателен и
снисходителен. Не всегда и не везде он держал их в строгости, а только при
близости неприятеля; но тогда уже требовал от них самого беспрекословного
повиновения и порядка, не предупреждал ни о походе, ни о сражении и держал в
постоянной напряженной готовности, особенно в дожди и в праздники. Проступки
солдат он не всегда замечал и не всегда должным образом наказывал. Беглецов
и бунтовщиков он преследовал и карал жестоко, а на остальное смотрел сквозь
пальцы. А иногда после большого и удачного сражения он освобождал их от всех
обязанностей и давал полную волю. На сходках он обращался к ним не "воины!",
а "соратники!" и одаривал добычей как никто другой из римских полководцев.
Всем этим он добился от солдат редкой преданности и отваги. За все долгие
годы войны ни один солдат не покинул его. Голод и лишения они переносили с
великой твердостью, а в бою бились с непревзойденной доблестью. Не раз
Цезарь одолевал полчища врага гораздо меньшими силами (Свето-ний: "Юлий";
57-59, 65, 67, 68).
По окончании войны с гельветами к Цезарю явились с поздравлениями
представители всех галльских общин. Несколько позже на своем общем собрании
они решили просить Цезаря быть их союзником в войне с германским царем
Ариовистом, который, переправившись через Рейн, захватил земли секванов и
теперь вынашивал планы покорения всей Галлии. Особенно просили о помощи
эдуи, союзники Цезаря в предыдущей войне. Но и без их просьб Цезарь понимал,
что для римлян представляет большую опасность развивающаяся у германцев
привычка переходить через Рейн и массами селиться в Галлии: понятно, что эти
дикие варвары после захвата всей Галлии не удержатся от перехода в Провинцию
и оттуда в Италию. Все это, по мнению Цезаря, необходимо было предупредить.
Поэтому Цезарь отправил к Ариовисту послов с требованием прекратить
дальнейшие массовые переселения через Рейн в Галлию и возвратить всех
заложников эду-ям. Ариовист ответил ему высокомерным отказом, и после этого
началась война.
Узнав, что Ариовист со всеми своими силами выступил для захвата
Весонтиона -- главною города секванов, Цезарь срочно вышел ему навстречу и
занял Весантион прежде германцев. Появления врага ожидали со дня на день.
Тем временем римские легионеры, для которых война с германцами была в
новинку, стали расспрашивать о них галлов. Последние заявляли, что германцы
отличаются огромным ростом, изумительной храбростью и опытностью в
употреблении оружия: в частых сражениях с ними галлы не могли выносить даже
выражения их лица и острого взора. Вследствие этих россказней всем войском
вдруг овладела такая робость, которая немало смутила все умы и сердца
(Цезарь: "Галльская война"; 1; 30--39). Когда Цезарь заметил, что начальники
в его войске робеют, он собрал их на совет и объявил, что те, кто настроен
так трусливо и малодушно, могут возвратиться домой и не подвергать себя
опасности против своего желания. "Я же, -- сказал он, -- пойду на варваров с
одним только десятым легионом, ибо те, с кем мне предстоит сражаться, не
сильнее кимвров, а сам я не считаю себя полководцем слабее Мария". Узнав об
этом, десятый легион отправил к нему делегатов, чтобы выразить свою
благодарность, остальные же легионы осуждали своих военачальников и,
наконец, все, исполнившись смелости и воодушевления, последовали за Цезарем
и после многодневного пути разбили лагерь в двухстах стадиях от противника.
После этого Цезарь несколько раз выстраивал свои легионы, вызывая германцев
на битву, но Ариовист не вступал в сражение. Пленные рассказали, что
колдуньи запретили германцам начинать сражение раньше новолуния. Когда
Цезарь узнал об этом и увидел, что германцы воздерживаются от нападения, он
решил, что лучше напасть на них, пока они не расположены к бою, чем
оставаться в бездеятельности, позволяя им выжидать более подходящего для них
времени. Совершая налеты на укрепления вокруг холмов, где они разбили свой
лагерь, он так раззадорил германцев, что те в гневе вышли из лагеря и
вступили в битву. Цезарь нанес им сокрушительное поражение и, обратив в
бегство, гнал их до самого Рейна, на расстоянии в четыреста стадиев, покрыв
все это пространство трупами врагов и их оружием. Ариовист с немногими
людьми успел все же переправиться через Рейн. Число убитых, как сообщают,
дошло до 80000.
После этого, оставив свое войско на зимних квартирах в земле секванов,
Цезарь сам, чтобы заняться делами Рима, направился в Галлию, лежащую вдоль
реки Пада и входившую в состав назначенной ему провинции, ибо границей между
Предальпийской Галлией и собственно Италией служила река Рубикон. Сюда к
Цезарю приезжали многие из Рима, и он имел возможность увеличить свое
влияние, исполняя просьбы каждого, так что все уходили от него, либо получив
то, чего желали, либо надеясь это получить. Таким образом, действовал он в
течение всей войны: то побеждал врагов оружием сограждан, то овладевал
самими согражданами при помощи денег, захваченных у неприятеля. А Пом-лей
ничего не замечал (Плутарх: "Цезарь"; 19--20).
Согласно Цезарю, страна, которую римляне объединяли под названием
Галлии, делилась, собственно, на три части: в одной жили белый, в другой --
аквита-ны, в третьей -- те племена, которые на их собственном языке
назывались кельтами, а римляне, по традиции, звали галлами (Цезарь:
"Галльская война"; 1; I). Когда Цезарь находился в Ближней Галлии, до него
часто доходили слухи, что соседи галлов -- белый, занимавшие треть Галлии,
заключают союзы против римлян и обмениваются заложниками. Указывались
следующие причины для этих заговоров: прежде всего, белый боялись, что после
покорения всей Галлии (то есть, собственно, Кельтики) римское войско пойдет
на них, а, кроме того, их подстрекали к этому галлы, недовольные римским
господством.
Встревоженный этими известиями и донесениями, Цезарь набрал в Ближней
Галлии два новых легиона и отправился к войску (в 57 г. до Р.Х.). Через 15
дней он был уже у бельгийской границы. Так как он появился там внезапно и
скорее, чем его могли ожидать, то ближайшие соседи бельгов, ремы, признали
его власть. От них Цезарь узнал, что белый уже собрали все войско в одно
место и готовы двинуться против него. Тогда он переправился через Аксону и
устроил на ее берегу хорошо укрепленный лагерь. Сам лагерь находился на
вершине холма, который с двух сторон круто обрывался, а спереди полого
опускался в долину к небольшому болоту. На флангах Цезарь велел прокопать
поперечные рвы около четырехсот шагов в длину, на концах этих рвов были
заложены редуты, снабженные тяжелыми орудиями. Таким образом, белый,
обладавшие большим численным превосходством, не имели возможности обойти
римский строй. Сзади находилась река, через которую был наведен мост и шла
поставка провианта. Сделав все эти приготовления, Цезарь стал спокойно
поджидать бельгов, уверенный, что сможет дать отпор любой армии, как бы
велика она ни была.
Подступив к лагерю и осмотрев внимательно римские позиции, белый
некоторое время безуспешно пытались выманить Цезаря в долину. Затем они
решили переправить часть своего войска через Аксону, предполагая в
дальнейшем разрушить мост и отрезать лагерь Цезаря от страны ремов и тем
лишить его продовольствия.
Узнав об этом. Цезарь перевел по мосту конницу и напал на бельгов в то
время, когда они были заняты переправой. Всех, кто уже успел перейти,
окружили и перебили, а натиск остальных отразили градом стрел и камней.
После этой неудачи белый созвали собрание и постановили, что лучше
всего каждому возвратиться домой, а затем всем вместе собраться для зашиты
той области, в которую раньше всего вторгнутся римляне.
Согласно этому постановлению они выступили во вторую стражу из лагеря с
большим шумом и криком, без всякого порядка и команды: каждый хотел идти
впереди и поскорей добраться до дому. Таким образом, это выступление было
похоже на бегство. Цезарь, узнав об этом, выслал вдогонку всю свою конницу и
три легиона под командой легатов. Они напали на арьергард отступавших и
много миль упорно преследовали его (Цезарь: "Галльская война"; 2; 1--2, 5,
8--11). Римляне учинили при этом такую резню, что болота и глубокие реки,
заваленные множеством трупов, стали легко проходимы для них (Плутарх:
"Цезарь"; 20).
На следующий день Цезарь, не давая врагам опомниться от ужаса и
бегства, вступил в землю суесси-онов и осадил их город Новиодун. К городу
были подведены галереи, насыпан вал и воздвигнуты осадные башни. Эти
огромные сооружения, до сего времени невиданные и неслыханные в Галлии, и
быстрота, с которой они были построены, произвели на суессионов такое
сильное впечатление, что они сдались без дальнейшего сопротивления.
От Новиодуна Цезарь вторгся в страну белловаков, которые также отдались
под власть римлян, не оказывая сопротивления. Их примеру последовали амбианы
(Цезарь: "Галльская война"; 2; 12--13). Однако воинственное племя нерви-ев,
обитавшее в густых лесах, продолжало войну. Собравшись в количестве 60 000
человек, они внезапно напали на римских легионеров в тот момент, когда те
были заняты сооружением вала вокруг лагеря и никак не ожидали нападения
(Плутарх: "Цезарь"; 20). Сложилось чрезвычайно опасное положение. Легионы
оказались отрезанными друг от друга и окружены со всех сторон. Особенно
тяжело пришлось 7-му и 12-му легионам, где были ранены и перебиты почти все
центурионы. Оценив обстановку, Цезарь выхватил щит у одного из солдат задних
рядов и прошел в первые ряды. Его появление внушило солдатам надежду и
вернуло мужество. Отступление прекратилось, и началась упорная битва. Вскоре
на помощь подошел 10-й легион. С его приходом произошла полная перемена
положения. Нервии проявили необыкновенную храбрость: как только падали их
первые ряды, следующие шли по трупам павших и сражались стоя на них, когда и
эти пали и из их трупов образовались целые груды, то уцелевшие метали с них,
точно с горы, свои дротики и стрелы. Никто из них не обратился в бегство, и
битва закончилась лишь после полного уничтожения всего их 60-тысячного
войска. Оставшиеся в живых нервии отправили послов к Цезарю и сдались ему.
Упоминая о несчастье, постигшем их народ, они сослались на то, что из 600
сенаторов уцелело только трое, а из 60 000 мужчин, способных носить оружие
-- едва-едва 50. Чтобы с очевидностью проявить милосердие к несчастным и
молящим, Цезарь дал им полное помилование и разрешил остаться в своей стране
и городах.
От нервиев Цезарь двинулся на адуатуков и осадил их в горной крепости.
Адуатуки сначала хотели сражаться, потом завязали переговоры и согласились
признать власть римлян. Но во время выдачи оружия, они внезапно сделали
вылазку. После этого Цезарь взял крепость штурмом и велел продать в рабство
всех мужчин способных носить оружие -- всего 53 000 человек Это было
последнее сражение, остальные племена бельгов не решились испытывать судьбу
и подчинились владычеству римлян (Цезарь: "Галльская война", 2; 22--34).
Когда весть об этом пришла в Рим, сенат постановил устроить
пятнадцатидневные празднества в честь богов, чего не бывало раньше ни при
какой победе. Но любовь народа к Цезарю окружила его победы -- и в самом
деле грандиозные -- особенно ярким блеском.
Приведя в порядок дела в Галлии, Цезарь вновь перезимовал в долине
Пада, укрепляя свое влияние в Риме (Плутарх: "Цезарь"; 20). Чтобы быть
уверенным в будущем, он особенно старался каждый год иметь среди магистратов
людей, ему обязанных, и только тем соискателям помогал или допускал их до
власти, которые соглашались защищать его интересы во время его отсутствия;
он доходил до того, что от некоторых требовал клятвы и даже расписки
(Светоний; "Юлий"; 23). Те, кто, пользуясь его помощью, добивался
должностей, подкупали народ его деньгами, а получив должность, делали все,
что могло увеличить могущество Цезаря (Плутарх: "Цезарь"; 21). Но когда в 56
г. до Р.Х. Луций Домиций, выдвинутый в консулы, стал открыто грозить, что,
став консулом, он добьется того, чего не добился претором, и отнимет у
Цезаря его войско -- Цезарь забеспокоился (Светоний: "Юлий"; 24). Он вызвал
к себе на совещание в Луку Помпея и Крас-са. Вместе с ними сьехалось много
знатных и выдающихся людей, в том числе более 200 сенаторов. На совещании
было решено следующее: Помпей и Красс должны быть избраны консулами; Цезарю
же, кроме продления его консульских полномочий еще на пять лет, должна быть
также выдана определенная сумма денег (Плутарх: "Цезарь"; 21).
