Моммзен Т. История Рима

ОГЛАВЛЕНИЕ

Книга третья. ОТ ОБЪЕДИНЕНИЯ ИТАЛИИ ДО ПОКОРЕНИЯ КАРФАГЕНА И ГРЕЧЕСКИХ ГОСУДАРСТВ

Глава V. ГАННИБАЛОВСКАЯ ВОЙНА (218—202)

Победа Ганнибала при реке Тичино.— Победа при Требии.— Движение Ганнибала к югу и победа при Тразименском озере.— Ганнибал переустраивает свою армию.— Диктатор Квинт Фабий.— Нетерпение в Риме.— Консул Варрон и поражение римлян при Каннах.— Патриотизм римлян.— Присоединение к Ганнибалу некоторых городов Италии.— Безрезультатность усилий Ганнибала.— Военные действия на других театрах войны.— Усилия римлян и начало их успехов.— Взятие Капуи римлянами.— Гасдрубал в Италии и его гибель.— Ганнибал безопасен для Рима.— Сципион переносит войну в Африку.— Победа римлян при Заме.— Мир

Появление Ганнибала в Италии было совершенною неожиданностью для римлян. У них приготовлено было две армии, но одна уже действовала в Испании, и возвращать ее представлялось неудобным, другая собиралась отплыть из Лилибея для нападения на Африку, теперь ее спешно потребовали на север. До ее прибытия Ганнибал имел пред собою сравнительно небольшие силы и успел не только дать отдых войску, но и склонить — частью угрозами, частью убеждениями — к союзу все ближайшие лигурийские и кельтские племена.

Сципион, вернувшись из Массалии в Рим, первый привез туда известие о движении Ганнибала и немедленно отправился к войску,

84

стоявшему против врага. С излишнею уверенностью в непобедимости римлян он принял при реке Тичино сражение в невыгодной позиции — и сражение было проиграно, главным образом благодаря значительному перевесу Ганнибала в коннице и умелому пользованию этим родом войска. Сам консул, бившийся лично в первых рядах, был тяжело ранен и спасся от плена только мужеством и решительностью своего 16-летнего сына, впоследствии знаменитого полководца.

Неудача словно вернула Сципиону все его искусство и удвоила его мужество, он чрезвычайно ловко отступил из очень опасного положения, в котором оказался после битвы, и занял выгодную позицию под укреплениями Плаценции; Атаковать здесь римлян Ганнибал не решился, а пока они тут стояли, он не мог двинуться далее. Сципион выиграл, таким образом, время, и к нему подошла вторая армия. Больного от раны Сципиона заменил в командовании консул Тиберий Семпроний. Ганнибал, удивительно умевший понимать людей, по отрывочным сведениям, дошедшим до него о действиях нового своего противника, понял, что имеет дело с человеком самоуверенным и неглубоким, и на данных о его характере построил план действий: в одной довольно значительной стычке он умышленно не поддержал своих частей и дал Семпронию повод гордиться и хвастаться своею победою и смотреть свысока на своего противника, и вскоре Ганнибал устроил так, что мелкая, как казалось римлянам, стычка на берегах реки Требия совершенно неожиданно обратилась в генеральное сражение, причем опять римлянам пришлось вступить в бой на неудобной позиции, где армия Ганнибала их ожидала и куда римские войска должны были подходить, переправляясь через реки в холодное время года. Храбро бились римляне, но неожиданный удар из засады доставил Ганнибалу полную победу, только отряд в 10 000 человек пробился, остальные тысяч 20 человек были истреблены или взяты в плен. Потери Ганнибала были тоже очень значительны: у него погибли, между прочим, все слоны от холода и сырости. Со своей армией, страдавшей от болезней, Ганнибал расположился на зимние квартиры и занялся организацией галльских вспомогательных отрядов, которые доставили по крайней мере 60 000 человек.