Возвратившись за Альпы, Цезарь застал всю Бельгику в брожении.
Некоторые племена уже открыто отложились от римлян. Главными вдохновителями
восстания были венеты, проживавшие на самом берегу океана. Цезарь разослал
гарнизоны по галльским крепостям, часть войск отправил в Аквитанию, чтобы
воспрепятствовать посылке вспомогательных отрядов, а сам поспешил с войском
в страну венетов. Сюда же должен был прийти отстроенный за зиму на реке
Литере флот.
Война с венетами оказалась очень трудной. Они избегали открытых
сухопутных сражений, где все преимущества были на стороне римлян, а
укрывались в своих укрепленных городах, расположенных на конце косы или на
мысу. С суши к ним нельзя было подойти из-за высоких приливов, а если и
удавалось взять верх над жителями сооружением огромных насыпей и плотин, они
легко ускользали на своих кораблях. Завоевав несколько городов, Цезарь
убедился, что все это напрасный труд, что даже захват городов не
останавливает бегства неприятелей и что вообще им нельзя причинить вреда.
Успех кампании могла решить только морская битва, которая и произошла вскоре
на глазах Цезаря. Во многом успеху римлян способствовал мертвый штиль,
наступивший во время сраженья: так как галльские суда, оснащенные парусами,
не имели весел, они оказались бесполезны против римских галер и все были
захвачены. Это сражение положило конец войне с венетами и со всем
побережьем. После гибели флота защитники городов уже не чувствовали себя в
безопасности и со всем достоянием сдались Цезарю. Он велел казнить сенаторов
и зачинщиков мятежа, а прочих продать в рабство (Цезарь: "Галльская война";
3; 9--16). Пока шла эта война П. Красс, посланный в Аквитанию, разгромил
войско тамошних галлов и принудил их покориться римлянам. Таким образом, все
галльские народы, кроме моринов и менапиев, укрывавшихся в непроходимых
лесах, оказались побежденными.
В следующую зиму (в 55 г. до Р.Х.) два германских племени -- усипеты и
тенктеры -- перешли большой массой через Рейн недалеко от его впадения в
море и вторглись в землю менапиев. Едва Цезарь узнал об этом, он, запасшись
продовольствием и мобилизовав галльскую конницу, выступил им навстречу.
Германцы отправили к Цезарю послов, которые просили его не начинать
войны, поскольку усипеты и тенктеры не по своей воле перешли Рейн, а были
изгнаны свебами. Они просили у Цезаря свободных земель и разрешения селиться
в Галлии. Цезарь отвечал, что свободной земли в Галлии нет, да и не
справедливо будет, если чужую землю захватят те люди, которые не могли
защищать своей. Впрочем, он готов поселить их в стране убиев, также
страдавших от свебов. Пока шли эти переговоры, армии сближались, и вдруг,
совершенно внезапно, германская конница напала на галльскую, рассеяла ее и
обратила в бегство.
Испытав таким образом на себе вероломство германцев, Цезарь на
следующий день задержал их послов, а сам со всем войском внезапно обрушился
на германский лагерь (Цезарь: "Галльская война"; 4; 1, 7--8, 12--15).
Четыреста тысяч человек, включая женщин и детей, были изрублены в один день;
немногие вернувшиеся назад были приняты германским племенем сугамбров
(Плутарх: "Цезарь"; 22).
После удачного завершения войны Цезарь решил последовать за бежавшими
через Рейн. Он хотел внушить германцам страх за свои собственные земли и тем
самым предостеречь их от переходов в Галлию. Хотя работы по постройке моста
представлялись чрезвычайно трудными вследствие ширины, глубины и быстроты
течения этой реки, он твердо решил добиться своей цели (Цезарь: "Галльская
война"; 4; 16--17). Он приказал вколотить в дно реки огромные и толстые сваи
и, как бы обуздав силу потока, в течение десяти дней навел мост, вид
которого превосходил всякие ожидания. Затем он перевел свои войска на другой
берег, не встречая никакого сопротивления, ибо даже свебы, самые
могущественные среди германцев, укрылись в далеких лесных дебрях. Поэтому он
опустошил огнем землю врагов, укрепил бодрость тех, которые постоянно были
союзниками римлян, и вернулся в Галлию, проведя в Германии восемнадцать дней
(Плутарх: "Цезарь"; 22-23).
Хотя лето уже подходило к концу, Цезарь решил предпринять поход в
Британию, так как знал, что почти во все войны с Галлией оттуда посылались
подкрепления его врагам. Но когда он попытался собрать сведения о Британии,
оказалось, что сами галлы ничего толком не знают о ней. Цезарь пригласил к
себе отовсюду купцов, но и от них не смог дознаться ни о самом острове, ни о
народах, его населявших. Не смущаясь этим, он погрузил два легиона и часть
конницы на 98 грузовых кораблей и с этими силами благополучно пересек
пролив. Множество британцев ожидало римлян на берегу, не желая допустить их
высадки, так что солдаты начали ожесточенный бой, даже не вступив еще на
землю неведомого острова. Пока бой шел в воде, все преимущества были на
стороне британцев. Но как только легионы вступили на твердую землю,
построились и почувствовали себя в родной стихии, они атаковали врага и
обратили его в бегство. Только отсутствие у римлян конницы (которая
задержалась в пути) спасло британцев от полного разгрома.
Разбитые враги запросили мира. Цезарь заявил, что прощает им их
необдуманность, и потребовал заложников. Но заверения британцев были лишь
уловкой. Они видели, что римлян мало, что конницы у них нет (она так и не
добралась до Британии из-за бури), что продовольствие добывается с большим
трудом, и, собравшись с силами, вновь напали на римлян, когда те занимались
уборкой хлеба. Обратив врагов в бегство, Цезарь через несколько дней дал
британцам еще одно сражение у стен своего лагеря и после этого покинул
остров (Цезарь: "Галльская война"; 4; 20--36).
Всю следующую зиму солдаты строили корабли для нового похода в
Британию, поскольку неудача первого похода во многом была следствием
неудачной конструкции кораблей, не приспособленных для плавания в океане.
Теперь конструкция была изменена согласно указаниям Цезаря.
Летом 54 г. до Р.Х. Цезарь погрузил на восемьсот новых кораблей пять
легионов пехоты, две тысячи всадников и с этими силами вторично прибыл в
Британию. На этот раз бриты не решились мешать высадке. Оставив десять
когорт для охраны кораблей, Цезарь двинулся в глубь острова и утром напал на
бритов вблизи реки. Не выдержав удара, те бежали в лес на заранее
укрепленную засеками позицию. Но и здесь им не удалось задержаться: седьмой
легион штурмом взял укрепленное место.
На следующее утро Цезарю донесли, что сильная буря повредила все его
корабли. Он прекратил преследование, вернулся в лагерь и приказал вытащить
все корабли на берег и обнести их общим укреплением. На это ушло около двух
недель. Между тем бриты, увидев, что на этот раз римляне прибыли в большом
количестве и не собираются оставить их в покое, решили, забыв о внутренних
раздорах, объединиться для борьбы с общим врагом. Верховное командование они
поручили Кассивеллауну.
Завершив укрепление лагеря, Цезарь вновь начал поход в глубь острова
Бриты избегали теперь открытых сражений и избрали тактику, доставлявшую
римлянам много хлопот Из-за тяжелого вооружения те не могли преследовать
противника. Между тем бриты на своих легких колесницах постоянно наскакивали
на римский строй, стараясь увлечь за собой вражескую конницу. Когда им это
удавалось, они соскакивали с колесниц и навязывали римской коннице неравный
бой. Мелкие отряды, посланные за продовольствием и фуражом, всегда
находились под угрозой внезапного нападения. Цезарю не оставалось ничего
иного, как держать конницу в непосредственной связи с легионами и вредить
врагу только опустошением его полей и поджогом дворов, насколько это могла
сделать легкая пехота во время своих трудных походов. Вскоре ему удалось
захватить главную крепость Кассивеллауни, защищенную лесами и болотами, и
захватить большое количество скота и пленников. После этого Кассивеллаун
завязал с Цезарем переговоры и согласился признать власть римлян.
Лето подходило к концу. Из Галлии приходили известия о восстаниях.
Цезарь вынужден был удовлетвориться этим призрачным успехов, отвел войско
назад к морю и с немалыми трудностями переправил его через пролив (Цезарь:
"Галльская война"; 5; 8--23). .
В Галлии его ждало письмо, которое не успели доставить ему в Британию.
Друзья, находившиеся в Риме, сообщали о смерти его дочери, супруги Помпея,
скончавшейся от родов. Как Помпеем, так и Цезарем овладела великая скорбь,
друзей же охватило смятение, потому что теперь распались узы родства,
которые еще поддерживали мир и согласие в страдающем от раздоров
государстве: ребенок также вскоре умер, пережив свою мать лишь на несколько
дней (Плутарх: "Цезарь"; 23).
Чтобы поставить свое сильно увеличившееся войско на зимние квартиры,
Цезарь вынужден был разделить его на много частей, а сам, как обычно,
отправился в Италию. Но в это время вспыхнуло всеобщее восстание в Галлии, и
полчища галлов, бродя по стране, стали разорять зимние квартиры римлян и
нападали даже на укрепленные лагеря. Эбуроны во главе с Амбиоригом перебили
целиком один из римских легионов, возглавляемый Коттом и Титурием. Затем
Амбиориг с 60-тысячной армией осадил легион Цицерона в стране нервиев и едва
не взял лагерь штурмом, ибо римляне все были ранены и удержались скорее
благодаря своей отваге, нежели силе (Плутарх: "Цезарь"; 24).
Узнав об этом, Цезарь прибыл в Самаробриву и вызвал сюда два ближайших
легиона. С ними он поспешил на помощь Цицерону. Проведав о его приближении,
галлы сняли осаду и все двинулись навстречу Цезарю, у которого насчитывалось
едва 7000 солдат. Было слишком опасно принимать бой в открытом поле, поэтому
Цезарь велел строить лагерь. Когда же враги, обманутые малыми размерами
укреплений, без всякого порядка стали штурмовать валы, римляне сделали
вылазку и нанесли им поражение. Галлы бежали, а Цезарь вошел в лагерь
Цицерона и соединился с ним.
Эта победа заставила галлов задуматься, и многие из тех, кто готов был
уже присоединиться к Амбиоригу, решили выждать дальнейших событий. Цезарь
без помех отвел три легиона к Самаробриве и здесь перезимовал с ними
(Цезарь: "Галльская война"; 5; 49--53). Обстановка все это время оставалась
тревожной. Приходили известия, что тревры заключили дружественный союз с
Амбиоригом. К ним присоединились нервии, аду-атуки, менапии и некоторые из
за-рейнских германцев. Следовало действовать быстро и решительно.
Еще до окончания зимы Цезарь стянул к себе четыре ближайших легиона и с
ними неожиданно вторгся в страну нервиев. Прежде чем те могли собраться или
убежать, он захватил множество скота, пленников, отдав их в добычу солдатам,
и опустошил поля. Этим он принудил нервиев покориться и дать заложников.
Быстро окончив эту операцию, он отвел легионы назад на зимние квартиры (53
г. до Р.Х.).
В начале весны Цезарь, по обыкновению, назначил общегалльское собрание,
на которое явились все, кроме сенонов, карну-тов и треверов. Цезарь усмотрел
в этом сигнал к войне и двинулся, прежде всего, на сенонов. Те еще не были
готовы к боевым действиям и поэтому прислали заложников и попросили мира. Их
примеру последовали карнуты.