Римский сенат, несмотря на два проигранных сражения, не посчитал положения опасным, для кампании 217 г. была только пополнена испанская армия, усилены приморские гарнизоны и армия на севере доведена до состава полных 4 легионов. Консул Гай Фламиний прикрывал западную дорогу на Рим, около Ареццо, а консул Гней Сервилий — восточную, занимая позицию у Аримина. Римляне сосредоточили довольно сил, чтобы надеяться на успех в борьбе с Ганнибалом в долине По. Но Ганнибал вовсе не имел в виду сражаться со своим врагом на севере Италии. Он слишком ясно понимал глубокое различие между своим положением и положением римских армий. Он не мог не сознавать, что по превосходству своего военного гения он почти наверно разбивал бы римских полководцев. Но он понимал и то, что всякое поражение будет лишь усиливать энергию римлян, в то время

85

как ему трудно было ожидать энергичной, доброжелательной и доверчивой поддержки своего правительства, и что, скорее, наоборот: всякая его победа будет раздражать его тайных недоброжелателей в Карфагене и будет ослаблять ту поддержку, какую они готовы будут ему оказывать, не говоря уже о том, что и войско его будет нести потери. Ганнибал видел, что ему необходимо не только побеждать римские армии, но уничтожить могущество Рима, сломить Рим как государство, расшатать тот мощный, твердый союз, в какой римляне сплотили всех италийцев. Ганнибал помнил это всегда, даже в период неслыханных военных успехов своих,— и это едва ли не самое удивительное проявление его гения. Карфагенский вождь прежде всего и начал свою борьбу с Римом как с государством: всех пленных римских граждан он заковал в цепи, а всех пленников из союзных общин отпустил по домам, внушая им, что имеет в виду освободить от ига римлян все италийские общины. Что касается военных действий, то Ганнибал решил вести их, по возможности меняя план, а в искусстве придумывать и осуществлять самые неожиданные комбинации Ганнибал не имел соперников.

Консул Гай Фламиний еще стоял у Ареццо, ожидая, когда время года позволит начать военные действия, а Ганнибал уже давно выступил, с невероятными трудностями и с большими потерями перешел горные цепи Апеннин и долины разлившихся реки вышел на равнину, где остановить его было уже гораздо труднее. Гай Фламиний был типичным представителем тех совершенно второстепенных людей, которые временами получают значение, вовсе не соответствующее их дарованиям. Он давно критиковал все действия сената и партии, стремившейся сохранить за сенатом прежнее значение, и этим приобрел славу чрезвычайно умного, передового человека. Он командовал в экспедиции 223 г. в долину По против инсубров и делал лишь ошибки и неудачные распоряжения, но так как экспедиция окончилась успехом благодаря удивительным качествам римских солдат, то Гай Фламиний сам счел себя великим полководцем, а его сторонники были положительно убеждены, что стоит послать на Ганнибала Фламиния — и враг будет уничтожен. Такое убеждение было столь твердо, что лагерь Фламиния был наполнен массою разных охотников до добычи. Фламиний не мог стерпеть, что карфагеняне страшно опустошали страну вблизи его армии. Фламинию, конечно, не надо было ожидать другой армии, чтобы победить... Он двинулся за карфагенским войском. Ганнибал придал своему движению такой вид, как будто он старается уклониться от боя, ив тесном ущелье, упиравшемся в Тразименское озеро, устроил засаду римлянам. Он расположил свои войска по склонам, ранним утром дал войти в ущелье всей армии Фламиния, двигавшейся совершенно беспечно, а с рассветом сильным отрядом внезапно запер выход из ущелья и начал битву, которая, скорее, может быть названа бойнею... У римлян было убито 15 000 человек, столько же взято в плен,— словом, армия Фламиния была совершенно уничтожена. Ганнибал потерял всего 1500 человек, и то

86

по преимуществу из галльских отрядов. Через несколько дней частью уничтожен, частью взят был в плен четырехтысячный отряд конницы, высланный Гнеем Сервилием для соединения с Фламинием. Вся Этрурия была во власти Ганнибала. В Риме назначили диктатора и стали готовиться отразить врага от самых стен столицы.