Замирив эту часть Галлии, Цезарь обратил внимание на войну с треверами
и Амбиоригом Он направил против них два легиона, а сам, с пятью другими,
внезапно напал на менапиев, предал огню их дворы и селения, захватил много
людей и скота. Это вынудило и менапиев отправить послов с просьбой о мире.
Оставив здесь часть войска, Цезарь продолжил поход на треверов. Но еще
прежде его прихода треверы были разбиты претором Лабиэном (его легион уже
несколько месяцев был осажден в укрепленном лагере) и покорились Риму.
Поэтому Цезарь, не останавливаясь, попробовал совершить новое вторжение за
Рейн, чтобы помешать германцам выступить на помощь Амбиоригу. Главной целью
его были свебы. В несколько дней солдаты навели мост через реку, и Цезарь
перевел большую часть своих сил в Германию. Однако из сообщений союзных
убиев он узнал, что свебы изготовились к битве у самых отдаленных границ
своей земли подле Бакенского леса. Вторгаться так глубоко в пределы их
земель не входило в планы Цезаря, поэтому он переправился обратно и пошел
против Амбиорига через Арденский лес, самый большой во всей Галлии. Вперед
он выслал конницу во главе с Минуцием Басилой. Двигаясь стремительно и
скрытно, Басила вдруг напал на Амбиорига и его эбуронов, когда те совершенно
этого не ожидали. Сам Амбиориг, правда, успел бежать, но армия его была
рассеяна.
Цезарь устроил главный лагерь в самом центре страны эбуронов, в
Адуатуке, оставив здесь один легион под командованием Цицерона, а остальное
войско разделил на три части и приказал опустошать страну. Все селения и
дворы, какие только попадались на глаза, были сожжены, все посевы уничтожены
(Цезарь: "Галльская война"; 6; 2-5, 8-10, 29-33, 43).
С наступлением осени, римляне отошли в Дурокортор в стране ремов.
Галлия была усмирена, но далека от покорности. Зимой Цезарь отправился в
Цизальпийскую Галлию, а галльские князья стали съезжаться между собой и
договариваться о новом восстании.
В конце зимы 52 г. до Р.Х. первыми восстали карнуты и перебили всех
римлян в Кенабе. К ним присоединились арверны, во главе которых встал
бесстрашный Верцингеториг. Сеноны, парисии, пикто-ны, кадурки, туроны,
аулерки, лемовики и анды немедленно пристали к мятежу. По единогласному
постановлению они вручили верховное командование Верцингето-ригу. Набрав
среди этих приморских племен целую армию, он двинулся в глубь страны, где
его поддержали битуриги.
Ответные меры Цезаря были, как всегда, стремительны. Через непроходимый
в это время года Кевеннский хребет, он вторгся в область арвернов и подверг
ее опустошению. Затем, оставив здесь молодого Брута, Цезарь быстрым маршем
прошел через страну эду-ев в область лингонов, где зимовали два его легиона.
Сюда он приказал подойти и всей остальной армии. Затем он взял Веллаунодуну,
город сенонов, Кенаб, город кар-нутов, и Новиодунт, город биту-ригов. Но
вместо того, чтобы повергнуть галлов в уныние, эти поражения только
воодушевили их. Битуриги постановили уничтожить все свои слабоукрепленные
города, дабы они не достались в руки неприятеля. В один день их было сожжено
более двадцати. Примеру битуригов последовали и другие племена. Уцелели
только хорошо укрепленные крепости. Избегая решительных битв, галлы упорно
охотились за римскими фуражирами, нападая ни них при первой возможности.
Вскоре римляне стали испытывать сильные лишения, так как страна была сильно
разорена и почти весь провиант приходилось добывать с боем.
Тогда Цезарь подступил к главной твердыне битуригов -- Авари-ку,
поблизости от которого разбил лагерь сам Верцингеториг. Город был окружен
рекой и болотом и доступен только в одном, очень узком месте. Цезарь велел
строить плотину и продвигать к стенам крытые галереи. Галлы постоянно делали
вылазки, нападая на римлян во время их работы, но те все же успешно
справились с ней. За 25 дней они подвели к самым укреплениям галлов широкую
плотину, а затем под прикрытием сильного ливня пошли на штурм и с первого
приступа овладели городом. Из 4000 гарнизона едва сумела спастись пятая
часть. Остальные были перебиты внутри стен. Римляне захватили большие запасы
хлеба, что дало им возможность без нужды дождаться конца зимы. Весной Цезарь
поручил четыре легиона Лабиэну для похода на сенонов, а шесть повел сам на
арвернов к Герговии по течению Элавера. Верцингеториг следовал за ним по
другому берегу. Осмотрев местоположение города -- он лежал на очень высокой
горе, и все подступы к нему к нему были трудны, -- Цезарь оставил всякую
мысль о штурме и даже о блокаде. К тому же до него стали доходить вести о
готовящемся отпадение эдуев, -- очень влиятельного галльского племени,
которое одно только и хранило пока верность римлянам. Цезарь поспешил в
земли эдуев, но опоздал -- те уже восстали. Их примеру последовали
белловаки.
После этого положение римлян сделалось критическим. Цезарь собрал все
свои силы в один кулак, призвал на помощь союзных германцев и стал отступать
к границам Галлии. Узнав об этом, Верцингеториг объявил своим, что для
полной победы необходимо напасть на уходящих римлян.
Предложение это было одобрено, и на следующий день галльская конница,
разделенная на три отряда, одновременно атаковала на марше римскую армию с
фронта и обоих флангов. При известии об этом Цезарь разделил и свою конницу
на три отряда и бросил ее на врага. Сражение закипело сразу во всех пунктах.
Колонна остановилась, и обоз был принят легионами в середину. Умело
маневрируя своими силами, Цезарь всякий раз поворачивал фронт в ту сторону,
откуда грозила наибольшая опасность, и отбил все атаки. Наконец на правом
фланге германская конница опрокинула галльскую и преследовала ее до самого
лагеря. После этого началось повсеместное бегство галлов. Преследуя их,
римляне учинили жестокую резню. Галлы в беспорядке отступили к Алесии,
городу ман-дубиев, и укрылись за ее стенами. Цезарь шел по пятам бегущих.
Затем, осмотрев укрепления галлов, он решил обложить Алесию блокадой, так
как взять ее штурмом не было никакой возможности.
Крепость лежала очень высоко на вершине холма, подошва которого
омывалась с двух сторон двумя реками. Чтобы пресечь подвоз продовольствия,
римляне построили вокруг Алесии линию укреплений длиной 11 миль. Поняв, что
им угрожает голодная смерть, галлы попытались прорваться из окружения, но
римляне в упорном бою разбили их и загнали обратно за стены. После этого
Верцингето-ригу оставалось надеяться только на помощь извне. Он разослал
вестников во все галльские общины, заклиная соплеменников прийти на выручку
осажденным.
Цезарь знал от перебежчиков и пленных о намерениях врага и
заблаговременно приготовился к борьбе на два фронта. На некотором расстоянии
от первой линии укреплений он велел строить вторую, обращенную наружу, длина
которой достигала 14 миль. В то же время, готовясь к осаде, он усиленно
свозил в свой лагерь продовольствие и фураж.
Все эти приготовления оказались очень своевременными, так как огромные
полчища галлов, в количестве, достигающем 300 000 человек, собрались
отовсюду к Алесии. Сначала они попытались взять римские укрепления с ходу,
но были отброшены с большим уроном. По прошествии суток устроен был второй
штурм. На этот раз галлы ночью подкрались к римской линии, засыпали ров и с
криком бросились на стену. Поднявшийся шум послужил сигналом для другой
армии, и Верцингеториг повел своих солдат на внутренние укрепления. В
темноте множество галлов угодило в приготовленные Цезарем ловушки --
замаскированные ямы с кольями на дне. Затем они попали под град различных
метательных снарядов, которыми их засыпали со стен, и понесли во всех
пунктах огромные потери, но нигде не добились успеха. С наступлением
рассвета галлы отошли.
Третий штурм галльские вожди готовили с большой тщательностью. Осмотрев
все римские позиции, они вскоре обнаружили высокий холм, который в силу
своей величины не был включен в систему укреплений. Стена была построена
здесь прямо на отлогом спуске, что давало большие преимущества атакующим. В
условленный день галлы сосредоточили против этого места 60 000 человек для
прорыва, а остальным назначено было отвлекать на себя внимание осажденных.
Этот третий штурм оказался самым ожесточенным и тяжелым. Стиснутые с двух
сторон многократно превосходящими их силами, римляне отбили все атаки.
Дождавшись, когда ударный отряд галлов увяз в сражении, Цезарь сделал
вылазку, напал на него с тыла и перебил большую его часть. Начавшееся отсюда
бегство вскоре сделалось всеобщим и бесповоротным. Конница, посланная
преследовать отступавших, довершила разгром: множество народа было перебито
и взято в плен, остальные разбежались по своим общинам. На другой день
сдался и Верцингеториг со своей армией. Двадцать тысяч эдуев и арвернов
Цезарь отпустил по домам, чтобы вновь заручиться поддержкой этих влиятельных
галльских племен, остальных пленных он раздал своим солдатам в качестве
награды за их ратный труд (Цезарь: "Галльская война"; 7).
Зимой 51 г. до Р X. Цезарь приступил к замирению Галлии. С частью своих
сил он вторгся в страну битурингов, но запретил своим воинам жечь усадьбы и
убивать безоружных. Увидев, что Цезарь открывает им путь к возврату своей
дружбы, битуринги выдали заложников и признали над собой власть Рима Затем
он явился в землю кар-нутов и одним своим появлением рассеял собиравшиеся
здесь отряды. То же случилось в стране бел-ловаков, которые после нескольких
неудачных сражений согласи-лисо покориться Цезарю. Когда выяснилось, что
римляне милостиво обошлись с побежденными, послов прислали и другие племена.
Цезарь благосклонно принял изъявления покорности от тех общин, на верность
которых он мог рассчитывать, стараясь в то же время обессилить войной тех,
кто под видом фальшивой покорности думал получить лишь передышку для
подготовки нового восстания. Так землю Амбиорига он разорил убийствами,
пожарами, грабежами и массовой продажей людей в рабство. Затем Цезарь
разослал своих легатов во все стороны, поручив им борьбу со множеством
небольших галльских отрядов, еще продолжавших сопротивление. Вступая в
сражение там и здесь, римляне в большинстве из них одерживали победы. Сам
Цезарь объезжал галльские общины, казнил для острастки зачинщиков, но в
остальном действовал уговорами и утешениями. Узнав, что жители Укселлоду-на
упорно отказываются сдаться его легатам, Цезарь внезапно появился под его
стенами. Город был хорошо укреплен и в изобилии снабжен продовольствием.
Рассмотрев все это, Цезарь решил отнять у осажденных воду. С огромным трудом
римляне возвели плотину и построили десятиэтажные башни, с высоты которых
могли постоянно обстреливать все подходы к источнику, откуда горожане брали
воду. Но, даже умирая от жажды, жители продолжали обороняться и сдались
только после того, когда подземными ходами была перехвачена и отведена в
сторону жила их источника. Всем мужчинам этого города Цезарь велел отрубить
руки. Этой жестокой карой он внушил ужас тем, кто еще не сложил оружия
(Гирций: "Галльская война"; 8; 3, 5, 16, 21, 25, 38, 41, 43, 44).
Последний год правления Цезаря в Галлии (50 г. до Р.Х.) прошел в полном
покое. Это дало ему возможность сосредоточить свое внимание на событиях в
Италии, где постепенно набирали силу его враги. Помпей за годы его
отсутствия приобрел колоссальное влияние, сравнимое с тем, каким пользовался
в свое время Сулла: он управлял провинциями, в его подчинении находились
войска, по его указке избирались консулы. Сенат, ненавидевший Цезаря и
видевший в Помпее единственную защиту против него, оказывал этому
необъявленному диктатору всемерную поддержку.
Оба консула 50 г. до Р.Х. -- Mapцелл и Павел -- были противниками
Цезаря. Марцелл начал свое консульство с того, что предложил послать Цезарю
преемников в Галлию, так как срок его полномочий истекал. Очевидно было,
что, как только Цезарь распустит войска и станет частным человеком, его
немедленно привлекут к суду по делу о его первом консульстве. Цезарю
пришлось дать Павлу огромную взятку в 1500 талантов только за то, чтобы тот
прямо не выступал против него. Точно так же Цезарь заплатил долги народного
трибуна Куриона, ища его заступничества. В противовес Марцеллу Курион внес в
сенат предложение, чтобы и Пом-пей в свою очередь, вместе с Цезарем,
отказался от наместничества и войска. Он указывал на то, что оба полководца
с недоверием относятся друг к другу, следовательно, спокойствие в
государстве не наступит до тех пор, пока они не превратятся в частных людей.
Но когда это предложение было поставлено на голосование и большинство
сенаторов стало склоняться к нему, Марцелл распустил сенат (Аппиан: 14; 26,
27, 30, 32).
В это сложное время Цезарь решил поставить себе на службу не только
чужое, но и свое собственное красноречие. В 51 г. до Р.Х. он написал и
опубликовал "Записки о Галльской войне". Очень любопытные по содержанию, они
отличались красотой и сжатостью слога, а также ясностью изложения. Уже в
античности "Записки" считались классическим художественным произведением, а
их автор -- выдающимся историком и писателем. Так Гирций, выражая общее
восхищение, писал в своем продолжении к "Запискам": "С каким старанием не
обрабатывали другие писатели свои сочинения, но, по общему признанию, ни
одно из них не может сравниться по изяществу формы с этими записками. Они
были изданы с целью сообщить будущим историкам достаточные сведения о столь
важных деяниях; но они встретили такое единодушное одобрение, что, можно
сказать, у историков предвосхищен материал для работы, а не сообщен им. Но
этому обстоятельству мы имеем право удивляться более, чем кто-либо другой:
все другие знают красоту и обработанность его сочинений, а мы знаем также, с
какой легкостью и быстротой он их написал" ("Галльская война"; 8).
В конце года Цезарь с одним легионом переправился через Альпы и прибыл
в Равенну, последний пункт, на который распространялась его власть. Отсюда
он отправил в сенат письмо с просьбой разрешить ему сохранять свои
полномочия в Предальпийской Галлии и Иллирике, с правом командования двумя
легионами, еще в течение года, до тех пор, пока он вторично не выступит
соискателем на консульских выборах (Плутарх: "Цезарь"; 31). Помпей готов был
согласиться на это предложение, но новый консул Лутул добился его провала.
Таким образом, положение сделалось безвыходным, а гражданская война
неизбежной.
В начале 49 г. до Р.Х. Курион передал сенату письмо Цезаря. Оно
содержало торжественный перечень всего того, что совершил Цезарь за годы
своей службы Риму, а также его заявление, что он хотел бы отказаться от
власти вместе с Помпеем; но так как тот не соглашается на его предложения,
то и он не сложит с себя полномочий и скоро явится мстителем за отечество и
за себя самого. Едва письмо это было прочитано, все сенаторы громко
закричали, что принимают его за объявление войны. Негодование их было столь
велико, что сторонники Цезаря вынуждены были спасаться бегством, опасаясь
расправы. Народные трибуны Антоний и Кассий, а также Курион бежали из Рима,
переодевшись рабами (Аппиан: 14; 32, 33).
Узнав об этом, Цезарь созвал своих солдат и обратился к ним со
страстной речью: в начале он обвинял сенат и Помпея в происках против него,
а в конце попросил солдат защитить его доброе имя. Легионеры единодушным
криком заявили, что они готовы защищать своего полководца от обид (Цезарь:
"Гражданская война"; 1; 7).
Под рукой у Цезаря в этот момент было всего 5000 солдат, но он, по
своему обыкновению, начал действовать смело и решительно. Несколько надежных
центурионов с небольшим отрядом храбрых солдат, одетых в гражданское платье,
он выслал вперед, поручив им занять Аримин -- первый город в Италии по пути
из Галлии (Аппиан: 14; 35). Между тем, чтобы не возбуждать подозрений, он
продолжал заниматься обычными делами: присутствовал на народных зрелищах,
обсуждал план устройства гладиаторской школы, а затем отправился на
многолюдный ужин. Но когда закатилось солнце, он с немногими спутниками, в
повозке, запряженной мулами с соседней мельницы, тайно тронулся в путь.
Факелы погасли, он сбился с дороги, долго блуждал и только к рассвету,
отыскав проводника, пешком, по узеньким тропинкам вышел наконец на верную
дорогу. Он настиг когорты у реки Рубикона, границы его провинции, которую он
не имел права переходить. Здесь он помедлил и, раздумывая, на какой шаг он
отваживается, сказал, обратившись к спутникам: "Еще не поздно вернуться; но
стоит перейти этот мостик, и все будет решать оружие" (Светоний: "Юлий";
31). Он помолчал, некоторое время обдумывая свой замысел, но затем, отбросив
все колебания, воскликнул: "Пусть будет брошен жребий!" -- и направился к
переходу (Плутарх: "Цезарь"; 32). Быстро подойдя к Армину, Цезарь на заре
захватил его и двинулся дальше, оставляя части своего войска в удобных
местах. Все ближайшее население он привлек на свою сторону либо силой, либо
гуманным отношением. Начались бегство и переселение из всех мест; люди
бежали в испуге, с плачем. Никто ничего не знал в точности, все думали, что
Цезарь идет с бесчисленным войском (Аппиан: 14; 35). Рим был затоплен
потоком беглецов из окрестных селений, здесь царили разброд и паника. Все
уже столько месяцев говорили о гражданской войне, но, когда она вспыхнула на
самом деле, оказалось, что ничего к ней не готово. Помпей, который был
ошеломлен стремительностью своего врага не менее других, поверил ложным
слухам, что война уже у ворот, что она охватила всю страну, и, поддаваясь
общему настроению, объявил публично, что в городе восстание и безвластие, а
затем покинул Рим, приказав следовать за собой сенаторам и всем тем, кто
предпочитает свободу и отечество тирании (Плутарх: "Цезарь"; 33). Консулы
выехали за ним. Сенаторов же долго удерживало сомнение, и они ночевали все
вместе в здании сената. Однако на другой день большая часть их отправилась
вслед за Помпеем (Аппиан: 14; 37). Цезарь включил в состав своего войска
всех набиравшихся для Помпея воинов, которых он захватил в италийских
городах, и с этими силами, уже многочисленными и грозными, двинулся на
Помпея к Капуе. Но тот не стал дожидаться его прихода, бежал в Брундизий, а
оттуда отплыл в Диррахий. Цезарь хотел тотчас же поспешить за ним, но у него
не было кораблей, и потому он вернулся в Рим. В течение шестидесяти дней,
без всякого кровопролития, он сделался господином всей Италии. Он велел
вскрыть государственную казну и взять из нее суммы, необходимые для
дальнейшего ведения войны (Плутарх; "Цезарь"; 35). Над Римом он поставил
Лепида Эмилия, а над Италией и италийскими войсками -- народного трибуна
Марка Антония. Вне Италии Цезарь назначил Ку-риона управлять Сицилией,
Квинта -- Сардинией, в Иллирию послал Гая Антония, а Цизальпинскую Галлию
поручил Лицинию Крассу. Для Ионийского и Тирренского морей он приказал
быстро сформировать две эскадры, а командующими над ними поставил Гортензия
и Долабеллу. Укрепив таким образом Италию, Цезарь двинулся в Испанию, где
размещались главные силы помпеянцев (Аппиан: 14; 41--42).
Обороной Испании руководили три легата Помпея: Афраний, Пет-рей и
Варрон, имевшие под своим началом семь легионов. Узнав о приближении Цезаря,
Афраний и Петрей с пятью легионами выдвинулись в Ближнюю Испанию, в область
веттонов, а Варрона оставили прикрывать Дальнюю. Цезарь начал войну, имея
при себе шесть легионов. Поначалу дела его шли неважно. Он устроил свой
лагерь неподалеку от Илерды, занятой противником, между двумя реками --
Сикорисом и Цингой, расстояние между которыми достигало тридцати миль. С
наступлением весны началось бурное таяние снегов в горах. Обе реки вышли из
берегов и широко разлились; ни одной из них нельзя было перейти, подвоз
продовольствия прекратился, и армия Цезаря жестоко страдала от голода. Когда
вода немного спала, Цезарь попробовал восстановить разрушенные мосты, но
враги, укрепившись на соседних берегах, не давали докончить работы. Не
смущаясь этим, Цезарь велел построить несколько кораблей, на повозках
доставить их к реке 20 милями выше лагеря и затем переправить на них
несколько когорт. Солдаты незаметно прошли по вражескому берегу, захватили
холм, стоявший на самом берегу, и закрепились на нем. После этого с двух
сторон начали быстро наводить мост и закончили работу через два дня. Подвоз
хлеба таким образом был восстановлен.
Конница Цезаря стала переправляться через мост и нападать на фуражиров
противника. Потерпев несколько поражений, те уже с большой опаской решались
на свои рейды. К тому же Цезарю удалось переломить враждебность местных
испанских племен. На его сторону перешли оскийцы, кала-гурританцы,
тарраконцы, якетаны и ауесетаны, а также иллурагвон-цы, жившие у реки Ибера.
Их примеру последовали и несколько более отдаленных племен. Афраний и Петрей
стали опасаться, что вскоре могут вовсе лишиться подвоза продовольствия, и
решили отступить от Илерды в Кельтиберию, поскольку имя Помпея у тамошних
племен было широко известно, и они могли рассчитывать на их верность.
Приняв такое решение, они снялись с лагеря и стали отходить к Иберу.
Цезарь также вывел своих солдат из лагеря и начал преследовать врага. Ему
удалось сначала остановить Афрания и Петрея, а потом захватить горное ущелье
на их пути. Помпеянцы оказались в очень тяжелом положении: с тыла их теснила
конница Цезаря, а с фронта грозили его легионы. Все ожидали, что Цезарь
атакует растерявшегося врага и довершит свой удачный маневр блестящей
победой. Но он отказался от боя, говоря, что в гражданской войне почетнее
добиваться своих целей малой кровью. И друзья, и солдаты осуждали его за
такое решение, но он остался непреклонен. Действительно, положение
помпеянцев и без того было тяжелым. Они оказались отрезаны и от запасов
продовольствия, и от Ибера. Посовещавшись, Афраний и Петрей решили
возвращаться к Илерде, где еще оставались у них кое-какие припасы. Цезарь
упорно преследовал противника, постоянно атакуя его арьергард, и стеснил до
такой степени, что помпеянцы могли продвигаться вперед лишь с величайшим
трудом. Наконец он прижал Афра-ния и Петрея к Сикорису в неудобном для
переправы месте и стал обносить их лагерь валом. Простояв четыре дня без
фуража, дров и хлеба, те запросили пощады. Цезарь отвечал на это, что
никогда не стремился к братоубийственной войне и теперь готов заключить мир,
выдвигая при этом лишь единственное условие: помпеянцы должны распустить
свои легионы и оставить Испанию. Преторам поневоле пришлось согласиться и
распустить свое войско (Цезарь: "Гражданская война"; 1; 38, 39, 48, 54,
59-61, 64, 70-73, 78, 80, 83-86).
После этой победы вся Испания перешла на сторону Цезаря, а третий
претор -- Варрон -- сдался без боя вместе с двумя своими легионами.
Устроив дела в Испании и оставив здесь четыре легиона под командованием
Кассия, Цезарь отправился в Италию. По дороге он принял сдачу Массилии, все
эти месяцы упорно осаждаемую его претором Требонием С побежденными он
обошелся мягко, несмотря на то, что массилийцы показали свое явное
расположение к Помпею и капитулировали не прежде, чем исчерпали все средства
для борьбы (Цезарь: "Гражданская война"; 2; 20--22).