Но Ганнибал не пошел на Рим. Он прежде всего занялся обучением своего войска новому строю, который после встреч с легионами он нашел нужным ввести. Римляне все ожидали его к стенам города и дали ему время исполнить беспримерно смелое предприятие — реорганизовать армию внутри неприятельской страны. Затем он медленно двинулся к югу, надеясь поднять против Рима союзные общины. Но тут он обманулся: римский союз был так тверд, а нерасположение арийцев к семитам так глубоко и инстинктивно, что ни одна община, ни один город добровольно не вступили в союз с карфагенским вождем. Целый год Ганнибал двигался беспрепятственно, но и почти безрезультатно по Средней Италии, имея надежный опорный пункт в укрепленном лагере около Луцерии. Диктатор Квинт Фабий не рисковал вступать в бой, но всюду следовал за Ганнибалом, совершенно верно рассчитав, что Ганнибал не рискнет ни на что решительное, имея вблизи неразбитую римскую армию, тем более что дух воинов был превосходен: они рвались в бой, желая отомстить за поражения легионов. Однако городские политики были недовольны диктатором, высмеивали его и его систему и благодаря главным образом Гаю Теренцию Варрону добились, что начальник конницы Марк Минуций получил почти полную независимость от диктатора. Желая оправдать оказанное ему доверие, Минуций вскоре вступил в битву с Ганнибалом, и только своевременное появление Квинта Фабия со свежим войском предотвратило новый разгром.

Сенат держался с полною твердостью: он отклонил помощь, предложенную Гиероном, от иллирийских племен потребовал своевременной уплаты дани, в сношениях с Македонией говорил по-прежнему твердым тоном. К наступающей кампании решено было выставить войско, какого римляне еще никогда не собирали, восемь легионов, и перейти к более энергичному способу действий: в Риме много было недовольных прежними действиями сената, и доморощенные политики и стратеги рассеивали нелепые, но встречавшие доверие толки, будто сенат умышленно затягивает войну. Не без труда удалось сенату провести одного надежного консула, Люция Эмилия Павла, на должность же второго консула огромным большинством голосов был избран Гай Теренций Варрон, пользовавшийся у черни славою чрезвычайно даровитого и энергичного деятеля, а в сущности человек совершенно бездарный и очень самоуверенный и наглый.

С наступлением весны Ганнибал двинулся к Лукании и около Канн, на берегах реки Ауфида, представлявших отличное поле для его кавалерии, остановился. Сюда подошла в начале лета 216 г. и римская армия, насчитывавшая почти 90 000 человек против 50 000 человек, бывших у Ганнибала. Консулы ежедневно чередовались в

87

главном командовании. Эмилий Павел желал действовать осторожно, и если принять битву, то в хорошей позиции, но Варрон решил напасть на врага, где бы и когда его ни встретил.

Встреча произошла в начале июня 216 г. В обеих армиях центр занимала пехота, на крыльях стояла конница. Ганнибал сосредоточил главные массы своей кавалерии под начальством Гасдрубала на своем левом крыле, против слабейшего крыла римлян. В завязавшейся битве левое крыло римлян, где был Варрон, и правое Ганнибала бились без заметного перевеса той или другой стороны. В центре римляне, построенные чрезвычайно глубокою колонною, скоро потеснили противника, Ганнибал, однако, сумел охватить колонну с флангов и восстановил равное положение. Но правое крыло римлян было быстро смято и почти уничтожено. Немедленно Гасдрубал напал в тыл левого крыла римлян,— оно тоже едва уже держалось и теперь обратилось в беспорядочное бегство. Тогда Гасдрубал ударил с тыла и на центр, бежать было некуда, а пощады не давали. Римская армия была уничтожена. Было убито до 70 000 человек, 6000 человек взято в плен на поле битвы, 10 000 человек — в лагере. Жалкие остатки огромной армии укрылись в Канузии, погибла по крайней мере седьмая часть италийцев, способных носить оружие. Эмилий Павел и 70 сенаторов, не говоря о сотнях других офицеров, пали в битве, из всех высших начальников спасся бегством один Варрон...