Таково было положение дел у самого Цезаря. Его легаты действовали с
меньшим успехом. Курион переправился из Сицилии в Африку с двумя легионами,
поначалу добился успеха, но потом был наголову разгромлен союзником Помпея,
мавританским царем Юбой, и погиб. В эти же дни близ Иллирии Антоний потерпел
поражение от Октавия, действовавшего на стороне Помпея. Другое войско
Цезаря, стоявшее в Цезальпий-ской Галлии, взбунтовалось, так как было
недовольно своим жалованьем. Все это вынуждало Цезаря торопиться. В
Плаценции он успокоил бунтовщиков своими речами и казнил для острастки 12
зачинщиков (Аппиан: 14; 45, 47). Затем, заехав ненадолго в Рим, Цезарь
провел собственное избрание в консулы на следующий год, вернул изгнанников и
возвратил гражданские права детям лиц, объявленных при Сулле вне закона, а
также путем некоторого снижения учетного процента облегчил положение
должников. Издав еще несколько подобных распоряжений, он на одиннадцатый
день выступил в поход во главе пяти легионов (Плутарх: "Цезарь"; 37). Другие
одиннадцать легионов дожидались его в Брундизии. Между тем Помпей, имевший в
своем распоряжении целый год для подготовки, успел стянуть к себе из
восточных провинций 20 легионов.
В начале января 48 г. до Р.Х. Цезарь уже был в Брундизии. Он сделал
смотр армии и флоту -- многое его не удовлетворило. Кораблей оказалось в два
раза меньше необходимого, а среди легионеров нашлось много больных, негодных
к дальнейшей службе. Кроме того, стоял разгар зимы, то есть время самое
неудобное для мореплавания. Но Цезарь считал жизненно необходимым немедленно
выступить против Помпея, несмотря ни на какие препятствия. Он лично отобрал
наиболее боеспособные части, погрузил на транспортные суда семь легионов и в
бурю отплыл к берегам Эпира. Удача как всегда сопутствовала ему в этом
дерзком предприятии. Помпей, имея в своем распоряжении более ста прекрасных
боевых кораблей, мог легко погубить Цезаря в самом начале войны. Но никто не
ждал, что он явится так рано, пренебрегая бурной погодой и почти не имея при
себе боевых кораблей. Поэтому, не встретив никакого сопротивления, Цезарь
высадил солдат между Ке-равнийскими скалами и сейчас же отправил корабли за
второй частью своей армии. На этот раз его флоту повезло меньше. Бибул,
командовавший помпеянской эскадрой, напал на корабли Цезаря и сжег 30 из них
вместе со всем экипажем.
Сам Цезарь ускоренным маршем двинулся на Орик и взял его без боя.
Отсюда он стремительно отправился к Аполлонии, принял ее сдачу и продолжил
свой путь на север, надеясь также легко овладеть Диррахием, где находились
главные продовольственные склады Помпея. Тот одновременно узнал о переправе
Цезаря и о падении своих городов (Цезарь: "Гражданская война"; 3; 2--4, 6,
8, 11--13). Он выступил из Македонии с великой поспешностью и успел прийти к
Диррахию прежде Цезаря (Аппиан: 14; 55--56). Цезарь встал лагерем у реки
Апса вблизи Аполлонии, решив там дожидаться прибытия своих легионов из
Италии.
Но прошло много месяцев, зима уже приближалась к концу, а те не
появлялись. Известно было, что помпеянский флот плотно блокирует побережье,
поэтому легаты не решались начать переправу (Цезарь: "Гражданская война"; 3;
13, 14, 25). Раздосадованный их нерешительностью, Цезарь решил сам
отправиться в Брундизий. Он переоделся в одежду частного человека и никем не
узнанный сел на корабль, направлявшийся в Италию. Но началась буря, и
кормчему, к великому негодованию Цезаря, пришлось вернуться обратно в Эпир.
Тогда Цезарь отправил через море Постумия с четырьмя приказами немедленно
приступить к переправе. Первый приказ Постумий должен был вручить Габинию.
Если бы тот отказался, то второй приказ поручал это сделать Антонию, а
третий -- Калену. Четвертый должен был быть прочитан перед войском в том
случае, если бы никто из легатов не решился исполнить волю Цезаря. Габиний
действительно не осмелился на плавание, вместо этого он повел добровольцев
вокруг моря по берегу. Когда командование перешло Антонию, тот посадил
солдат на грузовые суда и вышел из Брундизия, доверившись удаче Цезаря.
Случилось так, что отряд Габиния почти полностью был перебит в Иллирии.
Антоний же, преодолев все препоны, благополучно добрался до Эпира (Аппиан:
14; 57-59).
С наступлением весны война прияла более деятельный характер. Помпей
разбил лагерь неподалеку от Диррахия на высоком месте, где корабли могли без
особого труда приставать к берегу. Цезарь понял, что Помпей сознательно
затягивает войну, рассчитывая таким образом обречь своих противников на
голод и лишения. Так как флот помпеянцев господствовал на море, Цезарь не
мог получить никаких припасов из Италии или Галлии. Добывать же
продовольствие на месте оказалось очень непросто -- местность была суровая и
гористая, никогда не обеспечивавшая себя хлебом даже в мирное время, а
теперь к тому же разоренная Помпеем.
Осмотрев позиции, Цезарь начал захватывать высокие холмы вокруг лагеря
противника. Укрепив вершины холмов редутами, он велел затем копать между
ними ров и насыпать вал. Таким образом, лагерь Помпея оказался как бы в
осаде. Имея большой перевес в коннице, он не мог теперь ею воспользоваться.
К тому же вскоре стал ощущаться острый недостаток фуража. Лошадей кормили
листьями с деревьев и размолотыми тростниковыми корнями. Когда же были сняты
все кормовые травы и не стало хватать даже листьев, Пом-пей решился на
вылазку.
В назначенный день несколько когорт помпеянцев высадились с кораблей
позади укреплений Цезаря и внезапно атаковали его солдат с тыла. Не ожидая
этого, те были опрокинуты и бежали. Повсюду начались такое смятение и ужас,
что остановить их не было никакой возможности (Цезарь: "Гражданская война";
3; 42, 43, 58, 63, 69).
Цезарь вышел навстречу солдатам, тщетно пытаясь повернуть бегущих
назад. Он хватался за знамена, но знаменосцы бросали их, так что неприятель
захватил 32 знамени. Сам Цезарь едва не был при этом убит. Схватив какого-то
рослого и сильного солдата, бежавшего мимо, он приказал ему остановиться и
повернуть на неприятеля. Тот в смятении перед лицом ужасной опасности поднял
меч, чтобы поразить Цезаря, но подоспел оруженосец и отрубил ему руку
(Плутарх: "Цезарь"; 39). Все было оставлено, и самый вал вокруг лагеря никем
не охранялся, так что если бы Помпей совершил на него нападение, он и его
мог бы взять своими силами и этим завершить войну. Но он заподозрил,
кажется, какую-то хитрость и послал своих преследовать бегущих вне лагеря.
Помпеянцы перебили около тысячи человек, но упустили полную победу. Цезарь
прекрасно это понимал, и вечером, когда Помпей отвел свои войска, признался
друзьям, что война могла бы быть в этот день закончена, если бы враги имели
во главе человека, умеющего побеждать (Аппиан: 14; 62).
Тем не менее поражение было налицо. Все прежние замыслы Цезаря
потерпели крушение, и он решил изменить весь план войны (Цезарь:
"Гражданская война"; 3; 73). Сообщают, что, придя к себе в палатку и
улегшись, он провел ночь в мучительной тревоге и тяжелых размышлениях о том,
как неразумно он командует. Он говорил себе, что перед ним лежат обширные
равнины и богатые македонские и фессалийские города, а он вместо того, чтобы
перенести туда военные действия, расположился лагерем у моря, на котором
перевес принадлежит противнику, так что скорее он сам терпит лишения
осажденного, нежели осаждает врага. В таком мучительном душевном состоянии,
угнетаемый недостатком продовольствия и неблагоприятно сложившейся
обстановкой, Цезарь принял решение двинуться против двух легионов Помпея,
расположенных в Македонии под командованием Сципиона. Он рассчитывал либо
заманить Помпея туда, где тот должен будет сражаться в одинаковых с ним
условиях, не получая поддержки с моря, либо разгромить Сципиона,
предоставленного самому себе (Плутарх: "Цезарь"; 39).
Быстро снявшись с лагеря, Цезарь отступил в Аполлонию, а оттуда ночью
стал скрытно отступать в Фессалию. Так как весть о его поражении уже
распространилась повсюду, некоторые города стали закрывать перед Цезарем
ворота. Тогда он в гневе взял штурмом небольшой город Гофмы и предал его на
разграбление своим воинам (Аппиан: 14; 64). Оба войска вступили на равнину
Фарсала и расположились там лагерем. Помпей опять хотел вернуться к своему
плану затягивания войны, который в его положении был наиболее разумным, но
окружавшие его сенаторы и полководцы своими советами упорно склоняли его к
тому, чтобы дать генеральное сражение, и в конце концов убедили его на это
согласиться (Плутарх: "Цезарь"; 42).
К этому моменту Цезарь имел до 22 000 человек и, в том числе около 1000
конников. Войско Помпея было примерно в два раза больше, конников же он имел
около 7000. Он построил свою армию между городом Фарсалом и рекой Энипеем,
Цезарь расположился напротив него (Аппиан: 14; 70, 75). Всего в строю у
Помпея находилось ПО когорт. Конницу, всех стрелков и пращников он поставил
на левом фланге (правый был защищен рекой). Цезарь выстроил против него в
три линии 80 своих когорт. Но боясь, как бы правое крыло его не было
обойдено многочисленной конницей, он поспешно взял из третьей линии по одной
когорте из легиона и образовал из них четвертую линию, которую выставил
против конницы. Между обоими войсками было ровно столько места, сколько
необходимо было для взаимной атаки. Однако Помпей отдал приказ ждать атаки
со стороны Цезаря, не двигаясь с места. Цезарь велел третьей линии
оставаться на месте и повел в атаку первую и вторую. По всему фронту начался
упорный рукопашный бой. Тем временем всадники с левого фланга Помпея,
сопровождаемые пращниками и стрелками, атаковали правое крыло Цезаря.
Конница Цезаря была смята и отступила. Как только Цезарь это заметил, он дал
сигнал когортам образованной им четвертой линии. Те быстро бросились вперед
сомкнутыми рядами и так бурно атаковали Помпеевых всадников, что из них
никто не устоял; все они повернулись и бежали. С их удалением все стрелки и
пращники остались беззащитными и были перебиты. Не прерывая атаки, когорты
обошли левое крыло и напали на помпеянцев с тыла. В то же время Цезарь
приказал третьей линии, которая до сих пор спокойно стояла на месте,
броситься вперед. Этой двойной атаки помпеянцы не могли уже выдержать и все
без исключения обратились в бегство. Сам Помпей через задние ворота бежал в
Ларису. Оттуда с немногими друзьями и в сопровождении тридцати всадников он
добрался до моря, сел на корабль и отплыл в Египет. В Пелусии Помпей был
коварно убит по приказу царя Птолемея. Всего в сражении при Форсале
помпеянцы потеряли 15 000; еще 24 000, укрывшиеся на какой-то горе, сдались
на другой день Цезарю. Большинство из них он включил в свои легионы (Цезарь:
"Гражданская война"; 3; 88, 89, 92-94, 96, 99).
Еще не зная о смерти своего врага, Цезарь двинулся на восток. Отправив
войско в Азию, он переправлялся в лодке возчика через Геллеспонт, как вдруг
встретил Луция Кассия с десятью военными кораблями помпеянцев. Вместо того,
чтобы обратиться в бегство, Цезарь, подойдя вплотную к Кассию, сам
потребовал его сдачи, и тот покорно перешел к нему (Светоний: "Юлий"; 63).
Услыхав, что Помпей отправился в Египет, Цезарь отплыл за ним (Аппиан: 14;
88, 89). С собой он взял два легиона (в обоих было всего 3200 человек) и 800
всадников. Только прибыв в Александрию, он узнал о смерти Помпея.
Поскольку ничего его здесь больше не задерживало, Цезарь мог бы
вернуться в Италию. Но он остался в Александрии еще на некоторое время.
Во-первых, его отплытию препятствовали противные ветры, а во-вторых, он
решил вмешаться в междоусобную войну, которая шла в это время в Египте между
Птолемеем ХШ и его сестрой Клеопатрой VII. Цезарь объявил, что спор между
царем и царевной подлежит решению римского консула (Цезарь: "Гражданская
война"; 3; 106, 107), и тайно вызвал Клеопатру из изгнания. Покоренный ее
красотой и обходительностью, Цезарь решил примирить царицу с ее братом.
Молодой царь, совсем еще мальчик, неожиданно увидев сестру во дворце,
вскипел гневом и, выскочив на улицу, стал вопить, что его предали, и в конце
концов на глазах у собравшейся толпы сорвал с головы царскую диадему и
швырнул ее на землю. Так как из-за этого возникло большое смятение, то воины
Цезаря схватили Птолемея; египтяне, однако, уже поднялись. С первого же
натиска они могли бы взять дворец, напав одновременно с суши и с моря;
римляне не были в состоянии оказать им сопротивление, поскольку не
позаботились ни о чем, полагая, что находятся среди друзей. И это случилось
бы, если бы Цезарь не вышел бесстрашно к египтянам и, стоя в безопасном
месте, не пообещал им сделать все, что они хотят. Затем Цезарь появился в
многолюдном собрании, поставил рядом с собой Птолемея и Клеопатру и прочел
завещание их отца, в котором было написано, чтобы они по египетскому обычаю
вступили друг с другом в брак и царствовали бы совместно, а римский народ их
опекал. Царство он отдал им обоим и таким образом в тот момент водворил
спокойствие. Но потом снова началось возмущение, так как евнух Потин
постоянно настраивал египтян против Цезаря и Клеопатры. Ахилла со своими
солдатами двинулся от Пелусия на Александрию (Дион: 42; 35--36).
Первоначально египтяне имели над римлянами огромный численный перевес.
Ахилла занял всю Александрию, а в руках Цезаря остался прилегавший к Большой
гавани царский дворец и театр. Он расположил свои когорты в узких улицах
перед стенами дворца и отразил все атаки врагов (Цезарь: "Гражданская
война"; 111). Ахилла попытался овладеть гаванью, где стояло множество
кораблей, и таким образом лишить Цезаря подвоза продовольствия. Цезарь
принужден был, отражая опасность, устроить пожар (Плутарх: "Цезарь"; 49). Он
сжег все египетские корабли, вместе с теми, которые находились в доках, так
как не мог охранять такого большого района малыми силами (Цезарь:
"Гражданская война"; 111) Распространяясь со стороны верфи, пожар уничтожил
огромную Александрийскую библиотеку (Плутарх: "Цезарь"; 49). Часть солдат
Цезарь послал захватить Фаросский маяк и узкий вход в гавань, чтобы
подкрепления и провизия могли безопасно подходить к нему морским путем
(Цезарь: "Гражданская война"; 112).
В последующие дни Цезарь расширил и укрепил свои позиции в прибрежной
части города. Солдаты строили шанцы, насыпали рвы и пробивали тараном
проходы в стенах домов. Тем временем младшая сестра Клеопатры, Арсиноя,
попыталась захватить власть. Она приказала убить Ахиллу и поставила во главе
eгипетского войска своего воспитателя, евнуха Ганимеда. Впрочем, в положении
Цезаря это ничего не изменило, так как Га-нимед руководил военными
действиями с такой же бдительностью, как Ахилла. Прежде всего, он попробовал
отнять у Цезаря воду. Так как собственных источников в Александрии не было,
город снабжался по водопроводу нильской водой. Ганимед приказал заложить
подземные каналы и пустить в водопроводы нижней части города морскую воду.
Но все усилия египтян пропали даром: обнаружив, что вода в водопроводах
испорчена, Цезарь приказал рыть колодцы и вскоре имел в своем распоряжении
достаточно хорошей воды.
На помощь осажденным в Александрию переправился еще один легион с
большим запасом продовольствия. Это обстоятельство направило энергию
Ганимеда в другую сторону. Понимая, что сохранивший контроль над портом и
господствовавший на море Цезарь будет постоянно наращивать силы, он приказал
собирать ото всюду корабли и готовиться к морскому сражению. Лучшая часть
египетского флота была уже сожжена Цезарем, но александрийцы свели к городу
сторожевые корабли, а также отремонтировали несколько старых и вскоре имели
в своем распоряжении около тридцати судов -- примерно столько же, сколько у
римлян. Узнав об этом, Цезарь решил не избегать морского сражения: он
объехал со своим флотом Фарос и напал на египтян в гавани Эвносте. Успех
сопутствовал ему и здесь: римляне захватили два корабля, а три потопили --
остальные поспешно отступили к Фаросу под защиту своих солдат.
Видя это, Цезарь решил овладеть Фаросом. Сам он напал со своим флотом
на одну часть острова, а на другую переправил с дамбы десять когорт. После
упорного боя большинство защитников острова бежало, а 6000 из них сдались в
плен. На следующий день римляне захватили и мост, соединявший остров с
городом. Проход для кораблей Цезарь велел завалить камнями и таким образом
запер египетский флот в гавани. Египтяне немедленно попытались отбить такую
важную позицию. Часть из них высадилась с кораблей в тылу у римлян, и затем
мост был атакован с двух сторон. Легионеры не выдержали натиска и бежали к
кораблям, но многие из них были перебиты или утонули ("Александрийская
война"; 1, 4, 9, 10; 12, 13, 16--20). Сам Цезарь сел в ближайшую лодку,
однако вскоре сообразил, что из-за множества спасающихся она непременно
утонет. Тогда он прыгнул в воду и с немалым трудом доплыл до кораблей.
Египтяне пускали в него стрелы, и Цезарю приходилось все время нырять, но он
все же не выпустил из рук своих записных книжек (Плутарх: "Цезарь"; 49).
Пурпурный плащ его остался в руках врагов, и они повесили его как трофей
(Аппиан: 14; 90).
Возвратившись во дворец, Цезарь отпустил царя Птолемея, который был в
плену у римлян с самого начала войны. Он надеялся, что юноша заключит с ним
почетный мир, но тот вместо этого стал во главе египетской армии. Впрочем,
как показало дальнейшее, он сделал это на свою беду. На помощь Цезарю уже
шло большое войско под командованием Митридата (будущего Боспорского царя).
Митри-дат с ходу взял Пелусий и устроил свой лагерь на берегу Нила. Царь
Птолемей выступил против него со всей египетской армией. Узнав об этом,
Цезарь тоже погрузил свои легионы на корабли и благополучно соединился с
подошедшим ему на выручку войском.
Птолемей поставил лагерь на высоком, укрепленном самой природой месте.
Не взирая на это Цезарь начал его штурм. Римляне бились с большим
ожесточением, но долгое время не могли преодолеть вражеских укреплений --
египтяне сражались упорно и наносили им большие потери. Вскоре Цезарь
заметил, что вражеский отряд, защищавший господствовавшую над лагерем
высоту, увлеченный боем, покинул свои позиции. Он немедленно отправил туда
три отборные когорты во главе с Карфуленом. Карфулен захватил высоту, а
затем атаковал с нее растерявшихся египтян. Эта атака решила исход войны.
Враги обратились в бегство. Птолемей пытался спастись на корабле, но тот был
сильно перегружен и утонул.
Воодушевленный этой внезапной и скорой победой, Цезарь с конницей
поспешил ближайшим сухим путем в Александрию и победоносно вступил в город.
Египтяне при его приближении сложили оружие и оделись в одежды молящих о
милосердии. Цезарь принял их капитуляцию и обошелся с побежденными как
всегда великодушно. На царский престол он возвел Клеопатру, которая к этому
времени сделалась его любовницей, и ее младшего брата ("Александрийская
война"; 24, 27, 28, 31). Отдыхая после трудов, Цезарь совершил вместе с
Клеопатрой плаванье вверх по Нилу на 400 кораблях, предаваясь любовным
наслаждениям (Ап-пиан: 14; 90). Не раз он пировал до рассвета на ее корабле
с богатыми покоями, а позже признал своим родившегося у царицы сына
(Све-тоний; "Юлий"; 52).
Покончив со всеми делами, Цезарь отправился сухим путем в Сирию. Он уже
знал, что ему предстоят новые войны. Фарнак, царь Боспора и прежний союзник
Помпея, захватил Малую Армению, изгнал из Каппадокии царя Арио-барзана и
напал на царя Галатии Дейотара. Когда же против него выступил Домиций,
которому Цезарь поручил управление Азией, он и ему нанес поражение. После
этого Фарнак вернул себе Понт -- царство его отца Митридата, и провозгласил
себя царем Азии. В то же время пришло известие, что Африка стала оплотом
помпеянцев, а в Испании взбунтовались находившиеся там легионы, и провинция
эта вновь отпала от Цезаря. Доходили вести и о глухом брожении италийских
легионов, а также о беспутном поведении Антония, которого Цезарь оставил
вместо себя в столице.
Цезарь понимал, что все это требует его личного присутствия в Риме, но
решил предварительно так устроить те провинции и местности в Азии, которые
он собирался посетить, чтобы они освободились от внутренних раздоров,
подчинились бы римским законам и управлению и перестали бы бояться внешних
врагов. Побывав почти во всех значительных городах, Цезарь определил людям,
оказавшим ему услуги, награды от имени государства и от себя лично, произвел
расследования и вынес приговоры по прежним местным тяжбам; соседним с Сирией
царям, тиранам и династам, которые все поспешили к нему, он обещал свое
покровительство, и они простились с ним, полные дружественных к нему и к
римскому народу чувств.
Затем он посетил Киликию, Каппадокию и Галатию, собирая силы для борьбы
с Фарнаком. Легионы, которые ему удалось стянуть к себе, были весьма
посредственными. Из старых его частей с ним был только один 6-й легион (в
котором к этому времени осталось не более тысячи человек), два легиона он
сформировал из разбитого войска Домиция, и один легион дал ему царь Галатии
Дейотар. С этими силами Цезарь вступил в Понт. Фарнак ожидал его на одном из
высоких холмов вблизи города Зелы. Цезарь занял холм поблизости и стал
устраивать здесь лагерь. Внезапно он увидел, что Фарнак вывел свое войско из
лагеря и повел на штурм его позиции. Эта внезапная атака, противоречащая
всем канонам военной науки, застала Цезаря врасплох. Он бросился поспешно
строить свои легионы, началась суматоха, которая едва не переросла в панику.
Но все же римляне удержались на вершине холма, а затем на правом фланге 6-й
легион начал теснить противника. На крутом склоне отступление понтийцев
превратилось в беспорядочное бегство, так что на плечах врагов римляне
ворвались в лагерь Фарнака и захватили его. Все его огромное войско было
либо перебито, либо сдалось, он сам спасся бегством вместе с немногими
всадниками ("Александрийская война"; 34, 40, 65, 66, 69, 72--76). Передают,
что по поводу этой внезапной и, против бжидания, легкой победы. Цезарь
сказал: "О, счастливый Помпей! Так, значит, за то тебя считали великим и
прозвали Великим, что ты сражался с такими людьми при Митридате, отце этого
человека!" В Рим Цезарь послал следующее донесение: "Пришел, увидел,
победил" (Аппиан: 14; 91). Всю военную добычу Цезарь подарил солдатам.
Вместо Фарнака он сделал царем Боспора Митридата, оказавшего ему большую
помощь в Египте, а сам поспешно двинулся в Европу ("Александрийская война";
78).
По пути он разбирал дела городов, но, узнав, что в Риме произошло
восстание и что Антоний, начальник его конницы (Цезарь на этот год был
провозглашен диктатором), вынужден с войском охранять форум, Цезарь все
бросил и поспешно отправился к Риму. Он вернулся в Италию в конце 47 г. до
Р.Х.