Последствия битвы были громадны. До сих пор Ганнибал не имел поддержки из Карфагена под тем предлогом, что в Испании римляне теснили пуническую армию, что море во власти римлян, что неизвестно, где найти Ганнибала, завидовавшее и не доверявшее ему правительство не доставляло ему ни войск, ни денег. Теперь все возражения смолкли, решено было немедленно прислать Ганнибалу 40 слонов, 4000 конницы и достаточное количество пехоты. С Карфагеном вступили в союз Македония и Сиракузы, где Гиерон умер и воцарился молодой и неспособный Гиероним. Наконец — и это всего важнее — поколебалась твердость италийского союза: на сторону Ганнибала перешли почти все города бреттиев, луканцев, пицентов, гирпинов и самнитов в Южной Италии и второй по величине город Италии — Капуя. Греческие города, напротив, твердо держались союза с Римом, и их приходилось брать вооруженною рукою. Непоколебимо стояли все города Южной Италии, населенные латинами, и города Средней Италии, и противники Ганнибала в карфагенском сенате указывали совершенно верно, что ни одна римская община и ни один римский гражданин не приняли сторону Карфагена. Политические противники Ганнибала были рады, что могли указать ошибку в его расчетах — а этим предрешался исход борьбы!

Катастрофа при Каннах была подготовлена не виной отдельных лиц, а недостатками всей конституции Римского государства и ошибками массы римского гражданства. Против такого вождя, как Ганнибал, было невозможно успешно вести войну, если сохранять старые способы управления армией и ежегодно передавать все дело борьбы

88

в руки совершенно новых людей; поручать такое страшно сложное и ответственное дело в заведование тому или другому лицу по выбору народного собрания, совсем не компетентного в таких вопросах, было чрезвычайно вредно. Устранить это зло, не перестраивая одновременно всей государственной конституции — что было, очевидно, невыполнимо во время войны,— возможно было только в том случае, если в нации установится единодушие, полное взаимное доверие споривших и враждовавших ранее партий, если исчезнет всякое стремление проводить тех или других людей только потому, что они принадлежат к той, а не другой политической партии. И римскому сенату принадлежит та бессмертная заслуга, что он понял это, и еще большая — что он сумел этого достичь.

Сенат не разыгрывал эффектную сцену, он действовал глубоко искренно и глубоко патриотично, когда в полном составе вышел навстречу Варрону, погубившему армию, человеку, который долго и ожесточенно нападал на сенат, и благодарил его, что он не утратил веры в римскую силу и в спасение отечества. Замолкла в сознании великой минуты и та демагогическая болтовня, которой представителем был Варрон. Теперь все римляне забыли свои прежние счеты, споры, разногласия и поставили единою целью отстаивать свое отечество. Группа малодушных, которые легко мирились с мыслью о гибели отечества и готовились выселяться, была грозно остановлена несколькими энергичными людьми, в их числе был и Публий Сципион-сын. Кое-как были снова собраны два легиона, Варрон под благовидным предлогом был отозван от армии в сенат, главное начальство поручено испытанному в борьбе с галлами претору Марку Клавдию Марцеллу. Чуть не все взрослое население явилось к исполнению военных обязанностей, все фабрики, мастерские и мастера готовили оружие, и у всех, от мала до велика, была одна мысль, одно чувство — что мир с победоносным врагом невозможен, что римляне должны победить во что бы то ни стало.

Часто высказывалось мнение, что, если бы немедленно после битвы при Каннах Ганнибал напал на город Рим, он достиг бы полного успеха. Мнение это, однако, неосновательно. В древности осада городов, а тем более штурм очень редко оканчивались успехом, и нет никаких причин думать, что римляне обнаружили какое-то странное малодушие именно тогда, когда им пришлось бы защищать свою столицу. Ганнибал отправился в Кампанию. Здесь он овладел несколькими городами, но Неаполь отбился, отстояли себя и Кумы, Нуцерии и Нола. В одной довольно значительной стычке Марцелл одержал даже верх над самим Ганнибалом. С наступлением зимы Ганнибал расположился на зимних квартирах. Римляне держали наготове три довольно значительных корпуса войск.

Начинали сбываться опасения Ганнибала: неслыханные успехи приносили ему больше затруднений, чем выгод. С одной стороны, римляне лишь удвоили свою энергию и произвели значительные улучшения в командовании армиями, с другой — в Карфагене

89

вспышка патриотизма, вызванная победою при Каннах, скоро остыла и подкреплений Ганнибал почти не получил. Он приобрел союзников, но и меньших числом, и худших, чем ожидал: на его сторону перешли лишь те италийские племена, которые поддались малодушию, а не руководились горячим порывом, те, которые думали не о свободе, а о своевременной замене одного господина другим. Затруднилось положение Ганнибала и в военном отношении: имея завоеванную область и союзников, он не мог уже так свободно, как прежде, менять театр войны и из неожиданности своих движений извлекать большие выгоды. Теперь он должен был защищать свои приобретения, это стесняло его движения, определяло театр борьбы и облегчало задачу римлян.

Военные операции между тем чрезвычайно осложнились: в связи с борьбою в Италии шли военные действия на материке Греции, в Сицилии и в Испании. Эти войны имели для Рима значение оборонительных, так как целью их было лишить Ганнибала возможности получить подкрепления, но действовали римляне повсюду сколько было возможно наступательно, понимая, что такой способ войны представляет большие стратегические выгоды. Впрочем, сведения наши об этих войнах сравнительно очень неполны: внимание современников события было почти целиком поглощено великою борьбою в самой Италии.

Поражения римлян произвели сильнейшее впечатление в Греции и Македонии. Одно время казалось, что эллины поднимутся против Рима. Но единственный владетель, который мог принять на себя инициативу в таком движении, Филипп Македонский, держался крайне вяло и нерешительно, римляне же, наоборот, с самыми малыми силами действовали весьма активно и успели, кроме того, пробудить в греках старинную ревность и вражду к Македонии — и Филипп неожиданно увидал против себя коалицию греческих государств. Несколько лет (212—206) вели Филипп и эта коалиция между собою борьбу почти безрезультатную, но ознаменованную многими жестокостями. Наконец заключен был мир почти на условиях status quo ante bellum * — римляне, во всяком случае, имели ту выгоду, что Ганнибал не получил никакой поддержки с востока.

В Сицилии карфагеняне высадили армию под командою нескольких талантливых греческих наемников и на короткое время получили перевес над римлянами. Сам Марцелл, отправленный туда, оказался однажды в очень опасном положении. Но карфагенские военачальники в Сицилии действовали так же, как правители в Карфагене, их несогласия дали римлянам возможность оправиться. Целая карфагенская армия растаяла от болезней во время жаркого лета — и Марцелл овладел Сиракузами (212). Тогда Ганнибал послал в Сицилию одного из даровитейших своих помощников, нумидийца Мутину. Мутина организовал партизанскую войну, и снова перевес перешел к

__________

* Положения до изменений, внесенных войной (лат.).

90

карфагенянам. Но успехи Мутины навлекли на него такую зависть и такие придирки со стороны других, высших рангом командиров, что Мутина не выдержал и передался римлянам вместе с важнейшим городом, бывшим во власти пунийцев, Акрагантом. Карфагенские войска тогда немедленно должны были покинуть остров, и в 210 г. Сицилия снова была вполне во власти римлян.

Упорнее всего и с переменным счастьем шла борьба в Испании. Там командовали два брата, Гней и Публий Сципионы. Они успешно выполняли свою главную задачу — не допускать восстановления сношений Ганнибала с Испаниею по сухому пути. В самой Африке они подняли против Карфагена одного владетеля, Стифакса (213), и для борьбы с ним одно время карфагеняне отзывали даже войска из Испании, и вообще почти все подкрепления, предназначавшиеся Ганнибалу, были направляемы в Испанию.