Когда Цезарь вернулся в Рим, гражданское волнение улеглось. Но
вспыхнуло новое волнение уже в самих войсках из-за того, что им не выдали
вознаграждение, которое были им обязаны выдать за победу при Фарсале, и
из-за того, что они до сих пор еще, вопреки закону, продолжают оставаться на
военной службе. Войска требовали, чтобы их всех распустили по домам. Цезарь
и в самом деле им однажды обещал какие-то неопределенные награды в Фарсале и
другой раз -- по окончании войны в Африке. В ответ на все эти требования
Цезарь послал к солдатам некоторых из начальников с обещанием выплатить
каждому воину еще по 1000 драхм. Но войско ответило, что оно не хочет больше
обещаний, а хочет, чтобы деньги были выданы тотчас. Саллюстий Крисп,
посланный к ним по поводу этого, чуть не был убит, его спасло только
бегство. Тогда Цезарь, несмотря на то, что друзья увещевали его остерегаться
нападения со стороны войска, направился к воинам на Марсово поле и внезапно
показался на трибуне.
Солдаты с шумом, но без оружия сбежались к нему со всех сторон. Когда
он их спросил, чего они хотят, они в его присутствии не осмелились говорить
о вознаграждении, но, считая требование, чтоб их уволили, более умеренным,
стали кричать об этом, надеясь, что Цезарь, нуждаясь в войске для
предстоящих войн, будет с ними говорить о вознаграждениях. Цезарь же, к
изумлению всех, нисколько не колеблясь, сказал: "Я вас увольняю". Когда они
были еще более этим поражены и когда настала глубокая тишина, Цезарь
добавил: "И выдам все обещанное, когда буду справлять триумф с другими
войсками". Когда они услышали такое неожиданное для себя и одновременно
милостивое заявление, ими овладел стыд, к которому присоединились расчет и
жадность: они понимали, что, если оставят своего императора в середине
войны, триумф будут справлять вместо них другие части войск, а для них будет
потеряна вся добыча с Африки, которая, как они полагали, должна быть велика;
к тому же, будучи до сих пор ненавистны врагам, они станут теперь ненавистны
также Цезарю. Беспокоясь и не зная, что предпринять, солдаты совсем
притихли, дожидаясь, что Цезарь им в чем-нибудь уступит и под давлением
обстоятельств передумает. Цезарь со своей стороны тоже замолк, а когда
приближенные стали увещевать его что-нибудь сказать еще и не говорить кратко
и сурово, оставляя войско, с которым столь долго он вместе воевал, он в
начале своего слова обратился к ним "граждане" вместо "солдаты"; это
обращение служило знаком того, что солдаты уже уволены со службы и являются
частными людьми.
Солдаты, не стерпев этого, крикнули, что они раскаиваются и просят его
продолжать с ними войну. Когда же Цезарь отвернулся и сошел с трибуны, они с
еще большей стремительностью и криками настаивали, чтобы он не уходил и
наказал виновных из них. Он еще чуть-чуть задержался, не отвергая их просьбы
и не возвращаясь на трибуну, показывая вид, что колеблется. Однако все же он
взошел на трибуну и сказал, что наказывать из них он никого не хочет, но он
огорчен тем, что и 10-й легион, который он когда-то предпочитал все другим,
принимал участие в мятеже. "Его один, -- сказал он, -- я увольняю из войска.
Но и ему я отдам обещанное, когда вернусь из Африки. Когда война будет
закончена, я всем дам землю, и не так, как Сулла, отнимая ее у частных
владельцев и поселяя ограбленных с ограбившими рядом, так что они находятся
в вечной друг с другом вражде, но раздам вам землю общественную и мою
собственную, а если нужно будет, и еще прикуплю". Рукоплескания и
благодарность раздались от всех, и только 10-й легион был в глубокой скорби,
так как по отношению к нему одному Цезарь казался неумолимым. Солдаты этого
легиона стали тогда просить метать между ними жребий и каждого десятого
подвергнуть смерти. Цезарь при таком глубоком раскаянии не счел нужным их
больше раздражать, он примирился со всеми и тут же направил их на войну в
Африку (Аппиан: 14; 92--94).
Он двинулся в новый поход в самом начале 46 г. до Р.Х., на который его
в третий раз избрали консулом. Война, предстоявшая Цезарю, обещала быть
очень трудной и опасной. В Африку бежали все его самые заклятые враги и
лучшие полководцы Помпея: Сципион, Лабиэн и Петрей. Доносили, что помпеянцы
успели собрать и обучить двенадцать легионов. Союзником их был нумидийский
царь Юба, а Нумидия в военном отношении представляла из себя грозную силу.
Ходили слухи, что кроме четырех собственных легионов, обученных на римский
манер, царь имел бесчисленную конницу, несколько эскадр боевых кораблей и
120 слонов.
Все это, впрочем, не смущало Цезаря, который всем своим видом
демонстрировал бодрость и уверенность в победе. Переправившись на Сицилию к
Лилибею, он тотчас же объявил о своем желании сесть на корабли, хотя при нем
было не больше одного легиона новобранцев и вряд ли шестьсот всадников. Свою
палатку он поставил у самого берега, так что волны почти что разбивались о
нее. Это он сделал с той целью, чтобы никто не надеялся на какую-либо
задержку, но чтобы все были со дня на день и с часу на час готовы к отъезду.
Противные ветры и бурная погода задержали отплытие. Тем временем к Лилибею
подошли еще четыре легиона из новобранцев и пятый, набранный из ветеранов, а
также конница в количестве около двух тысяч человек. С этими шестью
легионами Цезарь погрузился на корабли и пустился в плаванье. Сильный ветер
разметал его корабли, большинство из них сбились с курса и направились в
совершенно различные стороны. Цезарь достиг Африки и высадился на берег
около Адрумента ("Африканская война"; 1--3). Говорят, что, сходя с корабля,
он оступился и упал. Многие сочли это за дурную примету, но он тут же
обратил это в хорошее предзнаменование, воскликнув: "Ты в моих руках,
Африка!" (Светоний: "Юлий"; 59). Между тем под его началом оказалось не
более трех тысяч пехотинцев и шестьсот всадников. С такими ничтожными силами
рисковано было начинать войну. Цезарь отправил Ва-тиния с десятью кораблями
на поиски потерявшихся, а сам устроил лагерь у города Руспины. Переправа и
сбор войска в одном месте из-за бурной погоды проходили очень медленно и
затянулись на несколько недель.
Тем временем цезарианцы с большим трудом добывали себе провиант.
Помпеянцы разорили страну и свезли весь хлеб в хорошо укрепленные города.
Цезарю, чтобы не раздражать население, приходилось действовать уговорами и
просьбами, и таким образом ему удалось свезти в свои укрепленные пункты
некоторое количество хлеба, которое он бережно расходовал. Когда же
помпеянцы, возглавляемые Сципионом, разбили свой лагерь в непосредственной
близости от лагеря Цезаря и их конница начала перехватывать его фуражиров,
войско цезарианцев стало терпеть страшную нужду в провианте и фураже. В этой
крайности ветераны и всадники собирали на берегу морскую траву, промывали ее
в пресной воде и кормили лошадей. Сципион несколько раз выстраивал свое
войско, вызывая Цезаря на бой, но тот благоразумно держал своих солдат
внутри укреплений. Вскоре положение его несколько облегчилось: заблудившиеся
корабли постепенно собирались к нему, из Сицилии прибыло несколько свежих
легионов, а претор Саллюстий Крисп доставил из Кирены большой транспорт с
хлебом.
Тогда Цезарь тоже стал выводить солдат за укрепления и вступать в
стычки с помпеянцами. Многое в этой войне было непривычно даже для его
ветеранов. Никогда еще Цезарю не приходилось иметь дела с такими массами
конницы, которая буквально не давала его легионам сделать ни одного шага,
постоянно атакуя с тыла и флангов. Поскольку собственных всадников у Цезаря
было мало, ему пришлось обучать легионеров тактике отражения конных атак, и
он. как фейхтмейстер новичков-гладиаторов наставлял своих солдат, на сколько
шагов они должны отступать от врага, как они должны против него становиться,
на каком расстоянии оказывать сопротивление, когда выбегать, когда отходить
и грозить отступлением, с какого места и как пускать копья. Еще больше
смущали цезарианцев слоны, которых Сципион имел у себя около шестидесяти.
Чтобы приучить солдат к их виду, Цезарь велел доставить из Италии несколько
этих животных и показал, в какую часть их тела можно легко попасть копьем,
даже тогда, когда они защищены броней. К виду, реву и запаху слонов приучали
также лошадей.
Наконец, собравшись со всеми силами, Цезарь двинулся к Тапсу и осадил
его. Сципион также подошел сюда со всем своим войском и в сопровождении Юбы.
Обе стороны стали готовиться к решительному сражению ("Африканская война";
8, 9, 12, 19-21, 24, 34, 71, 72, 79).
В то время как Сципион трудился над устройством лагеря, Цезарь, с
невероятной быстротой пройдя лесистыми местами, удобными для неожиданного
нападения, быстро атаковал его строй, находившийся перед валом (Плутарх:
"Цезарь"; 53). Против слонов, стоявших на флангах помпе-янцев, Цезарь
поставил по пять когорт 5-го легиона, которые сами просили предоставить им
эту честь. На правом фланге пращники и стрелки осыпали слонов снарядами и
стрелами. Устрашенные свистом пращей и камней, те повернули, перетоптали
сзади себя много столпившегося народа и бурно устремились в недоделанные
ворота вала. Следом за ними бежала нуми-дийская конница. Легионы с ходу
овладели валом, перебили тех немногих храбрецов, которые пытались
защищаться, и бросились истреблять бегущих. В этот день перебили до десяти
тысяч человек, причем собственные потери Цезаря были минимальны.
От Тапса Цезарь направился к Утике. По пути он захватил город Парады,
жители которого упорно не хотели открыть перед ним ворота. Всех их без
различия возраста и пола свезли на площадь и сожгли на огромном костре в
назидание всем остальным африканцам. Этот ли жестокий пример или обычная
мягкость Цезаря к молящим о пощаде возымели свое действие -- неизвестно, но
после этого все города стали открывать перед ним ворота. Царя Юбу жители
Замы не пустили в его собственную столицу, и он покончили с собой. Нуми-дия
была присоединена к Риму в качестве провинции ("Африканская война"; 81, 83,
85, 87, 88, 91, 94).
Вернувшись в Рим, Цезарь справил подряд четыре триумфа: в честь побед
над галлами, египтянами, Фарнаком и Юбой. Все они отличались невероятной
пышностью. Убранство галльского триумфа было из лимонного дерева,
пон-тийского -- из аканфа, александрийского -- из черепахового рога,
африканского -- из слоновой кости (Веллей: 2; 56). Зрелища тоже были
устроены с невиданным прежде размахом. Звериные травли продолжались пять
дней, на них римляне впервые увидели жирафа (Плиний: 8; 27; 69). Была
показана битва двух полков по 500 пехотинцев, 20 слонов и 300 всадников с
каждой стороны. Для морской битвы было выкопано озеро на малом Кодетском
поле: в бою участвовали биремы, триремы и квадрире-мы тирийского и
египетского образца со множеством бойцов. На все эти зрелища отовсюду
стекалось столько народу, что много приезжих ночевало в палатках по улицам и
переулкам, а давка была такая, что многие были задавлены до смерти
(Светоний: "Юлий"; 39). После триумфов Цезарь на 22 000 столах устроил
угощение для всех граждан (Плутарх: "Цезарь"; 55). На пиру впервые
подавалось вино четырех сортов (Плиний: 14; 17; 97), а дорогих рыб мурен
было подано 6000 (Плиний: 9; 81; 171). Кроме того, каждому римлянину Цезарь
велел выдать по десять мер зерна и по столько же фунтов масла, а деньгами --
по 400 сестерциев. Тех, кто платил за жилье в Риме до двух тысяч сестерциев
и в Италии до 500, он на год освободил от платы (Светоний: "Юлий"; 38).
Каждому ветерану Цезарь выплатил по 5000 аттических драхм, каждому
центуриону -- по 10 000, а каждому военному трибуну -- по 20 000 (Аппиан:
14; 102). Он дал им и землю, как обещал (Светоний: "Юлий"; 38).
Выбранный после этого в четвертый раз консулом, Цезарь в 45 г. до Р.Х.