В 212 г. римлян постигли на Пиренейском полуострове тяжелые неудачи: неожиданным нападением карфагеняне успели уничтожить два главных корпуса римских войск, оба Сципиона погибли в бою. Испания вплоть до Эбро была в руках карфагенян, и казалось, что им удастся доставить Ганнибалу подкрепления по сухому пути. В этом затруднительном положении главное командование в Испании было вручено Публию Сципиону, сыну убитого в Испании проконсула. Это был еще молодой, 27-летний, офицер, выдвинувшийся несколькими отдельными подвигами в борьбе с Ганнибалом. Он отличался блестящею храбростью, безупречною честностью и благородным, возвышенным характером, привлекал к себе все сердца и внушал своим соотечественникам какую-то особенную веру в Рим и в римлян, а своим врагам — какое-то особенное уважение к римскому имени. Как полководец он не обладал дарованиями исключительными, но ему всегда удавались даже и очень рискованные предприятия, так что серьезно распространилось убеждение, что сами боги внушают Сципиону его решения и помогают ему. Немедленно по прибытии в Испанию (209) он предпринял безумно отважную попытку овладеть Новым Карфагеном, пуническою столицею Испании, и попытка эта увенчалась успехом. Моральное значение этой удачи было громадно. Скоро в открытом бою при Бегуле Гасдрубал отбросил римлян и достиг того, к чему стремился все время,— перешел Пиренеи и двинулся к Ганнибалу (207). Сципион сделал вид, что считает себя победителем, потому что он захватил арьергард Гасдрубала, а может быть, он и действительно не видел ясно, чем грозил достигнутый Гасдрубалом результат; когда же Гасдрубал, уже пришедши в Италию, погиб, не успев соединиться с Ганнибалом, неудача Сципиона была совершенно забыта. С удалением армии Гасдрубала Сципион стал быстро теснить действовавшие в Испании карфагенские войска. В скором времени в руках карфагенян оставался уже только Гадес, где мужественно держался брат Ганнибала, Магон, но в Карфагене уже потеряли надежду сохранить Испанию, и в 206 г. Магону было предписано со всеми силами переправиться в Италию. Он отплыл беспрепятст-

91

венно, потому что Сципион не держал наготове флота. Испания целиком перешла во власть Рима.

Таковы были в общих чертах военные действия на второстепенных театрах войны в течение 8—10 лет после битвы при Каннах; в Италии совершались важные события.

Римляне напрягали все свои силы. Под знамена было призвано все свободное население Италии в возрасте от 17 до 46 лет, и в римских армиях было собрано до 230 000 человек. Материальные, экономические затруднения были ужасны. Предметы первой необходимости вздорожали, по меньшей мере, в три раза, большинство поставщиков казны или получали уплату несвоевременно, или вовсе не получали и ожидали лучших времен. Богатые люди делали огромные пожертвования, сколько-нибудь достаточные служили без жалованья. Но дух народа, его готовность на все для победы были непоколебимы. Некоторые латинские общины, истощенные и материально, и потерями в людях, заявили, что не будут больше принимать участия в войне Рима с Карфагеном — причем, однако, не было и речи о союзе с Ганнибалом,— но несколько общин постановили, что именно теперь, именно в годину тяжких испытании, они готовы все отдать на борьбу... Марцелл, которому было уже почти 60 лет, с юношеским жаром организовывал военные силы, и днем и ночью занятый мыслью победить Ганнибала, ему дружно содействовали весьма даровитые Тиберий Гракх, Аппий Клавдий, Криспин и другие. Скоро Ганнибалу пришлось вести уже оборонительную войну, и его действия за этот период борьбы представляют столь же неподражаемый, единственный в военной истории образец, каким являются его действия и в первый период кампании, когда он целиком держал в своих руках инициативу.

С открытием кампании в 213 г. римляне предприняли операции с целью овладеть Капуей, однако Ганнибал помешал ее обложению, и римляне достигли лишь нескольких частичных успехов. В 212 г. римляне испытали ряд неудач: Ганнибал овладел Тарентом, разбил несколько раз римлян в открытом поле, в Лукании и Апулии по неосмотрительности начальников были истреблены два крупных отряда римлян: попытка обложить Капую снова не удалась. Римляне, однако, возобновили ее еще раз и, наконец, успели совершенно блокировать город и отлично укрепили свой лагерь (211). Ганнибал поспешил к этому важному пункту, но увидел, что нападение на окопы римлян было бы безрассудным. Тогда он вдруг двинулся к Риму и остановился в расстоянии нескольких верст от ворот города; предместья были выжжены его легкими войсками. «Ганнибал у ворот!» — это была фраза, которая производила потрясающее впечатление на римлян еще более ста лет спустя... Штурмовать город, защищаемый гарнизоном в два легиона, Ганнибал, конечно, не только не решился, но, вероятно, и не думал: он надеялся только отвлечь этим движением римские легионы от Капуи, чтобы снабдить обложенный город провиантом и усиленным гарнизоном. Но римские военачальники остались под Капуей, а следить за карфагенским войском направили лишь

92

небольшой отряд. Ганнибал совершенно уничтожил его, но зато вскоре Кануя сдалась. Это был решительный и крупный успех римлян. Два года они старались овладеть городом, а Ганнибал пытался им помешать — и восторжествовали римляне, и как шесть лет тому назад переход Капуи на сторону Ганнибала знаменовал собою тот факт, что владычество Рима над Италией фактически прекратилось, так взятие Капуи римлянами означало, что перевес снова решительным образом перешел к Риму. С карфагенскою партиею в городе римляне расправились беспощадно: 28 человек окончили жизнь самоубийством еще до сдачи города, 53 были публично высечены и обезглавлены, сотни проданы в рабство.

Следующий год, 210-й, прошел без особенно важных событий, но в 209-м римляне овладели снова Тарентом, Ганнибал отошел в Апулию — и Марцелл уже надеялся окончательно вытеснить его из Италии, но погиб в одной незначительной стычке.

Осенью 208 г. в Риме получено было известие, что Гасдрубал перешел Пиренеи и идет в Италию. Галлы за деньги пропустили его без препятствий, 8000 лигурийцев готовы были присоединиться к нему в Италии, где он и появился скорее, чем ожидали его и римляне, да, кажется, и Ганнибал, по крайней мере Ганнибал двинулся к северу далеко не так энергично, как можно было бы ожидать, если бы он знал, что Гасдрубал уже в долине По. Против Гасдрубала направлена была значительная армия, а консул Нерон с главными силами стоял против Ганнибала. Вдруг ему доставляют перехваченное письмо Гасдрубала к брату, в котором говорилось о пути, каким Гасдрубал хотел идти на соединение с Ганнибалом. Нерон решился тогда на чрезвычайно смелое движение: в надежде, что Ганнибал не знает о приближении брата, он оставил против карфагенского вождя лишь часть армии, а сам с отборными 7000 прошел на север, соединился там с другим римским отрядом, и подле Сены Галльской римляне одержали решительную победу: армия Гасдрубала была совершенно уничтожена и сам Гасдрубал искал и нашел себе смерть в бою. Затем Нерон так же поспешно вернулся назад.

Голова Гасдрубала, брошенная сторожевым постам карфагенской армии, показала Ганнибалу, что не сбылись его ожидания, питая которые он десять лет боролся в Италии. Если бы Гасдрубал успел привести Ганнибалу такое сильное подкрепление, какое вел он, Риму, при крайнем его истощении, грозила бы опасность, пожалуй, не меньшая, чем та, в какой он находился после битвы при Каннах. Теперь же не было границ ликованию римлян и горю Ганнибала.

Ганнибал отступил на самый юг полуострова, в страну бреттиев. Высадка Магона около Генуи в 205 г. уже не могла поправить дела, средства обоих братьев были слишком незначительны. После трехлетних отважных, но сравнительно безрезультатных действий на севере Италии Магон был тяжело ранен в одной стычке и умер на корабле во время переезда на юг. Римляне не старались вытеснить Ганнибала из Италии,— они были так истомлены войною, что без

93

крайней необходимости положительно не могли уже делать новых усилий. Натиск Карфагена на Рим был отбит, теперь предстоял, конечно, натиск Рима на Карфаген и необходимая для этого экспедиция в Африку, но предпринять ее совершенно не было ни средств, ни энергии...