отправился покорять Испанию, где подняли мятеж сыновья Помпея и куда бежали
все помпе-янцы, еще не сложившие оружия. Эта война, против ожидания,
оказалась едва ли не самой трудной. Несмотря на свою молодость, братья
собрали удивительно большую армию и выказали необходимую для полководцев
отвагу, так что Цезарь, вторгшийся в Испанию, оказался в крайне опасном
положении (Плутарх: "Цезарь"; 56). Помпеи совершили большую ошибку, вступив
с Цезарем в столкновение немедленно по его прибытии. В решительной битве у
Кор-дубы помпеянцы поначалу стали теснить цезарианцев. Видя это, Цезарь
выхватил щит у одного из оруженосцев и бросился вперед строя. Солдаты
последовали за ним и бились с большим ожесточением до самого вечера (Аппиан:
14; 103, 104). Только к концу дня Цезарь одержал победу, перебив до тридцати
тысяч врагов и положив немало своих. Позже он признался друзьям, что много
раз он сражался ради победы, но теперь впервые бился ради спасения своей
жизни. Старший из братьев Помпеев был вскоре убит, а младший спасся с
немногими сторонниками. Это была последняя война, которую пришлось вести
Цезарю. В честь нее он отпраздновал пятый триумф, как бы венчавший собой его
победу в гражданской войне (Плутарх: "Цезарь"; 56).
Цезарь возвратился в Рим, внушив к себе такой страх и приобретя такую
славу, каких не имел до него никто. Вот почему и сенат, и народ постарались
увенчать его невиданными почестями и угождали ему так безмерно, как будто он
был бог, а не простой смертный. Во всех святилищах и публичных местах ему
совершали жертвоприношения и посвящения и устраивали в его честь воинские
игры. Его нарекли отцом отечества и выбрали пожизненным диктатором и
консулом на десять лет; особа его была объявлена священной и
неприкосновенной; для занятия государственными делами ему были установлены
сиденья из слоновой кости и золота, при жертвоприношении он имел всегда
облачение триумфатора. Цезарь принял все эти почести, кроме десятилетнего
консульства, назначив на ближайший (44 г. до Р.Х.) консулами себя и Антония
(Аппиан: 14; 106, 107). Злые языки утверждали при этом, что с наибольшим
удовольствием Цезарь воспользовался правом постоянно носить лавровый венок,
чтобы прикрывать безобразившую его лысину. Действительно, известно было, что
эта плешь доставляла ему много огорчений, и, чтобы спрятать ее, он обычно
зачесывал поредевшие волосы с темени на лоб (Светоний: "Юлий"; 45). Выборы
магистратов Цезарь поделил с народом: половина кандидатов избиралась по
желанию народа, половина -- по назначению Цезаря (Светоний: "Юлий"; 41).
Было установлено, чтобы город ежегодно праздновал дни боевых побед Цезаря,
чтобы жрецы и весталки каждые пять лет совершали за него молебствования и
чтобы тотчас же по вступлении в должность магистраты присягали не
противодействовать ничему тому, что постановил Цезарь. В честь его рождения
месяц Квинтилий был переименован в Июлий. Было также постановлено посвятить
ему храмы и, прежде всего, храм Милосердия (Аппиан: 14; 106). Впрочем,
многие считали, что Цезарь вполне заслужил последнюю честь. Он почти никогда
не опускался до личной мести и прощал многих, выступавших против него с
оружием в руках. Некоторым своим прошлым врагам, как, например, Бруту и
Кассию, он даже предоставил почетные должности, сделав их преторами. Кроме
того, Цезарь не допустил, чтобы статуи Помпея лежали сброшенными с цоколя,
но велел поставить их на прежнее место. Что касается знати, то одним он
обещал на будущее должности консулов и преторов, других также прельщал
должностями и почестями и всем одинаково внушал большие надежды, стремясь к
тому, чтобы властвовать над добровольно подчиняющимися (Плутарх: "Цезарь";
57--58).
Он совершенно спокойно переносил едкие нападки поэтов и злопыхателей,
ни разу не воспользовавшись своей огромной властью для того, чтобы заткнуть
им рот. Гаю Кальву, который, ославив его эпиграммами, стал через друзей
искать примирения, он добровольно написал первый. Валерий Ка-тулл, по
собственному признанию Цезаря, заклеймил его навечно в своих стишках о
Мамурре (в 57-м стихотворении Катулл писал: "В чудной дружбе два полных
негодяя -- кот Мамурра и с ним похабник Цезарь..."), но, когда поэт принес
извинения, Цезарь в тот же день пригласил его к обеду, а с отцом его
продолжал поддерживать обычные дружеские отношения. Жестокий урон,
нанесенный его доброму имени книжкой Авла Це-цины и бранными стишками
Пи-фолая, он перенес спокойно, как простой гражданин (Светоний: "Юлий"; 73,
75).
Льстецы не раз пытались провозгласить Цезаря царем, но, зная, как
ненавистен этот титул народу, он неизменно отвергал его. Однажды, когда
Цезарь возвратился из Альбы в Рим, друзья отважились приветствовать его,
назвав царем. Он отвечал сурово, что его зовут не царем, а Цезарем, и прошел
мимо, выразив всем своим видом неудовольствие. Но все же, при всем своем уме
и осторожности, Цезарь не избежал ошибок и не сразу нашел верную манеру
поведения. Так, когда сенаторы, консулы и преторы в первый раз пришли к
нему, чтобы объявить о каких-то чрезвычайных почестях в его честь, он хотел
по обычаю приветствовать их стоя, но друзья удержали его, и Цезарь выслушал
речь сенаторов и отвечал им, сидя в кресле, словно царь. Этого высокомерия
сенаторы никогда не смогли ему простить (Плутарх: "Цезарь"; 60). Чернь же он
раздражил тем, что лишил власти ее избранников -- народных трибунов Марула и
Флава -- за то, что те сеяли ненависть к нему, уверяя, что Цезарь ищет
царской власти (Ливии: 116).
Обратившись к устройству государственных дел, Цезарь исправил
календарь; из-за нерадивости жрецов, произвольно вставлявших месяцы и дни,
календарь был в таком беспорядке, что уже праздник жатвы приходился не на
лето, а праздник сбора винограда -- не на осень (Светоний: "Юлий"; 40).
Цезарь предложил лучшим ученым и астрологам разрешить этот вопрос, а затем,
ознакомившись с предложенными способами, создал собственный, тщательно
продуманный и улучшенный календарь (Плутарх: "Цезарь"; 59). Он установил,
применительно к движению солнца, год из 365 дней, и вместо вставного месяца
ввел один вставной день каждые четыре года.
Он пополнил сенат, доведя его численность до 900 человек, к старым
патрициям прибавил новых, увеличил число преторов, эдилов, квесторов и даже
младших должностных лиц. Восемьдесят тысяч граждан были расселены Цезарем по
заморским колониям.
Среди его мероприятий были и непопулярные: число лиц, получавших хлеб
из казны, он сократил почти в два раза, кроме того, не оправдал он и много
раз возникавшие надежды на отмену долговых обязательств. Суд он правил
необычайно тщательно и строго. Тех, кто был осужден за вымогательство, он
даже изгонял из сенаторского сословия. На иноземные товары он наложил
пошлину и с особой строгостью соблюдал законы против роскоши; вокруг рынка
были расставлены сторожа, которые отбирали и приносили к Цезарю запрещенные
яства.
День ото дня он задумывал все более великие и многочисленные планы
устроения и украшения столицы, укрепления и расширения державы: прежде
всего, он задумал воздвигнуть храм Марса, какого никогда не бывало, засыпав
для него и сравняв с землею то озеро, где устраивал он морской бой, а на
склоне Тарпейской скалы устроить величайший театр; гражданское право
привести в надлежащий порядок, отобрав в нескольких книгах все самое лучшее
и самое нужное из огромного множества разрозненных законов; открыть как
можно более богатые библиотеки, греческие и латинские, поручив их
составление и устройство Марку Варону; осушить Помптинские болота; спустить
Фуцинское озеро; проложить дорогу от Верхнего моря через Апеннинский хребет
до самого Тибра; перекопать каналом Истм; усмирить вторгшихся во Фракию и
Понт дакийцев; а затем пойти войной на парфян через Малую Армению, но не
вступать в решительный бой, не познакомившись предварительно с неприятелем
(Светоний: "Юлий"; 40--44).
Но Цезарю не суждено было исполнить этих начинаний: он погиб в
результате заговора. Возвратившись с войны, он распустил свою преторскую
когорту. Друзья просили, чтобы Цезарь окружил себя телохранителями, и многие
предлагали свои услуги. Он не согласился, заявив, что, по его мнению, лучше
один раз умереть, чем постоянно ожидать смерти (Плутарх: "Цезарь"; 57).
Заговор сложился в начале 44 г. до Р.Х., и в нем участвовало более
шестидесяти человек; во главе стояли Гай Кассий, Марк Брут и Децим Брут.
Сперва они колебались, убить ли Цезаря на Марсовом поле или же напасть на
него на Священной дороге или при входе в театр. Но когда было объявлено, что
в иды марта сенат соберется на заседание в курию Помпея, то все охотно
предпочли именно это место и время ( Светоний: "Юлий"; 80).
В день, выбранный для покушения, Цезарь отправился в сенат в
сопровождении Децима Брута. Сообщают, что Артемидор из Кни-да, знаток
греческой литературы, сумел проведать о заговоре. Он подошел к Цезарю, держа
в руке свиток, в котором было написано все, что он намеревался донести
Цезарю о планировавшемся убийстве, и шепнул: "Прочитай это, Цезарь, сам, не
показывая другим, -- и немедленно! Здесь написано об очень важном для тебя
деле". Цезарь взял в руки свиток, однако прочесть его ему помешало множество
просителей, хотя он и пытался много раз это сделать. Так он и вошел в сенат
со свитком в руке. Антония, верного Цезарю и отличавшегося большой телесной
силой, Децим Брут нарочно задержал на улице, заведя с ним длинный разговор.
При входе Цезаря сенат поднялся с места в знак уважения. Заговорщики
же, возглавляемые Марком Брутом, разделились на две части: одни стали позади
кресла Цезаря, другие вышли навстречу вместе с Туллием Кимвром просить за
его изгнанного брата. Все они скрывали под одеждой короткие мечи. Цезарь сел
в кресло, отклонил их прошение, а когда они подступили к нему с просьбами
более настойчивыми, выразил каждому из них свое неудовольствие. Тут Туллий
схватил обеими руками тогу Цезаря и начал стаскивать ее с шеи, это было
знаком к нападению. Каска первым нанес удар мечом в затылок; рана эта,
однако, была неглубока и несмертельна. Цезарь, повернувшись, схватил и
задержал меч. Он воскликнул: "Негодяй Каска, что ты делаешь?" Непосвященные
в заговор сенаторы, пораженные страхом, не смели ни бежать, ни защищать
Цезаря, ни даже кричать. Все заговорщики, готовые к убийству, с обнаженными
мечами окружили Цезаря: куда бы он не обращал взор, он повсюду встречал
удары мечей. Некоторые рассказывают, что отбиваясь от заговорщиков, Цезарь
метался и кричал, но, увидев Брута, который считался его ближайшим другом
(или даже сыном), накинул на голову тогу и подставил себя под удары. Цоколь
статуи Помпея, подле которой скончался Цезарь, был сильно забрызган кровью.
Как сообщают, он получил двадцать три раны.
Охваченный ужасом сенат разбежался. Собравшись на следующий день, он
назначил Цезарю божеские почести и не отменил даже самых маловажных из его
распоряжений. Но и убийцы его не подверглись осуждению -- все они получили в
управление провинции. Народ поначалу не выразил никаких чувств. Однако,
увидев, как несут через форум труп Цезаря, обезображенный ударами, толпа
начала волноваться. Чернь нагромоздила вокруг трупа скамейки, решетки и
столы менял, подожгла все это и таким образом предала тело Цезаря сожжению.
Затем одни, схватив горящие головни, бросились поджигать дома убийц Цезаря,
другие побежали по всему городу, стараясь схватить их. Никого из убийц найти
не удалось; напуганные происходящим, они поспешили уехать из Рима {Плутарх:
"Цезарь"; 64--68).