В это время возвратился из Испании Сципион. Высадка в Африку, конечное поражение Карфагена — это было его давнишнею, постоянною мечтою. Сенат не был склонен поручать ему такое предприятие: были веские основания критиковать действия его в Испании, беспокоила и нескрываемая Сципионом его склонность поступать иногда только по личному усмотрению, не считаясь со строгою законностью. Наконец, решено было не мешать Сципиону предпринять экспедицию в Африку из Сицилии, где он был назначен главнокомандующим. С поддержкою частных лиц Сципион снарядил флот, на зов популярного вождя явились многочисленные охотники — и весною 204 г. с армиею в 30 000 человек он благополучно высадился около Утики.

Карфагеняне уже давно ожидали появления римлян в Африке и приготовились к обороне, первое время они даже успели довольно сильно стеснить Сципиона. Но весною следующего года Сципион в неожиданном ночном нападении нанес им огромные потери, а затем разбил их и в чистом поле. В Карфагене получила тогда перевес партия мира и были начаты переговоры. Победитель предъявил требования столь умеренные, что мир казался уже близким... Но этого не хотела допустить партия патриотов — главным образом из нежелания дать торжество враждебной партии, а отчасти и в надежде, что Ганнибал сможет поправить дело. Великого вождя потребовали в Африку. Он и сам уже понимал, что в Италии ему нечего делать, и медлил только, тщетно рассчитывая на обещанную Филиппом Македонским помощь, теперь же он не колебался. Умертвив своих боевых коней и перебив тех италийских солдат, которые не пожелали следовать за ним, он отплыл из Кротона в Африку...

Облегченно вздохнули римляне, когда их землю оставил «либийский лев», 16 лет державший их в страхе. Ганнибал, последний из «львиного рода» Гамилькарова, вернулся на родину после 35-летнего отсутствия. Он оставил родной город еще мальчиком, направляясь вместе со своим великим отцом на запад, теперь он возвращался с востока, совершив победоносный путь вокруг большей половины Средиземного моря. Он всю жизнь бился для великого плана, который — если бы удался — изменил бы судьбы мира, и если какой-нибудь человек был способен их изменить, то, конечно, именно Ганнибал. Он встретил, однако, непреоборимые препятствия, их создали геройская оборона римлян и еще более — близорукая, своекорыстная, мелочная политика карфагенских правителей. Карфагенский сенат не дал Ганнибалу необходимых средств, когда он мог достигнуть успеха, и теперь призывал его спасать отечество, которое приведено было на край гибели его политическими врагами. Как истинно великий гражданин, Ганнибал без жалоб, без укоров, честно прило-

94

жил все свои силы к порученному ему делу, хотя оно было почти уже безнадежно. Он попробовал в личном свидании со Сципионом добиться более легких условий мира, но Сципион не мог делать новых уступок, тем более что карфагеняне только что вероломно нарушили перемирие. Около Замы в 202 г. произошло сражение — и Сципион одержал полную победу над плохо обученным, недавно собранным войском, которое было теперь у Ганнибала.

Карфаген не мог долее продолжать борьбы. Мир был заключен в 201 г. на условиях более тяжких, чем соглашался Сципион ранее: римляне получили Испанию и все острова на Средиземном море, карфагеняне выдали им весь свой флот, за исключением 20 кораблей; в течение 50 лет они должны были уплачивать по 200 талантов контрибуции; союзный с Римом нумидийский владелец Массинисса получал области, принадлежавшие Сифаксу; наконец, карфагеняне обязались не воевать ни с римлянами, ни с кем-либо из их союзников и свои споры с ними представлять на решение римского сената.

Сципиона упрекали многие, что он не разрушил Карфагена, его подозревали даже во взятке. Но Сципион выше таких подозрений, он руководствовался, конечно, благородными и широкими побуждениями,— он понимал, что борьбу вел гораздо более Ганнибал, чем Карфаген, и не ошибался, полагая, что другого Ганнибала не явится, он не хотел беспощадно унизить тех, кто еще недавно заставлял дрожать римлян, и не желал уничтожать цветущее государство, один из величайших центров цивилизации того времени.